Супермаркет «Исиэй-стор» в Симо-Синдэне открылся в половине десятого утра в четверг в последнюю декаду сентября. Перед открытием выступили с приветствием исполнительный директор Исикари и председатель местной ассоциации торговых организаций, сказал речь директор магазина Канто, пообещав не щадя сил бороться за повышение торговых показателей, и все сотрудники нового супермаркета торжественно зачитали «Присягу работника торговли».
«Присяга работника торговли» была декларацией из семи пунктов, которую составил пять лет назад управляющий Итимура. С тех пор все сотрудники должны были её коллективно декламировать на открытии новых филиалов фирмы, а также по разным торжественным случаям. В «Присяге» были такие слова: «Мы, работники торговли, не должны быть грубы с покупателями. Мы, работники торговли, должны не забывать о прибыли» — и так далее.
После принесения присяги все работники нового супермаркета по команде директора провели «пронзание небес» — дружно вскинули вверх правую руку, сжатую в кулак, и прокричали хором: «Эй-эй-о! Эй-эй-о!»
Смысл был такой: мы, работники торговли, любезны с покупателями, но можем, если хотим, своим боевым кличем и кулаками поразить сами небеса. Когда около сотни мужчин и женщин в закрытом помещении магазина крикнули во весь голос и эхо отдалось от стен, казалось, что потолок сейчас рухнет.
Напоследок все хором должны были сказать волшебное слово «Ирассяймасэ!»[29]. Повернувшись к входу, все сотрудники в один голос произнесли его и при этом низко склонили головы в поклоне. Эту церемонию повторили десять раз.
Уже за полчаса до открытия перед входом в магазин начали собираться домохозяйки, держа в руках праздничные листовки с приглашениями, где было перечислено множество товаров по самым низким ценам. К моменту открытия их уже набралось человек сто. Они с интересом наблюдали снаружи через окна церемонию открытия, проходившую в магазине, а когда её участники, повернувшись к дверям, с поклоном стали дружно скандировать «Ирассяймасэ!», оживление зрителей достигло апогея.
Наконец девушка, сотрудница магазина, разрезала ленту, двери распахнулись — и заждавшиеся домохозяйки устремились в торговый зал.
Для всех покупателей, явившихся на открытие, нашёлся какой-нибудь заманчивый товар. Двадцать процентов на распродаже составляли товары известных фирм. Были среди них также недорогие горшочки, упаковки с парой колготок по пятьдесят иен и прочие мелочи — большей частью галантерейная продукция.
На выходе кассиры, которых было вдвое больше, чем в любом среднем супермаркете фирмы «Исиэй-стор», поджидали, когда к ним хлынет расплачиваться поток покупателей. Чтобы справиться с увеличенным количеством кассовых аппаратов, подоспело подкрепление из других магазинов «Исиэй-стор» и даже из центрального офиса фирмы. На помощь пришли и те, кто вообще не умел работать на кассе. Например, Мотоко Куроба из сектора развития помогала укладывать покупки в пакеты.
Скоро у касс выросли очереди. Покупателей в магазин набивалось всё больше, так что в зале уже было не протолкнуться. Просто можно было диву даваться, откуда берётся столько народу.
По прошествии некоторого времени в составе валом валивших покупателей наметились качественные перемены. Около половины одиннадцатого волна любительниц скидочного товара по дешёвке схлынула — ей на смену пришли домохозяйки, которые просто заглянули посмотреть новый супермаркет. Повсюду слышались голоса:
— Ну, удивили! Совсем другой магазин!
— А тот владелец, что раньше здесь концентратами приторговывал, его, значит, больше нет?
— Ой, как светло-то стало!
Это потихоньку переговаривались между собой те покупательницы, что помнили, как выглядел магазин при прежнем владельце Огаве, до того как его перекупила «Исиэй-стор». Гэн Хоригути из сектора интенсификации торговли ходил по залу туда-сюда и прислушивался к отзывам. «Отлично!» — сказал он про себя.
Магазин в Симо-Синдэне перекупили по настоятельной рекомендации старшего менеджера Кодзимы, которого Хоригути очень уважал. Уже только поэтому ему хотелось непременно добиться здесь успеха. Как назло, к досаде Хоригути, накануне к ночи разразился страшный ливень. Хоригути, который приехал с вечера проверить товары, подготовленные к завтрашнему открытию, из-за этого ливня не мог выйти из магазина на улицу.
— Всё из-за рельефа местности, — объяснила ему местная домохозяйка, нанятая на почасовую работу. — Тут у нас так бывает: вдруг ни с того ни с сего хлынет ливень. В Токио дождя нет, а у нас тут льёт как из ведра. И всего-то одна гора нас разделяет… У нас такое часто случается.
Только после десяти вечера Хоригути удалось наконец выбраться под проливным дождём из магазина и уехать домой в подвернувшемся грузовике их фирмы, который привёз товары к завтрашнему открытию. Ему было особенно радостно видеть на следующее утро простирающуюся над Симо-Синдэном безмятежную синеву. Не было и ветра, так что пущенные в честь открытия воздушные шары вертикально взмывали ввысь к небесам.
Погода благоприятствовала и притоку покупателей.
