Судья и палач

Глава 4. НОЧНАЯ ОХОТНИЦА НА ЖЕЛЕЗНОМ КОНЕ

Идти по магическому компасу было несложно. Ещё в школе Виктор Дмитриевич, не в меру инициативный учитель географии, угнетал всех старшеклассников спортивным ориентированием, они даже нормы сдавали. Посему пройти по стрелке из червяка в пузырёчке с плотной крышкой не составило труда. Компас сперва привёл их к оптовому рынку, оттуда через какие-то заросли и дыру в заборе вывел к железной дороге. Лобзик не воспользовался пешеходным мостом, а пошёл прямо через пути. Рискуя попасться бдительным железнодорожникам, достойные мужи в форме регулярно дежурили и собирали штрафы с тех, кому четыре пролёта лестницы моста казались непреодолимым препятствием, Рина с Алеутом пошли напрямик.

— Ты Чародейка Поволжья, — со значением проговорил парень, — и не просто так гуляешь по путям, а при исполнении. Тебя не только не оштрафуют, они ещё и честь отдадут!

На их счастье, сегодня никто им не встретился, и они спокойно пробрались задами электростанции на улицу. Лобзик прогулялся по городскому парку, покрутился возле магазина «Вина Кавказа», но внутрь не заходил. Чародейке приходилось прятать компас в кулачке, потому что на выходе из проходного двора бабушка, выгуливавшая симпатичного пуделя, с удивлением уставилась на слегка светящийся пузырёк в руке Рины.

Бестолковые по большей части шатания по городу привели оборотня к задней части Горбольницы и скоро червяк буквально рванулся к обычной двери. На двери красовался плакат, призывающий граждан стать донорами, приняв участие в государственной программе «Доноры Российской короны». Крепкий мужчина и румяная женщина улыбались с плаката, демонстрируя всем, насколько здорово сдавать кровь. Участников программы ждали различные приятные бонусы в виде дополнительных выходных, скидок на путёвки в санаторий и купоны на бесплатное приобретение продуктов в супермаркетах, где на входе имелся специальный знак.

Алеут внимательно прочитал всю информацию, хмыкнул и предположил, что Лобзик решил сдать кровь, чтобы получить обещанные купоны на продукты. Рина согласилась, и они пошли внутрь.

Внутри ничего не оказалось кроме узкой железной лестницы на второй этаж. Лестница привела их в небольшой коридор с жёстким скамейками и одной единственной дверью. На двери кроме странного номера 104 скотчем был приклеен файл.

Кабинет забора крови

Франтасьева З.П.

Часы работы с 9.00 до 14.00

Ниже была приписка, сделанная от руки фломастером:

Без бахил и в верхней одежде не входить!!!

Узкое окно в унылый колодец между корпусами довершало картину. Внизу стоял одинокий мотоцикл с красным шлемом, повешенным на руле.

На их шаги из кабинета выглянула медсестра в шапочке и медицинской голубой маске. Она оглядела посетителей и проговорила:

— Подождите минуточку, я вас позову, — и захлопнула дверь прямо у них перед носом.

Рина присела на скамейку, она прекрасно знала, в больнице ожидание — самое обычное дело, а Фёдор прошёлся из конца в конец маленького коридорчика, изучил листовку об опасности венерических заболеваний и СПИДа, и остановился, наконец, у окна.

— Долго ещё? — протянул он, — не кофе же она там варить вздумала? Да и духота тут, хотя бы окно открыли.

Алеут повернул ручку и попытался приоткрыть окно. Его газам предстала наистраннейшая картина. Из окна кабинета забора крови спускалась прямо по отвесной стене женщина с алыми волосами.

— Похоже с нами кое-кто общаться не намерен, но придётся, devra contre volonté (вопреки желанию), — воскликнул он, — подхватил Арину и сиганул в окно.

На земле они оказались одновременно. Фёдор толкнул чародейку к себе за спину и проговорил:

— Что же это вы, уважаемая, от пациентов в окно убегаете?

— Видала я в гробу таких пациентов, — проговорила женщина удивительно мелодичным голосом. Она была невысока ростом, одета в широкие брюки и футболку размера на два больше, нежели ей требовалось. Внимание на себя обращали чисто-алые волосы, непослушной копной натуральных кудрей стоявшие вокруг головы и красивое лицо с тонкими острыми чертами. Выглядела она как младшекурсница, — отойди от машины, а то хуже будет.

— Рина, она — вампир, — спокойно и негромко проговорил Алеут, — нападёт, не мельтеши и не лезь под руку.

