Страстные сказки средневековья. Книга 2.

ПАРИЖ.

И опять всё складывалось неблагоприятно для папского посольства, которое, казалось, застряло в Англии до скончания веков. По крайней мере, так иногда думал дон Мигель, измученный никчемным ожиданием начала переговоров. Но кто может заранее сказать, что придет в голову этим чванливым англичанам?

- У них от вечного тумана полный кавардак в голове, и эти британцы сами иногда не знают, чего хотят от своих королей. От влаги у всех разыгрывается подагра, и чтобы выместить на ком-нибудь плохое настроение, англичане воюют просто для того, чтобы воевать! - часто брюзжал он, обращаясь к епископу, покорно выслушивающему стенания собеседника.

- Всё в руках Господа!- терпению его преосвященства позавидовали бы даже скалы.

О Братичелли, как волны об утес разбивались все неприятности, оставляя того в непоколебимой уверенности, что все как-нибудь образуется к вящей пользе папского престола. Увы, граф такой счастливой уверенности вовсе не разделял, и в какой-то мере оказывался прав.

Занявшийся после реставрации своими неотложными делами Эдуард усиленно делал вид, что никакого посольства с предложением о перемирии в его столице нет. Мало того, иногда король вел себя настолько враждебно, что легаты всерьез опасались, как бы война не вспыхнула вновь, так как Англию к этому изо всех сил подталкивал Карл Смелый.

Зато были новости у Славека. Бывший вагант плотно засел за книги по демонологии. Днем и ночью погружался он в страницы, перегруженные настолько специфическими сведениями, что ему страшно было оставаться одному в комнате.

Как-то он забрел в один из кабачков, подумать и немного отвлечься от прочитанного кошмара. Гачек мирно сидел с бутылкой вина, рассеяно прислушиваясь к пьяным разговорам посетителей и искренне завидуя их беззаботности, когда к нему подсел один из вагантов, знакомых ещё по Медицинской школе.

- О, Гачек,- панибратски стукнул он Славека по спине,- куда же это ты так неожиданно пропал?

- Да так,- неопределенно протянул молодой человек, - дела!

- А твоя сестра тебя нашла?

- Моя сестра? - удивился Гачек,- но у меня никогда не было сестры!

- Значит, это была какая-то уж очень изобретательная подружка, которая заморочила голову нашему профессору де Монтрею, - пьяно рассмеялся тот,- ты же знаешь доктора - его обвести вокруг пальца ловкой девчонке ничего не стоит!

У насторожившегося Гачека тревожно стукнуло сердце - никаких подружек у него в Париже не было, и искать его могли только две женщины - или графиня, или Хельга. Он прекрасно помнил доктора де Монтрея, посетил когда-то несколько лекций мэтра и теперь, расспросив своего прошлого сокурсника о его месте жительства, кинулся в Латинский квартал.

На его счастье доктор оказался дома. Выглядел он неважно, принял гостя весьма неохотно, и поначалу на вопросы Гачека в основном отвечала его необъятных размеров сварливая служанка. Что-то яростно мешая в подвешенном над очагом котле, она встретила гостя далеко не приветливо.

- Как же, жила здесь ваша сестра - криворукая неумеха, - злобно ворчала Жервеза,- ох и намучалась я с ней, слов нет! Ни постирать, ни приготовить, даже подмести и то не могла. Единственное, только шить умела! А ещё этот ваш братец - урод! Вот прожорливая и вредная утроба! Как его только земля носит? В общем, не в обиду будет сказано, ещё та у вас семейка!

Ошеломленный Славек почувствовал, как ему становится плохо то ли от радости, что графиня все-таки жива, то ли от нового витка тревоги - ведь сейчас её здесь не было!

- Где она?- побледнел он, без приглашения опускаясь на лавку.

- А черт её знает! Все было тихо мирно, мы шли по базару, как она вдруг дала стрекоча, а потом и вовсе исчезла. Просыпаюсь утром, а её нет, как сквозь землю провалилась! И уродец за ней уплелся!

Гачек перевел вопросительный взгляд на доктора, но тот ответил многозначительным кивком, приглашая выйти из дома. Оказавшись на улице, они зашли в небольшой кабачок неподалеку.

- Если вы действительно брат Стефании,- спросил печально де Монтрей, - скажите, от кого она все время пыталась сбежать?

- Донна Стефания вовсе не сестра мне, а лишь только землячка,- не стал лгать Славек,- она жена влиятельного и знатного испанского гранда - графа де ла Верды. Они повздорили, и она сбежала от супруга. Это произошло уже больше полугода назад, и с тех пор мы безуспешно ищем её по всей Франции. Уже одно то, что она появилась в вашем доме, делает меня счастливым! Но где графиня была всё это время? Она ничего не рассказывала?

Мэтр жестом истого парижанина небрежно дернул плечами, устремив тоскливый взгляд в кружку с вином. Было видно, что разговаривает он через силу, и настроение у известного своей доброжелательностью доктора, хуже некуда.

- Кое-что говорила! Её держали пленницей в неизвестном замке, и она боялась преследования, какого-то мужчины.

- Где же графиня сейчас?

И тут Гачек увидел, что мэтр скорбно прикусил губу.

- Женщина исчезла, ничего никому не сказав!

- Когда это было?

- Три недели назад, - доктор тяжело вздохнул и вдруг горячо заговорил,- все было хорошо! Стефания спокойно и стойко переносила свое окружение, была мила и приветлива, шутила и смеялась, хотя,- тут он задумчиво запнулся,- в последнюю встречу она мне показалась опечаленной, что-то её тревожило!

Гачек недоуменно напрягся, заслышав особое ударение на слове окружение.

- А где находилась графиня?- не понял он.

Профессор заметно смутился и даже слегка покраснел.

- Стефания мне сказала, что её преследователь знатный человек и ей надо бежать. Я подумал, что единственное место, где бы девушка могла затеряться и где бы её ни стали искать, это публичный дом!

- Бордель?!- Гачек не поверил собственным ушам, - вы отправили графиню в бордель?!

- У меня есть связи среди содержательниц этих заведений, - принялся оправдываться лекарь, - и я знал, что её надежно спрячут. Девушка сидела в маленькой каморке и прилежно штопала девицам чулки, вполне смирившись с таким окружением. У неё такое великодушное и доброе сердце, что Стефания подружилась с обитательницами борделя, и там все расстроены из-за её пропажи.

Гачек только глазами хлопал, пытаясь воедино собрать разбегающиеся мысли.

- Графиня штопала чулки потаскухам,- шок был слишком силен, чтобы он мог как-то осмыслить и смириться с таким известием,- а может, это была не она? Донна Стефания редкостная красавица...

- ... ласковая и нежная, - продолжил описание мэтр, со вздохом облокачиваясь на далеко не самый чистый край стола,- это сама доброта, а не женщина. А таким не страшен бордель, они всех согревают теплом своей души, своей улыбкой. У Мами её прозвали Ангелочком!

Славек посмотрел на его грустное лицо, печальные глаза и руки, бесцельно крутящие кружку, и всё понял. Он искренне посочувствовал этому человеку, но, увы, успокоить его ничем не мог.

- Отведите меня в тот бордель, нужно поговорить с девицами. Может, графиня с кем-нибудь поделилась планами очередного побега!

Де Монтрей немного подумал, невидящими глазами глядя куда-то сквозь собеседника.

- Стефания не могла просто так бросить меня, не сказав ни слова, - наконец произнес он,- мы любили друг друга! Я знаю, чувствую, случилось что-то страшное!

Гачек недоуменно осмотрел невыразительную внешность этого мужчины.

- Вы хотите сказать, что графиня была вашей любовницей?

- Я слишком любил и уважал Стефанию, для того чтобы оскорбить, когда она в столь двусмысленной ситуации,- отрезал, возмутившись, доктор, а потом уже тише добавил,- это женщина может сделать мужчину счастливым, просто находясь с ним рядом!

Гачек задохнулся от удивления. Надо же, этот невзрачный человек довольно точно охарактеризовал свое отношение к графине, выразив несколькими словами и то, что переполняло его душу.

В бордель Мами они попали на следующий день к обеду.

Славек недоуменным взглядом окинул неказистое, провонявшее нищетой и кислым вином убежище порока. Дом терпимости был одним из самых дешевых и непритязательных заведений такого рода, и надо же, что именно здесь нашла пристанище графиня де ла Верда. Про себя Гачек возблагодарил Господа за то, что дон Мигель не видит этого убожества - можно только представить, как болезненно бы ударило графа по фамильной гордости подобное унижение его жены.

Сама хозяйка неохотно разрешила посетителю увидеться с девицами, и если бы он не развязал кошелек и не отстегнул ей кругленькую сумму, то, наверное, просто выставила его из заведения.

- Ушла,- отмахнулась она от расспросов,- куда? Кто ж знает? Что я ей сторож, что ли?

Гачек с неприятным чувством брезгливой жалости осмотрел узкую лавку, на которой спала графиня, нищее убожество захламленной комнаты, и неожиданно наткнулся взглядом на стоящую на колченогом табурете черную коробочку из дорогого атласного дерева.

- Это оставшиеся после неё притирания,- неохотно пояснила Мами,- выкинуть рука не поднялась, а пользоваться никто не хочет, уж больно неприятный запах. Такой мужчину не привлечет, а скорее отпугнет.

Гачек осторожно прикоснулся к вещице, рука тут же запахла полынью.

- Я заберу её с собой! - и, не дожидаясь согласия, положил притирания в карман.

Беседа с девицами так же мало, что прояснила в этой темной истории.

- Ангелочек - настоящая милашка, и с ней было приятно иметь дело,- было единодушное мнение всех присутствующих при разговоре,- никогда никому слова плохого не сказала, всегда улыбалась и терпеливо латала любую рухлядь, которую ей подсовываешь.

Толстуха Изабо даже прослезилась.

- Ангел, светлый ангел,- пробормотала она, с шумом высморкавшись в большой платок, - не то что этот выродок - её братец!

И вот только тут Гачек вспомнил про Тибо.

- А где этот шут? Он-то куда делся?

Девки только пожали плечами, недоуменно переглянувшись.

- То же ушел вместе с ней,- неуверенно протянула одна из них,- по крайней мере, мы его больше не видели! Надо спросить у его невесты - уж Мадлен-то точно знает, где её голубок!

- Мадлен? Кто такая Мадлен?

- Помощница травницы Катрин Прель,- вежливо пояснили ему,- Ангелочек сосватала для вашего братца эту хитрую девицу. Впрочем, они с Тибо - два сапога пара!

История любовных шашней шута, с какой-то Мадлен, ваганта заинтересовала мало, так как ничего не давала для его поисков.

- А бывал ли у сестры, кто-нибудь, кроме мэтра и вас, демуазель?- вежливо он обратился к переминающимся с ноги на ногу зевающим девицам.

Женщины многозначительно переглянулись, немного помялись и все же решительно покачали головой, а мэтр почему-то стыдливо отвел глаза.

Гачек стразу же сообразил, что тут что-то не так, и все они кого-то покрывают. Но кого? Не барона же? Особенно его поразило поведение доктора - у Славека сложилось стойкое впечатление, что он молчит, о каком-то визитере графини.

Но делать нечего, пришлось убираться, несолоно нахлебавшись. Напоследок он все же закинул, на всякий случай, приманку.

- За все сведения касательно моей сестры, я щедро заплачу! Поэтому, если что-нибудь узнаете, то спросите на папском подворье секретаря графа де ла Верда Славека Гачека.

По тому, как заинтересованно встрепенулись некоторые из девиц, он понял, что кажется, попал в цель. Кто-то из этих потрепанных жизнью шлюх располагал нужными сведениями.

Расставшись неподалёку от Сите с мэтром, Гачек пустился в неторопливую прогулку вдоль Сены - ему надо было подумать.

Глядя на толпящихся на берегу реки прачек с вальками в руках, которые не смотря на довольно холодный день ловко и споро били ими по белью, разбрызгивая грязь во все стороны, он сообразил, что ему нужно делать.

Поздно вечером Славек переступил порог заведения Мами-ля-Тибод, но ни с черного хода, а с парадного, в качестве клиента. Первой, кого он увидел на входе, была сама хозяйка заведения.

- Вы решили вернуться к нам в виде гостя?- расплылась она в нарочито гостеприимной улыбке,- никак понравилась, какая-то из моих птичек?

- Не без этого,- Славек счел нужным улыбнуться в ответ,- такая черноволосая, аппетитная милашка с грустными карими глазками.

- Амбруаза,- всплеснула руками Мами,- жаль, но она уже с клиентом. Может, выберите еще кого-нибудь?

- Нет, я подожду,- отрицательно покачал он головой и прошел в большой зал, где стояли столы с лавками, за которыми веселились вместе с клиентами девицы.

Некоторые сидели у них на коленях, другие уже поднимались в обнимку наверх, а третьи ещё скромно ждали своей очереди на лавке у стены. Гачек заказал себе вина и стал ждать, когда появится Амбруаза - именно в её глазах он заметил вспыхнувший интерес при сообщении о вознаграждении, но видимо она побоялась развязать язык при всех.

Время шло, а девицы все не было и не было, когда к нему подошла белокурая худая женщина с явными признаками грядущей чахотки на бескровном лице.

- Зачем вам Амбруаза?- подсела она рядом,- пойдемте со мной, я сделаю все не хуже, чем она. И если мы сговоримся на счет платы, то отвечу на вопрос, на который никто не захотел отвечать утром.

Нужно ли говорить, что Гачек сразу же последовал за этой потрепанной жизнью жрицей любви.

- Что же от меня все скрыли? - сразу же спросил он, стоило им остаться наедине.

Девица молча вытянула ладонь. Гачек до тех пор отсчитывал монеты, пока та не кивнула согласно головой. Он недовольно поморщился - однако, получилась весьма недурная сумма!

- Итак, красавица?

- У вашей сестры в гостях любил бывать Франсуа Вийон. Они постоянно о чем-то болтали, и он даже как-то помогал ей штопать юбку Изабо. Мэтр то же сидел вместе с ними, хотя ему не нравилось, что тот крутится вокруг его девушки. Но доктор славный и мягкий человек, поэтому не выгонял его прочь!

