Странники

Часть вторая Странники-3

С тех пор как погиб Цыганков Забелин жил, словно на автомате. Он ходил на работу, делал своё дело, но мысли его были заняты другим. Он неотвязно, мучительно думал о том, кто виноват в гибели друга, кто мог его подставить и самое главное, как это произошло. Он же был там, возле него. Пусть и уехал в последний день в Таганрог, не был на месте трагедии. Однако до этого он был все время рядом, мог разглядеть подготовку теракта боевиками. Мог, но не разглядел.

Это ощущение — что он что-то просмотрел, что он пусть косвенно, но виноват в смерти Саши, не отпускала его в эти дни, заставляло вновь и вновь мысленно возвращаться в Ростов, вспоминать всё, до мельчайших деталей.

Поначалу он подозревал Третьякову, как единственного члена группы, оставшуюся живой. Не так, чтобы она самолично сделала подрыв — все-таки здесь нужны фанатики, готовые пожертвовать собой, но могла быть в чем-то замешана, что-то знать. Однако её проверили на полиграфе. Ничего не выявили. Больше никаких зацепок, никаких ниточек.

На месте теракта нашли труп боевика. Но и он ничего нового не подсказал контрразведчикам. Только то, что это целенаправленная, хорошо подготовленная акция.

Параллельно с этим развивалась выборная компания — суетились политические оппоненты, мелькали рекламные ролики кандидатов. Забелин совершенно не интересовался грядущими выборами, хотя и участвовал, как все сотрудники ФСБ, в обеспечении их безопасности. Страсти политической борьбы прошли мимо него, создавая фон быстротекущей жизни.

Как-то в метро он увидел слепого, которого подталкивала сзади бабка-поводырь. На груди его висел обычный плакатик с просьбой о помощи. Сколько таких ходит в метро? И все просят денег. Сергей никогда не жертвовал профессиональным нищим. Но тогда он подумал совсем о другом. Что если закрыть глаза, почувствует ли он, как эта странная пара проходит мимо?

Слепой приближался мелкими неуверенными шажками. Забелин закрыл глаза, пытаясь по мельканию света, колебанию воздуха уловить то мгновение, когда пара сравняется с ним. Но ничего не почувствовал. Только грохот колес, привычный шум метро. Когда открыл глаза — они были уже в конце вагона.

«Вот так и жизнь проходит — подумал он — открыл глаза, закрыл, а жизнь уже пролетела — даже легкое дуновение не уловить». Конечно, эти мысли у него возникли не случайно — под влиянием гибели Цыганкова.

Посмотрев на Забелина, Шумилов сказал: «да ты, брат, начал седеть. Не рановато ли?». Ему хотелось ответить какой-нибудь веселой шуткой, острым словцом, но он только криво усмехнулся и промолчал. Что тут скажешь?

Всё изменилось через две недели после выборов. В его кабинете раздался телефонный звонок, и четкий, громкий голос Шумилова, словно он сидел с ним в одном кабинете, пригласил к себе.

— Садись, Сергей Павлович — официально начал начальник отдела — как дела? Есть что-то срочное?

— Пока нет, всё в обычном режиме.

— Помнится, ты хотел лично участвовать в учениях по проверке антитеррористической безопасности?

— А что? — оживился Сергей, спросил с тайной надеждой, что где-то наверху, наконец, приняли нужное для него решение.

— Понимаешь, в деле «Странников» никаких подвижек. Я сегодня был у Васильева, и он сообщил, что решено отправить новую группу — «Странники-3». Её задача будет состоять не столько в проведении учения — само учение будет теперь прикрытием. Задача заставить противника высунуться из норы, проявить себя. Дело опасное! Группа будет вроде наживки, а боевики, как ты сам видишь, не шутят.

— Какие уж шутки! — мрачно заметил Сергей — пятеро наших погибло, посторонние люди, гражданские, чудом уцелели.

— Вот-вот! — Шумилов кивнул головой. — Раз ты вызвался сам, я предложил твою кандидатуру в руководители. Не против? Не передумал?

— Нет! — твердо ответил Забелин, — а кто еще будет со мной?

— Твоя давняя знакомая — Третьякова — Шумилов усмехнулся и посмотрел на Забелина, ожидая увидеть его реакцию.

На лице Сергея ничего не дрогнуло и не изменилось. Он спокойно ответил:

— Я сам хотел её предложить, так сказать, для чистоты эксперимента.

— Да, эксперимент…

Шумилов потянулся, разминая затекшие плечи, встал, бесцельно прошелся по кабинету. Сообщая о Третьякове, он не сказал, что решение послать старшим группы Забелина возникло вовсе не только оттого, что тот был другом Цыганкова, и, следовательно, можно было рассчитывать не особую тщательность с его стороны в выполнении задания. Генерал Васильев, разговаривая с Шумиловым, спросил:

— А ты уверен в Забелине? Он ведь тоже остался жив?

— В Забелине я уверен, как в самом себе! — несколько пафосно ответил Николай Поликарпович, чем вызвал недоверчивый взгляд генерала.

— А я вот не могу никому доверять до конца — сказал тот после продолжительного молчания, — к сожалению, наша жизнь являет множество примеров, когда даже близкие люди, родственники, предают друг друга. Тем не менее, возвращаясь к нашей ситуации, я думаю, что надо собрать их снова вместе — Забелина, Третьякову. Желательно воссоздать обстановку такой, какой она была в Ростове. Меня об этом просили из собственной безопасности.

— Что, и сценарий тот же, и место?

— Нет — единство места и времени от нас не требуется. Состыкуйтесь с другим Управлением, которое было ответственно за разработку сценариев, отработайте несколько, а я посмотрю. И не забывайте, про расследование в Нижнем. Сейчас, после выборов, его надо активизировать. Было бы идеально, если до отправки новых «странников», мы получили бы наводку на лиц, связанных с террористами. Тогда риск был бы сведен к минимуму, и можно было бы быстро вскрыть всю их сеть.

Такой разговор состоялся у Шумилова с Васильевым. Тотальная проверка сотрудников, даже тех которых ты хорошо знаешь, это не новость для Шумилова. Он с этим уже сталкивался давно, с тех пор как пришел в КГБ. И все же, ему было неприятно, что он вынужден скрывать что-то от Сергея.

— Нас будет только двое? — спросил Забелин.

— Нет, добавят еще пару человек.

— Какие сроки выдвижения?

Шумилов усмехнулся:

— Тебе дай волю — так ты завтра помчишься! Пока Сан Саныч еще не одобрил план проведения учения. Поэтому, даже ориентировочно сказать не могу. Сейчас идет подбор участников, формирование группы.

— А кто этим занимается?

— Не волнуйся — компетентные люди!

— Ага, понятно! — Забелин решил, что этот вопрос целиком взяло на себя Управление собственной безопасности. — Тогда в порядке предложения, что если провести третий этап у нас в Уральске?

— Опять на автовокзале?

— Почему, у нас есть атомная электростанция. Представляете, какой для них это лакомый кусок?

— Да, уж! — Шумилов задумался.

Нацелить террористов на атомный объект? Это было рискованно, но и заманчиво.

С точки зрения безопасности, станция охраняется намного лучше, не в пример водозаборному сооружению в Нижнем Новгороде. Взорвать её намного сложнее — для этого надо знать устройство, схему расположения агрегатов. Да и вообще, слишком много условий, барьеров, которые обычным террористом, не имеющим достаточной подготовки и пособников изнутри, трудно преодолеть.

Ставка могла быть сделана на самих «странников». Боевики знают, что это сотрудники ФСБ и, следовательно, доступ им открыт практически везде. С их помощью, внедрившись в группу, есть шанс проникнуть на этот объект. Тогда в группе должно быть не менее двух человек, работающих на боевиков — одному справиться трудно. Предложение Забелина было логичным и о нем следовало доложить Васильеву.

— Я поговорю с генералом — сказал он, — мне твое предложение кажется разумным.

— Если что, наши ребята мне помогут — все-таки свои люди — подчеркнул Сергей — дома, как известно, и стены помогают!

— Не говори!

Отпустив Забелина, Шумилов какое-то время сидел, раздумывал над его предложением, а затем снял трубку и напросился на приём к Васильеву. Генерал внимательно выслушал предложение Шумилова, сначала один, потом вызвав к себе Новикова, и Шумилову снова пришлось повториться.

— А что, вполне возможно! — сказал Новиков, когда Николай Поликарпович замолчал — легко осуществимо и безопасно. Плюс еще и в том, что Забелин местный, ему будет легче ориентироваться, устанавливать связи.

— Так-то оно так, — заметил Васильев, — а если Забелин и Третьякова работают на террористов? Тогда мы имеем группу из двух человек, готовую осуществить подрыв. Это то, о чем вы Николай Поликарпович только что рассуждали.

— Я все-таки позволю с вами не согласиться в отношении Забелина — возразил ему Шумилов, произнеся эту фразу несколько напряженным голосом, обычно таким, когда он готовился настаивать на своем. — Я Забелина знаю давно и совершенно не допускаю мысли, что он может быть предателем. Он может ошибиться, может запутаться, но предать своих? Нет!

— Я уважаю ваше мнение, Николай Поликарпович, но исключать ничего не могу — ошибки нам слишком дорого стоят — продолжил, между тем, Васильев — Забелин служит давно и имеет хороший послужной список, иначе, он бы не оказался здесь, в Москве. Но он был там, в Ростове, вместе со всеми и остался жив. Поэтому я не могу его сбрасывать со счетов. Я понимаю — это тяжело, подозревать своих сотрудников, но у нас такая работа и я вам об этом уже говорил. Поэтому, в формируемую группу надо включить тех людей, которые абсолютно чисты со всех точек зрения, которым мы абсолютно доверяем. Надо подобрать их в самое ближайшее время.

Васильев посмотрел на Новикова, как бы обозначая исполнителя, и его заместитель понял это без слов.

— Сколько всего в группе будет человек? — только спросил он.

— Много не надо. Думаю четверо — Забелин, Третьякова и еще двое. Проводить учения будем в Уральске. Здесь я согласен с мнением Николая Поликарповича. Если Забелин и Третьякова работают в паре, имеют возможность подготовиться к теракту, то и мы тоже не лыком шиты. Тоже будем готовиться! Кстати, Виктор Евгеньевич, подумайте насчет Бердюгина.

— Включить его в состав «странников»? Но он старше и опытнее Забелина, придется его делать старшим группы, а это может, если Забелин связан с боевиками, насторожить его — засомневался Новиков, сморщив лоб гармошкой, — можем спугнуть…

— Нет, старшим группы его назначать не надо — пусть будет наблюдателем, как в Нижнем Новгороде. План проведения учений подготовьте к концу недели — там ничего нет сложного. Кстати, Николай Поликарпович, вы же уральский, местный, что там за АЭС? Она далеко от города?

— Сан Саныч, я не специалист по атомным станциям, её курировал другой отдел. Обыкновенная станция…

— Такая же, как в Чернобыле?

— Нет, более старая, поэтому оборудование там надежнее — звучит, конечно, парадоксально. Находится примерно километрах в двадцати от города, со стороны аэропорта. Я там был всего раз — ездил на совещание по антитеррористической защите объектов. Внешне она обнесена бетонным заграждением с колючей проволокой, есть охрана.

— Проникнуть будет сложно? — озабоченно спросил Новиков.

— Если разработать нормальную легенду, думаю и в Кремль можно пройти.

— Что если мы их оформим как тележурналистов от иностранной компании?

— Как в Нижнем? — Шумилов покачал головой — не слишком ли будет шаблонно?

— Почему шаблонно? Там были местные, здесь иностранцы.

— Но наши иностранцы не будут говорить на английском, их сразу расколют — засомневался Шумилов.

— Отчего ж не будут? — Новиков по-профессорски поправил очки, — Третьякова, например, закончила переводческий факультет в нашей Академии, хорошо знает английский. А остальные могут быть русскими — западные компании постоянно привлекают вспомогательный персонал, всяких там операторов, осветителей и прочих подсобных рабочих. Кстати, многие наши журналисты работают на них. Я знавал одного такого из журнала «Шпигель» — начал подрабатывать на буржуев еще с советских времен, вот мы по нему и работали.

— Ладно, про «Шпигель» мы еще поговорим — заметил Васильев, — главное решить принципиально: цель уральская АЭС. Детали прорабатывайте. К концу недели я жду полный расклад.

— Все подготовим — ответил Новиков.

— А вам, Николай Поликарпович, надо заканчивать в Нижнем. Я поначалу планировал вас отправить наблюдателем в Уральск, но Нижний сейчас важнее.

После обеда Шумилов вновь вызвал к себе Забелина.

— Я был на совещании у генерала — сообщил он — объект одобрили, так что готовься. Кстати, возможно с вами поедет Бердюгин для координации.

— Что мы, сами не справимся? — недовольно буркнул Сергей.

— Ничего, контроль не помешает. Ты сейчас чем занимаешься?

— Так, разные дела, текучка — ничего важного.

Повернувшись в кресле и открыв сейф, полковник достал небольшую тонкую папку — подборку оперативных материалов.

— Вот — сказал он, — из соседнего Департамента подбросили для ознакомления. Сказали, что тут, возможно, есть наш интерес.

— А что за соседи? У нас их много…

— Бывший наш с тобой родственный Департамент — экономическая безопасность. Они занимаются проверкой фирм, связанных с обналичкой денег, а через такие фирмы очень легко финансировать боевиков. Вот у них появились подозрения в отношении одной конкретной компаний. Я думаю, у тебя время до отъезда в Уральск есть, примерно две недели, надо будет подключиться к этой проверке.

— Вместе с «эбовцами»?

— Нет, у них работы хватает. Они нам специально выдели эту одну фирму. Можешь взять кого-нибудь из отдела, кто не загружен.

Шумилов пододвинул папку с материалами, и Сергей взял её без особой охоты — все мысли у него были заняты предстоящей поездкой в Уральск.

Он вернулся в свой кабинет, начал смотреть документы. Фирма назывались «ЭнергоКристалл», по её счетам проходили большие деньги, которые потом благополучно снимались.

«Почему «эбовцы» подбросили её нам? — спросил себя Забелин — если это обыкновенная отмывочная фирма, причем тут мы?».

Он внимательно просмотрел несколько ксерокопий платежек, лежащих в подборке. Среди прочих, его внимание привлекли две: на счета этой фирмы поступили деньги из Министерства экономики, а потом эти же суммы перечислялись в Дагестан, другим компаниям. «Вот в чем дело! — понял Забелин, — деньги из Москвы уплывают на юга, в мутные фирмы, и там благополучно снимаются кем угодно, возможно лицами, связанными с боевиками. Интересно, интересно… Придется проверять. Пожалуй, до отъезда успею».

Из приложенной справки следовало, что фирма была зарегистрирована в Москве на Юго-Западе. Настораживало, правда, что по данному адресу находился ЖСК, а не коммерческие или государственные структуры. Если это ЖСК, то офисов можно было и не найти, но съездить придется.

Он решил никого не привлекать — все сотрудники были при деле. До конца рабочего дня еще оставалось время, на метро к станции «Юго-Западная» ехать минут тридцать, и Сергей решил, что успеет сегодня «окучить» этот адрес.

Судя по данным, фирма «Энерго-Кристалл» находилась недалеко от метро, в доме на улице 26-ти Бакинских Комиссаров.

Когда он вышел из метро, на улице еще было светло. Рабочий день у многих закончился и на многочисленных остановках, разбросанных на конечной станции, толпился народ. Забелин пошел мимо торгового комплекса, повернул на улицу Бакинских комиссаров. Он шел не торопясь — на улице в апреле уже тепло, в некоторых местах на обочине темнела прошлогодняя трава. Приятно было прогуляться после долгого сидения в кабинете.

Мимо, насколько позволяла скорость, быстро неслись легковые машины, гудели, словно большие рогатые жуки, городские троллейбусы. Впрочем, шел Забелин недолго. Нужный ему семнадцатиэтажный дом затерялся среди таких же высоток, но находился вблизи станции и Сергей отыскал его достаточно быстро.

Квартира председателя ЖСК, который имел все необходимые данные о фирме, была на самом верхнем этаже. Дверь в подъезд оказалась простой, деревянной, без кодового замка и домофона, что для Москвы было странно — всеобщая домофонизация началась года три назад.

Едва он вошел внутрь, как обратил внимание на густо исписанные, исчерканные всякими кличками и матерными словами стены, словно дикое и неведомо откуда взявшееся племя вандалов на время захватило многоэтажку и принялось расписывать стены всякими наскальными рисунками. Продолжая удивляться, что в Москве могут еще быть такие подъезды, Забелин вошел в лифт, насквозь пропахший запахом мочи, то ли собачьей, то ли человеческой. Лифт со скрипом, медленно и неуверенно, доставил его на верхний семнадцатый этаж.

Он нашел нужный номер и нажал на кнопку дверного звонка. Голос за дверью раздался сразу, будто кто-то уже стоял и ждал его визита.

— Кто это?

— Из ФСБ. Откройте, мне нужен председатель ЖСК.

Замок щелкнул, дверь приотворилась, и появилось узкое, бледное мужское лицо, обрезанное дверным просветом, отчего Забелину был виден только большой нос председателя и один его глаз.

— Покажите документы! — попросил тот из-за двери.

Развернутое служебное удостоверение, предъявленное Сергеем, успокоила мужчину, он открыл дверь, пустил его внутрь.

— Пойдемте за мной! — показал председатель рукой в сторону кухни, и Забелин пошел по коридору следом за ним, попутно разглядывая интерьер открывшихся ему двух комнат.

Порядка в квартире он не увидел — на столе большой комнаты стояла стопка грязных тарелок, которую окружили в странном нелепом хороводе пустые бутылки из-под пива. По всей квартире хаотично валялись вещи, причем разные: и хорошие, почти новые, и уже старые.

— Садитесь! — предложил председатель ЖСК, мужчина, оказавшийся при свете самой простой, невыразительной внешности.

Забелин присел на табуретку. На кухне царил такой же «порядок», как и по всей квартире. В дополнение к стопкам грязных тарелок, добавились тараканы, свободно ползающие от раковины к газовой плите и обратно. Сергей невольно подобрал ноги, опасаясь, что одна из этих тварей заберется к нему.

— Пивка не хотите? — предложил хозяин квартиры.

— Нет.

— А я выпью. Люблю «желтое молочко»!

Мужчина потянулся к холодильнику, открыл дверцу.

— Я хотел узнать у вас про фирму «Энерго-Кристалл», зарегистрированную в вашем ЖСК. У неё есть здесь офис? — начал разговор Сергей.

— Нет — ответил сразу председатель, — офиса у них здесь нет — у нас вообще нет офисов ни одной фирмы. Только парикмахерская на первом этаже и всё.

Он открыл бутылку пива и почти одним глотком высосал её содержимое.

— Я посмотрел данные по регистрации. У вас зарегистрировано еще двадцать шесть фирм — продолжил, между тем, свой опрос Забелин.

— Законодательство не запрещает — вот и регистрируем. Для ЖСК это дополнительные деньги — спасибо Горбачеву. Помните, при нем впервые сказали, что разрешено все, что не запрещено?

— Да, было дело… А что, фирмы все действующие, никто не закрылся? — спросил Сергей.

— Почём я знаю? — удивился председатель ЖСК — мне не докладывают. Если кто и закрылся, то сами пусть топают в налоговую и оформляют документы — это дело не бесплатное, мы за них ходить не будем.

— Понятно! Ответьте мне на такой вопрос, вы кого-нибудь помните из хозяев этой фирмы? Кто от них приходил оформлять юридический адрес?

— Да где уж тут! Вы же сами знаете, у нас их много — всех не упомнишь.

Председатель рассеянно покачал головой.

«Почему меня это не удивляет? — подумал Сергей — для него главное бабки и соблюдать видимость законности. Около тридцати фирм зарегистрировано только по этому адресу. А сколько таких ЖСК в одной Москве? Тысячи фирм занимаются «отмывкой», но никто не хочет перекрыть им кислород — от этого бизнеса все кормятся: и фирмы, и банкиры, и чиновники. Ладно, следующий визит надо нанести в банк, который открыл им расчетный счет».

— Спасибо за помощь. Я узнал все, что хотел — сказал он, поднимаясь с табуретки и следя за ботинками, чтобы на них ненароком не забрались тараканы.

— Обращайтесь! — лениво протянул председатель ЖСК, тоже поднимаясь, — всегда рады помочь.

Подъездный лифт, также как и тогда, когда поднимал Забелина наверх, тяжело вздохнул и начал движения вниз, едва он нажал кнопку первого этажа. Но где-то между пятым и четвертым этажом кабина лифта тревожно дернулась, заскрипела, и что-то оборвалось с металлическим звоном, как рвется гитарная струна, разорванная, вошедшим в раж певцом тяжелого рока. Лифт рухнул вниз и тут же застопорился, видимо, застряв между этажами.

«Черт побери! Не хватало еще свалиться здесь — мелькнуло в мозгу Сергея — и что за дом! Нет, мне еще рано падать и калечиться, я еще кое-что не доделал. Наверное, оборвались тросы. Хорошо хоть сработали предохранители или как там их называют?». Погибнуть в бою, от руки боевика-террориста, на худой конец, при ликвидации опасной банды — это еще он мог допустить. Но умереть так нелепо, от досадной случайности — к этому был не готов.

Он нажал кнопку экстренного открытия дверей. Те, слегка заскрипев, открылись только наполовину. Забелин взялся за обе створки двери и, поднапрягшись, медленно, с большими усилиями раздвинул их в стороны на достаточное расстояние, чтобы пролезть.

Кабинка лифта, как он и предполагал, действительно застряла между этажами. Не думая, что придется испачкать одежду, Забелин немного подпрыгнул, взявшись руками за края плиты, подтянулся и протиснулся в дверной разъем, а потом всем телом вывалился наружу. «Нет, с такой работой геморрой не наживешь!» — отчего-то вдруг с юмором подумал Сергей, как нередко думают люди, когда опасность уже позади.

Немного отдышавшись, он оглянулся. Со стороны лестничной площадки, кабинка лифта выглядела маленькой освещенной клеткой, ему было даже странно, что он раньше помещался в ней. Еще раз чертыхнувшись, он начал спускаться по лестнице, торопясь покинуть этот загаженный подъезд и этот дом, невольно напугавший его бессмысленностью происшедшего.

На следующий день Забелин направился в головной офис банка, держащего счет фирмы «ЭнергоКристалл». Офис «Энергопромбанка» находился на Котельнической набережной и снаружи выглядел солидно, как и должен выглядеть офис настоящего столичного банка: стены отделаны под розовый мрамор, массивные дубовые двери с медными ручками, фигурные фонари по периметру территории, обнесенной кованой решеткой.

Клиентский зал, куда попал Забелин, пройдя сквозь шлюз, был довольно большим, но стандартным для банков — клиентские стойки с надписями, за которым сидели молодые приветливые девушки, столики и стулья по центру зала, для того, чтобы посетителям было удобно заполнять документы. Интерьер офисной мебели, одежда девушек фронт-офиса были исполнены в желто-зеленых корпоративных цветах. На шеях девушек повязаны маленькие желтые галстуки.

— Вы ко мне? — обратился к Забелину подошедший мужчина в дорогом шерстяном костюме темно-синего цвета.

— Если вы начальник службы безопасности банка, то да.

— Он самый! А вы кто такой?

— Я подполковник ФСБ Забелин Сергей Петрович — представился оперативник.

Чтобы у банковского безопасника отпали всякие сомнения, он показал свое удостоверение.

— Бойко Владимир Александрович — назвался начальник СБ банка — чем, так сказать, обязаны?

— Мы можем поговорить в кабинете?

— Конечно, пройдемте.

Они пошли в кабинет начальника охраны через двери с кодовым замком. Его кабинет находился на втором этаже и был обставлен дорогой офисной мебелью, из чего Забелин заключил, что Бойко пользуется у председателя Правления определенным авторитетом.

— Чай, кофе? — спросил Бойко.

— Нет, спасибо!

— Итак, слушаю вас.

— Меня интересует расчетный счет фирмы «Энергокристалл», он открыт в вашем банке…

— Извините, — перебил его Бойко, — а постановление судьи у вас есть? Вы же знаете закон о банках, там прописан вопрос соблюдения банковской тайны. Кстати, я сам служил в органах, службу закончил в центральном аппарате. Так что — бывший ваш коллега. А вы, в каком подразделении?

— Борьбы с терроризмом — ответил Сергей, не вдаваясь в подробности.

— Ага — глубокомысленно произнес Бойко — серьезное подразделение! Особенно сейчас, когда есть опасность терактов.

— Вот видите, вы сами понимаете всю важность нашей работы. Я вас уверяю — нужные нам бумаги мы оформим, но уйдет время, а в нашем деле это главный фактор. Поэтому я и прошу вас сообщить мне информацию быстро, без всяких формальностей — вы же бывший оперативник, должны понимать!

— Понимать-то я понимаю — с сомнением протянул Бойко, — но закон — есть закон!

— Владимир Александрович, законы пишутся людьми, а они не всегда учитывают нюансы жизни, особенно если не совсем хорошо её знают — продолжал убеждать его Забелин.

— А что вы конкретно хотите?

— Мне нужны сведения о переводе денежных средств со счета этой фирмы за одни месяц, хотя бы за март, то есть какие суммы, куда и на чей счет переводились.

— Ну, я не знаю… — неуверенно произнес Бойко, — это же надо делать выписку со счета, идти к операционистам. Могут возникнуть вопросы.

— Владимир Александрович, мне кажется, вы придумаете что-нибудь.

— Возможно, я вам помогу, — Бойко помедлил, раздумывая, — но мне тоже иногда будет нужна помощь, к примеру, пробить кого-нибудь по базам, по адресу. Как вы смотрите на это? Баш на баш?

— Что вы торгуетесь, как девочка на панели?

— Сейчас время такое — без торговли не проживешь! — развел руками Бойко.

— Это уж точно — улыбнулся Забелин, — знаете, в древней Индии были сословия…

— Касты что ли?

— Типа того. Правда, они назывались варны, но это не важно. Так вот, там были сословие брахманов, то бишь монахов, сословие торговцев, сословие воинов. Тот, кто состоял в сословии воинов — никогда не становился торгашом и наоборот. По этой аналогии, к примеру, могу сказать про себя, что никогда не торгуюсь. Давайте договоримся — вы мне помогаете, а там видно будет.

— Окей! — ответил Бойко, видимо, приняв для себя какое-то решение — я вам принесу выписку с их счета, но с собой не дам — смотрите здесь!

— Хорошо!

Несмотря на сомнения Бойко, Забелину не пришлось долго ждать. Вскоре Бойко вернулся.

— Вот, смотрите! Это выписка за март — сказал он.

Сергей взял выписку, принялся внимательно её исследовать. Про себя он отметил, что генеральный директор «ЭнергоКристалла» был, по всей видимости, энергичным человеком. Судя по перечислениям средств, он имел дела со многими известными фирмами. Так, на счет «ЭнергоКристалла» поступали деньги из Домодедова, Лианозовского молочного комбината, финансового колледжа, нескольких крупных рекламных агентств. Нашел Забелин и интересующие его перечисления из Министерства Экономики. Крупные суммы были направлены в Дагестан на счета фирмы «Дагспецстрой» в банке «Каспийском».

— Я забирать выписку с собой не буду, раз вы так просите — сказал Забелин, впечатленный увиденным, — но мне надо записать кое-что для памяти.

— Вот вам бумага и ручка — Бойко достал из ящика стола канцелярские атрибуты и отдал их Забелину.

— Кстати, а есть данные на директора фирмы? — спросил Сергей, делая необходимые записи он.

— Я захватил с собой его карточку — ответил Бойко — знаю, что обычно интересует в таких случаях.

Он протянул Забелину карточку с образцами подписей и данными директора ООО «ЭнергоКристалл». К удивлению оперативника директор оказался уроженцем Ростовской области и имел тамошнюю регистрацию. Звали его Карлик Геннадий Иосифович.

— А вы сами видели этого Карлика? — спросил Забелин.

— Что вы, я же не знакомлюсь со всеми, кто у нас открывает счета.

— Операционисты могли запомнить?

— Это вряд ли. В течение дня, знаете, сколько клиентов они обслуживают?

— Тогда у меня всё, спасибо! — сказал Забелин.

— Надеюсь, всё, что вы увидели, останется конфиденциальным? — как-то вкрадчиво спросил Бойко.

— Об этом можете не волноваться.

Вечером, из своего кабинета Забелин позвонил в Ростов Лозовому и ему сразу припомнились тонкие стрелочки черных усов Олега Вячеславовича, забавно шевелящаяся верхняя губа.

— Это Забелин — сказал он — не забыл еще?

— Куда от вас скроешься? — парировал Лозовой — что снова к нам собираетесь?

— Нет. Слушай, помоги, пожалуйста. Мне надо пробить человечка живущего у вас…

— Говори!

— Карлик Геннадий Иосифович, уроженец Зимовниковского района, шестьдесят второго года рождения, зарегистрирован в городе Красный Сулин.

— Понял и записал. Жди, постараюсь проверить в течение часа.

У Забелина накопилось много бумаг, надо было поработать с ними, так что задержка его устраивала. Однако Лозовой позвонил раньше.

— Слушай, Сергей Павлович, твой кадр уже два года назад как откинулся.

— В каком смысле?

— В смысле умер.

— А паспорт его могли использовать?

— Это я не знаю. Надо проверять.

— Спасибо за помощь Олег!

Забелин положил трубку. Итак, он имел дело с левой фирмой, зарегистрированной на покойника.

В контрразведке ничто не должно упускаться из виду, любая мелочь, любая на первый взгляд незначительная деталь, могут послужить причиной провала операции. Об этом знал генерал Васильев, об этом знал его заместитель Новиков. Последний понимал озабоченность начальника относительно возможного присутствия в группе «Старнников-3» человека боевиков. Надо было любым путем выявить его или их и обезвредить.

То, что в группе будут Забелин и Третьякова — люди, так или иначе связанные с гибелью группы, только усугубляло ситуацию. Они были под подозрением, и это подозрение не могло быть просто так с них снято. Оно будет снято только тогда, когда захватят настоящего предателя, пособника террористов и виновника гибели их товарищей.

Размышления Новикова прервал осторожный стук в дверь. На пороге появился Бердюгин.

— Заходите, Евгений Николаевич — пригласил Новиков, — я попросил вас прийти, чтобы переговорить по одному важному вопросу.

— Да, мне передал начальник направления.

Бердюгин зашел в кабинет Новикова, сел в кресло, стоящее у приставного столика. Он с ожиданием посмотрел на Новикова, не зная, для чего его вызвали. От своих начальников он уже знал, что его назначили наблюдателем на предстоящие учения, что выехать придется совсем скоро, на днях. Наверное, поэтому, он думал, что Новиков заведет разговор об учениях, о том, как организовать взаимодействие с местными силовиками, чтобы ненароком не проколоться. Но Новиков заговорил о другом.

— Вы, по всей видимости, слышали о том, что произошло с группой в Ростове?

— Да — односложно ответил Бердюгин.

— Мы думаем, что противники знали обо всех их шагах и смогли упредить. А это значит…

— Что среди членов группы были люди боевиков?

— Да. Поэтому задача нынешних учений — это попытка установить и захватить предателя. В этом основная наша цель, а сами учения — лишь прикрытие.

— Понятно… — протянул Бердюгин, не ожидавший такого поворота.

— В качестве объекта утверждена АЭС, расположенная в городке под названием «Уральск-50». Это неподалеку от Уральска, километрах в тридцати.

— А не опасно? — удивился Бердюгин, — если в команде чужаки, то у них есть возможность, пусть теоретическая, провести настоящий теракт. Причем последствия будут гораздо хуже, чем взрыв в Ростове.

— Насчет этого я бы не волновался — возразил Новиков, покачав головой в подтвержденье своих слов, — наши атомные станции укреплены хорошо, могут выдержать падение с воздуха среднемагистрального самолета. Меня другое беспокоит.

Он потянулся за большим листом бумаги и развернул его. Это оказалась крупномасштабная карта Уральска и его окрестностей в радиусе примерно сто километров.

— Вот смотрите — он ткнул пальцем — это территория и корпуса АЭС. А рядом вы видите склады?

Склонившись над картой, Бердюгин внимательно посмотрел на место, куда показал Новиков.

— Что за склады? — поинтересовался он.

— Материально-технического назначения — пояснил Новиков, — но под ними расположены подземные хранилища отработанного ядерного топлива. Часть этого топлива, в контейнерах всегда находится на поверхности, ожидая перемещения внутрь. Вот это для нас по-настоящему опасно.

— Ничего себе! — пробормотал Бердюгин, — а нельзя перенести учения в другое место?

— Нет. Всё уже утверждено. И я вас вот о чем попрошу: не надо, чтобы Забелин и его группа знали об этих хранилищах. Пусть отрабатывают АЭС, как учебный объект, а вы, должны в целом контролировать ситуацию, отслеживать, чтобы с их стороны не было ненужных поползновений в ту сторону. Знаете, там, всякое праздное любопытство, расспросы. Для всех это просто склады хозяйственного назначения. И всё! Точка. Взаимодействовать будете непосредственно с заместителем начальника местного Управления. Я ему уже звонил, предупредил. Там сейчас новый зам, прежнего — Кислицына Бориса Ивановича, я хорошо знал. Его недавно отправили на пенсию.

— Понял. Но в контакт мне с членами группы можно вступать? Вдруг понадобится что-то передать, где-то подправить?

— Конечно. Вы с одной стороны наблюдатель, а с другой еще и вышестоящий руководитель. Тут никаких не должно быть сомнений. Забелин предупрежден заранее, тем более, что он сам выступал в подобной роли в Ростове. Если возникнут экстренные вопросы, немедленно связывайтесь со мной. В любое время дня и ночи. Я курирую эту операцию.

— Все ясно! — сказал Бердюгин, бросив еще раз взгляд на карту Уральска, расстеленную на столе у Новикова. — Думаю, мы должны обойтись без потерь и выполнить поставленную задачу.

— Уверен, что так и будет! Мы все надеемся на это. На всякий случай… Не мне вам говорить об осторожности — вы опытный офицер, были в горячих точках. Но враг тоже не прост, далеко не прост. Вы же знаете, что диверсанты проходят обучение в лагерях, а их разведчиков натаскивают профессионалы из зарубежных спецслужб. Поэтому — осторожность, и еще раз осторожность.

— Я всегда осторожен — ответил Бердюгин — потому и выжил в Чечне.

Ему захотелось поделиться с заместителем Васильева воспоминаниями, одним или двумя эпизодами, случаями, когда он был, казалось, в безвыходной ситуации, почти на грани жизни и смерти, но по лицу полковника понял, что тот очень занят и потому не стал ничего рассказывать.

А Новиков, который, действительно, торопился на доклад к генералу Васильеву, встал, проводил Бердюгина до двери своего кабинета, и на прощанье ободряюще похлопал его по плечу.

Отправив через генерала Васильева запрос в ДЭБ относительно фирмы «ЭнергоКристалл», получившей денежный перевод из Министерства Экономики, Шумилов неожиданно для себя быстро получил ответ.

Надо было бы побеседовать с этим И. Чайкой.

Об этом подумал в первую очередь Шумилов, но времени и лишних людей у него не было. Полковник решил, что ведущий специалист Минэкономики от него никуда не денется, как только выкроится немного времени, с ним обязательно встретятся. Сейчас другие проблемы были гораздо важнее — Забелин с группой должны были выезжать в Уральск, да и ему самому надо было выдвигаться в Нижний Новгород и заканчивать расследование гибели «Странников-1».

«Странники…А почему собственно «Странники»? — подумал он — кому пришло в голову такое непонятное, идиотское название, особенно учитывая специфику нашей деятельности? Странники странствуют по миру и ничего больше. Примерно также как кочевники. Только кочевники обычно пасут скот, а странники ничего не делают. Они — бродячие философы, простые наблюдатели, без какого-либо эмоционального подтекста. Как облака, плывущие по небу. Или огромные безучастные черепахи, лениво передвигающиеся в толще морских вод. Неужели мы такие? Неужели все мы — странники?»

Он хмыкнул, представив себя и Сергея в виде белых пушистых облачков, маленьких и безобидных. Нет, пожалуй, они не тянут на таких странников, странников, образ которых вдруг сложился у него в голове. Может, они и странники, только другие. Внешне индифферентные, особо неприметные для посторонних, но готовые в любой миг вмешаться и нанести ответный удар.

Да, они странники — всё видящие, всё запоминающие, ничего не прощающие. Их лица и сердца скрыты под капюшоном, и они ничем себя не выдадут. Но враги интуитивно чувствуют их приближение, как чувствует хищники приближение других хищников. Они скалят пасть, их шерсть топорщится перед схваткой. И тогда выигрывает тот, у кого лучше маскировка, кто сможет незаметно вплотную подобраться к противнику и первым нанести смертельный удар. В деле «Странников-1» и «Странников-2» это удалось боевикам.

«Нет ничего опаснее, предателя, человека, которому полностью доверяешь и который маскируется под своего» — подумал Шумилов.

За годы службы в органах госбезопасности он никогда не сталкивался с такой угрозой. Может, потому что отбор в их ряды был очень качественный — случайные люди к ним не попадали, может потому, что просто повезло. Сейчас, в новых условиях рыночной демократии ситуация кардинально изменилась. Возникло много соблазнов: машины, деньги, женщины и всё на фоне общей безнаказанности. Коррупционные скандалы вспыхивали каждый год и если поначалу в них были замешаны в основном милицейские чины, прокурорские, налоговая полиция, то в последние годы эти скандалы затронули и их ведомство. Невозможно жить в безвоздушном пространстве, невозможно идти по грязной улице и не испачкаться — многим приходилось принимать правила игры. Только одни это делали вынужденно, а другие с удовольствием.

Он вспоминал слова Васильева о предателях и не мог себя заставить поверить в измену Забелина. Ну, не мог Сергей пойти на это! Шумилов был совершенно уверен. Так или иначе, но в ближайшее время все должно быть выяснено. Бердюгин и Забелин опытные оперативники, они не дадут обвести себя вокруг пальца.

Положив справку из ДЭБ в сейф, Шумилов доложил Новикову, что сегодня выедет в Нижний Новгород для завершения расследования и отправился домой, где его жена Лариса уже начала укладывать дорожную сумку.

Члены группы «Странники-3» встретились на Казанском вокзале в понедельник, там, где их попросил собраться Забелин — возле одного из входов в подземный переход. В группе, как и предупреждал его Шумилов, вместе с Забелиным было четыре человека. Света Третьякова стояла возле большой красной сумки и кокетничала с двумя незнакомыми ему оперативниками.

Этих ребят Забелин не знал — вместе с ним работало много народу, возможно, они ходили по одним и тем же этажам Департамента. Оба были высокими, широкоплечими, уверенными в себе, опытными людьми. Наверное, так и должны были выглядеть внештатные корреспонденты журнала «Шпигель» во время командировок в Россию.

— Гляжу, все в сборе? — сказал, подойдя к ним Забелин, — я назначен старшим группы. Давайте знакомиться!

— Шалашов Вячеслав — представился, стоявший ближе к Забелину оперативник.

— Забелин Сергей — ответил тот.

— А я Горняк Михаил.

— Вы с нами в одном Департаменте работаете? Что-то я вас раньше не видел — спросил Забелин.

— Нет, мы из ДЭБ. Решили разбавить вашу тесную компанию, влить, так сказать, свежую кровь — усмехнулся Горняк.

— Лучше бы пива влили! — пошутил Забелин, — со Светой я знаком, так, что теперь все формальности закончены. Нашу задачу вы знаете?

— Да — нестройно ответили все трое.

— Все необходимое получили, я имею в виду, командировочные, документы прикрытия, оружие? — спросил Забелин.

— Да — опять почти хором ответили члены группы.

— Тогда, как говориться, с Богом!

В это время подали состав для посадки пассажиров и «Странники», взяв свои вещи, неторопливо двинулись к вагону, обозначенному в их билетах.

На другой день, они приехал в Уральск. Родной город Сергея встретил их, как и проложено уральскому городу ранней весной — ярким солнцем и сильным прохладным ветром, продувавшим насквозь демисезонные куртки.

— У вас всегда так, в ваших пенатах? — спросил его Шалашов, которому он рассказал еще в поезде, что родом из Уральска. Все члены группы плотнее запахнули куртки и натянули кепки почти на самые уши, а Света зашмыгала покрасневшим носом, пока они шли к остановке такси.

— Это еще тепло — усмехнулся Сергей — наслаждайтесь солнцем!

По легенде им надо было поселиться в местной гостинице и для этого предварительно, в Москве, была выбрана гостиница «Малахит». Бердюгин, вылетевший на самолете следом за ними, должен был поселиться неподалеку, в гостинице «Уральск», в той самой, где когда-то Забелин встречался с Ирэной Истоминой.

Поскольку целью группы было не столько проведение антитеррористических учений, сколько выявление предателей, то местное Управление ФСБ было поставлено в известность об их приезде. Генерал Алексеев, прочитав шифртелеграмму, распорядился оказать группе всяческую помощь. Ответственным за взаимодействие он назначил отдел ЭБ, поскольку Забелин, раньше служил в этом подразделении, и ему было проще найти общий язык, как с начальником отдела Виталием Колмогоровым, так и с Игорем Лысенко, ставшим его заместителем.

Пока ехали в такси, Забелин рассматривал родной город, который с момента его отъезда совсем не изменился. Те же прямые, просвечиваемые насквозь солнечным светом улицы, те же дома в сером уральском граните и грязные рекламные щиты вдоль дороги. И люди, подгоняемые на тротуарах неугомонным ветром. Новостроек почти не было. Деревья вдоль обочины стояли голые, еще не успевшие покрыться пушком зеленой листвы. Это был его город — большой, неуютный, освещаемый холодным солнцем. И все же любимый им.

В гостинице расселились без особых проблем: Света и Забелин в одноместных номерах, Шалашов с Горняком в двухместном. Не успел Забелин разложить вещи, как на столе зазвонил телефон.

— Серега, ты что ли? — раздался в трубке веселый голос Игоря Лысенко.

— Привет, Игорь! Я, собственной персоной — ответил Сергей.

— Слушай, ты в Контору собираешься сегодня?

— Не знаю, как получится. Надо еще пересечься с нашим куратором-наблюдателем, он в другой гостинице живет.

— Хорошо, если не успеешь, давай посидим вечером в каком-нибудь баре? Вспомним молодость…

— В смысле «друзья вспоминают минувшие дни»? Давай встретимся. Я не против.

— Тогда созвонимся позже. Ты мой рабочий еще не забыл?

— Нет, помню.

Сергей закончил разговор, с теплотой вспомнив о бывшем коллеге. Потом он попытался позвонить в гостиницу «Уральск» Бердюгину, но сразу не дозвонился.

У администратора гостиницы — женщины со звонким металлическим голосом он узнал, что его знакомый, бывший начальник службы безопасности, который не раз помогал ему в проведении конфиденциальных встреч, уже не работает, уволился. Нового начальника службы он не знал.

Наконец, после нескольких попыток его соединили с номером Бердюгина.

— Евгений Николаевич, это Забелин — представился Сергей, услышав его голос — мы прибыли, разместились, готовы приступать. Есть указания от руководства?

— Ничего нового, Сергей Павлович, действуйте по плану.

— Тогда с завтрашнего дня приступаем.

— Мне звонили из местного Управления. Они заранее позаботились об оформлении вашего доступа на объект. Машина, допуск, в общем, всё, что нужно… Документы возьмете сами, в отделе ЭБ.

— Да, я разговаривал уже с заместителем начальника отдела Лысенко.

— Вот и прекрасно! О каждом своем шаге сообщайте мне, чтобы я был в курсе.

Забелин пошел в номер Шалашова и Горняка и сообщил им, что поедет в Управление, вернется вечером.

Те переглянулись.

— Так что, у нас свободное время? Так это называлось в армии?

— Примерно так, только не свободное, а личное. Можете пока расслабиться, но не сильно.

— Окей, командир! — весело ответил Шалашов, — пройдемся по городу. Еще и Свету пригласим.

— Ладно. Гуляйте!

Он вернулся к себе в номер, оделся, оглядев напоследок, не забыл ли чего.

Еще издали, подъезжая к серому зданию Управления, Сергей почувствовал, как невольно сильнее забилось сердце и его охватило беспричинное волнение. Он подумал, что за время его отсутствия мало что изменилось. Разве что ремонт сделали, поменяли мебель. Люди остались те же, и это было хорошо.

Он неторопливо вошел в здание, стараясь унять волнение, поздоровался на входе с прапорщиком, предъявил удостоверение. Хотя его здесь все знали, как облупленного, знал его и прапорщик, но пройти один внутрь без сопровождающего он не мог. Таковы правила. Пришлось ждать кого-нибудь из отдела ЭБ.

Мимо него по коридору и на выход проходило множество знакомых лиц, все были ему рады, все дружески улыбались. Сергей дождался провожатого из отдела — молодого незнакомого парня, вместе с которым поднялся на родной для него этаж.

В бывшем отделе его ожидал теплый приём. Некогда подчиненные Забелина по отделению обступили со всех сторон, принялись живо расспрашивать, интересоваться новым местом работы.

— А ну-ка отпустите московского гостя! — вмешался, подошедший Игорь Лысенко. Он широко улыбался и когда подошел поближе, они обнялись.

— Пойдем к Василию — сказал Лысенко, — давно тебя ждем!

Они пошли к начальнику отдела, нетерпеливо выглядывавшему из кабинета. Колмогоров тоже обнял Забелина. В его кабинете уже был накрыт небольшой гостевой столик. Чашки, банка с кофе, конфеты были небрежно расставлены по периметру. Сбоку, у самой стены стояла бутылка дорогого армянского коньяка и маленькие коньячные рюмки.

— Садись, кофейку попьем! — предложил Василий.

— Хорошо живете! — поддел его Сергей — у нас в Москве всё намного скромнее.

— Чем богаты, тем и рады — мы же кладовая России, а в кладовой, как известно, водится всё.

Разлив коньяк по рюмкам, Василий сказал:

— За встречу!

