Стрелы над крепостью

— Вот, Никитушка, явился мой домохозяин, Олег, — представила Лина. — Олег! Это мой старый друг и сотрудник, Никита. Только на днях появился на горизонте, теперь будет работать с нами.

Олег сдержанно поздоровался.

— Постойте! — завопил вдруг Никита. — Да ведь вы, значит, сам Анкудинов! Рост 180, вес 75, чемпион прошлого года! Я сразу вас узнал!.. Я ведь за вас болею!

Олег улыбнулся чуть смущенно, и они оба долго трясли друг другу руки.

Мишка смотрел на них: Никита — длинный, тонкий, а Олег чуть пониже ростом, зато шире в плечах, крупная голова вся покрыта плотными черными завитками. Мишка весь переполнился гордостью за брата: видно, и Никита его уважает, сразу узнал. Значит видел по телевизору.

— А я увожу вашу жилицу, — объявил Никита. — Пригласил в кино.

— Может, втроем пойдем, Олег? — почему-то забеспокоилась Лина. — Говорят, фильм интересный.

Олег мотнул головой.

— Нет, — решительно отказался он. — С пацанами занимаюсь сегодня. Обещал.

— Можно ведь отменить тренировку, — заспорила Лина, — перенести на другой день! Да Миша и сам занят сегодня, вон сидит, реферат пишет. Ему и не хочется боксовать. Правда, Мишенька? Ведь не хочется?..

Ну и хитрющая эта Лина! Мишка уже всерьез начал беспокоиться: как бы она и в самом деле не сорвала занятия! Но Олег твердо заявил:

— Нет, обещал, должен выполнить! — попрощался с Никитой и, пригнувшись, шагнул в низкую дверь.

Мишка поглядел ему вслед, вспомнил, что Олег собирался этим летом все двери в доме прорубить повыше, а то нагибаться приходится. Уж сколько раз брат, торопясь на работу, стукался лбом. Надо поскорее прорубить, Мишкин лоб ведь, того и гляди, тоже до косяка дотянется.

Скоро Лина вышла из своей комнаты нарядная, и они с Никитой ушли.

A тут и Димка прибежал.

В шесть ноль-ноль оба друга стояли в трусах и в майках.

Оба с гордостью поглядывали на свои кулаки, украшенные боксерскими перчатками.

Олег долго отрабатывал с ними боксерскую стойку, показал даже свой знаменитый удар — крюк левой в челюсть. Ребятам очень хотелось подраться, но теперь оба хорошо понимали: без разрешения нельзя. Табу…

После передышки Олег стал вызывать их по одному, с каждым боксовал понемногу, учил увертываться от ударов. Когда настала очередь Мишки, тот взглянул на брата, такого мрачного, с хмурыми глазами исподлобья, с черными кольцами волос на лбу, и ему почему-то опять подумалось, что вот Олег снова прошляпил. Настя на него разозлилась, а Лине — той только бы хохотать. Наверняка без невесты останется Олег… Мишке стало даже как-то неловко, обидно за брата, и он отвел в сторону глаза. Так и боксовал, глядя в сторону. Олег неожиданно остановился.

— Смотреть в глаза! — вдруг рявкнул он. — Помни, что противнику надо в глаза смотреть. И вообще мужчины должны смотреть прямо в глаза друг другу. Хитрить нечего!

Олег оглядел обоих, глубоко вздохнул, отчего мощные бугры плеч слегка опали, выступили ключицы.

— Помните оба, — уже спокойно продолжал он, — боксер всегда смотрит в глаза противнику. Ты вот, Вадим, все время на бок мой косишься, выжидаешь для удара момент. Неправильно. Гляди в глаза! По глазам ты можешь мою атаку предугадать. Внимание твое занято моим боком, и поэтому весь ты в моих руках. А ты, Михаил, сегодня вообще витаешь… А ну собраться! Приготовились: бокс!

И Мишкины кулаки по этой команде сами собой вздернулись, приняли боевое положение…

После занятий очень хотелось искупаться, да Олег не разрешил: вода еще холодна. Пришлось ограничиться душем, который устроил Олег за перегородкой в дальнем конце двора.

Весь остальной вечер Мишка трудился над рефератом; после спортивных занятий работалось хорошо. Никита и Лина пришли из кино. Никита присел рядом, посоветовал, как лучше построить рассказ…

Утром снова занимались боксом. Олег назначил занятия в семь тридцать.

А после завтрака Мишка снова засел за реферат и трудился до самого вечера. Заходила Лена, два раза забегал Димка. Лена даже обиделась: принесла веревку длинную, фонарь-«молнию», большую флягу для воды, а Мишка и внимания не обратил: потом, говорит. Димка, тот посидел, посмотрел, как в поте лица трудится друг, подождал немного и смылся.

Через два дня реферат был закончен. Осталось только переписать набело.

— Ну, дело сделано, — облегченно вздыхал Мишка, когда они с товарищем поздно вечером прогуливались у реки. — Реферат я сочинил. Осталось только найти подземный ход — и дело в шляпе. Я ведь все там описал: и осаду, и бой, и песню ту бабкину вставил. Все, как надо!

— Во! Описал, а подземного хода, может, и не существует.

— Как не существует! Отыщем! Должен существовать!

Солнце уже село, от нагретой за день травы исходили пряные запахи, с того берега потянуло вдруг сосновым лесом. Смеркалось.

Широкая розовая полоса у горизонта все бледнела; сначала стала желтой, превратилась в серебристо-серую, а потом и вовсе погасла.

Ребята сидели у самой воды.

— Скоро светляки появятся, — мечтал Димка, — купаться целыми днями будем… Здорово! Слушай, Миш, а что, если нам сейчас искупаться? Вода-то теплая, Олег зря говорит… Давай, а?

— Простудимся — с занятий снимет, — хмуро отвечал Мишка, — и всё наше дело полетит к черту. Подземный ход отыщет кто-нибудь другой, пока мы с градусниками валяемся.

— У меня от этого бокса и спина и руки болят. Утром думал — не встану.

— А у меня не болят? Бокс — дело трудное. Терпеть надо.

— Ничего, стерпим… Ну, пошли, что ли? Стемнело совсем.

Оба поднялись. Вдруг Димка схватил друга за локоть.

— Стой! — шепнул он. — Кто это?

Оба присели, стало слышно, как шелестит кустарник. Кто-то спускался сверху к реке.

— Не по тропе идут, а напрямик ломятся, — прошептал Мишка. — Может, зверь?

— Нет, вроде разговаривали…

Кусты зашумели совсем близко, и ребята услышали, как кто-то негромко выругался.

— Дьявол бы побрал эти канавы! Так и лазай вверх-вниз! Вот жизнь собачья! Тут черт ногу сломит!..

Димка шепнул:

— Костя… Это Костя!

Друзья затаили дыхание.

— Не кричи. Я говорю, слышал голоса, — предостерег второй. — Тут кто-то есть.

— А мне наплевать!.. Ух ты, ногу чуть не сломал… Попадись мне сейчас какая сволочь, посмотрю я на нее! Мне терять нечего.

Они прошли совсем близко, кустарник закачался, ребят обдало целым дождем росы.

— Может, ты перепутал, и пещера где-то в другом месте?

— Здесь пещера! Лишь бы до обрыва добраться. Говорю, мальчишкой лазил туда! — прохрипел Костя.

— Ты уверен, что место надежное?

— Кроме меня, ни один черт не сыщет…

Они удалились, голоса затихли.

— Второй, конечно, Рачковский, — прошептал Мишка. — Пещеру какую-то ищут… Давай посмотрим, чего это они…

— Пошли! — скомандовал Димка.

Оба пригнулись, старались, переступать бесшумно. Где-то совсем близко вспыхнул фонарик. Мальчишки замерли. Луч света обшарил кусты и потух.

— Нервы! — презрительно сказал вдруг тот, кто назывался «Костя». — С нервами дома надо сидеть, чай пить.

— Э-э, дорогой! Человек слаб и несведущ. Никто не знает, где его ждет конец: может быть, как раз дома. Между прочим… Ох, что-то в глаз попало… Между прочим, часто так и бывает…

— Дьявол! Под руку звонишь.

Оба стали карабкаться вверх по обрывистому берегу реки. Слышно было, как Рачковский цеплялся за стволы кустарника и тяжело сопел. Наконец они добрались почти до самого верха; там берег отвесно спускался к небольшой площадке, заросшей кустами дикого шиповника.

Димка толкнул друга в бок.

— Туда нам нельзя, — шепнул он, — заметят.

— Молчи! — отозвался Мишка.

Наверху Рачковский кашлянул.

— Давай сюда, — сказал он.

— Тяжелый, гад, еле допер…

Заметался луч фонарика, зашуршали кусты, и все стихло.

Через несколько минут оба начали спускаться к реке.

— А верхом пройти нельзя? — спросил Рачковский. — Как подумаю, что снова карабкаться, мороз по коже дерет.

— Ну и сиди здесь! — мрачно сплюнул Костя. — Стало быть, нельзя, раз там овраг и вода по самую грудь.

— Эха-ха… Что же, давай спускаться. В утешение скажем себе: человек вверх карабкается в поте лица, а вниз-то и кувырком летит. Да. Кувырком и в тартарары…

— Не звони под руку, который раз говорю!..

Кусты затрещали где-то сбоку; охая и сопя, двое спускались к реке. Наконец все стихло.

— Давай! — сказал Димка.

Оба подтянулись на руках и мигом оказались на площадке среди колючих кустов шиповника.

Мишка огляделся.

— Темно, хоть глаз выколи. Ничего не видать. Фонарик бы…

— Они чего-то тут запрятали. Тяжелое, еле втащили…

Друзья шарили в темноте, ощупывали песчаный обрыв, но ничего так и не нашли. Была лишь темнота, да мокрые кусты, да песчаный обрыв с гнездами ласточек-береговушек.

— Ты там осторожнее, — предупредил Димка. — Это место только здесь широкое, а справа и слева тропинка, карниз просто. Ухнешь вниз — башку сломаешь. Мы тут с Ленкой лазали, когда в третьем классе учились. Гнезда смотрели птичьи, яйца искали…

С реки потянуло ночной сыростью, над деревьями стала подниматься большая оранжевая луна.

— Пошли-ка домой, — предложил Мишка. — Все равно ничего в темноте не видать. Завтра нагрянем пораньше и выясним, в чем тут дело.

Быстро спустились к реке, вымыли измазанные глиной руки, ополоснули разгоряченные лица.

— Вода-то теплая, — сказал Мишка. — Ночью она всегда теплее. Я раз ночью купался — красота!

— Как думаешь, чего они здесь прятали? Может, клад? — неуверенно произнес Димка.

— Во дает! Кладов в наше время не бывает. Откуда в наше время взять золото, камни драгоценные или какие-нибудь там пиастры?

