Стриптиз для босса

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Слова Кей с трудом доходили до ее сознания.

Кто-то продал запись, сделанную в лифте?

— О боже, — выдохнула Мэдлин. — Кто? Как это могло произойти?

— Могу ответить, кто, — «утешила» ее подруга. — Он как раз сидит у моего кабинета и ждет увольнения.

Мэдлин закрыла глаза.

— Почему?

— Думаю, просто от страха перемен, вызванного разговорами Льюиса о сокращении. Подозреваю, у некоторых просто сдали нервы. Люди опасаются потерять работу.

— Вчера мы о работе даже не говорили, — сказала Мэдлин, не заметив, что говорит вслух. Она спросила Льюиса, как прошла его встреча с Кей, но, услышав его предложение, о делах думать уже не могла.

— Ты видела его прошлым вечером? Но Льюис вчера выехал из отеля.

Перед глазами Мэдлин вдруг замелькали картины, словно кадры из фильма ужасов. Они сжимают друг друга в объятиях. Тот взгляд матери. Кто-то, кто сейчас сидит у кабинета Кей, потеряв работу из-за того, что она не смогла совладать с желанием, — он пытался отстрочить, как многие уже считали, неизбежное.

— Да, мы виделись. Я была с ним.

В трубке стало тихо. Мэдлин представила, какое лицо может быть у Кей.

— На ферме?

— В «Альпийской фантазии». На прошлой неделе мы встретились там в первый раз.

Последовала еще одна пауза, а затем Мэдлин услышала судорожный вздох.

— Господи, Мэдлин! Что, если вас там кто-нибудь видел?

— Не думаю.

— Закрой дверь и не отвечай на звонки, — повторила Кей. — Кстати, где сейчас Льюис?

— Не знаю. Но ему нужно было быть в Сиднее.

— Счастливчик Льюис, — усмехнулась Кей. — Буду у тебя примерно через час. Что тебе привезти?

Мэдлин поняла, что оказалась узницей в своем доме.

Льюис удивил себя, уснув в самолете после того, как задержался в Куинстауне на час, ожидая, пока расчистят дорогу от снега. Он проснулся лишь тогда, когда объявили о готовящейся посадке в аэропорту Крайстчерча. Проклятье, он проспал пересадку!

Льюис терпеть не мог, когда что-то вмешивалось в его планы, но в этот раз отнесся к происходящему философски. Что говорить, ему уже тридцать четыре года, но, оказывается, есть еще к чему стремиться. Он-то думал, что лучше первой ночи с Мэдлин быть не может, но сейчас знал, что ошибся.

Вот теперь точно можно забыть об исключительно деловых отношениях. Такое сильное влечение, с которым их сразу потянуло друг к другу, встречается редко. К тому же и второй ночи с ней ему было мало! Конечно, Мэдлин сначала будет сопротивляться, но Льюис знал, что отступать ему уже поздно.

Сойдя с самолета, он сразу направился к терминалу первого класса.

Узнав, что следующий рейс будет только в три тридцать, Льюис внутренне застонал.

— А если не прямой рейс?

— Через Мельбурн? Через три часа, — последовал ответ.

Нравится не нравится, но делать нечего. Придется ждать. Жаль, он не знал об этом заранее, иначе провел бы лишний час с Мэдлин в постели. Перед его глазами возникло ее спящее лицо. Как и в первый раз, он не смог удержаться и поцеловал ее родинку. Она, наверное, даже ничего и не почувствовала.

Попросив разбудить его через два часа, если он вдруг уснет, Льюис со стаканом сока сел на диван рядом с окном и впервые в жизни позволил себе подумать о ком-то не просто как о женщине, согревающей его постель. Он представил себе Мэдлин на своей вилле в Дабл-Бей, просыпающуюся в его постели. Как она улыбается ему за завтраком, а рядом с ними шумит океан. Как она сидит на его кровати, натягивая на себя прозрачные чулки или — даже лучше — спуская их с длинных стройных ног. А затем они могли бы вместе поехать на работу.

На этом месте его мысль оборвалась. Что-то он слишком уж увлекся. Мэдлин еще даже не приступила к работе.