Чародейка слегка отвела взгляд от красной головы и явственно увидела правоту Фёдора. Баба оказалась вампиром. Не то, чтобы она выглядела истлевшим трупом или кровососом из компьютерной игры, просто Рина видела, что Франтасьева З. П. — вампир. Как сразу видела, что кошка — это кошка, а пчела — пчела.

Вампирша равнодушно посмотрела на небо и внезапно бросилась на Фёдора. Её движение было настолько стремительным, что Рине показалось, будто она размазалась в пространстве. Алеут уклонился, в его руках появились уже знакомые дуэльные пистолеты с серебряными накладками по рукоятям (Должно быть — Лепаж, — не к месту подумалось чародейке).

— Пульки-то хоть серебряные припас? — издевательски поинтересовалась вампирша и снова напала на Фёдора, пытаясь полоснуть по лицу руками с длинными ногтями.

Но рост играл против неё: наклон головы, удар и она снова оказалась вдалеке от вожделенного средства передвижения.

— Получишь — узнаешь, — осклабился Толстой и выстрелил. Он целился по ногам.

Вампирша словно растворилась на секунду, прыгнула с кошачьей грацией, пригнувшись, словно видела летящие пули, и попыталась ударить снизу. Фёдор отскочил, но так, чтобы быть всё время между противником и мотоциклом. Рина поняла, он не хочет убивать её, по крайней мере до того, как медсестра скажет, когда Лобзик приходил сюда сдавать кровь. За всё это время на красивом лице вампирши не дрогнул ни один мускул, оно оставалось спокойным и прекрасным, словно лицо манекена в витрине дорогого магазина одежды. Вампирша бросилась снова, махнула рукой у лица Алеута, уклонилась и вдруг оказалась за спиной Рины, чародейка почувствовала, как чужие пальцы сжали её горло.

— Ну всё, — проговорил мелодичный голос у неё за спиной, — парниша, отойди от моего мотоцикла и убери свои пукалки подальше. Пускай тебе я сделать ничего не могу, но бабёнку твою порву мгновенно.

— Ты чего вообще на нас кидаться стала? — спросил Алеут, но пистолеты убирать не подумал.

— Станешь кидаться, когда тебя начинают убивать! От вас за версту Гробовщиками разит. Я подумала — казнить пришли.

— Ага, — усмехнулся Алеут, — видать, есть за что!

— Нету, — ответила вампирша, — как раз вот за мной ни одного жмура нет. Да только разве таким, как вы, это докажешь!

— Постойте, — проговорила Рина, ощутив, как ослабла хватка на её горле, — ни я, ни Фёдор Иванович не имеем никакого отношения к похоронным агентствам. Я — Чародейка Поволжья, разыскиваю пропавшего человека, а вы на нас набросились.

— Поклянись! — потребовала вампирша и чуть кольнула ногтем в шею, — если ты и правда чародейка, поклянись.

— А то ты и так не видишь, — Алеут подошёл и картинно, двумя пальцами отвёл руку вампирши от шеи Рины, — кончай уже комедию ломать. Ошиблась, с кем не бывает.

— Я клянусь, — сказала чародейка, — что я, Арина Вячеславовна Воронцова — Чародейка Поволжья не имела и не имею причины и цели лишать жизни Франтасьеву …?

— Зинаиду Прокофьевну, — мрачно подсказала вампирша.

— Франтасьеву Зинаиду Прокофьевну, — повторила Рина, — пока она не совершила ничего, нарушающего законов Российской империи.

— Ну теперь твоя душенька довольна? — Фёдор убрал пистолеты.

Вампирша зыркнула на него (её прекрасная маска куда-то испарилась) и сказала:

— Лады, пошли ко мне. Там и покалякаем.

— А вы не боитесь так вот по стенам скакать среди бела дня? — чтобы нарушить неловкое молчание по дороге спросила Рина.

— В колодце безопасно. Тут окна только с чёрной лестницы выходят, а ею редко кто пользуется. Если б кого почуяла постороннего, память подчистила бы. Я ведь, как вы уже изволили догадаться, — вампир, умею людям мозги дурить.

В кабинете забора крови Зинаида облачилась во врачебный халат и спрятала под шапочку алые кудри, превратившись заурядную медсестру.

— У вас своя работа, у меня — своя, — пояснила она переодевание, — валяйте, чего хотели?

Арина обстоятельно, но без излишних подробностей обрисовала ситуацию, подкрепив слова показом компаса с издохшим (на этот раз бесповоротно и окончательно) червяком.