— Может, деньги?

— А деньги просто на сберкнижку кладут.

— Чего же тогда они запрятали?

— Завтра всё узнаем. Поскорее бы день наступал. Да еще утром у нас тренировка…

— После тренировки сбегаю к Кузнецовой: нельзя же, обещали…

— Ты ей все расскажи потихонечку, только смотри, чтобы она — никому!

— Еще бы!

Мальчишки разбежались по домам.

В этот вечер в доме было тихо: мать и бабушка пораньше залегли спать, а Лина и Олег, видно, куда-то ушли. Мишка зашел на кухню, приподнял крышку сковороды: котлеты. Разогревать не стал, с хлебом умял четыре штуки, холодным чаем запил. Потянулся за сахаром, нечаянно задел рукавом стеклянную банку с целым пучком вымытых ложек. Банка опрокинулась, загремели, посыпались ложки.

— Ты где это пропадаешь? — На пороге появилась мать. — Как с работы пришла, тебя не видала.

— А мы с Димкой… Мы гуляли, к реке бегали. У реки загорать здорово.

— До ночи загорали? При луне, что ли?

Мать зажгла керогаз, начерпала из ведра воды, поставила чайник.

— Подарок видал? — бросила мать, присаживаясь у стола.

— Какой подарок?

— А сбегай, погляди-ка.

Мишка ринулся в свою комнату. На кровати лежал большой бумажный пакет. Сверху пришпилена записка: «Талантливому автору «Реферата», ученику 7-го класса Мише Анкудинову». Подписи не было, но он сразу догадался: от Лины. «Талантливому автору» она всегда так шутит… Конечно, надо бы просто отнести пакет к ней в комнату, и все тут. Раз решено — не мириться ни в какую! Мишка осторожно прощупал пакет — что-то мягкое. А вот и твердое что-то. Развернул пакет, взглянул да и ахнул: подарок был нешуточный. Великолепные зеленые резиновые ласты, а к ним еще и маска для подводного плавания. С длинной загнутой дыхательной трубкой. Да это ведь почти акваланг! Всё новенькое, все пахнет резиной и свежей краской. Хотелось любоваться этими вещами без конца, хотелось сейчас же примерить ласты. А вдруг малы? Мишка вздохнул, медленно уложил ласты и маску в бумагу, завернул и записочку приколол сверху. Всё как было.

— Ты что же это, — в дверях стояла мать, — отказываешься? Обидеть Каролину Сергеевну захотел?

Мишка молчал.

— Говорила она мне, какой ты несговорчивый: на шутку обиделся, бог знает что из себя строишь… И не стыдно тебе? Шуток не понимаешь, какой-то угрюмый, что ли, растешь. Ровно старик старый, ишь морщины-то на лбу навел!

— Я не старик. А что она опозорила…

— «Опозорила»! Молчи лучше уж да спать ложись. Да смотри лоб-то не морщь, больше сердитого лица чтобы я не видела!

Мать ушла, а Мишка разложил на столе свои тетради, стал набело переписывать реферат.

Значит, Лина прочитала его сочинение. Так и есть, кое-где и ошибки исправлены. А в одном месте приписано красными чернилами: «Здесь надо развить. Поподробнее описать городские укрепления». И правда, про укрепления-то он совсем позабыл.

А Лина, конечно, ученая: недаром на третьем курсе учится. Ей виднее.

Мишка вложил в тетрадь несколько чистых страничек и стал описывать городские укрепления, стену, вал, ров, надолбы во рву. Потом переписал весь реферат в чистую тетрадь… Хорошо бы украсить реферат рисунками. Ну хоть бы две-три иллюстрации поместить. Но рисовал Михаил неважно, поэтому пришлось ограничиться одним только планом города, который красовался на первой странице…

Уснул не сразу: то вспомнится вдруг река и луна, оранжевая, похожая на апельсин, то соломенная шляпа Рачковского замелькает перед глазами, то монгольская конница мчится с грохотом, с визгом, и стрелы трассируют, будто раскаленные добела, и копыта конские стучат. Потом вдруг почему-то начал сниться сундучок с пиастрами. Опрокинулся, и пиастры золотой грудой рассыпались. Мишка прогнал этот сон, перевернулся на другой бок и тогда уж заснул по-настоящему.

Чуть свет забежала в комнату Лина.

— Ну как? Мир? — она протянула руку.

Мишка ответил не сразу. Спросонок не понял, о чем идет речь. Потом вспомнил, высунул голову из-под одеяла.

— Ладно. Мир, — крепко пожал ее руку. — Только не из-за подарка. Я и сам был виноват. На женщин долго сердиться нельзя. И спасибо за подарок, а главное, за помощь! Я ведь там очень важное пропустил.

— Ха-ха-ха! Вот это высказался! Хорош гусь! Сердиться на женщин, значит, нельзя, а помощь принимать можно. Ну ладно. — Она сразу стала серьезной. — Реферат, я вижу, ты переписал. Советую прочесть его сегодня же нашему профессору.

— Почему сегодня? — встревожился Мишка.

— Завтра наш старик уезжает на целых полтора месяца. А мне очень хочется посмотреть, какое у него будет лицо, когда ты вдруг явишься и выдашь все это вслух, в присутствии младших сотрудников. Ой, не могу!.. Она быстро взглянула на Мишку и подавила смех. — Да ты не бойся, никакой каверзы тут нет. Я просто люблю посмеяться, даже из-за пустяков каких-нибудь… Честное слово! А работу написал хорошо, будь уверен! Обстоятельно, честно. Да старик наш такой смешной, что я заранее представила себе… В общем, приходи к пяти часам, знаешь, где базарная площадь, на тот участок. С тетрадью. И прочтешь вслух.

После ухода Лины он еще некоторое время размышлял. Может, не ходить? Ждать еще полтора месяца. А вдруг профессор так и не приедет больше? Выходит, нахвастал: «Реферат напишу, вот увидите». Нахвастал да и смылся… Нет, ничего не поделаешь, придется идти! А Лина — что же, пускай себе смеется. Ну похохочет где-нибудь в сторонке, да и все. Пускай себе.

Сразу же после тренировки он рассказал Димке обо всем.

— Эх, снова поиски срываются! — расстроился тот. — А я уже Кузнецовой сказал, чтобы приходила.

— Подземный ход пойдем искать сейчас же, — решил Мишка. — Он нам очень нужен. Но сначала давай решим, как быть с той песней, про подкоп. Я ее тоже в реферат вставил. Слова я наизусть выучил, но по-настоящему полагается петь, а петь я не умею. И мотив позабыл.

— Мотив я запомнил. Хочешь, спою?

И Димка громко затянул:

— Здорово! В точности как у бабки Настиной получается. А голос у тебя во! Не то что у меня.

— У меня голос еще лучше был, — похвастался Димка. — В этом году что-то портиться начал. Ничего, отец сказал, что так и надо. Сначала голос окончательно испортится, а потом уж будет нормальный, как у всех. Хочешь, я перед профессором всю песню спою? Мне нипочем.

Вошла Лена. Одета она была по-походному: в брюках, свитере и спортивных башмаках. Голова повязана белым платочком.

— Здравствуйте. Кто это так здорово пел? Со двора слышно. Неужели ты, Анкудинов? Прямо как Робертино Лоретти! Я думала — пластинку крутите.

— Он, — кивнул на друга Мишка. — Пел ту самую былину, помнишь? Бабкину. Собираемся к профессору идти, реферат читать.

— Когда?!

— В шесть. А сейчас идем на поиски.

— Так пусть Дима споет и при профессоре!

Димка скромно потупился. Лена смотрела на него, удивленно подняв брови. Показалось Мишке, что она совсем иначе смотрит на товарища, чем прежде. Вот девчонки! То, бывало: «Красиков, сядь на место… Где уж тебе, Красиков… У Красикова, конечно, тройка…» — и все в таком роде. А стоило Красикову рот открыть, спеть чегото там… Подумаешь, куплетик спел. И — пожалуйста. Уже не «Красиков», а «Дима»… «Пусть Дима споет». Эх!.. А поет все-таки Димка здорово! И как только это у него получается?

— Жаль, что аккомпанемента нет, — с досадой сказала Лена. — С аккомпанементом совсем другое дело.

— Хотите, гитару притащу? — вскочил Димка. — Дома-то я под гитару пою, меня отец научил немного подыгрывать.

— Во дает! — усмехнулся Мишка. — Разве былины под гитару пели?

— Тут гусли нужны, — вздохнула Лена.

— Гуслей у меня нет, — искренне огорчился Вадим. — Жаль. Какие они из себя, гусли эти? Хоть бы взглянуть.

— А вот, на картинке нарисовано!

Мишка отыскал в книге иллюстрацию: старик играет на гуслях.

— Ни разу не видал такого инструмента, — подивился Димка.

Потом ребята быстро собрались: уложили в рюкзак веревку, электрофонарик, буханку хлеба. Лена принесла корзинку с бутылью молока и пирожками. Взяли с собой две лопаты: большой заступ и маленькую саперную лопатку. Дорогой заспорили, с какого места начинать поиски.

— По-моему, сразу начнем оттуда, где вчера эти двое что-то запрятали! — кипятился Димка. — Надо же узнать, что там такое. Даром прятать не будут!

— А если подземный ход где-то ближе? Я предлагаю начать от самого Анкудинова двора и продвигаться медленно по берегу. Искать так искать! — Мишка сердито засопел. — Каждый сантиметр берега надо исследовать.

— Каждый сантиметр — это потом, — заспорила Лена. — Главное, интересно, что они там запрятали. Я — «за».

Двумя голосами против одного приняли решение: начать поиски с того самого выступа над рекой.

Всё же пошли не у самой воды, а выше, вдоль берега. Продирались сквозь кусты, осматривали каждый овраг, каждую расселину. Берег весь состоял из глинистых обрывов. Снизу школьникам хорошо были видны нагромождения глинистых глыб, вкрапленные в них булыжники, трещины, из которых кое-где струилась вода, ручейки сбегали в Тесьму по промытому узкому ложу… Оврагов было множество. И в каждый приходилось спускаться, перебираться через ручей на дне или просто через непросыхающую грязь, потом карабкаться по склону вверх. Для верности Мишка то и дело постукивал лопатой там и тут, кое-где копал. Никаких следов подземного хода не было.

— И угораздило же наших предков на этом берегу город строить! — нетерпеливо воскликнул Димка. — Эх, если бы на том! Поглядите: травка, ровный бережок! Красота!

— Зато доступно. Открытое со всех сторон место, — проворчал Мишка. — Забыл, какие времена были? Тоже строитель нашелся!

Лена остановилась, начала поправлять платок на голове.

— Глядите, ребята! Ведь ясно, что с тех времен берег совсем разрушился. Везде осыпи. А тогда, когда строили город, берег был ровнее, конечно. Может, и лес на склоне рос, только извели его на постройку стен…

— Вполне возможно, — согласился Мишка.

