Страсть герцога

Пролог

– Sacrebleu1, девочка, прекрати ходить туда-сюда и съешь свой завтрак, пока у тебя не начала кружиться голова.

Четырнадцатилетняя Лизетт Бонно остановилась, однако лишь затем, чтобы уставиться в окно.

– Но маман, как ты можешь не волноваться за Тристана? Он никогда не уезжал на всю ночь! Что, если с ним что-то случилось, когда они с папá вчера охотились?

Взмахнув рукой с привычной элегантностью, сделавшей ее знаменитой актрисой на континенте до того, как папá привез ее в Англию из своего очередного путешествия, поселив в этом коттедже, Клодин Бонно сказала:

– Тогда мы бы уже об этом знали. Твой папá по меньшей мере прислал бы за нами слугу. Скорее всего, Эмброуз взял Тристана выпить после охоты и они заночевали в «Зеленом трактире».

Вероятно, маман была права. Можно было не сомневаться, что папá повез ее брата в какое-нибудь интересное место. Тристану всегда доставались все развлечения. А Лизетт не доставалось никаких, хотя Тристан был не намного ее старше – всего на три года. Вопиющая несправедливость.

– Возможно, мне стоит сходить в Эшкрофт и убедиться, что они там.

Девочка с тоской взглянула на поросшие буйной зеленой растительностью известняковые холмы Йоркшира, разбросанные на много миль вокруг.

Маман приподняла одну из своих идеальных светлых бровей.

– Ты не можешь появляться в городе одна, ma fille2. Это неподобающе.

С раздражением выдохнув, Лизетт вновь принялась расхаживать по комнате.

– Как будто кого-то волнует, соблюдает ли ублюдок приличия.

– Лизетт Бонно! – произнесла маман резко. – Не называй себя этим гнусным словом! Ты – дочь виконта Ратмура. Никогда не забывай об этом.

– Незаконнорожденная дочь виконта Ратмура, – проворчала Лизетт. – Что случилось со всеми обещаниями папá жениться на тебе?

Губы маман сжались.

– Это… сложный вопрос. Он должен был дождаться окончания войны с Францией. Женитьба на француженке означала бы для твоего папá огромный скандал. И для его законных сыновей тоже.

Лизетт покосилась на мать.

– Война закончилась год назад, маман. А единственный, кого волнует скандал, – это Джордж. И ожидание этого не изменит.

Двадцатишестилетний Джордж Мэнтон был законным сыном и наследником папá, их с Тристаном сводным братом. Он возненавидел их в ту же минуту, когда папá сделал маман своей любовницей. Даже несмотря на то, что его собственная мать умерла много лет назад, он продолжал испытывать отвращение к женщине, которую его отец все так же любил до беспамятства. Ее – и детей, которых она родила от его отца. Их отца.

– Джордж изменит свое мнение, – ответила маман небрежно. Ей явно не нравилось то, в каком направлении свернул их разговор. – Когда твой папá женится на мне, у него просто не останется выбора.

Она начала изящными движениями ножа намазывать джем на кусочек тоста.

Маман все делала изящно. А вот Лизетт изяществом не отличалась. Она была неестественно высокой для девочки своего возраста. Из-за костлявых бедер и большой груди она выглядела негармонично. И не унаследовала от маман ее льняных волос, всегда так восхищавших джентльменов. Волосы Лизетт были чернильно-черными, как у папá.

Девочка пыталась сделать их более привлекательными с помощью лент, которые папá привозил ей из путешествий, однако они были столь буйными и кудрявыми, что все ее усилия не приносили плодов. Потому Лизетт чаще всего расшивала лентами свои платья.

– Маман, я хорошенькая?

Мать моргнула.

– Конечно же, ты хорошенькая, ma chérie3. Ты ведь моя дочь, разве нет? Не волнуйся, в один прекрасный день мужчины будут бороться за твое внимание.

