Странник

Глава 5. Младший лейтенант

Оружейный склад располагался рядом с тиром. Комната, в которую заходили посетители, была совсем маленькой, не больше 6 квадратных метров, и разделена на две части не просто прилавком, а металлической решёткой с небольшим окошком. Сергей Петрович отдал кладовщику требование на оружие и предъявил своё удостоверение. Кладовщик сходил во внутреннее помещение и принёс 2 кобуры (на поясной ремень и под мышку), пистолет ТТ и пачку патронов. Крымов проверил, что пистолет в заводской смазке и только после этого позволил Сергею Петровичу расписаться в его получении, а кладовщику сделать запись в Разрешении на ношение оружия. Получив кобуру, Сергей Петрович надел её на ремень, но не справа-сзади, как это было принято в русской армии во все времена, а слева-спереди. Крымов, носивший обе кобуры спереди, удивился:

– Почему так?

– Мне по-пластунски не ползать, а доставать удобнее.

– Откуда знаете?

Сергей Петрович пожал плечами:

– Книжки читал. В детстве. Кажется, немецкие офицеры, так носят.

– Вообще-то Вы правы. Но будете выделяться. Ладно, возьмите вон ветошь и пойдёмте в тир.

Сергей Петрович завернул пистолет в кусок ветоши, чтобы не испачкаться в смазке, вторую кобуру, для скрытого ношения, зажал под мышкой и они пошли в тир, где Сергей Петрович, под наблюдением Крымова, почистил пистолет и хотел зарядить его. Но использовать свои патроны для тренировочной стрельбы Крымов не разрешил («Будет много мороки со списанием и получением новых»), а посоветовал взять у дежурного по тиру. Сергей Петрович предъявил своё удостоверение, дежурный сверился со списком и выдал патроны, предварительно уточнив, к какому оружию. Но выдал не запечатанную пачку, как Крымову, хотя тот и стоял рядом, а россыпью, пришлось пересчитывать.

Крымов немного понаблюдал, как Сергей Петрович стреляет, дал несколько советов и ушёл, порекомендовав сильно не увлекаться. Сергей Петрович расстрелял все пятьдесят патронов. Стрелял он как на вскидку, так и тщательно прицеливаясь, как ни странно, на вскидку получалось лучше. Потом расписался за израсходованные патроны, почистил пистолет, зарядил его «своими» патронами, не забыв про запасную обойму, и пошёл в комнату группы. У поста на входе в коридор Управления пришлось притормозить и вызвать дежурного, чтобы он зарегистрировал новое удостоверение.

Люси на месте уже не было, поэтому Сергей Петрович достал из сейфа её блокнот и стал писать:

Аналитическая записка.

Об инвалидах войны.

Источник информации: медицинское образование, личные воспоминания, художественная литература.

Любой человек, участвовавший в боевых действиях, получает психологическую травму, которая, в последующем, может привести к развитию серьёзных психиатрических заболеваний. В 70-е годы это состояние было выделено в самостоятельную нозологическую единицу (диагноз) – посттравматический синдром. Я не психиатр и не могу его описать, даже приблизительно. Но сейчас речь о другом.

В ближайшие 4 года в стране появится огромное количество инвалидов – людей, потерявших руки, ноги, зрение или слух и так далее. В известной мне истории всем этим людям давали мизерную пенсию (а другую невозможно, слишком много их будет) и оставляли жить, как могут. Мол, государство о вас позаботилось, большего не просите. Позже стали организовывать специальные предприятия под эгидой Общества инвалидов. Но труд на этих предприятиях предлагался примитивный, а оплата труда была низкой. Кто-то был рад и этому, кто-то соглашался просто потому, что других вариантов не было. Также были организованы Дома инвалидов. Однажды я заглянул через забор в один из них, располагавшийся на территории монастыря на о. Ваалам (сейчас там лагерь ГУЛАГа) – грустное зрелище. Для монахов или зеков нормально, но не для людей, пострадавших за Родину.

Мне кажется, что главная проблема этих людей психологическая. У них на посттравматический синдром накладывается ощущение собственной ущербности. И здесь очень многое зависит как от характера человека, так и от отношения окружающих. Приведу несколько примеров.

Пример первый. Видел собственными глазами. В 1971 году, сразу после поступления в медицинский институт, меня направили помогать в проведении Международного съезда хирургов, проходившего в Москве. В частности, я участвовал в оформлении зала, в котором проходила торжественная церемония закрытия Съезда, а потом присутствовал на этой церемонии. И там работало несколько профессиональных фотографов. Один из них меня поразил. У него не было кистей обеих рук. Камеру он держал клещами краба (есть такая операция расщепления предплечья, но тогда я о ней не знал), а спусковой тросик держал во рту и, видимо, нажимал на него языком.

Пример второй. Реально произошёл в жизни и был описан в художественной книге. Лётчик-истребить был сбит над временно оккупированной территорией. То ли в воздухе, то ли при приземлении получил повреждения ног и попытался ползком (в прямом смысле этого слова) выбраться к своим, но сил не хватило. В последний момент, уже без сознания, его нашли местные жители, выходили, а когда фронт сдвинулся на запад (можно предположить, что это было недалеко от Москвы), передали военным медикам. Эвакуация в Москву, ампутация обеих голеней, протезы (не знаю почему, но их сделали сразу, а не после долгого ожидания), санаторий (лётчик). Потом долгое хождение по строгим медицинским комиссиям. Каким-то образом он всех убедил, что сможет летать, прошёл переподготовку, участвовал в боевых действиях и сбил сколько-то самолётов противника. Его фамилия Мересьев или Маресьев. В жизни один вариант фамилии, в книге другой, где какой – не помню.

Пример третий. Побочная линия послевоенного фильма о войне. Очень похоже на то, что эта ситуация была взята из реальной жизни.

Примечание. Фильмы о войне, снятые в 50-60-е годы, были достаточно реалистичны, позднее в них стало больше ура-патриотизма.

Обычного колхозника из сибирской деревни призывают на фронт, после ранения ампутируют обе ноги выше колена, передвигается на самодельный деревянной тележке с маленькими колёсиками. «Кому я такой нужен, жена от меня откажется…». В общем, домой не поехал, побирался в поездах на Транссибирской магистрали, постепенно спиваясь. Его увидел кто-то из односельчан, рассказал жене. Она всё бросила, месяц жила на магистрали, но нашла и забрала домой. Последний эпизод этой сюжетной линии. За столом сидит представительный мужчина в пиджаке и галстуке – главный бухгалтер богатого колхоза. Рабочий день кончается, мужчина соскакивает со стула и едет на самодельной деревянной тележке. И зритель понимает, что это тот самый едва не спившийся колхозник.

Пример четвёртый. Взят из фильма 70-х годов. Вероятно, полностью выдуман, но психологически оправдан. Санитарный поезд везёт раненых от фронта в тыл, куда-то за…

Открылась дверь и вошла Люся. Одна кобура, явно не пустая, висела у неё на поясе справа-сзади, вторую, подмышечную, она несла в руке.

– О. Быстро ты отделалась. Кобуру смазкой не испачкаешь?

– Мне Игорь очередь в отдел кадров занял. А в оружейный мало кто пошёл, оружие не всем выдали. И там очень удивились второй кобуре. А пистолет снаружи не масляный, почему он должен испачкать кобуру?

– Не знаю, мне выдали весь в масле. Ладно, вот блокнот, давай работать.

Люся положила кобуру рядом с машинкой, взяла блокнот и карандаш и приготовилась стенографировать.

– Так, на чём я там?

– Санитарный поезд везёт раненых от фронта в тыл, куда-то за…

– Ага, куда-то за Урал. На нижней полке лежит молодой парень без ноги скобку открыть уровень ампутации не указан скобку закрыть. Над ним пожилой человек с ранением позвоночника. Руки работают, ниже нет. Парень в депрессии: «Кому я такой нужен, лучше бы сразу убили». Не встаёт скобку открыть а с одной ногой мог бы скобку закрыть, отказывается от еды. Ему уже персонально готовят что-то особо вкусное, всё равно не ест. А парализованный не унывает, шутит, правда шутки у него специфические, окружающие и зрители не сразу понимают, что это шутки, а не меланхолия. Когда становится понятен маршрут следования поезда, парализованный просит сообщить его жене, что они проедут через город, где она живёт в эвакуации. И на вокзале жена, этакая старорежимная ленинградская интеллигентка, встречает поезд с санями, двумя санитарами и бумагой от начальника местной госпитальной базы с согласием принять её мужа. После этого в сознании молодого что-то смещается и он просит поесть скобку открыть выводы делайте сами скобку закрыть. Абзац.

Рекомендации. Абзац.

Первое. Я полагаю, что нужно организовать службу психологической помощи раненым. Конечно, на передовых этапах медицинской помощи это невозможно. Там заняты спасением жизней, а не состоянием психики. А вот в эвакогоспиталях тыловых баз такую службу создать можно. Возможно, подготовленных психологов на все госпитали не хватит, я даже не знаю готовит ли их сейчас какой-нибудь институт. Но найти одного-двух специалистов на госпитальную базу, наверно, можно. Абзац.

Примечание. Никогда не интересовался, когда в стране начали готовить психологов, но в семидесятые годы и позже их обучали в педагогических вузах, возможно, не всех. Абзац.

Второе. Мне кажется, что инвалидам войны надо дать льготу заниматься частнопредпринимательской деятельностью. Именно льготу, а не право. Мол, ты пострадал и этим заработал право работать не в государственной структуре, а сам по себе. Или в компании таких же как ты. Вы не представляете, на что способны наши люди, если их не ограничивать, какие виды деятельности они способны придумать. Конечно, в первую очередь в сфере обслуживания, но если разрешить госпредприятиям взаимодействовать с частниками-инвалидами скобку открыть продавать им сырьё и покупать готовую продукцию, причём одно не должно зависеть от другого скобку закрыть, то они найдут себе ниши и в производственной сфере. Конечно, не всё им можно разрешать. Но очень важно не создавать список того, что разрешено, только список запрещённого. Причём если одни виды деятельности, например сборка огнестрельного оружия или производство крепкого алкоголя, должны быть запрещены полностью и безоговорочно, то другие, например изготовление малых серий холодного оружия для разведывательно-диверсионных групп или охотников, вина и, возможно, пива, можно разрешить, но под особым контролем государства. Абзац.

Я не знаю, как сейчас в СССР обстоит дело с частными предпринимателями и кооперативами. Не теми зарегулированными кооперативами, которые действуют под эгидой Потребкооперации, а теми, которые занимаются частнопредпринимательской деятельностью. Если они, в той или иной форме, разрешены, то их надо запретить, полностью передав права на эту деятельность инвалидам войны. Но надо предусмотреть какой-то переходный период, что бы не возникло вакуума там, где эти кооперативы работают. Абзац.

Учитывая, что людям с инвалидностью недоступны некоторые виды деятельности, например, трудно будет найти инвалида, способного работать грузчиком, надо разрешить принимать в эти кооперативы людей без инвалидности. Но в ограниченном количестве – десять или двадцать процентов от общей численности. Или позволить нанимать работников без инвалидности. Но руководящие должности обязательно должны занимать инвалиды войны. Абзац.

К инвалидам Великой Отечественной войны надо сразу приравнять людей, получивших инвалидность во время предшествовавших войн двоеточие финской, в Испании, на Халхин-Голе, гражданской и так далее. Вероятно, позднее к инвалидам войны можно будет приравнять людей, получивших инвалидность на производстве скобку открыть госпредприятия и колхозы скобку закрыть. Конец документа.

– Пошли обедать, охранников мы, похоже, не дождёмся.

Пообедав (суп харчо, треска жареная с картофельным пюре, кисель клюквенный, ватрушка с творогом и изюмом), они вернулись в комнату и продолжили работу. Проверив и разобрав по экземплярам последнюю записку, Сергей Петрович открыл список в телефоне.

– Ну что ж, без этого никак. Ох, испортим мы кое-кому настроение. Пиши! Аналитическая записка. Абзац.

Об экономической модели социализма. Абзац.

Источники информации. Институтский курс марксизма-ленинизма, газетные публикации, собственный опыт. Абзац.

В одна тысяча девятьсот девяносто первом году Союз Советских Социалистических Республик развалился на пятнадцать независимых государств. Три прибалтийские республики в ускоренном порядке вступили в антисоветский военно-политический блок, превратившийся в антироссийский. Два государства стремятся туда же, но, пока, не имеют шансов. Ещё одно хотело бы того же, но даже не пытается, понимая полную бесперспективность. Три государства создали альянс, в котором ведущую роль играет Россия скобку открыть Российская Федерация скобку закрыть. Остальные, после более-менее длительных колебаний, вступили в этот альянс или тяготеют к нему. Абзац.

Примечание. Пишу в прошедшем времени, так как надеюсь, что эта катастрофа останется только в моей памяти, а знание о ней поможет руководству страны избежать приведших к ней ошибок. Точнее, исправить те, которые уже сделаны и не наделать новых. Абзац.

Причин распада страны было много. Как объективных, так и субъективных. От многолетних усилий спецслужб капиталистических стран, до личной неприязни руководителей СССР и РСФСР. Но основной лично я считаю ошибку в формировании экономической модели развития страны, хотя об этом не писали ни в одной аналитической статье, посвящённой распаду СССР. Абзац.

Ещё основоположники марксизма писали о том, что сначала должны сформироваться экономические условия и только потом происходит перестройка политической системы. А Владимир Ильич Ленин выдвинул тезис о том, что можно сделать наоборот двоеточие сначала навязать стране прогрессивную политическую модель, а потом построить в ней соответствующую экономическую систему. Другими словами Маркс и Энгельс писали о том, что экономический базис первичен, а политическая надстройка вторична. А в нашей стране был проведён эксперимент по опережающему развитию политической надстройки. Напомню, что Карл Маркс скобку открыть кажется Маркс, но может это был Фридрих Энгельс скобку закрыть писал, что теория должна проверяться экспериментом. Так вот, экспериментальная проверка ленинской теории показала полную её несостоятельности. Это ещё не очевидно и станет очевидным лет через тридцать – сорок. Экономическое развитие страны будет постепенно замедляться. Благосостояние народа будет расти, но намного медленнее, чем в США и других капиталистических странах, включая Германию. Руководители страны попробуют это скрыть, но не смогут. Это приведёт к постепенному росту недовольства людей социалистической системой и формированию революционный ситуации скобку открыть или контрреволюционной, это как посмотреть скобку закрыть, взорвавшей страну. Абзац.

В конце второго десятилетия двадцать первого века известно три экономические модели социализма. Абзац.

Во-первых, советская модель, основанная на государственном планировании всего. Данная система хороша в условиях мобилизационной экономики, в которых СССР был с 1917 года до конца восстановления послевоенной разрухи, то есть, как минимум, до начала пятидесятых годов двадцатого столетия. В годы Второй мировой войны многие её элементы были применены в Великобритании. Но в мирное время она не столь эффективна. Невозможно спланировать и согласовать между собой сотни тысяч или миллионы позиций. Даже успехи кибернетики и развитие вычислительной техники, не позволяют это сделать и в 2021 году, слишком много связей и зависимостей. Несмотря на красивые слова руководителей Госплана и создание специального НИИ, планирование, де-факто, шло методом кавычки от достигнутого кавычки. То есть брали отчёт за год, к нему прибавляли 1-2 процента и называли это научно обоснованным планом. При этом, часто, забывали спланировать увеличение поставок сырья. В результате лучшие показатели демонстрировали не те руководители, которые лучше организовывали производство, а те, кто лучше взаимодействовал со смежниками или мог договориться с Госпланом о кавычки корректировке кавычки, а попросту говоря, уменьшении плана. В результате экономика стала негибкой, не способной подстраиваться под изменения ситуации. А внедрение чего-то нового возможно только двумя путями. Либо раздаётся грозный рык с самого верха управленческой пирамиды, либо это кавычки новое кавычки становится настолько распространённым и востребованным на Западе, что наши чиновники уже не могут его игнорировать. И примеров этого множество, приведу только один, из близкой мне области. В шестидесятые-семидесятые годы наши учёные разработали аппарат для сшивания тканей во время хирургических операций. Но не смогли внедрить в массовое производство. В результате в 2021 году мы вынуждены покупать такие аппараты в США. Абзац.

Во-вторых, шведская модель. Швеция – типичное капиталистическое государство с частной собственностью на средства производства, многопартийной политической системой и так далее. Но в ней очень высокие налоги, до шестидесяти процентов дохода. За счёт этого бесплатное образование и здравоохранение, большие пособия безработным и выплаты на детей. Эта система достаточно стабильна, она сложилась в семидесятые годы и без заметных изменений существует в 2021 году.

В-третьих, китайская модель. После Второй мировой войны в Китае к власти пришли коммунисты во главе с Мао Цзе Дуном. И создали государство на основе социалистической экономической модели советского типа. И попытались догнать СССР, но не смогли, не помогла даже огромная экономическая и технологическая помощь Советского Союза. После смерти Мао к власти в Китае пришли лидеры, сделавшие ставку на постепенное скобку открыть именно постепенное скобку закрыть внедрение элементов капиталистического ведения хозяйства. Сначала были разрешены мелкие частные предприятия. Потом, где-то в начале девяностых, были созданы Особые экономические зоны с особым таможенным режимом, в которые стали привлекать транснациональные производственные компании. А эти компании с удовольствием переносили производства из других стран, так как рабочая сила в Китае стоила намного дешевле, а таможенные пошлины в Особых экономических зонах на ввоз-вывоз чего угодно через госграницу были мизерные или вообще отсутствовали скобку открыть зато ввоз-вывоз товаров на остальную территорию страны регулировался также, как и через госграницу скобку закрыть. Затем была объявлена программа государственно-частного партнёрства, предусматривающая совместное владение предприятиями государством и частными лицами. При сохранении ведущей роли государства, по крайней мере в крупных и стратегически важных предприятиях. Предприятия с такой формой собственности располагаются как в Особых экономических зонах, так и вне их. На эти заводы постепенно переманивают управленцев, получивших опыт работы на капиталистических предприятиях. И рабочих, там же освоивших современные технологии и Западную культуру производства. Эту систему вводили постепенно, без кампанейщины. И всё это сопровождалось взяточничеством, казнокрадством и коррупцией со стороны чиновников разного уровня. Пресекалось это самыми жестокими методами. В наших газетах три – четыре раза в год печатали сообщения, что в той или иной провинции Китая расстреляли сто двадцать, сто пятьдесят или двести чиновников. В последние годы такие сообщения стали редкими, видимо, количество расстрелянных сократилось. Абзац.

При этом в Китае сохраняется однопартийная система скобку открыть Коммунистическая партия Китая скобку закрыть.

Я не экономист и не понимаю, как это работает, и не имею ни малейшего представления о том, как устроена в Китае банковская система, а это очень важный компонент подобной экономической модели. К тому же 30 лет скобку открыть именно столько лет проводятся реформы в Китае скобку закрыть слишком мало, чтобы понять, что получится в итоге, но к 2021 году Китай стал второй или третьей экономикой мира. Россия, правопреемник СССР и самое крупное государство на постсоветском пространстве, находится на восьмом месте. Абзац.

Рекомендации: Война и период послевоенной разрухи – не лучшее время для экономических реформ. Но если не начать сейчас и не сделать процесс необратимым, то заидеологизированные скобку открыть или делающие вид, что заидеологизированы скобку закрыть и не очень умные лидеры, которые придут к управлению страной после смены власти, загонят ситуацию в тупик, из которого уже не будет выхода, только скатывание к распаду страны. Что-то попытались сделать в конце семидесятых – начале…

Сергей Петрович прервался, так как открылась дверь и вошёл Меньшов.

– Как успехи? Что-то вы долго.

– Всё перевезли, в том числе и Ваши вещи с Малой Лубянки. Квартиру привели в порядок, лишние вещи вывезли. Сейчас товарищ Крымов сдаст ключи дежурному по управлению и придёт сюда.

– А вы обедали?

– Нет, было некогда.

– Тогда пошли ужинать. Люся, убирай блокнот в сейф.

Крымова они встретили в коридоре и пошли в столовую. На ужин были блинчики с мясом (Крымов и Меньшов взяли по 2 порции), чай и кекс. Пока ели, Крымов рассказал, что, пока заехали на Малую Лубянку за вещами, пока съездили на склад КЭЧ на Абельмановской заставе, пока там получили и загрузили кровати и прочее, на что расщедрился начальник КЭЧ, пока доехали до Сокольников, было уже два часа. Тем не менее Венина мама их дождалась. Оказалось, что её брата расстреляли, а невестку не только выпустили, но и разрешили жить в Москве. Крымов, зная отношение к этой ситуации Сергея Петровича, хотел отказаться от квартиры, но Венина мама категорически отказалась («Нет, нет, Лерочка на восьмом месяце, моего мужа призвали в армию, вместе нам будет легче» и отдала ключ). Крымов не стал настаивать и отдал ей отложенные простыни и полотенца, благо начальник КЭЧ, легко поверивший в домушников (видимо, такое случалось часто), выписал много и того, и другого. В квартире было чисто, вся посуда была помыта и разложена по местам, детская кроватка исчезла. Рабочие, выделенные Крымову (точнее, Сергею Петровичу) быстро поменяли железные кровати с панцирными сетками на деревянные с пружинными матрасами, поставив их в разных комнатах, и занесли тюки с бельём и прочим имуществом, на которое расщедрился начальник КЭЧ. Потом пришлось опять ехать на склад, сдавать кровати.

– Завтра придут водопроводчик и телефонист. Игорю придётся сидеть на квартире, встречать их.

Рассказ Крымов закончил уже в комнате группы. И сразу потребовал у Люси её пистолет. Разобрав его и осмотрев детали, он вынес вердикт:

– Не новый, но в хорошем состоянии. Пошли в тир, постреляешь. А разборку и чистку освоишь завтра.

– Но товарищ…

– Мы быстро. Нельзя ходить с оружием и не уметь его применить. А товарища Жаткина я возьму на себя.

Пока их не было, Игорь мучал Сергея Петровича вопросами о прогрессе техники в 21-м веке, в основном его интересовали методы связи, телевидение и интернет. Сергей Петрович, и сам не понимавший, как это устроено, в основном отвечал по принципу: нажал на кнопку и оно работает.

Крылов с Люсей вернулись действительно быстро, не более чем через полчаса. Крылов забрал Люсин пистолет («Я сам почищу, ты делом займись»), а Люся взяла блокнот и приготовилась записывать. Сергей Петрович посмотрел на неё и спросил:

– На чём мы остановились?

– Что-то попытались сделать в конце семидесятых – начале…

Сергей Петрович задумался.

– Нет, не складывается. Распечатай текст, надо прочитать сначала.

Люся расшифровала стенограмму, а Сергей Петрович прочитал распечатку, внося в неё небольшие изменения, но диктовать дальше не стал. Мол, поздно уже, надо по домам и спать.

Крымов вернул Люсе её пистолет и убрал материалы в сейф и они пошли в метро. Спустившись вниз, Крымов попрощался и пошёл на платформу в сторону Парка культуры, а остальные поехали в сторону Сокольников. На трёх вокзалах118 Люся попрощалась и вышла, а Сергей Петрович и Игорь доехали до конца. Дойдя до квартиры, они обнаружили, что там всё подготовлено, постели заправлены, вещи Сергея Петровича разложены, естественно, в меньшей, запроходной, комнате. Осталось только умыться и лечь спать. Собственно, приятной неожиданностью это было только для Сергея Петровича, Игорь и так это знал, так как сам приводил всё в порядок.

Утром Сергей Петрович уже собрался выходить, когда вспомнил две важные вещи:

– Игорь, во-первых, как я доберусь до центра? У меня ведь нет денег на метро. А во-вторых, как ты будешь сидеть здесь голодный? Рабочие ведь могут появиться только вечером.

– Во-первых, если Вы в форме, то спокойно проходите мимо билетёра. А если без формы, то показываете удостоверение и Вас пропускают. А во-вторых, я к открытию схожу в ближайший магазин, чего-нибудь куплю и сварю. И Вам каких-нибудь непортящихся продуктов оставлю. Виктор Фролович ещё вчера выдал на это деньги.

– Если можно проходить в метро без билетов, то почему Крымов их всегда покупает?

– А это у него такой пунктик, о нём, наверно, весь НКВД знает.

Действительно, Сергей Петрович свободно прошёл в метро, доехал до Дзержинской, поднялся на поверхность и прошёл к новому зданию НКВД. Сейчас он знал, где находятся не замеченные в первую ночь переходы (зебру ещё не придумали, поэтому их было плохо видно), но всё равно внимательно смотрел по сторонам, уверенный, что водители не приучены пропускать пешеходов. Но машин было мало и увернуться от них не составило труда.

Позавтракал (плов из баранины, какао, булочка с марципаном), он поднялся в офис. Там ещё никого не было. Немного обеспокоенный, Сергей Петрович достал распечатку неоконченной записки и начал её перечитывать. Не успел он добраться и до середины, как появилась бледная Люся с тёмными кругами под глазами. Оказалось, что, когда она вчера ехала домой, на электричку напали гопники119. Четверо молодых мужчин вошли в вагон на платформе Яуза. Двое из них прошли в дальний конец вагона, двое других остались в ближнем. Один из бандитов в дальнем конце достал пистолет (потом оказалось, что это был муляж), помахал им и объявил немногочисленным пассажирам, что тот, кто добровольно расстанется с деньгами и другими ценностями, не пострадает. Люся сначала испугалась, не зная, что предпринять, потом вспомнила про пистолет, достала его, сняла с предохранителя, передёрнула затвор и, тщательно прицелившись, выстрелила с двух рук почти через весь вагон в предводителя с пистолетом. Все, в том числе и сама Люся, замерли. Потом бандит упал, а сзади раздался крик. Обернувшись на него, Люся увидела, что один из бандитов подскочил к ней и замахнулся огромным кулаком. Не соображая, что делает, Люся, держа пистолет только правой рукой, выстрелила ему прямо в лицо. Этот бандит тоже упал назначить как подкошенный. Женщины в вагоне завизжали, а уцелевшие бандиты убежали в соседние вагоны. На следующей остановке пассажиры, те, кто решился перешагнуть через лежащих на полу бандитов, вышли из вагона, а остальные собрались в его центре.

Кто-то из вышедших из вагона пассажиров, видимо, сообщил о происшествии в милицию, и в Перловке вагон поджидали двое милиционеров. Увидев их, Люся отказалась от идеи сойти с поезда. Она уже собралась доставать из кармана гимнастёрки удостоверение, но милиционеры, посмотрев на её петлицы, молча откозыряли и прошли в вагон. В Мытищах состав отогнали на запасной путь, предварительно высадив пассажиров из других вагонов и приняв следователя и двух экспертов в штатском (криминалиста и судебного медика) и нескольких милиционеров в форме, в том числе капитана. Капитан сразу направился к Люсе, представился начальником Мытищинского отделения транспортной милиции капитаном Жарковым и попросил предъявить документы. Прочитав Люсино удостоверение, он хмыкнул:

– С каких это пор машинистки-стенографистки ходят с оружием?

Люся ответила, что начальству виднее и достала разрешение на ношение оружия. Прочитав и его, капитан вернул оба документа, козырнул и отошёл к судмедэксперту, успевшему бегло осмотреть оба трупа. Выслушав его сообщение, он удивлённо и с большим уважением посмотрел на Люсю. Оказалось, что она попала обоим бандитам в глаз, одному в правый, а другому в левый. У капитана Жаркова вопросов больше не было, но он, всё же, сказал:

– Вы, товарищ Звягинцева, прямо притягиваете бандитов. Честь имею, – козырнул и ушёл. А Люсе пришлось задержаться, пока следователь не запротоколировал её показания, после чего её отвезли домой на милицейской машине.

Родители уже слышали о стрельбе в электричке, но не думали, что это связано с Люсей. А когда узнали, в чём дело, чуть было не собрали застолье, подобное вчерашнему. Остановило их только то, что Люся категорически отказалась есть и сразу ушла спать. Но заснуть ей удалось только под утро. Но об этом она не сказала. Так же как и о том, что утром тоже не смогла ничего съесть.

Крымов, пришедший к концу Люсиного рассказа, но, тем не менее, сумевший понять суть, сказал Сергею Петровичу, что тому, пока, придётся поработать одному, так как Люся должна немедленно написать рапорт. И сел с ней за дальний стол, чтобы помочь этот рапорт составить. И тихо, чтобы Сергей Петрович не слышал, сказал, что она молодец и отлично держится.

Сергею Петровичу не оставалось ничего другого, как взять карандаш и продолжить текст записки от руки. К уже напечатанной фразе «Что-то попытались сделать в конце семидесятых – начале» он приписал от руки «восьмидесятых, но система уже закостенела, а сопротивление партаппарата было настолько велико, что ничего изменить не удалось». И продолжил с красной строки:

Если высшим руководством страны будет принято решение о проведении реформ китайского типа, то, дабы избежать недовольства прошедших войну солдат и командиров резким расслоением общества, как при НЭПе (тоже самое было и в девяностых годах), имеет смысл, на первых порах, позволить образовывать частные предприятия только инвалидам Великой Отечественной войны, постепенно расширяя список людей, имеющих на это право: инвалиды труда, кавалеры орденов и медалей, участники войны и так далее.

Вероятно, так же постепенно надо увеличивать разрешённую численность работников частных предприятий и членов кооперативов. По мере увеличения частных предприятий им можно передавать некоторые функции, не относящиеся к основной деятельности госпредприятий, но традиционно ими выполняемые: рабочие столовые, детские сады, обслуживание жилого фонда, пансионаты и санатории и тому подобное. При этом надо жёстко следить, чтобы основные фонды, построенные государством, не переходили в частные руки (коррупция!) и использовались по назначению. Нельзя допускать, чтобы вместо рабочей столовой открывали ресторан или в столовой были ресторанные цены. В то же время надо будет дать частникам возможность строить свои здания на территории госпредприятий, если они будут использоваться для обслуживания работников этого предприятия. Если на каком-то заводе будет не одна столовая, а две и они будут конкурировать между собой, то это пойдёт на пользу рабочим.

Хотелось бы напомнить, что капиталистическая система хозяйствования видоизменяется. В ней создаются методы регулирования, направленные, с одной стороны, на предотвращение кризисов типа Великой депрессии, а с другой – позволяющие правительству косвенными методами (налоги, субсидии и тому подобное) направлять развитие экономики в нужном ему направлении. Уже сейчас капитализм в развитых странах заметно отличается от того, который описывали Маркс и Энгельс. Я не знаю подробностей. Но я знаю, что в ближайшее 3-3,5 года откроется окно возможностей, когда можно будет эти методы изучить. Американцы будут очень открыты и дружелюбны, а в других странах эту проблему сейчас изучать невозможно (в Германии и Великобритании мобилизационная экономика, Франция оккупирована, а про экономику враждебных нам Италии, Испании и Японии я ничего не могу сказать). Для этого можно туда направить несколько молодых, но не зашоренных, юристов и экономистов. Причём, чтобы не привлекать внимание, официально это задание у них должно быть побочным, а основным – закупки по ленд-лизу или что-то ещё. И обобщать полученные ими сведения надо здесь. Очень надеюсь, что в стране сохранился хотя бы один грамотный специалист по экономике капиталистических стран. Не марксистко-ленинской, а реальной.

При этом надо учитывать, что все американские экономические теории и построенные на их основе методы оценки эффективности экономики построены как-то так, что положительно оценивается только то, что полезно для экономики США. Поэтому при составлении рекомендаций по реформированию нашей экономики надо постараться не просто избавиться от этой направленности, но поставить во главу угла эффективность нашей экономики. И избавиться от преклонения перед Западом, завезённого к нам Петром Первым, а то и до него. Только тогда мы сможем перейти от лозунга «Догнать и перегнать» к лозунгу «А попробуйте угнаться за нами» (в конце 20-х годов 21-го века нам это удалось по некоторым видам вооружений; к сожалению, только вооружений и далеко не всех).

Сергей Петрович посмотрел на Люсю, которая ещё не закончила составлять рапорт, заправил в машинку лист бумаги и начал перепечатывать рукописный текст. Закончив с этим, он срезал рукописный текст с последнего отпечатанного Люсей листа и хотел перечитать всё с начала, но посмотрел, что Крымов не занят и обратился к нему:

– Товарищ старший лейтенант, а как мы будем уничтожать отработанные черновики и прочие ненужные бумаги?

– Да порвите и киньте в корзину.

– Ну да, а потом какой-нибудь иностранный шпион их оттуда вытащит и узнает все наши секреты. Надо уничтожать все ставшие ненужными секретные бумаги, включая копирку. Мне что, писать об этом отдельную записку?

Крымов немного подумал и сказал:

– Пишите. Это будет лучше, чем если просто кому-то сказать.

Сергей Петрович тяжело вздохнул и взял Люсин блокнот.

Аналитическая записка.

Об уничтожении мусора, содержащего секретную информацию.

Источники информации: Художественная литература, газетные публикации.

Только что я случайно узнал, что в НКГБ и, следовательно, других организациях Советского Союза, не проработан порядок уничтожения ставших ненужными бумаг и других носителей, содержащих секретную информацию.

Когда-то очень давно, ещё в детстве, я читал «шпионский» роман, в котором наша разведчица, работавшая уборщицей, собирала из корзин для мусора отработанную копирку и выносила её из учреждения, в котором работала. Выносить бумаги было нельзя, а копирку можно. Потом по этой копирке восстанавливали отпечатанные тексты и узнали много секретов противника.

Из этого, возможно не придуманного, эпизода, понятно, насколько важно, чтобы все ставшие ненужными бумаги, фотографии, фотоплёнки и другие носители с секретной информацией уничтожались там, где с этой информацией можно работать, и теми людьми, которые имеют допуск к этой информации. Причём уничтожать надо так, чтобы было невозможно что-либо восстановить. В Германии в 1990 году какой-то секретный архив уничтожили, порезав бумаги на кусочки размером 1,5-2 см и свалив их в большие мешки. И эти мешки попали к тем, кого эти секреты очень интересовали. Они очень хотели эти бумаги прочитать и стали складывать кусочки один к другому. Лет 20 складывали, но сложили и прочитали.

В конце 20-го века будут придуманы специальные приспособления, режущие бумагу на мельчайшие кусочки, из которых сложить исходный документ уже невозможно.

Рекомендации. Я не знаю, как при современном уровне развития техники можно уничтожать бумаги прямо в кабинетах иначе, чем сжигая, но не уверен, что это лучшее решение, особенно если бумаг много.

Сергей Петрович отложил блокнот, посмотрел на всё ещё занятую Люсю и чистящего её пистолет Крымова и стал перечитывать текст про экономику, время от времени внося в него изменения. Пока он этим занимался, Люся закончила с рапортом и вернулась за свой стол, а Крымов взял её рапорт и собрался куда-то идти. Заметив это, Сергей Петрович сказал:

– Вы к начальству? Кажется, у нас есть готовый материал.

– Давайте отнесу.

Сергей Петрович заглянул в сейф, нашёл готовую записку об инвалидах и отдал Крымову. Тот положил один экземпляр обратно в сейф, на «свою» полку, а остальные три, вместе с Люсиным рапортом, забрал с собой. Сергей Петрович посмотрел на Люсю и показал на блокнот:

– Ты, пока, перепечатай вот это, а я продолжу с экономикой.

Но Люся покраснела и спросила:

– Сергей Петрович, а что, Советский Союз действительно развалится?

– Не знаю. Точнее, в той истории, в которой я жил и которую знаю, он развалился. А вот в той истории, в которой будешь жить ты, пока ничего не определено. Я очень надеюсь, что товарищ Сталин серьёзно отнесётся к моей информации и сможет направить страну по пути более устойчивого развития. Понимаешь, люди в своей природе эгоистичны и предпочитают жить в покое и достатке, а не стремиться к светлому будущему, которое наступит неизвестно когда. Если страна будет сильной и богатой, то ни у кого не возникнет желания из неё сбежать. Ладно, давай работать.

Он ещё раз перечитал записку об экономике и дописал:

Примечание 1: Люди в своей природе эгоистичны и хотят жить в покое и достатке, а не стремиться к светлому будущему, которое наступит неизвестно когда. В 1960 году тогдашний лидер страны публично объявил, что через 20 лет люди будут жить при коммунизме. Когда в 1980 году коммунизм не наступил, авторитет Партии упал практически до нуля.

Если страна будет сильной и богатой, то никто, за редким исключением, не будет стремиться из неё сбежать. Ни индивидуально, эмигрировав в другую, более успешную страну, ни коллективно, оторвав часть страны и создав новое государство. Причём большинство людей оценивают силу и богатство страны не по количеству выпущенных за год тракторов или количеству зависимых государств, а по росту личного благосостояния: размеру и комфорту своей квартиры, возможности купить качественную бытовую технику и автомобиль (и желательно, чтобы отечественная техника была лучше и дешевле импортной). Так же людям важна возможность съездить на отдых к тёплому морю или в экскурсионный тур по стране, своей или какой-то другой. Туристов, готовых платить, с удовольствием примут где угодно, даже при наличии политических разногласий. Другое дело, что при определённом уровне враждебности становится опасно ездить за границу и государство должно об этом предупреждать, но не запрещать, запрет будет воспринят как слабость. И ещё людям важно понимать, какие перспективы на сытую и комфортную жизнь будут у их детей.

Примечание 2.

Люся, уже минут пять назад закончившая печатать, прокашлялась и сказала:

– Сергей Петрович, я закончила и могу стенографировать.

– Да? Хорошо. Пиши: Примечание два. Большинство людей, в том числе и я, воспринимают коммунизм по лозунгу двоеточие кавычки От каждого по возможности, каждому по потребности кавычки. К сожалению, психология людей такова, что большинство людей хотели бы ничего не делать, а блага получать в полном объёме, и чем больше этот объём, тем лучше. В конце двадцатого века в газетах писали, что в США выросло уже третье поколение профессиональных безработных – люди получают пособие от государства и ничего не делают. Пособие меньше минимальной зарплаты скобку открыть в США конца двадцатого века будет закон, устанавливающий минимальный размер оплаты труда скобку закрыть, но его хватает на еду и какую-то одежду. И этих людей такая жизнь вполне устраивает. Абзац.