— А что, если и подземный ход давно весь осыпался, с землей смешался? Ведь он все-таки к берегу выходил?

Все приуныли.

— Вон тот самый обрыв, где вчера мы лазали, — показал Димка. — Пошли?

— Пошли!

Все трое начали карабкаться наверх. Приходилось то и дело помогать Лене. Она отставала, цеплялась за кусты, пищала, если куст оказывался колючим.

— Ты, Кузнецова, раньше гораздо лучше лазала, — заметил Димка. — Помнишь, в третьем классе-то? Вместе ведь яйца птичьи искали.

— Тогда я полегче была, — смущенно оправдывалась Лена.

— Мышцы надо наращивать, вот что, — назидательно проворчал Мишка. — Дай руку, я тебя втащу…

И вот все трое на площадке. Сверху не видно уступов и рытвин, все скрыл густой кустарник. Где-то внизу, за зеленой стеной ивняка, журчит вода. Тот берег виден как на ладони.

— Такой вид был и в те времена, если смотреть от городской стены, — сказала Лена.

— Ну, давайте искать, что они тут запрятали…

Мишка стал шарить в кустах шиповника, потом копнул лопатой отвесную стену берега. Димка опасливо ступил ногой на узкий карниз, сделал несколько шагов в сторону от выступа.

— Дальше не пройдешь, тут все осыпалось! — крикнул он.

— Возвращайся немедленно! — пищала Лена. — Ой, не могу смотреть… — Она закрыла лицо руками.

Пришлось Мишке обследовать вторую тропку-карниз. Тропа была глинистая, звонкая. «Хорошо, что дождя не было, — подумал Мишка. — Правда, не очень-то высоко, но все-таки! Загремишь так — не обрадуешься».

— Мальчики! Если вы не перестанете там лазать, я сейчас ухожу! — протестовала Лена. — Это безобразие! Возвращайтесь сейчас же!

После бесплодных поисков все трое спустились вниз. Расположились на траве, чтобы подкрепиться едой.

— Может, вам все это приснилось — и те двое, и вообще все, что было вчера? — удивлялась Лена. — Как же так: что-то спрятали, а ничего нет.

— Мне самому непонятно, — раздумывал Мишка. — Может, они уже были тут и унесли эту штуку, которую прятали?

— А где же подземный ход? Неужели все-таки осыпался? — спрашивал Димка. — Весь осыпаться не мог.

Мишка отхлебнул порядочный глоток молока.

— Где-то в земле он должен быть. Потому что шел он прямо из детинца, через какой-то, правда небольшой, кусочек посада, под вал подходил. Подкоп довольно длинный. Нет, подземный ход мы должны найти. Не сегодня, так завтра.

Поиски продолжались. Втроем облазали весь береговой склон около выступа, пристально вглядывались в каждый квадратный метр земли.

— Пора домой, — сказал Мишка. — А то опоздаю читать реферат.

— Глядите! — вдруг крикнула Лена. — Глядите, что я нашла!

Друзья бросились к ней. Лена показывала какой-то совсем небольшой предмет.

— Стрела, — определил Мишка. — Вернее, наконечник от стрелы. Железный. Ничего себе! Следы осады… Слушайте! Стрелы-то ведь дождем летели, значит, должно тут быть их много. Ищите!

Но сколько ни искали, больше не нашли ни одной.

— Уронил кто-нибудь, — предположила Лена.

— Может, из подкопа-то вылезали, вот и обронил кто, — сказал Димка.

— Из подкопа, — пробурчал Мишка, — только где он, подкоп?..

Домой возвратился Мишка усталый. Едва хватило времени, чтобы умыться, переодеться да немного поесть.

Аккуратно завернул тетрадь с рефератом в газету, мимоходом заглянул в зеркало. Кажется, все в порядке. Рубаха белая, ботинки начищены, брюки… Брюки так себе. Ничего, сойдут. Наскоро пригладил вихры — и за дверь.

Димку увидел еще издали — тоже в белой рубашке. Стоит возле загородки на Сенной площади, а прямо над ним красуется надпись: «Посторонним вход воспрещается».

— Ты что опаздываешь! — закипятился Димка. — Профессор уже заканчивает свой доклад. Разойдутся по домам — и все!

— Разве у них собрание?

— Не знаю. Что-то вроде.

Мишка заглянул в щель между досками, но так ничего и не увидел. Зато все было отлично слышно. Голос Леонида Сергеевича медленно и отчетливо выговаривал:

— Основные итоги таковы. Мы вскрыли в разных местах около тысячи квадратных метров. После недолгих и, в общем-то, довольно поверхностных изучений… Я повторяю: поверхностных! — резко повторил профессор.

Кто-то возразил вполголоса. Слов Мишка не разобрал, голоса зашумели; впрочем, сейчас же все стихло.

— Итак, после ознакомления с материалами, полученными из раскопов, продолжал Леонид Сергеевич, — мы можем предположить, что Городец возник где-то между 1240 и 1260 годами. Возник на совершенно чистом месте, на девственном берегу реки Тесьмы. Следов каких-нибудь более ранних поселений на территории Городца не обнаружено… Детинец и весь комплекс оборонительных укреплений построены одновременно. То же самое можно сказать и об укреплениях вокруг посада. Ров, местами доходящий до десяти метров ширины, глубиной не более пяти метров, опоясывает посад с трех сторон. Детинец и северная часть посада примыкают к труднодоступному берегу Тесьмы…

Профессор говорил еще что-то, но Мишка не успел дослушать: узенькая дощатая дверца приоткрылась, выглянула Лина и поманила мальчишек пальцем…

Под брезентовым тентом собралось человек сорок. Кто стоял, прислонившись к загородке, кто сидел на бревне.

Некоторые расположились прямо на земле. Профессор Мельников восседал на своем раскладном стуле и листал толстый растрепанный блокнот.

— Что же касается взятия и разгрома города монголо-татарами, — продолжал он, — тут, как ни странно, мы к определенному выводу не пришли. Повторяю: как ни странно… прямых указаний на уничтожение и сожжение города нами не обнаружено. И в то же время налицо все доказательства осады. И жестокой, понимаете ли, осады. Встает вопрос…

Тут он заметил Мишку с Димкой.

— Это что еще такое? — недовольно пробурчал профессор.

В тишине зазвенел голосок Лины:

— Это местные археологи-энтузиасты: Анкудинов Михаил и Вадим Красиков. Как вы, наверное, помните, Леонид Сергеевич, вами было предложено Михаилу Анкудинову представить реферат на тему «Осада Городца в 1262 году». Реферат Анкудиновым написан, и автор явился, чтобы зачитать его в перерыве. Я думаю, у нас найдется несколько минут, чтобы выслушать и, насколько это возможно, оценить…

Кругом засмеялись, зашумели.

— Давай, Анкудинов, жми! — крикнул знакомый голос.

Мишка обернулся, увидел Игоря Александровича.

Узнал его не сразу, потому что учитель загорел до черноты, одет был в какие-то потрепанные штаны и куртку, а на голове красовалась кепка с изломанным козырьком. Стоял, опираясь на лопату, и смеялся, показывая все до единого белые зубы.

— Вот! Начинается театр! — воскликнул профессор. Он взмахнул своими тяжелыми кистями рук, хлопнул себя по коленям. — Я ведь, кажется, еще не закончил!

— Продолжайте, продолжайте, Леонид Сергеевич, мы слушаем, — заговорили вокруг.

— Итак, вопрос о сожжении города с пригородом… — начал было профессор. Он остановился, взглянул вдруг на Мишку. — Впрочем, я уже все ведь сказал. Незачем кашу по тарелке размазывать. Пускай уж лучше он, профессор указал на Мишку, — почитает, послушаем. Так сказать, наша смена!.. Молодые, да ранние. Вон за неделю реферат накатал. Орел! А я-то, грешный, годы целые трачу. Выходи-ка, голубчик, на середину! — крикнул он Мишке. — А это кто? Соавтор? Соавтора тоже давай сюда!

Друзья, оба красные от смущения, оба в белых рубашках, выступили на середину.

— А-а! Явились, голубчики, — протянул профессор. — Хороши! Соавторы, значит. Очень интересно! Послушаем, послушаем…

Мишка развернул тетрадь, выпрямился, отставил для удобства правую ногу и громко начал:

— «Анкудинова Михаила, ученика седьмого класса. Реферат».

— Хм-хм… — откашлялся профессор.

— «Было это в одна тысяча двести шестьдесят втором году, — читал Мишка. — Хороша была земля русская, где стоял город Городец. Рекой Тесьмой украшенная, полями и лесами сосновыми и ручьями многими…»

Под брезентовой крышей настала тишина. Все внимательно слушали Мишку.

— «Еще в 1257 году грозный Берке-хан решил закрепить монголо-татарское иго на Руси. Он прислал на Русь своих «численников»…

Тут Димка незаметно толкнул товарища в бок.

— С выражением читай, — шепнул он. — Зачастил!

— «Численники, — с выражением продолжал Мишка, — эти ханские чиновники, бросились переписывать всех людей, потому что по спискам было удобнее собирать дань, а людям труднее скрыться от грабежа».

— Ты нас баснями-то не корми! — нетерпеливо воскликнул профессор. — Это всё мы и без тебя разумеем. Давай переходи прямо к делу! Что ты хочешь нам сообщить новенького? Сразу уж и выкладывай!

— Леонид Сергеевич! — обратилась к профессору Лина. — Это же просто не по правилам!

— Что не по правилам? — сердито спросил профессор.

— Ваш подход, — не оробела Лина. — Во-первых, вы обозвали соавторов «голубчиками», также имели место выражения: «молодые да ранние», «орел» и тому подобное.

— Ну и что же?

Слушатели заулыбались, раздалось несколько смешков, кто-то сдержанно похлопал в ладоши. Лину явно поддерживали.

— Вы оказываете моральное давление на автора, а сейчас попросту прервали доклад, — не сдавалась Лина. — Это не по правилам!.. Если кому-нибудь не терпится узнать, что за открытие преподнесет автор в своем докладе, пусть потрудится внимательно следить за ходом мысли докладчика. По крайней мере вы нас всегда так учили!

— Вот! — воскликнул профессор. — Сама наговорила тут больше меня.

— Я за то, чтобы не мешать докладчику! — заспорила Лина.

— Да нам он и не мешает, — примирительно сказал Димка. — Давай читай, Миш.

Все так и покатились от хохота.

Наконец наступила тишина, и Мишка продолжал:

— «Но русский народ восставал против угнетателей. Численников гнали, и приходилось им бежать, спасая свою шкуру. Изо всех городов гнали, а уж из нашего Городца их выгнали в первую очередь».