Льюис выпрямился. Всю его усталость вдруг как рукой сняло. Он и так уже нарушил одно правило, так зачем останавливаться? Днем они будут работать, а вечером он будет наслаждаться ее обществом. Подумав об этом, Льюис сразу вспомнил, что он почувствовал, когда Мэдлин, по-прежнему в подвязках, чулках и сапогах, села на него верхом. Неожиданно его охватило возбуждение, и, чтобы хоть как-нибудь охладить свою разгоряченную кровь, Льюис схватил бокал сока со столика и в этот момент краем уха услышал: «Куинстаун». Он машинально повернулся в сторону телевизора и увидел снегопад, а затем на экране возник снимок отеля «Премьер Уотерфронт».

Удивительно, но, похоже, ему все больше и больше начинает нравиться этот небольшой туристический городок…

Разве теперь она когда-нибудь сможет показаться в городе? Сердце у нее забилось сильнее, когда она взяла пульт от телевизора, зная, что ей лучше этого не делать. С другой стороны, лучше знать все наверняка, чем воображать себе невесть что, бесцельно слоняясь по дому в ожидании Кей.

Все оказалось даже еще хуже, потому что журналистам удалось узнать и об «Альпийской фантазии». Хотя ее имя не называлось, но Льюис Гуд был слишком хорошо известен, поэтому новость о том, что новый владелец «Премьер Отель Групп» провел две ночи с одной из топ-менеджеров своей новой компании, привлекла всеобщее внимание.

Ее бедная мать… Мэдлин все откладывала со звонком, надеясь, что приезд Кей вдохнет в нее храбрость, и в то же время понимая, что откладывать до бесконечности не получится — рано или поздно доберутся и до матери.

Когда она наконец попросила соединить ее с матерью, трубку взял кто-то из сотрудников и сказал ей, что к ним поступали звонки от журналистов из местного телевидения, которые очень хотели поговорить с Адель.

— Ваша мать еще не включала телевизор. Сейчас она спит.

Мэдлин взглянула на часы. Странно, в это время мать обычно бодрствовала…

— Могу я рассчитывать, что вы не допустите к ней журналистов?

— Конечно, — с готовностью сказал служащий. — Боюсь только, смотреть телевизор запретить мы ей не можем.

Мэдлин поблагодарила его и положила трубку.

За прошедшие годы ее мать стала более покладистой, но не исключено, что кто-нибудь обязательно вспомнит ее яростные проповеди, и тогда все замрут в ожидании того, какой эффект окажет на «Леди Библию» эта новость. Несомненно, очень многим будет интересно посмотреть, как Адель Холланд на нее отреагирует, особенно в свете ее памятной уничижительной речи в адрес дочери в то время, когда Мэдлин жила в городе.

Похоже, ничего более интересного в жизни Куинстауна за прошедшею неделю не происходило, раз все средства массовой информации принялись раздувать эту историю, с горькой усмешкой подумала Мэдлин, смотря на сцену в лифте со стороны — это выглядело не просто ужасно, а вульгарно.

Камера в лифте была расположена под таким углом, что казалось, ее груди вываливаются из низкого выреза. Юбка с одной стороны была задрана, но Льюис стоял очень близко к ней, и у тех, кто не знал, что на самом деле это был всего лишь поцелуй, создавалось совсем иное впечатление. Вдобавок, несмотря на нечеткое изображение, можно было попытаться разглядеть и их лица.

Мэдлин хотелось умереть от стыда. Когда наконец приехала Кей, она чуть ли не в истерике бросилась на шею подруге, не в силах больше сдерживаться.

— Разве это новости? Это частная жизнь, — причитала она.

Кей погладила ее по волосам.

— Льюис — известная личность в Австралии, а теперь и здесь, тем более из-за слухов о закрытии отелей.

— Моя мама! — простонала Мэдлин. — Это станет последнем гвоздем в гроб наших отношений.

— Не станет. Она устроит тебе разнос, но потом забудет об этом. К тому же, будь эти кадры распространены, скажем, в Сиднее, об этом говорили бы долго, но в нашем городке позубоскалят и забудут, тем более что сейчас всех больше волнует решение Льюиса в отношении отелей, а не то, с кем он спит.