— Естественно, я помню вашего хмыря, — кивнула вампирша, — приходил на днях. Я их братию вижу сразу. Псина — псина вонючая и есть. А этот вздумал мне тут комедию ломать, мол, приезжий из дальней губернии, паспорт якобы у него в поезде карманники украли, а он решил отечеству послужить, кровь сдать. Я послушала-послушала и выдала блохастой твари по первое число. Сказала, что собачья кровь Российской империи пока что без надобности, чтоб рожи этой небритой я больше в своём кабинете не видела. И припугнула, мол, ещё раз мне на глаза покажешься, лететь будешь ласточкой со второго этажа прямо в окно. Лобзик этот, или как там его, даже извинился. Но кабинет после я полчаса проветривала. Это хуже, чем когда Сергей со скорой покурить забегает.

— И больше вы его не встречали? — уточнила Рина, чувствуя себя в роли следователя из полицейского сериала.

— Нет, после не видала.

Дверь без стука отворилась и заглянул парень в форме Скорой помощи:

— Зинуля, тебе с мясом брать или с капустой? — фамильярно спросил блондин с коротко остриженными волосами.

— Мне — чебурек, — ответила вампирша, — и сгинь, не видишь, у меня люди.

— Ещё один вопрос, — сказала Рина, когда нежданный посетитель ушёл, — вы приняли нас за каких-то гробовщиков. Кто это?

— Это те, кто казнят нас, когда есть за что, — мрачно проговорила Зина, — да и вас тоже. Знаешь, поди, что с чародеями-отщепенцами делают? — Рина отрицательно мотнула головой, — убивают. Я как на парня твоего глянула, сразу поняла — не человек, на тебе печать государева. Перепугалась, думаю, всё — крышка. Убьют. Мы, вампиры, — изгои и для людей, и для прочих. Хоть и дали нам кое-какие права, а всё равно, узнает кто — одна дорога уходить, бежать, на новом месте всё начинать заново. Думаешь, мне, чтоб наесться литры крови нужны? Ни фига. Грамм пятьдесят на три дня хватает. Здесь удобно. Приходят всякие: у кого холестерин повышен, кто ещё какой заразой страдает. У одной даже СПИД был. Кровь их для дела не годится, а мне — в самый раз. Хоть холестерин, хоть билирубин, мне вообще все человеческие заразы — по барабану. Телефончик оставь на всякий пожарный. Может, узнаю что или увижу вашу псину.

Арина выполнила просьбу. Они снова оказались ни с чем. Факт, что Лобзик пытался сдать кровь ни к чему их не привёл.

— Кровь к крови, — сказал Алеут, — мы использовали кровь в заклятии, и пришли к донорской станции. Логично. Что дальше?

— Не знаю, — призналась чародейка, — давай домой. Я что-то устала.

— А ты — молодец, — похвалил Фёдор, — не впала в панику, когда Зинаида на нас напала. Хорошо держалась.

— Думаешь, она говорила правду?

— Без сомненья. Лобзик ей даром не нужен, когда под рукой нормальная человеческая кровь.

— Я о другом. О том, что она никого ни разу не убивала.

— Может и так, — подумав, сказал Алеут, — вампиры, наверное, тоже разные. Не все готовы убивать без разбора. Она и нас не собиралась.

— А могла?

— Могла.

Они съели по мороженному, в парке стояла палатка, и в большие рожки накладывали шарики с разными вкусами.

— Как ты думаешь, что случилось с Лобзиком?

Фёдор задумался, потом сказал:

— Его убили.

— Зачем? — Рина цеплялась за последнюю возможность, — кому он нужен. Может, нашёл себе новую подружку?

— Если верить твоему и Зининому описанию, столь ароматному парню сие деяние реализовать сложно, — засмеялся Алеут, — да и от приятелей новые пассии обычно не отвращают, скорее наоборот — похвалиться тянет, — он стал серьёзным, — понимаешь, если кто-то пропадает без следа, — это очень плохой прогноз. У вас же нет рабства? — чародейка отрицательно покачала головой, — раньше могли в рабство продать, а сейчас — девяносто процентов за то, что Лобзика уже нет в живых.

Уставшая Рина проспала до самого вечера. А вечером к ним заявился неожиданный гость, о приходе которого возвестило тарахтение мотоцикла на их тихой улице.

— Не ждали? — спросила с улыбкой вампирша, — и сунула в руки чародейке пакет с банками пива и какими-то сушёными рыбными деликатесами, — вот мимо проезжала.

— Откуда адрес узнала? — подозрительно вопросил Фёдор, — не припоминаю, чтобы вам, мадемуазель, мы его говорили.

— По базе данных больницы пробила.

Вампирша скинула джинсовую куртку и прошла в дом.

— А говорят, вроде вампиры без специального приглашения через порог переступить не могут, — заметила Рина.

