Суррогат мечты

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СУРРОГАТ МЕЧТЫ

По огромной свалке медленно двигалась вереница вооруженных людей. Шли осторожно, ступая точно след в след один другого. Семь человек хорошо настолько хорошо ощущали намерения друг друга, что все движения повторяли практически синхронно. Остановился идущий первым — и тотчас замирали все. Поднимал он руку — остальные ощетинивались стволами оружия. Что ж. Люди просто были приспособлены к выживанию в условиях, практически исключающих саму жизнь.

Путь тех людей был долог и очень опасен. Сейчас они только начали его, можно сказать, делали первые шаги, но каждый уже знал: вероятность его возвращения практически равна нулю. Но они шли. Их гнали вперед разные чувства. Одним обещали баснословную сумму, малого задатка которой хватило бы на безбедное существование на всю оставшуюся жизнь, кто-то из сугубо практических целей, предполагая сам добыть себе богатство. А кого-то подстегивал чистой воды исследовательский зуд, желание побывать там, где еще не ступала нога человека, войти в преисподнюю и выйти живым оттуда.

Два ходока, Иван Семецкий и мрачный, заросший черной бородищей до самых ушей мужик по прозвищу Сапог страховали группу с тылов. Молодой Дима Шухов и ставший его закадычным другом Эдуард шли впереди. Двое наемников, Дракон и Черт, которых ввел в состав команды лично Сахаров, смотрели налево и направо. А вел экспедицию выживший, а теперь уже совершенно здоровый бывший пленник, захваченный в подземельях Института.

Как этого человека именовали в обычном мире людей — никто не знал. Себя же он сам называл Призраком. Может быть, со стороны это смотрелось просто эпатажем, «понтами», но от природы неразговорчивый, Призрак демонстрировал замечательные качества бойца и знатока Зоны. Он один знал дорогу туда, куда теперь шли все эти люди. Сам наемник, он был перевербован Сахаровым и не испытывал ни малейших теплых чувств к тем, кто сбежал тогда, бросив его с товарищем умирать во власти Кукловода. Ничто не укрепляет дружбу так, как предоплата. Призрак сам предложил свои услуги в качестве проводника, а Сахаров всего лишь обсудил финансовые вопросы.

Однако академик не мог полностью доверять этому человеку, и Дракон с Чертом получили указания внимательно следить за проводником. Выбора у академика, снарядившего и отправившего эту экспедицию, не было. Пройти почти всю Зону и все же отыскать украденный «Пульс» мог помочь только этот самый Призрак. Без него вся затея автоматически терпела крах. Сам Призрак наверняка знал гораздо больше о своих прежних нанимателях, чем говорил об этом. Вообще он говорил предельно мало. Но зачем делиться с кем-то той информацией, которую он выгодно продавал теперь? Пытать его никто не стал, вполне справедливо полагая, что «золотой ключик» развязывает языки не в пример быстрее электрического тока, молотка и каленого железа. Тем более, под стволом автомата вести того, кто является твоим проводником очень небезопасно. Можно нарваться на живого последователя бессмертной идеи Сусанина.

Сам же Призрак доверялся не столько своей памяти, сколько чутью и интуиции. Память-то как раз давала серьезные сбои. Пребывание под властью Кукловода давало о себе знать провалами и настоящими «черными дырами» в воспоминаниях о прошлом. Наверное, тварь намеренно стерла неведомым образом часть личности человека, чтобы было проще держать его на поводке. Теперь это и аукалось. Но кое-что Призрак все же прекрасно помнил. И молчал об этом, не порождая ненужные вопросы.

О личностях Черта и Дракона никто ничего просто не знал. Их привел академик, представил и попросил «любить и жаловать». Хоть двое угрюмых мужиков всячески избегали разговоров о себе, они по всем параметрам подходили на роль тяжелого вооружения. Крепкие, с бычьими шеями, почти квадратные, приземистые, будто танки, с коротко стрижеными затылками, ломаными носами и глазами профессиональных убийц, наемники производили впечатление матерых профессионалов своего дела. Черт был темноволосым, с чуть азиатскими чертами лица, а Дракон русым, наполовину седым, и говорил с заметным украинским акцентом.

Семецкого гнала вперед жажда добраться до «непаханых земель» и набрать там побольше разного ценного добра. Сахаров приветствовал эту цель, и Иван нашел и привел в лагерь Сапога, своего соратника по ходкам еще со времен, бывших до Второй Катастрофы. Сапог был мужиком непростым, хоть и малообразованным, выносливым, исполнительным (сугубо в меру своей корысти) и деловитым. Любил водку и папиросы «Беломор», замечательно метко стрелял, а навык следопытства и умения ходить совершенно бесшумно выдавал бывалого таежника, а специфическая речь и манеры — уголовника.

Эдуарда Сахаров уговаривал долго. Молодой ученый отнекивался как мог, но обещание всячески способствовать его научной карьере и личная протекция знаменитого академика все же сломали стену категорического нежелания идти в поход. Юрий же Круглов после возращения из катакомб под Институтом отправился прямиком в больницу, восстанавливать основательно подорванное психическое состояние. Следом подался и Борман, но потом стало известно, что буквально через неделю он бежал из диспансера в совершенно неведомом направлении. Отыскать ретивого парня так и не удалось. Впрочем, аппетит приходит во время еды. Ведь Эдик сейчас шел туда, где работал и умирал его отец, шел, чтобы хоть немного прикоснуться к тайне Зоны, и сбывалась та цель, ради которой он и пришел сюда.

Эдику было страшно, хоть он старательно давил в себе это предательское чувство. Он понимал: вернется людей из этого похода мало. Хорошо, если двое-трое. Ведь это бросок никуда! И хорошо еще, что не надо идти до сердца Зоны, до легендарного Саркофага, а только до границы между Рыжим Лесом и Припятью, туда, где находились развалины армейской РДС «Радуга», на основе которой неведомые деятели намеревались зачем-то возродить «Пульс». Власти над миром захотели, что ли? Но и туда добраться будет ой как непросто. А дальше? В мертвый, дышащий смертью город-призрак? Или мрачная глыба ЧАЭС? Нет, туда соваться не стоило! Но «Пульс» надо было найти. Любой ценой. Уже даже не шла речь о том, чтобы его вернуть. Тащить на горбу обратно десятки килограмм сверхценного оборудования нечего было и думать. Значит, установка обрекалась на безусловное уничтожение. Взорвать, сжечь, испепелить, расстрелять в упор. Все, что угодно, хоть кувалдой разнести. Ибо возможности «Пульса» как оружия были поистине ужасны…

— Эй! — негромко вскрикнул идущий сзади Сапог. — Стой!

Все моментально замерли, как вкопанные. Обернулись назад, туда, куда указывал рукой ходок. А конкретно — на здоровенную кучу мусора, видневшуюся слева от маршрута. Но сколько ни вглядывались люди в нее, так ничего и не увидели.

— Что там было? — тихо, шепотом спросил Иван у товарища.

— Движение. Как будто пронеслось что-то. Даже железяка звякнула.

— Вот дьявол, — недовольно поморщился Иван. — Не люблю непоняток. Особенно если бегают еще вокруг. Что делать будем?

Дракон вместо ответа щелкнул предохранителем подствольного гранатомета, вставил заряд, прицелился по выскочившей на пружинке планке и нажал на спуск. Вылетевшая с негромким чпоканьем граната унеслась по красивой параболической траектории и врезалась в большой железный щит, торчащий из кучи мусора. Бабахнул взрыв. В воздух взметнулись какие-то комья, куски пластмассы, причудливой медузой взлетел клубок проводов. А с другой стороны кучи с визгом метнулось неведомо куда что-то небольшое, неряшливо-лохматое и очень прыткое.

Сапог был прав. За группой людей кто-то или что-то наблюдало, не приближаясь на опасное расстояние. Но теперь даже если граната, пущенная Драконом и не ранила создание, то уж точно напугала и отбила охоту сводить близкое знакомство с ходоками. Путники еще постояли немного, внимательно прислушиваясь к звукам Зоны, но ничего опасного ветер им не принес. Сапог сплюнул в траву под ногами, неведомо зачем перекрестился.

— Вот ты ж пакость то… Напугала, сволота.

— Что это было? — тихонько спросил Эдик у Димы, но Шухов только пожал плечами. Ну откуда же он мог знать? Или кто-то иной?

Свалка не изобиловала ловушками, или «аномальными образованиями», как звучало их прозвище на научном языке. Зато исполинские терриконы мусора «фонили» по-черному, и Призрак категорически отсоветовал даже приближаться к ним. А и верно. Чего там искать, в перепревшем на сто рядов за десятилетия древнем хламе? Впереди, за поворотом дороги поднимались мрачные и живописные кирпичные руины. На карте, которую заботливо дал каждому из членов экспедиции, они обозначались как «локомотивное депо». Если верить информации еще постсоветского периода, по железной дороге именно сюда и свозились груды мусора, где их разгребали бульдозеры, экскаваторы и прочая техника.

А вон, кстати, один трактор стоит. Уперся широким, ржавым донельзя ножом отвала в почву, набычился, угрюмо смотрит на мир выбитыми фарами и треснувшими стеклами кабины. Еще один памятник — обелиск Зоны. У навеки застывших гусениц что-то белело. Дима, не рискуя подходить, глянул в прицел своего автомата. Лучше бы не глядел. Возле бульдозера белел почти начисто обгрызенный человеческий скелет, из-под стального брюха скалился вечной беззаботной улыбкой череп. Там же виднелись клочья заскорузлого тряпья, выпотрошенный рюкзак и переломленная пополам «вертикалка». Обломки ружья связывал меж собой только ремень. Вот черт. Наверное, кто-то их ходоков нашел здесь свою безвестную кончину.

С каждым шагом депо все яснее вырисовывалось над циклопическими грудами мусора. Стали видны проваленные стены, уродливо высаженные, будто оскалившиеся стеклами окна, наполовину сползшие с кровли листы шифера. Депо окружал бетонный забор, но многие плиты теперь оказались просто поваленными, не выдержав местных катаклизмов и просто течения времени. В одном месте дерево неведомой породы (очередное чудо местной флоры) буквально выдавило плиту внутрь толстым корявым стволом, а само, будто потратив на эту борьбу последние силы, так и засохло, уставясь дрыньями веток в небо. Из травы выглядывали в изобилии наваленные там и сям бетонные плиты, сваи, трубы и прочее строительное добро.

С другой стороны депо изредка доносился собачий лай и вой. Наверное, там обосновалась целая стая. Ноги чесались срезать путь напрямик, мимо очередного террикона, но тогда бы группа неизбежно встретилась с собаками. Отбиться бы, конечно, отбились, только ценой какого количества боеприпасов? А их было дано жесткое указание экономить и лишний раз в стычки не встревать. Вот и пришлось обходить подозрительное место стороной.

Вообще, свалку можно было смело именовать собачьей территорией, и сие оказалось бы совершенно правильным. Четвероногие мутанты плодились и размножались здесь с устрашающей скоростью, сбивались в огромные — подчас в полсотни голов — стаи и буквально терроризировали прочую местную фауну. Одна — две собаки особой опасности не представляли, так как довольствовались преимущественно падалью или мелкой живностью. А вот орава хотя бы из десяти псов могла «уработать» практически любого противника. Сорок-пятьдесят же собак представляли собой практически непобедимую силу. И встречи ходоков с этими агрессорами, как правило, заканчивались трагедией.

Самое интересное было в том, что псы водились здесь и задолго до Второго Взрыва. У них, как примечали ходоки, уже проявлялись разнообразные признаки мутаций. Облысение, нечетное количество лап, отсутствие ушей, глаз, хвоста, и так далее. Обычно, если верить ученой братии, мутанты практически нежизнеспособны и уж подавно не могут дать потомство. Тут же дело обстояло наоборот. Собаки прекрасно себя чувствовали на отравленной земле, и скоро стали ее полноправными хозяевами. Кто-то, интересующийся историей аварии на ЧАЭС и ее последствиями, вполне серьезно заявил о родословной бывших друзей, а теперь лютых врагов человека.

После трагического апреля восемьдесят шестого года население в панике покидало зараженные районы. Усиленно работали все эвакуационные службы, но брать с собой беженцам позволялось лишь минимум вещей, деньги, документы и очень редко часть домашнего скарба, и то тщательно проверяемого дозиметрами. О машинах, крупном имуществе и домашних животных речи и не шло. Кошки, собаки, скот, птица, еще невыращенный урожай с полей и садов — все оставалось на произвол судьбы, так как уже впитало в себя убийственную радиоактивную пыль. Нельзя было есть даже мясо и пить молоко выращенной в своем же хозяйстве коровы, черпать воду из колодца.

Безобидные кошки и верные дворовые собаки оставались без хозяев. Их, по идее, требовалось просто уничтожать, и по брошенным деревням шастали бригады охотников, отстреливавших животину, на которую не поднялась рука бывших хозяев. Перебили многих, но не всех. Зачастую животные бывают на порядок умнее человека, и некоторые собаки просто сбежали от греха подальше. Они были уже очень опасны. У биологов есть такой термин: «радиационное бешенство». Когда животное, да и некоторые из людей, подвергаются сильному облучению, организм, понимая, что обречен, буквально начинает идти вразнос. Активизируется небывалый уровень агрессии, живое существо становится практически невменяемо, болевой порог притупляется, а вот физическая сила, наоборот, возрастает. Обычно продолжается это недолго — у обреченного тела просто нет большого количества энергии — но дел такой безумец может натворить предостаточно. То же самое происходило у собак.

Только вот организм животных таинственным образом поборол отраву, должную погубить их, и даже обратил беду себе во благо, сделав собак более сильными, хищными, живучими и агрессивными. И плодовитыми. За те десятилетия, что прошли между Первым и Вторым взрывами, в лесах, полях и заброшенных поселках окрестностей Чернобыля выросла и заявила о себе целая немаленькая популяция эндемиков этой земли. Смертельно опасная для одних, зона отчуждения стала родным домом для других.

Военные пытались сделать что-то с дикими сворами. Пару раз проводили еще в девяностые годы рейды по зачистке, негласно нанимали команды добровольцев — отстрельщиков (кстати, далеко не все из них вернулись из рейдов), однажды даже бомбили логовища собак с вертолета. Бесполезно. На место павших в борьбе за выживание, быстро приходили новые. Более умные и хитрые. Отчаянные и агрессивные. А потом случился второй катаклизм, и для собак наступило вовсе раздолье. Убийственное для забредающих на свалку незадачливых ходоков.

Когда развалины депо скрылись за спиной, все невольно вздохнули с облегчением. Хотя и не могли отделаться от навязчивого ощущения слежки. Может быть, ходок за годы лазанья по запретной территории и становится параноиком, но это позволяет ему выживать там, где самоуверенный напыщенный балбес моментально ложится в могилу, причем, сам себе ее выкапывает. Если хочешь жить и приходить не с пустыми руками — учись видеть спиной. В прямом смысле слова.

Однако больше никто не шуршал кучами мусора и не сверлил затылки недобрыми глазками. Только ветер тихо шелестел травой и гнал по небу серые тяжкие тучи. Иногда принимался накрапывать дождик, и люди привычно натягивали на головы капюшоны непромокаемых плащей, сшитых из специальной синтетики, легкой, прочной, и не подверженной действию огня и кислот. Свалка, гигантский могильник Зоны, днем казалась тихой и относительно безопасной, не считая район депо с его собачьими стаями. Но это только так казалось. По ночам здесь вылазили из неведомых нор хищные и опасные твари, которых никто не видел в глаза, а черепа и кости погибших здесь ходоков никому и ничего не могли поведать. Но до наступления темноты было еще далеко. Поэтому экспедиция не особо спешила.

В Зоне нельзя ходить быстро, а уж подавно и бегать. Только в самом экстренном случае, когда уже забываешь о безопасности и осторожности, когда на кону каждая секунда. И то прекрасно понимаешь тогда — каждый твой шаг может быть последним и шансы выжить равны почти нулю. Когда начали появляться первые ловушки и ходоки начали щедро расплачиваться жизнями за право изучить их повадки и возможности, стало ясно: земля под ногами больше не безопасна и надежна. Она также смертельна, как глубокая вода и высота. И ходоки вывели для себя достойное начертания кровью на каждом столбе периметра Зоны правило: не спеши и осмотрись.

— Стой! — скомандовал ведущий группу Призрак.

Все послушно застыли на месте. Иван пригляделся, и его будто холодным ветерком пробрало по спине: трава. С первого взгляда — обычная и ничем не примечательная трава. Но если внимательно понаблюдать за ней, то становилось заметна одна странность: дул ветер и вся растительность послушно пригибалась и шевелилась вдоль потока воздуха. А именно в этом месте растущая там трава стелилась в прямо противоположном направлении. И плюс выглядела ненормально, будто поблескивала на кромках травинок почти стеклянным блеском.

— Что с ней? — осведомился Сапог, указывая на растительность.

— Хрен его знает, — отозвался Дима. — Ненормальная какая-то. Ну ее к лешему. Обходим подальше.

Группа широкой дугой обогнула диковинное место. И Эдик, внимательно наблюдая за травой, готов был поклясться, что травинки следили за уходящими людьми, изменяли свое направление движения и как бы тянулись за ходоками вслед. Хищные растения? Это уже нонсенс. Но об этом своем наблюдении Эдуард решил просто промолчать, чтобы лишний раз не нервировать спутников.

Привал решили устроить в мини-цитадели из бетонных блоков. В бетонном кольце, предназначенном для канализационного колодца, кто-то уже разводил костер: трава оказалась обуглена, примята, лежала кучка золы и несколько пустых консервных банок, уже шелушащихся ржавчиной. Блоки образовывали что-то типа стен, а щели между ними отлично годились для бойниц. Но долго рассиживаться путники себе позволить никак не могли. До ночи надо было успеть добраться до пригодного для ночлега места. Коротать темное время суток здесь, на свалке, решился бы лишь самоубийца. А прямо по курсу находились развалины исполинской железнодорожной станции и какого-то завода, титана промышленности советского периода.

За терриконами мусора кто-то пронзительно завыл тонким, блеющим голосом, потом вой сорвался на невразумительное, булькающее кошачье мяуканье. Эдик удивленно вскинул голову, оторвался от банки печеночного паштета, который увлеченно поедал.

— Кто так воет?

— Кысь, — равнодушно ответил Сапог. — Видел я их пару раз…

— Какая такая кысь? — удивился Шухов. — Ученые такой не знают вроде.

— Да вы, господа хорошие, много еще чего не знаете, — насмешливо сощурился мужик и пыхнул едким дымом папиросы. — А мы, смерды, все ножками, ножками ходим. А не на вертоплетах ваших летаем. Вы же только то исследуете, что вам на блюдечке притащат, верно? А как ты эту самую кысь припрешь, если она живой тебе не дастся, а в мертвом виде буквально за часик-другой в дерьмо превращается? Нет, спасибо, пачкайтесь сами.

— Как это — в дерьмо? — не понял Эдик.

— А вот так. Что ты в сортире в «белого друга» роняешь? Вот так и кысь. Стоит ее подстрелить, она сразу вонять начинает и скоро в кашу расползается. Ну, может, не совсем как дерьмо пахнет, но что-то похожее. По виду как кисель с комками. Вот так вот. Только, если разобраться, на кой ляд ее стрелять? Вреда от нее нет, разве что напугает воплем. Пущай себе живет, тварюка божья.

— Как выглядит хоть? — поинтересовался заинтригованный не на шутку Шухов.

— Да как… Как обычно, — сплюнул себе под ноги коричневую от табака слюну Сапог. — Кошку обычную видел? Так вот как если ее от шкурки ободрать, хвост и уши отрубить и лапы раза в два длиннее сделать. Вот тебе и кысь.

— Брр, — передернулся Дима, представив себе это создание. — А чем питается?

— Мяском. Чем же еще? Крыс ловит, мелочь всякую, на ворон охотится, падалью не брезгует. Но на людей не нападает, это точно.

— А что она так орет? Слушать жутко…

Невидимая кысь и правда испускала вопли, от которых кровь стыла в жилах. Надрывные, полные невыразимой тоски, как будто из животного медленно вытягивали внутренности, предварительно посыпая их жгучим перцем. Иногда она замолкала минут на пять, потом принималась голосить снова.

— Поди, спроси, — усмехнулся Сапог. — Ты вот говоришь, слова знаешь. А она орет. Тоже что-то говорит по-своему.

— Они после Второй Аварии появились? — спросил Эдик.

— Нет… Я их пару раз и до нее видел. Тогда же и палить в них пытался, вот и узнал, что они разлагаются сразу после смерти. Теперь их разве что больше стало, расплодились. Так и других тварей больше стало, новые страхолюдины появились. Испоганили мы природу, вот и мстит нам. Покалечили, изнасиловали. То ли еще будет, поверьте…

Кысь же, словно понимая, что ее слушают, вовсю старалась перед немногочисленной, но внимательной аудиторией, выдавая воющие рулады. Невидимая тварь то низко ныла, то вдруг взвывала тонким и пронзительным фальцетом. Эдик очень жалел, что у него нет достаточно хорошего диктофона, чтобы записать крики. Черт же, судя по выражению лица, жалел о невозможности послать за кучу мусора осколочную гранату.

Но все рано или поздно кончается. Кысь, выдав очередной ушераздирающий перл, вдруг заткнулась, сведя вопль к невразумительному «эп». Пару секунд стояла гробовая тишина, а потом раздался визг, писк, топот, яростная возня. Дима аж залез на бетонный блок в надежде увидеть причину тарарама, но не преуспел. Все стихло. Кто-то все же отозвался на крики кыси пришел навестить тварюшку. А чем там все закончилось, знала только Зона.

— Шиндец котенку, больше петь не будет, — пробормотал Сапог.

— Концерт по заявкам окончен, — криво усмехнулся Черт. — Слушатели расходятся по домам.

Справа от дороги поднимался скелетообразный силуэт какого-то полуразрушенного здания и два огромных цилиндрических бака, таких, в которых на больших предприятиях хранят горючее. Дима поразился тому, что металл этих емкостей совершенно не покрылся за долгие годы ржавчиной. Даже налета нет, будто вчера собрали и поставили тут. Хотя баки находились на Свалке еще до Первого Взрыва. Еще одна местная аномалия? Дождички-то тут идут кислотные, отравленные, вон как все машины разубожили. Походить к бакам Шухов, разумеется, не стал и отговорил других. Зона не любит слишком любопытных и запросто карает их.

Проводник свернул с дороги и пошел справа от баков, обходя их по широкой дуге между терриконом мусора и оврагом, явно рукотворного происхождения. На глинистых склонах траншеи, на которых не держались корни ни одного, даже местного растения, до сих пор виднелись неосыпавшиеся следы от зубцов ковша экскаватора. На дне оврага медленно пульсировало и пузырилось свечение салатового цвета. Наверное, какая-то ловушка. Черт мимоходом подобрал с земли камешек и кинул туда. Сразу же зашипело, из траншеи поднялся дымок и тут же рассеялся в воздухе.

Шухов неодобрительно покачал головой. Что за идиотская манера все проверять тыканьем и бросаньем? Можно однажды и допрыгаться, причем основательно подставить и остальных спутников. Наемник прекрасно видел укоризненный взгляд молодого ходока, но никак не выразил своих эмоций. Словно парня вовсе и не существовало рядом. Так, кукла заводная шагает. Странные все-таки люди эти Дракон и Черт. Дима, хоть сам себе и не отдавал полностью в этом отчета, боялся их. Да и как можно иначе относиться к двум матерым головорезам, волею судьбы навязанные тебе в одну упряжку, но не питающие к тебе ровным счетом никаких теплых чувств. Думается, они и глотку расхватят, особо не задумываясь, походя, будто комара раздавили. Дима не понимал и не хотел понимать такой холодной жестокости. Гуманист по натуре, вся его сущность бунтовала против убийства человека. Но далеко не все думали аналогично. И, что самое ужасное для Шухова, приходилось с этим мириться. Скорее всего, самым логичным тут было бы стать таким же. Но… Слишком прочными были тормоза в сознании Димы, не позволявшие ему вырастить из себя профессионального холодного убийцу. Но, как ни крути, такие бойцы, как эти двое наемников были жизненно необходимы их команде. Экспедиция фактически уходила на тот свет с призрачной надеждой на возвращение. Шансы же выжить при помощи Дракона и Черта резко повышались. С этим необходимо было считаться…

Впереди раскинулось небольшое болото, точнее, просто бывший котлован, когда-то выкопанный тут, да так и брошенный. Со временем в него натекла вода, застоялась, основательно затинилась, образовалась грязевая и илистая жижа. Да и смердело тут основательно. Что удивительно, к вполне нормальной болотной прелой вони примешивался явственный аромат гниющей плоти. Скоро стала понятна причина этого амбре.

Призрак не полез в само болото, а задумал обойти его. И практически тут же наткнулся на целый могильник. На берегу болота, между разбросанных там и сям больших валунов, лежали трупы животных. Много. Штук десять, не меньше. Шухов без проблем узнал среди них несколько «плотей» и здоровенную тушу чернобыльского кабана, огромного и свирепого создания, в родове которого занимали главное место обычные лесные секачи и радиационная мутагенная составляющая.

Туши все лежали кверху ногами, выставив в небо раскинутые ноги, раздутые от газов животы и скалясь на окружающий мир зубастыми пастями. Животные погибали отнюдь не все разом. Самые старые трупы уже наполовину сгнили, свежие же еще даже толком не начали разлагаться. Рядом с болотом было тепло, сырые испарения окутывали землю, даже стелился легкий туман. Странным и непонятным было еще и то, что вокруг совершенно не водилось падальщиков. На тушах даже не оказалось погрызов. Хотя удивительно: столько мяса зря пропадает! Это ж рацион на добрую неделю вперед даже для небольшой собачьей стаи. Значит трупоеды не зря обходят это место стороной? Чуют неладное, смертельную опасность?

Раз так, то и людям там делать нечего.

Призрак решительно поднял ладонь, дескать, стой, и пошел в обход странного места. Уж лучше пройти лишнюю пару-тройку сотен метров, чем пополнить эту жуткую коллекцию гниющих трупов. Обладающий острым зрением Дима успел заметить даже сквозь зеленоватый туман, окутывающий болотце, разбросанные на земле кости с ошметьями плоти на них. Значит, животные гибли здесь уже давно. Интересно знать, от чего? Кто или что убивало их?

В трансформаторной будке рядом с развалинами здания обосновался мощный разрядник. Он искрил, шипел, негромко урчал, синие и белые змеистые разряды скользили по земле, клочьям сетки-рабицы, ограждающей агрегаты, по бетонным столбам опор. Тут же защелкал радиометр — рядом с источниками статического электричества всегда был повышенный фон.

— Близко к нему не подходите! — предупредил спутников Семецкий. — Земля сырая, шарахнуть может.

Здание уже нависало над головами путников неряшливой, аляповатой громадой. Бетонные балки, держащиеся на честном слове, грозящие ежесекундно рухнуть лестничные пролеты, повисшие на арматуре треснувшие пополам бетонные плиты.

— Если хочешь здесь остановиться на ночлег, — негромко вымолвил Сапог, — То плохая это затея…

— Не здесь, — коротко отозвался Призрак. — Просто обходим болото.

Позади раздался громкий шорох и урчание. Люди моментально обернулись, вскидывая оружие. Явно по следам экспедиции неспешно трусила бочкообразная плоть. Дракон вскинул оружие, беря тварь на прицел, но Призрак положил ладонь на ствол, пригнул к земле, мол, погоди. Все с удивлением уставились на проводника. С чего бы ему заступаться за мутанта? Но скоро все стало ясно.

Плоть замерла на краю болотца, наклонила к земле круглую голову на непомерно толстой шее, принюхиваясь к совсем свежим следам, громко буркнула что-то и потрусила прямо в зловещий туман. Люди напряженно ждали. Плоть — даже сквозь дымку это было хорошо заметно — уверенно добралась до трупов своих сородичей, потом замерла, как бы в нерешительности, озираясь по сторонам. Снова наклонила вниз голову. Замерла так на несколько секунд, и вдруг тяжело повалилась на бок. Попыталась встать, суча в воздухе костяными конечностями и громко, отчаянно взвизгивая, но у нее это уже не получалось. Животное билось на земле, корчась в судорогах, потом начало затихать. Только задние ноги все еще конвульсивно подергивались. Плоть перевернулась кверху брюхом и испустила дух.

— Там газ какой-то ядовитый, — догадался Иван — Вот потому-то все твари там и погибли…

Справа от руин здания высилась мрачная щетка леса, возле которой все также расстилалось уже другое болото. Откуда-то с той стороны доносился многоголосый собачий лай. Наверное, обосновалась очередная стая. Высились холмы с крутыми, покатыми склонами. Судя по карте, там можно было бы пролезть в Сырую Долину, но Шухов знал: там ждет смерть. Сразу за холмами начинался Рассадник, место, настолько сильно зараженное радиоактивной пылью, что пройти там без скафандра высшей защиты было просто нереально. Да и в нем, пожалуй, тоже. «Горячие пятна» сдвинулись настолько плотно, что образовали непроходимые пустоши, где не росла даже трава, а земля будто спеклась в твердую корку. Радиометры моментально выходили из строя — их намертво зашкаливало. Ученые пытались проводить там замеры уровня фона с помощью специальных зондов, сбрасываемых с вертолетов, но все, что они могли узнать, укладывалось в короткую фразу: там смерть.

— Куда нам теперь? — поинтересовался Черт у Призрака.

Тот молча, даже равнодушно показал рукой направо. Там виднелись покосившиеся столбы с остатками ржавой сетки. Начиналась территория завода «Росток», огромного промышленного комплекса, ныне, как и почти все в Зоне, заброшенного. За «Ростком» начиналась железнодорожная станция, вернее, даже целый узел с производственными цехами, складами и ремонтными депо. Но туда экспедиция не сунется. Их курс лежит на север Зоны. Через остатки бывшей воинской части, туда, где стеной поднимается Рыжий лес.

Все бы ничего, но так просто пройти остатки забора не удалось. Там, где когда-то были ворота и небольшой КПП, теперь поперек дороги раскинулась, мерно гудя и колыхая воздух, гигантская «Карусель». Словно понимая, какую преграду она создает, ловушка поигрывала мелким мусором и дышала в лица легкими волнами теплого воздуха. Вот ведь зараза! И приспичило ей поселиться именно здесь. Пара метров влево или вправо — и совсем иной расклад. А так придется импровизировать.