Но есть очень небольшой процент людей, которые работают не ради денег или чего-то ещё, а просто потому, что им это нравится. От оплаты своего труда они, конечно, не отказываются, но это для них не главное. В конце двадцатого – начале двадцать первого века таких людей будут называть трудоголиками. Абзац

Я где-то читал, что были случаи, когда люди, своим трудом и потом создавшие небольшие производства, в тысяча девятьсот семнадцатом году не задумываясь отдавали их государству и оставались работать директорами. Просто потому, что хотели продолжить дело своей жизни. Я думаю, что все они были трудоголиками. К сожалению, в тридцатые годы их репрессировали. Абзац.

Так вот, коммунизм наступит тогда, когда трудоголики смогут обеспечить всем остальным членам общества жизнь по принципу кавычки по потребности кавычки. Это возможно в двух случаях двоеточие либо трудоголиков будет намного больше, чем кавычки профессиональных безработных кавычки, либо производительность труда вырастет настолько, что один процент населения или даже меньше, смогут кормить, одевать и развлекать всех остальных. Абзац.

Очень жаль, что в тридцатые годы в СССР шёл, по Дарвину, искусственный отбор в направлении уничтожения трудоголиков и людей, в той или степени к ним приближающихся. Абзац.

В любом случае, указанные выше условия сложатся не ранее, чем через несколько столетий или тысячелетий. Так что сейчас, вероятно, лучше не обещать людям того, до чего они не доживут, а ставить более реальные цели опираясь на лозунг двоеточие кавычки От каждого по возможности, каждому по труду кавычки. Конец документа.

– Распечатай то, что я написал и надиктовал, а я проверю то, что ты уже напечатала.

Закончили они почти одновременно. Сергей Петрович отдал Люсе перепечатывать начисто проверенный текст («Сделай пять экземпляров), а сам сел в очередной раз править записку об экономике. Когда Люся закончила, он отдал ей выправленные листы перепечатать ещё раз и собрался вычитывать опечатки в готовом тексте, но вернулся Крымов и спросил:

– А вы обедали? Нет? Что-то вы увлеклись. Насколько я понимаю, этот материал не срочный, так что пойдёмте поедим.

Сергей Петрович согласился, а Люся отказалась:

– Вы идите, а я сначала перепечатаю, а то Сергею Петровичу потом придётся ждать.

Никто не возражал. Быстро поев (суп картофельный с фрикадельками, поджарка из свинины с гречкой, чай и пирожок с повидлом), Сергей Петрович поднялся в кабинет, а Крымов пошёл по каким-то делам.

Люся ещё не закончила и Сергей Петрович сел вычитывать записку об уничтожении бумаг. Он разбирал копии по экземплярам, когда Люся кончила печатать. Положив стопку бумаг рядом с собой, Сергей Петрович кивнул Люсе, мол, иди, обедай. Скрепив разобранные копии, он снова прочитал текст по экономике с начала до конца, понял, что не упомянул один важный аспект и задумался, куда же его вставить. За этими раздумьями его и застала вернувшаяся Люся. Поняв, что Сергей Петрович ещё не готов продолжать, она тихонько села на своё место и стала ждать. Наконец, Сергей Петрович решил не мудрить и повернулся к ней.

– Ну что ж, продолжим. Пиши. Примечание три. Сколько себя помню, в СССР были проблемы с производством продовольствия. Более-менее прилично снабжались Москва, Ленинград и закрытые секретные города, в большинстве своём связанные с производством атомного оружия. И то с перебоями. В остальных городах мясомолочной продукции в государственных магазинах практически не продавали. Её можно было купить в Потребкооперации или на рынке, но по цене в два – три раза дороже, чем у государства. Хлеб, в основном, был, но не самого лучшего качества. Прежде всего в стране не хватало зерна. Не помогло даже резкое увеличение посевных площадей за счёт распашки целинных земель в Казахстане. Абзац.

Кстати сказать, это было сделано волевым решением, без предварительной научной проработки и чуть не привело к экологической катастрофе. Дело в том, что в казахских степях землю надо обрабатывать совсем не так, как на Украине или в Краснодарском крае, там нужна так называемая безотвальная технология. Если кому интересно – напишу, что знаю. Абзац.

Нехватка зерна приводила к дефициту всего, что этим зерном кормят: говядины, свинины, курятины и прочего. Зерно покупали в США и Южной Америке, мясо – в Аргентине, курятину – в США. Абзац.

Я полагаю, что эта проблема была вызвана излишней зарегулированностью сельхозпроизводства. Колхозам и совхозам из района предписывали, чего и сколько сеять, совершенно не учитывая особенности угодий конкретного хозяйства. Институт уполномоченных, которых присылали из райцентра в колхозы, только усугублял ситуацию. Дело в том, что в райцентрах не хватало специалистов в сельском хозяйстве и посылали работников райкома и райисполкома, ничего не понимающих в земледелии. А тем было важно как можно быстрее отчитаться о выполнении посевной или уборочной страды и вернуться домой. В результате сеяли в непрогретую землю, убирали недозревшее зерно и так далее. Абзац.

После распада страны развалились и колхозы. И начала формироваться фермерская система аграрного производства. Уже через десять лет Россия полностью обеспечивала себя зерном, а через пятнадцать стала одним из крупнейших экспортёров зерна. С животноводством прогресс был не столь стремительный, так как на увеличение поголовья надо больше времени, но я уже лет семь или восемь не встречал в продаже импортного мяса. Абзац.

Поэтому я полагаю, что если будет принято решение о проведении реформы экономики, то надо будет провести и реформу сельского хозяйства по типу столыпинской. С правом выхода колхозников из коллективного хозяйства вместе с паем земли. И начать эту реформу надо будет по возможности раньше, может быть, уже в 1945 году. Вероятно, на первых порах крестьянам, решившим вести хозяйство самостоятельно, потребуется поддержка государства кредитами, семенами, скотом, консультациями агрономов и зоотехников.

– Всё, распечатай, я ещё раз прочитаю.

Пока Люся печатала, Сергей Петрович взял четыре экземпляра записки об уничтожении бумаг и пошёл к Жаткину.

– Здравствуйте, Кирилл Андреевич. Можно?

– Здравствуйте, Сергей Петрович, заходите.

– Я буквально на минуту, только отдать готовый материал. Здесь четыре экземпляра. Мне кажется, что это будет интересно товарищу Фитину.

– Хорошо, я посмотрю.

Сергей Петрович вернулся в свою комнату, посмотрел на быстро печатающую Люсю, взял уже отпечатанные ею листы и стал в очередной раз перечитывать. Внеся несколько исправлений, в том числе фразу о том, что в случае передачи столовых, детских садов и тому подобное в управление частникам, необходимо передавать им и дотации, иначе неминуем рост цен, он задумался, надо ли здесь писать об инфляции. Но потом решил, что материал и так большой и сложный для понимания людьми, не пережившими конец 80-х – начало 90-х. Поэтому отдал текст Люсе («Как обычно, четыре экземпляра. Хотя нет, только два») и сделал себе пометку в телефоне. Подойдя к столу Крымова, он вынул из него спиртовку, зажёг её и поставил на неё кастрюльку с сургучом.

Немного подумав, Сергей Петрович взял Люсин блокнот и стал писать:

Аналитическая записка.

Об инфляции.

Источники информации: научно-популярные статьи, газетные публикации, институтский курс политэкономии.

Во второй половине 80-х годов обычный дефицит товаров народного потребления и продовольственных товаров постепенно сменился тотальным дефицитом. Полки опустели даже в Москве. Я полагал, что это проявление распада экономики и свёртывания производства. Но потом прочитал статью какого-то экономиста, который объяснял это скрытой инфляцией.

Оказывается, инфляция бывает обычная, проявляющаяся ростом цен, и скрытая, проявляющаяся исчезновением товаров. Первая бывает при рыночном ценообразовании и считается полезной для экономики, если не слишком велика, конечно. Вторая бывает при фиксированных ценах на товары и услуги, как в СССР. Как я понял, несмотря на то, что цены на сырьё и зарплаты рабочих, вроде, фиксированы, издержки производства растут и предприятиям становится просто не выгодно что-либо производить. Лучше объяснить не могу, не специалист.

Мне известно о двух волнах повышения цен на всё, замаскированных под денежные реформы. Первая была проведена вскоре после войны, вторая в 1961 году. В конце 70-х – начале 80-х правительство пыталось незаметно повысить цены, заменяя одни товары другими, но это было сделано для 1-2 % товаров и эффекта не дало.

Рекомендация: скрытая инфляция губительна для экономики. Её надо аккуратно и постепенно перевести в обычную. При этом можно вспомнить труды Маркса и Энгельса, в которых написано (пересказываю так, как помню, извините, если что-то извращаю), что товар должен стоить не столько, сколько было потрачено на его производство, а столько, сколько за него готов заплатить покупатель. Если издержки производителя меньше, то он успешен и развивается. Если больше, то он разоряется.

Если же государство считает, что товар должен продаваться дешевле, чем он стоил производителю, то этому производителю надо тем или иным путём компенсировать часть затрат.

И не забывать, по мере роста инфляции, увеличивать различные социальные выплаты и пособия, начиная с пенсий и кончая дотациями заводским столовым.

Текст получился коротким, и когда Сергей Петрович его закончил, Люся ещё не успела перепечатать записку об экономике. Сергей Петрович положил рядом с ней блокнот и стал вычитывать беловой её вариант.

Выправив опечатки и разобрав копии, он спросил у Люси:

– У нас есть два конверта?

– Да, – Люся вынула из стола 2 больших конверта и пузырёк с клеем.

Сергей Петрович разложил экземпляры по конвертам. В конверт с первым экземпляром положил написанную от руки записку: «Единственный экземпляр», заклеил его и опечатал, но не стал надписывать. А на конверте с копией написал: «Экономика», заклеил его, опечатал и убрал в свой портфель в сейфе. И погасил спиртовку.

Прихватив ненадписанный конверт, он пошёл к Жаткину.

– Кирилл Андреевич, разрешите?

– Заходите.

Сергей Петрович подошёл к Жаткину и протянул ему конверт:

– Это надо передать товарищу Берия.

Тот взял конверт, повертел его в руках и вопросительно посмотрел на Сергея Петровича.

– Он знает, что с ним делать.

Жаткин пожал плечами и убрал конверт в полевую сумку.

– Что-то ещё?

– Всё. Разрешите идти?

– Идите.

Пока Сергей Петрович возился с конвертами, пока ходил к Жаткину, Люся успела отпечатать следующую записку. Сергей Петрович быстро её проверил, почти не внося исправлений, и отдал перепечатывать в четырёх экземплярах. Люся успела только заправить бумагу в машинку, как вошли Крымов и Меньшов.

– Так, товарищ Звягинцева, твои действия признаны не профессиональными, но оправданными. Поэтому два часа в день будешь заниматься боевой подготовкой. Сейчас ужинаем и идём в тир. Тебе, товарищ Меньшов, тоже полезно потренироваться.

Убрав секретные материалы в сейф, они пошли в столовую, а после ужина (пельмени сибирские с уксусом (уксус подали в бутылочке, а горчица стояла на столе) (Сергей Петрович взял вареники с творогом и сметаной), чай, бисквит) отправились в тир. По дороге зашли на вещевой склад, где Михалыч, под подпись, выдал Сергею Петровичу форменную фуражку, не взяв при этом пилотку («Оставьте себе, глядишь, пригодится»).

Придя в тир, Сергей Петрович сразу сказал Крымову, что навскидку у него получается лучше, чем если выцеливать, на что тот ответил:

– Раз лучше навскидку, то так и стреляйте, это даже хорошо.

Тренировались более полутора часов. Крымов, краем глаза наблюдал за стрельбой Сергея Петровича и Игоря и время от времени давал им советы, но в основном занимался с Люсей. Закончив со стрельбой и почистив оружие, разошлись по домам спать. Сергей Петрович с Крымовым поехали в Сокольники, а Люся и Игорь пошли на квартиру его родителей.

Встретились они на следующий день за завтраком (рыба под маринадом, чай, оладьи со сгущёнкой). У всех ночь прошла спокойно (Люся и Игорь в подробности, естественно, не вдавались). После завтрака Крымов опять ушёл по каким-то своим делам, прихватив с собой Игоря, а Сергей Петрович и Люся пошли работать. Поднявшись в офис, Сергей Петрович посмотрел на заправленную в машинку бумагу и подал Люсе вынутый из сейфа черновик записки об инфляции, а себе взял её блокнот и сел писать.

Аналитическая записка.

О геополитике.

Источники информации: публикации в газетах.

Я не знаю, что такое, на самом деле, геополитика. Если этот термин уже придуман, пусть его объяснит кто-нибудь более грамотный. Но в конце второго десятилетия 21-го века о ней почти каждый день пишут в газетах.

Насколько я понимаю, высший пилотаж в геополитике – это сделать так, чтобы кто-то другой сделал что-то выгодное тебе, сам за это заплатил (деньгами, людьми, потерей репутации или чем-то ещё) и был уверен, что действовал в собственных интересах. Мечта противников России в 2021 году – сделать так, чтобы мы застрелились, а потом сами себя закопали. Более простой и распространённый вариант – надавав кучу обещаний, которые не собираешься выполнять, и заплатив сравнительно небольшие деньги (взятки политикам, кредиты на покупку оружия у себя любимого, оплата пропагандистской компании в прессе и тому подобное) натравить одно государство на другое. И даже если это будет укус блохи, его можно использовать в пропагандистских целях.

Мне кажется, что термин «Геополитика» появился в конце 20-го века, но принципы геополитики, несомненно, использовали и раньше.

Кто-то из английских политиков то ли в конце 19-го века, то ли в начале 20-го сказал, что у Британии нет постоянных друзей и врагов, есть только постоянные интересы120. После Второй мировой войны произойдёт смена лидеров в мировой политике, наиболее сильным государством станет США. И они, не заявляя этого публично, несомненно будут использовать этот принцип.

До начала Второй мировой войны кто-то из американских политиков сказал, что надо стравить Германию и СССР, а потом поддержать того, кто будет выигрывать121. Они и поддержат. Поставками по ленд-лизу, которые будут уравновешены поставками стратегического сырья Германии через третьи страны. А Второй фронт в Европе откроют только в 1944 году, когда исход войны уже будет ясен.

Александр III сказал две, как мне кажется, очень важные с точки зрения геополитики вещи:

Наши враги всегда будут нас бояться из-за нашей огромности122.

У России есть только два надёжных союзника – армия и флот123.

Рекомендации: Мне кажется, что Советскому Союзу, не объявляя этого публично, следует придерживаться принципа о постоянных друзьях, врагах и интересах. С одной поправкой – не предавать. Если заключил с кем-то союзный договор, а он стал не выгоден, то из этого договора надо официально и в соответствии с прописанной в нём процедурой выйти, а не внезапно бросать союзника на произвол судьбы. Верят только тем, кто держит данное слово, а не поступает по принципу: я хозяин своего слова, захотел – дал, захотел – взял.

И, вероятно, надо подправить приоритеты, поставить во главу угла интересы страны, а не мировой революции (всё равно её в ближайшие 80 лет не случится).

И ещё. После войны в странах Восточной Европы, освобождённых Красной армией от фашистов (некоторые считают, оккупированных Советским Союзом), были созданы «дружественные» СССР социалистические государства. Пишу в кавычках, во-первых, потому, что в этих странах было, как минимум, 2 народных восстания, жёстко подавленных Красной армией124. А во-вторых, потому, что эта дружба покупалась за деньги. Как только СССР перестал платить, они разорвали договоры и бросились в объятия наших противников. И это несмотря на то, что, за счёт советских вливаний в экономику, благосостояние людей в этих странах было выше, чем в СССР. Но ниже, чем в Западной Европе.

Примечание: вероятно, потом многие об этом пожалели, так как доходы населения, в результате, не выросли, а снизились – оказалось, что продукция этих стран, которую покупал Советский Союз, на Западе никому не нужна, а Россия, правопреемник СССР, предпочла вкладывать деньги в развитие собственного производства.

Поэтому меня всегда мучал вопрос: а надо ли было навязывать этим странам социалистическую форму хозяйствования? Ведь, как известно, легко прийти к власти с помощью штыков, но потом трудно на них усидеть125. Ответа я так и не нашёл. С одной стороны, Советскому Союзу пришлось вливать в них деньги, забирая их у собственного народа. С другой стороны, таким образом была создана буферная зона между нами и подконтрольной США Западной Европой.

Сергей Петрович так сконцентрировался на работе, что не заметил, что окончившая печатать Люся предложила ему стенографировать. Закончив писать и ещё раз прочитав написанное, он осмотрелся по сторонам, взял у Люси готовый текст и отдал ей блокнот. Проверив текст, он разобрал его по копиям, скрепил их и убрал в сейф. К этому времени Люся не успела закончить, но Сергей Петрович стал брать уже готовые листы и проверять их. Кончив перепечатывать рукопись, Люся взяла уже проверенные листы и спросила:

– Сколько экземпляров делать?

– Четыре, конечно.

Отдав Люсе последнюю страницу, Сергей Петрович стал исправлять опечатки на первой, а потом, по мере готовности, и на остальных. Закончив с этим и убрав в сейф разобранные копии, он открыл список в телефоне. А после не долгих раздумий сказал:

– Ладно, давай кончать с экономическими вопросами. Пиши:

Аналитическая записка. Абзац.

О патентном праве. Абзац.

Источники информации: курс патентного права, прослушанный в конце семидесятых годов. Абзац.

На последних курсах мединститута (середина семидесятых годов) я, в качестве дополнительного образования, ходил на курсы подготовки патентоведов. Там нам рассказывали, что СССР с большим опозданием присоединился к какой-то международной конвенции по патентному праву126. И из-за этого потерял очень много денег. Во-первых, на том, что западные компании беззастенчиво копировали придуманную советскими учёными и инженерами технику и продавали её тем, кому эту технику могли бы продать мы. Во-вторых, на том, что не мог продавать лицензии на созданные нами конструкции. И, в-третьих, на том, что никто не стремился, запатентовав что-то в своей стране, получить патент и в СССР, а за выдачу и поддержание патента страна могла бы получать деньги. Абзац.

Патенты защищают интеллектуальную собственность отдельных людей, компаний или стран. В основном на устройства скобку открыть конструкции скобку закрыть, но не только, полный список достаточно велик, я его весь не помню. Если кто-то попробует использовать чужую интеллектуальную собственность без разрешения владельца скобку открыть лицензии скобку закрыть, то его ждут большие финансовые потери в виде выплаты компенсации владельцу и оплаты судебных издержек. Причём Конвенция не распространяет действие патента, выданного в одной стране, на все остальные страны-участницы. Конвенция, в основном, унифицирует документацию, обговаривает решение вопроса о том, кто раньше заявил свои права и устанавливает взаимное признание экспертизы. Например, если во Франции кто-то подал заявку на некую конструкцию в январе, а в Испании другой человек подал заявку на такую же конструкцию в феврале, но из-за разной скорости работы бюрократического аппарата испанский патент был выдан в сентябре, а французский только в октябре, то владельцем этой конструкции будет считаться француз. И все, кто захочет её использовать в своих изделиях, должны будут покупать у него право на это. Но этому французу надо будет в течение определённого срока, кажется года, подать заявки на патенты во всех странах, где эта конструкция может кому-то понадобиться. Абзвц.

Но и после присоединения к этой Конвенции страна несла потери. Абзац.

Во-первых, из-за того, что наши учёные и инженеры оставались совершенно неграмотными в этой области. Я уже писал об аппарате для сшивания тканей во время хирургических операций. Даже если бы в нашей стране был бы вовремя налажен массовый выпуск таких аппаратов, мы бы всё равно не смогли бы их продавать в страны Западной Европы и США. Дело в том, что один из разработчиков показал опытный образец на международной конференции и подробно объяснил его устройство. После этого кто-то из иностранных участников конференции оформил патент на своё имя. Абзац.

Во-вторых, судя по всему, чиновники кавычки экономя государственные деньги кавычки не оформляли патентные заявки за рубежом на конструкции, на которые в СССР были выданы авторские свидетельства. И ситуация с доходами от патентов, по сравнению с той, которая была до присоединения к Конвенции, практически не изменилась. Абзац.

В семидесятые годы советское и западное патентное право имели существенные отличия. Наиболее заметным было существование в СССР авторских свидетельств, не имеющих аналогов за рубежом. Но с экономической точки зрения это не принципиально. Важнее другое. В СССР авторские свидетельства выдавали не только на устройства, но и на методы. А описания как патентов, так и авторских свидетельств, доступны для всех членов Конвенции. В капиталистических же странах методы изготовления чего бы-то ни было являются наиболее охраняемым секретом. Ведь доказать незаконное использование конструкции просто, а технологии скобку открыть метода скобку закрыть – очень сложно. А мы эти секреты сами сообщаем всему миру. Абзац.

С патентным правом косвенно связана ещё одна тема. В СССР любые открытия и изобретения, связанные с производством вооружений, тщательно засекречиваются от производителей товаров народного потребления. Это сильно замедляет развитие соответствующих отраслей и снижает конкурентоспособность отечественных товаров. На западе же любое достижение оборонной промышленности тут же становится доступным для гражданских производств. За счёт этого не только улучшается качество товаров народного потребления и техники гражданского назначения, но и разработчики оружия получают дополнительное финансирование новых разработок, что ускоряет создание более совершенных вооружений. Абзац.

Рекомендации. Абзац.

Я уверен, что СССР должен как можно быстрее присоединиться к Конвенции по патентному праву. И немедленно прекратить выдачу авторских свидетельств и патентов на методы. Абзац.

Необходимо ликвидировать безграмотность отечественных инженеров и учёных в области патентного права. Конечно, война – не лучшее время для введения новых предметов в ВУЗах, но это время можно использовать для подготовки преподавательских кадров и программ обучения. А ближе к концу войны или сразу после её окончания, надо будет ввести соответствующие курсы во всех ВУЗах страны за исключением гуманитарных и творческих. И провести обучение всех руководителей КБ и НИИ вплоть до руководителей лабораторий. Абзац.

Примечание. Интеллектуальная собственность писателей, поэтов, художников, режиссёров, артистов, певцов и так далее охраняется отдельным договором, не помню его названия. Абзац.

И, наконец, надо создать систему патентования отечественных изобретений за рубежом и выделить на это деньги. Уверен, что при правильном подходе, затраченные на это средства окупятся через пять-десять лет.

Дополнение. К проблеме патентов вплотную прилежит проблема внедрения достижений научной и инженерной мысли в практику. Советские чиновники, боясь впустую потратить кавычки народную копеечку кавычки и получить за это взыскание, выделяют средства на создание чего-то нового только в том случае, если им предъявляют зарубежный аналог. При таком подходе мы всегда будем догоняющими. Абзац.

А в развитых капиталистических странах существует система финансирования разработки новой техники. Точнее две системы. Абзац.

Во-первых, государственная. В тех же США министерство обороны весьма щедро финансирует любые разработки, связанные с созданием нового оружия и снаряжения. Абзац.

Во-вторых, частные компании называемые венчурными. Эти компании финансируют разработки в любых направлениях, обоснованность которых хоть немного выше обоснования вечного двигателя. Большинство этих разработок кончаются ничем, но если хотя бы один проект из десяти или двадцати оказывается успешным, то компания становится прибыльной. Я не знаю, как это устроено, но это так. Вероятно, стоит поручить разобраться в этом кому-нибудь из экономистов, которые поедут в Америку изучать современный капитализм, если они поедут. Конец документа.

– Пошли есть.

После обеда (зелёные щи, говядина в кисло-сладком соусе с рисом, компот из сухофруктов и булочка с корицей) они, по отработанной схеме, закончили работу над этой запиской и Сергей Петрович отнёс Жаткину по 3 экземпляра. И продолжил диктовать:

– Аналитическая записка. Абзац.

О репрессированных народах. Абзац.

Источники информации: публикации в прессе, рассказы родственников, личные впечатления. Абзац.

Ближе к концу войны, в 1943 или 1944 году, были репрессированы два народа: чеченцы127 и крымские татары. Всех жителей собрали, вывезли в Сибирь и Казахстан и расселили мелкими группами. Объяснение – «за массовые предательства». Абзац.

Я не знаю, что и как там было с крымскими татарами, а ситуация с чеченцами легко вычисляется. Абзац.

Я знаю, что народы Кавказа не любят чеченцев. А ближайшие соседи очень не любят. Видимо потому, что чеченцы многие столетия грабили соседей. Об этом писал ещё Марко Поло. Абзац.

Лично я не люблю чеченцев. В 1941 году мой отец эвакуировался «своим ходом», а попросту говоря, драпал пешком, из Днепропетровска в Среднюю Азию. Точного маршрута я не знаю, но ему надо было пройти через Северный Кавказ. Он пошёл через Ингушетию и прошёл. А те его знакомые, которые пошли через Чечню, до Каспия не дошли. Я не знаю, откуда он узнал, кто каким маршрутом шёл и кто дошёл, а кто нет, но он так рассказывал. Абзац.

Примечание. Я не до конца уверен, что рассказ моего отца на сто процентов достоверен. Несомненно, он думал именно так, но у меня нет уверенности, что он всё правильно понял. Но если он прав, то возникает вопрос, почему чеченцы стали убивать тех, кто им не угрожал? Здесь возможны два объяснения. Во-первых, пропускали только тех, кто заплатил за проход, как во времена Марко Поло. А чем могли заплатить беженцы? Во-вторых, чеченцы могли мстить за геноцид, устроенный то ли Ермоловым, то ли Суворовым, когда расстреливали всех чеченцев мужского пола ростом выше тележного колеса128. Абзац.

Предатели и коллаборанты, сотрудничавшие с оккупантами, были среди представителей всех народов и национальностей СССР. Но после освобождения того или иного населённого пункта его жители охотно о них рассказывали. А у чеченцев общество построено по родоплеменному принципу. И члены тейпа скобку открыть клана скобку закрыть никогда не сообщат постороннему о противоправных действиях членов своего тейпа. Но и о членах другого тейпа они будут говорить крайне неохотно, боясь кровной мести. Абзац.

Можно предположить, что инициатором поголовной депортации явился кто-то из руководителей местного управления НКВД, обозлённый тем, что местные жители отказывались от сотрудничества и не выдавали предателей. Только они не учли, что и родоплеменное общество не однородно. Кто-то оказался под немцами и стал с ними сотрудничать. А кто-то воевал на фронте, и хорошо воевал. Чеченцы – нация воинов, воевать плохо им не позволяют гордость и отношение соплеменников. Те товарищи, которые готовили решение о депортации, могли бы поинтересоваться, сколько чеченцев были удостоены звания Герой Советского Союза. Уверен, что таких среди чеченцев было не меньше, чем среди представителей других национальностей. А может и больше129. Абзац.

Рекомендации. Абзац.

Мне кажется, что не надо спешить с депортацией целого народа. Можно ведь подождать, пока вернутся с войны фронтовики. Тогда окажется, что внутри одного тейпа будут и те, кто воевал против фашистов, и те, кто поддерживал их. Я не специалист в этой области и не могу предсказать, к чему это приведёт, но надеюсь, что сами чеченцы, постепенно и неохотно, но выдадут предателей. А государство может помочь им прийти к этому решению, создавая более благоприятные экономические условия для тех селений, которые, полностью или частично, избавились от своих жителей, перешедших на сторону фашистов. Методы поддержки могут быть самые разные, от первоочередного выделения техники для колхозов, до строительства более качественных школ, клубов и тому подобное. И, наверно, можно не скрывать, почему в одном селе есть своя больница, а в другом, такого же размера, только фельдшерско-акушерский пункт. Возможно, здесь я ошибаюсь, нужна консультация человека, разбирающегося в психологии горцев. Абзац.

Депортация всех – это следованию принципу: лучше наказать пять невинных, чем один виноватый уйдёт от ответственности. Кому-то этот принцип кажется правильным, только он озлобляет людей, отталкивая их от Советской власти. Но наказание должно быть неотвратимым. После войны, наверно не сразу, в НКВД был создан специальный отдел, занимавшийся поиском предателей. Обычными рутинными методами: показания всех, кто что-либо знал, тщательно протоколировали, сравнивали между собой и искали. А найденных преступников допрашивали и снова сравнивали. Выявили практически всех. Последнее сообщение об аресте я читал где-то в районе две тысячи десятого года. Абзац.

И ещё. Наказывая предателей, чья вина доказана, не надо проявлять излишнего гуманизма. Типа этот убил десять человек, его расстреляем, а этот только пять, его посадим на пятнадцать лет. Ни один предатель, запятнавший себя кровью Советских людей, не должен выйти на свободу, либо расстрел, либо пожизненное заключение. Иначе возможны случаи самосуда, я читал как минимум об одном. Если надо, можно и Уголовный кодекс подправить. Только делать это надо уже сейчас, так как закон обратной силы не имеет. Конец документа.

Люся только начала расшифровку стенограммы, как появился Жаткин.

– Сидите. Мне позвонили из кассы, спрашивают, почему вы не пришли за деньгами?

– А разве уже пятое? – удивился Сергей Петрович?

– Это штатские получают пятого и двадцатого, а военные второго, – усмехнулся Жаткин.

– И деньги в кассе хранят только три дня, потом сдают в банк. Если их сегодня не получить, будет целая морока. Так что сворачивайтесь и быстро в кассу.

– А где она?

Жаткин посмотрел по сторонам.

– Понятно. Ладно, сами найдёте. Это рядом с отделом кадров, чуть дальше по коридору.

Он повернулся и вышел. Сергей Петрович сложил бумаги в сейф, запер его, а выйдя вслед за Люсей в коридор, запер и дверь комнаты.

Кассу, действительно, нашли быстро, очереди в неё не было. Получив деньги, Сергей Петрович задумался, много это или мало. Не придя ни к какому выводу, он положил купюры в карман гимнастёрки, а мелочь ссыпал в карман галифе, и предложил Люсе сначала поужинать, а уж потом возвращаться к работе.

Пока ели (Люся взяла сардельки с макаронами, а Сергей Петрович вареники с творогом и сметаной, и оба – чай и бублик с маком), Сергей Петрович решил, что раз есть деньги, то не грех их потратить, хотя бы частично.

– Знаешь, Люся, пожалуй ты иди расшифровывай стенограмму одна, а я пойду, кое-что куплю. Хотя нет, придётся подняться на этаж и получить разрешение начальства, а то Виктор меня потом без кетчупа съест.

– А что такое кетчуп?

– Н-да, прокололся. Это томатный соус, им поливают готовые блюда, очень популярен у американцев. А есть ещё майонез, это белый соус, кажется, на основе растительного масла. Популярен у французов.

Люся внимательно посмотрела на Сергея Петровича, поняла, что он говорит о ситуации на данный момент, но в будущем оба соуса будут популярны и в СССР, и кивнула головой130.

Поднявшись в свою комнату, они обнаружили, что там никого нет. Люся достала из сейфа свой блокнот и продолжила расшифровку стенограммы, а Сергей Петрович пошёл к Жаткину. Тот ещё был на месте.

– Разрешите?

– Входите. Ещё что-то принесли?

– Нет. Я получил деньги и хотел бы сходить в магазин. А товарища Крымова нет на месте. И я не понимаю, могу ли самостоятельно покидать расположение или должен получать на это разрешение.

– Пока покидать не можете. И ходить без охраны тоже не можете. А товарища Крымова сейчас поищем.

Жаткин снял трубку телефона и, сверившись с вынутым из ящика стола списком, набрал трёхзначный номер.

– Капитан госбезопасности Жаткин. Скажите, старший лейтенант госбезопасности Крымов у вас? … Позовите его к телефону. … Капитан госбезопасности Жаткин. Товарищ Рябов хочет пройтись по магазинам. Заканчивай там и через пять минут приходи в вестибюль этого здания.

Повесив трубку он сказал:

– Через пять минут товарищ Крымов подойдёт на первый этаж. С ним и пойдёте.

Сергей Петрович пошёл предупредить Люсю, что сегодня уже не вернётся, и застал там Меньшова. Люся, в очередной раз покраснела, а Игорь сделал вид, что внимательно читает только что отпечатанную страницу, держа её заголовком вниз, то есть вверх ногами. Сергей Петрович посоветовал им сильно не засиживаться, достал из сейфа подмышечную кобуру, и поискал, во что бы её завернуть. Не найдя, туго смотал ремни, чтобы было не понятно, что это такое, и спустился на первый этаж. Крымова ещё не было и он вышел на улицу подышать свежим воздухом. Отойдя на пару метров от двери он посматривал по сторонам, хотя смотреть было, в общем-то не на что. Машины по этой улице почти не ездили, прохожих было мало. Вдруг к нему подошла женщина лет тридцати.

– Товарищ военный, скажите, пожалуйста, когда, наконец, немцев погонят?

– Погонят? – Сергей Петрович задумался, – Ну, смотря что понимать под «погонят». Уже сейчас наша армия отгоняет фашистов на запад. Но на небольших участках и на небольшое расстояние. А потом отходит. Уж больно он силён. Более-менее заметное наступление можно ожидать осенью. Зимой, вероятно, сможем отогнать километров на сто пятьдесят – двести. Но летом опять придётся отступать. Зато следующей зимой, наверно, врежем им так, что наступать они больше уже не смогут. Это как в восемьсот двенадцатом, ударили и отошли, ударили и отошли. Вы ведь знаете, до куда отступали? А потом собрались с силами и гнали до Парижа.

Женщина ссутулилась и как-то механически перекрестилась.

– Значит, и Москву сдадим…

– А вот этого никто, пока, не знает, слишком много неопределённостей.

Больше не замечая Сергея Петровича, женщина побрела вдоль улицы. Сергею Петровичу это не понравилось и он окликнул её:

– Гражданка, вернитесь. … А ну стоять!

Женщина вздрогнула и обернулась.

– Вы слышали, что я сказал?

– Да, Москву сдадим.

– Вот этого я не говорил, это Вы сами додумали. А я сказал, что этого, пока, никто не знает, невозможно просчитать на такой долгий срок. И, значит, это от нас зависит, сдадим или не сдадим. Причём не только от тех, кто на фронте, но и от тех, кто в тылу. Чуда не будет, будет тяжёлая и трудная работа. Будущее мы делаем сами! И победа будет за нами.

Женщина улыбнулась:

– Спасибо, что сказали правду. Храни Вас Бог!

Она подняла руку, но перекрестить Сергея Петровича не решилась.

– До свидания.

– Прощайте.

Женщина развернулась и пошла бодрым шагом в сторону улицы Дзержинского. Сергей Петрович ещё смотрел ей вслед, когда сзади раздался голос Крымова:

– Выдаёте секреты?

От неожиданности Сергей Петрович вздрогнул.

– Нет, всего лишь цитирую товарища Сталина.

– Товарищ Жаткин сказал, что Вы хотите сходить в магазин.

– Да, надо бы купить гражданскую куртку по погоде, чтобы можно было носить вот это, – и показал кобуру, замотанную ремнями.

– А в форме не хотите?

– Нет, как-то непривычно. Да и ногам жарко.

– Ну ладно, идёмте.

Проходя мимо приёмной НКВД, Сергей Петрович обратил внимание на то, что очередь женщин около неё стала больше и над ней висела какая-то напряжённая тишина. Когда они уже прошли мимо, сзади раздались рыдания. Сергей Петрович обернулся и увидел, что плачет женщина, видимо только что вышедшая из дверей. Вдруг она заметила Сергея Петровича и Крымова и рванула в их сторону, но на ней повис мёртвой хваткой подросток лет 15-16-и, возможно, заметивший их чуть раньше. К нему тут же присоединились женщины из очереди. Плачущая женщина что-то кричала, но сначала всё заглушил проехавший грузовик, а потом кто-то зажал ей рот.

– И это тоже причина не ходить в форме. Она так запятнана, что отмывать придётся долго. И всё равно память останется. И пусть останется, может, это удержит кого-то в будущем от повторения ошибок.

Крымов посмотрел на него и молча повернулся в сторону ЦУМа.

Ажиотажа в магазине уже не было, хотя товар на полках был. Не очень много, но был. Сергей Петрович решил, что люди потратили имевшиеся у них деньги, а зарплаты ещё не было. Во всяком случае они без труда нашли в отделе готового платья просторную серую куртку из смеси льна и хлопка, неплохо закрывавшую наплечную кобуру (Сергей Петрович одел её поверх гимнастёрки и так и мерил куртку). Крымов хотел заплатить за покупку, но Сергей Петрович сказал, что у него есть деньги и расплатился сам. Оказалось, что такая куртка стоит меньше 10% от полученной им зарплаты за неделю работы в НКГБ. Осталось только понять, это куртка такая дешёвая или зарплата такая большая?

Проходя мимо отдела нижнего белья Сергей Петрович притормозил, рассматривая полки. И, наконец, на крайней полке нашёл то, что искал – сатиновые плавки на пуговицах, точно такие, как те, которые у него были в детстве131. Недолго думая, он купил одну пару на пробу. Потом, вспомнив, что так и не купил домашних тапочек, зашёл в обувной отдел, где с радостью обнаружил кожаные тапочки с задниками. Ну вот не любил он популярные в 21-м веке шлёпанцы и всё тут.

Покончив с покупками, они без происшествий доехали на метро до Сокольников и прошли в выделенную Сергею Петровичу квартиру. И только тут Крымов решился задать мучавший его вопрос:

Сергей Петрович, как Вы так легко держите равновесие в метро? На эскалатор заходите даже не пошатнувшись. В вагоне не держитесь за поручень. У меня спортивная подготовка явно лучше Вашей и на метро я уже пять лет езжу почти каждый день. Но я вынужден за что-то держаться в вагоне, чтобы удержать равновесие. А входя на эскалатор всегда берусь за перила, иначе могу и упасть.

– Видите ли, Виктор, Вы ездите на метро пять лет, а я пятьдесят. И Вы начинали лет в тридцать, а я в шестнадцать. Вот и всё. Думаю, лет через десять-пятнадцать и Вы перестанете замечать работающий эскалатор, зато возникнут сложности с неработающим. И равновесие в вагоне будете держать автоматически, замечая только резкие рывки.

– Ну да, наверно.