— Враньё, глупое, бессмысленное враньё. Вот ты можешь, он может, а мы, видите ли — нет, — Зинаида завертела головой, — если б с плохим пришла, может и кольнуло меня где, — она кивнула на паутинки охранных заклятий, — а я ж, так, посидеть.

— С какой это радости я должен распивать низкие напитки с peu connu вампиром? — Фёдор напустил на себя устало-аристократический вид, который несколько портили шорты и футболка.

— Малознакомым, говоришь, — усмехнулась Зинаида, — так стань хорошим знакомым. У меня, между прочим, родаки языками в детстве угнетали, так что словечками своими французским можешь не козырять.

Она выгрузила на стол банки с пивом.

— А к вам я, господа, пришла по нескольким причинам. С какой начать: с главной или второстепенной?

— С второстепенной, — Фёдор взял банку, покрутил в руках, а потом ловко откупорил, — не то я рискую потерять нить повествования. Особы женского пола склонны перегружать свой рассказ ненужными подробностями и отвлекаться по пустякам.

— Хорошо, — согласилась вампирша, — как будет угодно высокому господину. Ты не стесняйся, бери, — она кинула банку чародейке, — причина в том, что с вами я могу быть самой собой. Вы не представляете, как надоело всю жизнь словно шпиону в чужой стране следить за каждым сказанным словом, выражением лица. А вы знаете, кто я. Не шугаетесь, и не кидаетесь ноги целовать. Да, да, в буквальном смысле. Пересеклась однажды с одним извращенцем. Тот вообще хотел, чтоб я его во время секса кусала и кровь пила.

— Интересно, — съехидничал Алеут, — удобно. И обед, и удовольствие.

— Дурак, — кусок сушёного кальмара полетел в голову Фёдора, — тебе б такого. Я, натурально, прогнала урода, память ему подчистила и припугнула, чтоб других не искал. Из города пришлось уехать.

— Тебе лет сколько? — спросил Фёдор, который собирался обругать пиво, сказав, что им только лошадь поить. Но вопреки ожиданию напиток оказался хорош.

— А тебе? — сощурилась Зинаида, и Рина разглядела, наконец, какие у неё глаза. Они были светло-карими с тёмными ободками и россыпью мелких коричневых точек.

— Пусть сие останется моей маленькой тайной, — последовал ответ.

— А я скажу, — из чистого противоречия возразила вампирша, — родилась незадолго до начала двадцатого века в Петербурге. Дальше как-нибудь в другой раз.

Арина решила тоже подключиться к разговору.

— Вы кто по профессии?

— Давай без «вы». Когда ко мне молодые девчонки так обращаются, я вообще себя древней старушенцией чувствую. Лады? Я — фельдшерица, как говорили во времена моей молодости. Во время Первой мировой работала с Бурденко.

Она выпила практически залпом свою порцию.

— Потом на Канатиковой даче служила. А что? Идеальное, между прочим, местечко. Москва-река, парк, из больных — одни умалишённые. Они себя нередко сами травмируют, крови довольно было. Я к тому же пробирки в лаборатории, где анализы делали, мыть подрядилась. Вообще халява.

— Но, поскольку ты оказалась в Междуреченске, что-то пошло не так? — Фёдор зубами разорвал неподатливую упаковку снека.

— В точку, Феденька, — я ведь не ошиблась? Хоть Арина тебя не представила, я слышала, как она к тебе обращалась.

— Может я для кого и Феденька, только не для тебя, — осклабился Алеут, — не заслужила пока ласково по имени ко мне обращаться.

— И как же позволите звать-величать? Ваше превосходительство? Мусью Фёдор? — вампирша тоже за словом в карман не лезла.

— Фёдор, Американец, можно Алеут.

Зинаида раскрыла глаза на всю ширь.

— Тот самый Американец с двумя пистолетами? Не шутишь?

— Правда. Тот самый, — подтвердила Рина, — полковник Преображенского полка и друг Пушкина.

— Здорово. Повезло тебе, Аришка. Такого слугу отхватила.

— Ты про сумасшедший дом не дорассказала, — Фёдор смутился, — хорош мои достоинства при мне обсуждать.

— Так вот, — вампирша потянулась за банкой, — всё зашибись было, пока один псих ясновидящий не попался. Начал всем и каждому на меня пальцем тыкать и кровосоской обзывать. Такую бучу поднял, что начальство Гробовщиков вызвало, боялись, что я их контингент прореживаю. Что их прореживать-то было? Без антибиотиков тогда от бронхита и воспаления лёгких только так мёрли. Я подумала, что ничего никому не докажу, и сбежала. И всякий раз так!

— Понятно, — сказала Рина, — а главное, что.

— Я в недавно в центре ещё одного слугу видела, — сказала Зинаида, — не знаете, есть ещё кто-то со слугой?

