Студент в СССР 3

Глава 10 Высшие сферы

Сегодня нам лишь к двенадцати, поэтому будильник завел на девять. Неплохо бы сначала размяться на школьном стадионе. А то с этими работами совсем забросил собственное развитие. Открыл глаза по звонку и поначалу ничего не понял. Где это я? Потом услышал голоса на кухне и вспомнил, что меня на ночь вытурили из моей кровной комнаты. Ха, как будто бы мы с Ириной стали там раскачивать кровать. Хотя. Почему бы и нет? Что за шаловливые мысли? Так, срочно на водные процедуры! Натягиваю шорты и шелестю в ванную. Нет, хрущевки — это все-таки издевательство над человеком! Разве что стоит рассматривать их как временное решение. К сожалению, ставшее в моем мире постоянным. Надеюсь, здесь все будет не так, и лет черед двадцать не месте убогого решения появятся современные жилые здания.

— Привет! Вы как?

Дамы так дружно и с такими ухмылками ко мне повернулись, что мне разом поплохело.

«Они явно что-то задумали!»

— Сынок, а что же ты мне свою девушку не представил? Оказывается, вы давно знакомы и встречаетесь.

На последнем слове был особенно усилен акцент. Мама у меня женщина умная, обо всем догадалась раньше. И не надо думать, что у старших в молодости все было так скромно. Ходили за ручки и целовались через салфетки. Любили, встречались, занимались.

Я бросаю критический взгляд в сторону Ирины. Та отводит глаза. Негодница! Нарочито медленно наливаю кружку чая и махом выпиваю.

— Завтракать будешь?

— Сначала на пробежку.

На стадионе меня встретили неожиданности. Там вовсю возилась строительная техника и оставалось место для разминки лишь в углу.

— Перестраивают. Каникулы же!

Я обернулся и поздоровался с Никодимычем. В прошлом спортсмен и фронтовик. Служил в диверсионном отряде на Карельском фронте. Вернее, они назывались тогда партизанскими. Совершали лихие рейды в тыл финнам и немецким егерям. Нашлись в те годы в руководстве армии умные люди, настояли, чтобы спортсменов и охотников использовали грамотно.

— Ладно, хоть здесь разомнемся.

— Что-то давно тебя видно не было. Работаешь где?

— В этом году на археологических раскопках. В стройотряд некогда ехать.

— Значит, променял деньги на науку, — одобряюще усмехнулся ветеран. — Да и правильно. Рубли все равно утекут, а дела останутся с нами.

Мудрый человек! Но с финансами у меня по этой причине так себе. Трачу больно много. Если бы не подмога с Центра, то и вовсе остался бы на бобах. Формальная ставка разнорабочего на раскопках не велика. Больше у меня официального заработка нет. За работу на выставке также платят так себе. Разве что костюм пошили и рубашки. Говорят, что оставят нам. Ну еще обед и кофе бесплатный.

Так что отправляем желашки на просушку. А они у женщин обычно нехилые. Ирина, конечно, девушка расчетливая, но все равно девушка. А лучшие друзья у них бриллианты. Так уж испокон века повелось, что уют и обустройство жилища на женском роде человечества. Мужик чего, ему бы и пещеры хватило, да камень поудобней под голову. Дамам же подавай устроенный быт и прочее красивое.

Два раза уже через эти грабли проходил. В первый семейная лодка банально разбилась о подводные камни быта. Ну там мы оба были молодыми. Нас интересовали иные развлечения и телесные в том числе. Хорошо хоть детей не завели. Вот во втором пришлось постараться уже мне, как старшему в семье. Но было лучше с финансами, и голова соображала быстрее. Ну а сейчас и сам бог велел задуматься…

— Я в душ и завтракать!

В этот раз меня обихаживали на кухне вдвоём, как падишаха. Пододвинули чашку какао и полную тарелку сырников. Мама сделала вдобавок любимый бутерброд с красной рыбкой, подгон её земляков. Смотрят обе, как я кушаю и умиляюще улыбаются. Дурочки.

— Вкусно?

— Ум…ым.