Лизетт не была уверена, что хотела этого. Внешность маман принесла ей лишь жизнь, полную ожидания того, что мужчина, которого она любила, наконец на ней женится. Когда Лизетт была маленькой, она верила в обещания папá, что однажды они станут настоящей семьей. Однако позже она стала терять веру в него.

В дверь коттеджа тяжело постучали.

– Я открою! – крикнула Лизетт, помчавшись в прихожую.

Открыв дверь, она улыбнулась. На пороге стоял другой ее сводный брат, девятнадцатилетний Доминик Мэнтон.

– Вы вернулись! Наконец-то! – воскликнула девочка.

Дом был совершенно не похож на Джорджа. В детстве он играл вместе с Тристаном, пока Джордж был в школе. Когда Лизетт, став старше, начала ходить за ними хвостом, он всегда проявлял к ней доброту, которой ее не баловали жители деревни, и за это девочка его просто обожала.

Однако сегодня Дом явно не выглядел счастливым.

– Я могу войти? – спросил он.

При виде его налитых воспаленных глаз и побелевших губ Лизетт обомлела… Дом держался так, словно был сделан из фарфора. Произошло что-то плохое. О господи!

– Тристан! – прошептала она. – Он ранен?

– Где он? – ответил Дом.

Его встречный вопрос сбил Лизетт с толку.

– Я не знаю. Его нет со вчерашнего дня. Ты должен поговорить с папá. Они вместе уехали на охоту.

Пробормотав ругательство, Дом расправил плечи.

– Отец мертв, Лизетт.

Его слова были подобны пощечине. Лизетт раскрыла рот, и в ту же секунду из-за ее спины донесся сдавленный вздох.

Маман стояла неподвижно. Она была белой как мел.

– Мертв? C’est impossible!4 Что могло случиться?

Дом провел затянутой в перчатку рукой по своим черным локонам.

– Я мало что могу вам рассказать, миссис Бонно. Я все еще пытаюсь разобраться в том, что произошло, пока я находился в Йорке. Как мне удалось выяснить, Тристан с отцом охотились, когда ружье отца дало осечку, вследствие чего он был ранен в грудь. Тристан с конюхом отвезли отца домой, положив его в спальне, где к ним присоединился Джордж. Конюх отправился за врачом, а Джордж и Тристан остались у постели отца. Там они и были, когда отец умер вчера, вскоре после заката.

Лизетт начала осознавать сказанное Домом. Ее глаза защипало от слез, и вскоре они уже катились по щекам. Услышав, что маман тоже тихо всхлипывает, Лизетт подошла к ней, и они, обнявшись, стали плакать вместе.

Папá не мог умереть. Она ведь видела его только вчера, когда он приезжал за Тристаном.

О господи, Тристан!

Лизетт бросила упрекающий взгляд на Дома.

– Если Тристан был там, когда папа умер, почему он не приехал домой, чтобы сказать нам об этом?

– Я не знаю. Я сам прибыл в имение всего пару часов назад. Но…

Увидев, что он колеблется, маман напряглась.

– Н-но что?

– Мы должны найти его. Джордж его уже ищет и будет здесь в любую минуту.

У Лизетт внутри все похолодело.

– Зачем Джорджу сюда приезжать? Он ведь не думает, что Тристан убил папá, правда?

– Нет, – ответил Дом коротко. – Хотя он, вероятно, попытался бы об этом заявить, если бы конюх не был свидетелем случившегося. – Он потер рукой свое усталое лицо. – Однако Джордж думает, что прошлой ночью Тристан украл Синее Пламя.

Лизетт задохнулась от шока. Синее Пламя был любимым чистокровным скакуном папá и Тристана. Папá обещал однажды подарить коня ее брату.

– Ты ведь не думаешь, что Тристан бы так поступил, правда?

– Я не знаю. Никто из слуг не может четко объяснить, что произошло после того, как отец умер. Они сказали, что Тристан в конце концов уехал, но Джордж утверждает, что глубокой ночью он вернулся и украл Синее Пламя. Пока мы говорим, он собирает людей, чтобы поймать Тристана и обвинить его в этом преступлении.