— Не знаю, — ответила Рина, — вроде отец Викентий упоминал о других чародеях, но Междуреченские они или откуда ещё, не говорил.

— Странным слуга этот мне показался, — продолжала вампирша, — я мимо магазина шла, а он вроде как в машину садился, в «Мазду-6». Это вообще наши логотип разрабатывали, и к марке этой у меня тёплые чувства.

— Ты сказала, вроде садился, — не поняла Рина, — как это?

— Я вашего брата, — кивок в сторону Фёдора, — печёнкой чую, особливо в первый раз. Почуяла, обернулась, вижу мужик в машину садится. Я специально мимо прошла, а в машине никого, хотя я точно видела, как он нагнулся, сел и дверь за собой закрыл. Поэтому я полагаю, кто-то его прячет. Или сам он почувствовал интерес и ушёл в духовный план.

— И что такого особенного в чародее со слугой? — Фёдор покровительственно улыбнулся, — может, в гости кто приехал или по делам. А то, что он пропал — похоже на простое совпадение, и никак с пропажей Лобзика не вяжется.

Зина взъерошила чёлку и поглядела на чародейку.

— У тебя Волшебная книга есть?

Арина сказала, что есть, и что они с Фёдором всё про обратных оборотней в ней прочитали.

— Я тоже кое-что по своим каналам поглядела, — сказала Зинаида с видом человека, готового сделать сенсационное заявление, — обратные оборотцы — твари безобидные и бесполезные во всём, кроме одного. Из их мозговой жидкости особое зелье варят. Оно силу волшебника в разы увеличивает.

— Неужели это законно? — возмутилась Рина, — они же, пока в человеческом обличье, людьми считаются!

— Незаконно, ясен пень, — усмехнулась вампирша, — но законы никогда ещё преступников не останавливали. Смотрите, что на круг: чародей, прячущий своего слугу, пропадающие оборотни, из которых получается зелье, нужное чародеям.

— Разве возможность колдовать стоит человеческих жизней, пускай это и не совсем люди!

— Наивная она у тебя, Алеут, — покачала головой Зина, — юношеская дурь в голове. Да сила ваша чародейская — это самое ценное, чем волшебник владеть может.

— Намедни на нас бес напал, — задумчиво проговорил Фёдор, — может, и правда, поблизости объявился некто, кто оборотней отлавливает и на эликсир пускает. И тебя, Рина, пытался убить и силу забрать.

Вампирша посмотрела на Арину:

— Ты, давай, осторожней. Одна никуда не ходи. Либо Алеута с собой бери, либо мне звони. Я на колёсах, отвезу.

Потом вампирша рассказала, что в её районе число оборотней из собак проредилось.

— До нашего разговора я и не задумывалась, — сказала она, — появились, пропали. Не валяются в подъезде — и то хорошо. А теперь вижу, меньше их стало и значительно. Прав Фёдор, похоже их кто-то отлавливает.

Она прошлась по комнате, полюбовалась бабушкиной коллекцией фарфоровых статуэток, потом бухулась на диван рядом с Фёдором, фамильярно хлопнула по колену.

— А, что, Фёдор Иваныч, ты, насколько я помню, любитель в картишки перекинуться?

Рине было неприятно, что Алеут не подумал убирать со своей ноги узкую ручку с ногтями, слишком длинными для медицинского работника, а вместо этого оживился и ответил в тон:

— От хорошей партейки никогда не откажусь? Во что играем?

— У тебя карты есть? — алая голова повернулась к чародейке.

— Колода Таро вам подойдёт? — Рина злилась, сама не понимала почему, но злилась. Это было похоже на досаду, когда гордый Прохор принялся мурлыкать на руках у чужого ему парня.

— Ха, ха, ха! — скривилась вампирша, — очень смешно. Но, так уж и быть, — тон её внезапно приобрёл мягкость и бесконечную терпимость, — если Аринушка не поняла моего вопроса, я разъясню: нам нужны игральные карты. Это такие картонные кусочки, с одной стороны у них абстрактные узоры — называется рубашкой, а с другой цифры, картинки и значки, обозначающие масть. В карты Таро играть нельзя, они для другого.

На Рину воззрились совершенно невинные глаза на участливой физиономии вампирши.

Фёдор закатился от смеха, а Рина чуть не задохнулась от обиды. Она совсем не представляла, как достойно отбрить вампиршу.

— Здорово, — восхитился Алеут, — где так на училась? С психами?