- Кто такой Франсуа Вийон?- недоуменно спросил Славек, у него было смутное чувство, что он раньше слышал это имя.

Девица глянула на него с таким пренебрежительным презрением, что Гачеку моментально стало стыдно за свою неосведомленность.

- Это поэт!- сухо пояснила она.

- Но почему надо было скрывать, что Вийон бывал у моей сестры?

- Потому что решением капитула он изгнан из города и ему грозит виселица, если кто-нибудь из власть имущих узнает, что Франсуа обретается в Париже. А так как все девицы в нашем борделе его жалеют, ведь он пишет о нас такие правдивые стихи, то понятно, не хотят его выдавать!

- А мэтр Метье?

- Мэтр - святой человек! Он никому за всю свою жизнь не сделал ничего плохого и всегда верил людям. А между тем, Ангелочек ушла именно с этим гулякой и бражником!

- Ты уверена?- судорожно схватил её за руку взволнованный Гачек.

Неужели, после стольких неудач, он опять наткнулся на след графини!

- Я их видела собственными глазами,- даже обиделась девица,- оба мрачнее тучи, и было заметно, что недавно поссорились. Только ума не дам, куда он её повел, ведь у Франсуа ни кола, ни двора, а из имущества - одни только драные штаны, да потрепанный плащ.

- Но ведь где-то же он ночует?- нахмурился Гачек.

Задача усложнялась - попробуй, найди в Париже человека, у которого нет крыши над головой!

- А где ночует ветер? Вийон тот же ветерок,- усмехнулась та,- сегодня он гостит в постели шлюхи, завтра во Дворе Чудес, он везде у себя дома!

Про Двор Чудес Славек уже был наслышан, и с его обитателями сталкивался, несколько раз даже лишившись всей наличности после этих неприятных встреч. Понятно, что в эту парижскую клоаку Гачеку доступа не было. Собственно, девица ему больше не была нужна, но все-таки он с неожиданным интересом спросил:

- Почему все молчали, а ты решила рассказать о Вийоне?

- Он меня высмеял, сравнив с тощей смертью,- нахмурилась та,- не всем же быть такими коровами, как Изабо?

- Ты не худая,- не согласился Гачек, потрепав её за подбородок,- ты изящная, и стыдно поэту этого не понимать!

Девка польщено хихикнула.

- Может, останешься, я недорого с тебя возьму?

Гачек добавил осведомительнице ещё одну монету, и все-таки откланялся.

- Я буду крайне благодарен, если ты сообщишь мне, когда появится поэт!

Девушка согласно кивнула головой, быстро пряча монетку в извечный женский кошелек в вырезе лифа. Но забегая вперед, нужно сказать, что известий от неё не поступило, ни через день, ни через месяц. Может, Вийон больше не посещал заведение Мами, а может, девица просто забыла о его просьбе, уж не говоря о том, что она могла и помириться с ветреным поэтом.

И Гачек, в очередной раз тяжело вздохнув, сел за письмо к графу, чтобы ознакомить патрона с последними известиями.

АНГЛИЯ.

Англия в очередной раз пылала костром непомерных страстей и амбиций своих королей. Эдуард страшно раздражал графа своей непоследовательностью и чрезмерным честолюбием.

- Выскочка! Все его интриги однажды закончатся огромным пшиком, который будет слышно даже на задворках Европы, - мрачно пророчил епископу дон Мигель, склоняясь над шахматами, - и нам опять придется все начинать сначала, только в гораздо худших условиях!

- Всё в руках Божьих, сын мой!- прелат в задумчивости сделал ход конем,- вам шах!

Де ла Верда быстро устранил угрозу королю, защитив его королевой.

- А вот в нашем случае,- рассеянно вздохнул он,- не та королева, чтобы защитить позиции короля! Елизавета Вудвилл красотка, каких мало, но надо совсем не иметь ума, чтобы жениться на ней! И вот теперь этот клан мутит воду в грязной воде английской политики. Глаза бы мои их всех не видели! Сколько, интересно, его святейшество нас будет здесь держать?

- Покуда не выполним свою миссию,- епископ сосредоточил внимательный взгляд на шахматной доске,- что-то вы сегодня плохо играете!

- Мы с вами в неравных условиях, ваше преосвященство,- нервно возразил дон Мигель,- вам все равно, сколько здесь сидеть, потому что в случае удачного исхода переговоров вы получите кардинальскую шапку, а я? Потеряю окончательно свою жену!

- Какие-то известия от вашего секретаря? - догадался собеседник.

- Да! - и де ла Верда пересказал ему содержание письма Гачека.

Епископ долго молился, закрыв глаза и благочестиво держась за свой нательный крест.

- Я рад, что наше прелестное дитя все-таки жива,- перекрестился он напоследок,- честно говоря, все это время, пока вы предавались размышлениям о бароне де Ла Роше, я был уверен, что это лишь плод вашей ревнивой фантазии, а бедной девочки нет в живых. А она не просто жива, но и сохранила свой ангельский характер. Меня умилила история со штопаньем чулок в борделе. Какое похвальное смирение!

Графа даже затрясло от бешенства.

- Ваше преосвященство, только уважение к вашему сану удерживает меня от того, чтобы упрекнуть вас в потере рассудка! Неужели и вас охватила болезнь английского короля? Моя жена в борделе! Графиня де ла Верда под одной крышей с блудницами! Есть ли что-либо более унижающее мою фамильную честь? Что вас может умилять в этом позоре?

- Графиня сбежала от какого-то негодяя, предпочтя грязную тяжелую работу служанки разврату и похоти, - поучающее заметил епископ, - и моё пастырское сердце не может не радоваться за неё!

- Разврату и похоти? - побледнел граф.- Святой отец, мне нужно срочно ехать во Францию! Все равно переговоры застопорились, отпустите хотя бы на месяц!

Братичелли долго молчал, размышляя о создавшейся ситуации, взвешивая все за и против.

- Она пропала почти два месяца назад,- наконец, задумчиво протянул он, перебирая четки,- скоро лето! Ходят упорные слухи, что король Эдуард при помощи Карла Смелого собрал достаточно большое войско и скоро начнет военные действия против Франции. Людовик, по вашим же, таким изощренным методом добытым сведениям, даст в этом случае армию Маргарите. Начнутся полномасштабные военные действия...

Он бросил укоризненный взгляд на собеседника.

- ... во Франции война уже идет, её объявил герцог Бургундский королю! И вот в этих условиях, вы собрались пересекать оба эти королевства даже не в составе папского посольства, а как частное лицо. Это очень опасно для вашей жизни, которая сейчас принадлежит не вам, а папе и его замыслам, во имя нашей великой матери-церкви. Я знаю насколько вам плохо, обещаю отпустить вас во Францию, как только чуть стабилизируется обстановка, но не сейчас!

Граф со стоном уронил голову на так и не доигранную шахматную партию.

- Я понимаю ваше горе, ваше отчаяние, сын мой,- в голосе епископа звучало неподдельное участие,- но если вы задумаетесь над моими словами, то поймете, что я прав!

Последующие события показали, насколько был прав, поднаторевший в дипломатических интригах старый легат. Очевидно, выполняя слово, данное Карлу Бургундскому в обмен на поддержку во время решающей схватки с Ланкастерами, король начал спешно собирать войско для отправки в Кале и даже нагло потребовал у Людовика, дабы принадлежавшую ему корону Франции в обмен от отказа от похода. Столетняя война уже смело могла претендовать на звание Бесконечной!

На папском подворье тоже внимательно наблюдали за происходящим. И хотя события шли явно в разрез с теми целями, которые преследовало посольство, наши герои отнюдь не собирались сидеть, сложа руки.

- Вот сейчас,- подсказал епископ графу, - и образовался тот благоприятный момент, сын мой, когда вы можете покинуть Англию! Вам надлежит провести ряд переговоров с королем Людовиком о создавшейся ситуации. Может, его величеству есть, что ещё предложить Эдуарду взамен отказа от притязаний на французский трон? В конце концов, английская казна пуста, а Людовик умен! Я уверен, что он сможет просчитать, сколько стоит ключик к сердцу Йорка.

Граф с надеждой глянул на епископа. Он так долго этого ждал, что не поверил собственным ушам.

- Я могу уехать?

- Да,- снисходительно перекрестил его прелат,- я вас отпускаю! Но в сентябре вы должны вернуться. Вам предстоит заняться сестрой Йорка - Маргаритой!

- Ещё одна Маргарита в этом деле,- тяжело вздохнул де ла Верда, но глаза его засветились предвкушением скорого пути, и стало ясно, что мыслями он уже в Париже.

ДВОР ЧУДЕС.

Граф свалился на голову Гачеку, когда он его меньше всего ожидал.

Славек с головой ушел в толстые фолианты отцов церкви. Демонология - наука никогда его не увлекавшая, сейчас прочно занимала в его мыслях главенствующее место. Он читал - и верил, и не верил собственным глазам. Иногда все это казалось ему чушью, а иногда заставляло задумываться.

Вот в эти научные изыскания и вклинился граф, сразу же положивший конец подобному времяпрепровождению. Де ла Верде и так было все ясно, и в его голове никогда не было места сомнениям его вечно мятущегося между верой и неверием секретаря.

- Я хочу увидеть лекаря, у которого жила моя жена,- заявил он,- затем, меня интересует хозяйка борделя, а на закуску мы оставим этого непристойного рифмоплета. Ничего, у меня есть способ его вытащить даже из такого укромного уголка, как Двор Чудес!

Несмотря на то, что в своё время кардинал Бурбонский вызвал недовольство короля, позволив развернуться в Париже сыску инквизиции, он и на этот раз принял графа радушно и помог ему всем своим влиянием. Это было тем более ценно, потому что сам кардинал находился в этот момент в очень сложной ситуации, так как был связан родственными узами и с Карлом Смелым, и с королем Людовиком.

- Между молотом и наковальней! - жаловался он каталонцу.

Дон Мигель сочувственно кивал головой, но у него было достаточно своих неприятностей, чтобы ещё забивать голову чужими проблемами.

Де Монтрей был немало поражен, когда в один из дней июня застал у себя дома вельможу, с гордым и надменным профилем аристократа. Граф не успел ещё рта раскрыть, а парижанин уже сообразил, кто перед ним:

- Что вам нужно, мессир?

Дон Мигель внимательно осмотрел лекаря. Гачек ничего не стал ему ни писать, ни говорить о чувствах, связывающих мэтра и графиню, но дон Мигель и сам понимал, что его жена обычно вызывала у мужчин чувство большее, чем простая симпатия.

- Прошлой зимой у вас жила донна Стефания,- сухо пояснил он свой визит,- и я ещё раз прошу вас вспомнить, что она говорила о мужчине, который удерживал её в заточении.

- Не много,- устало вздохнул мэтр, - графиня рассказывала, что сбежала от него!

- Как вам могла прийти в голову мысль укрыть мою жену в борделе?- дон Мигель до сих пор не мог прийти в себя от подобного унижения.

Но лекарь только пожал плечами.

- Укрепленных замков у меня нет!

Профессор разговаривал с ним холодно и лаконично, избегая даже встречаться взглядами. Де ла Верда прекрасно понимал, что тот жаждет отделаться от его общества, но у него были ещё вопросы.

- Какие отношения были между донной Стефанией и рифмоплетом Вийоном?

И вот только тут граф увидел, что лекарь вздрогнул и заметно смутился.

- Зачем вам Франсуа? Он не имеет никакого отношения к её исчезновению! - растерянно пробормотал он, испуганно косясь на собеседника.

- Очевидно, что даже будучи в Англии, я знаю об этом больше, чем вы, у которого все происходило под самым носом! - зло усмехнулся граф.

Профессор поднял на него встревоженные глаза.

- Что вы имеете в виду?

- В тот день Стефания ушла вместе с поэтом, их видели!

Похоже, ему все-таки удалось зацепить за живое флегматичного доктора. Де Монтрей нервно пробежался по комнате.

- Я не понимаю,- наконец, озадаченно остановился он,- куда и зачем Франсуа мог повести женщину? И почему впоследствии, когда мы с ним встречались, он мне ничего об этом не сказал?

- Давно вы его видели?

- Где-то недели три назад, случайно встретились на улице. Вийон ещё спросил, нет ли каких-либо известий от Ангелочка - так вашу жену прозвали в борделе.

- Наш источник говорит, что они, скорее всего, поссорились - из-за чего это могло произойти?

- Не знаю, они о многом болтали. На Вийона трудно сердиться, он такой ... непосредственный!

- Где я могу его найти?

Лекарь лишь недоуменно пожал плечами.

- Он может быть, где угодно! Сейчас тепло, любой угол для него дом. Вийона любят в Париже!

- Необыкновенной души человек?- не поверил дон Мигель.

- Негодяй, каких мало,- вздохнул доктор,- но обаятельный!

Почти тоже, правда другими словами, сказала графу и Мами.

- Чертов прилипала,- проворчала та, пряча за корсаж деньги, щедро отсыпанные посетителем,- терпеть его не могу! Наглый до беспредела - все время норовит воспользоваться девками бесплатно, мало того, ещё и умудряется выклянчить монеты. Сколько раз я ругалась с ними, угрожала, что выгоню, если обнаружу Вийона в их постелях во время работы, все без толку! Он, дескать, их понимает, относится к ним ласково и с любовью! Не дуры, ли? Ничему их жизнь не учит! Мало того, иногда деньги этих идиоток безобразник тратит в другом заведении, платя какой-нибудь увлекшей его красотке, так как постоянно влюблен, разочарован и думает о женщинах хуже некуда!

- Но почему,- невольно заинтересовался таким феноменом дон Мигель,- чем он так отличается от остальных мужчин?

- Открытым хамством, да зубоскальством! А потом сплошные слезы!

- Почему?

- Последствия любви,- зло усмехнулась Мами,- а что касается Ангелочка, то право слово, никак не могу взять в толк, куда он мог её повести!

- А где можно найти Вийона?

