Страшный Крокозавр и его дети

ЕСЛИ ПРИЖАТЬ ПАЛЬЦЫ К ВИСКАМ…

Они пересели поближе, теснясь за партами втроем, даже вчетвером.

— Дежурным пора убирать и мыть класс, — нерешительно заметила Нина Вьюшина.

Но никто не обратил внимания на благоразумные слова старосты класса.

— Рассказывайте, рассказывайте!

Петр Владимирович встал, вобрал побольше воздуха в легкие, заговорил:

— Я боюсь, что разочарую вас. Вы ждете какой-нибудь занятной истории, а я буду говорить совсем о другом. Поднимите обе руки и прижмите кончики своих пальцев к вискам. Вот так.

Все, подражая Петру Владимировичу, с удивлением глядя на него, взяли себя за виски.

— Чувствуете, как у вас под пальцами словно два шарика прыгают — один на правом виске, другой на левом?

И правда, вскоре все нащупали у себя под кожей два невидимых живых шарика.

— Это вы поймали изыскательскую жилку. Ну а теперь слушайте. Когда я еще мальчиком был, к нам в школу пришел один доктор. Он вовсе не собирался нас лечить, а позвал весь класс с собой в туристский поход. Некоторые наши ребята отказались, предпочли на курорты поехать, к бабушке на дачу, в пионерский лагерь. А половина класса пошла. И знаете зачем? Искать красоту нашей Родины. Интересный был доктор, уже пожилой, а такой неугомонный, такой непоседа, все что-то выдумывал, изобретал, разные занятные истории рассказывал… Вот как-то сидим у костра, погода холодная, дождик, обувь промокла… Мы совсем замерзли и, признаться, приуныли. Доктор тут и научил нас, как эти изыскательские жилки у себя на висках отыскивать. Он так сказал: «Кому скучно, кто к маме домой захотел, кому надоело по дорогам бродяжить, тот эту самую жилку у себя никогда не найдет. Такой турист-нюня тюфяком называется. И те, которые побоялись с нами в поход пойти, те тоже тюфяки».

— А мы уже давно свои жилки нашли, — сразу прервало Петра Владимировича несколько голосов.

— Нашли? Ну и прекрасно.

Он стал ходить по классу и говорить:

— Если хотите называться изыскателями, всегда стремитесь вперед, ищите беспрестанно и всюду, даже у себя дома, даже у себя в классе…

Галя Крышечкина вдруг торопливо задвигалась за партой. Она наклонялась то туда, то сюда, перебирала книжки, шарила в парте…

— Что ты ерзаешь? — досадливо повернулся Петр Владимирович.

— Тетрадка куда-то пропала. Никак не найду.

— Вот! Она тоже ищет. Но разве ее можно назвать изыскательницей? — с улыбкой спросил Петр Владимирович.

— Растеряха! — пробежало по классу.

— Да уж нашла. — Раскрасневшаяся Галя сердито раскладывала по парте учебники и тетради.

Петр Владимирович продолжал:

— И с тех пор всегда перед тем, как предпринять что-нибудь важное, я беру себя за виски и спрашиваю: кто я — изыскатель или тюфяк? Смелый или трус? Вот вам еще пример. Вы идете, вдруг попалась вам канава широченная. Тюфяки ее стороной обойдут. А изыскатели?.. Нет! Сразу берите себя за оба виска. А хотите — за один висок. Поймали изыскательскую жилку? Теперь — разбегайтесь! Раз, два, три — и уже на другой стороне канавы!..

Петр Владимирович оглядел ряды парт.

Вот огромные глаза Гали Крышечкиной. Вот недоверчиво прищурилась близорукая Галя Крайнова. Равнодушный белоголовый Вова Драчев застыл за партой. А рыженький рысенок — Наташа Ситова от волнения покраснела так, что веснушки на ее носике стали белые, как рисовые зерна. Даже Миша Ключарев, кажется, слушал с интересом.

Галя Крышечкина подняла руку.