— Нет, — Зинаида поняла, что перегнула палку, — в гимназии одной на полставки психологом подрабатывала. Контингент сложный был, ко мне хулиганов всяких на беседы направляли, те ёрничали, доставали, как могли. Вот я и придумала такой метод, работает, особенно при свидетелях. Аринка, извини, не удержалась. Ты меня особо не поддевай: злая я и на язык невоздаржана. Могу и не нормативно послать.

— Карт у нас в доме нет, — ответила Рина. Она, к своему удивлению, поняла, что просто не в состоянии долго злиться на вампиршу. Её смесь ошеломляющей открытости, наглости вкупе с невинным видом буквально очаровывали, — бабушка азартные игры терпеть не могла.

— Это точно, — подтвердил Фёдор, — Прасковья меня запилила тогда, одних обещаний ей раз пять давал. Только, когда пригрозила зачаровать руку, чтоб карты взять не мог, я воздерживался. Какое-то время.

— Ты про Прасковью Григорьевну? — Зина откинулась на спинку дивана, — знал её?

— Знал, — вздохнул Фёдор, — в дни её молодости. Красавица была, но характер! Врозь скучно, а вместе — тошно.

— Колись, Алеут, у тебя с ней ведь что-то было? — вампирша подалась вперёд, — было ведь? По глазам видно.

Арина встала и решила вмешаться в разговор, ей категорически не хотелось знать, какие отношения связывали её бабушку с Фёдором Толстым по прозвищу Американец.

— Господа, — сказала чародейка холодным спокойным тоном, какой подсмотрела у одной японской сэйю, озвучивавшей императрицу, — время позднее. У нас с господином Толстым завтра много дел, да и вам, Зинаида Прокофьевна к девяти часам на работу.

— Мне — к восьми, — по-кошачьи потянулась вампирша, — у нас планёрка, будь она неладна. Но намёк понят. Пошла я. Она легко вскочила, уцепила последний кусок сушёного осьминога и направилась к выходу.

Уже в прихожей, надевая куртку, она сказала:

— Вы поосторожней. У меня из головы не выходит та странная героическая душа в машине. Разузнайте у своего инквизитора, только не в лоб, а так, вроде бы невзначай.

— Фёдор сказал, что Викентий Константинович — чародей, — рассуждала Рина.

— Ага, — махнула кудрями Зина, — он — чародей, причём оч-чень сильный, как и вся их контора.

— Тогда, может, ты его героическую душу видела? На какой машине он ездит, я не знаю, но по статусу ему вполне «Шестёрка-Мазда» подойдёт. Солидно.

Вампирша задумалась и покачала головой:

— Насчёт авто, врать не буду, не в курсе. Но вот у церковников героические души под запретом. Да им они и не нужны, собственные методы и секреты имеются. Они сами, порой, покруче душ будут. Один мой, — она чуть замялась, а потом широко улыбнулась, — любовник чародействовал без лицензии. Вот тогда-то я впервые с Инквизицией пересеклась.

— И как? — спросил Алеут. Он стоял в расслабленной позе на крыльце.

— А так, — улыбнулась вампирша. Улыбка её была обидно задорной, напоминающей знаменитую улыбку Одри Хёппберн, — показания давала, но, как видите, жива пока что. Споки-ноки!

— И тебе, — Рина испытывала облегчение, глядя на удаляющуюся невысокую фигурку.

— Ребят, — обернулась Зинаида уже у самого мотоцикла, — вам доставка.

К их дому подъехал пикапчик с весёлыми снеговичками в фуражках почтовой службы на боку. «Снеговик-почтовик» любили многие жители Поволжья. Они доставляли самые разные посылки: из интернет-магазинов, личные, служебные. Не брезговала служба и привозом еды. Особенностью снежных почтовиков была сравнительно скромная цена и гарантия получения в определённое, заранее указанное время. Например, обратившись к «Снеговику», заказчик мог быть абсолютно уверен, что его именинный торт прибудет в восемнадцать сорок пять, ни раньше и не позже. За дополнительную плату можно было даже свечи зажжённые получить.

Парень в форменной тужурке и огромной фуражке с кокардой в виде всё того же снеговика ловко припарковался, извлёк из машины синюю коробку со снежинками и потрусил к дому.

— Посылочка для Воронцовой Прасковьи Григорьевны! — радостно провозгласил он и умудрился даже отдать честь, — извольте получить!

Рина кивнула. Она знала, что бабуля периодически заказывала что-то для дома и хозяйства, поэтому расписалась в листке со множеством фамилий и адресов, забрала коробку и поблагодарила доставщика.

— Что это? — полюбопытствовал Алеут, через плечо чародейки заглядывая на коробку.

— Не знаю. Бабушка что-то заказала.