Семецкий прошел вдоль забора, шатая столбы рукой. Стоят вроде прочно, а вот двухметровой высоты сетка доверия уже не внушает. Кислотные дожди давно превратили проволоку в осыпающуюся ржавую коросту. Однако запутаться в ней можно было на раз. И не факт, что удастся легко выпутаться обратно. Придется резать. Иван вытащил из кармана жилета-разгрузки мощные клещи и принялся перекусывать проволочки. Щелк. Щелк. Щелк… Сетка с легким звоном распадалась пополам. Скоро Иван спрятал инструмент, Эдик и Дима, взявшись за края прорези, раздвинули их в стороны. Проход был готов. Только вот место для него Иван выбрал не самое удачное.

По другую сторону забора рос высокий — по пояс человеку — бурьян. А на земле под его прикрытием могло прятаться все, что угодно. Сапог разыскал длинную палку и деятельно поворошил растительность. Ничего. Ходок обернулся к спутникам, как бы спрашивая взглядом: кто первый? Призрак молча шагнул вперед и ловко пролез в разрез. Зашуршал бурьяном и скоро вышел на асфальт. От сердца отлегло — проход был безопасен.

«У него что, вообще инстинкта самосохранения нет? — подумал о проводнике Шухов. — Лезет всегда буквально на рожон. Отчаянный мужик».

Впереди на горизонте уже вырисовывались в полупрозрачной туманной дымке громадные корпуса заброшенного завода. Вот там точно были неизвестные места. Насколько знали Иван, Дима и Сапог, никто из ходоков не забирался в эту глухомань. Максимум — добирались до этого забора, а потом стоп. Поворачивали обратно, не рискуя лезть туда, куда не просят.

— Как думаешь, как прошли твои бывшие подельники? — осведомился Эдик у проводника.

Тот смерил молодого ученого равнодушным, отсутствующим взглядом и медленно проговорил:

— Они не ехали по земле. На границе Сырой Долины их подобрал вертолет, а машину наверняка утопили в болоте. По крайней мере, так планировалось изначально.

— Какого черта? В воздухе полно ловушек. Как там могла пробраться «вертушка»?

— Не знаю, — улыбнулся краешком рта Призрак. — Доберемся до них — сам спросишь.

Эдик понял, что ничего больше он у молчаливого проводника не вызнает. Но ситуация становилась все более и более загадочной. Однако вертолета у экспедиции все равно не имелось. БТРы и винтокрылую машину у научного центра отобрали военные, которые теперь всеми силами воевали с Зоной, не давая ей вылазить еще дальше и захватывать новые земли. После провала операции «Клин», во время которой были потеряны сотни единиц бронетехники и авиации, каждая машина была на строгом счету. И у Сахарова всю технику, способную быть полезной воякам, просто конфисковали. Руководствуясь при этом грозным приказом.

«Скажем спасибо, что вообще не сняли с финансирования, — грустно шутил академик по этому поводу — А то так бы пришлось всем скидываться из своего кармана на элементарные химреактивы».

Понятно, что энтузиазма у ученых такие перспективы не вызвали никакого. Но досужий академик все-таки сумел выбить государственные субсидии на свою деятельность. Только вот насколько надежно оказывалась эта финансовая помощь?

Про «Пульс» «наверху» не говорили даже намеками. Но Сахаров прекрасно понимал, что если эта тема попадет на язык власть имущим и, не дай Господи, прессе, то его седая голова слетит первой. А значит, надо решать проблемы своими силами. Пока не поздно.

Пока не застучал со всей своей зловещей силой возрожденный и запущенный пульс «Пульса».

«Росток» встретил людей угрюмым взглядом темных провалов окон, тишиной и запустением. Посредине дороги навеки застыл на спущенных колесах «КАМАЗ» — фургон. На обочине сиротливо притулились ржавый — прержавый «москвич» и ободранный до голого кузова «запорожец». Внутри «запора» призрачно переливалось синеватое пламя. Сапог какое-то время удивленно рассматривал причудливое явление, хотел даже подойти поближе, но потом горько махнул рукой. В чем-то он был прав в своем изначальном желании: со всеми ловушками рано или поздно ходокам придется столкнуться лично, так что лучше заранее хотя бы видеть их, знать в лицо.

Ветер, налетавший холодными порывами, вольно гонял по горбатому, потрескавшемуся асфальту дороги разнообразный мусор: палые листья, растрепанные до полной потери внешнего вида газеты, пожелтевшие бумажки. Зацепившись за куст, мелко трепетал полиэтиленовый пакет. Свежих следов человека, сколько ни приглядывались ходоки, они увидеть не смогли. Да и не было их тут. Кто знает, вернутся ли сюда еще люди, чтобы создать хотя бы примерную видимость цивилизации?

Дальше начались уже заводские корпуса. Массивные бетонные блоки и плиты, из которых они были сложены, уже посерели и начали крошиться от беспощадного влияния времени. Одна стена вообще рухнула, ее расколола длинная змеистая трещина от самой земли до верха. Наверное, это сказывалась работа землетрясения, сдвинувшего почву под массивным фундаментом цеха. Бетон не выдержал в итоге такого варварства и начал ломаться. В широкий провал были видны бетонные же сваи, поддерживающие крышу и какие-то сооружения внутри.

Вдоль широкой дороги, ведущей в нутро завода, буйно разрослись неведомой породы кусты. Наверное, когда-то это был шиповник, самый обычный, какой в изобилии встречается по всей России и Украине, но теперь ветви сплелись в непролазные дебри, усыпанные мелкими уродливыми листиками и длинными, почти в палец длиной колючками. В одном месте живая стена кустарника была проломана, как если бы тут поработал бульдозер. Очевидно, ломилась какая-то зверюга. Дима прикинул, был ли у обычной легковой машины шанс протаранить с видимым результатом это сплетение растений и засомневался. Уж больно непролазным выглядел кустарник.

Дорога упиралась в высокие и широкие ворота, сомкнувшие свои створки. У их подножия ветер уже намел целые ворохи листвы, сухой травы и разного мелкого мусора. Призрак подошел к воротам, пощупал их зачем-то, легонько постучал кулаком по стальному листу. Металл отозвался тихим, басовитым гулом. Посыпалась старая пересохшая краска. Ни калитки, ни рукоятки, чтобы отворить.

Семецкий попытался зацепиться за края створок пальцами, вогнать ногти в зазоры и хоть попытаться расширить щели, но не смог. Ворота в ответ на усилия человека только чуть качнулись, лязгнули на мощных шарнирах.

— Заперто, — констатировал Иван — Надо искать другой путь.

А Черт уже скинул рюкзак с плеч и вытягивал из внешнего закрытого клапаном кармана моток альпинистской веревки и складной якорек — кошку. Размотал фал, прикрепил мертвой петлей якорь, примерился, отступил назад несколько шагов от стены и начал раскручивать веревку, как пращу. Метнул. Кошка свистнула в воздухе, но чуть-чуть не долетела до крыши, со звоном упала на асфальт. Черт подтянул ее к себе и повторил бросок. Теперь вышло удачнее, и якорек зацепился за что-то на крыше. Наемник потянул фал, но он держался крепко. Потом несколько раз рванул, налегая всем телом. И проворно полез по веревке, упираясь в стену ногами. Дракон, подняв ствол оружия, внимательно следил за спутником, страхуя его, и готовый смести шквалом огня любого, кто появится на краю крыши.

Но все было тихо. Черт благополучно достиг верха, уцепился сильными руками за бетонный выступ, подтянулся и перевалил тело через край. Минуту спустя он уже стоял по весь рост с якорем в руках и подтягивал к себе веревку, наматывая ее кольцом на согнутый локоть руки. Потом наемник исчез. Потянулись томительные минуты ожидания. Изнутри цеха слышался лязг металла, шаги человека по чему-то громко шуршащему. Тишина. Звон разбиваемого стекла, вниз, на бетон пола посыпались осколки. Снова тишина. И, наконец, натужный скрип отпираемого затвора двери.

Створка ворот медленно-медленно начала открываться. Шарниры приржавели, отчаянно визжали, массивная воротина продвигалась буквально по миллиметру. Иван, Дима и Сапог уцепились за край металлического листа и тянули изо всех сил. Скоро образовался проем шириной, достаточной только-только протиснуться человеку. Через пять минут группа булла уже внутри цеха.

Когда-то здесь была сортировочная станция. Вдоль стен располагались автомобильные боксы, из двух из них до сих пор высовывали свои плоские морды тяжелые грузовики. Под потолком навеки замер на своих рельсах мостовой кран, бессильно свесив вниз массивный крюк. Над головой грозно нависли большие бункеры, транспортеры, какие-то приспособления, цепи и провода. Автопогрузчик нацелил на пришельцев свои тяжелые вилы и грозно сверкал выпуклыми фарами. Диме на миг стало жутко: а что, если Зона вдруг оживит своей волей эти мертвые, давно уже оставшиеся без опеки человека механизмы, и они в мгновение ока раздавят, измолотят, расплющат дерзких ходоков, посмевших потревожить гробовой покой покинутого завода? Но минуты шли, и все было так же тихо, как и вначале.

— Зажечь фонари! — велел Призрак.

Сконцентрированные рефлекторами мощные потоки света ударили в разные стороны. Сразу же послышался шорох крыльев, громкое карканье, и под потолком заметались черные силуэты птиц. Вороны! Они основали тут целую колонию, и теперь, напуганные светом и голосами людей, поспешно искали выход. Черт чуть не открыл огонь, но вовремя сообразил, что реального противника нет. Стаю ворон же за таковую считать было глупо. Интересно, а дорастут ли вороны до тех времен, когда начнут атаковать людей просто ради пропитания?

Цех оказался длинным. Темные закоулки могли таить в себе самые разнообразные опасности, начиная от твари или притаившейся ловушки и заканчивая просто ржавым куском металла, рухнувшим на голову или просевшей изветшавшей плитой пола. Семеро людей шли вперед плотной группой, ощетинившись стволами в разные стороны. Но никто не делал попытки напасть на них. Скоро впереди забрезжил свет выхода. Такие же, как и на входе огромные ворота были затворены на два засова и заперты на висящий замок, но рядом обнаружилась распахнутая калитка.

Путники вышли на широкий, просторный заводской двор. Его окружали цеха и разные подсобные сооружения. Прямо напротив цеха высилась обвалившаяся с одного угла кирпичная башня, за ней угадывались силуэты перегонных установок. Исполинские металлические емкости и резервуары образовывали настоящий лабиринт, огражденный бетонным забором. Высоко в небо вздымался похожий на жирафа подъемный кран. Двери цехов оказались настежь распахнутыми или, напротив, заперты и еще завалены снаружи кусками бетонных блоков и сваренными в пачки рельсами. Наверное, когда-то этот завод покидали в спешке, и времени на толковую консервацию и вывоз оборудования не нашлось.

Интересно, на сколько миллионов, и даже миллиардов рублей здесь осталось различных станков, приспособлений, инструмента, техники и прочего добра? И ведь далеко не все заражено радиацией до фатального уровня, после которого нечего даже и думать использовать все это? И ведь никто не подумал сделать своего рода бизнес на вывозе оборудования брошенного завода. Может, овчинка выделки не стоит? Или военные не дадут? Хотя золотой ключик, как давно проверено, любые ворота открывает. А завод угрюмо молчал, храня уже никому не нужные и не интересные тайны. Его стены, как и все, находящееся в Зоне, помнило голоса людей, монотонный шум станков, удары гидравлических молотов, рокот моторов машин, лязг катающихся туда-сюда мостовых кранов и кран-балок. А теперь тишина…

В верхнем окне башни блеснула яркая фиолетовая вспышка. Призрак замер на месте, вглядываясь в строение, но свет больше не повторялся. Скорее всего, там затаилась очередная ловушка, неведомым образом отреагировавшая на появление людей. Проводник уже хотел было дать команду двигаться дальше, как вдруг осыпавшийся кирпичами пролом в боку башни лизнули сполохи неестественного, мертвенно — синего пламени, и наружу медленно выплыл по воздуху большой, плотный сгусток, состоящий из змеящихся, пульсирующих молний.

Все замерли, как соляные столпы, уставясь на это чудо природы. Сгусток, будто красуясь перед зрителями, завис в воздухе и плавно лег не землю. Внешне он напоминал «разрядник», можно сказать, был его копией, но в отличие от ловушки, мог двигаться! Вот и гадай теперь, что от него в итоге ожидать. Сгусток осторожно поплыл в сторону людей. У всех тут же появилось неприятное, звенящее ощущение в голове, тонкий свист в ушах. У Эдика и Димы тут же возникла страшная ассоциация с ментальным воздействием Кукловода, но теперь их никто не пытался подчинить себе. Просто начало двоиться в глазах, заболели виски, и мир вокруг принял синеватый оттенок, как если в банку с водой бросить немного марганцовки.

Сгусток не проявлял враждебности. Создавалось впечатление, что он изучал пришельцев. А те его. Неведомое существо (или вещество), окутавшись искрами и разрядами статического электричества, сделало вокруг людей «почетный круг», потом снова отползло к башне…

Неизвестно, чем бы кончилось в итоге дело, если бы Черт не открыл огонь. Возможно, живой «разрядник», не ощутив на себе враждебности людей, просто оставил их в покое и убрался к себе в башню. Но кому понравится, когда в тебя летят бронебойные пули? Наемник же, похоже, решил не церемониться и решить все вопросы самым кардинальным способом. Только одно оставалось загадкой: окажись это реально двигавшейся ожившей ловушкой, чего бы достиг боец? Изжарил бы себя и спутников молниями рассерженного порождения Зоны?

Сгусток громко взвизгнул нечеловеческим воплем, метнулся вбок, зашипел. Очередь, похоже, его не достала. Но и он сам оказался не лыком шит. Куски кирпичей и металлический ящик, лежавшие на асфальте, вдруг сами собой взмыли в воздух, повисели немного, как бы прицеливаясь, а потом стремительно полетели в людей. Все кинулись врассыпную, спасаясь от нешуточного веса снарядов. Электрическое существо, похоже, обладало подобием телекинеза и метало разные вещи на диво метко, ловко и с впечатляющей силой.

Эдик полетел кувырком назад, когда ему в грудь впечатался крупный осколок кирпича, и разбил бы себе голову о стену цеха, если б не шлем на голове. Кевларовые пластины бронежилета почти погасили удар, иначе быть бы ученому с переломанными ребрами, но, тем не менее, удар оглушил его и выбил из реальности. Шухов спрятался за лежащий рядом кожух какого-то прибора или станка, и пара камней, предназначенных ему, врезалась в сталь. Металл оглушительно загудел от ударов. Разбушевавшееся существо мстило новоявленным врагам, фактически засыпая их своими снарядами.

Черт, уже получивший обломком бетона в живот, откатился под защиту штабеля плит и снова открыл огонь, но существо металось, как оглашенное, ловко уходя от пуль, периодически издавая громкий истерический визг. То ли это являлось выражением его страха, то ли оно так издевалось над противником. Дракон же, видя, что атака его напарника не приносит явного успеха, загнал в подствольник осколочную гранату усиленного действия и выстрелил навскидку, ничком бросаясь на землю. Оглушительно грохнуло, в воздухе провыл маленький ураган осколков. Раздался пронзительный вой, яркая вспышка синего свечения, и неведомое существо исчезло. Вместо него на асфальте медленно растеклась темная густая лужа, по консистенции напоминающая машинное масло, но остро воняющая аммиаком. Черт встал и, хромая, подошел к ней, опасливо нацелив на лужу автомат.

— Это что, его кровь? — спросил он.

— Вряд ли, — хмыкнул Дракон. — Может, обгадился и смылся. Ты какого хрена стрелять начал?

— Думаю, что он был опасен. Вот и решил успеть первым…

Дракон молча сплюнул красноватую от крови из разбитой губы слюну и отошел в сторону. Иван присел на корточки рядом с вяло ворочающимся, оглушенным Эдиком. Молодой ученый вздохнул, зашелся хриплым кашлем, застонал и попытался сесть. Не удалось, и Эдуард тяжко завалился на бок, судорожно сжимая кулаки. С помощью Димы, Семецкий снял с ученого «разгрузку» и бронежилет, расстегнул куртку и рубашку, принялся ощупывать грудь. Ребра оказались целы, но на теле расплывался громадный синяк. Всем стало ясно: дальше Эдуард идти сможет, но как боец он представляет теперь из себя почти нулевую ценность. Дракон достал из аптечки шприц, отломил носик у ампулы, насосал через иглу прозрачной жидкости.

— Что это? — спросил Шухов.

— Лекарство, — коротко ответил наемник и быстро, ловко сделал инъекцию.

И правда, не прошло и минуты, как Эдуард сам, без посторонней помощи встал, привалился плечом к стене, глубоко, натужно вздохнул, на лице отразилась гримаса боли.

— Жить буду, — констатировал он. — Больно только очень, вот ведь дьявол. Что это за хрень была?

Но никто раньше ничего подобного не видел. Ученый полез в карман за фотокамерой, чтобы запечатлеть лужу, оставшуюся от врага, но вытащил лишь изуродованные обломки. Секунду тупо смотрел на них, не понимая еще, что произошло, потом отбросил в траву и разразился грязной бранью. Для него утрата фотоаппарата была крайне неприятна и фатальна. Ведь Сахаров, помимо основной миссии, дал вдобавок задание внимательно смотреть по сторонам и запечатлевать все происходящее, особенно то, чего не знали раньше. Слава Богу, флешка уцелела, и Эдик тщательно упаковал ее в полиэтиленовый пакет и спрятал. Хоть немного информации уцелеет!

«Росток» был не просто большим заводом. Он оказался просто громаден! И самое плохое, что никто толком не ведал, куда им идти в этом бесконечном переплетении и лабиринте цехов, узкоколейных железных дорог, трубопроводов, переходов и арок. Этот монстр, занимавший не меньше сотни квадратных километров своей площадью, теперь лежал мертвым и покинутым, что еще больше добавляло мрачных красок в его облик. Дима поначалу пытался отслеживать и даже запоминать путь, куда они пошли в какой переулок свернули, но вскоре бросил это пустопорожнее занятие.

А солнце уже понемногу клонилось к закату. Тучи частично проредились, и порою лучи светила пропарывали серую кисею и проливались на землю. Со стороны это выглядело очень красиво и даже завораживающе. Угрюмые, сгорбившиеся корпуса мертвого завода — и озаряющее их пылающими красками закатное солнце! Где тот художник, который возьмется запечатлеть своей кистью этот последний порог технократии?

Вдоль цехов, постоянно переплетаясь в хитроумные развилки и стрелки. Потянулись железнодорожные пути. На них навеки замерли ржавые или вообще сошедшие с рельс вагоны. Цистерны, «короба», рефрижераторы, битумовозы… Много, очень много вагонов, электровозов, маневровых локомотивов. Всюду лежали грудами ящики, мешки, тюки, стояли автомашины без колес, штабели кирпича, труб, сгнивших в черную труху досок и бревен, рельсы, листы ржавой до безобразия стали, какие-то детали, шестерни, валы, кучи песка и щебня, и снова ящики, ящики, ящики. Похоже, путники вышли на складской железнодорожный узел, за которым уже начиналась громадная станция.

Иван походя шурнул ногой один из ящиков, гнилая и ветхая фанера легко, как картонная, прорвалась, и сквозь дыру вывалились, как кишки из вспоротого брюха животного, кабеля в кольчатой броневой защите из металла. Поползли по земле, будто живые, подыскивая для себя удобное положение.

— Заблудились, а? — спросил у Призрака шагавший теперь позади него Сапог.

— Нет, — мотнул головой проводник. — Все верно.

— Откуда ты это знаешь? — вмешался все еще болезненно кривившийся при ходьбе Эдуард.

— Знаю. Когда-то я работал здесь.

Вот так новость. Все были очень удивлены этим неожиданным признанием, но никто не посмел расспрашивать дальше. Знали, наверное, что толку не будет и странный человек просто проигнорирует вопросы. Призрак же молча шел вперед, и никто не мог видеть легкую, чуть печальную улыбку, похожую на приступ ностальгии. Капюшон закрывал лицо проводника полностью.

Скоро путники и в самом деле свернули в совсем неприметную щель — только-только человеку пробраться — между длинными корпусами цехов. Семецкого сразу затошнило, сказался приступ клаустрофобии. Если задрать голову, то вертикально, совершенно отвесно вверх уходили две громадные бетонные стены, прикрытые полоской вечернего неба. Взад и вперед тянулся узкий зазор, по которому Иван медленно шел, вытянув зачем-то руки в разные стороны и боком развернув тело. Томило ощущение узкого, тесного, замкнутого пространства, Семецкий ощущал себя маленьким муравьем, попавшим в губки больших станочных тисков. И, что самое поганое, с каждой секундой росло неодолимое ощущение, что стены медленно-медленно, но все же смыкаются, и уже трудно дышать, уже грудная клетка на вдохе натыкается на противоположную стену. Это же Зона, здесь возможно абсолютно все, вот сейчас, буквально через секунду стены сойдутся, превратив людей в лепешки, и разойдутся снова, равнодушно замрут, ожидая новых жертв.

Ивана замутило всерьез, он, сам того не осознавая, рванулся вперед, наступил на ногу Черту. Наемник цыкнул на ходока, но тот, практически ослепленный паникой, ничего не услышал. Страх этих стен, черный, темный, липкий, глушил любой проблеск разума. И снова, который уже раз встал во весь свой исполинский рост первобытный ужас перед смертью. Наверное, это и был Его Величество Главный Страх в жизни Ивана Семецкого. «Я не хочу умирать!» — чуть было не завыл человек. Но все же сдержался. Не иначе как чудом.

Эта пытка длиною в вечность (а на самом деле минут в десять-пятнадцать) закончилась тем, что Иван вылетел, как пробка из бутылки, на открытое пространство и тут же согнулся, борясь с сумасшедшим дыханием. Кровь пульсировала в венах со скоростью реактивной турбины, сердце билось в грудь, как отбойный молоток. Несмотря на прохладу, по лицу струился пот.

— Что с тобой? — забеспокоился Сапог, глядя на полумертвого Ивана.

— Ничего… — не мог отдышаться тот, — Замкнутого пространства боюсь очень… Пройдет…

— Выпей, полегчает, — в руку Ивана легла банка энергетического напитка.

Семецкий дернул колечко, шипучая пена плеснулась на руку, но ходок не обратил на это ни малейшего внимания. Поднес банку к губам, запрокинул голову, с наслаждением глотая хлынувшую в рот холодную, пронзительно кислую жидкость с острым яблочным вкусом. Жизнь начала возвращаться в скованное смертельным ужасом тело. В голове прояснилось.

Путники стояли возле заводской котельной. Низкое, будто вросшее в землю, широкое здание с двускатной крышей увенчивала торчащая из каменного параллелепипеда кирпичная труба. На ней до сих пор сохранились выложенные белым камнем, как мозаикой, кольцевые полосы. Двери котельной оказались закрыты, но ход внутрь все-таки отыскался через подвал. Сначала юркий и ловкий Шухов протиснулся через незабранное решеткой окошко, предварительно высадив покрытое черной пылью стекло, а потом изнутри отпер подвальную дверь.

В самой котельной расположиться на ночлег не вышло. Все помещение, бункеры для угля, дробилки и даже печи густо затянуло «рыжее мочало», превратив длинное помещение в непроходимые дебри. Почему это порождение зоны выбрало именно котельную — непонятно. Космы мочала свисали с потолка, с труб, даже со столов и металлических стеллажей. Почуяв людей, пряди зашевелились, зашипели, вяло потянулись в сторону путников. Мочало отвратительно, нервно раскачивалось, хотя ветра в помещении не было, и быть не могло. В нос ударил едкий запах, от которого запершило в глотке. На полу лежали кучи серо-зеленого порошка — споры «рыжего мочала». Наступи в такие ногой или просто прикоснись к длинной бороде «растения» — и потом сам же кожу с себя ногтями сдерешь, унимая невыносимый, сводящий с ума зуд и жжение.

Вдалеке на полу что-то белело. Эдик чиркнул туда ярким лучом фонаря, и в его свете блеснули мелкие косточки. Скелет был весь, в комплекте, и это говорило о том, что больше сюда не проникал никто. Издалека рассмотреть не удавалось, что это была за живность, но очень напоминало по величине кошку или мелкую собаку. Интересно, скелет был старый, валялся тут много лет, или животное попало сюда уже после Второго Взрыва, когда наросло мочало, было зажалено насмерть и рекордными темпами разложилось от неведомого влияния «растения», позволившего плоти истаять очень быстро?

Путники спустились обратно в подвал, внимательно осмотрели все углы и закоулки. Наверное, когда-то здесь хранился разнообразный инструмент для котельной. Ломы, ведра, носилки, клещи, сменные колосники и дверные задвижки, целая стопка каких-то массивных чугунных деталей. Все это за десятилетия покрылось толстым слоем серой пыли. Дракон повесил свой фонарь на сделанный из рельсы столб. Поставил возле него рюкзак и оружие.

— Надо подготовиться к ночлегу.

Путники заперли двустворчатый люк, которым перекрывался грубый бетонный пандус, ведущий наверх, в котельную, заперли его изнутри и снаружи, а также укрепили, как могли, связанные крест-накрест прутья арматуры в оконных проемах, загнали в переплеты и для верности еще и осадили кувалдой. На самой двери подвала имелись надежные петли для запора, в качестве которого идеально годился лом средней толщины. Плюс к тому Черт вышел на улицу и расставил несколько растяжек из ручных гранат. Хотя в них уже не особенно верили после того существа (или не существа?), что расстреляли у башни. Если местная фауна уже наловчилась летать, то мины и прочие чудеса технократии им до свечки. Растяжки помогут только от «приземленных» существ. И то в роли сигнализации.

Но Дима пока не собирался запираться на ночь.

— Я наружу, — сказал он спутникам.

— Куда это ты? — удивился Эдик.

— Пошарюсь по окрестностям. Надо кое-что посмотреть. Любопытно просто…

— Не ходил бы ты. Честное слово. Нарвешься на неприятности.

— Да я быстро! Когда вернусь, выйду на связь по рации. Или фонарем посигнализирую.

Шухов, пользуясь тем, что никто пока не начал его активно отговаривать, схватил автомат, вытряхнул из рюкзака объемистый спальник и еще кое-что из вещей прямо на пол, забросил мешок за спину и выскользнул за дверь. Никто не видел, как Черт криво усмехнулся, глядя в спину Дмитрию.

— Надо распределить караулы, — сказал Эдик. — Предлагаю три смены.

— Мы в первую, — ответил Черт. — Потом вы с Иваном. Потом Сапог и Дима… если он придет. Живым. А если нет, то вместо него подежурит Призрак. Мы с напарником будем на улице.

— Почему? — удивился Иван. Но не получил ответа.

Наемники, почти синхронно подняв оружие, вышли за дверь, в медленно сгущающуюся темноту. Эдик и Семецкий удивленно переглянулись. Странные ребята. Не хватало одного чудика в лице Димы Шухова, так еще и этих орлов судьба привела…

…А сам Рыжий в это время бесшумно крался, почти тенью скользил между переходами и корпусами мертвого завода. На лицо он надвинул бинокуляры прибора ночного видения, который перед экспедицией выпросил у Круглова. Мир расплывался перед ним в оттенках зеленого и салатового цвета, картинка немного дрожала, но в целом видно было прекрасно. А путь у Шухова был неблизкий. И, главное, надо успеть обернуться до полного наступления темноты. Это ведь не только в книжках и фильмах ужасов нечисть начинает активную жизнь после полуночи! Зона была весьма схожа с фантазией режиссеров и авторов. Кто его знает, какая гадость выползет с наступлением темноты из глухих подземных катакомб, коллекторов и труб. И Дима совсем не хотел знакомиться с местными обитателями. Однако банальная жадность гнала его все дальше и дальше.

Дело в том, что во время работы в научных лабораториях Шухову достались в руки кое-какие данные о повышенной аномальной активности в районе окраины завода. А где есть много ловушек — там есть и разные «бирюльки», как их называл сам Шухов. Места тут были совершенно нехоженные, и Диме очень уж хотелось тут поживиться. Поработать, так сказать, на карман. Сахаров получал данные от «высеваемых» с пролетевшего над Зоной в стратосфере Земли зондов. Один из которых упал в настоящее «поле» ловушек, но перед своей героической смертью успел сообщить данные с фотокамер и сканеров. Дима наткнулся на эти данные во время инструктажа, когда остался случайно почти на час в одной из лабораторий в одиночестве и успел порыться в бумагах и документах. И сделал соответствующие выводы. Даже карту успел быстро скопировать от руки карандашом. И теперь решил применить знания на практике. И нагрести добра, пока сюда не добрались прочие ходоки. А что они рано или поздно придут, Дима даже не сомневался.

Досужий и отчаянный народ типа Семецкого, Завьялова, Сапога, Емели и прочих мужиков пробирались все дальше и дальше в дышащие смертью районы. Но Шухов все же волею судьбы был тут первым. Рисковый парень по своей натуре, Дима все время бросал вызов смерти, как и сейчас. Тем более ему ох как нужны были деньги. Вот и классическая ситуация: пан или пропал. Лично Дима выбирал первое. А автомат в руках готов был помочь ходоку перевесить чашу фортуны в свою пользу.

Любой здравомыслящий человек смело мог бы назвать — и был бы прав! — выходку Димы самоубийственной и авантюрной на сто процентов, да и сам он так считал. Но… Кто не рискует, тот и не пьет шампанское. Дима дорого бы сейчас дал, если честно, за бутылку хорошего вина и пару часов абсолютного покоя. Увы, мечты, мечты. Тем более что зонд просто указал координаты своего падения, а Сахаров сам уже отметил их на старой, еще советских времен карте завода. Дима сам поломал голову, прокладывая путь в лабиринте цехов, да еще старательно запоминал все это, чтобы безошибочно добраться до места и смыться потом обратно. От этого зависела в первую очередь жизнь Шухова. И еще он очень-очень надеялся, что Зона не поменяла схему завода. Не сдвинула цеха, не пересекла улицу разломом, не обвалила стену там, где можно было протиснуться. Иначе человек просто потеряется тут. А это уже равносильно смерти.

Со стороны это все, возможно, выглядело забавно. Крошечная, как муравей, фигурка человека бежала мимо циклопических корпусов и зданий, пряталась в тени, иногда совершенно неподвижно замирала, даже падала ничком на землю, потом вставала и бежала дальше. Добиралась до трубопроводов, ловко карабкалась на них, проползала под штабелями плит и металлоконструкций, исчезала под арками и галереями переходов и возникала снова.