У Лизетт кровь застыла в жилах.

– Ох, Дом, нет! Как он может?

– Ты знаешь, как Джордж ненавидит Тристана. Он сделает что угодно, чтобы разрушить его жизнь.

– Поэтому ты здесь, да? – спросил Тристан, выйдя из коридора, ведшего к задней двери в коттедж и яростно вперив в Дома свои голубые глаза. Его сюртук был изорван так, словно он бежал напролом сквозь чащу, а брюки до колен покрывала засохшая грязь. – Чтобы стать свидетелем этого разрушения?

– Тристан! – крикнула Лизетт. – Не говори с ним так!

– Я здесь, чтобы предупредить тебя, – произнес Дом ровным голосом. – Если ты взял Синее Пламя, тебе придется его вернуть.

Щеки Тристана раскраснелись. Он продолжал неумолимо двигаться вперед.

– Почему? Он мой. Отец завещал его мне, и твой брат-осел подтвердил бы это, если бы не пребывал в такой решимости отказать мне в моем праве рождения.

– О чем ты говоришь? – прошептала маман.

Положив руку ей на плечо, Тристан воинственно взглянул на Дома.

– На своем смертном одре отец написал дополнение к завещанию. Он оставил коня мне, коттедж – маман и коллекцию безделушек – Лизетт. Он также завещал годовое содержание нам троим. Мы с Джорджем были свидетелями того, как он подписал документ.

– Ох, папá… – прошептала Лизетт, захлебываясь слезами.

Значит, они все-таки были ему небезразличны – небезразличны настолько, что он думал о них перед самой смертью. И он знал, как она любила вещицы, привезенные им из разных стран, в которых ему довелось побывать, как ее опьяняли его рассказы и сама мысль о том, каково это было бы – путешествовать по миру.

В глазах Тристана вспыхнуло непривычное пламя.

– Но едва отец сделал свой последний вздох, Джордж сжег бумагу у меня на глазах. Он сказал, что скорее умрет, чем позволит нам получить хотя бы пенни.

Лизетт пошатнулась и увидела, что Дом шокирован не меньше. Почему Джордж так их ненавидел?

Дом помрачнел.

– Джордж ничего мне об этом не сказал.

– И тебя это удивляет? – рявкнул Тристан.

Дом с болью вздохнул:

– Нет.

Отойдя от матери, Тристан встал перед Домом и взглянул ему в лицо.

– Так что – да, я взял коня, который принадлежит мне.

– Тебе придется его вернуть, – сказал Дом. – Конокрадство карается смертью. Нам нужно будет найти способ незаметно отвести его в конюшню или сделать так, чтобы его нашли в полях. Или…

– Слишком поздно, – ответил Тристан спокойно. – Я продал его торгующему лошадьми цыгану, чтобы моей семье было на что жить, пока я не найду способ нас обеспечить.

– Ты продал его?! – опешил Дом. – Ты что, с ума сошел? Джордж однозначно отправит тебя на виселицу!

– Пусть попробует, – зарычал Тристан. – Я расскажу миру, что он сделал, какой он лживый, двуличный негодяй, и…

– Тебе никто не поверит, мон шер, – сдавленно прошептала маман. – Они скажут, что ты пойдешь на любую ложь, чтобы спасти свою жизнь. Джордж – наследник. Он победит, а тебя повесят.

Она вновь начала плакать.

Вид ее слез смягчил ярость Тристана.

– Ох, матушка, меня не повесят! – Подойдя к ней, он заключил ее в объятия. – Т-с-с, т-с-с, не надо.

Лизетт обернулась к Дому:

– Ты должен что-нибудь сделать. Ты не можешь позволить Джорджу арестовать Тристана!

– Черт его раздери. – Дом расправил плечи. – Ладно, вот что мы сделаем. Тристан, ты должен уходить. Сейчас же. Полагаю, ты успеешь добраться до пещеры, прежде чем приедет Джордж. Я встречусь с тобой там сразу же, как только сумею выбраться сегодня вечером.

– До какой пещеры? – спросила маман.

