Странный доктор

Действие первое

Перед занавесом появляются девушка и юноша с гитарами. Они исполняют песню под собственный аккомпанемент.

(Уходят.)

Открывается занавес. Дом Пелагеи Терентьевны Гаркуши. Чистая комната с белыми занавесками на окнах. Много фотографий на стенах. Буфет. Вышитые полотенца. Расписные тарелки. Кувшины. Стол, покрытый цветной клеенкой. Старый диван. Полочка с книгами. Несколько стульев. Радиоприемник. Играет музыка. Пелагея Терентьевна ставит чашки в буфет. Стук в дверь.

Гаркуша. Кто там?

Голос Тысячной. Это я — Тысячная.

Гаркуша (открывая дверь). Заходи, заходи, Ивановна. С чем пришла?

Тысячная. С чем к тебе, Терентьевна, может явиться директор Дома культуры?

Гаркуша. На лекцию пригласить или на самодеятельность... Лето не больно жаркое... Для развития культуры самое подходящее. Чем же я развитию твоей культуры могу помочь?

Тысячная. Очень даже можешь помочь, Терентьевна.

Гаркуша. Или как «експонат» понадобилась?

Тысячная. «Експонатов» у нас в совхозе и без тебя хватает... Тут дело серьезное. Человек один нужный в командировку к нам приехал. А Дом приезжих? На ремонте стоит... А консультанта хотелось бы получше определить.

Гаркуша. Кто, кто?

Тысячная. Консультант... Специалист по массовой работе...

Гаркуша. А что же ему у меня делать? Я сама кому хочешь консультацию дам. К тебе приехал — ты его к себе на постой и определяй!

Тысячная. Определила бы, да боязно — мужа дома нет...

Гаркуша. Вот и в самый раз.

Тысячная. Мне этот самый раз так отыграется потом, что и подумать страшно. Не знаешь, что ли, моего ревнивца? Приедет с курсов, устроит представление.

Гаркуша. Ревнивых учить нужно по горячему следу... Я своего покойного много раз учила.

Тысячная. Выучила?

Гаркуша. Выучила... Да толку что? Учила, учила, а он все одно помер.

Тысячная. Но мой-то еще не помер... Приходится учитывать положение. Возьми, Терентьевна, постояльца.

Гаркуша. Как же я его возьму, когда у меня докторша живет.

Тысячная. У тебя ж три комнаты. Она — в одной, он — в другой, а ты здесь посередочке.

Гаркуша. Это что ж мне, так бессонно посередочке и лежать?

Тысячная. Да что вы, бабушка? Он же из центра.

Гаркуша. Он Марию Петровну напугает, а она людей лечит. Не то лекарство выпишет, отравит еще кого. Невозможно постояльца пускать, Ивановна, просто даже опасно.

Тысячная. Опасность, между прочим, с другой стороны намечается.

Гаркуша. Откуда же еще?

Тысячная. От самой твоей Марии Петровны.

Гаркуша. Да что ты?! Она же тихая, как рыбка.

Тысячная. Рыбка тоже — плавает-плавает да хвостом всплеснет.

Гаркуша. Не верь наговорам.

Тысячная. Женское население совхоза обижается на докторшу. Мужики наши на прием записываются и сидят у нее по полчасу каждый. Женщинам через них не протолкнуться. Я б вообще холостых женщин в сельские местности на работу не брала. Хотят бабоньки директору совхоза товарищу Шеремету петицию подать.

Гаркуша. Какую еще петицию?

Тысячная. Чтобы выдвинул товарищ Шеремет нашу докторшу куда подальше... В область или в район хотя бы... Теперь от работы без особых доказательств освобождают редко, все больше выдвигают с повышением на другое место.

Гаркуша. Ей же довольны все. Где же другую такую возьмут, работящую, красивую?

Тысячная. Вот именно, что не все. А нам для спокойствия, в крайнем случае, можно и некрасивую взять.

Гаркуша. В таком случае мужики обижаться будут. А возраст у него какой?

Тысячная. Лет на тридцать потянет.

Гаркуша. Не годится в постояльцы. Ей же самой двадцать девятый.