Переодевшись в домашние штаны и новые тапочки Сергей Петрович пошёл в ванную стирать новые плавки и накопившееся грязное бельё, включая портянки. Процесс ему однозначно не понравился. Развесив мокрые вещи на оставшиеся от прежних хозяев верёвки, умывшись и почистив зубы, он заглянул к Крымову:

– Не спите? Как Вы думаете, можно найти какую-нибудь женщину, чтобы один-два раза в неделю прибиралась в квартире и, по мере необходимости, стирала грязные вещи. Не бесплатно, естественно.

– Думаю, это не проблема. Только надо поискать в этом районе, а тут я никого не знаю.

– Я тем более не знаю. Возьмётесь за это?

– Да, думаю, за пару дней найду.

– Тогда спокойной ночи.

Утром они не спеша собрались, Сергей Петрович, слегка расстроенный тем, что плавки не высохли, оделся в штатское, пистолет положил в кобуру под мышкой, проверил, как он вынимается и они поехали на службу, которую, естественно, начали с посещения столовой. После завтрака, включавшего в себя бифштекс рубленный с картофельным пюре, чай и пирожок с повидлом, поднялись в свой кабинет. По дороге Сергей Петрович заглянул к Жаткину.

– Здравия желаю! Можно?

– Заходите. Что-то принесли?

– Нет. Я только сказать, что я практически закончил с темами, которые смог придумать. Если начальству что-то интересно, пусть скажут, может я что-нибудь об этом знаю.

– Хорошо, я передам. Что-то ещё?

– Нет. Можно идти?

– Идите.

Люся уже была на месте и занималась расшифровкой вчерашней стенограммы. Сергей Петрович не стал её отвлекать, а взял чистую бумагу и начал писать.

Аналитическая записка.

О еврейском государстве.

В этот момент Крымов, взявший что-то из сейфа, пошёл к выходу:

– Я вернусь не раньше ужина, без меня не уходите.

Молча кивнув головой, Сергей Петрович продолжил писать:

Источники информации: Газеты, научно-популярные статьи, личные впечатления.

Вскоре после окончания войны на землях, в настоящее время принадлежащих арабам (кажется, это называется Протекторат Палестина) решением Организации Объединённых Наций (организации, пришедшей на смену Лиги Наций, но с несколько иными функциями и правами) было образовано еврейское государство Израиль. Соседние арабские страны с этим не согласились и попытались его уничтожить, в тот же день начав войну. Но евреи хорошо подготовились и не только отбили все атаки, но и захватили дополнительные территории.

Я не знаю, что в настоящее время происходит на Ближнем Востоке, вероятно, это и сейчас не самый спокойный регион. Но после появления Израиля он превратился в пороховую бочку с постоянно тлеющим фитилём. Арабо-израильский конфликт не замирает ни на минуту, временами затихая до мелких уличных протестов без насилия, временами взрываясь очередной войной.

Казалось бы, где СССР и где Израиль, но после войны наша страна оказалась среди крупнейших игроков на международной политической арене и не может на это всё не реагировать. А постоянный очаг напряжённости плохо влияет на общеполитическую ситуацию в мире. Я не очень понимаю почему, но говорят, что это плохо.

Я не знаю, почему СССР согласился на передачу арабских земель евреям. Может быть из гуманистических соображений, мол, евреи сильно пострадали от фашистов, давайте дадим им осуществить давнюю мечту и создать собственное государство. Может быть это был результат политического торга, но я не знаю, что именно получил Советский Союз. Если право УССР и БССР участвовать в работе Организации Объединённых Наций, то мы сильно прогадали. Израиль и связанные с ним проблемы надолго, если не навсегда. А дополнительные голоса на Ассамблее ООН будут иметь значение всего несколько лет, пока стран членов ООН мало. Но после войны произойдёт распад колониальных империй, количество государств, входящих в состав ООН быстро вырастет и 2 дополнительных голоса практически не будут иметь веса.

Заметив, что Люся закончила печатать, Сергей Петрович отдал ей уже исписанные листы, а сам продолжил писать:

Рекомендации: Я не политик и не в состоянии просчитать на десятилетия вперёд последствия предлагаемых действий. Тем не менее.

Во-первых, наиболее очевидное – не допустить образования еврейского государства, как мне кажется, было бы ошибкой. Евреи об этом обязательно узнают и станут злейшими врагами СССР. Не все, но очень многие. А они оказывают большое влияние на политику многих стран. Вероятно, лучшим решением было бы выторговать максимум возможного за согласие на создание этого государства. Я не знаю, что можно запросить за это. Как минимум, членство в ООН всех 14-и союзных республик (у нас ведь, по Конституции, союзное государство или унитарное?) + выделение второго местах в Совете Безопасности ООН (одно у СССР, как постоянного члена СБ, а второе, на ротационной основе, у наиболее пострадавших республик (БССР, УССР и РСФСР)).

Примечание. Я считаю республики по той конституции, которую знаю. Если же будет принято одно из моих предыдущих предложений, то республик, на момент проведения торга, будет не 14, а 10.

Конечно, американцы тут же заявят, что у них вообще федеративное государство и, по нашей логике, каждый штат должен быть представлен в ООН. На это можно ответить, предложив сравнить потери (людские и материальные) любой нашей республики по их выбору, с потерями любого их штата по нашему выбору. Естественно, что к этому надо будет подготовиться.

Наверно, отстоять такие условия не удастся, но попытаться стоит.

Возможно, кто-то более умный, чем я, сможет предложить что-то более выгодное.

Во-вторых, после принятия решения о создании еврейского государства (вероятно, такое решение будет принято на одной из конференций Большой тройки – встрече руководителей США, Великобритании и СССР), имеет смысл найти контакты с руководителями еврейских организаций, которые будут готовить создание этого государства, и предложить им помощь. В известной мне истории евреи явно понимали, как соседи отреагируют на появление нового государства, и готовились к этому. И подготовились лучше, чем арабы. Конечно, мы не сможем предложить им больше, чем американцы. Денег у нас точно не будет. Зато будет много оружия. Во время войны наша промышленность произведёт его столько, сколько в мирное время не нужно. И оно окажется вроде чемодана без ручки – нести тяжело, а бросить жалко.

Конечно, все арабы на нас обязательно обидятся. А в известной мне истории СССР традиционно поддерживал именно арабских соседей Израиля. В противовес американцам, которые поддерживали евреев. Мы давали арабам не только старое и ставшее ненужным оружие, но и новейшие секретные системы. Те их теряли, а евреи подбирали и передавали американцам. Насколько это было выгодно Советскому Союзу, я не знаю.

Возможно, имеет смысл поступить так, как это часто делают американцы, регулярно продающие оружие обеим сторонам конфликта (они будут это делать и во время нынешней войны, поставляя стратегические материалы нам официально, по ленд-лизу, а немцам неофициально, через третьи страны). Только тут нужен тщательный анализ и поиск каких-то обходных путей. Горячей любви мы, естественно, не добьёмся ни от одной из сторон, но нужна ли нам эта фальшивая любовь?

Ещё можно предложить обмен людьми. В известной мне истории СССР, вплоть до 1985 года, запрещал выезд евреев в Израиль, за что подвергался критике и разным санкциям. А сейчас можно будет объяснить еврейским лидерам, что СССР потерял во время войны слишком много людей и испытывает дефицит рабочих рук. Мол, мы бы не возражали, если бы евреи, желающие жить на Земле обетованной, туда уехали. Но не можем этого допустить, так как некому будет восстанавливать разрушенное хозяйство нашей страны. Мы можем их отпустить только в обмен на арабских мужчин, готовых поискать лучшей доли в далёкой северной стране. И менять их в соотношении 1 работоспособный араб (насколько я понимаю, у арабов сейчас работают только мужчины (надо проверить)) на 1 еврея или еврейку (у евреев женщины не только работают, но и служат в армии наравне с мужчинами) любого возраста, от грудных детей до немощных стариков. Арабов, согласившихся ехать в СССР, надо принимать на правах иностранных рабочих, о них я писал ранее. К сожалению, от них нельзя будет требовать знания русского языка. Но можно записать в контракт обязанность изучить язык на вечерних курсах, скажем, в течение полугода. Причем изучать язык должен не только сам арабский рабочий, но и все члены его семьи. Несоблюдение этого пункта должно рассматриваться как несоблюдение контракта. А контракты надо заключать на срок не менее 5-и лет, а лучше 10-и. И, в отличие от того, что я писал ранее, надо разрешить сразу брать с собой семьи (жён и детей, возможность принять престарелых родственников и инвалидов необходимо изучить отдельно). В контракте, вероятно, надо записать, что, отработав оговорённый срок без замечаний, этот араб с семьёй может катиться на все четыре стороны. Точнее, туда, где его согласятся принять. Или подать прошение о предоставлении вида на жительство. Если работник получит взыскания за некачественную работу или неадекватное поведение, то на него должен быть наложен штраф (деньгами или увеличением срока контракта), после чего он должен будет покинуть страну или заключить новый контракт на тех же условиях. Арабов, совершивших преступление, естественно, надо будет сажать, на время отбывания наказания действие контракта должно быть приостановлено, а после его окончания этот человек должен быть выдворен из страны вместе с членами его семьи. На время отсидки главы семейства его жене (жёнам) надо каким-то образом предоставить право работы.

Примечание 1. Арабы мусульмане и, соответственно, многоженцы. Если принимать этот вариант действий, то надо заранее побеспокоиться об изменении законодательства, чтобы по прибытии в СССР младшие жены не оказались вне закона, а сам глава семейства преступником.

Примечание 2. Нельзя допускать, чтобы арабы, приехавшие в СССР по этой программе, жили изолированными общинами, особенно в регионах с преимущественно мусульманским населением. Иначе они будут стремиться насаждать свои обычаи, в том числе и своё видение ислама, намного более радикальное, чем среди мусульман Российской Империи, а теперь Советского Союза. В общежитиях их надо селить так, чтобы им было намного проще общаться гражданами СССР, чем с другими выходцами с Ближнего Востока. Это будет способствовать тому, чтобы они перенимали нашу культуру на бытовом уровне, а не внедряли свою.

Примечание 3. Жёны арабского рабочего, приехавшего по этой программе, должны иметь право работать с любого момента, когда выразят желание. Возможно, с ними надо будет заключать отдельный контракт, срок окончания которого должен быть привязан к сроку окончания контракта главы семейства. Или вписать это право в его контракт. То же относится и к детям обоего пола, достигшим трудоспособного возраста.

Примечание 4. Если, после окончания контракта, арабский рабочий получит вид на жительство, члены его семьи, автоматически, также должны получить вид на жительство. После этого, как мне кажется, дети должны получить право на полноценное образование. Потенциально, это один из путей преодоления демографического кризиса, но нельзя допустить «арабизации» страны. Ещё раз повторюсь: приезжие должны принять нашу культуру, лучше славянскую, но можно и среднеазиатскую или кавказскую, а не сохранять свою.

Отдав Люсе последний лист, Сергей Петрович стал проверять записку о репрессированных народах. Закончив, он отдал её Люсе («Четыре экземпляра, пожалуйста») и стал проверять последний текст. Потом положил его около Люси и начал вычитывать опечатки, забирая страницы по мере готовности. Проверив, разобрав по экземплярам и скрепив их, он взял по 3 копии каждой и пошёл к Жаткину.

У капитана сидел пожилой человек с петлицами младшего лейтенанта госбезопасности. Сергей Петрович обратил внимание на его худобу и бледность. Предложив Сергею Петровичу сесть рядом с ним, Жаткин сказал:

– Знакомьтесь. Рябов Сергей Петрович. Гордон Даниил Соломонович. Вы оба будете работать по Советскому Союзу, но параллельно, разными методами. Интересоваться работой друг друга, как методами, так и результатами, запрещено. Надеюсь, это понятно?

Оба аналитика ответили почти в унисон:

– Так точно.

– Даниил Соломонович, Вы пока свободны. Идите пообедайте, потом ещё поговорим. Сергей Петрович, слушаю Вас.

Сергей Петрович протянул ему 2 записки и, дождавшись, когда Даниил Соломонович вышел из кабинета, сказал:

– Это последние. Я не знаю, о чём ещё важном можно было бы написать. Буду писать что-то вроде мемуаров, может, кому-нибудь пригодится. Соответственно, Люся… Извините, товарищ Звягинцева, будет меньше загружена, если у Вас нет другой машинистки, то можно её привлекать. Или вообще, сделать работу над моими материалами не главной.

– Хорошо, я подумаю. Ответьте мне на такой вопрос. За Вами числится секретная карта. Товарищ Крымов сказал, что не знает, кому Вы её передали. Карту надо вернуть или документально подтвердить, что она передана человеку, имеющему право ею пользоваться.

– Карта… Не мне решать, но я попробую. Разрешите идти?

– Идите.

Вернувшись к себе, Сергей Петрович достал из стола кастрюльку с сургучом и поставил её на зажжённую спиртовку, чтобы нагрелась. Затем взял лист бумаги и написал на нём:

“С меня требуют секретную карту, которую я Вам передавал. Пожалуйста, верните её или дайте бумагу для секретного отдела, что бы они её с меня больше не требовали.”

Затем сложил бумагу вчетверо, положил в конверт, заклеил его и, дождавшись, когда сургуч прогрелся, опечатал конверт.

– По-моему, самое время пообедать, ты как на это смотришь?

Люся была не против, и они пошли в столовую. По дороге Сергей Петрович зашёл к Жаткину.

– Кирилл Андреевич, разрешите? Пожалуйста, передайте это Лаврентию Павловичу. Разрешите идти?

Получив молчаливое согласие, он вышел и они с Люсей продолжили свой путь.

На обед Люся взяла щи суточные, а Сергей Петрович 2 варёных яйца, и оба – макароны по-флотски, компот из сухофруктов и слойку свердловскую. После обеда они сразу вернулись в комнату группы и Сергей Петрович начал диктовать:

“История развала СССР. Абзац…”

Прямо скажем, история у Сергея Петровича получилась не профессиональная, много чего он не знал, много чего забыл, а что-то домыслил, поэтому чуть ли не на каждой странице вставлял фразу о том, что пишет так, как помнит и допускает, что на самом деле всё было совсем иначе. Работал над этим текстом он больше месяца, временами надиктовывая Люсе, но, чаще, записывая от руки. И то, и другое Люся перепечатывала сначала в одном экземпляре, а потом, после правки – в четырёх.

Вечером этого дня, уже на квартире, Сергей Петрович сказал Крымову, что хотел бы повесить на стену карту Европы и подписаться на газету «Правда»132. И лучше бы начать её получать прямо сейчас, а не через два месяца. Крымов немного подумал и сказал:

– Думаю, что за пару дней смогу это организовать. Кстати, а почему нам не приносят «Правду», ведь сотрудник, который здесь жил раньше, должен был быть на неё подписан.

– Может, вдова перевела на новый адрес?

– Нет, газету не носили ещё когда она сидела. Зайду на почту и выясню.

Ближе к ночи Сергей Петрович, наконец, смог померить высохшие плавки и остался доволен результатом. На следующий день он поехал на службу в них, решил, что так ходить удобнее, чем в семейных трусах, и вечером, по дороге домой, зашёл в ЦУМ и купил ещё, сразу 5 пар. Заодно прикупил несколько пар носок.

Утром следующего дня Крымов заглянул в почтовый ящик и удовлетворённо хмыкнул, обнаружив там газету. В первой половине этого дня, то есть через 2 дня после того, как Сергей Петрович передал Жаткину конверт с запиской для Сталина, тот сообщил ему, что недоразумение с картой разрешено на высшем уровне и претензий к их группе больше нет. В этот же день Сергей Петрович поинтересовался у Крымова, куда пропал Игорь, на что получил ответ, что товарищ Меньшов находится в секретной командировке.

Ещё через пару дней Крымов представил Сергею Петровичу высокую женщину лет 30-35-и с худым ничего не выражающим лицом и тёмными кругами под глазами, и сказал, что это вдова погибшего сотрудника штаба Управления пограничных войск Белорусского округа, что она будет следить за его квартирой и стирать грязные вещи и, если он не возражает, жить в свободной комнате в его квартире, так как эвакуировалась из Минска и больше ей жить негде. В этом случае платить ей будет не нужно. Сергей Петрович попросил Серафиму Федотовну, а именно так звали эту женщину, подождать у поста охраны (разговор происходил в вестибюле здания НКВД, куда Крымов вызвал Сергея Петровича по внутреннему телефону), увёл Крымова в расположение группы и сказал:

– Против Серафимы Федотовны я не возражаю, но, во-первых, где будет спать охранник, а во-вторых, я не собираюсь в своём доме прятаться, и соседка наверняка увидит какие-то вещи, которых не должно быть в этом времени.

На что Крымов ответил:

– Во-первых, круглосуточная охрана с Вас снимается. Ношение пистолета и регулярные тренировки в тире остаются обязательными, но передвигаться по городу Вы, с сегодняшнего дня, можете самостоятельно. К тому же Серафима Федотовна, если Вы против неё не возражаете, будет оформлена в нашу группу на какую-нибудь техническую должность, а фактически будет охранять квартиру. До перевода в Минск её муж служил на заставе, так что оружием она владеет. Дополнительный плюс – вместе с должностью и званием она получит все полагающиеся виды довольствия. Во-вторых, как сотрудник нашей группы она получит допуск к секретной информации. Конечно, правды мы ей не скажем, но и Вашими вещами она интересоваться не будет, это я Вам гарантирую, – Крымов усмехнулся.

– Ладно, я не против. Только на молодую неработающую женщину соседи тут же обратят внимание. Либо надо, что бы она ходила в форме и ежедневно ездила на службу, либо надо её устроить на работу где-то поблизости.

– Пожалуй, Вы правы, я об этом не подумал. Ладно, решим. Раз Вы не против, продолжайте работать, а я пойду её оформлять. Сегодня приказ сделать не успею, придётся выдать оружие по временному разрешению, под мою ответственность. Пойти что ли к товарищу наркому напрямую? Вы в конце дня не уходите, поедете домой с Серафимой Федотовной, покажете, где квартира. А перед этим я проинструктирую Вас по поводу экстренной связи по телефону, если вдруг что-то понадобится.

– Стоп. А дети?

– Дети погибли, вместе с мужем. Они двадцать первого поехали к родственникам в деревню. Ещё до того, как пришёл приказ из Москвы. Утром Лёня с детьми пошёл порыбачить на зорьке, а Сима осталась в доме. А как раз на зорьке немецкие бомбардировщики летели куда-то в сторону Минска, как раз над ними. И их встретили наши истребители. Кто-то из немцев запаниковал и сбросил бомбы. Не целясь, в никуда. А попал в них.

Сергей Петрович задумался.

– Значит, это из-за меня.

– Отставить! Вы-то тут при чём? Если бы тот немец долетел туда, куда его послали и отбомбился там, то жертв было бы намного больше. А так… Война есть война и не всем на ней везёт. Лёне вот не повезло сейчас. А в Испании, мы там вместе воевали, нас тоже бомбой накрыло. Мне кусок мяса из бока вырвало, потом долго лечился. А ему всю гимнастёрку осколками посекло, а на коже ни царапины. Ладно, работайте…

Ближе к ужину Крымов вернулся вместе с Серафимой, уже одетой в форму кандидата госбезопасности и с кобурой на животе, и попросил Люсю поужинать без них. Обиженная, а от того слегка покрасневшая, Люся убрала бумаги в сейф и вышла.

– Ну вот, оформили уборщицей. К сожалению, отдел кадров понял, что с нашей группой всё не просто, они даже не удивились, что уборщице выдают оружие. Теперь по поводу связи. Вот номер коммутатора, он не секретный, но лучше заучить наизусть, чтобы, если что, не искать бумажку. Это внутренний номер телефона в нашей комнате. Здесь можно представляться по имени или фамилии. Если кого-то застанете. Если нет, звоните на внутренний номер оперативного дежурного Московского управления. Здесь ответят в любое время суток, может не сразу. Его лучше не светить, запоминайте без бумажки, он простой – один два три. Здесь представляетесь оперативным псевдонимом и просите записать информацию. Вы, Сергей Петрович, Странник, ты, Сима, Зима. Адресатов называете тоже по псевдонимам. Я – Завхоз, товарищ Жаткин – Заведующий складом, товарищ Берия – Директор базы. Запомнить просто. У сообщений есть два грифа срочности. Обычное, его можно не называть, передадут в течение суток. И срочное, его обязаны передать в течение часа. Вроде бы всё. Пойдёмте поедим.

Всё ещё обиженную Люсю они застали в столовой. Отвадив очередного ухажёра, подсели к ней за стол. Оказалось, что она ещё ничего не заказала, зато подавальщица подошла почти сразу. С ужином (блинчики с мясом, чай, пирожок с курагой) Серафима Федотовна управилась быстрее всех. Сергей Петрович тут же подозвал подавальщицу и заказал для неё сырники со сгущёнкой и ещё один стакан чая с пирожком. Сима начала было возражать, но Сергей Петрович быстро это пресёк, мол в армии со старшими не спорят. Когда все, кроме Серафимы, поели, он сказал:

– Вы нас не ждите, всё равно мы сразу поедем, не заходя в расположение.

Как только Люся и Крымов ушли, он спросил у Серафимы:

– А где Ваша гражданская одежда?

– Выкинула. Мне она не скоро понадобится.

А по тону Сергей Петрович понял – чтобы не напоминала о прошлом.

– А по квартире Вы будете в сапогах маршировать? Ладно, сейчас зайдём в магазин, что-нибудь купим.

Серафима вновь начала протестовать, мол, она как-нибудь обойдётся, но Сергей Петрович пригрозил поставить её по стойке смирно и отдать приказ официально. Серафима оглянулась по сторонам, улыбнулась и замолчала.

Пошли, естественно, опять в ЦУМ. Народу здесь, оп сравнению с прошлым разом, прибавилось, но полки не пустовали. Женская одежда была на втором этаже. Сергей Петрович встал около кассы.

– Вы подберите, что Вам надо и принесите мне чеки, а я оплачу.

Минут через десять Серафима Федотовна принесла ему один чек. Посмотрев на него, Сергей Петрович подошёл к кассирше, заплатил, сколько было написано, взял кассовый чек (товарный был ему не нужен) и, вместе с Симой пошёл в обувной отдел, где получил домашние тапочки. Одни. После этого отвёл Серафиму немного в сторону и сказал:

– Вы меня не поняли или не захотели понять. Ладно, теперь покупки буду делать я. И только попробуйте потеряться.

Стоя у кассы, Сергей Петрович успел осмотреться и представлял, где что продают. Первым делом он пошёл в отдел женского белья и сказал:

– Мне надо вот на такую фигуру три ситцевые ночные рубашки и три тёплые, из фланели. Ещё надо три лифчика, трое трусов летних и трое тёплых, с начёсом, кажется они называются панталоны. В размерах я не разбираюсь, но качество покажите.

– Нельзя столько сразу. Я могу Вам дать по одному предмету каждого вида.

Сергей Петрович достал удостоверение и показал его в развёрнутом виде.

– Наша сотрудница пострадала на войне, у неё осталось только то, что на ней и то казённое.

– Ой. Я только скажу заведующей.

Продавщица куда-то убежала и через пару минут вернулась с женщиной лет пятидесяти.

– Покажите Ваше удостоверение. Хорошо. Оля, подбери товарищам, если надо – возьми из подсобки, – и ушла.

Танечка осмотрела Симу и спросила:

– А лифчики какого размера? Под гимнастёркой плохо видно.

Сергей Петрович тоже посмотрел на неё. Сима покраснела и назвала размер.

Продавщица покопалась на полках, куда-то сбегала и минут через пять выложила всё требуемое перед Сергеем Петровичем. Тот, не глядя на Серафиму, проверил качество материала (лифчики удивили его своим качеством, видимо, именно за ними пришлось ходить в подсобку) и попросил выписать. Потом сходил к кассе, отстоял небольшую очередь и вернулся с чеком. Пока он ходил, Оля успела всё упаковать. Прежде чем забрать пакет, Сергей Петрович спросил:

– А халаты у Вас где продают? … Ага, понял.

Пройдя в нужный отдел, Сергей Петрович сразу показал удостоверение и сказал, что его сотруднице надо два ситцевых халата и два тёплых, байковых. Продавщица опять куда-то сходила и только после этого, подобрав на полках требуемое, предложила выбрать расцветку. Серафиме было всё равно, Сергею Петровичу тем более и продавщица выбрала на свой вкус. Оплатив и забрав покупку, Сергей Петрович повёл Симу в чулочный отдел, где купил три пары хлопковых чулок в рубчик (спросить про фильдеперсовые он не решился, так как не знал точно, что это такое и когда они появились) и пояс для них.

– Так, что забыли? … Ладно пойдём на первый этаж.

На первом этаже в отделе галантереи он предложил Симе самой выбрать расчёску. Та выбрала самую дешёвую из алюминия. Сергей Петрович, недолго думая, показал подошедшей продавщице на лежащую рядом лакированную деревянную расчёску с таким же зубом, но вдвое более дорогую. Потом, немного подумав, попросил добавить и алюминиевую. Посмотрев на коротко остриженные волосы Серафимы, он решил, что каких-либо приспособлений для скрепления волос ей не надо. Оплатив и забрав расчёски, он, было, пошёл в отдел косметики, но потом притормозил и спросил:

– Серафима, Вы случайно, не в курсе, что носят женщины в форме вместо сумочки?

– Нет, на заставе в форме ходили только мужчины. И в штабе тоже.

– Ладно, это потом. Спросите у женщин в Наркомате. Или попросите Крымова, что бы достал какой-нибудь подсумок или сумку от противогаза.

В отделе косметики он купил только гигиеническую помаду, которую тут же отдал Симе. Немного поколебавшись, он, всё-таки, поднялся на 3-й этаж и пару раз прошёлся вдоль прилавка мужского белья, но пижамы, как и ожидал, не нашёл. Вновь спустившись на 1-й этаж и направляясь к выходу, Сергей Петрович свернул к отделу галантереи.

Пройдя вдоль застеклённой витрины, он нашёл то, что искал – натуральную губку. Но не такую, какая была в их семье в его детстве, вытянутую с тремя продольными отверстиями внутри и довольно жёсткую. А такую, как он видел на греческих островах, неправильной округлой формы. Каким ветром её занесло в ЦУМ в предвоенный год, оставалось только гадать. Тогда, в Греции, они с женой не стали такую губку брать, показалась слишком мягкой. Теперь же он решил, что это как раз то, что требуется. А посмотрев на ценник слегка призадумался и полез в карман пересчитать деньги. Придя к неутешительному выводу, что денег хватит и даже что-то останется на непредвиденные расходы, но ездить на метро придётся бесплатно, он, всё-таки, решил эту губку купить. Подойдя к продавщице, он, прежде чем попросить выписать губку, всё же спросил, нет ли такой же, но поменьше и подешевле. Оказалось, что нет.

Расплачиваясь на кассе, Сергей Петрович в очередной раз уронил один из пакетов. Поэтому, взяв губку и добавленную к ней зубную щётку, он развязал все покупки, не разворачивая их, и засунул мелкие упаковки внутрь больших. Потом связал между собой все верёвки и связал два получившихся пакета между собой, внимательно следя за тем, чтобы из них не могла выпасть всякая мелочь. Удовлетворённый результатом, он взял получившийся тюк за поперечную верёвку и они пошли в метро.

На входе в метро Сергей Петрович предъявил удостоверение, а Серафиму, естественно, ни о чём не спросили. Добравшись до квартиры, Сергей Петрович показал Симе её комнату и сказал:

– Уж извините, но спать Вам придётся здесь, себе я оставляю непроходную комнату. Постельное бельё и полотенца в шкафу в моей комнате. Вот Ваши вещи, разберите их сами. И только попробуйте ими не пользоваться! Я сейчас умоюсь, после этого ванна в полном Вашем распоряжении. И ночью не пугайтесь, когда я буду ходить в туалет, возраст, знаете ли. Да, на кухне есть какие-то продукты, но мне выгоднее и проще питаться в служебной столовой. Да и денег осталось маловато, не хотелось бы их сейчас тратить.

Сергей Петрович быстро переоделся в домашние брюки и футболку, которую определил себе для сна, умылся, убедился, что Сима взяла из шкафа всё, что нужно, разделся, поменял плавки на семейные трусы, которые ещё раньше решил использовать вместо пижамы, и лёг спать.

Первый раз он встал в туалет около часа ночи. Открыв дверь в проходную комнату, он услышал со стороны кровати тихий всхлип, тут же смолкший. Когда он шёл обратно, всё было тихо. Но, когда он пошёл в туалет в следующий раз за окном было уже светло. Серафима лежала на животе и, вроде, спала, но на обратном пути Сергей Петрович заметил, как вздрогнуло обтянутое ситцем плечо. Он хотел было пройти мимо, но не выдержал, сел на кровать и стал тихонько поглаживать Симу по плечу.

– Ну, тихо, тихо, успокойся, всё уже позади. Их не вернёшь, но надо жить и смотреть в будущее, а не цепляться за прошлое.

Вдруг Серафима резко развернулась, села, обхватила Сергея Петровича руками и, прижавшись к нему и уткнувшись лицом в плечо, зарыдала в голос. Сергей Петрович растерялся и не знал, что делать, но уже через минуту по боли в спине понял, что этой позы он долго не выдержит и, слегка развернувшись, лёг рядом с Серафимой. А она прижалась к нему ещё крепче и продолжала рыдать. Сергею Петровичу ничего не оставалось, как обнять её и, гладя уже по спине, продолжать шептать какие-то ничего не значащие успокоительные слова. Постепенно плач перешёл в тихие всхлипывания и минут через пять Сима затихла. Сергей Петрович попытался встать и уйти к себе, но кольцо женских рук сжалось ещё плотнее и он был вынужден остаться лежать. И сам не заметил, как заснул.

Разбудила его донёсшаяся из соседней комнаты музыка сработавшего на телефоне будильника. Серафима всё ещё прижималась к нему, но верхняя руки уже расслабились и он смог выбраться из плена. Сделав зарядку, посетив туалет, побрившись и умывшись Сергей Петрович, всё ещё в «пижаме», подёргал Серафиму за плечо:

– Подъём, завтрак проспишь.

Серафима, не открывая глаз, пошарила около себя, потом открыла глаза и посмотрела на Сергея Петровича:

– Значит, это мне не приснилось… Ой, отвернитесь, мне надо одеться.

Сергей Петрович усмехнулся и пошёл в свою комнату переодеваться. Поскольку он решил, пока нет денег на метро, ездить на службу в форме, этот процесс, точнее наматывание портянок, занял у него довольно много времени. Так что, когда он, наконец, осторожно приоткрыл дверь, Серафима была уже одета и расчёсывала волосы.

– Ну что, готовы? Тогда поехали, а то у меня нет запасного комплекта ключей, забыл их стребовать с Виктора Фроловича. Так что, пока придётся ездить только вместе.

Благополучно добравшись до НКВД, они обнаружили в столовой Крымова, а позже, когда они уже завтракали (макароны по-флотски, чай и ватрушка с творогом), к ним присоединилась и Люся.

Увидев Сергея Петровича, Крымов спросил:

– Что, оценили удобство формы?

– Да нет, просто вчера немного прошлись по магазинам, решил малость придержать оставшиеся деньги, вдруг на что-то понадобятся? Кстати, нам нужен второй ключ. И я не спросил, Вы замок поменяли?

– Нет, не менял. А надо?

– А Вас не напрягает, что ключ от него может быть у бывшей владелицы квартиры? Вдруг ей захочется туда заглянуть?

– И опять Вы правы. Сегодня же разберусь с этим. А по поводу денег. У меня остались те, что выдавали на Ваше обустройство. Обратно всё равно не сдать, так что я отдам их Вам. На метро там точно хватит. Люся, доедай без нас, у меня, оказывается, на сегодня много дел. Хотя нет, сначала я пойду с товарищем Есиной, а к вам зайду позже.

Сергей Петрович дождался, пока Люся поела, они поднялись в свой кабинет и продолжили работу. Через полчаса пришла Серафима с ведром, шваброй и тряпками, помыла пол, вытерла пыль с мебели и вынесла мусор. Пока она работала, Сергей Петрович не диктовал, а проверял уже распечатанный текст, а Люся расшифровывала стенограмму. Минут через 20 после того, как она ушла, вошёл Жаткин.

– Сидите. Вышел приказ о том, что ненужные бумаги, содержащие секретные сведения, необходимо уничтожать методом сжигания не вынося за пределы подразделения. Распишитесь, что ознакомлены. Специальную печку, видимо, поставят у меня, но мы не первые в очереди. Так что, пока, копите их у себя. Когда появится товарищ Крымов, скажите, чтобы зашёл ко мне.

Крымов появился часа через два, спросил, где Серафима, услышав, что его вызывает Жаткин, ушёл к нему. Второй раз он пришёл уже ближе к ужину вместе с Симой.

– Сергей Петрович, вот Вам новый ключ, старый давайте мне, тот замок ещё в хорошем состоянии, его используют где-нибудь в другом месте. Симе я ключ уже выдал. Вот деньги. Командование приняло решение, что товарищ Есина, так же, как и Вы, должна ходить в штатском. Так что после ужина пойдёте в ЦУМ и купите всё, что нужно. Не меньше трёх комплектов на тёплую погоду и не меньше трёх – на прохладную. Сима, ты меня слышишь? Там же и переоденешься. ТТ ей заменили на Коровина, но я всё равно плохо понимаю, как она сможет его спрятать подмышкой. Наверно, придётся носить его в сумочке, так что не забудьте её купить. Сергей Петрович, я рассчитываю на Ваш вкус.

– Да я в женской моде как-то не очень. Может, возьмём Люсю?

– Хорошая идея. Тогда ужинайте прямо сейчас и идите, а то она опоздает на электричку. Если будете не успевать купить всё сегодня, то часть оставьте на завтра. Сима, завтра утром моешь помещения группы и мы идём в тир. Сергей Петрович, а Вы когда последний раз тренировались? … Понятно. Значит, Вы тоже в тир. И ты, товарищ Звягинцева, тоже. Всё, выполняйте, у меня ещё дела.

– Минутку. А халаты уборщицам здесь выдают? Или Серафима будет мыть полы в парадом платье?

Крымов удивлённо посмотрел на Сергея Петровича, потом на Симу.

– А что, не дали? Наверно, к форме не положено. Я разберусь. Завтра полы не мой, пока я не выясню. Всё, не сидим, – и быстро вышел.

Быстро поужинав (антрекот с картофельным пюре (Сергей Петрович, как обычно, заменил его на творожную запеканку со сметаной), чай и булочка с маком) они пошли в ЦУМ. У Серафимы с собой был небольшой свёрток с кобурами для скрытого ношения. Как оказалось, ей выдали две – одну под мышку, вторую на ногу. И теперь она не знала, под которую из них надо подбирать одежду.

– Подбирай под обе, – посоветовал Сергей Петрович, – Для подмышечной нужен жакет или какая-то кофта, это, скорее, для холодной погоды. А под лёгкое платье, видимо на ногу. Хотя я не очень понимаю, где и как её можно закрепить, что бы не было видно и в толпе за людей не цеплять. Ладно, продемонстрируешь.

Поднявшись на второй этаж ЦУМа, Сергей Петрович, учитывая вчерашний опыт, сразу повёл свою женскую команду к заведующей отдела готового платья. Предъявив ей своё удостоверение, он сказал:

– Я знаю, что сейчас продажа промтоваров ограничена. Более того, я предполагаю, что на них скоро будут введены карточки. Но нам надо срочно одеть нашу сотрудницу в штатское. И так, чтобы из-под одежды не торчало оружие. Серафима, покажи кобуры.

Засмущавшаяся Серафима развернула свой свёрток. Наплечная кобура была очень похожа на ту, которую выдали Сергею Петровичу, но была окрашена в телесный цвет и крепилась не кожаными ремнями, а лентами из плотной ткани телесного цвета. Вторая кобура была подвешена к поясу для чулок, очень похожему на тот, который Сергей Петрович купил вчера, но более широкому и плотному, и дополнительно крепилась к ноге специальной лентой. Сам пояс и прикреплённые к нему резинки были чёрные, а кобура и относящиеся к ней ленты – телесные. Обе кобуры заинтересовали завотделом так, что у неё даже руки затряслись.

– Можно я посмотрю?

– Да, пожалуйста.

Женщина взяла сначала пояс, потом наплечную кобуру и внимательно их рассмотрела. Причём её интересовали не сами кобуры, а системы их крепления. Покончив с осмотром, она сказала:

– Отличное качество, скорее всего они импортные.

Сергей Петрович пожал плечами:

– Не знаю, нам со склада выдали.

– Так чего и сколько Вам нужно?

– Минимум три комплекта на жаркую погоду и минимум три на прохладную, конец лета – начало осени. Дальше, пока, заглядывать не будем. Стиль – провинциальная советская интеллигентка, скажем, учительница, недавно перебравшаяся в Москву. Не из Сибири, а из Рязани, Тулы или Иванова, не дальше.

Он взял кобуру на поясе и покрутил конец резинки для крепления чулка.

– И сюда нужны тонкие чулки. Я вчера таких в чулочном отделе не видел. Можно как-то сделать так, чтобы их там по сусекам поискали и, если найдут, принесли сюда. Не хотелось бы эту конструкцию показывать в общем зале.

– Вообще-то эти резинки снимаются, но Вы правы, чулки нужны. Я туда схожу и объясню ситуацию, думаю, они что-нибудь найдут. А второй даме тоже что-то нужно?

– Может и нужно, но покупать она будет без меня. А здесь она в качестве консультанта.

– Тогда Вы пока посидите здесь, а дамами я попрошу заняться кого-нибудь из девочек. Нет-нет, это оставьте здесь, мерить лучше не в примерочной, а здесь.

Минут 15 Сергей Петрович просидел в одиночестве, потом зашла продавщица с платьем на плечиках, повесила его на крючок на стене и вышла, не забыв стрельнуть глазами в сторону лежащих на столе предметов. Сергей Петрович это заметил и переложил кобуры на стул, стоящий за столом, чтобы их не было видно от двери. Ещё минут через пять зашла ещё одна продавщица и повесила пару юбок. Потом первая с двумя платьями, потом вторая ещё с двумя юбками. Потом зашёл мужчина, показавшийся Сергею Петровичу знакомым, и попросил предъявить документы. Сергей Петрович потянулся было к карману гимнастёрки, но потом опустил руку на кобуру.