— Мы можем заказывать покупки, а не таскаться по магазинам? — Толстой снял резинку с волос и тряхнул головой, — а то это не жизнь: в магазин — своим ходом, готовить — сами, убирать — тоже мы. Как вы вообще без слуг живёте? И не говори мне, что ты ещё и в саду в земле копаешься!

— Копаюсь, — ответила Арина, — извини, но крепостное право ещё в 1861 году отменили. Обходимся своими силами.

— Вот и зря, — себе под нос пробурчал граф.

— Привыкайте, полковник, — улыбнулась Рина, — на каждодневную доставку, приходящих уборщиков, садовника даже моего жалования Чародейки Поволжья не хватит.

В посылке оказался чайник. Красивый такой эмалированный с вделанным свистком и живописными фруктами на белоснежных боках. Ещё в коробке лежала красивая открытка с милой девочкой, читающей книгу в тени цветущей яблони.

Многоуважаемой Прасковье Григорьевне с великой благодарностью и глубоким почтением от Читательской ассоциации Междуреченска.

— Понятно, — вздохнула чародейка, — это бабушке от ассоциации читателей. Она много лет была председателем и пропагандировала чтение книг среди молодёжи.

— Проверь-ка на всякий случай на наличие магии, — предложил Алеут, закидывая пустую коробку за переполненное мусорное ведро.

— Пока я буду по Волшебной книге лазить, ты мусорный пакет завяжи и вынеси к бакам на углу.

— Вот, началось! — театрально заломил руки Фёдор, — командует мною, будто я и вправду родственник, приехавший на чужие харчи. Мусор я не понесу по нескольким причинам. Не буду даже говорить, что не графское это дело — по помойкам ходить. Выносить мусор на ночь глядя — плохая примета. Не слыхала?

— Нет, по-моему, ты на ходу это выдумал.

— Ошибаешься, Ариночка. Примета народная есть: выкинешь вечером мусор из дому, потом в нищете обретаться будешь.

— И давно ты таким суеверным стал? — Арина сполоснула чайник и поставила на плиту, — ладно, поняла. Лень и аристократизм заедают. Про вторую причину очень интересно послушать.

— Тебя одну не хочу оставлять, дурёха. Мало беса в парке?

Рине было приятно, что Фёдор заботится о её безопасности, поэтому она посмотрело на переполненное пивными банками мусорное ведро, вздохнула и решила выбросить всё утром.

Ритуал по обнаружению враждебной магии на предмете оказался совсем несложным. Девушка легко его осуществила и убедилась, что и чайник, и открытка девственно чисты.

К своему удивлению, Арина обнаружила в своей спальне Фёдора. Героическая душа была в трусах и с пледом в руках.

— Не поняла? — нахмурилась чародейка, — ты чего пришёл?

— Не догадываешься?

— Догадываюсь, но сразу говорю: «Нет. Бесповоротно и окончательно, нет». Никакого интима!

— Intimité frapports intimes? — захохотал Фёдор, — вы много о себе возомнили, госпожа Воронцова-младшая! Не знаю, что ты там себе навооброжала, но я здесь с единственной целью — защищать тебя в случае чего. Не доросла ты пока до другого.

— Из бабушкиной спальни защищать не получится?

— Лучше быть рядом. Во сне ты даже позвать меня не успеешь.

Рина обиделась, что её женская привлекательность получила такую низкую оценку, но кивнула на диван.

— Дай хоть простыню, граф я или не граф?

Чародейка покраснела, обругала себя в душе за невнимательность и выдала своей героической душе полный комплект нового постельного белья.

Заснула она быстро. У Рины вообще никогда проблем со сном не было. Перед тем, как заснуть, она слышала, как ворочался Фёдор, укладываясь на жёстком диване.

Разбудил их обоих странный звук. Гомыхнуло на кухне внизу.

— Прошка, — сонно проговорила Рина, — опять, гад, по посудным полкам лазит. Уронил что-то. И бухнулась снова на подушку.

— Нет, — негромко проговорил Алеут, — это не кот.

Чародейка откинула назад перепутанные волосы, села и прислушалась. По телу пробежали мурашки. По лестнице кто-то поднимался с мерным негромким позвякиванием. Звук вызывал ассоциацию с рыцарем, закованным в полный доспех. Сабатоны громыхают по ступенькам. Фёдор уже был на ногах. Легко, словно табуретку, он отодвинул диван от стены, велел Рине спрятаться за высокой спинкой и не высовываться. Сам он встал справа от двери. В левой руке засветился призрачным сиянием знакомый пистолет, а правая легла на выключатель. Удар ноги, дверь с треском распахивается, а Алеут одновременно жмёт на выключатель и на курок. Выстрел, грохот.