Они выпили, потом налили себе по чашке кофе.

— Все документы прикрытия группы у меня — начал разговор Колмогоров, — я их посмотрел, они в норме, комар носа не подточит. Так что, можете приступать с завтрашнего дня, мы вам окажем любую помощь — он немного помолчал, потом спросил, и по тону его голоса, Сергей понял, что этот вопрос был мучительным для него — слушай, ты же был там, в Ростове, когда погиб Сашка? Как всё вышло?

— Подстава была. Однозначно! — Сергей нахмурился, вспомнив тот день, — кто-то заложил в их машину СВУ, а Саша, видимо, в последнюю минуту об этом узнал и попытался вместе с напарником отогнать машину подальше от вокзала, чтобы не пострадали люди. Её отогнали, но сами выскочить не успели.

Они помолчали.

— Да, дела! — вздохнул Лысенко. — Давайте помянем ребят!

Не чокаясь, выпили еще по рюмке коньяка.

— А сейчас что за опера у тебя в группе? — спросил Лысенко, закусывая конфетой, — смотрю, даже девушка есть. Чтобы не скучно было? Не люблю я на операции ходить с женским полом. Это как на корабле — плохая примета.

— Она была с Цыганковым в Ростове, поэтому сейчас её снова включили. Показала там себя хорошо. А двое других мне незнакомы, говорят, что из ДЭБа — случайно не слышали такие фамилии: Шалашов и Горняк?

— Нет — секунду помедлив, ответил Колмогоров, а Лысенко отрицательно покачал головой, — впрочем, если они простые опера, а не начальники, то мы их можем и не знать.

— Понятно. Ребята вроде ничего. Посмотрим, как покажут себя дальше.

В кабинете начальника отдела ЭБ, среди своих приятелей, Забелин немного расслабился. Он смотрел на их лица, слушал их слова и чувствовал себя так, словно вернулся домой, после долгой и утомительной поездки. Лысенко, Колмогоров, другие ребята из отдела — они были будто родные люди, как семья, которой у него никогда не было.

— Ладно, мне пора! — начал Забелин прощаться — хотел еще к сестре заскочить, племянников посмотреть.

Игорь Лысенко пошел его проводить.

— Недавно видел твою бывшую любовь — сказал он, между прочим.

— Маргариту что ли?

— Её!

— И как она? — поинтересовался Сергей, вспоминая свою последнюю встречу с Ритой на похоронах.

— Цветет и пахнет! Знаешь, мне показалось, она заинтересовалась твоим приездом.

— Моим? А откуда она узнала?

— Я ей сказал!

— Ну, ты и болтун Игорь, а болтун, как известно, находка для шпиона! — сказал Забелин, впрочем, совсем беззлобно.

— Ты чего, серьезно? Да какой она шпион?

— Это я так, к слову.

— Сам-то как, в Москве не нашел еще невесту?

— Вроде нет. Я и не ищу — не до того. Работы полно. И потом, пока мне не встретилась девушка, которая бы понравилась. Сам знаешь — это непросто.

— Да, это не просто — Лысенко с иронией посмотрел на него — это не просто, а очень просто. Хочешь, выйдем на улицу и я тебе найду девушку? Как в фильме «Где находится Нофелет».

— Нет уж спасибо. Не хватало еще на улице знакомиться!

— А где же еще, старик? Не в библиотеке же! Нет, ты знаешь кто? — ты старый холостяк. А это уже не состояние, это диагноз.

— Звучит как старый чудак. Чудак на букву «м».

— Заметь, это не я сказал — хохотнул Игорь. — Кстати, когда заберешь документы? Завтра утром зайдешь или как?

— А чего завтра, можно и сейчас. Думаю, у сестры я их не потеряю.

— Смотри, тебе виднее! — пожал плечами Лысенко.

Он вернулись назад по коридору к кабинету Лысенко и когда вошли, то на столе Забелин увидел небольшую черную папку.

— Бери, старик, здесь всё, что вам нужно для шикарной жизни, — легко и непринужденно, несколько по-барски махнул рукой Игорь.

— Бабки, ксивы, марафет? — принял его игру Забелин.

— Типа того — разрешение на въезд на объект, ключи от тачки. Тачка будет стоять возле вашей гостиницы, «жучка» седьмой модели цвета баклажан.

— Чего так скромно? Никакой фантазии в родном Управлении! Я думал «Мерс» подгоните, или на худой конец «Бентли».

— Да, да, губа не дура! Ничего, прокатитесь на наших родных «Жигулях», как говориться, в тесноте, да не в обиде.

— Ой, боюсь, ребята меня не поймут. Скажут: «Не ценят тебя Палыч, если такой лимузин поставили!»

— А ты им скажи, что чем богаты, тем и рады. Куда нам с московскими тягаться! Мы людишки бедные, убогие.

— Не прибедняйся, сирота! — похлопал Игоря по широким плечам Забелин.

Разговаривая с Лысенко, Забелин не предполагал, что в то же самое время в Управлении находился Бердюгин. Он пришел, как ему и рекомендовал Новиков, к новому заместителю начальника УФСБ по Уральской области. Полковник Смирнов — человек относительно молодой, ему только исполнилось тридцать семь, уже его ждал. Он с вниманием отнесся москвичу, тем более, что накануне звонил Новиков из Департамента борьбы с терроризмом, звонил, предупреждал о важной миссии Бердюгина.

— Евгений Николаевич? — спросил Смирнов, когда Бердюгин вошел, — проходите, мне о вас говорили.

— Добрый день, Анатолий Сергеевич! — поздоровался Бердюгин.

— Итак, не проясните ли цель задания? — Смирнов сел в кресло и внимательно посмотрел на приезжего — мне звонил Новиков, Виктор Евгеньевич, но я, честно говоря, не очень хорошо понял, о чем идет речь. Какую конкретно помощь вы ждете от нашего Управления?

— Вопрос серьезный — начал говорить Бердюгин, взвешенно подбирая слова, — вы уже знаете, что на территории, курируемой вашим Управлением, планируется провести учения антитеррористической направленности.

— Да, я в курсе. На территории АЭС, если не ошибаюсь?

— Совершенно точно.

— В чем сложность? Мы готовы оказать вам любое содействие. Насколько я знаю, отдел Колмогорова уже подключился к этой работе, там заместитель Колмогорова, Игорь Лысенко, непосредственно взаимодействует с вашими сотрудниками. Мне доложили, что с нашей стороны все готово.

— За помощь спасибо! — Бердюгин замялся, — но задача на самом деле несколько другая.

Вопросительно посмотрев на Бердюгина, Смирнов взялся за трубку, поскольку хотел позвонить Лысенко и вызвать его к себе в кабинет, но затем передумал. Кто его знает? Разговор, возможно, не для посторонних ушей.

— Наша задача — продолжил Бердюгин — установить, кто в группе Забелина работает на противника, на чеченских боевиков.

— Ого! — еще сильнее удивился Смирнов — серьезные обвинения. Есть достоверные данные?

— Есть! — коротко ответил Бердюгин, — такие данные у нас есть.

Он коротко рассказал Смирнову всё, что было известно к настоящему моменту о группах «Странники-1» и «Странники-2», о возникших подозрениях, об имеющихся фактах и уликах.

— Да, дела… — протянул Смирнов, отметив про себя, что обстановка намного сложнее, чем видится им на местах даже через призму ведомственных документов, имеющих обыкновение сгущать краски, чтобы сотрудники не расслаблялись.

Операции «Трал-перехват», «Вихрь-антитеррор», все эти режимы усиленного несения службы — это только внешние проявления реакции властей на возникающие угрозы. Настоящая борьба носит скрытый характер, имеет тяжелые последствия. Как в этом деле со «Странниками».

— Так чем все-таки мы можем вам помочь?

— Пока не знаю — честно ответил Бердюгин, — но помощь мне может потребоваться в любую минуту. Пожалуй, постоянно нужна будет машина, телефон для связи. Новиков дал указание замыкаться непосредственно на вас.

— Это я знаю. А есть кто-то конкретно, кого вы подозреваете, может, следует зарядить наружку? — спросил Смирнов.

— Пока подозреваемых двое: старший группы Забелин и член группы Третьякова. Они оба были в Ростове и знали обстоятельства задания «Странников-2». Но наружку использовать не будем. Они опытные оперативники, если вычислят наблюдение, на операции придется поставить точку.

— Понял, придется ждать. В любом случае, наши силы и средства в полной боевой готовности. Генерал на этот счет дал самые строгие указания. — Смирнов помолчал, но в его молчании сквозило удивление — Забелин… Я сам перевелся в Уральск из другого Управления, но про него слышал много хорошего, только положительное. Странно, что он под проверкой. Странно!

— Ничего странного! — возразил Бердюгин, — мы обязаны проверять всех, от этого не уйти. Хороший человек, плохой… Для нас нет такой градации. Предатель или свой — вот альтернатива и другого не дано! Поэтому попрошу вас об истинной цели учений бывшим коллегам Забелина не сообщать. Доложите только генералу.

— Я понял! — кивнул головой Смирнов и решил поменять тему — а как там вообще в столице? Как обстановка?

— Выборы, слава богу, прошли спокойно. Работаем в штатном режиме. Не без сложностей, конечно, но ничего, справляемся.

В кабинете Смирнова время от времени раздавались звонки, но полковник трубку не брал, чтобы не отвлекаться на посторонний разговор. Однако на один звонок он ответил. Как понял из разговора Бердюгин, звонил начальник отдела, курирующего объекты промышленности и транспорта.

— Слушаю, Роман Андреевич — сказал в трубку Смирнов — откуда звонили? Начальник охраны? Что сказал? Так, так, подозрительные лица возле АЭС? Давно появились? Недавно! Хорошо, пусть глаз не спускает, проинструктирует охрану дополнительно. Кто у тебя куратор станции, Журавков? Это который бородатый? Пусть немедленно выезжает туда, посмотрит, что за дела. Потом доложите мне.

Смирнов положил трубку.

— Видите, Евгений Николаевич, — докладывают, что в окружении АЭС появились незнакомые люди, подозрительные типы. Не ваши там бродят?

— Зачем им? — удивился и одновременно обеспокоился Бердюгин, — у них есть план учений, там указано, каким путем они должны попасть на объект, Импровизация здесь ни к чему. Нет, это кто-то другой. Надо проверить. Ваши смогут организовать милицейскую проверку? Чтобы задержали, посмотрели документы…

— Это сделаем.

Подняв трубку, Смирнов тут же отдал кому-то распоряжение о том, чтобы связались с милицией и проверили посторонних.

— Кстати, если интересно, можете почитать справку об оперативной обстановке в окружении АЭС — предложил заместитель начальника Управления, доставая из сейфа толстое номенклатурное дело, — возможно, вам это не сильно понадобится, но всё таки, кто его знает…

— Давайте, для общего развития пригодится.

После месячного перерыва в расследовании гибели «Странников-1» и убийства директора ЧОП Полупанова, Шумилову пришлось практически заново вникать во все обстоятельства дела.

Он взял материалы у Царькова и повторно изучил, всё, что накопилось в его отсутствие. Особенно интересным показался ему разговор жены покойного с бизнесменом, фамилия которого уже всплывала в материалах дела. Тогда Полупанов упомянул фамилию Гнедых, который, якобы, заплатил за изъятие видеокассеты. А через несколько дней после убийства, жена Полупанова Наталья разговаривала по телефону, стоявшему на прослушивании, из своего кабинета с этим самым бизнесменом.

— Надо, пожалуй, встретиться с этим Гнедыхом. Как думаешь? — спросил Шумилов у начальника отдела.

Не отрываясь от своих бумаг Царьков, молча кивнул головой, а потом, словно внезапно пробудившись, вернулся к действительности и перевел еще отстраненный взгляд на полковника:

— А? Что? Что вы говорите Николай Поликарпович?

— Я говорю, что надо встретиться и побеседовать с этим предпринимателем, с Гнедыхом.

— Почему с Гнедыхом, — спросил Царьков — а не с женой Полупанова? Мне кажется, сейчас она представляет для нас больший интерес.

— Жена Полупанова и так рассказала всё, что знала по телефону. Не думаю, что мы вытянем из неё что-то новое. Нет, надо говорить с Гнедыхом.

— Раз надо, значит надо — как-то неопределенно ответил Царьков. — Это можно устроить, мои хлопцы уже контактировали с ним. Но, без особого результата.

— Про кассету спрашивали?

— Пока нет, не хотели спугнуть — кроме записей разговоров у нас ничего нет, предъявить нечего.

— А его телефон не ставили на прослушивание? Мне кажется, могли получить что-нибудь интересное.

— Николай Поликарпович, он же депутат Госдумы, в суде мы санкцию не получим. И потом, наш генерал не разрешает слушать без наличия конкретных материалов — только когда ведется целенаправленная проверка или разработка подозреваемого. А так — только время терять, тем более что подозрения к делу не пришьешь.

— Не думаю, что это верное решение — Шумилов поднялся и раздраженно заходил по кабинету, — вы же знаете, что гибель нашей оперативной группы не случайна. Это целенаправленная акция, хорошо подготовленная. В её исполнении был задействован не только покойный Полупанов, там, наверняка, еще много других людей. Их надо всех устанавливать. А вас послушать, так вроде и заниматься этим не стоит. Я понимаю, что у вас много своих дел, но наше — не второстепенное. Не забывайте, что это дело на контроле у первых лиц! Если Гнедых депутат — значит, давно надо было направить информацию в Центр, попросить содействия. Мы бы нашли способы, возможности решить этот вопрос, вплоть до лишения неприкосновенности.

— Зря вы так, Николай Поликарпович! — начал оправдываться Царьков — мы никогда не вычеркивали розыск по делу «Странников» из своих приоритетов. Просто здесь хотелось сработать точно, ювелирно, чтобы сразу выйти на заказчиков.

— Мы, конечно, не в ментовке, где колят подозреваемых, как орехи, практически за одну минуту, но и тянуть кота за хвост не следует. Позвоните и договоритесь о встрече, я сам с ним побеседую. У вас ведь есть его телефон?

— Конечно! Кого из ребят вам выделить?

— Не надо никого отвлекать. Я сам переговорю. Только подбросьте меня до его офиса.

— Вы думаете, что прикрытия не потребуется? — Царьков все еще сомневался.

— Помилуй бог, Андрей Викторович! — Шумилов улыбнулся и развел руками, — вы читали справку? Это же уважаемый бизнесмен — не бандит какой-нибудь. Депутат, предприниматель. Только орденов не хватает.

— Сейчас с этим не заржавеет — купит, если ему будет надо.

Предприниматель Гнедых — уверенный в себе, крупный мужчина средних лет встретил Шумилова на середине огромного кабинета, который должен был произвести своими масштабами и дорогой офисной мебелью впечатление на любого посетителя, независимо от его ранга и статуса в этом мире. Светло-синий костюм в темную полоску элегантно сидел на нем.

Со своей стороны Гнедых окинул мгновенным взглядом костюм Шумилова, его обувь, часы и тут же сделал для себя определенные выводы, после чего его лицо приняло равнодушный вид, вид человека, который с большим удовольствием, поскорее, хотел избавиться от докучливого посетителя. Он так бы и сделал, если бы Шумилов не был из организации, с которой, даже такие влиятельные люди как он, Гнедых, не хотели ссориться. К тому же Путин, как ходят слухи, тоже выходец оттуда. Зачем рисковать?

— Что, Анатолий Владимирович, не прошел я ваш фейс-контроль? — вроде в шутку и в тоже время, не отводя серьезного взгляда от лица собеседника, спросил Шумилов.

— Простите, как вас зовут? — спросил, не отвечая на вопрос Гнедых.

— Николай Поликарпович.

— Нет, господин Шумилов, ваша одежда меня совершенно не интересует. Достаточно того, что надето на меня. К примеру, костюм Kiton. Знаете сколько он стоит? — спросил Гнедых и, не слушая ответа, продолжил — пятьдесят штук баксов. Это костюм ручной работы, их шьют не более пятидесяти в год по индивидуальному заказу. Итальянский дизайнер вылетает к заказчику самолично. А эти ботинки? Вы видите, какая кожа? Настоящие Tanino. Я уж не говорю о другом — о разных прочих аксессуарах. А ваша одежда, извините меня, с китайской барахолки.

— И что? — ничуть не расстроился Шумилов, — я от этого сделался хуже? Знаете, меня всегда удивляло, как такие мужчины — богатые, влиятельные, состоявшиеся, могут с упоением рассказывать об одежде, о всяких тряпках, разных цацках. Словно все они с детства мечтали вырасти и стать продавцами. Какое знание ткани, фасонов! Все это отдает советской фарцовкой, когда фарцовщики расписывали качество джинсов, толкаемых из-под полы. Помню, один такой рассказывал мне о рубчиках на ткани, стойкой синей краске, качестве строчек и прочей всякой ерунде. А о чем он говорил? Это же были обыкновенные рабочие штаны из Америки.

— Тогда, в то время, не совсем обыкновенные — возразил Гнедых — это был островок запретного капиталистического мира. И, скажу я вам, качественный островок, хорошо ноский.

— Всё равно ерунда! Очередной фетиш, как ваши теперешние костюмы и туфли. Всё это будет отодвинуто в свое время, выкинуто на свалку, как никому не нужные атрибуты искусственной жизни.

— Так уж и искусственной! Моя жизнь — это то, что я ношу, то, что ем. То, что меня окружает. Я хочу, чтобы это были хорошие, качественные вещи, а не разное дерьмо, отрыгнутое из чрева китайского вещевого рынка. Я могу себе это позволить. Да, для нас гламур — это, своего рода, религия, религия элитарная, доступная узкому кругу избранных. В этом плане ничего не меняется, если сравнить партийных бонз в Совдепии и галмурную элиту сейчас. Для первых фетишем была партия, для нас бабки.

— Вот я об этом и говорю — Шумилов прошел к столу бизнесмена и, не дожидаясь приглашения, опустился в удобное кожаное кресло, — я об этом и говорю — жизнь ваша искусственная, потому что закрыта от посторонних, а в любой закрытости скрывается вырождение.

— Может быть, может быть. Однако большевики вырождались семьдесят лет. Хотел бы я также повырождаться, чтобы хватило на мой век.

— Только не забывайте, что в руководящий аппарат партии входило гораздо больше людей, чем сейчас богачей в Москве и каждом регионе вместе взятых. И к тому же, попасть в партийную элиту было сложно, но не настолько, как сейчас в новобуржуйскую элиту. Тогда аппарат получал подпитку из молодых комсомольских кадров. А сейчас? Ваши дети и наследники предпочитают жить за границей — они не чувствуют необходимость служить нашему государству.

— Не буду с вами спорить. Видимо, вас не переубедишь — с ярко выраженным неудовольствием произнес Гнедых, который за последние годы привык, чтобы с ним все соглашались, и никто из окружения не смел перечить. — Итак, господин Шумилов, чем обязан?

— Я хотел спросить вас про директора ЧОП «Беркут» Полупанова Владимира Ивановича. Насколько я знаю, вы были с ним знакомы?

— Знаком? Я не назвал бы это знакомством — не мой уровень. У одной из моих фирм с ним были договорные отношения, связанные с охраной. Только и всего! Я сам видел пару раз этого человека и он не произвел на меня никакого впечатления. Человек заурядный, абсолютно беспонтовый, как сейчас говорят. Да и одет так, что приличному человеку стоять рядом с ним неловко.

Услышав эти слова, Шумилов еще раз подумал о своей одежде и внутренне усмехнулся. Их предыдущий разговор показал, на его взгляд, несостоятельность аргументов предпринимателя.

«Таких людей не переделаешь — решил он — бесполезно! Откусив частичку государственного пирога, они думают, что теперь у них «всё в шоколаде». Но если их копнуть глубже — кроме бабок и приобретенных за них связей у них за душой ничего нет: ни позитивных идей, ни умения созидать, ни настроя на создание общественного блага. Они просто паразиты, как мелкие кровососущие насекомые. Кажется, кто-то из философов — Спенсер или Гоббс, сравнивали государство с человеческим телом. Вены в их теории — это финансовые потоки, питающие тело государства. Тогда получается, что эти паразиты присосались к венам. Да, забавно! Но отчасти верно».

— По нашим данным, Анатолий Владимирович, покойный Полупанов был вам хорошо известен и даже выполнял для вас кое-какие поручения деликатного характера — произнес Шумилов, искоса поглядывая на Гнедыха.

Лицо последнего выразило крайнее удивление.

— По вашим данным? Странно, потому что по моим, никаких поручений я ему не давал. И вообще, Николай Поликарпович, не держите меня за лоха, я на такие разводки не введусь.

— Как, однако, с вас быстро слетел лоск респектабельного бизнесмена! — Шумилов улыбнулся — в мгновение ока. Впрочем, я могу общаться на любом языке, в том числе и на новорусском. Если говорить о поручениях, то я имею в виду некую кассету с видеозаписью, которую Полупанов изъял для вас с поста охраны на Малиновой гряде.

— А вы докажите! — лицо бизнесмена вдруг утратило невозмутимость, ноздри раздулись от ярости — ничего не докажите!

— Мы же с вами не в игры играем! — жестко сказал Шумилов — на этой водозаборной станции убиты наши сотрудники и если думаете, что кто-то может утаивать от следствия улики и делать это безнаказанно, то ошибаетесь. Ваш статус депутата Госдумы не защитит от разбирательства. Не хотите с нами сотрудничать — не надо! Но мы уже сегодня направим в Думу запрос о лишении вас депутатской неприкосновенности, а завтра…

— Никто этого вам не даст. Можно по пальцам пересчитать случаи, когда Дума лишала неприкосновенности депутатов.

— Это было раньше. Сейчас — времена изменились.

Гнедых задумался.

Эфэсбешник говорил уверенно, напористо, достаточно нагло, так, как с ним уже давно никто не разговаривал. Первоначально у бизнесмена было желание снять трубку и при полковнике отзвониться в Москву по старым связям. Продемонстрировать, так сказать, свою силу. Этот полковник думает, что у него никого нет, нет никакой крыши. Если он так думает, то просто лох! Сейчас крупные дела без поддержки не делаются и потому у него есть хорошие знакомые во всех силовых структурах. В той же ФСБ, к примеру, сидит пара генералов.

Немного поразмыслив, Гнедых решил, что звонки надо сделать после того, как он выпроводит Шумилова из кабинета.

— Времена может и изменились — сказал Гнедых, полностью овладевший собой и потому вновь напустив на себя независимый вид, — только люди остались те же. Так что мне вам сказать больше нечего.

— Смотрите не пожалейте, потом поздно будет — ответил ему Шумилов, поднимаясь с кресла. — Погибли наши сотрудники, убит Полупанов. Этот список может быть продолжен.

— Конечно, может быть — пожал плечами Гнедых — только меня это не касается. Извините, но у меня сейчас съемка, удачного вам дня!

Выйдя в приемную бизнесмена, где сидела молодая, красивая секретарша, полковник увидел съемочную группу во главе со своим недавним знакомцем журналистом Стасом Мишиным. Тот тоже узнал Шумилова. Стас и его сотрудники положили на пол оборудование — пару штативов, какие-то осветители. В руке у одного из операторов была большая черная сумка, по всей видимости, с видеокамерой.

— Николай Поликарпович, кажется? — спросил Стас, протягивая руку, чтобы поздороваться, — как дела на пенсионном фронте? Хотите получить помощь у олигарха?

Полковник вспомнил, что в поезде, когда они вместе ехали в Нижний, он представился сотрудником Пенсионного Фонда.

— Что вы, Стас, мы на государственном довольствии, а государство, как известно, самый богатый олигарх. А вы, что будете снимать?

— Да вот, Анатолий Владимирович согласился дать развернутое интервью перед выборами.

— А разве они не прошли? Президента уже выбрали…

— Это местный уровень. Гнедых поддерживает кандидатов от «медведей» в Областную и Городскую Думы, а заодно и сам решил пропиарится с нашей помощью. А вы что-то зачастили сюда из белокаменной — родня живет здесь?

— Нет, всё по делам командировочным.

Разговаривая со Стасом, Шумилов размышлял про себя — сохранить ли свое инкогнито дальше или сообщить Мишину, что он сотрудник ФСБ. Конечно, о том кто такой Шумилов Стас легко может узнать у Гнедыха.

— Ладно, Стас, мне пора — сказал Шумилов, — возможно, еще увидимся.

— Окей!

Расставшись с Шумиловым, Мишин дал знак своим людям собрать все оборудование, и обаятельно улыбнулся секретарше:

— Девушка, сообщите шефу, что мы готовы.

Пока Шумилов разговаривал со Стасом, Гнедых нетерпеливо смотрел на часы, ожидая съемочную группу. Он решал, успеет ли до съемок позвонить в Москву или нет. Телевизионщиков всё не было и Гнедых, в который раз посмотрев на часы, решил, что успеет.

Он поднял трубку, набрал номер одного из генералов ФСБ, помогавших ему с бизнесом в столице.

— Геннадий Сергеевич, — сказал Гнедых, едва его собеседник ответил — тут ваш коллега приехал из Москвы, некто полковник Шумилов. По какому делу? Не знаю. Что-то не нравится он мне, пришел сегодня, наехал, какую-то кассету подавай ему. Мне кажется это заказняк. Наезд конкурентов. Ну, вы же знаете, как это делается! Да, да, надо поставить его на место. Зарвался полковник, не там бабки отрабатывает. Можете это сделать? Окей!

Едва Шумилов вернулся в Управление, в кабинет Царькова, и начал рассказывать Андрею Викторовичу о своей беседе с бизнесменом, его речь прервал звонок дежурного. Тот сообщил, что Шумилову звонит какой-то генерал из Москвы. Ничего не подозревавший Николай Поликарпович взял трубку, думая, что звонит Васильев, но это оказался незнакомый ему человек.

— Генерал-лейтенант Пискунов говорит — представился незнакомец — это Шумилов?

— Да.

— Слушай, полковник, ты чем там занимаешься? На тебя жалуются уважаемые люди, состоящие в депутатском корпусе.

— Я провожу расследование…

— Какое там к черту расследование? У тебя кто начальник?

— Генерал-майор Васильев.

— Хм, не знаю такого. Откуда он?

— Из Департамента борьбы с терроризмом.

— Понятно. Короче так, полковник, я не знаю, чем ты там занимаешься, но к человеку больше не лезь, не беспокой его! Я его хорошо знаю, он нам помогает. Все ясно?

— У меня есть свое руководство, с ним и решайте вопрос — спокойно ответил Шумилов, слушая напористый голос незнакомого ему генерала.

Николай Поликарпович был немало удивлен, что Гнедыха, регионального бизнесмена средней руки, поддерживают такие люди в их Конторе.

— Ничего, с твоим Васильевым как-нибудь решим.

Генерал бросил трубку.

Повернувшись к сидевшему рядом с ним Царькову, Шумилов сказал с удивлением:

— Не знал, что у ваших бизнесменов такие связи в Москве. Представляешь, какой-то генерал-лейтенант вдруг впрягся за Гнедыха, решает его вопросы.

— А как фамилия? — спросил Царьков.

— Пискунов.

— Не слышал. Серьезная шишка?

— Я тоже про него не слышал — в Центральном аппарате много генералов. В любом случае, не думаю, что ему удастся надавить на генерала Васильева.

Шумилов знал, о чем говорил. Он совершенно не придал значению звонку незнакомого ему генерала, потому что тот влез явно не в свое дело, дело, от которого ему надо было бы держаться подальше.

Примерно часа через два, уже после съемок, в кабинете Гнедыха раздался телефонный звонок. Звонил генерал-лейтенант Пискунов, но не на стационарный телефон, а на мобильный, который одним из первых в городе завел себе бизнесмен.

— Анатолий Владимирович, — сказал генерал, смущенно покашливая в трубку — слушай, я тут навел справки про Шумилова. Лучше не связывайся с ним — дай все, что попросит.

— А что, нельзя его попридержать, поставить на место? — недовольно спросил Гнедых.

— Да я пробовал — все так же смущенным тоном ответил Пискунов — только мне наверху так по яйцам напинали — до сих пор болят! Он чуть ли не по личному распоряжению Директора работает в Нижнем или замдиректора — что в принципе ничего не меняет.

— Понятно.

Положив трубку, Гнедых задумался.

Полковник, оказывается, непростой и здесь совсем не случайно. Эти его вопросы насчет кассеты, непонятные намеки насчет списков… Нет, не зря еще с утра нехорошие предчувствия овладели бизнесменом. Идиот водитель, который вез его на джипе в офис, не затормозил, когда черная кошка перебежала дорогу, а Гнедых был суеверен. Он считал, что приметы для того и существуют, чтобы сбываться.

Он позвонил Ахметову.

— Шамиль, встретиться надо, перетереть кое-что. Давай пересечемся сегодня у тебя в кафе, чтобы не откладывать в долгий ящик. Поужинаем и, за одно, пообщаемся.

Договорившись с чеченцем о встрече, Гнедых вдруг вспомнил прошедшее интервью с известным тележурналистом Мишиным. Само интервью прошло гладко, но вот в разговоре случайно речь зашла о Шумилове, который перед тем вышел из его кабинета. Гнедых отметил про себя удивление Стаса, когда тот узнал, что Шумилов полковник ФСБ. Они не стали развивать дальше эту тему, но удивленное лицо журналиста осталось в памяти.

Странно, что же так удивило Мишина?

Этот субботний вечер Самошин проводил вместе с Аленой в чешском пивном ресторане. Он давно его облюбовал, был здесь завсегдатаем, посещая заведение иногда с компанией приятелей, иногда с разными девушками.

С Аленой у него завязался серьезный роман.

Они встречались интенсивно, пока не устав и не успев надоесть друг другу. Более того, Юрий осыпал её роскошными подарками, дарил дорогие серьги, кольца. Девушка, как ему казалось, была рада. Во всяком случае, их отношения, от встречи к встрече, становились всё теплее.

В «Будвар» они приехали на «Infiniti coupe» — мощном спортивном авто Самошина в девятом часу вечера. Зал ресторана был стилизован под старую Прагу. На светлых, большей частью бежевых стенах, были развешаны соломенные куклы в национальных одеждах, фотографии Праги. Большие и маленькие матерчатые абажуры, банки с орехами и соленьями украшали всевозможные выступы и полочки. Почти все столики были отделены друг от друга деревянными перегородками из дерева цвета светлого ореха. На скамейках мягкие подушки.

Самошин заранее зарезервировал столик, и официант провел их по небольшому залу в самый угол, неподалеку от декоративного камина. Они сели и тут же заказали себе всякие вкусности — с недавних пор Юрий стал гурманом. Он решил попробовать фирменное блюдо, разрекламированное друзьями, успевшими его попробовать — швабские вареники с картошкой и жареным беконом. А Алена заказала телятину на косточке на сковороде. Для себя Самошин взял безалкогольного пива, Алене же заказал французское вино.

Вечер обещал быть долгим и приятным. Им не нужно было никуда торопиться, суббота — середина уикенда. Несколько недель они жили вместе, в Алениной квартире, и потому возвращаться тоже собирались вместе.

Текла неторопливая беседа.

Периодически Юрий гладил руку своей избранницы, посматривая на подаренное им и сверкавшее на одном из пальцев девушки кольцо, украшенное тремя небольшими бриллиантами. Всё было прекрасно! Они рассказывали друг другу новости, накопившиеся за неделю, словно до этого не обсуждали их вдвоем в квартире Алены, делились впечатлениями от фильма «Миссия на Марс» Брайна Ди Пальма, совместный поход на который устроил Юрий, большой любитель фантастики.

— Ты знаешь, я хотел бы в следующий уикенд слетать с тобой в Париж. Монмартр, Елисейские поля и все такое — говорил вполголоса Юрий, поглаживая руку Алены.

— Правда? — рассмеялась Алена — это так романтично! Давно там не была.

— А когда была, с кем? — ревниво спросил Самошин.

— Дурачок, Юрик, чего ты так завелся? С родителями была, когда мне было лет десять.

— Понятно — Юрий глотнул пива, чтобы скрыть смущение.

Действительно, чего он ведет себя как лох, ведь все равно у Алены до него были парни. Нет смысла ревновать.

Его взгляд прошелся по соседним столикам, тем, которые были видны из угла. Он не увидел никого из знакомых. Возможно, это и к лучшему, решил он — не будут мешать, надоедать какими-нибудь идиотскими заморочками. Он снова отхлебнул пива и принялся за вареники, но что-то заставило его задуматься. Ему показалось, что за одним из столиков он увидел Саида.

От этой мысли он невольно похолодел.

Подняв взгляд, он посмотрел на то место, где, как ему показалось, сидел Саид. Человек, сидящий там, был очень похож на араба из Маребелло. «Как человек похожий на Скуратова — мелькнуло в голове Юрия — что ему здесь нужно? В такой вечер!».

Юрия разобрала досада.

— Ты о чем-то задумался, Юрик? — спросила Алена, которую удивило долгое молчание спутника — обычно Самошин развлекал её рассказами и анекдотами, вообще он был прикольный и нравился ей.

— Да так, знакомого увидел. Слушай Ален, ты не против, если я на минуту подойду к нему, надо одну тему перетереть, срочно!

— Только если не долго. А то я заскучаю! — Алена кокетливо улыбнулась.

Самошин поднялся с мягких подушек и пошел к человеку, похожему на Саида. Это, в правду оказался он.

— Садись Юрий, — радушно предложил араб, — гостем будешь!

— Что вы здесь делаете? — спросил, почти переходя на шепот, Самошин — вы специально пришли из-за меня? Надо было выбрать другое место, я здесь с девушкой.

— Заметил. А мне это место нравится. Чем оно плохо? Здесь хорошо, уютно. К тому же, я голоден и мне захотелось поесть.

— У меня мало времени… — Юрий, несколько нервничая, оглянулся и посмотрел на столик, где сидела Алена — что вам нужно?

— Юрий, хоть это и не в наших восточных традициях, но я буду краток. Нам не нравится, как ты проводишь время.

— То есть? — не понял Юрий.

— В последнее время ты тратишь очень много денег, живешь, как у вас говорится, не по средствам.

— Не ваше дело, сколько трачу — все мои!

— Нет, это наше дело, потому что мы платим тебе. У нас говорят: «Вытягивай ноги по длине своего ковра», а ты тратишь деньги, много денег и это выглядит подозрительно. Ты же не Вавилов — у тебя другой статус. Ты мелкий чиновник одного из министерств и только. А позволяешь себе… У людей возникают вопросы. Как, откуда все эти бабки? Кто дал? Нехорошо! Кстати, вопросы могут возникнуть не только у любопытных, но и в ФСБ, милиции. Тебе это надо?

Юрий смешался, не зная, что ответить.

— Подумай, ты же неглупый.

— Я подумаю — неопределенно ответил Самошин — это всё?

Саид откинулся на деревянную спинку, на подложенные сзади мягкие подушки.

— Нет еще. Надо провести очередную транзакцию. Только на этот раз не на Кавказ, а в Сибирь, в город Уральск.

— В Уральск? — удивился Юрий — а почему в Уральск?

— На все воля Аллаха! Не задавай лишних вопросов, Юрий.

— Я, почему спрашиваю — это не так просто. На Кавказ — понятно, там надо восстанавливать экономику после войны, а в Уральск? Как я объясню руководству Департамента? Меня могут проверить.

— Придумай что-нибудь. Мне недавно рассказали, как ты развлекался в одном из ночных клубов, «Дягилев», так кажется — фантазии у тебя хватает. Мы заплатим двойную цену. Да, и присмотри за своим приятелем.

— Каким еще, у меня их много?

— Чайкой. Мне он не нравится. Вид у него слишком простоватый, детский. Как подсказывает опыт, за простой внешностью нередко скрываются хитрые люди.

— Ванька? Нет, он не сдаст, он мне многим обязан.

— Ты еще слишком молод и наивен. В таких случаях я говорю: «Дай разжиреть своей собаке, и она съест тебя».

— Окей, подумаю! — с неохотой буркнул Юрий.

Он поднялся и пошел к Алене, прокручивая в голове варианты, каким образом выполнить поручение Саида. Двойная цена…двойная цена.

Юрий перевел в уме на грины, и ему показалось, что это неплохие бабки. Он подумал, что теперь-то уж точно сможет зажечь, как следует в Париже вместе с Аленой. Эта мысль согрела его и он, заметно повеселевший, сел за столик напротив своей девушки.

Приехавший на выходные домой — с разрешения генерала Васильева, Шумилов, не выдержал и позвонил в Департамент, полковнику Новикову. Он не сомневался, что Виктор Евгеньевич даже в субботу будет на работе — полковник был трудоголик. Работа составляла большую, а, по мнению Новикова, лучшую часть его жизни.

— Виктор Евгеньевич, добрый вечер, это Шумилов.

— Николай Поликарпович, приветствую!

— Что новенького в alma mater? Пока меня не было ничего не изменилось?

— В общем и целом всё по-старому. Однако же, чтобы ты знал — в Москве, по нашим данным, появился некий Саид — эмиссар террористического Центра. Мы пока не смогли его установить, но известно, что он проводит встречи с некоторыми людьми, связанными с финансами — банкирами, коммерсантами, чиновниками.

— А какова цель?

— Ищет деньги.

— Спонсирует войну на Кавказе?

— Нет, Николай Поликарпович, как ни странно, речь идет об Уральске.

— Что?

— Ты не ослышался, именно так.

— Ни хрена себе! А с кем он беседовал, удалось выявить?

— Не всех! — Новиков не стал называть конкретных фамилий.

— Значит Уральск? Как говаривал легендарный Штирлиц, там заваривается интересная каша.

— Вот именно. Так же думает и Сан Саныч. У меня вообще складывается впечатление, что Саид связан напрямую, если не сам руководит здесь, в Москве, штабом террористического подполья. Все последние события: Нижний Новгород, Ростов, возможно Уральск — связаны с ним. Вот такая петрушка! У тебя как, есть подвижки в Нижнем?

— Пока в тумане. Беседовал с одним коммерсантом к которому привел след, но сложность в том, что он депутат Госдумы. Соответственно, мы не можем по нему работать в оперативном плане. Если есть возможность надо решать вопрос через Думу, временно лишить его иммунитета.

— Это очень сложно, сложно… Но ничего невозможного нет. Будем как-то решать.

— Думаю, этот бизнесмен каким-то боком связан с гибелью наших.

— Хорошо, я в понедельник доложу Сан Санычу, а ты подготовь справку.

— Как там наши ребята в Уральске, как Забелин?

— Пока всё по плану. Приступили к реализации, и я думаю, на следующей неделе уже все закончат. Твои бывшие коллеги по Управлению хорошо помогают.

— А я и не сомневался!

Они закончили разговор, который оказался неожиданным для Шумилова.

Он не предполагал, что бандиты так быстро переориентируются на Уральск. В глубине души он думал, что Нижний Новгород и Ростов — следствие какой-то нелепой случайности, оплошности, никак не связанной с предательством. Однако то, что боевики узнали про Уральск, нацелились туда — не было случайностью. Они наверняка узнали про выехавшую в этот город группу сотрудников ФСБ и приготовились вести свою игру.

— Ваня, надо сгонять на стрелку к метро «Фрунзенская». Там недавно открыли кафе «Му-му», посидишь, кофейку попьешь. Потом к тебе подойдет один чувак и передаст бабки. Их надо положить на этот счет, а потом забросить в Уральск уже на другой.

Юрий очень подробно рассказывал Чайке, как и что тот должен сделать, потому, что по виду своего приятеля чувствовал — Ивану не хочется идти в «Му-Му», ему вообще не хочется заниматься этими делами. С раздражением посмотрев на Чайку, Самошин подумал: «Мало ли, чего Ваньке не хочется! Хочется — перехочется! Я тоже часто занимаюсь тем, что делать не хочется. И что? Сидит здесь в тепле, на хорошей должности, пусть отрабатывает!»

— Ты как будто чем-то недоволен, Иван? — спросил он, стараясь быть доброжелательным.

— Слушай, Юр, а может, завяжем с этими делами. Ну их, на фиг! Не такие уж и большие бабки платят, чтобы за них подставляться. Мы повелись с тобой на это, а по мне так нас просто разводят.

— Сейчас небольшие — потом будут большие. Просек фишку? Ты Ваня меньше думай, предоставь мне все решать и будешь в шоколаде.

— Это как? — не понял Чайка.

— Новая фраза, то есть у тебя все будет в кайф.

— Понятно. Слушай, Юр — Иван потупился — я уже давно ведущий специалист. Ты же можешь меня сделать главным!

— Ваня, не будь меркантильным. Я тебя, конечно, могут сделать главным, но не сейчас. Это место уже обещано. Так что не парься, ты будешь следующим.

На физиономии Чайки отразилось явное недовольство, но он ничего не сказал.

После обеда Иван поехал на «Фрунзенскую» и быстро нашел новое кафе. Свободные места за столиком были, Иван пристроился, положив на столик газету «Коммерсант», как ему сказал Самошин.

За окном ярко светило весеннее солнце, создавая впечатление наступившего лета, но на улице дул холодный ветер и было не жарко. Чайка заказал кофе без сахара и принялся потягивать его мелкими глотками, ожидая, когда к нему подойдет человек с деньгами. Должно быть, это большая куча денег и на них можно было бы много чего купить.

Иван размечтался.

Он представил себя в Москве крутым владельцем казино. На пальцах сверкают перстни, вокруг сияние огней, вращается рулетка. За зелеными столами симпатичные девушки. Длинными тонкими пальцами они тасуют колоды карт, призывно улыбаются губами в ярко-красной помаде. Повсюду атмосфера праздника, карнавального веселья, атмосфера витающих в воздухе денег. Чайка ходит между столов как истинный хозяин — в одной руке бокал с вином, в другой сигарета. Хотя Иван и не курил, но с сигаретой он нравился сам себе. Ему казалось, что выглядит с сигаретой он намного мужественнее, симпатичнее, как герои любимых им американских вестернов.

— Ты от Самошина? — прервал его видения подошедший к столику парень с большой черной барсеткой. Он был в темно-синих джинсах и серой ветровке, на голове топорщился ежик коротко стриженных рыжих волос.

— Да — ответил Иван и поправил очки тем самым жестом, который всем напоминал мальчика Джима из мультфильма «Остров сокровищ».

— Здесь все бабло в зеленых. Откроешь валютный счет и перебросишь в Уральск. Ну, ты, должен знать, как это сделать — мне так сказали.

— Я знаю! — подтвердил Чайка.

Парень потоптался в нерешительности.

— Тебе что расписка нужна? — нагло спросил Чайка, не собиравшийся ставить своей подписи ни на каких «левых бумажках».

— Нет, сказали, чтобы я так отдал. Сказали, что тебе можно доверять.

Парень положил на стул рядом со столиком сумку, повернулся и вышел. Посмотрев ему вслед, Чайка внезапно захотел увидеть, куда пойдет этот человек или в какую машину будет садиться. Иван схватил барсетку и почти выбежал следом, оглядываясь на улице по сторонам.

«Посланца темных сил», как Иван окрестил этого человека, он увидел неподалеку. Парень приблизился к стоявшей возле обочины «БМВ» черного цвета с затонированными стеклами, открыл заднюю дверцу и быстро юркнул внутрь.

Чайка запомнил номер машины — он был подмосковный. Зачем ему надо было следить за этим посыльным? Чайка не понял сам себя. Он только подчинился безотчетному внутреннему порыву, мощному импульсу, толкнувшему его на улицу, словно хотел вернуть полученные минуту назад деньги, не касаться их.

Но он прекрасно знал, что эти деньги возврату не подлежат.

Случилось так, что Шумилов, планировавший вернуться в Нижний Новгород в понедельник, вынужден был задержаться по делам отдела, и купил билет на вторник. С утра он появился на работе, привычно просмотрел бумаги и на некоторых, еще не просмотренных накануне, наложил свои визы и резолюции.

До обеда оставалось около двух часов, а потом можно было бы выехать на вокзал. Время для отъезда он выбрал не очень удобное — поезд приходил под утро, спать придется вполглаза, но выбирать было нечего — не лететь же самолетом, в самом деле.

Его взгляд наткнулся на подборку документов оставленных Забелиным, когда тот проверял денежные переводы на Кавказ через фирму-однодневку. Насколько помнил Шумилов, там проявилась одна фигура, одна интересная личность, с которой стоило бы пообщаться.

Это был молодой чиновник Иван Чайка.

Раскрыв тонкую картонную папку, Николай Поликарпович внимательно перелистал документы и нашел нужную ему справку в отношении Чайки. Прочитав её, он подумал, что неплохо бы скоротать время до отъезда и побеседовать с этим энергичным молодым человеком, успевавшим провернуть такую массу работы на финансовом фронте. Он был просто ударником государственного труда — успевал и в кабинете поработать и с банками пообщаться.

В справке был указан рабочий телефон Чайки.

Шумилов набрал номер и дождался пока длинные гудки в трубке сменяться живым голосом, принадлежащим молодому человеку. Полковник представился и сразу ощутил напряжение, возникшее на том конце провода.

— Это Чайка? Иван Максимович? — спросил он.

— Да. С кем я разговариваю?

— Я из ФСБ, полковник Шумилов. Нам необходимо с вами побеседовать, причем, в самое ближайшее время.

— А в чем дело? Вроде за мной криминала нет — в этом месте голос Чайки слегка дрогнул.

— Никто и не говорит, что за вами криминал. Просто, у нас возникли некоторые вопросы по финансовой деятельности, относящейся к сфере вашего министерства, и мы хотели получить от вас консультацию.

— От меня? — Чайка удивился, — но для этого есть люди рангом повыше. Например, мой начальник Самошин, или кто-то из руководства Департамента.

— Иван Максимович, нам не хотелось бы отвлекать столь занятых людей. Достаточно будет вашего присутствия.

— Ну, если так нужно… — Чайка замялся — тогда я должен доложить начальнику отдела.

— Конечно, без вопросов — вы же на работе. Если сможете, то подъезжайте на Лубянку минут через тридцать. Пропуск я вам закажу, подойдете в старое здание.

И вот они встретились. Иван сидел перед Шумиловым неспокойно — явно не зная, куда деть свои руки. Он, то клал их на стол, то опускал на колени, то опирался на подлокотники кресла. По всему чувствовалось, что Чайка был не в своей тарелке.