В местах с такой низкой плотностью населения никогда нельзя заранее рассчитывать на успех. Так толковали многие ещё до вчерашнего дня. Но, судя по тому, сколько собралось народу, беспокоиться было не о чем.
Правда, ни количество покупателей в день открытия, ни сумма полученной выручки в дальнейшем не останутся неизменными. Но опыт показывал, что те магазины, которые не имели успеха в день открытия, все без исключения, и дальше продолжали в том же духе.
— Ну что ж, надо работать! — сказал себе Хоригути и пошёл посмотреть, что творится в овощном отделе.
Там было как на поле боя. Работали не покладая рук двое — недавно назначенный завотделом и Отака из Центрального, который специально по своей воле приехал в день открытия помочь коллегам. Хоригути нужен был Отака, с которым ещё следовало найти общий язык, чтобы кое о чём побеседовать.
— Ну как дела? — обратился к нему Хоригути.
— Продажа идёт неплохо, но ничего хорошего не выставляют — только вот такое…
Отака показал огурцы, которые он сам только что завернул в упаковку. Все были какие-то искривлённые, некондиционные.
— А это что такое? — Хоригути поворотом головы показал на дверь холодильной камеры в глубине торгового зала. Это было овощехранилище, которое при прежнем владельце, Огаве, оставалось бесполезным придатком магазина.
— Пока ещё не совсем понятно, как его лучше использовать, — сказал Отака и, оторвавшись от работы, вместе с Хоригути прошёл к холодильной камере.
Это был холодильник размером с большую комнату. Вдвоём они зашли внутрь. В камере было прохладно. Из цилиндрического прибора на полке у стены вырывались струйки пара, раздавалось громкое шипение.
— И что, она действительно позволяет долго хранить продукты в свежем виде?
— Ну да. Шпинат, например, тут просто оживает. Принесли его сюда вялый весь, спрыснули водой и поставили в корзину. Глядь — а он уже свеженький, будто только что с грядки.
Отака показал на прямоугольную корзину со шпинатом. Действительно, сочные листья шпината красовались один к одному.
— Здорово! Если эту технику освоить и применять как надо, свежие продукты в нашей фирме скоро станут одной из доходных статей! Кстати, это вам, наверное, Кодзима подсказал?
— Да нет, господин Кодзима тут особо ни при чём.
— Послушай-ка, Отака, — вдруг серьёзным тоном спросил Хоригути, приступая к главной теме и изменив выражение лица, — ты небось слышал разные слухи, которые тут ходят про Кодзиму?
— Что? Да нет, ничего не слышал, — решительно заявил Отака, но по лицу его было видно, что это вовсе не так.
— Ты можешь мне не верить, но его просто загоняют в угол, хотят подставить и изрядно нервы потрепать.
— Неужели? Но ведь все об этом только и толкуют. Не зря же ещё с давних времён пошла поговорка «Нет дыма без огня».
— Что глупости-то болтать? Весь сыр-бор из-за одной бабы разгорелся.
— Да?
— Конечно, из-за Мотоко — Мотоко Куробы из сектора развития. Она всё на хвосте и принесла.
— Да я и не знаю, о чём вы, право.
— Ладно, ладно. Во всяком случае, безответственным сплетникам верить не стоит. Из-за этих пересудов у нас в фирме уже никому проходу нет. А господин Кодзима весь в работе — хочет нашу фирму преобразовать. И о тебе он упоминал — очень огорчался, что ты такую позицию занял, вдруг отступился. Он-то ожидал, что ты на заседании общества по изучению свежих продуктов себя проявишь. Очень ты его разочаровал.
— Да не могу я господину Кодзиме доверять, когда он такими вещами занимается.
— Ага. Ты, значит, всё-таки веришь в эти сплетни!
— Чего же мне не верить, если я от свидетельницы всё слышал, которая видела своими глазами!
Они разговаривали всего минут десять, но за это время в холодильную камеру уже несколько раз заходили продавцы. Каждый раз они уносили с собой что-нибудь из зелени. В зале по-прежнему было полно народу. Не успевали принести новую партию овощей, как она тут же разлеталась.
— Господин Хоригути, видите, я сейчас занят… — сказал Отака.
— Вижу, вижу. Только знай, что все эти слухи выеденного яйца не стоят. Я потом ещё с Куробой поговорю.
Отака ничего не ответил. Он просто не знал, что сказать. После ухода Хоригути, погрузившись снова в рабочую суету, Отака всё ещё не мог выбросить из головы их разговор.
Словам Мотоко он верил. Всё-таки она реальный свидетель.
Только Кодзима начал ему нравиться — и пожалуйста, будто холодной водой окатили. Возможно, Ёсико Мисаки и впрямь симпатизирует Кодзиме. Но ведь говорят, что она с ним переспала! Конечно, ему самому Ёсико дала, как говорится, от ворот поворот, и тут уж ничего не попишешь, но спокойно принять подобное известие он тоже был не в силах. У него до сих пор сердце замирало в груди, когда среди деловых бумаг вдруг попадалась какая-нибудь написанная рукой Ёсико.
— Никаких сомнений! По ним сразу видно! — заключила Мотоко.