Тысячная. Вот и добре... Ты раскинь мозгами, Терентьевна... А вдруг он ей по душе придется?.. Всем польза будет. Не дело, что она в таком зрелом возрасте одинокая. Или кто у нее имеется тайно?

Гаркуша. Не замечала.

Тысячная. Письма получает?

Гаркуша. Получает, но не густо. Без волнениев письма.

Тысячная. А ты откуда знаешь?

Гаркуша. Бросает письма на подоконник, а я в свободное время почитываю.

Тысячная. Газеты надо читать, бабушка.

Гаркуша. А я и газеты и письма. Мои-то детишки редко пишут, вот я ее письма и почитываю.

Тысячная. А говорят, ты добрая женщина.

Гаркуша. А чего ж мне злой быть?

Тысячная. Если бы добрая была, помогла бы одинокой женщине. И женское население в совхозе успокоила бы.

Гаркуша. А если увезет он ее с собой?

Тысячная. Подберем другой кадр на основе полученного опыта. И у меня культработа перестала бы страдать. А то вместо того чтобы в Дом культуры идти, такую дома культуру наводят, что все лекции по боку идут. Помоги, Пелагея Терентьевна...

Гаркуша. Так надо ж ее спросить.

Тысячная. А чего ее спрашивать? Хата же твоя.

Гаркуша. Хата-то моя, да совесть кроме хаты у меня еще имеется. Я совсем было на тот свет собралась с воспалением легких, а она вернула... Сама ночи не спала. Вот с Марией Петровной договорюсь, тогда и скажу.

Тысячная. Закабалила она тебя своим лечением, бабушка. Скоро она придет?

Гаркуша. Должна бы уже.

Тысячная. Так я появлюсь за ответом в скорости. (Уходит.)

Гаркуша закрывает за ней дверь. Опять стучат.

Гаркуша. Кто там?

Голос Карася. Это я, бабушка, — Карась.

Гаркуша (открывая). Вот только Карася не хватало. С чем пришел?

Карась (входя с кошелкой в руках). С абрикосами, бабушка. Подарочек принес.

Гаркуша. Значит, решил побаловать старую абрикосами?

Карась. Да как сказать, бабушка... Вы тут в данное время вроде не одни живете. Так вот, значит, подарочек Марии Петровне... Ну и вам, конечно, по совместительству.

Гаркуша. А ты б ей прямо там, в полуклинике, и вручил бы.

Карась. Зачем же хрупкой женщине тяжести носить?

Гаркуша. А ей бы кто, может, и сюда принес.

Карась. Вот я и предусмотрел, с доставкой на дом. Абрикосики-то свеженькие, сам с дерева снимал, чтобы не повредить какой.

Гаркуша. Аккуратный ты.

Карась. Положено... Садовод все-таки... У фруктов организм, как у женщин, нежный, с ними надо осторожно обращаться.

Гаркуша. За что ж подношение такое?

Карась. Мария Петровна меня от малярии излечила. Как же не отметить такой факт?

Гаркуша. Памятливая у тебя голова.

Карась. На воздухе много нахожусь, ветром продувает.

Гаркуша. Оно и видно, что продувает... Выдуло из памяти, что малярии у нас почитай уже лет двадцать пять нет. С тех пор как болота высушили.

Карась. Малярия не малярия, а простуда случилась. Так передадите?

Гаркуша. Зачем передавать? Оставь на столе, заметит. Кошелку-то освободить?

Карась. Другим разом зайду. Только передайте Марии Петровне, что от Павла Федоровича Карася.

Гаркуша. Карась-то ты карась, да не там плаваешь.

Карась. Я не плаваю, я элементарную благодарность выражаю.

Гаркуша. Что ж, спасибо тебе, садовод. Передам благодарность твою.

Карась. Спасибо вам, бабушка. За корзинкой я другим разом зайду... Когда Мария Петровна сама дома будет. (Уходит.)

Гаркуша начинает пересыпать абрикосы на блюдо, но передумывает и сыплет их обратно в кошелку. Стук в дверь.

Гаркуша. Кто там?

Голос Елизаветы. Это я, бабушка, — Елизавета Карась.

Гаркуша. Началось движение. Заходи.

Елизавета (входя с узелком в руке). Здравствуйте, Пелагея Терентьевна.