Два брата и сестра переглянулись. Дом говорил об их тайном месте для игр, куда они всегда сбегали от родителей, опекунов и Джорджа и которое держали в секрете все эти годы.

– Не волнуйся, матушка, я знаю, о какой пещере он говорит, – рыкнул Тристан. – Но я не понимаю, почему я должен убегать, когда это Джордж…

– Послушай своего брата! – вскричала мать. – Я уверена, что Дом сделает все, что в его силах, чтобы добиться справедливости. Но если ты останешься здесь и Джордж сдаст тебя властям, это будет означать конец для нас всех.

Лизетт затаила дыхание. Маман поступала правильно, давя на чувство ответственности Тристана за семью. В противном случае дерзкий глупец продолжал бы вести себя вызывающе в отношении Джорджа до тех пор, пока ему на шею не надели бы петлю.

Сердито сверкнув глазами, Тристан скрестил руки на груди.

– Ладно, Дом. Предположим, я отправлюсь в пещеру. Дальше что?

– Я попытаюсь убедить Джорджа поступить правильно, – ответил Дом. – И он с большей вероятностью согласится сделать это, если ты не будешь провоцировать его своим присутствием.

В сердце Лизетт вспыхнула надежда. Если кто-то и мог убедить Джорджа, то этим человеком был Дом.

– Послушай Дома, Тристан, – сказала она.

Тристан тяжело вздохнул:

– Ладно. Но если Джордж будет настаивать на своей лжи…

– …ты отправишься во Францию, – закончила за него маман решительным тоном. – У меня есть родственники в Тулоне. – Она умоляюще взглянула на Дома. – Если до этого дойдет, ты сможешь переправить его туда?

– Я могу посадить его на рыбацкую лодку до мыса Фламборо5. До порта в Халле6 ему придется добираться самому. Там он сможет использовать часть денег, вырученных от продажи коня, для того чтобы сесть на корабль, плывущий во Францию.

– Хорошо, – сказала маман. – Он так и сделает.

– Послушай-ка, матушка… – начал Тристан.

– Нет! – закричала она. – Я не потеряю тебя и твоего папá! Не проси меня об этом!

Заскрипев зубами, Тристан коротко кивнул.

– Иди же, – маман взяла его за руку. – Мы соберем тебе вещи в дорогу.

– На это нет времени, – прервал ее Дом. – Я могу отнести их ему вечером. Но он должен уходить сейчас же. Джордж будет здесь в любую минуту.

– Да, Тристан, иди! – подтолкнула его Лизетт к задней двери. – Прежде чем Джордж найдет тебя.

Дойдя до конца коридора, Тристан остановился.

– Ты должен знать одну вещь, Дом. В дополнении к завещанию, которое сжег Джордж, отец оставил деньги и тебе. Потому, если он выйдет сухим из воды…

– Я понимаю, – ответил Дом. – Теперь уходи, черт тебя возьми!

Нахмурившись, Тристан вышел.

– Я лучше пойду собрать то, что понадобится ему в дороге, – сказала маман.

Она вышла в коридор, оставив Лизетт наедине с Домом.

Тот взял ее за руки.

– Мне жаль, девочка моя. Насчет Джорджа, насчет отца… насчет всего.

– Это не твоя вина, – пробормотала Лизетт. – Мы оба знаем, что Джордж поступает так, как ему заблагорассудится, а что до папá…

Увидев, что у нее вновь потекли слезы, Дом прижал Лизетт к себе, чтобы утешить.

Девочка не могла поверить, что папá больше нет. Еще только вчера он поцеловал ее, пообещав, что скоро возьмет покататься верхом. Столько обещаний, которые он так и не успел выполнить!..

Слезы все так же струились по ее щекам, пропитывая красивый синий сюртук Дома, который шептал ей слова утешения. Лизетт не знала, сколько они так простояли, однако, когда снаружи донесся звук лошадиных копыт, ей показалось, что прошло всего несколько мгновений. Они с Домом переглянулись, и в ту же секунду раздался тяжелый стук в дверь, заставивший ее вздрогнуть.