– А Вы кто такой?

– Я директор этого магазина Скворцов, вот мой паспорт, – и полез в карман пиджака.

– Не надо, я Вас вспомнил.

Сергей Петрович показал развёрнутое удостоверение, не выпуская его из рук.

– Что-то Вы к нам зачастили. Мне всегда казалось, что в Вашем наркомате есть специальное подразделение, занимающееся подбором одежды для секретных агентов.

Сергей Петрович вспомнил свои первые дни в этом времени.

– Есть. И не одно. Но им нужно время, чтобы подобрать что-то для конкретного человека, чтобы хорошо сидело. Тем более на женщину. А командование потребовало, чтобы сегодня вечером эта сотрудница была в штатском и с оружием. Хорошо хоть кобуры женские нашлись.

– Но шесть комплектов!

– Ей потом долго ходить в штатском. Но если шесть комплектов – это проблема, то мы можем сегодня взять часть, а за остальными вещами зайти завтра или послезавтра.

– Да, наверное, это лучшее решение. Сегодня купите сколько найдёте подходящего и зайдите в субботу утром. Завтра должен быть завоз, но пока оформят, пока разберут и подгладят… В продажу пойдёт только утром.

– Хорошо. Есть ещё одна проблема. Кроме платьев нам нужна обувь и аксессуары. Мы можем это всё вынести как есть, но коробки с обувью привлекут внимание. Прежде всего к Вам. Хорошо бы всё это упаковать так, чтобы не было заметно, что такое мы несём.

– Ну не знаю. Может, в ткань какую замотать?

– Ткань? Вообще-то мне нужны тёмные шторы, но я планировал этим заняться чуть позже. У Вас есть что-нибудь подобное?

– Да, конечно, готовые шторы продают на четвёртом этаже.

– Отлично! Хотя… Не уверен, что хватит денег. Ладно, как закупимся, поднимусь на четвёртый.

– Вы уже купленное постепенно переносите в мой кабинет, он на шестом этаже. Там и запакуем, когда закончите.

Пока они разговаривали, продавщицы продолжали подносить одежду. Наконец появились и Серафима с Люсей, а вслед за ними пришла и заведующая отделом. Директор раскланялся (“Не буду Вам мешать”). А Сергей Петрович посмотрел на груду вещей, потом на часы и вздохнул:

– Ладно, меряй. Боюсь, Люся сегодня домой не попадёт, – и отвернулся к стене.

– Ничего страшного, Игорь договорился с родителями, что, пока его нет, я, если будет нужно, смогу ночевать у них. А мои родители об этом знают и волноваться не будут. Нет Сима, это явное не то, снимай.

Несколько минут сзади раздавалось шуршание и какие-то не очень понятные Сергею Петровичу разговоры. Наконец ему предложили обернуться и оценить наряд. Серафима стояла босиком на газетке в тёмно-синем деловом костюме с узкой юбкой до середины голени и слегка приталенным жилетом. Её вид Сергею Петровичу очень понравился, но он нахмурил брови и спросил:

– А пистолет где?

– Ой, а про пистолет-то мы и забыли. А где эти кобуры?

Сергей Петрович усмехнулся и переложил обе кобуры со стула на стол. Люся взяла обе и замерла, глядя на Серафиму.

– Сюда, наверно, пойдёт эта, – и протянула ей наплечную.

Сергей Петрович опять отвернулся. Минуты две сзади раздевались шорохи и перешёптывание, потом Серафимин голос сказал:

– Сергей Петрович, а эта кобура под левую руку.

Он обернулся. Сима стояла в юбке и бюстгальтере, поверх которого были одеты ленты кобуры. И пистолет, действительно, должен был располагаться на правом боку, то есть достать его правой рукой было бы весьма проблематично.

– А там ничего не перестёгивается?

– Нет.

Сергей Петрович ещё раз осмотрел Симин торс, понял, что её бюст, выглядывающий из чашек бюстгальтера, вызывает у него нездоровый интерес, и перевёл взгляд на лежащий рядом жакет.

– Ты вот что, жакет-то одень.

Проследив за процессом одевания и застёгивания жакета, он сказал:

– А теперь залезь под него правой рукой. Нет, не к кобуре, а просто под жакет. А теперь левой. Разница понятна? Видимо, именно поэтому женскую кобуру сделали под левую руку. Ох чувствую, Крымов обрадуется и будет тренировать тебя для стрельбы с двух рук. Стоп, не снимай, кобура же пустая, надо оценить, как это смотрится вместе с пистолетом. Только разряди его, ещё стрельнёт куда-нибудь.

С пистолетом смотрелось по-прежнему великолепно и Сергей Петрович опять отвернулся. Его мнение потребовалось минут через пять. Синий костюм лежал на одном стуле, а на другом были сложны 3 или 4 предмета, видимо, признанных не подходящим. А на Симе была одета чёрная слегка расклешённая юбка чуть ниже колена и просторный светло-серый то ли жакет, то ли пиджак поверх белой блузки.

– А оружие как достаётся?

Сима продемонстрировала.

– Думаю, подойдёт. А вторую кобуру не пробовали? Ладно, сейчас не надо, мы и так Варвару Васильевну задерживаем (имя заведующей Сергей Петрович успел выяснить, пока мучился бездельем). Мерьте дальше.

Следующий комплект «для осени» оказался светло-коричневого цвета. Сергей Петрович его сразу одобрил и добавил:

– Вы сильно не увлекайтесь, берите, в первую очередь, на сейчас, а сейчас жара.

Следующим ему продемонстрировали ситцевое платье с широкой юбкой до середины колена и глухим лифом, застёгивающимся сзади на мелкие пуговицы.

– Я так понимаю, что пистолет на ноге. Покажи, как достаётся.

С «достаётся» возникли сложности. Оказалось, что пистолет закреплён довольно высоко на заднелатеральной поверхности правого бедра133 и достать его, не демонстрируя миру это самое бедро, невозможно.

– Товарищ кандидат, отставить стеснительность! Если уж тебе понадобится пистолет, то будет не до сантиметров!

Сима слегка покраснела (а Люся стала пунцовой), повернулась к Сергею Петровичу левым боком и после нескольких попыток выяснила, что задирать подол можно и правой рукой, предварительно сильно наклонившись, но пистолет удаётся вынуть быстрее, если сначала вздёрнуть юбку левой рукой, а потом сдвинуть с кобуры правой. Правда в первом случае обнажалась только правая нога, а во втором обе, причём до трусов. Результат ей явно не понравился. Сергею Петровичу, впрочем, тоже.

– Ладно, пусть об этом голова болит у Крымова. Может найдёт кого-то, кто знает, как правильно это делать.

После того, как отобрали ещё одну широкую юбку и пару блузок, Сергею Петровичу продемонстрировали очень узкую обтягивающую юбку из тонкого светло-кремового трикотажа в комплекте с пёстрой блузкой, наглухо закрытой спереди и имеющей глубокий, практически до талии, вырез сзади.

– Во-первых, насколько я понимаю, это носят без лифчика, – он вопросительно посмотрел на Варвару Васильевну. Та кивнула:

– Можно и с бюстгальтером, но лучше без.

– А во-вторых, где здесь пистолет?

Оказалось, что рука легко проскальзывала под блузку снизу и так же легко выходила наружу с пистолетом.

– Ну ладно, мерь без лифчика.

Когда ему разрешили вновь повернуться, Серафима смотрела таким умоляющим взглядом, что он понял – отказать не сможет. Но для вида немного покочевряжился, заставив её повернуться спиной и оттянув, а потом отпустив ленту кобуры.

– Ладно, есть же ещё и сумочка. Выписывайте! И это, мне нужны товарные чеки.

Оказалось, что в процессе примерки Варвара Васильевна выписывала чеки на каждую вещь в отдельности и ей осталось только выписать последний комплект. Собрав все чеки и прикинув в уме сумму, Сергей Петрович забеспокоился, а хватит ли на всё выданной ему суммы. Потом вспомнил о деньгах, которые ему дал Крымов, и решил не экономить.

– Я пойду оплачу, кстати, а где чек на чулки?

Чулки занесла какая-то женщина, когда он сидел спиной к переодевающейся Серафиме и входу. Оказалось, что чек лежал под чулками.

– Отлично. Пока я оплачиваю, ты оденься по погоде, а форму вместе с остальными вещами сверните. Варвара Васильевна, можно это всё отправить в кабинет директора? Я договорился с ним, что когда купим всё нужное, то окончательно упакуем там.

– Да, конечно. Только сначала принесите кассовые чеки.

Когда Сергей Петрович вернулся с оплаченными чеками, Серафима уже переоделась в ситцевое платье, которое мерила первым из лёгких. Как ни странно, оно неплохо сочеталось с кирзовыми сапогами.

– Ты чулки одела? А как будешь мерить туфли? Вот в наказание не буду отворачиваться. И пистолет давай сюда. А удостоверение куда положила?

Обиженная Серафима, поджав губы, задрала юбку до пупка, вынула пистолет, отдала его Сергею Петровичу и села на стул натягивать чулки. А Люся кинулась распаковывать уже свёрнутую Симину гимнастёрку, удостоверение осталось в её кармане.

– Портянки не мотай, идти не далеко, не собьёшь. Стой, дай сюда сапоги.

Сергей Петрович, положив пистолет на стол, взял Симины сапоги и внимательно ощупал их изнутри.

– Нет, портянки придётся намотать, здесь гвоздь торчит, чулок порвёт. И не забудь зайти к сапожнику забить гвоздь, а то вдруг придётся опять ходить в форме.

Сергей Петрович отдал сапоги Симе, взял со стола пистолет, выщелкнул из него обойму и положил пистолет в один карман галифе, а обойму в другой. Протянутые Люсей удостоверение и разрешение на ношения оружия он убрал в карман своей гимнастёрки. Когда Серафима обулась он, ещё раз поблагодарив Варвару Васильевну, повёл свою команду134 в обувной отдел. Но, сначала, зашёл в отдел кожгалантереи. Здесь Серафима, при участии Люси, высказала свои пожелания по поводу сумочки. Когда продавщица, косившаяся на кубики в петлицах Сергея Петровича, пробормотала:

– Ну у вас и требования, – и собралась отходить, он её остановил:

– Одну минуту. Это всё были пожелания, а у меня есть требование. Я хорошо себе представляю, что такое женская сумочка, и как трудно в ней что-то найти. Так вот, мне нужно, чтобы этот предмет, – он положил на прилавок Симин пистолет, – всегда находился мгновенно и вынимался без задержек, ни за что не цепляясь.

Продавщица посмотрела на пистолет, потом на кубики.

– У меня ничего подходящего точно нет. Может, на складе. Я спрошу заведующую, – и ушла за перегородку. Через минуту она вернулась.

– Нет, у нас ничего похожего нет.

– Ладно, поищем где-нибудь ещё. Пока дайте что есть, – и убрал пистолет в карман.

Когда женщины, наконец, остановились на одной из принесённых продавщицей сумочек, Сергей Петрович сходил в кассу и оплатил её, а отдав чек протянул Симе пистолет, обойму и документы.

– Складывай к себе и привыкай, что они у тебя там.

Серафима, немного поэкспериментировав (в сумочке оказалось несколько отделений, Сергей Петрович на такую роскошь не рассчитывал и, поэтому, сам сумочки не смотрел), разместила оружие и документы так, как ей показалось удобно.

В обувном отделе Сергей Петрович сразу пошёл искать заведующего, показал ему удостоверение и сказал:

– Начальство приказало срочно переодеть сотрудницу в штатское. Одежду мы ей уже подобрали, нужна обувь. Нужна одна пара на сухую жаркую погоду, одна на тёплую дождливую и две на прохладную, на сухую и на дождливую.

– Нам запретили продавать больше одной пары на человека. Я должен согласовать с директором.

– Директор в курсе. Более того, после оплаты три пары и сапоги надо будет отнести к нему в кабинет, мы будем забирать их оттуда.

– Тогда ладно. Пойдёмте, я скажу девочкам.

Обувь оказалось только производства московской фабрики Парижская коммуна и, на взгляд Сергея Петровича, была не слишком изящная, но дамы, судя по всему, были довольны. Серафима, почти сразу, стала мерить босоножки, положив при этом сумочку рядом с собой, а Люся отвернулась к продавщице, объясняя ей, какую пару надо подать следующей. Сергей Петрович, заметивший, что сумочка с оружием и документами лежит бесхозная, хотел было подойти и взять её, но его опередили. Какая-то молодая женщина, проходившая за спиной Симы, зачем-то нагнулась, а когда разогнулась, сумочка была уже у неё в руке. Недолго думая, Сергей Петрович выхватил пистолет из кобуры и, сместившись на пару шагов в сторону, оказался на пути воровки, направив ей пистолет прямо в грудь. Увидев перед собой человека в форме да ещё и с оружием, женщина на секунду растерялась, потом уронила сумочку и, резко развернувшись, бросилась к выходу. Преследовать её Сергей Петрович не стал. Он не спеша подобрал сумочку и отдал её Серафиме.

– Ты за своими вещами приглядывай, тут ведь и воры водятся.

Не заметившая происшествия Сима снова положила сумочку рядом с собой и вернулась к одетой на ногу босоножке.

– Мне так и стоять над ней с пистолетом?

Не понимающая в чём дело Сима обернулась к нему.

– У тебя её только что украли, а я чуть не открыл стрельбу, чтобы вернуть.

Секунд пять Серафима непонимающе смотрела на него, потом покраснела, одела довольно длинные ручки сумочки на плечо, прижала её локтем и вернулась к босоножке. Только после этого Сергей Петрович убрал пистолет в кобуру. Судя по всему, происшествие не осталось не замеченным продавщицей, во всяком случае она перестала отвлекаться на других покупателей и все просьбы выполняла мгновенно.

Ассортимент был не слишком большой и на выбор моделей и примерки ушло не более 20 минут. Расплатившись и убрав товарные чеки в карман, Сергей Петрович напомнил продавщице, что пустую коробку и 4 пары обуви, включая сапоги, надо отнести в кабинет директора магазина, а сам, в сопровождении женщин, пошёл к лестнице, но на полпути остановился.

– Как Вы думаете, а плащ нам нужен?

После недолгого молчания Серафима сказала:

– Вроде, приказано купить только платья.

Но Люся её поправила:

– Нет, я точно помню, Виктор Фролович сказал: «Три комплекта». Наверно, плащ нужен. Вон как было холодно 2 недели назад.

– Значит, пошли обратно. Плащи, наверно, там же где и пальто.

Плащи, действительно, продавались в одном отделе с пальто. Поскольку покупать несколько смысла не было, Сергей Петрович не стал никому ничего объяснять, а просто прошёл к вешалке с плащами. Моделей было всего две, зато нужный размер нашёлся в обоих случаях и у Люси появилась возможность поспорить с Серафимой, которую из моделей выбрать. Когда они, наконец, пришли к общему мнению, Сергей Петрович оплатил покупку, накинул плащ на согнутую руку и пошёл к расположенному рядом отделу головных уборов.

– Так, дамы. Помним о стиле провинциальной интеллигентки. И не очень увлекаемся.

«Не очень увлекаемся» вылилось в 3 косынки, 2 шляпки и панамку. Сергей Петрович спорить не стал, сходил к кассе, забрал товарные чеки и спросил продавщицу, не сложно ли будет отнести все покупки, кроме панамки, которую Сима одела сразу, в кабинет директора. Просьба очень удивила девушку, но она сказала, что минут через десять всё отнесёт. Поблагодарив, Сергей Петрович направился на 4-й этаж.

В отделе тканей полки были практически пустые, зато шторы имелись что называется «в ассортименте». Если бы Сергей Петрович следил за информацией в газетах, то он бы этому очень удивился, так как в Москве уже был введён режим светомаскировки135. К шторам у Сергея Петровича было только одно требование – чтобы они были плотные и не пропускали свет. Самыми плотными оказались шторы чёрного цвета и это, явно, не понравилось ни Серафиме, ни Люсе, но Сергей Петрович не обратил на это ни малейшего внимания. Он передал плащ Симе, сходил на кассу и оплатил покупку (товарный чек брать не стал) забрал свёрток и пошёл на следующий этаж.

Здесь продавали различные хозяйственные товары, удочки и прочее снаряжение для рыбаков, спорттовары и тому подобное. Заметив отдел спорттоваров, Сергей Петрович подошёл к нему и обрадовался, увидев на верхней полке обычный туристический рюкзак. Не «абалаковский», и даже не ту его модификацию, которую шила советская промышленность в его молодости и с которой он ходил в походы, а обычный круглый мешок из тонкого брезента на лямках. Но его объём показался Сергею Петровичу достаточным, чтобы вместить все покупки. Поэтому он немедленно попросил продавца выписать его, сходил в кассу, взял товарный чек, тут же запихнул в рюкзак шторы, посмотрел на плащ в руках Симы, но решил, пока, его не мять. Привычно затянув верёвку по верхнему краю, он повесил рюкзак на одно плечо и спросил у продавца, как пройти к кабинету директора. Оказалось, что надо по всё той же центральной лестнице подняться ещё на один этаж.

На шестом этаже они легко нашли директорский кабинет, располагавшийся чуть ли не напротив лестницы. Вежливо постучав в дверь с соответствующей табличкой, Сергей Петрович заглянул в неё и обнаружил, что она ведёт не собственно в кабинет, а в комнату секретарши.

– Здравствуйте. Директор не занят?

– Нет, проходите.

– Разрешите? Знаете, я, кажется, нашёл отличное решение для упаковки, – и показал рюкзак, – А наши покупки уже все принесли?

Директор показал на ворох одежды, лежащий на двух сдвинутых вместе стульях.

– Вот товарные чеки, давайте сверим. Девушки, подключайтесь.

При проверке оказалось, что шляпок и косынок нет, директор, снял трубку телефона, но в этот момент дверь открылась и вошла продавщица с двумя шляпными коробками.

– Извините, меня не сразу подменили. Вот ваши шляпки, а косынки я убрала в коробки.

– А кто не хотел подменять? – поинтересовался директор.

– Нет-нет, просто я неправильно рассчитала, когда Света вернётся с обеденного перерыва.

– Ну ладно, иди, работай. Ну как, теперь всё на месте?

– То, что купили, всё. Но нам ещё понадобится бижутерия и косметика. Насколько я понимаю, это на первом этаже, зайдём по дороге. Разрешите я упакуюсь на Вашем столе для совещаний? Староват я, чтобы по полу ползать.

– Да, конечно.

– Серафима, ты уж извини, но придётся мять. Давайте, складывайте и подавайте мне. Сначала плащ.

Сергей Петрович не укладывал рюкзак уже лет 30, но прекрасно помнил, как это делать, чтобы правильно распределить вес. Сначала он уложил к спине шторы, потом разложил по сторонам сапоги (их завернули в снятую с покупок бумагу) и коробки с обувью, заполнив пространство между ними туго свёрнутой формой и другой одеждой. Туда же пошла и наплечная кобура. Наконец, он положил поверх всего шляпные коробки.

– Спасибо, за сотрудничество, товарищ директор. Пойдёмте.

Сергей Петрович, за время разговора успевший завязать тесьму и застегнуть клапан, закинул рюкзак за спину и вышел из кабинета. Лямки он подрегулировал уже в комнате секретарши. Здесь он задержался, чтобы пересчитать деньги. Оставалось не так уж и много, но бижутерия и косметика были абсолютно необходимы. Поэтому, выйдя в коридор, он проинструктировал своих сотрудниц:

– Косметику и бижутерию берём такую, какая нужна, но сильно не разгоняемся. Лучше потом ещё зайдём. Золото и серебро нам точно не по карману. Но для провинциальной учительницы или кого там, они, наверно, тоже не по карману. Так что идите вперёд, а я догоню. И Сима, я тебя очень прошу, следи за сумочкой.

Выбор косметики в 1941 году оказался очень скромным – пудра, помада и румяна. Пока Серафима, с помощью Люси, выбирала цвета пудры и помады (румяна они решили не брать), Сергей Петрович обратил внимание на стеллаж с духами. Когда женщины пришли к единому мнению, он показал им на этот стеллаж. Тут сомнения были недолгими, название «Красная Москва» было произнесено почти хором. И тут же Сима добавила:

– А не дорого?

– Нормально. Девушка, выпишите, пожалуйста флакон Красной Москвы и… Что Вы там выбрали?

После оплаты духи, пудра и помада отправились в сумочку к Симе, а товарные чеки – в карман Сергея Петровича. Прилавок с различными украшениями располагался напротив и ажиотажа около него не наблюдалось. По одной простой причине – прилавки, где, по идее, должно было лежать золото и серебро, были абсолютно пусты, а дешёвая бижутерия, судя по всему, не рассматривалась москвичами как объект вложения денег. «А зря, – подумал Сергей Петрович, – в эвакуации всё можно будет поменять на продукты».

К этому прилавку Сергей Петрович подходил с некоторым напряжением, понимая, что женщинам здесь будет где разгуляться, а ему будет сложно их остановить. Но оказалось, что Серафима не большая любительница украшений и решила обойтись парой серёжек. Сергей Петрович хотел было настоять на нескольких перстнях и бусах, но вдруг вспомнил, что не видел у неё обручального кольца и решил, что с кольцами могут быть связаны какие-то неприятные воспоминания.

– Мне кажется, что серёжек мало, нужны бусы или кулон. Универсальные, под всю купленную одежду, наверно не подобрать, так что поищите два или три варианта, – и приготовился к долгому ожиданию.

Но тут раздался громкий звонок, извещавший, что магазин скоро закроется, и женщины быстро решили ограничиться бусами из 3 или 4 ниток речного жемчуга. Сергей Петрович посмотрел на ценник и буквально обомлел от цены. Серафима тут же поняла, что вогнало его в ступор и спросила:

– Дорого? Но по-быстрому больше ничего не успеваем. Давайте отложим на завтра.

– Нет, наоборот, я не думал, что жемчуг, пусть и речной, может стоить так дёшево. Девушка, выпишите, пожалуйста серёжки и бусы. И мне нужен товарный чек.

После оплаты Сима тут же вставила серьги в уши и надела бусы, заправив их под платье. На удивлённый взгляд Сергея Петровича пояснила:

– С этим платьем сверху не стоит, не сочетаются. С ним вообще ничего сочетаться не будет.

Трель второго звонка заставила их поспешить к выходу. У двери Сергей Петрович задержался, чтобы прочитать график работы магазина.

По дороге к метро Люся спросила:

– Сергей Петрович, а можно я у Вас сегодня заночую? Так хочется посмотреть покупки ещё раз.

– Я не против, но спать придётся вместе с Серафимой в проходной комнате, там есть не занятый диван.

Ни Люся, ни Сима против такого варианта не возражали. При входе в метро Сергей Петрович купил билет для одетой в штатское Серафимы, а он сам и Люся прошли бесплатно. Добравшись до квартиры, он выложил покупки из рюкзака на стол и пошёл к себе переодеться. Когда минут через пять он пошёл в ванную (пришлось постучать в дверь и дождаться разрешения), оказалось, что Люся приехала не столько смотреть на новые наряды, одетые на Серафиму, сколько мерить их сама. И как заподозрил Сергей Петрович, не столько платья и юбки, сколько похожие на нижнее бельё кобуры. Во всяком случае она стояла перед зеркалом в длинноватом для неё тёмно-синем костюме и держала в левой руке пистолет. Когда он возвращался, Люся была уже в лёгкой юбке и обтягивающей блузке.

– Ну и как ты его достаёшь?

– Сейчас попробую.

Люся повернулась к зеркалу и подняла переднюю часть юбки левой рукой, но оказалось, что юбка длинновата и зацепить край подола правой рукой не удалось. Она отпустила юбку и повторила попытку, предварительно немного наклонившись. Так получилось намного лучше и распрямилась она уже с пистолетом в руке. Не заметив при этом, что у Сергея Петровича была прекрасная возможность оценить форму её ног в зеркале. Что он и прокомментировал:

– Неплохо. Надеюсь, он у вас разряжен?

– Конечно, – ответила Серафима, а Люся сделалась пунцовой.

– Ну тогда продолжайте, я пока посижу на кухне.

Он сходил в комнату за телефоном, сел за стол на кухне и стал ждать, занимая голову перекладыванием карт на экране. Где-то через полчаса появилась Люся в комплекте, который они купили последним. Смотрелся он на ней великолепно, и даже длина почти по щиколотку не казалась излишней.

– Как Вам на мне?

– Отлично. Но…

Сергею Петровичу показалось, что что-то не так. Он встал, обошёл вокруг Люси и провёл рукой ей по ягодице отчего она дёрнулась.

– Вообще-то для таких нарядов придумают специальные трусики, которых не будет видно под тонкой обтягивающей одеждой. Но что-то я сомневаюсь, что у вас они есть. Вывод…

Вывод он озвучивать не стал, от Люсиного лица и так можно было зажигать спички.

– Ты скажи Серафиме, что бы она так и одела. И позовите, когда будете готовы.

Ждать пришлось неожиданно долго, видимо, Симу пришлось уговаривать на столь вызывающий эксперимент. Наконец его позвали. Уж насколько это хорошо смотрелось на Люсе, но Серафима в этом наряде просто валила на повал.

– Знаешь, ты, пожалуй, в таком виде на службу не ходи, а то ведь спровоцируешь волнения среди сотрудников. Прибереги для какого-нибудь особенного случая. Вы простыни взяли? Тогда я пошёл спать. Долго не засиживайтесь, я рано встаю и вас подниму.

Только он улёгся, в дверь постучала Серафима:

– Сергей Петрович, извините, шифоньер есть только в Вашей комнате. Можно я повешу туда вещи?

– Можно. Только вешалок там мало, я занял почти все. Ты, лучше, пока сложи в той комнате, а завтра пройдёмся по магазинам, поищем другую сумочку, заодно купим вешалок.

Сразу заснуть ему, конечно, не дали, из соседней комнаты доносились приглашённые голоса, но постепенно всё затихло (или он перестал слышать) и Сергей Петрович заснул.

Первый раз Сергей Петрович пропутешествовал в туалет и обратно около двух часов ночи. В большой комнате было темно и тихо. Во второй раз ему пришлось подняться в половине пятого. На улице уже рассвело и по дороге в туалет он заметил, что Симина кровать пуста, но не стал задерживаться. Не обнаружив Симу ни в туалете, ни в ванной, ни на кухне, он слегка забеспокоился и хотел разбудить Люсю. Но подойдя к дивану обнаружил, что обе женщины спят на нём.

В следующий раз Сергея Петровича разбудила мелодия будильника на телефоне. Проделав свой ежеутренний комплекс гимнастики, посетив туалет и ванную комнату, он зашёл в большую комнату. Обе женщины по-прежнему спали на диване.

– Эй, красавицы, хватит спать, а то в столовую опоздаете.

Немного подождав и не увидев никакой реакции, он рявкнул:

– Рота, подъём!

Серафима, лежавшая с краю, резко подскочила и попыталась встать, но не удержала равновесия на краю дивана и упала на пол. Ей, всё же, удалось зацепиться рукой и она не брякнулась на пол всем телом, а оказалась сидящей на полу с полусогнутыми и разведёнными ногами. При этом ночнушка, естественно, задралась так, что открыла великолепный вид не только на ноги, но и на то, что между ними. Сергей Петрович сделал вид, что не заметил этого зрелища, хотя и не был уверен, что Сима не увидела шевеления его трусов, и посмотрел на сонно моргающую глазами Люсю.

– Даю вам полчаса на то, чтобы умыться, одеться и причесаться. Сима, – он перевёл взгляд на Серафиму, пытающуюся одновременно натянуть подол рубашки на уже сведённые колени и встать, не поворачиваясь к нему спиной, – обязательно одень обе кобуры и соответствующую одежду. Мне кажется, что у тебя есть подходящая блузка. И не забудь взять ключи. Позовите, когда будете готовы.

И ушёл в свою комнату. С минуту за дверью было тихо, потом раздался Люсин смех, потом к нему присоединилась и Серафима. Сергей Петрович, не понявший, чего смешного с женской точки зрения было в произошедшем, пожал плечами и стал переодеваться в штатское. Клубный пиджак, естественно, остался висеть в шкафу. Брюки из 21-го века (а других и не было), одетые на сатиновые плавки, дополнили футболка, льняная куртка, белая фуражка и парусиновые туфли из середины века 20-го.

Пришедшие в себя женщины оказались удивительно расторопны и тихий стук в дверь и громкий Люсин голос раздались уже минут через двадцать.

– Сергей Петрович, мы готовы.

Сергей Петрович вышел в большую комнату, внимательно осмотрел Симу, убедившись, что посвежевшее лицо её красит, и нахмурился:

– А пудру и помаду мы зачем покупали? Никаких «некогда». Привыкай ходить причепуренной.

Откуда взялось это слово, он и сам не понял. Но его поняли. А вот если бы упомянул про макияж, то вряд ли.

Расстроившаяся Серафима («опять нарвалась на замечание»), кивнула головой и достала из сумочки пудреницу.

– В той комнате есть трельяж, – сказал Сергей Петрович, – И поаккуратней, для твоего образа нужен лёгкий, почти незаметный… грим.

Серафима ушла в комнату, а Сергей Петрович наткнулся на умоляющий взгляд пунцовой Людмилы:

– Сергей Петрович, а мне можно?

– Не знаю. Там, откуда я сюда попал, все женщины в форме красятся. Не всегда, конечно, перед физподготовкой или полевым занятием смысла нет, всё потечёт. А сейчас не знаю. Попробуй. Нарвёшься на замечание – смоешь.

Обрадованная Люся упорхнула в другую комнату.

Не было их минут 10, Сергей Петрович даже задумался, чем можно заниматься столько времени имея всего 2 косметических средства. Наконец они вышли и встали около двери, явно ожидая оценки Сергея Петровича. Тому результат их трудов понравился.

– Не знаю, насколько это соответствует нынешней моде, а на мой взгляд неплохо. Ладно, поехали, а то Крымов будет нервничать.

Тут он заметил, что Люся держит в руке полотенце, стараясь спрятать его за юбкой, и понял, что понравившийся ему результат был получен не с первой попытки.

На входе в метро он купил себе и Серафиме билеты, а Люся прошла бесплатно. И тут же спросила:

– Сергей Петрович, а почему Вы не проходите по удостоверению?

– Если каждый день им размахивать, то через три, максимум через пять дней все билетёрши этой станции будут знать, где я служу и узнавать в лицо. А ещё через неделю все кумушки района будут знать не только где служу, но и где живу и с кем сплю.

– А Вы с кем-то спите? – вмешалась Сима.

– Нет, – смутился Сергей Петрович, – Но они будут об этом знать больше меня.

Его спутницы переглянулись и как-то странно улыбнулись.

Крымов встретил их в столовой. Он уже поел и сидел дожидаясь Сергея Петровича. Пока ели, они рассказали ему о вчерашнем походе в ЦУМ. Рассказывал, в основном, Сергей Петрович, а Серафима и Людмила изредка вставляли комментарии. Виктора Фроловича очень заинтересовал тот факт, что наплечная кобура сделана под левую руку, а по поводу сумочки с секцией для пистолета он ответил, что попробует выяснить, но сильно сомневается, что что-нибудь подобное есть в наличии, а сделать на заказ можно, но долго. На фразу Сергея Петровича о том, что он хотел бы поискать сумочку в других магазинах, а деньги почти кончились, он ответил, что сейчас все трое идут в тир, это согласовано с товарищем Жаткиным, а после обеда Сергею Петровичу надо будет подготовить авансовый отчёт и тогда он сможет получить ещё денег.

Как только Сергей Петрович и сопровождающие его лица поели, Крымов повёл их в тир, где велел ему и Люде отрабатывать точность стрельбы, а Симу попросил показать, как она достаёт пистолет из одной и из другой кобуры. После 2-3 повторений того и другого действия он минут 30-40 учил её стрелять левой рукой, а потом велел стрелять правой, но обязательно после каждого выстрела убирать оружие в кобуру на ноге, а достав стараться выстрелить как можно скорее, без долгого прицеливания. Затем минут на пять вышел, вернулся с трёхлинейкой и подошёл к Сергею Петровичу.

– Я хочу, чтобы Вы освоили не только ТТ, но и другие виды оружия. Начнём с винтовки Мосина136. Добиваться точной стрельбы мы не будем. И чистить Вам её не надо. Но понять, как заряжать, куда нажимать и как исправлять простейшие неисправности вроде перекоса патрона, надо.

Минут 5 они разбирались с конструкцией, потом Сергей Петрович, под наблюдением Крымова, зарядил винтовку и выпустил всю обойму в сторону мишени. Даже не интересуясь результатом, Виктор отнёс винтовку ко входу и отдал её сотруднику тира, как раз вкатившему пулемёт Максима. Вдвоём с Сергеем Петровичем они подняли пулемёт на один из столов, обозначающих стрелковые позиции. Конструкция пулемёта была сложнее, чем у трёхлинейки, и теоретическая часть заняла более 10 минут. Затем Сергей Петрович самостоятельно набил в ленту 50 патронов, уложил её в коробку и заправил в пулемёт. И выпустил все патроны в сторону мишени, стараясь отсекать очереди по 3-5 выстрелов.

Пока они разбирались с пулемётом, в тир зашёл молодой сержант ГБ и начал тренироваться в стрельбе из штатного пистолета. Но заметив Симины манипуляции с юбкой, переключил своё внимание на неё. Крымов это заметил, когда Сергей Петрович отрабатывал стрельбу короткими очередями. Он молча показал сержанту кулак и переставил Серафиму на крайнюю левую позицию, подальше от него. И велел ей убирать пистолет не в кобуру, а в сумочку, но не ставить её на стол.

Когда патроны в ленте кончились и Сергей Петрович вынул её из пулемёта и убрал в коробку, Крымов припахал слишком любопытного сержанта, чтобы снять пулемёт со стола и отнести в угол. Чуть позже его забрал работник тира.

После Максима наступила очередь СВТ137. При изучении её конструкции Сергея Петровича удивил коробчатый магазин на 15 патронов, использованный в этой винтовке. Отстреляв 10 патронов, перешли к ППШ138. Крымов считал это оружие наиболее перспективным, поэтому его изучению посвятили больше времени. Сергею Петровичу пришлось трижды наполнять барабанный магазин на 71 патрон. Первый он отстрелял короткими, по 3-4 патрона, очередями. Второй длинными, по 10-15 патронов. А третий выпустил одной очередью, после чего пару минут приходил в себя не только он, но и стоявшая рядом Люся (сержант к тому времени уже ушёл).

Пока Сергей Петрович возился с магазином ППШ, Крымов отошёл к Серафиме и занялся с ней отработкой стрельбы левой рукой. Только теперь после отстрела каждой обоймы Серафима должна была её сменить, убрать пистолет в кобуру, зарядить пустую обойму и тоже убрать в специальный кармашек кобуры.

И напоследок Крымов оставил Сергею Петровичу пистолет Коровина. Но с ним всерьёз не упражнялись, только изучили конструкцию, чтобы, в случае чего, не пришлось тратить время на то, чтобы понять, как его снять с предохранителя и начать стрелять.

К тому времени, когда Крымов скомандовал отбой, у всех уже, несмотря на затычки из ваты, звенело в ушах, а женская половина команды едва поднимала руки.

Отправив всех обедать и велев дожидаться его в расположении группы, Крымов пошёл утрясать бумажные дела с кладовщиком. Появился он только через час. К этому времени Сергей Петрович успел не только наклеить все товарные чеки на листы бумаги и подсчитать по ним потраченную вчера сумму, но и осмотреть Симину сумочку. Оказалось, что в ней есть странное отделение похожее на те, которые делали в начале 21-го века для мобильных телефонов, но побольше. Именно в нём прекрасно размещался пистолет, но только под правую руку.

Вошедший Крымов сразу начал раздавать указания:

– Товарищ Звягинцева, зайди к товарищу Жаткину, у него есть для тебя какая-то работа.

– Товарищ Есина, мыть полы в штатском тебе запретили. Сегодня ничего не моешь, завтра принесёшь форму, переоденешься и в ней помоешь. А потом переоденешься обратно в штатское. Но до полов два часа огневой подготовки. В штатском. Это всех касается. И не жалуйтесь на боли в мышцах, без неё мышцы не накачаются. А со слабыми мышцами и стрельба плохая. Шкаф для хранения одежды сейчас принесут.

– Товарищ Рябов, авансовый отчёт готов?

– Товарные чеки я подклеил, сумму подсчитал. Но, возможно, нас вчера обманули. Я, естественно, совсем не разбираюсь в ценах, но мне кажется, что мы за сумочку заплатили слишком много. И там в ней есть странное отделение, в нём неплохо помещается пистолет. Но мне кажется, что это отделение предназначено для портмоне. Значит, оно должно было быть в комплекте. А его нет.

– Сима, покажи сумочку. … Пожалуй Вы правы. А сколько заплатили? … Нашёл. Да, пожалуй, многовато. Вам надо к ним зайти и поговорить на эту тему.

– Боюсь, я слишком мягкий человек для этого. У Вас получится лучше.

– … Ну хорошо, где-нибудь через час. А что с отчётом?

– А я не знаю, как его писать, дайте образец.

– Проще продиктовать. Но это завтра и тогда денег Вы до понедельника не получите. Люба, Сима, может вы знаете, как пишется авансовый отчёт?

Оказалось, что знает Серафима, только она не знает, на чьё имя. Крымов продиктовал Люсе фамилию и звание начальника финансового управления их наркомата и быстро вышел. Люся от руки расшифровала стенограмму того, что продиктовал Крымов, отдала Симе и тоже вышла. Сергей Петрович взял бумагу, ручку и под диктовку написал финансовый отчёт. Потом прочитал его, кое где исправил на свой вкус, переписал начисто и подколол к нему листы с товарными чеками. Только он с этим закончил, зашёл Крымов, взял отчёт и собрался опять уйти. Сергей Петрович его притормозил:

– Вы ведь сейчас отдадите товарный чек на сумочку? А что покажете в магазине?