— А я могу забыть о выступлении и в «Ассоциации деловых женщин», и в школе, — всхлипнула Мэдлин.

— Господи, Мэдлин. — Кей сжала ее руку. — Я никогда не видела, чтобы ты плакала.

Мэдлин тоже не могла вспомнить, когда в последний раз плакала и плакала ли вообще.

— Он тебе нравится? — озабоченно спросила Кей.

— Не важно. Это уже в прошлом. Жду не дождусь, когда приступлю к работе. — Она обхватила себя руками, невольно вспоминая теплый мягкий мех. — Всего лишь неожиданно вспыхнувшая страсть. Такое случается. — Мэдлин укоризненно взглянула на Кей. — Кстати, в этом есть и твоя вина. Кто уговорил меня провести пару деньков в «Альпийской фантазии»? Там мы и познакомились на прошлой неделе. Если честно, ночь была незабываемой, так что у меня даже закралась мысль, а не входило ли это в программу обслуживания постояльцев.

Кей оценила ее юмор и хмыкнула.

— Для лучшей подруги ничего не жалко. Ну, теперь уж рассказывай все, раз начала. Вряд ли, конечно, я смогу тебе помочь, но, может, тебе станет легче, когда ты выскажешься.

Мэдлин спросила себя, почему она не рассказала об этом Кей раньше и может ли посвятить подругу — и подчиненную ее и Льюиса — в детали. А почему, собственно говоря, нет? Не так уж и часто она откровенничала даже с лучшей своей подругой о мужчинах.

— Ты была в «Альпийской фантазии»? Там есть небольшой кинотеатр, где можно заказать и посмотреть любимый кинофильм и знать, что тебя не побеспокоят. На второй день я смотрела «За пределами Африки». После фильма долго бродила пешком, пока не обнаружила, что оставила в кинозале ключ. Я вернулась и увидела мужчину, который сидел перед тем местом, где я забыла ключ. Я подумала, что смогу тихонько его забрать.

— А что он смотрел?

— Какой-то старый военный фильм, — пожала плечами Мэдлин. — В общем, когда я взяла ключ, он неожиданно повернулся и схватил меня за руку. Это было так неожиданно, что я вскрикнула. Вспыхнул свет, и в зал вбежал служащий. Он бесконечно долго извинялся перед мужчиной, но почему-то, — Мэдлин недоуменно покачала головой, — ни я, ни, по-моему, Льюис, — ничего не слышали. Мы просто смотрели друг на друга. Я знала, что должна уйти, но не могла.

В глазах Кей появилось задумчивое выражение.

— Но ведь вы на тот момент еще ничего друг о друге не знали?

Мэдлин кивнула, решив опустить небольшие подробности.

— Льюис знал, кто я, но сказал мне об этом только на балу. Он решил, что это Жак подослал меня к нему, — пояснила она.

— На балу? — нахмурилась Кей. — Не раньше? — Ее лицо озарилось улыбкой. — Понятно. Значит, когда ты все-таки вышла, он увязался за тобой. Что последовало дальше, я знаю из новостей. Скажи мне только, вы в ту же ночь после бала?..

— Нет. Я была жутко зла на него из-за того, что он принял меня за подсадную утку, и попросила оставить меня в покое.

— А прошлой ночью?

Прошлой ночью ей казалось, что все именно так и должно быть, и даже сейчас Мэдлин ни о чем не сожалела.

— Не смогла устоять, — просто сказала она. — Решила: последний раз, чтобы убедиться, что та первая чудесная ночь мне не приснилась. — Она рассмеялась, но в ее смехе звучала нотка горечи. — Быть девственницей до двадцати двух лет… Как ты думаешь, может, теперь я просто стараюсь наверстать упущенное?

— Я лишь надеюсь, что воспоминания позволят тебе пережить все неприятности, которые могут последовать за этим днем, — невесело улыбнулась Кей.

Телефон разрывался целый час, прежде чем Мэдлин выдернула шнур из розетки, бормоча себе под нос, что ее мать могла бы обзавестись автоответчиком. Кей убедила ее ни с кем не общаться. Вполне возможно, сказала она, что через пару дней шум немного уляжется. В результате, когда Мэдлин услышала, что у дома остановилась машина, спускаться вниз она не стала, так как, выглянув из окна, не узнала, кто к ней пожаловал. Это был уже четвертый неизвестный посетитель за день.