Ну что за привычка спрашивать, когда у меня полный рот?!

— Прожуй сначала.

Смеются. Как подозрительно быстро они за моей спиной сговорились. Эх, готовь Сережа сани на осень. Ведь не отстанут. И не слезут. Даже не думай.

Только вот где мы жить будем? В общаге место не дадут. Квартиру тоже. Марго бы постаралась, но перебор. Как работать стану, могут тихим манером что-то вручить от Центра. За заслуги перед отечеством. Но до этого еще три курса учебы. Овсянников заявил, что сразу возьмет меня в штат. Аспирантура мол подождет. Или можно разом в две струи влиться? Подумаю, порешаю, время есть.

— Вкусно?

— Зачем спрашивать, если тарелка пустая?

— Это Иринушка старалась.

О как! Как они быстро спелись! Ну так по мнению мамы возраст у меня как раз подходящий. Но даже для восьмидесятых еще рановато для женитьбы. Эпоха изменилась и уже бесповоротно. Норма один или два ребенка в семье, обязательна отдельная квартира, в перспективе автомобиль и дача. Ноги будущей потребительской волны растут именно отсюда.

Почему советский народ на такое повелся и плюнул на потенциальное продвинутое будущее? Лучше не спрашивайте. Даже не отвечу. Наверное, просто приятно иметь все под рукой, более высокий потребительский стандарт. Обыватель выбирает желудком. А уж мозги ему засрать при таких коммуникационных возможностях не проблема. Черт, какого лешего с утра в башке глобальные мысли?

Не от этих ли четырех голубых глаз, что внимательно наблюдают за мной?

Сначала мы зашли за «Москвичом». Михалыч с утра отзвонился, что машина готова. Если идти прямо через железнодорожные пути, то здорово можно сократить дорогу. Ирина здесь никогда не бывала. Странно, город два на два, но есть куча мест, где горожане за всю жизнь не побывают. Народ еще в целом не так мобилен. Даже поездка с окраины в центр — это событие. Ласково светило солнце, дул легкий ветерок. Как я люблю такие летние деньки! Это и есть для меня лето. Жаль, что оно у нас не каждый год.

Автомобиль стоял намытый, свежий, все жидкости и свечи проверены, заправлены. Михалыч свое дело знал туго. Он выписал квитанцию, а я сверху сунул ему трояк. Честно заработал! По полупустым улицам летнего города домчаться до выставочного зала заняло минут десять. В будущем я столько времени в пробке до Смольного проведу.

На парковке мою машину узнали, а на заднем входе сегодня даже не спросили бейджики. Или старая смена стояла, или примелькался уже. Хотя я грешу на подполковника. Уж не знаю, что он подумал про мою персону, но скорее всего связь с Центром и работой в комплексе как-то увязал. Да и ладно, мне легче будет.

Первые экскурсии прошли по плану. Ирина изображала северную красавицу, вызывая у мужской части восхищенные взгляды. Ни дня не проходило без подарков, а то и приглашений. Но последние отсылались ко мне и вопросы тут же отпадали. То ли вид у меня такой суровый, то ли кулаки внушительные? Я то и дело переходил с русского на английский. Переводчики зачастую не знали специальных терминов и путались, а я их тщательно изучил.

Норвежская делегация тут же скопилась у «Меча Викингов». Они что-то восхищенно восклицали и по ходу гордились своими предками. Ну норги всегда были разбойниками и не чурались любых видов заработков. Потому вне конвенций били китов и резали бедных дельфинов. Суровая жизнь на краю цивилизованного мира, ограниченные ресурсы и низкое качество человеческого материала заставляло использовать любые методы для выживания.

Ну я добавил к сказанному экскурсоводом что, судя по всему, приплывших викингов разбили и меч трофейный. Да и прибыли те на север с нехорошими намерениями. Какой-то высокий мужик попытался возразить, типа все они были торговцами. На что я напомнил им о Тюленьей войне в двадцатые годы нашего века, вернее, о безжалостном истреблении норвежцами поголовья тюленей в Белом море. Ну и заодно про русский Грумант, который сейчас отчего-то у норгов. Ох, какие у них сразу стали злыми лица, а у сопровождающих растерянные. Ну так нечего угождать и стелиться перед загрантуристом. Надо как бы собственную гордость иметь!