— Доказательства! — потребовал было профессор, но оглянулся на Лину, махнул рукой и умолк.

— «А наш город Городец был совсем новый, — продолжал Михаил, — только что отстроенный. В те годы многие села и города были сожжены захватчиками. Вот люди, которые спаслись, и выстроили наш Городец. Над рекой возвели могучую крепость».

— Ну, не такую уж могучую, — проворчал профессор.

Мишка очень боялся, что его снова начнут перебивать, и поэтому продолжал чтение.

— «Крепость огородили валом и рвом, все как полагалось по тем временам, а во рву кольев понатыкали. Все было устроено по последнему слову техники. А в самом дальнем конце посада, под бревенчатой крепостной стеной, помещался двор мастера-оружейника Анкудина. Так и называли его жилище «Анкудинов двор». А позже и всю улицу так называть стали, когда отважный Анкудин пал смертью храбрых в битве с монголо-татарскими завоевателями».

— Так это же ненаучно! — не выдержал профессор и снова хлопнул себя по коленям. — Доказательства, доказательства, молодой человек!

— Профессор Мельников! — произнесла Лина. — В любом научном собрании за подобные реплики вас уже давно бы удалили из зала.

Кругом сдержанно зафыркали, профессор сердито махнул рукой.

— Продолжайте, — приказал он Мишке.

— «После того как численников и баскаков вытурили из Городца, жизнь простого народа сразу сделалась легче, — читал Мишка. — На улицах пели, смеялись, на площади перед детинцем водили хороводы. Кузнецы весело стучали молотками, кожевники выделывали кожи. «Надо готовиться к нападению врага», — хмурился оружейник Анкудин. И он целыми» днями ковал мечи и кинжалы, и даже ночью, при свете кузнечного горна, прохожие видели в окошке его курчавую черную голову, его мужественный нахмуренный лоб. Однажды Анкудин вышел на городской вал осмотреть укрепления. «Надо бы заборола подновить, — подумал он. — Вон те бревна плотно пригнаны, а вот эти — явный брак. Эх, лодыри, бракоделы, о своей же безопасности не думают!» Он уперся широкой ладонью в бревно, попробовал пошатать его. Бревно сидело плотно. И все-таки Анкудин вытащил из-за пояса топор, постучал по соседним бревнам, проверил, все ли в порядке…»

Тут профессор беспокойно задвигался на своем стуле, запыхтел, но ничего не сказал, только насупился. Лина взглянула на него, едва сдержалась, чтобы не фыркнуть, поспешно закрыла ладонью рот.

— «Случайно взглянул Анкудин в чистое поле, а там травы зеленели, стадо паслось, вдали темнели сосновые леса. И вдруг он заметил всадника, несшегося во весь опор… «Беда: баскаки!» — подумал Анкудин. Он вгляделся попристальнее и узнал русского. Всадник с грохотом пронесся по мосту, который находился как раз напротив Анкудинова двора…»

Профессор вновь громко всплеснул руками, даже привстал, но, видно, передумал спорить и опустился на место.

— «Вот всадник проскакал через мост и остановился прямо перед Анкудином. «Грамота от великого княяя Александра Невского! — заорал гонец. — Князь велит всем баскаков бити!» — «Эва, братец! Опоздал! — засмеялся Анкудин. Мы своих еще когда вытурили. Поминай как звали! У нас, братец, самоуправление!»

— Ну, это ты загнул! — не выдержал профессор.

Лина громко фыркнула, профессор неодобрительно взглянул на нее.

— «Молодцы, вам можно позавидовать, — вздохнул гонец. — А что опоздал я, ничего в том нет удивительного. Сам знаешь, какие у нас средства сообщения…» В это время в поле показался второй всадник. Едва перемахнув через мост, он свалился с коня. Из плеча его торчала оперенная стрела. Анкудин и гонец бросились к нему.

«Татарове!» — простонал раненый.

Поскорее перенесли раненого в дом Анкудина, где женщины оказали ему помощь. Сам Анкудин бросился в детинец. Там на башне висел огромный медный колокол. Схватился за веревку, начал названивать. На гул набата со всех сторон стекался народ. Сам воевода прибежал на колокольню.

«В чем дело?» — закричал воевода.

«Татарове! Усмирять нас, за баскаков и численников мстить идут!»

Воевода поглядел в поле. С башни было видно, как огромное татаро-монгольское войско накатывалось на город.

«Да, численность», — воевода задумался.

«Ничего, наше дело правое, — ободрил его Анкудин. — Мы им такого зададим! Укрепления у нас что надо, сегодня я лично проверял. Оружия тоже достаточно».

Оба они сбежали вниз.

«Мосты ломать! Поджигай их!» — скомандовал воевода. Воины бросились разрушать мосты через Тесьму.

Потом заперли изнутри ворота детинца, для большей крепости завалили их бревнами, кирпичами и другими строительными материалами, оставшимися после постройки храма. Женщины и дети через запасные воротца эвакуировались в детинец, под защиту укрепленных стен. Туда же загоняли скот. В посаде остались мужчины начиная с четырнадцати лет. Все были до зубов вооружены. Сквозь бойницы, прорубленные в заборолах, было видно, как вражеское войско докатилось уже до самого рва. Передние кони визжали, видя перед собой глубокий ров, на них нажимали задние, которые об этом рве и не подозревали. Вот несколько всадников уже сорвалось вниз, прямо на колья… Туча ордынских стрел полетела через ров. Стрелы ломались о мощные сосновые бревна заборол.

«Во! Как будто градом бьет», — сказал Анкудин.

«Эй! Отойдите от бойниц!» — закричал воевода.

И правда, несколько стрел попало в бойницы. Двоих уже легко ранило… Скоро неприятель рассредоточился по всему полю, забелели кибитки, задымились костры. В одном месте начали засыпать хворостом и землей ров.

«Стреляй!» — скомандовал воевода… Десятки луков нацелились из бойниц. Завизжали стрелы. Землекопы бросались на землю, отползали подальше от опасною места…

Так продолжалось целый день. Ночью слышен был стук: враги под прикрытием темноты устанавливали камнеметы, кое-где поспешно засыпали ров…

Первые лучи зари осветили зловещую картину: весь город был окружен забором из кольев. Поодаль красовалось несколько камнеметов. Ров был в двух местах наполовину засыпан.

«Беда, ребята, — сказал старый воин. — Вон что натворили татарове. Отынили нас. Теперь не войдешь, не выйдешь. Водицы и то не испьешь из Тесьмы родимой», «Да, вылазку сделать невозможно, — сказал другой. Придется отсиживаться…»

«Разговорчики! — крикнул воевода. — Панику сеете? Мы им еще выдадим, помнить будут!»

«Правильно!» — поддержал Анкудин.

В городе в этот день не хватало воды. Колодцев было мало, их вычерпали в первый же день. Плакали дети, мычал непоеный скот. Всем хотелось пить.

«Ничего не поделаешь, придется открыть секрет», — сказал Анкудин.

«Какой секрет?» — удивился воевода.

Анкудин отозвал воеводу в сторону и начал рассказывать:

«Когда мы детинец строили, специально сделали широкий подкоп. Прямо из-под стены детинца вывели подземный ход к реке. Конечно, замаскировали его как следует. Строители разъехались по другим городам, я один этот секрет знаю».

Профессор вдруг подскочил:

— Какой подкоп, какой подкоп? Да ты, братец, соображаешь, что говоришь?

На него все зашикали, а Лина снова не выдержала и расхохоталась. Профессор обернулся в ее сторону, Лина сейчас же спряталась за чьей-то спиной.

— Продолжай, Анкудинов, — ободрил Михаила Игорь Александрович, и тот продолжал:

— «Да самой ночи шла яростная перестрелка. Стрелы непрерывно трассировали в ту и другую сторону. Камнеметы целый день бомбили стену четырехпудовыми булыжниками.

«Ничего, — говорил воевода, — пускай измотаются как следует. Хлеба у нас достаточно, водицы ночью достанем. Отсидимся!»

Ночью с несколькими воинами Анкудин через подкоп спустился к реке. Тесьма в этом месте обрывиста и вражеским всадникам недоступна. Ночь была темная, наши ползком пробрались во вражеский стан, сняли часовых и умело разобрали все камнеметы. Не только разобрали их, но и надежно испортили. Возвратились уже под утро.

Жители города всю эту ночь запасались водой, которую носили через подземный ход. Враги же были заняты земляными работами: ров засыпали, поэтому ничего и не заметили. Ужасна была их ярость, когда солнце осветило обломки камнеметов. Рвы были еще засыпаны не полностью, а враг уже ринулся на приступ. Снова полетели стрелы. По наведенному земляному мосту монгольская конница подступила к самому валу. Кто терял коня, продолжал сражаться пешим. В заборола полетели стрелы с зажженной паклей, горшки с горючей смесью. Стойко сражались русские воины. Но вот ухнул в стену громадный камень, заборола пошатнулись, вылетело сразу несколько бревен. Видно, враги сумели починить камнемет!

Лавина воинов хлынула в пролом. Началась рукопашная.

«Ура! — закричал Анкудин. — Бей их, покажи удаль русскую! Все ляжем за родную землю!..» Засверкали мечи, заблестели кинжалы. «За нашу свободу живота не пожалеем! Вперед!» — кричал Анкудин. Там, где высилась его темнокудрявая голова, туда собирались все русские. Бой кипел. Но все новые и новые толпы врагов перебирались через ров. Редели ряды защитников.

«Отходи к детинцу!» — крикнул воевода… Все оставшиеся в живых стали постепенно отходить к воротам. Анкудин с группой храбрецов прикрывал отступление. Они последние вбежали в ворота и задвинули их за собой массивным железным брусом. Ворота были крепки, враги не могли разбить их, а таран подтащить было невозможно, потому что эти запасные ворота находились почти над самой рекой, над узким, обрывистым берегом… В эту ночь в опустевшем посаде начались пожары, но монголы сами тушили их. Им хотелось поскорее взять детинец, а горящие вокруг дома мешали приступиться к стенам крепости.

За ночь монголы навели мосты через внутренний ров, подтащили осадные лестницы. С утра начали приступ. Враги оглушительно визжали, ржали лошади, камни тяжко бухали в стены. Все горожане, от мала до велика, толпились у стен в детинце. А на стенах, из-за прикрытия, отстреливались воины. Заборола выступом нависали над стенами, удобно было метать вниз камни, лить на головы врагов кипяток… Отважные жены воинов с ведрами кипятка взбирались на заборола, некоторые даже стреляли из луков. Мальчишки дружно подтаскивали камни. Те, что постарше, сами метали их через бойницы и щели в заборолах.