— Да, говори, — кивнул ей Петр Владимирович.

Она встала, насмешливо посмотрела на Мишу и спросила:

— Значит, Ключик тюфяк? Он ведь побоялся вам признаться, что мяукнул.

Петр Владимирович повернул голову к Мише, которого Галя только что назвала Ключиком. Ребята захохотали. Миша сжался, покраснел.

Петр Владимирович понял, что мальчик и так наказан, поэтому не стал отвечать на вопрос Гали Крышечкиной и сразу перешел на другое:

— А вот Вова Драчев. За двойки его, наверное, можно было бы тюфяком считать. Но если он будет очень, очень стараться, очень, очень хотеть лучше учиться, значит, он настоящий, подлинный изыскатель.

Широкое Вовино лицо просияло.

Встала Галя Крайнова и спросила Петра Владимировича:

— Значит, изыскатели учатся на пятерки?

— Как правило, учатся лучше тюфяков. Но попадаются среди хороших учеников и зубрилы… Зубрилы — это типичные тюфяки. А бывает, что изыскатель двойку поймает. Если ему, скажем, вздумается во время урока ракету изобретать. Конечно, через неделю он отметку исправит. Ну а если мальчик на уроке ворон за окном считал или его лень одолела?.. Как такого двоечника назвать?

Вдруг дверь класса распахнулась. На пороге стояли Валерия Михайловна и рослая девочка в очках.

На один только миг вспыхнули темные глаза Валерии Михайловны, и тут же ее лицо расплылось в любезнейшей улыбке.

— Ах, вы все еще тут! А класс не убран! — Она обратилась ко всем сидевшим за партами: — Вы должны были предупредить своего нового воспитателя, что уборка класса заканчивается к семи часам.

К доске подскочила Галя Крышечкина.

— Мы уберем, уберем быстренько! — порывисто воскликнула она.

— Сколько же баллов поставить им за чистоту? — деловито спросила Валерию Михайловну девочка в очках и быстро положила на парту объемистую тетрадь.

— На первый раз давайте простим, — снисходительно улыбнулась Валерия Михайловна. — А Вера Александровна вам бы не простила.

— Да я, собственно говоря, кончил, — сказал Петр Владимирович, когда Валерия Михайловна и девочка в очках вышли. — Мне только хочется еще раз подчеркнуть: пусть у нас теперь будет свой тайный знак… — И опять дотронулся до своего виска.

Галя Крышечкина не утерпела, выскочила в проход между партами, растопырила руки, чтобы никого не пускать, и отчаянно закричала:

— Дайте честное пионерское, чтобы никто об этих изыскательских жилках не знал и не догадывался!

И все согласились:

— Ну конечно! Молчок! Ни гугу! Никогда! Никому!

— Ребята, не уходите! Будем все вместе убирать класс! — предупредила староста Нина Вьюшина.

Несколько мальчиков и девочек умчались в коридор. Они тут же вернулись с ведрами воды, с мокрыми швабрами и тряпками. Оживленно перекликаясь, ребята начали лить воду на пол, с остервенением двигать парты, водить швабрами по полу, протирать мебель. Очень скоро везде стало чисто, парты водворились на свои места, можно было идти ужинать.

Окруженный толпой девочек, Петр Владимирович начал спускаться вниз по лестнице. Его забросали вопросами:

— А вы всегда изыскатель?

— Нет, иногда бываю самым настоящим тюфяком, — признался он.

— А как хорошо вы говорили, точно на пятерку урок отвечали. Вы, наверное, всякие происшествия рассказываете очень интересно?

— Мои друзья студенты, случалось, всю ночь слушали.

— Какие ваши самые лучшие рассказы? О чем? О ваших путешествиях? О космосе? О шпионах?

Вопросы девочек так и сыпались. Петр Владимирович пытался отвечать, но не успевал.

— После ужина приходите к нам в спальню рассказывать.