Ирина была удивлена, она сама о многом не знала. Вот они пробелы в нашем воспитании. У нас не педалировали участие стран Восточной Европы в войне против нас. Что сотни тысяч их солдат со всем усердием убивали наших. Поляки, чехи, словаки, румыны, хорваты, венгры. Все засветились на Восточном фронте. Не рассказывали об участии украинских полицейских в сожжении Хатыни и убийствах евреев в Бабьем Яру, прибалтийских эсэсовцев в уничтожении десятков русских и белорусских деревень. Да, собственно, о наших предателях в целом помалкивали. Слово власовец было под негласным запретом, как нечто постыдное. Но это же было в нашей истории?

В итоге, когда потоки спрятанной правды густо смешались с тоннами лжи, стало трудно отличать одно от другого. И наше поколение, да и последующее так запутали, что многие честно верили именно лжи. Вот к чему приводят излишние и совсем ненужные секреты и утаивание правды. К потере страны и целых поколений. Дьявол, сегодня столько мыслей в голове крутится, что впору ехать в Москву и излагать их в Центре на бумаге. Авось через него можно будет донести их до верхов. Хотя, где я, а где кремлевские небожители?

Как я был насчет этого наивен!

Стою спокойно в перерыве с чашкой кофе и с удивлением наблюдаю, как в нашу секцию влетает небольшая делегация, которой нет в графике. И люди, судя по всему, серьезные. Два точно на секьюрити смахивают, и секьюрити явно иностранные. Идущий впереди мужик со странным подбородком был смутно мне знаком. Он американец! Почему я так подумал? Чертова улыбка! Только американцы могут так по-дурацки улыбаться. Как будто он ходячая реклама стоматолога. Мужчина огляделся и застыл перед экспонатом в недоумении. Я поспешил на помощь и успел заметить, как бодигарды напряглись.

— Как дела? Вам помочь?

— О! Ты знаешь английский? Отлично! Мне сказали, что тут есть древние артефакты. Это правда?

— Йес! Они перед вами. Мистер…

Стоявшие за плечами мужика суровые личности заулыбались. Я насупился. Если такие умные, чего приперлись без переводчика?

— О, не обижайтесь. Просто обычно ко мне обращаются «Мистер президент», — мужчина с готовностью протянул руку. — Ричард Никсон.

Вот я болван! В Америке звание президента пожизненно. Но честь страны заставила меня быстро опомниться и пожать протянутую руку мистеру Никсону. Нечего тут болванчиком стоять! За нами Москва!

— Сергей Караджич!

— О! Караджыч… — Никсон посмаковал мою фамилию. — Ты с Югославии?

— Нет, но предки из Сербии.

— Точно. У вас в России много народов. Вот и мой друг Леонид с Украины.

Тут же буквально в пятки рушится предательская мысль:

«Вот я попал!»

Заход в этот чисто исторический отдел был явной импровизацией. Смутно припоминаю, что на фоне конференции ведутся какие-то важные политические переговоры. Вот к нам и решили заглянуть, чтобы развеяться. Час от часу не легче! Это же, черт побери, президент Америки, а не вождь из Сомали!

Никсон замечает мою нерешительность и в непринужденной манере начинает расспрашивать, что и где у нас находится. Я, немного путая поначалу слова, решаюсь отвечать, и понемногу мной овладевает обычный азарт. Мистер президент любознателен и для своих семидесяти выглядит бодрячком. Уточняет, задает наводящие вопросы. Он впечатлен. Видимо, думал, что русский север — это просто ледяная пустыня. Много шутит, что в Арктике мол может быть так жарко. Сегодня знатно припекает, пошел тополиный пух, настоящий июль!

Затем его глаза зацепляются за мою знаменитую фотографию с найденным мечом. Он тыкает в нее, а затем в меня.

— Так ты археолог?