Незадолго до этого с ней созванивался и встречался риелтор, чтобы сообщить, что на ферму объявился покупатель, поэтому он хотел бы обговорить окончательные условия. Мэдлин неохотно согласилась — пока она предпочла бы ни с кем не встречаться. Будь ее воля, она бы, наверное, как и двенадцать лет назад, желательно ночью, покинула город, но для этого требовалось сначала продать ферму, что без риелтора сделать было никак невозможно.

Именно этому риэлтору Мэдлин предложила заняться поиском покупателя на ферму, потому что он показался ей понимающим и доброжелательным молодым человеком, однако сейчас она не могла избавиться от ощущения, что он внутренне над ней посмеивается. В результате с ее щек не сходила краска в продолжение всей встречи.

— Это исключительно выгодное предложение, мисс Холланд, — говорил он, пока Мэдлин пыталась сконцентрироваться и изучить документы.

Судя по ним, интерес был со стороны строительной компании. Мэдлин знала, чем это грозит ферме. Если она ее продаст, то вполне возможно, что на этом месте скоро появится еще один небольшой отель или жилой дом с дорогими апартаментами, а дом ее деда снесут. Жаль, конечно, но такова сегодняшняя реальность…

Подняв голову, она натолкнулась на слегка презрительный взгляд, который напомнил ей об узколобости жителей небольшого городишка. Мэдлин снова склонилась над бумагами и расписалась в указанных местах, а затем выпроводила риелтора из дома с такой поспешностью, что он не успел даже допить предложенный кофе.

Вечером Мэдлин планировала навестить мать, надеясь, что на это время не придется ее один из редких — пока еще — провалов в памяти, когда она переставала ее узнавать. Теперь, когда дом продан и ее уже здесь ничего не держит, она спокойно может уехать в Сидней, чтобы немного прийти в себя.

В дверь забарабанили. Мэдлин снова выглянула в окно, стараясь, чтобы ее не было видно снаружи и мысленно коря себя за трусость.

— Мэдлин! Я знаю, ты здесь.

Ее переполнял стыд, и Мэдлин не сразу поняла, что этот раздосадованный мужской голос ей знаком. Разве сейчас Льюис уже не должен быть в Сиднее?

— И долго мне еще ждать? — осведомился он, когда она наконец выглянула в дверную щелочку.

Льюис толкнул дверь и ворвался мимо нее внутрь.

— Ты же должен быть в Сиднее, — растерянно произнесла Мэдлин.

— Я увидел новости в Крайстчерче. Господи, ну и холод у тебя тут! — Льюис подошел к старой угольной печке и приоткрыл дверцу.

На его одежде не было ни единой морщинки, и Мэдлин почувствовала себя неряхой в своих старых джинсах, шерстяных носках и мешковатом свитере.

— Но почему ты здесь?

— Ты в порядке? — вместо ответа спросил он.

Мэдлин повернулась, чтобы наполнить чайник водой, но вдруг, словно забыв, что собиралась сделать, замерла.

Льюис подошел к ней и положил руки на ее плечи. От его сочувствия ей стало только хуже.

— Ну, не так уж все и плохо, верно? — Льюис повернул ее лицом к себе и криво улыбнулся. — Не в первый раз меня упоминают в связи с красивой женщиной.

— По-твоему, меня это должно утешить?

Льюис заставил ее сесть.

— Милая, это вовсе не конец света. Когда ты добиваешься успеха, всегда найдутся те, кто захочет втоптать тебя в грязь. Тебе должно быть об этом известно.

Мэдлин покачала головой. Похоже, ему абсолютно все равно. Ну да, конечно. Он ведь мужчина…

— Но я-то, в отличие от тебя, к такому не привыкла. Для тебя это очередной эпизод. А как быть мне? Как смотреть людям в глаза? Как смотреть в глаза моей матери?

— Почему тебя это так волнует? — удивился Льюис. — Да, ты родилась здесь, но уехала отсюда много лет назад. — Его голос смягчился. — Перед матерью, конечно, тебе может быть немного стыдно, но ведь ты уже взрослая женщина.