- Да кто ж его знает,- рассмеялась сводня,- может, пока мы с вами тут разговариваем, он торчит у какой-нибудь девицы прямо у нас под носом, а может, где-нибудь за городом слушает пенье соловья! Это же ураган, куда хочет, туда и летит! Не зря уже несколько лет подряд его не могут найти королевские бальи, чтобы повесить. Уж что-что, а веревку он заслужил!

Оставалось только развести руками, да отправиться на ужин во дворец к кардиналу Бурбонскому.

- Поймать этого рифмоплета сложно,- подтвердил и последний, смакуя рыбу в специях,- мы прекрасно знаем, что он нарушил приговор городского капитула и обретается в городе. Иногда мелькает то там, то тут..., я сам лично видел его несколько раз, но передать в руки властям у меня лично рука не поднимается! Скажу по секрету, я люблю стихи бездельника, хотя и считается дурным тоном их читать, но в них много такого, что находит в моей душе живейший отклик. Есть в нем что-то такое, что прощаешь ему любую выходку! Вийон по-настоящему талантлив. Правда, поэтический дар нападает на него только, когда он слишком голоден и в минуту жесточайшей меланхолии. Мне как-то герцог Бурбонский показывал стихи, в которых он просил у него денег, с такой смесью наглости, цинизма и насмешки, что просто дар речи теряешь! Никакого уважения ни к власть имущим, ни к церкви у него нет! Он, несомненно, еретик, и хотя столько раз благополучно уходил от веревки, благодаря заступничеству принца Карла Орлеанского, по-хорошему, его давно надо сжечь на костре. Но,- прелат, глубоко вздохнув, со смаком обсосал рыбий хрящик, - хороший поэт, как и хороший повар достаточно редки в нашем мире!

- Рыба хороша, - сдержано похвалил граф, и вернулся к интересующей теме,- вот уже несколько дней я занимаюсь этим прохиндеем. Талантливый поэт, попрошайка и вор, ограбивший в свое время Наваррский колледж, да и вообще тянущий все, что только гвоздями не прибито. Может и есть в городе, какая-нибудь шлюха, которой он не обчистил карманы, так её можно выставлять на Гревской площади, как достопримечательность. Но все в один голос твердят, что Вийон нищий и даже не имеет целой приличной одежды, уж не говоря о крыше над головой. Чем он ещё занимается помимо воровства и сочинительства стихов?

- О, на этот вопрос я вам могу ответить,- расхохотался дородный кардинал,- Франсуа все проигрывает! Кости, карты, тараканьи бега, в общем, все, что может предложить порок. Вийон страстный игрок и шулер, играющий краплеными картами. Игра занимает все его мысли, отодвигая и девок, и стихи на последние места. Часто он проигрывался до нага, и постоянно всем должен.

- Игрок? - де ла Верда почувствовал прилив надежды,- а где в этом городе играют?

- Спросите, что-нибудь полегче,- фыркнул кардинал,- законом это запрещено, но во всех трактирах тайно все же играют. Есть у него, конечно, и излюбленные места, но как вы понимаете, мне он о них не рассказывал.

- Как же мне его найти?- стукнул в раздражении по столу кулаком граф,- что за неуловимая тень?!

Кардинал тщательно вытер жирные губы салфеткой и в сомнении смерил глазами раздосадованное лицо гостя. Де ла Верда был ему нужен. Он пробивал у папского престола кардинальскую шапку для своего племянника, и во время замолвленное слово такого человека, как дон Мигель, в этом деле дорого стоило.

- Есть у меня тоненькая ниточка во Двор Чудес,- неохотно признался он,- удивительно, но этот проклятый Богом и людьми сброд довольно благочестив! Вера - последнее прибежище в том аду, где они живут. Есть неподалеку от Тампля одна церквушка, где служит отец Антуан. Он пользуется определенным авторитетом среди отверженных. Представьте, - невесело хмыкнул прелат,- прежде чем отправить какого-нибудь бедолагу на тот свет или обчистить карманы, эти выродки приходят в храм и молят Бога, чтобы он им помог! Вот чудаки! Господь, в их понимании, прекрасный помощник в неблаговидных делах, если только вовремя попросить его о помощи.

Дон Мигель встречался и не с таким извращенным понятием о вере, поэтому удивился мало.

- Отец Антуан может мне помочь?

- Если вы его уговорите! - пожал плечами собеседник,- у этого сброда есть свой король, а у того свой двор. Существуют даже собственные законы! Поход в такое место опасен для жизни, но если вам нужен Вийон, то только там вы сможете получить ответы на все свои вопросы. Все отверженные Парижа - подданные этого короля!

На следующее утро граф, одевшись поскромнее и взяв с собой письмо от кардинала, направился в северную часть Парижа, в район аббатства Христовых невест, рядом с которым виднелись развалины Двора Чудес. Неподалеку располагалась и небольшая церквушка Сен-Мартен, в которой служил отец Антуан.

Небольшого роста, худощавый, с кротким и спокойным лицом, священник показался дону Мигелю совсем ещё молодым человеком. И только лишь седые волосы вокруг тонзуры давали представление о его настоящем возрасте. Чем-то неуловимо кюре напомнил ему мэтра Метье, может, грустным и добрым выражением глаз? Внимательно ознакомившись с содержанием письма, священник благоговейно поцеловал оттиск кардинальского перстня и только после этого посмотрел на графа.

- Зачем вам понадобился король Двора Чудес? Это опасное знакомство и может стоить вам жизни, поэтому только серьезная причина может послужить оправданием такому безумству! - тихо заметил он, пряча письмо в складки черной сутаны.

- Почти год назад у меня пропала жена - совсем юная женщина,- сказал правду де ла Верда,- в последний раз её видели на Пасху с Вийоном, и мне сказали, что только король нищих знает, где его искать.

- Франсуа,- неожиданно тепло улыбнулся отец Антуан,- да, женщины любят его! Скептицизм Вийона показной, на самом деле у него тонкая, страдающая душа. А отыскать его действительно невозможно, но, конечно, король всегда имеет представление, где находятся его подданные. Он точно знает, кто из них и сколько зарабатывает и Вийон, так же как и все, платит ему налоги. Его воровскому величеству не нужны бальи для этого, никто не осмелится его обмануть.

- Ладно, - легко вздохнул он,- ради вашей юной жены я проведу вас к этому чудовищу, но если женщина стала придворной дамой, вам не позавидуешь! Это настолько пропащие и жалкие создания, что их место только там, где они и находятся!

У графа неприятно сжалось сердце - почему-то о такой опасности он не подумал. Неужели Вийон подарил его жену воровскому королю?

- Даже в самом жалком положении, донна Стефания все равно остается дарованной Богом супругой, и я никогда её не оставлю, до какой бы степени она не пала, - серьезно заверил он священника,- для меня слова брачного обета священны и обязательны!

Отец Антуан благожелательно посмотрел на графа, быстро и с душой его перекрестив.

- Я помолюсь, чтобы благая цель увенчалась успехом! А вы приходите сюда ближе к вечеру. Сейчас все бродяги на работе по разным уголкам города и лишь только к ночи соберутся в своем приюте, тогда-то мы и сможем увидеть короля!

Гачек, узнав, куда собрался де ла Верда, в ужасе принялся отговаривать его от этого шага.

- Вас убьют, ваша светлость! Это кровожадный и безжалостный народ! Они могут вас вздернуть, просто ради интереса посмотреть, как вы дрыгаете ногами в воздухе.

- Может, там удерживают Стефанию,- ответил на все уговоры граф, снаряжаясь в дорогу,- так или иначе, но другого выхода у меня нет! Единственный след писаки Вийона уходит в это мерзкое место, значит, и мне следовать туда за ним.

Во Дворе Чудес они оказались в тот момент, когда над Парижем зажглись первые звезды.

Отец Антуан легко миновал все препятствия, возникающие на пути, что-то то и дело шепча попадающимся по дороге бродягам, плотным потоком стекающимся в это странное место. Таких уродов, да ещё в таком количестве, граф никогда не видел. Вся эта грязная, безобразная, вонючая рвань стремилась к своей цели, мало обращая внимания на затесавшихся чужаков.

- Все они угодны Богу,- тихо объяснял священник по дороге,- не менее чем ткачи, плотники и кузнецы. Их профессия будить в душах милосердие, а это не простая задача, когда люди так черствы. Поэтому это место и называется Двором чудес. Здесь при помощи красок и кистей рисуют язвы, болячки и раны. Кого здесь только нет - и воры, и разбойники, и нищие! В общем, отверженные, опустившиеся на самое дно жизни.

Граф брезгливостью никогда не отличался, мало того, в силу обстоятельств сам иногда бывал в различных вертепах, но на этот раз почувствовал тошноту и отвращение.

- Как вы все это выносите,- тихо поинтересовался он у отца Антуана,- неужели не противно изо дня в день копаться в отбросах?

- Они такие же люди, как и все, и гораздо больше нуждаются в пастырском наставлении, чем другие, более обеспеченные горожане! Вера - это единственный светлый островок в их душах, призрачная тоненькая ниточка, связывающая с остальным миром, который эти бедняги так люто ненавидят. Моя задача - не дать погаснуть этой искре! Вспомните Священное писание - первым в Царствие небесное вошел не фарисей, а разбойник!

Де ла Верда покосился на умиротворенное лицо кюре и промолчал. Он уже сталкивался с подобными подвижниками и знал, что они счастливы этим беззаветным служением. Во все времена именно из этой породы людей и выходили святые христианской церкви. Ими двигала, прежде всего, любовь к людям, независимо оттого, что они собой представляют. Увы, граф не мог похвастаться таким смирением. Фамильная гордость преобладала над христианской добродетелью, и побороть в себе презрение к опустившимся людям он не мог. Наверное, поэтому, Господь и оградил его от принятия монашеского чина.

Знаменитый и страшный Двор Чудес на самом деле представлял собой большой участок земли, окруженный развалинами самого неприглядного вида. После гражданской войны начала века, многие дома парижан оказались покинуты из-за смерти или бегства своих хозяев. Под опустевшими кровлями стали селиться всяческого рода бродяги и попрошайки, которым было мало дела до целостности жилья. Все рушилось, приходило в негодность, оставшиеся обыватели бежали от такого страшного соседства, и, в конце концов, этот квартал стал воровским царством. В этот час он был плотно забит обитателями, черными тенями шевелящихся вокруг ярко горящих костров. Людские голоса, состоящие из мужских выкриков, женского визга и детского плача, сливались в одну чудовищную какофонию звуков. Все они гомонили, никто никого не слушал, пахло протухшей грязью, вином, запахом никогда не мытых тел. Здесь же у костров бродяги преображались в нормальных людей, отстегивая култышки от нормальных ног, смывая язвы и нарывы. Где-то кто-то кого-то бил, где-то ругались. На отца Антуана и его спутника, казалось, никто не обращал никакого внимания.

Священник спокойно и неторопливо перемещался по этому пространству к нужной цели и, наконец, вывел графа на кусок площади, где, возвышаясь на постаменте из разрушенного фундамента, какого-то сооружения сидело несколько неопрятного вида человек за массивным столом. Они со смехом переговаривались и пили из огромных глиняных кружек вино. На краю неопрятной кучей валялись обглоданные кости, которые, осторожно подкравшись, норовила стащить тощая собака.

Именно к этой веселой компании и направился отец Антуан. Заметив его приближение, те прервали разговор и недовольно уставились на непрошенных гостей.

- Что тебе понадобилось в моих владениях, святой отец? - наконец, спросил один из них, уродливый толстяк средних лет.

Граф внимательно осмотрел говорившего. Широкое изъеденное оспой лицо с тремя подбородками багрового цвета поражало неожиданно светлыми маленькими глазками. Огромное пузо, казалось, начиналось прямо под подбородком и не вмещалось за столом. На голове страшилища красовалась облезлая меховая шапочка с серебряным аграфом в виде тощей собаки, наверное, призванная символизировать корону.

Вокруг гостей мгновенно собралась толпа, обступившая их плотным кольцом. Среди них было немало полураздетых в немыслимом тряпье молодых женщин. Очевидно, это и были те придворные дамы, о которых говорил ему священник. Граф поневоле отвел глаза от его воровского величества и стал пристально вглядываться в их лица, но ему хватило нескольких минут, чтобы понять, под тем слоем грязи, который покрывал красоток, он бы никогда не узнал Стефании. С чумазыми лицами и свалявшимися в колтун волосами, обильно покрытые синяками и кровоподтеками женщины представляли собой страшное отталкивающее зрелище, куда там девицам Мами!

Между тем священник ответил на вопрос короля.

- Я привел к вам человека и прошу оказать ему помощь!

- Что же надо столь благородному шевалье от сброда бандитов и убийц, коими он нас, не скрывая, считает?

Огромные толстые губы короля усмехнулись мерзкой улыбкой, а глазки прищурились, с нескрываемой злобой глянув на графа. Очевидно, в этих словах заключалась какая-то острота, потому что все вокруг громко расхохотались.

- Я ищу одного из твоих подданных! - по возможности спокойно ответил дон Мигель.

Он почувствовал, что сейчас начнется нечто неприятное, настолько подозрительно весело засверкали глаза собравшейся толпы.

- Кто же тебе понадобился, чужеземец?

- Франсуа Вийон.

Неожиданно вокруг повисла относительная тишина.

- Зачем он тебе?- хмуро спросил король.

- Мне нужно получить от него ответ на один вопрос!

Король по-прежнему был мрачен. Его настроение тут же передалось толпе, которая и без того относилась к пришельцу откровенно неприязненно.

- Вийон - наш брат. Почему мы должны отвлекать поэта от дел ради вопросов, какого-то никому неведомого господина?

Не успел дон Мигель раскрыть рот, как вдруг из толпы раздался дребезжащий голосок.

- Этот господин нам хорошо известен, ваше величество. Он инквизитор, в прошлом году немало люда пропустил через дыбу, разыскивая какую-то ведьму!

Граф побледнел. Он находился в смертельной опасности - можно только представить, как должны относиться окружающие люди к инквизиции!

- Что понадобилось инквизиции от Вийона? - удивился глава этого мерзкого места,- он никогда не знался с нечистой силой, да и еретиком никогда не был! Это веселый человек, далекий от попов с их мерзкими делами.