– Ничего, я и без чека обойдусь.

Вернулся он через полчаса.

– Деньги обещали выдать часа через два. Пойдёмте, разберёмся с магазином. Сима, у тебя пистолет где? … Нет, переложи в кобуру. В любую.

Серафима вынула из сумочки пистолет и спрятала его под блузку. Немного подумала и убрала туда же запасную обойму.

В магазине они сразу пошли на второй этаж в отдел кожгалантереи. Увидев на полке точно такую же сумочку, как у Серафимы, только немного другого цвета, Крымов попросил её показать и заглянул внутрь. Там, в специальном отделении, лежало женское портмоне. Крымов показал его Серафиме и Сергею Петровичу и поинтересовался ценой. Сумочка стоила именно столько, сколько вчера заплатил Сергей Петрович. Тогда Крымов попросил вызвать заведующую отделом. А когда та вышла из-за перегородки, предъявил ей две сумочки.

– Добрый день! Как Вы думаете, в чём различие между этими сумочками?

Заведующая оглянулась на стеллаж за своей спиной.

– Здравствуйте! Одну, судя по всему, продали вчера, а вторую только что сняли с полки.

– Правильно. А ещё в чём?

Заведующая пожала плечами.

– Не знаю.

– Эта продаётся с портмоне, а эту продали без него, но по той же цене.

Заведующая опять пожала плечами.

– Комплектность надо проверять, не отходя от прилавка.

– Конечно. Только Ваша продавщица ничего не сказала о том, что в комплекте должно быть портмоне.

– И кто это докажет?

– Два свидетеля стоят здесь, а третий сидит в НКВД. Вам этого недостаточно?

– Я уверена, что обе продавщицы, работавшие вчера, скажут, что портмоне было на месте.

– Ух ты какая грамотная. Может, Вы ещё и в знаках различия разбираетесь?

– Разбираюсь, товарищ старший лейтенант госбезопасности!

– Отлично. Тогда закрывайте отдел и опечатывайте товар и документы. Товарищи Вам помогут. И вызовите директора. Я инициирую проверку.

Сергей Петрович сунул под нос заведующей своё удостоверение и двинулся в сторону прохода в прилавке. Серафима, с небольшой задержкой (её удостоверение лежало в одной из сумочек, стоявших на прилавке перед Крымовым, и она, сначала, полезла не в ту), повторила его действия.

– Подождите, подождите, зачем же так резко. Давайте мы вам обменяем некомплектную сумочку на комплектную.

Сергей Петрович притормозил в проходе.

– А потом Вы продадите некомплект кому-нибудь другому. К тому же мы этой сумочкой уже успели попользоваться, – Крымов сунул раскрытую сумочку под нос заведующей.

– Чувствуете, как порохом пахнет? Будет лучше, если Вы примете эту сумочку по акту как дефектную, а взамен выдадите не деньги, а комплектный вариант.

Заведующая слегка отшатнулась.

– Я сама эти вопросы не решаю, нужно решение комиссии, которое должен утвердить главк. Срок принятия решения один месяц.

Почувствовав под ногами твёрдую бюрократическую почву, заведующая вновь обрела уверенность.

– А где директор? Может, он ускорит процедуру?

Поняв, что без директора не обойтись, заведующая вновь сбавила тон:

– Сейчас я ему позвоню.

– Стойте здесь! А директору пусть позвонит кто-нибудь ещё.

Заведующая обернулась к продавщице, стоявшей в паре метров от неё и с интересом наблюдавшей за происходящим.

– Галя, позвони, пожалуйста, Александру Геннадьевичу и скажи, что его требуют товарищи из органов.

Директор появился минуты через три.

– Здравствуйте, товарищи. А это Вы, товарищ Крымов. А Вас я вчера не узнал, – кивнул он Сергею Петровичу.

– В чём проблема на этот раз?

– Да вот, Ваши кадры торгуют некомплектом по цене нормального товара. А потом пытаются сделать вид, что так и должно быть.

Директор повернулся к заведующей.

– Александр Геннадьевич, речь идёт о сумочках с портмоне, я Вам о них докладывала. Они не пользуются спросом, так как слишком дорогие и я, если помните, предлагала продавать сумочки отдельно, а портмоне отдельно, но Вы не согласились.

– Да, слишком сложно разделить цену.

– А вчера кто-то из девочек продал товарищам одну из этих сумочек, но не сказала, что к ней положено портмоне. Они это поняли и пришли разбираться.

– И Вы не смогли уладить конфликт? Теряете хватку, Лия Анатольевна!

Он повернулся к Крымову.

– Какой вариант Вас устроит?

– Мы получаем портмоне, а вчерашняя продавщица – наказание. И не устное замечание, а что-нибудь более серьёзное, влияющее на её будущую карьеру и нынешнюю зарплату.

– Тогда Вам придётся написать жалобу, без бумажки никак. Лия Анатольевна, помогите товарищам написать её быстро и правильно. Я больше не нужен? Тогда извините, дела.

Директор пожал руки Крымову и Сергею Петровичу и ушёл, а Лия Анатольевна спросила:

– Кто будет писать? Здесь неудобно, а в подсобке тесно, вы все не поместитесь.

Крымов колебался не более 2 секунд:

– Товарищ Есина.

Серафима подхватила сумочку, убедилась, что это именно та, в которой лежали её вещи, убрала в неё удостоверение и пошла за заведующей. Крымов двинулся за ней.

Сергей Петрович осмотрелся по сторонам. У него было желание пройтись по отделам, посмотреть, вдруг о чём-то забыли. Но он не решился далеко уходить от кожгалантереи из опасения, что Крымов, выйдя из подсобки и не обнаружив его, может развить бурную деятельность.

Серафима, в сопровождении Крымова, появилась минут через 20 и показала Сергею Петровичу женское портмоне, сделанное из той же кожи, что и сумочка.

– Вот, нашли в шкафчике одной из продавщиц.

И убрала его в сумку.

Вернувшись в здание наркомата, Крымов велел подождать его в расположении, а сам пошёл выяснять насчёт денег. Перед запертой дверью стоял двустворчатый платной шкаф и переминались двое мужчин в форме. Сергей Петрович открыл дверь и спросил:

– Это нам? Заносите. И куда бы нам его поставить?

– Да вон свободное место, – Сима показала на дальний угол.

– Нет, надо поставить так, чтобы отгородить место для переодевания. А то придётся каждый раз выгонять всех в коридор. Ладно, отодвиньте этот стол туда, а шкаф поставьте сюда, лицом к той стене. … Нет, немного ближе к стене, чтобы открытая дверца всё загораживала. … Дайте я проверю. … Тесновато, но сойдёт. Спасибо, товарищи.

Настроения работать не было и он сел, приготовившись к долгому ожиданию. Но Серафима не дала ему скучать.

– Сергей Петрович, а правда, что Вы из будущего?

– Это кто тебе такое сказал?

– Люся вчера проболталась.

– Вот и молчи, а то будут у Люси большие неприятности. Да и у тебя, заодно.

Серафима смутилась.

– Я поняла. Но всё-таки, любопытно же.

– Вы, болтушки, держать язык за зубами не умеете. Так что давай не будем выходить за рамки той версии, что тебе сказало начальство. Кстати, а что оно сказало? Рассказывай, а то вообще ничего тебе говорить не буду.

– Ну, сказали, что Вы недавно вернулись из спецкомандировки, о которой нельзя спрашивать. И что у Вас есть какое-то оборудование, изготовленное в секретной лаборатории, к которому нельзя прикасаться, так как только Вы знаете, как это делать без риска для жизни.

– Малость, конечно, упростили, но в целом правильно. Так вот, в этой командировке я изучил некие методы анализа, позволяющие прогнозировать будущее. Довольно расплывчато и далеко не всегда. Но именно этим я сейчас и занимаюсь. И именно поэтому командование стремится меня охранять. Прогнозы, конечно, абсолютно секретны, но ты ведь давала подписку?

– Давала.

– Значит я могу тебе что-то из этих прогнозов рассказать. Далеко не всё, естественно. И только в виде ответов на вопросы.

– Тогда можно я спрошу?

– Не тяни, скоро придёт Крымов.

– Когда война кончится?

– В первой половине 1945 года капитулирует Германия, а во второй – Япония.

– А причём здесь Япония?

– Вот и я думаю, причём?

Пока Серафима обдумывала следующий вопрос, вошёл Крымов.

– Вот деньги. Здесь меньше, чем в первый раз, но Вы потратили больше, чем Вам выдали. Так что официально выписали столько же, но разницу уже списали. И бухгалтершу очень заинтересовало, зачем купили столько платьев. Пришлось долго объяснять, что это было не ваше решение. Вот зануда.

– Просто ей стало завидно.

– Наверно. Насколько я понимаю, со срочными темами Вы закончили?

– Да.

– Тогда кончайте с вечерними посиделками. И в воскресенье отдыхайте. Люсе я сам скажу. Сейчас тоже можете быть свободны. Жду вас завтра в тире в восемь тридцать. До свидания.

Когда Крымов вышел, Сергей Петрович посмотрел на часы.

– Ужинать ещё рано, готовить дома не стоит, да и нет там ничего кроме макарон и каких-нибудь круп. Так что задавай вопросы.

– Когда будет коммунизм?

– Через пятьсот лет с вероятностью один-два процента. Через тысячу с вероятностью три-пять процентов. Никогда – с вероятностью восемьдесят процентов.

– Так значит… партия ошибается… и мы…

– У нас разные методы прогнозирования. Какой окажется точнее, покажет будущее. Чего сейчас гадать? Но пересказывать мой прогноз и сомневаться в партийных установках я Вам не советую, даже наедине с лучшими подругами. Слишком велика вероятность неблагоприятного прогноза лично для Вас.

– А когда люди перестанут убивать друг друга?

– Никогда. Убийство – не самоцель. Ну, может, кроме некоторых сумасшедших. Убийство – это средство достижения той или иной цели. И всегда найдутся люди, которые сочтут, что это наиболее простое и удобное для них средство.

Обдумав ответ, Серафима начала задавать следующий вопрос:

– А когда…, – но её прервало появление Люси.

– Я освободилась. Диктовать будете?

– Нет, что-то настроения нет. Мы тут сидим нагуливаем аппетит. Хотя Симины вопросы его, скорее, портят. Давай следующий.

– Когда люди перестанут воевать друг с другом.

– Не знаю, возможно, никогда. Кто-то из политиков, не помню кто именно, сказал, что война – это продолжение политики другими средствами139. А политика вещь грязная. И всегда найдётся человек или группа людей, которые захотят решить те или иные проблемы с помощью войны. А проблемы могут быть самые разные. От увеличения доходов правящего класса в отдельно взятой стране до боязни конкретного человека показаться слабым политиком только потому, что не развязал ни одной войны. Но чаще всего правящая верхушка стремится отвлечь внимание народа от внутренних проблем с помощью небольшой, но победоносной войны. Не всегда получается, бывают сбои как с ”небольшой”, так и с ”победоносной”. Да, возможен вариант, что люди объединятся и перестанут воевать друг с другом перед лицом внешней угрозы. Но это будет означать войну с инопланетянами. Герберта Уэльса читали? А это лишь первая проба просчитать подобную ситуацию и что там будет на самом деле никто не знает. Ладно, давай последний.

Серафима задумалась.

– Значит, мечты о счастье – это только мечты?

– Ну почему же. Счастье надо дарить окружающим. Тогда и тебе его кто-нибудь подарит. И не в загробной жизни или когда-нибудь в отдалённом светлом будущем, а здесь, но может быть не прямо сейчас. Только не надо требовать от жизни слишком многого. Счастье ведь не какая-то строго отмеренная доза чего-то там. Счастье для каждого своё. Для кого-то счастье – выздороветь после тяжёлой болезни, для кого-то – купить красивое платье, для кого-то что-то ещё. (Сергей Петрович хотел сказать про мужа и детей, но вовремя удержался). И всегда это “миг счастья”, максимум – несколько часов. А потом данное состояние либо заканчивается, либо становится привычным. Наверно, можно сказать, что счастье – это отсутствие несчастья. Только люди его так не воспринимают. Ладно, хватит философствовать, пойдёмте поедим и по домам.

В этот раз Люся не стала напрашиваться ночевать с ними, а уехала к своим родителям. Зайдя в квартиру, Сергей Петрович не спеша переоделся в домашнее. Когда он вышел из своей комнаты, Серафима, уже в домашнем халате, разбирала бельё в ванной.

– У Вас есть ещё грязное? Давайте сюда, я постираю.

Сергей Петрович вспомнил, что постирал только по одной паре трусов и плавок, а остальные так и не собрался, и принёс их Серафиме.

– Ой, а зачем Вам так много плавок?

– Просто мне нравится ходить в плавках, а не в трусах.

– …

– А спать я предпочитаю в трусах.

Для Серафимы такой подход был явно не привычен, но комментировать она не стала.

– А простыни? Вы давно на них спите?

– Да с неделю, наверно…

– Давайте я Вам простыни поменяю.

Она сбегала в комнату Сергея Петровича, вернулась с охапкой постельного белья и кинула его в ванну, в которой уже набиралась тёплая вода. Сергей Петрович понял, что здесь он лишний, и ушёл на кухню проверить, что есть из продуктов. Оказалось, что кроме макарон и круп есть только грузинский чай, колотый сахар и сушки с маком. Это его не расстроило, всё равно питаться дома он не планировал. Но чайник с водой на керосинку всё же поставил. И чай в заварочном чайнике заварил. Когда слегка раскрасневшаяся Серафима вышла из ванной, он предложил ей перед сном выпить чаю с сушками, та согласилась.

За чаем Сергей Петрович решился спросить Симу, как она добралась до Москвы. Оказалось, что самым трудным было добраться до Минска – автобус, на котором они с мужем и детьми в субботу доехали до деревни, в воскресенье уже не ходил, а в переполненные попутки её не брали, пришлось почти 40 километров идти пешком. Добравшись до квартиры, она, вроде, сознания не теряла, но и происходящее вокруг не осознавала. Из прострации её вывел посыльный из штаба, пришедший во вторник проверить, почему её муж не вышел на службу. После этого примчался один из штабных командиров, помог ей собраться и отвёз на вокзал. Поезда ещё ходили, но люди в них набивались битком и о билетах речи уже не было. Штабист помог ей втиснуться в вагон, но пришлось бросить чемодан с вещами. До Москвы ехали больше трёх суток и сумочку с деньгами кто-то украл. Хорошо хоть документы она, по совету этого командира, сложила не в чемодан или сумочку, а засунула в лифчик. Было неудобно, но они сохранились. В Москве её встретил человек из Погрануправления и отвёз в какое-то общежитие. Там её кормили-поили, но и только, никто ею не интересовался, пока её не отыскал Витя и не привёл к Сергею Петровичу.

Рассказывая, Серафима несколько раз утирала слёзы, а когда закончила, упала лицом на стол, за которым сидела, и разрыдалась. Сергей Петрович, не знавший, что можно сказать, просто сидел и молча гладил её по голове. Наконец Серафима успокоилась, сходила в ванну умыться и вернулась на кухню помыть посуду.

– Вы ложитесь, я сейчас здесь приберу и тоже лягу.

Сергей Петрович не стал отнекиваться, а сходил умылся и лёг спать. Заснул он довольно быстро, но уже в начале двенадцатого был вынужден встать и сходить в туалет. В соседней комнате было тихо. Но когда он лёг в свою кровать, то чуть не вскрикнул, обнаружив, что он здесь не один. В тот же момент Серафима всем телом прижалась к нему, обхватив одной рукой.

– Сергей Петрович, миленький, не прогоняйте меня, я одна спать не могу, больше трёх недель практически не спала, только у Вас и выспалась.

– Сима, я же живой человек. И не такой старый, чтобы просто так заснуть в одной постели с симпатичной молодой женщиной.

И тут же почувствовал, как женская рука уверенно скользнула к нему в трусы. А ещё через минуту Серафима, слегка покачиваясь, сидела на нём верхом. Оказалось, что широкие семейные трусы образца 1941 года совсем этому не мешают, надо просто оттянуть одну из штанин вверх и немного к центру. Почти сразу Сима стала тихонько постанывать при каждом движении. Где-то через минуту, Сергей Петрович решил, что надо ускорить процесс, запустил руки к ней под рубашку и принял в ладони ценный груз. Сразу же постанывания стали громче. Но дальнейшего прогресса не было. Через 2-3 минуты Сергей Петрович заставил Симу слезть с себя, положил её на бок и, стянув с себя трусы, пристроился сзади. Обхватив её двумя руками (просунуть под рубашку удалось только верхнюю, а нижняя так и осталась скользить по тонкому ситцу) он вновь принял в ладони то, что было под рубашкой, и немного поёрзал тазом. Главные органы совместились сами собой. Немного растерявшаяся Сима ответила лёгким стоном только на пятое или шестое его движение, но интенсивность её реакции на каждое движение быстро нарастала и, меньше, чем через полминуты, тихие ритмичные постанывания сменились длинными практически непрерывными стонами. Её возбуждение, передававшееся Сергею Петровичу, было настолько сильным, а он так давно не имел близости с женщиной, что меньше, чем через 5 минут, взорвался фонтаном, едва успев его выдернуть и зажать между своим животом и Симиной спиной.

– Ну вот, придётся опять простыню стирать.

– Ничего страшного, я хот десять постираю, только не выгоняйте, – Сима повернулась к нему лицом и вновь обняла, прижавшись грудью. И почти тут же заснула.

Сергей Петрович хотел было перебраться в кровать в большой комнате, но раздумал, лёг на спину, положил руку на Симино плечо и тоже заснул. Этой ночью ему пришлось вставать в туалет ещё 2 раза. В первый раз он выбрался из кровати без труда. А во второй раз Сима проснулась и вцепилась в него обеими руками.

– Не уходи. Умоляю тебя, только не уходи.

Сергею Петровичу пришлось минуты 2 объяснять ей, что если немедленно не пойдёт в туалет, то может и описаться. И успокаивать, что вернётся сразу, как только облегчится. Наконец Серафима его отпустила, а как только он вернулся, не только обхватила рукой, но и перекинула через него ногу. И тут же уснула. А Сергей Петрович, для которого поза оказалась не очень удобной и который, из-за проблем со спиной, привык по ночам ворочаться, вынужден был терпеть, пока Симина хватка не ослабела и он не смог повернуться на другой бок.

Утром их разбудила музыка будильника. Сергей Петрович отправил Симу умываться, а сам, натянув трусы, занялся обязательным утренним комплексом упражнений. Когда он, наконец, побрился, умылся и переоделся, Серафима была уже полностью собрана, оставалось только упаковать форму. Недолго думая, Сергей Петрович сложил её в рюкзак. Вещей было мало и о балансе думать не приходилось, поэтому он просто сложил свёрнутые вещи как придётся, следя только за тем, чтобы сапоги и кобура не давили на спину.

Быстро позавтракав, они пошли в тир и оказались там немного раньше назначенного времени. А Крымов пришёл минута в минуту. Но уже с пачками патронов. Отправив Серафиму упражняться в точности стрельбы левой рукой, а Сергея Петровича в скорости открытия огня после извлечения пистолета из подмышечной кобуры, он ушёл в кладовку тира и вернулся минут через десять держа в руках несколько стволов и вещмешок. Как позже оказалось, в мешке были патроны и пара пистолетов. Вслед за Крымовым пришла Люся. Крымов сразу поставил её отрабатывать скорость стрельбы после извлечения пистолета из кобуры и подошёл к Сергею Петровичу.

– Сегодня мы изучаем немецкое оружие, – и достал из вещмешка 3 пистолета.

– Пистолет Парабеллум, он же Люгер. Наиболее массовый пистолет немецкой армии. Хорошая машинка, но малость устарел140.

На изучение конструкции и отстрел двух обойм ушло минут 20, после чего Крымов взял второй пистолет.

– Пистолет Вальтер калибра 9 миллиметров141. Принят на вооружение сравнительно недавно и, скорее всего, вытеснит Парабеллум.

Этим пистолетом тоже занимались около 20 минут, после чего перешли к последнему пистолету.

– Пистолет Вальтер калибра 7,65142. Удобен для скрытого ношения, возможно, позже мы с ним всерьёз попрактикуемся.

Конструкция этого пистолета заметно отличалась от предыдущих, но его также изучали не более 20 минут. После чего перешли к длинноствольному оружию. Первым был карабин Маузера143.

– Основное оружие пехоты Вермахта. Укороченный и улучшенный вариант винтовки Маузера 1898 года144. Имеет некоторые отличия от винтовки Мосина, но не большие. И не сильно её превосходит по своим свойствам.

Отличия, действительно, оказались не большими и уже через 5 минут Крымов отложил этот ствол в сторону.

– Пистолет-пулемёт МП-40.

Взглянув на оружие в руках Крымова, Сергей Петрович мгновенно узнал часто мелькающий в фильмах о войне немецкий автомат.

– Шмайсер. А разве это не основное оружие немецкой пехоты?

– Где видели? – удивился Крымов.

– Да во всех… – Сергей Петрович оглянулся на дверь, – Во всех фильмах немцы с таким бегают.

– А почему Шмайсер? У немцев, вроде, есть такой оружейник, но, насколько я знаю, это не его произведение.

– Не знаю. Его всегда так называют.

– Ну, может, потом назовут. Хотя…

Крымов повертел оружие в руках и показал Сергею Петровичу надпись, выштампованную на магазине: «PATENT SCHMEISSER».

– Понятно, тут использован какой-то его патент.

– Ладно, нам не важно, как называть, важно, как применять. Смотрите…

На беглое знакомство со Шмайсером145 ушло около 20 минут. И на столе остался только ручной пулемёт.

– Пулемёт MG-34 калибра 7,92146. Может стрелять как с сошек, так и с лёгкого станка. Но станка у нас нет. Также ставится на мотоциклетную коляску и может устанавливаться на танки.

Пулемёт изучали минут 20-25, после чего Крымов сказал:

– Ну Вы тут постреляйте ещё немного, а у меня дела. Серафима, заканчивай, небось уже руку поднять не можешь. Иди в расположение группы, Сергей Петрович тебя потом догонит.

Сима, которой уже приходилось поддерживать левую руку правой, вымученно улыбнулась, убрала пистолет в кобуру на бедре и ушла. Крымов собрал немецкое оружие и остатки патронов, в том числе и Симиных, и тоже пошёл к выходу.

– Э, а патроны?

– Ах да.

Пошарив в вещмешке, он достал начатую пачку патронов к ТТ, отсчитал из неё 27 штук («Больше не успеете, Ваше время кончается»), а остальное убрал обратно.

Оценив количество патронов как намёк выстреливать сразу всю обойму, и отстреляв три обоймы (8 патронов в обойме и 9-й, по совету Крымова, в стволе) Сергей Петрович почистил пистолет, поблагодарил кладовщика и пошёл к выходу из здания, но тут же вернулся за рюкзаком. На первом этаже нового здания он разминулся с Люсей, идущей в тир по приказу Крымова. В комнате группы Сергей Петрович отдал Симе её форму, достал из сейфа отпечатанный Люсей текст и сел его править. А Люся, переодевшись, пошла мыть полы и начала с их комнаты. Потом переместилась в кабинет Жаткина, а сам Жаткин, узнав от неё, что Сергей Петрович на месте, пришёл к нему. В руке он держал жилет из ткани цвета хаки147.

– Здравия желаю. Вот, посмотрите. Пошили по Вашему совету.

– Здравствуйте, Кирилл Андреевич. А чего на него смотреть, в нём надо ползать по полю и бегать по траншеям. А ещё пострелять и поупражняться в рукопашной. Да и не держал я разгрузку в руках, никогда. Только в те… в кино и на фото и видел.

– И всё-таки посмотрите. Мы-то даже на фото не видели.

Сергей Петрович взял жилет, покрутил его в руках, одел на себя. Жилет застёгивался на ряд маленьких пуговиц такого же размера, как на гимнастёрке.

– Мне кажется, что пуговицы можно сделать побольше, особенно в зимнем варианте. И не так часто.

Изучив карманы, он обнаружил на правом боку большой плоский карман с отверстием снизу.

– Это для лопатки? Вроде, лопатки носили не в разгрузке, а на поясном ремне, так чтобы ручка приходилась на бедро. А так она, наверно, будет сильнее за всё цеплять. А большие накладные карманы без клапанов, вероятно, не надёжны, вещи могут из них выпадать. Но это надо проверять опытным путём. Кстати, клапаны могут быть и без пуговиц, просто полоска ткани, препятствующая выпадению предмета, но не блокирующая карман полностью, так, чтобы этот предмет, при необходимости, можно было вынуть.

– Вы это всё запишите. Жилет я, пока, оставляю Вам, может ещё что заметите. Теперь по поводу водки. Товарищ Берия просил Вам сообщить, что нет приказа о выдаче водки на фронте. Но некоторые военачальники начали проявлять инициативу снизу. Им объяснили, что они не правы. А вчера вышло соответствующее Постановление ГКО148 за подписью товарища Сталина. Читал я эту Вашу записку. Наверно, Вы правы, надо думать не только о настоящем, но и о будущем. Но бойцы, прошедшие Финскую войну, скорее всего, будут о ней вспоминать. Товарищ Крымов сказал Вам, что засиживаться допоздна Вам не обязательно и по воскресеньям Вы можете не выходить?

– Да, сказал.

– Тогда работайте, а у меня дела.

Сергей Петрович убрал в сейф те бумаги, которые правил, и стал записывать то, что только что высказал вслух по поводу предложенного образца разгрузки. Это заняло не много времени, но перепечатывать он не стал, а отложил текст в сторону и вернулся к своим воспоминаниям о событиях 1990-1991 годов.

Ближе к обеду вернулась Серафима, закончившая с уборкой, и ушла за шкаф переодеваться.

– Что-то ты быстро.

– Мне дали очень маленький участок. Только четыре комнаты нашей группы. Официально это объясняется секретностью, а неофициально тем, что это не основная моя работа.

– Ладно, пошли есть.

Сергей Петрович убрал бумаги в сейф, немного подумал, положил туда же безрукавку, и они пошли на первый этаж. А на лестнице встретили Люсю и Крымова, которые тут же развернулись и тоже пошли в столовую. Во время обеда, как всегда более вкусного и с большими объёмами порций, чем то, что давали в советских столовых 70-х годов, Сергей Петрович напомнил:

– Виктор, а Вы обещали достать карту европейской части Советского Союза. Несекретную и такого размера, что бы можно было повесить на стену.

– Да, конечно достану. Но не сегодня и не завтра.

– В общем-то не к спеху.

После обеда Крымов хотел сразу увести Серафиму в тир, но Сергей Петрович попросил его померить жилет и высказать всё, что он о нём думает. Для этого, естественно, пришлось подняться на третий этаж. Походив пару минут в жилете, Крымов сказал, что надо пробовать на полигоне и с загрузкой карманов снаряжением. Тогда Сергей Петрович отдал Люсе рукопись и попросил перепечатать. А сам пошёл к Жаткину уточнить, сколько экземпляров надо напечатать (оказалось, что только 2). Крымов же, оставив жилет Сергею Петровичу, забрал Симу («Не бойся, левой стрелять не будешь») и ушёл в тир.

Когда Люся отпечатала 3 чистовых экземпляра замечаний по поводу разгрузки, он исправив опечатки, убрал один экземпляр в сейф, а остальные два, вместе с жилетом, отнёс Жаткину. И они продолжили работу над мемуарами.

Часа через три вернулся Крымов.

– А Сима где?

– Я отпустил её отдыхать, и она уехала. У неё ключ есть?

– Ключ-то есть, а вот есть ли деньги купить еды?

– Что ж она не сказала? А я не подумал. Придётся Вам, Сергей Петрович, ехать спасать её от голодной смерти.

– Мне ещё в ЦУМ надо зайти, не таскать же рюкзак каждый день.

– А что Вы хотите такое купить, что нужен рюкзак?

– Да так, по мелочи. Но с рюкзаком удобнее.

Не дожидаясь ответа, Сергей Петрович подхватил рюкзак и пошёл в ЦУМ.

В ЦУМе он, первым делом зашёл в отдел галантереи на первом этаже и занялся выбором маникюрного набора. Собственно, выбор был небольшим. На витрине лежало только 2 набора. Маленький и дорогой и большой, но более дешёвый. Сергей Петрович спросил у продавщицы, в чём разница.

– Этот делают в Туле, – она показала на дешёвый, – а этот Серп и Молот149.

– А металл где лучше?

– У этого, – она показала на дорогой.

– Ну вот его и выпишите. А ещё коробочку швейных булавок.

Оплатив и забрав покупки, он пошёл на третий этаж, где купил ещё 2 пары плавок, 2 пары трусов попросторнее и 2 (больше не давали, а настаивать с помощью удостоверения Сергей Петрович не стал) футболки с коротким рукавом на два размера больше, чем та, в которой он ходил. Затем на четвёртом, в отделе штор, спросил продавщицу, как их подвешивать к карнизу. Оказалось, что на первом этаже, в галантерейном отделе, продаются специальные кольца. Наконец на пятом этаже он купил 5 деревянных вешалок-плечиков (купил бы и больше, но больше в одни руки не давали). Все покупки он сразу складывал в рюкзак, не заботясь о распределении веса. На обратном пути пришлось опять зайти в отдел галантереи за кольцами. Поинтересовавшись у той же продавщицы, у которой он покупал маникюрный набор, сколько колец надо на 1 окно, он попросил выписать 4 комплекта, а ещё иголок и чёрных ниток, чтобы их пришить. В отделе канцтоваров, находившемся здесь же, он купил набор цветной бумаги, сложил всё в рюкзак, и поспешил в метро.

Выйдя в Сокольниках, он зашёл в продовольственный магазин на первом этаже дома, в котором жил, и купил буханку серого хлеба, полбатона варёной колбасы, два десятка яиц и килограмм сливочного масла. Хотел взять ещё и растительного, но оно было только на разлив, а бутылки у него не было. Хлеб и колбасу он убрал в рюкзак, а масло и конический кулёк из упаковочной бумаги, в который продавщица сложила яйца, пришлось нести в руках.

Серафима была в квартире. Открыв дверь, Сергей Петрович сразу ощутил запах гречки, а Сима вышла из кухни только через полминуты и глаза у неё были покрасневшие.

– Вот, я тебе поесть принёс, – сказал Сергей Петрович и протянул кулёк с яйцами.

Серафима улыбнулась.

– Ой, спасибо, а то я думала, что придётся пустую гречку есть.

– Зачем же пустую, вот есть масло и сейчас достану колбасу.

Сергей Петрович поставил рюкзак на стол в большой комнате и вынул из него хлеб и колбасу. Сима забрала продукты, а Сергей Петрович пошёл в свою комнату переодеваться. Сменив одежду и помыв руки, он зашёл на кухню. Там уже был накрыт стол: хлеб и колбаса нарезаны и разложены на тарелках, масло тоже лежало на тарелке, были приготовлены 2 тарелки с вилками, а посередине стола стояла кастрюля со свежесваренной гречкой. На керосинке закипал чайник. Сергей Петрович обратил внимание, что хлеб и колбаса порезаны неровно. Взяв нож, он подивился, насколько тупое у него лезвие.

– Интересно, а точильщики здесь часто ходят?

Как только он сел, Сима разложила по тарелкам гречку, положила по кусочку масла и куску колбасы.

– Эх, винца не прикупил отметить новоселье.

– Вы же здесь ещё до меня жили, – удивилась Серафима.

– Но первый раз здесь ужинаю. Вчерашний чай не в счёт. А дом, где не едят, это не дом, а гостиница или, скорее, ночлежка.

– Ну тогда да. А зачем Вы столько масла купили? Оно же испортится.

– А мы его сейчас перетопим. Жарковато, конечно, но уж как-нибудь. Чай нальёшь? Там, кажется, заварка оставалась.

После еды Сергей Петрович, пошарив на полках, нашёл подходящую эмалированную кастрюлю, переложил в неё масло, залил до половины водой и поставил на керосинку.

– Последишь? Надо, что бы закипело. А я, пока, рюкзак разберу.

Вешалки он отнёс в шифоньер, а кольца, иголки и нитки сложил на диване, вместе с купленными вчера шторами. Маникюрный набор отнёс на кухню и отдал Серафиме. Та растерялась и покраснела.

– Это мне? Ой спасибо, подскочила к Сергею Петровичу и поцеловала его в щеку. Причём у того возникло подозрение, что сначала она целилась в губы, но потом изменила направление.

– Естественно тебе. Надо придумать, куда складывать грязные вещи. Наверно, лучше в ванной, но я там не увидел ничего подходящего.

– Кидайте в угол, потом что-нибудь придумаю.

– Я там шторы положил. К ним, чтобы повесить, надо пришить кольца. Кольца и нитки с иголками лежат там же. Как там масло?

– Закипает.

– Я послежу. Ты, пока, отдохни или займись чем-нибудь ещё.

Серафима взяла табуретку и пошла в ванную снимать уже высохшее бельё.

Как только вода в кастрюле закипела, Сергей Петрович снял его с огня, погасил керосинку, закрыл кастрюлю крышкой и понёс в ванную. В коридорчике он встретился с Симой, которая несла в ванную испачканную вчера простынь.

– Погоди, сейчас не стирай. Я ванну займу маслом.

Сергей Петрович поставил кастрюлю в ванну и пустил холодную воду. Пока она набиралась, он успел сходить в комнату, принести купленную сегодня одежду и бросить её поверх простыни, которую Серафима положила на пол в углу. Когда вода набралась до середины высоты кастрюли, он её выключил и пошёл в комнату.

– Я купил вешалки, всего пять штук, но больше не давали. Я их повесил в шкаф.

– Ой, спасибо.

Сима собрала лежащие на диване одежду и пошла её развешивать.

– Всё пристроила, но вешалок маловато. Надо будет вдвоём зайти.

Сергей Петрович кивнул и пошёл в ванную сменить воду. Сима же села пришивать кольца.

Сергею Петровичу ещё три раза пришлось поменять воду в ванне, пока масло загустело. Аккуратно переложив его ложкой в другую кастрюльку, он вылил оставшуюся мутно-белую воду и ополоснул кастрюлю. А в масло долил воды и вновь поставил его на огонь. Как только оно закипело, он вновь отправил его в ванну с водой остужаться.

– Сима, а ты, случайно, не знаешь, масло по двадцать пять рублей какой жирности?

Сима не знала.

– Ладно, будем надеяться, что качественное.

Остудив масло и переложив его обратно в первую кастрюлю, Сергей Петрович оценил качество оставшейся воды – она, как и первый раз, была белёсой, но уже не такой мутной. Вновь долив в масло воды и закипятив, Сергей Петрович оставил его остывать на воздухе, на всякий случай закрыв крышкой. К этому времени Серафима не только закончила пришивать кольца к шторам, но и успела постирать накопившиеся вещи и умыться.

– Ладно, с маслом и шторами закончим завтра. Давай, что ли, ложиться.

Сергей Петрович сходил к себе в комнату, переоделся в «пижаму» и пошёл в ванную чистить зубы. Пока он переодевался, Серафима успела лечь в кровать в большой комнате. Но когда Сергей Петрович возвращался из ванной, её там не было. Поэтому он не удивился, обнаружив её сидящей в одной рубашке на его кровати. Его поразил взгляд побитой собаки, которым она смотрела на него.

– Сергей Петрович, дорогой, я Вас очень прошу, не прогоняйте меня…

– Ну что ж с тобой сделаешь, оставайся.

Серафима вскочила, чмокнула его в щёку и тут же опустилась на корточки, чтобы стянуть с него трусы.

– Эй, что ты делаешь? – Сергей Петрович, уже понявший, что сопротивление бесполезно, не пробовал их удержать, но вопрос, всё же, задал.

– Я же помню, что без этого Вы не заснёте. А я не засну без Вас.

Она прижалась лицом к его животу, заодно прижав к нему и воспрявшую плоть, и Сергей Петрович почувствовал на коже влагу. Он зацепил её под мышки, заставил встать, обнял, плотно прижав к себе, и стал гладить одной рукой по спине, а другой по затылку.

– Ну успокойся, успокойся. Я тебя не прогоню. Захочешь – уйдёшь. А я не прогоню. Ну успокойся, успокойся, глупая. Давай снимем рубашку.

– Зачем?

– Без неё лучше. И я сниму футболку. Вот так. А теперь ложись. Нет, так я быстро устану, ложись опять на бок. Да не торопись ты, давай поглажу.

Ему пришлось минут 10 гладить её по разным местам, пока он понял, что она хочет не потому, что считает это нужным и правильным, а потому, что действительно хочет. И приступил к главному. И этим главным они занимались без малого час, переменив несколько поз и, даже, сходив на стол в большой комнате, что её, поначалу, сильно удивило. В итоге он довёл Серафиму до такого состояния, что на громкие стоны у неё уже сил не оставалось. А когда он, наконец, позволил фонтану излиться ей на живот (под конец он решился и на эту позу), она только прошептала:

– Как же хорошо, – и через пару минут заснула, даже не обняв Сергея Петровича, а откатившись к стенке. Но когда Сергей Петрович ночью проснулся, Сима спала, уткнувшись носом ему в плечо.

Прогулявшись до туалета и обратно и одев «пижаму», Сергей Петрович отключил будильник в телефоне. Но всё равно проснулся в начале седьмого. Выйдя в соседнюю комнату, он сделал утреннюю гимнастику, посетил нужные помещения и отправился на кухню готовить завтрак. После недолгих размышлений он решил, что первой надо спасать варёную колбасу. Но и жевать простые бутерброды ему не хотелось.

В шкафу он нашёл чугунную сковороду и чапельник150. Осмотрев сковороду, Сергей Петрович понял, что за ней ухаживали не лучше, чем за ножами. Поэтому он зажёг керосинку, поставил на неё сковородку и насыпал в неё полусантиметровый слой соли из стоявшей на столе пачки. Пока сковорода грелась, он стал нарезать кубиками колбасу, которой оставалось не меньше 300 граммов, ругаясь про себя на тупой нож. Когда сковорода хорошо прогрелась и от неё повалил дым, он снял её с огня, аккуратно ссыпал соль в раковину, положил немного топлёного масла из кастрюльки и снова поставил на огонь. Конечно, по рецепту полагалось растительное, но, как говорится, когда нет гербовой, то пишут на обычной. Масло сразу растеклось и Сергей Петрович аккуратно распределил его по всей площади сковороды. Когда сковородка нагрелась и от неё вновь повалил дым, он опять снял её с огня и тщательно вытер старой газетой из стопки, лежавшей на подоконнике151.