Мэдлин отстранилась от Льюиса.

— Ты не знаешь мою мать.

Льюис, словно почувствовав, что ей тяжело говорить об этом, отвернулся к окну, давая ей возможность успокоиться. Через минуту он спросил:

— В том, что случилось, ты винишь и меня?

— Сюда целый день ломятся репортеры, — не глядя на него и не отвечая на его вопрос, сказала Мэдлин. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я на ферме.

Льюис снял пальто.

— Не знаю, как ты, но я не спал всю ночь. Ты не хочешь предложить мне чашечку кофе и объяснить все немного подробнее?

Голос Льюиса ее немного успокоил. Может, его спокойствие и уверенность передадутся ей?

Сумеет ли она объяснить ему, почему так нежелательно упоминание ее имени в новостях, да еще с сексуальным подтекстом! Ведь это снова заставит всех вспомнить историю, о которой ей хотелось бы забыть.

Мэдлин поставила перед Льюисом чашку кофе и тарелочку бисквитов, которые привезла Кей.

— Моя мама — непростая женщина, к тому же местная достопримечательность, — начала она издалека, чтобы Льюис понял. — Нельзя сказать, что она жестокая или что-нибудь в этом роде, но подростком я ее стыдилась. Особенно когда она бралась обличать пороки моих друзей и их родителей.

— Но ты ведь говорила, что сейчас она больна? Она может и не понять, что произошло.

— Я узнаю об этом, когда схожу к ней сегодня вечером.

— Это как-то связано с тем, что ты покинула Куинстаун?

— Самым прямым образом. Я сожгла старую церковь.

Льюис едва не подавился бисквитом и закашлялся. Услышать такое он, должно быть, не ожидал.

— Когда нам было по шестнадцать лет, мы с Кей устроились работать горничными в «Премьер Уотерфронт» на неполный рабочий день. Да и сдружились мы с ней, наверное, потому, что в школе с нами никто больше не хотел дружить.

Но, как и обычные подростки, они были нетерпеливы и любопытны, поэтому, когда Кей сказала ей, что несколько человек из персонала отеля собираются на вечернику рядом со старой церковью, на которой будет Джефф Друри, один из носильщиков, Мэдлин ни о чем другом больше не могла думать. Он был старше ее на четыре года, и в то время она сходила по нему с ума.

— Тем вечером я вылезла из окна спальни, и мы с Кей встретились в конце улицы.

Макияж они наложили в машине, используя для этого зеркало заднего вида. Кей принесла для нее одежду, более подходящую для вечеринки, чем та, которую ее заставляла носить мать.

— До того дня я никогда не пробовала алкоголь. Я выпила два бокала рома и кока-колу и поначалу чувствовала себя просто отлично. Затем почти все разбились по парам. Джефф затащил меня в церковь и начал целовать. Вот тогда-то мне стало плохо и было не до поцелуев. Я попыталась вырваться и порвала блузку, которую дала мне Кей.

Ей было ужасно стыдно, ведь блузка была совершенно новой. В тот момент она была раздираема сразу несколькими чувствами. Ей было плохо от алкоголя, отчаянно хотелось убежать от Джеффа, и терзало чувство вины за то, что она ведет себя столь безнравственно в церкви.

— Я начала отбиваться, и в пылу борьбы мы уронили свечи с кафедры на большой старый гобелен. Сначала мы этого не заметили. А мне так вообще было не до того.

Ей не удавалось вырваться, и Мэдлин запаниковала, когда Джефф попытался стащить с нее джинсы, хотя она брыкалась и отталкивала его от себя.

— К тому времени, когда мы почувствовали запах дыма, кафедра уже горела. Это было ужасно. В церкви сразу стало черно от дыма. Я перестала что-либо видеть и начала задыхаться. Я не помню, как выскочила из церкви.

Когда она немного отдышалась, вылетели стекла и огонь заполыхал с новой силой.

— Джефф и другие быстренько смылись. Сама не знаю, почему я тоже не убежала, хотя понимала, что ничего поделать не могу. Кей тоже осталась.

До того дня старинная деревянная церквушка, расположенная в живописнейшем месте, была гордостью жителей городка. Ее изображение печаталось на почтовых открытках, и в нее валом валили туристы. Когда церкви не стало, горожане испытали шок, но в сравнении с гневом ее матери это было ничто.