Ответить я не успеваю. Слышится шум входящих в зал людей и хорошо знакомый с детства голос:

— Ну вот ты куда убежал? А мы тебя в буфете, понимаешь, ждем. Поморы так вкусно угощают, что начинаешь сомневаться том, что украинская кухня лучшая.

Леонид Ильич ёрничает. К Никсону тут же подбегает молодая женщина и начинает переводить. Президент и бывший Генсек улыбаются друг другу. Похоже, что они на самом деле дружат. Улыбки далеко не дежурные.

— Я хотел посмотреть на выставку местных древностей. Ваша Маргарита мне все уши пропела. Кстати, где она?

— Дела, дела, — сухо ответил Брежнев и деловито оглянулся. — И что тут такого интересного?

— Вот молодой человек ответит на все вопросы.

Леонид Ильич воззрился на меня. В моем времени он уже почти два года, как лежит у Кремлевской стены. А здесь хоть и старик, но далеко не развалина. И голос бодрый. Интересно, чем его накачивают?

— Ну, молодец, и кто же ты?

Я и не думал смущаться, уже разогрелся на мистере президенте. Сам черт мне не брат, несмотря на обилие вышколенной охраны и помощников. Я сделал два шага назад к стенду, как будто подзывая властителей двух супердержав к себе. Оба синхронно пошли за мной, а свита неожиданно побоялась дёргаться.

— Сергей Караджич, студент Архангельского педагогического института, исторический факультет, комсомолец, спортсмен, активист. Еще что-то?

Видимо, Никсон уже хоть как-то понимал по-русски, потому что захохотал, и ему тут же завторил Брежнев. Вытирая слезы, он произнес:

— Уел старика. Но каков молодец! Не потерялся, как те клуши.

Никсон что-то зашептал в ухо генсеку. Неужели Леонид Ильич понимает английский? Хотя почему бы основные фразы и нет? Уж точно он не дурак, каким любили у нас его описывать во времена перестройки. Уж по сравнению с большинством правителей России двадцатого века он для обычного человека сделал больше всех. Потому его и помнят добром. Вот товарищ Сталин вроде и страну поднял, и войну выиграл, но цена была так велика, что и суждения потомков противоположны.

Брежнев внимательно осматривает стенды, я даю пояснения, тут же переводя для Никсона на английский. Свита держится в стороне. Видать, не впервой первые лица так откаблучивают. Леониду Ильичу явно импонирует мое поведение и знание языка. Взгляд доброжелателен, вопросы не каверзные. Но заметно, что история не его конек. Никсон же любопытен, дотошен, вникает в детали. Иногда сложно переводить, и мы объясняемся жестами.

— Ты смотри какая смена у нас растет!

Брежнев оценил мои фотографии рядом с находками.

— Конструктор коммунизма?

— Правильно, Рич. Эти парни горы свернут! Крепкие, умелые, упорные, — затем Леониду Ильичу приходит в голову идея. — Рич, давай сделаем совместный снимок. И этот, как его, Поляроид Сереже подарим с нашими автографами. Заслужил! Иди сюда, Сережа, в центр между стариками. Будущее Советского Союза.

«Твою дивизию! Мне еще на обложки иностранных газет попасть не хватало!»

Через несколько минут мне вручают подписанный главами государств снимок. И тут же я вижу, как резко напряглась охрана. У нас был второй вход только для персонала, и именно оттуда нежданно появилась в своем сарафане Ирина с подносом на руках. Как по заказу на нем графин с морсом и двумя стаканами. У меня давно горло пересохло.

Девушка замерла, я сделал в шаг в её сторону, президент и Генсек повернулись. Охрана и свита напряглась. Немая сцена.

— Это что за красавица у нас такая?

Решать надо было быстро.

— Это моя невеста Ирина. Она тут тоже работает. Я кивнул одному из охранников Ильича в сторону её бейджика. Тот понятливо кивнул. Если тут работает, то, значит, проверена — перепроверена. Хм, а как же тогда её бабушка? Черт его знает какое в восьмидесятые годы отношение к потомкам белой кости.

— Мьорс?

Никсона подошел и взял с подноса стакан.

— Дда.