— Я не знаю, по каким вопросам смогу вас проконсультировать — сказал напряженно Иван, — у меня узкий круг обязанностей, в рамках своего функционала.

— А нам и не нужен широкий — улыбнувшись, ответил Шумилов — хотелось бы, чтобы вы пояснили операции фирме «Энерго-Кристалл». Как выяснилось, это фирма — однодневка.

Чайка еще сильнее заерзал.

— Ваши подписи есть на платежках, видите — Николай Поликарпович показал Чайке ксерокопии платежных поручений, — что скажете?

— Да, участвовал в транзакции денежных средств. Мы переводили деньги на компании, выигравшие тендер на строительство федеральных объектов в Дагестане, Ингушетии. И, кроме того, — голос Чайки обрел некоторую уверенность, — мы привлекаем деньги зарубежных спонсоров на восстановление экономики республик Северного Кавказа. А то, что это фирма — однодневка я не знал. У нас нет службы безопасности, как в коммерческих банках.

— Иван Максимович, я знаю, откуда идут деньги — со значением сказал Шумилов, — большая часть зарубежных средств поступает из специальных закрытых фондов, созданных радикальными исламистами, которых называют ваххабитами, на поддержку терроризма на Кавказе. Вот откуда эти деньги. А вы говорите…

— Я этого не знаю, не знал — опять заволновался Чайка.

— А кто вам давал поручения проводить транзакции, откуда вы брали адреса фирм? Не сами же их нашли?

— Этой мой начальник отдела Самошин Юрий. Но я не думаю, чтобы он был связан с террористами.

— Так, интересно — Шумилов забарабанил пальцами по столу, — а вы его не выгораживаете? Мы всех проверим, всех, кто причастен к этим переводам и мне нет нужды вам рассказывать, какое наказание будет за помощь террористам.

— Я тут не причем, да и Юрий тоже. Наверняка, это было указание сверху. Вы с Самошиным побеседуйте. Он больше знает, чем я.

— С ним мы непременно встретимся. А пока подумайте хорошенько над моими словами. Терроризм большая угроза для всех. Он терактов никто не защищен — вы, наверное, видели по телевизору взорванные дома в Москве?

— Да, видел — подавленно ответил Иван.

— Если вы им помогаете, то новые жертвы будут на вашей совести. Поэтому, помогите лучше нам, тем более, что это ваш долг, как гражданина. Со своей стороны мы окажем вам любое содействие — любая рекомендация от нас будет только положительной. Кстати, можем помочь с продвижением по службе. — Сказав последнюю фразу, Шумилов заметил в глазах Чайки проблеск интереса: — Да, не сомневайтесь, Иван Максимович, людей болеющих за свою страну, мы всегда найдем способ поддержать.

Чайка поправил указательным пальцем очки, принял равнодушный вид, и Шумилову больше ничего не удалось прочитать на его лице.

— Тогда, — сказал полковник, посмотрев на часы и отметив, что пора обедать, а потом собираться на вокзал, — наша встреча на этом закончена. Но, мне кажется, она не последняя. Подумайте над моими словами, Иван Максимович.

Подписав пропуск, Шумилов вывел его из здания, а сам тут же позвонил Новикову.

— Виктор Евгеньевич — сказал он, — я тут побеседовал с одним молодым чиновником из министерства экономики, осуществлявшим переводы на Северный Кавказ, Чайкой Иваном. Это по материалам проверки Забелина. Тут выплыла еще одна фамилия — его начальник Юрий Самошин. Записываете? Так вот, нити ведут к этому Самошину, поскольку Чайка ссылается на его указания. Хорошо бы взять в проверку этот деятеля. Как Чайка? Ничего, я думаю, он к нам еще придет. Есть у меня такое предчувствие. Сам я сейчас на обед, а потом на вокзал и в Нижний. До встречи!

Приехав в командировку в Уральск, Забелин совсем не рассчитывал встретиться с Маргаритой. Он думал, что если прежние чувства поблекли и угасли, то новые вряд ли возникнут. Да и зачем? Для чего возобновлять отношения? У неё своя семья, маленький ребенок, а того что было уже не вернешь. Последний раз они виделись на похоронах Саши, в тяжелое для Забелина время. Тогда все было окрашено в мрачные тона, их встреча только усилила печальный фон прощания с другом.

И все же, все эти дни он жил с каким-то внутренним ожиданием возможной встречи. Эта встреча могла состояться в любой момент, в любом месте, совершенно неожиданно для них обоих. Его ожидание было беспочвенным, необъяснимым — все-таки Уральск большой город, миллионник и встретиться здесь, если специально не искать встреч, очень сложно. Однако что-то ему подсказывало, что Риту он снова увидит.

Он совсем не представлял, что ей скажет. «Привет, как дела?» или вроде того? В любом случае, ему не хотелось бы, чтобы эта встреча, если она состоится, вызвала ненужные болезненные эмоции, совершенно лишние, с учетом нынешней сложной операции, в подготовку которой он погрузился с головой.

Начавшаяся неделя принесла в Уральск потепление. Облака ушли, а порывистый, холодный ветер, безраздельно господствовавший на городских улицах, внезапно утих и сделался совсем ручным, мирным. Солнце, наконец, заиграло ярким светом, отогревая застывшую после долгой зимы уральскую землю.

Сергей шел по улице вместе со Светой в гостиницу из Управления, где в кабинете Лысенко обсуждали детали, последние штрихи предстоящей операции. Вопросов накопилось много: где будет машина для перевозки группы, на кого оформлены документы для вождения, есть ли списки у охраны АЭС, чтобы их беспрепятственно пропустили на территорию. И много других, мелких, но от которых мог зависеть исход учений.

К примеру, вдруг на дороге их остановит патруль ГИБДД, начнут проверять документы, задерживать. Как себя вести в этом случае, что делать? Раскрываться или нет?

Эти и другие вопросы они задавали Игорю Лысенко, вместе искали решения.

По дороге Светлана вдруг взяла его под руку, прижалась. Забелин вопросительно посмотрел на неё.

— Что Света, замерзла? Вроде уже потеплело.

— Нет, Сергей Павлович, это я так, работаю под легендой, вхожу в образ.

— По легенде ты немецкая журналистка, а не любовница телеоператора.

— Это слишком просто, примитивно. Мне хочется углубить отношения, чтобы со стороны смотрелось естественнее. Если это группа журналистов, то внутри неё могут существовать любовные отношения. Или нет?

— Наверное, могут — вынужденно признал Сергей.

— Вот видите! — торжествующе произнесла Светлана, — поэтому не мешайте мне входить в образ.

Она еще теснее прижалась в Забелину, и тут позади него раздался знакомый голос:

— Сергей?

Он оглянулся, остановился. Это была Маргарита.

Она стояла возле нового джипа с затонированными стеклами — английского Range Rover и смотрела в его сторону. Как показалось Сергею, смотрела с таким безразличным видом, каким смотрят на примелькавшийся рекламный биллборд у дороги или растяжку между зданиями.

— Привет! — ответил Забелин и, повернувшись к Свете, сказал — иди в гостиницу, я тебя догоню.

Третьякова окинула Маргариту внимательным женским взглядом, словно всерьез собиралась делить с ней Сергея, недовольно поджала губу, но ничего не сказала, медленно пошла вперед.

Сергей подошел к Рите.

— Хорошо выглядишь! — сказал он и не покривил душой.

Маргарита Виккерс, не сменившая фамилию после замужества, действительно, выглядела прекрасно. После родов она почти не поправилась, только линии тела приобрели плавные очертания и утратили девичью угловатость.

Сергей внимательно посмотрел на неё и в больших карих глазах увидел то ли скрытый вопрос, то ли затаенную грусть — что-то, чего он не смог понять или разглядеть. На самом деле её лицо оказалось совсем не безразличным, как ему показалось.

— Стараюсь! — ответила Маргарита — как поживаешь, столичный житель? Не женился еще? Я смотрю, с девушками гуляешь?

— Нет, не женился. А это так, по работе, знакомая. Мы с ней вместе в командировку приехали.

— Понятно!

Забелин почувствовал, что она не совсем ему поверила.

— А как дела у тебя? Как сын?

— I am fine — на английский манер ответила она и тут еж перевела — у меня всё прекрасно: и в бизнесе, и в семье. Сынок мой растет и радует. Да и с Геной у нас все нормально. Он меня любит.

— Рад за тебя! — доброжелательно сказал Забелин и тут же, у него невольно вырвался вопрос, который он не собирался задавать, — а ты его любишь?

Маргарита как-то беспомощно пожала плечами.

— Конечно, люблю! Иначе, зачем было за него выходить замуж? А ты почему спрашиваешь? Разве тебе это интересно?

В её голосе, в тоне каким был задан вопрос, Забелину послышался некий скрытый смысл, а может ему только почудилось? Он пытливо посмотрел ей в глаза.

— Ты не можешь сесть в машину? — вдруг спросила она — я что-то замерзла.

— Хорошо!

Он подошел к машине и сел на переднее пассажирское сиденье. Тонированные стекла создали ощущение полной отстраненности от мира, от враждебной внешней среды, грозящей всевозможными бедами. Ему стало спокойно и уютно — не хотелось выходить наружу. Виккерс включила приятную музыку: испанские гитаристы виртуозно исполняли пьесы в стиле фламенко.

— Значит, тебе интересно люблю я его или нет? — повторила она вопрос Сергея и повернулась к нему.

Лицо её медленно приблизилось к его лицу почти вплотную. Карие глаза сделались просто огромными и полыхнули внутренним огнем. Эти глаза манили, звали его, не оставляли выбора. Он не выдержал, с силой схватил и прижал её к себе. Она порывисто запрокинула голову, нашла его губы и они принялись неистово целоваться, как целуются, случайные любовники, внезапно застигнутые страстью.

Её губы были теплыми, податливыми, такими сладкими, что он начал терять над собой контроль. Но… это была одна из центральных улиц города — неподалеку от областной администрации, и сквозь стекла даже с такой тонировкой, все равно были видны внутренности салона. Забелину совсем не улыбалось стать участником административного нарушения. К тому же, где-то метрах в ста впереди, медленно шла Светлана, но ведь ей могла прийти в голову мысль вернуться.

Он оторвался, тяжело дыша, от Риты. Ему нельзя было расслабляться, давать волю чувствам — ни к чему хорошему это не приведет. Да и любит ли она его? Жизненный опыт подсказывал, что спонтанные порывы не всегда выражают подлинные чувства.

Маргарита положила ему голову на плечо и тихо сказала:

— Дурачок, разве я могла забыть тебя?

Она улыбалась с закрытыми глазами. Волосы её пахли такими же, памятными ему запахами, когда они целовались, спрятавшись от жары в тени её строящегося торгового Центра. Эти воспоминания перенесли его назад, во времена их любви.

А Рита, между тем, говорила:

— Гена хороший муж, хороший отец. Мне с ним спокойно. Но ты…Как увидела тебя на похоронах — прямо сердце оборвалось, всё нахлынуло. И Сашку жалко, и тебя, и себя. Я потом несколько ночей не могла спать — уходила в ванную, ревела там, ждала, пока Гена не заснет, чтобы не приставал с расспросами. Вот так вот! Всё у меня есть: квартиры, машины, семья, были и увлечения, что делать, я же женщина, но любви нет и нет счастья.

— «На свете счастья нет, но есть покой и воля» — вполголоса, негромко процитировал Сергей Пушкина, испытывая и жалость к Рите и вместе с тем, мучительную радость, что она все-таки его любит.

— Вот-вот, покой у меня теперь точно есть! Слушай, сидим в моей машине как в давние времена, сплошное дежа вю. Помнишь, как мы промокли под дождем, а потом забрались в джип? У меня тогда был старый, я его потом продала.

— Конечно!

На стеклах машины от их дыхания выступила испарина. У Сергея возникло детское желание провести пальцем по стеклу и написать: «РитаXСергей=любовь». Или нарисовать сердце. Но он не сделал этого.

— Ох, Сереженька, что же нам делать? — спросила Рита.

Она обняла его сильнее, прижалась.

— Если бы я только знал! — искренне ответил Забелин — если бы я знал!

Поскольку учения должны были состояться со дня на день, Смирнов, по просьбе Бердюгина, взял дежурную машину и поехал вместе с Евгением Николаевичем провести предварительный осмотр места тренировки.

Они выехали за город по трассе, идущей меж высоких зеленеющих колючими иголками сосен в сторону аэропорта. Высокие, вечно зеленые сосны выстроились вдоль дороги как солдаты роты почетного караула — прямые, стройные, подтянутые.

— Смотрите, какая у нас красота! — сказал Смирнов Бердюгину, — у вас в Москве такого не увидишь.

— У нас тоже есть чем похвастаться — ответил Бердюгин, впрочем, не будучи патриотом Подмосковья, без особого энтузиазма.

— Да, я знаю — бывал в ваших краях, санатории, нашем, ведомственном. Но по мне, у вас только одно преимущество — земля теплая — рассмеялся Смирнов — дачи-то нет?

— Нет, пока не завел.

— А я вот маюсь. Картошку посадишь или там помидоры — не успеют созревать. У нас ведь в мае еще холодно, а в августе уже холодно. Остается два месяца: июнь и июль. Только теплицы и спасают. Впрочем, вам легче, у вас нет этих проблем.

— Нет, огородничество не по мне. Как говориться: «на хрена козе баян!» Я люблю поваляться на диване, почитать газетки, телевизор посмотреть. Не хочу в выходные ничем заниматься.

— Но без занятий тоже нельзя. Так и спиться можно! Наш человек ведь пьет, когда ему нечем заняться. Вот мне, признаться, нравиться возиться с землей. Старость, наверное, приближается.

— Не говорите, Анатолий Сергеевич!

На тридцать втором километре от города, они свернули на более узкое шоссе, однако, несмотря на некую удаленность от основной трассы, дорога была в хорошем состоянии. Трасса спускалась вниз, с пригорка и поначалу сквозь редкие деревья Бердюгин заметил только высокие трубы АЭС, крыши корпусов. Чем ближе они подъезжали, тем все больше и больше открывался вид атомной станции. С пригорка она была видна, как на ладони.

Это был большой комплекс зданий и сооружений, окрашенных в бежевый цвет, обнесенный со всех сторон высоким бетонным забором. По памяти Бердюгин пытался вспомнить расположение корпусов и блоков АЭС, но на карте все выглядело несколько иначе, не так, как наяву. Все же ему удалось отыскать взглядом здание склада, где хранилось ракетное топливо. Возле склада стояло две машины, сновали рабочие.

— Вот мы и приехали — нарушил молчание Смирнов, — сейчас проедем через пропускной пункт и поговорим с начальником охраны. Он нас ждет. Это бывший наш сотрудник — пенсионер.

— Наверное, оформили его ВОСом?

— А как же! Человек подготовленный, обученный, находится на стратегически важном объекте. Почему мы должны упускать такую возможность? Пусть еще поработает на благо государства. Кстати, в данном случае, я имею в виду проведение учений, всех нюансов мы ему не рассказывали. Он только знает, что приедет группа немецких журналистов и его задача обеспечить передачу списков на проходную, организовать сопровождение по АЭС. И всё.

— Значит об остальном…

— Да, совершенно ничего не знает. Да ему и не надо.

Они подъехали к пропускному пункту, и Смирнов вышел из машины. Он открыл дверь проходной, пошел внутрь, но пробыл там недолго — еще не появился на пороге, а массивные ворота начали отъезжать в сторону по тяжелым стальным балкам.

Смирнов сел в машину и сказал:

— Порядок! Всё, как договаривались. Он нас ждет.

Начальник охраны полным, небольшого роста человеком около шестидесяти, впрочем, живым и бойким не смотря на возраст. На лысой голове росла жидкая щетинка седых волос. В нем сразу почувствовались ухватки бывалого опера. Смирнов их познакомил, чтобы соблюсти формальности, и Попов — такова была фамилия начальника, повел показывать объект.

— Территория у нас большая, построек много — говорил он, — это здание главного корпуса, где находятся блоки, там водоочистка, там дизель-генераторная. В общем, ничего нового, все типовое. Охрану набираем из местных — тут неподалеку есть поселок.

— Наверное, проблемно набрать непьющих? — поинтересовался Смирнов, — я знаю в уральских ЧОПах сейчас напряженно с кадрами. Кто хотел заработать — уехали в столицу, а на местах, пенсионеров, желающих подработать, на все ЧОПы не хватает. Приходится конкурировать.

— Пусть платят нормальные деньги за охрану и утечки не будет — ответил Попов, продолжая свою экскурсию, — вот наш директор не скупиться на это дело и у меня адекватные кадры — всё понимают с полуслова. Да и с техникой нормально. Камеры для наблюдения по всему периметру, запись изображения, системы контроля доступа. Всё как положено!

— Вам уже передали списки немецких журналистов? — спросил Бердюгин, осматривая станцию.

— Да, я их завизировал и передал на КПП. А когда ожидается приезд группы? У меня обозначен период с 25 по 27 апреля.

— В это отрезок времени и ожидается. А это что у вас? — спросил Бердюгин, показывая на длинный ангар возле которого стояла грузовая машина с закрытым пологом.

— Это хранилище отходов. Временное, конечно. Когда построят стационарное, то отсюда все заберут. А пока вынуждены принимать этот груз у себя. — Попов с сожалением развел руками, давая понять, что с его точки зрения такое решение непродуманное и неправильное, но ничего не попишешь, он вынужден подчиняться. — Об этом знают наверху — продолжил говорить он, — экологи бьют тревогу, но пока решение не принимается. Видимо, всех устраивает.

— Да, мы уже послали несколько ШТ — хмуро подтвердил Смирнов, — пока рассматривают.

— Понятно — сказал Бердюгин — а какова у вас система охраны? Посты круглосуточные?

— Это конечно. Объект наш режимный, работает без перерывов и его просто так, на одну сигнализацию не оставишь. Кроме охранников, хотели еще собачек завести, но тут уж директор не разрешил. Говорит: «У тебя, Иваныч, охранники, как собаки, любого загрызут — зачем вам еще!»

— В момент учений — Бердюгин со значением посмотрел на Попова, — нам нужна постоянная связь. Я должен знать все, что происходит, как говорится, в режиме реального времени. Давайте договоримся, что вы будете на месте, а я периодически буду вам названивать.

— Без вопросов! — ответил Попов — а что они будут делать, эти журналисты? Какого рода съемка их интересует? Будут они брать интервью у кого-нибудь? А то, может надо рабочих подготовить или руководство.

— Я думаю, с этим заморачиваться не стоит — ответил Бердюгин — они приедут, снимут ваши корпуса, произнесут текст на камеру на фоне каких-нибудь строений, хотя бы на фоне этого вашего хранилища, и уедут. Но, поскольку это учения по проверке бдительности, мы как раз проверим ваших сотрудников.

— Я знаю, мне говорили о проверке, только не пойму как вы их проверите, если приедете открыто, официальным путем?

— В реальной ситуации террористы могли иметь своих людей в администрации и вам прислать официальный список, в который включили бы своих людей. Такое возможно?

— Вполне — согласился Попов — с учетом коррумпированности можно купить все, что угодно.

— Вот именно! Ваши люди должны тщательно проверить этих журналистов, проверить их документы, телеоборудование, короче, всё, что должны проверять в таких случаях. Не мне вас учить. Только предупреждаю — никаких инструктажей заранее, никакой предварительной подготовки. Если вы им скажете, хотя бы намекнете, то сорвете всю операцию! А по этим учениям руководство будет судить о готовности охраны всех АЭС к возможному отражению террористических атак.

— Я все понял! — ответил глухим голосом Попов, видимо, проникшийся важностью стоящей перед ним задачи.

— Вот и отлично! Ваш телефон мне даст Анатолий Сергеевич. Я вам позвоню, как только группа выдвинется из города.

Затем, повернувшись к Смирнову, Бердюгин сказал:

— В принципе, я всё посмотрел, всё, что нужно. Теперь, когда всё готово — можно давать команду, чтобы они начинали.

Приехав в Нижний Новгород под утро, Шумилов и не думал отсыпаться в гостинице, хотя в поезде плохо спал всю ночь — в соседнем купе гуляла шумная компания командировочных, праздновавшая чьё-то день рождение. Он запланировал исполнить целую кучу пунктов, и первым в его списке значилась встреча с Гнедыхом.

Этого хитрого, изворотливого мужика следовало хорошенько прижать и заставить говорить, чем быстрее, тем лучше — времени катастрофически не хватало.

Он подумал, что Новиков вроде договорился в Думе о постановке вопроса насчет иммунитета. Лишат — не лишат, дело другое, главное, что будет средство давления на этого типа. Ему вспомнился самоуверенный, амбициозный Гнедых. Такие люди считают, что весь мир у них в кармане, что они могут все вопросы решить через кошелек. Гнедых, по всей видимости, уже сделал несколько звонков и теперь решил, что отмазался. Вторая беседа будет для него неприятным сюрпризом.

Выйдя из гостиничного номера, Николай Поликарпович решил спуститься в кафе на первом этаже и позавтракать пока есть время. В кафе было пусто, большинство столиков стояло свободными. При вселении им выдали талоны на завтрак и Шумилов, взяв поднос, пошел вдоль стоек с разными закусками и выпечкой, стоявшими у стен, подбирая с них по дороге кофе, яичницу, хлеб с маслом. Он по утрам много не ел — так самую малость, чтобы не чувствовать себя голодным.

Ему приглянулся столик, стоявший у окна с видом на Оку. Поставив поднос, Шумилов расположился в одиночестве и с удовольствием принялся поглощать пищу. Он ел и размышлял о том, как построить разговор с Гнедыхом, с чего начать, на что сделать акцент.

— У вас свободно? — раздался за спиной знакомый голос.

Повернувшись, Шумилов увидел Мишина. Молодой популярный тележурналист стоял с подносом и весело смотрел на Николай Поликарповича.

— Садитесь — пригласил его Шумилов, — все-таки тесен мир!

— Мир тесен, но Нижний теснее! — улыбнулся Мишин — вы уже закончили дела Пенсионного фонда, домой собираетесь?

— Нет, Стас, наоборот, только приехал.

— Я смотрю, гоняют вас туда-сюда, как бобика. Прямо не Пенсионный Фонд, а Министерство по чрезвычайным ситуациям.

— Пенсионеры составляют большую часть избирательного электората — назидательно и со значением произнес Шумилов, словно был функционером, допущенным к неким избирательным секретам.

Посмотрев на него, Мишин, принявшийся за завтрак, который у него, не в пример Шумилову, был намного обильнее, улыбнулся:

— А вы никак работаете по совместительству? Такое разрешается?

— Что вы имеете в виду?

— Гнедых мне сказал, что вы в ФСБ служите. Вот я и спросил, разрешается ли у вас совместительство?

— Нет, Стас, не разрешается!

Шумилов, мгновенно решил, что нет смысла наводить тень на плетень. Возможно, журналист, узнавший правду, ему больше пригодится, чем при использовании втемную.

— Я так и думал. Выходит, вы мне пургу гнали насчет фонда, пенсионеров там всяких…

— Не пургу, а легенду, если говорить на нашем языке.

— По мне, разницы нет — недовольно сказал Стас, раздосадованный тем, что не сразу раскусил полковника ФСБ, но тут же он напустил на себя загадочный вид, понизил голос и наклонил голову к уху Шумилова.

— Вы-то мне как раз и нужны!

— Что-то случилось Стас? Украли вашу ручку или органайзер?

— Зря смеетесь! Я ведь здесь не просто так, не просто беру интервью! У меня редакционное задание — я провожу журналистское расследование.

— Серьезно? Что расследуете? Как всегда коррупцию в высших эшелонах власти?

— И её тоже, несмотря на ваш ироничный тон — заметил Мишин, — нам, конечно, далеко до вас, профессионалов, но кое-что и у нас получается.

— То есть вам не дают покоя лавры Караулова?

— Отчасти, Николай Поликрапович, только отчасти. У Караулова своя ниша — у нас своя. У нас больше аналитики и мы копаем глубже. Многим это не нравится, но ничего, утираются.

— У вас опасная профессия — без тени шутки заметил Шумилов, — за такие расследования могут голову оторвать.

— Волков бояться — голодным остаться! Если перефразировать известную народную мудрость.

— А в Нижний что вас привело?

— Не что, а кто. Тот собственно, в чьей приемной мы недавно встретились — известный бизнесмен и депутат, он же манипулятор бюджетными бабками Гнедых Анатолий Владимирович. Как вам, интересная тема?

— У вас что-то есть на него?

— Так, отдельные материалы — уклончиво ответил Стас, — но мне надо их проверить. И я, узнав о вас больше, подумал, честно говоря, что вы с вашими возможностями можете мне помочь.

— У меня сейчас дел невпроворот — отрицательно покачал головой Шумилов, — но если что-то серьезное, то я подключу наших местных коллег.

На гладком, еще молодом лбу Мишина собрались морщинки. С одной стороны, он хотел помощи — расследование, если оно окажется громким, сможет вознести его на журналистский Олимп и поставить в один ряд с небожителями вроде Невзорова или Доренко. С другой, привлекать посторонних — значит расширять круг тех, кто будет в теме, а это чревато сливом на сторону, утечкой информации.

Его колебания не укрылись от Шумилова.

— Послушайте, Стас, вам не стоит волноваться. Я дам телефон начальника отдела, свяжитесь с ним и он вам поможет — любые данные, экспертизы документов. Всё, что можно, но в рамках закона. А что вы накопали на Гнедыха?

— Так разные бумаги.

— Только документы или еще что-то есть?

Мишин допил кофе и поставил пустую чашку на стол, улыбнулся.

— Ох, и любопытный вы человек, Николай Поликрапович! Все-то вам расскажи!

— Ничего не поделаешь, профессия!

— Окей! Чтобы вы сказали, о том… — Стас замялся — о том, что у Гнедыха какие-то проекты с чеченцами?

— Вообще-то, это не тайна. У них был совместный бизнес с одним из здешних лидеров диаспоры и вполне вероятно, что эти связи не оборвались с уходом бизнесмена в Думу.

— Я смотрю, вас ничем не удивишь! — Стас разочарованно отвернулся и посмотрел в окно, на Оку.

Темно-серая река неспешно несла мимо них свои воды к Волге, смывая на своем пути весеннюю грязь с пологих берегов. Лед в этом году сошел рано и навигацию уже открыли. По реке медленно передвигались маленькие буксиры с баржами, деловито попыхивая трубами и подавая резкие гудки приветствия на встречных курсах.

— Я так понимаю, что кассета, которую мы сняли, вас не заинтересует? — продолжил Мишин.

— Кассета? Что на ней? — спросил Шумилов с невольным волнением, поскольку разговор о мишинской кассете вдруг вызвал у него ассоциации с разыскиваемой ими видеокассетой. Та кассета была у погибшего Полупанова.

— Эта кассета со стрелкой Гнедыха с одним из чеченцев. Мы не знаем кто это и здесь мне нужна ваша помощь.

— Без вопросов. Пожалуй, я сам помогу — не будем никого подключать. Кассета здесь?

— Да, в номере.

— У вас телевизор с проигрывателем, можно её просмотреть?

— Конечно.

— Тогда пойдемте к вам. Впрочем, если вам у себя неудобно — пойдем ко мне. У меня тоже стоит такой же телевизор.

— Нет, меня устраивает. А вы что, всех местных чеченцев знаете?

— Не всех, но кое-кого знаю. Недавно смотрел архив фото — могут попасться знакомые.

Николай Поликарпович несколько раз, пока было свободное время, просматривал в местном Управлении альбомы с фотографиями нижегородских жуликов, членов, так называемых бригад, а попросту банд, разным отребьем, попадавшим в поле зрения чекистов. На память он не жаловался, вполне мог узнать кого-нибудь.

«Что нам это даст — подумал он, — не теряю ли я время? Что из того, что Гнедыха видели с чеченцами? Мало ли с кем он еще встречался? Однако, в свете происшедшего, нельзя сбрасывать со счетов чеченский след. Слишком многие нити ведут к ним. Интересно посмотреть — когда по времени состоялась эта встреча».

Они поднялись на лифте в номер Мишина. Уборщица еще не пришла, и в номере царил творческий беспорядок: на столе полупустая бутылка из-под виски, на кровати раскрытая дорожная сумка из которой наполовину вывалилась черная рубашка, на прикроватной тумбе лежало навалом несколько видеокассет.

Подойдя к тумбе, Мишин в ворохе пленок отыскал нужную, подошел к телевизору и вставил кассету в проигрыватель.

На экране показалось кафе, которое Шумилов, кажется, видел в районе Нижегородского Кремля. Было уже темно, на улице горели фонари. Камеру немного повело в сторону, и полковник понял, что снимали из машины. Вот фокус камеры автоматически сфокусировался, оператор увеличил кадр и сразу, на весь экран, показалось окно кафе. За ним довольно отчетливо виднелись два человека: в одном, без сомнения угадывался Гнедых, а во втором… Второго Шумилов вспомнить не мог, хотя и где-то видел. Он мучительно напряг память. Перед глазами встали мысленно перелистываемые страницы альбомов с местными уголовниками, криминальными авторитетами.

— Постойте-ка — сказал Шумилов и сам нажал кнопку «паузу» на проигрывателе. Он подошел ближе, вгляделся в неподвижно застывшее лицо собеседника предпринимателя — этот человек похож на местного чеченского лидера Шамиля Ахмадова. Я думаю это он.

— Вы уверены? — спросил Стас — понимаете, для нас это очень важно.

— Послушайте, Стас, это очень опасные люди. Я предлагаю вам временно заморозить это расследование. Вы его проведете в свое время, а пока дайте нам поработать. Не торопитесь!

— Я не знаю… — неуверенно ответил Мишин — мне надо сдавать материал. Что редактор скажет?

— Мы обо всем договоримся! — успокоил его Шумилов — а пленку эту я пока у вас заберу. Нам она сейчас пригодится, а потом я её вам отдам.

— С вами не поспоришь! — миролюбиво ответил, сдаваясь перед напором полковника, Стас. Он был немного разочарован, но не подавал виду и про себя решил расследование не прекращать. Если этим делом заинтересовалось ФСБ, то должен получиться интересный материал.

А Шумилову не давала покоя дата, стоящая в нижнем углу кадра. Там значилось: «20.04.00 г. 18:15». Получалось, что Гнедых поехал на встречу с Ахмадовым фактически сразу после разговора с ним, с Шумиловым.

«Чертова наша неповоротливость! — с раздражением подумал он — пока получим санкцию работать по депутату, пока установим аппаратуру, подведем своих людей — сто потов сойдет. И не факт, что результат будет удачным. Время уходит! О чем же они говорили?».

В Управлении Шумилов еще раз в присутствии Царькова посмотрел кассету.

— Да, жаль, что нельзя прослушать, о чем они говорят — словно читая мысли полковника, произнес Царьков.

— Я разговаривал на эту тему в Москве, обещали помочь с лишением иммунитета — сказал на это Шумилов, — но ты знаешь нашу бюрократию — стоит как стена и пробить её очень тяжело.

Он помолчал, раздумывая, затем продолжил:

— Однако делать что-то надо. Я сегодня планирую встретить с Гнедыхом, но эта встреча будет пустой, если к ней не подготовиться.

— Что вы имеете в виду? — спросил Царьков, не догадываясь, к чему клонит его московский коллега, — мы, вроде, и так готовы. Наружка заряжена, опера проинструктированы.

— И это всё?

— А что еще? — удивился Царьков.

— Послушай, Андрей Викторович, — Шумилов внимательно посмотрел на своего собеседника, как бы проверяя, насколько можно ему доверять, — что будет, если Гнедых после встречи со мной опять поедет к чеченцам? Мы узнаем, о чем шла речь или все так же будет шарады разгадывать?

— Николай Поликарпович, а что вы предлагаете? Вы же понимаете, что у нас в этой ситуации просто связаны руки!

— Я предлагаю… — Шумилов поднялся со стула и размял затекшее тело, вращая туловище в стороны, его движения были резки, энергичны — я предлагаю прицепить к нему жучок и тогда мы будем в курсе происходящего.

— Без санкции судьи? «Мне с вас смешно!» — как говорят в Одессе. Генерал на это не пойдет. Если кто-то узнает, что мы проводили оперативные мероприятия по депутату — наше Управление разгонят к чертовой матери!

— А зачем трубить об этом на каждом углу? Мы же секретная организация, люди молчаливого подвига с упором на слово «молчаливый» — Шумилов усмехнулся — нет, нам надо это проделать самим, максимум привлечь одного-двух оперов, да и тех втемную, сказать, что санкция получена.

— Нет, Николай Поликарпович, вы меня толкаете на должностное преступление — Царьков растеряно взял со стола лежавший перед ним бутерброд с колбасой — он не успел позавтракать, и принялся механически жевать, как жуют безвкусную жвачку, — извините, что не предложил! Будете бутерброд?

— Нет, спасибо.

— Если всё это вскроется, то мы однозначно лишимся своих должностей — сказал Царьков, медленно пережевывая, — тут ничем не оправдаешься, нарушили закон — и амбец!

— Надо сделать так, чтобы не вскрылось! Я думаю, нам удастся получить важную информацию, да и потом, победителей не судят. Были бы мы в Москве, я бы сам решил, не привлекая никого и никого не подставляя, но здесь не могу обойтись без твоей помощи. Решай Андрей Викторович, время идет!

— Это в смысле «с кем вы, мастера культуры»? Николай Поликарпович, я… — заколебался Царьков, — я не знаю, что лучше сделать в этой ситуации.

— Да очень просто. Привлекать отошников не надо — им подавай задание, подпись генерала и прочие формальности. Наверняка у твоих оперов есть «левые» жучки, которые можно присобачить к одежде. Я пойду на встречу с Гнедыхом и все сделаю.

— Откуда у нас жучки, Николай Поликарпович? Мы же не частная лавочка, не частное сыскное агентство!

— Не прибедняйся, Андрей Викторович. Впрочем, если даже и нет — достань — жестко сказал Шумилов, который устал уговаривать нерешительного начальника отдела ЗКС и БТ, — достань у тех же чоповцев. И делать надо все быстрее, времени у нас нет.

— Быстрее, быстрее — пробурчал Царьков — я еще не дал согласия участвовать в этой авантюре.

— Андрей Викторович, много текста! Ты курируешь ЧОПы и частных детективов.

— Ладно. Ох, чувствую, не сносить мне головы!

Поглаживая голову руками, словно опасаясь, что он с ней действительно расстанется, Царьков набрал номер одного из своих подчиненных и попросил зайти. В присутствии полковника, он дал указание оперативнику исполнить все, о чем просил его Шумилов и сделать это как можно быстрее.

— К обеду сможешь? — спросил Царьков.

— Без вопросов! — ответил его сотрудник — у меня есть знакомый детектив и все эти прибамбасы у него в наличии. Он мне как-то понты кидал, какой он крутой.

— Короче, тащи сюда то, что нам нужно. Я буду ждать здесь.

— А что, надо будет установить кому-нибудь?

— Никому не надо. Мы с Николаем Поликарповичем просто посмотрим, с чем сейчас работают частные детективы, так, из любопытства.

— Ага, и это надо срочно? Из любопытства… — не поверил оперативник.

— Вот именно!

Когда сотрудник отдела вышел, Царьков, все еще обдумывающий предложение Шумилова, сказал с легким напряжением в голосе:

— Если уж и нарушать закон, то только двоим: вам и мне. Никого из своих я привлекать не буду.

— Тебе виднее! — покладисто заметил Шумилов.

Пока доставали «жучки», Шумилов созвонился с бизнесменом и договорился с ним о встрече после обеда. Потом они с Царьковым сами сходили пообедать в управленческую столовую, а затем в кабинете Андрея Викторовича появился его опер с небольшим металлическим чемоданчиком в руках. На лице его было написано удовлетворение и ожидание похвалы от начальника. Но Царьков не был слишком щедр на раздачу пряников.

— Принес? — буркнул он.

— Да, Андрей Викторович, всё здесь, смотрите!

Поставив чемодан на стол, сотрудник щелкнул застежками и открыл верхнюю крышку. Внутри имелось несколько отсеков, выложенных черным поролоном и отгороженных друг от друга пластмассовыми перегородками. В этих отсеках было аккуратно разложено разное оборудование, предназначенное для шпионской работы: диктофоны разных размеров, специальный миниатюрный бинокль и фотоаппарат, какие-то маленькие микрофоны, размером меньше пуговицы. Как понял Шумилов, это и были пресловутые «жучки». Отдельно лежал блок, похожий на приемник или магнитолу советских времен. В нем имелось отверстие для миникассет и можно было без труда писать чужой разговор.

— Годится — сухо, без особых эмоций произнес Царьков и, обращаясь к оперу, сказал — спасибо, Олег! Теперь свободен.

На лице Олега отразилось разочарование. Он нерешительно двинулся к выходу, видимо, ожидая большего.

— Погоди-ка! — вмешался Шумилов. Он подошел к оперативнику, с удовольствием пожал тому руку — молодец! Здорово помог нам. Если будешь в Москве — обращайся!

Оперативник довольно улыбнулся и вышел из кабинета.

— Разбалуете вы мне их — со вздохом сказал Царьков — потом сладу не будет!

— Ничего, ничего, заслуженная похвала еще никого не испортила. А вот незаслуженная — вызывает нездоровый ажиотаж в коллективе, вносит элемент напряженности, как любая необъективная оценка. Если я кого и поощряю, то никогда не делаю это келейно. Каждый знает — он получит от меня то, что заслуживает.

Царьков, с каким-то скрытым, неявным выражением, посмотрел на Шумилова, но ничего не сказал.

— Давай, что ли опробуем приборчик — предложил Шумилов.

Он взял один из «жучков», привлекший его внимание своими мелкими размерами и повертел в руках. Это был миниатюрный радиомикрофон, по размерам не больше пятикопеечной монеты, с торчащим усиком антенны.

— Ну и куда вы такой присобачите? — не удержавшись, ехидно спросил Царьков, — может сразу спросить: «господин Гнедых, не возьмете ли с собой «Жучок»?

— Что-нибудь придумаю. Например, сюда — Шумилов спрятал радиомикрофон в верхний кармашек пиджака. Он провел ладонью снаружи кармана. Пиджак сидел на нем ровно, ничего не оттопыривалось.

— Смотри, совсем не прощупывается!

— Я все понимаю, но как вы ему забросите туда микрофон? — скептически спросил Царьков — это ж фокусником надо быть. Я как-то смотрел передачу по телевизору с Дэвидом Копперфильдом. Он там такие чудеса проделывал! — парил в свободном полете, прятал поезда и даже статую Свободы. Маг и волшебник, одним словом.

— Нет, я не Копперфильд, это точно! Но кое-что тоже могу.

Полковник порылся в кармане и вытащил оттуда пятирублевую монету. Он взял её в правую руку, медленно поднес к лицу Царькова и произвел такие манипуляции, какие обычно делают фокусники — зажал в кулаке и принялся потирать пальцами, словно желая растереть железо в мелкую пыль. Потом он слегка подул на сжатый кулак и когда раскрыл ладонь — монеты в ней не оказалось.

— Ловкость рук и никакого мошенничества! — засмеялся Шумилов, наблюдая, как Царьков внимательно осматривает его ладонь, думая, что монета зажата между пальцев — этому фокусу меня давно отец научил.

— А где пятирублевик?

— В левой руке. Я специально отвлекал твое внимание. И получилось удачно. Так что, надеюсь, и с коммерсантом справлюсь. Теперь, включи-ка прибор, давай опробуем.

Понимающе кивнув, Царьков извлек приемник из чемодана, вставил в него пальчиковые батарейки и включил, нажав красную кнопку «power». В динамиках послышалось легкое шипение и больше ничего.

— Ничего нет, звука нет — недовольно сказал Царьков, — может нам подсунули китайское барахло, лажовый товар?

— А ты настройку покрутил?

Не отвечая, Царьков нащупал пальцами колесико настройки и принялся его вращать в поиске нужной частоты передачи. Ровный фоновый шум, издаваемый приемником, не прекращался какое-то время, и у Шумилова создалось впечатление, что его коллега прав — прибор, действительно, не работает. Но вдруг, глухое шипение сменилось другими звуками: в динамике раздалось шарканье шагов, а затем покашливание Шумилова.

— Раз, раз, раз — произнес Шумилов и в комнате, усиливаемый динамиком, громко зазвучал его голос. — Вот видишь, все работает! А ты боялся! Пора брать быка за рога — давай звонить народному избраннику.

Но позвонить они не успели. На столе Царькова зазвонил телефон прямой связи с заместителем начальника Управления полковником Дроздом. Он вызывал Царькова по какому-то неотложному вопросу.

— Вы посидите пока, Николай Поликарпович — сказал извиняющимся тоном Царьков, — не думаю, что это надолго. Скоро вернусь.

— Да нет проблем! — пожал плечами Шумилов, откидываясь в кресле, — я пока подремлю.

Он прикрыл глаза, услышал, как хлопнул дверью своего кабинета Царьков, и принялся прикидывать, куда прикрепить «жучок», так, чтобы депутат Гнедых потаскал его сегодня с собой целый день.

То, что он показывал фокусы Царькову — ничего не значило. Тот был прав, всё это попахивало авантюрой. Единственное, чем себя оправдывал Шумилов — отсутствием времени. Время это категория оперативная, это серьезный фактор корректирующий ход и темп любой операции. Отсутствие времени или его катастрофический недостаток всегда может оправдать оперативника в глазах начальства. Это если рассуждать абстрактно. Поймет ли начальство его, Шумилова, в данной ситуации, полковник не знал.

Он внезапно вспомнил, что у жены Ларисы сегодня день рождения. Открыв глаза, Николай Поликарпович посмотрел на часы «Ориент», которые приобрел совсем недавно вместо своих старых «Командирских», еще советских.

Можно было позвонить Ларисе на работу, поздравить её сейчас, а то потом будет некогда, он это чувствовал. Пересев в широкое удобное кресло Царькова, Шумилов взял трубку городского телефона и принялся набирать московский номер.

— Мы уже говорили с вами на эту тему, Николай Поликарпович — сказал Гнедых, заглядывая в бумажку, где у него были записаны данные на полковника ФСБ, — я ничего от Полупанова не получал и ничего ему не давал, это всё ваши домыслы. Я вообще, могу подать запрос в Думу о вашей деятельности, и ваши начальники будут держать ответ. У них будет бледный вид!

Гнедых поднялся с кресла и открыл створку окна, сразу пахнул весенний свежий ветер. С улицы донесся шум машин.

— А вы не пугайте! — сказал Шумилов.

Он уже десять минут разговаривал с бизнесменом и взгляд его то и дело опускался на маленький нагрудный карман темно-синего в полоску пиджака, куда следовало незаметно опустить радиомикрофон.

Надо было как-то или чем-то отвлечь его внимание. «Если подняться и пойти к двери? — подумал он.

Депутат пойдет его провожать и в этот момент можно похлопать его по плечу, а затем незаметно подбросить «жучок». А если не пойдет? Нет, не годится.

«А может во время чаепития?» — взгляд Шумилова скользнул по чашке с чаем, которую перед ним поставила секретарша. Он прикинул, что может опрокинуть на бизнесмена чашку, а суматохой легко воспользоваться. Только где гарантия, что Гнедых после этого не поменяет костюм? Тогда все насмарку.

Пока он раздумывал, их диалог продолжался.

Они напоминали двух ленивых гладиаторов на арене Колизея: медленно и неспешно кружащихся вокруг друг друга, наносящих не смертельные удары всячески оттягивающих время, когда одному из них суждено быть поверженным.

Гнедых нападал на полковника, грозил всякими неприятностями, служебным расследованием, обвинением в превышении должностных полномочий. Шумилов в ответ тоже грозил и давал понять, что вопрос лишения депутатской неприкосновенности этого известного нижегородского бизнесмена не за горами. Но все это произносилось спокойным тоном, без надрыва в выяснении отношений, после которого, спорщики не могут ни пожать руки, ни взглянуть друг другу в глаза без ненависти.

— Мне бы не хотелось ссориться со столь уважаемой организацией — говорил Гнедых с барственной пренебрежительностью, — но вы меня вынуждаете принять меры, превентивные меры! Я обращусь с депутатским запросом к вашему Директору, я привлеку общественность.

— Мы не делаем ничего противозаконного, Анатолий Владимирович. Это наша работа — ничего личного — отвечал спокойный Шумилов.

«Чтобы человек сделал то, что нужно тебе в данный момент, надо его вынудить к этому, — подумал Шумилов, — подвести незаметно, так, будто это решение исходит от него самого. Сложный посыл! Значит, я должен подвести его к тому, чтобы он положил сам себе в карман микрофон?»

Эта забавная мысль заставила его улыбнуться. «Хотя бы не положил микрофон, а снял пиджак — мне этого будет достаточно».

В депутатском офисе было прохладно и надеяться на то, что Гнедых внезапно вспотеет и разденется, не стоило. Время неумолимо шло, приближалось к тому порогу, за которым невозможно выполнить задуманное — надо просто встать и уходить.

«Не перейти ли мне к плану «Б?» — подумал Шумилов — иначе шансов больше не будет».

— Вот вы говорите, не брали кассету у Полупанова — сказал внезапно он, нарушив гладкую речь депутата — а у нас есть определенные доказательства того, что директор ЧОПа был связан с вами. Мы обнаружили кассету, которую покойник забыл отдать вам.

Поднявшись с кресла, Шумилов подошел к вешалке, на которой висела его куртка, и достал из внутреннего кармана футляр с кассетой. Краем глаза он заметил, что Гнедых внимательно наблюдает за ним. Однако, как только Шумилов вернулся к столу, лицо депутата приняло безразличный вид.

— Мне всё равно, что у вас там есть — это гэбэшная провокация. Я так думаю! — сказал он — вы могли сфабриковать все, что угодно. Сейчас это не проблема. Не удивлюсь, если у вас найдется кассета, где человек похожий на меня проводит время в сауне с голыми девочками. Как Скуратов.

— Мы ничего не фабриковали. Зачем нам это? — сыграл искреннее удивление Шумилов — впрочем, если вы думаете, что это блеф, я вам советую посмотреть пленку наедине. А потом позвонить мне.