— Нам еще повезло, что нас не арестовали. Наверное, когда копы привезли меня домой — в разорванной одежде, с ног до головы покрытую копотью и грязью, растрепанную, пропитанную запахом алкоголя и рвоты, — они решили, что наказания, которое придумает для меня мать, будет более чем достаточно.

— А что другие?

— Всем было ясно, что мы были не одни, но полиция не стала заниматься этим делом, потому что церковь уже не подлежала реставрации.

Льюис поворошил угли.

— Ну что ж, теперь по крайней мере ясно, что могло послужить причиной твоей паники в пещере, — заметил он. — Ты оказалась в темном и тесном замкнутом пространстве.

— Может быть, — подумав, кивнула Мэдлин. Жаль только, что на прошлой неделе она не подумала о замкнутых пространствах лифтов.

— И это же послужило причиной побега из дома?

— Мне не терпелось уехать — жить стало невыносимо. — Возможно, она бы осталась, если бы мать в конце концов не стала рассказывать на примере своей дочери всем и каждому о том, к чему может привести безнравственное поведение. — Поднакопив денег, я уехала в Австралию.

— И только сейчас вернулась?

— Нет, когда я стала нормально зарабатывать, то каждый год приезжала на пару дней, но не думаю, что мать меня простила, разве что в последние годы немного смягчилась, но затем заболела болезнью Альцгеймера. — Мэдлин подавила готовый сорваться горький смех. — Такое специально не придумаешь. Я когда-то мечтала, что однажды вернусь с гордо поднятой головой, кое-чего добившись в жизни, и заставлю всех забыть о том, в чем была виновата не только я. И вот, пожалуйста…

Льюис фыркнул.

— Брось. Ну, поцеловались мы с тобой в лифте. — Однако он тут же помрачнел. — Надеюсь, что хотя бы в коттеджах «Альпийской фантазии» камеры не установлены.

У Мэдлин от ужаса расширились глаза.

— Даже не произноси такого вслух! Я не переживу, если о той ночи станет известно. «Альпийская фантазия» и была популярна именно потому, что там строго хранили конфиденциальные сведения о своих гостях.

— Надеюсь, — кивнул Льюис. — Я звонил директору. Он тотчас же извинился и сказал, что виновный там уже не работает и нам не стоит волноваться.

Вот еще кто-то косвенным образом «погорел» из-за нее, виновато подумала Мэдлин. Конечно, личные качества этих людей оставляют желать лучшего, но кто она такая, чтобы их судить?

— Все забудется, — сказал Льюис, потирая уставшие глаза. — И не стоит прятаться, словно ты совершила преступление. Выше голову. Я всегда поступал и буду поступать именно так.

Ему хорошо, подумала Мэдлин. В отличие от него она была полуобнажена, а он-то полностью одет.

— О боже! — вдруг простонала она. — Значит, и в Австралии об этом стало известно?

— Да какая разница! — отмахнулся Льюис. — Ко мне всегда приковано внимание.

— Кому как, — возразила Мэдлин, в отчаянии закрывая глаза. — И как после этого мне теперь смотреть в глаза моим новым подчиненным? — Как теперь она может рассчитывать на уважение?

— Ты справишься, — уверенно заявил Льюис.

Ему легко говорить. Он президент компании, к тому же мужчина, а мужчин всегда судят иной меркой, нежели женщин.

— Я не смогу, — честно сказала Мэдлин. — Я не смогу, когда все будут делать вид, что ничего не знают, а за спиной — смеяться надо мной.

— Если ты сбежишь, поджав хвост, поверь, это нанесет твоей репутации больший ущерб, чем перешептывания за спиной. Тогда все точно решат, что ты трусиха.

Льюис прав, но не во всем.

— Если бы я была мужчиной, это действительно было бы неважно. Но я — женщина, и потому, пускай мне даже удастся завоевать уважение, об этом будут вспоминать каждый раз, стоит мне только продвинуться по службе или принять неверное решение. Каждый мой поступок будет рассматриваться под микроскопом, неужели ты не понимаешь?