Дима спешил. Но бежать просто так, сломя голову, он пока не мог. Путь был почти неизвестен. А ловушки и тут встречались в изобилии. Из цехов сквозь частично высаженные и закопченные стекла виднелось мертвенное свечение «холодца» и «киселя», линии трубопроводов и электропередач обросли «мочалом». Эта гадость имела очень интересное свойство: если она селилась на чем-то металлическом, то в рекордно короткие сроки истачивала сталь до трухи, причем не до ржавчины, а именно до порошка песочного цвета и консистенции. Здесь также попадались удивительные «разрядники», висящие в паре метров над землей и внешне похожие на застывший ядерный взрыв, только сине-голубого цвета. Верхушка «гриба» была сама ловушка, а «ножка» — будто миниатюрный смерч из колючих молний. Были и еще какие-то странные и страшные порождения Зоны, но у Димы не было времени приглядываться к ним. Он очень спешил. И времени оставалось все меньше.

Стояла удивительно ясная и почти безоблачная погода. Солнце уже скрылось за горбатыми крышами окраины завода. Судя по карте, там находились какие-то склады. Даже отсюда, издалека было хорошо заметно, что от них исходит густое, почти неразличимое в наступающей темноте свечение, колышущееся, пульсирующее, будто пламя исполинского костра.

А потом поле ловушек открылось перед Димой. Это было так нереально, завораживающе красиво и одновременно страшно, что Шухов так и замер на краю высокого бордюра, не решаясь спрыгнуть вниз, желая еще пару секунд полюбоваться открывшимся зрелищем. Он видел сейчас то, что не было доступно глазам еще ни одного человека. Сомнительная слава первооткрывателя — ходока щекотала нервы.

Зона знала, где расположить «поле чудес». На заводе имелась огромная парковка для техники, теперь почти пустая. Прямоугольных размеров площадь, выложенная бетонными плитами, и вдобавок огороженная высоким забором-бордюром в человеческий рост высотой теперь почти полностью оказалась покрыта «ковром» из самых разных ловушек. И все они отлично показывали себя во всей красе в подступающей темноте своим сиянием и свечением. Да, Зона умела быть по-настоящему красивой! И очень сюрреалистично смотрелся со стороны замерший в неподвижности на фоне всего этого человеческий силуэт. Темный, стоящий в тени, словно аппликация, вырезанная из черной бумаги.

«Факелы» мерцали ярко-желтым, переходящим в оттенки красного цветом. «Разрядники» переливались голубизной и пульсирующей синевой. «Лифты» видели бежевыми сполохами, «кисели» и «студни» пузырились зеленым, надувались и опадали, как тесто в опаре. «Карусель» искрила крутящимися по часовой стрелке малиновыми сполохами. Были еще десятки самых разных ловушек, неизвестных ни Диме, ни кому-то еще из людей, неизвестных, но скорее всего смертельно опасных, ибо нет и не было в новоявленной Зоне чего-то положительно расположенного к человеку, главному врагу, мучителю и насильнику природы.

А еще Дима заметил и другое. То, зачем он бежал сюда наперекор тысячам смертей, через мертвый завод, сквозь полную неизвестность и собственный страх. Множество «бирюлек», или, как их называли авторы фантастических романов про древние миры, «артефактов» усеивали бетон между ловушками. «Бирюльки» лежали чуть ли не кучами, с виду красивые или невзрачные, светящиеся или наоборот, угольно черные, и каждый из них обладал чем-то уникальным, почти волшебным. Шухов был богат теперь, как кладоискатель, докопавшийся до сокровищ пиратов, или почти отчаявшийся старатель, неожиданно напоровшийся на золотую жилу. Богатства лежали прямо перед ним, буквально в паре-тройке десятков метров. Иди и бери. Если сможешь. Грозный цербер в виде ловушек охранял то, что сам и породил. Но Дима решительно спрыгнул вниз, с бордюра. И медленно пошел вперед.

У границы ловушек он медленно положил на землю автомат, вынул из кобуры пистолет. Металл сухо стукнулся о бетон. Ходок стремился оставить на своем теле как можно меньше железа, чтобы у «разрядника» оказалось как можно меньше дурных соблазнов. А мешочек с болтами и гайками наоборот взял в руку. Это был его единственный шанс остаться в живых на этом «поле чудес». Хотя и швырять гайки тут, как уже понял Дима, было вовсе небезопасным делом. Кусочек металла мог спровоцировать настоящую аномальную бурю и запросто испепелить человека даже на расстоянии. Тот же «кисель» вполне мог плюнуть своей жижей на добрый десяток метров, если совсем уж разволнуется. Были такие прецеденты. Одна ловушка, отреагировав на гайку, неизбежно раздуется и заденет другую. Другая — третью, и такое начнется…

Волосы начали вставать дыбом от могучего «разрядника», способного превратить Шухова просто в пепел. Тут же с другой стороны повеяло, как из печки, жаром. Там притаился «факел». Ловушки, похоже, затеяли состязание за право затащить в себя отчаянного пришельца. Дима медленно развернул тело вдоль ловушек и двинулся вперед. В горле моментально пересохло то ли от волнения, то ли от присутствия такого огромного количества мест, эманирующих аномальной энергией. Раздался громкий треск. Дима опустил лицо и с некоторым испугом увидел, что металлические клепки и пуговицы на его одежде вдруг заискрили и обросли мелкими разрядами электричества.

Дальше из-под ног вдруг рванулись клубы белого не то газа, не то пара. Дима проворно натянул респиратор, задержав дыхание. Несмотря на защиту дыхания, горло вдруг будто обожгло кипятком. Шухов еле-еле сдержал кашель. Резко двигаться было никак нельзя — только согнись в позе раком, и либо голову оторвет, либо в задницу молнией зарядит. Пар быстро рассеялся, оставив на ткани одежды легкий белый налет, похожий на муку от выхлопанного мешка. Слава богу, что Шухов перед тем, как лезть в эту преисподнюю потрудился прикрыть все участки собственной кожи перчатками, капюшоном, очками и респиратором. Иначе неизвестно, что сталось бы с телом.

Первый артефакт Дима подобрал буквально за второй ловушкой. Мерцающая синевато-сиреневая сфера, будто наполненная спрессованным порошком. От нее шел пронизывающий, леденящий руки даже сквозь перчатки холод. Так, в пластиковый контейнер ее и в рюкзак. Дальше. Дима очень осторожно обошел странное образование, похожее на пульсирующую воронку из сгустившегося воздуха. Рядом с ней валялась неправильной формы грубая призма. При рассмотрении ближе она напоминала спрессованные листья, кору дерева и даже осколки костей. Второй контейнер оказался наполнен…

Дима медленно углублялся в «поле чудес». Иногда шел, даже закрыв глаза, понимая, что там, где не всегда можно доверять зрению, до предела обострившиеся чувства и интуиция ходока не подведут. Дунуло горячив ветерком в лицо? Отлично, обойдем слева. И слева немного дергает будто слабым током кончики вытянутых пальцев? Ну тогда попробуем справа. Это уже удачнее. Голова наливается противным звоном, затошнило? Скачет давление. Точно, «карусель» воздух перемешивает. Завоняло едким угаром, булькает и шипит… Нет уж, господин «кисель», не судьба вам человечины сегодня попробовать. Ждите другого раза.

Не зря, ох как не зря Шухов мысленно назвал эту бывшую автостоянку «полем чудес». Смертельная опасность здесь тесно, почти неразрывно соседствовала с причудливыми артефактами, причем чтобы достать некоторые, Дима вынимал заранее заготовленный сачок с раздвижной телескопической ручкой, наподобие современной складной удочки. Таким образом Шухов и раньше вполне успешно таскал «бирюльки» из ловушек. Одно время имелся алюминиевый, но его буквально одним ударом молнии сжег «разрядник».

Скоро рюкзак за спиной был уже полон под завязку. Контейнеры пришлось занимать теми, находками, которые оказались радиоактивны или в соприкосновении с другими начинали шипеть, искрить, мигать или дрожать в руках. Еще не хватало в итоге превратиться в ходячую аномальную бомбу. Остальные же более спокойные артефакты Дима, уже не мудрствуя лукаво, просто свалил в мешок сверху и застегнул сверху клапана. Все. На сегодня план-график выполнен.

Однако так непросто оказалось пересилить собственную жадность! Артефактов еще было море. И дальше от границы «поля чудес» их становилось все больше. А чуть ли не в середине стоянки вертикально висел в воздухе, чуть покачиваясь, черный кристалл величиной с кулак. Он буквально светился изнутри. Но светился тьмой! Дима долго любовался на него, а потом все же решился. Положил рюкзак у ног и двинулся вперед, прощупывая дорогу.

Один раз ходок чуть не угодил в невидимый на бетоне гравиконцентрат. Шарахнулся назад только когда ощутил, что почти не может оторвать ноги от земли. И вовремя. Еще шаг — и человеческое тело обратилось бы тень. Блин, лепешку на сером бетоне. О том, сколько радиации он нахватал за время этого сбора «урожая», Дима боялся даже подумать. Ничего, не зря работали химики, изобретшие таблетки, выводящие облучение из организма. Правда, блевать потом придется долго. Захлебываясь текущей из носа кровью и вытирать ручьем льющийся пот. Ну ничего, это все равно лучше, чем лучевая болезнь.

Дима не видел никого и ничего вокруг, кроме ловушек, со всех сторон обступивших его. На миг мелькнула предательская мысль: «А как я буду выбираться отсюда?». Мелькнула и тут же пропала. Раньше надо было думать. И не лезть сюда. Да что там — вообще в Зону не соваться. Теперь же стоило оставить все страхи и сомнения позади.

Кристалл висел над землей, чуть поворачиваясь вокруг своей оси. Медленно — медленно, будто на невидимом вращающемся столе. Класть его было некуда, но Шухов и забыл об этом, зачарованно наблюдая за светящимся тьмой кристаллом, который притягивал магнитом к себе взгляд, растворял в себе без остатка. Потом ходок все же справился с наваждением, наклонился и взял в руки странную и страшноватую находку. Поднес почти к самому лицу, рассматривая.

Кристалл не излучал радиации, был легким, как пушинка, и каким-то звенящим, наполненным непонятной энергией, которая позволяла ему испускать свечение тьмы. Внешне он напоминал сложной формы, многогранный, геометрически правильный заостренный с одного конца наконечник копья, а с тупой стороны чуть шероховатый, что наводило на мысли о совокупности его когда-то с целой гроздью таких же кристаллов. А потом он неведомой волей был отломлен и закинут сюда, в самый центр «поля чудес». Дима, почти не колеблясь, расстегнул карман «разгрузки» и опустил находку туда.

Обратный путь занял времени чуть ли не в два раза больше, чем в центр гнездилища ловушек. Почти стемнело, и Диме пришлось пользоваться прибором ночного видения. Аппаратура зверски сбоила из-за источников аномальных полей. Картинка дрожала, двоилась, индикатор заряда батареи то мигал, свидетельствуя о полной разрядке оных, то светился перегрузкой. Раза два прибор вовсе отключался, а приходил в себя только после удаления от столь не понравившемуся ему места на пару-тройку шагов.

Дойдя до брошенного рюкзака, Дима поднял его и повесил за спину, попутно поразившись, что уж больно он легкий для своего объема. По идее, контейнеров и просто артефактов россыпью в нем было килограмм на тридцать, не меньше, а по факту — не больше десяти. Но раздумывать над чудом не оставалось времени. Уже стемнело, лучи солнца окончательно погасли за корпусами «Ростка», ветер снова нагнал на небосвод тучи, тьма легла на землю.

Дима вышел с «поля чудес» и едва не рухнул на землю от предельного истощения сил тела и нервов. Эта игра со смертью окончательно вымотала его. В изнеможении парень растянулся на земле, полежал минутку, потом наощупь выудил из кармана упаковку таблеток и маленький флакончик, съел и выпил биостимуляторы и снова лег, позволяя препарату рассосаться по телу. Легкий наркотик и одновременно тонизатор на время устранял усталость и позволял человеку двигаться как после десяти часов полноценного сна. Правда, потом наступал постэффект, сравнимый с тяжким похмельем, но от этого еще никто не умирал. Право же, такая плата за добытое богатство была мизерной!

Но долго пролежать так Диме не удалось. Звонкий щелчок рядом с головой заставил парня моментально вскинуться. Снова клацающий удар о бетон, брызнула острая крошка. Стреляют! По нему кто-то вел прицельный огонь. Вот тебе и безлюдные места, мать их за ногу. Шухов схватил рюкзак и автомат и быстро, как краб, поспешил под прикрытие бетонной стенки. Он уже полуинстинктивно прикинул, откуда ведется огонь, и понимал свою полную беззащитность на открытом пространстве стоянки. В сгустившейся тьме его фигура на светло-сером бетоне оказывалась как на ладони. Если у стрелка снайперское оружие, то только чудо или косорукость врага не позволила ему уложить Шухова первым же выстрелом. Но, так или иначе, Дима пока остался жив. Намеревался быть таковым и далее.

Прижавшись к стене, Шухов передернул затвор автомата, с удивлением взглянул на вылетевший патрон. Надо же, забыл, что уже заряжал оружие! Неведомый снайпер затих. Не высовывался и парень. Прошла минута, и никто не демаскировал себя. Шухов решился. Он медленно нагнулся, подобрал с земли кусок бетона и швырнул его подальше, в сторону от себя. Не прогадал — рядом с упавшим и громко стукнувшим обломком ударило сразу две пули. А Дима тем временем, пользуясь замешательством противника, взметнулся на бордюр, перевалился через него и перекатом ушел под защиту какого-то металлического ржавого агрегата. Теперь битва могла вестись практически на равных! Шухов надвинул на глаза окуляры прибора ночного видения и немного высунулся из-за укрытия. Где же снайпер? Мир окрашивался в салатовые тона, надежно скрадывающие силуэт человека среди нагромождений зданий и руин, и сколько Шухов ни всматривался в блеклые тени, ничего не рассмотрел.

Но стоило выкатиться из-за укрытия и броситься бежать, пригибаясь к земле, по бетону, асфальту и стенам снова застучали пули. Дима уже определил, что враг один, засел где-то на верхотуре, и стреляет из автоматического оружия, приблизительно «калашникова пять-сорок пять», причем с хорошим глушителем, так как звуков пальбы не слышно вовсе. Причем ведет огонь не абы как, а пытаясь тщательно целиться и не попасть в набитый находками рюкзак. Иначе никто не мог сказать, какое действие окажет пуля на артефакт. Вдруг взорвется похлеще атомной бомбы? Тогда, того и гляди, и самого снайпера легко накроет.

Но рюкзак очень мешал бежать. Дима решился: он сбросит его где-нибудь по пути, сделает схрон. Даже если неведомый враг пойдет по следу беглеца и отыщет мешок — ну и пусть себе подавится. А вот удрать с такой неудобной и объемистой ношей за плечами вряд-ли получится. Враг-то наверняка идет налегке! От мысли, что придется бросить с таким трудом добытые «бирюльки», Шухов аж скрипнул зубами и глухо выругался на бегу. Но ничего не поделаешь. Лучше уж потерять богатство, чем жизнь, а золото покойнику уже ни к чему, каким бы большим не было богатство.

Дима нырнул между несколькими большими трубами теплотрассы, упал на живот и пополз вперед, под защиту каменных стен. И затаился там, развернувшись лицом к выходу. Если его преследовали, то противник сунется сюда. И сразу получит из темноты очередь. Напротив труб находилась когда-то облицованная керамической плиткой стена, и любой силуэт был бы на ней отлично заметен. Тем более, что в приборе ночного видения садились батарейки, и требовалось срочно сменить их.

И точно. Буквально через пару минут мимо укрытия беглеца совершенно бесшумно пронесся человеческий силуэт, причем в том направлении, куда удирал бы Дима, не затаись он под теплотрассой. Преследователь не дал себя рассмотреть: промелькнул призраком, причем, как и предполагал парень, был один. Наверное, матерый специалист и отличный знаток Зоны, если может состязаться в искусстве выживания с ходоком, да еще и готовить засаду.

Шухов быстро сменил батареи в приборе, снова включил его и начал отползать дальше от входа, пятясь ногами вперед. Здесь было отличное место для схрона. Никто и никогда не сунется в темноту под трубами, а если и полезет, то Дима оставит ему сюрприз… Трубы тянулись на добрую половину сотни метров и круто сворачивали вниз, под землю, в какие-то катакомбы, уходя в бетонный колодец. Ходок не стал мудрствовать лукаво, а попросту привязал рюкзак расцепленными лямками снизу под вентилем одной из труб, еще и втиснув мешок между массивными фланцами. Снаружи рюкзак никто и не заметит, даже если будет светить фонарем. А колодец оказался забран толстой стальной решеткой, намертво вваренной в стальное кольцо вокруг люка. На обратном пути к выходу из этой щели Дима задержался и поставил гранатную растяжку, замаскировав ее надерганной травой. Взрыв в случае попытки проникнуть сюда размечет в клочья любого, особенно что произойдет это в замкнутом пространстве.

Что-то остро кольнуло в грудную клетку, не пропоров, впрочем, ткани рубашки. Дима сунул туда руку и извлек черный кристалл. Мгновение непонимающе смотрел на свою находку, словно вспоминая, что это такое и откуда оно у него, потом встряхнул головой и затолкал кристалл поглубже. Странная вещь грела тело даже через слои плотной ткани, но не обыкновенным, привычным каждому человеку теплом, а чем-то совершенно необъяснимым, вызывая ассоциации с маленьким факелом, разгорающимся прямо под кожей. А еще кристалл от прикосновения голой рукой начинал дрожать и будто бы уменьшался в размерах. Впрочем, Дима решил не экспериментировать пока с находкой.

Снаружи его ждала темнота и тишина. Никаких признаков противника Шухов так и не заметил за всю обратную дорогу до котельной, где обосновались его спутники. Как только Дима подошел к зданию и помигал несколько раз фонариком, из темноты синхронно выступили два силуэта сторожей. Дракон подошел к Шухову, направил в лицо свет своего фонаря.

— Респиратор сними, — потребовал наемник негромким голосом.

Дима молча подчинился, и наемник какое-то время внимательно изучал его лицо. Потом наконец опустил луч света вниз.

— А рюкзак где потерял? — поинтересовался стоящий сзади Черт.

— В ловушку влетел, она меня сзади за него и уцепила. Пришлось лямки отстегнуть и бросить, — покаянно соврал парень, разведя руками. — Иначе самому бы хана пришла.

— Ладно, спи иди. Только других не разбуди там. Дежуришь в третью смену, утром.

Дима кивнул и быстро вошел в подвал, обернувшись напоследок. Но наемники, погасив свет, снова растворились в темноте, совершенно незаметные постороннему глазу. А преследователь… Что ж, вряд-ли он осмелится напасть на неплохо вооруженный отряд, заночевавший в котельной! Однако кем он все-таки был? Чрезмерно дерзкий мародер, пробравшийся на «Росток» в одиночку? Или за экспедицией кто-то изначально следил? Мучимый этими вопросами, на которые не знал ответа, Шухов незаметно уснул.

А снаружи непроглядной пеленой висела мрачная, безмолвная, глухая и страшная, враждебная человеку ночь Зоны…

— Вон там, рядом с мостом, видишь?

— Вожу, — Иван не отрывался от бинокля. — Их там трое, кажется.

— Именно трое, — подтвердил Призрак.

— Только начни стрелять, так еще приковыляют, — Семецкий опустил прибор и обернул лицо к проводнику. — Как быть? А вдруг не заметят?

— Заметят еще как. Они свежие еще совсем, глаза на месте…

Иван снова поднес окуляры к глазам и вгляделся в мутную дымку, истекающую из ближайшего затиненного озерца с остатками полусгнившего строения у берега на мостках. Там медленно брели по покрытому редкой уродливой травой еще несколько бывших людей. У одного из них в руке был намертво зажат автомат. Обряжены зомби были в военную форму, только донельзя изгаженную и драную. Почти все оказались босы, с оторванными рукавами и воротниками. Да, чувство заботы о своем внешнем виде ожившим мертвецам явно оказалось чуждо. Хотя кто сказал, что они были изначально мертвецы? Просто люди, только с сгоревшей, превратившейся в зловонную кашу корой головного мозга, но сохраненной моторикой и основными рефлексами.

Впрочем, вскидывать оружие и стрелять зомби могли, пусть и неприцельно. Зато от всей своей протухшей души. Теперь мост, где обосновались уже с десяток ходячих трупов, стал для путников серьезной преградой. Убить одного — двух не представляло ни малейшего труда. А вот больше… Изрешетят тут же ураганным огнем, как только прозвучат первые очереди. А чапать в обход озера ой как неохота. Мало того, что там полно ловушек, так еще и радиационный фон начинает резко расти. Дракон уже сползал на разведку, прояснил ситуацию.

— Будем прорываться, — коротко решил Черт и полез в свой рюкзак, отцепляя боковой чехол, в котором умещалось что-то длинное, цилиндрической формы. Путники с удивлением наблюдали, как из брезентового чехла появился на свет ручной портативный одноразовый гранатомет. Судя по объему чехла, там остался еще один. Что ж, наемник оказался предусмотрительным и запасливым бойцом. Огромное спасибо ему за это.

— Готовьтесь, — Черт быстро раздвинул тубус гранатомета и вскинул его к плечу. — По моему сигналу рванете вниз, Дракон прикрывает. Я запущу им подарочек, и побегу следом за вами.

— А мост не рухнет? — забеспокоился Сапог. — Ветхий же!

— Не рухнет, — краем рта осклабился Черт, — Я аккуратно. Нежно…

Диму от этих слов передернуло. Ассоциировать убийство с нежностью и аккуратностью виделось ему полным кощунством, почти преступлением морального плана. Шухову эти двое деятелей были просто омерзительны, и чувство это крепло с каждым часом. Но парню приходилось терпеть, причем с закрытым ртом. Без этих живых танков операция окончилась бы однозначным фиаско. А холодная, циничная жестокость… Что ж, это их профессия!

Черт залег на косо торчащей из земли бетонной плите, удобно уперся локтями, поерзал туловищем, устраиваясь. Дракон указал пальцем на мост. Гранатометчик громко рявкнул «давай!», и Дракон первым бросился вперед, сжимая оружие в могучих руках. Наемник втянул голову в плечи, сгорбился, и стал почти квадратным, с широченными плечами и могучими ногами. Интересно, есть ли живая сила, способная одолеть в бою один на один этого богатыря? А если есть — то на земле ли вообще?

Когда путники сегодня утром вышли на границу «Ростка», выход оказался заваленным кусками металлических труб и ящиками, причем каждый сотни полторы килограмм весом. Эдик уже всерьез задумался над зарядом взрывчатки, но двое наемников сняли рюкзаки, положили оружие, скинули бронежилеты, куртки и футболки, и принялись за работу. Не спеша, но и без лишнего промедления. Смотреть на них было даже отчасти страшно. Перевитые жилами бицепсы и плечи горбами ходили под кожей, кожа грозила лопнуть от работы мускулов. Казалось, что мужики провели лет по десять каждый в тренажерном зале на усиленных тренировках и пичкаясь стероидами. Но культуристы зачастую просто неповоротливые громилы. А Дракон и Черт являлись настоящими боевыми машинами. И мышцы их помимо вен иссекались глубокими, уродливыми, белыми шрамами, полученными в бесчисленных боях и стычках. И, что удивительно — ни одной татуировки! Наверное, как рассудил Дима, чтобы в случае чего «метки» не выдали своего владельца даже по трупу.

Ракета, метко пущенная Чертом, прочертила дымную струю в воздухе и нашла свою цель метрах в пяти до моста, как раз туда, где нелепо ковылял, раскачиваясь в разные стороны, первый зомби. Раздался взрыв, удивительно тихий, но наделавший гораздо больше дел, чем кто-то мог подумать. В воздух взметнулся щебень, дерн, куски раскрошенного асфальта и багровое, короткое пламя. Зомби, в которого фактически и ударила ракета, буквально раздуло на атомы, так, что от него даже ошметьев не осталось. А кумулятивная волна пошла дальше, на мост. Со стороны это выглядело ослепительной вспышкой, как будто у моста зажглось и погасло маленькое солнце. Шуршащий грохот пронесся по округе. Струя убийственного пламени, вспарывающая броню танка, как лист бумаги, резанула по толпившимся на мосту врагам. Зомби, похоже, даже не взяли в толк, что это такое творится перед ними и чем это чревато персонально для них. И потому не сопротивлялись, когда превратились в корчащиеся, чадящие головешки. Перила моста занялись слабым огоньком, вода в озерце вскипела от града осколков и крошева асфальта и земли. Черт же, как только выпустил ракету, взметнул тело с плиты и ринулся догонять спутников. Дым от взрыва еще не успел растечься во все стороны туманным облаком, а люди уже бежали по мосту, просто перепрыгивая через еще шевелящиеся тела.

Шухов сразу же пожалел, что не нацепил респиратор. В нос ударила омерзительная смесь запахов сдетонировавшего троила, угара, жженой человеческой плоти, тухлятины и горелых тряпок. Дым ел глаза, пелена слез застилала и так плохо различимый мир. Но люди бежали вперед. Даже когда один из почти уже мертвых зомби попытался укусить Призрака за ногу, ухватил обугленными пальцами за лодыжку, проводник не остановился, а парой выстрелов в упор разнес голову чудовища.

Прорвались. Из оврагов и перелеска выбредали все новые и новые толпы зомбированных, но беглецы были уже далеко, и даже прицельные выстрелы достали бы их с трудом. А если учесть то, что зомби целиться не умели вообще, то победа была полной. Сзади раздалось все же пару выстрелов, кто-то из ходячих трупов утробно завыл. Вот как? Дима думал уже, что они неспособны ощущать ровным счетом никаких эмоций. А тут вроде как даже досадуют!

Путники остановились. Черт поправил съехавший на одно плечо рюкзак. После того, как один из гранатометов был использован, следовало заново перераспределить вес поклажи, иначе становилось немного неудобно. Легче всего в этом плане приходилось Шухову. Он «потерял» свой вещмешок, и теперь просто скатал спальник в тюк, перехватил его найденными в котельной обрывками провода, из них же сделал подобие лямок и таким образом решил вопрос транспортировки. Пищу и боеприпасы просто рассовал по карманам, кое-что просто выкинул, учитывая производимую прямо на ходу переоценку ценностей, и оттого сделался намного мобильнее.

За «Ростком», откуда путники вышли по дороге, ведущей на север, раскинулась территория бывших военных складов. До апреля восемьдесят шестого года тут расквартировывалась большая мотострелковая часть, военные отрыли несколько бункеров, укрепили район дотами и капонирами, возвели вокруг части могучую стену и дозорные вышки по углам, здесь регулярно проводились учения и, по слухам, которые пересказал Эдику Сахаров, солдат — срочников из гарнизона части периодически привлекали для разных физически трудоемких работ на тогда еще вовсю работавшей ЧАЭС. А после взрыва личный состав почти в полном объеме бросили на ликвидацию пожара и его последствий. Если учесть то, что тогда еще никто толком не знал, с чем столкнулись, люди фактически шли в самое пекло Об их дальнейшей судьбе академик мало что знал, но вряд-ли их здоровье и будущая жизнь намного улучшились после знакомства с радиоактивным облучением.

После аварии официально район считался закрытым, но это говорилось сугубо для гражданских. В бункерах шла какая-то возня, периодически прилетали мощные грузовые вертолеты и приходили колонны грузовиков. Но военные умели хранить тайны, в которые не удалось проникнуть никому, даже Сахарову. Потому академик категорически отсоветовал лезть на территорию складов, сам не зная, чего можно там ожидать. Начиная от расставленных где попало мин-ловушек и фугасов с датчиком движения до мутировавших вирусов из разрушенного бактериологического оружия, а в подземельях вполне могла завестись какая-нибудь неизвестная нечисть, ведь с каждым шагом становился ближе центр Зоны.

От воинской части вела хорошая армейская дорога, которая утыкалась в бывший блокпост на границе Рыжего Леса и проходила через него, а судя по карте по ней вообще можно было добраться как раз туда, куда надо, на заброшенную армейскую РЛС между Припятью и Рыжим Лесом.

— Сколько там примерно может быть бывших ваших? — спросил Эдик у Призрака, когда путники шли у обход длинного забора части.

— Не знаю, — ответил проводник. — Думаю, не меньше полусотни человек. Они собираются восстановить антенны и вообще там дел еще по горло.

— Не понимаю, — развел руками молодой ученый. — Похитить «пульс» — это вполне здравая и оправданная затея. Такая установка просто уникальна, и любое государство не задумываясь приобретет ее за любые деньги. Но твои наниматели не тащат ее за пределы Зоны, не пытаются спрятать где-то хотя лично я сделал бы именно так…

— А не ты ли тогда и есть сам организатор дела? — едко спросил Сапог. — Вполне подошел бы!

Когда утих взрыв смеха, немного задетый Эдик, у которого было плоховато с чувством юмора, продолжил расспросы. Призрак же равнодушно шагал рядом и смотрел по сторонам.

— Я мало знаю о целях нанимателей, — проводник говорил медленно, как будто тщательно взвешивал каждое слово. — Они мало распространялись при нас, как я уже и говорил. У меня лично создалось впечатление, что их цель не деньги и не попытка самозахвата куска власти. Нечто другое… Похоже на то, что они не хотят пускать кого-то в Припять. И делают для этого своего рода заслон, щит из излучения, через который не пробьется ни один человек.

— Но зачем им это надо? — не унимался Эдуард. — Насколько я знаю, Припять — просто мертвый город, заброшенные дома и все такое. Кому и что там охранять? Вот это добро — ученый показал рукой на забор — Больше нуждается в надзоре, чем город-призрак.

— Я не знаю, — равнодушно ответил Призрак. — Просто делюсь информацией.

— Извини. Продолжай.

— Продолжать особо нечего. Я и не обольщался за свой счет, мы были наемными батраками и, как думаю, нас рано или поздно вывели бы в расход, когда бы мы сделали основную работу, самую тяжелую и грязную. Там пришлось еще и зачищать местность от мутантов, разгребать завалы, и много чего еще. Там же целый комплекс, в том числе и подземный, где собираются смонтировать пульты управления. «Радуга» ведь была очень большой. Там только солдат в свое время около тысячи было, не меньше.

— Но как мы прорвемся через пси-излучение? — не выдержал Иван. — Мозги же закипят!

— Установку еще не успели смонтировать. Это долгий процесс. Тем более, для усиления ее мощности хотят использовать саму РЛС как чрезвычайно могучий транслятор, а для этого еще необходимо привести в рабочий вид антенны. Потому есть шанс просто занять бункер наскоком и взорвать «Пульс». Хотя я сам, по правде, не очень верю в эту затею.

— Но почему? И зачем тогда вообще с нами пошел?

— Мне нужны деньги. Тем более, как я уже сказал, когда-то работал на «Ростке», и хорошо знаю эти районы. А обо все остальном предпочту умолчать.