- Вопрос, по которому он мне нужен, никакого отношения к суду инквизиции не имеет!- твердо заверил окружающий сброд де ла Верда.

- Ладно, это ваше дело,- неожиданно согласился толстяк,- но я, в отличие от короля Людовика справедливый король, поэтому если вздергиваешь людей на дыбу, повиси-ка на ней сам!

Сразу несколько человек бросились к графу и быстро скрутили ему руки, подтащив к веревке, свисающей с крюка на стене. Де ла Верда даже не успел перевести дыхание, как оказался с выкрученными руками висеть над землей - адская боль пронзила плечи, выдавив слезы на глазах. Хрустнули хрящи рук, с громким треском порвалась платье. Но он из последних сил сдержав крик, гордо вздернул голову и надменно глянул прямо в глаза жирной туше.

- Инквизиция никого и никогда не вздергивает на дыбу просто так, развлечения ради! Как правило, от человека добиваются признания вины, а что вы хотите узнать от меня?

- Зачем ты сюда явился, инквизитор? Что тебе нужно от Вийона?

- Мне нужна женщина, которую в последний раз видели с ним! - боль становилась нестерпимой, но граф, покрывшись холодной испариной, старался выглядеть спокойным.

- А какой мне интерес выдавать его?- небрежно поинтересовался король, отхлебывая из своей кружки.

- Мне нужно задать поэту один единственный вопрос, и я могу заплатить очень хорошие деньги, если мне дадут такую возможность!

- Деньги?- толстяк моментально оживился,- они у тебя с собой?

- Нет, они спрятаны в ризнице отца Антуана, и если вы выполните мою просьбу, то завтра утром он вам отдаст всю сумму!- едва ворочая языком, пояснил теряющий сознание от боли граф.

- Отпустите его! - распорядился хозяин.

Веревку ослабили как раз вовремя - у де ла Верды окружающий мир уже плыл перед глазами в багровой пелене нестерпимой боли. Он ещё долго не мог пошевелить онемевшими руками, но все-таки постарался устоять на ногах.

- О какой сумме пойдет речь?- полюбопытствовал король.

- Сто су.

- Это хорошие деньги за один вопрос,- согласился он, качнув тем, что было у него вместо шеи,- видно тебе сильно нужна эта женщина, раз ты готов заплатить за неё такие деньги! Любая из моих крошек может тебя обслужить и за сотую часть этой суммы.

Окружающие девицы радостно загомонили, выкрикивая что-то непотребное, некоторые из них даже задрали подолы, демонстрируя весьма сомнительные прелести.

- Возможно, но мне нужна именно эта женщина, а найти её может помочь только Вийон!- граф безуспешно старался пошевелить пальцами рук.

- Где у нас сейчас находится Вийон?- обратился к толпе её повелитель.

Все загудели, оживленно переговариваясь, наконец, из толпы выступил горбатый с выпирающим клыком карлик.

- Он в кабаке Бисетр играет в кости. У него были деньги, которые он позаимствовал без её ведома у одной благочестивой вдовы с Ткацкой улицы. Франсуа повезло в игре, и он сейчас при звонкой монете, если от него не отвернулась удача! - прошепелявил он.

- Отец Антуан, деньги действительно у вас и вы мне отдадите их завтра утром?- повернул огромную голову толстяк к священнику.

- Да, сын мой, - с достоинством качнул тот головой,- завтра утром, после того, как встреча дона Мигеля и Вийона состоится!

- Проводите испанца к Франсуа,- взмахнул рукой король, приказывая карлику,- но запомни, это был твой первый и последний визит сюда! Уж слишком ты мне не понравился, поэтому если опять переступишь черту, отделяющую город от Двора Чудес, я тебя повешу. Ты меня понял?

- Как не понять! - согласился дон Мигель, руки сильно болели, но он хотя бы начал их чувствовать.- Вы мне доходчиво объяснили!

Они с отцом Антуаном пошли следом за переваливающимся на коротких ножках карликом, который на удивление быстро двигался, в отличие от запинающегося о камни неровной мостовой графа. Впрочем, тот был настолько рад живым и невредимым покинуть это место, что такие мелочи, как ушибы, были не в счет.

Только вырвавшись из этого ада, дон Мигель до конца осознал, какой опасности избежал, и по его телу то и дело прокатывался озноб запоздалого ужаса.

Известный воровской притон находился в получасе ходьбы от Двора Чудес. И первый, кого они увидели в закопченном зале, оказался де Монтрей, ссорившийся с разгоряченный вином Вийоном.

- Как ты мог?- услышали они гневный вопрос, подходя ближе.

- Вы разрешите мне вмешаться в вашу беседу? - граф подсел за их стол.

Он так много слышал о поэте, и сейчас изумленно рассматривал его потрепанное жизнью лицо в неглубоких сухих морщинках, сухощавую мелкую фигуру в старом явно с чужого плеча хуке, небольшие беспокойные черные глаза. Что в этом невзрачном замухрышке может привлекать женщин?

- Кто это?- недовольно отреагировал тот, недружелюбно глянув на испанца.

- Это муж Ангелочка!- хмуро пояснил профессор.

- Я ничего о ней не знаю!- отрезал Вийон, пытаясь встать из-за стола.

- Э, нет, приятель,- принужденно рассмеялся граф, поймав пройдоху за руку и силком усаживая на место,- встреча с тобой мне обошлась в сто су, да ещё пришлось повисеть на дыбе, поэтому так просто ты от меня не уйдешь!

- Я же сказал, что ничего не знаю об Ангелочке,- огрызнулся тот,- чем бросать деньги на ветер, лучше бы отдали их мне!

- Дам,- заверил его дон Мигель,- и дам много, если ты мне расскажешь, куда отвел мою жену из заведения Мами!

- Сколько?- остро блеснул глазами поэт.

- Тридцать су,- пообещал испанец,- но потом, после обстоятельного рассказа!

Франсуа помолчал, сморщив от досады нос, что-то, по всей видимости, взвесил про себя и, наконец, признался:

- Я отвел её к Катрин Прель!

Графу это имя было знакомо, и, немного поднапрягшись, он вспомнил, что так зовут парфюмершу королевы, но причем тут Стефания? Де Монтрей так зло глянул на поэта, что тот даже порозовел.

- Она сама об этом попросила, - начал он оправдываться перед доктором, - даже пообещала мне свой золотой крестик, если я её отведу к ведьме!

У потрясенного дона Мигеля сжались кулаки, неужели..., но поэт рассеял его подозрения. Правда, едва ли де ла Верде от этого стало легче!

- Ангелочек была от кого-то беременна и боялась, что ранит твое золотое сердце,- передразнил Вийон, очевидно, Стефанию, - малышка не хотела вас огорчать, мэтр! И хотя Катрин предупредила, что это может стоить ей жизни, даже ухом не повела и выпила дрянь, которую дала старуха! У меня сердце кровью обливалось!

- И что же дальше?

- Ангелочку стало плохо, и Катрин решила, что она умирает! Я вытащил её на монастырское кладбище, где женщина и испустила дух! - пробормотал Вийон, опуская глаза.

И хотя сердце графа оледенело от такого известия, он почему-то ему не поверил.

- Как назывался монастырь? Какого числа это было?

- Монастырь аббатства Сен-Мартен, а число я не помню!

- Зато я помню очень хорошо,- заметил доктор, сурово глядя на поэта,- двадцать первое марта. Зачем ты лжешь, Франсуа? Я искал её на всех кладбищах - монахи записывают все свои погребения и потом в течение сорока дней отпевают даже бродяг, так вот, в эти дни там не была похоронена ни одна неизвестная женщина!

- Я ничего не знаю,- ушел в глухую оборону Вийон,- говорю вам, она умерла!

- И ты спрашивал меня, не нашлась ли умершая женщина?- тяжело вздохнул доктор,- хватит из нас делать идиотов! Расскажи его светлости, что случилось с его женой? Хоть один раз в жизни, поставь себя на место другого человека! А что, если граф, поверив в твою ложь, женится вторично, а потом выяснится, что его первая жена жива?!

- Пусть женится спокойно,- мрачно хмыкнул Вийон,- я даже видел, как за Ангелочком прилетел дьявол и забрал её, завернувши в свой плащ.

- О чем это ты? - разозлился доктор,- что ты городишь? Какой дьявол мог прилететь к этой чистой голубке? Ты слишком много выпил, раз несешь подобный бред!

- Вот так всегда,- вдруг обиженно фыркнул Франсуа, - стоит сказать правду, как тебе никто не верит, а между тем, я его видел, как сейчас вас и даже разговаривал!

Де Монтрей только досадливо плюнул, а вот де ла Верду наоборот заинтересовало сказанное:

- С чего ты взял, что это был дьявол? - вкрадчиво осведомился он. - Тот что, представился? Хватит говорить намеками и догадками, расскажи подробно, что ты видел, иначе и не надейся на вознаграждение!

- А что тут рассказывать,- нахмурив брови, буркнул Вийон,- я положил её на каменную плиту надгробья - Ангелочек умирала, но у меня не было сил смотреть, как она мучается, поэтому я отошел в сторону и ждал конца. Падал снег, никого вокруг не было, все кладбище просматривалось как на ладони, как вдруг из ниоткуда появилась темная фигура в длинном плаще! Он нагнулся, поднял женщину, и, закутав в плащ, вновь исчез. Кто же это, по-вашему, был, если не дьявол?

Лекарь чуть слышно выругался.

- Да кто угодно,- в сердцах сказал он,- причем здесь дьявол?

- Правильно, ты - доктор, умный и уважаемый человек, а я всего лишь беспутный поэт,- огрызнулся Франсуа,- поэтому все, что говоришь ты, нужно слушать, раскрывши рот, а меня иначе, чем лгуном и считать нельзя? Однако Ангелочек мне лично сказала, что отец её ребенка - не человек!

- И ты решил, что это дьявол,- скептически вздохнул профессор,- мне противно тебя слушать! Я не знаю, куда ты дел женщину, но твоя неуклюжая ложь не может обмануть даже слабоумного ребенка.

Его слова неожиданно задели Вийона. Он даже побагровел от гнева.

- Катрин то же сказала, что у неё внутри нечеловеческий младенец, но сказать, кто его отец отказалась!

- Ты хочешь сказать, что моя жена не знала от кого забеременела?- сердце дона Мигеля так громко стучало от гнева и боли, что отдавалось даже в ушах.

Убью! Вот только найду сначала...

- Такое бывает,- язвительно отозвался Вийон,- даже со знатными дамами!

И пока мэтр с презрением и возмущением смотрел на поэта, граф холодно спросил:

- Ты сказал, что он с тобой разговаривал, о чем?

Тут Франсуа неожиданно смешался и замолчал.

- Ну,- поторопил его де ла Верда,- что же ты умолк?

- Ангелочек обещала мне свой крестик, а это вещь дорогая,- наконец, нехотя признался он,- я и подумал - зачем он дьяволу? В аду ведь крестик ни к чему! Вот я и потребовал, чтобы его отдали. Только разве с дьяволом договоришься, он так сверкнул на меня глазами..., а в том, что сказал - для вас нет ничего интересного!

Дон Мигель зло фыркнул - этот наглец вывел из себя даже дьявола!

За их столом воцарилось молчание, хотя вокруг радостно гомонила толпа изрядно подвыпивших посетителей. Было здесь и несколько разбитных и пьяных представительниц прекрасного пола, которые сидели за столами с бражниками. Одна из них дебелая, рыжеволосая красотка не первой свежести развязано подсела к Вийону.

- Что с тобой? - по-свойски обняла она его за плечи. - Где твоя улыбка, дружок? Ты ведь сегодня при деньгах и не пожалеешь на меня монетку?

Поэт с ласковой, тут же преобразившей его лицо улыбкой, усадил толстуху на колени.

- Ах, ты мой цветок,- его рука смело пробралась к ней за пазуху и бесцеремонно вытащила на всеобщее обозрение пышную грудь,- я сегодня непременно тобой займусь, только ответь, моя аппетитная курочка, если у тебя возникают какие-то проблемы, к кому ты обращаешься за помощью? К священнику?

- Помилуй, Франсуа,- весело рассмеялась та, да так, что её белая грудь заколыхалась в его ладонях,- ты хотя бы представляешь, какого рода у меня проблемы? С ними к священнику не сунешься!

- Я кое-что знаю о тебе, голубка, и о твоих заботах то же,- Вийон поцеловал женщину в плечо,- поделись с нами, кто в Париже может ответить на любой вопрос?

- Смотря на какой? Как привадить клиента и обчистить его карманы?

- Нет, солнышко, нас интересуют другие вещи! Допустим, кто-то пропал при очень неясных обстоятельствах, даже есть подозрения на нечистую силу!

Девка задумалась, недоуменно выпятив толстую губу.

- А почему бы вам ни сходить к придурковатой Мадлон? У неё правда с трудом можно что понять, но я слышала, что она ясновидящая и знает много! Когда у одной из наших девиц украли ребенка цыгане, она четко указала, где находится фараоново племя! - наконец посоветовала она.

- Речь идет о юродивой, что постоянно сидит на ступеньках Нотр-Дам?- приподнял брови профессор. - Да ведь это полная идиотка, с трудом понимающая, что происходит вокруг!

Женщина лениво пожала плечами, ласково поглаживая Франсуа по голове.

- И, тем не менее, - весело хмыкнул тот,- это единственное, что я вам ещё могу посоветовать. Идите к Мадлон! Мы тут с моей киской хотели бы уйти,- нагло добавил он, поднимаясь из-за стола,- где те пятьдесят су, которые вы мне задолжали?

- Тридцать!

Что оставалось делать графу? Только отсчитать эту сумму. С мэтром они весьма холодно расстались на выходе из заведения, уже не услышав последние слова Вийона, поднимающегося вслед за потаскухой по лестнице:

- Надо же, всем нужен Ангелочек! По-настоящему золотая малышка!

КОПФЛЕБЕНЦ.

Лоскутное одеяло - довольно затасканное выражение, но с чем ещё можно было сравнить Священную Римскую империю того времени?