– Мы должны привести твою мать, чтобы она открыла, – произнес Дом тихо. – Если он увидит меня, это может слишком быстро раскрыть наши карты.

– Но вид маман приведет Джорджа в ярость. Позволь мне открыть.

– Лизетт…

– Я могу притвориться дурочкой, и он может мне поверить. Нам нужно продержать его здесь достаточно долго, чтобы Тристан успел уйти.

Внимательно посмотрев на нее, Дом вздохнул и отступил назад.

– Я буду здесь, если понадоблюсь.

Благодарно улыбнувшись, она открыла дверь и замерла.

Вид шайки, которую собрал Джордж, застал Лизетт врасплох. Он привел с собой своего мерзостного поверенного, Джона Хакера, двух наиболее звероподобных конюхов, а также нескольких деревенских, невзлюбивших «французского ублюдка», как они часто называли Тристана лишь за то, что он всегда пользовался расположением виконта.

Лизетт с трудом сдержалась, чтобы не отреагировать на эту демонстрацию силы. Джордж все еще не в курсе, что ей известно о папá, напомнила она себе. Или о скакуне.

– Доброе утро, милорд, – сказала она. – Что привело вас сюда так рано?

Пусть Джордж и обладал коренастым телосложением пахаря, его лицо, одежда и манеры безошибочно выдавали в нем аристократа. У него были красивый бледный лоб лорда, редко выходившего на солнце, идеально подогнанный по фигуре костюм джентльмена, никогда не волновавшегося о том, что он может запачкать его во время работы, и безграничная наглость наследника виконта.

Многие женщины назвали бы Джорджа красивым – с его широкой грудью, волнистыми каштановыми волосами и зубастой улыбкой, которую он дарил дамам, соответствовавшим его взыскательным стандартам. Но на Лизетт чары Джорджа не действовали. Она знала, что за тьма таится в его сердце.

В свойственной ему манере Джордж даже не слез со своего любимого мерина.

– Где он? – рявкнул всадник без лишних предисловий.

– Кто? – в тон ему подала голос Лизетт.

Если он даже не пытается вести себя культурно, то с чего бы ей делать это?

– Ты знаешь кто. Твой безмозглый брат-прохвост.

Лизетт была на грани того, чтобы сорваться.

– Он и твой брат тоже.

– Это твоя мать так говорит, – протянул Хакер.

Его злобное замечание заставило Лизетт смятенно открыть рот. Остальные мужчины расхохотались. Да как он смеет? И как смеет Джордж не только позволять ему подобное, но и смеяться вместе со всеми?

Однако Лизетт вновь прикусила язык и смолчала, понимая, что от этого может зависеть жизнь Тристана. К несчастью, ее молчание лишь распалило компанию. Они подъехали на своих лошадях поближе, начав отпускать грубые комментарии по поводу ее груди и делать предложения, которые Лизетт понимала лишь смутно, однако звучало это очень гнусно.

Через несколько секунд в дверном проеме уже стоял Дом.

– Отзови своих псов, – гаркнул он брату. – У нее такой же траур, как и у нас. Как ты можешь позволять им оскорблять ее? Она твоя сестра, именем Господа!

Джордж вздернул бровь, однако ему хватило ума ничего не ответить.

– Что ты здесь делаешь, Дом? – спросил он.

– Я здесь, чтобы выразить сочувствие членам моей семьи – нашей семьи.

Выражение лица Джорджа стало презрительным.

– А точно не потому, что тебе захотелось поразвлечься с миссис Бонно в отсутствие отца?

Моргнув, Лизетт ринулась вперед.

– Ах ты гнусная скотина!

Лишь железная рука Дома удержала ее от того, чтобы стащить Джорджа с мерина и ударить по лицу.

– Довольно, мсье! – крикнула маман у нее из-за спины. Выйдя из коттеджа, она холодно взглянула на Джорджа. – У вас конфликт со мной. Оставьте их в покое.