На следующее утро, после того как она стала «свидетельницей преступления», Мотоко, всё ещё в состоянии нервного возбуждения, пришла на работу. Столкнувшись с Ёсико, она обронила:
— Хорошо вчера провели вечерок, а?!
Ввек ей не забыть, как покраснела и смутилась Ёсико. Поначалу Мотоко и сама не хотела верить. Чтобы утолить сжигавшее её любопытство, она и решила подбросить подружке простой вопросик, «проверить её на вшивость». Замешательство и растерянность Ёсико при столь невинном вопросе подтвердили наихудшие опасения Мотоко.
Тогда она всё и рассказала Отаке. С того самого дня Отака решил, что больше не станет ни в чём помогать Кодзиме, который сразу же заметил эту перемену на заседании научного общества по изучению свежих продуктов. Кодзима на том заседании тщетно пытался расшевелить Отаку, добиться его поддержки и был явно огорчён. Атмосфера заседания омрачилась, все почувствовали повисшее в воздухе напряжение. Но делать нечего, Кодзима сам виноват, думал Отака.
Теперь вот Хоригути утверждает, что эти слухи — пустые выдумки. Тогда выходит, что Мотоко всё наврала. Но в такое верится с трудом. Может быть, Мотоко слишком болтлива, но едва ли она настолько коварна, чтобы попусту оклеветать других и своим враньём их подставить.
С того дня, когда они вместе отправились закупать товары для заседания их научного общества, Отака стал по-другому смотреть на Мотоко. Правда, характер у неё резковат, общаться с ней иногда тяжеловато, но вообще она девушка положительная, надёжная и могла бы быть хорошей женой.
Потом они назначили друг друг свидание и встретились ещё раз. Так, ничего особенного — просто провели вместе несколько часов, но впечатления остались приятные. Вот и всё. Кстати, тогда она ему и рассказала о Кодзиме и Ёсико. Всё-таки надо будет ещё уточнить у Мотоко.
На этом месте размышления Отаки прервались. Он вышел в торговый зал, где застал ужасную толчею. Домохозяйки почти бессознательно накладывали в корзинки попадавшиеся им под руку продукты.
— Добро пожаловать! Отдаём задёшево! — бодро выкрикнул Отака.
Людская волна подхватила его, стиснула и понесла.
Кодзима вместе с начальником сектора свежих продуктов Асаямой наблюдал столпотворение в новом магазине на расстоянии, стоя на противоположной стороне улицы, через дорогу от главного входа.
— Большой успех! — заметил Асаяма, растянув тонкие губы в улыбке, отчего его сухощавое лицо всё пошло мелкими морщинками.
Кодзима молчал и только улыбался.
— Наш план промоушена удался. Хорошо мы провели эту «кампанию за создание гостеприимного магазина». Во всяком случае, у людей есть с чем сравнить, и с образом «супермаркета Огавы» теперь покончено… Ваша блестящая стратегия, господин Кодзима, себя полностью оправдывает. И решение о создании филиала в Симо-Синдэне тому подтверждение. Вот и работа научного общества по изучению свежих продуктов начинает приносить хорошие результаты.
Кодзима с интересом взглянул на собеседника:
— Ну пока ещё всё только в начальной стадии. Непосредственных результатов на прилавках в торговом зале, может быть, ещё и не видно, но общий настрой у членов общества сейчас явно совсем не тот, что был раньше. Я уже от нескольких директоров наших магазинов слышал, что заведующие отделами, вступившие в общество, теперь живут другими интересами и говорят совсем другим языком. Просто, можно сказать, странные вещи про них рассказывают.
Асаяма ухмыльнулся, как видно вспомнив забавную историю:
— Вот в супермаркете в Накасу есть один заведующий отделом свежей рыбы Осава. Так вот тамошний директор как-то проходит в обеденный перерыв мимо комнаты отдыха работников и слышит, как Осава громко вещает: «Надо так, чтобы палец внутрь засунешь — и сразу всё понятно!», «Класть её надо всегда брюхом кверху!» Директор рассердился и говорит: «Что тут за базар в обеденное время! Нечего в присутствии женщин непристойности рассказывать!» Так Осава обиделся: мол, тут важный спор идёт о том, как лучше морскую рыбу потрошить и на прилавок выкладывать.
— Ну а директор что?
— Да вроде бы извинился, а потом, значит, мне доложил. По его словам, раньше-то Осава ни о чём другом не говорил, кроме бейсбола и маджонга. Да ещё похабные анекдоты травил. Надо же, как изменился!
Кодзима, ничего не ответив, улыбнулся.
— И потом вот какая странная ситуация сложилась: по поводу научного общества позиции работников разделились. Одни общество активно поддерживают, а другие — правда, таких немного — категорически отказываются сотрудничать. Есть, впрочем, и такие, которым вообще на всё наплевать.
— Видимо, лидер партии наших противников — заведующий мясным отделом Центрального?
— Да, Сасима. А как вы догадались?
У Асаямы были все основания задать такой вопрос, поскольку сам он получил эту информацию только вчера от заведующего мясным отделом одного из магазинов их фирмы.
Заведующий мясным отделом Центрального был лидером в коллективе магазина. Он во многом формировал и отношение к тому, что предпринимали Кодзима и Асаяма. Вероятно, Кодзима был ещё не в курсе, что Сасима не только отказывался поддержать их научное общество, но, судя по всему, хотел его полностью сокрушить.