— Придете? Придете? Варвара Ивановна всегда такие интересные истории придумывала. Один вечер — нам, другой вечер — мальчишкам.

— А у вас же кружки! — не без лукавства напомнил он.

— Ах да, эти кружки! Я и забыла, — вздохнула Галя Крышечкина.

— И я после ужина буду занят с Вовой Драчевым.

— Тогда на ночь, на ночь! — подхватила рыженькая Наташа Ситова. — Мы ляжем на полчаса раньше, а вы придете к нам в спальню. Варвара Ивановна нам на ночь очень часто рассказывала.

Девочка глядела приветливо; никак не верилось, что это та самая забияка-рысенок. Она и Галя Крышечкина подхватили Петра Владимировича под руки.

— Знаете, о чем нам расскажите? Про шпионов, — выпалила Наташа.

— Нет, про любовь! — едва дыша, прошептала Галя Крышечкина. — Расскажите о своей самой, самой первой любви.

Петр Владимирович удивленно покосился на девочек.

— Да, да, расскажите, — подхватили Нина Вьюшина и Наташа Ситова.

— Нам Варвара Ивановна не так давно о своей подробно-преподробно рассказывала, — настаивала Галя.

Эта просьба озадачила Петра Владимировича.

Вообще, конечно, было у него в тринадцать лет нечто такое, что называлось, пожалуй, первой любовью. Неужели рассказать об этом давно забытом? А впрочем, почему же не рассказать? Он понял, что неожиданно сможет завоевать дружбу хотя бы пока одних девочек.

— Хорошо, за полчаса до отбоя приду, и чтобы всем быть в постелях, — сказал он.

Девочки с восторгом дали слово, что лягут и будут с нетерпением его ждать.

Столовая помещалась в отдельной одноэтажной пристройке, примыкавшей к спальным корпусам. Широкий коридор перед столовой был переполнен галдящими ребятами. Младшие, обедавшие в первую смену, торопились в спальни, старшие один за другим разбивались на классы, вереницами вставали вдоль стен…

— Пятый «Б»! Пятый «В»!.. — время от времени выкликали дежурные, называя то один, то другой класс.

Петр Владимирович стоял у стены, с интересом наблюдая. Его поразила та отрегулированная с точностью до минуты четкость, с которой очередная цепочка ребят почти без задержки в коридоре проходила в столовую.

Он пробрался вперед. В огромном зале было расставлено множество круглых столиков на четыре человека каждый. Дежурные с подносами в руках спешно принимали из кухни через окошко миски и на подносах проворно разносили по столикам.

Как в прядильном цехе огромной текстильной фабрики гудит и жужжит множество веретен, так и многолюдная столовая школы-интерната размеренно гудела и жужжала. Как-никак около трехсот ребят одновременно звякали мисками и ложками, переговаривались полушепотом…

Две девочки с голубыми нарукавными повязками энергично ходили между группами. Одна, не повышая голоса, указывала то на того, то на другого, называла фамилии. Сзади нее шла рослая девочка в очках и спешно заносила в толстую книгу фамилии нарушителей.

— Вот этого запиши. Хотел пролезть без очереди. Этот громко разговаривал — запиши. Этого тоже…

Петр Владимирович, несколько озадаченный, нарочно остановился.

— С нами, с нами садитесь! — раздался голос Гали Крышечкиной.

Он занял место между ней и Аллой Анохиной. Напротив сидел Игорь Ершов.

— Значит, сегодня девчонкам будете рассказывать? А нам когда? — серьезно спросил Игорь.

— А вам буду завтра.

— Только лучше про войну, — отозвался с соседнего столика Вася Крутов.

Петр Владимирович отставил пустую миску и неожиданно заметил, что Игорь и Алла удивительно, прямо-таки до смешного похожи друг на друга. Он опять сравнил лица мальчика и девочки. У обоих были совершенно одинаковые вздернутые носики, круглые румяные щеки, мохнатые брови, круглые и наивные голубые глаза, опушенные густыми, как щетки, длинными ресницами. Только у Игоря торчал на макушке вихор кверху, а у Аллы от затылка расходились в стороны два хвостика, перевязанные ленточками.