— Я ничего не буду смотреть — у меня нет времени.

— Это дело ваше! — подчеркнуто вежливо сказал Шумилов — но думаю, Шамилю это было бы интересно.

— Какому Шамилю?

— Шамилю Ахмадову. Вы же его знаете.

— С чего вы взяли? Впрочем, я знаю в городе и области многих — Гнедых поднялся и подошел к массивной тумбе, на которой стоял аккуратный небольшой ящик, как выяснилось с сигарами. Он обрезал конец сигары, закурил, пыхнул сизым дымом.

— Ахмадов один из крупных бизнесменов Нижнего Новгорода, я его, конечно, знаю. Но не близко — у нас нет общих интересов, сфер пересечения. Так что ваши домыслы ошибочны!

— Как знать, как знать! — произнес Шумилов, делая загадочный вид.

Он поднялся, пошел к вешалке, где висела его куртка и по дороге, бросил кассету в мусорную корзину, стоявшую возле двери.

Это была чистая психология. Николай Поликарпович рассчитывал, что Гнедых не выдержит — после его ухода возьмет кассету. Просто так, из любопытства. В этом заключался запасной вариант внедрения радиозакладки.

Когда Царькова внезапно вызвали к начальству и Шумилов остался в его кабинете один, он сначала позвонил жене, поздравил с днем рождения. Разговор был недолгим — Лариса была занята по работе. Они быстро обсудили, где и как будут праздновать день рожденья, после возвращения Шумилова, кого пригласят. Особых разногласий не было. За время совместной жизни они привыкли понимать друг друга, угадывать желания.

Жену Николай Поликарпович любил и обычно её день рождения отмечался с размахом, на деньгах не экономили. Отличие заключалось в том, что перебравшись в Москву, они, как заправские столичные жители, начали проводить такие мероприятия не у себя дома, а ходить в небольшие уютные ресторанчики и заказывать столики для себя и гостей. Ларисе это очень нравилось. Она не была загружена готовкой, а потом уборкой и мытьем посуды. Если бы у них были взрослые дети, они, конечно бы помогли и с готовкой, и с уборкой, но детей у Шумиловых не было.

После непродолжительного разговора с женой, Шумилов положил трубку, посмотрел по сторонам. Он увидел в небольшом кабинете Царькова только сейф, шкаф для одежды и маленький столик возле стены, на которой грудой лежали изъятые с места охраны водозабора «Малиновой гряды» видеокассеты. Кассет было много, наверное, штук двадцать или тридцать. Все в одинаковых черных бумажных футлярах, все одинаково бесполезные, не зафиксировавшие ничего интересного для следствия.

Поначалу никакой мысли в отношении кассет у Шумилова не возникло. Он нацелился на то, чтобы каким-нибудь образом прикрепить «жучок» к костюму Гнедых. Однако шестое чувство подсказывало Шумилову, что нужно подстраховаться, придумать нечто, на случай неудачи с первым вариантом.

Мысль использовать видеокассету для запасного варианта он с ходу отверг, как совершенно абсурдную с точки зрения её легендирования перед депутатом и трудноосуществимую, с точки зрения внедрения в неё радиомикрофона. Но… ничего другого на ум не приходило.

Взяв лежавшую сверху кассету, полковник достал её из тугого футляра и осмотрел. Кассета была обыкновенной, из черной пластмассы, без какой-либо маркировки на корпусе. При изъятии видеокассет, следователи сломали предохранительную пластинку с задней стороны, чтобы случайно невозможно было стереть запись. Шумилов провел большим пальцем по углублению, словно проверяя, можно ли в это отверстие поместить «жучок».

Нет, отверстие было слишком мало.

Он взял из чемоданчика «жучок», приложил к этому отверстию и убедился, что был прав. Если и прятать радиозакладку, то внутрь кассеты. Поискав на столе у Царькова, Шумилов нашел подходящие маленькие ножницы и открутил несколько мелких шурупов на задней крышке. Верхняя пластмассовая половинка снялась без особого труда, обнажив две бобины с пленкой. Между ними и краями кассеты имелись пустоты, и Шумилов положил в одну из них «жучок», активизировал его, а ножницами проковырял сквозное отверстие под шуруп. В него он вывел небольшой усик антенны.

Закрутив оставшиеся шурупы, полковник потряс в воздухе видеокассетой, но никаких подозрительных шумов не услышал. Видимо, крышка плотно прижала закладку. Проверка её работоспособности показала полковнику, что все нормально — слышимость была удовлетворительной.

Так, находясь в кабинете у Гнедыха, он имел при себе два «жучка» — один не активированный у себя в кармане, а второй активированный в кассете. Шумилов не стал посвящать Царькова во все тонкости своей задумки. Главное, чтобы Гнедых попался на крючок.

Вернувшись из офиса бизнесмена, Шумилов опустился на сиденье машины.

— Ну что, работает? — спросил он.

— Вроде работает — произнес Царьков — только мне кажется тихо.

Шумилов протянул руку к приемнику, покрутил настройку громкости. Поначалу было, действительно, почти ничего не слышно. Но вдруг послышалось шуршание, потом глухой стук.

— Сдается мне, — сказал, понизив голос Николай Поликарпович, словно Гнедых в своем кабинете мог его услышать, — что рыбка заглотила наживку. Теперь послушаем, в какие игры играет господин Гнедых.

— Будет ли толк? — недоверчиво отозвался Царьков, — а то ничего не услышим — зря провозимся.

В динамике приемника послышался писк нажимаемых кнопок телефона, стоявшего на столе у Гнедых. Шумилов вспомнил, что это был «Panasonic» с автоответчиком.

— Да? — четко и громко раздался голос Гнедых — видимо кассета лежала перед ним на столе, — Шамиль надо встретиться. Сейчас, срочно! Окей, выезжаю.

— Вот видишь, долго ждать не пришлось. Он, видимл, поедет в кафе к Шамилю — заметил Николай Поликарпович, повернувшись в машине так, чтобы увидеть входную дверь в офис депутата.

— Эх, если б можно было наружку зарядить — протянул с досадой Царьков — а так он нас заметит однозначно.

— А ты к нему не прижимайся. Мы же знаем куда он едет.

В это время открылась дверь офиса депутата, и Гнедых собственной персоной вышел из здания, быстрым шагом пошел к стоянке автомашин. Там он запустил серебристый «Lexus» и поехал по направлению к чеченскому кафе.

Запустив движок своего личного старенького «Вольво», Царьков не торопясь выехал за ним, пропустив вперед две машины.

Небо затянуло серыми тучами, но первый в этом году весенний дождь так и не грянул. Вокруг сразу сделалось сумрачно, неуютно и Шумилову показалось, что приближается осень с её частыми дождями, слякотью и грязью. Так бывает в театре при быстрой смене декораций, когда блеск дворцов внезапно сменяется на сцене нищетой лачуг. Вот и сейчас блеск весеннего солнечного дня внезапно увял и сменился серой обыденностью.

«Это от того — подумал Шумилов, — что нет зелени, зелень оживляет пейзаж, а в городе особенно. К тому же дожди еще не смыли грязь после прошедшей зимы и стены домов кажутся серыми».

Впереди мелькал, не сильно отрываясь от преследователей, серебряный «Лексус». В салоне своей автомашины Гнедых ни с кем не разговаривал, во всяком случае, приемник, стоящий на коленях у Шумилова, не подавал признаков жизни за исключением ровного фонового шипения.

Автомобиль депутата направлялся к мосту через Оку, вероятно в Сормовский или Автозаводской районы.

Шумилов увидел, как впереди показались серые воды большой реки, текущей вдоль одетых в бетонные плиты берегов. На другой стороне ему удалось разглядеть крыши домов — пяти и девятиэтажных, высокие заводские трубы. Судя по карте, а они смотрели перед этим, где находилось кафе Шамиля, ехать придется недолго.

Сам не зная зачем, Шумилов двинул локтем левой руки и ощутил тяжелую кобуру пистолета, висящую у него на плече. Ему стало спокойнее.

После того как Гнедых зашел в небольшое кафе — здание с окнами во всю стену, застекленными толстым зеленоватым стеклом, какое-то время звуков совсем не было слышно. Затем, раздалось шуршание, видимо, депутат вытаскивал кассету из папки, с которой зашел в кафе чеченцев.

— Вот она — раздался голос Гнедых, — эфэсбешник мне втирал, что тут ценная информация, говорил, что Полупанов не успел забрать кассету…

— А не брал ли он тебя на понт? — раздался низкий скрипучий голос с характерным акцентом, вероятно, чеченского криминального лидера Шамиля, — ты же сам всё проверил — ничего не осталось. Или забыл?

Вопрос прозвучал с угрозой и Гнедых торопливо ответил:

— Как я мог забыть? Ты что? Всё чисто, голову даю на отсечение.

— И дашь, если нужно будет! — в жестком голосе Шамиля послышалась усмешка, — тогда чего ссышь? Если нет ничего — выброси кассету и все дела.

— А вдруг не всё? Этот Полупанов был хитрый жучара. Может он захотел подоить меня немного. Слушай, Шамиль, это не ты его убрал?

— А тебе что? Если и я? Значит, заслужил, получил полный расчет. Не люблю жадных — от них воняет!

Услыхав эти слова, Царьков в машине красноречиво посмотрел на Шумилова, но ничего не сказал, чтобы не упустить какую-нибудь важную деталь разговора.

— Я с его женой спал и она теперь на измене — меня обвиняет, бабки требует — продолжал между тем говорить Гнедых.

— Бабы, Толя, они такие, им главное лавэ. Дай ей немного — пусть успокоится.

— Я и сам думал сбросить ей малость — детишкам на молочишко. Только, чтобы это не стало нормой. Не люблю быть обязанным.

— И не будешь. Этот вопрос мы уж как-нибудь решим!

— Так что с кассетой делать?

— Сейчас гляну — ответил Шамиль.

После краткой паузы Шумилов с Царьковым услышали, что Шамиль взял кассету, вставил её в плеер. Как и ожидал Шумилов, ничего они на кассете не увидели. Но он почувствовал, что настроение чеченца изменилось.

— Ты чё, тупой что ли? — злобно крикнул тот голосом, от которого сидящему в машине Шумилову стало не по себе — какого хрена надо было тащить сюда эту муть? Он тебя на понт взял, а ты повелся, как фраер. Эти лисы так просто ничего не делают! Он тебе подсунул кассету, чтобы узнать, куда ты подашься. А ты прямиком рванул ко мне и теперь эти твари сидят у меня на хвосте.

Шамиль сказал несколько слов на чеченском языке своим бандитам, видимо, отдавая команду проверить всё осмотреть поблизости.

— Давай-ка отъедем — предложил Шумилов, но Царьков не ожидая его слов, уже завел двигатель и подал машину по переулку в сторону вокзала.

— Здесь останови! — сказал Шумилов — вряд ли они сунутся далеко.

— Черт, микрофон теперь совсем не слышно.

— Нет, чуть-чуть звук есть.

Они замолчали, слыша только свое дыхание, да отдаленные звуки в приемнике по которым ничего нельзя было понять. Потом раздалось шуршание, негромкий стук, похожий на хлопанье двери, какая-то возня и удивленный возглас Гнедыха:

— Стас? Какого хрена ты здесь делаешь?

— Кто это? — также удивленно, как и депутат спросил Царьков.

Услышав последние реплики, Шумилов с досадой поморщился.

— Это Стас Мишин, тележурналист. Наверное, следил за кафе — они его и взяли.

— Тот самый Мишин?

— Да, он. Вот черт, теперь придется его вытаскивать, а то открутят ему башку и не посмотрят, что известный телевизионщик. Как с Листьевым было, помнишь?

— Конечно! — Царьков вопросительно посмотрел на Шумилова — так что, поддержку запросить?

Положение складывалось тревожное. Предугадать дальнейшие действия чеченцев было практически невозможно, и Шумилова это сильно напрягало. Мало того, что надо было отследить ситуацию с депутатом — так еще Мишин свалился им на голову. А ведь он его предупреждал об опасности. Предлагал повременить с журналистским расследованием. Нет, славы захотелось, популярности, денег. Вот сейчас отрежут ему что-нибудь не особо ценное, например, палец на руке или там правое яйцо, а, может, и то и другое. Нужны ли ему будут тогда все эти мелочи, все эти атрибуты публичного человека? Инвалид не представляет интереса для телезрителей, особенно женского пола.

Эти размышления в одночасье промелькнули у Шумилова в голове.

— Пожалуй, придется вызывать ребят из РОСНа — сказал он и посмотрел на часы — как думаешь, за сколько они сюда доберутся?

— Еще не вечер — успеют! — пробормотал Царьков, — вот только…

— Что только?

— Только что мы им скажем? Какого хрена мы здесь делаем? Проезжали мимо и хотели закусить шашлычком? А тут глядь — кому-то харакири делают, ну мы и позвонили.

— Я все беру на себя — твердо и в тоже время несколько раздраженно ответил Шумилов, которому начала надоедать занудливость коллеги — как говорит молодежь: «не грузись!»

— Вам легко! Вы повернетесь и уедете в Москву, а тут начнутся разборки. Причем конкретно со мной.

— Ох, и боязливый же ты, как я посмотрю!

Между тем, после небольшой паузы, во время которой из динамика раздавался неясный шум, резко и четко прозвучал голос Шамиля:

— Чё делаешь здесь, журналист? Следишь за мной?

Ответ был слабым, едва различимым. Видимо, Мишина перепугали до смерти, и он еле шевелил языком.

— Послушайте, мы свой сюжет снимаем, я клянусь, он не о вас.

— А о чем?

— Мы… хотели показать рабочий день депутата. Брали у него интервью, у нас в плане было снять его в семье, ну и вообще…

— Ты знал об этом? — Шамиль, очевидно, спросил Гнедыха.

— Да, я им давал интервью, но… — депутат заколебался и замолчал и Шумилов понял мотивы его неуверенности: если он скажет, что разрешил Мишину снимать его в любой обстановке, то получиться, что сам навел на чеченцев и отвечать придется лично ему. А если Гнедых откреститься от журналиста, то может подписать тому смертный приговор, а греха на душу брать не хотелось.

— Чего замолчал? За базар отвечать надо!

— Я им разрешил съемку, но Шамиль, не думал, что они поедут за мной сюда.

— Ты идиот, козел! — закричал Шамиль, — как можно с тобой иметь дело?

— Ну что, вызываем? — тихим голосом спросил Царьков, который отвлек Шумилова от прослушивания — могут ведь и завалить любимца девушек.

— Погоди, еще чуть-чуть — попросил Шумилов, — сейчас может все решиться. Если что, будем стрелять по окнам, отвлечем бандитов, а там: или Мишин сбежит, или менты на шум подкатят.

— План хоть куда! — скептически отозвался Царьков.

— Что испугался журналист? — раздался между тем голос Шамиля, который приобрел вдруг некоторую глумливую окраску — в штаны навалил? Не бойся, мы тебя не тронем, мы прессу уважаем. Это я так, пошутил. Снимай свой фильм, сколько вздумается, но одно условие — не в моем кафе. Ты понял?

— Да, я все понял.

— А кстати, ну-ка покажи нам, что ты там наснимал?

Раздалось шуршание, это Мишин доставал видеокассету из камеры.

— Видишь, вроде ситуация разрядилась — пользуясь неожиданной паузой, сказал Шумилов, — может и обойдемся.

Раздалось несколько щелчков, послышались смазанные звуки, отдаленные голоса, видимо с кассеты Мишина.

— Включи ускоренный просмотр — сказал кому-то Шамиль, — а то будем здесь до утра сидеть, как бараны.

Довольно быстро они просмотрела отснятый материал, но ничего не нашли.

— Забирай свое барахло и двигай отсюда, журналист! — сказал с угрозой Шамиль.

Буквально сразу Царьков и Шумилов увидели, как дверь кафе распахнулась и оттуда словно ошпаренные, выскочили телевизионщики.

— Повезло бедолагам! — констатировал Царьков — могли костей не собрать.

— Не они, а мы. Их кости собирать пришлось бы нам.

Тем временем, Мишин и его оператор быстро пошли по улице к стоящей неподалеку машине. Мишин выглядел каким-то взъерошенным, возбужденным. Его ярко красная куртка была расстегнута и полы её отгибались встречным ветром. Размахивая руками, он что-то говорил своему оператору и поминутно оглядывался при этом, видимо проверяя — нет ли преследователей.

— Я тебе еще одну принес — вдруг раздался голос Гнедыха, причем так явственно, словно он стоял рядом с машиной Царькова и Шумилова — ту, которую ты просил.

— Давай, давай! Здесь именно та съемка?

— Да.

— Копий не делал? — спросил низким голосом чеченец — надеюсь, у тебя хватило ума не лезть в эти дела?

— Конечно, Шамиль, я что больной что ли? Полупанов хотел сделать, его жена мне говорила.

— Так он сделал? — подозрительно поинтересовался Ахмадов, — надо будет навестить его жену, поговорить с ней.

— Нет, Шамиль, не делай этого — просительно проговорил Гнедых — Полупанов ничего не успел — я бы знал.

— Смотри, депутат, поверю тебе на этот раз! Останешься ужинать со мной?

— Извини, надо еще в несколько мест успеть. В другой раз…

— Ну, раз так.

Раздалось шуршание, смазанные звуки шагов — видимо Гнедых вышел. Потом снова заговорил Шамиль, но уже на чеченском языке.

— У вас в конторе есть переводчики? — спросил Шумилов, слушая с досадой непонятный разговор горцев.

— С этим проблемы — задумчиво произнес Царьков, — вот только если кто-то из агентуры? Но я таких не помню. Придется вернуться и на месте порешать.

В это время Шамиль закончил свой разговор с невидимыми собеседниками и чеченцы куда-то засобирались.

— Поехали отсюда — сказал Шумилов — надо срочно перевести разговор Ахмадова. От этого может многое зависеть.

В Управлении, как и предупреждал Царьков, переводчиков не оказалось. В агентурном аппарате было несколько чеченцев, однако им до конца не доверяли — было слишком опасно.

Но Шумилову повезло. В налоговой полиции работал их бывший коллега, служивший в свое время в УКГБ по Чечено-Ингушской АССР. Царьков при Шумилове позвонил в Управление налоговой полиции и попросил Тимирязева. Разговор был недолгим и, оказалось, что Тимирязев знает чеченский, сможет им помочь.

— Попроси его прийти поскорее — нетерпеливо попросил Шумилов.

Царьков обо всем оговорился и, чтобы скоротать время, поставил электрочайник.

Они начали чаевничать, ожидая налогового полицая. Царьков принялся рассказывать всякие истории о том, как боролись с бандитами в лихие девяностые, упомянул о ребятах из отдела, поехавших в Чечню на контртеррористическую операцию. Они обсудили обстановку в Чечне, первые потери. Время тянулось медленно, неспешно. Во всяком случае, так казалось Шумилову. Наконец, позвонил дежурный и сообщил, что к начальнику отдела ЗКС и БТ пришел посетитель.

В приемной Шумилова и Царькова ожидал крупный рослый мужчина. Голова его была полностью седой, хотя он был еще не старым. Выглядел гость солидно — аккуратный костюм с галстуком, на руке дорогие часы.

— Тимирязев, Андрей Михайлович — представился мужчина.

После процедуры знакомства Шумилов перешел сразу к делу.

— У нас есть запись разговора на чеченском, надо перевести, да переводчиков нет. Сможете помочь? — спросил он напрямую.

— Пожалуй, попробую, но…кое-что могло забыться, так что дословной точности не гарантирую — Тимирязев развел руками, как бы заранее извиняясь.

Положив небольшой магнитофон на стол, Царьков щелкнул кнопкой прослушивания. В комнате раздался низкий неприятный голос Шамиля. Тимирязев слушал сосредоточенно, попросил после окончания записи прокрутить еще один раз. Когда Шамиль кончил говорить и Царьков выключил запись, Тимирязев сказал:

— В общем так, этот чеченец говорит что надо какую-то кассету отвезти в Москву. Кассета важная, её там ждут. Потом он сказал что-то про человека, который был с ними недавно. Этот человек не чеченец, не мусульманин.

— А что он сказал о нём? Кто это? Случайно не журналист? — нетерпеливо спросил Шумилов.

— Нет… — протянул Тимирязев, — не похоже. Это какой-то важный, уважаемый человек и он хорошо знаком чеченцу.

— Продолжайте!

— С этим человеком надо разобраться, он сказал это какому-то Руслану. А Руслан его спросил, не будет ли большого шума, если он завалит русского. Шамиль, сказал, что сильного шума не будет, мужик и так замешан в нескольких сомнительных разборках по линии бизнеса — всё спишут на его конкурентов. И все — больше ничего не сказали.

— Так, так… — произнес задумчиво Шумилов, — спасибо вам, Андрей Михайлович, за помощь! — и он крепко пожал ему руку бывшему коллеге.

— Будет трудно, зовите! — улыбнулся Тимирязев.

— Непременно.

— Интересно — сказал Царьков, вернувшись в кабинет после того как проводил Тимирязева, — это Шамиль говорил о Гнедыхе?

— По всей видимости — ответил Шумилов, — депутат только что был у Ахмадова и разговор, я думаю, идет о нем. Слушай, Викторыч, надо бы наших людей приставить к этому деятелю, для охраны. Иначе будет не очень хорошо выглядеть, если мы знали о покушении, но ничего не сделали.

— Думаете, есть смысл?

— Смысл есть во всем, даже в том, как пустить струю в унитаз. Не тяни, Андрей, надо срочно, прямо сейчас их отправить.

— Тут уж я без санкции не могу!

Подняв трубку, Царьков нажал одну единственную кнопку, отчего аппарат цвета слоновой кости с гербом Советского Союза на номеронабирателе загудел негромким, но ощутимо слышимым звуком и дождался, когда ему ответил заместитель начальника Управления полковник Дрозд. Царьков сообщил, что имеется информация о подготовке покушения на депутата Госдумы Гнедыха, в связи с чем, надо срочно выделить ему охрану.

— Информация точная, проверенная? — засомневался Дрозд — надо будет докладывать генералу, готовить ШТ в Москву.

Царьков, державший трубку не очень близко к уху, так что громкий голос Дрозда был слышен достаточно хорошо, вопросительно покосился на Шумилова.

— Вали всё на меня — вполголоса посоветовал Николай Поликарпович, — если будут вопросы, я потом все объясню.

— Данные у полковника Шумилова, все подробности он сообщит дополнительно. Где полковник? Не знаю — Царьков со смешком посмотрел на Шумилова — он мне не докладывает.

— Если положение серьезное выделяйте людей из своего отдела. Пусть его сопровождают до дома и предупредят, чтобы без охраны из подъезда не выходил. Мы можем его поохранять какое-то время, но не долго. У нас своих задач полно. Пусть наймёт частную охрану. Так и объясните ему.

— Я всё понял — сейчас отправлю! — ответил Царьков и закончил разговор.

— Санкция получена, Николай Поликарпович — сказал он Шумилову, я проинструктирую своих ребят и отправлю их в офис к депутату.

— Как думаешь, надо нам поехать вместе с ними и объяснить Гнедыху ситуацию или нет? Вдруг он, под это дело, сольет дополнительную информацию?

— Попугаем его?

— Вот именно!

— А что, может и сработать! Тогда надо быстрей отправлять оперов — Царьков поднялся, нерешительно посмотрел на Шумилова — вы со мной или в гостиницу?

— Нет, так просто от меня не отделаешься! — засмеялся полковник — пойду с тобой. Все равно в гостинице делать нечего. Футбола сегодня нет. Хоккея тоже.

— Тогда милости просим назад, на третий этаж — ответил Царьков, и Шумилов не уловил, чего в его голосе было больше: разочарования или радости.

В кабинете Царьков вызвал к себе двух своих сотрудников, одним из которых оказался уже знакомый Шумилову Олег, доставший им «жучки». Он тщательно их проинструктировал, а затем, оправив их к депутату. Затем Царьков развернул шахматную доску, поставил электрический чайник на подставку. Тот сразу зашипел глухим шумом.

За окном стемнело.

Шумилов взял черные фигуры, неторопливо принялся расставлять их на доске, бросая косой взгляд в окно. Что-то они упустили за всей этой суетой. Но что? Эта мысль не давала ему покоя. Выстроив свое черное войско в два ряда, Николай Поликарпович сделал ответный ход, после того как Царьков двинул вперед пешку. Его шахматный противник что-то говорил, но Шумилов был полностью погружен в себя, автоматически двигал фигуры. Однако при этом умудрился не проигрывать.

— Николай Поликарпович, — обратился к нему Царьков — вы как будто меня не слушаете?

— Извини Андрей Викторович, но я думаю, мы упустили нечто важное. Вы помните, Тимирязев говорил нам, что Шамиль упомянул кассету?

— Да. Он хотел её отправить с курьером.

— Точно. Только вот куда хотел? Этого мы не знаем. Надо, пожалуй, бросать нашу партию — Шумилов с сожалением глянул на шахматную доску, — оформляй срочно задание наружке и убеди Дрозда, что выставляться надо сегодня.

— Легко сказать! Ну, заполню я бланк задания, а дальше что? Где мы найдем этого курьера, как увидим, что Шамиль передал ему кассету? Сомневаюсь, что получится.

— А ты не сомневайся, как говорил товарищ Сталин! Организуй быстрее, глядишь — выудим какую-нибудь рыбину. Наблюдение надо будет вести за Шамилем, за всеми с кем он контактирует…

— Вы говорите о нереальных вещах. Где мы столько людей найдем?

— Подключите две, три бригады наружного наблюдения. Привлеките всех, кого посчитаете нужным. Я думаю, овчинка стоит выделки. Надо обратить внимание на тех чеченцев, которые от Шамиля поедут на вокзалы — в первую очередь железнодорожный и аэропорт. Их надо сразу брать под контроль. Кстати, туда можно направить оперов из отдела по промышленности и транспорту. Для массовости, так сказать.

Поколебавшись немного, Царьков сказал:

— Хорошо, согласен. Пойду к Дрозду. Но партию мы все равно доиграем. И я вас умоляю, не трогайте улики по делу!

— Как скажешь! — впервые за вечер улыбнулся Шумилов, бросив взгляд на угол, где на тумбочке двумя стопками лежали изъятые с поста охраны водозаборной станции кассеты с видеозаписями.

Через несколько часов, когда в городе был уже поздний вечер и Царьков с Шумиловым закончили несколько шахматных партий с переменным успехом, в кабинете Царькова раздался звонок. Его оперативник Олег, заметно волнуясь, сообщил, что в депутата стреляли у подъезда, но он не пострадал. Сотрудникам ФСБ пришлось применить оружие. Они ранили нападавших, однако задержать никого не удалось — те быстро сели в подъехавшую машину — темную девятку с замазанными грязью номерами и скрылись в темноте.

А начиналось все довольно мирно.

По рассказу Олега они вдвоем с другим сотрудником прибыли в офис депутата и тот довольно скептически отнесся к их предложению охраны.

— От кого? — спросил Гнедых, саркастически улыбаясь, — если меня и надо охранять, то только от вас.

— Ничего не знаю, распоряжение начальства — сыграл тупого исполнителя оперативник — нам сказали и мы приехали.

— И кто же мне угрожает?

— Не знаю. Мы вас сопроводим до дома, до подъезда, а там уж сами решайте насчет охраны.

— Хм, загадки, одни загадки — уже несколько обеспокоенно сказал Гнедых.

— У вас есть водитель? — поинтересовался Олег — где ваша машина?

— Я сам вожу. У меня черный «Мерседес», стоит прямо у входа.

— Вы еще долго здесь будете?

— Нет, уже закончил дела, собираюсь домой.

— Хорошо. Тогда я сейчас выйду наружу, осмотрюсь, а потом дам знак, чтобы вы выходили.

Возле офиса Гнедыха горели фонари, ярко освещая тротуар, по которому густой толпой шли люди. Покровка была в этот час многолюдна, ярко освещена разноцветными огнями рекламы. У самого входа одиноко стоял черный «Мерседес» депутата — других машин не было.

Быстро оглядев все вокруг и не обнаружив ничего подозрительного, Олег уже собрался идти за Гнедыхом, как вдруг услышал глухой неприятный звук, который бывает когда металл скребут чем-то твердым. Он оглянулся. Из-за багажника «Мерседеса» появился невзрачный субъект, державший в своей руке длинный гвоздь.

— Ты чего делаешь? — направился к нему Олег, — а ну, стой!

Субъект, оказавшийся высоким длинным мужчиной, одетым вполне прилично, озлобленно глянул на оперативника.

— А ты что, его холуй? — спросил он — стережешь хозяйское добро?

— Я из милиции — несколько сбавил тон Олег, ожидавший, что этот мужик бросит свой гвоздь и поспешит убраться.

Лишние разборки сейчас, в этой обстановке были не нужны. Да и какое ему, в сущности, дело до депутатской машины? Пусть на нее сверху кучу дерьма наложат — это его мало волнует.

Между тем, озлобленный мужик продолжил говорить:

— И что, что из милиции? В милиции тоже люди, тоже, поди, живете от получки до получки. А эти… — мужик сплюнул, — жлобье жадное, только и могут, что кидаловом заниматься. Этот козел у нас в Сормовском районе собирался строить дома, собрал бабки, а потом всех развел. Сам-то в депутаты прыгнул, неприкосновенность и все такое…сука!

— Ладно, давай мужик, топай, пока тебя не задержали.

Мужик бросил гвоздь, и что-то бормоча себе под нос, пошел вниз по улице, по направлению к Кремлю.

Олег с облегчением повернул назад в офис и дал сигнал депутату на выход. Дальше все было вроде спокойно. Они выехал на двух машинах — впереди Гнедых, позади на управленческой «Волге» оперативники. Проехали почти полгорода, все было спокойно, никакого хвоста, никаких подозрительных моментов.

У подъезда дома, где жил Гнедых — высокой недавно построенной многоэтажки, они притормозили. Олег первым вышел из машины, за ним второй оперативник и они направились к подъезду, чтобы проверить вход. Сам Гнедых, уже проникшийся чувством опасности, которое возникло само по себе благодаря неожиданному эскорту ФСБ, благоразумно остался в своем автомобиле.

Остановившись у подъезда, Олег посмотрел вокруг и уже хотел войти внутрь, чтобы проверить площадку у лифта, как вдруг его внимание привлекла вазовская семерка, цвет которой в неясном искусственном свете, падающим из окон дома, он толком не разглядел. Стекла машины были затонированы и не видно кто там мог сидеть. Сколько человек — один или два? Или вообще никого?

На всякий случай Олег повернулся к своему напарнику и сказал:

— Держи пушку наготове. Не нравится мне вон та машинка. Не к месту она здесь.

— Это какая?

— Семерка, видишь, на углу дома?

— Да.

— Не упускай её из виду. Я сейчас посмотрю подъезд и будем заводить объекта.

Олег на всякий случай достал пистолет, засунул руку с ним в карман куртки и снял с предохранителя.

Подъезд ярко освещался люминисцентными лампами. Оперативник прошелся по площадке, поднялся по лестнице на второй этаж, никого не обнаружил. Он спустился вниз, вышел на улицу и махнул рукой Гнедыху, чтобы тот выходил из машины.

И в это мгновение, краем глаза заметил движение своего коллеги. Тот рывком выхватил оружие и присел на колено, укрывшись за стоявший рядом автомобиль. Олег бросился к депутату, сбил его с ног и, тем самым, спас от гибели. Пули защелкали о бетонную стену дома, словно кто-то разгрызал орехи прямо у них над ухом. Только вместо шелухи сыпалась раздробленная бетонная крошка.

— Лежите тихо, не двигайтесь! — попросил Олег депутата.

Он тронул его за плечо, ожидая ответную реакцию на свои слова, но тот лежал обездвижено, как будто пули прошили его насквозь. И только по вздымающейся спине можно было определить, что депутат скорее жив, чем мертв, лежит и порывисто дышит. Он так испугался, что побоялся даже повернуть голову в сторону сотрудника ФСБ, чтобы ответить.

Отпустив Гнедыха, Олег отполз к своему напарнику и они начали стрелять в сторону нападавших. Резкие пистолетные выстрелы, гулко раздавались во дворе. Олег откатился в сторону, к другой машине, чтобы поменять точку. Он увидел, что рядом с машиной нападавших уже лежит тело. Видимо, они попали в кого-то. Олег выстрелил с нового места, ориентируясь пор вспышкам. Раздался сдавленный стон.

Дальше все происходило так, как он и описывал Царькову. Нападавшие погрузились в семерку и рванули прочь от дома. Бой был неожиданным и скоротечным.

Царьков заметно успокоился после окончания этого доклада, когда узнал, что никто из его ребят не пострадал. В глубине души, несмотря на кажущееся внешнее спокойствие, он переживал и волновался. И чем больше волновался, тем рассеяннее играл в шахматы, допуская нелепые ошибки и «зевки».

— Все идет, как и предполагалось, — заметил Шумилов, с пониманием глядя на него — словно по писаному сценарию. Нам везет, что Шамиль действует предсказуемо. Главное, мы не допустили убийства депутата, а это хороший результат. Ему надо нанять личную охрану и чем быстрее, тем лучше. Но это уже его заботы.

— Доложу Дрозду. Он захочет выехать на место, пообщаться с Гнедыхом — предположил Царьков, начав складывать фигуры в шахматную доску. — Нам-то что делать? Искать машину?

— Думаю, сейчас это бесполезно. Завтра она появиться в одном из городских переулков брошенная, с полным отсутствием следов, без отпечатков пальцев и других идентифицирующих признаков. Разве что кровь на полу или сиденье.

— А может, наоборот, будет вся заляпана следами — из чувства противоречия возразил Царьков.

— И такое может быть — миролюбиво согласился Шумилов — обычно, эти машины угоняют по стандартной схеме! И, значит, можно встретить следы прежних хозяев. Однако машина — машиной, а нам теперь надо искать курьера. Желательно его не брать — отследить куда направится.

— Я уже предупредил старших групп наружного наблюдения.

— А как мы узнаем результаты? — поинтересовался Шумилов, желавший знать все детали.

— Получил рацию для связи.

Царьков взял из стола рацию японского производства, подключил к ней выносную антенну, более похожую на автомобильную и в кабинете раздались голоса оперативников наружки. Они, как и все сотрудники ОПО говорили кодированными словечками и фразами, смысл которых непосвященному был малопонятен.

Переговоры, в первое мгновение, казавшиеся спонтанными, несколько сумбурными и ничего не значащими, чем дальше, тем больше приобретали общий смысл, интересующую Шумилова направленность.

Становилось ясно, что пока подозреваемые не появились в поле зрения. Но возле кафе Шамиля была зафиксирована повышенная активность чеченцев. Они входили и выходили из кафе, отъезжали на машинах, и разведчикам наружки приходилось каждого из них сопровождать, чтобы убедиться, что чеченцы не собираются покидать город. Никто из них не ехал ни в аэропорт, ни на железнодорожный вокзал.

Так Шумилов и Царьков прождали почти до одиннадцати вечера, коротая время за шахматами и чаем. Пока они ждали, у Николая Поликарповича появилась мысль, что они упустили курьера и он, вероятно, уже каким-нибудь неведомым им путем едет в столицу. Ведь всего не предусмотришь, все щели не закроешь!

Из Нижнего, кроме всего прочего, можно выехать на частнике, на маршрутном автобусе, наконец, по реке, благо расстояние до Москвы не такое уж и далекое.

Так он раздумывал, пока их терпеливое ожидание не прервал старший одной из групп разведчиков наружного наблюдения.

— «База», я «Первый», — сказал тот хрипловатым голосом, — тут нарисовался один крендель, похоже, наш объект.

— Доложите подробнее! — потребовал Царьков, поднеся рацию почти к самым губам.

— Субъект мужского пола, среднего роста, волосы рыжеватые. Вышел из кафе десять минут назад, в руке небольшая сумка, сел в «Вольво». Мы повели его и оказалось, что тот рулит в сторону железки.

— Где он сейчас?

— Взял билет до Москвы на ночной поезд. Что нам делать? Продолжать наблюдение или сниматься?

— Надо вести его до Москвы. Там передадите наблюдение местным ребятам. А сейчас берите билеты за свой счет, я вам оформлю командировку. Главное не упустите!

Чтобы прочитать эту шифртелеграмму, Новикову пришлось уже заполночь подняться с постели, прервав короткий сон, и вернуться на дежурной машине на Лубянку. До прибытия поезда еще оставалось время, надо было успеть организовать встречу.

Полковник, получив санкцию Сан Саныча, который тоже спал, но мгновенно проснулся и вник в ситуацию, поднял начальника оперативно-поискового отдела. Тот дал команду своим ребятам и к часу ночи все, кто был задействован, собрались в здании. С учетом нехватки времени следовало срочно провести рекогносцировку.

Опошники выехали на Казанский вокзал, куда прибывал поезд, установили место, где останавливается одиннадцатый вагон, и провели предварительную подготовку. Так один из них превратился в грузчика с тележкой и жетоном на груди.

Другой оперативник пристроился в киоске на перроне возле молоденькой продавщицы, торгующей прохладительными напитками. Полусонная продавщица сразу проснулась, оживилась, увидев рядом с собой симпатичного молодого человека.

Еще несколько сотрудников ФСБ находились в резерве, из них двое на машинах. Все было готово к встрече объекта. Новиков сел в милицейской дежурке, возле клюющего носом капитана-дежурного, и взял в руки кружку с дымящимся чаем, которую ему перед этим налил капитан. До прибытия поезда еще оставалось три часа.

В то время как Шумилов в Нижнем Новгороде спасал депутата от чеченцев, именно в этот день запланировал Забелин проведение антитеррористической тренировки на территории АЭС. Дата была согласована с Бердюгиным и, соответственно, с Центром.

Забелин все еще оставался под впечатлением последней встречи с Ритой. Он думал о ней, о себе, своем отношении к Маргарите, о любви. До этого ему казалось, что между ними все кончено, что любовь ушла безвозвратно, как уходит молодость. Сердце становится мудрее, и вот уже нет юношеских порывов, прекрасных безумств, сумасшедшей страсти. Все тихо и размеренно. Бушующее пламя превращается в ровный огонь, поддерживающий тепло.

Так ему казалось. Казалось, пока снова не встретил Риту.

Эта последняя встреча все перевернула. Он будто снова вернулся назад, окунулся в тот кипящий водоворот их отношений, который когда-то захлестывал его с головой, заставляя забывать об окружающем мире. Оказывается, он продолжал любить её, хотя долгое время пытался убедить себя в обратном.

Теперь, последняя встреча многое для него прояснила. Рита тоже любила его, и это было самое главное. Ему осталась небольшая малость — закончить свою работу здесь, в Уральске, а потом исправить то, что когда-то случилось в их отношениях.

С этим чувством, с чувством надежды на лучшее, Забелин бодро поднял утром свою группу и с веселой деловитостью еще раз проверил экипировку, расстановку и обязанности сотрудников. Третьякова с удивлением смотрела на него, не понимая причины хорошего настроения начальника. «В надежде славы и добра гляжу вперед я без боязни» — процитировал Сергей Пушкина и подмигнул ей. Света забавляла его своей озадаченностью.

— Табельное оружие взяли? — поинтересовался Сергей.

— А як же ж! — ответил ему по-украински Горский.

Он, немного рисуясь, откинул полу своей коричневой куртки-ветровки, как это делают полицейские в голливудских боевиках, и продемонстрировал наплечную кобуру с торчавшей из неё рукояткой ПМ. Шалашов, расстегнул молнию куртки и молча, показал свое оружие. Он вообще с утра был немногословен. Света игриво улыбнулась, мягко, по-женски распахнула своё пальто темно-серого цвета и показала Забелину, висевшую на поясе джинсов кобуру. Все были вооружены, готовы.

Они погрузили съемочную аппаратуру в машину и тронулись за город, в сторону АЭС.

Раннее апрельское утро было прохладным, но в машине работала печка на полную мощность, обогревала хорошо. Покрутив ручку настройки магнитолы, Горский, сидящий на водительском месте, настроился на музыкальную волну и в машине зазвучали «Иванушки» со своей песней «Тополиный пух».

Под ритмичные, громкие звуки машина быстро мчалась к атомной станции. Света кивала головой в такт музыке, Горский подпевал, а Забелин подремывал на переднем пассажирском сиденье. Что касается Шалашова, тот прихватил из гостиничного номера сборник кроссвордов и, откинувшись на спинку заднего сиденья, сосредоточенно решал его. Дорога была почти прямой, ровной, без резких поворотов, крутых спусков и подъемов.

Вскоре вдали показались строения атомной станции, здание КПП. Горский начал притормаживать.

— На КПП надо отдать вот эти документы — сказал Забелин Горскому, — проблем быть не должно.

— Хорошо! — кивнул Михаил.

У ворот проходной он остановил машину, легко поднялся с сиденья и пошел внутрь строения. Отсутствовал Горский недолго, вернулся с озабоченным лицом:

— Там вас просят — сказал он Забелину и махнул рукой в сторону КПП.

— Меня? — удивился Сергей — ладно, сейчас.

Забелин неторопливо вылез из машины, захлопнул дверцу и пошел в помещение пропускного пункта, размышляя по дороге, кому он понадобился из охраны. Это было странным, не предусматривалось утвержденным планом, но неожиданности могли быть. От них никто не застрахован.

На КПП охранник — молодой долговязый парень открыл дверь и пустил его внутрь, минуя турникет. Он провел его в комнату, где на столе стоял телефон, трубка была снята и лежала рядом.

— Сергей Павлович? Это Бердюгин.

— Что случилось?

— Слушай, обстоятельства кардинально изменились. Из Центра получена информация о подготовке теракта здесь в аэропорту.

— В Уральске? Это связано с нашей группой каким-то образом?

— Все может быть! И я думаю, ты прав, таких совпадений не бывает. Стоило вам появиться в Уральске и смотри, сразу выплыло… Короче, есть указание — бери у своей группы машину и дуй в аэропорт. Я тоже туда выезжаю.

— А ребята? Их взять с собой?

— Нет, пусть отрабатываю легенду, машину возьмут у местных. Нам сейчас надо везде успеть. Я тут подниму Управление, попрошу помощи. Ну, всё, действуй! Встретимся уже на месте.

Закончив разговор, Забелин пару минут обдумывал сложившуюся ситуацию. Неужели рыба клюнула на живца? Неужели они нащупали след и смогут установить всю подпольную сеть? Столько ребят погибло из-за них и Сашка тоже.

Последнее воспоминание легло тенью на его лицо. Теперь появилась возможность поквитаться! Но действовать надо быстро. Он решил не говорить всего членам группы, на случай, если среди них есть сообщник бандитов.

— Так, ребята, — сказал Забелин, открывая дверь машины и заглядывая внутрь — у нас небольшие изменения. Я забираю машину и выезжаю назад — там срочно необходимо мое присутствие, а вы доставайте аппаратуру и продолжайте отработку учений. Местная охрана вам поможет.

— Ничего себе небольшие изменения! — присвистнул Горский — это что, я на своем горбу должен тащить штатив? Пока некоторые будут тут перед камерой красоваться.

Последней фразой он намекнул на Светлану, которая должна была изображать телеведущую.

— Потащишь как миленький — ты мужик здоровый, крепкий! На одной плече штатив, а на другом еще можешь и Свету посадить — усмехнулся Сергей.

Слушая их разговор с бесстрастным видом, Шалашов ничего не сказал, вышел из машины, открыл багажник и принялся выгружать аппаратуру прямо на асфальт. Третьякова тоже выбралась из машины и со скрытым любопытством посмотрела на Забелина. Но тот ничего не стал объяснять.

— Старшим группы назначаю майора Шалашова — сказал Забелин, — если что связь через начальника охраны. Вопросы?

— У матросов нет вопросов! — бодро откликнулся Горский и накинул на плечо ремень от футляра штатива.

Окинув напоследок внимательным взглядом всю группу, словно вбирая в себя, в свою память образы своих коллег, Забелин сел в машину, развернулся и поехал назад, в сторону города.

У него возникло предчувствие, что с ними сегодня должно что-то случиться. Возможно, он вообще видит их в последний раз. Чем дальше он отъезжал, тем сильнее было это чувство и Забелину, в какое-то мгновение, захотелось даже повернуть машину. Но нельзя поддаваться панике. Их работа — на острие ножа. Каждый миг, каждую секунду обстановка может накалиться и тогда в опасности может оказаться любой из них. К этому надо быть готовым.

Жалко, что его не будет рядом! Возможно, он бы помог советом или решил, как действовать в сложной оперативной обстановке. Да мало ли чего! Сергей посмотрел в зеркало заднего вида и уже не увидел строений АЭС. Они скрылись за ровными рядами деревьев, закрывающих горизонт своими еще не покрывшимися листвой ветками.

Проводив машину Забелина, Шалашов повернулся к своим коллегам и сказал очень спокойным, как показалось Горскому, тоном:

— Пойдем на территорию. Надо выбить машину, а то придется топать на своих двоих.

— Слава, ну ты спокоен, как удав! — ответил Горский удивленно, — тут, понимаешь, шеф уезжает, гипс снимают…

— А чего в осадок выпадать? Ну, вызвали его, могут вызвать другого. Даже если останется один человек, допустим, Светка, все равно задачу никто не отменял. Придется ей все делать самой.

— И зачем его вызвали? — недоумевающее спросила Света, — что-то там случилось, я это чувствую.

— Зачем, зачем, придет время — узнаем — философски ответил Шалашов, — если бы было что-то суперважное, то вызвали бы и нас. А так… может, проверяют?

— То есть? — недовольно нахмурился Горский.

— Чего тут пояснять, Миша? Хотят посмотреть, насколько мы будем самостоятельны. Это же учения. Посредник частично выводит из строя командный состав, и командовать предоставляют сержантам.

— Вот и накомандовали во время войны.

Они пошли на КПП, обсуждая, насколько всё усложнилось без Забелина. Впрочем, машину им дали быстро, без хлопот. Сопровождать их вызвался заместитель начальника охраны, который сел на переднее сиденье «Газели» рядом с водителем и они поехали по территории.