Гаркуша. Здравствуй, Лизавета, здравствуй. С чем пришла?

Елизавета. С вопросиком пришла.

Гаркуша. А много вопросов?

Елизавета. Один, бабушка.

Гаркуша. И стоило из-за одного-то туфельки топтать?

Елизавета. Может, и не стоило, но для проверочки.

Гаркуша (ставя кошелку под стол). Задавай твой вопросик, а то у меня делов по дому много.

Елизавета. Может, мне пригрезилось, а может, и в реальности... Был у тебя сейчас мужик мой?

Гаркуша. Не помню.

Елизавета. Что ж ты, бабушка, совсем память потеряла?

Гаркуша. Болезнь у меня такая, склероз.

Елизавета. Хорошо тебе, докторша квартирует. Все болезни моментально, можно сказать, определяет. Так был у тебя муженек мой — Карась?

Гаркуша. А что ему у меня делать?

Елизавета. Вот и я ж так думаю, что нечего. (Поднимает кошелку.) Как же так — Карася не было, а кошелочка наша с абрикосами у тебя находится?

Гаркуша. А с чего ж ты решила, что твоя это кошелочка? В кооперации кошелок таких цельная полка одна к другой стоит. Уж если что кооперация начнет выпускать, так только на одну колодку. Меченая, что ли, у тебя кошелка?

Елизавета. Не то чтобы меченая, но примета имеется. Возьми, бабушка, блюдо с буфета.

Гаркуша. А зачем тебе блюдо?

Елизавета. А ты высыплешь абрикосики на блюдо и газетку достанешь с исподу. Если эта газетка за шестнадцатое число данного месяца будет, то и окажется, что кошелочка эта моя и абрикосики из нашего сада. (Подает блюдо с буфета.) Сыпь, бабушка, абрикосики.

Гаркуша (высыпая абрикосы в блюдо). И откуда у тебя фантазия такая?

Елизавета. Без фантазии, бабушка, сейчас жизнь ничтожной будет. (Подает газету Гаркуше.) Читать обучена?

Гаркуша. Обучил господь бог.

Елизавета. Господь бог не иначе у вас ликбезом руководил. Какое число, бабушка?

Гаркуша. Пятнадцатое.

Елизавета. Шестнадцатое, бабушка.

Гаркуша. И верно, шестнадцатое... Пятерку с шестеркой спутала.

Елизавета. Цифру можно спутать, а вот муженька своего я ни с кем не спутаю. Так что, бабушка, по всем данным был Карась здесь. Газетка за вчерашнее число. Кошелочка-то новая, вот я ее каждый день новой газеткой и устилаю. А теперь, бабушка, сыпь абрикосики обратно в кошелку, заберу я ее.

Гаркуша. Подарок же... Жадная ты, Лиза.

Елизавета. Не тебе он их принес, а докторше. Не жалко было б тебе, а докторше жалко.

Гаркуша. Лечила она его, внимание проявляла.

Елизавета. Она за то зарплату получает.

Гаркуша. Ну, получает... А это благодарность, подарок.

Елизавета. Порядочные женщины подарки не берут. Порядочные женщины на свою зарплату существуют.

Гаркуша. Это если зарплата порядочная.

Елизавета. Сыпь обратно. Спешу я.

Гаркуша. Ты Карася своего уличать собираешься?

Елизавета. Собираюсь.

Гаркуша. А как же ты его уличишь, если кошелку обратно заберешь?

Елизавета. А я на тебя сошлюсь.

Гаркуша. У меня опять склероз этот может объявиться.

Елизавета. Что же я, должна оставлять кошелку?

Гаркуша. Советую оставить.

Елизавета. С абрикосами?

Гаркуша. Без них тара цены не имеет.

Елизавета. А ты поможешь мне Карася уличить?

Гаркуша. Для этого ты на материальные затраты должна решиться.

Елизавета. Решусь. Предусмотрела. Вот тебе десяток яичек. (Подает узелок.)

Гаркуша. Чтоб за такой пустяк я такого мужика уличила?

Елизавета. Еще десяток принесу.

Гаркуша. Еще два и две курочки-несушки.

Елизавета. Одну несушку.

Гаркуша. Две.