— Да просто так мне подумалось, — ответил Кодзима.
— Однако же странно. Вы, наверное, от кого-нибудь что-то слышали?
— Да нет, правда же, ничего не слышал. Но ещё господин Камэяма, владелец супермаркетов «Банрай-стор», который к нам наведывался, предположил, что Сасима мухлюет с ценниками и занимается пересортицей, а сам лучшие куски мяса из магазина таскает. Если это так, само собой, он должен быть против научного общества.
— Хо! Просто удивительно, как вы это разложили! Профессиональный детектив, да и только!
— Тут ведь всё просто. Наше научное общество изучает положение в супермаркетах, проверяет все товары у нас в магазинах на качество, разрабатывает оптимальные способы обработки, упаковки, менеджмента — намечает, где что можно изменить.
— Ну да, так и есть.
— Если суммировать, в чём смысл регулярных заседаний нашего научного общества, — я бы сказал, прежде всего в выработке товарных стандартов для компании. Эти стандарты нам никто не спускал сверху, не навязывал. Сами сотрудники их вынашивают и разрабатывают в соответствии с тем, что видят на местах. Сами всё обдумывают, сами всё и решают. Потом сами же используют на практике. Сами договариваются, чтобы и другие эти стандарты использовали. Если надо, то находят средства, чтобы давление применить, когда необходимо. То есть достижение нашего научного общества ещё и в том, что оно становится общественной силой.
— Ну-ну.
— При этом, если такая общественная сила разрабатывает стандарты и внедряет их в принудительном порядке, это не оставляет лазейки для злоупотреблений и махинаций. Не то чтобы они становятся абсолютно невозможны, но сфера для махинаций резко сужается, и безнаказанно их прокручивать становится всё труднее. Вот почему Сасима и выступает против научного общества.
— До чего же мерзкий тип!
— Да уж, действительно дрянь человек!
Кодзима несколько воспрянул духом. Асаяма не зря старался — подбадривал его, говоря об успехе нового супермаркета в Симо-Синдэне и об открывающихся радужных перспективах.
Выглядел Кодзима и впрямь страшно изнурённым. На то, наверное, были свои причины. Начальника сектора развития Кито подвергли суровому наказанию; научное общество по изучению свежих продуктов испытывало большие затруднения в работе; ревностный поборник научного общества Отака, заведующий овощным отделом Центрального, который до сих пор поддерживал Кодзиму, вдруг стал демонстрировать по отношению к нему открытую враждебность.
Причина поведения Отаки была Асаяме вполне очевидна: слухи об отношениях между Кодзимой и Ёсико распространились уже так широко, что Асаяма начал серьёзно беспокоиться и даже попробовал напрямую спросить у Кодзимы, правда ли это. Кодзима всё отрицал, и Асаяма ему поверил. Но разговоры не утихали.
Больше всех жаль было Ёсико. Её, словно иглами, кололи любопытные взгляды сотрудников, особенно циничные, будто раздевающие догола, взгляды мужчин.
— Из-за какой-то моей неосторожности госпожа Мисаки сейчас переживает такое. Я уже перед ней извинился. На работе это сделать было нельзя, встретиться и объясниться наедине тоже как-то было нехорошо — пришлось мне вечером позвонить ей домой, — горько жаловался Кодзима Асаяме, — Она сказала, что хочет из фирмы уйти. Я её состояние, можно сказать, до боли понимаю. Но уволиться с работы значило бы признать справедливость этих сплетен. Я её просил остаться, хоть и тяжело всё это терпеть. Вот слушаю, как она там плачет в трубку, а сам сделать ничего не могу…
— Ничего, господин Кодзима, не унывайте. Беспочвенные разговоры — они всё равно через пару месяцев утихнут. По крайней мере понятно, откуда они исходят. Прежде всего надо доказать, что Мотоко Куроба неправа.
— Как же это можно доказать? Утверждать, что всё было так, как гласит молва, легко, а доказать, что ничего не было, практически невозможно, — возразил Кодзима, и в его тихом голосе звучал едва сдерживаемый гнев.
— Пожалуй что так, — задумчиво согласился Асаяма.
Спустя несколько дней после их разговора и открытия магазина в Симо-Синдэне к Асаяме зашёл Хоригути из сектора промоушена и интенсификации торговли. Они обсудили между собой сложившуюся ситуацию и решили, что с этим надо что-то делать.
— Слухи распускает Мотоко Куроба. Может, ты попробуешь с ней поговорить? — предложил Асаяма.
— Вот как? Мотоко? Ладно, попробую. На эту девицу, я думаю, можно повлиять, как-то с ней договориться. Голова-то у неё работает неплохо. Только отчего бы вдруг такая толковая девушка стала разносить сплетни?
— Понятия не имею. Чужая душа — потёмки.
— Может, из ревности? Женская ревность — страшное дело, брат!
Асаяма знал, что, если Кодзима не придёт в себя, всем не поздоровится. Если полководец в плачевном состоянии духа, считай, что битва проиграна. Исходя из этого, Асаяма и прилагал все усилия к тому, чтобы развеять уныние Кодзимы и как-то его приободрить.