Но вот враги приставили к стене сразу несколько лестниц; быстро, вереницей, стали подниматься наверх. У каждого в руке зажат меч, в зубах нож. Анкудин схватил длинный шест. «Ребята! — закричал он. — Толкай! Не зевай!..» Он высунул свой шест в щель, нащупал им лестницу, поддал плечом. Лестница, описав в воздухе гигантскую дугу, с гроздьями повисших на ней врагов грохнулась в самую гущу осаждающих. Справа и слева грохнулось еще несколько лестниц. Поднялся страшный вой, визг. Враги потрясали кулаками, посылали проклятья на головы защитников Городца. А те в ответ только смеялись. Раненые городчане не хотели уходить, и только потерявших сознание уносили женщины подальше от стен, оказывали им помощь, поили целебными травами. А трав много было в Городце! Душистых, целебных и разных! Трав на всех хватало. Не хватать стало стрел; даже камни — и те перевелись на улицах. Через несколько дней стало не хватать и хлеба. А враги всё не уходили… Ночью защитники собрались на военный совет.

«Надо что-то делать», — сказал воевода.

«Что тут делать, сложим свои головы за землю русскую, ничего не поделаешь», — вздохнул старый воин.

«Вот еще! — возразил Анкудин. — Я считаю, что головы складывать нам рано. У меня есть одно предложение…» И он оглядел всех своими мрачными, черными глазами. Видно было, что устал Анкудин, и волосы кольцами прилипли к его вспотевшему лбу. Но Анкудин сдаваться не собирался.

«Какое предложение? Выкладывай!» — сказал воевода.

Всю ночь обсуждали план этой операции. На следующий день они постарались особенно сильно измотать осаждающих. А ночью… Ночью, ближе к рассвету, когда уставшие враги как следует разоспались, воины разделились на две части. Одна половина, соблюдая тишину, пробралась через подземный ход к берегу Тесьмы. По узкой полоске берега, ведя на поводу своих коней, выбрались в поле, построились. Впереди — доблестный Анкудин. Тихо было, лишь стрекотали кузнечики. И вот на крепостной стене вспыхнул огонек. Сигнал!

Громовое «ура» прокатилось по полю. Лавиной налетели всадники на вражеский лагерь. Началась сеча. Враги вскакивали на коней, рубились, в темноте плохо разбирая, где свой, где чужой. А наши заранее обо всем позаботились: у каждого воина на рукаве белела повязка, и каждый, не умолкая, кричал «ура»… Дрогнул враг. А тут распахнулись ворота, и вылетели на конях остальные воины. В бегство ударились захватчики! И гнали их наши еще много верст, а потом стали гнать и жители соседних сел. И отступило войско монгольское. Так и не удалось им взять наш Городец».

Мишка остановился, перевел дух.

«Это было в лето шесть тысяч семьсот семидесятое по старому летосчислению», — закончил он. Обернулся к товарищу: — Дим, твоя очередь.

Димка выступил вперед, набрал побольше воздуху и запел:

Профессор задвигался, заскрипел стулом.

— Вот, начинается концерт самодеятельности, — проворчал он. — Что же, послушаем, послушаем. Очень приятно…

соловьем заливался Димка.

Все внимательно слушали, у всех лица были серьезные, и даже Леонид Сергеевич больше не мешал.

Тут Димка запел громче, показывая голосом, как летели стрелы и вообще какая страшная это была битва.

Последнюю ноту Димка тянул долго-долго, будто настоящий певец…

Все дружно зааплодировали, послышались восторженные восклицания, шум.

— Вот это реферат! — крикнул кто-то.

— У меня вопрос, — поднял руку Игорь Александрович, — что стало потом с Анкудином?

И все сразу затихли.

— Анкудин геройски погиб в последнем сражении, — ответил Мишка. — Похоронили его в братской могиле вместе с другими воинами, вместе со славным оружием, мечом и кинжалом. На рукоятке кинжала, который мы с Красиковым нашли и сдали экспедиции, стоит буква «А»… А череп героя находится у меня дома, — подумав, добавил Мишка.

— Ага, он у него дома, — поддержал его друг.

— Даже череп опознали! — с усмешкой возразил Леонид Сергеевич. — Ну орлы!.. Опознали и череп, и кинжал, и даже кудряшки какие-то описали! Ну, после этого нам, ученым, здесь делать нечего. Сдаюсь, сдаюсь!..

Профессор поднял обе свои огромные ручищи.

— Профессор Мельников! — звонким голосом сказала Лина. — Но ведь существует же этот кинжал, и череп с характерными признаками рода Анкудиновых тоже существует!

— Да вы что, издеваться изволите? — вскипел Леонид Сергеевич. — Нарочно вы, что ли? И это все моя лучшая ученица говорит, а? Лучшая ученица!

Он оглянулся вокруг, как бы обращаясь ко всем присутствующим.

— Сказка! Сказка красивая, ничего не скажешь, но только — сказка! Не понимаю даже, на что это я потратил последние полчаса. Может, это я сплю, а? Может, мне это все снится?

Он покрутил головой, даже ущипнул себя за мякоть руки. А лицо у профессора сделалось такое, что Лина тут уж не утерпела и расхохоталась во все горло.

— Вон! — вдруг заорал профессор и даже ногами затопал. — Вон из подкопи!.. Тьфу ты, какая, к черту, подкопь… С собрания вон!

Лина, согнувшись от хохота, зажимая ладонью рот, выскочила за дверь. Кругом посмеивались, переговаривались. Стоял веселый шумок.

— Она меня нарочно злит, — объявил профессор. — Теперь я понял, что нарочно.

— Да все это чистая правда. Про что Михаил написал. Все так и было! — отчаянно запротестовал Димка.

— Вам в хор Пятницкого поступать надо, юноша, — громко посоветовал профессор. — В хор Пятницкого! Туда и ступайте… Кстати, учтите, молодые друзья, что «ура» наши солдаты научились кричать только где-то в восемнадцатом веке. Не раньше. А до восемнадцатого века «ура» не кричали. Были разные другие кличи, только не «ура».

— Но это же несущественно, — возразил Игорь Александрович. — А вот насчет колодцев интересная была мысль, — заметил он.

— Насчет колодцев — интересная, — охотно согласился профессор. — Сколько мы их отыскали? Два?.. Всего два колодца на весь город. Один из них — на территории детинца. Маловато…

— Место высокое, водяной слой — глубоко, — развивал свою мысль Игорь Александрович. — Постройка колодца в этих местах — дело серьезное. Неудивительно, что их только два было. А вот как во время осады…

— Да чего там! — вмешался Димка. — Они из реки воду брали. А во время осады — через подземный ход…

— Подземный ход! — Профессор даже подскочил. — Снова этот подземный ход!.. Да где же он? Ради бога, скажите, где? Что за фантазия!

— И все-таки существование «подкопи» не исключено, — задумчиво сказал Игорь Александрович. — И былина, которую здесь пели, не без основания… Вот ведь под киевской Десятинной церковью обнаружили такой подкоп? Может, и у нас…

— Может, может! Все может быть! — сердито перебил профессор. — И еще раз повторяю: все может быть. Но пока не обнаружено, не исследовано, научно не доказано — это еще не научный факт. Вся работа еще впереди. И существует ли на самом деле…

— Подземный ход существует! — раздался вдруг голос.

Все замерли. Все головы разом повернулись к двери.

— Подземный ход существует! Мы нашли подземный ход!

В распахнутых дверях стояла Лена Кузнецова. С измазанным лицом, растрепанная. Брюки все в пятнах засохшей глины, и на коленке зияла большая дыра. Свой головной платок, грязный и скомканный, она держала в руке.

Мишка бросился к ней:

— Ты нашла подкоп?

Их окружили. Подошел и сам Леонид Сергеевич.

— Как вы ушли, я тут и вспомнила, что над уступом этим раньше была пещера. Мы ведь лазали туда, когда маленькие были, помнишь, Дим? Эх, ты и позабыл! А у меня память хорошая… Тогда не было видно, а теперь там обвалилось, и…

— Рассказывай, рассказывай! — торопили вокруг.

— И я не пошла домой, а полезла обратно. Там все кустами заросло. С выступа этого дотянулась до кустов, уцепилась, влезла…

— Ну, и…

— Так и есть, пещера, и столб валяется.

— Столб? — удивился профессор. — Так, так…

— Столб! Подпорка. А другой еще держится. Я полезла туда и… Ой! Настоящий подземный ход! Каменный Я даже испугалась и сразу вернулась и побежала сюда.

— И хорошо сделала, — похвалил профессор. — Значит, вы вели самостоятельный поиск, да? Втроем? Мини-экспедиция.

Он постоял, подумал. Вокруг все молчали.

— Все ясно. Приказываю: сейчас — отдыхать. Всем. Завтра в шесть утра собираемся на берегу Тесьмы. Этак… метрах в двухстах правее моста. В полном составе. Всё.

Он повернулся к выходу.

Мишка удивился про себя тому, как точно указал профессор место подкопа. И ведь не спрашивал где. Сам догадался. Вот она, научная мысль!

— А нам можно? — спросил он профессора.

Мельников остановился.

— О чем речь? — весело сказал он. — Потомкам самого Анкудина да вдруг и нельзя! Это я у них должен разрешения спрашивать. Каковы, а? — Профессор одобрительно хмыкнул.

Вокруг шумели, поздравляли ребят, расспрашивали.

— Ну, я домой. — Лена стала прощаться. — Устала, грязная вся, да и коленка болит, вон рассадила…

— Проводить тебя, Лен?

— Правда, давай проводим!

— Нет, что вы! У меня видок… Лучше уж побегу поскорее, дома заждались. До завтра!

Мальчишки были взволнованы. Не терпелось самим взглянуть на ту самую «подкопь», про которую даже песня сложена. Песня-былина! Домой бежали во всю прыть.

— Ты скорее переодевайся, — торопливо говорил Димка. — Кусок хлеба в зубы — и на берег. Я тоже забегу домой, рубаху белую скину и сразу же туда… Понял?

— Еще бы! Все своими глазами увидим, завтра им вроде проводников будем. Сами поведем!

— Как же! Пустит тебя профессор, как же! Он сам первый полезет, вот увидишь!..

— Да ему и не забраться туда!

— Втащат! Главное, нам первым все осмотреть…

Но то, что ожидало их около Мишкиного дома, заставило забыть даже про подземный ход. Еще издали они увидели милицейскую машину. Она как раз отъезжала от калитки.

— Гляди! Что-то случилось! — испугался Мишка.

Быстро домчались до ворот. В Настином дворе толпились люди. Там были и Мишкина мать, и бабушка, и Настина бабушка, и тетка Марья, и еще кто-то из соседей. Сама Настя сидела на скамейке рядом со старухами, растерянно обмахивалась головным платком.

Мальчишки переглянулись и незаметно юркнули в калитку. Но Настя не обратила на них никакого внимания.