Елизавета. Одну несушку и одного петушка.

Гаркуша. Только чтоб молодой петушок был.

Елизавета. Старых не держим.

Гаркуша. Только учитывай, докторша его от малярии вылечила. А то б до сих пор трясся.

Елизавета. Его не от малярии, а от Марии этой трясет. Только лечить его буду я своими средствами. Птицу-то тебе битую принести или живую?

Гаркуша. Ежели Карась твой будет битый, зачем же мне птицу такую же?

Елизавета уходит.

Гаркуша уносит узелок. В комнату входит Трубачева.

Трубачева. Пелагея Терентьевна, вы дома?

Гаркуша (выходя). А где ж мне быть, голубушка? Устала небось?

Трубачева. Большой прием был... Странная какая-то у вас местность, все мужчины болеют.

Гаркуша. И не говори... Такой хлипкий мужской пол пошел. Только благодаря тебе и держатся на поверхности. Сюда даже добираются. Вот ты вылечила Карася...

Трубачева. Садовода?

Гаркуша. Его, милая, его... А он тебе абрикосики принес... Погляди, какие. Первый сорт.

Трубачева. Но это же... это же... нехорошо... Зачем вы взяли?

Гаркуша. Он же из своего сада, не из казенного. Подарочек. Теперь это образцами продукции величают. Кому поросеночка, кому сазанчика, а тебе абрикосики.

Трубачева. Образцы? Чушь какая!

Гаркуша. А ты не сердись. Люди так устроены: за добро добром отвечают. Ты им, они тебе. Еще хотела тебя спросить... Тут мужчина один приехал из центра.

Трубачева. Ко мне?

Гаркуша. Ко всем. Среди людей работать, среди масс... Консультант, одним словом... Просили ко мне определить на жительство.

Трубачева. А как же я?

Гаркуша. А он на срок... Недели две, а там опять в центр... Не осердишься, если я его в свою комнату поселю, а сама здесь на диванчике...

Трубачева. Собственно, я не могу возражать. Делайте, как вам удобнее.

Гаркуша. Я об твоих удобствах забочусь. Некуда человека определить. Люди вокруг семейные. Спасибо тебе, голубушка, за разрешение.

Стук в дверь.

Заходите.

Входит Тысячная с кошелкой в руках.

Тысячная. Здравствуйте, Мария Петровна.

Трубачева. Здравствуйте, Анна Ивановна.

Тысячная. Я за ответом, бабушка.

Гаркуша. Веди своего постояльца.

Тысячная. Спасибо, бабушка. Выручили. (Трубачевой.) Уж извините нас. Из центра человек... А они, знаете, как? Приезжают, когда могут. Доцент какой-то, человек, по видимости, интеллигентный. Может, и вам будет повеселее?

Трубачева. Обо мне не беспокойтесь.

Тысячная. У меня профессия такая, чтобы обо всех беспокоиться. (Гаркуше.) Тут я кой-что прихватила. (Отдает кошелку.) Ну и бутылочку, конечно. (Трубачевой.) Не возражаете? Массовая работа без этого напитка не обходится. И вы уж примите, пожалуйста, сегодня участие в этой работе. Товарищ Шеремет придет. Находит время приезжего специалиста встретить...

Трубачева. У меня лекция завтра в полеводческой бригаде. Подготовиться надо...

Тысячная. Вот вы с нами и подготовитесь... (Уходит.)

Гаркуша (вынимая продукты и раскладывая все по тарелкам). Неудобство тебе, голубушка... Но, считай, единственный раз. Яишенку, пожалуй, изжарить надо. С сальцем.

Трубачева. У вас как будто все продукты кончились?

Гаркуша. Кончились, а потом появились... Приобрела десяточек, свеженьких... Да и свои курочки снеслись. Гостей хлебом-солью надо встречать.

Трубачева. Тогда я все же приведу себя в порядок.

Гаркуша. Приведи, приведи, красавица... Все ж таки гости будут, в нашей одинокой жизни развлечение.

Трубачева уходит в свою комнату. Гаркуша накрывает на стол. Стук в дверь.

Заходите, заходите.

В комнату входят Шеремет, Тысячная и Голубь с чемоданчиком и портфелем.