— Как ты думаешь, что в центре Зоны? На самой ЧАЭС?

— Давай сходим, поглядим? — одним взглядом усмехнулся Призрак. — Думаю, к вечеру вернемся…

Дальше шли молча, а Эдик сосредоточенно ломал голову над вопросом: что может скрываться в мертвой Припяти? А может, даже и не в ней? Отчего ставят такой могучий, непробиваемый заслон из губительного пси-излучения? Причем действуют тут отнюдь не военные. Чья это в итоге работа? Иностранная элита профессионалов, бойцов и ученых? Религиозная секта? Инициатива сверхбогатого и притом самоубийственно смелого одиночки или даже группы таких деятелей? Охрана неких секретных лабораторий или еще чего-то? Или тут причина гораздо глубже, уводящая корнями в загадку Второго Взрыва? Все, абсолютно все может быть…

Эдик чувствовал неодолимое и властное влечение этой тайны, которую никто не возьмется разгадать по причине ее смертельной опасности. Тайна того, что буквально свело с ума человечество, заставила сжиматься в страхе даже самые отважные сердца. И теперь семеро людей буквально стояли на пороге попытки разгадать все это. Но у них сейчас имелась совсем иная цель. Они должны во что бы то ни стало уничтожить «Пульс». Хорошо. Предположим, они все же сумеют сделать это. А дальше что? Возвращение в научный центр? Тогда как они в двух шагах от Саркофага?

Но туда нельзя идти. Смертельная радиация и, скорее всего, непроходимые поля из ловушек. Вероятно, полчища тварей. Просто банальный человеческий страх на грани безумия. И еще черт его знает что. Эдик сжал кулаки от собственного бессилия. Один туда не прорвется. А больше никто и не согласится идти на верную гибель просто ради разгадки катастрофы.

Рыжий Лес уже был отлично виден впереди. Мрачное и страшное место, куда путникам только предстояло войти. Еще давно, после первой аварии лес почти засох на корню, но радиация и благодатный климат быстро сделали свое дело, и жизнь заявила о себе в виде изломанных, перекрученных, обладающих уродливыми стволами и кронами деревьев и кустов. Именно здесь росли грибы со шляпкой диаметром под метр, папоротники, стелящиеся по земле, ибо никакой стебель не был способен выдержать веса громадного резного листа, и бегали муравьи размером с крысу. Когда люди начали проникать сюда после аварии на ЧАЭС и воочию увидели результаты действия облучения на природу, даже самых отчаянных сорвиголов пробрал страх. И действовал он гораздо лучше любых предупреждений, увещеваний, штрафов и километров колючей проволоки.

Кстати, вон она, родимая, валяется, свившись ржавыми кольцами. Там и сям торчали гнилые и трухлявые от времени столбы, некоторые даже с прибитыми к ним проржавевшими табличками. Краска давно сползла, так что прочитать когда-то написанное на них не представлялось возможным. Совсем близко виднелся корявый бетонный гриб ДОТа, узкие щели пулеметных бойниц, разумеется, теперь пустовавшие. Хотя как знать, если полазить внутри, вполне можно найти что-нибудь стреляющее. Только фонящее при этом, как кусок урана.

Вокруг в изобилии попадалась брошенная военная техника. Поперек дороги навеки замер танк Т-72 с разорванными гусеницами и опущенной книзу пушкой, недалеко уткнулись похожими на носок сапога носами друг в друга два БТРа на спущенных колесах. Несколько «шишиг», военный «Урал» с будкой-кунгом. Автобус. Армейский «УАЗ», когда-то перенесший пожар, обугленный и страшный. Только по капоту и передней части еще реально было опознать эту машину.

Солнце уходило в зенит, но не могло разорвать своими лучами плотную кисею туч. Природа брала реванш по мрачной погоде, отыгрываясь за вчерашний почти безоблачный закат. С утра накрапывал дождик, потом перестал, уступив инициативу неожиданно задувшему с севера холодному и порывистому ветру. Ветер пах чем-то странным, непонятным, но навевающим тревогу и непонятную тоску. Размокшая от влаги земля уныло чавкала под ногами, а на покоробленном асфальте дороги собрались глубокие лужи воды, даже не думавшие уходить в трещины.

Хуже было другое. Весь металл в Зоне неизменно становился «сборщиком», а потом и мощным распространителем радиации. Стоило появиться в скопище, скажем, старых автомобилей «горячему пятну», и скоро вся свалка начинала «фонить» не хуже, наверное, самого Саркофага. И горе тому ходоку, который забредет туда или остановится передохнуть! Так было и здесь. Брошенная военная техника излучала пусть и не очень сильный пока, но все равно повышенный даже по меркам Зоны фон. И он чем дальше, тем становился все сильнее. Пока на универсальном радиометре Эдика не загорелся кроваво-красный тревожный огонек: стоп! Дальше идти уже нельзя. Не помогут даже выводящие радиацию медицинские препараты. Спецкостюм с просвинцованными вставками, может, и выручил бы, да только где его взять. Путь дальше по дороге был закрыт. Путники вернулись на пару сотен метров назад.

Путь в обход кладбища машин, неведомо кем и когда устроенным перед блокпостом на границе Рыжего Леса был. И лежал он через нагромождение камней и небольшую пустошь, расстелившуюся левее дороги. Туда и пришлось сворачивать экспедиции.

Скорость передвижения упала. Одно дело было идти, пусть и осторожно, зато быстро по старому асфальту, но совершенно другое по изрытой ямами и вздыбившейся кочками земле, траве, еще мокрой после дождя, да еще и внимательно следить, не схоронилась ли где коварная ловушка. Призрак указал вперед, чуть отступил в сторону, чтобы другим было видно.

— Видите, там участок леса небольшой? Там упавший вертолет. Курс на него.

Радиации здесь не водилось. То есть, конечно, была она, проклятая, а куда ж ей деться, но в более или менее допустимом размере. А еще в животе становилось пусто и очень холодно от мысли, что с каждым шагом путники приближались к одному из главных гадюшников Зоны, к приснопамятному Рыжему лесу. Разнообразные датчики и зонды наподобие того, что погиб на «поле чудес» сигнализировали о крупных скоплениях ловушек, определенно настроенная автоматическая аппаратура указывала на разнообразие форм жизни. Плюс к тому, Лес так плотно смыкал свои изуродованные, но оттого не менее плотные кроны, что рассмотреть со спутников даже в ясную погоду творящееся в нем было невозможно. Лес широкой полосой, точнее, этаким мазком тянулся через весь Юг Зоны, от Шепеличей до самого Лиманска, но вот туда-то как раз и не стоило соваться по причине крайнего непостоянства этого города.

Зона подкинула ученым и вообще всему человечеству необъяснимую загадку блуждающего города. То есть на одних фотоснимках Лиманск красовался во всем своем запустелом обличии, можно было рассмотреть даже поддоны с кирпичом и доски лесов на верхних ярусах недостроенного многоэтажного здания на высокой горке. А на других слайдах города не было. Вообще. Вместо него расстилался какой-то невразумительный пустырь с редкими кляксами болот и исковерканными металлоконструкциями наподобие то ли пролетов мостов, то ли башенных кранов. На следующих снимках дней через пять город сам собой возникал снова… Как привидение.

Что это была за загадка — не знал, конечно, никто. И выяснить в ближайшее время тоже не рисковал. Лиманск так и оставался черной тайной Зоны. Понятно, что через него путь экспедиции проходить не мог. Сахаров вообще уповал только на то, что дорога, ведущая аккурат к «Радуге» не даст его людям сбиться с курса. А от чудовищ как-нибудь отобьются.

Вертолет в леске лежал давно. Большой десантный «крокодил», МИ-24 рухнул пузом на одну из сосен, естественно, уронил ее, выворотив с корнем, порубил винтами, которые после этой процедуры и сами мало что не завязались бантиком. Да так и успокоился на земле, уперевшись искалеченным носом в большой валун, подмяв под себя несчастное дерево и задрав кверху хвостовую балку. Как и при каких обстоятельствах произошла та авария, никто не знал. Факт только, что случилась она за пару лет до Второй катастрофы. Корпус вертолета теперь облез от камуфляжной краски, и его почти полностью скрыла пушистое, ярко-зеленое полотнище мха, неведомо как забравшегося на гладкий и вроде бы совершенно невкусный металл.

Шухов посветил фонарем в совершенно помутневший триплекс кабины второго пилота, легонько постучал кулаком по замшелому борту. Металл отозвался глухо, гулко, недовольно. Вокруг стояла тишина. Только тихонько поскрипывали навеки замершие исковерканные лопасти несущего винта, чуть покачивающиеся от ветра.

А впереди уже начинался Рыжий Лес. Впору было помолиться, да только особо верующих среди спутников Шухов как-то не заметил. Да и сам он молитв не помнил. Интересно, попадала ли Зона под юрисдикцию Господа Бога? Или здесь уже начиналась сугубо чертячья территория?..

Первое, что поражало человека, только-только попавшего в Рыжий лес, так это эхо. Неестественно громкое, гулкое, страшно искажающее звуки, оно металось, подобно хищной птице, между гигантских замшелых стволов непонятной уже породы деревьев. Эхо как живое пугало и предательски демаскировало того, кто и произвел его своими шагами или речью. Рыжий Лес имел свои законы, несовместимые с общечеловеческой физикой.

Ловушки подстерегали неосторожную жертву на каждом шагу. Причем маскировались, словно наделенные разумом, насколько мастерски, что даже бдительный Призрак пару раз едва не попался. Однажды, еще в самом начале своего движения по лесу, Иван услышал жалобный визг, доносящийся откуда-то из-под земли. Идти и смотреть, что там такое, он не стал, но вдруг заметил справа от себя дыру в земле. Причем не нору, а именно уходящее вниз отверстие метра полтора диаметром. Оттуда и доносились звуки. И вдруг дыра начала медленно сжиматься. Не толчками, не разрывая почву и дерн, а как бы просто заростая, становясь все меньше и меньше. Визг внутри превратился в стонущий вой. Живое существо внутри понимало свой приближающийся конец. Черед секунд десять дыра исчезла. Моментально стих и стон, как отрезанный ножом. Ничто и не напоминало о зловещей черной яме…

В густом кустарнике вокруг постоянно кто-то шуршал, сновал вокруг людей, но приблизиться не спешил. Может быть, понимал, что пришельцы вооружены и опасны. В кронах деревьев кто-то периодически яростно возился, сверху сыпались крошки коры, хвоя и листва. Громко каркали вороны, завидев людей и предупреждая об этом всю округу. Даже солнечный свет, блеклый и размытый, льющийся сквозь тучи принимал в лесу какой-то зловещий мрачный оттенок.

— Внимание, — вдруг совершенно спокойным голосом сказал Черт, — Цель на три часа.

Все резко обернулись туда, но ничего не увидели.

— Сзади, — клацнул затвором идущий в хвосте колонны Дракон.

Но и там ничего не оказалось.

— Что вы видели? — спросил у наемников Призрак.

— Собака. Большая, черная. Как привидение, вышла из кустов, встала и тут же исчезла.

Совсем неподалеку раздался тоскливый, заунывный вой. Ивана всего аж передернуло, по спине пробежал табун мурашек. Этот вой он уже слышал, только при совсем других обстоятельствах. Перед тем, как найти в водонапорной башне труп Матроса, на него напали две собаки — нежити. Тогда удалось отбиться, хоть расклад мог быть совершенно иным. Псы атаковали на открытой местности, и это сработало в итоге против них. Теперь же дело было в лесу, и звери могли подобраться за деревьями с любой стороны и неожиданно прыгнуть на человека.

— Цель! — рявкнул Черт и дал короткую очередь.

Пули вспороли дерн и слой слежалой хвои, звучно ударили в ствол дерева. Но не нашли своей цели. Что за дьявольщина?! Дракон круто развернулся, упал на колено и двумя одиночными выстрелами попытался поразить еще одного призрака. Теперь это видели уже все, как собака-нежить выскочила из-за куста, изготовилась к атаке, но, стоило пулям пройти через нее, моментально растаяла в воздухе.

— Что за… — закричал Иван. — Где они?!

Привидения лезли со всех сторон. Рычали, клацали челюстями и выглядели куда как материально. Но путники больше не стреляли. Они шли, плотно прижавшись друг к другу одной толпой, ощетинившись стволами во все стороны. Собаки взяли их в кольцо и провожали так. Больше ни одна не делала попыток напасть. Оскаленные страшными клыками морды, похожие больше на обезьяньи, чем на собачьи, жесткая, дыбящаяся на загривках шерсть, горящие маленькие глазки превращали псов в выходцев из ночных кошмаров.

Сапог не выдержал, засадил по всему этому шабашу длинной очередью, поведя стволом по дуге. Призраки моментально исчезли, но раздался дикий взлаивающий вопль. Одна собака не растаяла в воздухе, а каталась по земле, роя ее лапами и извиваясь, как змея. Похоже, пуля угодила ей в позвоночник и перебила его. Дракон вскинул автомат и тремя выстрелами превратил голову твари в месиво. Собака дернулась еще несколько раз и замерла, скрутившись в уродливый ком.

— Она насылала на нас эти иллюзии, чтобы потом незаметно подобраться и атаковать, когда мы устанем бороться с фантомами или потратим все патроны, — догадался Эдик, глядя на неподвижное тело — Умно сделано, ничего не скажешь… Значит, она умеет каким-то образом воздействовать на наш мозг?

— Как Кукловод? — срывающимся после пережитого голосом спросил Иван.

— Да, примерно так. Вот и внушает нам всем, что мы видим ее. А на самом деле это мираж…

Дракон сплюнул на мертвую тварь.

— Выходит, она вообще может нам всем повнушать, что мы — это враги, и чтобы мы просто перестреляли друг друга? Так, что ли?

— Вряд-ли. На это сил не хватит. А вот так отвлекать миражами внимание и готовиться к атаке запросто. Скорее всего, так они и охотятся…

А скоро напоролись и на логово существа. Между двух огромных замшелых и покрытых сверху травой зияла черная щель. Оттуда несло смрадом. Вокруг земля оказалась изрыта следами лап, дерн содран и изгажен, и валялись разгрызенные и целые кости, в основном, судя по размерам, разной местной живности, но Иван заметил белевший в траве человеческий череп без нижней челюсти. Теперь трудно было сказать, кто окончил свои дни в клыках собаки-нежити. Может быть, безмозглый зомби, а может, и обыкновенный насмерть перепуганный человек, военный или невесть как сюда забравшийся ходок.

За спинами уже раздавался вороний скрежещущий грай, шорох и хлопанье крыльев. Пернатые хищники, обнаружив мертвую собаку, уже слетелись на труп и норовили урвать куски повкуснее, пока не подтянулись конкуренты на порядок серьезнее. В Зоне падаль не залеживается. Скорее всего, к ночи от псины останутся лишь белеющие обглоданные кости.

Лес все же оказался изначально основательно замусорен человеком. Дима, как человек от природы очень любознательный, шел и глазел по сторонам. Вряд ли такое представится когда-нибудь еще. Один раз путникам пришлось по-пластунски ползти под гигантской ажурной фермой рухнувшей опоры линии электропередач. Опора посередине оказалась оплавлена и исковеркана, как от удара молнии, фарфоровые изоляторы на ее верхушке глубоко закопались в мох, между мощными уголками, из переплетения которых и состояла ферма, торчали голые, как пики, с обшибленными ветками деревца. Те, что были покрупнее, просто переломало массивной конструкцией. На металле уже начали обосновываться бороды «мочала». Значит, скоро от этой громадины мало что останется.

Там и сям валялись металлические кожухи непонятного назначения приборов и агрегатов, автомобильные покрышки, некоторые даже сгоревшие, из оврага криво торчал трактор «Беларусь» с расплющенным неведомой силой передом и раскуроченной кабиной, сегменты и труб и тому подобная дребедень. Это все напоминало действия циклопического великана, забравшегося в мусорку, повредившего там что-то себе и в лютом бешенстве принявшегося расшвыривать содержимое свалки в разные стороны. Естественно, не обидев в этом отношении и Рыжий Лес. Эдик даже высказал вполне резонное опасение наткнуться на какую-нибудь мину времен второй мировой войны.

И вдруг путники вышли к забору. Никто и не ожидал увидеть его тут — более нелепого места для изгороди и придумать было трудно. Но забор был. Вкопанные в землю высокие бетонные столбы с обкрошившимися углами, выказывающими наружу прутья ржавой арматуры. Между ними тянулись наваренные к закладным пластинам длинные швеллеры, образующие основу для плетеной из толстой проволоки сетки высотой в добрых три метра. По верху шла свитая кольцами колючая проволока. Все это добро, конечно, порядком уже заржавело, но выглядело еще вполне надежно и презентабельно. По ту сторону забора угадывались низкие бетонные «П»-образные кожуха, которыми обычно укрывали тянущиеся по земле трубы водопровода. А еще дальше, за деревьями, тянулся асфальт дороги.

Можно было, конечно, попытаться перекусить толстую сталь клещами, но для проделывания достаточного для человека отверстия ушло бы много времени и сил. Взрыв устраивать не хотелось — грохоту слишком много. Поэтому путники пошли в обход забора. Он не мог тянуться далеко, так как дорога шла не по прямой, а загибалась зигзагом в обход горы, и рано или поздно забор упрется в этот поворот. Ну, а если станет уж совсем далеко обходить, то попытаются перелезть через него, продираясь через «колючку», пусть и очень не хотелось так делать.

Здесь путники наткнулись на тело. Сначала шедший впереди Призрак предупреждающе вскинул руку, потом пригнулся к земле и медленно пошел вбок, вскинув автомат. Все замерли на месте, наблюдая за проводником. И только тогда заметили что-то необычное между деревьев. Призрак подошел к своей жуткой находке и махнул рукой остальным, дескать, ничего опасного тут нет.

Женщина сидела на поваленном стволе дерева, устало сгорбившись и подперев склоненную голову ладонью. Немолодая — на голове в темных волосах виднелось немало седины. Судя по лицу, ей было лет пятьдесят или даже больше. Очевидно, женщина шла через лес, устала и присела ненадолго на комель сосны, передохнуть немного, а потом уж идти дальше. Только вот отдых этот затянулся уже неизвестно насколько. У ног женщины лежал старенький советский рюкзак, с которыми раньше все время бродили геологи и туристы. Одета путница была в длинную клетчатую юбку, телогрейку, из-под которой виднелись концы серой пуховой шали и резиновые оранжевые сапоги с подвернутыми голенищами. На пальце тускло поблескивало простенькое золотое обручальное колечко. Глаза, как живые, уставились в одну точку, на губах застыла легкая полуулыбка, будто женщина в последние секунды своей жизни задумалась о чем-то приятном и дорогом ей.

Но путница была мертва. Мало того, кожа, вопреки всем законам физики, оказалась холодна как лед, буквально обжигала стужей даже сквозь перчатку, но ни инея, ни изморози на теле не оказалось. На ощупь тело женщины было твердым, как тот же лед. Статуя, но притом выглядящая неотличимо от живого человека! Путники стояли вокруг этого страшного чуда, не в силах вымолвить ни слова. Эдик поднял руку, чтобы глянуть на часы, но только вперил в них изумленный взгляд. Пощелкал ногтем по стеклу, встряхнул их. Но часы стояли. И не только у ученого. Однако стоило отойти на несколько метров от сидящей покойницы, часы снова пошли…

— Временная аномалия, — догадался Эдик. — Вот потому она так и сидит там.

— Может, взять ее и вынести оттуда? Вдруг оживет? — наивно предложил Сапог — Баба-то красивая!

— Не надо, — мотнул головой Шухов. — Пошли-ка отсюда, пока целы!

Идея оказалась настолько правильной, что решили ее реализовать как можно скорее. Но долго еще часто оборачивающемуся Диме мерещилась среди деревьев согбенная спина сидящей на стволе поваленной сосны немолодой женщины, отдыхающей вечным ледяным покоем.

Над лесом раскатилось ударное эхо грома, у всех сразу же заложило уши. Далеко на горизонте сверкнула и сразу же погасла ослепительная вспышка. Взметнулись с крон деревьев перепуганные заполошные стаи ворон, наполнили воздух пронзительными криками.

— Что это такое? — неведомо у кого спросил Иван.

Но никто из товарищей ему, конечно, не ответил…

Примерно через километр в заборе все же попалась дыра. Сетка была прорвана варварским методом лобовой атаки. Причем никакое творение техники или химии тут не постаралось. На земле не угадывалось ни следов колес, ни гусениц, а прутья, садистски вывороченные в сторону дороги, не носили на себе отметин взрыва. Создавалось впечатление, будто нечто просто выворотило кусок забора, стремясь вырваться на оперативный простор. Причем выбиралось оно из леса. И забор, способный задержать автомобиль, отнюдь не стал для могучего инкогнито преградой. Дыра же в конечном итоге образовалась таких размеров, что человек проходил в нее свободно, не задевая обрывков стали.

По ту сторону забора лежали обломки бетонных плит, которые строители когда-то поленились вывезти отсюда, как полагалось, а вместо этого просто отодвинули на обочину, дескать, пусть пока полежат. «Пока» это в итоге растянулось на десятилетия. Все донельзя соответствовало менталитету народа, жившего в Советском Союзе: строим секретный военный объект, бухаем в это дело десятки и сотни миллионов рублей золотом, а мусор вывезти за собой не судьба. Так вот эти самые плиты, каждая весом килограмм двести, оказались просто расшвыряны в разные стороны. На траве, поникшей и неестественного желто-красного цвета, возле дороги до сих пор остались следы, как куски лежали в течение десятилетий и уже успели врасти в почву. Пока некое чудовище, пробив забор, не вырвалось наружу и попутно не расшвыряло пинками и их, чтобы не путались под ногами. Это же сколько бешеной силищи должно было бушевать в том монстре!

Вдоль дороги, как на параде, выстелился целый ряд «разрядников». Ловушки лениво искрили, озонировали воздух и насмешливо поигрывали молниями, как бы подначивая людей: давайте, дорогие, идите, милости просим. «А шиш вам, — мысленно ответил им Шухов. — Обрыбитесь, сердечные. Не до вас нам теперь». Рядом с разрядниками валялся обугленный труп собаки-нежити. Псина, очевидно, немного неподрассчитала и влетела в ловушку. Но то ли разряд поймала не очень мощный, то ли сам организм имела довольно крепкий, но не сразу умерла, а пыталась отползти в сторону, волоча полупарализованное тело. Но ловушка, снова собравшись с силами, шарахнула второй раз и добила жертву. Черная изуродованная тушка так и осталась лежать на границе ловушки, вытянув вперед лапы и оскаленную в смертной судороге морду. Хвост и задние ноги давно превратились в прах от синих молний. Что удивительно — даже вездесущие и досужие вороны не слетались клевать доступную падаль.

— Смотрите! — указал рукой направо Иван. — Там дома видны!

Точно — в туманной дымке, висевшей над лесом, далеко-далеко угадывались силуэты панельных многоэтажных домов и нечто громадное, круглое, возвышающееся над жилыми массивами.

— Припять, — благоговейно прошептал Дима, внимательно вглядываясь в горизонт. — И колесо обозрения. То самое…

— Точно, — непонятно отчего весело согласился Семецкий. — Другого нет!

Вид мертвого города действовал угнетающе на людей, кроме, пожалуй, самого Ивана. Силуэты покинутых и заброшенных домов напоминали толпу молча замерших ободранных трупов. А где-то там, невидимая отсюда, за стадионом «Авангард» глыбилась в величественном уединении страшная и недосягаемая Чернобыльская Атомная. Только теперь, пожалуй, путники сообразили, насколько далеко они забрались. И как мало шансов у них вернуться обратно. Несколько минут все стояли, в оцепенении глядя на горизонт. Потом первым преодолевший наваждение Эдик легонько толкнул Призрака в плечо:

— Пошли. Время нас не ждет.

Дорога тянулась, сжатая с двух сторон забором и высокой стеной, получившейся из срытого откоса, тоже обнесенного металлической сеткой и подкрепленной бревнами. Те, кто когда-то строили этот путь, больше напирали на прочность и надежность, чем на эстетику. Вдоль дороги по обочине тянулись, нависая над бетонными коробами труб теплотрассы опоры ЛЭП с провисшими чуть не до земли проводами. Почти под каждой опорой уютно обосновался «разрядник» или еще какая-нибудь ловушка электрического типа. Многие виды их люди видели впервые и еще просто не знали, чем они могут быть опасны. Но опасны они были однозначно. Это факт.

Удивительно, но тут, фактически рядом с Припятью почти не было радиоактивного фона. По крайней мере, приборы молчали. Еще одна загадка Зоны. Тайна, которые она столь щедро преподносила людям. И как объяснить тот факт, почему при столько большом количестве ловушек путники не заметили пока ни одного артефакта? Сапог, который спал и видел, как бы нагрести в рюкзак побольше добра, откровенно скис и почти все время ворчал себе под нос что-то унылое и раздраженно-злое. Эдик же напротив, приободрился и шагал целеустремленно. Но в этом явственно сквозила обреченность.

Один раз им попалась страшно растерзанная плоть. У мутанта кто-то разворотил все брюхо и выдрал оттуда внутренности. Так как потроха не валялись вокруг, то убийца, очевидно, сожрал их. У твари были переломаны ноги, а голова, разбитая чем-то, по силе сравнимым с кувалдой, напоминала бесформенный кровавый мешок. Туша валялась тут довольно давно и уже успела основательно протухнуть. Тошнотворный запах наполнял воздух. И опять нет падальщиков. Вороны исчезли совсем. В лесу их были целые стаи, а тут нет вовсе.

Сгустились тучи, снова начал крапать мелкий холодный дождик. И не простой. На губы Шухову попали первые капли и он начал громко и яростно плеваться — вода оказалась пронзительно кислой, тошнотворной. Люди поспешили надеть капюшоны, чтобы дрянь в воде не повредила кожу наподобие кислоты. Вот потому-то асфальт и бетон дороги, выглядящий вроде бы надежным, легко крошился под ногами, и от него можно было руками отламывать хоть целые куски. Ядовитая вода источила даже камень. При этом по странному стечению случая и воли Зоны пощадив сталь и вроде бы такое хрупкое и ненадежное дерево. Тучи, судя по движению ветра, несло со стороны Припяти. Где-то там они и напитывались едкой отравой…

А смерть и тут была рядом. Совсем рядом.

Сзади вдруг раздалось громкое шипение. Шедший последним Иван аж подпрыгнул от неожиданности, резко обернулся. И ничего не увидел. Остальные, тоже реагируя на звук, вскинули оружие, чтобы отражать нападение. Стрелять же оказалось не в кого. Кроме…

На людей медленно двигалось нечто невидимое. Но то, на что наползало прозрачное «оно» буквально крошилось и превращалось в пыль на глазах. Куски битого кирпича затрещали, задрожали и начали медленно, нехотя растекаться по земле россыпью мелких, как песок, обломков. Невысокий куст вообще не мог сопротивляться — как от порыва ветра расплющился по асфальту. Да и тот, кстати, тоже прогибался, как от давления чудовищно тяжелого, пусть и невидимого катка. Четко обозначая границы того, что надвигалось на людей. А зашипела пластиковая бутылка, завинченная пробкой, когда она попала под убийственный пресс и начала сминаться в блин. Воздух сорвал пробку и вырвался наружу.

Сапог громко заверещал и дал по невидимке очередь. Безрезультатно. Пули, едва влетев в «нечто», камешками попадали вниз и моментально всосались с глухим чпоканьем в асфальт. Так вела себя «плешка», гравиконцентрат, только тут она двигалась! Ловушка покинула определенные для себя границы и поползла охотиться за живыми жертвами. Перемещалась она медленно, но очень даже целеустремленно. И неотвратимо.

— Бежим! — рявкнул Иван и первым рванулся вперед.

Идея оказалась хороша и более чем кстати. Словно воспряв от звука человеческого голоса, ловушка приостановилась, дернулась, а потом заскользила вперед раза в два быстрее. Причем от ее движения теперь раздавалось низкое негромкое гудение и шелест, с которым она подминала под себя все, что попало в зону ее действия. Ловушка тем самым весьма четко обозначала свой путь, и подкрасться невидимой ей теперь бы не удалось.

Люди мчались вперед, подстегиваемые нешуточным страхом быть расплющенными в тончайший блин. Наверное, они бы побили любые мировые рекорды, будь тут наблюдатель с секундомером. Ведь они просто боролись за свою жизнь.

— Там валун впереди! — на ходу крикнул срывающимся голосом Дима, показывая рукой. — Давай на него! Его не сомнет!

Сзади послышался протяжный скрежет и металлический стон. Это, попав под действие ловушки, рвался и корежился металл навеки замершей здесь легковушки, которую только что миновали беглецы. «Плешь» упорно двигалась за своими жертвами.

Иван первым достиг камня, громадного, замшелого валуна, наполовину вросшего в землю, и легко взлетел на него, почти не помогая себе руками. Обернулся, отскочил, освобождая место для маневра своим спутникам. Спасая собственные жизни, люди моментально забрались на камень и скучковались там, боясь толкнуть один другого вниз, на верную гибель. С замиранием сердца, затаив дыхание, они наблюдали за действиями своего аномального врага.

Глаз у ловушки не было, и это оказалось спасением. Если бы у нее имелся разум, со стороны было бы похоже, будто она настолько уверилась в своих силах и несокрушимой мощи, что никаких преград для нее нет и не будет. Ловушка, не снижая скорости, натолкнулась на камень. Валун ощутимо дрогнул своей многотонной массой и даже чуть просел с одного края. Но дальше дело не пошло. Комья мха посыпались с его боков, но камень удержался и не дал трещин. Ловушка, встретив достойного противника, замерла, уперевшись в валун. Наступила звенящая тишина.

С минуту все было тихо. А потом ловушка вдруг стала надуваться, вбирать в себя пространство со всех сторон. Камень застонал и загудел, его неодолимо тянуло в одну сторону, он буквально проседал под ногами, утягиваемый невидимой силой. Диме Шухову на миг даже показалось, что мир вокруг вытянулся в сторону ожившей ловушки, как если бы его всасывало туда. А потом все неожиданно резко окончилось. Разом.

Ловушка явно надорвалась, в прямом смысле напоровшись на камень, который в итоге не смогла поднять. Вернее, раздавить. Это и кончилось для нее плачевно. Надувшись до какого-то критического, определенного Зоной для нее масштаба, она звонко хлопнула и взорвалась кусками асфальта и каменного крошева. Стоящие на камне люди заработали легкую контузию. Резко закружилась голова — это пространство, утягивающееся, как в вакуум, в «плешь» вернулось на свое место, подобно резинке от рогатки после выстрела. А внизу, в небольшой воронке, оставшейся на месте ловушки, остался лежать маленький ярко-красный шарик. Артефакт, порожденный сгинувшей «плешкой».