— Почем я знала? — оправдывалась Настя. — Жильцы как жильцы. На них не написано. Платят исправно, чего же еще? А так мне все равно. Я ничего не знаю, так и следователю говорю. Так, мол, и запиши: я ничего не знаю и ведать не ведаю.

— Эх и темная ты, Настюха, — покачала головой мать. — Этак любого шпиона у себя пропишешь, лишь бы деньги платил.

— Ты бы хоть документами поинтересовалась, — упрекнул кто-то.

— А что документы? На них написано, что ли? — огрызнулась Настя. — Вот если бы написано на них было: «жулик» или там «вор», тогда дело другое. А так… Да вы и сами-то жилицу держите! А что она за птица? Почем вы знаете? Я бы, может, еще и не пустила такую!

— Посовестилась бы людей-то, — нахмурилась бабушка. — При чем тут наша жилица, чего на других пенять. — Сидела бы лучше да молчала… Пошли-ка, Дуся, — позвала она мать. Тут бабушка заметила мальчишек: — А вы что тут делаете? А ну марш домой! Ужинать, ужинать пора…

Дома было тихо. За столом сидел Никита и что-то быстро писал. Мальчишки подсели к нему.

— Что тут без нас случилось-то? — осторожно спросил Мишка.

— Чего-то все секретничают, скрывают от нас. — Димка от нетерпения ерзал на стуле. — Скажите нам, пожалуйста.

Никита поднял голову.

— А чего скрывать? — спокойно сказал он. — Дело простое. Жильцы вашей соседки оказались жуликами первой руки. Я-то их давно знал. Вот, пишу показания для начальника местной милиции.

— Воры! — ахнул Мишка.

— Рачковский — крупный спекулянт художественными и историческими ценностями. Вам понятно, конечно, что они и денежную ценность имеют немалую. Так вот, Рачковский всюду ищет ценные исторические и художественные реликвии, скупает их у доверчивых владельцев по дешевке или забирает с помощью какого-нибудь обмана. Он и краденое купит. Старинные иконы, церковную утварь, ювелирные изделия, золото — словом, все, что угодно. Немало ценностей через него попало в руки иностранцев-туристов, уплыло за рубеж. Вот на днях Рачковский по рекомендации вашей соседки Насти навестил ее тетушку…

— Тетку Марью?

— Именно. И купил у нее за двадцатку три стариннейших иконы. А им и цены нет.

— А «Костя» кто такой? — перебил его Димка.

— «Костя» — просто уголовник, — нахмурился Никита. — Опасный бандит, оежал из заключения. Б последнее время работает на Рачковского. Я с ним еще в прошлое лето познакомился. Знакомство не из приятных. Наша экспедиция обнаружила в Придонской степи богатый княжеский шлем. Вещь уникальная. Такой шлем сам Дмитрий Донской надеть не отказался бы, честное слово! Золоченый, весь в самоцветах, впереди — фигура Михаила-архангела. Чудо!

— А может, и вправду его сам Дмитрий Донской потерял? — ахнул Димка.

— Вполне возможно. И вот представьте, это чудо ночью у нас похитили. Из палатки начальника экспедиции.

— Так и уволокли? — Димка напряженно вытянул шею, замер.

— К счастью, не удалось. Вора мы догнали и задержали. Это был Константин Ряхин, уголовник-рецидивист, сбежавший из заключения.

— Костя?

Друзья переглянулись. Пришло время рассказать обо всем, это было ясно.

— И что же, поймала его милиция? — осторожно спросил Мишка.

— В том-то и дело, что не поймала. В тот раз, в степи, нам удалось его задержать, но, как потом выяснилось, он бежал, обманув стражу.

— Теперь я все понял, — твердо сказал Михаил.

— Что ты понял? — удивился Никита.

— А я так еще тогда догадался! — заволновался Димка. — Помнишь, когда еще мы тот разговор подслушали? «Пропала, говорит, Одигитрия! Надо ехать в Сосновку».

— В Сосновку? — изумился Никита. — Как раз в Сосновке наши сотрудники и приобрели для музея этот образ.

— А они возвратились ни с чем. Злые, как черти, — продолжал Димка. — Опоздали, значит. Хотели Одигитрию перехватить. А сказали, что на рыбалку. Не удалось, значит.

— Дим, а помнишь, что-то такое говорили про священника? Костя наткнулся на священника и сразу захотел уехать…

— Вот как? — Никита поднялся из-за стола, принялся расхаживать по комнате. — Ну-ка расскажите все по порядку. Это интересно.

— «Наткнулся, говорит, на священника, надо удирать», — затараторил Димка. — А Рачковский ему: «Успокойся, работай потихонечку, а то пропала Одигитрия…»

— Дело в том, что задержал его тогда я, — объяснил Никита, — а у меня прозвище было такое — «священник». Не забыл, видать, как я его цапнул да по шее… Ну, и что же было дальше?

Мальчишки подробно рассказали обо всем: как панически бежали жулики из Настиного дома в тот день, когда впервые в гости к Лине заявился Никита, рассказали и о встрече в хозяйственном магазине, и о том, как крались за жуликами по берегу Тесьмы…

— Это была опасная затея, — покачал головой Никита. — Надо было просто сообщить в милицию. Впрочем, вы ведь ни о чем не подозревали… Значит, они волокли что-то тяжелое?

— Еле втащили, — кивнул Мишка. — А потом мы их потеряли из виду: кругом кусты, да еще и темно было…

— Да, вы подвергались большой опасности, — повторил Никита.

— Так и не известно, куда делись жулики? — спросил Димка.

— Милиция ищет их по всему району. Но скорее всего, они уехали. И след простыл. Во всяком случае надо передать следователю все, что вы рассказали… Может, еще припомните чего? Сейчас каждая мелочь важна. Надо задержать бандюг. Ну, я пошел. — Он наклонил голову, перешагнул через порог.

— Никита! — закричал вслед Мишка. — Мы еще не рассказали главное: я реферат читал, а Кузнецова прибежала и…

— Потом! — донесся голос Никиты.

Он был уже на улице.

— Ладно, после узнает, — решил Мишка.

— Ну и дела! — Димка вскочил со стула. — Побегу, своим расскажу. А через полчаса жду тебя на реке. Скорей приходи! А то совсем стемнеет.

Димка убежал.

Разыскать рюкзак со свернутой в нем веревкой, фонариком и саперной лопаткой — дело минутное: рюкзак лежал под Мишкиной кроватью. Вынести его из дома сложнее: надо было пройти через кухню, а там уже горел свет и за столом сидели мать и бабушка. Ясно, не пустят с рюкзаком. Уже поздно. Пришлось пойти на хитрость. Он переоделся, наскоро поужинал и выпил стакан чаю. Потом вернулся к себе, приоткрыл окошко и тихонько выбросил рюкзак в палисадник. Мог бы и сам запросто удрать в окно, да не хотелось пугать мать и бабушку. Те всё еще сидели на кухне и на чем свет стоит ругали Настю. А когда Мишка прошел мимо них к двери, ни та ни другая даже не обернулись — так были заняты разговором. Мишка подобрал под окном свой мешок и нырнул за калитку.

Уже стемнело, когда он спустился к реке. Вечер был теплый, ему даже подумалось, что таких теплых вечеров еще не бывало в этом году. Сильно пахло нагретыми травами. Ветра не было, и кусты в тишине как будто замерли.

Сел на камень Мишка, прислушался. Тишина. Только вода иногда всплескивает. Рыба? Скорее лягушки… Что-то опаздывает Димка. Вдруг не пустили? Посидел немного еще, потом тихонько посвистел. У них с Димкой был свой условной свист: крик иволги.

И вдруг за спиной бурно задвигались, зашумели кусты. От неожиданности Мишка подскочил и бросился было наутек. Но тут же услышал ответный свист.

— Дим, ты? Вот напугал!

— Я сам чуть не испугался. Сижу в кустах, задремал даже. Вдруг ты свистнул над ухом прямо… Над самым ухом.

— Ладно уж. Пошли.

— У тебя фонарик есть?

— Есть.

— Хорошо. А то в моем батарейка кончается.

— Ничего, в моем зато новые…

Дорога была знакомая, они довольно скоро добрались до площадки.

— Осторожно, — предупредил Димка, — не оступись. Загремишь — башку сломаешь.

— «Башка», между прочим, тоже татарское слово, — почему-то сказал Мишка. — Тюркизм. Помнишь, Игорь Александрович объяснял?

— Ну и что же, что тюркизм. Все равно загремишь. Запросто.

Друзьям вдруг сделалось смешно и весело.

— Ну-ка, где она тут пещеру нашла? — Мишка осветил фонариком песчаный обрыв. Над головой свисали толстые корни кустарника.

— Ну и Ленка! Как это только она сумела забраться туда?

— Так то днем. Днем-то еще ничего…

— Давай подтягивайся, я тебя подсажу. Вдвоем-то все нипочем… Ну как?.. Там?..

— Там! Хорош, — отозвался сверху Мишка. — Давай руку.

Наконец оба оказались на верхнем выступе. Луч фонарика зашарил по заросшему кустарником обрыву.

— Здесь и не повернуться… А вот и столб валяется. Подпорка.

— Гляди, и правда пещера.

— Вторая подпорка гнилая совсем. Рухнет, задавит нас.

— С чего это она рухнет? — возмутился Димка. — Столько веков стояла, а тут рухнет?

— Все-таки осторожней!

— Полезли!

Светя фонариком, втиснулись в песчаную нору.

— Стой, Миш. Я колено ушиб. Камень тут, что ли…

Мишка посветил.

— Какой камень? Куча веток, листья сухие, хворост…

И откуда они тут?

— А под ветками что-то твердое…

Димка ногой растолкал хворост.

— Миш, смотри! Чемодан!

— Здорово! Вот куда они его запрятали!

В яме, у самой стены пещеры, лежал большой чемодан. Мишка взялся за ручку: тяжелый.

— Посмотрим, что там!

Но раскрыть чемодан не удалось, он был заперт.

— Ладно. Сначала осмотрим подземный ход, а потом займемся чемоданом.

— Может, спрячем его пока? — предложил Димка.

— Зачем? Кто его сейчас увидит?

На всякий случай закидали чемодан ветками.

— Пошли! — позвал Димка.

В глубине пещеры чернело почти прямоугольное отверстие.

— Гляди, дверь!

— Ворота целые! Вот и доски валяются, железом обитые!

— Как думаешь, Дим, привязать, что ли, конец веревки, чтобы по веревке выбраться, если заблудимся?

— Да брось! Ход, наверное, прямой. Не до лабиринтов им было… Ну, если почувствуем, что ответвления есть, сразу вернемся.

— А я бы все-таки привязал веревку. Так спокойнее все-таки. Зачем рисковать?

Стали искать, к чему бы привязать веревку. Кусты для этой цели не годились: с гибких веток веревка могла соскользнуть. В конце концов втащили чемодан в подземелье, а веревку к ручке привязали.