Курфюршества, герцогства, владения епископов - и это только самостоятельные имперские единицы, но помимо них существовала ещё и масса владений, которые формально вроде бы входили в состав этих земель, но обладали такими привилегиями и правами, отмеченными в различных установлениях и кутюмах, что разобраться в их статусе было практически невозможно.

Ярким примером подобного лена был Копфлебенц, крупное сеньориальное владение в Трирском епископстве, принадлежащее баронам фон Валленбергам. Несколько столетий длился спор между капитулом епископства и баронами за выяснение статуса земель. Жалобами обеих сторон были завалены и поколения императоров и Римские власти, но все без толку. Казалось бы, в этой ситуации правда была на стороне епископства, ведь Валленберги и не отрицали своего вассалитета, но...

Вот это но и мешало императорам и папам поставить точку в многовековом споре. Валленберги были чудовищно, неправдоподобно богаты и бесконечными взятками на протяжении веков затыкали рот правосудию и закону. Это с одной стороны! С другой, предки Валленбергов правили этими землями задолго до принятия христианства, и их замок возвышался на месте виллы римского наместника в землях треверов прокуратора Терция Валла, который и положил начало этой фамилии. Понятно, что за века правления авторитет рода стал непререкаем не только для населения Трира, но и для всей западной Германии.

Из-за бесконечных тяжб с епископством фон Валленберги часто бывали в Италии, и довольно быстро приобщились к итальянскому стилю жизни. Пока до их соседей постепенно доходило, что мир рыцарства меняются на мир денежных мешков, фон Валленберги уже проводили смелые финансовые операции. Через своих представителей они вкладывали деньги в различные рискованные, но приносящие в случае успеха огромный доход предприятия.

Но была ещё и третья, тайная сторона этого непростого дела. О ней знали немногие, но зато среди них были практически все монархи правящих династий Европы. За Валленбергами из века в век тянулась темная и мрачная слава виртуозных убийц и похитителей. Брались за дело они не часто, брали дорого, но если все-таки соглашались, то осуществляли преступление безукоризненно.

Они выполняли заказ настолько чисто, что убийства выглядели стопроцентно несчастными случаями, а тела исчезали так же бесследно, как круги на воде.

И как имперским властям трогать таких людей? Неизвестно, какие клопы скрываются в их тюфяках, если по них хорошо хлопнуть! Вот и опасались, предпочитая делать вид, что не слышат жалоб епископов на то, что Копфлебенц - настоящее еретическое и разбойничье гнездо, где живут по языческим богопротивным законам и диким кутюмам.

Мало кто мог похвастаться, что бывал гостем в его неприступных стенах, хотя смутно ходили слухи о богатствах, прячущихся внутри этой обширной крепости, но тот, кто нуждался в их услугах, всегда находил дорогу в баронскую цитадель.

Нынешний барон Гуго фон Валленберг мало отличался от своих предков. Он унаследовал от отца весьма примечательную внешность, ставшую уже фамильной чертой всех членов этого рода - высоченный, крепкого телосложения мужчина отличался, мягко говоря, не привлекательной внешностью. Казалось, что его ваял работающий в дикой спешке скульптор, только чуть наметивший черты будущего творения - грубо вырубленный подбородок, резкие дуги неровных густых бровей над маленькими светло-серыми глазками, тяжелый хищный нос. Белесые волосы и ресницы оттенялись кирпичным цветом неожиданно худых щек, и чтобы совсем уж устрашить непосвященных природа добавила ещё в придачу противный скрежещущий, как железо голос.

Но зато этот человек был одним из наиболее признанных авторитетов своего времени в области шахмат. Его слава шахматиста гремела далеко за пределами Трира, мало того, он был автором довольно нашумевшего пособия, имеющего заслуженный успех среди знатоков этой древней игры.

Правда, люди, стоящие сейчас перед бароном, были далеки от шахматных баталий. Почтительно склонив украшенные перьями меховые шапки неместного покроя, они излагали дело, по которому приехали с другого конца Европы.

- Его высочество знает о ваших способностях по розыску пропавших людей,- говорил, очевидно, предводитель,- слава о вас достигла даже наших земель!

Валленберг выслушал прибывших, не перебивая. Он сидел на лавке в огромной рыцарской зале своего замка и кормил сырым мясом из ведра свору, толпящихся вокруг хозяина охотничьих собак. Если бы их не предупредили заранее, гости никогда бы не признали в этом человеке властительного барона - настолько скромен и непритязателен был его костюм. Простого серого полотна камзол, с немудрящей рубахой, черные шерстяные шоссы - даже простые рыцари и то одеваются богаче! Впрочем, на белых как снег волосах красовалась черная высокая шапочка, расшитая жемчугом, вот, пожалуй, и всё, что особо отличало господина от суетящихся вокруг слуг. По его лицу трудно было угадать, как он относится к просьбе столь властительного лица, настолько маловыразительным и отстраненным был его взгляд, и казалось, кормление любимцев занимало его гораздо больше, чем стоящие перед ним посланцы, но это было обманчивое впечатление.

- Если дама жива,- наконец, кинул он последний кусок псам и обратил внимание на посланцев,- то я её найду! Но, его светлость должен знать, что мои услуги стоят очень и очень дорого!

- Он знает об этом, и велел вам передать задаток!

Валленберг, вытерев окровавленные руки об одежду, не торопясь открыл крышку на протянутом ларце. Там, тщательно завернутое в кусок бархата красовалось ожерелье из оправленных в золото рубинов. Внимательно осмотрев подношение, барон согласно кивнул головой.

- Пусть его светлость подождет! Это дело требует времени....

Уже утром следующего дня отряд фон Валленберга выехал из ворот по направлению к Иль-де- Франс - на развернутых стягах в три ряда куда-то бежали волки, да и сам закованный в латы хозяин то же чем-то неуловимо напоминал этого хищника, но на его шлеме растопырил крылья воинственный сокол.

МАДЛОН.

В отведенных покоях дона Мигеля ждал сходящий с ума от беспокойства Гачек. Увидев оторванные рукава, испачканный костюм и побагровевшие распухшие руки, он только осуждающе покачал головой. Де ла Верда с наслаждением умылся, и усевшись за поздний ужин, рассказал секретарю о своих приключениях на парижском дне.

- Вот и все, что я узнал, чуть не потеряв голову,- устало вздохнул граф,- у меня, оказывается, появились на лбу развесистые рога! Причем, мне их наставили два соперника - один, простой горожанин с самым причудливым характером и невзрачной внешностью, которому она отдала свое сердце, и второй - неизвестный, которого она сделала отцом. Как видите, на мою долю уже ничего не осталось! Может, мне и искать её не стоит? Дьявол так дьявол, пусть остается с ним!

В его голосе слышалась горечь и насмешка, сдержанный гнев и боль. Гачек с сочувствием посмотрел на испанца. Он хорошо представлял, как сейчас плохо графу, как убит всеми этими известиями и разочарован в супруге дон Мигель. Надо же, как ужасно складывалась супружеская жизнь этих, в сущности, весьма неплохих людей! А кто виноват? Кто угодно, но не графиня - в этом Славек был твердо уверен. Но и к графу он тоже стал относиться гораздо лучше, чем в начале их знакомства.

- Графиня могла не знать о беременности до определенного времени,- попытался он утешить оскорбленного супруга, озабоченно ощупывая распухшие после пытки плечи,- она, наверняка, стала жертвой насилия!

Прикусивший от боли губу де ла Верда, не нуждался в утешениях.

- Наряду с рубинами в моей графской короне, теперь красуются ещё и рога! А уж насильно их водрузили, или по согласию моей безголовой жены, честно говоря, никакого значения не имеет!

Дон Мигель немного подумал.

- Право слово, - печально пожаловался он секретарю, - не знаю, что мне делать дальше! Соваться к Катрин бесполезно, вряд ли она расскажет что-то новое, кроме того, что мы уже услышали от беспутного Вийона. А ссориться с Людовиком вновь, да еще подводить кардинала, так милостиво давшего нам приют, мне совсем не хочется!

Гачек согласно качнул головой, втирая в плечи его светлости мазь из своих запасов. Мазь остро и пряно воняла, камин уже прогорел, и в комнате становилось холодно. Все это вместе не поднимало настроения и без того пострадавшему в эту ночь графу.

- Как можно успешно бороться с ересью, когда короли, которые первыми должны охранять христианские души от нечистого, попустительствуют колдовству и ведовству? - горько вздохнул он,- я слышал, что Людовик вместе со своим цирюльником увлекается алхимией, составляют какие-то странные гороскопы, в общем, вовсю пляшут под дудку дьявола! А потом удивляются гневу Божьему, обрушивающемуся на их королевство. Вот увидишь, что, несмотря на весь свой изворотливый ум, этот король плохо кончит!

Гачек снисходительно слушал его брюзжание. Он не был настроен так пессимистически, как его светлость, но понимал, что вызвало такой приступ хандры. С недавних пор, вагант грустно осознавал, что его собственное мировоззрение необратимо меняется, и взгляды графа становятся ему все ближе и ближе, а идеи знаменитых гуманистов кажутся все более и более инфантильными. Мир, увы, вовсе не таков, каким он кажется даже лучшим умам человечества!

- А почему бы нам ни обратиться к этой юродивой Мадлон,- неожиданно предложил он,- а вдруг она действительно поможет? Господь любит таких людей!

Де ла Верда посмотрел на советчика с точно таким же выражением на лице, с каким на Вийона час назад смотрел парижский лекарь.

- Этот плут и его шлюха, не скрываясь, издевались надо мной! Мэтр сказал, что женщина, полностью лишена разума!

Но, как говорится, утопающий хватается за соломинку, поэтому утро следующего дня граф и его секретарь встретили на паперти собора Нотр-Дам.

У входа в величественное, как будто созданное из каменного кружева, здание собора располагалась обширнейшая паперть - место обитания многочисленных нищих. Сегодня в храме служил сам кардинал Бурбонский, и наиболее знатные и именитые парижане почтили своим присутствием этот шедевр поздней готики. Милостыня ожидалась богатая, поэтому пространство перед храмом было забито кишащей массой грязной нищеты, изукрашенной самыми фантастическими язвами и болячками. Найти среди этой зловонной толпы какую-то Мадлон представлялось проблематичным. Тем не менее, поборов брезгливость, граф и Гачек взялись за поиски.

Впрочем, вскоре их труд увенчался успехом - они увидели де Монтрея, возвышавшегося, над какой-то невероятно грязной женщиной, сидящей на камнях паперти. Оборванная тряпка, даже не скрывающая покрытых язвами ног, бессмысленный взгляд пустых почти белых глаз, открытый толстогубый рот, из которого струилась бесконечная слюна, подсказали де ла Верде, кого доктор нашел в этой толпе. С трудом протиснувшись к нищенке, они смогли услышать только отрывок разговора, который мэтр вел с соседкой Мадлон, то же грязной и оборванной, но как видно, далеко не дурой.

- Да, может отыскать,- ответила та на вопрос профессора,- только это стоит тридцать денье и нужна вещь, принадлежавшая пропавшей.

Доктор растерялся, деньги у него были, а вот вещи! Тут ему и пришел на помощь дон Мигель.

- Это подойдет?- он достал из-за пазухи камзола памятное жемчужное ожерелье.

Де Монтрей с негодованием оглянулся на незваных помощников, но ничего не сказал, посторонившись и пропуская дона Мигеля вперед.

Нищенка, с округлившимися от изумления глазами и трясущимися от жадности руками, взяла украшение и протянула его юродивой.

- Вот, Мадлон,- сказала она,- посмотри, какие знатные и богатые господа к тебе обращаются. Скажи им, куда делась их пропавшая демуазель?

Юродивая даже не повернула головы в их сторону, всё так же глядя в одну точку, но грязные в коросте руки начали цепко перебирать жемчужины, чутко поглаживая перлы пальцами. Внезапно голова её запрокинулась, тело забилось в судорогах, изо рта пошла пена и она сказала неожиданно тонким и спокойным голосом:

Там зеленеет, волнуется лес,

Там башни замка торчат до небес,

Та, что имеет златые власы,

Пленницей эльфа проводит часы.

Вокруг корчившейся в припадке юродивой столпились зеваки. После её слов все недоуменно зашептались. Де Монтрей с нескрываемой досадой плюнул и скрылся в толпе.

И пока Гачек вырывал из судорожно сжатых пальцев нить ожерелья, дон Мигель остолбенело смотрел на корчи несчастной женщины. Он напряженно вспоминал, когда в последний раз слышал об эльфах. Что-то об этом говорила одна из придворных дам Маргариты.

В тот вечер на приеме у королевы речь зашла об английских и валлийских легендах. Дама рассказывала о своем соотечественнике - Томасе Мэлори, два года назад написавшем книгу о короле бриттов Артуре. Его труд она читала в рукописи, и там что-то было и об эльфах. Правда, все это были даже не былины и не легенды, а скорее волшебные сказки. Но граф уже давно относился к этим историям с большой осторожностью. Он прекрасно знал, что самая успешная уловка тех, кто хочет скрыть свое существование, доказать, что их нет. Чем больше лжи, тем больше шансов затеряться!

Юродивая изогнулась дугой, встав практически на лопатки, и из скрюченных пальцев, наконец-то, удалось с большим трудом освободить ожерелье.

- На неё накатил святой дух!- зашептались все вокруг.

А вот дон Мигель считал, что если святой дух и посещает человеческое тело, то не заставляет его страдать в ужасающих ломках, превращая в сгусток боли и скверны.

- Я бы сказал,- тихо заметил он Гачеку,- что женщина бесноватая, и мне очень не понравился этот тонкий голосок - он явно не принадлежит несчастной! В Мадлон, наверняка, сидит очень сильный, невероятно мучающий беднягу бес. Её нужно провести через процедуру изгнания дьявола!

- Вы хотите отдать её инквизиции,- помрачнел Гачек,- она ведь просто больная, несчастная женщина!

Дон Мигель моментально взвился до небес, как и всегда, когда при нем пытались извратить сущность его любимого детища - трибунала инквизиции.