Сапог, увидев его, аж закряхтел от радости, заурчал, засопел в оплеванную во время бега бороду, заерзал на камне, а потом взял да и сиганул вниз, совершенно забыв про всякую осторожность и минувшую только что смертельную опасность. Жадность возобладала над страхом, эти два основных инстинкта отчаянно боролись в человеке, и в итоге один из них взял верх. Даже Дима не рискнул бы вот так, очертя голову соваться туда, где несколько секунд назад бушевала аномальная буря. А Сапог, этот обычно весьма осторожный и оглядчивый ходок решился.

Да только вот размягченный и теперь похожий на рыхлую кашу асфальт возле камня не удержал веса спрыгнувшего на него человека, Сапог провалился в месиво до колена, споткнулся, упал лицом вниз, но все же зажал в ладони вожделенный артефакт. Кстати, тоже начисто отметя золотое правило ходока: ничего в Зоне нельзя просто так брать, не проверив радиометром и как минимум не потыкав для верности прутиком или специальным щупом. Жадность просто лишила бывшего «сидельца» всяких иных чувств.

Тут же наступила и расплата. Сзади камня, из-за россыпи таких же булыжников раздалось громкое рычание, и на дорогу вылетели тигрячьими прыжками две твари, аналогичные тем, которые атаковали Ивана в захваченном Зоной городе. Мотающиеся противогазные хоботы, стеклянные глаза — плошки, изодранная одежда и гноящееся, все в открытых ранах и язвах тело… И звериная неукротимость, сжатая в комок ярость. Существа моментально сориентировались в обстановке и ринулись в атаку. С разных сторон, чтобы жертва не успела отреагировать и встать в оборону. Сапог не сразу отреагировал на появление перед собой ужасных тварей, а когда увидел — завопил так, что у его спутников волосы стали дыбом от страха. Спастись бегством или просто защититься ходок бы уже не сумел. Времени не было.

Грянули автоматы — это путники разом открыли огонь по тварям. Но один из мутантов уже распластался в невероятном, почти десятиметровом прыжке, раскинув руки, выставив снабженные грязными, обломанными ногтями руки и оскалив лишенную губ пасть. Из глотки вырывалось натужное сипение, как из проколотой автомобильной покрышки. Но до жертвы монстр так и не добрался. От страшной силы удара подкованным берцем в грудь он отлетел, издав рев раненого тигра.

Дракон, увидев, что оружие тут уже бессильно, прыгнул с камня навстречу, наперерез твари. Неизвестно, что именно двигало наемником. Вряд-ли им двигали человеколюбивые чувства. Скорее уж стремление сполна выполнить ту работу, за которую ему щедро заплатили. Но как ты то ни было, Дракон, видя спутника, попавшего в беду, ни минуты не колебался, прежде чем поспешить ему на выручку.

У обычного человека, каким, судя по виду, когда-то был монстр, от такого удара наверняка бы ребра вылезли на спине, изорвав в клочья сердце, но мутанту он лишь добавил задора и боевого духа. Дракон же остался фактически безоружен. Автомат лежал на камне, до пистолета в кобуре пока было не дотянуться. Наемник, сбившийся с ориентации прыжка после удара, упал на землю, перекатился через плечо и принял боевую стойку, вырвав из ножен на плече длинный прямой клинок, тускло блеснувший воронением на свету. Крутанул его в ладони обратным хватом.

Тварь напала снова, не собираясь, не группируясь, даже не думая, из положения, из которого даже теоретически невозможно прыгнуть, как-то боком, шиворот — навыворот, плечом вперед. Мышцы у монстра приобрели стальную прочность и пружинную упругость. Казалось, понятия гравитации для него уже не существовало. Дракон явно не ожидал атаки и потому полсекунды промедлил с контрударом.

В это время спутники Дракона и Сапога, не давая возможности второму чудовищу помочь первому, шпиговали мутанта пулями из трех стволов разом. Тварь вертелась на земле, бешено ревела. Брызгала кровью, но напасть не могла — энергия пуль отшвыривала ее, подсекала конечности, кусочки металла пронзали тело насквозь, вырывая куски плоти. Помочь Дракону уже не мог никто, а стрелять было опасно из опасения случайно зацепить человека. Мутант скакал осатаневшим мячом, а Дракон, сгорбившись, стоял и ждал нападения. Сапог, прижав к груди добытый артефакт, с завыванием уполз под камень и забился в маленькую щель, извивался, стремясь закопаться все глубже.

Дракон же, сделав молниеносный выпад рукой, пропахал ножом длинную кровавую борозду по боку чудовища, летящего на него. Клинок скрипнул по ребрам, чмокающе впился в плоть. Мутант рявкнул, извернулся в прыжке совершенно немыслимым пируэтом и вышиб нож из руки наемника. Как это удалось сделать — никто толком не заметил, так как были заняты добиванием второго врага. Дракон же резво отпрыгнул назад и вбок, снова встал в боевую стойку, но правая рука у него повисла плетью, наверное, оказалась повреждена кисть. Лицо наемника исказилось от боли и бешенства. Он, наверное, уже понимал, что этот бой ему не выиграть. И его человеческие мускулы и реакция проигрывают тому, кто прошел страшную обработку Зоной…

Мутант упал на землю, перекувырнулся через голову, развернулся к человеку, припал на руки, как чудовищная лягушка, зарычал глухо, по-медвежьи. Наемник понял, что тварь готовит новую атаку, от которой на сей раз Дракон мог и не увернуться, тоже хрипло взревел в ответ и напал сам. Чудовище попыталось отпрянуть, но не успело. Наемник прыгнул сверху, придавил мутанта, оплел шею левой рукой в борцовском захвате, уперся плечом в бешено рвущееся тело, рванул коротко и страшно. Что-то громко хрустнуло, чудовище завизжало неестественно высоким, пронзительным криком, вывернулось из захвата и лягнуло Дракона в грудь обеими ногами.

Наемника отшвырнуло прочь, но он успел вцепиться во врага левой рукой за недоломанную садистским приемом шею. Но отчасти Дракон своего добился — голова мутанта теперь торчала криво, неестественно, резина противогаза надорвалась, обнажила объеденное тленом хрящеватое ухо. Челюсть, свернутая на сторону, не могла закрыться и из пасти теперь постоянно текла пенистая кровавая слюна. Тварь хрипло булькала, трясла изуродованной башкой и готовилась напасть снова. Похоже, инстинктом самосохранения извращенный создатель этих своих детей не наделил.

Ходоки тем временем добили-таки второе чудовище. Прицельной меткой очередью Черт буквально обезглавил противника, и мутант наконец-то издох, щедро забрызгав все вокруг зловонной, смешанной с гноем кровью. Однако его искалеченное тело, распластанное на земле, все еще продолжали трясти судороги. Потрясающая живучесть существа поражала, тем паче, что оно когда-то было человеком! И внешне, если не обращать внимания на кое-какие факторы, все еще напоминало его. И пули, хоть и били точно в лицо — морду твари, не сорвали с ее головы резину противогаза, как будто она намертво приросла к черепу, частично заменив оплавленную и истаявшую кожу.

Дракону не повезло в этой схватке. Страшной силы удары обеих ног твари проломили ему грудную клетку и, практически лишенный возможности дышать, наемник уже чувствовал приближение неизбежной смерти. Но закаленное в бесконечных тренировках и многочисленных боях сильное тело не сдавалось так просто. Мутант навалился сверху, норовя добраться перемазанными кровью, коричневыми пальцами до горла человека, а Дракон стиснул глотку врага, ломая хрящевую гортань, будто яичную скорлупу. Но это не приносило видимого эффекта. Между тем тварь, насев на человека, выдавливала из него последние вздохи. Дракон уже чувствовал, как его легкие заполняются кровью, мышцы слабеют, а глаза застилает предательская пелена. Он хотел было крикнуть своим товарищам «Стреляйте!», но с губ сорвался только клокочущий стон.

Наемник прекратил, наконец, бессмысленные попытки задушить то, у чего нет и не было души, а вместо этого снял левую руку с шеи чудовища и ввинтил пальцы между обнаженных ударом ножа ребер на боку, проломил костяную преграду, запустил руку внутрь и одним движением вырвал у монстра сердце. Чудовище же в последнем порыве угасающей жизни наклонило морду, ударило хоботом противогаза по бледному лицу человека и вцепилось ему в горло. Так они и застыли оба в смертном объятии, а в уже мертвой руке человека еще слабо трепетало черное и страшное на вид сердце мутанта…

Могила Дракона осталась далеко позади. Наемника похоронили прямо в плотной, каменистой земле Зоны, долбя ее ножами и саперными лопатами, которые нашлись у запасливого Сапога и Черта. Ходок был как пришибленный, ежеминутно ожидал расправы от спутников, особенно от потемневшего лицом и намертво стиснувшего зубы наемника, хоронившего своего старого коллегу, но никто не сказал бывшему зеку ни слова. Вообще говорили предельно мало.

Тело уложили в не очень глубокую яму, засыпали землей, Черт, надрываясь, притащил два огромных валуна и впечатал их в землю. Перед похоронами он собственноручно отрезал покойнику голову, чтобы у Зоны не появилось соблазна обратить павшего в ходячий труп и заставить нападать на живых. Никто не мог точно сказать, насколько эффективна была эта мера, но за неимением иной ограничились такой предосторожностью. Так, во всяком случае, «советовали» фильмы про зомби. Никто из экспедиции не взялся бы за страшную работу, и Черт, хладнокровный профессионал-убийца сделал ее сам, причем ножом самого же Дракона. А потом уже в могиле аккуратно положил клинок на грудь мертвому наемнику.

Рюкзак погибшего достался Шухову, оттуда были извлечены только личные вещи павшего и спальник, бывший Диме мал. На могиле поставили крест из двух связанных вместе палок, а на него натянули противогаз покойника. Сапог плеснул на свежую землю водки из маленькой фляжки, бормотнул в бороду что-то благодарственное и вдруг шмыгнул носом. Люди подняли вверх стволы пистолетов и дали по команде Эдика прощальный залп в честь погибшего товарища. Никто не говорил громких эпитафий. Путники молча собрали вещи и двинулись дальше. Не оглядываясь.

Карта показывала, что до бункера осталось совсем немного. Буквально с километр. И до чего же трудными казались им эти тысяча метров! Они ведь шли в самое логово неведомого противника. У страха глаза велики, это известно всем. Противостой им обычные люди, как и они сами, вряд-ли кто-то особо колебался. Но у врага имелось особенное, страшное оружие. Призрак и Эдик уверяли остальных, что «Пульсом» они воспользоваться не смогут, что не хватило времени для сборки установки и вообще не факт, что его когда-либо возродят. Но в эти слова верилось слабо. Тем более ударная сила их отряда со смертью Дракона уменьшилась вдвое.

Чем дальше шли путники, тем труднее им становилось. Ловушки почти исчезли, да и твари больше не беспокоили отряд, но всем казалось, что силы их уже фактически на исходе. Каждый шаг давался с трудом, виски ломило, закладывало уши, как от перепадов давления, а ноги сами собой начинали подкашиваться. Психологический фактор здесь был не при чем. На людей давила сама атмосфера этого места, удушающая, лишающая последних сил, выпивающая энергию из тел. Тем более дорога к бункеру шла вверх, в гору, круто изгибалась в поворотах, как на серпантине. Асфальт местами по необъяснимым причинам сделался гладким, как стекло, хотя цвет и структуру сохранил все ту же. Шедшие впереди Призрак и Черт уже несколько раз растянулись во весь рост на таких поверхностях, не державших веса человека. Дима уже видел такие «подлянки», как он их называл. Они образовывались на местах, где раньше имелись ловушки типа «разрядника» или «факела». Аномальные образования спекали и сплавляли собой землю, песок, камни и бетон, превращая их в гладкие и очень скользкие поверхности, зачастую неслабо фонящие. Там же любили потом образовываться и «горячие пятна».

Неведомые строители, прокладывавшие эту дорогу, озаботились укрепить высокие склоны холма рядами бетонных блоков, чтобы не вздумали осыпаться, а кое-где и залили бетоном, до сих пор сохранившим следы дощатой опалубки. На одном блоке виднелась трогательная надпись: «ДМБ-81». Значит, «Радугу» и, соответственно, эту дорогу строили задолго до аварии на ЧАЭС. Причем, похоже, что солдаты — стройбатовцы. Конечно, ведь нанимать бригады квалифицированных спецов всегда было дорого. Проще иметь под рукой разумных и знающих инженеров, а вместо фактически бесплатной рабсилы простых срочников. Знали ли они теперь, во что превратилось их творение сейчас?

Высоко в воздухе висела «карусель». Эдик аж рот открыл от изумления — в первый раз он видел такую диковину. Обычно эта ловушка вытягивалась вверх, как маленький смерчик, а эта раздулась вширь этаким тороидом, вращающим воздух вокруг неподвижного центра. Неподвижно — то неподвижного, но внутри него сами собой порхали, как в этаком сосуде мелкие малиновые искорки. Скорее всего, убийственные для любого, кого засосет ловушка в свой круговорот и швырнет под эти маленькие, безобидные огоньки. Эдик взял с земли камешек и приготовился уже швырнуть в ловушку, но Призрак обернулся и взял его за плечо:

— Не смей даже. Она расшумится, и в бункере услышат. Веди себя как мышь.

Эдик повиновался. В самом деле, он чуть было не сделал непоправимую глупость. Хорошо, что предусмотрительных проводник удержал.

Над головой из-за редкой щетки леса уже возвысились, грозно нависая, четыре чудовищного размера антенны «Радуги». Со стороны они выглядели как фермы опоры ЛЭП, только в разы больше. Сваренные и склепанные из металлопроката, увенчанные наверху какими-то странного вида передатчиками, антенны явственно указывали расположение бункера и самого центра РЛС, куда и шли сейчас путники. Дима Шухов даже задержался на полминуты, рассматривая антенны в бинокль.

Антенны производили гнетущее впечатление. Они всем своим видом грозили пришельцам, предупреждали: «Не ходите дальше. Там ждет смерть. Стойте и возвращайтесь, пока не поздно». Но досужие путники упрямо продолжали двигаться вперед.

Споткнулся Сапог, из его носа прямо на бороду проложила путь по землистой коже струйка крови. Схватился за голову Шухов, простонав: «не могу больше» и грузно осел на землю. Эдуард сам чувствовал тошнотворную слабость. Ноги отказывались идти дальше, дрожали колени. Да что это с ними такое?! Насколько помнил молодой ученый, работа «Пульса» проявлялась совершенно иначе. А тут все за последний километр пути расквасились до состояния паралитиков. Рядом устало сел, а потом и вовсе лег, откинувшись назад, на спину Черт, уставился немигающими глазами в небо. Сапог вообще захлебывался струящейся из носа кровью. Призрака качало из стороны в сторону, как осинку на ветру, но он выглядел бодрее и жизнеспособнее остальных.

— Мы не пройдем тут, — прохрипел Семецкий. — Я даже встать не могу… А до бункера этого сраного еще топать и топать. Что это с нами?

— Нас… Нас что-то не пускает… — пробубнил Черт, отчаянно борясь с сбивающимся дыханием. — Никогда не сталкивался ни с чем подобным. Дьявол, моя голова…

Призрак попытался идти дальше, но его тоже валило с ног, как если бы он шагал против очень сильного ветра. Остальные равнодушно наблюдали за этими бесплодными попытками. Наконец проводник сдался, споткнулся и бухнулся на асфальт.

— Надо немного отдохнуть… И потом… Идти дальше…

Раздавшийся прямо над ними спокойный насмешливый голос ошеломил путников, как ведром ледяной воды на голову:

— Вы не пройдете. Я вас не пущу.

Эдик вскинул тяжелую, как будто налитую свинцом, неподъемную голову, повернул онемевшее туловище и увидел стоящего на бетонных блоках ограждения дороги человека в странном, никогда не виданном доселе скафандре. Пришелец говорил прямо сквозь респираторную маску, отчего голос звучал искаженно и с хрипотцой, не скрывавшей, впрочем, иронической интонации.

— Далеко собрались, герои? Кстати, чудить я вам категорически не советую. Плохо кончится.

Эдик медленно повернулся в другую сторону. Там из-за леса показалась целая вереница вооруженных людей. В глазах слезилось и двоилось как после хорошего недосыпа или с глубокого похмелья, но немирные намерения пришельцев не подвергались сомнению. Раздался шелест тяжелых шагов. Сверху, из-за поворота дороги, вышли еще четверо бойцов. Один снял с плеча РПГ-7 и нацелил остроконечную гранату на путников. Впрочем, это был чистой воды жест устрашения. Никто и не посмел бы шевельнуться под прицелом как минимум двух десятков стволов. На холме тускло блеснул блик в объективе снайперского прицела. «Ловко мы тут влетели, — равнодушно, совершенно отстраненно подумал Дима. — И Дракон зазря погиб. Нас ждали».

То ли командир противника подслушал его мысли, то ли просто угадал, но он молвил, спрыгивая с блоков легко, как со стула, хотя высота была не меньше пары метров:

— Мы вас ждали. Интересно было посмотреть, как вы боретесь с Зоной. Не ожидали, что дойдете… Впрочем, мы знали, зачем вы сюда идете. Но установку вы не получите.

— Верните «пульс», — прохрипел Эдик. — Вас все равно остановят. Разбомбят, взорвут, расстреляют из артиллерии. Зачем вам эта установка? Все равно не сможете довести ее до ума. Ваша затея — бред!

— Бред? — кашляюще усмехнулся незнакомец. — Проверим!

Он поднес к маске рацию, бормотнул в нее что-то неразборчивое. И тут же мир перед глазами Эдика полыхнул огнем. Все вокруг бешено закружилось, земля встала перед глазами и больно с размаху ударила в лицо. Стало так плохо, как не было еще никогда в жизни. Эдику почудилось, что он умирает, хотя миг смерти оказался растянут на целую вечность. Желудок комом подкатило к горлу, он стал жестким и занозистым, застрял в пищеводе. Голова сделалась огромной и горячей, внутри переливалось жидкое пламя. Невыносимо жгло виски и темя. Эдик завыл, схватился за череп руками и уткнулся лбом в землю, скорчившись от страданий. Звуки долетали до него как издалека, принесенные порывистым ветром, но он слышал чей-то стон, вскрики, истерический короткий смех, плач…

Все страдания человечества разом наполнили тело и разум Эдика. Его мозг начал медленно закипать, кора плавиться, напоминая лед на горячей плитке. Вой сирены прорвался через тишину. Он сменился ревом дикого слона, потом — шипением исполинской змеи. Звуки не вбивались в уши человека, а рождались прямо у него в голове. С каждой секундой пытка становилась еще непереносимее, хотя куда уж дальше… Человеку казалось, что он невыносимо громко кричит, а на самом деле едва слышно шептал: «Хватит! Хватит!! Хватит!!!»

И вдруг все кончилось также внезапно, как и началось. Эдик настолько за эти секунды страданий настолько уже привык к пароксизмам убийственной боли, что не сказу осознал, как все прекратилось. Растревоженный, вздыбленный мозг все еще бился в судороге, а тело уже бессильно растянулось на земле. Из глаз сочились слезы. Во рту все было солоно от горячей крови — Эдик сам не заметил, как почти насквозь прокусил губу. Теперь из ранки торчал маленький кусочек мяса. Удивительно — но боли он совершенно не ощущал. То ли нервные центры просто выключились, не вынеся перегрузки, то ли эта боль была ничем по сравнению с только что перенесенным мучением.

Невидимая, но могучая, жесткая рука взяла Эдика за шиворот, как паршивого котенка, рывком вздернула в воздух. Ученый повис, даже не касаясь ногами земли, а только разевал рот, как рыба. Его несколько раз сильно встряхнули. Эдик открыл слезящиеся глаза, мир перед которыми плавал, будто в шторме. Приблизилось лицо грозного незнакомца.

— Хочешь еще? Все считаешь это бредом?

— Нет, — спекшимися, черными губами прошептал Эдик. — Не надо… Хватит…

— Установка работает только на пятую часть номинала. Представь, что будет, когда мы запустим ее всю? Это будет непреодолимый заслон на весь лес. Чтобы никто и никогда, — теперь каждое слово сопровождалось встряхиванием бессильно повисшего человека, — Никто и никогда не сунулся в Припять и на ЧАЭС. Ты меня понял? Понял, я спрашиваю?

Эдик молчал, не в состоянии вымолвить ни слова. Хриплый назидательный голос продолжал:

— Мы не хотим никого зря убивать. Я знаю, что ты пришел не сам. Вас отправил этот старый пень Сахаров. Вернись назад, к нему, и передай мои слова. Второй раз нотации не будет. Мы просто спалим людям мозги излучением. Пси-имульсы сжигают людям ганглии. Тогда уже будут работать все четыре антенны. Но если полезете снова — пеняйте на себя. В центре Зоны вам делать нечего.

— Как мы вернемся назад? Что говорить Сахарову, как отчитываться? — простонал ученый.

— Он вам что, трибунал там? Скажете, что не смогли пройти и вас перехватили. Дали пинка под зад и отправили восвояси. А чтобы не скучно шлось, вот вам попутчики. Забирайте их с собой. Они у нас там побывали, кое-что видели, пусть рассказами вас развлекают…

Могучая рука отпустила Эдика, он брякнулся на асфальт, ловя воздух широко открытым ртом, обалдело глядя по сторонам, и еще совершенно ничего не понимая. Фигура противника возвышалась над ним грозным монолитом. Только сейчас ученый заметил, что весь боевой костюм оплетен разнообразными миниатюрными гидроцилиндрами, бандажами с накладками брони, щитками, защищавшими руки, ноги, грудь, живот и плечи. Наверное, такой скафандр позволял пробить кулаком кирпичную стену или разорвать человека напополам голыми руками.

Гидроусилители тихонько подвывали и позвякивали, когда страж бункера совершал какие-либо движения. Оглядевшись, Эдик увидел такие же костюмы еще у нескольких врагов. На остальных красовалась серого цвета обыкновенная броня, аналогичная по стилю армейским защитным костюмам. Нет, ну до чего же «упакованные» ребята! Действительно, крайне серьезное дело затеяли. И подготовились к нему соответствующе. На одно оружие сколько денег ушло! А броня с сервоприводами! Да кто они такое, черт возьми? Кто за всем этим стоит?

Грозный страж пару секунд смотрел в лицо сидящего у его ног Эдика своими пустыми, темными окулярами маски, потом обернулся к своим соратникам и повелительно махнул рукой. Тут же двое из бойцов скрылись за верхним поворотом дороги и появились снова несколько минут спустя, таща за собой двоих человек с тканевыми мешками на головах. Проволокли пленников вниз, бросили их рядом с путниками. Эдуард с огромным трудом поднялся, и обнаружил, что ростом достает только до плеча врага, хоть и сам был далеко не маленький. Да этот хранитель тайн настоящий гигант! Или скафандр делает его таким? Нет, непохоже, скорее всего, сам по себе форменный колосс…

Ученый ощутил себя маленьким и слабым, как ребенок рядом с взрослым сильным мужчиной. Пожелай противник — и кости Эдика захрустят в его руках, как спички. И никто и ничто не спасет его. Сомнительно, что этого гиганта в его формированной броне проймет даже выстрел из гранатомета. Проверять бы ученый не стал и не рекомендовал никому. Он перевел взгляд на притащенных пленников. Один из бойцов в серой куртке одним ударом ножа вспорол стягивающую руки у каждого за спиной веревку, несильно пихнул в плечи, дескать, ступайте, пока целы. Пленники разом стянули с голов мешки, ругаясь и отплевываясь. Один оказался совсем молодым, лет двадцати пяти парнем, черноволосым и худым, второй — невысокого роста, заросшим щетиной горбоносым мужиком с изрядной долей седины в волосах. В щетинистом Эдик узнал ходока, а парень был персоной более загадочной. Одет в туристский костюм и легкий бронежилет, на плече выпачканная пылью черная синтетическая сумка, скорее всего, кофр или футляр, ага, вон и лейбл фирмы «Никон» красуется. Что же за деятели такие?

— Уматывайте отсюда, — прохрипел гигант в броне. — Не бойтесь, в спину стрелять не станем. Зверья в Зоне еще мало, она пока только растет. Скоро начнется кошмар, а пока смело идите на свою базу, если Бог вас хранит и не вляпаетесь в ловушку, то останетесь живы.

— Что находится в центре Зоны? — спросил Эдик.

— Вам этого знать не надо. Там есть смертельная опасность для всей земли, для всего человечества. К ней никто не должен пробраться. Иначе может свершиться непоправимая беда. Это все, что должно быть вам известно. А теперь ступайте прочь. Быстро.

Ничего больше не оставалось, как просто подчиниться. Выстоять в боестолкновении с таким врагом путники не могли бы. Тем более, что один из их главных козырей Дракон был мертв, а на Черта после убийственного излучения надеяться не приходилось. Как и ни на кого из спутников. Эдик встряхнул головой, утихомиривая гудящий, как разбуженный осиный рой, мозг. Перед глазами все плыло и качалось, Эдик с трудом соблюдал ориентацию в пространстве. Тошнота то и дело подкатывала к горлу. Рядом не в лучшем состоянии ковыляли соратники и двое навязанных им недавних пленников.

Когда вернулись до того места, где была могила Дракона, сделали привал. Сил идти дальше просто уже не оставалось, люди буквально падали с ног. Они и так были не в самой лучшей форме, а удар пси — излучением просто доканал их. Даже здоровенный Черт, который, кажется, переносил любые передряги едва ли не крепче танка, угрюмо молчал, но по его походке и серому, будто пепел лицу можно было сказать: он сейчас не боец. Сапог вообще тащился едва ли не на четвереньках. Словом, вид команды вызывал самые печальные чувства. Покорители Зоны, блин. Гроза мутантов. Раскрыватели тайн…

Бывшие пленники, чувствуя на себе пересечение взглядов, молчали и прятали глаза. Оно и понятно — неизвестно, что сделает с ними новая компания. Стражи «Радуги» их, по крайней мере, хоть не убили, а от этих чего ждать? Вот сейчас возьмут и расстреляют к чертовой матери, чтобы лишние проблемы себе не создавать и лишней информацией мозги не забивать. Просто срежут длинной очередью из автомата и дело с концом. А в Зоне прокуроров не сыщешь.

— Кто вы такие? — хмуро спросил Эдуард.

— Моего спутника Грачом зовут, — отозвался черноволосый парень. — Он ходок. А я журналист.

— Какой еще журналист? — невесело хохотнул Иван, — Из бульварной газетки «секс-инфо», решил отснять уникальные кадры из личной жизни псевдоплотей? Ну и как? Удачно?

— Дебил, — буркнул парень.

Это было его ошибкой. Неизвестно, совершали ли над ним акты рукоприкладства те, кто взял его в плен, но сейчас пришло время внести ясность и расставить точки над «и». Семецкий встал, не спеша, вразвалочку подошел к журналисту и от души заехал ему кулаком в челюсть. Журналист до такой степени был ошеломлен свалившимися на него событиями, что даже не пытался защититься или уклониться от расправы. Он просто громко ойкнул и кубарем покатился назад, схватившись за побитую физиономию. Сапог зааплодировал. Эдик сплюнул. Грач вздохнул.

Иван деловито потер кулак, подошел к поверженному представителю СМИ, сграбастал его за грудки, поднял и потряс, как грушу:

— Будешь хамить — получишь еще раз. Не хочешь по-хорошему, будем по-плохому. Кто ты такой?

— Я правда журналист, — промямлил парень, челюсть которого понемногу опухала, наливаясь синевой. — Я пришел в Зону для ответа на кое-какие вопросы…

— И какие же, скажи на милость?

— Ну, к примеру, что это вообще такое, откуда она появилась, что здесь творится…

Иван отпустил журналиста, тот кулем шмякнулся на асфальт и проворно окарачь отполз назад, пока не уперся спиной в камень. Иван навис над ним, несильно шурнул ногой в бок.

— Нет, батенька, это ты дебил. Здесь творится ад. Понимаешь? Преисподняя. За нашей спиной могила одного из героев, который голыми руками задавил местного черта, но при этом погиб и сам. Вон валяется две туши. Если интересно, подойди и глянь. Эндемики. Раньше были людьми. Теперь чудища, прямо как из фильмов ужасов. Знакомься. Примерно это Зона делает с людьми. Где-то там, в лесу, сидит на дереве старушка. Хорошо сидит, уютно. Только холодная вся, как лед. Навечно засела, видимо. Вообще здесь люди гибнут часто. Очень часто. Но далеко не всегда до конца…

— Я видел… Кадры кое-какие мне показывали… — бормотал журналист.

— Хрен с маслом вам там показывали. Зомби видел хоть раз?

— Ну, по телевизору…

— А тут они живые бродят. Смотри — не хочу. Только если потом жив останешься. Какого черта ты сюда пришел? Премию захотел? Хорошо, если хоть могилу себе тут разыщешь.

— Да шнырь он, — вставил свое слово Сапог. — Беспонтовый шнырь…

— А Грач зачем с тобой пошел? — продолжал Семецкий. — Тоже делать нечего?

— Заплатили мне, — буркнул ходок. — Вот и пошел. Пока просто так шастали, все нормально. А потом решил он забраться куда не надо, вот этим орлам в руки и попали. Они нас скрутили без шума и пыли, погрузили в вертолет и сюда привезли. Допрашивали. Потом уже в расход пустить намеревались, но тут вы пришли. Короче, свезло нам по-крупному.

— Надо полагать, — кивнул Иван. — Ну и много ли ты узнал, журналист? Сколько тайн откопал?

— Достаточно, — шмыгнул носом черноволосый охотник за сенсациями. — Положим, я не узнал, откуда возникла Зона, зато понял, что именно охраняют эти вот идеалисты. Ну, те, которые запускают установку для пси-излучения на старой РЛС.

— Да ну? — саркастически удивился Иван. — И что же именно?

— Они закрывают проход в Припять не случайно. Оттуда, из мертвого города есть путь на саму ЧАЭС, А там, в Саркофаге, скрывается Монолит. Они, по крайней мере, так его называют. Исполнитель Желаний, иными словами…

— Какой еще Исполнитель? — удивленно помотал головой Эдик.

— А вот такой, — неожиданно встрял в разговор Грач. — Самый настоящий.