— Двинулись! — скомандовал Димка.

Луч фонарика скользнул по стенам, по вымощенному булыжником полу.

— Ну и ну! Кладка каменная! — ахал Михаил. — А это что? Гляди!

На полу валялись какие-то странные предметы: что-то вроде железных чаш, насаженных на полуметровые рукояти.

— Не догадываешься? — удивился Димка. — Эх, ты! Факелы это! Их набивали чем-то, ну паклей, что ли, промасленной или еще чем, и зажигали. А у выхода, ишь, побросали. Заметь, побросали в одну кучу, вправо, чтобы не мешали движению.

— Ты гений, Димка. Трогать ничего не будем. Не имеем права.

— Ага. Пошли дальше.

Мишка нес моток веревки, постепенно разматывая его на ходу.

— А подкоп, видно, длинный!

Он направил луч фонарика вперед, луч пронизал пространство и бессильно уперся в темноту.

— А это что? — Димка нагнулся, подобрал какой-то небольшой предмет. Осветили его фонариком.

— Круглое что-то…

— Брошка, что ли?

Друзья внимательно осматривали небольшую вещицу из темно-серого металла… Кое-где в металл вкраплены камешки, малиновые и зеленые. Они тускло поблескивали в луче фонарика.

— Красивая штука; жаль, что помята сбоку.

— Камни, скорее всего, драгоценные. Придется пока припрятать…

Мишка вынул из кармана носовой платок, завернул в него находку и опустил в карман.

Двинулись дальше. Коридор, казалось, немного расширился.

— Гляди, ниша!

Луч высветил небольшое углубление в левой стене. Оно помещалось на высоте человеческого роста. Внутри виднелось какое-то изображение, облупленное, стершееся от времени.

— Должно быть, Спас, — решил Михаил. — Сейчас трудно разобрать. Ну да ученые все это подновят, реставрируют…

Луч фонарика метался по стенам, потолку, осветил какие-то лохмотья у стены.

— Одежку, что ли, кто потерял, — проворчал Мишка. — Сейчас рассматривать не будем, надо сначала весь ход насквозь пройти. Похоже, ему и конца нет. Веревка-то уже кончается…

— Ничего, в кармане у меня запасная. Надо будет, надвяжем.

Несколько шагов шли молча.

— Послушай, Миш, — зашептал вдруг Димка, — мне все время кажется, что за нами кто-то идет… Тебе не кажется?

— Ты что, того? — Мишка посмотрел на друга и постучал себя по лбу. Кому это надо за нами идти? В такой час никто сюда не полезет.

— Вот… Слыхал?

— Вода где-то капает. Это я давно слышу. Ничего удивительного.

В это время вдали что-то как будто шаркнуло.

— Слыхал?

— Ерунда. Мало ли что. Давай постоим, послушаем.

Мальчишки замерли… В тишине совершенно явственно послышались осторожные шаги. Кто-то шел в темноте, поминутно останавливаясь.

— Давай сюда… — Димка потянул товарища за рукав.

Прижались к стене, затаили дыхание… Шаги медленно приближались.

— Бежать? — шепнул Димка.

— Догонят. Стой тихо; может, пронесет…

— В случае чего будем драться. Чур, держаться вместе, не удирать!

— Ладно…

Честно говоря, Мишка не представлял себе, как это он будет драться. От страха дрожали колени, во рту пересохло.

И вдруг, когда шаги зашаркали уже совсем близко, Мишкины пальцы сами нажали кнопку фонарика и послали луч вперед. Как это вышло, он и сам не знал. Просто не вытерпел, хотелось увидеть поскорее того, кто крался за ними… Вот он! Шагах в пяти кто-то присел, как перед прыжком, замер.

— Костя… — зашептал Димка. — Это он… Драпаем, Миш!

Ребята помчались вперед, стараясь не отставать друг от друга. Следом за ними оглушительно грохали сапоги, метался вдогонку световой круг. Под ногами захлюпала вода. С размаху беглецы налетели на что-то, ладони уперлись в осклизлую стену.

— Все, Дим. Тупик! — хрипло вскрикнул Мишка.

Шаги были уже рядом.

— Будем драться. Нас двое, — прошептал Димка.

Он вытянул руку с фонариком, нажал кнопку. В слабом свете возникли медные дуги бровей, глаза — желтые, рысьи. Пригнувшись, как для прыжка, Ряхин разглядывал мальчишек.

— Попались, щенки… — прошипел Костя. — Ну, молитесь теперь…

С отчаянным криком Димка ринулся вперед, головой ударил в живот хищника.

Тот взвыл, откачнулся, но изловчился и схватил Димку за шиворот. Видел Мишка, как Ряхин быстро сунул руку в карман, и вдруг в руке у него щелкнуло: выскочило лезвие ножа. Димка крутился, бил его башкой в живот, норовил дать подножку. Какая-то сила толкнула Мишку от стены, он подскочил и, прикрываясь правой рукой с фонариком, левой нанес противнику быстрый, резкий удар в челюсть. Тот самый знаменитый Олегов удар, который ежедневно отрабатывался уже вторую неделю.

Ряхин грохнулся на колени, нож со звоном покатился по камням.

Димка, уже хорошо рассчитав, налетел сбоку и выдал ему то, чего как раз недоставало… Ряхин, выругавшись, уткнулся в пол носом.

Он лежал неподвижно, растянувшись во весь рост.

— Димка! Не верь ему! — крикнул Мишка, ногой откидывая в сторону нож. Веревку держи! Свяжем!

Он бросил товарищу конец веревки, сам наклонился, чтобы связать преступнику ноги.

Внезапным рывком Ряхин перевернулся на спину, с силой пнул Мишку ногой. Мишка отлетел к стене, свалился. Дыхания не хватало, чтобы закричать. Он с ужасом смотрел, как Ряхин быстро протянул руку, ухватил Димку за щиколотку. Однако Димка вывернулся, отскочил, подбежал к товарищу:

— Вставай, Мишка!

Он помог Мишке подняться. Тот встал, прислонился к стене… Теперь оба друга стояли рядом.

Ряхин вскочил на ноги. В руке он раскачивал увесистый булыжник.

— Ух, сопляки! Получайте! Прощайтесь с мамой!

Он присел и изо всей силы влепил булыжник в стену где-то совсем рядом с Мишкиной головой. На обоих посыпались осколки.

Мальчишки сорвались с места и помчались обратно к выходу. За спиной тяжело пыхтел Ряхин — видно, шарил по полу, нож искал. Потом, ругаясь, затопал вдогонку.

Уже пахнуло свежим ветерком — выход был где-то близко.

— Скорее! — крикнул Димка — Наддай!

— Дим, не могу! — У Мишки сильно болело плечо, саднило бок.

Топот за спиной приближался… Не сговариваясь, друзья отскочили к стене, встали бок о бок, изготовились к бою. Правый кулак — впереди, левый — защищает голову и грудь.

Вдруг где-то близко закричали:

— Мишка-а! Эй-эй!.. Где тут лучше подняться?.. Эй! Выходи!

— Олег! — вскрикнул Мишка.

— Э-эй! Дядя Олег! — завопил Димка. — Сюда-а!..

В сумерках возникла фигура Ряхина.

— На помо-ощь! — орал Димка.

— Эй! — совсем близко раздался голос Олега. — Что раскричались-то? На весь берег шум! Что там у вас?..

Ряхин замер… Потом повернулся, юркнул в темноту. Шаги его отчетливо застучали в гулком подземелье и, удаляясь, стихли.

Ребята бросились к выходу.

В лицо ударил чистый речной воздух. Все небо было усыпано звездами, и казалось, звезды совсем рядом — стоит протянуть руку.

— Где вы там?

На площадку взбирался Олег.

— Здесь! Давай руку!

— Вот вы где! — раздался голос Лины. — А мы-то всю ночь ищем, не можем найти. Если бы не крики, так и не нашли бы…

— А чего вы кричали-то? — спросил Олег. — Подрались там, что ли?

— Ага, подрались. — Димка устало шмыгнул носом. — С Ряхиным подрались.

— Что-о?!

— Там Ряхин, бандит, — пояснил Мишка. — У него нож.

— Нож?! И он с ножом на вас полез? Ах, гад!

Олег не сказал больше ни слова, бросился в пещеру.

— Там темно! — крикнул вдогонку Мишка. — А в конце тупик!

— Олег! — отчаянно взвизгнула Лина. — У него нож! Ребята, дайте мне руку!

Лина взобралась на площадку, побежала было вслед за Олегом.

В это время внизу, у самого берега, засветили фары, послышался шум мотора.

— Это милиция! — Лина подбежала к самому краю выступа, закричала, приставив рупором ладони: — Э-эй! Сюда, сюда!..

Мальчишки вторили ей:

— Сюда-а! Здесь Ряхин!

Внизу замелькали огоньки ручных фонарей.

— Где Ряхин? — спросил снизу голос Никиты.

— Там! Скорее! Там остался Олег Анкудинов! — волновалась Лина.

— Попрошу всех спуститься вниз, — скомандовал милиционер. — Освободите место!

На площадку один за другим начали взбираться люди. Пришлось Лине и мальчишкам спуститься вниз.

— Осторожнее! — сказал Михаил, помогая Лине. — Тут есть тропинка…

Была тишина; небо чуть посветлело, ночь близилась к концу.

Мальчишки и Лина остановились, прислушались. Некоторое время было тихо. Потом раздались голоса, группа людей спускалась к реке…

— К машине пошли, — догадался Мишка.

— Айда!

Все трое помчались к засветившимся фарам.

Двое милиционеров вели перед собой Ряхина. Он был в наручниках. Сзади шел Олег, разговаривал с Никитой.

Вокруг уже посерело, можно было различить лица.

— Садись, Ряхин! — Милиционер распахнул дверцу машины.

Внутри кто-то уже сидел. Мальчишки узнали Рачковского.

— Сидишь, гад? — ухмыльнулся Ряхин. — Далеко не ухромал…

— Эха-ха, — притворно зевнул Рачковский. — Судьба иногда бывает немилостива, Костя. Не ропщи. Кто сетует на превратности судьбы, тот недостоин лучшей участи. — Рачковский смиренно сложил руки на животе и прикрыл глаза.

— Уж ты-то, Рачковский, вполне заслужил свою участь, — заметил Никита. — Ты ничуть не лучше Ряхина. Два сапога — пара. Так и запомни. — Никита брезгливо отвернулся.

Милиционер поставил в багажник чемодан, обнаруженный в пещере, и машина отъехала.

— Ну, как себя чувствуешь? — спросил Мишку брат.

— Ничего. Бок вроде прошел…

— Глядите-ка! Ленушка бежит! — воскликнула Лина. — Лену-ушка! Мы здесь! — Она замахала платком.