— Вы случайно не брат и сестра? — спросил он их.

— Нет, — разом ответили оба, посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Петр Владимирович, мы на вас обижены, — послышался сзади звонкий голос.

За его спиной стояла пионервожатая Светлана.

— Воспитатели ужинают отдельно. Неужели вы не хотите с нами познакомиться?

Он оглянулся.

Несколько девушек вопросительно глядели на него издали, из-за своих столиков. Их всех, разумеется, очень заинтересовал новый сослуживец.

Петр Владимирович спохватился, понял свою оплошность, взял миску с супом и подошел к ним.

Перед тем как сесть, ему следовало бы для знакомства что-то сказать, но тут его окликнула Валерия Михайловна, сидевшая за соседним столиком: — Идите сюда, вот свободное место. Куда же садиться? Он извинился перед девушками и сел рядом с Валерией Михайловной. Девушки тотчас смолкли, а Светлана отвернулась и заговорила с соседкой.

Валерия Михайловна оживленно принялась объяснять Петру Владимировичу сложнейшую систему соревнования между классами. Всю работу ведет недавно организованный орган интернатского самоуправления, так называемый Совет Справедливых.

Она рассказала, что члены Совета, которые отличаются голубыми нарукавными повязками, следят за порядком. Если кто пробежит чересчур быстро, закричит чересчур громко, если кто опоздает на уроки, в столовую, на утреннюю зарядку или еще как-нибудь нарушит дисциплину — члены Совета сразу записывают его фамилию в «Журнал Правосудия». Ведется также специальный «Журнал Чистоты» по классам и по спальням и «Журнал Успеваемости». Каждый вечер подсчитываются баллы, их складывают, потом делят…

Валерия Михайловна говорила долго. А Петр Владимирович пытался вникнуть в ее объяснения, но почему-то никак не мог понять. Голова шла кругом от размеренного жужжания в зале, от вороха сегодняшних впечатлений, от этих цифр, журналов, каких-то систем…

— Пойдемте, пойдемте, я покажу вам нашу таблицу соревнований, — позвала Валерия Михайловна, как только они встали.

Он пошел мимо столиков своих питомцев. Отставив ложки, все разочарованно провожали его взглядами.

Тут Петр Владимирович издали заметил бледное лицо и черные узкие глаза Миши Ключарева, пристально смотревшие на него.

«Какой, вероятно, противный мальчишка!» — подумал про себя, выходя из столовой.

Валерия Михайловна привела его в просторную прихожую спального корпуса. Там перед пестро раскрашенным большим фанерным стендом стояла группа ребятишек и молча смотрела, как та самая девочка в очках старательно выписывала цветными карандашами показатели сегодняшнего дня.

— Люба Райкова, наш председатель Совета Справедливых, — представила ее Валерия Михайловна. — Восьмиклассница, первая ученица, лучшая активистка.

Эта примерная девочка была очень важная, пожалуй, серьезнее даже взрослых; она лишь мельком взглянула на Петра Владимировича и опять застучала карандашом по фанере.

Снова он ничего не понял в этой сложнейшей системе подсчетов плюсов и минусов. Ему было ясно только одно: шестой «Б» занял последнее место.

— Увы, это обычная оценка вашего класса, — вздохнула Валерия Михайловна. — Но я вам помогу, я обещаю вам помочь, — с искренним сочувствием добавила она и, распрощавшись с Петром Владимировичем, вернулась в столовую.

А он забрался вместе с Вовой Драчевым в уголок возле медпункта и сел там на диване.

«Кажется, здесь совсем тихо», — облегченно зевнул он, чувствуя, что может немного отдохнуть.

Деревянным голосом мальчик забубнил какое-то алгебраическое правило. А Петр Владимирович прислонил голову к спинке дивана и задумался о сегодняшнем таком насыщенном событиями дне.