Под ногами хлюпали лужи воды. Луч фонаря, если направить его вниз, выхватывал ослизлые стены, выложенные тюбингами, бетонными сегментами, и грязные, заплесневелые, отвратительно смердящие потеки жижи на полу с копошащейся в них мелкой полупрозрачной живностью. Когда тяжелые ботинки давили очередного слизняка, тот издавал пронзительный скрежещущий писк, прощаясь со своей примитивной жизнью. Воздух здесь был тяжелый, спертый, насыщенный парами тлена и разложения. Путников бы непременно тошнило от него, если бы они уже не приобрели завидного иммунитета к неприятным запахам, угнетающей обстановке, замкнутому пространству и постоянному ожиданию опасности неведомо откуда.

Черт примотал фонарь изолентой к стволу автомата, что давало ему возможность всегда видеть то, куда он стреляет. Журналиста пустили идти в середине отряда. Ни у него, ни у Грача оружия при себе не оказалось. Стражи РЛС, конечно, оказались людьми не самыми злыми, но не страдающими чрезмерным альтруизмом и «стволы» у пленников предпочли отобрать. И обчистить сумку журналиста, где был, по его словам, прекрасный профессиональный фотоаппарат «Никон» и большой комплект объективов к нему. «У меня до сих пор кредит за него капает, — сокрушался парень, — А его просто взяли и отобрали. Как гопники какие-то с подворотни…» Похоже, юную акулу пера тревожила на собственная жизнь, а фотоаппарат стоимостью в несколько сотен тысяч рублей. Низко же некоторые особи людского рода ценят свое право на существование!

Никто ему не отвечал. Но больше и пальцем не тронули, хоть у парня язык действовал явно быстрее мозгов. Теперь он был в отряде за своего, а спутников обижать не полагалось. Тем более, цели немного изменились. Все уже поняли, что «Пульс» им не спасти. Но вернуться назад не позволял гнев академика, наверняка нашедшего бы способ наказать нерадивого помощника, а наемнику Черту, Диме, Ивану и Сапогу просто не заплатить того, что пообещал. Не за что было. Эдик же, хоть и не было еще прецедентов убедиться в кровожадности начальника, понимал: за провал операции его по голове не погладят. Теперь же появился шанс многое изменить…

Журналисту удалось, сидя под замком, кое-что подслушать и выяснить. Каким образом он это сделал — он умолчал, да никто особо и не допытывался. Сумел — честь тебе и хвала. Суть была в другом.

Грозная группировка, охранявшая подступы к «Радуге», называла себя Монолит. Журналист точно не понял, кто они такие, но, судя по манере общения, их корни стоило искать где-то в разнообразных религиозных сектах и группировках стран бывшего СНГ. Друг друга они величали не иначе как «братья», и у них существовала весьма жесткая должностная иерархия. Тот гигант в форсированном футуристичном костюме, с которым Эдуард вел изначально беседу, был у них кем-то вроде «полевого командира». Магистр же, судя по некоторым фактам, вообще находился не в Зоне, а руководил действиями подчиненных со стороны. Секта обладала весьма солидными финансовыми накоплениями, либо финансировалась кем-то из гораздо более вышестоящих лиц, чем простые смертные. Тот же «Пульс» они захватили, привлекая для этих целей исключительно наемников, таких, каким был Призрак. Своих же людей «Монолит» берег и куда попало не посылал, несмотря на то, что эта группировка оказалась многочисленной и прекрасно вооруженной.

Как «Монолит» узнал о пси-генераторе, так и осталось тайной за семью печатями. Однако из разрушенного Института его вывезли весьма оперативно. У секты имелись свои, весьма и весьма толковые инженеры, способные разобраться с добытыми блоками, совокупить их с антеннами и мощным оборудованием РЛС и фактически привести в полную боевую готовность. На самих сектантов излучение по каким-то причинам не действовало. Не иначе, как имели защиту от него. Излучение имело разные диапазоны, чтобы максимально эффективно давить энтузиазм тех, кто хочет пройти в Припять, но пока тестировался только один, и то далеко не на полную мощность. Но окончательная настройка генератора — дело буквально пары дней. Потом этот район Рыжего Леса можно смело вычеркивать из списка проходимых. А с Севера ЧАЭС защищал легендарный Могильник, названный так исключительно из-за невероятной плотности сосредоточения ловушек. Пройти там живым было нереально.

Но хитрый журналист только производил впечатление простого и разговорчивого парня. На самом деле он обладал замечательным аналитическим умом, а память имел цепкую, хваткую, можно сказать, фотографическую. В мире людей он был фрилансером, охотником на сенсации. Несмотря на молодой возраст, уже успел сделать себе довольно громкое имя. А вот теперь, наплевав на опасность, полез за поиском сенсаций в Зону. Проводить, так сказать, собственное независимое расследование. Промчался по спонсорам, добыл денег, на них нанял Грача, своего хорошего знакомого, кстати, и купил кое-какое снаряжение. Даже на оружие хватило, правда, примитивное, пистолет «ПММ» с патронами. Остальное ушло на подкуп военных, чтобы пролезть за Периметр.

Думал ли журналист (свое настоящее имя он отказался назвать), что покупает билет в один конец? Скорее всего, да. Но все равно пошел в это самоубийственное путешествие. Мир трясло и лихорадило от появления Зоны и творящегося в ней, но никто еще из средств СМИ не проникал глубоко в нее и не рассказывал обществу о творящемся в ней. Журналиста манила слава первооткрывателя, хотя бы даже и высеченная на надгробии. Так уж повелось у творческих людей, что либо все и сразу, либо никак.

Журналист довольно долго и очень старательно лазал по брошенным военным базам и бункерам, искал документы, брошенные впопыхах при повальном бегстве. Пару раз попадал в очень серьезные передряги с мародерами и местными тварями в виде собак и крыс. Все происходящее, способное напугать до мокрых штанов и ранней седины обычного человека, Журналиста только раззадоривало. И вот он решил пойти дальше в изысканиях. Где и попался. Но у «монолита», похоже, относительно его и Грача был свой замысел. Очень практичный. Показав свою мощь, группировка подкинула пленников пришельцам с целью устрашения всех и своего рода рекламы своих возможностей. Только вот не думали стражи, что натолкнутся на столь отчаянных и дерзких людей.

«Монолит» охранял некий Исполнитель Желаний, якобы находящийся в Четвертом Энергоблоке ЧАЭС. Что именно он из себя представлял — не знал никто. Но Монолит, тот самый Исполнитель, был, как однозначно утверждали стражи. Причем тут уже начиналась какая-то мудреная фантасмагория. Будто из романа братьев Стругацких, «Пикник на обочине», где существовал так называемый Золотой Шар. Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным, как в конце книги кричал несчастный смертник, живая отмычка. Ирония судьбы… В «Пикнике» главным героем был Рыжий Рэд, Рэдрик Шухарт. Сейчас в отряде шел молодой ходок Дима Шухов, с таким же цветом волос. И оба искали свой Исполнитель Желаний. По словам Журналиста выходило, будто эта полумистическая сущность могла исполнить ЛЮБУЮ мечту того, кто до нее добрался и загадал желание. Это и служило теперь людям главным мотиватором. В Зоне возможно совершенно все. Даже этот самый Монолит. Вот и стоило его поискать. Тогда все имело очень веский смысл. А нет? Хуже уже точно не будет. Те, кто отчаянно боялся за свою жизнь и совсем не хотел терять ее, просто не лезли за Периметр.

Путь лежал не очень далекий по расстоянию, но тяжелый по насыщенности самыми разнообразными опасностями. Мертвый город Припять. А потом сама ЧАЭС, пышущий радиацией и темным почти материальным злом Саркофаг. А внутри него тот самый Монолит, ради которого люди шли на гибель. Логика была проста. Лучевая болезнь не убивает моментально, а неплохой защиты бронекостюмы хоть частично да спасли бы от нее. У Грача и Сапога, помимо всего прочего, имелись и артефакты, способные выводить последствия облучения из организма и противостоять ему. Немного это спасти могло. А если они все же разыщут Монолит, то тогда проблемы теряли свой смысл. Если же нет… Ну что ж, значит, судьба просто посмеялась над ними.

Секта «Монолит» закрывала путь к ЧАЭС не от жадности, что кто-то доберется до Исполнителя Желаний и осуществит свою мечту. Дело было совсем в другом. Людям нельзя давать все и сразу. Это аксиома. Кто-то пожелает вылечить человечество от СПИДа и рака. Кто-то — решить энергетический кризис. Кто-то загадает себе просто тонну золота в слитках и решит, что вот оно, его личное счастье. Но непременно найдутся и другие. Алчные хищники, маньяки, садисты, безмозглые экспериментаторы, черные эгоисты и просто властолюбивые сверх всякой меры деятели, решащие, что вот он, их шанс добиться всего, что они хотели. Да что там они? Разве нет в каждом человеке на Земле тех желаний, которых он сам боится? И разве кто-то может на сто процентов ясно предсказать последствия своих воздействий на окружающий мир, получи он в руки равную Богу силу? Как аукнется даже самое благое намерение? На что толкнет даже самого доброго гуманиста и филантропа осознание своей пусть и минутной равности Творцу? Опасность была слишком велика. Секта просто решила спасти человечество от самого себя, от последствий реализации своих же самых сокровенных желаний, из которых потом вполне могут взойти самые страшные ростки. Людям, как несмышленым младенцам, нельзя давать в руки неконтролируемую власть. И тут «Монолит» принял совершенно правильное и разумное решение: в центре ЧАЭС людям делать нечего.

Когда экспедиция приняла решение идти искать Монолит, Призрак поделился информацией о старом ирригационном канале, уходящем под землю. Его построили еще во времена коммунизма, когда возводили ЧАЭС и планировали воду из теплообменника системы спускать в специальное хранилище. Но потом планы пришлось срочно менять из-за географических и геодезических особенностей местности, а туннель остался. Не очень длинный, так как остался незавершенным, но он вел как раз от Рыжего Леса почти до окраин Припяти. Удивительно, но стражи Зоны не знали или забыли о нем, и не потрудились взорвать. Или уповали на работу «Пульса», накрывшего бы в будущем всю площадь Леса. Значит, оставался шанс воспользоваться туннелем, пока не поздно.

Про этот проход под Лесом до Припяти путникам поведал Призрак, а он, в свою очередь, знал о нем, когда работал на «Ростке» и им строители заказывали спецоборудование для земляных работ. Вход в подземелья оказался завален во время схода пласта почвы с горы, но недалеко обнаружилась вентиляционная шахта, по которой удалось спуститься внутрь. «Монолит» их не преследовал, удовлетворившись тем, что чужаки покинули охраняемую территорию.

В любом случае, сейчас дороги назад у путников не было. Они прекрасно сознавали это. Вот-вот заработает «пульс», отсекая все отходы, тем более, в шахту спускались по веревке, она оказалась весьма глубокой, и выбраться обратно не получится. Теперь только вперед. Поражало сумасбродство этой отчаянной логики, но те, кто воюют за собственную удачу и изо всех сил тянут чашу фортуны на свою сторону не могут быть оцениваемы мерками обычных людей.

Зона росла, ширилась и набиралась сил. Монолитовец сказал, что тварей пока очень мало. Значит, их будет в разы больше, ведь с каждым Выбросом поголовье мутировавшей животины неуклонно росло, равно как и образовывались все новые и множились старые ловушки. Как живой организм, Зона неуклонно менялась, создавая для людей на своем пути смертельно опасные преграды. Она походила на маленького человеческого ребенка, который, только попав в окружающий мир, поначалу хаотично машет руками и ногами, кричит, но очень уж страшного сделать пока не способен. Но время идет, он растет, силы его прибывают день ото дня и, как знать, может, от поступи вчерашнего малыша будет дрожать земля. Неизвестно откуда, но сектант знал, судя по его словам, многое о Зоне и том, кем и чем она станет.

А пока небольшой отряд уходил по грязному, провонявшему застоялой и протухшей грязью каналу. Уходил в легенду, но никто из них, конечно, пока не знал об этом ничего.

Дима Шухов на ходу постоянно держался рукой за ремень автомата на плече, невольно касаясь и нагрудного кармана, где лежал завернутый в кусок тряпочки черный кристалл, выходец с «поля чудес». Теперь он уже был не холодным куском камнеобразного материала. Словно чувствую приближение к центру Зоны, к самой ЧАЭС кристалл заметно потеплел, а ели направить на него луч света, то внутри начинали вспыхивать размытые разноцветные огни, как если смотреть на стробоскоп через залитое дождем оконное стекло. Кристалл магнитом притягивал взгляд, и Шухов любовался им каждую свободную минуту, но так, чтобы не заметили остальные. Существование занятной и, похоже, уникальной вещицы Дима держал в тайне от спутников во избежание лишних вопросов. А от Сапога парень вообще ожидал банального воровства в силу патологической жадности последнего. Черт запросто мог отнять. И попробуй противостой ему. Дима слабо верил в честность и порядочность большинства своих спутников. Разве что в Призрака и Эдика, да и то кто их знает?

Кристалл же уже буквально жег грудь, и Шухов замотал его потолще в ткань. Но это не спасало: камень (или и не камень вовсе?) нагревал не кожу, а тело изнутри. Как проглоченный уголек. Дима поначалу боялся этих ощущений, но потом привык и они даже стали нравиться ему… пока не начало припекать уже не на шутку. Удивительно, но и кожа не груди, и сам кристалл оставались обычной температуры, разве что немного чесалась прикасавшаяся к нему рука. И еще Шухов заметил, что при поднесении к находке странно замедляется или вообще останавливается ход часов. Хрональная аномалия? Язык так и зудел рассказать о своих экспериментах и вообще о Кристалле Эдику, но Дима понимал всю бредовость этого признания. И потому молчал.

Еще невероятно удивляла способность Кристалла светиться тьмой. Когда Дима извлекал его из тряпки, свет вокруг как бы тускнел, а стоило поднести к чему-то светлому, но предмет налегала тень вопреки всем законам физики распространения и преломления света. Диму буквально гипнотизировал сам вид Черного Кристалла. Идеально черный, будто поглощавший в себя все лучи. Такую черноту Шухов видел разве что глухой ночью за окном. А теперь аналогичный сгусток мрака покоился у него в кармане. Будто ждал какого-то назначенного ему часа.

— Вижу свет, — коротко доложил шедший впереди Черт.

И правда, туннель подходил к концу. По прикидкам Шухова, они прошли под землей порядка пяти километров, если не больше. Все это время канал был прямым, как стрела, никаких отрогов в стороны, колодцев или чего-то в этом роде, как обычно любят строить катакомбы. Очевидно, Призрак не ошибался, и туннель вправду предназначался исключительно для спуска воды. Сюда еще попадали дождевые или грунтовые воды, так как канал оказался кое-где по колено залит смердящей жижей. По спине судорога и ледяные мурашки пробегали от мысли, сколько заразы может там водиться и чем чревато подцепить ее.

В огромной бетонной трубе иногда гулял ветер, но и ему не удавалось выдуть из нее отвратительную вонь. Пролетел порыв, взвихрил паутину со стен, сдул кое-где капли конденсата, и снова все тихо. Мрачное и угрюмое место. Хорошо, хоть никакая гадость сюда не добралась еще. Сколько же неведомые строители затратили времени, сил и средств, чтобы продолбить этот туннель через скалы и землю, выложить его бетоном, провести массу инженерных работ, с этим связанную, и все только для того, чтобы он много лет спустя вывел отряд безумцев в мертвый город?

Свет, тусклый и рассеянный, и правда лился из маленького узкого колодца над головами. Бетонный вентиляционный канал проходил сквозь толщу земли и пронзал тело туннеля. Через него дул холодный свежий ветер. Каким же живительным и чистым показалось людям его дыхание! Глаза отвыкли от пусть и такого тусклого, но все же дневного света, и потому круглый глазок колодца наверху буквально ослепил путников. Здесь вниз спускалась заблаговременно приваренная к полу и основанию колодца длинная металлическая лестница, пусть ржавая и ослизлая.

Черт подошел к ней, подергал могучими руками, попинал основание и указал Журналисту:

— Вперед. Следующим Эдик. Я в конце.

— Почему это я? — попробовал возмутиться парень.

— По кочану, — объяснил Черт и указал на лестницу. — Быстро.

Журналисту ничего не осталось, кроме как подчиниться. Бормоча что-то маловразумительное себе под нос, он полез вверх, неловко цепляясь за прутья арматуры, заменяющие ступени, нещадно пачкаясь слизистой грязью и поминутно срываясь. Черт молча наблюдал за его восхождением. И только когда парень достиг верха, перевалился через борт шахты, огляделся и помахал вниз рукой, дескать, все в порядке, начали подниматься остальные. Лестница героически выдерживала нагрузку, и Дима мысленно сказал «спасибо» неведомому сварщику. Ляпнись он почти с десятиметровой высоты в узкое жерло колодца да спиной вниз на бетонный пол — и шансов остаться невредимым у него не останется. Покалеченного тащить не станут, и Черт самолично просто прирежет его. Ножом. Чтобы не тратить патронов. От мыслей о таком исходе похода ноги и руки как-то сами собой задвигались быстрее, толкая тело вверх и вверх, к дневному свету.

Когда Шухов перевалил тело за толстый парапет шахты, он неожиданно упал вниз, не совладав с до сих пор вовсю действующей силой гравитации. Руки, инстинктивно вытянутые пред собой, цапнули пустоту, и человек неуклюже перекувырнулся через голову, шмякнулся на бок, но, к счастью, ничего себе не отшиб. Колодец возвышался над землей метра на полтора. Дима выпрямился во весь рост и огляделся.

Путники стояли на довольно крутом косогоре, заросшем криво торчащими уродливыми деревьями. У навершия шахты когда-то имелся бетонный «гибок», но его чем-то сшибло, и он укатился на десяток метров вниз. Повсюду из дерна торчали большие заросшие мхом каменюки, за которые зацепились когда-то упавшие деревья и не уползли вниз, вот и получился основательный такой бурелом из еще свежих стволов сосен и лиственниц.

Когда люди поднялись на самую вершину обрыва, им предстал грандиозный и пугающий вид. Он оказался настолько величественен, что все аж затаили дыхание, невольно чувствуя себя мелкими и ничтожными. Обычно у породы людей развит «комплекс сверхполноценности», но тут все это оказалось разом забыто. Даже постоянно брюзжащий Сапог притих.

Внизу расстилалась Припять. Вся, как на ладони, угрюмая в своем заброшенном и мертвом величии. В туманной легкой дымке угадывались дома, улицы, парки, четко вырисовывалось знаменитое Колесо Обозрения, стадион «Авангард» и гостиница «Полесье». Темной лентой вилась река. Дальше ровными и ясными геометрическими линиями виднелся водоканал… И страшной громадой поднималась на горизонте глыба ЧАЭС, увенчанная знаменитой полосатой трубой. Детали Саркофага и трубы на таком расстоянии различить было нельзя из-за той же дымки, но силуэт угадывался вполне явственно.

Дул порывистый, холодный ветер. Это особенно явственно ощущалось здесь, на высоком месте. Редкие, какие-то ощипанные кроны березок и осин на уходящем вниз откосе сиротливо трепетали, теряя последние листья. Даже могучие сосны и те тревожно шумели разлапистыми вершинами, предупреждая людей: не ходите туда, стойте… там не ваше место… возвращайтесь назад… «Ага, сейчас, размечтались, — мысленно ответил зловещим пророкам Дима, — Вот доберемся до Саркофага, глянем, что там да как, и непременно вернемся. Обещаю».

Откос, постоянно осыпающийся под ногами рыхлой, каменистой, смешанной с комьями глины землей уходил к окраине Припяти. Можно уже было рассмотреть длинный ряд ржавых металлических гаражей, выстроившихся вдоль домов. Напротив стальных коробок лежал на боку старый автобус, скучковались несколько легковушек. А пространство между гаражами заполняли что-то кипенно-белое, рыхлое, похожее на комья ваты или только что выпавшего снега. Иногда порывы ветра, проносящиеся по улицам города, выдували эту субстанцию, и она кружила в воздухе большими комками.

«Жгучий пух!» — догадался Иван и проворно вынул запасенную для таких случаев сетку в виде мешка, натянул на голову. Остальные его спутники сделали то же самое, кроме Журналиста, который недоуменно наблюдал за действиями ходоков.

— Напяливай сетку, балбес, — шикнул на него Семецкий. — Без глаз останешься!

— Почему? — недоуменно обернулся к нему парень.

— Пух летит. Облепит всего, так умрешь от болевого шока. Что, сетки нет, что ли?

— Нет… — попятился напуганный Журналист. — Что мне делать?

Белые хлопья порхали все ближе. Шухов скинул бронежилет, содрал с себя усиленную броневставками и антирадиационным покрытием курточную часть защиты и набросил на голову нерадивого спутника, поплотнее натянул.

— Спрячь кисти рук и не бойся. Я проведу тебя. Не споткнись только.

Дима взял Журналиста за локоть и не спеша, аккуратно потянул его вперед, предупреждая, где могут быть ямы или разный крупный мусор. «Жгучий пух» уже густыми облачками витал вокруг, легко прилипал к одежде и с легким шипением истаивал начисто. Или просто впитывался в покрытую водоотталкивающим покрытием ткань — кто его знает. За гаражами вообще обнаружились целые ворохи этого добра. Упаси боже кого-то было сверзиться в такой красивый и милый с виду сугроб! Беднягу можно будет тогда и не спасать. Кожа человека вздуется громадными отвратительными пузырями, наполнится сукровицей и слезет с мышц. А без шкуры никто долго не протянет.

Журналист, не видя ничего вокруг, тыкался во все стороны, мычал что-то неразборчивое и поминутно спотыкался. Если бы не Дима и не пришедший ему на помощь Иван, парень давно бы сто раз упал и потерял свою спасительную защиту. Тогда его бы лишь осталось только добить. Из чистого человеколюбия. Пух под ногами напоминал свежевыпавший снег, люди оставляли на его слое четко различимые следы, которые, впрочем, скоро затягивались новыми слоями налетевшей «ваты».

За гаражами, после небольшого газона было уже чисто, и Дима разрешил Журналисту снять куртку с головы, что парень с радостью и сделал. Ожесточенно зашипел от боли, нечаянно попав щекой в маленький клочок «пуха», начал было тереть поврежденное место рукой, но получил шлепок по запястью от бдительно следящего за новичком Ивана:

— Ты что делаешь, мать твою? Не три, само скоро пройдет. А так в глаза занесешь и ослепнешь, дурья твоя голова! Это тебе не крапива…

Журналист оглянулся, увидел сугробы «ваты» и громко выматерился. И тут же вслух пожалел, что у него отобрали фотоаппарат и видеокамеру. «Ничего, потом на словах расскажешь или напишешь по памяти, — утешил его Семецкий. — А не поверят, так сводишь их на экскурсию».

Небо над головой снова начало сгущаться тучами, но дождя все не было. Повисла духота, как в летний полдень, но холод и сырость пробирали до костей даже под хорошо утепленными и качественно сделанными костюмами.

Вид Припяти удивил, даже, можно сказать, поразил Шухова. Дима перед тем, как попасть в Зону, долго и старательно собирал разные документы о мертвом городе, беседовал с несколькими пенсионерами, бывшими местными жителями, среди которых один был даже работник АЭС, накопил стопку фотографий, распечаток спутниковых съемок и старых обрывков карт, и теперь легко мог продвигаться по городу, в котором оказался первый раз в жизни. Нашел кем-то написанную компьютерную программу, путеводитель по мертвой Припяти, в которой были названы все улицы и указывались даже номера домов. Но все равно, вживую город оказался совершенно другим. Абсолютно. Непередаваемо. Поразительно.

Дома, вполне обычные на экране компьютера, совершенно такие же, как и в любом другом городе, оказались серыми, потрескавшимися громадинами с зиявшими дырами крышами, пустыми окнами, оборванными водосточными трубами и распахнутыми настежь дверьми подъездов. Запустение и отпечаток угрюмой обреченности и покорности судьбе виднелись на каждом столбе, доме, даже простой уличной скамейке. Апофеоз человечества. Предтеча конца истории цивилизации.

Таксофонная будка осела на бок, криво торчала из образовавшейся прямо под ней мощной ловушки гравитационного типа, нечто вроде «плеши», но не она. Не бывает у этой мадамы такого пульсирующего сгустка воздуха над ней. То-то часть металлического каркаса так потекла, как парафин растопленной свечки, а потом причудливо застыла горбатым наслоением в зоне действия ловушки. Внутри до сих пор видел допотопный телефон с болтающейся на проводе черной трубкой.

Дальше было что-то вообще удивительное, отчего даже каменно — равнодушный Черт застыл на добрую минуту, растерянно начесывая затылок под шлемом. Мощный армейский грузовик «Урал» с затянутым тентом кузовом застыл посреди проспекта. Диво заключалось в том, что замер он в строго вертикальном — хоть отвесом замеряй — положении передним бампером вниз. А еще, как убедился воочию Эдик, присев на корточки и глянув вниз, не доставал металлической мордой своей до асфальта добрый десяток сантиметров. Будто кто-то подвесил машину массой в несколько тонн на невидимом тросе, и висит она так, родимая, уже бог знает сколько времени. И сколько еще так провисит? Год? Десять лет? Неделю? До ближайшего выброса?

Вокруг валялись десятки разнообразнейших, но не таких ценных, как насобирал Дима (сразу же отметивший все это великолепие) на поле чудес, артефактов. Сапог, конечно, ринулся их собирать, но получил жесткий тычок прикладом от Черта, сразу же безоговорочно занявшего главенствующее положение в отряде. «Брать только те, которые спасают от радиации! — дал приказ наемник. — На остальные пока плевать». Собранные «бирюльки» рассовали по карманам, чтобы держались поближе к телу. Журналисту, у которого было вообще минимум толкового снаряжения, вручили мягкий бесформенный ком, именуемый в просторечии «пузырь». Один из таких пузырей кто-то из ходоков припер ученым, и Сахаров установил, что он замечательно блокирует излучение путем создания вокруг носителя некоего облачка из неизвестных пока микроскопических частиц и, конечно, сам при этом со временем истаивает. Создавалось впечатление, что артефакт сам боится радиации и путем уменьшения самого себя обороняется от него, и, конечно, волей-неволей защищает своего хозяина.

«Пузырь» нашел Грач, заметив его в выложенном кирпичом углублении вокруг подвального окошка. Потом пришлось очень осторожно доставать находку сломанными прутиками, так как артефакт был скользким на ощупь и норовил свалиться вниз, в подвал дома, а выцарапывать его оттуда желающих бы не нашлось, так как оттуда пробивалось мертвенное свечение скопившегося там «студня». Сам же Грач уже насовал за пазуху несколько ярко-красных шариков, обнаруженных на месте бывшего большого «факела», оставившего отметину на тротуаре в виде выплавленного по кругу куска асфальта.

Вообще артефактов было довольно много, и пригодность для защиты от облучения проверяли по предложенной Эдиком методике: брали как эталон «фонящую» машину или просто металлоконструкцию, клали на нее находку и потом проверяли радиометром. Если фон исчезал или становился совсем ничтожным, значит, артефакт годился в дело. Правда, большинство «бирюлек» «фонили» сами, причем очень даже неслабо. От них сразу же избавлялись. Жадный Сапог сваливал все находки без разбора в одну кучку, чтобы, как пояснил, забрать на обратном пути. Спутники же только молча посмеивались над бывшим зэком, удивляясь его скаредности, граничащей с истерикой.

Дима же чувствовал себя очень тревожно. Несмотря на все самоувещевания, он никак не мог отделаться от ощущения сверлящего взгляда в спину, тяжелого, полного невыразимого укора, сожаления, горечи, боли и обиды. Вот только чего в нем не было — так это угрозы. Так смертельно раненый, уже не в силах подняться, но не потерявший доброты в своей душе человек смотрит в спины своих равнодушно уходящих товарищей, бросивших его в беде. Даже не спасающих — нет, это все равно бесполезно — а просто не сказавших ему прощального слова, не пожав холодеющую руку. И умирающий не желает им смерти и этой ледяной тоски. Он просто не понимает: за что? Наверное, это глядел своими бесчисленными провалами темных окон на нарушивших его покой людей покинутый город…

«Прости, — неслышно прошептал Дима в ответ на немой вопрос, — Мы не хотели обидеть тебя. Мы скоро уйдем, честное слово. Вот только соберем то, что нам надо. Не сердись. Наверное, мы и сами идем на смерть. У каждого из нас есть своя мечта, хотя, наверное, и не она даже, а просто ее заменитель. Суррогат мечты. Для этого мы и жили. Запомни наши лица. Скорее всего, ты их больше не увидишь».

Шухов подошел к углу дома, положил на него руку, замер так, прислушиваясь к молчанию каменной громадины. Никто из спутников не обращал на него внимания, и хорошо. Эти люди категорически не примут и не поймут сентиментальных порывов молодого ходока. Еще и посмеются, чего вовсе не хотелось бы.

Негромкое шелестящее урчание нарушило задумчивость человека. Дима поднял глаза и обмер. Слова сами собой застряли в горле, сердце, пришпоренное мощным выбросом адреналина, со скоростью инерционного насоса загоняло по венам вскипевшую кровь. Глаза готовы были выскочить из орбит от самого примитивного, черного, сводящего с ума ужаса.

Напротив Димы стоял Зверь. Чудовище выбрало себе место так, чтобы отгородиться от других углом дома и стеной разросшихся и превратившихся в настоящий лес тополей. Оно настолько поражало воображение, что Шухов и не подумал схватиться за висящий на плече автомат и полоснуть очередью. Чутье подсказывало: не поможет. Против ЭТОГО порождения Зоны выстоит только разве что танковая броня, и то далеко не факт.

Тварь стояла совершенно спокойно, наклонив к земле большую, похожую на змеиную и одновременно на кошачью голову, и лениво обмахивалось длинным хвостом. Внешне чудовище смахивало на выросшую до гипертрофированных размеров — в холке до плеча взрослому человеку — кошку антрацитово-черного цвета. Шкура, похожая на бархат, красиво переливалась, когда под ней бегали напоминающие баскетбольный мячи бугры мускулов. Приземистая, будто распластанная по земле фигура Зверя выражала почти недоступную человеческому пониманию, но от этого не менее страшную и прекрасную в одной форме грацию и идеальную биологическую геометрию. Лапы заканчивались длинными серповидными когтями, но, несмотря на них, тварь перемещалась абсолютно бесшумно. Как черный призрак. Треугольной формы челюсти сейчас были сомкнуты, отчего морда будто бы улыбалась, медового цвета глаза с вертикальным зрачком прямо, в упор рассматривали Шухова.

Зверь запомнил человека еще с того раза, когда он спал в строении в заброшенном колхозе. Лицо, фигура Шухова была для твари незнакомы, но его ментальный облик, аура намертво впечатались в фактически механическую память чудовища, записались на его «жесткий диск». Поэтому сейчас, встретившись нос к носу, Зверь моментально узнал старого знакомого. И молча изучал его, пользуясь замешательством потенциальной жертвы.