Рина, естественно, не могла не высовываться и выглянула из-за дивана. У входа в спальню стоял Фёдор с дымящимся пистолетом в руке, а у его ног валялась груда кухонной утвари.

Вдруг вся эта невообразимая груда пришла в движение в спальне собралось нечто, отдалённо напоминающее человека. Словно современный скульптор-авангардист создал арт-объект для рекламы магазина хозтоваров: мощный торс состоял из пустых пивных банок, облепивших глубокий вок. На руки и ноги пошли ковшики, сковородки, кастрюли и другие металлические вещи. Головой служил бабушкин чугунок, в котором она так любила варить борщ, а вместо шлема красовалась знакомая коробка из доставки. Голографическая наклейка горела красным, вызывая неприятное чувство следящего за тобой одним глазом циклопа. Но самыми ужасающими были кисти рук, они целиком состояли из колющих и режущих предметов, ощетинившись шампурами для шашлыка, ножами, вилками. Вход пошли даже металлические ринины палочки для еды и кухонные ножницы.

— Голем, — констатировал Фёдор и материализовал второй пистолет.

Голем махнул рукой в его сторону, но вяло, словно человек с пистолетами был не главной его целью. Уворот и выстрел. Полетели банки от пива, но гиганту, казалось, это ничуть не повредило. Он, тяжело ступая, повернулся к дивану и увидел поспешившую спрятаться девушку.

Замах, и в спинку дивана, а также в стену с силой воткнулись ножи и вилки.

Рина запоздало вспомнила про щит.

Фёдор продолжал стрелять, но выстрелы его особого вреда не несли.

Голем отшвырнул диван и нацелился на скорчившуюся у стены чародейку. Толстой был уже рядом. Удар креслом разнёс половину урода, с грохотом распавшегося на отдельные предметы. Без верхней части голем нелепо переминался на неуклюжих ногах, ступнями которых послужили старый электрический утюг с волочащимся проводом и утятница.

— За дверь, быстро! — выкрикнул Фёдор, — я пока не знаю, как убить гада.

Рина беспрекословно послушалась, и вдруг её осенило: если перед ними голем, то управляющее заклятие должно быть в голове. На чугунке бабушки — исключено. Оставалась коробка, которую они не проверяли.

— Стреляй в красный глаз, — сказала она, закрывая дверь.

Из спальни донеслось знакомое звяканье — голем притягивал свои части, собираясь в единое целое, потом раздались два выстрела. Последовал звук сгружаемого с самосвала металлолома и всё стихло. Девушка осторожно приоткрыла дверь. Опираясь на подзеркальник, стоял Фёдор, залитый кровью, его левое плечо было основательно рассечено торчавшим в стене кухонным кизлярским ножом, а у его ног валялся поверженный голем.

— Ты была права, — усмехнулся он, хотя и было видно, что ему очень больно, — мусор всё-таки выкинуть следовало.

Рина не представляла, как остановить кровь у того, кто не являлся человеком, но обладал плотью и кровью. Девушка глубоко вздохнула, взяла себя в руки и постаралась припомнить всё, что им рассказывали на курсах сестёр милосердия в университете. Перекись водорода, хоть и заставила полковника Преображенского полка, известного бретёра совсем по-детски зашипеть от боли, но кровотечение остановилось. Рина подула на порез, совсем как во время практики в 63-ей гимназии подула на шишку, набитую пятиклассником во время перемены. Не хватало лишь приговаривать: «У кошки боли, у собаки боли…».

К её удивлению, порез, довольно глубокий и болезненный на глазах затянулся. Чародейка настояла на повязке, и Алеут стоически выдержал неумелое бинтование.

Он взял коробку с простреленной голографической наклейкой.

— Умно, расчёт на самую банальную психологию сработал. Кто станет интересоваться коробкой? Бросят в мусорное ведро. С учётом позднего времени суток можно быть уверенным, что мало кто сподвигнется этот самый мусор вынести. Ночью заклятие активируется, и из подручных средств собирается монстр, который должен был перепугать тебя до полусмерти.

Они сидели на кухне, Рина сказала, что ей просто необходима чашка горячего чая.

— Мне кажется, он собирался меня убить.

— Не думаю, — качнул головой Алеут, — вот бес в парке, да. Этот же — типичное запугивание. Тихо ему было не подобраться. Предполагать, что ты ничего не умеешь, нет оснований. Больше похоже, что кто-то решил дать тебе понять, что пора сменить место жительства. Прав был наш инквизитор, мешаем мы кому-то, Ринка.

На остаток ночи они перебрались в гостевую спальню. Завтра их ждала масштабная уборка и разговор с Викентием Константиновичем. Поиски Лобзика не отменял никто, да и новая героическая душа требовала внимания.