Подбежала, запыхавшись, Лена:

— Вы уже здесь? Здорово!.. А я-то решила: с рассветом — прямо туда.

— Куда?

— В пещеру! Хотелось первой подкоп осмотреть.

— Ну и ну! — рассмеялся Олег. — Ну и отчаянная ребятня пошла.

— Видали? — покачал головой Никита.

— Вот сунулась бы! — затарахтел Димка. — Там, знаешь, несладко тебе бы пришлось. Мы с Мишкой всю ночь пробегали, туда-сюда…

— Там Ряхин прятался, — добавил Мишка. — Сейчас только его задержали…

— Того самого бандита?! — ужаснулась Лена. — И вы его видели?

— Не только видели, — заметил Олег, — но и сами помогли задержать…

— Ну ладно, — перебил Никита. — Все рассказы оставим на потом. А сейчас неплохо бы искупаться. Ночь была жаркая, сейчас самая лучшая вода. Купаться! Всем!

С шумом и смехом разбежались по кустам, разделись и один за другим попрыгали в воду. Вода была прозрачная, отстоявшаяся за ночь, под ногами похрустывал плотный песок. Ныряли, плавали, прыгали, взявшись за руки. Олег даже два раза сплавал на ту сторону… Вылезать из воды не хотелось, но Олег подал команду — одеваться.

— Вот здорово! — кричал Мишка, натягивая на мокрое тело рубаху. Теперь я по-настоящему почувствовал, что начались каникулы, теперь каждый день купаться будем! Красота!

— Еще бы! Конечно! — радостно откликнулись Лена и Димка.

После купанья собрались на пригорке. Подошел, размахивая отжатыми плавками, Никита.

— Глядите, солнце всходит!

И правда, туман вокруг зарозовел, рассеялся, трава ярко зазеленела. А из-за леса, над темно-синими соснами, показался огненный край солнца.

— Солнце-е! — закричал вдруг Димка, пробуя эхо.

И эхо протяжно ответило с того берега:

«Солнце-е!»

— Хороша земля русская-а-а! — крикнул, сложив ладони рупором, Никита.

И Лина, и Олег, и Мишка с Димкой подхватили:

— Многими красотами удивлена ты!

— Озерами многими-и-и!

«Озерами-и!» — ответило эхо.

— Реками!

«Реками-и!» — прокатилось на том берегу.

— Холмами высокими, дубравами чистыми-и! Полями дивными! Птицами-и!

«Птицами-и!»

И показалось Михаилу, что множество птиц встрепенулись в кустах, защебетали звонко, будто роса серебряная посыпалась.

Так стояли они все на холме, а небо над ними становилось все голубее, и кусты отражались в реке.

— А вот и профессор, — сказал Никита.

Все оглянулись: по тропке приближался профессор Мельников.

— Привет могучему роду Анкудиновых со товарищи! — приветствовал он.

Все шумно откликнулись. Профессор скинул с плеча свой вещмешок.

— Так ведь еще рано, Леонид Сергеевич, — удивилась Лина. — Еще и пяти нет! Я еще надеялась доспать часок…

— Не до сна тут, — махнул рукой профессор.

— Но ведь ваш поезд уходит через сорок минут! — Никита взглянул на часы.

— Поездка отменяется, — объявил Мельников. — По правде говоря, я встал пораньше, чтобы самому заглянуть в подкоп. Так сказать, э-э… первое впечатление. Но тут принесли чемодан. На экспертизу.

— И что же в нем? — нетерпеливо спросил Никита.

— Да, что там?

— Интересно, что там?

Все — и Никита, и Лина, и мальчишки — спрашивали разом.

— А не скажу! Секрет. — Профессор хитро посмотрел на них.

— Ой, Леонид Сергеич, миленький, не тяните, — пристала Лина.

— Ага! «Миленький»!.. А кто меня из конференц-зала вывести собирался?

— Я нечаянно. Теперь осознала свою ошибку. Каюсь, каюсь, простите грешницу! — Лина сложила руки лодочкой, поклонилась, а в глазах прыгали веселые огоньки.

Леонид Сергеевич махнул рукой.

— Ну, эта кого хочешь проведет. Бесполезно и спорить.

— Так что же в чемодане? — не отставала Лина.

— В чемодане том, друзья мои, сама Древняя Русь. Шесть икон — пять суздальского, одна византийского письма, — оклад золотой шестнадцатого века, похищен во время раскопок рва… Впрочем, сами увидим, приходите ко мне вечером. Есть там любопытные вещицы.

— Да. По-нашему — это предметы культуры и искусства Древней Руси, — задумчиво сказал Никита. — А по-ихнему — деньги.

— Деньжищи! — добавила Лина. — Тысячи и тысячи…

— Ой, чуть не забыл! — испуганно вскрикнул Мишка. — У меня ведь тоже ценность лежит в кармане. Неужели потерял?

Он торопливо стал выворачивать карманы.

— Ты в левый положил, — напомнил Димка.

— Вот! — он протянул Леониду Сергеевичу находку.

Тот взял, стал молча рассматривать.

— Фибула, — наконец сказал профессор. — Застежка. Такой фибулой франты того времени застегивали на плече или на груди свой плащ.

— Интересная штука, — сказал Олег. — Серебряная, что ли?

— Серебро с позолотой, а по краям самоцветы вставлены.

Никита взял фибулу, повернул ее к свету. Камни заиграли на солнце.

— За такую штуку бандиты вам голову оторвать могли! — всплеснула руками Лина. — Отчаянные вы ребята, вот что!

— Да, удальцы-резвецы! — усмехнулся профессор. — Ничего не скажешь! Приходится верить, что Городец монголо-татары так и не взяли. Куда им против городчан. Один только Анкудин со своими потомками чего стоит…

— А что? И не взяли! — упорствовал Мишка.

— Я и говорю — не взяли… А потомкам, — профессор подмигнул Михаилу с Вадимом, — придется осенью прокатиться в стольный град Москву. Там, на конференции археологов, они расскажут о своем открытии. Всенародно. Всех троих вызову! — Он похлопал Лену по плечу: — Героиня! Одна и в этакую жуть полезла. Видали, а?

— Вообще-то вам повезло, парни, — сказал Никита. — Не каждому так повезет: построить гипотезу да еще и фактически подтвердить ее… Ну что же, мы еще встретимся в Москве.

— Я тоже поеду, — задумчиво сказал Олег. — В институт поступать надо.

Тут Лина оживилась, тряхнула головой; волосы взметнулись влажным крылом, Мишку даже обрызгало капельками воды с Лининых волос.

— Послушайте, Леонид Сергеевич, — быстро заговорила она, — я советую Олегу поступить на наш факультет. На исторический… Как вы думаете? Права я или нет? Олег ведь… От него нам какая помощь была, помните? Примем Анкудинова, а?

— А это, уважаемая девица, — сказал профессор, — ему самому и решать. Ему виднее. Вот так.

— Я еще подумаю, — смущенно пробормотал Олег.

— А и думать нечего, — рассмеялся вдруг профессор Мельников, — как она решила, так и будет! Я эту особу знаю. Раз Каролина Орлова, студентка третьего курса, так решила, значит — руки вверх, молодой человек! Сдавайтесь. И начинайте зубрить историю. У нас ведь строго.

— Это она на вид такая добрая, — добавил Никита. — А на самом деле ух, волевая! Железо.

— Наш Олег еще железнее, — вставил слово Мишка. — Он не железо, а сталь. Он такой! Раз решит — значит поступит.

Где-то за кустами раздались голоса:

— Эй! Кто-нибудь уже пришел или нет? Ау?

— Это Игорь Александрович! — радостно воскликнула Лена.

Издали закричали:

— Привет доблестным разведчикам минувшего!

— Да здравствуют наши герои-школьники! Ура!

На тропе появилась толпа сотрудников экспедиции, впереди шагал Игорь Александрович, худой, загорелый, в потрепанных джинсах, в старой кепке с изломанным козырьком. Рубаха расстегнута на дочерна загорелой груди.

— Ну, ребята, рассказывали мне про вас чудеса! Встретил я сейчас знакомого капитана милиции. «Помогли задержать преступников!» — говорит. Ну и ну! А тебя буду ругать, — повернулся он к Лене. — Зачем полезла одна в подземный ход?

Лена молчала, потупившись.

— Здесь мы имеем дело с истинной страстью исследователя, — серьезно сказал профессор. — Что ему до опасности! Ему лишь бы увидеть, руками потрогать, убедиться!.. Я, грешен, и сам хотел было туда вчера наведаться. Ревматизм помешал.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — сказал Игорь Александрович. — Закончим все работы, тогда уж, не спеша, рассортируем все наши находки, записи, впечатления. Неплохо бы организовать в нашем Городце собственный краеведческий музей. Как вы думаете, Леонид Сергеевич? Я думаю, экспедиция сможет уделить нам часть своих находок.

— А череп? — вспомнил вдруг Димка.

— Череп можно поместить в витрине с надписью: «Череп защитника Городца отважного Анкудина», — предложила Лена. — И рядом его оружие положить. Кинжал и еще что-нибудь.

— А почем ты знаешь, как звали этого защитника Городца? — улыбнулся Игорь Александрович.

— Анкудин! Потому что зубы, вот, — Мишка открыл рот, показал свои два кривых боковых зуба.

— Фамильное сходство! — подтвердил Димка.

— Эх, братец, это еще не доказательство! — засмеялся Игорь Александрович. — А это видал?

И он показал два ряда белых, блестящих зубов.

С правой стороны все боковые зубы росли криво.

— Бывает, — утешил ошеломленных ребят профессор. — Бывает и такое. Вы не слишком-то унывайте. Не в этом суть.

— А кинжал? — заспорил Мишка. — Кинжал-то с буквой «А»! Это все-таки ведь доказательство!

Игорь Александрович развел руками.

— Тут я ничего не могу сказать. Тут я умолкаю. Не знаю, почему на кинжале буква «А». И вы тоже не знаете. Не доказано — не факт.

— На всякий случай напишем так, — решила Лена. — «Череп отважного защитника Городца от нападения монголо-татарских отрядов в 1262 году. Рядом оружие, очевидно принадлежащее ему». А имя упоминать не надо.

— Пусть будет безымянный, — решил Михаил, — ведь дело не в этом. Дело в том, что мы здесь все такие.

— Правильно! Чем мы хуже предков? — гордо заявил Димка. — На той же земле живем. Любим ее, такую красивую. Еще бы не любить!

— И драться за нее будем, если придется, — добавил Мишка, — не хуже предков. Ох и драться же будем! Не на живот, а на смерть!

— Сказано сильно, — подтвердил профессор. — А теперь — марш домой отдыхать! А нам, друзья, — обратился он к остальным, — предстоит сегодня работа. Большая работа!..

Разговоров и увлекательных рассказов у Анкудиновых в тот день хватило до позднего вечера.