Джордж словно оледенел.

– У меня конфликт с Тристаном.

Не зря маман, в свою бытность актрисой, была любимицей всего Тулона. Пусть она и не могла скрыть свои покрасневшие глаза или бледные щеки, безразличие маман играла очень хорошо.

– О? И что же такого сделал мой сын, что так вас разозлило?

– Украл мою собственность. И мы здесь, чтобы заставить его за это заплатить.

– Я ничего об этом не знаю, – произнесла она с небрежным жестом и полной неверия улыбкой. – Вы можете доказать, что он украл вашу собственность?

– Свидетели видели, как он выводил Синее Пламя из конюшни прошлой ночью, – ответил Хакер.

Маман побледнела, а Лизетт почувствовала, что у нее начинают подкашиваться ноги. Свидетели. Это нехорошо.

Однако маман стояла на своем.

– Как бы там ни было, ко мне это не имеет отношения. Я не могу контролировать своего сына. Уверена, Тристан вскоре вернет коня. Вполне возможно, он уже в конюшне, так что если ваша светлость просто отправится…

– Я никуда отсюда не уеду, миссис Бонно. Это первое место, куда отправится Тристан, даже если просто для того, чтобы сообщить вам о кончине отца. – Джордж глядел на нее с ленивой наглостью, из-за которой они все его так ненавидели. – Так что я постараюсь объяснить все достаточно просто для того, чтобы даже французская шлюха смогла это понять: либо говорите мне, где Тристан, либо убирайтесь из этого коттеджа завтра с первыми лучами солнца.

Дом тихо выругался.

– Ты не можешь так поступить! – выплюнула Лизетт.

– Вне всяких сомнений, могу. – Джордж взглянул на маман. – У вас есть арендная плата за этот месяц?

– Разумеется, нет, – ответила та. Ее лицо стало мертвенно-бледным. – Коттедж принадлежит Эмброузу.

– Принадлежал ему. Мой отец мертв, помните? – произнес Джордж холодно. – Потому теперь коттедж принадлежит мне, и я требую арендную плату. Вы можете ее выплатить? Если нет, я имею право вас выселить. – Он улыбнулся своей угрожающей улыбкой. – Черт, да я имею право вас выселить в любом случае. Особенно учитывая то, что вы укрываете вора.

Дом выступил вперед.

– Прояви милосердие, Джордж. Они все еще не оправились от новости о смерти отца. Как и все мы. Позволь им оплакать его, похоронить и решить вопросы, связанные с завещанием.

– Надеюсь, ты не на их стороне, брат мой, – произнес Джордж ядовито, гарцуя на коне. – Потому что в завещании отца ты не упомянут. Он написал его вскоре после моего рождения и никогда не менял.

Судя по тому, как резко вздохнул Дом, он об этом не знал.

– Этого не может быть, – с трудом произнес он.

– Спроси у поверенного отца, если не веришь мне. Он пытался убедить отца внести изменения в завещание годами. – Джордж презрительно улыбнулся брату. – Так что, полагаю, ты понимаешь, на чьей ты стороне. Потому что я более чем готов проявить щедрость к своему законному брату и предоставить ему то, что отец, в силу своей небрежности, забыл оформить юридически. Или…

Он замолчал, и эта зловещая пауза заставила кровь Лизетт похолодеть.

– Или? – поторопил его Дом.

– Я могу запросто закончить твою карьеру адвоката. – Джордж щелкнул пальцами. – Если ты поможешь им укрыть от меня Тристана, ты не получишь ни пенни из состояния отца – ни содержания, ни имущества, ничего. И ты узнаешь, что изучать право, не имея денег, очень сложно.

Лизетт охватило отчаяние. Жизнь Дома будет закончена, даже не начавшись. Он не подписывался на это, согласившись помочь Тристану.

– Как я могу укрыть его, если я понятия не имею, где он находится? – произнес Дом со спокойной миной, хотя Лизетт чувствовала его напряжение.

Джордж нахмурился.