— Так или иначе, всё будет зависеть от того, какие результаты покажет товарная ревизия в конце месяца. Тогда-то уж все махинации в отделе одежды выплывут наружу.
— Да нет, господин Асаяма, похоже, и тут не всё пойдёт так гладко, — упавшим голосом сказал Кодзима.
— Почему же?
— Похоже что Конно спасовал. К тому же сектор одежды в этом деле проявляет слишком большую заинтересованность. При подобном раскладе, хотя нам и удалось с таким трудом сделать товарный сектор ответственным за проведение этой ревизии с инвентаризацией, похоже, главную роль здесь снова, как и прежде, будет играть сектор управления торговли.
— Вот как? Это всё Итимура подстроил.
— Возможно. Во всяком случае говорят, что сам Итимура в последнее время вдруг стал проявлять крайнюю озабоченность инвентаризацией — интересуется, какими способами проводить опись, как всё потом калькулировать…
Кодзима, который и раньше обычно заступался за Итимуру, когда Асаяма или кто-нибудь ещё обзывал его злодеем, на сей раз особенно ясно дал понять, что в целом признаёт оправданность действий Итимуры и зла на него не держит, хотя, казалось, и должен был бы проявить недовольство.
— Однако же хитрый барсук наш управляющий! — с живым интересом заметил Асаяма.
Ему было ясно, что только разговорами о ревизии и инвентаризации сейчас можно поднять настроение Кодзимы.
— Ну, тем не менее надо будет постараться провести ревизию как можно корректнее. Если это не удастся… — Кодзима не договорил и замолк.
— Если это не удастся, то что?
— Тогда остаётся одно. Может, это и глупо звучит, но надо будет напрямую поговорить с Итимурой. И чтобы при этом присутствовал исполнительный директор. Может быть, как-то удастся им всё объяснить, в конце концов. Ну а там я возьму всю ответственность на себя…
— Напрасно вы это, господин Кодзима, не стоит даже думать о таком.
— Да нет, господин Асаяма, честно говоря, я готов хоть сейчас написать заявление и уйти из фирмы. Я уже готов был считать эту компанию своим домом, да, видно, меня в фирме не хотят принимать как своего. Я же изо всех сил стараюсь ради «Исиэй-стор», а выходит, что ей от этого одни неприятности.
— Нет-нет, это не так. Очень многие вас принимают!
— Вы так считаете? Если бы вы были правы, наверное, тогда бы обо мне не говорили такое…
Кодзима отвернулся как бы невзначай, но Асаяма не мог не заметить, что в глазах у него блеснули слёзы.
«Тойота-королла», за рулём которой сидел Отака, мчалась по ночному шоссе в направлении Савабэ. Машин на дороге в это время было мало — в основном только грузовики, отправившиеся в обычный ночной рейс.
Рядом с Отакой сидела Мотоко Куроба. Оба молчали. За пять минут до этого Мотоко оживлённо болтала, пересказывая свой разговор с Хоригути из сектора промоушена и интенсификации торговли. Хоригути хотел досконально выяснить, что правда, а что ложь в показаниях Мотоко и на чём именно она основывает свои заключения.
Когда Мотоко сказала, будто всё видела своими глазами, Хоригути потребовал объяснить, что именно видела, — конкретнее, с подробностями. Мотоко от такой назойливости разозлилась, а Хоригути, видя это, разозлился ещё пуще.
— А если ты вдруг ошибаешься?
— Я не ошибаюсь!
— Жизнь двух человек поставлена на карту. Ты что, не понимаешь?
— Понимаю прекрасно!
— В каком положении сейчас оказался господин Кодзима из-за твоих сплетен!
— Что делать?! Сам виноват!
— Вот поэтому я тебя и спрашиваю: ты действительно всё своими глазами видела?
— Да видела я!
Дальше разговор пошёл по кругу — и так несколько раз. За этими расспросами даже время ланча пропустили. Мотоко так и не поддалась — от своих слов не отказалась. Хоригути ушёл ни с чем, расстроенный.
— Ну видела — значит, видела, чего уж тут! — бросил Отака, крепко сжимая руль и не отрывая взгляда от дороги.
Мотоко молчала.
Машина стремительно мчалась сквозь ночную мглу.
— Хоригути думает, что давлением можно человека заставить отречься от фактов, сказать неправду. Я такой стиль действий терпеть не могу! Небось Кодзима попросил Хоригути к тебе подкатить — хочет замести следы. Нет, тут поддаваться на их уговоры нельзя. Если противник перешёл в наступление, надо сражаться! Я тебе верю и буду в этой борьбе твоим союзником. Кто бы что ни говорил, а ты всё видела своими глазами, и это неоспоримый факт!
— Да, но… — запнулась на полуслове Мотоко. — Только я что-то уже не чувствую уверенности в себе.
— Что это ты?! Я же с тобой! Держись! Нельзя поддаваться давлению этого хлыща Кодзимы!
— Я не о том… Понимаешь, я всё пытаюсь тебе сказать, да как-то не получается…
— Да о чём ты?
— Ну тогда вечером… Я решила, что они там наверняка обнимаются, но было темно, так что я точно разглядеть не могла.