Шеремет. Здравствуйте, Пелагея Терентьевна. Как живем?

Гаркуша. Вашими молитвами, товарищ директор.

Шеремет. Значит, хорошо живете. Да и чего вам плохо жить, дом просторный.

Гаркуша. Личная собственность досовхозного периода.

Шеремет. Совхоз молодой, обстроится. Все в порядок придет. (Голубю.) Тут Дом приезжих старый был. Сейчас реконструкцию делаем, гостиница будет. Но пока приходится выкручиваться. Надеюсь, у бабушки, то есть Пелагеи Терентьевны, вам будет неплохо. Доктор тут у нее проживает...

Голубь (кашлянув). Доктор?

Шеремет. Да, женщина одна молодая... Квартиру ожидает... (Гаркуше.) Так где товарищу поселиться?

Гаркуша. Вот здесь ваша комната будет. (Уходит с Голубем.)

Шеремет. Какой-то он малословный консультант, а массовой работой занимается.

Тысячная. Поживет — разговорится... Может, Мария Петровна его подлечит, останется подольше.

Шеремет. Ну, ты свои любовные сюжеты не развивай... Откуда у тебя страсть такая?

Тысячная. Фильмики влияют.

Шеремет. Лекций надо побольше, обсуждений разных, дискуссий...

Тысячная. Этим тоже не пренебрегаем. Две недели назад дискуссию провели «Что такое счастье?»

Шеремет. Выяснили этот вопрос?

Тысячная. В основном, Степан Тимофеевич. Одни говорили, что видят счастье в учебе, другие — в работе...

Шеремет. А ты в чем видишь свое личное счастье?

Тысячная (с вызовом). А я в культурно-просветительной работе.

Шеремет. Хорошая ты женщина, Анна Ивановна, но шельма все-таки. Это же прикладная часть жизни.

Тысячная. А что ж мне еще делать? Муженек в агрономии по уши завяз. А мне уже сорок лет...

Шеремет. Сорок лет — бабий век, сорок пять — баба ягодка опять.

Тысячная. Против данного тезиса не смею возражать.

Шеремет. А Мария Петровна-то дома?

Тысячная. А у вас что, Степан Тимофеевич, тоже простуда?

Шеремет. Ну-ну, ты брось свои намеки.

Тысячная. Я бы бросила, да не знаю, в какую сторону.

Входят Гаркуша и Голубь.

Гаркуша. Григорий Васильевич говорит, комната им нравится.

Тысячная. А перинка как, годится?

Шеремет. Ты, Анна Ивановна, всегда скажешь такое... (Голубю.) Анна Ивановна у нас литературы всякой много читает.

Гаркуша. Может, к столу присядете?

Шеремет. И правильно... Только, по-моему, у нас не все еще здесь?

Гаркуша (открывая дверь). Мария Петровна!

Входит Трубачева.

Шеремет. Принимайте гостей... Познакомьтесь, товарищ Голубь Григорий Васильевич. (Голубю.) А это наш врач, Мария Петровна. Терапевт, между прочим. Очень даже большим уважением в совхозе пользуется, хотя и работает у нас сравнительно недавно.

Все усаживаются за стол. Шеремет между Трубачевой и Тысячной. Голубь хочет сесть рядом с Тысячной, но она незаметно переводит его к Трубачевой.

Гаркуша. Яишенку сразу будете или закусите?

Шеремет. Закусим, Пелагея Терентьевна, и вас просим присесть... (Наливает всем стопки.)

Голубь (закрывая рукой стопку). Извините, я не пью.

Шеремет (оторопев). То есть — как?

Голубь. Как-то не научился.

Тысячная. Мы вас подучим.

Голубь. Не нахожу удовольствия.

Шеремет. А кто ж в этом находит удовольствие? Разве ж только что Анна Ивановна.

Тысячная. Вы скажете, Степан Тимофеевич. (Голубю.) Пусть будет налито, а вы сами распорядитесь.

Шеремет (наливая Голубю). От одной стопки еще никто не умирал.

Гаркуша. Если б у нас пили здесь по одной стопке, кооперация бы прогорела.

Шеремет (поднимая стопку, Голубю). Пьем за вас, наш гость дорогой, за успех вашей работы... Будьте здоровеньки.