Только Сергей Петрович зачерпнул ложкой ещё масла, как в кухню вбежала Серафима.

– Что случилось? Пожар?

Она придерживала на груди не застёгнутый халат, но ниже полы разошлись, а ни рубашки, ни трусов на ней не было. Сергей Петрович поспешно отвёл взгляд, удивившись, как уверенно, несмотря на вчерашнюю нагрузку, зашевелились трусы.

– Ничего не случилось. Я сковородку обжигаю. Иди умывайся, скоро будет готов завтрак.

Сима перевела взгляд с лица Сергея Петровича немного ниже, покраснела и выскочила в коридор. А Сергей Петрович вылил на сковороду 2 столовых ложки масла, поставил на керосинку и высыпал на неё нарезанную колбасу. Минуты три он помешивал колбасу всё той же ложкой, не давая ей прилипать, потом прикрутил фитили керосинки, уменьшая нагрев, разбил прямо на сковородку 3 яйца и посолил. Конечно, при таком количестве колбасы 3 яйца было многовато, но меньшего количества просто бы не хватило на всю площадь сковородки.

Пока яйца прожаривались, он налил в чайник воды и поставил его рядом с керосинкой, поленившись возиться со второй. Тут вернулась Серафима в аккуратно застёгнутом халате и отобрала у него чапельник. Сергей Петрович не возражал, занявшись поисками хлеба. Начатая вчера буханка обнаружилась в деревянной хлебнице на столе152. Пока яичница дожарилась и Сима, поставив на керосинку чайник и прибавив огонь, разложила её по тарелкам, он успел нарезать хлеба, в очередной раз помянув качество ножа, и достать вилки.

Когда они, не спеша, завтраками, Сергей Петрович сказал, что он хотел бы погулять по парку и спросил, не хочет ли Серафима прогуляться вместе с ним? Сима смутилась и ответила, что пойдёт с удовольствием.

Доев яичницу и выпив чаю со вчерашней заваркой и сушками они пошли переодеваться, оставив грязную посуду на вечер. Несмотря на то, что у них было 2 ночи подряд, Серафима взяла из шкафа какую-то одежду и ушла в большую комнату, плотно закрыв дверь.

Переодевшись, Сергей Петрович постучал в дверь и, получив разрешение, вышел. Сима уже ждала его в той самой обтягивающей юбке и блузке с глубоким вырезом сзади, в которых он советовал ей не ходить на службу. И Сергей Петрович был уверен, что белья на ней не было.

– Не боишься испачкать?

– Как испачкаю, так и отстираю, – отмахнулась она.

Выйдя на улицу, Сергей Петрович взял Симу под руку и они не спеша пошли по бульвару в сторону входа в парк. Сергей Петрович, сообразивший, что не знает почтового адреса квартиры, в которой живёт, присмотрелся к табличкам и выяснил, что бульвар называется площадь Сокольнической заставы. Они подивились фантазии человека, назвавшего бульвар площадью, но потом Сергей Петрович вспомнил, что Вацлавская площадь в Праге тоже выглядит как бульвар, а не как большинство площадей.

– А Вы были в Праге?

– Да, два раза. Первый раз ездил в туристическую поездку, а во второй – по работе.

– Ну и как Вам?

– Город или чехи?

– И то, и другое.

– Город – обычный средневековый горд. Точнее конгломерат нескольких слившихся городов. До сих пор районы Праги называются по названиям тех городов. А люди… Люди как люди. С двумя ногами и двумя руками. Я с ними мало общался. У нас ведь первая поездка была с оплаченными экскурсиями. Утром в гостинице позавтракал, дошёл до места сбора, сел в автобус и поехал. В середине дня подвезли к ресторану или кафе, покормили, повезли дальше. А вечером возвращались поздно, время было только поужинать и лечь спать. Самостоятельно по городу пройтись удалось только пару раз и то не больше пары часов. А во второй раз много времени проводил в больнице, а там разговоры были не «за жизнь», а по делу. Да и трудно с чехами общаться просто так, они знают иностранные языки не лучше нас. К тому же у них основной иностранный немецкий, а у меня – английский.

– А почему в больнице?

– Я же, по основной специальности, врач. Это сейчас занимаюсь прогнозами, но думаю, что это ненадолго. Врачей будет не хватать, надо будет заняться делом, а не бумагомаранием.

– А я медсестра. Начала учиться ещё до замужества, а закончила училище уже в Минске. Но не работала153.

За разговором они подошли ко входу в парк. В той, прежней своей жизни, Сергей Петрович был в Сокольниках всего один раз. Тогда недалеко от входа, напротив него, располагался выставочный комплекс, которого, сейчас, естественно, не было. Зато вдоль дорожки, ведущей от входной колоннады к фонтану, стояло несколько ларьков, похожих на пивные, но они ещё не работали. Дойдя до фонтана и немного поколебавшись, они пошли по правой дорожке. Указатель у её начала сообщал, что это Майский просек.

Взяв Сергея Петровича под правую руку и прижавшись к нему грудью, Серафима вдруг стала рассказывать о своей жизни на заставе. Точнее, на заставах. Первым местом службы её мужа была Средняя Азия. Было очень жарко и на заставе не было жилья. Им с мужем отгородили угол в казарме (Сергею Петровичу сразу вспомнился фильм «Офицеры»), хорошо хоть досками, а не занавесками, как, чуть позже, это сделали для другой семейной пары на соседней заставе. К этому времени басмачей уже прижали, но они всё ещё пошаливали на границе, перестрелки случались почти каждый месяц. После одной из таких перестрелок Лёню привезли раненого, всего в крови, и у неё случился выкидыш. Для лечения их отправили в госпиталь в Ташкент. А потом Лёню перевели на Дальний восток. Там застава располагалась рядом с деревней и они смогли снять комнату в избе. Там она и родила обоих мальчиков. Но Лёня не допустил, чтобы она рожала в тайге, оба раза он заранее отвозил её в Благовещенск. А в тридцать шестом его послали в Испанию. А она не смогла уехать к родителям в Ленинград, дети болели коклюшем, и осталась в той деревне. Лёнино денежное довольствие шло ей и командование заставы помогало. Но от Лёни долго не было вестей. Так долго, что у неё случился второй выкидыш. А когда Лёня вернулся из Испании, его послали в Белоруссию. Но заехать за ней он не смог и ей пришлось добираться до Минска сомой. Хорошо, что командир заставы каким-то образом списал ящики из-под винтовок и она упаковала в них нажитое добро. А замполит не только отвёз их на станцию на грузовике, но и помог сдать ящики в багажный вагон. Потом, в Москве, на Ярославском вокзале, из-за этих ящиков случился переполох, сбежалась милиция и ей пришлось показывать, что в них не оружие, а одежда и посуда. Спасибо милицейскому начальнику, он не только помог перевезти вещи на Белорусский вокзал, но и сообщил тамошней милиции, что проверил ящики и с ними всё в порядке. А в Минске её встречал уже Лёня. Сначала он опять служил на заставе, а летом тридцать девятого года его перевели в Минск, в штаб, и им не пришлось обустраиваться на новой границе.

К тому времени, когда Люся закончила рассказ, они уже сидели на лавочке на берегу пруда, к которому их вывел Майский просек154. Сергей Петрович не стал комментировать Симин рассказ, а постарался её отвлечь, переведя разговор на другую тему:

– Эх, не догадались купить тебе купальник, могли бы окунуться.

– А давайте. Я и без купальника могу.

– Ну зачем же людей смущать.

– Так нету же никого.

– Просто мы рано пришли. Но что-то мне подсказывает, что скоро здесь начнут появляться люди. Лавочки вон отполированы, значит, пользуются популярностью.

И действительно, минут через 10, когда они собрались идти дальше, из аллеи вышла молодая пара и устроилась на соседней лавочке.

Обратно они пошли другим путём. Немного пройдя по поперечной дорожке и посетив ближайшие кусты, чтобы не таскать в себе лишнюю жидкость, свернули налево и снова вышли к фонтану. Табличка сообщала, что это был 6-й Лучевой просек. Пока шли, Серафима расспрашивала Сергея Петровича о его прогнозах на будущее. Сергей Петрович отвечал ей по возможности расплывчато, при этом он внимательно следил, что бы поблизости не было людей или кустов, в которых эти люди могли бы спрятаться.

К этому времени ларьки уже работали, но пиво продавали только в двух. В остальных торговали пирожками и мороженым, а в одном наливали газировку. Купив пирожков с мясом и с картошкой, Сергей Петрович повернул, было, к ларьку с газировкой, но Серафима потянула его к пивному ларьку. Взяли по одной кружке и пристроились к одному из стоявших тут же высоких круглых столиков. Кружки, естественно, были многоразовые, но Сергея Петровича это не смутило, он прекрасно помнил, как в детстве пил из точно таких же. Только ему наливали не пиво, а квас. Но, прежде чем покупать, он всё же убедился, что продавщица моет кружки под струёй воды, а не в тазике.

Умяв пирожки и запив их пивом, снова пошли в глубину парка, на этот раз по 5-му Лучевому просеку. Сима снова стала выпрашивать у Сергея Петровича, как он прогнозирует будущее. Сначала ближайшее, о ходе войны, потом более отдалённое. Дойдя почти до конца парка, они опять свернули налево, на едва заметную тропинку. Парк здесь был мало ухожен и, скорее, напоминал подмосковный лес. Но скамейки попадались и тут. Правда на них, часто, лежал какой-то лесной мусор, а некоторые были поломаны. Метров триста Сима молчала, а потом, когда они проходили через густой молодой ельник, вдруг остановилась и, раздвинув полы куртки Сергея Петровича, обхватила его руками и прижалась грудью. Сергей Петрович одной рукой прижал её к себе, а второй стал поглаживать по голой спине. Немного постояв так, Серафима развернулась к Сергею Петровичу спиной и, поймав его руки, засунула их себе под блузку. Поняв намёк, Сергей Петрович стал гладить то, что находилось там. Через некоторое время Сима начала тихонько тереться ягодицами о его живот, а потом, заведя руки себе за спину, стала расстёгивать брюки. С пуговицей и крючком на поясе она справилась легко, а молния вызвала некоторое затруднение, но не более чем на 5 секунд. Из чего Сергей Петрович сделал вывод, что она рассмотрела её дома, когда брюки висели в шкафу. Справившись с брюками, она нашарила пуговицы плавок у него на боку. Петли были ещё не разработаны и расстегнуть плавки одной рукой оказалось не так просто, но она справилась и с этим. А после этого двумя руками сдвинула плавки вместе с брюками вниз, подняла сзади подол юбки, наклонилась вперёд и, направив рукой закаменевшую часть мужского организма, насадилась на неё. Сергею Петровичу не оставалось ничего другого, как, взявшись руками за её таз, начать ритмично подтягивать её вплотную к себе и немного отодвигать вперёд. Но не прошло и пяти минут, как Серафима, сделав шаг вперёд и распрямляясь, снялась с него.

– Не могу больше, сейчас закричу.

И тут же, развернувшись на 180 градусов и присев на корточки, заглотила не желающую опадать деталь. Сергей Петрович аж застонал от удовольствия. Сима оказалась искусной и в этом способе и меньше, чем через 5 минут, он выстрелил тугой струёй ей в рот. Серафима слегка дёрнулась, видимо, струя попала ей в рефлексогенную зону, но не отпрянула, а дождалась, пока излияние не закончится, аккуратно отпустила медленно опадающий орган, помогла Сергею Петровичу одеться, подтянув плавки и брюки вверх, и только после этого встала. Сергей Петрович, заметивший, что она не отплёвывалась, притянул её к себе и стал целовать в губы. Сначала она сопротивлялась, потом ответила. Почувствовав солоноватый вкус, Сергей Петрович замер, лишь слегка поигрывая языком. Вдруг Сима напряглась, застонала и буквально обвисла в его руках155.

– Боже, не думала, что от поцелуя может быть так хорошо.

Сергей Петрович, понявший, что в ближайшие минуты она не сможет идти, подобрал сумочку и чуть не на руках дотащил Симу до ближайшей скамейки. Сев рядом с ней, он охватил её одной рукой, а вторую запустил под блузку.

– Не надо, – жалобно попросила Сима, – а то я с Вас до ночи не слезу.

Сергей Петрович опустил руку ниже, на живот, а Сима пристроила голову у него на плече и почти тут же заснула. Через некоторое время у Сергея Петровича заныла спина и он был вынужден переменить позу. От этого движения Серафима проснулась, прижалась к нему ещё теснее и, не открывая глаз, прошептала:

– Неужели это не сон?

– Нет, не сон. Пойдём или посидишь ещё?

– Лучше пойдём, а то я опять пристану.

Они встали и, не торопясь, пошли в сторону солнца, надеясь выйти на 4-й Лучевой просек. Тропинка была узкой, но Сима вновь взяла Сергея Петровича под правую руку, держа сумочку в правой руке. На замечание Сергея Петровича, что, по этикетку, дама должна идти слева и не блокировать правую руку кавалера, она ответила, что после вчерашних упражнений у неё болит левая рука и ей тяжело держать сумочку. И, после небольшой паузы, продолжила:

Не подумайте обо мне плохо. Я Лёню любила. А он мне изменял. А когда его не стало… я… не сразу о нём вспоминала. А когда вспомнила, то поняла, что он мне… безразличен. И так захотелось прислониться к мужскому плечу… А тут как раз Вы. И не просто ходите рядом, а проявляете заботу. Не по обязанности, а потому, что иначе не можете. Просто Вы такой человек. Витя-то вытащил меня из той общаги и отошёл в сторонку. И правильно сделал, хотя, наверно, неосознанно. У него ведь жена, я бы им жизнь испортила. В общем, не знаю, может это и пройдёт, но сейчас мне никого, кроме Вас, не надо.

– Ребёнка тебе надо. Только не от меня. В моём возрасте слишком часто делают умственно неполноценных детей. Найди себе молодого кобеля и помани. Мало кто может отказать, если женщина достаточно откровенно покажет, что хочет. Можешь, даже, привести его на квартиру, только предупреди, чтобы я вам не помешал. И лучше заранее, чтобы я вещи прибрал.

Сима аж отпустила руку и остановилась.

– Значит, Вы не смогли отказать…

– А меня ты попросту изнасиловала. Вы, женщины, не понимаете, насколько это просто. Покажи что-то привлекающее взгляд, прижмись нужным местом, погладь где надо, а дальше мужик всё сделает сам. Вы же ещё и в позу становитесь: «Я ничего такого не хотела, просто развлекалась, а он меня изнасиловал».

Сима покраснела.

– Вы думаете, что тогда на полу я специально?

– Нет, конечно. Но эффект был мощнейший.

Он подхватил её под руку и повёл дальше.

– А если сдался один раз, то хочется ещё и ещё. Но если ты найдёшь себе кобеля, то я постараюсь помочь. А если любовь, то отойду в сторонку и порадуюсь за тебя. Только ты скажи, а то я могу не понять.

Сима на ходу потёрлась щекой о его плечо.

– Какой Вы хороший.

– И давай уж наедине на ты.

– Хорошо.

Они шли уже довольно долго, но на большую дорожку так и не вышли. Сергея Петровича это не беспокоило – даже если он немного ошибся со сторонами света, рано или поздно они должны были выйти к одному из Лучевых просеков или к площади с фонтаном. Но им не дали. Впереди из кустов вынырнули двое молодых парней с полуметровыми кусками толстой арматуры в руках. Один из них сказал:

– Ты, старпёр, давай сюда часы и бабки и вали, пока цел. А кралю, если хочешь, подожди там, за углом, мы её не обидим.

Второй бандит захохотал. У Сергея Петровича возникло дикое желание обернуться, но он сдержался.

– А что это вы, молодые люди, не на фронте?

– А зачем нам туда, там убивают, – сказал первый. А второй опять захохотал.

Заметив, что Сима переложила сумочку из правой руки в левую, Сергей Петрович неторопливо засунул руку под куртку, к кобуре.

– Значит, боитесь, что убьют. Правильно боитесь, – Также неторопливо рука двинулись обратно. Одновременно большой палец сдвинул флажок предохранителя, – Только это и здесь организовать можно. СИМА, СЗАДИ!

Как только пистолет вышел из-под куртки, Сергей Петрович развернул его в сторону бандитов и, не целясь, выстрелил по 2 раза в каждого. Их отбросило назад и они молча рухнули как подкошенные. Сергей Петрович по достоинству оценил останавливающее действие пули пистолета ТТ, о котором читал ещё там, в своём времени. Выстрелы за его спиной и последовавший за ними крик раздались с двухсекундной задержкой – Серафиме надо было не только достать пистолет из сумочки и снять его с предохранителя, но и передёрнуть затвор156. Убедившись, что лежащие перед ним бандиты не представляют опасности, Сергей Петрович обернулся. Оказалось, что у Серафимы был только один противник. Сейчас он лежал на земле, держась за правый бок, и тихонько скулил.

– Интересно, а милиция здесь есть, или нам проще не дожидаться, а пристрелить его, чтобы не мучился?

Бандит тут же затих.

Милиция в парке была. Меньше, чем через минуту они услышали звук свистка, потом к нему присоединились ещё два, и они начали приближаться. Через некоторое время Сергей Петрович, заметивший, что источники звуков смещаются куда-то в сторону, поднял пистолет вверх, сделал 2 выстрела с интервалом в 2 секунды, сменил обойму, убрал оружие в кобуру и достал удостоверение.

– Ты тоже оружие убери. И не спеши показывать удостоверение, если не попросят.

Наконец из кустов вынырнул милиционер с револьвером в одной руке и свистком в другой.

– Где стреляли?

– Здесь стреляли. Наркомат госбезопасности, – Сергей Петрович показал развёрнутое удостоверение

– Дезертиры напали, пришлось применить оружие, – он показал на начавшую шевелиться парочку. Сзади раздался голос третьего бандита:

– Я не дезертир, у меня повестка на завтра. Меня Фикс последний раз подписал, что бы было на что отвальную устроить.

– Вот он вам всё расскажет, в подробностях.

Милиционер три раза коротко свистнул. Ему ответили по два раза. Ещё двое милиционеров почти одновременно подбежали по дорожке, но с разных сторон. Один из них, с двумя треугольниками на петлице157, вопросительно посмотрел на первого милиционера.

– НКГБ с дезертирами разобралось.

Старший милиционер присмотрелся к пытающейся сесть парочке.

– О, знакомые всё лица.

Потом подошёл к третьему.

– И Лопата здесь. Симчук, ты самый быстрый, дуй ко входу и звони в отделение, пусть сюда кого-нибудь пришлют. И вызови три скорых.

Первый милиционер козырнул и побежал по дорожке вперёд, на ходу убирая револьвер в кобуру, а потом свернул на поперечную дорожку.

– И что здесь произошло? – милиционер повернулся к Сергею Петровичу и тоже убрал револьвер. Тот ещё раз показал своё удостоверение в развёрнутом виде.

– Да вот, попытались ограбить. И признались, что уклоняются от призыва. Пришлось применить оружие.

Милиционер достал из планшетки тетрадку и аккуратно переписал в неё ФИО, звание и должность Сергея Петровича. Потом оценивающе посмотрел на Симу:

– А у дамочки документик имеется?

И поскучнел, увидев ещё одно удостоверение НКГБ. Но данные из него так же тщательно переписал в тетрадь.

– Не могу Вас задерживать, товарищ младший лейтенант госбезопасности158. Надеюсь, Ваше ведомство не затянет с пересылкой бумаг, а то придётся их отпустить.

– Я тоже на это надеюсь. Рапорт мы составим завтра, а дальше командованию виднее. Всего хорошего.

Взяв Серафиму под руку, он повёл её дальше по дорожке, а потом, вслед за милиционером, свернул на поперечную тропинку. Оказалось, что они шли совсем рядом с 4-м Лучевым просеком почти параллельно ему. И не дошли всего метров 200 до большой поперечной дорожки.

И Сергей Петрович, и Сима решили, что гулять, на сегодня, хватит и мимо фонтана пошли к дому. Прежде чем зайти в свой подъезд, они завернули в магазин на первом этаже и купили творога и пряников на ужин. А у самого подъезда Сергей Петрович заметил лежащий в траве камень и подобрал его.

В квартире они первым делом переоделись. Причём Сима, немного смущаясь, не стала выходить в соседнюю комнату. Но под халат она одела бельё, что Сергей Петрович расценил как намёк на то, что прямо сейчас к нему приставать не будут.

– Давай что ли перенесём сюда вторую кровать, а то вдвоём на полутораспальной тесновато.

Сима не стала возражать и, первым делом, они перенесли в большую комнату туалетный столик, предварительно сняв с него зеркало. Потом Сергей Петрович, с помощью Симы, быстренько переложившей постель на диван, снял с кровати матрас. И обнаружил то, что и ожидал. Каркас кровати образовывали две продольные доски, на которые укладывался матрас. Эти доски крепились к спинкам металлическими крючками, вставленными в металлические же проушины на спинках. Крючки были крепко заклинены в проушинах и, чтобы их снять, Сергею Петровичу пришлось постучать камнем по доскам снизу. Высвободив крючки, он снял доски и начал, было, переносить детали в маленькую комнату, но решил, что сначала надо переставить ту кровать, которая там уже была. В своё время Крымов и Меньшов поставили её вдоль стены и, если спать одному, это было правильно. Но Сергей Петрович решил, что, если спать вдвоём, то лучше развернуть кровати поперёк. Сначала он хотел повернуть эту кровать как есть, но потом пожалел полы, поэтому сняв постель и вынеся её в другую комнату, он, опять с помощью Серафимы, снял матрас, переставил каркас, потом занёс и собрал детали второй кровати. Крючки, чтобы плотно вошли, пришлось добить всё тем же камнем. Окончательно установив каркасы, они с Серафимой уложили на них матрасы и Сима застелила постели. Сергей Петрович помог ей расправить простыни и принести из большой комнаты подушки с одеялами.

Закончив с кроватями, они сели ужинать. И в этот момент Сергей Петрович услышал за окном:

– Ножи-ножницы, точу-починяю. Ножи-ножницы, точу-починяю…

Недолго думая, он сгрёб из ящика все ножи, прихватил лежащие тут же ножницы, взял немного денег и, уже у самой входной двери, остановился, вспомнив про оружие. Пришлось переодеть брюки, одеть кобуру с пистолетом и, поверх неё, куртку. Зато отпала необходимость держать деньги в кулаке, появился карман, в который их можно было положить.

Выйдя из подъезда во двор, Сергей Петрович обнаружил, что точильщик обошёл дом кругом и расположился во дворе. Около его ножного точила, конструкция которого, судя по всему, восходила к токарному станку Петра Первого, уже стояло две женщины. Сергей Петрович пристроился в конец этой очереди. У женщин было всего по одному ножу, так что меньше, чем через 10 минут он, поинтересовавшись ценой работы исключительно для проформы, так как не представлял действующих в этой области цен, протянул мастеру свои ножницы и ножи. Не проявив никаких эмоций по поводу их количества, точильщик принялся за работу. Первый заточенный нож Сергей Петрович внимательно осмотрел и указал мастеру на многочисленные заусеницы вдоль лезвия. Тот хмуро посмотрел на него и ответил:

– Сталь плохая, хорошо не заточишь.

– А если угол заточки сделать побольше?

Точильщик посмотрел уже с интересом, взял нож и несколько раз прошёлся им по мелкозернистому камню.

– А у этого сталь хорошая, – оценил он следующий нож.

И провозился с ним в два раза дольше. Осмотрев результат, Сергей Петрович остался им доволен. Все ножи мастер разделил на 2 группы: хорошая сталь и плохая сталь. Причём в первой оказалось всего 3 ножа, а во второй остальные 6. Закончив с ножами, мастер развинтил ножницы, заточил каждую половинку отдельно и снова их собрал.

– Хорошая сталь, – сказал он, протягивая ножницы Сергею Петровичу. Тот, перестав проверять качество заточки уже на четвёртом ноже, не стал проверять и ножницы. Расплатившись и поблагодарив мастера, он вернулся в квартиру.

Оказалось, что Серафима уже поела и что-то стирала в ванной. Сергей Петрович поел, пожалев, что из-за того, что бытовых холодильников в 1941 году ещё не было, по крайней мере в Москве, и покупать скоропортящиеся продукты летом не имело смысла, творог пришлось есть без сметаны. Зато чай с пряниками ему понравился. Точнее не сам грузинский чай не самого лучшего качества, а пряники, испечённые по классическому рецепту, а не со всякими разрыхлителями и улучшителями, как в 21-м веке.

Дождавшись, когда Сима закончит со стиркой, он попросил её помочь повесить шторы. Начали с маленькой комнаты, приобрётшей статус спальни. Судя по слою пыли, скопившемся на круглой палке, выполнявшей роль карниза, предыдущие хозяева шторами не пользовались и откуда на всех окнах взялись карнизы, было не понятно. Возможно, достались этим хозяевам по наследству от тех, кто здесь жил до них.

Конструкция оказалась примитивной, но неудобной и когда они закончили с первой шторой, то желания продолжать не было ни у Сергея Петровича, ни у Симы. Тем более, что воскресенье, по представлениям Сергея Петровича, было банным днём и он решил немного полежать в ванне.

У Сергея Петровича было стойкое представление, что в первой половине 20-го века москвичи, особенно те, кто жил на окраинах, мылись исключительно в городских банях. И наличие в квартире большой ванны было для него большой неожиданностью. В принципе, мокнуть в ванне он не любил, предпочитая мыться под душем. А вот тут потянуло. Пока ванна наполнялась, он приготовил мочалку, мыло, большое полотенце и купленные вчера трусы и футболку большого размера, которые решил использовать в качестве пижамы.

А ванна была действительно большой, заметно больше тех ванн, которые помещались в стандартных санузлах конца 20-го века. Собственно, Сергей Петрович не любил принимать ванны именно из-за того, что, при своём росте выше среднего, не мог полностью погрузиться в воду, обязательно торчали либо коленки, либо верхняя половина грудной клетки. А здесь он, погрузившись по шею, едва доставал ногами до противоположного конца ванны. Такие ванны Сергей Петрович видел только в санаториях. Но там ванны были лечебной процедурой и отпускались строго по времени, как правило, 10 минут. А сейчас он хотел понежиться не меньше получаса.

Но ему не дали. Только он расслабился, как вошла Серафима, сняла халат, под которым уже ничего не было, залезла в ванну и попыталась пристроиться на нём сверху. Но Сергей Петрович не позволил. Разведя ноги пошире, он спихнул её вниз, заставив сесть на дно ванны, а спиной лечь ему на грудь. Некоторое время Сима лежала неподвижно, но потом начала шевелиться с явным намерением сесть повыше. Сергей Петрович опять не дал ей это сделать, зажав её талию ногами и придержав за плечи, а когда она покорилась, начал намыливать её волосы банным мылом159. Потом смыл, ещё раз намылил и опять смыл. А потом взял мочалку (до губки он не мог дотянуться) и стал ею аккуратно тереть Симину кожу. После того, как он натёр всё, до чего смог дотянуться (чтобы обработать спину, пришлось посадить Серафиму вертикально), он отдал ей мочалку и она сама прошлась ею по своим ногам. А потом и по ногам Сергея Петровича. Немного подумав, она протиснулась в щель между Сергеем Петровичем и стенкой ванны и уже он оказался лежащим на её груди, а она намыливала ему голову. А потом тёрла мочалкой торс и руки. После этого пришлось вставать и, выдернув пробку из слива ванны, окончательно смывать мыло под душем. При этом Серафима опять попробовала к нему пристать, а он опять пресёк её поползновения плотно прижав к себе и не давая возможности хулиганить. Наконец она сдалась, первой вылезла из-под душа, вытерлась, накинула халат и ушла. А Сергей Петрович неспеша домылся, вытерся уже влажным полотенцем, ополоснул ванну, одел пижаму (резинку в трусах пришлось немного подтянуть, хорошо хоть дизайнеры белья ещё не додумались пришивать её намертво, и она была продёрнута через кулису по верхнему краю) и пошёл в спальню.

Серафима уже лежала под одеялом, а висевшую на спинке кровати ночную рубашку Сергей Петрович расценил не как намёк, а как декларацию о намерениях. Собственно, иного он и не ожидал, но, как известно, надежда умирает последней. Поэтому сняв пижаму, лёг не на свободную половину кровати, а сразу залез к Симе под одеяло. Просиявшая Серафима тут же прижалась к нему и начала гладить и подёргивать, но смогла добиться желанного эффекта только минуты через две-три. И повернулась спиной, подставляя нужное место. А вот на неё ласка Сергея Петровича подействовала почти мгновенно и тихие постанывания почти тут же перешли в протяжные стоны.

Минут через десять Сергей Петрович почувствовал, что его готовность участвовать в процессе резко ослабевает. Это же почувствовала и Серафима, её реакция стала быстро ослабевать. Сергей Петрович решил не доводить дело до полного фиаско, а повернул Симу на спину и стал целовать, постепенно спускаясь от шеи через грудь и живот к лобку. При этом он сам постепенно разворачивался и, дойдя до лобка, лёг на Симу сверху и попробовал опустить голову между её ног. Но серафима плотно свела ноги.

– Ты чего?

– Нет, это ты чего? Тебе можно, а мне нельзя?

Серафима некоторое время колебалась, но потом, всё же, неуверенно развела ноги. Сергей Петрович не стал атаковать сразу. Сначала он потёрся подбородком, потом носом, вдыхая возбуждающий аромат, отчего его орган, оказавшийся на уровне лица Симы, слегка напрягся. Сима попробовала поймать его ртом, но Сергей Петрович не дал, приподнявшись на коленях. Серафима не оставила его в покое и стала делать рукой то, что ей не позволили делать ртом. Тогда Сергей Петрович, решивший, что это будет отвлекать её от собственных ощущений, снова развернулся и подошёл к нужному месту снизу, хоть это и было менее удобно. Минут через пять Сима, наконец, раздвинула ноги пошире и расслабилась. Тогда он перешёл к атаке языком, сначала осторожно, а когда Сима не выдержала и начала стонать – в полную силу. Но долго так продолжать не смог – язык устал. Передвинувшись в постели и прижавшись к Симиному боку, он попробовал делать то же самое пальцем. Но очень быстро понял, что так ей не нравится и оставил это занятие.

Немного подержав Симу в объятьях, он поднялся, протянул ей её рубашку, одел пижаму и лёг на свою половину кровати.

– Ты так уснёшь? Или тебе надо к кому-то прижиматься?

– Не знаю. Наверно, усну. А если нет, можно я тебя обниму?

– Ты же знаешь ответ. Спокойной ночи.

Следующий рабочий день у них начался с написания рапортов о происшествии в парке. Крымов был занят и что и как писать им подсказывала Люся, уже имеющая такой опыт. Переписав всё от руки начисто, Сергей Петрович убрал черновики в сейф, взял свой и Симин рапорта и пошёл к Жаткину.

– Кирилл Андреевич, разрешите?

– Заходите, присаживайтесь. Слушаю Вас?

– Вот, принёс рапорта. Мы с товарищем Есиной вчера гуляли в парке Сокольники и на нас напали грабители. Пришлось применить оружие. Вот рапорта.

– А меня ведь предупреждали, что рядом с Крымовым спокойно не бывает.

Жаткин прочитал оба рапорта, положил их в отдельную папку, вздохнул и посмотрел на Сергея Петровича:

– Идите, работайте.

– Милиционеры просили передать им информацию для возбуждения дела.

– Да, конечно.

Всю неделю Сергей Петрович работал над воспоминаниями. Кроме того, он по полтора-два часа проводил в тире, иногда один, но чаще вместе с Симой и Люсей. Вечерами они с Симой закончили готовить первую порцию топлёного масла и начали готовить вторую, повесили оставшиеся шторы и наклеили на стёкла полоски бумаги, как в фильмах, виденных Сергеем Петровичем ещё в детстве. В четверг, 17 июля, Крымов, наконец, отдал Сергею Петровичу карту, о которой тот просил. Карта оказалась большая, примерно 1х1,5 метра. В тот же день Сергей Петрович приколол её булавками к обоям на стене в большой комнате и, сверяясь с последними сводками Совинформбюро, красными и синими флажками, сделанными из тех же булавок и кусочков цветной бумаги, отметил примерное расположение линии фронта. По просьбе Сергея Петровича Серафима, ещё в понедельник, зашла в ЦУМ и купила себе купальник (и ещё 5 вешалок, которых не хватало), и в воскресенье они сходили на пруд купаться, но плавать пришлось по очереди, чтобы не оставлять оружие бесхозным. Серафима поняла, что слишком часто Сергей Петрович не может, а французского поцелуя она, видимо, стеснялась. Во всяком случае она сдерживала себя и приставала не чаще, чем через день.

В понедельник, 21 июля, Жаткин им объявил, что Наркомат госбезопасности расформирован, а все его подразделения переведены в состав Наркомата внутренних дел, и что их группа будет менять удостоверения в среду.

В этот же день, по дороге домой, Сергей Петрович зашёл в коммерческий продовольственный магазин на Кузнецком мосту, купил бутылку крымского муската, белого хлеба и сыра и вечером они с Симой выпили вина, но объяснять за что пили, Сергей Петрович не стал. И вечером, когда она попробовала к нему пристать в постели, категорически отказался. А ночью их разбудили сирены воздушной тревоги160. Из окон их квартиры неплохо просматривалось небо над центром города, хоть и приходилось смотреть под углом. Там метались лучи прожекторов, но ничего больше рассмотреть не удавалось – расстояние было великовато.

– До нас вряд ли долетят, но, всё-таки, пойдём, посмотрим, что происходит.

Сергей Петрович оделся в штатское, но одел сапоги. И посоветовал Симе сделать так же. В тёмном дворе, около входа в подъезд, стояло несколько человек, явно не знавших, что делать. К ним быстро подошёл мужчина в штатском и уверенно распределил людей, кого-то послав на чердак, а кого-то оставив внизу, но поделив людей между двором и улицей. Всем отправленным на чердак он велел не забыть взять щипцы, сложенные у чердачного лаза. Когда остались только Серафима и Сергей Петрович, он подошёл к ним:

– Вы же из семнадцатой квартиры? У вас военные ордера, я не могу привлекать вас в силы самообороны. Будет лучше, если вы укроетесь в щелях161, мы их отрыли и здесь, во дворе, и на площади перед домом.

– Спасибо, но думаю, что сюда немцы не долетят, их интересует центр города, те кто решит развернуться, не долетая до него, сбросят бомбы на западе. А мы на северо-востоке. Вот если фронт обогнёт Москву с севера, то это станет актуальным. Удачи Вам.

Они с Симой вернулись в квартиру и легли досыпать, но Симу била крупная дрожь и Сергею Петровичу пришлось её обнять, плотно прижав к себе, и более получаса успокаивать.

Следующий день прошёл без происшествий. Не было даже идеологической накачки по поводу того, что война продолжается уже ровно месяц. Но ближе к вечеру Серафима стала сильно нервничать и, даже, не попыталась пристать к Сергею Петровичу в постели. А когда завыли сирены, она спрятала лицо у него на груди и замерла. Сергей Петрович хотел сходить к окну, посмотреть, что творится над центром, но она не отпустила. А когда долетели звуки далёких разрывов, она, дрожа и всхлипывая, буквально вжалась в Сергея Петровича. Но время шло, откуда-то издалека долетали звуки разрывов, но здесь, в Сокольниках, ничего не происходило, и она постепенно успокоилась.

На следующий день им поменяли удостоверения, ночные пропуска и разрешения на ношение оружия. Новые документы Сергея Петровича ничем не отличались от предыдущих, только название наркомата изменилось с НКГБ на НКВД.

А в четверг Сергей Петрович обратился к Крымову.

– Виктор, я заканчиваю работу над воспоминаниями, осталось где-то на неделю, максимум на две. О чём ещё писать, я не знаю. Если у командования нет ко мне вопросов, то я бы хотел перейти на работу по специальности.

– В смысле?

– Я ведь врач. А врачей, как и многих других специалистов, сейчас наверняка не хватает. Идти в больницу смысла нет, я ничего не понимаю в современной терапии, да и в хирургии тоже. А вот с гнойными ранами, пожалуй, справлюсь. Нас ведь в институте учили по методикам, отработанным во время этой войны. Ubi pus ubi evacue162. Но зачислять меня в штат госпиталя, вероятно не стоит, полную нагрузку наравне с молодыми я вряд ли потяну, а вольнонаёмным я бы мог поработать.

– Я понял Вашу мысль, но это всё надо согласовывать с начальством.

– Только учтите, мой отец тоже… будет военным врачом. И будет, так или иначе, контактировать с людьми во многих госпиталях и больницах Москвы. Не хотелось бы, чтобы кто-то, посмотрев на него, заметил фамильное сходство.

– Что исключаем сразу?

– Клиники на Девичьем поле, Главный госпиталь на Яузе, госпиталь в переулках напротив Курского вокзала, не знаю его номера.

– Хорошо, я учту.

Ночные бомбардировки Москвы повторялись ежедневно и каждый раз в начале налёта у Серафимы случалась тихая истерика, но Сокольники не бомбили, и она успокаивалась. Каждый раз это происходило быстрее, а к середине следующей недели она уже не реагировала на звуки далёких разрывов. В среду Сергея Петровича и Крымова вызвал к себе Жаткин.

– Добрый день, присаживайтесь. Командование рассмотрело Вашу просьбу о переводе на работу в госпиталь. Просьба одобрена. Товарищ Крымов, доложите Ваши предложения.

– Есть госпиталь в парке Сокольники, от квартиры примерно 2,5 километра через парк, пешком минут тридцать. Или можно на метро и электричке Ярославского направления, примерно сорок минут. И госпиталь в Арбатских переулках, надо ехать на метро с пересадкой, это примерно 40 минут. Оба госпиталя существовали до войны, большинство сотрудников имеют в Москве жильё и командование не требует их перевода на казарменное положение. Но предоставляет такую возможность тем, кто далеко живёт или призван не из Москвы.