Сзади раздался громкий гудок клаксона. Это Отака, отвлекшись на мгновение от руля, вильнул в сторону и нарушил рядность.
— Но ты же говоришь, Ёсико завела Кодзиму к себе в дом?
— Ну я так решила. Но вообще я этого не видела. Я была так поражена, что сразу убежала.
— Погоди-погоди!
Отака посмотрел в сторону обочины с намерением остановить машину. Впереди как раз виднелся поворот на съезд со скоростной магистрали. Он перестроился в левый ряд, свернул на ответвление дороги и припарковался на обочине.
— Ну давай, я готов. Могу теперь выслушать все подробности.
Мотоко молчала.
— Давай уж, говори! Значит, это всё были пустые разговоры, так?
— Да нет же! Кодзима тогда опрометью выбежал из своего дома и помчался за ней вдогонку. Потом они шли совсем близко друг к другу, как влюблённые. Ну и стояли там, в тёмном месте, прямо у входа в дом Ёсико.
— А дальше что было?
— От них обоих прямо такой жар исходил, будто они в огне горели. Я нутром чувствовала, это любовь! Я знаю! — По щекам Мотоко потекли слёзы. — А на следующее утро я спросила Ёсико, как вечер провела, так она аж в лице изменилась. Никакой ошибки тут быть не может.
— Ладно, ладно, я всё понял. Не реви!
Отака плохо представлял, что надо делать с плачущей женщиной и как её успокаивать, поэтому чувствовал себя не в своей тарелке.
— Но только я в действительности ничего не видела. Там темно было. Зашёл Кодзима к ней в дом или нет, я не знаю. Но вообще в поздний час, да ещё когда у обоих такой настрой, ничего удивительного, если они… Вот я и сказала всем… — Голос Мотоко уже срывался.
Не зная, как себя вести в этой ситуации, Отака ждал, когда она успокоится. В глаза ему бросилось стоящее неподалёку здание с яркой лиловой неоновой рекламой. Это был лав-отель, дом свиданий в форме причудливого европейского замка[30]. Отака давно уже подумывал о том, чтобы закатиться с Мотоко в лав-отель. Сейчас эта мысль вдруг захватила его с новой силой.
— Ну ладно, хватит обсуждать других! Достаточно! — решительно сказал он.
Мотоко перестала рыдать, по ничего не ответила.
— Давай лучше подумаем о нас с тобой.
— Как это?
— А пойдём вон туда!
Мотоко посмотрела сквозь ветровое стекло на ослепительно сияющий неоновый контур лав-отеля в виде замка. В замешательстве, она не знала, что сказать. Ей было неловко, но ведь она заранее знала, что к этому придёт…
Машина тихонько покатила в направлении замка. Мотоко не говорила ни да ни нет.
Отака тоже молчал. Слегка увеличив скорость, машина въехала на пригорок и направилась к въезду во двор лав-отеля.
Хоригути был зол на всех.
Ну надо же! Она так почувствовала, глядя в спины Кодзимы и Ёсико! Да мыслимое ли дело на этом основании распускать слухи?! Вот уж правда, что женщины, как и дети, трудно поддаются воспитанию.
В тот вечер после закрытия магазина в Симо-Синдэне Хоригути, сидя в служебной машине, которая возвращалась в центральный офис, с гримасой отвращения на лице честил про себя весь женский род. Взглянув наконец в окно, он увидел, что они уже въехали в городок Сакурадани.
— Я, пожалуй, где-нибудь здесь выйду, — сказал он, попросив притормозить.
От этого места было недалеко до главной улицы Сакурадани, а там ещё десять минут ходьбы — и он дома. Однако, прежде чем идти восвояси, Хоригути намеревался где-нибудь заморить червячка. И выпить немного не помешает. Он редко пил в одиночку, но сегодня случай особый. В кои-то веки можно себе позволить чуток расслабиться.
Так куда бы пойти? Не так уж много заведений он знал в здешней округе. Перебрав в памяти несколько мест, Хоригути остановился на баре, куда его примерно год назад как-то пригласил заведующий этажом одежды Центрального Сугаи, который тоже жил в Сакурадани.
В баре, как он и предполагал, его никто не помнил.
— А я уже тут у вас бывал, — заметил он.
— Да? А с кем, позвольте спросить? — почтительно осведомилась хозяйка бара у сидящего за стойкой гостя.
— Какая разница с кем! Сегодня вот решил один выпить, сам по себе.
— Конечно, чувствуйте себя как дома!
Хозяйку такой посетитель вполне устраивал. Изобразив на лице профессиональную улыбку, она перешла к другому клиенту. Девицы-официантки, услышав этот диалог, тоже не приставали к гостю.
Он выпил три порции виски с содовой. Закусил арахисом и сырными крекерами. Оказалось, что в этом незнакомом баре, в непривычной обстановке, не так-то просто расслабиться.
«Уж лучше пойти домой и там напиться того же виски вволю», — подумал Хоригути. Он уже собрался уходить, когда в баре появился новый посетитель.
— Господин Сугаи! Кого мы видим! Давненько у нас не были!