Все пьют, Голубь закашлялся.

Э-э, да вы и в самом деле не специалист в этом опасном деле.

Трубачева (Голубю). Запейте водой.

Голубь. Спасибо.

Шеремет (Гаркуше). У вас, Пелагея Терентьевна, будет образцово-показательный постоялец.

Гаркуша. Тихий, значит, хороший.

Тысячная. У нас мужики тоже вроде тихие, а как рассмотришь их, такое отчебучивают, что и в художественной литературе не придумаешь. Только и знают, что на прием к Марии Петровне путешествуют.

Шеремет. Ты брось, Анна, свои фантазии. Все хотят быть здоровыми, лекарств много, вот и лечатся... А может, кому жены надоели, вот и идут.

Трубачева (Шеремету). И вы против меня?

Шеремет. Я за вас... Я за вас, Мария Петровна. Даже просить вас хочу: поработайте с женщинами. Очень даже стали они нервные. У нас ведь кто основной кадр? Мужчина, Кто у нас главная фигура? Механизатор. Жена такого механизатора разнервирует — у него механизмы из строя выходят. А вы бы их при личных встречах поднастроили.

Трубачева (Шеремету). А почему вы женщине отводите такую подсобную роль?

Шеремет. Так женщина же должна вдохновлять мужчину на труд, на подвиг.

Трубачева, А мужчина женщину?

Шеремет. Ну и он, конечно... В отдельных случаях.

Тысячная. Что правда — то правда... За отдельный случай и то спасибо скажешь. (Шеремету.) Я ж вам говорила, почему вижу свое счастье в культурно-просветительной работе.

Трубачева. Женщины не должны зависеть от мужчины. Я лично вижу счастье только в своей профессии.

Шеремет (Голубю). Видите, какие деловые у нас женщины... Не только директор клуба, но и врач.

Голубь. Это, конечно, приятно... Но деловитость не лучшее украшение женщины.

Трубачева. А украшением мужчины являются ум и сила... И при некоторых обстоятельствах еще такт.

Голубь (Трубачевой). Я еще ничего плохого не сделал, а вы уже нападаете на меня.

Шеремет. Женская тактика — нападение лучший вид обороны.

Голубь. Но я-то ни на кого не собираюсь нападать.

Шеремет. Смирный постоялец... Так что вы, Мария Петровна, можете жить спокойно.

Трубачева. А я и так живу спокойно. Я здесь к разным пациентам привыкла.

Шеремет. Вот и добре... (Закуривая, предлагает сигарету Голубю.) Прошу.

Голубь. Я не курю.

Шеремет. А у вас под лопатками не чешется?

Голубь. Не понимаю.

Шеремет. Может, вы ангел? Говорят, когда под лопатками чешется, крылья отрастают. Не пьете, не курите... За женщинами...

Голубь. Не ухаживаю.

Тысячная. Серьезная дискуссия завязалась... Бабушка, гитару можно? Хочу дискуссию остановить!

Шеремет. Вот это правильно, Аннушка.

Гаркуша приносит Тысячной гитару.

Тысячная (подстраивая гитару). Может, и не в тему. (Поет.)

Песню поддерживают Шеремет и Гаркуша. Голубь и Трубачева слушают. На последних строчках в комнате появляется Карась. Первой увидела его Гаркуша. Она поднимается из-за стола.

Шеремет. О, и Карась на песню явился.

Карась. Извините, Степан Тимофеевич... Дело тут у меня было. Здравствуйте, Мария Петровна.

Трубачева. Добрый вечер, Павел Федорович.

Шеремет. Садись к столу. Познакомьтесь — товарищ Голубь. Приехал к нам в совхоз в командировку. Подселили его к Пелагее Терентьевне.

Карась (тревожно). Сюда?

Гаркуша. Именно сюда.

Шеремет (Голубю). Наш садовод... Очень способный товарищ. Выводит первоклассные абрикосы.

Гаркуша (ставя на стол блюдо). Вот, откушайте, из его сада.

Шеремет (Карасю). Так ты, значит, в курсе был? Молодец, Павел. Украсил стол. Давайте за здоровье людей, которые создают изобилие в продуктах первой необходимости. Будь здоров, Паша! Очень хороший человек, только жена у него очень нервная.