Конечно, сопровождение посторонними лицами несколько усложнило выполнение задания. Они должный были заложить муляж взрывчатки во время съемок в нескольких местах и затем спокойно выехать с территории. Но так планировалось при Забелине. В его отсутствие нужна была импровизация.

Когда подъехали к начальной точке — производственному зданию, в котором размещался первый энергоблок, Шалашов, посмотрев на своих спутников, сказал сопровождающему:

— Мы тут немного поснимаем. Вы можете сидеть в машине, чтобы лишний раз не выходить. Знаете, у нас всегда так: то кадр не тот, то ракурс. Приходится переснимать несколько раз.

— Да мне что, снимайте сколько хотите — ответил мужик, — вы же заплатили.

Он открыл окно «Газели» и вместе с водителем закурил, наблюдая в боковое зеркало за съемочной группой, которая вытаскивала и расставляла перед зданием аппаратуру.

По плану учений необходимо было заминировать три объекта на территории станции: административное здание и два энергоблока. Муляжи СВУ представляли собой небольшие металлические тубусы, которые надо было, как можно неприметнее, приткнуть возле зданий. Впрочем, особой сложности не предвиделось.

Они поставили несколько сумок возле штатива с камерой, Света вышла вперед, оказавшись на переднем плане, и начала заученную перед этим речь на немецком языке. Она говорила примерно следующее: «Добрый день, уважаемые телезрители. Мы находимся на территории русской атомной станции, куда раньше не мог попасть ни один иностранец. Это был закрытый город…» и так далее. Света закончила школу с лингвистическим уклоном, и говорить на немецком ей было несложно.

В это время, Горский стоял и смотрел в окуляр видеокамеры, делая вид, что снимает.

Шалашов, убедившись, что их сопровождающий потерял к съемкам всякий интерес и занялся беседой с водителем, нагнулся, аккуратно достал металлический тубус и пошел к зданию энергоблока. У стены он увидел небольшое углубление, положил СВУ туда.

Горский следом за ним повел камерой, чтобы зафиксировать момент закладки. Теперь никто не оспорит, что они сделали это. Подобные манипуляции с тубусами они проделали еще два раза.

В общем-то, задание было выполнено. Можно было уезжать, а потом, уже из Управления позвонить начальнику охраны и сообщить о закладках. Однако Света предложила провести съемку возле хранилища. Как она выразилась: «Для отвода глаз».

Они подъехали к хранилищу. Снова достали аппаратуру из «Газели».

— Мальчики, вы все расставляйте, а я пойду, посмотрю, что там внутри.

— Женское любопытство? — спросил недовольный задержкой Горский.

— Не без того! — беззаботно улыбнулась Третьякова.

Ворота склада оказались открыты, никого не было видно.

— Смотри не заблудись? — снова поддел её Горский.

Светлана улыбнулась, ничего не сказала и медленно, будто прогуливаясь по саду, пошла в сторону створа ворот.

Она отсутствовала несколько минут. Шалашов с Горским переглянулись.

— Что, пойдем, поищем нашу красавицу? — спросил Шалашов — неровен час, куда-то пропадет, а ты не знаешь немецкий! Кто репортаж будет вести?

— Логично! — согласился Горский и они пошли ко входу на склад.

На складе было полутемно. В глубину строения тянулись ряды больших, зеленого цвета деревянных ящиков, стоявших на металлических стеллажах. По всему складу горело несколько фонарей. Откуда-то из глубины слышались чьи-то голоса, глухой металлический стук, вероятно, рабочие занимались разгрузкой. Третьяковой нигде не было видно.

Оперативники пошли вдоль стеллажей в поисках девушки.

— Куда она могла деться? — недовольно спросил Горский, — пора ехать отсюда.

— Сейчас найдем. Приготовь оружие! — ответил ему Шалашов и сам, на всякий случай расстегнул куртку, а затем клапан наплечной кабуры.

— Думаешь, поработали террористы? — хмыкнул Горский, но тоже приготовился.

У одного из поворотов они столкнулись с Третьяковой. Она немного запыхалась, дышала взволнованно, словно бежала от кого-то.

— Ба, Светик, а мы тебя везде ищем — поблагурил Горский — нельзя же надолго бросать мужиков!

— Я вас и не бросала — стараясь сдержать дыхание и выглядеть спокойной, произнесла Света.

— Нашла что-нибудь интересное? — спросил Шалашов и вместо того, чтобы повернуть назад к выходу, словно по инерции продолжил движение вперед, туда, откуда пришла Третьякова.

Света взяла его за рукав и потянула на выход.

— Да ничего там интересного нет, одни ящики — сказала она — пойдем, надо заканчивать съемку и уезжать. Может, Забелину нужна помощь!

— Успеем! — коротко заметил Шалашов и прошел еще немного вперед.

Один из ящиков в нижнем ряду неожиданно привлек его внимание. Он отличался от остальных — ровных и одинаковых по размеру, своей конфигурацией. Что-то было такое, что искажало его силуэт на фоне других, отбрасывало иную тень и делало непохожим. Словно у одного из братьев-близнецов внезапно изменить прическу.

Подойдя ближе, он обнаружил на ящике некое техническое приспособление, похожее на зеленую металлическую шкатулку совсем небольшого размера. В полумраке было видно, как зеленоватым огоньком в нем мигал какой-то датчик. Это изделие вполне могло поместиться в кармане пальто Третьяковой.

Шалашов начал поворачиваться к Светлане, чтобы задать вопрос. Но его опередил громкий возглас Горского:

— Ого!

Обернувшись до конца, Шалашов обнаружил, что Третьякова стояла немного в стороне от них и держала в руке пистолет.

— Отойдите! — приказала она совсем другим, не игривым голосом. В тоне её послышалась решимость и твердость, глаза жестко сузились, словно смотрели через прорезь прицела. — Мне жаль, но я же вас предупреждала. Не надо было сюда ходить!

— Погоди, Света… — начал говорить Шалашов, но продолжить не успел.

Третьякова нажала на курок. Раздался сухой щелчок бойка, только выстрела не последовало. Третьякова еще раз нажала, думая, что произошла осечка. Снова раздался щелчок. Выстрела не было.

— Кажется, тебе чего-то не хватает — раздался насмешливый голос Горского.

Михаил вытащил руку из кармана, раскрыл ладонь и в свете дальних фонарей тускло блеснули золотистым цветом пистолетные патроны.

— А ну бросай оружие! — приказал ей Шалашов, — брось, я сказал!

Третьякова прикусила губу и с отчаянием посмотрела на свой пистолет, на ладонь Горского, на Шалашова, медленно подступающего к ней.

Она безвольно опустила руку с оружием вниз. Шалашов быстро шагнул, выхватил оружие, а по щекам Светланы потекли злые слезы отчаяния. Сзади подошел Горский, завел её обессилившие руки за спину, надел наручники.

— Вот и все, Света! Как говорится: «Finita la comedia».

— Мы за тобой давно следили — сказал ей Шалашов, — с самого начала.

— Кто вы? — спросила Третьякова сдавленным голосом.

— Мы из Управления собственной безопасности. Насколько я понимаю, это передатчик GPS?

— Да.

Шалашов взял прибор, оказавшийся на вес легким, нажал кнопку, и мигающий датчик внутри потух. Передача координат прекратилась. Покрутив прибор в руках, Шалашов сказал:

— Хорошая вещица — разработка американцев для армии. Откуда взяла? В гостинице у тебя его не было.

Третьякова замялась, соображая, что следовало говорить. Сейчас был момент, когда она решала для себя: говорить ли всю правду, до конца, или все отрицать. Она представила, что если всё расскажет, сознается, то её ничто не спасет — на её совести гибель сотрудников ФСБ. А так был шанс, если соврать, прикинуться обманутой…

— Я не могу вам говорить — сказала она, отвернувшись — это спланировано наверху. Я давала обязательство…

— Да чего там спланировано? Не болтай! — с возмущением сказал Горский.

— Это задание мне дали сверху — стояла на своем Светлана.

— Какое? Установить GPS? — вмешался Шалашов, чувствуя, как внутри него закипает гнев, — ты продажная сука! Завалить нас — тоже было задание сверху?

Третьякова растерянно заморгала глазами, слезы обильнее потекли по её щекам, смывая черными разводами тушь. Но вытереть их она не могла — руки были скованы за спиной.

Шалашов продолжал, почти переходя на крик:

— Здесь не склад для хранения ядерных отходов. Это простой технический склад. Ядерные отходы хранятся в другом месте, и наверху, тварь, это прекрасно знают! Не знали только вы с Забелиным. Кто тебе дал прибор? Говори! Забелин?

Он резко схватил её за полы пальто и затряс, как тряпичную куклу, отчего её голова стала болтаться из стороны в сторону, будто была пришита на нитках.

— Говори, кто тебе дал прибор! — требовал Шалашов, все больше распаляясь.

— Не могу! — отвечала, всхлипывая Светлана.

— Говори, мразь — из-за тебя ребята погибли в Ростове! Это Забелин?

Шалашов с силой ударил Третьякову по лицу, и из разбитой губы у неё потекла кровь, оставляя на подбородке длинную красную полоску.

Никогда раньше он не делал этого. Шалашов рос на книгах и фильмах про разведчиков, советских сыщиков, детективов. Штирлицы и Шараповы не били подозреваемых по лицу, не пытали их — предпочитали силой интеллекта убеждать противников в своей правоте. Сейчас Третьякова вынудила сорваться Вячеслава и, глядя на состояние коллеги, Горский подошел к нему, успокаивающе положил руку на плечо.

— Да, да, это он — всхлипывая, сказала Светлана, — он меня заставил…

— Ладно, — взяв себя в руки, произнес Шалашов, — разберемся. Пошли в «Газель». А ты Миша, собери СВУ на территории. Помнишь, где их оставили?

— Помню, как не помнить?

— Надо срочно позвонить в Управление, чтобы задержали Забелина.

Они втроем вышли из склада. Шалашов крепко держал Третьякову за руку, словно опасался, что она может внезапно исчезнуть, хотя, и скована наручниками, а Горский отправился на территорию, собирать металлические тубусы.

У «Газели» стоял сопровождающий, разминая ноги. Ему уже всё изрядно надоело: он выкурил несколько сигарет, потрепался с водителем за жизнь, но чертовы телевизионщики все не шли со склада. Он хотел было направиться за ними, но тут, наконец, все трое появились в дверях большого ангара. Увидев, что Шалашов ведет телеведущую в наручниках, сопровождающий на мгновение замер, а потом бросился к ним.

— Вы чё творите, мужики? Вы чего? — закричал он на бегу.

— Спокойно, мы из ФСБ!

Шалашов достал из кармана удостоверение и показал его в развернутом виде.

Сопровождающий сразу остыл.

— Так бы сразу и сказали. А то съемки, ракурс…Лапшу всякую вешаете!

— Это не ваше дело — ответил Шалашов, к которому вновь вернулось спокойствие.

Они подошли к «Газели». Шалашов открыл дверь и помог Третьяковой забраться внутрь.

— Сиди здесь и без фокусов! — приказал он девушке, а сам обратился к сопровождавшему работнику станции: — Нам надо срочно позвонить в Управление ФСБ. Откуда это сделать лучше?

— Подъедем к административному зданию, там из кабинета начальника… — Достав новую сигарету, сопровождающий закурил и спросил, кивнув на Третьякову: — Я думал она с вами.

— Я тоже так думал — ответил Шалашов.

«Что же могло случиться? — думал Забелин, глядя на летевшую ему навстречу серую ленту дороги — как они узнали про нас? О месте и времени проведение учений было известно узкому кругу, совсем немногим».

Он задавал снова и снова себе эти вопросы и сам же отвечал на них.

«Наверное, так же, как узнали про нашу группу в Ростове, а до этого и в Нижнем Новгороде. Где-то наверху сидит их человек, координирует работу против нас. Человек, которого мы не знаем. Прямо уравнение с одним неизвестным. А почему с одним? Их может быть и несколько, этих неизвестных».

Этот внутренний диалог был похож на разговор двух человек недоверявших друг другу. Один задавал бессмысленные вопросы, другой уклончиво отвечал на них. Бесплодный разговор, не приводящий к истине.

Сергей подъехал к аэропорту около полудня. Аэропорт гудел привычным шумом взлетающих и садящихся самолетов. От аэродромных машин, медленно передвигающихся по летному полю, резко пахло керосином. Из стеклянного здания аэропорта доносился женский голос диктора, объявлявшего посадку на очередной рейс. Всё как обычно — кажущаяся вокзальная суета скрывала, на самом деле, спланированную деловитость расписания.

«И где здесь террористы? — подумал Забелин — вроде, на первый взгляд не видно. Надо найти Бердюгина. Он, наверное, в отделе милиции».

Ему невольно вспомнилось, как шесть лет назад, здесь в аэропорту, он познакомился с Ирэной Истоминой. Тогда он зашел за ней следом в помещение милиции. Они вели дело по коррупции, и Ирэна была ключевым игроком в комбинации, задуманной Забелиным. Да, с той поры много воды утекло… Нет в живых Ирэны, нет и Сашки.

Забелин вышел из машины, оставив её на стоянке перед аэропортом, вошел в просторный холл и привычно повернул в сторону двери с надписью «Милиция».

Бердюгин, действительно, находился там, сидел за столом какой-то взъерошенный, возбужденный, вместе с милицейским подполковником. Перед ними стоял электрический чайник и две кружки с чаем. Однако Забелину с порога показалось, что пахнуло спиртным. Он подошел к столу — оба выглядели трезвыми, только слегка покрасневшими. И лишь когда Бердюгин заговорил, Сергей понял, что они и в правду, немного выпили.

— Смотри, Сергей Павлович, кореша встретил. Он, как и я был в Чечне в августе 96-го. Только я был в Грозном, а он в Гудермесе. Знакомься Валера, — сказал Бердюгин, уже обращаясь к милиционеру, — это наш сотрудник Сергей Забелин. Кстати, твой земляк, из этих мест.

— Да ну? — удивился подполковник, который, как выяснилось, принял больше и его язык заплетался сильнее — тогда пусть садится с нами!

— Нет, извини, у нас работа. Секретная… — Бердюгин приложил палец к губам, усмехнулся.

— Какая обстановка? — по-деловому спросил Сергей, присаживаясь за стол, — что известно о террористах?

— Пока спокойно. Ожидается примерно пять-шесть человек, выходцы из Кавказа.

— Так они в здании или их еще нет?

— Возможно в здании. Но рассеялись, пока их не выявили.

В разговор вмешался подполковник Валера.

— Мы у всех черных проверяем документы. Мои ничего не докладывают, значит ничего подозрительного.

— А наши сюда подтянулись? — спросил Сергей, — где ребята, курирующие аэропорт, где спецназ?

— Не волнуйся! — Бердюгин опять усмехнулся — все оповещены, спецназ уже на исходной позиции — сидят в машине возле здания аэропорта. Ждут команды.

Сергею отчего-то не понравился настрой Бердюгина. Тут серьезная операция, а он выпивает, пусть даже и в милиции. Какое-то игривое настроение у куратора учений! Не серьезно это! Забелин уже хотел спросить, что известно о намерениях террористов, каковы их планы, но Бердюгин его предупредил.

— По имеющимся данным, — сказал он, прихлебывая чай, — чеченцы хотят захватить самолет, вылетающий в Москву. На нем махнуть в Саудовскую Аравию или Эмираты. По расписанию осталось два рейса: один сейчас, в полпервого, а второй вечером. Мы будем контролировать оба вылета. Валера со своими людьми нам поможет.

Затем Бердюгин посмотрел на часы. Было пять минут первого.

— Так, — сказал он, резко вставая из-за стола, — нам пора!

— А куда пойдем? Разве не проще отсюда руководить операцией? — удивился Сергей.

— Нет, мы пойдем к самолету. Будем у трапа среди пассажиров. Оттуда, по рации я дам команду на захват. Оружие с собой?

— Да.

— Хорошо. Валер, дай команду своим, чтобы нас пропустили без досмотра.

Они втроем вышли из отдела милиции, и пошли к третье стойке, возле которой уже выстроилась очередь пассажиров с ручной кладью и багажом. Бегло окинув взглядом стоящих людей, Забелин не нашел среди них ярко выраженных представителей Кавказа.

В очереди было два смуглых человека, но вид у них показался ему явно не террористическим. Они походили на армян или азербайджанцев, отправляющиеся в Москву по своим коммерческим делам.

Подполковник махнул рукой милиционеру, стоящему возле рамки металлоискателя, и тот провел Бердюгина с Забелиным, минуя зону досмотра. За стеклами аэропорта, практически неподалеку, Забелин увидел длинный фюзеляж ТУ-154, к которому уже подкатили трап.

— Этот самолет будет делать московский рейс? — спросил он Бердюгина.

— Да, «Тушка». Её уже заправили, скоро посадка.

Обойдя две стойки, Бердюгин и Забелин попали в зал ожидания, частично наполненный пассажирами, прошедшими регистрацию на рейс. Они сели на свободные места.

— Присматривайся к пассажирам. Если увидишь что-то подозрительное, сразу говори мне — предупредил Бердюгин и сам, откинувшись на спинку кресла в расслабленной позе, как пассажир, прошедший все формальности, принялся внимательно наблюдать за окружающими.

Забелин последовал его примеру.

Зал ожидания постепенно заполнялся. Сергей увидел двух кавказцев, которых перед этим высмотрел в очереди. Ему показалось, что они не знакомы между собой. Во всяком случае, сели порознь, друг с другом не разговаривали. Среди пассажиров было несколько детей, которые, как и все дети шумели, бегали меж кресел.

«Как они не боятся летать с детьми — подумал Забелин, — учитывая уровень безопасности нашей авиации? Самолеты износились, детали своевременно не меняют из-за дороговизны — сплошной риск. Летают фактически на честном слове».

— Ну что, ничего не заметил? — спросил, полуобернувшись к нему Бердюгин.

— Нет, ничего.

— У меня тоже ничего. Ладно, подождем.

Однако до самой посадки ничего подозрительного они не обнаружили.

В это время в зале появилась молодая, симпатичная стюардесса, которая позвала пассажиров за собой, к выходу на летное поле.

Нестройной толпой люди потянулись за ней. Бердюгин и Забелин смешались со всеми, шли рядом, без вещей. На поле их встретил легкий ветерок, но был полдень, уже потеплело.

Забелин оглянулся назад и увидел возле кирпичной стены аэропорта, приткнувшуюся желтую «Газель». Вероятно, там сидел спецназ, ребята из отдела сопровождения оперативных мероприятий. У них в Управлении, насколько он помнил, была светлая «Газель», на борту которой большими синими буквами выведено «ФСБ». Но такую машину сейчас нельзя использовать — спугнешь террористов. «Похоже, взяли у кого-то из частников» — подумал Сергей.

Возле трапа пассажиры остановились и начали по одному, после предъявления билета, подниматься в салон самолета.

— Ну что, — спросил Забелин, — пойдем назад, здесь вроде все спокойно?

— Подождем пару минут — ответил Бердюгин, озираясь по сторонам.

— А чего ждать-то? Ты же видишь, что все нормально!

Пока он говорил, сквозь непрекращающийся аэродромный шум, являющийся естественным фоном, до Забелина долетел звук подъезжавшей машины. Повернувшись, он увидел, что это была желтая «Газель», которую Сергей принял за машину спецназа.

— Чего они? Ты их вызвал что ли? — недоуменно спросил он.

Бердюгин не ответил. Он тоже повернулся к машине, как показалось Сергею, с определенной долей удивления.

Дверцы машины в это время распахнулись и из неё выскочили четыре человека в камуфляже с автоматами АК. Лица их скрывали черные маски, почти как у спецназовцев, но на куртках никаких обозначений не было.

Что-то было не так.

— Кто эти люди? — спросил Забелин, потянувшись рукой к пистолету, но ответ Бердюгина уже не расслышал.

Его сильно ударили по голове. Забелин повалился, как подрубленное дерево, прямо на аэродромные плиты. Сознание померкло, и он отключился…

Поначалу вокруг была одна темнота. Постепенно начало светлеть, и Сергей вдруг увидел себя одного в белой комнате, без мебели. Впереди, прямо перед ним было окно, покрытое белым глянцем. Пахло свежей краской, словно кто-то недавно его покрасил. Он подошел, распахнул створки и впереди внизу увидел море. Оно было бескрайним, во весь горизонт и поначалу показалось пугающе грозным. Но потом Забелин заметил, что оно совсем другое — не мрачное темно-зеленое, в некоторых местах иссиня-черное, а прозрачно-голубое, ласковое. Он улыбался, вбирая в себя солнечный свет, морской освежающий воздух и радость постепенно заполняла каждую клеточку его тела…

На самом деле беспамятство продолжалось недолго.

Когда Забелин очнулся, и туман в голове рассеялся, то обнаружил себя связанным, сидящим на трапе. Пассажиров уже не было, перед ним стоял человек в камуфляже с автоматом. По всей видимости, это был чеченец из группы террористов, которую они готовились встретить.

Опустив голову вниз, Забелин увидел, что на боку у него висела пустая кобура. Он повернул с трудом голову и посмотрел поверх трапа, на самолетную дверь, наполовину прикрывшую вход. На него напали сзади, но ведь там стоял Бердюгин.

Сейчас на трапе никого не было — ни бандитов, ни пассажиров, а Бердюгин пропал. Куда он делся? Вероятно, в толпе пассажиров были сообщники бандитов. Может даже славянской национальности. С такими случаями уже сталкивались. Например, украинцы из УНА-УНСО активно помогали чеченцам в первую компанию.

Голова слегка побаливала от удара, глаза на сильном ветру слезились. Вдруг он услышал отдаленный шум, доносящийся сверху, из самолета. Потом по трапу послышались шаги. Сергей не стал поворачиваться. Все равно он сейчас их увидит. Он почувствовал, что его грубо схватили под руки, поставили. Перед ним оказалось два человека — один главарь банды, который, как и все его люди скрывал лицо за черной маской с прорезями для глаз, а другой… Другим оказался Бердюгин.

— Что Забелин, не ожидал? — спросил он, глядя на Сергея с каким-то прищуром, отчего было непонятно — улыбался он или злился.

— Ты, сволочь, сука! — Забелин хотел крикнуть эти слова, но вдруг понял, что язык с трудом поворачивается, и он едва им шевелит, во рту пересохло. — Ты же был в Чечне, как ты мог сдать своих?

— Не твое дело! Короче так, прогуляешься на самолете до Эмиратов, в турпоездку, так сказать, слетаешь. Причем бесплатно. Там всех пассажиров отпустят. И смотри — без фантазий! Иначе тебя быстро успокоят — Бердюгин кивнул на стоявшего рядом чеченца и тот красноречиво положил руку на рукоять боевого ножа, висевшего в ножнах на поясе брюк.

— Зачем я вообще вам нужен? — спросил Забелин — кончали бы уж тут.

— Это тоже не твое дело. Много будешь знать — никогда не состаришься, будешь молодым покойником!

— Время! — напомнил Бердюгину, стоявший рядом чеченец.

— Всё, ведите его в самолет, а я поехал — сказал тот и, понизив голос, так, чтобы Забелину не все было слышно, добавил — смотрите, не раньше чем через час.

— Я помню!

Главарь дал знак державшим Забелина под руки двум боевикам и те потащили его вверх по трапу в салон самолета.

Его повели мимо рядов кресел первого салона, заполненных испуганными пассажирами прямо в кабину экипажа. Зачем это было надо чеченцам, Забелин не понял. Его могли бы посадить со всеми, в переднем ряду. Но бандиты руководствовались какими-то своими соображениями.

Положение было абсолютно безвыходным. Это Сергей понял сразу.

Если они взлетят, то никакой спецназ им не поможет, не освободит. Они повернут в Эмираты и спокойно долетят без посадок. Чеченцы — мусульмане и арабы их не выдадут. Один, со связанными руками, он ничего сделать не сможет. Да и что тут сделаешь — в самолете стрелять нельзя!

С другой стороны, о чем говорил их главарю Бердюгин? Почему через час? Что будет через час? До Эмиратов лететь часа четыре. Забелин знал это, потому что из Уральска летали его знакомые и в Египет, и в Эмираты. Может, планируют сделать промежуточную посадку и забрать еще кого-то? В таком случае остается шанс их обезвредить.

Его завели в кабину.

Первое, что бросилось Сергею в глаза — мертвый командир корабля. Он откинулся в кресле застреленный в висок. Крови не было, а была всего лишь дырка с обожженной кожей по краям. Так бывает, если стреляют с близкого расстояния.

На месте правого пилота сидел испуганный молодой паренек в летной форме, весь его лоб был покрыт каплями пота, которые он не утирал. В углу примостился бортинженер — немолодой мужичок с седыми висками. В отличие от правого пилота, бортинженер был более спокоен. Увидев Забелина, он бросил резкий взгляд в его сторону, словно старался как можно точнее запомнить оперативника.

«С этим мужиком можно будет иметь дело — подумал Забелин, — а вот пацан мне не нравится. Похоже, совсем расклеился. Но без него нельзя — бортинженер не посадит самолет».

— Бери его, вытаскивай — показав на мертвого командира экипажа, приказал Забелину старший из бандитов, шедший следом. — Сам сядешь сюда, на его место.

В кабину заглянул еще один чеченец в камуфляже. Главарь бандитов заговорил с ним на чеченском языке, но отдельные слова: атомная станция, GPS, Забелин понял. Это его насторожило.

Чеченцы, между тем, поговорили и старший, сказав традиционные: «Аллах акбар!», вышел из кабины.

Услышанные им слова чеченцев насторожили Забелина. АЭС — это тот объект, куда его группа должна была сегодня приехать и провести тренировку. С учетом того, что эта информация была известна Бердюгину, выходит, она была известна и террористам. Для чего им был нужен GPS?

Обладая не столь обширными и разнообразными знаниями как его коллеги из технических подразделений, Сергей все-таки немного читал об этой американской системе определения координат через спутники. С помощью GPS можно было точно установить координаты объекта и навести на него…

Холодный пот выступил на лбу Забелина.

С помощью этой системы можно было навести ракету для точного удара по АЭС. Если ракеты по близости нет годится и самолет. У него есть система наведения, можно ввести координаты любого аэродрома, любой цели. Фактически, это управляемый реактивный снаряд. Значит, слова Бердюгина об Эмиратах не более, чем блеф. Эти чеченцы-смертники и самолет, возможно, будет использоваться для теракта на АЭС.

Придя к такому умозаключению, Забелин беспомощно оглянулся по сторонам. Что он мог сделать? Как предупредить? Сказать вслух об этом в кабине? Но поверят ли ему летчики? Человек до самого конца надеется найти выход, спастись из любой ситуации, даже безвыходной.

Чеченец, стоявший на входе в кабину пилотов, отвлекся и повернулся лицом в салон. Оттуда донеслись гортанные выкрики на чеченском языке, непонятный шум. Сергей понял, что террористы переводили часть пассажиров на другие места. Воспользовавшись небольшой суматохой, он спросил у молодого летчика:

— Как зовут?

— Дима.

— Слушай сюда, Дима, эти бандиты хотят поднять самолет и направить его на АЭС, здесь, под Уральском. Они не собираются лететь в Эмираты.

— Но ведь они сказали — растеряно произнес Дима, — что мы полетим туда, и там всех отпустят.

— Ты что, им веришь?

— Я? Не знаю…

— Дима, у нас мало времени. Я сотрудник ФСБ, но у меня наручники на руках — сделать ничего не смогу. Вся надежда на тебя.

— Но вы же поможете мне?

— Вряд ли. Меня, скорее всего, уведут в салон, а ты останешься здесь вместе с бортинженером. Самому придется что-нибудь придумывать.

— Кончай базарить! — раздался за спиной голос охранника — давай, вставай.

С надеждой посмотрев на Дмитрия, Забелин поднялся и пошел в салон для vip-пассажиров. Его посадили в первом ряду кресел у самого окна, одного. В проходе остался стоять вооруженный чеченец.

«Только бы он что-нибудь придумал! — Забелин закрыл глаза, — иначе нам всем конец. Спастись отсюда невозможно. Только штурм спецназа сейчас, сию минуту. Но штурма не будет. Бердюгин — сволочь! Сейчас всем вешает лапшу на уши, выигрывает время для боевиков».

Пока он думал, запустились движки самолета. Сначала с одного борта, потом с другого. Забелин почувствовал вибрацию корпуса, отдаленный гул, работающих турбин. Из открытой кабины пилотов слышались радиопереговоры.

Самолет начал медленное руление на ВПП, слегка подрагивая на стыках бетонных плит. Мимо проплыли здание аэропорта, строения вспомогательных служб, несколько топливозаправщиков. «Тушка» вырулила на полосу. Двигатели взревели, и самолет напрягся как натянутая струна. «Сейчас рванем — подумал Сергей — неужели Дима ничего не придумал? Нам надо было получить дополнительное время здесь, в аэропорту. В воздухе этого времени нет».

Повернув голову, он увидел, что в иллюминаторе всё больше разгоняясь, мимо них понеслась земля. Самолет мелко задрожал, все быстрее ускоряя свой бег, и вдруг это движение прекратилось — шасси оторвались от аэродрома. «Всё, в воздухе!» — понял Сергей.

Земля в иллюминаторе внезапно накренилась, сделалась почти вертикальной, как в каком-нибудь фильме-катастрофе. Стали отчетливо видны мелкие домики, узкая лента полосы, с которой они только что взлетели, островки лесов и полей. На север текла, извиваясь узкой лентой, река Каменка, временами скрываясь в легкой белесой дымке. Самолет выполнял поворот и ложился на курс с набором высоты.

В это время в кабине, Дима Антонов — второй пилот, поднимал самолет на заданную диспетчером высоту. В кабину пришел главарь чеченцев и приказал сообщить в диспетчерскую о захвате самолета. Им должны были дать воздушный коридор на Эмираты.

Эти переговоры почти убедили Дмитрия, что эфэсбешник ошибается, и они, точно полетят в Эмираты. Там сядут и никто не пострадает. Зачем что-то придумывать, как он просит? Это опасно! За его спиной жизнь пассажиров и бездумно рисковать он не намерен. Центр знает об их положении, пусть проведут переговоры с арабами. Может быть, те и выдадут потом чеченцев. В любом случае, это не его дело.

Дима женился два месяца назад и только недавно вышел из отпуска. Его молодая жена Таня — стояла у него перед глазами. Они прекрасно провели время в Египте — уезжали туда на десять дней, потом у её родителей в Сочи. Купались, загорали. Дима скосил глаза. На левой загорелой руке белоснежно блестел стальной браслет часов, контрастируя с кожей руки, как на каком-нибудь рекламном снимке в модном глянцевом журнале. Нет, умирать совсем не хотелось.

Самолет набирал высоту примерно с полчаса. В это время Забелин сидел в кресле и одна мысль неотступно сверлила его: «Выхода нет — думал он, — ничего нельзя придумать. Не хочется так бездарно умирать! И потом… Ядерные отходы могут попасть на город — расстояние небольшое. А там сестра с детьми, Маргарита, друзья. Они все будут заражены. Черт!»

Он искоса глянул на охранника-чеченца. Тот сидел через ряд от него, в соседнем кресле и жевал огурец из обеденного набора для пассажиров. Рядом на подставке стояла пластиковая бутылка с питьевой водой. На коленях он пристроил короткоствольный автомат. Чеченец не глядел на пленника. Он уставился прямо на дверь в кабину пилотов и размеренно жевал.

«Сейчас бы вскочить, выбить автомат — подумал Сергей, — но нет! Это невозможно со скованными сзади руками». Он пошевелил пальцами. Руки затекли.

— Эй! — позвал Забелин охранника — Эй! В туалет хочу!

Чеченец отвлекся от процесса поглощения огурца и обратил внимание на Забелина.

— Сиди на месте! — приказал он — если сильно хочешь, мочись под себя.

Бандит довольный своей шуткой улыбнулся, показав золотые зубы во рту.

— Зря улыбаешься — сказал ему Забелин — скоро этот самолет станет могилой для всех.

— На все воля аллаха! — серьезно ответил чеченец и снова отвернулся от своего пленника, потеряв к нему интерес.

«Значит, он знает о готовящемся взрыве, они все знают. Видимо, их хорошо подготовили, обработали ваххабиты. Смертью не испугаешь». Сергей в глухой ярости откинулся на спинку кресла. Осознание своего бессилия, никчемности в данной ситуации, выводило его из себя.

Самолет начал выравниваться и на табло погасла надпись «пристегнуть ремни». Мимо Сергея в кабину прошел бородатый вожак бандитов и один из его подручных. Они о чем-то громко разговаривали. У бородача в руке Забелин заметил небольшой прибор, в который оба чеченца то и дело заглядывали. По их озабоченному виду Сергей понял, что у террористов возникли какие-то сложности. Непредвиденные.

Любые проблемы, нестыковки в планах бандитов были на руку Забелину.

Он посмотрел на своего охранника. Тот налил себе кофе и спокойно его пил из небольшой стеклянной чашки, совершенно не реагируя на окружающее. Через мгновение, Забелин услышал, как в кабине тревожно зазвучал датчик. Только, о чем он оповещал Сергей, не знал. Внезапно он почувствовал движение воздуха вокруг себя, словно кто-то гигантской клизмой вытягивал его из самолета. Сознание начало меркнуть. Бросив взгляд в сторону своего охранника, Сергей увидел, что тот уже отключился. Его рука упала с подлокотника, и чашка кофе покатилась по проходу, разливая остатки коричневой жидкости.

Это было последнее, что он увидел. Второй раз за этот день Забелин потерял сознание.

Едва шасси самолета оторвались от ВПП, Бердюгин тут же вернулся в здание аэропорта. Он быстро пошел в отдел милиции к ставшему ему приятелем подполковнику Валере.

— Слушай, тут такая хрень началась! — прямо с порога заявил он, — мне нужна срочная связь с Управлением.

— А что случилось? — тревожно сдвинул брови милицейский подполковник.

— Этот, которого я сюда приводил, Забелин, оказался сукой, предателем! Он помог террористам захватить самолет, рейс на Москву. Они только что взлетели.

Все это Бердюгин выпалил на одном дыхании, срывая с себя куртку и бросая её на стулья, стоящие вдоль стены комнаты.

— Да ты что? — Валера от изумления открыл рот — надо срочно проинформировать начальство.

Пот градом полился с него, он сразу протрезвел, достал из кармана платок и начал его вытирать.

— Дай телефон! — потребовал Бердюгин. Он подошел к аппарату и набрал номер полковника Смирнова. — Анатолий Сергеевич, докладываю, что самолет ТУ-154 рейсом «Уральск-Москва» в двенадцать тридцать захвачен чеченскими террористами.

Не столь эмоциональный, как начальник отдела милиции в аэропорту, Смирнов спросил спокойным голосом:

— Как это произошло?

— Подробности до конца не известны, но активную помощь в захвате самолета им оказал Забелин.

— Забелин? — тут в голосе полковника прорезалось удивление.

— Да, именно он. Всего террористов четверо и плюс Забелин с ними.

— Каковы их требования? Кто ведет переговоры?

— Они попросили предоставить воздушный коридор в Эмираты. Пока больше ничего.

— Хорошо, мы немедленно создаем штаб операции «Набат», а в аэропорт выдвинется спецназ.

— Но… Есть ли смысл? Самолет уже в воздухе…

— Мы обязаны так действовать по инструкции. В аэропорту могут быть пособники бандитов, надо все проверить, провести фильтрацию. Этим будет заниматься заместитель начальника отдела экономической безопасности Лысенко.

— Я все понял, Анатолий Сергеевич, только ждать их здесь я не буду. Мне надо немедленно выехать в Москву для доклада.

Смирнов замялся.

— Это срочно?

— Да, не терпит отлагательства. Вы можете связаться с Новиковым в Департаменте, он курирует наши учения.

— Хорошо! Чем поедите? Полагаю, аэропорт мы сейчас временно закроем.

— Тогда на поезде. Вроде после обеда есть поезда до Москвы. Хотел еще спросить, как там на АЭС, закладки СВУ прошли успешно?

— Я вам не хотел говорить раньше времени — Смирнов густо кашлянул в трубку, — но на АЭС произошел несчастный случай. Видимо чеченцы установили взрывчатку и наши ребята пострадали. Они все в тяжелом состоянии, без сознания, как мне доложили.

— Но, хоть живы? — Бердюгин изобразил надежду в голосе.

— Пока да. Как говорят врачи: «состояние стабильно тяжелое».

Они попрощались и Бердюгин, получив от начальника отдела Валеры машину, сел в милицейский УАЗик, немедленно рванул на железнодорожный вокзал.

Ни Бердюгин, ни Смирнов не знали, что об истинной цели и участниках операции на АЭС, кроме Шалашова и Горского. В Управлении об этом было известно только начальнику отделения собственной безопасности Коновалову, назначенному вскоре после перевода Усольцева, и непосредственно начальнику Управления Алексееву.

Едва Шалашов со своим коллегой Мишей Горским задержали Светлану, из кабинета начальника охраны Вячеслав позвонил Коновалову и сообщил о результатах операции.

— Как мы и предполагали — сказал он — это Третьякова. Только мы думали, что она заложить реальное СВУ, а не муляж, но она установила передатчик GPS.

— Что, GPS? — удивился Коновалов, — это что-то для определения координат?

— Точно, для этого. Вроде своим сообщником она назвала Забелина. Но Третьякова — хитрая рыба, могла и соврать. Её информацию надо еще проверить.

— Все понял, сейчас доложу генералу.

— Только надо доложить, чтобы Забелин, если будет интересоваться, не догадался, что мы взяли Третьякову. Сообщите ему, что мы пострадали в результате взрыва, находимся в тяжелом положении, без сознания.

— Ага, хорошо, так и скажем.

— И еще просьба, чтобы никому кроме вас и генерала подробности не передавались. Пусть он даже своим замам говорит нашу версию.

— Я его предупрежу!

Следствием этого разговора стало то, что Смирнов действительно думал о пострадавших при взрыве членах группы «Странники-3». Он даже предложил генералу Алексееву выехать в больницу, чтобы узнать об их состоянии, но начальник Управления не разрешил. Тот сказал, что этим сейчас занимаются другие люди, а Смирнов нужен здесь. Сказал — и, как в воду глядел. Позвонил Бердюгин с информацией о Забелине.

Смирнов тут же доложил генералу и получил команду объявить операцию «Набат». Дальше все завертелось в сумасшедшем ритме. Надо было сделать массу вещей, определенных инструкциями и приказами: оповещать задействованные ведомства, организовать развертывание штаба, оцепление аэропорта. Следовало проверить само здание на предмет закладок СВУ.

Все это легло на плечи Смирнова. Он вызвал Лысенко, нахмурился и сказал:

— Я, конечно, знаю, что вы с Забелиным приятели, но хочу тебе сказать — по предварительным данным он помог террористам захватить самолет.

— Что? — Игорь с огромным удивлением уставился на Смирнова — вы о ком говорите? О Сергее? Не может быть, чтобы Забелин продался! Никогда не поверю!

— Думай, как хочешь. А факт остается фактом.

— Да какой факт? Кто это говорит?

— Мне доложил подполковник Бердюгин. Он лично видел, что Забелин помогал чеченцам и сейчас Забелин вместе с ними в самолете. Я понимаю твое огорчение, но надо работать по делу. По указанию Алексеева объявлена операция «Набат». Бери всех людей из отдела и выдвигайся в аэропорт — Колмогорову я уже все сказал. Мы подъедем туда следом. Там же должен находиться наш спецназ из отдела обеспечения оперативных мероприятий. Будешь мне помогать координировать.

— Понял. Разрешите идти?

— Действуй! Но о Забелине никому не слова, даже своему начальнику Колмогорову.

Лысенко вышел из кабинета Смирнова в мрачном настроении. Ему захотелось с кем-нибудь переговорить, поделиться новостью, обсудить. Нет, не мог Серёжка стать предателем! Не тот человек. Насколько Игорь его знал, Забелин никогда не интересовался «левыми заработками», крышеванием коммерсантов и подобными вещами. Он был из старой школы чекистов и этим все сказано.

Игорь с сожалением подумал о запрете Смирнова говорить по этому поводу с Колмогоровым. Виталий бы его понял.

Прежде, чем Забелин потерял сознание, кое-что произошло в пилотской кабине, то, что потом предопределило весь ход событий.

Когда самолет достиг отметки десяти тысяч метров, второй пилот Дима Антонов выровнял самолет, и хотел было повернуть на курс, который ему сообщил диспетчер.

— Беру курс на Эмираты! — сказал он, повернувшись к главарю чеченцев, стоявшему позади.

Тот посмотрел на часы. С момента взлета прошло ровно тридцать две минуты.

— Кое-что изменилось — сообщил он плоским безликим голосом пилоту — надо повернуть назад, к аэропорту.

— Зачем?

— Мы забыли там кое-что. Надо забрать.

— Но потом у нас не хватит топлива, чтобы долететь.

— Ничего, нас заправят в аэропорту. Давай, поворачивай.

Дима сообщил диспетчеру об изменении курса и повернул штурвал самолета. Тяжелая неуклюжая махина, подрагивая кончиками крыльев, начала поворот на обратный курс. Но Антонов вспомнил о разговоре с чекистом — тот ведь предупреждал, что в Эмираты они не полетят. К тому же атомная станция не так уж и далеко от аэродрома.

Подозрения с новой силой охватили его. Что, если они, действительно, полетят на АЭС и там взорвутся? Погибнут все. Он больше никогда не увидит Таню. И это страшно, безумно грустно! Они только начали жить, что-то планировать. Таня хотела детей…

Затем к нему пришла мысль, что заражение коснется и города. Все будут облучены. И Таня тоже, его мама. Слезы невольно навернулись на глаза. Он не хотел этого. Он не будет этого делать. Но как помешать?

К чеченцу подошел один из его людей, они заговорили и Дмитрий, не понимая их речи, хорошо разобрал слово «GPS». Террористы смотрели на небольшой прибор и возбужденно размахивали руками, злились, что-то у них не получалось. Второй пилот, конечно, не знал, что к этому времени Шалашов и Горский уже арестовали Третьякову, сняли и отключили прибор определения координат. Не знали этого и чеченцы.

Вероятно думая, что надо найти лучшее место для поиска передаваемого сигнала, они поводили руками с прибором, а потом, не добившись нужного результата, вышли в салон, оставив на несколько минут одних Антонова и бортинженера.

— Слышь, Борисыч, — сказал Дима, — надо что-то делать. Эфэсбешник был прав. Нас заставят врезаться в АЭС.

— Уральскую АЭС? — удивился Борисыч.

— Точно, в неё.

— Они смертники что ли? Вот, блин, жалко командира убили! — Борисыч кинул взгляд на тело командира корабля, лежащее за креслом первого пилота: — Царство ему небесное! Он бы что-нибудь придумал. Теперь, Димка, думай ты. От тебя все зависит.

Антонов повернулся к приборной панели, посмотрел на горящие огоньки приборов.

Что можно придумать? Что? Надо сделать так, чтобы бандюки отрубились, а они смогли их обезвредить. Резко спикировать вниз? Не выйдет — Ту-154 не истребитель. Ударить чем-нибудь их главаря? Не факт, что он придет один. И потом, в кабине драться опасно.

Надо было что-то придумать, а времени оставалось все меньше.

Взгляд Дмитрия упал на кислородную маску с небольшим переносным баллоном. Кислород. Не в этом ли решение? Моментально обезвредить чеченцев можно только лишив их кислорода, то есть разгерметизировав салон. Насколько Антонов изучил их «ТУ» в этой модификации еще не была установлена АСКС и маски автоматически не вываливались сверху на пассажиров. Но у них, в кабине пилотов были три переносные кислородные маски — на трех членов экипажа. Сейчас КВС убит и его маской мог воспользоваться это парень из ФСБ.

Эти мысли мелькнули в голове у Антонова и начали оформляться в конкретные решения: следовало разгерметизировать кабину, быстро надеть маски и связать бандитов.

Существовала только одна сложность, вернее их было несколько и все нужно было учитывать. Самолет летел на высоте девять тысяч метров. При разгерметизации надо немедленно снизиться до высоты трех тысяч метров, причем сделать это в течение десяти минут, иначе пассажиры погибнут от недостатка кислорода. Вот такая задачка!

Кроме того, здесь на большой высоте, температура составляла около минус пятидесяти градусов и была реальная опасность замерзнуть. Представив себе леденящий холод, который хлынет в кабину, второй пилот содрогнулся.

Но делать нечего — чеченцы могли с минуты на минуту войти в кабину.

— Борисыч, короче, возьми кислородную маску и надень. Я сейчас отожму ручку и отодвину форточку — сказал Дмитрий и дотянулся до своей маски, — потом пойдешь в салон и освободишь эфэсбешника.

— Понял Дима, давай!

Антонов натянул маску и сразу включил подачу кислорода, а то дышать стало нечем. Он вспомнил как в армии, когда служил солдатом, их заставляли надевать противогазы и некоторые шутники передавливали шланг, закрывая доступ воздуха.

Он потянулся к рукоятке форточки, отжал её и попытался сдвинуть по направляющим, но сразу это не удалось. Видимо, атмосферное давление в кабине не пускало её, прижимало, и пришлось прикладывать определенные усилия.

Чеченцы стояли неподалеку от двери в кабину, и Дмитрий хорошо слышал их говор. Он оглянулся — Борисыч тоже надел маску и дал ему знак, что готов.

Вновь повернувшись к форточке, Дима двумя руками надавил на неё, и она медленно поползла в сторону, с шипением выпуская воздух. Он боялся оглянуться назад, потому что в любой момент мог последовать выстрел или смертельный удар по голове. Перед глазами встало улыбающееся лицо его Тани.

В кабине резко замигала лампочка световой сигнализации с надписью: «Падение» и раздался прерывистый вой сирены.

Тогда, уже не думая о грозившей опасности и действуя на автомате, Антонов резко направил самолет вниз, что есть силы, двигая штурвал от себя. Глаза машинально засекли время — 13.15. Он, не оборачиваясь, махнул рукой бортинженеру, чтобы тот начал действовать. Стрелка альтиметра ускоренно крутилась, показывая, что самолет неуклонно приближается к земле — восемь тысяч метров, семь… Дима оглянулся. Он был в кабине один. Как там дела у Борисыча? Успеют ли они, ведь прошло уже три минуты? Что с чеченцами?