– Что скажете?

– Я думаю, что Сокольники лучше. Категорически не хочу жить при госпитале, а когда фронт приблизится к Москве и раненых повезут прямо с поля боя, на Арбат, если вызовут ночью, без метро не добраться. А через парк я всегда дойду, полчаса – не проблема, в крайнем случае, если будет нужно очень быстро, пришлют машину.

– Зимой парк может стать проблемой.

– Вообще-то я и на лыжах ходить умею. Или это сейчас недоступная роскошь?

– Нет, лыжи не проблема, если будет надо – поможем. Значит, решено, эвакогоспиталь номер 2901 ВЦСПС. Товарищ Крымов, медицинской сестре Серафиме Есиной направление оформите сегодня, в крайнем случае завтра. А Вам, товарищ Рябов, разработают легенду, для этого есть специальный отдел. И Вам её придётся выучить.

– А зачем усложнять? Скажем правду…

У Крымова лицо сначала вытянулось, а потом стало злым, Жаткин, как истинный разведчик сохранял спокойствие. Выдержав небольшую паузу, Сергей Петрович продолжил:

– Медицинский институт, или что там было в нужном году, окончил не в этой стране, по специальности почти не работал, приказом наркома внутренних дел всем, в том числе начальнику госпиталя и особисту, категорически запрещено задавать вопросы о прошлом. Что люди подумают?

Крымов фыркнул, а Жаткин не выдержал и усмехнулся.

– Товарищ Крымов, вот Вы бы что подумали?

– Нашего разведчика, долго работавшего за границей, отозвали в Москву, не важно по какой причине, и он решил помочь Родине, работая по старой, почти забытой специальности.

– Я думаю, это неплохая идея. Ещё и некоторые шероховатости с языком найдут объяснение. Сергей Петрович, Вы нам сколько времени дадите на подготовку документов?

– Я думаю, что дня два-три буду ещё писать, потом надо будет на пару дней отложить и перечитать всё заново, вдруг что-то пропустил. Потом перепечатать начисто и проверить. Неделя, а может и больше.

– Лучше с этим не спешить. Значит, я согласую с командованием и, если оно Вашу легенду одобрит, закажу документы к десятому августа. Или давайте так. Документы подготовят, а дату в направлении поставят в последний момент. В штабе Московской госпитальной базы регистрировать не будем, там, по словам Виктора Фроловича, сейчас порядочный бардак, никто ничего не заметит. А приказ от командования НКВД надо будет завизировать в Особом отделе Генштаба, товарищ Крымов, это Ваша забота. Товарищ Рябов, Вы свободны, а Вы, товарищ Крымов, задержитесь.

Следующий день был первым августа и, вернувшись домой, Сергей Петрович обнаружил в почтовом ящике свежий номер Правды. Из всех материалов его интересовала только сводка Совинформбюро, из которой он попытался разобраться, что же происходит на фронте. Единственное, что он смог понять, это то, что Смоленск ещё не сдали.

Трёх дней Сергею Петровичу, для окончания мемуаров, не хватило, он хотел прийти поработать в воскресенье, но Крымов ему запретил, велел прогуляться по парку и изучить дорогу к госпиталю. Но в сам госпиталь не заходить и, по возможности, к нему не приближаться. Как оказалось, Серафиму не отправили в госпиталь по этой же причине, командование решило, что она должна, сначала, запомнить дорогу, а уже потом прибыть на новое место службы. Кроме того, поскольку Присягу она уже приняла, то командование решило, что, по документам, которые получит госпиталь, она должна быть призвана с 10 июля. И направлена в госпиталь в Большом Ржевском переулке163. Но, уже после принятия присяги, у неё, якобы, выявили воспаление лёгких и она лечилась в том же госпитале. А когда выздоровела, пришёл запрос из эвакогоспиталя 2901 на квалифицированных медсестёр и решили послать её, чтобы не лишаться уже проверенных кадров. Из-за этого ей пришлось, под каким-то благовидным предлогом, в форме съездить в этот госпиталь и посмотреть на месте, что и как там расположено. Кроме того, в пятницу, 2-го августа, получив денежное довольствие, она зашла в Военторг и купила петлицы нужного цвета. И, напоследок, Крымов ей объяснил, что обязанности охраны Сергея Петровича с неё не снимают, поэтому удостоверение НКВД и прочие связанные с ним документы она не сдаёт, оружие в госпитале не показывает и со всех видов довольствия не снимается. И, соответственно, должна каждую неделю приезжать и тренироваться в тире и каждый месяц получать в кассе деньги. Кроме того, она может питаться в служебной столовой НКВД или брать сухой паёк, если захочет.

Утром в воскресенье они позавтракали дома (сухой паёк на воскресенье они взяли в столовой накануне164), Сергей Петрович сложил в рюкзак купальные принадлежности, полотенца, продукты на обед и сохранившуюся бутылку из-под муската, заполнив её водой, и они пошли на прогулку в парк.

Погода была не жаркая, но солнечная. Народу в парке было совсем мало. Люди шли куда-то с озабоченным видом и мало походили на гуляющих. Геолокация в телефоне, естественно, не работала, но ещё в начале лета Сергей Петрович загрузил одну из популярных офлайн карт. Поэтому он не стал мучаться с поисками госпиталя, а ещё дома вбил в неё адрес, полученный от Крымова, и посмотрел, что идти надо по 4-му Лучевому просеку до второй крупной поперечной дорожки, которая как раз и называлась Поперечный просек. Указатели на Фонтанной площади никто и не думал убирать, и риска заблудиться у них не было. Тем более, что дорожка, по которой они шли, ещё не была варварски перерезана выставочным комплексом, построенным в 60-е – 70-е годы.

Действительно, госпиталь нашёлся довольно легко, хотя особой суеты машин с ранеными около него на наблюдалось. Основное здание госпиталя стояло метрах в 50 от Поперечного просека и плохо просматривалось через деревья, а подходить вплотную они не стали. Здание было довольно странным, в 2,5 этажа (третий этаж был построен только над правой половиной второго) и с куполом, вероятно, бывшей домовой церкви (Сергей Петрович подумал, что теперь там либо операционная, либо столовая для раненых). Здание, на взгляд Сергея Петровича, было слишком маленьким для госпиталя, всего с 10 окнами по фасаду, но, кроме него, на огороженной территории размещалось ещё несколько строений поменьше, некоторые из них выглядели как обыкновенные бараки, другие, по общему стилю, а не по использованным материалам, напоминали загородные дома или дачи не очень богатеньких Буратин из начала 21-го века. Сергей Петрович вспомнил, что перед Революцией у московских богачей и успешных представителей богемы было модно строить дачи в Сокольниках. Видимо, это они и были165.

Задерживаться около госпиталя они не стали, а прошли дальше по 4-му Лучевому просеку через плотину довольно большого пруда166 до платформы Маленковская. Сергей Петрович, сильно удивившийся тому, что платформа была высокой, поинтересовался расписанием электричек. Оказалось, что ходят они раз в 10-15 минут. Это было, конечно, реже, чем в начале 70-х годов, когда ему случалось на них ездить, но вполне терпимо.

Вернувшись к пруду, они отошли в сторону от дороги и расположились на берегу поесть. К этому времени день прогрелся и они часа два позагорали, время от времени охлаждаясь в пруду. И, не дожидаясь вечера, той же дорогой вернулись домой. Сергей Петрович засёк, сколько времени и них ушло на дорогу от госпиталя до дома, оказалось, что неспешным шагом они шли менее получаса. Дома Серафима занялась какими-то хозяйственными делами, а Сергей Петрович ещё раз перечитал последние сводки Совинформбюро, пытаясь понять, изменился ход войны или нет. Но не смог. Во-первых он, как и большинство людей его поколения, не знал точных дат того или иного события. Во-вторых, сводки были слишком расплывчаты и понять, что же на самом деле происходит на фронте, было практически невозможно.

В понедельник Сергей Петрович, наконец, записал всё, что считал важным, Люся это перепечатала, Сергей Петрович выправил текст, и сложил всё в сейф. Поскольку он считал, что сразу перечитывать всё с начала не стоит, а делать в Наркомате ему было нечего, то, постреляв после обеда в тире и поужинав, он взял в столовой сухой паёк на 2 дня и решил посидеть дома наслаждаясь ничего неделаньем.

В Сокольниках его дожидалась Серафима, уже оформившаяся в госпитале. Она рассказала, что главная сестра госпиталя пыталась поселить её в казарму, мол, так будет проще. От этого требования удалось отбиться только с помощью письма из Погрануправления с просьбой оказать содействие вдове командира-пограничника, погибшего в Белорусском пограничном округе 22 июня 1941 года, которым её снабдил товарищ Крымов. Ещё она рассказала, что её включили в график дежурств с завтрашнего дня и что дежурить она будет сутки через сутки. Сергей Петрович, точно знавший, что в 70-е годы палатные сёстры дежурили сутки через двое, подумал, что такой график слишком жёсткий, но списал это на условия военного времени.

Выговорившись, Серафима затащила его в ванну, где и изнасиловала, не дотерпев до постели. А потом, уже в кровати, попросила сделать французский поцелуй. И сама направила руку Сергея Петровича в нужное место, когда у него устал язык. Сергей Петрович удивился такому всплеску гиперсексуальности, но не стал отказывать даме и продержал её в оргазме часа полтора, пока она сама не запросила о пощаде.

А ночью у него разболелась спина. Но встал он, как обычно, до звонка будильника, поставленного на 6:30, разбудил Серафиму, проводил её в госпиталь, не спеша позавтракал сухим пайком, сделал дополнительный комплекс растяжек и только пристроился погонять шарики в телефоне, радуясь, что не надо идти на службу и можно будет заняться спиной, как зазвонил городской телефон. Оказалось, что это звонит Крымов, чтобы сообщить, что в 9:30 Сергею Петровичу надо быть в расположении. Зачем надо, он не объяснил и жалоб Сергея Петровича на плохое самочувствие во внимание не принял. Надо и всё. Пришлось ему бриться, одеваться и ехать на службу.

Оказалось, что с ним хочет пообщаться человек, отвечающий за его легализацию в госпитале (он так и сказал: «за легализацию»). Человек этот был в штатском и ни своего звания, ни должности, ни фамилии не назвал. Поздоровавшись, он сразу перешёл к делу:

– То, что Вы уже призваны на военную, значительно облегчает нашу работу, можно обойтись без многих документов. Но личное дело надо будет заполнить, так что давайте согласуем, что туда пишем. Дата рождения – 26 января 1875 года?

Сергей Петрович быстренько посчитал в уме:

– Да.

– Молодо выглядите, но пусть будет, – он сделал пометку в блокноте.

– Место рождения?

Сергей Петрович прикинул варианты и остановился на самом простом:

– Москва.

– Национальность?

– Русский.

– Социальное происхождение?

Сергей Петрович посмотрел на Крымова. Тот немного подумал, сказал:

– Это надо согласовать, – и встал.

– Подождите, могут быть и другие вопросы для согласования, – остановил его Сергей Петрович.

– Заодно согласуйте и родителей. Фамилия, имя, отчество, род занятий, даты рождения и смерти. Дальше. Партийность?

– Беспартийный.

– Никогда ни в каких партиях не состоял, – добавил Крымов.

– Судимости?

– Нет.

– Под судом и следствием не состоял, – добавил Крымов.

– Образование медицинское высшее?

– Да.

– Раз родились в Москве, запишем, что закончили Медицинский факультет Московского университета. Скажем, в 1900 году. Дата и место призыва?

Сергей Петрович опять посмотрел на Крымова.

– Двадцать первое июня 1941 года, Москва.

– Именно двадцать первое? Не двадцать второе?

– Да.

– Будет привлекать внимание и вызывать вопросы.

– И работать на легенду внедрения.

Специалист по легализации пожал плечами:

– Вам виднее. Дата принятия присяги?

– Двадцать первое июня 1941 года.

– Послужной список?

– Кадровый резерв Санитарного управления РККА.

– Оружие?

– Сергей Петрович, покажите своё разрешение.

Сергей Петрович достал из кармана разрешение на ношение оружия. Специалист по легализации тщательно переписал из него номер пистолета.

– Вроде всё. Если понадобится что-то ещё, я дам знать. Решите, пожалуйста, с происхождением, я подожду.

Крымов встал и пошёл к двери. Сергей Петрович догнал его уже в коридоре.

Подойдя к соседней двери Крымов постучал и, дождавшись ответа, открыл её.

– Разрешите?

– Входите, присаживайтесь. Здравствуйте, Сергей Петрович. Чем обязан?

– Здравствуйте, Кирилл Александрович.

– Для изготовления документов нужны сведения о социальном происхождении и родителях. Что будем писать?

– Сергей Петрович, а что Вы знаете о своих бабушках-дедушках?

– Дедушка по отцовской линии работал каким-то начальником на заводе, вероятно, машиностроительном. В 1941 году, с семьёй, был эвакуирован в Башкирию. В 1943 году вернулся в Москву, в 1945 был командирован в Германию, вывозил оборудование заводов. Дедушка по материнской линии, по крайней мере вскоре после войны, работал директором гастронома на первом этаже этого здания. Но бабушка была с ним в разводе, а где работал мамин отчим я не знаю даже приблизительно. В армию его не призывали, значит, имел бронь. Может, работал в каком-то наркомате, не знаю. Но в 1941 году он тоже был эвакуирован в Башкирию. И тоже с семьёй. Обе бабушки были домохозяйками.

– Не лучшие варианты. А прадедушки?

– Прадедушка по мужской линии, от которого пошла наша фамилия, был крещёным евреем, служил писарем в армии. Один из прадедушек с материнской стороны был по торговой части, кажется, приказчиком. Про остальных ничего не знаю.

– Писарь – это хорошо. Писарь – это младший чин, прекрасно подходит для анкеты. Значит так и запишите: из нижних чинов. Теперь с именами и датами. Запрет на вопросы мы Вам обеспечим, но лучше если Вы, при необходимости, сможете их назвать. Вот Вашего прадеда-писаря как звали?

– После крещения Илья Рябов, отчества не знаю. А как до крещения – мне говорили, но я не запомнил.

– Хорошо, пусть будет Илья Семёнович Рябов, Виктор, запиши. Родился … двадцать второго июня 1855 года. Умер…

– Пятнадцатого января.

– Хорошо, пусть будет пятнадцатое января … 1905 года. Мать… Можете что-то предложить?

– Козлова Софья Ивановна. А девичья фамилия нужна?

Жаткин посмотрел на Крымова.

– Вроде не спрашивал. Но, на всякий случай, давайте придумаем.

Теперь Жаткин посмотрел на Сергея Петровича.

– Фамилия отчима была Шапиро.

– … Ладно, пусть будет Шапиро. Родилась … двадцать третьего февраля 1856 года.

– Лучше восемнадцатого февраля, не надо лишних совпадений.

– Хорошо, восемнадцатого. Умерла…

– Девятого мая.

– Девятого мая 1914 года. Всё решили?

– Вроде всё.

– Тогда идите, не задерживайте товарища.

Вернувшись в свою комнату, Сергей Петрович сел за дальний стол, а Крымов продиктовал с бумажки данные о происхождении и родителях. Поблагодарив, специалист по легализации, проще говоря по фальшивым документам, убрал блокнот в карман и ушёл, предварительно сообщив, что даст знать, когда всё будет готово. А Крымов с сомнением посмотрел на Сергея Петровича:

– Что-то Вас перекосило.

– Да спина разболелась. Хотелось бы сходить в баню, может, не всех массажистов призвали, да не знаю, как быть с пистолетом. Не в руке же его держать. Не составите компанию?

– Неплохо бы, но я занят. А сопровождающего Вам дам. И на массажиста тратиться не придётся. Помните Константина Шпагина из Сандунов? Ну, того, который Вам массаж делал?

– Массаж помню, а имени не помню.

– Ну вот, мы с ним в одном училище учились, только на разных курсах. И его выгнали с последнего курса. В общем-то он заслужил, некрасивая была история, но Вам её знать не обязательно. Несколько дней он был знаменитостью и я его запомнил. Правда не сразу вспомнил. Но вспомнил. А он меня не заметил. И у него были очень хорошие показатели по некоторым дисциплинам. Тем самым, которые нужны в Управлении охраны первых лиц. Я и предложил взять его в это Управление. И командование согласилось, даже не потребовалось личного поручительства. А потом стало понятно, что Вам будет нужна скрытая охрана и его стали соответственно готовить. Сейчас пытаемся придумать, под каким предлогом можно пристроить молодого здорового мужика в тыловой госпиталь.

– Минуточку, а лифт в этом госпитале есть? Что-то я сомневаюсь. Значит, нужны санитары, которые будут таскать раненых на третий этаж.

– Так просто… А мы не додумались. Ну вот, сегодня ему будет поставлена учебно-боевая задача сопровождать Вас в баню. Завтра товарищ Есина в госпитале не занята, если будет надо, пойдёте с ней. Подождите здесь, Шпагина я пришлю в течение получаса.

– А его пропустят?

– Нет, конечно. Он позвонит с поста.

Как только Крымов ушёл, Сергей Петрович перебрался поближе к телефону и собрался погонять шарики на экране смартфона. Но замер, поняв, что про лифт подумал не просто так, а подсознательно вспомнив происшествие из своей студенческой юности. В середине 70-х, студентом 5-го курса, он ходил в 29-ю городскую больницу помогать на операциях. А в этой больнице был старый трёхэтажный корпус, в котором располагалась травма. С первого этажа был выход (выезд для каталок) на улицу, второй был связан с остальными корпусами надземным переходом, а на третий можно было попасть только по лестнице. Туда клали только ходячих больных с травмами верхних конечностей. Но однажды ночью что-то случилось. То ли инфаркт, то ли инсульт, то ли что-то ещё. И надо было спустить на носилках женщину весом за 100 килограммов. По узкой лестнице с поворотом. Мужчин, способных принять в этом участие, собирали по всей больнице167.

Минут через пять пришла Люся, поздоровалась и села за машинку. Ещё минут через десять позвонил Шпагин и Сергей Петрович, попрощавшись с Люсей, пошёл к выходу из Управления. Там его дожидался знакомый массажист из Сандунов, одетый в форму кандидата НКВД. Сергей Петрович обратил внимание, что у него на поясе, как и у Крымова, были 2 кобуры.

– Здравствуйте.

– Здравия желаю!

– Пойдёмте, только не очень быстро. Спина болит и ноги не ходят.

– Ничего, поправим.

Они не спеша добрались до номеров Сандуновских бань. По дороге Сергей Петрович обратил внимание на то, что около приёмной НКВД стояло всего 2 женщины. Шли они молча, только Шпагин поинтересовался у Сергея Петровича, что бы он хотел заказать из напитков. И очень удивился, услышав про чёрный чай с сахаром.

В Сандунах Шпагин быстро объяснил кассиру, что им нужно, Сергей Петрович расплатился и они прошли внутрь, где их встретил сухонький старичок-банщик.

– Костя, здравствуй! Какими судьбами? Тебя же призвали.

– Здравствуй, Семёныч. Призвали. В войска НКВД. А сегодня вот послали товарищу спину полечить.

– Это у тебя служба такая? А пистоли для антуражу?

– Нет, оружие вполне по делу. Я за месяц патронов извёл больше, чем за три года в училище.

Банщик побледнел и сделал шаг назад.

– Семёныч, это не то, что ты подумал. Просто такая подготовка. А к чему – не скажу, секрет. Ты, Семёныч, найди нам номер поуютней. И принеси чаю с сахаром. И берёзовый веник из моих запасов. Или их растащили?

– Как можно? Сейчас всё принесу. А номер занимайте третий.

Шпагин уверенно повёл Сергея Петровича по коридору в номер, на двери которого была прибита табличка с цифрой 3 и начал раздеваться. Но не успел он стянуть сапоги, как в дверь постучали. Оказалось, это Семёныч принёс веник. Закрыв дверь и осмотрев веник Шпагин сказал:

– Вот шельма, это он мои веники себе забрал. Ну да Бог с ним.

И продолжил раздеваться. И замер от удивления, увидев, что у Сергея Петровича под пиджаком спрятана кобура с пистолетом.

– Вы всегда с оружием ходите?

– Да.

– Тогда понятно, почему Вам нельзя в общий разряд.

Закончив разоблачаться, он подхватил веник и ушёл в мыльню. И меньше, чем через 2 минуты вернулся, чтобы впустить Семёныча с подносом, на котором стояли небольшой самовар, заварочный чайник, сахарница, 2 стакана в подстаканниках и лежал пучок какой-то травы. Поставив поднос на стол в предбаннике, он достал из одного кармана кусок банного мыла, а из другого – мочалку.

– Ох, Семёныч, спасибо, что сообразил. А то я так привык приходить на всё готовое, что и не подумал.

– Да не за что. Не закрывайся, я сейчас матрас принесу.

Он вышел за дверь и почти тут же вернулся с матрасом на лавку и ещё одной простынёй.

– Вот теперь запирайтесь. Лёгкого вам пара.

Он ушёл, Шпагин пошёл отмывать мочалку и заваривать травку, а Сергей Петрович запер дверь, снял остатки одежды и тоже пошёл в мыльню. Смыв пот, они зашли в парную. Она была хорошо протоплена и сухая, это понял даже Сергей Петрович, несведущий в таких делах.

Шпагин уложил Сергея Петровича на верхний полок, подождал несколько минут, чтобы он прогрелся, и поддал на каменку горячим отваром. Сергея Петровича накрыло горячее облако с ароматом мяты и чего-то ещё, чего он не понял. А Шпагин вооружился веником и отхлестал его сначала со спины, а потом, переложив на средний полок, и спереди. И тут же, не дав окатиться холодной водой, уложил на уже застеленную высокую лавку в мыльне (позже Сергей Петрович разглядел, что обычная лавка была поставлена на специальные ящики) и больше часа массировал, используя мыло вместо масла. Потом помог смыть мыло, поливая на Сергея Петровича тёплой водой и не позволяя ему самому поднимать шайку, и уложил на нижний полок отдохнуть, а сам, ещё раз поддав на каменку, залез с веником на верхний. Закончив с этим, Шпагин отправил Сергея Петровича в предбанник пить чай, а сам задержался в мыльне смыть пот и тоже присоединился к чаепитию. И почти сразу раздался стук в дверь.

Сергей Петрович тут же отставил стакан, но Шпагин его успокоил:

– Не спешите, ничего не случится, если задержимся минут на десять – пятнадцать. Вы лучше скажите вот чего. Вам одного массажа мало. А меня уже предупредили, что завтра с утра отправят на задание. Насчёт массажа я договорюсь, но кто-то будет Вас сопровождать?

– Да, это не проблема.

Они не спеша допили чай, оделись, вышли в коридор и подождали, пока Семёныч проводил компанию из 3 мужчин в полувоенной форме (это Сергей Петрович решил, что в полувоенной, а может быть и в военной, но без знаков различия) и двух вызывающе накрашенных женщин в один из кабинетов и подошёл к ним. Сергей Петрович сразу спросил, сколько он должен. Семёныч посмотрел на Шпагина (тот кивнул головой) и только после этого назвал сумму. Сергей Петрович сразу с ним расплатился, добавив процентов 10 чаевых. После этого Шпагин отозвал Семёныча в сторонку и о чём-то с ним пошептался.

– Костя сказал, что Вы завтра ещё подойдёте.

– Да, если получится.

– А в какое время?

– Где-нибудь после обеда, может, часа в четыре.

– Хорошо, я к этому времени всё подготовлю. Будьте здоровы.

– И Вам не болеть.

Выйдя из бани, Сергей Петрович спросил у Шпагина:

– Скажите, а какое метро здесь ближе?

Тот ответил:

– Охотный ряд, – и махнул рукой направо.

– Спасибо, – Сергей Петрович повернул налево.

– Это на будущее, сейчас я зайду в наркомат.

– Как Ваша спина?

– Намного лучше. Но я с Вами согласен, надо ещё несколько сеансов.

– Я договорился с Семёнычем, чтобы он завтра с Вами поработал. Он мой учитель, но пару лет назад сказал, что стали болеть руки перешёл в банщики.

В Фуркасовском переулке они попрощались и разошлись по разным зданиям НКВД. Пообедав, Сергей Петрович поехал прямиком на квартиру и провёл вторую половину дня наедине с телефоном. Несколько раз он делал различные комплексы на растяжку мышц и к ночи чувствовал себя заметно лучше, чем утром.

На следующее утро он привёл себя в порядок, позавтракал и, в очередной раз, посидел-подумал, не упустил ли он чего-то существенного, но ничего не придумал. Серафима пришла без нескольких минут девять, сказала, что не отказалась бы позавтракать и показала Сергею Петровичу свёрток с сухим пайком. Сергей Петрович забрал свёрток и, пока Серафима переодевалась и умывалась, отнёс его на кухню. Развернув кусок ткани, в которую была завёрнута еда, он безошибочно опознал подкладную пелёнку с характерными не отстирывающимися пятнами. В свёртке лежала половина буханки серого хлеба, 1 (одна!) сосиска и крохотный (грамм 20-30) кусочек свиного сала. Хмыкнув, Сергей Петрович завернул всё обратно, стал готовить яичницу из 3 яиц, купленных ещё 3 недели назад, сваренных вчера макарон и полученного им в сухом пайке сыра. Пока яичница жарилась, он спросил у подошедшей Серафимы:

– Тебя что, завтраком не накормили?

– Нет.

– А вчера как кормили?

– Терпимо.

– А конкретнее?

– Перловка с мясом и чай, а на обед ещё и борщ.

– С мясом, не с сосиской? И что, прямо-таки приличный кусок мяса?

– Да нет, в основном кости с остатками мяса.

– И так три раза в день? А хлеб или что-то к чаю?

– Хлеба по два кусочка, а чай сладкий, но едва-едва.

– Так, готово. Садись есть и ложись спать, а я схожу по делам. Вернусь к обеду, а после обеда мы с тобой пойдём в баню. Все вопросы потом.

Он быстро побрился, переоделся и, засунув свёрток с Симиным сухим пайком в свою сумку, поехал в НКВД. Крымова на месте не оказалось и Люся, что-то перепечатывающая в их комнате, не знала, где его искать. Поэтому Сергей Петрович пошёл к Жаткину.

– Добрый день! Можно?

– Здравствуйте. Заходите.

– Да я только узнать, где можно найти товарища Крымова?

– Должен скоро вернуться. Что-то срочное?

– Да нет. К тому же наводить страх на хапуг – это по его части.

– А. Ну подождите у себя. Думаю, минут через двадцать – тридцать он подойдёт.

Сергей Петрович вернулся в комнату своей группы и сел так, чтобы не мешать Люсе. Крымов появился меньше, чем через 15 минут.

– Здравствуйте, Сергей Петрович! Товарищ Жаткин сказал, что Вы меня искали.

– Добрый день. Вот посмотрите, как по-Вашему, этот сухой паёк соответствует нормам питания персонала тылового госпиталя на сутки?

Сергей Петрович развернул Симин свёрток.

– Не знаю. Но выглядит как-то бедновато.

– Я тоже не знаю, но мне кажется, что должно быть, минимум, в два раза больше. Пятьсот граммов хлеба – это, может быть, нормально. Но, кроме хлеба, из углеводов, должны быть крупы, макароны или картофель. Как минимум столько же в сухом весе. И сахар или конфеты, а их нет. Одна сосиска – это граммов пятьдесят. Не верю, что суточная норма мясопродуктов меньше ста граммов. При полном отсутствии мяса. Жиры. По жирам не уверен, может быть этот кусочек и соответствует. Завтраку или ужину. Но не суточной норме. Вчера товарища Есину кормили в столовой. Три раза перловка с костями и слегка подслащённый чай, один раз борщ, не знаю какого качества. В общем, я полагаю, что в этом госпитале по-крупному воруют продукты. И, скорее всего, не только у персонала, но и у раненых. А это может приводить к тому, что какая-то их часть из госпиталя поедет не на фронт, а на кладбище.

– Как Вы к ним суровы.

– Это не мелкое воровство в промтоварном магазине или бане, это откровенное вредительство.

Крымов, до этого проявлявший лишь дежурный интерес, резко напрягся.

– А это что за тряпка?

– Это пелёнка из хирургического отделения. Постирать её постирали, а вот простерилизовали или нет – я не уверен. Я бы это есть поостерёгся.

– И что Вы предлагаете?

– Как что? Провести ревизию. Причём нагрянуть без предупреждения во время завтрака или обеда и, для начала, проверить, чем кормят раненых. А уж потом – состояние дел на кухне и документы. Могу предположить, что всё госпитальное начальство слетит со своих мест, а кого-то, возможно, и расстреляют. Важно, чтобы кто-нибудь не позвонил и не предупредил, а то приготовятся и ревизия ничего не найдёт.

– Вполне возможно. Проклятье. Шпагин приедет туда сегодня после обеда. Проверка должна быть там раньше него. Товарищ Есина не говорила, во сколько у них обед?

– Нет.

– Будем считать, что в час. Мне надо бежать.

– Это возьмите. Что бы проще было убедить ревизоров.

– Да, спасибо.

Крымов хотел завернуть еду в пелёнку, но Сергей Петрович попытался её отобрать:

– Серафиме надо её сдать, иначе все поймут, кто информатор.

Крымов аж застонал:

– И так поймут. Так, я в этих играх не силён, никуда не уходите, а я пойду посоветуюсь с товарищем Жаткиным.

Он, всё-таки, завернул сухпаёк в пелёнку и вышел. Вернувшись через 15 минут, он протянул Сергею Петровичу пустую пелёнку.

– Приказано не суетиться. Ревизию организуют, но без меня. Скорее всего послезавтра. Что у вас с едой?

– Есть кое какие запасы, купленные до введения карточек, есть мой паёк, переживём. Тем более, что ужинать сегодня будем здесь.

– А обедаете у себя?

– Да.

– Еду уже приготовили?

– Нет.

– Идёмте в столовую, договорюсь, чтобы вам выдали что-нибудь на обед.

В столовой Крымов вызвал её начальника (его кабинет находился за кухней, а как туда пройти через коридор, ему не объяснили) поговорил с ним, в какой-то момент повысив голос, и через пару минут Сергею Петровичу выдали алюминиевый судок с двумя порциями второго (бифштекс рубленый с макаронами) и кулёк с изюмом. Вертикально судок в сумку не входил и, порадовавшись, что в нём нет ничего, что могло бы протечь, Сергей Петрович засунул его боком в узкое отделение сумки (авось крышку прижмёт и ничего не высыплется), попрощался с Крымовым и поехал домой. Добрался он туда как раз ко времени обеда, поэтому, переодевшись и разбудив Серафиму, он пристроил сковородку на керосинку и стал разогревать обед. Во время еды он объяснил Симе ситуацию:

– У меня вчера разболелась спина. Лучшее средство лечения – массаж. И я знаю только одно место, где есть хорошие массажист, это Сандуновские бани. Наверняка есть где-то ещё, но я не знаю. Вчера я уже был там, на сегодня заказал второй сеанс. На пять часов. Ты будешь меня сопровождать. Заодно и попаришься, если захочешь.

Сима покраснела.

– Как же я в мужской бане?

– В Сандунах есть семейные номера. На всякий случай, если не удастся отсидеться в простыне, возьми купальник, – он посмотрел на часы.

– Сразу после обеда париться вредно, так что выдвигаемся через час.

– А мне в форме пойти или в штатском?

– Не знаю. Наверно, в штатском лучше.

В бане Сергей Петрович оплатил в кассе номер и простыни (простыни взял с запасом) и повёл робеющую Серафиму внутрь. Семёныч их уже ждал.

– Проходите в третий номер и ополоснитесь, вчерашнее мыло и мочалку я положил в мыльню. Но не парьтесь. Я приду минут через двадцать и всё сделаю сам.

Серафиму он, вроде, и не заметил.

В третьем номере самовар уже стоял на столе, а когда они разделись и прошли в мыльню, там обнаружились кусок мыла, мочалка и запаренный в шайке берёзовый веник. Быстро помывшись, они вернулись в предбанник. Сергей Петрович завернулся в простыню, а Серафима натянула купальник и поверх него обмоталась простынёй. Пистолет она засунула внутрь сложенной простыни и положила рядом с собой. Сергей Петрович налил в чашки заварки и только собрался разбавить её кипятком, как раздался стук в дверь. Это пришёл Семёныч.

Он тут же увёл Сергея Петровича в парилку. Серафима пошла за ними, прихватив с собой простыню с пистолетом. Сначала она села на нижний полок, а после того, как Семёныч подал, перебрались на пол около двери. Отхлестав Сергея Петровича веником, Семёныч отвёл его в мыльню и занялся массажем. Серафима последовала за ними и села на лавку в сторонке. Закончив с массажем, Семёныч отправил Сергея Петровича обратно в парилку отдыхать на нижнем полке и предложил Серафиме:

– Давай я и тебя попарю.

Недолго думая, она согласилась и, зайдя в парилку, отдала Сергею Петровичу простыню с пистолетом, сняла простыню, в которую была замотана, постелила на верхний полок и собралась на неё лечь, но Семёныч её притормозил:

– Можно, конечно и в купальнике, но без него получится лучше.

Заметив, что Серафима замялась, он добавил:

– Да не стесняйся ты. Я тут много кого видел во всех видах.

В этот момент Сергей Петрович решил переложить простыню с пистолетом поудобнее и пистолет выпал. Стукнувшись о край полка, он упал на пол. Серафима тут же наклонилась, подобрала пистолет и отдала Сергею Петрович. Тот положил его на полок рядом с собой.

– Вы по аккуратнее с этой штукой. У нас тут один деятель тоже таскал пистолет в парилку. А потом забыл на верхнем полке, пистолет нагрелся и в нём начали взрываться патроны. Хорошо, никого не задело.

Сергей Петрович засунул пистолет себе под ногу.

– Здесь не нагреется.

– Ну так что, Вас в купальнике парить, или, всё-таки, снимете?

Серафима, наконец, решилась, сняла купальник и легла на живот. Семёныч ещё раз поддал травяным отваром на каменку и прошёлся по ней веником, сначала сзади, а потом и спереди.

– Ну всё. Вы попейте чайку, ещё попарьтесь, если хотите. И можете не торопиться, к нам, сейчас, мало желающих.

Семёныч собрал вещи и ушёл, Серафима запела за ним дверь и попробовала пристроиться на колени Сергею Петровичу, уже севшему за стол и разливающему чай. Но тот звонко шлёпнул её по голому заду.

– Прекрати, пахнуть будет. Или ты хочешь, чтобы Семёныч тебя снова на ты называл?

Серафима нехотя слезла с колен и села на стул.

– Пахнуть и так будет.

– А ты терпи. Не можешь терпеть – одень трусы от купальника.

Серафима, сделав пару глотков чая, кинула в рот несколько изюминок и сбегала в парилку за купальником. Верхнюю часть она кинула на свободный стул, а трусы одела сидя на стуле лицом к Сергею Петровичу и явно пытаясь его соблазнить. Сергей Петрович с удовольствием полюбовался продемонстрированным зрелищем, но на провокацию не поддался.

Допив чай, они снова пошли в парилку.

– Слушай, ты париться умеешь?

– Конечно.

– А я вот нет. Можешь научить?

Сима стала показывать, что и как надо делать веником, но Сергей Петрович её притормозил:

– Может, поддадим ещё? – и, получив Симино согласие, плеснул на каменку.

Попарившись и смыв с себя пот, они выпили ещё по стакану чая, оделись (Серафима попыталась засунуть мокрый купальник в сумочку, но Сергей Петрович её остановил) и вышли в коридор.

– О, быстро вы.

– Ну не до потери же сознания париться. Вы очень хорошо массируете, мне заметно лучше. Но мне кажется, что понадобится ещё три или четыре сеанса. Завтра я не смогу, а как насчёт послезавтра в то же время?

– Да, конечно, приходите, я всё приготовлю.

– Отлично. Сколько с меня за сегодня?

– Нет-нет, всё за счёт фирмы.

– Нет, так дело не пойдёт. Или я больше не приду.

– Ну хорошо, – и назвал сумму, в три раза меньше той, что взял Шпагин в первый раз.

Сергей Петрович этому не удивился и отсчитал деньги.

Поужинав в столовой НКВД, они вернулись домой и Сима сразу стала стаскивать одежду, причём одновременно и с себя, и с Сергея Петровича, и он понял, что сопротивление бесполезно. И была столь ненасытна, что ему, после того, как он отстрелялся, пришлось ублажать её, попеременно то языком, то руками, ещё не менее часа.

А утром, когда Сергей Петрович разбудил её идти на службу, уже умывшись и одевшись, она, впервые за всё время, призналась:

– Мне было так хорошо вчера, ты просто не представляешь. И хочется ещё, аж всё ноет и ходить больно. И… я не знаю, что со мной. До… того дня я такой не была. А сейчас ничего не могу с собой поделать. Я знаю, тебе это тяжело. Спасибо, что не отказываешь.

– Наверно, это у тебя последствия психологической травмы. Я думаю, что постепенно это пройдёт. Особенно, если родишь ребёнка.

– Я не говорила. После второго выкидыша у меня не может быть детей.

– Извини. Ну иди уж, а то опоздаешь. Стой! Возьми вот рюкзак. Здесь пелёнка, её надо сдать. А ещё чистое полотенце для сухого пайка и немного топлёного масла, чтобы сдобрить кашу. Делиться с кем-то или нет – реши сама. Только банку там не оставляй, у нас их мало.

Забросив рюкзак за спину и чмокнув Сергея Петровича в колючую щёку, Серафима убежала, а Сергей Петрович пошёл собираться на службу.

Весь день он, не спеша, читал отпечатанный Люсей текст и вносил в него изменения. Где-то что-то вычёркивал, где-то что-то вставлял. Готовые фрагменты он складывал на Люсин стол, но та была занята перепечаткой каких-то других материалов. После ужина Сергей Петрович взял Симин сухой паёк, вернулся домой и понял, что подселение к нему Серафимы, несмотря на некоторые неудобства, было подарком судьбы. Без неё он, скорее всего, не выдержал бы одиноких тоскливых вечеров.