- У вас извращенное понятие о целях этой организации,- на повышенных тонах пояснил он секретарю,- она призвана, в первую очередь, не уничтожать одержимых, а помогать им! Костер - это уже последнее средство, когда душа окончательно загублена, и только очистительное пламя способно дать ей шанс на спасение. Процедуру же изгнания может провести даже простой сельский кюре, при условии, что у него хватит на это силы, потому что это очень тяжелая и опасная работа.

Гачек давно уже устал спорить на эту тему с упрямым испанцем. Что поделать, но иногда и умные люди, вбив себе в голову сомнительные догмы, упорно пытаются спасти все человечество, наивно полагая, что придумали панацею от всех несчастий. Вот и дон Мигель был искренне уверен, что именно инквизиция спасет весь мир от болезней, грехов, и прочих несчастий.

Осторожно, стараясь по возможности не прикасаться к завшивевшим телам, спутники выбрались наружу, на берег Сены. Возвращаясь ко дворцу кардинала узкими извилистыми улочками Сите, граф и секретарь обсуждали услышанное.

- Эльфы,- удивлялся Гачек,- какая глупость, бред больного ума! Это ведь маленькие, крылатые существа из сказок, порхающие с цветка на цветок. У нас их считают домовыми, живущими в горшках, или под метлами.

- Интересно рассуждают люди,- усмехнулся в ответ дон Мигель,- если они ничего подобного не видели, значит, этого нет?! Ну а в сказках-то, откуда появились эльфы? Фантазии, химеры и видения не появляются просто так! Всему есть свое объяснение!

- Вас послушаешь,- улыбнулся Гачек,- так и драконы когда-то существовали?

Но де ла Верда не принял насмешки.

- В этом нет никаких сомнений, - сухо подтвердил он,- останки этих гигантских змей иногда случайно находят в земле крестьяне. Ничтожному человеку никогда не постичь всего великолепия грандиозного замысла Создателя, сотворившего эту землю с таким разнообразными формами жизни.

Собеседники долго молчали, каждый по своему переваривая сказанное юродивой.

- Все это, конечно, очень интересно,- наконец, тяжело вздохнул дон Мигель,- но ни на йоту не приближает нас к месту пребывания моей жены! Представляете, что будет, если я заявлю королю, что его барон является эльфом и прячет в заколдованном замке мою жену!

- Напишет папе письмо, что у его посланника не все ладно с головой!

- Вот-вот, так оно, пожалуй, и будет! Что ж, когда вернусь в Англию, найду этого писаку Томаса Мэлори и узнаю, где он брал материалы для книги!

Но долг был превыше всего, и дон Мигель вновь предстал перед монархом.

Людовик предпочитал шумному Парижу аббатство Виктория на Луаре. Король почему-то не любил свою столицу, и появлялся там крайне редко, да и то только по необходимости.

В этот раз их встреча носила иной характер. Государь встретил испанца радушно, словно забыв, как круто разговаривал с ним в последний раз. Но де ла Верду не обманула эта показанная благосклонность - он знал истинную причину внезапного благоволения.

Король Эдуард собрал в Англии огромное войско и угрожал Людовику высадить его в Кале. Как и все его предшественники, его величество не стал изобретать ничего нового, а тупо повторил те же претензии, что и два столетия назад предъявил французской короне его прадед Эдуард III. В письме к Валуа Йорк нагло потребовал вернуть ему корону Капеттингов, которая ему, якобы принадлежит по праву наследования дочери Филиппа Красивого Изабеллы Французской, прапрабабки короля. В общем, обстановка была не такова, чтобы показывать зубы и дурной нрав человеку, пытающемуся помочь королю выбраться из смертельной ловушки.

Людовик восседал на неудобном стуле с высокой резной спинкой, и горько жаловался на свою судьбу папскому посланнику, и вид у него при этом был как у обиженной сироты, а не главного авантюриста Европы.

- Я хочу, чтобы вы довели до сведения папы, что я шел на все, чтобы заключить мир с Англией, но, увы, эти старания всегда разбивались о нежелание Йорка прислушаться к голосу благоразумия! - грустно вещал Людовик, рассеянно гладя притулившуюся к ноге собаку.

- Вспомните проект покойного графа Уорвика женитьбы Эдуарда на моей свояченице Боне Савойской? Все было обговорено, согласовано, все спорные вопросы решены, и вдруг этот ветреник заявляет английскому парламенту, что он женат на вдове с двумя детьми, на этой распутнице Елизавете Вудвилл. Тогда все были ошеломлены! Так поддаться слабости сердца! Мало ему, что ли тех метресс, которых у него и так было предостаточно, так нет, он решил посадить рядом с собой на трон сторонницу Ланкастеров (ведь её первый муж был им предан душой и телом!). Эта Иезавель тут же на все важнейшие посты в государстве посадила своих родственников и поссорила его с графом Уориком. Дальнейшее вам известно! Мальчишка! Он даже не понимает, что для короля самое важное в браке не любовь, а интересы его подданных.

Граф благодушно и сочувственно выслушал жалобы короля. Ему не хотелось напоминать Людовику обстоятельства его собственной женитьбы на королеве Шарлоте Савойской, которую он совершил вопреки воле своего отца и вынужден был бежать от его гнева под крыло герцога Бургундского Филиппа Доброго. В изгнании Людовик, говорят, был очень дружен со своим сегодняшним соперником Карлом Смелым. А покойный король Карл VII так боялся своего сыночка, что, как поговаривают злые языки, умер с голоду, опасаясь яда, который ему подошлет наследник. Но королям не напоминают о том, о чем они предпочитают молчать, а уважительно выслушивают все, что они желают сообщить, как бы далеко это и ни было от истины.

- Но пока Эдуард не высадился в Кале,- счел нужным заметить дон Мигель,- есть возможность предотвратить катастрофу! Он, конечно, хорошо тряхнул карманы своих подданных, чтобы снарядить эту экспедицию, но военное счастье изменчиво! Вполне возможно, что Йорк не получит от войны такого дохода, на который рассчитывает. Неплохая компенсация затрат, считает его святейшество, могла бы остановить грозящую бойню! А залогом стабильности перемирия послужил бы новый проект брака на этот раз вашего старшего сына дофина на старшей дочери Эдуарда Елизавете.

Наживка была брошена. Но как же тяжело соразмерить непомерные аппетиты одного с ограниченными возможностями другого!

- Сколько же он хочет? - правильно понял обстановку Людовик.

- Пока Эдуард жаждет только воевать, но, имея от вас предложение какой - либо определенной суммы, мы бы могли начать переговоры,- тяжело вздохнув, пояснил граф,- это дело нелегкое, хлопотливое, так как вы, естественно, будете стремиться дать как можно меньше, а он, взять как можно больше. Но наша святая мать церковь будет неустанно бороться даже за малейшую надежду предотвратить кровопролитие! Ведь спорить можно до скончания века, главное, не допустить высадки англичан в Кале и повторения того, что было в начале века. Папа скорбит о том, что ваши королевства до сих пор не подписали мира и всеми силами хочет вам помочь, чтобы остановить вражду между верными католиками.

Они ещё долго обсуждали с королем сложившуюся ситуацию, и в результате многочисленных переговоров и консультаций графу пришлось покинуть Францию гораздо раньше, чем он предполагал.

- Слишком много жизней зависит от того, насколько удачно я исполню свою миссию,- пояснял он Гачеку, собираясь в дорогу,- человек - лишь маленький винтик в сложном механизме истории, но иногда этот винтик останавливает работу всей машины или наоборот спасает все от разрушения. Просто надо быть там, где ты больше всего нужен! А Стефания... подождет!

Гачек плохо представлял суть миссии де ла Верды - граф держал содержание переговоров в тайне даже от собственного секретаря, но понимал, что только чрезвычайные обстоятельства могли помешать дону Мигелю продолжать поиски жены.

АНГЛИЯ.

Де ла Верда был потомком старинного королевского рода, и поэтому к самому принципу монаршей власти относился с чувством глубокого благоговения, слепо веря в постулат божественного предопределения. Но почему-то именно сейчас власть имущие как будто сговорились показать ему самые неприглядные стороны единоличного правления. И своим самодурством, непоследовательностью и взбалмошностью как будто испытывали терпение папского посланника.

Вот, например, Эдуард Йорк! Весьма красивый молодой человек, любящий роскошь и развлечения, сибарит, любитель флирта и женщин, покровитель искусств, при котором в Англии было построено множество соборов. Казалось бы, в противовес мужиковатому Людовику он должен был вызывать у графа симпатию! Но..., нет! Дона Мигеля неимоверно раздражала легкомысленность и эмоциональность короля. Лично обаятельный Эдуард легко привлекал к себе сердца людей, а вот внушить преданность и желание служить беззаветно, ему удавалось с трудом.

В свое время графу довелось вести дела с графом Уориком, и это был нелегкий труд, но теперь приходилось только сожалеть об этом умном и вдумчивом человеке. Как неприятно ощущалось сейчас отсутствие подобного мудрого советчика при взбалмошном молодом человеке. Разумеется, Йорк встретил все предложения, которые дон Мигель привез от Людовика в штыки, потребовав гораздо больше и денег и уступок - неприемлемо больше!

Впрочем, епископ был вполне доволен тем, как продвигались дела.

- Народы не выбирают себе королей, сын мой,- спокойно заметил он графу, возмущенному поведением Эдуарда, - они их получают от Бога по заслугам! Конечно, было бы великолепно, если бы все правители сочетали в себе добродетели души и ума! На земле тогда воцарился тот самый Золотой век, о котором нам без устали твердят философы. Но, увы, зачастую помазанники Божьи далеки от совершенства, и приходится с этим считаться. Главное, что Йорк вместо высадки армии во Франции, выдвинул пусть и неприемлемые, но все же встречные предложения. Нужно изо всех сил тянуть время - спорить о каждом экю, ссылаться то на то, то на это, постоянно посылать для согласования гонцов к Людовику, по возможности принять посольство от французов, и так далее. Каждый день мира стоит самых невероятных усилий, потому что спасает жизни десятков, а то и сотен добрых христиан.

И все, как в кошмарном сне, началось сначала.

Епископ уселся за стол переговоров, олицетворяя собой третейского судью в этом мучительном процессе, а дон Мигель по обыкновению крутился среди прекрасных дам, флиртовал, развлекал королеву рассказами о дальних странствиях, исподволь внушая им, что было нужно на данном этапе переговоров. Красивого, обаятельного и остроумного испанца признавали при английском дворе, он умел внести нотку веселья даже в самую скучную компанию. Но в личном плане дон Мигель с горечью был вынужден констатировать фиаско. Не раньше не позже, но перед его приездом из Франции Томас Мэлори скончался, и ему некому было задавать свои вопросы.

Как-то в солнечный осенний денек королю взбрело в голову поохотиться, и граф то же получил приглашение присоединиться к его свите.

Затесавшись в кучку нарядных придворных дам, которым больше хотелось прогуляться по лесу, чем загнать зверя, де ла Верда развлекал их охотничьими байками с немного непристойным оттенком - беспроигрышный путь вызвать игривый блеск в глазах и настроить на легкомысленный лад, так необходимый для начала флирта. Как и ожидалось, дамы кокетливо улыбались, некоторые открыто смеялись, и, заболтавшись на фривольные темы, всадники солидно оторвались от охоты. И хотя в отдалении и слышались звуки серебряного рога, лай собак и ржание лошадей, определить нужное направление оказалось сложно. Звук шел одновременно с противоположных сторон.

- Куда поскачем, милые леди?- улыбнулся дон Мигель,- на юг или на север? Здесь такое эхо, что поневоле заплутаешь!

- Это не эхо,- кокетливо усмехнулась графиня Арунделл, маленькая смешливая толстушка,- это эльфы морочат голову, для них нет большего удовольствия, как подшутить над людьми!

Дон Мигель вздрогнул от мгновенно охватившего его озноба. Неужели...

- Эльфы,- деланно удивился он,- это такие маленькие сказочные существа с крылышками, перелетающие с цветка на цветок?

Дамы снисходительно фыркнули.

- Это ваши испанские эльфы похожи на стрекоз,- подтрунила над испанцем баронесса Квинси,- наши же выглядят совсем по-другому! Это красивые молодые люди с белокурыми локонами и высокими статными фигурами. Говорят, они следят за лесом!

- Вот как, - сделал вид, что удивлен, дон Мигель, - разве их кто-нибудь видел?

Сгрудившиеся вокруг графа леди дружно и весело рассмеялись, словно он сказал невесть что забавное.

- А то нет,- хихикнула одна из них,- некоторые красотки даже жалуются, что забеременели от них! И если их отцы совсем дураки, то верят распутницам. Но я слышала от своей кормилицы, что существует день в году, когда их может увидеть любой - это канун Дня всех святых, 31 октября, когда королева эльфов вместе со свитой выезжает из их мира и объезжает подвластные ей леса.

Дона Мигеля передернуло от презрения к этим глупым курицам. Шутить такими серьезными вещами! Уж ему-то, как никому другому из этой компании была известна эта дата. Как часто её называли на допросах те несчастные, для которых она стала роковой.

- Ах, милые леди,- инквизиторски холодно улыбнулся он,- я обожаю слушать всякие легенды, сказания, мифы. Меня всегда интересовали старинные небывальщины! Нет ли среди англичан известных собирателей и знатоков занимательных историй об эльфах, гномах, троллях и прочих сказочных существах?

Его спутниц вовсе не удивила удивительная любознательность испанца.

- О, вы мужчины до старости остаетесь детьми, любящими страшные сказки,- ответила покровительственно смеющаяся баронесса Квинси,- во владениях моего отца, барона Монкфора живет один эсквайр - Том Телфорд. Мне рассказывали, что он имел с эльфами дело и что-то про них знает. Но, правда это или нет, ответить не берусь. Может, он опился эля, и ему что-то привиделось?

Дамы что-то возбужденно заговорили о приведениях, но так, как эта тема испанца интересовала мало, то он искусно перевел разговор в плоскость любовных историй, в том числе рассказав несколько новелл из Декамерона.