— Ну и что? — резко сказал Льюис. — У тебя сильный характер, ты хороший руководитель. Ты сможешь доказать всем, что одно с другим не связано. — Он посмотрел на часы и встал. — Это просто малодушие. Я в тебя верю, поэтому жду тебя в Сиднее. Тебе известно, что станет с отелями, если ты не выйдешь на работу. Соберись, если не хочешь, чтобы это произошло.

Мэдлин была поражена до глубины души. Но ведь в том, что так случилось, виновата не только она одна! Почему Льюис не хочет ее понять? Разве она может так подвести Кей после всего, что та для нее сделала? А что будет с теми, кто потеряет работу? Почему Льюис заставляет ее принять такое непростое решение?

Льюис надел пальто и жестко посмотрел на нее сверху вниз.

— Меня ждут. Встретимся в городе за ужином.

Показаться сейчас в городе? С ним?

— Нет, Льюис, я не могу.

Льюис взял ее за подбородок и заставил поглядеть ему в лицо.

— Ты не можешь смотреть в глаза либо жителям города и своей матери, либо своим подчиненным в Сиднее. Твой выбор. Жду тебя в семь тридцать в ресторане «Уотерфронт».

Льюис взял себе президентский номер, игнорируя любопытные взгляды служащих отеля. До назначенной встречи оставался еще час, большую часть которого он пытался забыть несчастное лицо Мэдлин.

Он снова был вынужден выдвинуть свое требование, чтобы она сама не навредила себе и своей карьере решением, принятым под влиянием эмоций. Всю свою жизнь он помогал другим и старался их защищать, пока не пришло разочарование в людях. Вот почему встреча с Мэдлин стала как глоток свежего воздуха. Вот почему он так хотел видеть ее в Сиднее — ей ничего от него не нужно. Он мог бы нанять на ее должность не менее компетентного человека, но ему была нужна именно Мэдлин Холланд.

А затем был тот поцелуй в лифте. И в том, что она выглядела сегодня такой несчастной, виноват и он.

Раздался звонок телефона.

— Мистер Гуд, это из «Куинстаун дейли».

Стоило этого ожидать, с мрачной усмешкой подумал Льюис.

— Что вам нужно?

— Думаю, вы слышали новости? У вас есть что к этому добавить?

— Никаких комментариев.

— Позволю себе заметить, что в данном конкретном случае вам лучше выступить с каким-нибудь заявлением. Здешние люди и так вас не очень-то жалуют.

— Я как-нибудь это переживу. Кроме фотографий, ничего больше нет, но вам обязательно нужно полить грязью и другого человека, — не сдержался он.

— Мы пытались связаться с мисс Холланд, но она не отвечает на звонки.

Он же оставил ее одну! Льюис чуть не взвыл от досады. Как говорится, хотел как лучше, а получилось…

Что ж, можно понять, почему он вдруг стал здесь персоной нон-грата. Во-первых, его заявление о закрытии отелей, а во-вторых — город-то маленький, поэтому здесь он как на ладони, а недостатка внимания к своей личности Льюис и в крупных городах не испытывал.

— Кстати, мистер Гуд, вы могли бы спуститься вниз и поговорить не о вашей… ммм… вашем знакомстве с мисс Холланд, а о конкретных планах в отношении отелей. Думаю, в данный момент это людей все-таки интересует больше вашей личной жизни.

Льюис сжал зубы. Он был уверен, что Мэдлин под силу прекратить в офисе все сплетни о себе, как бы она ни убеждала его недавно в обратном. Однако кое в чем действительно стоит ей помочь.

Он назначил репортеру встречу и положил трубку.

Много позже, уже после встречи в городе, он вернулся в отель и, приняв душ, спустился в ресторан. В семь тридцать Мэдлин не пришла. Еще через пятнадцать минут он почувствовал, как его охватывают разочарование и гнев, а также сожаление из-за напрасно потраченного времени на журналиста. Может, он в ней ошибся? Может, она не так уж сильна, как ему показалось?

Льюис набрал ее номер. Мэдлин сразу же откликнулась.

— Ты опаздываешь, — холодно сказал он.

— Льюис? — спросила она, словно удивившись его звонку. — Я сейчас в доме престарелых. Моя мать пропала.