Надо видеть, какими большими стали в этот момент глаза у Иришки. Ну Никсона, она, пожалуй, не ведает. Но Леонида Ильича знает вся страна от Бреста до Чукотки. Потому осторожно перехватываю у нее поднос и ставлю на столик, затем наливаю в стаканы морс. Охрана не дергается. Напитки здесь проверены. Хотя… Решаюсь и беру стаканчик от кофе, наливаю из графина немного себе, тут же отпиваю. Проверено — мин нет!

Мировые лидеры этого не видят, они упиваются общением с девушкой. Расспрашивают, улыбаются, говорят комплименты. Никсон подзывает свою помощницу и что-то ей шепчет. Ильич с интересом посматривает на меня, затем негромко говорит:

— Каков молодец, мало того что всю землю ради кладов раскопал, так еще такую кралю оторвал! Свадьба у тебя когда?

— Осенью.

— Пригласишь?

— Конечно.

Брежнев не выдерживает и хохочет.

— А ведь приеду! — затем останавливается и тихонько добавляет. — Да не бойся. Представляю, какая это будет жопа с моей охраной. Но хвалю за смелость. А то скучно с вашими провинциалами, все в рот заглядывают. Так что спасибо за доставленные минуты удовольствия, — бывший генсек поворачивается к публике, которой стало заметно больше и кричит. — Вот за такую молодежь мы кровь на войне и проливали! Настоящие строители коммунизма!

Мне же в этот момент муторно — Эх, Ильич…

В зал заходит еще одна делегация, становится шумно.

Меня внезапно тыкают в спину и шипят на ухо:

— Ты зачем меня невестой назвал?

— Так иначе Ильич бы к тебе обязательно целоваться полез.

После некоторой паузы:

— Ревнуешь?

— Конечно! Вон какой дядька импозантный!

— Дурак! Но мог бы все-таки сначала меня спросить.

Снова тычок, и я отодвигаюсь в сторону.

— Ну можно и развестись обратно, дело хозяйское.

— Чего?

В этот раз вопрос задан достаточно громко. Да и взгляд такой, что врагу не пожелаешь. Горячая поморская женка!

— В России всегда ведут себя так темпераментно?

Не заметил, как Никсон подошел обратно к нам и с улыбкой наблюдает за сценой.

Я развожу руками:

— Семейная жизнь.

Леонид Ильич отлично нас слышит, оборачивается и хохочет от всей души, а Ирина накуксилась. Атмосфера в зале добродушная. Даже охрана посматривает в нашу сторону с улыбками. Кто не был молодым? Между тем Никсон вручает раскрасневшейся Ирине большой пакет, который ему подогнал один из охранников.

— Это прекрасной русской леди от американских мужчин. Здесь лучшая американская косметика, еще кое-что, что понравится вашей невесте и бутылка калифорнийского вина.

— Сенк ю.

Иришка была в замешательстве и здорово растеряна, не каждый день тебе амеркианский президент презент представляет. Потому я быстро перехватываю пакет. Жму Никсону руку, а его уже подзывает к себе Брежнев. Как говорится, спасибо вашему дому…

После ухода делегации ко мне колобком подкатывает какой-то прилизанный дядька:

— Молодец, студент, не посрамил страну. Кстати, твой английский не так плох. Разве что произношение подтянуть. Не хочешь к нам?

— А вы это кто?

— Хороший вопрос.

Мне протянули визитку.

— Спасибо, но меня уже ждет наука.

— Ну, смотри. Так бы посмотрел мир и барышне своей показал. Ведешь ты себя уверенно, быстро соображаешь, не робеешь. Нам такие люди всегда нужны.

«А товарищ ведь вовсе не из МИДа!»

Отзываю его в сторону и показываю удостоверение, благо Ирина занята содержимым пакета. Дядька печально кивает:

— Опередили черти! Ну тогда все понятно. Удачи! Ты молодец!

А чего тут молодец? Просто не стал мямлить на камеру, а вел себя, как человек. Вот тут сказался мой настоящий возраст и опыт из будущего прошлого. Советский студент все равно бы себя так с высокими гостями не вел. И так коленки подрагивают.