Женщины громко смеялись, и их разноцветные вуали развевались на высоких энненах в порывах легкого прохладного ветерка. Чуть тронутый роскошными красками увядания и покрытый крупными каплями тумана лес золотился в лучах неяркого осеннего солнца. Лошади всадниц осторожно переступали по мокрой, чуть ли не по-весеннему густой и зеленой траве, а в распадках между холмами ещё держалось плотное облако утреннего молочного тумана. Мир вокруг был прекрасен, но у графа вдруг появилось странное ощущение, что за ним кто-то наблюдает недоброжелательным пристальным взглядом. Перекрестившись незаметно от своих веселых спутниц, он уверенно поскакал на юг и вскоре их маленький отряд воссоединился с королевской охотой.

Выбраться во владения Монкфора граф смог только к концу октября. Специально он не подгадывал, это получилось само собой. Де ла Верда был по делам в Эссексе, и заехал на обратном пути в окруженный лиственным лесом замок барона.

Сам хозяин был пожилым одиноким человеком. Когда-то барона тяжело ранило в одном из походов на Фландрию, и его правая рука была практически беспомощна. С тех пор он редко выезжал за пределы своей суровой с восьмиугольным донжоном крепости. Гостю Монкфор был не то, что не рад, а просто никак не мог сообразить, чем обязан визиту испанского гранда. Пожалуй, эльфы ему и то были ближе, чем папский посланник, настолько барон был далек от высокой политики.

- Том Телфорд?- удивился он, принимая приезжего гостя за поздним ужином в огромном зале с чудовищными, сырыми сквозняками,- зачем вам этот бездельник?

Действительно, зачем? При других обстоятельствах, дон Мигель охотнее бы дал отрезать себе язык, чем испоганил его именами эльфов, но делать было нечего! Видения одержимой Мадлон неожиданно стали путеводной нитью его жизни.

- Ваша дочь, как-то рассказывала мне, что Том имел дело с эльфами,- вежливо пояснил он, с большим трудом расправляясь с пересушенным плохой кухаркой жестким мясом, - и представитель его святейшества папы римского - епископ Братичелли поручил мне расспросить об этих существах, узнать, не вредят ли они христианским душам?!

Барон глядел на него широко распахнутыми глазами, в которых плескалось насмешливое недоумение, и у графа даже шея втянулась в плечи, когда он представил, насколько нелепо выглядит со стороны со своими дурацкими расспросами. Но вскоре выяснилось, что удивление хозяина было вызвано несколько другими причинами.

- Вред от эльфов?- мрачно хмыкнул Монкфор,- это все равно, что вред от звезд. Им до людей нет никакого дела! Разве только какой-нибудь девчонке иногда заморочат голову, да и то, таких случаев уже давно не было. Кроме деревьев их ничего не интересует!

- Вы что, верите в их существование?- опешил граф.

- Помилуйте, да как не верить? Ведь это любимая тема всех нянюшек округи, а в детстве я даже сбегал из замка в ночь на 31 октября - всё старался увидеть их прекрасную королеву, но, увы, мне не везло, видимо, её пути пролегали где-то в другом месте!

- Так эльфов, действительно, можно встретить?

- Я их никогда не видел, - после некоторого молчания, наконец, неохотно ответил барон,- но я многого не видел, и это не значит, что мир существует только в пределах моей видимости! Дело в том, что эльфов редко встретишь в нашем мире, они живут где-то в другом месте, но право слово, я ничего об этом не знаю! Но могу вам со всей уверенностью сказать, что вреда от них людям нет, потому что мы им абсолютно безразличны!

- А что же Том Телфорд? Эльфы, насколько я понял, забрали его к себе?

- Эльфы любят чем-то выдающихся талантливых людей, а Том с детства музыкант от Бога. Отец немало розог об него изломал, пытаясь заставить работать. У них все-таки небольшой, но собственный надел земли. Эсквайр мечтал, что его сын займется мужским делом, а тот только и делал, что дудел в свой рожок. Причем, за какую бы свистульку или бренчалку не возьмется, сразу же начинает на ней наигрывать песенки, как будто нет ничего проще! Вот, эльфы его и заприметили, и как-то юноша ушел в лес и вернулся только через месяц, когда за него уже все заупокойные молитвы прочитали. Ничего толком Том никому не объяснил, сказал, что был в гостях у эльфов и ушел жить в самую чащу леса. Говорят, что он построил там хижину и живет подобно лесному зверю, питаясь только тем, что дает земля. Сначала шли разговоры о том, что он колдун, знается с нечистой силой, но так как Том ни во что не вмешивается и мало с кем общается, то постепенно о нем забыли, и даже собственная семья махнула на него рукой.

- А в церкви он бывает?- сразу же заинтересовался дон Мигель, не в силах преодолеть инквизиторские привычки.

- Бывает! - твердо отмел его подозрения Монфор.

Даже если это было не так, то барон дал четко понять, что вмешательства чужих в столь деликатные дела в этих краях не потерпят. Гость прикусил губу, умеряя свое религиозное рвение, и вежливо осведомился:

- Как же мне его найти?

- Довольно просто... Том ни от кого не прячется! Я прикажу слуге, и он вас выведет к его хижине.

Ожидавший сопротивления и отговорок со стороны хозяина этих мест дон Мигель был несколько ошеломлен столь быстрым согласием. Он даже подозрительно покосился на собеседника, но лицо барона не выражало ничего, кроме равнодушного безразличия. Похоже, он, действительно, не видел в его просьбе ничего странного.

На этом закончились и разговор, и ужин.

Всю ночь дон Мигель не мог заснуть от волнения и холода - он предчувствовал, что близок к цели. Промозглую сырость гостевой комнаты не мог просушить даже огромный камин, в котором полыхали огромные бревна. Каменные стены жилища были покрыты каплями влаги, пропитавшей все вокруг - и постель, и украшавшие стены столетия назад выцветшие гобелены. Какой уж тут отдых, когда от одного вида подобной спальни, у южанина испанца сразу же начался приступ ревматизма! Наутро, не выспавшийся, чувствуя себя разбитым, да ещё в пропитанной затхлой влагой одежде граф с провожатым пешком устремился в путь.

Поначалу их дорога пролегала через редкий лес с высокими деревьями и приятно пружинящей под ногами прелой листвой. Затем пошел заросший кустарником бурелом, и хотя листва частично облетела, но все же он был достаточно густым и колючим, да ещё пропитанным влагой. Иногда де ла Верде приходилось мечом прорубать себе дорогу, хотя тропинка четко просвечивалась сквозь все нагромождения веток и валежника.

Хижина Тома стояла на берегу полноводного ручья в труднодоступном уголке леса. Путники подошли к ней уже на исходе короткого осеннего дня.

- Вот,- показал на сооружение провожатый,- я пошел назад! Том потом проводит вас обратно.

И не успел граф выразить свое недовольство таким решением, как он исчез в том же самом кустарнике, из которого они только что вышли.

Делать нечего, тяжело вздохнувший де ла Верда обратил взор на сложенную из грубо обтесанных бревен лачугу. Вокруг располагались несколько ульев, сделанных из колод. Из сложенной из обломков камня трубы в небо вился тоненький дымок, говорящий о том, что хозяин дома. Граф осторожно поскребся в обтянутую шкурами дверь.

- Войдите! - раздался неожиданно звонкий и молодой голос.

Дон Мигель опасливо толкнул жалобно заскрипевшую створку и очутился в темном, освященном лишь пламенем круглого очага жилище. Все стены были увешаны связками сушеных грибов и ягод, пучками трав, и на гостя неожиданно пахнуло летним цветущим лугом. До нитки промокший и продрогший испанец оказался в сухом и жарком тепле хижины. Над очагом висел котелок, в котором булькая варилось что-то явно съестное, а невысокий молодой человек в ветхом, но чистом и аккуратно зачиненном платье осторожно помешивал варево.

Почему-то граф представлял его глубоким и мудрым старцем, а теперь с удивлением разглядывал почти юное синеглазое и светловолосое лицо. На вид хозяину хижины нельзя было дать более двадцати лет.

Том недоуменно воззрился на незваного гостя. Графу стало не по себе от его пристального изучающего взгляда. Но это длилось буквально мгновение, а потом он вновь занялся своим котелком.

- Здравствуйте! - вежливо напомнил о себе де ла Верда спустя некоторое время, сообразив, что хозяин хижины может так и не открыть рта.

- Подождите немного, сейчас я доварю ужин, и мы с вами поговорим,- Телфорд кивнул головой на скамью у очага,- погрейтесь и обсушите одежду. Торопиться, право слово, некуда!

В последних словах юноши послышалась чуть заметная насмешка. Дон Мигель насторожился в предчувствии каких-то неприятностей, но покорно уселся рядом с жарко и весело полыхающим огнем. Вскоре он облегченно почувствовал, что начинает согреваться.

- Конечно, уроженцу жарких земель в нашей стране дождей и туманов постоянно холодно и зябко,- посочувствовал ему Том, ловко подхватывая котелок со свисающего с потолка крюка.

Он накрыл стол, поставив две глиняные миски с похлебкой. Проголодавшийся дон Мигель с удовольствием съел их горячее содержимое. Привкус был довольно странным, но спрашивать что это, он мудро не стал. После Том гостеприимно угостил гостя горячим отваром остро пахнущих трав. Выпив непонятное варево, дон Мигель удивленно почувствовал, как отступает усталость, яснеет голова, и кровь живее течет по жилам. И только теперь, когда все было съедено и выпито, молодой человек вновь сосредоточил на нем изучающий взгляд.

- Такого человека, как вы не могло привести ко мне простое любопытство и вы не будите задавать глупых вопросов,- сделал он вывод,- но что вам от меня нужно?

- Мне нужны эльфы!

Телфорд заметно удивился, откровенно неприязненно глянув на сидящего напротив мужчину.

- Зачем?

- Один из них похитил мою жену и где-то силой её удерживает,- хмуро пояснил граф, и смущенно добавил,- по крайней мере, так считает одна бесноватая, собирающая милостыню на ступеньках Нотр-дам-де-Пари. Глупо, но это единственная нить, которая есть у меня! И вот я здесь!

Молодой человек задумчиво покрутил в руках какой-то прутик. Следование указаниям бесноватой его не поразило, зато вызвало возражение другое.

- Это невозможно,- хмуро сказал он,- природа чувств эльфов такова, что насилие в любви для них неприемлемо. Эльфы довольно холодные и бесстрастные существа!

Откуда дону Мигелю было знать, каким образом ему украсили лоб рогами - по пылкому влечению или рыдая горькими слезами? Честно говоря, его это волновало мало. Факт есть факт - Стефания спала в чужой постели! Остальное несущественные детали. Но, тем не менее, у графа было что возразить.

- Я не знаю, что и как случилось между ними! По моим сведениям, моя жена бежала от похитителя, пряталась и даже хотела избавиться от нежеланного плода, но ...

И дон Мигель подробно, ничего не пропуская, рассказал этому отшельнику про события годовалой давности, и о том, что ему удалось узнать, и об их с Гачеком догадках, и о пророчестве безумной Мадлон. Том слушал гостя внимательно, не перебивая.

- Вы очень любите свою жену?

Де ла Верда растерялся. Какое это могло иметь значение?

- Она моя жена! - раздраженно заметил он.

- В том-то и дело,- вздохнул молодой человек,- что вряд ли после всего этого, из вашей супружеской жизни получится хоть какой-то толк. После общения с эльфами люди меняются!

- Это моя проблема,- жестко заметил дон Мигель,- и я сам как-нибудь её решу. Лучше расскажите мне о тех, у кого в руках моя жена. Неужели эльфы спокойно ходят среди людей, и никто не подозревает об этом?

- Это далеко не так,- покровительственно рассмеялся Том,- вам невероятно повезло, что вы сумели встретиться с одним из них.

Граф возмущенно вздрогнул, услышав такое заявление.

- Я бы предпочел избегнуть такого везения,- сухо заметил он, - у него есть законная жена, то же красивая женщина, зачем ему понадобилась моя?

- Вы не правильно ставите вопрос, - вздохнул Телфорд,- это баронесса ему понадобилась именно потому, что он влюбился в чужую жену. Наследника Рауль ждет именно от леди Стефании, а ребенка от баронессы, скорее всего, просто убьет при подмене младенцев.

Услышав про такой кошмарный обмен, дон Мигель ещё раз убедился в необходимости работы инквизиции для очистки общества от подобных бессердечных тварей.

- Неужели не пожалеет собственную плоть и кровь?

- Этот младенец ему чужд,- попытался объяснить Том,- представьте на секунду, что ваша жена рожает волчонка, что вы сделаете?

- Разве это одно и то же?

С какими только мерзавцами не имел дела де ла Верда за годы сотрудничества с орденом доминиканцев, даже с детоубийцами, но те хотя бы точно знали, что их деяния преступны, а здесь... Тедфорд явно изо всех сил пытался доказать собеседнику, что ничего особенного в подобном злодеянии нет.

- Так уж сложилось, я не знаю по каким законам природы, но только сыновья от таких союзов рождаются эльфами и наследуют породу отца, девочки же рождаются обыкновенными женщинами и ничего эльфийского в себе не несут, так же как и дети от нелюбимых жен. Только от эльфини может появиться эльфийка, но это уже совсем другая история!

Дон Мигель окончательно запутался во всех этих хитросплетениях размножения богопротивных тварей.

- Но зачем Раулю понадобилась женщина? Почему бы ни взять в подруги себе подобную? Такая простая идея ему не приходила в голову?

Том тяжело вздохнул, немного подумал, глядя куда-то в угол, а только потом начал говорить, упорно опустив глаза на сложенные на столе руки. Очаг уже потухал, и красноватые уголья лишь чуть освещали его задумчивое и печальное лицо.

- Всё не так-то просто, как кажется с первого взгляда,- неохотно начал он,- на то есть масса причин! И первая кроется в самой истории эльфов. Они, как и люди, плохо знают, зачем создал их Создатель, но пришли они на нашу землю гораздо раньше и пережили когда-то почти все тоже, что и мы - войны, мор и голод, бесконечные пороки и соблазны. К тому моменту как на земле появились первые люди, их цивилизация уже клонилась к закату. В результате тяжелых испытаний эльфы, наконец-то, набрались мудрости, знаний, поняли, что главное в жизни, но за эти знания им пришлось сурово расплатиться. Они начали вымирать.