Но тварь не собиралась убивать человека. По крайней мере, пока он не проявляет агрессии, не пытается стрелять или совершать резкие движения. Чудовище было сыто, и потому атака, трата сил представлялась ему непрактичными. Тем более другая биопрограмма уже начинала срабатывать в мозгу создания. Человек прятал на своем теле Черный Кристалл. А значит, тот уже начинал проникать в тело носителя, отчего человек уже начинал эманировать лучами темноты, невидимо для окружающих, но прекрасно заметными для ментального взгляда Твари. Значит, у этого слабого и жалкого двуногого участь совершенно иная, чем у остальных его сородичей…

Зверь шевельнул головой, приподнял маленькие треугольные ушки, нацелил их на человека. Дима медленно протянул руку вперед:

— Здравствуй, — проговорил он, — Что тебе нужно от меня?

Чудовище, разумеется, не понимало слов, но интонацию, причем на глубоком уровне импульсов мозга человека оно считало прекрасно. Шевельнуло хвостом в ответ. Моргнуло глазами, напрягло биомеханические мускулы лап и тела… и прянуло в сторону, в тень между домами. Растворилось в закоулках пустых каменных громадин, как будто его вовсе и не было тут, в десятке метров от Димы. Причем сделало это настолько молниеносно и бесшумно, что Шухов даже не отследил взглядом сам момент перемещения. Черный призрак проскользнул — и нет его уже…

Ошеломленный Дима вернулся к своим спутникам. Он промолчал о встрече со страшным существом, и никто не обратил внимания на бледное лицо ходока и его до сих пор расширенные от ужаса глаза. Все были только и заняты сбором артефактом. А как же, дорвались до фактически дармового сокровища! Только вот утащить его с собой не было пока никакой возможности.

…Заброшенная Припять медленно проплывала перед глазами путешественников. Заросшая деревьями, покрытая покоробившимся асфальтом улица Леси Украинки, где обыкновенные кусты поднимали своими зелеными спинами большие бетонные плиты, рвущиеся наверх, к мутному солнцу Зоны. Превратившиеся в разросшиеся парки дворы. Многоэтажные дома, некоторые уже давшие трещины по фундаменту, мрачные и тяжко нависающие глыбами над головами идущих мимо людей. И вещи, человеческие вещи, брошенные прямо под ногами. Драные противогазы, истлевшее тряпье, бывшее когда-то одеждой, секции батарей, куски стекла, битые банки и бутылки, разнообразные автозапчасти, фрагменты мебели. Здесь когда-то активно орудовали мародеры, тащившие все, что плохо лежит, а предметы, которые плохо проходили через двери, просто эвакуировали в окна, а дальше смотрели по принципу «выживет — не выживет после падения».

Местную живность встретили уже возле бывшего Центрального Гастронома. Неведомо как угадав присутствие живых, из здания выбрело несколько десятков зомби. Живые трупы нелепо ковыляли через витринные разбитые окна, запинаясь и валясь один на другого. Путники моментально заметили опасность и открыли огонь. Проспект Ленина огласился канонадой выстрелов. Черт, упав на одно колено, бил прицельно, переведя оружие на стрельбу одиночными выстрелами, и почти ни разу не промахнулся. Ходячие мертвецы, не замечая и не сознавая опасности, перли напрямик, а получив пулю в тело, удивленно наклоняли голову, как бы желая узнать, что же произошло?

Большинство зомби оказались бывшими гражданскими, неведомо как сюда попавшими. Дима самолично разнес голову молодой когда-то женщине в остатках пуховика. Зомби, уже без половины черепа, упала навзничь на асфальт, вытянув вверх руки, и слепо шарила ими по воздуху. Истлевший труп с волочащимся по грязной земле ссохшимся комом из внутренностей ковылял наперерез Семецкому. Иван очередью в голову свалил мертвеца на землю, тут уткнулся лицом в собственные потроха, дернулся пару раз и застыл. Один раз в ответ раздалась автоматная очередь. Среди зомби выискалось и несколько военных, причем один даже в форме Спецназа. На плече бывшего бойца болталась почему-то дулом вверх СВД. Один из вояк выдернул из кармана гранату, поднял ее высоко над головой, с третьей попытки нащупал чеку, вырвал ее, отпустил рычаг и тупо уставился на зашипевший кругляш.

— Ложись! — рявкнул Черт спутникам.

Все дружно попадали наземь — бешеному дитяти ножа в руки не давати. Мозги у зомби стухли еще не настолько, чтобы забыть, что именно представляет из себя ручная наступательная граната, но дальше уже память подкачала, и швырнуть боеприпас в цель уже ума не хватило. И ходячий труп благополучно подорвался сам, да и своих сородичей «облагодетельствовал» — бывших с ним рядом зомби расшвыряло в стороны, как марионеток. Нутро гастронома заволокло белым дымом, остатки витринных стекол выдуло наружу, по спинам лежащих людей застучали куски прозрачного бритвенно-острого крошева.

Скоро с выходцами из фильмов ужасов было покончено. Воздух наполнился отвратительным запахом трупного тлена. Черт вскочил с земли, добил очередью упрямо пытающегося подняться покойничка и побежал к Гастроному, отважно вломился в не успевший рассеяться дым, на ходу надергивая на лицо респиратор. Через пять минут он появился обратно, держа снайперскую винтовку в руках. Вскинул к плечу, заглянул в оптику, отщелкнул магазин, осмотрел, взвесил на ладони и вставил обратно. Он успел даже обыскать бывшего хозяина СВД и исхитить у него из карманов пару запасных магазинов. Довольно хмыкнул, повесил добытое оружие на плечо.

— Заночуем в одном из домов. До вечера мы успеем максимум до канала, а ночью на ЧАЭС лезть бесполезно. Пошли, — скомандовал он и зашагал вперед.

Диме все еще казалось, что он затылком видит крадущуюся за ним черную призрачную тень и ему вслед глядят наполненные нечеловеческой ледяной мудростью глаза с вертикальным зрачком…

Костер трещал, плевался искрами в разные стороны и нещадно чадил горелой краской. Старые рассохшиеся обломки мебели, собранной по коридорам бывшего КБО на улице Курчатова (комбината бытового обслуживания) отлично подошли на роль ночного обогревателя и осветителя, каким пользовались древние предки людей еще в незапамятные времена. В этом сейчас было нечто мистическое: руины заброшенного города и несколько вооруженных угрюмых людей, собравшихся у большого костра, разведенного из того, что когда-то было призвано служить «царям природы», теперь ютящимся в «каменном шалаше».

Снаружи, за большими, панорамными окнами висела глухая ночь Зоны. Страшно и дико было видеть на фоне пепельно-серого неба, беременного своеобычными тучами угольно-черные громады домов. У обычного человека жилище ассоциируется с горящим светом в окнах, с теплящимся очагом. Но здесь это правило нарушалось раз и навсегда. На весь город только один живой огонь костра усталых путников… Это ли не удивительно? Жаль, что никто кроме безмолвных зомби и неведомых тварей Зоны никто не способен увидеть это и оценить по достоинству.

Люди прекрасно понимали, что свет костра в заброшенном городе виден издалека, и вполне может привлечь разнообразную нежить, желающую проверить, кого еще принесло в их обитель. Но ночь выдалась очень сырой и холодной, а защитные костюмы, хоть и выполненные с запасом прочности, от холода спасали слабо. Не тулупы же это были, в конце концов. После недолгих раздумий пришли к решению разложить огонь, а от тварей, будучи все же насмелятся полезть, есть приветливые слова в виде свинцовых сгустков. Помирать — так с музыкой, но не в холоде и темноте же!

Черт сидел в углу на разложенном спальнике и старательно чистил разложенную по деталькам винтовку. СВД ему досталась от покойника в весьма затасканном состоянии. Когда-то при жизни воин следил за оружием, но потом, уже после первой смерти, совершенно наплевал на состояние СВД, и теперь пришлось основательно заниматься работоспособностью всех механизмов. Удивительно вообще, что оптика осталась целой, и пристрелку заново производить не пришлось: Черт не поскупился на пару патронов и проверил меткость винтовки. Результат оказался вполне удовлетворительным.

Призрак выкатил куском металлического прута из костра вздувшуюся, обгорелую консервную банку с перловой кашей с мясом, зачем-то подул на нее, поставил вертикально, достал перочинный нож с комплектом складных лезвий и задумчиво уставился на свой потенциальный ужин. Рядом Дима увлеченно жевал брикет шоколада из сухпайка, заедая галетами с витаминной добавкой. Стоящий в дозоре Эдик с автоматом наперевес внимательно вглядывался в темные безмолвные улицы города. Если честно, безнадежное это было занятие: даже самому внимательному взгляду, если, конечно, он не кошачий, постоянно мерещились скользящие бесплотные тени. А может быть, они там и были?

— Что попросишь у Монолита? — спросил Иван Журналиста.

— Не знаю, — угрюмо буркнул лежащий в углу на натасканных расслоившихся кусках фанеры парень, — Много у меня главных желаний, но какое важнее — никак не придумаю. Скорее всего, сенсацию попрошу, такую, чтобы слава была и имя громкое…

— Думаешь, Исполнитель за тебя репортаж напишет? — фыркнул Сапог, дымивший «беломориной».

— А ты сам бы что попросил? — ощетинился Журналист.

— Ха! У меня, брателло, с этим заморочек нет и не будет. Бабла побольше, а там все само образуется.

Дима усмехнулся и покачал головой: обычный человек. У которого мечты попахивают носками недельной свежести и продуктами физиологических выделений живого организма. Такой же, как все. Жадный до отупения, в меру трусливый и осторожный, подверженный самым заскорузлым, низменным желаниям и страстям. И эгоистичный. В принципе, как и девяносто девять целых и девять десятых процента людей. Ничего нового.

Эдик у окна вдруг вскинул автомат к плечу и щелкнул клавишей ПНВ, но потом медленно опустил оружие, однако прибор не выключил.

— Что случилось? — встрепенулся Семецкий.

— Ничего, — промолвил ученый, не отрываясь от наблюдения, — Просто показалось, что мелькнула какая-то здоровенная зверюга. Очень быстрая…

«Не показалось тебе, — подумал в ответ Шухов, вмиг облившись ледяным потом, почти подавившись куском шоколада, — Она и правда очень большая. И быстрая».

Черт напоследок протер каждую железячку мягкой фланелькой и быстро, профессионально собрал винтовку, передернул затвор, потом отсоединил магазин, передернул еще раз, поймал в ладонь вылетевший патрон, вскинул оружие к плечу и нажал курок. Сухо щелкнул ударник. На мрачном, каменном лице наемника просквозила мимолетная улыбка: он очень любил оружие во всех его проявлениях, способное убивать в любых условиях. Если бы кто-то заглянул в глухую и недоступную для других душу этого человека, то поразился бы, узнав о мечте Черта. Ее не было. Вообще. Но вряд-ли наемник понимал это и до конца сознавал. Он вообще не любил копаться в себе, воспринимая мир просто таким, какой он есть, не зацикливаясь на морально — этических вопросах.

Мысли о том, что за его полуседую голову и голову Дракона, ныне лежащую в неглубокой могиле рядом с искалеченным телом, назначена немаленькая награда сразу в нескольких странах ближнего Востока и Кавказа ничуть не тревожили наемника. Даже недавняя гибель напарника, старого и надежного товарища, нимало не потрясла Черта. Смерть считалась в их ремесле вполне нормальным, закономерным и даже неизбежным финалом карьеры. Волею случая и фортуны их занесло в Зону, но, по сути, ничем не изменили их человеческие сущности.

Темнота сгущалась все сильнее. И все заметнее становилось призрачное, неестественное мерцающее свечение из подвалов домов: там фосфоресцировали стекшие туда и собравшиеся там в немаленькие озерца сгустки «холодца» и «студня». А ведь если так и дальше пойдет, то строениям не простоять долго. Коллоидный сублимированный газ имеет оригинальное свойство растворять все, с чем только ни соприкоснется. Такая «подсветка» выделяла из темноты, подчеркивала необъятные громады домов и прочих строений, придавая им призрачный вид.

Было очень тихо, нарушали этот покой только порывы ветра, заставляющие негромко шелестеть кроны разросшихся исполинских тополей, да еще отрывистое, резкое воронье карканье, изредка раздававшееся неведомо откуда. Один раз раздался протяжный, тоскливый вой с окраины города, неожиданно оборвавшийся, как отрезанный ножом. Наверное, там носились большие собачьи стаи. По крайней мере, их силуэты, мечущиеся в тени домов путники видели, когда выбирали маршрут движения через город, стремясь не попасть на глаза местным обитателям. Убежать или обойти в конечном итоге зачастую оказывалось намного проще, чем отстреливаться, изводя немерянное количество драгоценного боезапаса. Патроны были равны шансам остаться в живых и добраться до цели.

Путники засели на втором этаже КБО, предварительно забаррикадировавшись со стороны входа и лестницы кусками стеллажей, мебели, разных железяк и прочего барахла. Серьезного противника это, конечно, не остановит, но грохот предупредит о попытке прорваться. Вообще само здание сохранилось очень даже неплохо. Даже с потолка не текло, по крайней мере, на плитах не имелось подтеков дождевой воды, а ведь, казалось, давно пора разрушиться стыкам после стольких катаклизмов и землетрясений. Однако нет, стоит и будет стоять еще немало лет.

Мародеры здесь изрядно пошерстили и вытащили все, что могло пригодиться в хозяйстве. А что не смогли упереть — изгадили по непонятной и варварской привычке практически любого представителя Хомо Сапиенс крушить и ломать любые проявления культуры и цивилизации. Им же, кстати, и созданной. Даже в сортире половину имевшихся унитазов перебили. Орудие преступления валялось тут же, здоровенный кусок трубы с ржавым вентилем на конце, как у палицы дикаря.

Стекла на втором этаже почему-то оставили целыми, только из пары больших окон высадили куски, отчего во все стороны побежали прямые, как лучи, трещины. Плохо, что прямо у стен КБО росли высокие деревья, по которым ничего не стоило при известной ловкости и прыти вскарабкаться хоть на крышу. Этих же качеств тварям Зоны хватало с избытком. Но тут уж ничего не поделаешь, и лесоповал устраивать не стали, как всегда, надеясь на извечный русский «авось»…

Было уже около часа ночи, когда Эдик, уже окончательно одуревший от дежурства, отступил от окна и привалился плечом к бывшему дверному косяку. Ноги гудели от невытравленной из тела усталости, голова гудела, а в глаза будто насыпали песку. Больше всего на свете ученый просто желал выспаться. Часов десять минимум, а под рукой иметь что-нибудь огнестрельное, чтобы просто убить любого, кто попытается разбудить. Зевота сводила челюсти. Эдик потянулся к карману и вытащил упаковку тонизирующих таблеток.

— Поменьше бы ты этой гадости ел, — поморщился Призрак, стоявший неподалеку. — Плохо кончится.

— Знаю, — вяло ответил Эдуард, — Но спать охота до ужаса. Так хоть помогает немного.

Призрак пожал плечами, дескать, дело твое, и поглубже надвинул на лицо капюшон. Странный все-таки человек. Никаких эмоций не демонстрирует, идет робот роботом, говорит мало, почти не ест, только воду пьет. Не зря же прозвище такое носит. Вот и сейчас стоит в страже, и никаких усилий это ему не стоит, не зевнул, кажется, даже ни разу. Незаметный какой-то и бесшумный, как натуральное привидение. Иной раз может стоять рядом, а как-то глаза отводит, что просто его не замечаешь.

Эдик вылущил из блистера темно-коричневую таблетку себе на ладонь и уже приготовился закинуть ее в рот, как вдруг уловил краем глаза движение в дальнем углу, возле баррикады на лестницу. Обернулся и обомлел, широко разинув рот. Невнятный хрип сорвался с его губ, но Призрак услышал это, моментально крутнулся волчком вокруг оси, выглядывая опасность. Увидел ее.

— Что за… Тревога!!! — заорал он.

Большая, сколоченная из лиственничных плах, похожая на нелепый шкаф конструкция, которую все путники разом еле-еле придвинули к дверному проему, медленно — медленно, напоминая кошмарный сон, взлетала в воздух. Причем абсолютно бесшумно, не считая едва слышного шелеста осыпающейся с нее пыли. Воздух прорезал грохот автоматной очереди — это Сапог, не разбираясь и не желая этого делать, от души засадил по дереву из автомата. С нулевым, разумеется, результатом.

Конструкция же, взлетев примерно на полметра от пола, повисела немного в воздухе, а потом с места набрав нехилый разгон, полетела прямо в людей, запущенная невидимым, но очень сильным ударом. Эдик прыжком убрался с пути мчащейся на него громадины, Призрак перекатом ушел в другую сторону, и убийственный снаряд влепился в стену, разваливаясь на куски с оглушительным грохотом, подняв целое облако пыли и древесной трухи. Взвизгнул от неожиданности ошалело крутящий головой, не до конца еще проснувшийся Журналист, получивший отлетевшим куском деревяшки по загривку. Хорошо хоть защиту не снимать догадался, отделается парой синяков, иначе хребет бы перебило точно.

Тут же, реагируя на стрельбу и крики, в воздух сам собой взвился лежащий в углу пустой кислородный баллон и полетел торпедой в Черта. Реакция спасла наемника, он легко ушел с траектории удара и подскочил к окну, спрятавшись за оконным переплетом. Выглянул наружу.

Внизу сновали, с треском продираясь через кусты к зданию несколько юрких теней, похожих на бесформенные черные комки. Кто-то из нападавших был уже на лестнице, оттуда слышался отрывистый визг и неразборчивое бормотанье, похожее на лепет пьяного человека. Черт сорвал с пояса гранату, выдернул чеку и метнул смертоносный кругляш туда, вход откуда больше не закрывал деревянный шкаф. От взрыва все здание содрогнулось, с потолка повалились куски штукатурки, что-то тяжко обрушилось. Перекрывая все это, внизу кто-то отчаянно завопил, потом захлебнулся хрипом. Интересно, насмерть ушибло врага, или только покалечило? Но разбираться было некогда.

На спрятавшихся внутри второго этажа КБО людей обрушился настоящий шквал кусков камня, кирпича и мусора. «Снаряды» били неприцельно, но на диво плотными залпами. Причем их ясно швыряли не руками. Что это еще за новая напасть?

— Гранатами! — рявкнул Черт. — В окна! За мной!

И, подавая пример, засунул в подствольник боеприпас, вскинул оружие и выстрелил. Граната по дуге ушла за окно, там громко рвануло. Новый крик, а потом топот ног внизу. Нападающие ворвались на первый этаж. Плохо. Теперь их так просто не достать. А вот и первый из них…

Со второй лестницы, расшвыряв наваленные столы и стулья, ураганом ворвалось нечто нелепое, страшное, отвратительно бесформенное. Оно было небольшим — по пояс человеку, почти круглым, замотанным в рваные и грязные тряпки, сквозь которые мелькала расплывшаяся, как блин, то ли морда, то ли лицо с растекшимися щеками, картошкообразным носом и широченными оладьями — губами. Этакая уродливая и безобразная пародия на толстого, отекшего невесть отчего человека. Карлик взмахнул коротенькими ручками. Это со стороны выглядело бы комично, если бы не несло в себе смертельную опасность.

Из рук Ивана, оказавшегося наиболее близко от пришельца, неведомая сила буквально выдрала из рук автомат и шарахнула оружие о стену так, что только щепки от цевья полетели. А потом Семецкий получил удар в грудь, отнесший его к противоположной лестнице прямо по полу. По пути ходок зацепил телом Журналиста, некстати оказавшегося за спиной, и оба кубарем вылетели в темноту. Сапог всадил несколько пуль карлику прямо в рожу, брызнула кровь, но твари этого оказалось недостаточно, чтобы сдохнуть и перестать буянить. Новый взмах руками — и ствол оружия дернуло влево и вниз. Оставшиеся пули ушли в пол, а сам Сапог покатился по полу, не в силах совладать с «своевольным» автоматом. Эдик подскочил к карлику со спины и изо всех сил огрел прикладом по здоровенной башке. Чудовище взвыло, осело наземь, а Черт в упор всадил в него с десяток пуль. Туша задергалась, замычала и утихомирилась, выпустив струи крови из ран. Но победу было торжествовать рано.

— Наверх! — крикнул Черт и ухватился за металлическую лестницу, ведущую на крышу.

Путешественники взобрались наверх через открытый люк и заняли круговую оборону.

— Где Иван и Журналист? — спросил Грач.

— Хрен их знает, — слизнул кровь с разбитой губы Сапог. — Искать точно не пойду.

— Сзади! — крикнул Призрак.

Над парапетом крыши взлетел еще один карлик, как теннисный мяч, размахивая опутавшим его тряпьем, словно крыльями. Со стороны могло показаться, что эти существа уже научились летать, однако в полет на крышу КБО тварь отправила сила удара его же сородичей. Додумались же, сволочи — бойцами так вот бросаться через укрытия! Люди разом открыли ураганный огонь, но карлик и не думал даваться. Он громко взвыл и шарахнул такой силы невидимым ударом, что его враги как горох разлетелись в разные стороны. Черт, лежа на ломаном шифере крыши, с расстояния буквально нескольких метров влепил противнику гранату из подствольника прямо в лоб. Голова чудовища разлетелась мелкими брызгами, раздался человеческий вопль. Дима Шухов, только начавший вставать, шатнулся назад и с грохотом провалился вниз, в квадратный люк. Оттуда тотчас раздалась хаотичная стрельба, видимо, парень яростно отбивался от наседающего противника. Эдик же катался по крыше, зажимая руками ногу. Между пальцев сочилась черная в ночи кровь.

— Вниз! — рявкнул Черт, вскочил и помчался обратно к люку. — Уходим отсюда!

По пути он поднял автомат и нацелился в лежащего в позе эмбриона ученого, чтобы добить его. Призрак оказался быстрее и пинком ноги отбросил ствол в сторону. Пули, предназначенные Эдику, разбили в крошево куски шифера в метре от головы раненого.

— Сдурел? — рявкнул проводник.

— Он идти не сможет, — оскалился наемник. — Проще уж умереть, чем тварям достаться.

— Ты хочешь бросить его?

— Ну не с собой же тащить! Оставайся сам с ним, раз такой добрый!

Фигура Черта скрылась в люке, следом проворно скользнул Сапог. Грач задержался на минуту, выдернул из кармана аптечку, бросил рядом с Эдиком, невидяще смотревшим в небо и закусившим губы от непереносимой боли.

— Простите, мужики, — пробормотал Грач, — Сами понимаете…

— Понимаем, — презрительно бросил Призрак. — Уматывайте, пока не поздно. Трусы…

Шухову внизу приходилось совсем туго. Карлик впечатал его в стену, вырвал своей невидимой силой из рук автомат и теперь душил. Дима пытался сопротивляться, широко открывал рот, хрипел, стремясь втолкнуть в сплюснутые легкие хоть глоток воздуха. Черт прямо с лестницы свалился на голову твари, вырвал нож из наплечного чехла и одним мощным круговым движением практически отделил уродливую голову от жирного тельца. Шухов упал на колени, сипло закашлялся, схватился за оружие.

— Идти можешь? — крикнул ему в ухо Грач.

— Могу… Сейчас…

Шухов, еще ничего не соображая после пережитого, заковылял следом за остальными. Черт попутно схватил лежащую в углу СВД, забросил на плечо, и четверо путников выскочили на улицу. На лестнице в куче кишок ползал почти разорванный пополам карлик и жалобно хныкал. Сапог добил его очередью в упор, увернулся от запущенного на прощание куска бетона.

На улице никого не было. Только посреди заросшего редкой травой тротуара расплывалось черное мокрое пятно и небольшая воронка от взрыва гранаты.

— Куда делись Иван и репортер? — спросил на бегу у спутников Грач.

— Не знаю, — ответил Черт. — Удрали уже, наверное.

Дима, прижимая руку к груди, спешил следом. В голове у него было совершенно пусто, ни единой мысли, парень вообще с трудом соображал, где он и что с ним происходит. Удар карлика вдобавок пришелся и по голове и, отлетев к стене, Шухов хорошо приложился об нее затылком, отчего на пару минут вообще потерял зрение. Теперь же все его силы уходили только на то, чтобы держаться на ногах.

— Они бегут за нами! — завопил Сапог, обернувшись.

И точно. За ними, ловко огибая препятствия, семенило еще несколько страшных карликов. Черные бесформенные комки медленно, но верно догоняли беглецов. Черт на ходу выдернул из кармана рюкзака оставшийся еще от Дракона гранатомет, мгновенно перевел его в положение для стрельбы и, обернувшись, упал на одно колено, вскинул трубу к плечу. Грач едва успел уйти из-за спины наемника, чтобы не попасть под струю огня из сопла ракеты, как Черт нажал на спуск. Огненная полоса осветила все вокруг ярким светом, а мгновение спустя раздался оглушительный взрыв. Последствия его никто не видел, так как уже драпали прочь во все лопатки. Раскатистое эхо заметалось между домов, где-то посыпалось высаженное ударной волной стекло. В спину беглецам доносился жалобный визг и вопли покалеченных тварей, в воздухе просвистело что-то тяжелое и бухнулось на асфальт.

— Как думаешь, это их задержит? — Грач едва сдерживал срывающееся на бегу дыхание.

— Вряд-ли, — выкрикнул Черт. — Сейчас в себя придут и продолжат дело.

Но никто больше за ними не погнался. Откуда-то со стороны дворов, слева, раздались пистолетные выстрелы и взрыв ручной гранаты.

— Кто там? — заплетающимся языком спросил Шухов.

Но ему никто не ответил. Четверо оставшихся от отряда путников бежали вперед, к стадиону, мимо парка аттракционов. Гигантское колесо обозрения нависало над ними, и если приглядеться, то в каждой кабинке можно было заметить что-то слабо, зловеще светящееся. Колесо медленно вращалось, протяжно скрипя заржавелыми шарнирами. Дима вдруг замедлил бег, споткнулся раз, другой, остановился вообще, повернувшись лицом к исполинскому колесу.

— Что такое? — обернулся Грач, — Почему встал? Беги!

— Не могу… — пролепетал Шухов. — Оно крутится… Хочу туда, к нему…

И парень на неестественно прямых, как палки ногах пошел прямо к небольшому заборчику, ограждающему подиум с колесом.

— Не смотри на него! — завопил Сапог, — сам отводя глаза от чарующего движения колеса, — Отверни голову! Быстро, мать твою!!!

Но Дима упрямо шел вперед, не слыша никого и ничего. А Черт, будто бы и не замечая отставания спутников, бежал дальше. Грач подскочил к потерявшему волю и рассудок Шухову, рванул его за плечо и с размаху ударил в челюсть кулаком. Раз, другой. Голова Дмитрия мотнулась на шее, из носа и губ хлынула кровь, но взгляд стал осмысленным. Ходок шатнулся, почти завалился на своего спасителя. Грач сцапал Шухова за руку, потащил за собой. Парень бездумно, механически переставлял ноги, а перед глазами все еще медленно проплывало медленно вращающееся колесо с возносившимися вверх крытыми люльками для пассажиров. И так хотелось остановить свое движение, просто подойти к деревянным ступенькам подиума, дождаться очередной кабинки, сесть в нее и просто немного отдохнуть…

Запнувшись, Дима не удержался на ногах, Грач не успел подхватить его, и ходок с размаху бухнулся разбитой физиономией прямо в лужу, в липкую, холодную грязюку. Тут же вскочил на четвереньки, рывком стер жижу с глаз. Такое купание взбодрило его и позволило придти в себя. Дима удивленно посмотрел на Грача:

— Что это было такое?

— Неважно, — ходок помог товарищу подняться, — Бежим скорее. Догоняем своих!

Впереди, уже у самого стадиона маячили силуэты Сапога и Черта. Грач потащил Диму следом, боясь отстать, потеряться, как и остальные их спутники, в этом дышащем смертью городе-призраке.

А вслед бегущим людям из-за угла одного из домов следила медового цвета глазами с вертикальным змеиным зрачком Ее Величество Смерть.

Иван бежал впереди, а следом, хромая и пристанывая от боли, несся Журналист. Ходок сразу же предупредил, что ждать отставшего напарника он не будет, ибо лишний балласт ему ни к чему, и парень моментально намотал на ус сказанные Семецким слова. А как же! Умирать ведь никому не хочется, а шансы на выживание у одиночки в этом логове зла равны приблизительно нулю. Иван после боя с карликами остался без автомата, и итог был более чем печален: один пистолет на двоих плюс пара ручных гранат. Складные ножи не в счет. Хоть ложись и помирай.

— Может, наших дождемся? — спросил Журналист.

— Ага, конечно! Так они и пойдут нас искать. Кто не успел, тот опоздал. Выживаем сами.

— Куда бежим?

— К гастроному, где вчера зомбиков валили. У них оружие с собой было какое-то. Вот и разживемся.

Свернув во дворы с открытого пространства, беглецы сбавили ход. Появилась возможность передохнуть и посмотреть со стороны на бой людей с обитателями Зоны. Когда шарахнула кумулятивная граната и вверх взметнулся шар огня, Иван с злобной радостью хлопнул в ладоши.

— Может, догоним наших? — начал старую песню о главном его спутник.

— Цыц, балласт! Им не до нас сейчас. Походя срежут очередью, не будут разбираться.

— А как тогда дальше будем?

Ива обернулся и вгляделся в белевшее в темноте лицо парня. Так и есть: отвисшая нижняя губа, трясущиеся от ужаса щеки, выпученные глаза, дрожащий голос. Да он напуган почти до истерики! Вот же дьявол, наказал Бог помощничком.

— Как, как… Каком кверху! Вдвоем до ЧАЭС пойдем.

— Вдвоем? Ты офонарел??? Я не пойду туда!

Иван молниеносно сцапал Журналиста за грудки, отвесил пару оплеух, тряхнул нещадно:

— Значит, так. Назад пути у нас нет, поэтому пойдем вперед. И только вперед. Или я тебя сейчас к такой-то матери пристрелю прямо тут, — и потряс пистолетом под носом, — Только пикни мне еще. Я с тобой, как Грач, нянькаться не буду. Отпустить тебя я не могу, еще не хватало, чтобы ты от большого ума мне подлянку какую-нибудь устроил, когда запаникуешь. Знаю я вас. Значит, или ты со мной, или на тот свет. Выбирай, ты, курва с котелком!