Он бросил взгляд на приборы. В голове мелькнуло: «Нужно связаться с землёй — на других эшелонах могут лететь самолеты». Тогда не избежать столкновения.

— Диспетчер, это борт 3110 — сказал он в микрофон.

— Слушаю, борт 3110.

— Произошла разгерметизация на борту, повторяю разгерметизация. Экстренно меняю эшелон.

— Вас понял, снижайтесь до отметки 2800.

Получив разрешение, Дмитрий продолжил снижение, одновременно фиксируя время. Больше от него ничего не зависело, только от бортинженера.

В это время Борисыч в кислородной маске, пробрался через лежащие в проходе тела двух чеченцев, и подошел к Забелину. Первое, что он сделал — надел на него кислородную маску командира и открыл кран подачи кислорода. Руки эфэсбешника были скованы.

Бортинженер оглянулся, увидел сидящего без сознания в соседнем кресле боевика с оружием. Это был охранник и у него, как подумал Борисыч, должен быть ключ. С опаской глядя на бородатого боевика, бортинженер начал шарить у того в карманах куртки. За спиной завозился приходящий в себя Забелин и Борисыч оглянулся на него. Открыв глаза, Сергей увидел перед собой стоящего в маске бортинженера, все понял.

Он сказал:

— Ключ посмотри в брюках.

Однако голос его приглушался маской и чтобы бортинженер понял, он продублировал свои слова, показав ногой на брюки бандита. Борисыч пошарил в правом кармане и сразу нашел ключи. Он отстегнул наручники и так же как Сергей, спросил через маску:

— Что делать-то будем?

Встав с кресла, Забелин размял затекшие руки и ноги. Следовало немедленно обезвредить бандитов.

— Сколько у нас времени? — спросил он, держась за спинку кресла — самолет продолжал снижение, пол салона накренился вниз, к земле.

Бортинженер посмотрел на часы.

— Минуты четыре, от силы пять.

— Хорошо. Бандитов четверо. Давай всех быстро вязать и складывать вместе.

— Прямо в проходе?

— Зачем?

Забелин откинул подлокотники кресел одного из ряда и поднял сиденья.

— Будем класть их между рядами. На этого надень наручники, а я пойду вязать их командира.

Он кинул свои наручники Борисычу и сделал несколько шагов в сторону кабины, сразу наткнувшись на двух, лежащих друг на друге чеченцах. Забелин вытащил из их брюк ремни, по очереди завел руки бандитов за спину и крепко связал.

Сидящий в кресле пилота Дима тревожно обернулся, но увидев Забелина, тут же успокоился. Он что-то сказал, но Сергей его не понял. Тогда второй пилот поднял к верху большой палец, показывая, что все нормально. Забелин вернулся назад в салон. Борисыч уже положил чеченца-охранника между рядами, и Сергей сказал ему:

— Тащи сюда этих двух их кабины, а я пойду вязать четвертого.

Борисыч кивнул, а Забелин пошел по проходу в хвост самолета. Он шел, но нигде не видел последнего из членов банды. Это его обеспокоило. Самолет заканчивал снижение, пол начал выравниваться. Некоторые пассажиры зашевелились, видимо, понемножку приходя в себя.

«Если не найти последнего, — то все может быть зазря. Откроет стрельбу, убьет кучу народа!»

Сергей проверил пистолет, который забрал у главаря — это был ПМ, загнал патрон в патронник. Стрелять ему не хотелось — в самолете легко можно повредить нужные коммуникации, перебить электропровода, какие-нибудь тяги. Но если выхода не будет…

Он шел все дальше по проходу, приближаясь к хвостовой части. И только войдя во второй салон, обнаружил последнего из членов банды. Чеченец сидел на корточках с автоматом между ног и встряхивал головой, явно приходя в себя. Еще немного и будет поздно. Забелин подошел к нему и с силой ударил пистолетом по затылку. Голова бандита дернулась, он упал лицом на пол. Его тело было неподвижно.

«Не убил ли? — подумал Сергей — возможно, не рассчитал удар. А как его рассчитать — у самого в голове туман». Он наклонился, вытащил брючный ремень чеченца, крепко связал его руки сзади. Поднял его оружие и на всякий случай прошел в хвост самолета до конца, попутно проверив туалет. Но никого в камуфляже больше не обнаружил. Он и так знал, что чеченцев было всего четверо — сам видел, как они появились из «Газели».

Пока он ходил, пассажиры очнулись. Они с удивлением и опаской посматривали на человека в кислородной маске. Дышать было можно. Забелин снял маску, пошел, покачиваясь, вперед к кабине пилотов. Там он сказал Борисычу:

— Забери последнего во втором салоне и тащи сюда.

Сам опустился в кресло. Ноги его ослабли, в голове был легкий звон.

— Ты как, держишься? — спросил Борисыч.

— Ничего, как-нибудь!

Пока бортинженер ходил за последним членом банды, Забелин осмотрел лежащих между креслами бандитов. Все они были крепко связаны и, вдобавок, привязаны к ножкам пассажирских кресел — бортинженер явно перестраховался. Они уже пришли в себя. Главарь банды оказался внизу, под другим, более крупным, чем он боевиком. Лежал они валетом. Борисыч то ли специально, то ли произвольно, особо не заморачиваясь, сбросил их друг на друга как пришлось.

Голова главного бандита выглядывала из прохода между ног, лежащего на нем чеченца. Бородатое лицо главаря покраснело, он хрипел, силясь что-то выкрикнуть, и от ярости грыз кожаный ремень, до которого мог дотянуться.

— Лежи спокойно! — приказал ему Сергей, — зубы сломаешь.

— Я тебе сердце вырежу, ты у меня кровью захлебнешься! — хрипел бандит — всех твоих родственников пущу на корм собакам. Клянусь Аллахом!

— Собака лает — караван идет. Ничего, скоро мы вас, ваххабитов добьем полностью и окончательно. Это только начало.

Он, испытывая слабость, с трудом поднялся с кресла — на плечи давил груз усталости, всего пережитого им с утра. Сергей пошел в кабину, где Антонов, закончив уточнения у диспетчера, приступил к маневру для вывода лайнера на посадочный курс. Что-то в его лице изменилось, но Забелин пока не понял, что именно.

— Мне надо связаться с диспетчером — попросил Сергей, — срочно!

— Сейчас — ответил Дмитрий — возьмите наушники командира.

Забелин надел на голову наушники, услышал шуршание, потом голос диспетчера:

— Борт 3110 говорите!

— Это подполковник ФСБ Забелин, в аэропорту есть сотрудники ФСБ?

— Да.

— Мне нужно срочно передать информацию.

— Сейчас передам микрофон — ответил диспетчер.

После небольшой паузы в наушниках раздался знакомый голос Игоря Лысенко:

— Сергей, привет! Ты как?

— Я в норме. Игорь передай руководству, чеченцы обезврежены. Их всего четверо, готовьтесь встречать.

— Понял. Я возьму группу спецназа, поднимемся на борт.

— Хорошо. Слушай, Бердюгин оказался предателем…

— Вот сволочь! — вырвалось у Лысенко.

— Его надо срочно задержать, он помог захватить самолет.

— Мы возьмем его! Этот гад, говорил, что ты с чеченцами, но я сразу сказал, что это лажа. Сейчас свяжусь со Смирновым. Все, до связи, ждем вас!

— Пока!

Сняв наушники, Сергей положил их на пустое кресло погибшего командира и снова посмотрел на Диму. Теперь он понял, что изменилось в его лице.

— Да ты, брат поседел — сказал он.

— Что? — не понял Антонов.

— Поседел, говорю! Ладно, я пошел в салон, посмотрю, как Борисыч справляется.

Забелин вышел из кабины, а Дмитрий, достал небольшое зеркало и увидел свое лицо. На первый взгляд ничего не изменилось: те же глаза, правда, немного покрасневшие, та же физиономия — добродушного человека у которого много друзей. Белобрысые волосы подстрижены коротко, но если присмотреться… У него поседели виски. Дима повернул лицо в профиль, скосив глаза. Да, виски точно поседели.

Отложив зеркало в сторону, Дима Антонов начал готовиться к посадке. Главное — суметь сесть одному, без командира, спасти и себя и пассажиров. С висками он разберется как-нибудь потом, когда будет наедине с женой.

Приобретая билет на фирменный поезд, Бердюгин решил выкупить оба места в спальном вагоне, чтобы ехать одному, без соседей. Ему надо было обдумать ситуацию в спокойном состоянии.

Он разместился в купе, положил сумку, с которой приехал в командировку в Уральск, на багажную полку, вытянулся на мягком диване. За окном вагона раздавался неясный шум, мелькали пассажиры, спешащие на посадку, громкий голос диктора, доносившийся сквозь окна, объявлял пятиминутную готовность.

События двухчасовой давности промелькнули у него перед глазами. Он всё сделал правильно, всё рассчитал и спланировал. В результате, операция прошла, как по маслу. Теперь все будут думать, что это Забелин организатор теракта, что именно он оказался тем предателем, которого безуспешно разыскивали в недрах спецслужбы. Благодаря ему, Бердюгину, предательство раскрыто. Можно получить за это орден, а то и повышение по службе.

Поезд тихо, почти неслышно тронулся. Бердюгин ощутил легкое, убаюкивающее покачивание. На столике стояли две кружки с ложечками. Одна из них мелодично звякнула.

В дверь купе постучали, показался проводник.

— Чайку не желаете? — любезно спросил он.

— Отчего ж, можно! — ответил Бердюгин и принял сидячее положение.

Проводник взял кружку, пошел наливать чай.

«Вот что значит обслуживание в фирменном поезде — подумал Бердюгин, — сюда ехали в обычном, так пришлось за кипятком ходить в соседний вагон».

Появился проводник, поставивший дымящуюся кружку на столик.

— У нас есть печенье, шоколад. Не желаете?

— Дайте шоколадку. Даже две.

Бердюгин расплатился за две небольшие шоколадки, развернул шуршащую фольгу и откусил кусок горьковатого на вкус шоколада, с удовольствием запил его чаем. Он посмотрел на часы. После его отъезда из аэропорта прошло часа полтора. Забелин в самолете скоро повернет назад, к Уральску и примерно минут через пятьдесят они врежутся в склады с ядерными отходами. Город накроет облаком радиоактивной пыли. Но он уже отъедет на безопасное расстояние.

Света тоже должна выполнить отведенную ей роль. С ней они были знакомы давно, три года назад стали любовниками и девушка беспрекословно его слушалась, выполняла все его просьбы. Она не задавала лишних вопросов, даже когда Бердюгин ей сказал, что надо будет подставить своих в Ростове. Впрочем, он узнал один её слабый пунктик — Третьякова любила деньги. Этой её слабостью искусно пользовался Бердюгин. У него всегда были в достаточном количестве доллары, получаемые из-за границы, и он постоянно её спонсировал.

Со временем, она стала слишком много знать, превратилась в обузу, и от нее стоило избавиться. Конечно, можно было попросить «друзей» и Третьякову потом бы никогда не нашли — Бердюгин знал, что один из крематориев в Москве контролируется чеченцами. Человек там легко исчезает, без следа.

Но Света могла исполнить важную роль в разработанной им операции — живой от неё было больше пользы. Оставалось только убедить девушку, что её личная безопасность гарантирована — Третьякова была далеко не дурой и что такое радиоактивное заражение прекрасно знала. Пожалуй, после Чернобыля об этом знали все.

Он дал ей прибор GPS, показал, как его установить. Недалеко от ворот у входа в хранилище она также должна была установить взрывное устройство, чтобы при приближении к ней Шалашова и Горского, направленным взрывом уничтожить обоих. Если бы этот вариант не сработал, то их пришлось бы застрелить из табельного оружия. Бердюгин убедил её, что в начавшейся суматохе после падения самолета, взрыва и пожара, никто не станет искать тела её и коллег. Так она получит возможность беспрепятственно скрыться, а все будут думать, что «Странники-3» погибли.

Когда Света спросила, как она спасется сама и избежит заражения, Бердюгин честно глядя ей в глаза, ответил, что на машине надо будет выехать на дорогу, ведущую на запад, в сторону Уральских гор. Роза ветров в районе Уральска предопределяет восточное направление ветра, и потому поднявшееся вверх облако пойдет на восток, в сторону города. Третьякова ему поверила.

Однако на самом деле Бердюгин не знал розы ветров в районе АЭС. Ветер мог дуть в любую сторону с одинаковой силой и, по мнению иностранных специалистов, принимавших участие в подготовке теракта, зона распространения радиоактивных отходов в случае взрыва будет достаточно обширна — на несколько сот километров во все стороны. К тому же, для подстраховки, получения полной гарантии в устранении Третьяковой, ей было сказано, чтобы она не торопилась. Что у неё достаточно времени для отъезда, даже с запасом.

Единственно, о чем ей не сказал Бердюгин, что самолет должен упасть на склад раньше, в то время, когда она еще будет находиться возле него, и шансов выжить останется мало. Их практически не будет.

Поезд набирал скорость, покачивая вагоны. Мимо мелькали высокие сосны, ели, проносились небольшие деревеньки, состоящие сплошь из темных бревенчатых домов. Изредка между ними мелькало чье-нибудь окрашенные в зеленые или коричневые цвета жилье, и тогда серые дома смотрелись как дырки в беззубом старушечьем рту. Где-то под горкой, внизу, извивалась маленькая речка, то прячась в лесу, то приближаясь к железнодорожной насыпи.

Бердюгину подумалось, что ни при царе, ни при Советах, ни сейчас, его народ, все население огромной страны никогда не жило хорошо. Впрочем, какое ему до этого дело? Родина, друзья — понятия довольно абстрактные. Если руководителям России никогда не было жалко людей, жителей своей страны, то значит и Родины для них не существовало. Почему же тогда для Бердюгина эта страна должна быть так важна? Потому что здесь живут его соплеменники, люди одной с ним нации?

Но ведь русские — это неудачники. Все достижения, которыми принято так гордиться — на самом деле достались ценой неимоверных лишений и утрат. Они жили в землянках и бараках, но делали и запускали ракеты в космос. Долгое время все это оправдывалось развитием высоких технологий, науки, промышленности. Но вот американцы. Они не испытывали таких сложностей, на надрывали пупок, чтобы доказать свою значимость миру и в результате добились всего того же и пошли дальше.

Где сейчас российские технологии и где американские? Они находятся на несопоставимом уровне, можно сказать, для нас американцы недосягаемы. Так что зря пошли все усилия, не на то потрачено время. Предыдущие поколения — отцов, дедов, прожили свою жизнь не так.

Будь его воля, он родился бы англичанином или итальянцем, а может представителем северных наций. Быть шведом тоже неплохо. У них чистота, порядок, дисциплина. Никто не держит население за придурков и так нагло, бессовестно ему не лжет. А население, в свою очередь, безоглядно не верит своим правителям. Поэтому Родина для него, Бердюгина, — это та, конкретная территория, на которой он будет проживать в комфортной обстановке. Люди не имеют значения, пусть хоть это будут австралийские аборигены или какие-нибудь папуасы. Ему все равно.

Почти через сутки он приедет в Москву, доложит обо всем и, когда все уляжется, махнет в отпуск. Возвращаться из него он не собирается — поедет за границу, первым делом в Швейцарию, где на его счете уже лежит крупная сумма. Кстати, сегодня она существенно увеличиться — его арабские «друзья» с этим никогда не обманывали.

Бердюгин снова растянулся на полке, положил руки за голову и прикрыл глаза. Ему вдруг вспомнилось, как все это начиналось. А начиналось не так уж и давно — четыре года назад. Его тогда направили от московского Управления ФСБ в Чечню, в отдел по борьбе с терроризмом УФСБ по Чеченской республике.

Ко времени второго штурма Грозного боевиками Бердюгин пробыл в Чечне уже три месяца. Это была ровно половина того срока, на который отправляли в мятежную республику сотрудников ФСБ. Можно, конечно, ради получения квартиры было остаться и на больший срок — на год, на два. Но среди офицеров мало находилось желающих так рисковать. По крайней мере, среди своих знакомых Бердюгин таких не знал.

Он, как и все, еще в Москве, получил второе удостоверение сотрудника ФСБ на вымышленную фамилию, а подлинные документы оставил в кадрах. Теперь его звали не Бердюгин Евгений Николаевич, а Цветков Сергей Васильевич. И был он не сотрудник московского УФСБ, а из Мурманска. Таковы правила — чтобы ни случилось с тобой, твои родственники, семья не должны пострадать.

В Чечне он быстро подружился с Виктором Егоровым — так звучала его настоящие имя и фамилия, впрочем, своему новому коллеге Бердюгин тоже сообщил о себе подлинные сведения.

Они по-дружески, за стаканом водки, поделились этой тайной. Егоров был из Новосибирска, он с гордостью показывал на фотографии симпатичную жену и двух девочек. Бердюгин в ответ показал свою семью — жену и сына, который уже пошел в школу.

«Вот жених для твоей старшей — говорил подвыпивший Бердюгин, тыкая пальцем в свою фотографию — когда подрастут, вместе гульнем на свадьбе!». «Пусть сначала подрастут, а там видно будет!» — смеялся в ответ Виктор. «А я говорю, что так и будет! — упрямо гнул свое Бердюгин — мы здесь, как братья. Кто прошел Чечню — породнился навек». «Давай Женя, выпьем за ребят, сложивших здесь головы!» — предложил Егоров и они выпили не чокаясь.

Вместе с новым другом, Бердюгин участвовал в нескольких операциях. Они всегда прикрывали друг друга и только здесь в Чечне, Бердюгин понял, что такое фронтовое братство. Когда к ним в школу приходили фронтовики и рассказывали о чем-то таком, подобном, это не доходило до его сознания, потому что было слишком далеко и нереально. Да и какое дело школьникам до фронтового быта, грязи и крови. Здесь было другое. Здесь он чувствовал, что от него зависит: будет ли жить твой товарищ или нет, выживешь ли ты сам, если тебя некому прикрывать.

Оперативная обстановка накалялась и к августу стало ясно, что боевики попробуют взять реванш. Накануне восьмого августа город покинули чеченские женщины и дети, а чеченская милиция почти в полном составе уехала на учения.

— Не нравится мне это — говорил Бердюгину Виктор, закуривая сигарету. Они сидели в здании Управления, входящего в комплекс правительственных зданий. Метров в четырехстах от них находилось общежитие ФСБ. — Подозрительно всё, чувствую, чехи готовятся к серьезной драке — продолжил он.

— Мне тоже не нравится — согласился с ним Бердюгин, — агентура подтверждает, что возможны отдельные вылазки.

Они посмотрели из окна. На углу одного из зданий висела вывеска «Шашлычная Вахи». В этой шашлычке часто бывали сотрудники Управления — благо она располагалась на расстоянии вытянутой руки. Да и шашлык у Вахи был изумительно вкусным. В чем секрет такого вкусного шашлыка никто не знал, но Бердюгин подозревал, что Ваха просто умел правильно выбирать мясо.

— Чего сидите? — подошел к ним один из старших офицеров, — есть указание по минимуму людей оставить здесь, а остальным перейти в общежитие. Оно хорошо укреплено, его охраняют «вымпеловцы», штурма здания в ближайшее время не ожидается.

— Точно? — недоверчиво спросил Егоров, — а то ведь духи быстро планы скорректируют!

— Ничего, не успеют. Наши быстро подтянутся к центру.

Послушав старшего офицера, Бердюгин и Егоров где перебежками, где быстрым шагом покрыли расстояние отделявшее здание УФСБ от общежития. В пятиэтажке уже было около ста человек. Вновь прибывшим, один из местных начальников — подполковник кадровик, вместе с майором из «Вымпела», указал секторы, где надо держать оборону на случай нападения. Бердюгин с Егоровым притащили патроны, улеглись на полу возле оконных проемов. Окна были закрыты матрасами, мешками с песком. Постепенно смеркалось. Из окна было видно, как бандиты занимают соседние здания и готовятся к штурму. Войска, обещанные раньше им старшим начальником, к центру не подходили. И было неизвестно, когда они подойдут.

— Похоже, кинули нас! — выругался Бердюгин.

— Ничего, повоюем немножко, — усмехнулся Егоров.

Вскоре зазвучали выстрелы с обеих сторон, раздались звуки стрельбы из гранатометов. Здание затрясло, посыпалась штукатурка.

— Бьют по верхним этажам? — предположил Бердюгин. Он уже выпустил несколько очередей из автомата и сел в углу снаряжать магазины.

— Да — подтвердил Егоров, — там сидят наши снайперы. Жень, ты сильно патроны не расходуй. Кто знает, сколько нам здесь сидеть! Это только начальство обещает, что помощь сейчас придет.

— Постараюсь! — ответил Бердюгин.

Всю ночь они спали вполглаза под лязгающие звуки заряжаемых автоматов, долбежку тяжелых пулеметов из которых чеченцы обстреливали здание.

Утром помощь не пришла.

— Держаться, держаться! — проходил по этажам подполковник-кадровик — помощь на подходе.

Но вместо помощи, как Бердюгин узнал уже потом, к общежитию подошли основные силы штурмовиков. Их возглавлял Басаев и полевой командир с позывными «Серебряный лис». Этот полевой командир сразу предложил чекистам сдаться, обещал отпустить из здания живыми и здоровыми. Ему ответили отказом. А потом было трое суток непрерывного ада.

Сначала верхние этажи бандиты растеряли из танка, а потом по ним отработали наши войска и два верхних этажа были почти полностью разрушены. Серебряный лис уже предлагал выпустить эфэсбешников с оружием, а потом просто за деньги. Но чекисты держались.

К вечеру третьего дня среди защитников оказалось много раненых, держаться дальше было тяжело, и тогда приняли решение идти на прорыв. Сотрудники разделились на три группы. Бердюгин и Егоров попросились вместе.

Когда стемнело, в неярком свете ракет, пускавшихся чеченцами из окрестных домов, они начали движение в сторону Управления ФСБ. Группу Бердюгина, состоявшую из девятнадцати человек, возглавлял майор из «Вымпела».

Поначалу мимо разрушенных домов перебирались тихо, стараясь быть как можно ближе к земле. Бердюгину показалось, что они прошли уже большое расстояние от общежития и в скором времени должны показаться правительственные здания.

Виктор перебегал рядом, прячась за разбитые машины.

— Ты как, нормально? — спросил он вполголоса, когда оказался рядом.

— В норме! — ответил ему Бердюгин, чувствуя рядом учащенное дыхание своего приятеля — может так, втихаря, дойдем?

— Хотелось бы, поскорее…

Не успел Виктор произнести последние слова, как откуда-то сверху, с крыши одного из зданий, гулко ударил пулемет. Двигавшиеся впереди два оперативника из их группы — ребята были из одного сибирского Управления, сразу упали на месте. Егоров называл их в шутку «земляками», поскольку сам был из Новосибирска. Подобраться к ним не было никакой возможности.

Старший группы майор, махнул всем рукой, чтобы рассредоточились. Но тут же застонал — пули задели и его.

— Прорывайтесь к своим, я прикрою! — крикнул он и метнулся в сторону одного из подвалов разбитого дома.

Группа начала рассредоточение, но пробиваться дальше было крайне сложно — пулемет чеченцев не давал поднять головы. Из подвала, где укрылся раненый «вымпеловец» раздались автоматные очереди — он бил по сковавшему всех пулеметчику.

— Быстро, рванули! — сказал Егоров, и они с Бердюгиным побежали вперед, к ближним домам.

Однако до стены дома добежать не успели. Егоров внезапно отстал и Бердюгин, оглянувшись, увидел, что тот хромает. Видимо, пуля попала в ногу.

— Не жди меня, Женя, беги! — попросил его Егоров.

Даже в зыбком свете сигнальных ракет было видно, как у него побледнело от боли лицо.

— Не дождешься!

Бердюгин подхватил его, забросил левую руку на свое плечо и поволок к дому, в укрытие. По иронии судьбы это оказалась разрушенная шашлычка Вахи. Сам Ваха лежал мертвый на спине возле двери своего заведения с автоматом в руках. Когда начался штурм общежития он вместе с другими бандгруппами, окружившими здание, начал обстрел и был убит выстрелом одного из чекистов.

— Смотри, и этот туда же! — узнал его Виктор, хромая мимо, к дверному проему, служившему когда-то входом в шашлычную — чего ему не сиделось? Делал бы свои шашлыки…

Бердюгин не ответил. Они прошли вглубь помещения, обошли несколько закутков. В одном из них стоял холодильник. Его выключили пару дней назад и оттуда начал расползаться запах разложения, гниения продуктов. Бердюгин все равно открыл белую дверцу и обнаружил две запечатанные пластиковые бутылки с водой. Воды у них в общаге было мало, почти на вес золота.

Он открыл одну из бутылок, протянул Виктору, а ко второй припал сам. Живительная влага текла внутрь, наполняя тело силой и свежестью. Будь его воля, он бы выпил всю бутылку одним махом. Но нельзя, неизвестно, сколько времени они будут пробираться к своим.

— Пойдем, поищем укрытие — предложил Бердюгин, — уже светает, надо дождаться следующей ночи.

— Пойдем — согласился Виктор.

Они побродили еще по закуткам. В одной из небольших комнаток Бердюгин обнаружил люк в полу. Он откинул его и с удивлением увидел, что под домом находится еще несколько помещений, соединенных друг с другом ходами высотой в человеческий рост. Возможно, эти ходы уходили под другие дома и именно по ним боевики проникли в город.

Он помог Егорову спуститься по крутой деревянной лестнице. Комната подвала была загромождена и загажена всяким хламом: сломанными шкафами, кроватями, грязными бинтами, но съестного нигде не было.

— Слушай, — озадачено сказал Виктор, — похоже, пока мы ели наверху шашлыки, здесь лежали раненные «духи».

— Да! Думаю, ты прав! — согласился с ним Бердюгин — садись на кровать, надо посмотреть ногу.

Когда Виктор тяжело опустился на одну из коек, стоявших вдоль стены, Бердюгин помог стянуть с его ног берцы, задрал штанину. Пуля заделу икру левой ноги, прошла навылет.

— Ничего страшного, — сказал он, сейчас промоем и перевяжем.

— Не трать воду — попросил Егоров.

— Еще чего!

Евгений полил рану водой из бутылки, смывая кровь, а потом оторвал кусок своей майки и туго перевязал.

— Все, пойдем, поищем удобный угол, чтобы нас с ходу не нашли.

Они обошли несколько подвальных комнат и в одной нашли за шкафом небольшую нишу, куда можно было залечь вдвоем.

— Давай, спи, я подежурю — предложил Бердюгин, когда они опустились на пол, предварительно бросив туда старый матрас.

Егоров не дал себя долго уговаривать. Он опустился на пол и сразу отключился. Его приятель в это время выключил электрический фонарик, найденный ими в одной из подсобок Вахи, и настороженно застыл в темноте. Всякие думы одолевали его. Удастся ли им выбраться, дойти до своих? В плен лучше не попадать. Бердюгин знал, что бывает в таких случаях. Как-то в Управление к ним попала кассета снятая боевиками с допросами контрактников, жестокими издевательствами. Без содрогания такие вещи смотреть было нельзя. Уж лучше самому и надежнее всего гранатой, чтобы от тела немного чего осталось.

Бердюгин засунул руку в карман, ощутил холод металлического корпуса. Пожалуй, надо, чтобы она была под рукой.

Он достал гранату из кармана, положил рядом — так в темноте её можно быстро нащупать. Постепенно, незаметно для себя Бердюгин задремал. Он очнулся так же внезапно, как и провалился в сон. Егоров продолжал тихо дышать во сне, но в подвале кто-то был еще.

Бердюгин почувствовал, как потянуло свежим воздухом, запахом гари, услышал легкое шуршание, какое бывает, когда кто-то осторожно двигается по комнате, какие-то смазанные звуки. Неизвестный ходил в одной из комнатушек дальнего угла подвала, причем, как показалось Бердюгину, ходил не один. Евгений попытался разглядеть что-нибудь в кромешной темноте, но без включенного фонарика увидеть что-либо было невозможно.

Шуршание, шорох ног постепенно приближались к той комнате, где они находились с Егоровым. Это без сомнения были боевики. По мере проверки подвала и почти убедившись, что в нем никого нет, бандиты начали вести себя смелее, почти без опаски. Бердюгин услышал приглушенный смех, негромкий говор на чеченском.

Вскоре в комнате, где прятались чекисты, мелькнул луч света от фонарика. Судя по голосам, в помещение вошли три человека. Они переговаривались между собой, светили во все стороны. Из их разговора Бердюгин понял, что одного зовут Русланом, а второго Магомадом. Третьего их спутника никто по имени не называл.

Бердюгин с тревогой посмотрел на спящего Егорова. Разбудить или нет? Может быть, именно сейчас придется принять последний бой. Но вдруг, начнешь его будить, а он спросонья не сообразит, где находится, заговорит вслух? Тогда точно выдаст обоих. Евгений поднял автомат, направил его в сторону приближающихся чеченцев. Сквозь узкую щель, оставленную между стеной и шкафом, он видел очертания их фигур.

«Вот она, смерть! — подумал он, — здесь и сейчас! Нас может спасти только чудо».

Чеченцы были все ближе. Вот уже один открыл снаружи створки шкафа. С ужасным скрипом они отворились. Чеченец что-то сказал и все засмеялись. Казалось, что сейчас они доберутся до ниши за шкафом и тогда…

Вдруг, действительно случилось чудо.

На улице кто-то открыл беспорядочную стрельбу из автомата, раздался взрыв гранаты. Чеченцы в подвале насторожились, а потом не сговариваясь, громко топая ногами, рванули наружу. «Наверное, наши прорываются — мелькнуло в голове Бердюгина, — давайте, ребята, вперед! Только бы им повезло!». Здесь в подвале, в полной темноте он утерял чувство реальности и поэтому не знал, что сейчас на улице был день, а прорываться днем было равносильно самоубийству.

На самом деле боевики праздновали взятие эфэсбешного общежития. Последние защитники его покинули, и здание еще долго горело, стреляя во все стороны оставшимися патронами. Только после того как прозвучал последний выстрел, они осмелились приблизиться к общежитию. Никто не сдался, никто не принял их предложений.

Вспоминая потом те дни, Бердюгин долго размышлял.

В чеченской войне столкнулись две силы, и за каждой была своя справедливость. Чеченцы считали, что защищают свою землю от агрессии извне, от чужаков, людей чуждого им менталитета и веры. Русские солдаты и офицеры, в том числе и сотрудники ФСБ, думали, что выполняют свой долг перед страной, перед руководителями, отправившими их на войну. Кто-то, конечно, хотел и подзаработать — в регионах при Ельцине уровень жизни сильно упал, надо было кормить семьи. У чекистов было другое. Для них долг был делом чести, а честь, как известно, или есть, или её нет. Как говорил герой старого фильма про революцию, когда восставшие солдаты полка потребовали отдать им честь: «честь бывает одна, отдашь — где потом другую взять»?

Бердюгин не знал, что общежитие оказалось захваченным боевиками. Он не знал, что там творится наверху, безопасно ли выходить. По его расчетам наши войска уже должны были продвинуться к центру, вернуть утраченный в результате внезапного нападения контроль над городом. Может быть, они уже здесь, наверху? Ответа не узнать, если не сходить на разведку. Но раненого товарища бросать было нельзя.

Еще пару дней они с Егоровым просидели в подвале без пищи, со скудными запасами воды. Надо было выбираться наверх и будь, что будет. Он поднял обессилевшего Егорова, и они медленно, с большим трудом двинулись к выходу. Бердюгин одной рукой прижимал к себе Егорова, чтобы тот не упал, а другую руку держал на автомате, ремень которого он накинул на правое плечо.

На их беду, неподалеку от выхода из разрушенного здания стоял БТР дудаевцев. Возле него болталось и курило несколько бородатых боевиков. Увидев выходящих чекистов — оголодавших, небритых, обессилевших, они засмеялись даже не пытаясь обезоружить Бердюгина. Но едва тот повел в их сторону автоматным стволом, появившийся откуда-то сбоку чеченец, сорвал ремень с его плеча и вырвал автомат. Ослабевшие пальцы не смогли удержать рукоятку.

— Добро пожаловать в Ичкерию! — издевательски поприветствовал их выступивший вперед боевик.

— Что, Русланчик, прямо здесь кончим? — спросил стоявший рядом с ним маленький худой чеченец. Он достал большой кинжал и подмигнул офицерам ФСБ.

— Нет, Магомад. Это же эфэсбешники, военнопленные. Надо допросить их.

Он связался с кем-то по рации, и вскоре подогнали машину. Их посадили в кузов под охраной тройки вооруженных боевиков. Потом машина понеслась по разрушенным улицам Грозного, объезжая на скорости завалы и препятствия по большей части из сгоревшей техники, лежащих на дороге трупов. Вдалеке догорали здания правительственного комплекса, пуская в небо сизые клубы дыма. В августовском воздухе стоял смрад разлагающихся тел.

Ехали они долго, и как оказалось, в Шали. Там их посадили в хорошо забетонированный подвал, из которого бежать было невозможно, только сквозь окно, заделанное металлической сеткой, скудно пробивался дневной свет. Тут Егорову оказали первую помощь лекарствами. Видимо в планы боевиков не входила его смерть, по крайней мере, в ближайшее время.

Вскоре начались допросы.

Первоначально в комнате было несколько чеченцев — речь у них была бессвязной, зрачки расширены. Бердюгин сразу понял, что боевики обкурены наркотиками.

«Сколько ты убил человек? Сколько тебе платили за убийство? Зачем вам земля Ичкерии?». Вопросы, задаваемые в запальчивости, и красноречивое молчание Бердюгина только злили боевиков. Они избивали его, свалив со стула, и пиная ногами. Те же вопросы, по словам Виктора, задавали и ему.

Среди боевиков Бердюгину несколько раз попадался на глаза человек, на которого он сразу обратил внимание. Как и все тот носил черную бороду, был в камуфляже, на голове берет, как у Хаттаба. Этот человек был немногословен, чаще улыбался, показывая удивительно белые зубы. Окружающие боевики и в том числе Руслан, относились к нему с уважением. Звали его Саид. Этот человек был важной фигурой.

Несколько раз Саид присутствовал на допросах, внимательно рассматривал эфэсбешные удостоверения с вымышленными данными. Ему приносили на допросы кофе, и кофейный запах угнетающе действовал на Бердюгина, напоминая ему о мирной жизни.

Вопросов Саид задавал. Однако через несколько дней, он спросил на хорошем русском языке у Бердюгина:

— А как все-таки вас зовут по-настоящему, Сергей Васильевич?

— Так и зовут, как написано в удостоверении — ответил Бердюгин.

— Вы мне врете, как говорится, за лоха держите.

— Почему?

— Я знаю вашу систему, мне уже встречались ваши коллеги. Вообще у меня немного времени на разговоры. Два человека, два сотрудника ФСБ нам в живых не нужны. Так, что выбирайте!

— Предлагаете мне предать своих? Думаете, мы все продаемся?

Саид поморщился.

— Громкие фразы: предательство, продажность. По большому счету эти вещи мало значат в вашей жизни. Вы что, не видите, что делается в России? На каждом шагу, начиная сверху, эти два качества преобладают. Как считаете, смогли бы мы так быстро захватить Грозный, если бы не помощь ваших политиков и военных? Ответ вы сами знаете.

— Есть отдельные твари, но мы с ними разберемся!

— Ваше рвение похвально. Но эти явления не единичные, как вы думаете, а массовые.

— Вы меня не уговорите, да и друга моего тоже.

Саид улыбнулся, но ничего не сказал.

На следующий день к ним в подвал спустился Руслан. В руке он держал два пистолета Макарова.

— Вот вам два ствола — сказал он, — в каждом по одному патрону. Кто выстрелит первым, тот останется жив. Время у вас до вечера.

Он оставил пистолеты на полу и поднялся по лестнице из подвала.

Егоров по очереди взял пистолеты, проверил наличие патронов. Бандит не соврал — в каждом было по одному, загнанному в патронник. Тогда Егоров посмотрел на Бердюгина.

— Вот суки! Что будем делать, Женя?

— Не знаю…

Бердюгин сел на корточки, обхватил голову руками.

— А может, завалим двух духов напоследок? — предложил Виктор.

— А нас потом как баранов освежуют, а шкуры повесят на солнышке? Нет, должен быть другой выход.

— Его нет, я тебе говорю! Или просто застрелиться…

Застрелиться сейчас, после всего, через что они прошли, после того, как выжили в кровавой бойне?

Бердюгину вдруг стало жалко самого себя. Почему их не меняют на боевиков? Ведь есть же обмен. Он слышал, как из соседнего подвала недавно несколько солдат-мотострелков обменяли в районе Ханкалы. Зачем они нужны этому Саиду? Если только не предположить, что Саид связан с разведкой, но от такого предположения все равно не легче. Умирать не хотелось ни при каких раскладах.

Он поднялся, медленно подошел к лежащим на полу пистолетам, взял в руки один, другой отдал Егорову.

— Что ты решил, Женя? Стреляемся? — спросил Егоров и в его голосе Бердюгин услышал безысходность.

Вместо ответа он отошел в другой угол подвала, повернулся к своему другу и поднял пистолет.

— Ты чего? — не понял Виктор, — ты чего делаешь?

— Извини, Витя. Давай будем стрелять.

— Ты хочешь?.. Сделать то, что хотят от нас духи? Я не буду в тебя стрелять!

— Как хочешь — устало ответил Бердюгин.

Он поднял пистолет, прицелился, но нажать на спусковой крючок не мог. Бледное лицо Егорова стояло у него перед глазами, расплывалось в полутемном подвале на фоне серых стен. Рука Бердюгина задрожала.

Тогда Егоров начал медленно поднимать свой пистолет. Что-то было в его глазах. Что-то такое, чего Бердюгин понять не мог: то ли жалость к нему, то ли прощение, то ли еще что-то. Вдруг, словно решив для себя сложную проблему, Виктор быстро поднял пистолет к виску и выстрелил.

«Нет!» — хотел крикнуть Бердюгин — «Стой! Не надо!». Но тело Егорова уже лежало перед ним на полу без признаков жизни. Бердюгину почему-то вдруг вспомнились его дочки, которых он показывал на фотографии, как сам он сватал старшую за своего сына. Сердце его болезненно сжалось, он сполз на бетонный пол.

В это время дверь в подвал открылась, и вошли чеченцы вместе с Саидом. Из безвольных рук Бердюгина забрали оружие.

— Ну вот, Сергей Васильевич или… Евгений? — сказал спокойно Саид — теперь будем разговаривать.

В кабинет генерал-лейтенанта Васильева его заместитель Новиков пришел после бессонной ночи, которую он провел на Казанском вокзале в ожидании курьера чеченцев.

Он успел съездить домой, принять душ, побриться, но красные глаза и бледное лицо выдавали, то общее утомление организма, которое никак не скроешь, применяя разные бодрящие средства. Да и возраст уже не тот. Раньше, в молодости хватало два-три часа, чтобы вздремнуть где-нибудь на стульях в кабинете и все, он уже свеж и бодр. А сейчас… Как никак, почти пятьдесят — скоро на пенсию. Правда, уходить не хотелось. Сил еще много, накоплен большой опыт и он думал, что еще сможет принести пользу на своем месте.

Новиков всегда жил без оглядки, торопился получать новые впечатления, насыщать ими свою жизнь. Года оставлялись за спиной без особых сожалений. Но вдруг — пятьдесят! Это в какой-то степени стало для него неожиданностью, и он внезапно осознал, что в пятьдесят лет оставшаяся жизнь кажется маленьким островом, который можно пройти очень быстро. Поэтому стоит невольно замедлить шаг.

Новиков опустился в кресло в кабинете Васильева, машинально потер веки. Заметив его состояние, Васильев попросил секретаря принести чашку кофе.

— Виктор Евгеньевич, что там с курьером? — поинтересовался он.

— Курьера мы повели прямо от вагона на Казанском вокзале. Он взял такси и поехал на Таганку, там есть торговый центр.

— Какой?

— Так и называется — «Таганский». Несмотря на раннее время, его видимо, ждали. Курьер прошел внутрь и больше не выходил. Сейчас ребята из наружки устроили там два передвижных поста — сидят в машинах. Все выходы из этого центра под контролем — Новиков прервался и отхлебнул горячий кофе из чашки, который принесла секретарь Таня, — Сан Саныч, я всё думаю, стоило ли нам его задерживать или нет?

— А что бы это дало? — Васильев в сомнении наморщил лоб и снял очки, которые надел перед этим, чтобы читать документы.

— Мы могли бы перехватить видеокассету, уточнить обстоятельства убийства «странников» в Нижнем Новгороде. Потом, допросить курьера, узнать к кому он ехал.

— Обстоятельства убийства? Они нам и так более-менее известны. Вряд ли там нечто такое, что для нас в новинку. Все экспертизы проведены — генерал показал рукой на документы, лежавшие перед ним на столе, — воссозданы почти все действия группы по минутам. А допрос? Допрос мог ничего и не дать, если нам бы попался фанатик-ваххабит. Мы оборвали бы ниточку, потеряли бы след. Вы не согласны?

— Пожалуй, это правда! — Новиков снова потер веки — будем продолжать наблюдение.

— Да! Продолжайте! Нам обязательно надо выйти на того человека, к которому он ехал. Это главное! Кстати, слышали о Забелине?

— Мне уже сказали — какой молодец! Попасть в такую ситуацию, прямо скажем, безвыходную и справиться. Это не каждому дано.

— Согласен! — Сан Саныч с довольным выражением лица, протер замшевым лоскутком линзы очков, — я уже доложил наверх, Угрюмову. Надо представить Забелина к награде, думаю, одной из высших. Он проявил решимость и мужество, не растерялся.

— Детали известны?

Новиков не случайно задал этот вопрос. Даже участвуя в операции, будучи осведомлен об общем её ходе, он не был до конца посвящен во все тонкости, эпизоды, особенно, связанные с привлечением сотрудников других Департаментов. Поиск предателя в собственных рядах дело сложное и кропотливое. Чем меньше людей знает о подозрениях, тем вернее результат. Таковы незыблемые правила контрразведки.

— Шалашов и Горский задержали их агента Третьякову — сообщил Васильев, — она пыталась установить радиомаркер, чтобы навести пассажирский самолет на предполагаемое хранилище с отработанным топливом…

— Которое на самом деле было в другом месте?

— Вот именно. Классическое отвлечение на негодный объект. Но противник тоже действовал нестандартно. Бердюгин заманил Забелина в аэропорт, чтобы прикрыть себя, навести, так сказать, тень на плетень. И, в общем-то, на каком-то этапе ему это удалось. После его доклада о захвате самолета у нас даже возникли серьезные сомнения в честности Забелина. А что прикажешь делать? — Васильев с огорчением развел руками — и на старушку бывает прорушка! Но было одно «но», которое помогло нам установить истину. О предполагаемом хранилище ядерных отходов знал только Бердюгин. Забелину об этом не говорили.

— А потому он и не мог нацелить самолет на АЭС?

— Совершенно верно! Но мы не знали, как он справится с этой ситуацией. Один, против группы вооруженных профессионалов — это непросто. Свободы маневра нет, к тому же еще и пассажиры, их жизнь в опасности.

— Да, сильно не разбежишься! — с пониманием отметил Новиков.

— Но Забелину удалось сделать то, что в данной ситуации оказалось единственно правильным — он установил контакт с экипажем и убедил этих людей слушать его. Вместе они обезвредили террористов. Вот, в общих чертах, как все сложилось. Наша беда оказалась в том, что мы не смогли выявить предателя, вернее не смогли сделать это вовремя. В результате потеряли людей… — Васильев помолчал, как бы давая Новикову осмыслить сказанное — мне уже указали на наши ошибки. Я сказал, что готов отвечать. Эти обвинения, ведь, справедливы — мы руководители и должны видеть дальше других.

Новиков наклонил голову.

— Если стоит вопрос об ответственности, я тоже не был в стороне, буду отвечать вместе с вами, Сан Саныч.

— Ладно, до этого пока дело не дошло. Нам надо закончить начатое. Есть перехват разговора из Управления радиоконтрразведки. Как выяснилось, сюда в Москву приехал эмиссар радикальных исламистских кругов из Саудовской Аравии, некий Саид. Естественно, приехал не открыто, а под легендой. Его вело другое подразделение, относящееся к Департаменту контрразведывательных операций, но на каком-то этапе они его упустили. Теперь, из этого разговора выясняются две вещи: во-первых, этот Саид не просто посланец ваххабитов с толстой сумкой денег, он еще и сотрудник спецслужб. И это доказано.

Новиков внимательно слушал генерала, не упуская ни малейшей детали, его сонливость исчезла, голова стала ясной, четкой, словно выпитый кофе странным образом промыл затуманенные мозги.

— Во-вторых, — продолжил генерал — целью Саида является организация взаимодействия чеченского подполья, действующего за пределами республики. Он уже связался с Атгериевым и они обо всем договорились. Люди саудовцев с большими денежными суммами выдвигаются на Северный Кавказ, где их будет ждать заместитель Атгериева Абу Мовсаев. Там, как я понял, они определят ближайшие цели для террористических ударов, а чеченцы помогут им со своей агентурой в российских городах.

— Ясно — произнес Новиков, — надо срочно искать этого Саида.

— Да, он ключевое звено. Поэтому я и приказал не торопиться с курьером. Сейчас надо действовать осторожно. Но в тоже время и не затягивать. Я думаю, вся эта активность связана с приближающимися майскими праздниками, особенно Днем Победы. Именно в это время они хотят нанести свои удары. Кстати, где у тебя Шумилов? Прохлаждается в Нижнем? Пора бы ему заняться работой!

— Шумилов только вчера вечером закончил там все дела — с некоторой обидой в голосе за своего подчиненного, сказал Новиков, — полковник Шумилов провел очень большую работу. Благодаря ему, мы теперь знаем, как складывалась ситуация.