С точки зрения дона Мигеля эта история была полной ересью, потому что он твердо знал - именно человек, и никто другой, был венцом творения, но все же осторожно поинтересовался:

- Эльфы - дети Адама и Евы?

- Смотря кем были Адам и Ева,- уклончиво ответил собеседник,- если родоначальниками всего живого на земле, то да!

Ответ не устроил поднаторевшего в допросах еретиков испанца, он знал, как изворотлив сатана, когда хочет внушить заблудшим всякую опасную чертовщину.

- Но они христиане?

Том слабо улыбнулся.

- Как они могут быть христианами, когда покинули землю задолго до рождения Христа! Они верят в могущество Создателя Вселенной, Отца звезд и света.

Лицо графа окаменело, но он мудро воздержался от резких оценок услышанного. Не хватало только, забравшись в такую глухомань, внимать ереси катаров. До чего же живучи заблуждения, если они, как утверждает этот малахольный затворник, существовали ещё до рождения человечества!

- Так что же дальше? - сухо осведомился он,- почему начали вымирать эльфы? Чума или гнев Господень?

- В какой-то степени! Эльфы всегда контролировали свою рождаемость, умели выбирать пол ребенка и время зачатия, поэтому эльфийские женщины случайно не рожали. Срок жизни у них, в отличие от людей, огромен. Они живут и триста, и пятьсот лет, да и тогда уходят из жизни больше по собственному желанию, потому что устают существовать. Так какой смысл производить на свет много детей? Вырастить маленького эльфа для родителей очень сложно - дети все знания о мире и вообще свою природу получают в первые месяцы жизни. И Господь покарал эльфов за нежелание причинять себе лишние хлопоты - всё больше и больше их женщин становились бесплодными. По мере роста знаний падала рождаемость. Попытка искусственного воссоздания привела к появлению слабого и нежизнеспособного потомства, и от неё пришлось отказаться, а тут ещё наседали невежественные, плодящиеся как кролики люди. Они вырубали самое святое, что существует для эльфа - леса, распахивали заповедные луга, и вообще, засоряли землю. Можно было, конечно, уничтожить наглых пришельцев, у них была такая возможность, но эльфы сделали по-другому.

Том сдержанно перевел дыхание, пошевелив затухающие угли в очаге. К ночи становилось холодно, и вовремя подкинутые дрова были, как нельзя кстати.

- Умение мгновенно перемещаться из одной точки пространства в другую, у эльфов было всегда, лошадей они разводили просто ради удовольствия проехаться. Но как-то их ученые открыли возможность перемещения не только внутри одного пространства, но и во времени, и тогда они смогли проникнуть в другие миры. Мне трудно все вам объяснить, потому что ни я, ни вы не обладаем достаточными знаниями, чтобы понять суть этого открытия, но эльфы, в конце концов, ушли, я бы сказал, в Зазеркалье, создали там свой Авалон, и живут так, как считают нужным. Понастроили прекрасных дворцов, разбили сады, везде, где только можно посадили деревья и цветы. И занимаются только тем, что приносит им радость.

Он мечтательно и грустно улыбнулся, видимо углубившись в воспоминания об этом странном месте, и этим воспользовался дон Мигель. Он сразу же нашел несколько несоответствий в этой сказочной истории.

- Но Рауль де Ла Рош совсем не похож на тех эльфов, которых вы здесь описали! Если он, конечно, один из них!

- Среди эльфов на тот момент, когда они собрались покинуть землю, не было единства, - пояснил Телфорд, - некоторые предпочли остаться среди людей. Их натуре была противна праздная жизнь, они не захотели оставлять свои леса без присмотра, да и с людьми иногда контактировали, поэтому не презирали их до такой степени, чтобы отказаться жить с ними в одном мире. Лес у них в крови, деревья им дороже всего на свете. Вот среди этих эльфов многие остались на земле. В древности они были зачастую известны, как друиды - смотрители леса. Несмотря на все усилия, с людьми ужиться им практически не удалось. Многие, разочаровавшись, ушли вслед за остальными в Авалон, другие погибли по тем или иным причинам. Но некоторые, самые стойкие и упорные, выжили! Потеряв в борьбе за выживание довольно много качеств истинных эльфов, они сумели обрести шанс на бессмертие, открыв возможность продолжать свой род при помощи человеческих женщин. Их дети мужского пола наследуют только отцовские черты и являются полноценными эльфами. Женщина в данном случае предоставляет свое тело для развития и выращивания чуждого ей плода, ничего не передавая ему от своей природы. Казалось бы, ключик к воссозданию эльфийского мира получен, но и тут все не так-то просто. Выяснилось, что эльфам нужны особенные женщины, чтобы разжечь их остывающую кровь вырожденцев. В основном они их ищут возле колдовских костров. Там, конечно, встречается всякая дрянь, но есть среди поданных его величества Дьявола и те, что обладают необходимыми качествами. Надо сказать, что отношения между адептами Князя мира сего и эльфами из-за этого крайне напряженные. Они люто ненавидят друг друга.

Том нервно потер плечи руками и виновато улыбнулся, глядя на угрюмо слушающего это повествование гостя.

- Вот такая грустная история, поэтому я вам советую забыть про вашу жену и оставить все как есть! Она никогда не выберется из плена, поэтому смело объявляйте её умершей и женитесь на другой.

Едва переварив эту невероятную историю, граф мрачно смерил взглядом ополоумевшего юнца. Похоже, что общение с эльфами действительно повлияло на его мозги, раз он перестал понимать элементарные вещи!

- Я, конечно, могу обмануть людей, но мне никогда не обмануть Бога!- резко заметил он. - Донна Стефания - моя супруга и должна вернуться ко мне. Я точно знаю, что она пыталась сбежать из плена, значит, и её не устраивает подобная жизнь!

- Женщина привыкнет к неволе!

Дон Мигель долго рассматривал сидящего перед ним человека и только тут понял, что его моложавость неестественна. По выражению глаз, по какой-то затаенной горечи таящейся в складке губ, он догадался, что тот гораздо старше, чем кажется.

- Послушайте, Телфорд,- прямо спросил он,- а сколько вам лет?

- Скоро будет сорок пять,- вздохнул тот, и тихо добавил,- все, кто побывал в Авалоне, долго потом сохраняют молодость.

- А зачем вы им понадобились? Разве среди эльфов нет хороших музыкантов?

Том прямо на глазах осунулся и потемнел глазами, было видно, что сам того не зная, граф интуитивно попал в больное место.

- Затем же, зачем и ваша жена,- тихо прошептал он,- там, в их мире, у меня растет дочь! Она уже юная девушка, такая же красивая, как и её мать. Они иногда у меня появляются, но редко!

Дон Мигель поперхнулся, с брезгливым ужасом глянув на мужчину, который позволил себе взять в любовницы, какую-то неведомую тварь. Впрочем, на что только не пускаются пособники сатаны, на какие только грехи не отваживаются!

- А почему вас не оставили в том раю? Там нельзя находиться людям?

Телфорд поднял на него тяжелый взгляд, и графу стало совсем не по себе от странного выражения глаз - то ли презрение к чужаку скользило в них, то ли ещё что-то...

- Авалон - рай для эльфов, а я человек! Для них существо низшей расы, неравное, чуждое, призванное решить некую проблему, но не более того.

- И что же, ваша любовница вас не любила?

Том равнодушно пожал плечами.

- По своему..., я так же люблю свой лес и пчел! Кто я для неё? Так, мимолетный эпизод в блестящей, полной наслаждений жизни, призванный для одной миссии и успешно её выполнивший!

Но его деланно безразличный тон не обманул собеседника, он отчетливо услышал в нем нотки бессильной горечи.

- Вы любили её?

- А вы бы смогли полюбить женщину, рядом с которой чувствовали себя жалким червем?

Ответить на этот вопрос дон Мигель затруднился. Червем, рядом с женщиной? Чего-чего, а подобного не было никогда. Он даже к королевам и то относился с естественной для мужчины того времени ноткой снисходительного презрения. Да и как же иначе? Но Том толковал о чем-то другом, может потому, что был простолюдином? Телфорд видимо догадался, что его собеседник не совсем понимает, что он имеет в виду.

- У меня тоже есть чувство собственного достоинства,- сдержанно пояснил он, - когда я понял, что происходит, то потребовал, чтобы меня вернули обратно, а силой в Авалоне никого не удерживают. Но и жить как раньше, я тоже не смог, поэтому ушел в лес. И там не прижился, и здесь теперь чужой!

Вот только после этих слов до графа со всей очевидностью дошло, какую трагедию переживает этот человек, почему он забился в такую глушь и почему не хочет никого видеть.

- Авалон - прекрасный, невероятно чудесный и прельстительный мир,- словно в ответ на его мысли пояснил Том,- но он чужд нам, потому что не для людей был создан и нам там делать нечего!

Пусть даже так! Графа мало интересовала какая-то эльфийская твердыня. Подумаешь, земля обетованная! Вот Иерусалим - другое дело! Де ла Верда всегда грезил крестовыми походами, точно зная, что нашел бы на святой земле ответы на все, волнующие его вопросы, а тут... какая-то мерзость вырождавшихся тварей! Да они сами по себе скоро сдохнут, и туда им и дорога, вот если бы ещё....

- Но как мне вернуть Стефанию? - взволнованно осведомился дон Мигель,- думаете, ей в плену у эльфа сейчас лучше, чем было вам?

- Она женщина, а они быстрее привыкают к неволе! - сухо пробормотал хозяин и вдруг, резко встав из-за стола, вышел из хижины.

Граф растерянно посмотрел ему вслед, он не ожидал, что беседа так внезапно прервется. Но время шло, хозяин не возвращался, и после долгого времени бесполезного ожидания, дон Мигель устало вытянулся на лавке у очага, задумчиво глядя на огонь. Пламя весело плясало, освещая нехитрый скарб отшельника, но, увы, не разгоняя воцарившейся тьмы у него на душе. Зачем ему масса с таким трудом полученной информации, если от неё не было никакого прока? Стоило ли забираться чуть ли не на край земли, чтобы прослушать кучу то ли сказок, то ли фантазий полусумасшедшего отшельника?

По крыше хижины вновь застучали капли дождя. Англия! Прокисший от влаги проклятый Богом остров - здесь круглый год дожди и туманы, а уж в конце октября...

Озарившая мысль пронзила его подобно молнии, заставив подпрыгнуть на месте. Конец октября! Дон Мигель судорожно подсчитал даты. Ну, конечно же, через два дня 31 октября, тот самый день, когда открывается дорога между мирами, и когда эльфов можно встретить на лесных тропах. Если это и так, то..., то они здесь появятся! Не могут не появиться!

Придя к такому выводу, де ла Верда вновь улегся на жесткую лежанку и, едва его голова коснулась подушки, погрузился в глубокий, наполненный странными сновидениями сон. Ему снились легкие, узорчатые, чуть выглядывающие из зелени деревьев беседки и дворцы, синие озера, по прозрачной глади которых скользили прекрасные белые лебеди, и море цветов. Что это - Авалон? Или может быть христианский рай?

Утро следующего дня было дождливым - лило, как из ведра. Неизвестно откуда воротившийся Том молча уселся перед очагом и плел корзину из прутьев, даже не поинтересовавшись, почему гость не собирается уходить восвояси. Для графа де ла Верды такая работа была явно не по силам, поэтому он просто сидел рядом, наблюдая за движениями умелых пальцев, и размышлял об услышанном вчера. Они провели так несколько часов, когда дон Мигель, внимательно оглядев стены, задумчиво спросил:

- Мне рассказывали, что вы талантливый музыкант, а где же ваши инструменты?

- Я больше не играю, - сухо ответил хозяин,- не чувствую желания!

Да, общение с эльфами оставило на душе у этого человека неизгладимый след, отнюдь не сделав его счастливым.

- А вы, однако, страшный гордец!

- Допустим,- не стал спорить тот,- но это касается только меня, не так ли?

Де ла Верда не нашелся, что возразить, и больше в тот день они не разговаривали, так в молчании и улеглись спать. Утром, вновь просмотревший серию снов, о каких-то невероятно красивых дворцах, дон Мигель хотел спросить Тома, не Авалон ли это, но оказалось, что дождь кончился и хозяин оставил его одного.

Граф выбрался из тесноты хижины и осмотрелся вокруг.

Когда они с проводником пришли сюда, у него не было ни времени, ни желания особенно оглядываться, но зато теперь де ла Верда рассмотрел полноводный, быстро текущий водный поток, чуть шире, чем положено быть ручью, лес по обоим берегам и огромный гранитный валун, возвышающийся над хижиной.

Дон Мигель с трудом влез, скользя сапогами по мокрым крутым склонам на его вершину и огляделся окрест. Жилье Тома окружали раскидистые кроны огромных дубов. Деревья были старые и кряжистые, и, наверное, помнили ещё те времена, когда на земле властвовали эльфы. Где-то на севере дубовая роща плавно переходила в сосновый, с вкраплениями елей лес. Дул сильный, напоенный запахом леса ветер, но овевая лицо, он не был неприятен нашему герою, наоборот, эти порывы что-то пробуждали в его душе, какую-то неясную, щемящую грусть.

Вскоре граф заметил и Тома - тот вниз по течению ловил рыбу. Рассеянно наблюдая за его уверенными и неторопливыми движениями человека, которому некуда спешить, дон Мигель внезапно замер от острого чувства зависти к этому неприхотливому образу жизни - когда абсолютно безразлично как поведет себя король Людовик, что скажет Йорк, будет ли доволен им новый назначенный на престол в прошлом году папа римский Сикст. Понтифик, правда, то же разделял его убеждение о более суровых методах борьбы с ведовством, но все-таки такого глубокого взаимопонимания, как с его предшественником у графа не было. С внезапной силой дона Мигеля вдруг потянуло оставить службу его святейшеству и уехать на родину в Испанию, в свой фамильный замок в Каталонии, но прежде, конечно, нужно было выполнить папское поручение в этой зеленой и мокрой стране.