Утром Сергей Петрович, не дожидаясь Серафимы, уехал на службу, предварительно выложив на стол продукты из сухого пайка и записку: «В 15:30 в расположении».

Когда он добрался до кабинета, Люся уже сидела на своём месте и бойко стучала по клавишам.

– Здравствуйте, Сергей Петрович, Ваши материалы перепечатываю.

– И тебе доброго здоровья. Это хорошо, что перепечатываешь. А сколько экземпляров?

– Один…

– А надо четыре. И спрашивай, если что-то непонятно, чтобы лишний раз не печатать.

Он взял из сейфа не отредактированную часть мемуаров и сел за свободный стол. А Люся, вздохнув, вынула из машинки наполовину отпечатанный лист и начала с начала. Так они и работали – Сергей Петрович правил текст, а Люся, время от времени, его отвлекала, прося расшифровать непонятные места. Перед обедом, когда они уже убирали бумаги в сейф, зашёл Крымов.

– Здравия желаю! Ну и гадючник Вы расшевелили, Сергей Петрович, – взял из сейфа папку и ушёл.

– Какой гадючник? – не поняла Люся.

– Не знаю, – Сергей Петрович пожал плечами.

После обеда они продолжили работу, а в половине четвёртого Сергей Петрович сложил свои бумаги в сейф и стал ждать Серафиму. Она появилась без десяти четыре и, прямо с порога начала рассказывать:

– Ой, что у нас вчера было!

Но Сергей Петрович её остановил:

– Потом расскажешь, мы уже опаздываем. Люся, до завтра.

Опоздали они всего минут на пять, но Семёныч их уже ждал. Он, опять, приготовил им третий номер. Высушенный Симин купальник лежал на стуле, а на столе, в дополнение к обычному чайному набору, стояла вазочка с вареньем из крыжовника. В остальном программа не отличалась от позавчерашней, только Серафима не стала одевать купальник и не прятала пистолет, хотя и старалась держать его не на виду. Когда Семёныч, закончив с парильномассажными процедурами, ушёл, у Серафимы, наконец, появилась возможность рассказать о том, что её так взволновало:

– Вчера к нам приехала проверка из штаба госпитальной базы. Военврач первого ранга, фамилию не помню. И с ним пять человек из НКВД, в разных званиях. Крымов? Нет Крымова не было. Да, уверена. Я как раз шла через двор и видела всех, кто вылезал из машин. А ещё отделение войск НКВД. Солдаты рассредоточились по территории, но никому не мешали. А проверяющие сразу пошли в столовую и сняли пробу. А потом разошлись кто куда. Кто-то пошёл к начальнику госпиталя, кто-то на кухню, кто-то к особисту. Кстати, особист, как услышал о проверке, сам прибежал в столовую. Обратно в кабинет его сопровождали два солдата с винтовками. А главбух попытался сбежать через дыру в заборе. Так оказалось, что территорию заранее оцепили войска НКВД, не меньше двух взводов. Они его и поймали. Нет, кто ими командовал, она не видела, может и Крымов. А часа через три подъехало несколько воронков168, в них загрузили всех арестованных и увезли. Кого арестовали? Начальника госпиталя, его заместителя, особиста, замполита, старшего повара, диетсестру и всех бухгалтеров. Говорят, они все были причастны к воровству продуктов. Нормальные продукты просто не завозили, только проводили по документам. Точнее завозили, но только для начальников и поваров, они-то питались прекрасно. И все это знали, но молчали. Сёстры, кто успел, забрали свои продовольственные аттестаты, получили по ним карточки и на дежурство приносили еду из дома. Остальным аттестаты не отдали, они перебивались как могли. А перед ужином привезли варёную колбасу, хлеб, сливочное масло и свежие овощи и был праздник живота. И у раненых, и у персонала. А ночью привезли мясо и утренняя каша была с мясом. Но Серафиме её не дали, мол, дежурство уже закончилось. Зато в сухой паёк выдали полкило колбасы. Колбасу хранить негде, так что она её всю, в два приёма, съела.

Пока она всё это, с перерывами, рассказывала, они успели выпить чаю, попариться, помыться, ещё раз попить чаю и одеться.

Когда они вышли, Семёныча в коридоре не было. Сергей Петрович поинтересовался у сидящей около входа женщины, где он.

– Где-то здесь, сейчас подойдёт. Ему что-то передать? Давайте, я отдам.

– Спасибо, я подожду его… – Сергей Петрович оглянулся по сторонам, в коридоре сидеть было не на чем, – …в номере.

Ну как хотите, – женщина даже не пыталась скрыть разочарование.

Вернувшись в 3-й номер, Сергей Петрович оставил дверь открытой и сел на ближайший стул, Серафима устроилась на лавке под вешалкой для одежды. Семёныч появился минуты через три. Сергей Петрович сразу отдал ему деньги и спросил, не могут ли они подойти в воскресенье в то же время?

– Конечно приходите, всё будет готово.

По дороге к служебной столовой Сергей Петрович спросил у Серафимы:

– Может, возьмёшь сухой паёк на завтра?

– Нет, посмотрю, что в госпитале изменится.

– А послезавтра что будешь есть?

В столовой Сергей Петрович предупредил подавальщицу, что возьмёт завтрашнее довольствие товарища Есиной, но не сейчас, а завтра вечером. Товарищ Есина это подтвердила (пришлось показать удостоверение).

Дома Серафима занялась какими-то хозяйственными делами, а Сергей Петрович просто сидел и радовался тому, что в квартире есть кто-то ещё. Позже, когда легли спать, Серафима его удивила, даже не попытавшись пристать. Но ночью он проснулся не как обычно, от необходимости посетить туалет, а от сильнейшей эрекции. И оказалось, что эта эрекция не самопроизвольная, а вызвана активными действиями Серафимы, тут же его и оседлавшей. Когда всё кончилось, Сима прижалась к нему и сказала:

– А мне приснился Лёня. Он погрозил мне пальцем и сказал: «Не отлынивай от обязанностей». И я тут же проснулась, но так захотелось, просто скрутило всё внутри. Я попыталась бороться, но почти сразу не выдержала. А как у тебя начало подниматься, сразу такое тепло по телу… Может, я сумасшедшая?

– Сумасшедшая вряд ли, а вот хороший психотерапевт тебе явно нужен. Только где его возьмёшь-то, хорошего… Ладно, давай спать.

Следующие 4 дня прошли без происшествий. По нечётным числам Сима дежурила, по чётным они ходили в баню. Во вторник после обеда Сергей Петрович зашёл к Жаткину и сказал, что, по всей вероятности, завтра закончит с мемуарами и в четверг надо будет определяться в госпиталь. А уходя из бани, предупредил Семёныча, что, судя по всему, в ближайшее время он здесь не появится.

В среду, часов в 10 утра, Жаткин вызвал Сергея Петровича к себе.

– Здравствуйте, садитесь. Как Ваше здоровье?

– Спасибо, всё нормально.

– Это хорошо. Вам присвоено очередное звание лейтенант госбезопасности.

– Служу Советскому Союзу.

– Внедряться в госпиталь Вы будете в звании военврача третьего ранга, знаки на петлицах одинаковые, только петлицы разные. Форму с новыми петлицами и соответствующие ей документы Вам выдадут сегодня после обеда. Никуда ходить не надо, всё принесут сюда. Звание лейтенанта госбезопасности за Вами сохраняется, так что форму оставьте, только ромбы приколите, их можно купить в Военторге. Как получите форму врача, переоденьтесь в неё и сходите в штаб Московской госпитальной базы, товарищ Крымов Вас проводит. Начальнику госпиталя и госпитальному особисту Вы передадите приказы, запрещающие задавать вопросы о Вашем прошлом, период нахождения в резерве штаба госпитальной базы под него подпадает, но, на всякий случай, осмотритесь, что там где. Дальше. Перед тем, как уйти в госпиталь, Вам надо сжечь все Ваши черновики. Командование решило, что будет нехорошо, если из всех окон будут торчать печные трубы и из них будет валить дым. Поэтому печи для сжигания секретных материалов поставили по одной на этаж. Вам выделено время завтра с одиннадцати ноль-ноль до двенадцать ноль-ноль. Так что в госпиталь Вы завтра не попадёте. Поэтому и предписание Вам выпишут послезавтрашним числом. Пока идите работайте, форму и прочее доставят сразу в Вашу комнату.

Сергей Петрович вернулся в комнату своей группы и продолжил борьбу с опечатками. Около часа дня они с Люсей сходили пообедали (в столовой к ним присоединился Крымов), а вскоре после 14:00 раздался стук в дверь. Это пришёл специалист по «легализации». Он принёс 2 туго набитых вещмешка с полным комплектом летней формы. Выложив всё на стол, бумаги с которого были сразу же перемещены в сейф, он предложил Сергею Петровичу расписаться в получении. С сомнением осмотрев кирзовые сапоги, он спросил:

– А яловых нет?

– У нас всё есть. Но всем призванным врачам сейчас выдают кирзовые.

Сергей Петрович посмотрел на Крымова.

– Думаю, что яловые не будут противоречить легенде, но это надо согласовывать с командованием. Пока берите эти, если разрешат, будете ходить в своих.

Сергей Петрович взялся за ручку.

– А если не подойдёт размер?

– Не подойдёт – заменим. Но должно подойти, мы выяснили Ваши размеры на вещевом складе наркомата. Распишитесь, а потом всё померьте, я подожду.

Поставив подпись в нужных местах, Сергей Петрович взял гимнастёрку и галифе и пошёл за шкаф мерить, решив, что если они подойдут, то подойдёт и нижнее бельё. Переодевшись, он вышел из-за шкафа, сел на стул и, повозившись с портянками, натянул сапоги. Оказалось, что всё подошло по размеру.

– Я же говорил. Теперь надо Вас сфотографировать на документы.

– Подождите. Что же он как арестант, без пояса, – Крымов протянул Сергею Петровичу портупею с уже надетой на неё кобурой.

Одев портупею (кобура оказалась слева-спереди) и расправив складки гимнастёрки, Сергей Петрович сходил за шкаф и переложил пистолет из наплечной кобуры в эту. Заодно он взял и свои документы сотрудника НКВД, засунув их в левый карман гимнастёрки.

– Вот теперь можно и фотографировать.

Специалист по легализации достал из вещмешка фотоаппарат и посадил Сергея Петровича к шкафу, на котором уже успел закрепить белое полотнище. Сделав несколько кадров, безымянный специалист снял и свернул ткань фона и убрал её, вместе с фотоаппаратом в вещмешок.

– Документы будут готовы завтра утром, я их принесу часов в девять. До свидания.

– Вы вещмешок забыли.

– Не забыл, а оставил. Вам же вещи надо в чём-то нести.

– У меня есть рюкзак, у него объём больше.

– Не надо, так не надо.

Специалист вернулся и засунул пустой вещмешок в тот, в котором уже лежали приспособления для фотосъёмки.

– А вот если бы Вы дали противогазную сумку, то это было бы здорово.

– А зачем она?

– А куда товарищи командиры кладут всякую мелочь, если она плохо входит в планшетку?

– В вещмешок.

– И так с этим сидором169 везде таскаются? Даже если это пара бутербродов?

– Да.

– Ну тогда оставьте один.

Недовольно бурча что-то себе под нос, специалист в штатском развязал горловину вещмешка, достал из него пустой, и вновь завязал.

– До завтра!

Как только за ним закрылась дверь, Сергей Петрович спросил:

– А как же штаб? Там наверняка спросят документы.

– Ничего страшного, я Вас проведу. В крайнем случае покажете старое удостоверение. Вы его взяли?

Сергей Петрович похлопал себя по карману.

Выйдя из здания, они повернули направо, по улице Дзержинского дошли до бульварного кольца, сели на трамвай и, сделав пересадку, доехали до Госпитальной площади. Штаб Московской базы располагался в одном из небольших двухэтажных зданий на территории Главного военного госпиталя. Вход на территорию госпиталя охранял часовой с винтовой, Крымов показал ему своё удостоверение, буркнул: «Это со мной», и их пропустили. Крымов без труда нашёл нужное здание (охраны на входе не было), провёл Сергея Петровича по первому этажу, где размещались Кадровый отдел170, бухгалтерия и канцелярия («А на второй этаж Вам и не надо»).

– Столовую показывать не буду, Вы питаетесь дома. Поехали обратно, на всякий случай покажу, как выглядят продовольственные карточки.

Когда пересели на трамвай, идущий по Бульварному кольцу, Сергей Петрович вспомнил:

– Мне же надо зайти в Военторг, купить шпалы.

– Прекрасно, мне тоже туда надо, хочу купить ваксу, а то на складе выдают очень плохую. И Вам советую запастись, осенью пригодится.

– Э…

– Вакса? Это сапоги мазать.

Они доехали до Арбатской площади, зашли в Военторг, без проблем купили всё нужное, и вернулись в наркомат. Добравшись до кабинета, Сергей Петрович сразу переоделся в штатское (в Москве опять потеплело и в сапогах было жарко) и только после этого подошёл к столу Крымова, чтобы посмотреть на выложенные на него листы бумаги с отпечатанными на них клетками с талончиками и штампом наискосок «ОБРАЗЕЦ». Листов было три: первый – только на хлеб, второй – на мясо-мясопродукты и рыбу-рыбопродукты, а третий сразу на сахар, кондитерские изделия, масло животное и растительное, крупу и макароны. На каждом листе были напечатаны нормы отпуска, но Сергей Петрович, знавший, что эти нормы у разных категорий граждан были разные, не стал к ним присматриваться.

– Собственно, я их так себе и представлял.

– Хорошо. Вы тут продолжайте, а у меня ещё дела.

Крымов убрал образцы карточек в сейф, взял оттуда какие-то бумаги и ушёл.

До конца дня Сергей Петрович вычитывал текст и, даже, задержался после ужина, чтобы не оставлять на завтра. Дома он поменял знаки различия на петлицах и положил гимнастёрку в рюкзак.

Специалист по легализации появился, как и обещал, около 9 утра и сразу перешёл к делу.

– Доброе утро! Вот предписание прибыть в эвакогоспиталь не позднее пятнадцатого августа. Вот разрешение на оружие. Оформлены завтрашним числом, так что сегодня лучше отсюда не выносить. Это пакет, который надо будет передать начальнику госпиталя. В нём Ваше личное дело и все аттестаты на довольствие. Аттестаты тоже оформлены завтрашним числом, так что понимаете. И пакет лучше не вскрывать. Хотя почти все вскрывают. Вот фотографии, одну из них отдадите кадровику госпиталя, что бы он мог оформить Вам удостоверение, – он протяну Сергею Петровичу блок из 6 фотографий 3,5х4 сантиметра, из которого одна фотография уже была вырезана, – Будьте здоровы.

Как только он ушёл, Сергей Петрович положил в рюкзак портупею и пошёл фотографироваться. Объяснив фотографу в чём дело, он одел гимнастёрку прямо поверх футболки, подпоясался портупеей, сфотографировался, убрал портупею и гимнастёрку обратно в рюкзак, уточнил у фотографа, когда будут готовы фотографии и попросил передать в отдел кадров, что зайдёт за удостоверением после обеда.

Вернувшись к себе, он достал из сейфа толстую стопку ненужных черновиков и хотел её разобрать, чтобы не уничтожить что-то важное, но, посмотрев на часы, понял, что времени на это не осталось. В назначенное время он прошёл в комнату для уничтожения документов и не спеша сжёг в установленной там железной печке всё, подлежащее ликвидации. Пообедав, он сходил в отдел кадров, поменял удостоверение и зарегистрировал его у дежурного по Управлению. Поднявшись в комнату группы, Сергей Петрович взял из сейфа 3 экземпляра своих мемуаров, ещё вчера разложенных по папкам, и пошёл к Жаткину.

– Добрый день! Разрешите?

– Здравия желаю. Присаживайтесь. Слушаю.

– Вот, принёс последние материалы, – он положил на стол 3 папки.

– Черновики я все уничтожил и завтра еду в госпиталь. Пришёл попрощаться.

– Подождите прощаться. Для Вас есть ещё одно дело. Гражданина Королёва доставили в Москву, но он отказывается работать над ракетой дальнего действия. Мол, сейчас война и надо воевать, а космическими проектами можно будет заняться после победы. Его нужно убедить.

В этот момент зазвонил телефон. Жаткин снял трубку, представился, после паузы сказал:

– Сейчас подойдёт, – и повесил трубку.

– Сопровождающий ждёт Вас около входа в Управление. Можете идти. Да, чуть не забыл. Можете ходить в госпиталь в яловых сапогах. Идите, идите, – и уткнулся в бумаги.

Сергей Петрович дошёл до двери и остановился.

– Судя по всему, мне предложат беседовать с Королёвым в комнате для допросов. Вы уверены, что она не прослушивается и там можно говорить о таких вещах?

Жаткин поднял голову от бумаг, несколько секунд молча смотрел на Сергея Петровича, потом снял трубку телефона и, сверившись с лежащей на столе бумажкой, набрал трёхзначный номер. Дождавшись ответа, он сказал:

– Капитан госбезопасности Жаткин. Мне приказано организовать встречу заключённого Королёва с нашим специалистом. При проработке плана беседы мы поняли, что ему надо будет показать материалы, которые нельзя выносить из нашего управления. Королёва надо немедленно доставить к нам. … Это ваша проблема. … Нет, на нашу территорию пройдёт только Королёв. … Не волнуйтесь, отсюда не сбежит. … Двух пистолетов хватит? … Вот и хорошо. Новое здание, третий этаж. У поста охраны их встретят.

Нажав на рычаг, он тут же, по памяти, набрал другой номер.

– Капитан госбезопасности Жаткин. Там у вас должен быть старший лейтенант госбезопасности Крымов. Позовите его к телефону. … Это Жаткин. Немедленно прибыть в расположение.

Положив трубку, он обратился к Сергею Петровичу:

– Встретьте товарища Крымова у входа и объясните ему, что он должен встретить заключённого Королёва, провести его в Вашу комнату и присутствовать при разговоре. Потом отправьте товарища Звягинцеву погулять и ждите Королёва у себя. Выполняйте.

Сергей Петрович вышел из коридора Управления в лифтовой холл и приготовился к долгому ожиданию. Но слегка запыхавшийся Крымов появился всего через 5 минут. Сергей Петрович объяснил ему в чём дело и вернулся к себе в комнату. Люся была на месте и что-то бойко печатала. Сергей Петрович сказал ей, что сейчас придёт человек, с которым ему надо поговорить, а ей присутствовать при этом разговоре нельзя.

– Но у меня срочная работа!

– Скажи об этом товарищу Жаткин. Это его приказ.

Люся пожала плечами, убрала бумаги в сейф и вышла.

Сергей Петрович достал свой телефон и, покопавшись в его памяти, нашёл фотоальбом свей последней поездки в Японию, зачем-то записанный в память этого аппарата ещё весной. Быстро пролистав альбом, он вывел на экран нужную фотографию, потом, немного подумав, отыскал фильм про Софью Палеолог, запустил его и тут же поставил на паузу. Подумав немного ещё, он залез в настройки и отменил автоотключение экрана. После этого вывел на экран фотографию из Японии и погасил его.

Королёв, в сопровождении Крымова, появился ещё минут через двадцать. Сергей Петрович не смог опознать в этом истощённом человеке с серым лицом, одетом в странный костюм с нашитым на груди номером, хорошо всем известного по портретам Генерального конструктора, но решил, что аппарат НКВД не мог подсунуть ему другого человека.

– Здравствуйте Сергей Палыч, присаживайтесь, – Сергей Петрович указал на стул, стоящий по другую сторону стола, за которым он сидел. Крымов отошёл в сторону и сел за свой стол.

– Знаете, а я ведь довольно долго работал вместе с Наташей. Точнее, под её руководством.

– С какой Наташей?

– Вашей дочкой. Она окончила медицинский институт, стала хирургом, доктором медицинских наук и профессором171. И создала посвящённый Вам домашний музей.

Королёв аж задохнулся.

– Что за чушь Вы порете?

– Мне сказали, что Вы отказываетесь работать над укреплением обороноспособности нашей страны.

Обалдевший от такого перехода Королёв растерялся.

– Почему отказываюсь? Наоборот, я прошу послать меня на фронт, на завод или в какое-нибудь КБ. Но они говорят, что я должен заниматься космическими ракетами. Космическими! Как будто нет более актуальных задач.

– Задачи есть. И задачи разные. Одни сиюминутные, например, подольше удержать Смоленск. Другие ближайшей перспективы, например, наладить массовое производство реактивных миномётов. Вы знаете, что это такое, или Вас арестовали раньше, чем появилось это название?

– Знаю.

– А есть задачи послевоенного мироустройства. И, как ни странно, их надо решать уже сейчас.

Сергей Петрович взял лежащий на столе смартфон, включил его, убедился, что на экране то, что надо и повернул его к Королёву.

– Вы знаете, что это такое?

– Картина какая-то.

– Нет, это всё, что осталось от девочки после того, как американцы в 1945 году сбросили атомную бомбу на японский город Хиросима. Она мгновенно испарилась, а на стене осталась её тень. Вы хотите, что бы от Наташи осталось то же самое?

– …

– Да, конечно, Вы не знаете про атомную бомбу. А про формулу Эйнштейна эм ц квадрат172 Вы слышали?

– Слышал.

– Так вот, атомная бомба – это претворение теоретической формулы в реальность.

– Ладно, хватит молоть чепуху, говорите, что Вы от меня хотите?

– Нет, так дело не пойдёт.

Сергей Петрович переключил смартфон на видеофильм, запустил воспроизведение и положил аппарат на стол перед Королёвым.

– Как Вы думаете, сколько лет понадобится, чтобы создать такое устройство.

– Кончайте Ваши фокусы!

– Да уж, только с таким характером можно решать нерешаемые задачи.

Сергей Петрович взял телефон, потыкал в экран пальцем, вывел на него калькулятор и показал Сергею Павловичу.

– Это простейшее приспособление для математических вычислений.

Не глядя, он повернул аппарат на 90 градусов.

– А это его инженерная версия. Половины значков я здесь не понимаю, но Вы лучше разбираетесь в математике, попробуйте что-нибудь посчитать, – и отдал телефон Королёву.

Тот осторожно его взял, повертел в руке и посмотрел на Сергея Петровича.

– А как?

Сергей Петрович перегнулся через стол, взял телефон, перевёл его в режим обычного калькулятора и показал, как надо нажимать на экранные кнопки:

– Это умножение, это деление, плюс-минус понятно. Набираете одно число, вводите знак арифметического действия, вводите второе число и нажимаете равенство. Всё очень просто. Попробуйте сами.

Минут пять Королёв тыкал пальцем в экран, сначала медленно и осторожно, потом всё увереннее и увереннее. Наконец, положил аппарат на стол.

– Хорошая штучка. Вот бы таких побольше артиллеристам, насколько быстрее они бы рассчитывали данные для стрельбы.

– Всё-то Вы о сиюминутном. Кстати, такая задача, перед кем надо, уже поставлена. К сожалению, она очень трудная и до конца войны её решить не успеют. Хорошо, если сделают первый шажок и уменьшат габариты и вес полевых радиостанций. И задача разработки нашей атомной бомбы перед кем надо тоже уже поставлена. Это очень дорогостоящая задача. У страны, в ближайшие три-четыре года, не будет на неё ресурсов, людям придётся решать её на бумаге. А вот Ваша задача – доставить эту бомбу до территории вероятного противника, каковым, вскоре после войны, станут Соединённые Штаты Америки. Мы, со своей территории, можем это сделать только с помощью баллистической ракеты, её скорость чуть меньше первой космической. Кстати, ракета, способная донести одну-две тонны полезной нагрузки до Северной Америки, способна вывести на околоземную орбиту аппарат весом несколько сот килограммов. Это я говорю о первом работоспособном варианте. После доработки счёт пойдёт на тонны.

Несколько минут они посидели в молчании.

– И вы считаете, что на это выделят ресурсы?

– Да. Но не прямо сейчас. В ближайшие годы все силы будут брошены на производство вооружений. А Вам надо, собрав небольшой, но нецелеустремлённый коллектив, провести научно-исследовательские и конструкторские работы, чтобы к тому времени, когда появятся ресурсы для космоса, уже были готовы чертежи первых опытных образцов. Двигателей, систем контроля и управления, общей компоновки и так далее. Проблем множество и одно КБ со всем не справится, задачу придётся делить на части. Но и это за пару дней не продумаешь.

Королёв посидел ещё пару минут.

– Когда, по-Вашему, будет запущен искусственный спутник земли?

– В известной мне истории первый искусственный спутник Земли был выведен на орбиту в пятьдесят седьмом, первый человек полетел в шестьдесят первом. А когда поставили на боевое дежурство первый носитель атомной бомбы, я не знаю.

– Ну хорошо, меня Вы убедили. Что дальше?

– Пойду доложу начальству, наверняка руководство уже продумало какие-то организационные решения.

Сергей Петрович положил смартфон в карман (Королёв проводил его тоскливым взглядом) и пошёл в кабинет Жаткина. Тот сразу спросил:

– Ну как?

– Вроде, убедил. Мне кажется, что его стоило бы расконвоировать прямо сейчас.

– Нельзя, пока он в арестантской робе, ему нельзя ходить одному. Кто-то ведь может и застрелить.

Он снял трубку телефона, набрал номер.

– Капитан госбезопасности Жаткин. Пожалуйста, передайте товарищу наркому, что приказ выполнен. … Так точно, товарищ нарком! Наш специалист считает, что гражданина Королёва надо немедленно расконвоировать. Понял, товарищ нарком!

Он повесил трубку.

– Приказ об освобождении уже подписан. Его освободят, как только он дойдёт до внутренней тюрьмы. Скажите, чтобы ехал к семье, в течение суток его там найдут и передадут дальнейшие указания.

– Насчёт жены не уверен. Кажется, она от него отреклась и он ей этого не простил.

– Пусть решают эту проблему сами. Он должен ждать приказа на этой квартире и всё.

Сергей Петрович вернулся в свою комнату и сел за стол.

– Сейчас Вы вернётесь во внутреннюю тюрьму. Приказ о Вашем освобождении уже подписан и, если я правильно понял, его доставят туда же. Сразу из тюрьмы едете к своей жене и дожидаетесь там дальнейших указаний. Я В КУРСЕ, что, когда Вас арестовали, она от Вас отреклась. Но для жён врагов народа это была единственная возможность самой не попасть в лагерь и уберечь детей от отправки в детский дом. Если бы это случилось, Наташа, скорее всего, никогда бы не стала профессором, у неё бы была слишком низкая стартовая позиция. Подумайте об этом. Всего хорошего и удачи!

Услышав первую фразу, Крымов встал. После последней встал и Королёв.

– До свидания, – и пошёл к двери. Крымов пошёл за ним.

– Предупреди там, чтобы не вредничали.

– Обязательно.

Почти сразу после их ухода вернулась Люся.

– Это кто был?

– Боюсь, что его фамилию ты узнаешь только после его смерти. Не пора обедать?

– Мне надо закончить работу.

– Тогда я один.

После обеда Сергей Петрович забрал Симин сухой паёк на завтра и поехал домой.

Когда он пришёл, Серафима уже проснулась и готовила себе ужин из сухого пайка, полученного в госпитале. Поздоровавшись, она сразу стала рассказывать, даже не дав Сергею Петровичу переодеться:

– Ой, что в госпитале творится! Позавчера, когда меня не было, арестовали всех заведующих отделениями и старших врачей. В отделениях осталось только по одному младшему врачу. Они едва успевают перевязывать. Хорошо хоть новых раненых не везут. И поваров всех забрали, еду готовят раненые из команды выздоравливающих, там нашёлся один кашевар. Начальника госпиталя до сих пор не назначили, даже ИО173, а вот особиста уже прислали. Он всех, по очереди, вызывает к себе и допрашивает. Я там была всего одни сутки, так он меня мурыжил почти час! И так работать не кому, а тут ещё он. Со мной сёстры стараются не общаться, наверно, считают, что это я настучала. А раненые в этом уверены, несколько человек подошли и поблагодарили. За то, что кормить стали хорошо. А кашевар, когда я ужинала… Персонал ведь кормят прямо в пищеблоке. Так он сказал, что продуктов завезли столько, что он боится, как бы они не протухли. Одного сливочного масла больше ста килограммов. Хоть и солёное, но жара ведь. Я ему и рассказала, как его перетопить. Он очень благодарил. За саму идею заготовить впрок. Не знаю, были ли этому рады остальные выздоравливающие, вряд ли. Они полночи резали и засаливали мясо. А утром, когда я получала сухой паёк, они готовили под засол огурцы. И паёк дали хороший, его даже готовить не надо, только разогреть. Жареное мясо и варёная гречка. Сказали, что это на три раза, но мне столько не съесть, садись, помогай. А ещё дали яблок, Белый налив. Их тоже привезли слишком много, ох выздоравливающие взвоют, когда дело дойдёт до варки варенья… Ой, а про аптеку-то я забыла. Вчера перед обедом приехали три человека и стали проверять аптеку. А вечером уехали и забрали с собой начальника аптеки. Никому ничего не сказали, но, похоже, и там недостача. В отделениях запас лекарств мизерный, как будем работать – не знаю. А когда я уже уходила, опять приехали ревизоры. Уж не знаю, по чью душу в этот раз. Может, завскладом или сестры-хозяйки? Вроде, воровать больше негде. А у завскладом, похоже, рыльце в пушку, он вчера сказался больным и не вышел на службу. И пижамы у раненых штопанные-перештопанные, да и тех не хватает. А уж какой халат мне выдали… В училище в таком на занятия бы не пустили. Весь в пятнах и с кривыми латками. И мебель… кровати продавленные, стулья того и гляди развалятся, на стол на сестринском посту опираться страшно. А ведь мебель не собирали в спешке, что удалось найти, то и поставили. Там ведь до войны санаторий был, почти вся мебель от него досталась. Ну и начальство оттуда же, наверное, и раньше воровали, кровососы.

Пока она всё это рассказывала, они успели поесть и Серафима привычно потянула Сергея Петровича в спальню. И вдруг остановилась.

– Что-то во мне изменилось. Раньше хотелось почти всегда. И сейчас хочется, но как-то не так.

Она замерла, прислушиваясь к себе.

– Раньше просто хотелось. Хотелось и всё. А теперь… хочется доставить удовольствие. Даже не так. Доставить наслаждение.

Она, вдруг, покраснела.

– Точнее, доставить ТЕБЕ наслаждение. Я знаю, я тебя утомляла своими приставаниями. Если не хочешь – не будем. И вообще, будем только тогда, когда ты хочешь. Только намекни.

Сергей Петрович прислушался к себе.

– Наверно, я хочу. Не до срывания одежд, но хочу. Пойдём, ляжем.

В постели он хотел, как обычно, погладить Симу по чувствительным местам, но она сразу уселась на него сверху и Сергей Петрович понял, что никогда не получал такого удовольствия от этой позы, как сейчас. Все его члены, кроме одного, расслабились так, что он не смог бы пошевелить ни рукой, ни ногой, а самого его куда-то уносило на волнах всё нарастающего наслаждения, так что вскоре он перестал понимать, где он и что происходит. А когда он разрядился и восприятие окружающего мира вернулось, оказалось, что Сима тихо лежит на нём. И только по тому, как зажало его сдувающийся орган, не позволяя ему выпасть, он понял, что это не обморок, а оргазм.

Полежав минуту или две, Серафима его отпустила и скатилась в сторону.

– Тебе понравилось?

– Очень. Никогда не было так хорошо.

– И мне понравилось. Какие-то совершенно иные ощущения. А когда почувствовала твою струю… Странно, никогда раньше не чувствовала струю. Но это было так приятно…

Она поцеловала его в плечо, отвернулась и почти тут же затихла. А Сергей Петрович понял, что на сегодня осталось ещё одно важное дело. Он тихо встал, одел пижаму, пошёл к телефону и, прикрыв за собой дверь, набрал номер коммутатора НКВД.

– Восемьсот семьдесят два, пожалуйста. … Тогда один два три. … Запишите сообщение для Завхоза. Утром нужно встретиться. Странник. Нет, не срочное. Спасибо.

Он повесил трубку, отметился в туалете и лёг спать.

Утром его разбудил будильник, установленный на шесть часов. И даже не сам будильник, а проснувшаяся от него Серафима. Быстро выполнив утреннюю программу, Сергей Петрович оделся, прихватил рюкзак и поехал в наркомат. Добравшись туда в самом начале восьмого, он, с поста охраны на первом этаже, позвонил в группу, но там никто не снял трубку. Тогда он пошёл в столовую и заказал завтрак. Народу в столовой было мало и еду принесли быстро. Не успел Сергей Петрович приступить к свиной отбивной с жареным картофелем, как появился Крымов.

– Что случилось?

– У меня ничего. А вот в госпитале полно событий. Вы лучше поешьте, а то потом, возможно, будет некогда.

Крымов заказал себе тоже, что стояло перед Сергеем Петровичем, а тот, неторопливо поглощая завтрак, негромко пересказал ему информацию, полученную от Серафимы. А под конец изложил собственные мысли:

– Поскольку врачей и много кого ещё в госпитале почти не осталось, штаб госпитальной базы, в ближайшие дни, будет туда направлять людей. А может кого-то вчера уже и направили. Во всяком случае особист там новый и очень въедливый. Вы поели? Пойдёмте наверх.

Добравшись до кабинета, Сергей Петрович продолжил:

– Мне кажется, что если моё предписание и прочие бумаги будут отличаться от тех, с которыми будут приходить другие люди, то отдел кадров на это обратит внимание и обязательно доложит особисту. Да, у него будет приказ, запрещающий что-то спрашивать у меня. Но он может начать задавать вопросы в штабе, в доме, где я живу и мало ли где ещё. Найти ничего не найдёт, но внимание привлечёт. А оно нам надо?

– Ваше предложение?

– Оформить документы непосредственно в штабе Московской госпитальной базы. Если это сделать быстро, то я ещё успею сегодня добраться до госпиталя. Если нет, то можно туда поехать и завтра, сейчас у них все дни рабочие.

– Подождите здесь, я доложу командованию.

Крымов вышел и вернулся минут через десять.

– Давайте документы, которые Вам выдал… Ну Вы поняли кто. И фотографии тоже. Я поехал в штаб. А Вы зайдите к товарищу Жаткину.

Жаткин уже ждал Сергея Петровича в своём кабинете.

– Здравия желаю! Присаживайтесь. Да, о таком побочном эффекте проверки мы не подумали. Ничего, Виктор с этим разберётся. Но пришлось дать ему дежурную машину, чтобы быстрее обернулся. Вот, держите приказы, – он протянул Сергею Петровичу 2 заклеенных конверта из плотной бумаги.

– Это приказы о запрете любых вопросов о Вашем прошлом. Подписаны наркомом внутренних дел и начальником особого отдела штаба Московской госпитальной базы. Один отдадите начальнику госпиталя, другой начальнику особого отдела. Приказы немного отличаются, так что лучше не перепутать. На конвертах написано. Сейчас переоденьтесь и, как только товарищ Крымов привезёт документы, отправляйтесь.

– Есть отправляться. А можно я, пока жарко, буду ходить в штатском?

– Нет. Хотя… Всё равно нет. Потом решите сами, а сегодня надо быть в форме. И с оружием на виду. Можете идти, – он уткнулся в бумаги.

Сергей Петрович вернулся к себе, за шкафом переоделся в форму военного врача, сложил гражданскую одежду в рюкзак, туда же положил конверты с приказами Берии и сел в углу, гоняя шарики в телефоне.

Крымов вернулся уже через два часа.

– Уже переоделись, отлично. Вот Ваше личное дело, – он протянул Сергею Петровичу заклеенный конверт, немного отличающийся по цвету от того, который забрал утром.

– Вот предписание и разрешение на ношение оружия. Ночной пропуск Вам выпишут в госпитале, не забудьте его потребовать. Штаб действительно ищет персонал для этого госпиталя где только могут. Начальника, двух врачей, начальника аптеки и ещё несколько человек направили вчера. И были очень рады, что мы нашли Вас и хотели назначить начальником отделения или, как минимум, старшим врачом, пришлось выдержать серьёзную атаку. Вроде всё, езжайте. Я Вас сопровождать не буду.

Сергей Петрович положил предписание и новое разрешение на оружие в левый карман гимнастёрки, в котором уже лежали его документы лейтенанта госбезопасности, и взялся за рюкзак, чтобы положить в него пакет с личным делом, но его остановил Крымов:

– Подождите, а где Ваши документы сотрудника НКВД?

Сергей Петрович молча похлопал себя по карману.

– Все документы в одном кармане? А как определите, когда какое вынимать? Вы их, лучше, разложите по разным местам. И документы врача оставьте в левом кармане, все носят в левом.

Сергей Петрович переложил НКВДешные документы в правый карман гимнастёрки, убрал пакет в рюкзак, попрощался и пошёл к метро. На выходе из Управления и из здания ему пришлось предъявлять удостоверение, и он понял, насколько был прав Крымов.

В метро Сергей Петрович достал своё предписание, чтобы его изучить. Оно представляло из себя лист бумаги формата А5. В верхнем левом углу был типографским методом отпечатан угловой штамп:

“СССР

Народный Комиссариат Обороны СССР

ШТАБ МОСКОВСКАЯ ГОСПИТАЛЬНОЙ БАЗЫ”,

от руки вписаны дата ”15 августа 1941 г.” и исходящий номер.

На основной части листа был текст собственно предписания. Сначала, от руки, было написано:

“Военврачу 3 ранга Рябову Сергею Петровичу”

Далее шёл типографский текст:

“ПРЕДПИСАНИЕ

С получением сего предлагается Вам немедленно отправиться в распоряжение начальника”, после чего шёл рукописный текст: “эвакогоспиталя № 2901 ВЦСПС”.

На следующей строке опять был типографский текст:

“Срок прибытия к месту назначения не позднее 15 августа 1941 года.” (дата 15 августа вписана от руки).

“На проезд от … до … выдано проездное требование по ф.№1 за № …

Приложение: личное дело, аттестаты: вещевой, продовольственный, денежный.

Начальник кадрового отдела”, стояла неразборчивая подпись и гербовая печать.