Обернувшись на голос хозяйки, Хоригути увидел начальника по этажу Центрального Сугаи собственной персоной. На нём были джинсы и рубашка в обтяжку. Сугаи, как всегда, выглядел франтовато. За ним в дверях показался директор Центрального Манабэ.
Хоригути хотел было их окликнуть — развернуться на своём высоком табурете у стойки, подойти к сослуживцам и поприветствовать. Сами они пока на него внимания не обратили.
Между тем Сугаи и Манабэ уселись за столик на четверых за перегородкой, оба спиной к Хоригути. Таким образом оказавшийся совсем рядом Хоригути фактически упустил свой шанс поприветствовать сослуживцев естественным образом при их появлении, а теперь специально к ним подходить было вроде бы неловко.
«Выпить, что ли, ещё?» — подумал Хоригути и добавил к своим трём порциям двойной хайбол.
— Я вам лучше бутылку принесу, — сказала официантка, принимая заказ.
— Ладно, давай бутылку, — согласился Хоригути, хотя напиваться вовсе не собирался.
Манабэ и Сугаи между тем поставили на стол «именную» бутылку, которая, видимо, числилась за ними и хранилась в баре до их очередного прихода. Сдвинув головы, они о чём-то тихо беседовали. Хоригути несколько раз порывался их окликнуть, но момент был упущен. Судя по всему, у Сугаи с Манабэ разговор шёл серьёзный, протекавший в напряжённой атмосфере, и посторонний человек им был при этом совсем не нужен.
Хоригути вспомнил слова Мотоко: «Я просто нутром почувствовала, глядя на их спины, что их тянет друг к другу, прямо сгорают от любви».
Мотоко что?! Она и не такое может ляпнуть. Вот ведь дурацкие разговоры… «Сгорают от любви…» А ведь и в самом деле по ним видно, флюиды какие-то исходят…
Предаваясь таким раздумьям, Хоригути подлил виски в стакан. Если бы через час Манабэ и Сугаи не собрались уходить, Хоригути, наверное, вконец захмелел бы и свалился прямо под стойку. Когда он всё же выбрался из заведения на вечернюю улицу вслед за Манабэ и Сугаи, то почувствовал, как земля уходит из-под ног.
«Вот ведь дурацкие словечки… «Сгорают от любви»…»
Громко разговаривая сам с собой и чувствуя, как хмель понемногу выветривается, Хоригути шёл, осторожно ступая по асфальту, чтобы не упасть. Время от времени он произносил очередную тираду.
А всё-таки о чём же там шептались Манабэ и Сугаи? Содержания их беседы он не уловил, но вспомнил долетевшую до него чудную кличку: Ман. Это Сугаи так называл Манабэ. А тот называл Сугаи Гаи. Странные такие клички. Хоригути до сих пор представления не имел, что оба состоят в приятельских отношениях и так обращаются друг к другу.
Часов в шесть вечера в день открытия супермаркета в Симо-Синдэне управляющий Итимура в сопровождении координатора торговой сети Конно без всякого предупреждения заявился в Центральный. Зайдя в кабинет директора, Итимура велел Манабэ вызвать начальника по этажу Сугаи. Пять минут спустя тот пришёл. Как только за спиной Сугаи захлопнулась дверь, Итимура, до того грузно сидевший в кресле, поднялся со своего места. Его громадная фигура возвышалась в самом центре комнаты. Остальные трое стояли вокруг него.
— Тебя, Манабэ, я попрошу с завтрашнего дня на некоторое время отправиться в наш филиал в Кувабару, — сказал Итимура тихим голосом, в котором слышались металлические нотки.
Манабэ молча вопросительно посмотрел на управляющего.
— Тамошний директор Танигути заболел, сейчас лежит в больнице. Так ты его там подмени.
Манабэ понял, что имеет в виду Итимура. Он слышал, что директор Танигути дня три назад попал в автомобильную аварию — его машину сзади ударила другая машина на шоссе — и теперь лежал с тяжёлыми нарушениями рефлекторных функций. Поговаривали, что Танигути может вообще на работу не вернуться. Значит, теперь Манабэ приказано заменить Танигути на время его отсутствия…
— А за Центральным пока что присмотрит старшин менеджер Конно. Так что я тебя попрошу срочно, сегодня же, отсюда переехать. А с завтрашнего дня выходишь на службу в Кувабаре.
— Так не получится. Не могу же я прямо сейчас с бухты барахты освободить свой кабинет.
— Да я же не требую, чтобы ты отсюда вообще выезжал. Сейчас главное, чтобы ничего не мешало предстоящей товарной ревизии. А ты как был директором Центрального, так пока и остаёшься.
Чувствовалось, что в слово «пока» Итимура вкладывает особый смысл. Можно было понять и так: «В конце концов ты тут директором не будешь!»
Вот это был сюрприз так сюрприз. Подобного Манабэ никак не ожидал. Центральный и супермаркет в Кувабаре вроде бы принадлежали к одной сети, но при этом отличались друг от друга, как небо и земля. Если Центральный был огромным головным магазином, представлявшим фирму «Исиэй-стор», то филиал в Кувабаре — стареньким магазином торговой площадью меньше сотни цубо. Если директора Центрального переводили в Кувабару, это означало большое понижение. Даже если речь шла о том, чтобы заменить на время выбывшего по болезни директора тамошнего магазина, всё равно это было ненормально.