– Будь осторожен с выбором, младший брат. Я ведь и правда могу оставить тебя без гроша.

Лицо Дома приняло выражение человека, которого предали, и от вида его у Лизетт едва не разорвалось сердце.

– Значит, ты и правда сжег дополнение к завещанию, да?

Джордж побелел.

– Я не знаю, о чем ты.

– Я слышал, что на смертном одре отец написал дополнение к завещанию, в котором обеспечил всех нас, включая меня. А ты сжег его.

– Ага! – Джордж наклонился в седле. – Значит, ты все-таки знаешь, где Тристан. Иначе откуда бы ты…

Внезапно Джордж оборвал себя на полуслове. Выражение его лица стало таким, словно он был готов вот-вот начать рвать на себе волосы от досады.

– …услышал о дополнении к завещанию? – закончил за брата Дом. В его глазах вспыхнул триумф. – Я думал, ты не знаешь, о чем я.

Однако Джордж явно не собирался позволять мелочам вроде правды встать у себя на пути.

– Не пытайся использовать против меня свои юридические уловки, младший брат, – сказал он. – Ты еще не адвокат, а я ничего не собираюсь признавать. Где он, черт тебя дери?

– Я уже говорил: понятия не имею.

– Ты лжешь.

– Как и ты, – парировал Дом.

– Ты не сможешь это доказать. У тебя есть лишь слово ничтожного вора-ублюдка, который ничего не теряет, оклеветав меня.

– А ты не сможешь доказать, что я знаю, где он.

– Мне не нужны доказательства. Я – наследник. Мое право абсолютно. – Он натянул поводья. – Так ты со мной, младший брат? Или с ними? Потому что, если ты выберешь их, клянусь, я оставлю тебя без гроша.

Лизетт затаила дыхание. Даже лошади, казалось, замерли в ожидании ответа Дома.

Тот долго смотрел на Джорджа. Невыносимо долго. Затем, отвернувшись, он предложил Лизетт свою руку.

– Идем, сестренка. Похоже, нам до завтра нужно собрать ваши с твоей матерью вещи.

На лице Джорджа читалось выражение глубокого шока. Затем его глаза сузились.

– Хорошо. Ты сделал свой выбор. Скажи Тристану, что твоя жизнь была разрушена благодаря ему. – Развернув мерина к своим людям, он гаркнул: – Обыскать дом! Обыскать поля и болота! Он должен где-то быть!

Прихвостни Джорджа ринулись в коттедж.

– Дом, ты не должен… – начала Лизетт.

– Веди себя тихо, пока они не уберутся, девочка моя, – прошептал ее брат. – Затем мы поговорим.

Его осторожность была оправданной, однако Лизетт все равно с трудом сдерживалась, чтобы не начать протестовать при виде того, как Хакер рылся в ее шкафу, пока остальные переворачивали мебель, не обращая внимания на французскую брань, которой их осыпала маман. Вдобавок Хакер курил омерзительные испанские сигариллы. Мысль о том, что тошнотворный запах их дыма пропитает ее одежду, была для Лизетт практически невыносимой.

Измученной событиями этого дня, ей хотелось орать на них, однако в этом не было никакого смысла. По-старому уже все равно больше не будет никогда. Папá не стало. Не будет больше неспешных завтраков, за которыми он читал им юмористические заметки в газетах или рассказывал истории о своем последнем путешествии. Не будет прогулок по обрывистым берегам мыса Фламборо вместе с ним и маман. Не будет созерцания звездного неба по ночам вместе с Домом и Тристаном.

Ее глаза вновь защипало от слез. Как она все это вынесет? И что с ними случится без папá?

Людям Джорджа не понадобилось много времени, чтобы понять, что Тристана внутри нет. Едва они отправились обыскивать окрестности, маман подошла к Дому. Выражение ее лица было взволнованным.

– Мой мальчик, ты не должен этого делать. Джордж, вне всяких сомнений, оставит тебя без единого пенни. Твой отец бы этого не хотел.

– Вы предпочли бы, чтобы я выдал ему Тристана?