— Я не говорю, что он бездельник — примиряющее ответил Васильев, — знаю, что он хорошо поработал. Но сейчас люди его уровня нужны здесь, надо срочно вызвать в Москву.

— Товарищ генерал, Шумилов должен был выехать на поезде следом за курьером. Возможно, он уже подъезжает сюда.

— Хорошо, хорошо! Как только приедет, немедленно вызывайте на работу. Отдохнуть еще успеет. Отдохнем, когда закончим эту операцию. Кстати, насчет Бердюгина, где он сейчас?

— Мне доложили, что он сел на поезд «Уральск-Москва», поскольку аэропорт был заблокирован из-за угона самолета, и к вечеру будет здесь.

— Его надо брать аккуратно. Не забывайте, что он хорошо подготовлен. Для организации этого и нужен Шумилов.

— Я думал самому заняться — начал Новиков, но генерал не дал ему договорить.

— У тебя есть и другие дела, я же не могу разорваться! — сказал он с раздражением, — у нас несколько важных оперативных разработок, по которым надо немедленно принимать решения. Операция «Странники» вступает в завершающую стадию, ею сейчас плотно займутся Шумилов и Забелин. Ты продолжишь общее курирование, но большее внимание надо уделить вот этим — Васильев поднялся, открыл сейф и достал два толстых оперативных дела и одну тонкую папку, — изучи хорошенько, а потом обменяемся мнениями.

Выйдя из кабинета начальника, Новиков поспешил к себе, чтобы узнать, где в данный момент находится Шумилов. Как ему тут же доложили, полковник, действительно утром приехал в Москву и отправился на пару часов домой, чтобы привести себя в порядок. Новиков набрал домашний номер Шумилова.

Трубку взял сам Николай Поликарпович.

— Это Новиков.

— Я узнал вас, Виктор Евгеньевич.

— Не разбудил?

— Нет, я как раз бреюсь, стою вот, весь в пене.

— Когда планируешь подъехать?

— Закончу наводить марафет и буду на месте. А что случилось?

— Вечером на Ярославский вокзал приезжает Бердюгин. Его надо задержать.

— Бердюгина?

— Ах да, ты же ничего не знаешь. Бердюгин это человек, связанный с чеченцами. Он подставил всех наших ребят, в том числе и твоего Сашу Цыганкова. На его совести их гибель.

— Вот сука! Кто бы мог подумать? Он же оперативник, опытный офицер, был в Чечне… А что с Сергеем Забелиным, как он?

— Длинный разговор, не по телефону. Подъедешь, все расскажу. Но сначала надо будет провести захват предателя. С оперативно-поисковым Управлением я уже связался. На всякий случай будет еще группа спецназа.

— А может мне взять своих ребят, из отдела?

— Давай без самодеятельности! Есть порядок и будем его придерживаться. В противном случае, Николай Поликарпович, не сносить нам головы. И так проколов много!

— Понятно! Сейчас подъеду.

Вторую ночь, уже подъезжая к Москве, Бердюгин провел без сна. Он проваливался в короткое, неглубокое забытье и тут же просыпался. Однако заснуть по-настоящему, так, чтобы отдохнуло тело, никак не удавалось. Он думал все это время о себе, Забелине, о последней операции.

Горькое чувство вины, совершенной ошибки, вдруг охватило его. Перед ним промелькнула вся его жизнь — бесконечно пустая, глупая, бесполезная жизнь бесполезного человека.

Он тот, кто предал. Человек, предавший всех. Это звучит как название шпионского детектива или боевика. Но ему не смешно!

Он думал, что Родина, друзья, семья — дело наживное, достаточно иметь лишь много денег. Но жизнь не весы менялы: десять грамм любви стоит столько-то, десять килограмм чести столько-то. Нельзя прийти, как в автосалон за машиной и выбрать себе жизнь в зависимости от полноты кошелька.

Поезд постепенно втягивался в предместья Москвы. Люберцы. Показались многоэтажные высотки, улицы, освещенные огнями и забитые машинами, снующий по тротуару народ. Это была Москва с её суетой и вечным движением. Солнце уже село, но желтый свет фонарей без труда пробивался в купе, отсвечиваясь в зеркале двери. Бердюгин не зажигал свет, ехал в полумраке.

Пришедшие в голову мысли растревожили его, и он вновь налил в стакан коньяк из почти пустой бутылки.

Итак, он ничего не достиг, ничего не добился, не стал тем, кем хотел. Он превратился только в жалкого человека, достойного сожаления. Предатель, который никому не нужен.

Парадокс состоял в том, что он не мог найти даже жалости в душе к самому себе. Как он дошел до такой жизни? Почему? Эти вопросы не давали ему покоя, и он не мог на них ответить.

Его жизнь не была чем-то особенным — особенно плохой или особенно хорошей. Рос он средней семье: папа инженер, мама преподаватель в техникуме. Все как у всех. Был октябренком, пионером, комсомольцем. Ничем не выбивался из общего ряда замечательных советских детей, из которых система готовила будущих строителей коммунизма.

Однако жизнь показывала ему, что не все так благополучно, как рисовала официальная пропаганда, не все вокруг розово и прекрасно. Оказывается, даже в их бесклассовом обществе, давно уничтожившем частный капитал, есть богатые и бедные. Расслоение, правда, не такое явное, резко бросающееся в глаза, как сейчас, но все-таки оно было.

Тогда, в далеком прошлом, в голове Бердюгина начали появляться вопросы. Почему торгаши, партийные бонзы и вся шушера, крутящаяся вокруг них, могут себе позволить иметь то, что называлось в советские времена дефицитом: хрусталь, ковры, подписные издания, продуктовые наборы. А он, в сущности, такой же гражданин, как и они, не может? Хотя те же партийные чиновники и называли его «товарищ», словно они на равной ноге, на самом деле он никогда не был им «товарищем».

Он был партийной единицей среди миллионов таких же единиц, своевременно уплачивающих партвзносы. Единица, которая никогда не попадет в цековский санаторий или получит партийный паек из закрытого спецраспределителя.

Постепенно в его душе стали стираться грани справедливости. Правда и неправда оказались трудноотличимы, слились в некоем симбиозе, и препарировать это соитие оказалось труднее, чем отделить сиамских близнецов.

Он начал делать такие поступки, которые потом оправдывал в собственных глазах, и ему не было стыдно. А чего стыдится, если люди на чьем жизненном примере их воспитывали, поступали также, а то и хуже? Вот фронтовик Щелоков — министр внутренних дел. Фронтовики в глазах Бердюгина были люди святые, не щадившие своей жизни за Родину. Но вдруг про Щелокова начали рассказывать разные истории, одна хуже другой: взятки, убийства… Иные известные люди были не лучше. Оказывается, маршалы Жукова эшелонами отправляли награбленное добро в СССР, особо не стесняясь своих солдат, с кем вместе прошли дороги войны. Видимо, считали, что компенсировать военные разрушения в стране, в первую очередь, должны им.

Если эти люди оказались совсем не иконами, то почему Бердюгин должен быть святее папы Римского? Что позволено им, то позволено и ему. Нет, он никого не грабил, не воровал у государства, но моральные принципы, которыми руководствовался порядочную часть жизни, оказались размыты, словно непрочная земляная дамба бурными речными водами. Эта эрозия совести и привела к тому, что он перестал считать Родину Родиной, а друзей — друзьями.

Взяв бутылку коньяка, Бердюгин вылил последние капли, которых набралось ровно полрюмки. Он выпил, но ничего не почувствовал, хотя и выпил целую бутылку. Коньяк его не разобрал, будто кто-то разбавил водой. На этикетке стояла марка известного армянского коньяка «Ной».

«Странно — подумал он, — или я слишком пьян, или слишком трезв, чтобы что-то чувствовать. Почему молчат о Забелине? Теракт уже должен был состояться. Но шума нет».

Его взгляд скользнул по переключателю громкости в динамике поездного радио. Он вспомнил, что в поездах новости не передают — только музыку. «Как же там все прошло? Чеченцы не должны подвести, — продолжали вяло течь мысли в голове Бердюгина, — операция спланирована с учетом малейших неожиданностей. Да их и не может быть! Светка тоже не подведет. Она здорово помогла в Ростове».

Он подумал о Третьяковой.

Она была послушной в его руках. Выполняла все приказы. Женщины, если они влюблены, вообще готовы на все и Света не была исключением. Её было немного жалко. Но ничего, с теми деньгами, которые теперь есть у него, он найдет себе кучу девушек — это без проблем. Бердюгин снова посмотрел на радио. Как же все-таки узнать про теракт в Уральске?

Дверь купе открылась, осветив пустые полки светом из коридора.

— Скоро Москва, минут через двадцать. Не забудьте собрать вещи! — предупредил проводник.

— Послушайте, — спросил его Бердюгин, — как там, ничего не слышно?

— Где? — не понял проводник.

— По радио ничего не передают?

— У меня нет радио, это только в вагоне бригадира. А что должны передать?

— Да так, просто. Скучно у вас, никаких новостей.

— Сейчас приедете в белокаменную, там новостей всегда много.

— Это точно!

Повернувшись к окну, Бердюгин обнаружил, что уже проехали МКАД. Поезд, с глухим стуком колес на стыках рельс, лязгая буферами вагоном, медленно приближался к центру, к Ярославскому вокзалу.

Он представил, что ему надо сделать в самое ближайшее время.

Сразу по приезду, надо будет поехать домой, привести себя в порядок. Потом — на работу. Он доложит Васильеву о предательстве Забелина, узнает последние новости о жертвах и разрушениях в результате падения самолета на АЭС. По его прикидкам должно погибнуть не менее ста человек. Это если самолет просто разобьется, не врезавшись в склад с ядерными отходами. А если врезался, то сейчас к этим жертвам прибавятся еще и жители Уральска. Там должна быть объявлена эвакуация.

В любом случае это новость первоочередная, наверняка, её уже обсуждают все мировые информагентства.

В Уральске, если рассматривать их действия с позиции службы, они отработали из рук вон плохо. Провалы везде: не смогли выявить предателя, допустили теракт на АЭС, вызвавший мощный мировой резонанс. Но гнева Васильева он не боялся. Генерал после всего случившегося недолго усидит на месте. Вероятнее всего, что его вместе с заместителем Новиковым понизят в должности, а то и отправят в отставку. Сам же Бердюгин через несколько дней, после того, как уляжется шумиха, рванет в отпуск за границу и больше сюда не вернется.

Внезапно в груди заныло сердце. Бердюгин спустил галстук, расстегнул ворот рубашки. Взгляд не фиксируясь ни на чем, скользнул по окну. Уже показались технические пристройки Ярославского вокзала, депо, локомотивы, стоявшие вереницей на путях.

Отчего же все-таки ему было не по себе? Глупо! Нет смысла переживать — он все сделал правильно, без ошибок. Или нет?

В мыслях он снова вернулся к своей жизни и снова, как несколько часов назад, его охватило безотчетное чувство горечи. Это чувство, было бессмысленным, иррациональным.

Не стоило сожалеть о прошедшем — что сделано, то сделано, ничего назад не вернуть. Но он снова и снова вспоминал свою жизнь, совершенные ошибки и сейчас, после прошедших лет, они казались ему еще ужасней, чем тогда, когда он их совершал. Это было какое-то душевное самоистязание, внутреннее аутодафе. Он чувствовал себя разбитым, словно всю ночь без перерыва разгружал вагоны.

Поезд, плавно замедляя ход, покатился между высокими бетонными перронами и почти незаметно остановился. Вместе с потоком пассажиров, Бердюгин, подхватив свою легкую дорожную сумку, вышел из вагона и сразу вдохнул свежего воздуха. Совсем близко он увидел старинное, недавно отреставрированное здание Ярославского вокзала с его зеленой пологой крышей и острыми башенками над входом. Оно подсвечивалось прожекторами, и привокзальная площадь была залита светом.

Закинув ремешок сумки на плечо, Бердюгин двинулся к выходу. Однако смутное чувство, подозрение, что не все так, как должно быть, внезапно возникло у него.

Он был опытным опером. Окинув взглядом движущуюся толпу пассажиров, сразу выхватил несколько лиц, выбивавшихся, как ему показалось, из общего ряда, не совсем похожих на обычных пассажиров. Пару человек спортивного вида переминалось с ноги на ногу у выхода. Один торчал у локомотива. Он оглянулся. С конца перрона следом за ним шли еще два человека в неприметных темных куртках. Они делали вид, что увлечены беседой, но руки их были пусты. Как будто пришли кого-то встречать.

«Не кого-то, а меня — подумал Бердюгин, — эти ребята пасут меня».

Он пошел к выходу, постепенно замедляя шаг. Торопиться было некуда. Внезапно перед ним возникло лицо Егорова, его глаза. Что-то в них было такое, чего он никак не мог прочитать, понять скрытый смысл этого взгляда. Презрение? Прощение? А, может сочувствие?

Не меняя темпа ходьбы, чтобы не вызвать подозрения, Бердюгин сунул руку внутрь, нащупал торчащую из кобуры рукоять своего пистолета. Он промедлил всего секунду, а потом, с огромным чувством облегчения, выхватил его и поднес к виску. Сухой щелчок предохранителя, резкий, как удар хлыста, выстрел.

Он рухнул тут же на перрон и идущая рядом женщина, катившая большой чемодан на колесах, пронзительно завизжала, увидев, как у внезапно упавшего перед ней человека под головой растекается лужа крови.

Оперативники, уже готовые задержать Бердюгина, рванули к нему, расталкивая спешащих к выходу пассажиров. Один из них по рации сообщил Шумилову, стоящему возле высоких окон в здании вокзала, что произошло непредвиденное, то, чего никто не ожидал.

Чертыхнувшись про себя, Николай Поликарпович выскочил из вокзала и, как члены его группы, тоже побежал к лежащему телу. Невольно запыхавшись от быстрого бега, он остановился возле трупа и попытался унять дыхание, но сердце колотилось, как пулемет.

Перед ним лежал на грязном тротуаре перрона тот, кто некогда был чекистом Бердюгиным. Впрочем, чекист этот умер уже давно, не сейчас. Он умер, когда совершил первое предательство. Шумилов не знал всех подробностей его биографии, но был уверен, что жизнь покойника сейчас просеют через сито и найдут ту отправную точку, то начальное событие, с которого надо будет отсчитывать дату настоящей смерти этого человека.

Шумилов не жалел о нем. Из-за него они лишились многих хороших ребят — тех кого он не знал и тех с кем служил вместе. Он вспомнил Сашу Цыганкова, Забелина, чуть не погибшего по вине Бердюгина.

И только одно явное, преобладающее над другими чувство, возникло у Шумилова, когда он стоял возле бездыханного тела. Это была досада — они не смогли перехватить, задержать врага и теперь ниточка, ведущая к Саиду, оказалась оборвана. Но ребята, которые участвовали в захвате, не виноваты. Никто не мог предполагать, что Бердюгин поступит так, как поступил.

Полковник оторвал глаза от мертвого Бердюгина и посмотрел на окружавших его оперов.

— Вызывайте машину! — коротко приказал он оперативникам, — надо эвакуировать тело.

Потом он взял у одного из проводников вагона, находившегося поблизости, старое шерстяное одеяло и накрыл покойника, чтобы не пугать людей, огибающих их в потоке движения.

Заместитель Директора ФСБ РФ — начальник ДЗКСиБТ вице-адмирал Угрюмов Г.А. с утра позвонил начальнику УБТ ДЗКСиБТ генерал-лейтенанту Васильеву А.А.

— Сан Саныч, доброе утро!

— Доброе утро, Герман Алексеевич!

— Что мне докладывать Директору по операции «Странники»? Я так понимаю, докладывать нечего?

— Да, самоубийство Бердюгина усложнило ситуацию. Мы рассчитывали получить от него сведения в отношении эмиссара саудовцев. Сейчас почти никаких завязок нет.

— Очень плохо! Вы и так промедлили с выявлением врагов в собственном стане — Бердюгин и эта его девушка…

— Третьякова.

— Да, Третьякова, могут оказаться не единственными пособниками террористов.

— Мы это знаем. Сейчас сотрудники УСБ ведут тщательную проверку не только у нас, но и в оперативно-розыскном Управлении, откуда был Бердюгин.

— Я не только вам одному ставлю это в вину, с начальником ОРУ я уже переговорил. Но на вас еще и ответственность за саму операцию. Не забывайте, приближаются майские праздники. Если что-то произойдет по нашей вине, Директору придется держать ответ перед Президентом. Направьте все силы, на реализацию! Если нужна помощь, я подключу весь Департамент.

— Рассчитываем справиться сами, Герман Алексеевич! Сейчас проверяем торговый Центр «Таганский» — туда приехал курьер чеченцев. Возможно, там находится и Саид.

— Не затягивайте с проверкой. Для обыска привлекайте спецназ. Давайте, активизируйтесь!

— Герман Алексеевич, вопрос двух дней. До первого мая, думаю, все закончим.

— Хорошо, работайте!

— Значит, все нити оборваны? — спросил Шумилова прилетевший накануне из Уральска Забелин. Он выглядел похудевшим, утомленным. Под левым глазом красовался синяк, а от уха до рта по левой скуле проходила глубокая царапина, заклеенная пластырем. Но настроение у него, напротив, было хорошим.

— Почти все — ответил Шумилов, — есть несколько мелких зацепок, но разрабатывать их, только время тратить. Сейчас разговаривал с Новиковым, через несколько дней начинаются майские праздники, и мы думаем…

— Что говорит Третьякова? — перебил его Забелин — она должна вывести на след!

— Дело в том, что она, по её словам, контактировала только с Бердюгиным, больше ни с кем — хмуро ответил Шумилов.

— Да всё она врет, лапшу вешает! — с возмущением возразил Сергей — она в деле с самого начала и должна все знать. Что там наши, разучились допрашивать?

— С какого начала? Только с Ростова. В Нижнем её не было. Давай не будем валить все в один котел — надо детально разобраться!

— А на чем он завербовал Светлану? Есть подробности?

— Давняя любовная связь.

— Да вы что, кто бы мог подумать! Вот тихушники! — Забелин присвистнул — а внешне ничего не было заметно. Я же видел их обоих в Уральске.

— Кстати, пока тебя не было, я познакомился с одним любопытным мальчиком из министерства экономики, неким Иваном Чайкой. Не слышал о таком?

Сергей задумался, вспоминая, где мог слышать фамилию.

— Нет, не помню, — сказал он.

— Надо попить чайку, тогда может и вспомнишь.

В кабинете был включен телевизор. По одной из программ показывали аргентинский сериал. После успеха «Рабыни Изауры» и «Санты-Барбары», иностранные сериалы расплодились по всем каналам в огромном количестве. Звук был приглушенным и не отвлекал от разговора.

Полковник потрогал рукой белый электрочайник, который незадолго перед этим уже грел. Чайник еще не остыл.

— Будешь? — спросил он Забелина.

— Можно и попить. Смотрите «Дикого ангела»?

— Нет, включил, чтобы немного отвлечься. Если все время думать о работе — недолго в психушку загреметь.

Николай Поликарпович взял из тумбочки свою кружку и «гостевую», используемую им обычно для посетителей. Положил пакетики, налил кипятка.

— Сахар сам возьми! — он кивнул на сахарницу, с лежащими там кусочками рафинада и шоколадными конфетами.

— «Мишка на Севере»? — спросил Забелин, разворачивая голубоватую обертку с белым силуэтом медведя.

— Они самые. Кстати не забыл про первое мая?

— День солидарности трудящихся?

— Нет, — Шумилов улыбнулся, — о дне рождения Ларисы. Думаю, с утра все будем на работе, а после обеда подходи, часам к четырем.

— Традиционные сибирские пельмени?

— А как же! И не только они. Извини, что не спрашиваю об Уральске, про захват самолета. Поговорим у меня, посидим, выпьем водочки — Шумилов тоже взял конфету, глотнул чай, — так вот, об этом хлопце, ты просто забыл свои материалы по обналичке, по банковским транзакциям на юг, в Дагестан.

— Начинаю припоминать! — ответил, отхлебывая горячий чай, Забелин, — кажется, я проверял одну фирму. Она была связана с Министерством экономики.

— Да. Сотрудником, перечислявшим деньги через эту фирму, и был Чайка. Я с ним встретился, когда ты уехал. Любопытный малый. Мне показалось, что он чего-то недоговаривает, но тогда не было времени его раскрутить, операция была в самом разгаре.

— Намекаете, что неплохо бы встретиться?

— Да, причем в самое ближайшее время.

В это время на столе Шумилова зазвонил телефон. Николай Поликарпович поднял трубку. Оказалось, звонил дежурный из приемной ФСБ на Кузнецком Мосту. После короткого разговора с ним, Шумилов довольно сказал Забелину:

— Как выясняется, не зря говорят: «на ловца и зверь бежит». Позвонил дежурный из приемной — Иван Чайка сидит у него. Сам напросился на прием, не прошло и трех дней. Поэтому бросаем чай, пойдем-ка вместе, побеседуем с ним.

Они вышли из старого здания на Лубянке и пошли на Кузнецкий мост.

Чайка, действительно, сидел в одном из кабинетов приемной и терпеливо ждал. Увидев вошедших Шумилова и Забелина, он поднялся, словно в школе ученик, заметивший учителей вошедших в класс.

— Добрый день, Иван Васильевич! — поздоровался с ним Шумилов, — этой мой коллега, Забелин Сергей Павлович. Итак, с чем к нам пожаловали?

Чайка замялся, не зная, с чего начать. Он поправил указательным пальцем очки, нерешительно посмотрел на сотрудников ФСБ.

— Ну что вы мнетесь, как девочка, говорите, с чем пришли! — требовательно, даже несколько жестко сказал Забелин Чайке и Шумилов, с удивлением посмотревший на него, подумал, что события последних дней, безусловно, наложили отпечаток на Сергея.

Они сделали его более ожесточенным, нетерпимым. Да и почему только Сергея? Он сам за последние дни не раз ловил себя на том, что готов сорваться, накричать на сотрудников, беспричинно обидеть окружающих. Видимо, сказывалась усталость. Но с ней ничего нельзя было поделать. Нельзя было взять отпуск, уехать куда-нибудь в далекую даль. Темп жизни в эти дни ускорился в несколько раз, вихрем вращая вокруг события и людей.

— Я…мне…я хотел сказать — неуверенно начал Чайка, — мне кажется, что мой начальник, я вам о нем говорил, Самошин Юрий, связан с чеченцами.

— Откуда вы это взяли? — спросил Шумилов, — мы прошлый раз разговаривали, и вы ничего не сказали, насколько мне помнится. Фамилию да, сообщили, но конкретных фактов названо не было. Или я ошибаюсь?

— Я тогда не хотел говорить — сказал Иван, опустив глаза, — я думал, что это не круто — закладывать своих.

— А никто и не просил вас закладывать — бросил ему Забелин, — нам сплетни не нужны!

— Что же изменилось? — продолжил разговор Шумилов в более мягкой форме, — почему вы все-таки пришли к нам?

— Ну, я посмотрел про войну на Кавказе, про терроризм недавно фильм показывали. Подумал, что надо вам помогать.

— Похвально, похвально! — кивнул Шумилов — жаль только, что раньше к вам эти мысли не приходили. Итак, что вы имеете в отношении Самошина, определенные подозрения или домыслы? Мой коллега вам правильно сказал: «мы сплетнями не занимаемся».

Уже посмелее, оживившись, Чайка начал рассказывать: — Он давал мне несколько заданий, просил перевести деньги на юг на счета разных фирм. Я думал, что эти переводы официальные, то есть, переводы фирмам, выигравшим тендер, который мы проводили. Но потом у меня возникли сомнения. Мне показалось, что эти фирмы какие-то левые и я, вроде, раньше о них не слышал.

— Дальше! — поощрительно попросил Шумилов.

— После нашего с вами разговора, я проверил официальные результаты всех тендеров, проводившихся в этом году и нигде не нашел фирм, которым переводились деньги. К Юрию я не пошел.

— И правильно сделали! — похвалил смягчившийся Забелин.

— Пошел к вам.

— Спасибо за информацию — сказал Шумилов и, внимательно посмотрев на Чайку, спросил:

— Что-то еще, Иван Васильевич?

Иван вновь нерешительно замер.

— Совсем недавно я выполнил еще одно поручение Самошина. Я передал деньги какому-то человеку, очень похожему на чеченца в кафе «Му-Му».

— Когда это было? — живо спросил Шумилов.

Чайка опустил глаза, будто припоминая.

— Двадцать четвертого апреля.

— Мы же разговаривали после этого, буквально на следующий день! Помните?

— Да.

— Вы ничего не сказали, а это была очень важная информация.

— Я знаю, но я тогда побоялся… Зато я запомнил номер машины!

— Вот вам бумага — Забелин дал Чайке лист бумаги и ручку — пишите!

Чайка написал номер и пододвинул лист Шумилову. Посмотрев на номер машины, полковник сразу же вспомнил, что этот номер фигурировал среди тех машин, которые подъезжали к торговому центру «Таганский». Выходило, все линии вели туда.

— Хорошо, Иван Васильевич! Больше вы от нас ничего не скрываете? — спросил он.

— Нет, я все рассказал.

— Тогда, спасибо за помощь. Мы еще с вами свяжемся, чтобы уточнить некоторые детали. И еще. У меня такая просьба: если вы заметите что-нибудь подозрительное в поведении Самошина, особенно если он попытается связаться с кавказцами лично или через вас, немедленно сообщите мне или Сергею Павловичу.

Взяв лист бумаги, Шумилов написал на нем рабочие телефоны. Чайка сложил листок пополам, положил его в карман. Он уже приподнялся, чтобы идти, но потом снова сел на стул.

— А вы говорили в прошлый раз, что можете помочь.

— Смотря с чем — Шумилов, который приготовился тоже встать и уйти, задержался — у вас проблемы? Личного плана или служебные?

— Вы говорили, что можете помочь по службе. Понимаете, Юрий начальник отдела и я хотел бы, чтобы вы помогли мне с назначением на его место.

— Ну, ты даешь! — удивился Забелин, молчавший до этого — может, твоего начальника и не снимут с должности? Может, он не виноват?

— Но, я же вам все рассказал! — наивно сказал Чайка, — я думал, что вы его арестуете.

— Послушайте, молодой человек — по-отечески обратился к нему Шумилов, — мы вас, конечно, благодарим за помощь. Но пока вина Самошина не доказана, я ничего обещать не могу. Если он, действительно замешан в связях с террористами, тогда мы вам обязательно посодействуем. Таких людей как вы, мы всегда поддерживаем. Помните это!

Они расстались. Предстояло срочно заняться проверкой хозяев торгового Центра «Таганский», попавшего в поле зрения чекистов.

— Что будем делать с Самошиным, Николай Поликарпович? Наружка и прослушка? — спросил Забелин, когда они вернулись в кабинет начальника отдела.

— Хорошо бы, но, боюсь, мало времени осталось — Шумилов, допил остывший чай, отставил пустую кружку в сторону. — Нет, эти мероприятия, конечно, сделаем, но я бы не стал на них сильно рассчитывать. Займись подготовкой нужных бумаг, а я поговорю с генералом, чтобы всех зарядили без лишних проволочек. По большому счету, нам надо что-то другое, я пока не знаю что.

— Наверное, оперативная удача? — предположил Забелин.

— Возможно!

Каждую пятницу, давно взяв себе за правило, Юрий Самошин отдыхал в каком-нибудь московском ресторане. Эта пятница не была исключением. Исключением было то, что он сегодня пришел один, без Алены, с которой накануне разругался.

В последнее время ею все чаще поднималась тема замужества. Они, по меркам Алены, встречались уже достаточное время, даже жили с некоторых пор вместе. Однако Юрий не предпринимал никаких попыток закрепить эти отношения. Поначалу Алену это забавляло, а потом стало раздражать. «Хорошо устроился!» — бросила она ему как-то в момент очередного разговора на повышенных тонах.

Но он ведь не устраивался! Все было по обоюдному согласию, никто никого не принуждал. Поэтому Юрий не понимал в чем его вина. Он сгоряча послал Алену так далеко, насколько простиралась фантазия, а сам пришел в известный пивной ресторан «Дурдин». Сегодня он решил напиться в хлам, и, чтобы никто ему не смог помешать. Никто! Даже Ванька, который в последние дни начал себя вести странно. Ничего, в понедельник он поговорит с ним. Не хочет работать — пусть освобождает место, валит на все четыре стороны.

Подошел официант — рослый симпатичный парень, на бейджике которого было написано «Игорь», принял заказ. Едва он отошел, перед столиком Самошина возникла мужская фигура.

— Здесь свободно? — обратился к Юрию мужчина в строгом костюме темно-синего цвета, вероятно, офисный работник. В неярком ресторанном освещении Самошин не смог точно определить его возраст, но по тому, что волосы его уже были тронуты сединой, Самошин прикинул, что мужику уже под пятьдесят.

— По-моему, здесь полно мест — Юрий показал рукой на пустующие вокруг кабинки.

Ему хотелось побыть одному, чтобы никто не мешал. И потом, внезапные подсадки незнакомых людей с недавних пор перестали ему нравиться.

— Я вижу! — с усмешкой ответил мужчина — но мне, почему-то хочется посидеть именно вместе с вами, Юрий Александрович.

Самошин опешил.

— А вы, извиняюсь, кто?

Мужчина достал красные корочки, развернул:

— Полковник Шумилов, Николай Поликарпович, ФСБ.

Самошин растерялся. Он закрутил головой по сторонам, словно ожидая чьей-то поддержки, помощи и сильно пожалел, что Алены нет рядом с ним. Во-первых, эфэсбешник мог и не подойти в присутствии посторонних, а во-вторых, с Аленой Юрий чувствовал себя защищенным, ему было бы сейчас намного спокойнее вдвоем, чем одному.

Однако никого вокруг из знакомых не было. За соседним столиком сидел человек спортивного вида, с синяком под глазом. Этот человек, как показалось Самошину, был знаком с полковником-чекистом.

Шумилов сел напротив Юрия. Рядом тут же оказался официант Игорь.

— Заказывать будете? — спросил он и протянул карту меню.

— Нет. Я побеседую с молодым человеком — ответил Шумилов, — хотя…кофе можете принести.

Официант ушел. Шумилов проводил его взглядом и повернулся к Самошину.

— Итак, Юрий Александрович, будем здесь беседовать или отправимся в другое место?

— Что вы имеет в виду? — спросил Самошин, ощущая холодок, сползающий вниз по спине.

— Я имею в виду Лефортово. Там у нас следственный изолятор. Но прежде, чем отправиться туда, я бы на вашем месте подумал, всё-таки здесь более располагающая обстановка, полумрак, вкусная еда, девушки. Там ничего этого нет.

— Но я… ни в чем не виноват, я ничего не сделал.

— Вы уверены?

— Конечно! — Юрий взял себя в руки.

Машинально расправляя лежавшую на столе салфетку и постепенно успокаиваясь, он подумал: «И чего меня заколбасило? Что есть у этих? Ничего. Если бы что-то и было, меня давно бы уже задержали, заставили париться в СИЗО».

— А вот у нас другая информация — спокойно продолжил между тем Шумилов, — мы, к примеру, знаем, что вы давали указания о переводе крупных денежных сумм на юг, в адрес подставных фирм…

— Надо еще доказать, что они подставные — ответил Самошин с некоторым вызовом, — мои адвокаты докажут, что я ничего не знал. Мы проводили тендер. Эти фирмы его выиграли.

— То, что они подставные, фиктивные, мы уже доказали. Хотелось бы полностью прояснить вашу роль. Кто вам давал указания, кто был задействован в схеме?

Официант принес кофе Шумилову. Он аккуратно поставил на столик чашку с ложкой и двумя пакетиками сахара и поинтересовался у полковника — не хочет ли тот что-нибудь еще. В это время Юрий напряженно думал, рассчитывал выгоду. На его лице отразилось сомнение.

Если его будут судить за банальный распил госбабок — это одно, тут можно поторговаться, получить по-минимуму и отвалить. Как Козленок, укравший когда-то из Гохрана алмазов на сто сорок миллионов долларов, и отсидевший за это всего четыре или пять лет.

А если узнают о Саиде? Тут легкой отсидкой не отделаешься, могут впаять лет десять.

— Я готов помочь в этом вопросе — сказал Юрий, после недолгого раздумья. — Схема была придумана лично мною, для неё я использовал своего подчиненного Чайку, а также фирмы-однодневки, которые занимаются обналичкой. Вы, вероятно, о них уже знаете.

— Знаем! — подтвердил Шумилов.

— Я готов сотрудничать со следствием — продолжил Самошин, поскольку решил, что чекистов больше ничего не интересует, — я подробно расскажу об всех переводах. Только денег у меня в наличии нет…

— А где же они?

— Я их вложил в недвижимость, купил престижное авто. Еще ездил за границу по дорогим путевкам.

— Ни в чем себе не отказывали?

— Да.

— Все это придется вернуть государству, Юрий Александрович, если, конечно, не хотите сидеть.

— Я посоветуюсь с адвокатом, в какой форме это сделать. Но у меня вопрос…

— Слушаю!

— Нельзя ли, чтобы все это было без огласки. Мне не хотелось бы светиться в прессе и на телевидении. С учетом моей помощи, чистосердечного, так сказать, признания, я хотел бы рассчитывать, что мне позволят остаться на госслужбе.

Шумилов с удивлением посмотрел на своего молодого собеседника.

— Однако, Юрий Александрович, вы и наглец! Я бы на вашем месте об этом не думал.

— А вы что, такой вариант полностью исключаете, на сделку не идете? В таком случае, я могу отказаться от своих слов.

— Не угрожайте, господин Самошин. Лучше расскажите о своих отношениях с Саидом.

Лицо Юрия побледнело.

«Вот спалился! — в панике подумал он — по ходу, они знают о Саиде. Блин, это же полный пи…ц! Что делать? Как отмазаться?»

— Итак, я слушаю — продолжил давить на него Шумилов — не в ваших интересах молчать!

— О ком вы говорите, я не знаю… — неуверенно ответил Самошин.

— Бросьте! Нам все известно. Все ваши встречи задокументированы и вам грозит приличный срок за пособничество террористам. Саид, чтоб вы знали, известный арабский террорист, один из эмиссаров радикальных мусульман-ваххабитов. Через него идет финансовая подпитка чеченских боевиков и непосредственное финансирование терактов. Кстати, теракты в Москве на его совести.

Говоря так, Шумилов в известно мере блефовал. Не было у них никаких документов, подтверждающих факты встреч Самошина и Саида, ни фотографий, ни видео. Это было чисто гипотетическое предположение, возникшее у полковника после разговора с Иваном Чайкой. Он захотел проверить свою догадку и как говорят в известных кругах: «взял на понт» своего собеседника. Результат оказался удачным.

— Но я ничего не знал. Он просто просил меня помочь за деньги — Самошин совсем расклеился — лицо его резко покраснело, говорил он подрагивающим голосом, и, казалось, что вот-вот заплачет.

Видимо, только сейчас до него стали доходить мысли о последствиях «своей помощи» Саиду. В расцвете молодых лет лишиться всего: престижной службы, хорошей квартиры, девушек и вместо этого отправиться в вонючую камеру на нары, к уголовникам. А там могут произойти страшные вещи. Самошин на одно мгновение закрыл глаза.

— Я вижу, вы сильно расстроились — начал успокаивать его Шумилов, — если вы нам поможете, мы это учтем. Только помощь нам нужна срочно, здесь и сейчас. Видели такую передачу Любимова?

— Да! — отрешенно ответил Самошин, которого передача Любимова интересовала в данный момент в меньшей всего степени, — но я не любитель политических ток-шоу.

— Вернемся к Саиду. К сожалению, фотографий этого человека у нас нет — вы единственный, кто может его опознать. Но, не советую торговаться. Я еще раз повторяю, если вы нам поможете, мы это учтем. Если нет, Саида возьмем и без вас, однако тогда разговор будет другим.

— Я готов, буду помогать! — Самошин опустил голову.

Официант принес заказанный Юрием — коньяк, поставил на стол большое блюдо со свиной рулькой, источавшей аппетитный запах. Следом пошел приличный кусок шоколадного торта, кофе-капуччино.

— Приступайте! — поощрительно кивнул Шумилов — вам теперь силы понадобятся. А мне пока надо переговорить с коллегой.

Он поднялся и пошел к сидевшему за соседним столом Забелину.

Юрий в это время выпил рюмку коньяка и принялся жадно жевать, словно его перед этим долго морили голодом. Голова была совершенно пустой и легкой, ни о чем не хотелось думать, что-то анализировать. Он почувствовал себя на уровне животного, подчиняющегося инстинктам.

Глядя на него со стороны, Шумилов невольно позавидовал аппетиту молодого человека. Столько передряг, столько проблем — а ему все нипочем. Наверное, и спит спокойно по ночам, совесть не мучит. Как там говаривал Остап Бендер? «Не ешьте на ночь сырых помидоров — желудок испортите».

— Что с ним будем делать, Николай Поликарпович? — спросил сидевший за соседним столиком Забелин. — В Лефортово или?

— Или… Он согласился стать опознавателем. Вопрос только будет ли толк. Его, как ты понимаешь, нельзя посадить в машине возле какого-нибудь выхода из торгового Центра. Саид может выйти через любой другой — их слишком много, чтобы всё контролировать. Я бы сказал, пустая трата времени.

— Примаков бы отметил, что это «контрпродуктивно».

— Вот именно!

— Что тогда делать? — задумался Сергей — время слишком мало. Есть самый простой выход, насколько я понимаю.

— Мы с тобой думаем об одном и том же — рассмеялся Шумилов, — но тебе нельзя идти с ним внутрь.

— Это еще почему?

— Рожа у тебя, как у Шарапова в известном фильме. Вся в синяках. Будешь светиться, как фонарик, а привлекать внимание ни к чему. Нет, придется идти мне. А что, пора тряхнуть стариной! В Уральске вы с Сашей не очень-то давали мне развернуться.

— Вам бы все шутить, Николай Поликарпович, а дело серьезное. Давайте пустим кого-нибудь из опытных оперов, а вы будете руководить самой операцией!

— Нет, Сергей, ты не понимаешь. У меня к этому Саиду есть личный счет, как и у тебя, наверное. Я не могу доверить это дело другому. А руководить? Руководить найдется кому — начальников у нас много.

— Ну, смотрите, вам видней! — согласился Забелин, который хорошо знал характер своего начальника. Если тот что-то задумал, отговорить его было крайне сложно. — Тогда я буду вас прикрывать. По оперативным данным, торговый Центр принадлежит чеченцам. Их охрана там вся полностью, русским не доверяют.

— Ладно, на месте будет видно.

Шумилов вернулся к Самошину.

К этому времени Юрий уже допивал свой кофе, но лицо оставалось хмурым, озабоченным, совсем не таким, какое бывает у наевшихся до отвала людей.

— Что скажите, господин Шумилов? — спросил Самошин, вновь увидев перед собой полковника — какова моя миссия?

— Вам придется, Юрий Александрович, пожертвовать этими выходными.

— Без проблем!

— Мы вместе пойдем завтра, в субботу, внутрь торгового Центра «Таганский» и там погуляем, пока вы не встретите Саида. Если не встретим в субботу — пойдем в воскресенье. Если нет — в понедельник. Первое мая все равно нерабочий день.

— А почему в этот Центр, думаете, он там?

— У нас есть достоверные данные на это счет.

— Что я буду делать? Увижу Саида подойду к нему, возьму за плечо и скажу «Привет!»

— Ни в коем случае. Ваша задача увидеть его издали, подать знак мне или нашим сотрудникам — тем, кто будет поблизости, и группа захвата задержит его. Как, не сложно?

— Совсем нет.

— Учтите, Саид опытный разведчик, профессионал. Никакой самостоятельности вы не должны допустить. От вас требуется только опознание и условный знак.

— Какой?

— Допустим… допустим… — Шумилов задумался — например, потрите нос или ухо. Сейчас тепло, а так можно было бы снять шапку.

— Мне кажется, проще подойти к нему и заговорить.

— Не стоит. Обычно, такие люди подозрительны. Если он вас увидит, думаю, что и сам подойдет.

Самошин замотал головой.

— Нет, все-таки я вас до конца не понимаю. Подходить к нему нельзя, специально обращать на себя внимание тоже, но я ведь могу увидеть его издалека. Подам знак. Только если Саид будет стоять в толпе, мой сигнал вам не поможет. Я-то увижу Саида, а вы нет.

— Выход есть. Мы прикрепим вам под рубашкой микрофон. В ухо нельзя, Саид его заметит, а под рубашкой в самый раз. С этим господином вы никуда не пойдете, значит, и обыскивать он вас не будет. Так что это совершенно безопасно. Заметите — скажите: «вижу объект, стоит там-то, возле того-то». Если будет возможность, кратко опишите его одежду, лицо. Мы увидим, в какую сторону вы будете смотреть.

— Теперь понял. Когда хотите начать?

— Начинать надо еще вчера. А так, завтра с утра мы за вами заедем. Только один совет — не вздумайте сейчас, после нашего разговора искать адвоката. Это не в ваших интересах, сразу предупреждаю.

— Я и не думаю — буркнул Самошин, — только, что скажу своей девушке? Мы и так с ней поссорились.

— Ничего у девушки мы вас отпросим. Я просто уверен, что она вас отпустит.

Шел второй день поисков Саида в торговом Центре.

В субботу Шумилов и Самошин проходили по зданию целый день с утра до закрытия — но все без толку.

«Таганский» представляла собой крупный четырехэтажный торговый центр, заполненный разными магазинами со стильной одеждой и дорогими вещами, зазывно сверкавший блеском огромных витрин. Как и во всех подобных магазинах, здесь имелся ресторанный дворик, в котором сноровистые продавцы подавали пищу быстрого изготовления.

Шумилов и Самошин несколько раз ели там, каждый садясь на отдельные места. Самошин поедал картошку из ресторана «Крошка-картошка», а Шумилов предпочитал пиццу «Сбарро». Он садился неподалеку от Юрия, но так, чтобы не упускать того из виду.

Саида нигде не было.

«Что делать, если он не появиться? — задавал сам себе вопрос Шумилов — время осталось мало — завтра 1 Мая. Не расширить ли нам круг поиска? Но фотографии Саида нет, в этом вся проблема! Ориентировки в милицию разосланы, только что толку? Мы и сами не знаем, кого ищем. Найти иголку в стоге сена сложно, особенно, если стогов этих много».

В воскресенье с утра Шумилов заехал за Самошиным и к открытию магазина, к десяти, они уже были на Таганке. Полдня прошли в бесплодных хождениях по этажам, поездкам на эскалаторах: вверх-вниз, вниз-вверх. Вокруг бесцельно блуждала публика, пришедшая поглазеть на выставленные в витринах импортные тряпки, сверкающую искусственным блеском бижутерию. Повсюду витал сладковатый запах французского парфюма, источавшийся, словно из флакона с духами, отделом магазина «Л'Этуаль».

Но Саида не было — всё безрезультатно.

Периодически Шумилов связывался по рации с Сергеем. Тот находился в одной из служебных машин неподалеку в сквере. Возле тротуаров по периметру «Таганки» стояла две «Газели» с тонированными стеклами, в которых сидели спецназовцы. Все устали ждать у моря погоды — никому не хотелось тратить впустую выходные дни, потому были немного раздражены и расслаблены.

Шумилов прекрасно понимал, что такое положение ведет к ослаблению внимания, а это, в свою очередь к возможным ошибкам, но изменить ничего было нельзя. Он и сам не знал — появиться ли здесь Саид или нет, ведь они работали вслепую, наудачу.

Сергей его успокаивал, говорил, что контролирует ситуацию, что несколько раз ходил к спецназовцам и проверял их. Всё было нормально.

— Николай Поликарпович! — вдруг услышал полковник за спиной чей-то женский голос. Он повернулся. Это была знакомая его жены по работе, которая несколько раз заходила к ним домой, на чай.

— Вы тоже за покупками? А где Лариса? — спросила женщина, оглядываясь по сторонам.

— Я здесь один, а вы? Одна или с мужем? Уже все этажи обошли? — Шумилов постарался разговорить знакомую. Её, кажется, звали Александра. В тоже время, он не выпускал из поля зрения Самошина.

Юрий в это время заинтересованно остановился у одной из витрин со швейцарскими часами. Перед ним на высокой подставке, задрапированной черным бархатом, лежали в несколько рядов часы в серебряном корпусе.

По широкому коридору мимо Самошина, стоявшего спиной, плавно текла разнообразная публика. Шли почти сплошным потоком, никто не останавливался. Вдруг один из проходивших — приземистый, плотный человек в темном костюме, остановился и тоже повернулся к витрине.

В Москве было по-весеннему тепло, около пятнадцати градусов. Однако многие были в легких куртках, ветровках из-за прохладного ветра. Это человек был в пиджаке, словно сотрудник Центра или, по крайней мере, живущий неподалеку.

Шумилова это насторожило. «Хотя, почему сотрудник? — подумал он, — человек мог приехать на машине, выскочить оттуда и сразу войти в двери. Ему незачем таскать на себе лишнюю одежду». Подумав так, полковник все равно, машинально продолжил наблюдать за ним. И тут заметил, что шедшие позади два спутника этого человек, словно по инерции прошли несколько шагов и тоже остановились. Они сделали вид, что рассматривают мужские костюмы в магазине «Канцлер».

«Оказывается, он не один. Это уже интересно» — подумал Шумилов.

Наблюдая, за стоявшими рядом Самошиным и неизвестным мужчиной, Шумилов все не мог понять — молчат они или разговаривают. С того места, где он находился вместе с Александрой ничего не было видно. Ему надо было подойти ближе, но знакомая женщина никак не умолкала, продолжала делиться впечатлениями.

— Извините, Саша, но мне уже пора! — вдруг почти на полуслове прервал он её.

Получилось как-то невежливо.

— А, хорошо, хорошо, я тоже пойду! Наверное, супруг уже заждался в машине — ответила Александра, но по её тону, Шумилов понял, что она обиделась.

Едва она отошла, полковник по рации вызвал Сергея и сообщал, что на горизонте появились подозрительные личности, и что пора привести в готовность бойцов спецподразделения.

