Сундучок Аладдина

Эпилог

Все долгие летние дни, они проводили вместе: Лёня, Лиза и Джин. Носились с визгом друг за другом по участку, играли в новые чудные игры, которым научил их Джинни, играли в прятки, в футбол и даже в шахматы. Выяснилось, что Джин хорошо в них играет, а уж после того, как он выиграл партию у дедушки, тот сердито пробурчал, что, пожалуй, они поторопились, вызволяя Джина из заточения, и того следовало бы оставить в пустыне ещё на пару тысяч лет. Джин построил детям другой замок, на этот раз из дерева, и они могли часами в нём играться. С Джином можно было играть во всё что угодно, вот только ходить с ним на рыбалку было одно мучение. Он никак не мог понять, зачем часами торчать у воды, уставившись на поплавок, когда можно просто нырнуть и притащить детям за хвост на берег самую большую рыбину в этом озере. Что он иногда и делал, на зависть всем остальным рыбакам. И ещё бессмысленно было с ним играть в футбол, так как забить гол Джинни, стоящему в воротах, было невозможно, даже если бить двумя мячами одновременно. Он ухитрялся поймать любой, невероятно трудный мяч, спасал свою команду в самых безнадёжных ситуациях, и скоро играть с ними в футбол отказались все окрестные мальчишки.

Так и прошло бы это чудесное лето, ограничившись всего лишь только одним — но зато каким — приключением, если бы не появились в их посёлке новые дачники. В домик на их же улице — новенький, одноэтажный, свежевыкрашенный розовой краской, с красно-коричневой черепичной крышей и белым резным крылечком — въехали новые жильцы: папа, мама и девочка, того же возраста, что и близнецы. У неё были гладкие и длинные чёрные волосы, матово белая кожа и огромные, чёрные, слегка вытянутые к вискам глаза, глядевшие на мир с весёлым любопытством. У неё было какое-то сложное и длинное имя, но родители звали её просто — Жасмин. Лёнька замер и онемел, впервые увидев её, и Лизе пришлось даже ущипнуть его, чтоб привести в чувство. Они познакомились, подружились, и у Джина изрядно прибавилось хлопот. Теперь ему нужно было ежедневно добывать где-то букет цветов, да ещё так, чтобы соседские клумбы не выглядели слишком ощипанными, приходилось изображать то ковёр-самолёт, то скатерть самобранку. Хорошо, что для Джина всё это не было в новинку, и что такое усталость — было ему совершено неведомо. У Жасмин оказался весёлый и лёгкий характер, так что даже Лиза, ревниво и пристрастно относившаяся ко всем окружающим девочкам, безоговорочно приняла её в их небольшую компанию. Дачная жизнь потекла ещё веселее, и время от времени ещё и разнообразилась удивительными и совершенно неожиданными событиями. Впрочем, это уже совсем другая история.

Джинни знал бессчётное количество всевозможных сказок, и дедушке, к его огорчению, больше не приходилось рассказывать детям на ночь очередную «совершенно правдивую историю». Главная прелесть этих историй была в том, что дети, с увлечением выслушав их, тут же принимались доказывать дедушке, что тот всё выдумал и ничего подобного происходить не могло. Дедушка обижался, кипятился и обещал скоро представить неблагодарным внукам неопровержимые доказательства того, что всё рассказанное им — чистая правда. Но всё как-то забывал, а внуки и не настаивали. Да и кто всерьёз верит в то, что рассказывают дедушки? Ведь детям всего мира известно, что все дедушки всё, ну или почти всё, сочиняют, чтобы развлечь внуков. И только гораздо позже, столкнувшись с дедушкиными фантазиями в жизни и набив об их реальные и твёрдые поверхности настоящие синяки и шишки, поражённые внуки, начинают потихоньку осознавать, что не всё так просто. Что, оказывается, существуют Шоколадные острова, что пиратские корабли, сменив паруса на мощные моторы, по-прежнему бороздят океаны. Что сундуки с сокровищами и подклеенные на сгибах карты никуда не исчезли, а только выглядят сейчас чуть-чуть иначе — сундуки превратились в пластиковые кредитки, а потёртые карты — в экраны планшетов, и на них появились не только рифы и отмели, а ещё гравитационные ловушки и чёрные дыры. И что одноногий Джон Сильвер на новеньком титановом протезе, ничуть не изменившись за последние несколько сотен лет, в любую минуту может притормозить рядом свой бесконечно длинный чёрный лимузин. Меняется внешность, оболочка, а лежащие в сердцевине мира мифы никуда не исчезли, они остались, притаились и в любой момент, как и прежде, могут постучаться в дверь твоего унылого существования. Готов ли ты к этому? Сохранилась ли у тебя детская способность изумляться? Не покрылось ли пылью ежедневных забот то зудящее внутри желание узнать и понять?

Чудесный день закончился таким же замечательным, тёплым и уютным вечером. Джинни разогнал надоедливых комаров, и после ужина дети посидели ещё немного на улице, рассматривая звезды, пусть не такие яркие, как в пустыне, но такие же далёкие и манящие, и гадая с какой из них прилетел Джинни. Сам он, увы, этого не знал, и тогда они выбрали ему ту, что была поярче и посимпатичнее. А ещё, когда никто из взрослых не видел, Лёнька украдкой доставал цветной камушек — кристалл с далёкой планеты. Он, конечно, выложил из карманов всё, что вынес из пещеры, и отдал дедушкиным сотрудникам. Но вот один кристалл как-то, ну, завалился, что ли, зацепился в кармане, захотел остаться и остался. И жил теперь с ними, мягким голубым светом напоминая ночью, что не все в мире так просто, и есть ещё столько неизвестного и удивительного.

После вечернего мытья, взрослые, наконец-то, загнали детей в кровати, пожелали спокойной ночи, закрыли дверь, выключили свет и с облегчением вздохнули. Прошло ещё несколько минут, и дедушка, который, как оказалось, не ушёл, а остался и подслушивал у дверей детской, появился в гостиной и, приложив палец к губам, знаками позвал взрослых за собой. Подкравшись на цыпочках, все затаились и прислушались к тихому голосу Джина, доносившемуся из-за двери.

— Дошло до меня, о, Великий Эмир, что жил когда-то в городе Багдаде, мальчик по имени…