– Разумеется, нет. Но, возможно, если бы ты вразумил Джорджа…

– Вы видели, что из этого вышло.

Маман нахмурилась.

– Что, если бы Тристан отдал ему деньги, вырученные за коня? Разумеется, Джордж не смог бы… не стал бы отправлять на виселицу собственного брата. Правда ведь?

– Боюсь, что смог бы и отправил. Если он готов попрать волю нашего умершего отца, он сделает что угодно. – Дом поглядел в окно, за которым Джордж понукал своих людей. – Кроме того, подозреваю, что даже если бы я был достаточно жестоким для того, чтобы сдать ему Тристана, это вряд ли принесло бы мне что-то, кроме жизни в рабстве у Джорджа. Он бы вновь и вновь использовал свое состояние для того, чтобы вынуждать меня участвовать в своих интригах, а я отказываюсь жить подобным образом.

– Но как ты будешь жить? – спросила Лизетт.

Дом был и ее братом, и она не хотела, чтобы он страдал.

Дом поднял ее подбородок.

– Я – взрослый мужчина, девочка моя. Я могу о себе позаботиться. Возможно, я и не достиг того этапа в своем юридическом образовании, что позволил бы мне работать клерком или поверенным, но у меня есть друг в «Ищейках с Боу-стрит»7, который наймет меня, оценив, насколько качественно это образование. – Он посмотрел на маман. – Меня больше волнует, как будете жить вы трое.

Маман расправила плечи.

– Мы вместе с Тристаном незаметно отплывем к моим родственникам в Тулон.

Дом нахмурился.

– Это означает оставить позади всю свою жизнь.

– Не всю, – ответила маман. – У меня есть мои дети. Кроме того, мое имущество купил мне твой папá, так что Джордж все равно заявит, что оно принадлежит поместью. – Она вздернула подбородок. – А я не позволю обвинить в воровстве себя. Или Лизетт. Мы заберем лишь свою одежду.

– Но как вы будете жить во Франции? – спросил Дом.

– Я могу вновь стать актрисой. – С напускной скромностью маман склонила голову на бок. – Я ведь по-прежнему все еще молода и хороша собой, разве нет?

Дом улыбнулся ее кокетству.

– Да. И у вас будут деньги, которые Тристан выручил за коня.

– Он не должен оставлять их себе, – прошептала маман.

– Да нет, должен. Отец хотел, чтобы он забрал коня себе. – Выражение лица Дома стало задумчивым. – По крайней мере, мы знаем, что отец хотел поступить правильно в отношении всех нас, пусть даже Джордж и помешал ему в конце.

Его лицо омрачила печаль, и Лизетт стало жаль брата.

– Папá должен был упомянуть тебя в своем завещании. Он поступил очень неправильно, не сделав этого.

– Ты сама знаешь, каким он был. Вечно исследовал новые города, острова или озера, – голос Дома стал резче. – У него не было времени на такие вещи, как ответственность за семью.

– Не вини его слишком сильно, – сказала маман. – Возможно, он и не был хорош в таких вещах, но он действительно тебя любил. – Она посмотрела на Лизетт. – Он очень любил вас обоих.

Произнеся это, маман вновь расплакалась и ушла искать носовой платок. Дождавшись, когда она выйдет, Лизетт сказала:

– Да, он любил нас. Просто недостаточно.

Надеяться, что тебя спасет мужчина, было рискованно. Мужчины были ненадежны. Папá… Джордж… Даже Тристан все лишь усугубил своим гневом. Из всех мужчин, которые были для нее важными, лишь один всегда поступал правильно. Но даже несмотря на все свое желание помочь, Дом мало что мог сделать, кроме как отправить их во Францию.

Маман была неправа, доверившись папá. Ей и ее детям это принесло лишь горе.

В слезах Лизетт ринулась прочь. Она никогда не будет столь глупа. Она начнет жить своей собственной жизнью, едва ей представится такая возможность, чего бы это ни стоило. Никогда в жизни она больше не столкнется с таким предательством.