Стук в дверь.

Пей, Паша, а то вдруг — она!

Елизавета (входя). Извините, товарищи. Я ж так и думала, что мужика своего здесь застану.

Шеремет. Не ошиблась, Лизавета. Садись к нам.

Елизавета. Я бы и села, но муж мне нужен для личного пользования.

Шеремет (Трубачевой). А что я вам говорил!

Трубачева. Вы не мне говорили.

Елизавета. А я так думаю, что вам. Раз абрикосы вам...

Карась (страшным голосом). Лизавета!

Елизавета. А ты не стращай, я уже пуганая!

Шеремет (поднявшись). Остановись, Лизавета... Познакомься лучше с новым товарищем...

Елизавета. Еще один больной появился.

Голубь закашлялся.

Кашляйте, кашляйте, тут есть кому вылечить.

Голубь (поднявшись). Мне и в самом деле что-то нехорошо.

Елизавета (Карасю). Ну-ка, собирайся, рыбка, домой. (Гаркуше.) И кошелку давай.

Гаркуша (подает кошелку). Тебе не совестно, Лизавета?

Елизавета. Совестно будет, когда мужа уведут. (Карасю.) Быстро, шагай по домашнему адресу.

Карась и Елизавета уходят.

Тысячная. Вот до чего простуда доводит. (Уходит.)

Шеремет (Голубю). Вошли, как говорится, в самую гущу событий! И откуда эти пережитки прошлого берутся? Устраивайтесь здесь, Григорий Васильевич.

Голубь. Может, мне перебраться куда?

Шеремет. А куда ж вам перебираться? Кашляете... А здесь и врач под боком. Вы уж полечите товарища Голубя, Мария Петровна.

Трубачева. Хорошо. Полечу.

Шеремет. С пережитками надо бороться более активно. (Уходит.)

Гаркуша (собирая посуду). Психическая женщина.

Голубь кашляет.

Да вы, никак, и в самом деле больны? (Выходит.)

Трубачева. Сейчас смеряем температуру. (Достает из буфета термометр. Голубю.) Температуру умеете себе мерять?

Голубь. Да. (Сует термометр под пиджак.)

Трубачева. Под рубашку надо.

Голубь перекладывает термометр. Сидит удрученный, изредка покашливая.

Что это с горлом у вас?

Голубь. С детства горло слабое... Мороженое на вокзале попробовал...

Трубачева. Озноб чувствуете?

Голубь. Трясет что-то... А это правда, что вы только на свою профессию надеетесь?

Трубачева. А это правда, что вы на женщин внимания не обращаете?

Голубь. Правда.

Трубачева. Тоже с детства?

Голубь. Несколько позже. (Кашляет. Вынимает термометр, пытается рассмотреть.)

Трубачева (забирая термометр). Слушайте, у вас же тридцать восемь и пять. Покажите горло.

Голубь. Да что же я вас обременяю?

Трубачева. Покажите горло.

Голубь (открывая рот). Пожалуйста.

Трубачева. Ничего не видно... Шире откройте рот.

Голубь. Я же не крокодил.

Трубачева (придавливая ложкой язык Голубю). Скажите «а».

Голубь. А-а-а!

Входит Гаркуша.

Гаркуша. Заболел, сердешный.

Трубачева. Заболел. (Голубю.) Да не вертитесь вы.

Гаркуша (Трубачевой). Ты уж, миленькая, сама здесь все сотвори. Положи его в постельку... Перинка там пуховая. Чай с малинкой сделай. А я уж к своим телятам пойду. С вечера заступаю. Спокойной вам ночи. (Уходит.)

Голубь. А почему вы меня обвиняли в бестактности?

Трубачева. Что бы вы делали сейчас без моей деловитости?

Голубь. Я не вас имел в виду.

Трубачева. А я имела вас в виду. Дайте-ка еще посмотрю горло.

Голубь. Осторожней ложкой на язык наступайте, он мне для работы нужен.

Трубачева. Скажите «а».

Голубь (хрипло тянет). А-а-а!

Трубачева. Поправитесь, тогда мы с вами подробней поговорим.

На просцениуме появляются девушка и юноша. Они поют.