— Мы на третьем этаже — сказал Шумилов, — недалеко от эскалатора. При перемещении в другое место сообщу.

— Все понял, — ответил Забелин — будем в минутной готовности.

Шумилов медленно пошел в сторону Самошина и его случайного соседа. С каждым шагом приближаясь, он все больше убеждался, что между ними идет тихий, едва различимый разговор. Оба стояли спиной к коридору, не поворачивались.

Следовало что-то предпринять. Но что? Саид это или нет? Самошин не подавал знака, да и не мог подать в присутствии подозреваемого.

— Юрий, какими судьбами? — спросил Саид, едва подойдя к витрине — стой спокойно, не поворачивайся!

— Заехал часы посмотреть — ответил Самошин, вздрогнувший от неожиданности, — а вы, что здесь делаете? Тоже за покупками?

— Тоже, тоже! — едва уловимо кивнул головой Саид. — Послушай, а ты не меня, случайно искал?

— Для чего?

— Не знаю. Например, сдать меня эфэсбешникам?

Тупо глядя на витрину, Самошин в этот момент почувствовал, как у него по спине заструился холодный пот, и рубашка под ветровкой вдруг стала липкой, неприятно влажной. Мелькнула мысль, что микрофон, прикрепленный скотчем к голому телу, сейчас отклеиться и упадет на пол прямо у его ног. «А что это у нас?» — спросит тогда Саид с ухмылкой, и прикажет своим людям его прирезать.

— Я здесь случайно, заехал часы посмотреть. Я говорил уже — сказал Юрий, не отводя глаз от лица своего собеседника, отраженного в витринном стекле. Тот улыбнулся, сверкнули белые зубы.

— Уже понял. Но я не люблю случайностей. Сейчас я пойду, а ты следом за мной. Пойдешь так, словно гуляешь. Не бойся, я не буду торопиться, так что не отстанешь. Если вздумаешь свалить куда-нибудь, учти, мои люди будут следить за тобой — не испытывай их терпение!

— Понятно. Только мне надо домой, я давно ушел — сказал ненадолго, а там меня ждет девушка. Она будет искать.

— Алёна что ли? — проявил Саид осведомленность.

— Да — удивленно ответил Самошин.

— Не бойся, ей ничего не сделают.

— А вы, откуда вы знаете? Она у вас?

Саид снова улыбнулся.

— Юра, ты меня за лоха держишь, как говорят у вас в России? Ты ходишь здесь уже второй день и мои камеры наблюдения тебя давно записали. Но, удивительная штука, рядом с тобой всегда оказывается некий седоватый господин. Ходит следом, как пришитый. Что, в ФСБ кадры кончились, теперь старичков посылают?

— Я не знаю, о ком вы говорите! — голос Самошина дрогнул.

— Вот нам и надо это выяснить. Иди следом за мной!

Саид повернулся от витрины, и не глядя на Юрия, неторопливо пошел к эскалатору. Его охранники, вероятно зная наперед весь сценарий, пошли и встали за спиной Самошина, как бы отрезая ему путь к отступлению и заслоняя от Шумилова.

Приятный женский голос диктора объявил о начале весенних распродаж мягких игрушек в отделе детских товаров. Негромко заиграла музыка. Рядом весело засмеялись две девчонки, проходившие мимо с мороженым в руках. Эта предпраздничная суета мирной жизни, эта атмосфера предстоящего праздника были настолько далеки от того, с чем столкнулся Самошин: от всех этих террористов, бандитов, эфэсбешников, что он чуть не заплакал.

Николай Поликарпович, медленно двигаясь в толпе к тому месту, где стоял Самошин и Саид, конечно, не мог услышать их разговора, не мог понять, что они раскрыты. Но вот, Саид повернулся и пошел, его сопровождающие внезапно окружили Юрия и тот вдруг в нарушение всех правил конспирации повернул свое лицо в сторону Шумилова, видимо, пытаясь его отыскать в толпе. Это было лицо человека в отчаянии. Всё сразу стало ясно полковнику. Если отпустить Самошина с людьми Саида, они его выпотрошат и убьют. Теперь только немедленное вмешательство Шумилова могло спасти ему жизнь.

Но как вмешаться, как обойтись без жертв? Вокруг беспечная толпа, отдыхающие люди и если сюда ворвется спецназ, возникнет ужасная паника. Потом Шумилов подумал о другом. Если Самошин раскрыт и Саид его подозревает, то вероятно за ним следили. Могли засветить и его, Шумилова. Он был достаточно опытным оперативником, чтобы не учитывать такую возможность.

Двигаясь следом за группой, уводящей Самошина, Шумилов невзначай посмотрел на отражение в витринных стеклах. Одного человека, идущего за ним, он сразу вычислил. Другого увидел, едва бросил взгляд наверх, на третий этаж. Тот стоял, облокотившись на блестящие никелированные перила и издали смотрел прямо на него.

Шумилов подумал, что они совершили просчет, ошибку. Надо было наряду со спецназом, взять группу оперативников для подстраховки внутри здания. Сейчас бы эти ребята ему очень пригодились для нейтрализации контрнаблюдения. Но их не было. Вокруг не было своих. Стараясь действовать незаметно, Шумилов по рации вызвал Сергея.

— Они уводят Самошина в административные помещения на первом этаже — сказал он, — возможно, в подвале у них есть еще комнаты. Я не могу вмешаться, за мною следят, по крайней мере, два человека.

— Что нам делать? Штурмовать? — спросил Забелин.

— Надо сначала вывести из здания людей. Придумай как, только быстрее. Я буду в ресторанном дворе, на втором этаже.

— Понял!

Закончив переговоры и фиксируя боковым зрением своих филеров, Шумилов двинулся к залу, в котором находились несколько ресторанов, в том числе и те, где они недавно ели с Самошиным.

Он сел за столик в центре, а люди Саида — типичные кавказцы в черных кожаных куртках, сели за другой, стоящий на краю зала. Они уже не прятались, не делали вид, что заняты чем-то другим кроме слежки, почти в упор смотрели на него. Шумилов понимал — его не тронули только потому, что не знают один здесь Шумилов, или у него есть прикрытие. Это обстоятельство давало определенную фору.

«Что же придумает Сергей? — подумал он, — действовать надо быстро, иначе они допросят Юрия, убьют его и снова исчезнут. А завтра может погибнуть много людей».

Он посмотрел на часы. Прошло около десяти минут, как он переговорил с Забелиным. Вокруг ничего не изменилось — так же подходили и садились за столики с подносами люди, смеялись, разговаривали, также беспечно текли мимо него покупатели.

Так продолжалось еще какое-то время, но вдруг все изменилось. Куда-то заспешили охранники, как-то быстрее, энергичнее начали передвигаться посетители Центра, словно некто включил ускоренный просмотр видеозаписи. И тут по громкой связи объявили, что всех посетителей просят немедленно покинуть здание.

«Что случилось?» — услышал Шумилов тревожные возгласы.

Он оглянулся. Сидевшая за соседним столиком пара молодых родителей с маленьким ребенком, не доев еду на подносе, быстро засобиралась, чтобы уйти. Ресторанный двор резко опустел, на многих столах осталась еда, неубранные подносы. Это напоминало сцену из фильма по книгам Стивена Кинга с внезапным исчезновением людей. Шумилов давно видел такой — летевшие в самолете люди пропали, остались только металлические предметы, в том числе и зубные коронки.

Надзиратели Шумилова остались на своих местах, продолжая невозмутимо сидеть, как ни в чем не бывало. Полковник собрался быстро встать и в общей суматохе слиться с толпой, сбросит хвост, но вдруг увидел Сергея Забелина, подходящего к залу со столиками. Забелин был в майорской милицейской форме.

Глубоко надвинутая на лоб фуражка, немного скрывала синяки, полученные им накануне. Впрочем, вряд ли к нему были какие-нибудь вопросы по поводу синяков, в милиции они часты.

— Граждане, попрошу покинуть помещение! — громко объявил он, — в здании заложена бомба.

После его слов, остатки народа рванули на улицу, кроме людей Саида. Забелин их сразу заметил.

— Вас это тоже касается, — обратился он к ним — пройдите на улицу!

Те собрались было спорить, но за спиной Забелина уже замелькали настоящие милиционеры, пошел кинолог с собакой, и преследователям Шумилова пришлось невольно подчиниться. Бросая злобные взгляды на полковника, они пошли к эскалатору, спускавшему посетителей на второй этаж.

Забелин подошел к Шумилову.

— Николай Поликарпович, на первом этаже Саида и Юрия нет, но из здания они не выходили. С Юрием связи нет?

— Нет, видимо, нашли микрофон. Они, видимо, в подвале. Вызывай наш спецназ, и пойдем, проверим. Только смотрите осторожнее, поскольку нас с Самошиным раскрыли — они ждут гостей. Там могут быть СВУ, растяжки. Да, и хлопцев этих, которые меня пасли, не забудь. Их надо задержать, допросить. Они могут знать, где Саид.

— Я уже дал команду. Вы думаете, Саид будет взрывать Центр? Как-то нелогично. Сюда вложены деньги чеченцев, это хорошая база.

— Денег у них хватит, чтобы построить до черта таких центров. За ними стоят арабы с их нефтедолларами, да и кое-кто на Западе не прочь поучаствовать.

— Вот уроды!

— Форму откуда достал? — устало улыбнулся Шумилов, которого немного отпустило напряжение.

— Один знакомый мент одолжил. Я ему как-то помог разобраться с уэсбешниками и они от него отстали. Остальное дело техники. Объясняться было некогда, потому анонимный звонок о бомбе решил все проблемы. Честно говоря, я думал, что все закончится на Бердюгине. А тут такое…

— Да, Бердюгин… Впрочем, я подозревал, что над ним кто-то был, особенно, когда нити привели к «Таганке». Ладно. Времени больше нет, вызывай спецназ!

Сергей связался по рации с обеими группами, а сами они спустились по эскалатору на первый этаж. Вскоре у входа столпилось два десятка вооруженных людей в специальной камуфляжной одежде серого цвета, в бронежилетах, куртках с надписью: «ФСБ».

Старшие групп подошли к Шумилову.

— Ребята, — сказал он, — будем заходить с двух выходов. С одной группой пойдет подполковник Забелин, с другой я. В подвале будьте осторожны. Там коммуникации, много помещений. Некоторые из них могут быть заминированы. Вопросы есть? Все. Выдвигаемся!

Юрий вместе с Саидом и его людьми долго шел по коридорам, соединяющим административные помещения. Потом они спустились в подвал, тускло освещенный висящими вдоль стен фонарями. Впрочем, в подвале было тепло и чисто. Стены окрашены в зеленый цвет, бетонные полы вымыты. Вдоль коридоров тянулись многочисленные коммуникации: водопроводные трубы, воздухопроводы, электрические кабели.

Саид и его спутники молчали. Только слышалось шарканье ног, дыхание окружающих. В этом было что-то зловещее, в таком молчании. Оно не предвещало ничего хорошего. Наконец, вошли в одну из комнат подвального помещения. В ней была аскетическая обстановка: в почти пустом помещении у белой стены стоял один стул, рядом несколько стеллажей с инструментами и длинный стол.

Как понял Юрий, это была подсобка слесарей. На столе с открытой крышкой стоял включенный ноутбук. Впрочем, экран был темным. По нему в виде заставки метался синий шарик, ударяясь и отскакивая от краев экрана.

— Итак, я вас слушаю! — повернувшись к Юрию, произнес Саид, — зачем я вам понадобился, да еще с этим?

На руке араба Самошин увидел микрофон, снятый охранниками с его груди незадолго перед этим, во время обыска.

— Это не моё — голос Юрию вдруг задрожал, — это эфэсбешники меня заставили! Они вас ищут.

— А ты, значит, решил помочь?

— Я — нет! Я же говорю, они заставили!

— Ага, хотел бежать от дождя, а попал под ливень. Так у нас говорят. Не думаю, что эфэсбешники для тебя предоставляли большую угрозу, чем мы. Кого они искали?

— Вас!

— Считай, что нашли. С твоей помощью. Сейчас твои новые друзья ищут меня там, наверху — Саид показал пальцем на потолок, — поэтому у нас немного времени. Скажи мне, Юрий, назови хотя бы одну из важных причин, почему я не должен тебя убить. Ты меня предал — это раз. Ты можешь описать мое лицо — это два. Ты много знаешь о наших делах на Кавказе — это три. Теперь твоя очередь.

— Я…я… — Самошин начал заикаться — я ничего… никому… никогда…

Юрий истерически всхлипывал, но Саид не слушал.

Он взял пистолет из руки своего охранника, стоявшего рядом и ни слова не говоря, выстрелил Самошину в ногу. Юрий закричал от боли и упал.

— Не бойся, Юра. Мы тебя убьем быстро — Саид вернул пистолет и коротко что-то приказал своим людям на арабском языке.

— Я не понимаю. За что?? — Самошин лежал на бетонном полу, испуганный, жалкий.

Он зажал рукой рану на ноге, ближе к внешней стороне. Сквозь пальцы сочилась кровь. К нему подошел охранник, грубо поднял и толкнул к стулу. Юрий бессильно рухнул на него, ударившись боком о край стола.

Вдруг тишину комнаты нарушила мелодия звонка. Саид достал сотовый телефон, который в Москве был еще редкостью и, отойдя к двери, быстро заговорил. Юрий вытер мокрое от холодного пота лицо. Кровь продолжала сочиться из раны сквозь штанину и капать на бетонный пол.

Он снова зажал рану рукой и невольно обратил внимание на ноутбук. От его неловкого движения, ноутбук встряхнуло, он вышел из спящего режима. Экран загорелся, на нем Самошин увидел контуры какой-то карты, раскрашенной желто-зеленым цветом. По характерным кольцам, он узнал очертания Москвы. Два здания на карте были выделены красными стрелками: одно — здание московской Мэрии, второй — здание Военторга. Что это за обозначения нигде не пояснялось.

В это время Саид закончил говорить, подошел к ноутбуку и закрыл его.

— Все Юрий, мне пора! Твое время истекло.

Он повернулся т пошел к выходу вместе с двумя своими охранниками, а один остался с Самошиным.

— Сейчас я тебя убивать буду — сказал тот с характерным чеченским акцентом и поднял пистолет, целясь в грудь Самошину. Юрий инстинктивно закрыл глаза, но выстрел не прозвучал.

Чеченец вместо того, чтобы стрелять, подошел к двери, выглянул наружу, чутко прислушиваясь к посторонним шумам. Внезапно, Самошин услышал за дверью два выстрела. Террорист выскочил за дверь и исчез, а у Юрия от пережитого напряжения потемнело в глазах, он почувствовал, как из носа потекла кровь и потерял сознание.

Две группы спецназа с Забелиным и Шумиловым медленно продвигались по подвалу навстречу друг другу. Пару раз им, в узких коридорах, встречались таджики — подсобные рабочие и уборщики. Заметив вооруженных людей, те в панике кричали: «начальник!», «начальник!» и выставляли вперед руки с развернутым паспортом. На чеченских террористов эти люди не тянули.

В одном из помещений группа Забелина обнаружила несколько мешков с надписью «сахар». Специалисты-взрывотехники, сопровождавшие Забелина, который так и шел в милицейской форме, сообщили, что в мешках находится гексоген.

По оценке Сергея, в этой комнате мешков было больше — осталось всего три. «Значит, другие вывезли на объекты подрыва» — решил он.

Об опасной находке он сообщил по рации Шумилову. Николай Поликарпович, как и ожидал Забелин, находке обрадовался. Они проводили операцию, но до сих пор, ни у кого не было уверенности, что это правильный след. А вдруг они ошиблись? Что из того, что Центром владеют чеченцы? Чеченцы, при наличии связей, могут поднять большой скандал, а теперь доказательства налицо.

С другой стороны, они точно установили, что угроза взрывов в Москве не мифическая, не придуманная — она абсолютно реальна. Шумилов тут же передал эту информацию Новикову, которого он держал в курсе с самого начала поисков Саида.

Полковник не знал, что Новиков немедленно доложил Васильеву, и начальник Департамента выехал на работу, приказав экстренно собрать причастных к розыску людей.

Медленно, проверяя, нет ли растяжек или закладок СВУ, не подстроили ли бандиты какую-нибудь ловушку, группы шли по коридорам. Впереди каждой группы в бронежилетах два бойца спецназа, затем взрывотехник. Забелин и Шумилов шли в центре со старшими.

Они почти уже соединились в одном из коридоров, когда впереди прозвучала пара выстрелов. Все насторожились.

Шумилов подумал, что огонь открыли спецназовцы из группы Забелина, а Забелин решил наоборот. Еще медленнее они двинулись дальше. Шумилов первым заметил приоткрытую деревянную дверь одной из комнат. Оттуда через маленькую дверную щель пробивался холодный синеватый свет люминисцентных ламп. Соблюдая все меры предосторожности, спецназовцы вошли внутрь, а следом за ними Шумилов и Забелин. На стуле, возле стола, сидел без движения Самошин, голова его откинулась назад, тело почти сползло вниз.

«Неужели убит? — с тревогой подумал Шумилов — вот черт, не уберегли! И Саид ушел». Однако подошедший к Самошину Сергей, пощупав пульс на шее молодого человека, сказал коротко:

— Жив!

Он наклонился к Юрию и осмотрел его более тщательно, расстегнув куртку, несколько пуговиц рубашки. Кровь под стулом он заметил сразу, но на темной ткани брюк, она не была так видна, как на полу. Присмотревшись внимательнее, Забелин обнаружил отверстие в левой брючине, там, где находятся мышечные ткани бедра.

— Ранен в ногу. Рана легкая, кость не задета — констатировал Сергей, — его надо вынести наружу и перевязать.

— Займись этим. Если очнется — сразу допроси, я здесь осмотрюсь. Надо найти, как и куда ушел Саид с людьми, заодно проверим наличие СВУ, а потом я пойду следом за вами.

Спецназовцы аккуратно подняли Юрия и понесли на улицу, чтобы он глотнул свежего воздуха и немного пришел в себя.

Взяв свою группу, Шумилов пошел дальше по коридору, тем же маршрутом, который до него был пройден Забелиным со своими спецназовцами. Саид где-то нашел выход, успел уйти. Или знал о скрытых ходах. У хозяев комплекса наверняка был план подземных коммуникаций, и они поделились им с Саидом.

Шумилов пожалел, что они как следует, не успели подготовиться: не успели внедрить агентуру, зарядить технику, взять под контроль все ходы и выходы. Все эти дни он был занят в Нижнем Новгороде, а Сергей в Уральске.

Через двадцать метров, которые Шумилов со спецназовцами прошли ускоренно передвигаясь, коридор поворачивал под прямым углом и вместе со стеной, коммуникации также делали крутой изгиб. Водопроводные трубы с большими массивными вентилями, кабели телефонных линий, закрытые легкими коробами из нержавейки, еще какие-то трубы, по которым слышалось постоянное журчание воды — всё это очень сильно смахивало на крупный промышленный объект, примерно такой, как курировал Шумилов в бытность своей чекистской молодости.

Этот угол почти сбил их с толку, как группу Забелина, прошедшую этим путем раньше. Повернув за него и пойдя дальше, Шумилов чуть не упустил из виду небольшую нишу под трубами. В этой нише едва-едва просматривался металлический лючок, в который можно было без труда пройти даже крупному человеку, если немного нагнуться. Как раз в этом месте не горела лампа освещения, хотя плафон, скрывавший её, был цел. То ли перегорела и не заменили вовремя, то ли выкрутили из патрона.

Шумилов присел, слегка толкнул люк рукой. Дверца поддалась и приоткрылась. Шумилов хотел сунуться в проход сам, но подумал, что чеченцы любят устраивать сюрпризы с взрывчаткой — он об этом читал еще во время первой чеченской войны, поэтому Шумилов подозвал взрывотехника и одного из спецназовцев.

— Ребята, надо осторожно глянуть, что за дверцей. Могут быть установлены растяжки, не исключено, что там сидит боевик, прикрывает отход.

— Понятно — пробормотал взрывотехник — света бы сюда!

— У меня есть фонарик, сейчас посвечу! — ответил ему стоявший рядом спецназовец.

Шумилов отодвинулся, пропустив бойцов вперед. Те немного повозились, открывая люк, но, ни СВУ, ни боевиков за ним не было. Длинный темный ход вел куда-то в сторону наружной стены здания, теряясь за изгибами поворотов. Они прошли по нему до конца, открыли наружную дверь, оказавшуюся незапертой, и оказались на тротуаре, со стороны Таганской улицы. Именно так и ушел Саид.

Впереди, у одного из входов в торговый Центр, Шумилов заметил Забелина и спецназовцев возле двух машин. Рядом стояла скорая помощь, которую Забелин вызвал для Юрия.

— Ну как он? — спросил Шумилов, подходя ближе.

— Жить будет — ответил Забелин, — слушайте, Николай Поликарпович, я с ним коротко переговорил и Самошин уверяет, что успел разглядеть карту на ноутбуке Саида, карту Москву. Он говорит, что видел две стрелки, указывающие на здания — одну на мэрию, другую на военторг.

— Очень может быть! — задумчиво ответил Шумилов.

— Надо срочно отправлять туда людей.

— Он точно это видел? Ты узнал, при каких обстоятельствах?

— Вроде, случайно — задел стол, на котором находился ноутбук с заставкой и экран на какое-то время открылся.

— Так, погоди! — Шумилов подошел к служебной машине с мощной стационарной рацией и связался с Новиковым.

Он доложил последнюю информацию: о ранении Самошина, о бегстве Саида, сообщил о предполагаемых местах закладок. Спецназовцы сворачивались, садились по машинам и готовились уезжать. Шумилов попрощался со старшими групп и после этого вернулся к разговору с Сергеем.

— Меня не отпускает мысль, — сказал он, — что Саид с нами играет, водит за нос.

— Что вы имеете в виду?

— Он достаточно опытный разведчик. Зачем ему оставлять свидетеля, человека, который сможет его стопроцентно опознать? Ответь? Не проще ли избавиться от Самошина — тогда руки были бы полностью развязаны, а все концы, и Бердюгин, и Самошин, обрезаны?

— Да, пожалуй! — согласился Сергей, — если только…

— Что?

— Если только с его помощью Саид хотел что-то довести до нас, неформально сообщить.

— Вот! Вот и я о том же — удовлетворенно сказал Шумилов, поняв, что мысли Забелина повернули в нужное направление. — Помнишь, как подбрасывали в годы войны дезу? Оставляли тело погибшего офицера с пакетом. Противник его находил и игра начиналась.

— Помню — ответил Сергей, — недавно смотрел документальный фильм о высадке союзников в Нормандии. Они, таким образом, дезинформировали гитлеровцев о сроках и месте высадки десанта.

— Помимо такой дезинформации, предпринимались и определенные шаги для подкрепления этих сведений. К примеру, для видимости, перемещали некоторую часть войск в зону предполагаемого сосредоточения перед высадкой, но… передвигали для отвода глаз. Сами же концентрировали войска в другом месте. Я предполагаю, что нечто подобное Саид пытается проделать и с нами. Возле зданий увиденных Юрием, вероятно, будут какие-нибудь телодвижения для отвода глаз. Удар же будет нанесен в других местах.

— И где? Вы же сами говорили, что все концы у нас обрезаны. Ну за исключением Самошина, но с того толку мало, если его используют, как секретный пакет.

Шумилов задумался, его взгляд пробежался по зданию торгового Центра, остановился на входных дверях. Милицейскую блокаду с Центра уже сняли и люди вновь пошли внутрь, как ни в чем не бывало. Им было все нипочём: ни террористы, ни взрывы, ни возможная гибелью Ничто их не пугало.

«Бесстрашный у нас народ — с иронией подумал Шумилов — пусть даже камни сыплются с неба, возьмут зонтик и пойдут гулять. А почему, собственно, они должны бояться? В стране есть мощная армия, милиция, мы, наконец. Служб, которые их охраняют, вполне достаточно».

— Что скажете, Николай Поликарпович? — прервал его мысли Забелин, не получивший ответа на свой вопрос.

Собравшись ответить, что не знает, Шумилов не успел сделать этого. По рации его вызвал Новиков. Он сообщил, что группы оперативников осмотрели указанные места — не нашли ничего подозрительного. Подразделению наружного наблюдения дана команда установить там стационарные круглосуточные посты, непрерывно отслеживать, записывать на видео все передвижения в районе, прилегающим к Мэрии и Военторгу.

— Что и требовалось доказать — сказал Шумилов, закончив переговоры с Новиковым — пустышка! Ничего там нет.

— Опять у разбитого корыта? — Забелин с досады сплюнул себе под ноги.

— Погоди, не все так просто. Такие вещи, как перевозки мешков с сахаром не обходятся без свидетелей. Я не думаю, что вывозили гексоген ночью. Это могло привлечь внимание случайных прохожих, да и милиция могла заинтересоваться. Для Саида это слишком рискованным.

— Тогда как?

— Грузили мешки днем. Если нам повезет, это могли быть местные грузчики «Таганки».

Посмотрев друг на друга, они не сговариваясь, быстро пошли внутрь торгового Центра. Оба хорошо помнили расположение помещений, подсобок, там, где обычно собираются приезжие гастарбайтеры.

К удивлению Шумилова, рабочими-уборщиками оказались не таджики, обычные в этой роли для столичного мегаполиса, а узбеки. Они немедленно начали их опрос и тут Шумилову и Забелину невероятно повезло. Один из узбеков — небольшого роста лысый и смуглый человек без возраста, просивший называть его Мишей, сообщил, что помогал грузить мешки с сахаром местным хозяевам. Ему помогал земляк из Андижана, которого сегодня не было на смене.

— А кто из хозяев был? — спросил Шумилов, — как-то назвался?

— Назвался? Э-э-э… — Миша задумался — Муса-ака.

— Высокий, с черными усами? — задал наводящий вопрос Шумилов.

— Нет, начальник, с меня ростом, однако. И усов у него нет.

— Он чеченец?

Миша задумался, опустил глаза.

— Нет, таджик или туркмен. На чеченцев не похож.

— А как определил? Чем он отличается? — продолжал допытываться Шумилов, у которого было предчувствие, что под именем Муса скрывается арабский эмиссар.

— Не знаю, начальник, просто непохож, и всё. Чеченцы говорят по-своему, а Муса-ака наш язык понимает.

— Хорошо, что дальше? В какие машины грузили, когда?

— Вчера грузили, утром. Муса-ака пришел, сказал, что надо помочь.

— Заплатил?

— Конечно, начальник! — Миша простовато улыбнулся, — бесплатно кто будет работать?

— В какую машину грузили?

— Э-э-э, две машины было, фургоны.

— На них было что-то написано или нет? — нетерпеливо вмешался Сергей, — что-то помнишь?

Миша опять задумался, припоминая.

— Что-то было, а что — не помню. Желтые буквы… я по-русски плохо читаю.

— Вспоминай, вспоминай! — жестко потребовал Забелин. У него внезапно заныл ушибленный во время захвата самолета локоть, он с силой потер его.

Миша вспоминал.

— Э-э-э, кажется, «птица» было написано. Желтые буквы на борту.

— А фургоны чьи, чьего производства? Американские, немецкие?

— Не знаю я! — виновато, с некоторой долей испуга, ответил Миша чекистам.

— Значит «птица»? — Шумилов посмотрел с любопытством на Забелина, — какие здесь в Подмосковье птицеводческие фабрики? Наверняка это их машины!

— Слушайте, совсем недавно видел фургончик с надписью «Загорская птица» — возбужденно ответил Сергей, — и буквы на нем желтые.

— Хорошо, будем отталкиваться от того, что имеем.

Они отошли в сторону от рабочих узбеков.

— Я сейчас немедленно сообщу Новикову, а он организует поиск — продолжил говорить Шумилов.

— А вы ему верите, этому узбеку? Может тоже подстава Саида, еще один след, чтобы нас отвлечь!

— Может — согласился с Забелиным Шумилов, — но другого у нас пока ничего нет. Да и времени прошло совсем немного. Саид не рассчитывал, что мы так быстро на него выйдем, а когда торопятся — совершают ошибки. Я думаю, что и план с Самошиным у него возник спонтанно, применительно к обстановке.

— Это лишний раз подтверждает, что он хорошо подготовленный разведчик — озабоченно заметил Сергей — действует быстро, резко, инициативно. Мы пока не успеваем.

— Ничего, успеем! — обнадежил Шумилов — сейчас милиция будет искать эти фургоны по всей Москве, плюс у Мэрии и Военторга наши сотрудники. Пожалуй, нам с тобой стоит вернуться на Лубянку. Доложим обо всем подробно, обмозгуем ситуацию.

Но ехать на работу им не пришлось.

Новиков доложил обо всем Васильеву и тот дал команду Шумилову и Забелину пока отправиться по домам — передохнуть. Работы в понедельник предстояло много, наступал праздничный день, и никто не знал, что их ожидает впереди.

Первомайский день был в разгаре. С утра выглянуло солнце, постепенно прогревая воздух, но внезапно поднялся холодный, резкий ветер. Он с силой рвал транспоранты из рук участников демонстраций, медленно двигающихся по Москве двумя колоннами. От Белорусского вокзала к Тверской площади шли профсоюзы с легкомысленными голубыми флажками. От Калужской площади к памятнику Жукову выдвинулись коммунисты и им сочувствующие. Кумачовые знамена, как всегда, звали на бой против социальной несправедливости.

Впрочем, несмотря на холодный ветер, тротуары были полны гулящими жителями столицы. Многочисленные места отдыха и развлечений ждали своих посетителей. Казалось, в городе ничего не предвещало опасной ситуации.

Забелин приехал на работу первым. Шумилова еще не прибыл. Изо всех тех мест, где предполагались закладки СВУ, от разведчиков наружного наблюдения постоянно поступали сведения об оперативной обстановке. Ничего тревожного не было.

Вскоре появился и Шумилов. Они вместе пошли в кабинет к Новикову — тот, видимо, не спал всю ночь. Потирая покрасневшие глаза, он сказал:

— Пока ничего утешительного. Ни Саида, ни его людей не зафиксировали. Милиция проверяет все подозрительные фургоны, и, в первую очередь, перевозящие птицу. У Мэрии и Военторга выставлены посты не только наружки, но и оперативников. Особенно у Мэрии. Там Лужков вместе с профсоюзами проводит митинг. Вот, вроде и все. Я уже доложил Сан Санычу о текущей ситуации. Сейчас, Николай Поликарпович, я тебя попрошу — бери бразды в свои руки, а я прикорну здесь на диване пару часов. Генерал в курсе, обо всем докладывайте ему.

Оставив Новикова отдыхать, Шумилов с Забелиным вернулся в свой кабинет. У него был включен телевизор — как раз показывали новости с улиц Москвы.

— Где же он выплывет? — риторически задал вопрос Сергей, наперед зная, что ответа не получит, — нет ничего хуже, чем ждать у моря погоды.

— Не ты один ждешь. Сейчас все на взводе, даже скорую помощь попросили быть наготове. Позвони дежурному, узнай какие новости!

Через минуту, после короткого разговора с дежурными, Забелин сообщил, что новостей нет, обстановка спокойная.

— Не нравиться мне это затишье! — недовольно отозвался Шумилов, — есть у меня нехорошее предчувствие, что скоро оно кончится. Не хотелось бы каркать раньше времени, но все же…

На столе у полковника зазвонил городской телефон.

— Жена что ли? — предположил Шумилов.

Но звонила не жена. Одного из оперативников, позвонившего дежурному, соединили с кабинетом Николая Поликарповича. То ли случайно, то ли ошибочно. Обычно такие звонки принимал сам дежурный.

— Шумилов слушает — сказал в трубку полковник.

— Это старший милицейского наряда, лейтенант Камешкин.

— Слушаю, полковник Шумилов — повторил Николай Поликарпович, — говорите, что там у вас?

— Товарищ полковник, мы на ВДНХ патрулируем. Пока ничего подозрительного.

— Понятно. Докладывайте обо всем дежурному!

— Понятно. Я хотел еще спросить…

— Да?

— Нам только машины с надписью птица искать или еще другие могут быть?

— Какие другие? — не понял Шумилов, — у вас в ориентировке четко сказано…

— У нас уже около часа стоит фургон без водителя — не слушая его, продолжил лейтенант, — мне показалось странным. Только надпись у него другая.

— А что написано?

— Написано: «Доставка пиццы».

— Что? — Шумилов, услышав это название, вскочил с кресла, — немедленно эвакуируйте всех вокруг, установите оцепление. Мы скоро приедем.

— Что случилось? — Забелин тоже поднялся с кресла и подошел ближе к Шумилову, словно боялся, что не расслышит начальника.

— Представляешь, Сергей, у ВДНХ нашли машину. Надпись: «Доставка пиццы».

— Вот это поворот сюжета! — присвистнул Забелин, — выходит, узбек неправильно прочитал надпись на борту?

— Да уж. Но что с него взять? Спасибо, хоть с этим помог — Шумилов накинул на себя куртку, готовясь выходить вместе со своим подчиненным, но потом передумал, — знаешь что, ты оправляйся туда, на место, все зафиксируй: номера, марку машины, надпись, а я доложу Сан Санычу, и отправлю новую ориентировку в милицию, чтобы искали подобные машины. Потом подъеду. И, Сережа, я попрошу без ненужного геройства, хватит тебе рисковать! Пусть взрывотехники поработают.

— А я что, рвусь? Если бы не Бердюгин, я бы никогда не попал в тот самолет.

— Да знаю, это так, к слову.

Они разошлись. Забелин поехал к ВДНХ, а Шумилов позвонил по внутреннему телефону генералу и пошел к нему на доклад в кабинет.

Выслушав полковника, Васильев сказал:

— Не вижу смысла вам ехать вместе. Забелин и один справиться. Еще неизвестно, где вторая машина с гексогеном. Она может всплыть в самых неожиданных местах. Раз Новиков сейчас отдыхает — оставайтесь здесь, координируйте.

— Товарищ генерал — Шумилов немного замялся, — у меня есть одна мысль…

— Слушаю!

— Саид считает, что машины выдвинуться на исходные точки и их уже никто не остановит. Ему теперь нет необходимости оставаться в России.

— Вы думаете, что он может уехать?

— Да. Именно так. Нужно его перехватить.

Васильев серьезно посмотрел на полковника:

— Знать бы только где! Это как с машинами — иголка в стоге сена. С машинами у нас были хоть какие-то зацепки, а здесь?

— Я изучил все, что у нас имеется. Саид появился в торговом Центре под именем Мусы Исмаилова в качестве исполнительного директора. Из материалов проверки известно, что Исмаилов реальное лицо, выехал три года назад в Москву из Дагестана вместе с братьями Каирбековыми.

— Да, нам это известно — все выходцы из ваххабитского села Чабанмахи.

— Я внимательно изучил ксерокопию учетной карточки из паспортного стола, присланной нашими коллегами из Дагестанского управления. Как человек, лично видевший Саида, могу сказать, что это не он.

— Так, так, — заинтересованно произнес Васильев, — то есть они провели подмену? Кстати, надо немедленно составить фоторобот и разослать его в милицию на все вокзалы.

— Сразу после нашего разговора я этим займусь. Я продолжу. Раз они подменили настоящего Исмаилова, у меня возник вопрос — где, когда и как они это сделали. Как только в поле нашего зрения попал «Таганский», я запросил данные по возможным вылетам Каирбековых и Исмаилова в Домодедово, Внуково и Шереметьево. Выяснилось, что Каирбековы в прошедшие два месяца страну не покидали, а вот Исмаилов вылетал месяц назад в Египет, в деловую поездку. Находился там четыре дня, на пятый вернулся назад.

— Николай Поликарпович, вы предполагаете, что в Египте они поменялись?

— Я думаю да. Сейчас Саид вернется с паспортом Исмаилова в Египет, где Муса его ждет и там вновь произойдет замена.

— А что, вполне логично! — согласился с Шумиловым генерал.

— Поэтому я прошу вашего разрешения выехать в Домодедово. В ближайшее время оттуда летят чартеры с туристами в Египет.

— Не рановато ли для туристов? Вроде там еще не сезон?

— С мая начало сезона — я узнавал в турфимах — торопливо ответил Шумилов.

— Хорошо, выезжайте! — помедлив секунду, разрешил Васильев, — я тут справлюсь пока без вас, — он посмотрел на часы, — тем более, через два часа Виктор Евгеньевич приступит к работе. Наших коллег из Департамента промышленности и транспорта я предупрежу, пусть вышлют кого-нибудь в Домодедово.

— У них там есть отдел, достаточно будет и местных сотрудников.

— Тогда пусть их срочно вызывают — как-никак, а сегодня праздничный день.

Сотрудник отдела КРООПТ молодой, долговязый капитан Сергей Савельев встретил Шумилова в отделе, на втором этаже здания аэропорта.

— Еще кто-то есть или ты пока один? — спросил Шумилов.

— Я сегодня дежурю, а остальные скоро подъедут — ответил Савельев, — заместитель начальника отдела и еще пару человек.

— А где начальник отдела?

— Он отпуск догуливает.

— Слушай, Сергей, — обратился к Савельеву Шумилов, — я привез с собой фоторобот разыскиваемого нами лица. Надо раздать милиции и таможенникам.

Оперативник взял пачку фотографий и вышел из кабинета.

Глянув на часы, Шумилов решил, что Новиков уже должен был проснуться и приступить к работе. Он пододвинул к себе телефон, набрал номер заместителя начальника Департамента. Трубку, действительно, взял Новиков. Голос у него был заспанный, он еще толком не разговорился.

— Виктор Евгеньевич, Шумилов, какие новости?

— Новости? — Новиков откашлялся — ну, во-первых, фургон на ВДНХ разминировали. Там было четыре мешка с гексогеном, часовой таймер, детонатор — всё как обычно. Время взрыва установлено на тринадцать ноль-ноль, считай в самый разгар дня, когда вокруг много народа.

— Никто не пострадал?

— Нет, прошло нормально. Забелин всё организовал. Во-вторых, задержали вторую машину.

— Да вы что?

— Да. Двигалась во дворах в районе Пушкинской площади. Видимо, задумка была добраться до площади — там сейчас много народа гуляет, и взорвать. Водителя задержали. Он оказался чеченцем, но сразу тебе скажу: где Саид не знает.

— Допросили его? Сколько машин было?

— Допросили. Две, больше не будет. Но Сан Саныч приказал пока не расслабляться, наряды не снимать. У вас как? Приступили?

— Да. Местные ребята на подъезде. Я сейчас пойду, похожу по залам, так что не теряйте.

— Хорошо, только держи связь.

В это время вернулся Савельев. Он был сосредоточен, подтянут — настоящий оперативник.

— Я все раздал, всех зарядил. Что дальше надо делать?

Шумилов улыбнулся его молодости и напористости.

— Я сейчас пойду в залы — может, увижу этого человека, как-никак, а живьем только я его видел. Ты меня будешь прикрывать. Возьми оружие, сверху накинь куртку! Близко не приближайся, иди немного сзади. Если возникнет ситуация, можешь оперативно связаться с милицией?

— Конечно, они почти возле каждой стойки пассажиров проверяют.

Сергей открыл свой сейф, стоявший в самом углу, взял табельный пистолет и положил его в наплечную кобуру. Они вышли из кабинета.

Несмотря на праздничный день, аэропорт был забит людьми. Толпились с чемоданами отъезжающие, немного в стороне, не смешиваясь с ними, праздно стояли встречающие. Некоторые из них держали букеты цветов. Приятный женский голос время от времени объявлял о прибытии и отлете рейсов.

Ближайший чартер в Египет, в Шарм-Эль-Шейх, был запланирован на 15.10. Взглянув на табло, Шумилов заметил, что самолет Боинг-737 был зафрахтован для этой цели маленькой малоизвестной кампанией «КМавиа».

Он прошелся вдоль стоек, где регистрировали улетающих пассажиров. Среди стоявших в очереди мужчин, человека, похожего на Саида, Шумилов не увидел.

Он оглянулся. Немного в стороне, позади, медленно двигался Савельев, с любопытством поглядывая по сторонам. Его скучное рутинное дежурство вдруг превратилось в интересное приключение.

«У мальчика еще всё впереди — подумал Николай Поликарпович, — ему сейчас всё интересно, все в первый раз». Когда-то он и сам был таким: молодым, шустрым, нетерпеливым. Шумилов хорошо помнил свои молодые оперские годы в Уральске. Сколько он тогда набил шишек, прежде чем набрался опыта.

«Нет, нельзя отвлекаться! — подумал Шумилов, отогнав от себя внезапно возникшие бесполезные воспоминания, — сейчас главное Саид. Он должен быть здесь, в Домодедово. Плохо то, что он меня видел, у него есть в этом плане фора. А что сделал бы я на его месте?».

Шумилов подошел к небольшому кафе, находившемуся у большого окна возле летного поля, и сел на высокий стул. «Я бы… — продолжил он размышлять, — я бы попробовал изменить внешность, немного, самую малость, чтобы не сильно отличаться от фото на загранпаспорте. Еще я бы познакомился с какой-нибудь девушкой, молодой женщиной. Создал видимость пары, летящей в отпуск, как сделал антигерой в фильме «Противостояние», который пытался удрать из Союза».

Повернувшись вполоборота, Шумилов увидел, как к Савельеву, стоявшему неподалеку, подошли двое мужчин. Он им что-то сказал, кивнув в сторону полковника, и эти люди разошлись в стороны, создавая вокруг Шумилова своего рода полусферу.

«Наверное, сотрудники отдела — решил он, — теперь они тоже подключились. И хорошо, так спокойнее! Не будем допускать ошибок, как на «Таганке».

Закончив пить кофе, Шумилов поднялся со стула и пошел по лестнице на второй этаж. Там были несколько залов ожидания, вдоль которых вытянулись кафе быстрого питания, детский уголок, офисы администрации. Через огромные стеклянные окна можно было наблюдать, как по летному полю, медленно, по-черепашьи, ползут тушки лайнеров, а вдали, на полосе, взлетают и садятся самолеты.

Полковнику понравилась звукоизоляция — рев самолетных двигателей доносился в зал, словно отдаленный шум моря, совершенно никого не беспокоя.

Он прошелся по длинному вытянутому залу один раз, второй. Подошел к металлическим перилам и облокотился на них, рассматривая сверху пассажиров, подходящих на первом этаже к стойкам регистрации. Часы показывали уже двадцать минут третьего. Оставалось десять минут до окончания регистрации на рейс в Шарм-Эль-Шейх.

«Саида нигде нет. Неужели я ошибся? Упустим его?» — подумал Шумилов с досадой.

Он вновь провел взглядом по залам ожидания на втором этаже, посмотрел вниз. Ему хорошо было видно, то самое кафе у окна, у которого он недавно пил кофе. На высоком стуле сидел мужчина. Плотная фигура напомнила Шумилову Саида. Но мужчина был чуть-чуть рыжеватый, не брюнет, как Саид. К тому же, к нему подошла женщина с ребенком, и они чем-то разговаривали не как посторонние друг другу люди, а почти как супруги.

«Он или не он? — спросил себя Шумилов, — звучит как у Шекспира. В любом случае, чтобы получить ответ, надо проверить. Саид мог опять подстраховаться — подсунуть нам двойника, а сам вылететь из Внуково или Шереметьева под другой фамилией. Остается только рассчитывать, что он не ожидает нашего скорого выхода на него, думает, что мы еще разбираемся с СВУ где-нибудь у Мэрии или Военторга».

Посмотрев на Савельева, Шумилов подал ему знак идти за собой, и начал спускаться по лестнице. Чем ближе он подходил к кафе, тем сильнее у него крепло чувство, что он не ошибся и находится на правильном пути. Человек, которого он подозревал, сидел спиной к Шумилову, пил кофе, глядя в окно на летное поле. Шумилов подошел к нему сбоку и тут до конца убедился, что был прав. Перед ним сидел если не Саид, то человек очень сильно на него похожий.

— Муса Халилович? — спросил полковник, — мне, кажется, мы с вами встречались недавно.

Человек спокойно посмотрел на Шумилова.

— Уважаемый, вы меня правильно назвали, но я вас не знаю.

— Зато я вас знаю. Вы Исмаилов Муса Халилович, он же Саид, гражданин Эмиратов.

Человек, улыбнулся, показывая изумительно белые зубы, медленно сказал:

— Меня всегда с кем-то путают, устал уже!

— Ну, я-то вас не путаю — профессия не позволяет!

Выдающий себя за Исмаилова мужчина, невзначай глянул за спину полковника и, видимо, заметил его коллег. Его лицо напряглось.

— Вы, однако, любитель путешествовать, Саид — продолжил говорить Шумилов, отметив про себя реакцию разведчика, — Египет, Россия, Эмираты…

— Что поделать, все мы странники! — словно через силу усмехнулся Саид. — Аллах, да благословит наш путь!

— Я думаю, вы не станете делать всякие глупые вещи, вроде прыжков в окно или бегать по этажам? Вы же профессионал!

— Пожалуй, нет! — согласился Саид. — Только женщину не трогайте! — вдруг просительные нотки прозвучали в голосе араба.

— Женщину? А кто она? — спросил Шумилов, не отрывая взгляда от лица разведчика.

— Хотел использовать для прикрытия — случайная знакомая. Я здесь познакомился, в аэропорту.

— Хорошо, трогать её мы не будем, но все равно проверим. Вы же знаете процедуру!

— Да, знаю.

Саид отвернулся, посмотрел в окно.

«Вот и всё — с каким-то внутренним для себя, странным сожалением, подумал Шумилов, — не будет драк и погонь, жесткого захвата с выворачивание рук, оперативных игр с хитрым противником. Только бесконечные проверки, планирование операций, расследования…Ничего героического, всё рутинно и обыденно. Это просто работа, обыкновенная работа».

— Нам, пожалуй, пора идти, — сказал Шумилов Саиду.

— Как скажете — ответил тот, слезая со своего высокого стула. На тарелке остался нетронутый кусок шоколадного торта, заказанный им к кофе.

Они пошли вместе к выходу из аэропорта, на ходу изредка обмениваясь ничего не значившими репликами. Как двое знакомых, вернувшихся домой из долгой командировки в дальние страны.