Уф, как мы пережили последующие две экскурсии, даже не знаю. Я был весь в мыле, но здорово выручала Иришка. Она уже успела многое выучить и могла самостоятельно провести экскурсию-лайт. А после ознакомления с содержимым пакета энергии в ней заметно прибавилось.

— Сереж, там такое…У нас и близко не найти.

Наше щебетание бесцеремонно прервала Марго. Она мрачно глянула на меня и нахраписто скомандовала:

— Караджич, нам надо срочно выпить кофе.

Ирина бросила на москвичку испепеляющий взгляд, но ситуацию нагнетать не стала. День и так выдался тяжелым.

Марго заказала кофе и коньяк. Я от всего отказался. Спасибо, уже напился морса.

— Караджич, вот как ты умудряешься влипать в разные истории? Мало тебе попадания в союзные газеты и телеэкран, так о тебе сейчас напишут ведущие мировые СМИ.

— Я что специально? Они сами приперлись.

Марго чуть не подавилась коньяком.

— Ты неисправим! Держи, Ильич просил передать. Глянулся ты ему, а еще больше девка твоя. Старый ловелас.

Женщина передвинула мне увесистый пакет.

— Спасибо.

— Но я, в общем-то, к тебе не за этим пришла. Держи билеты в Москву. Рейс послезавтра утром. Тебя отвезут и встретят. Нет, это не из-за сегодняшнего инцидента. В чем дело я и сама не знаю толком.

— А как же?

— Завтра последний день конференции. Тут и без тебя справятся.

— Хорошо!

Отвез донельзя довольную Иришку домой и проинструктировал, что можно говорить, а что нет. Ну она у меня девушка понятливая, уже пришла в себя. Но продолжала странно поглядывать. Видимо, что-то её все-таки смутило. Час от часу не легче. Домой завалился из последних сил. Мама охала и ахала:

— Разве можно столько работать! Ты посмотри на себя. Весь худой и бледный! Давай сюда пакеты. Быстро в душ, ужин уже готов.

Я посмотрел в зеркало на свою загорелую морду. И где тут она увидела бледность? Мышцы вон какие! Я точно не хиляк. Но мамы все такие. На кухне меня ждал сюрприз. Ну, бутылка фирменного армянского коньяка в подарочном наборе куда ни шло. И когда Ильичу успели доложить, что мне нравится? К нему шел фирменный бритвенный станок, наши начали с японцами делать, одеколон «Леонид», лицо модели на котором сильно смахивало на Ильича в молодости. Все-таки наш бывший Генсек — большой шутник.

Но мама сейчас рассматривала поляроидную фотографию с президентом и Генсеком.

— Сереж, это то, что я подумала?

Я положил себе жареной трески с маринадом и ответил:

— Угу.

— Это…

— Угу.

— Да что ты загугукал! А рядом с ним тоже лицо знакомое.

— Никсон, американский президент.

— Ох!

— Мам, не пугай меня! Ну что такого, зашли к нам, посмотрели. Понравилось, вместе сфоткались. У нас есть что выпить? Нервов потратил сегодня много.

Мама показала на фирменную бутылку с немым вопросом:

— Да-да оттуда. Ильич подогнал.

— Ох!

— Эх!

Брусничка еще оставалась, я плеснул себе и маме.

— И как он?

Все-таки присущее всем женщинам любопытство взяло свое.

— Веселый, дамы ему нравятся. Пришлось назвать Ирину невестой.

— Ой.

— Да не переживай ты так!

— Как не переживать! Сын женится. Надо отцу срочно сообщить!

— Не дергайся, мам! Все успеем. Да и назвать, не значит жениться.

— Сергей!

— Шучу. Просьба у меня к тебе есть. Послезавтра в Москву улетаю на пару дней. Сможешь мне рубашки, и белье завтра подготовить?

— Это из-за…

— Да нет, по науке. Завтра же конференция заканчивается, возникли некоторые вопросы.

— Хорошо.

Только голова коснулась подушки, я тут же уснул. И Леонид Ильич мне ни фига не снился.