— Сугаи, — обратился Итимура к начальнику по этажу, — а тебя я с завтрашнего дня перевожу в центральный офис в сектор одежды.
— Слушаюсь, — вежливо ответил Сугаи тихим голосом. Однако глаза его при этом горели какой-то необычайной откровенной ненавистью.
— Тебя заменит Кисихара, который сейчас у нас в фирме возглавляет сектор одежды. Как именно передавать дела, я тебе потом дам указания. С этого момента ты больше этажом одежды в Центральном не заведуешь. Но чтобы никакие деловые бумаги здесь не трогать! Заберёшь только личные вещи из своего платяного шкафа под присмотром господина Конно — и с ними тихонько отсюда выметайся. А завтра ровно в девять утра чтобы был на работе в центральном офисе фирмы в секторе одежды. Понял?
— Не очень.
— Ах, не очень? Что же тебя не устраивает?
— Объясните, пожалуйста, причину. Я так понимаю, что вы меня в чём-то подозреваете. Так только с преступниками обращаются.
Итимура в упор взглянул на Сугаи. На рябом лице управляющего появилось свирепое выражение.
— Для ротации кадров никакие причины я приводить не обязан. Надо молча подчиняться приказу начальства. А если уж очень хочется услышать причину, прислушайся к собственному сердцу.
Чёрные глаза с узким разрезом, сейчас широко распахнутые, несколько мгновений сверлили взглядом Итимуру. Затем Сугаи, словно собрав всю волю в кулак. резко отвернул в сторону своё узкое, точёное лицо и больше уже на Итимуру ни разу не посмотрел.
Сдавать дела старшему менеджеру Конно, не имевшему опыта управления супермаркетом, для Манабэ оказалось невыносимо тяжело. Впрочем, сам Конно старался, как мог, приободрить Манабэ, на душе у которого было отвратительно.
Всё, что он пережил и передумал за последние полгода, беспорядочными вспышками высвечивалось у него в памяти. Так же моментально мысли терялись, пресекались.
Он испытывал отчаяние, чувствуя, что падает в бездну.
Как бы наблюдая ситуацию со стороны, он видел: сделать ничего нельзя.
К этому примешивалось ещё смутное чувство гордости от сознания, что он живёт «настоящей жизнью», испытывает сильные чувства.
Думал он, конечно, и о семье — о жене и детях, которых у него было двое.
Сотни раз он мысленно прокручивал ситуацию.
Конечно, это можно было предсказать заранее. Он и раньше всё понимал. Но когда сейчас проблемы всплыли на поверхность, сердце щемило куда сильнее, чем он предвидел.
Тяжкие вздохи вновь и вновь вырывались из его груди.
— Да ты не переживай так! — подбодрил его Конно, видя, как мучается Манабэ. — Никто у нас в фирме о тебе худого слова не говорит. Управляющий Итимура даже удивляется, как ты вляпался в это дельце. Я тоже думаю, что у тебя просто обстоятельства так сложились, деваться было некуда. Так, может, расскажешь всё начистоту?
Манабэ молчал.
— Ну смотри. Покаяться никогда не поздно. Можешь всю правду господину Итимуре рассказать — небось сразу на душе легче станет. Не знаю уж, как там дело было, но тебе все по возможности хотят помочь. Ты ведь по натуре на подлое дело не способен.
— Извините, что причинил всем столько беспокойства. Только ничего я не скрываю и стыдиться мне нечего.
— Ну ладно. Господин Итимура просил передать, что готов тебя принять в любой момент.
Сделав это небольшое отступление, они вскоре завершили процедуру передачи дел.
Манабэ отказался от предложения Конно немного выпить для поддержания духа и поспешил на поезд в Сакурадани. Как бы там ни сложилось, надо было сначала переговорить с Сугаи.
Сугаи был единственным человеком в этом мире, кому сейчас угрожало то же, что и Манабэ, с кем можно было разделить опасения.
— Так и знал, что ты придёшь. Весь вечер тебя жду, — сказал Сугаи, когда Манабэ позвонил в дверь.
Для Манабэ его слова были как бальзам на душу, прозвучав утешением и поддержкой.
— Я выйду ненадолго, — крикнул Сугаи, обращаясь к кому-то в дальней комнате.
— Долго не гуляй. Возвращайся поскорее! — послышался голос его матери.
Сугаи жил с матерью вдвоём. Манабэ её знал. Хотя ей было уже за пятьдесят, госпожа Сугаи оставалась на редкость жизнерадостной и обаятельной женщиной. Голос у неё тоже был очень приятный.
— Ага! — бросил Сугаи и, натянув свою облегающую рубашку, вышел на лестницу к Манабэ.
— Пойдём «на выгон», что ли? — предложил Манабэ.
— Сначала давай выпьем, а то просто уже сил нет терпеть, — сказал Сугаи.
Они направились в бар, куда часто наведывались раньше. В тишине вечерней пустынной улочки звучно отдавались их шаги по асфальту. В болезненно уязвимом сознании Манабэ с каждым шагом память оживляла всё новые подробности их общей тайны. Но скоро всё должно было кончиться…