Журналист как-то весь обмяк в мощных руках Семецкого, только жалобно глядел на него и пытался вяло отмахиваться. Но Иван держал крепко — не вырвешься. Наконец, работник СМИ поблеял:

— Идем… Только не бросай…

— Нет уж, не брошу, — жестко усмехнулся Иван, — Я тобой дорогу там проверять буду. Шучу, не трясись. Вместе пошли, вместе и дойдем…

По пути на путников попытались напасть привлеченные стрельбой и вспышками света двое псов, но Иван, включивший ПНВ, вовремя засек стелящиеся к ним тени и открыл огонь из пистолета, потом швырнул гранату. Взрывом зверюг расшвыряло в стороны, да еще и посекло осколками до полной несовместимости с дальнейшим существованием. Журналист, забыв о своей совсем недавней панике ринулся было рассматривать трупы, но Иван рявкнул на него и приказал идти следом. Не хватало еще на местную фауну нарваться!

Семецкий очень боялся, что откуда-то из недр заброшенных зданий причапают еще толпы зомби, но возле гастронома было пусто. Хорошо еще, что Иван всегда отлично ориентировался на местности и не боялся тут заблудиться. Немного все же промахнулся, к искомому месту вышли с другой стороны, и чуть было не прошли мимо, в глухие дворы. Журналист первым заметил отложившиеся в памяти очертания больших окон и указал на них Ивану.

Включив фонарь, Семецкий старательно обыскал трупы, уже поглоданные кем-то, очевидно, теми самыми двумя псинами, напавшими на путников десять минут назад. Собачки вволю попировали падалью, а потом решили, что надо дополнительно разнообразить рацион и поскакали к месту боя. И немного не подрассчитали, угодив в самую гущу событий. Бывает. А вот уцелевшим людям повезло, и скоро они стали обладателями автомата Калашникова АК-74 с тремя магазинами к нему плюс горсть патронов россыпью, извлеченные из карманов мертвых зомби, двух пистолетов «ПМ» и обреза двустволки-горизонталки шестнадцатого калибра, некогда, очевидно, принадлежащей кому-то из мародеров, попавшему в этих краях под Рождение Зоны и, естественно, не пережившего его. По крайней мере, вид трупа указывал именно не это, а ходоки в эти места все равно не забредали еще. С вояками дело было ясно: забрели из какой-то недалекой отсюда военной «точки», сровненной с землей после череды первых особо разрушительных Выбросов.

Пистолеты и обрез Иван отдал Журналисту, сунул запасные патроны и велел ждать, пока не закончит окончательный шмон карманов покойников. Зомби воняли отвратительно, их одежда превратилась в заскорузлые, похожие на картон тряпки, но Семецкий прочно задавил внутри всяческую брезгливость и продолжал заниматься мародерством. Он потерял в КБО свой рюкзак и практически все, что имел, остался только в костюме защиты с минимумом имущества и оружия, и потому был гол, как сокол. Теперь же появился шанс хоть немного, но поправить положение, чем практичных ходок и занимался. Слава Зоне, что защищающие от радиации «бирюльки», собранные давеча, они с Журналистом не растеряли и с вечера предусмотрительно рассовали по внутренним карманам бронезащиты. Иначе дело было бы вообще труба.

Жить стало легче и веселее. Что ни говори, а оружие существенно добавляет удовольствия и уверенности в себе. Даже Журналист и тот ощутимо приободрился.

— Пошли, лишенец, — кивком головы позвал за собой спутника Иван. — Забаррикадируемся где-нибудь и будем ночь досиживать. Надо дожить до утра.

— Как больно, — прошептал бледными, восковыми губами Эдик, не отнимая рук от иссеченного осколками гранаты бедра, — Черт, глупо все так получилось…

— Ничего, — сквозь зубы ответил ему Призрак, вспарывая плотную, прошитую полимерной нитью ткань штанов и добираясь до голого тела, — Не помрешь!

— Извини… Не хотел тебя подставить. Ты же из-за меня остался.

— Я своих не бросаю, — угрюмо молвил проводник, — Со мной однажды так поступили, и я не хочу такой же участи другим. Не дрейфь, наука, выберемся.

Снаружи ударил тугой взрыв, и сразу же раздалось пронзительное верещание карликов. Призрак, нагнув голову, на карачках подобрался к краю крыши и выглянул наружу. Эдик не мог видеть, как его маловыразительное лицо озарилось мстительной усмешкой, когда Призрак увидел разлетающиеся тряпичными куклами в разные стороны тельца врагов, как они шмякаются на бетон, корчатся, пытаются потушить тлеющие и даже занявшиеся языками огня лохмотья, пытаются ползти, нелепо тычась физиономиями в землю, оглушенные, контуженные, покалеченные. Двое кое-как уковыляли прочь, зализывать раны, а трое так и остались валяться кучами мусора там, куда их швырнул взрыв противотанковой ракеты. Призрак вернулся к раненому.

— Хорошие новости. Эти уродцы от нас отвязались, и похоже, надолго. Теперь будем заниматься тобой. Я зашью тебе раны и перевяжу. Сможешь не орать?

Эдик молча кивнул в ответ и намертво зажал собственную сдернутую с руки перчатку, чтобы заглушить вопли боли, так и рвущиеся наружу. Призрак же, терпеливо дождавшись, пока пациент закончит приготовления, зажал в зубах фонарь, открыл свою и подаренную Грачом аптечки и приступил к операции. Первым делом вколол ученому двойную дозу сильнодействующего обезболивающего, дождался должного эффекта, ориентируясь по зрачкам (наркота есть наркота), а потом взялся извлекать осколки из ран. Граната для подствольного гранатомета опасна именно тем, что при взрыве дает массу острого, как стекло стального крошева из насеченного специально для этого корпуса. Мелкие — не больше подушечки от жевательной резинки — кусочки стали глубоко врубились в мясо ноги Эдуарда. Их пришлось вытаскивать острием ножа. Все это время Эдик тихо выл на одной ноте сквозь стиснутую челюстями перчатку, глядя в небо над собой, но так и не дернулся, не мешая хирургу.

Потом Призрак щедро полил раны жидкой перекисью водорода, стер бинтом обильно выпершую пену, размотал накрученную на одноразовую иглу нить и принялся накладывать швы. Эдуарда будто били электрические разряды, но он стоически терпел страдания. Под конец проводник туго забинтовал бедро и стянул разрез на пропитанной кровью штанине, прихватил его несколькими стежками шовного материала, чтобы свети к минимуму возможность попадания грязи к телу.

Эдик отер ладонью крупными каплями выступивший пот на лице, откинулся назад и несколько раз глубоко вздохнул.

— Спасибо, — прошептал он. — И куда мы теперь?

— Ну точно не к станции, — потушил ставший уже ненужным фонарь Призрак. — Ты не дойдешь. Будем пробираться через окраину Леса. Может, и получится. Главное, под воздействие «Пульса» не попасть. Его со дня на день уже запустят, так что у нас с тобой завтра буквально половина дня есть. Наша возможность выжить. А там будь что будет…

— Я не смогу идти быстро.

— Знаю. Пойдем как сможешь. Главное, чтобы твари особо не привязывались. Патроны у нас не бесконечные. Бог даст, отобьемся.

Эдик вытянул негнущимися пальцами фляжку из внутреннего кармана, отвинтил пробочку, глотнул пару раз, потом протянул своему товарищу.

— Коньяк, настоящий армянский, десять лет выдержки. Угощайся.

— Спасибо, — Призрак принял сосуд. — Хотя не усердствовал бы ты со спиртным. Я тебе наркотика ударную дозу вогнал, по мозгам шлепнет — мало не покажется.

— Ничего, пару глотков можно… А Черт с Сапогом суки. Бросили нас.

— Нет, — грустно покачал головой Призрак, — Они самые обычные люди. Просто очень хотят жить. Настолько, что им плевать на всех вокруг, кроме себя. Ну кто из них станет возиться с раненым и попавшим в беду, если есть шанс потом самому разделить эту участь? Сам подумай, ты же неглупый.

Эдик перевернулся на бок, обнял ладонями раненое бедро, принялся ощупывать сквозь повязку изувеченную плоть. Проводник шикнул на него, мол, не тревожь зря швы, и за ремень подтянул автомат к себе. Ученый со своим оружием не расстался, держал рядом на любой случай. Призрак достал сигареты, закурил и предложил Эдуарду. Тот было отказался, но проводник настоял.

— Запах свежей крови может разную нечисть привлечь. А так хоть немного это перебьешь.

Люди молча курили и думали каждый о своем. Зона наблюдала за ними пустыми глазницами города-призрака. Но опустошенные совсем недавно прошедшей рядом с ними гибельной опасностью и превозмогшие ее, два человека уже ничего не боялись. И, наверное, Зона тоже понимала это, не спешила расправиться с этими дерзкими букашками. На рассвете им необходимо было двинуться в обратный путь. Призрак хорошо знал этот город. Потому что сам когда-то жил тут, и при желании легко бы нашел свой дом, не успевший стать родным, так как служил людям буквально пару лет. А потому найти дорогу назад, даже спустя столько времени для Призрака было парой пустяков. И плевать на страшные и причудливые изменения, сотворившие с Припятью время, запустение и сама Зона. Призрак просто вернулся в те края, откуда ушел весной восемьдесят шестого. И теперь тут был его дом.

Призрак долгое время после аварии жил, как и остальные мужики, рискованными рейдами за металлоломом и разных более или менее ценным барахлом, иными словами, мародерствовал. Жить-то хотелось, а бывшему инженеру с завода было просто некуда приткнуться. Занялся мелким бизнесом… А потом и наемничьей карьерой, подряжался на разнообразные задания на территории тогда еще просто зоны отчуждения, и там своей неуловимостью в стычках с военными заслужил свое «потустороннее» прозвище. Рождение Зоны круто изменило судьбу Призрака.

Он только что спас Эдика, и тем самым вернул ему долг за собственную жизнь. Ведь тогда, после гибели страшного Кукловода ученому или тому же Шухову ничего не стоило вогнать пулю в лоб невольному телохранителю чудовища и тем самым поставить точку во всех морально-этических вопросах. Но ведь нет. И тащили с раной в животе до вертолета спасателей, и замолвили слово перед Сахаровым, лечившим неведомого бойца у себя в научном городке и не отдавшего его в лапы СБУ. И даже вверили свои жизни, отправляясь в этот заранее провальный, самоубийственный поход.

Припять был ЕГО город. И он не мог допустить, чтобы кто-то просто так умирал тут, у него на руках, а он спокойно и равнодушно глядел на это.

— А ты хорошо стреляешь, метко, — вдруг похвалил Призрак Эдика.

— Спасибо, — негромко ответил молодой ученый, — Я нормативы сдавал.

— Ворошиловский стрелок прямо.

— Ну что вы… Какой из меня стрелок?

— А вот такой. Будешь ты у меня зваться Стрелок. Надо же тебе какое-то прозвище дать? Ты теперь в настоящую ходку пошел. Эдиком будешь там, у своей братии. А тут, брат, свои имена…

— Я вообще-то ученый, сейчас кандидатскую пишу, — бледно улыбнулся Эдик. — Ну какой из меня боец? Лабораторная штафирка.

Призрак отщелкнул окурок в сторону. «Бычок» сверкнул в бледнеющей от наступающего рассвета темноте тусклой искоркой и запрыгал по кускам шифера крыши. Эдуард проводил окурок взглядом.

— Возьмете меня в ученики? — вдруг спросил он.

— Возьму, — совершенно серьезно кивнул Призрак, — Уже светает. Готовься, Стрелок, в путь.

Странное и удивительное это было место. Там, где небо в прямом и переносном смысле плотно стесняется с землей, сходится то ли в поцелуе, то ли в единоборстве. Огромная пустошь, покрытая плотным — плотным ковром своеобычной и вездесущей здесь травы полыни, волнообразно колышущаяся от ветра, тихо, тревожно шелестящая, необъятная, серо-коричнево-зеленая. Небо затянуто серыми тучами, но через них льется рассеянный, как через специальные светофильтры неяркий свет где-то прячущегося солнца.

Страшное место, обитель поклявшейся отомстить людям — погубителям искалеченной насмерть природы. Тихо тут. Почти ни звука вокруг. Нет никакого зверья, даже смертельно опасных ловушек нет в пределах видимости. Укрыться от взгляда осторожного человека им просто негде, полынь предательски укажет их своими стеблями. Зоне нет смысла подстерегать жертвы там, где их в принципе быть не должно. Но — невозможно! — они были…

Четверо человек брели через это полынное поле на горизонт, туда, где поднимались серыми мрачными громадами корпуса Чернобыльской атомной электростанции, где уродливым бетонным коробом навеки замер Саркофаг и попирала небо та самая знаменитая вентиляционная труба, давно уже ставшая символом этой трагедии всего человечества. ЧАЭС ждала людей, как ждет добычу настороженный на звериной тропе стальной капкан. Лишь тоненько, на самой границе слуха звенит в морозном воздухе тугая стальная пружина. Лишь доносится с того края полынной степи дуновения ЧУЖОГО, пропитанного смертью ветра.

Здесь нет даже птиц, так как пронырливые вороны, все же убоясь радиации, не суются сюда. Все мало-мальски крупные растения засохли и сгинули на корню, оставив только траву-полынь, знаменитый чернобыльник, давший имя этим местам в незапамятные времена. Черная быль… Воистину черная. Слишком горькая, чтобы хоть один из разумных существ мог сполна вкусить ее, оставшись живым.

Люди давно уже выключили приборы, показывающие уровень радиации вокруг, чтобы не давил на нервы сливающийся в один сумасшедший вой треск. Если бы не артефакты, по мере своих сил борющиеся с излучением, все они уже получили бы дозу, несовместимую с жизнью, и доживали бы последние минуты на этой земле. Но у них еще оставались шансы, хотя радиоактивная «грязь» медленно, но верно накапливалась в их телах. И они прекрасно знали об этом. Путь назад закрыт, значит, только вперед. Осталось немного.

Лиц этих смертников невозможно было различить из-за плотно пригнанных противогазов с особыми масками высшего уровня защиты. На всех четверых красовались мощные бронекостюмы, уже кое-где исклеванные осколками, потертые, запыленные, со следами грязи и крови. В руках люди несли оружие, у одного, шедшего первым, на плече висела СВД. Рюкзаки они давно выбросили, чтобы не тащить лишний вес, рассовав все самое необходимое по карманам и специальным подсумкам.

Четверо путешественников готовились ко всему. К горящей под ногами земле, к непроходимым полям из невиданных сверхмощных ловушек, к толпам осатаневших от голода и ярости зверей и зомби, даже к атакам «летающих тарелок», к минным заграждениям и колючей проволоке, но только не к этой мертвой полынной тишине вокруг. Они, конечно, предполагали, что «фонить» тут будет по-черному. Но чтобы так… Даже все вокруг перед глазами людей, спрятанными под толстыми кварцевыми стеклами противогазов становилось непривычно монохромного оттенка, все цвета и краски куда-то почти полностью пропали. Воздух, проходящий через фильтры, отдавал горечью и щипал горло.

ЧАЭС медленно выплывала из-за горизонта, с каждым шагом придвигалась все ближе, уже заслоняла туманно-размытый диск солнца на небе. Где-то там, под серой скорлупой бетона Саркофага, над которым уже видно мертвенно-призрачное сияние, скрыто то, к чему шли четверо путников. Монолит, Исполнитель Желаний. Заветное НЕЧТО, могущее реализовать все саамы заветные мечты и чаяния. Наверное, каждый уже однозначно определился, что загадает этому суррогату Бога. А может, и нет. Время еще есть для последних раздумий.

Черт не спеша шел впереди всех, только винтовка мерно покачивалась на могучей спине в такт шагам. Трофейное оружие все же сослужило путникам добрую службу. На самом выходе из Припяти дорогу преградила целая толпа зомби. Наверное, пришлось бы сжечь прорву патронов, пробиваясь через стадо живых трупов, но Черт приник к окуляру прицела и взялся за дело. Мощные патроны винтовки прошивали головы зомби насквозь и умудрялись поражать еще стоящий сзади, пусть не насмерть, но валили наземь, откуда мертвецы просто уже не могли встать, так и корчились, бестолково шевеля конечностями. Зомби, кое-кто из которых были еще и вооружены, открыли неприцельный огонь во все стороны, но наемник метким огнем выкашивал их ряды. Ни одного патрона не пропало даром! Всех уничтожить, разумеется, не удалось, но пока тугодумные зомби соображали, в чем дело, искатели Монолита уже проскользнули между ними и были таковы. Немного патронов, неполный магазин к винтовке еще оставались, и Черт упрямо тащил нелегкую и громоздкую винтовку, не желая расставаться с поистине убийственным оружием.

Следом шел Дима, более или менее оправившийся от телекинетического удара карлика, попытки удушения и воздействия неведомой силы Колеса Обозрения в Припяти. На душе Шухова скребли и драли сердце черные кошки — все оттого, что ему пришлось, пусть и фактически бессознательно, бросить в городе своих друзей и спутников живыми на верную смерть. Черт на все вопросы мертво молчал, Сапог нес какую-то чушь под нос, и только честный Грач открытым текстом сказал, что Иван и Журналист так и не нашлись, из чего следовало, что почти однозначно мертвы, Эдику во время боя на крыше гранатой разворотило ногу, а Призрак из человечности остался с раненым, и Грач сделал для них единственное, что мог — подарил свою аптечку. Дима шагал и молча мучился, принимая все произошедшее на свой личный счет и казня себя от полной безысходности и бессилия. Бросить товарищей на произвол судьбы, и ничего не мочь сделать с этим — для него было худшее из наказаний. Под стеклами маски по лицу Шухова катились злые слезы, но никто, к счастью, не мог видеть этого.

Сапог и Грач шли друг за другом и вообще ни о чем не думали. Мысли бывшего зэка были заняты исключительно просчетом степени собственной гибели при проникновении на страшную Станцию и в сам Саркофаг, и как бы так повыгоднее поторговаться с Монолитом. Чтобы вместо одного желания загадать, скажем, три. А вообще, чем больше — тем лучше! Надо только правильно построить фразу. В лексикологии Сапог, разумеется, специалистом не являлся, а его язык наполовину состоял из матерных и непристойных выражений. Однако тут представлялся особый случай, достойный пошевелить извилинами как следует. Из крысы прямо в ангелы!

Грач занимал себя исключительно наблюдениями за окружающей местностью. Простой бывший крестьянин, этот человек вообще ничем и никогда не заморачивался. Не видел в этом смысла. Убежденный фаталист от природы, верящий в Бога и Дьявола одновременно, он не собирался торговаться с судьбой и тем более у кого-то что-то клянчить. Найдут этот самый Монолит, про который он и сам лично слышал, сидя в плену у сектантов — хорошо. Всегда найдется, что загадать. Не найдут — да и хрен с ним, жил без него, и дальше проживет. А если погибнет где-то в этих местах — значит, так тому и быть. На небесах хоть давно умерших родителей повидает. Очень жалко было молодого, бестолкового, но такого заводного и энергичного Толика — Журналиста, сгинувшего неведомо где в мертвом городе. С ним Грач успел неплохо сойтись характерами и даже почти подружиться за время скитаний по окраинам Зоны. Теперь, ходок был в этом почти уверен, парень был мертв и неизвестные твари уже догладывали его кости. Упокой, Господи, его дурную, но беззлобную и не наполненную подлостью душу. Грачу откровенно не нравилась эта новая компания. Он неуверенно чувствовал себя рядом с молчаливым убийцей и истеричным угрюмым зэком, и только в лице Димы он мог еще видеть относительно близкого по духу человека. Но Шухов шел и шел вперед, ни на что не обращая внимания, наверное, мыслил о чем-то очень горьком и не хотел чужого вмешательства в это дело.

ЧАЭС все приближалась. Теперь она занимала весь горизонт. Огромная, жуткая в своем гробовом безмолвии. Честное слово, уж лучше бы на путников нападали стаи кровожадных монстров, или они продирались через коварные ловушки! Эта опустошенность, полный покой и умертвие вокруг сводили с ума. Хотелось иногда сорвать с лица маску и, глубоко вобрав в легкие пропитанный убийственной отравой воздух, кричать во все горло, громко, отчаянно, сколько хватит сил, нарушая тишину. Или палить вокруг себя из автомата. Да только, скорее всего, бесполезное это будет занятие. Тишина равнодушно примет в себя эти звуки и придавит их непроницаемым своим кляпом. Были люди — и уже нет их. Ни лиц, ни следов, ни душ, ни звуков.

Полынное поле закончилось хорошей широкой дорогой, ведущей вдоль глубокого, выложенного плитами канала для системы охлаждения. Канал давно пересох, только на дне до сих пор виднелось что-то бугристое и на вид даже сырое, но туда соваться никто бы не посмел. Черт остановился, поднес бинокль к глазницам противогаза, о чем-то немного подумал и двинулся по дороге туда, где угадывался мостик через канал. По ту сторону канала шел длинный бетонный забор, замыкавший территорию станции в кольцо. Но если есть забор, то значит, должны иметься и ворота?

От шагов людей по дороге постоянно поднимались легкие облачка неестественного цвета пепельной пыли. Она взвивалась до колена, а потом оседала на обуви и ткани одежды, на стволах оружия и руках, держащих его. Скорее всего, эта пыль была до ужаса радиоактивна. Дима на ходу нашарил приборчик, попытался включить его, но аппарат не выполнил приказ: просто вышел из строя, не вынеся таких условий работы. Чудесно. Три артефакта, лежащие по разным карманам, уже почти наполовину уменьшились в объеме, истаивая прямо на глазах. Наверное, и впрямь борются с радиацией.

Шухов уже и думать забыл про таинственный Черный Кристалл у него на груди, но тут находка сама дала о себе знать. Чем ближе путешественники приближались к ЧАЭС, тем сильнее кристалл начинал дрожать и пульсировать сам собой. Теперь же его буквально колотила нервная дрожь, он то нагревался, то фактически замерзал, пронизывая тело иглой невыносимого холода. Дима уже пару раз всерьез подумывал выкинуть его от греха подальше — вдруг взорвется еще, перевозбудившись? — но лень было лезть под бронежилет, расстегивать все облачение и копаться в подсумках. Черт наверняка не одобрит, а то еще и пиндюлей выпишет за сокрытие находки, дескать, почему не поделился?

Дышать становилось все труднее. То ли уже отравленный излучением организм приготовился к скорой гибели, то ли просто засорились пылью фильтры маски. Надо будет, взобравшись на мост, сменить их. Запасных было еще достаточно. Но Шухова всерьез занимал иной вопрос. Как они попадут в сам Саркофаг? Он же запечатан намертво. Или наемник знает каким-то образом план Станции и сможет провести спутников?

Стоп. А кто сказал, что Черт кого-то куда-то поведет? Зачем ему конкуренты? Трое людей, скорее всего, нужны ему только для того, чтобы помогли ему дойти до места. А там вполне реально управиться своими силами. Товарищи превращались в конкурентов…

От этой мыли моментально похолодело в животе и предательски дрогнули колени. Шухов моментально ощутил себя идущим на заклание барашком, безвольно тащащимся за матерым волком, знающим, что жертва никуда от него не денется. Сейчас вот только дойдет до своего логова, а там и покушает с полным удовольствием. В памяти всплыла давно прочитанная книжка «остров сокровищ». Там капитан пиратов, взяв с собой на остров помощников, вместе с ними закопал сокровища, а потом, чтобы тайна никому не была известна, кроме него, просто перебил из засад. Не той же тропкой собирался идти Черт? «Чем меньше нас, тем больше нам достанется»…

Руки Димы сильнее сжали автомат, как последнюю надежду на спасение. Только вот реальную ли? А что, если попытаться разрешить все сомнения разом, вот сейчас бросить переводчик режима огня на «очередь» и полоснуть сгустком бронебойных смертей по этой спине впереди? Потом развернуться и… Сапог и Грач наверняка не успеют ничего понять и ответить огнем. Хорошо. А что дальше? Куда идти одному? Так и так выходит смерть. А при нынешнем раскладе, быть может, все Димины домыслы — не более чем признак надвигающейся паранойи и плод нервного и физического перенапряжения.

Черт размеренно, как робот, шагал впереди. Но Шухов чувствовал, что этот человек ни на секунду не забывал об опасности. Если не сразить его первой же пулей, то не остановить потом вообще. Могучее тело, дополнительно защищенное броней, перенесет даже тяжкие травмы. По крайней мере, покарать противника он все равно успеет. Если же так, то стоит ли зря рисковать? Дима тоже в какой-то мере был фаталистом. Чему быть, того не миновать. И если ему суждено найти свою гибель тут, в эпицентре зла, то Дмитрий Шухов больше никогда не вернется обратно.

— Идешь первым, — инструктировал уже в который раз Журналиста Иван. — Я следом. Ничего не бойся. Если какая-то тварь и полезет, примем ее в два ствола. Почему ты все время такая размазня?

— Боюсь, — честно сознался парень. — Очень боюсь…

Журналист и правда боялся. Наверное, так, как никак и никогда еще в жизни. Куда подевался его апломб акулы и пера и охотника за сенсациями? Теперь перед Семецким стоял обычный молодой и совершенно неопытный человек, неспособный даже толком постоять за себя, не то, что выживать в страшных условиях Зоны. А тем более тут, на краю не понять чего, то ли гибели, то ли призрачной иллюзии счастья и осуществления мечты. «Дал же дьявол помощника, — в сотый раз уже мысленно ругался Иван, наблюдая за кое-как бредущим вперед парнем, — Сдохнем же оба, непременно сдохнем. Как не хочется умирать, кто бы только знал! Даже этому балбесу, наверное, не так страшно…»

На рассвете, пока еще не рассеялся приползший с реки туман, Иван и Журналист выбрались из гастронома и окольными дворами, ориентируясь скорее по наитию и «зову судьбы» выбрались-таки к берегу Припяти, обогнули речной порт и, выждав, когда разгоревшийся день прогонит прочь туманную пелену, сориентировались по глыбившейся на горизонте громаде ЧАЭС. Она и служила им путеводным маяком теперь — трудно не заметить столь знаменитую трубу, похожего на уродливого жирафа башенный кран, циклопические сооружения турбинного зала и Саркофаг. Только вот идти напрямик, через стадион и прочие остатки жилого массива у Семецкого хватило ума не ходить. Там наверняка в изобилии бродила разная живность, а у них боеприпасов кот наплакал, да и то, неизвестно еще, с чем они столкнулся возле самой Станции. И чем потом отбиваться от напастей прикажете?

Семецкий, имевший некоторый опыт в разных технических изысках, здраво прикинул, что у АЭС обязательно должна быть предусмотрена система охлаждения, недаром же всю эту махину построили у самой реки. Следовательно, берег Припяти рано или поздно закончится отводным каналом, ведущим к Станции. Иначе быть не могло. Канал наверняка очень отличается от спонтанного природного русла и имеет более технократичный вид. Следовательно, они с пути не собьются, если будут просто идти вдоль реки и смотреть по сторонам.

Радиационный фон у воды оказался повышенным, но стабильным, не то, что в самом городе, где относительно «чистые» участки чередовались с настоящими «горячими пятнами». Река несла свои воды, уже зараженные «грязью», и щедро напитывала ей берега и донный ил, становясь тем самым настоящим аккумулятором отравы.

Вдоль реки обильно разросся густой, высоченный камыш. Растениям, такое впечатление, вода, напитанная радиацией, была совершенно по барабану. Ряска, осока, тростник, даже какие-то здоровенные, величиной с колесо легкового автомобиля листья обильно покрывали медленно текущую гладь реки и многочисленные озерца и заливчики. Все бы имело идиллический, почти пасторальный вид, если бы полное отсутствие птиц, комаров и всплесков рыбы, и не ржавые обломки, торчащие тут и там из воды. Наверное, это были остатки речной флотилии, заброшенной тут еще после Первого Взрыва, да так и проигравшие противостояние времени и природе.

«Что и требовалось доказать, — грустно думал Семецкий, шагая вдоль берега и внимательно глядя под ноги и по сторонам, — Грош цена хваленому людскому могуществу. Сами себе создали пугало, сами же теперь его и боимся. Попутно загадив все, что только можно, причем до такого состояния, чтобы уж точно насмерть. Полумер мы не любим. А ведь какие тут места, наверное, красивые были!»

ЧАЭС на горизонте приковывала взгляд, манила к себе. Ивану даже на миг показалось, что он слышит даже некий властный, повелительный зов, ведущий его к цели. Впрочем, это, наверное, была все лишь иллюзия, самообман. Семецкий встряхнул головой, избавляясь от наваждения. А вот Журналист заметно ободрился, уже шел так, как надо, быстро, но в то же время осторожно, без бравады и опасной торопливости. Из парня бы вышел неплохой ходок. А может, и выйдет еще? Кто знает.

Припять постепенно оставалась за их спинами. Город — призрак таял вдали, уступая место другому видению. Тому самому эпицентру зла и смерти, в которое теперь добровольно лезли отчаянные люди.

Протиснувшись под целым рядом идущих над землей толстых труб, Черт вскинул винтовку и в ее прицел оглядел подступы к станции. Никого. Все та же мертвая тишина, пустота, запустение и развалины. Никакой видимой опасности или даже намека на нее. Не считая, конечно, сумасшедшего радиоактивного заражения этой местности, но это уж как само собой разумеющееся. Вот потому-то, наверное, и ничего живого нет в радиусе нескольких километров.

Следом за наемником под трубами по-пластунски протиснулись остальные путешественники. Вездесущая полынь, потревоженная людьми, щедро посыпала их пылью своих семян. От труб открашивались куски теплоизолирующего материала и серая, пронизанная блестящими иголочками стекловата. «Тьфу ты, погань», — мысленно передернуло Диму, и он живо представил себе, как хрупко крошащаяся масса уже набилась ему за шиворот, просыпалась по мокрой, разгоряченной спине, и вот уже все тело пробирает отвратительная зудящая судорога, кожа начинает невыносимо чесаться, хочется быстрее содрать с себя всю одежду и буквально прыгать на месте, раздирая себя ногтями в кровь.

Следом ожесточенно сопели Грач и Сапог. Черт еще с минуту выждал, потом сделал спутникам условный жест рукой, означающий приказ лежать и ждать, а потом, сгорбившись, быстро побежал семенящими шагами вдоль длинного забора туда, где возле приземистого кирпичного строения виднелся пролом. В строение и уходили обшитые стекловатой и ржавой жестью трубы, а потом, наверное, прятались там под землю. Пролом, если только он был безопасен, давал шанс пробраться на территорию Станции. Наемник, видимо, решил провести разведку один.

В масках противогазов не особенно-то поговоришь, голос звучит глухо, как из-под земли, и очень неестественно. Да и не до разговоров тут, в таких условиях.

— У тебя погоняло-то есть? — вдруг пихнул Шухова в плечо Сапог.

— Что? — встрепенулся Дима.

— Ну… Это… Погремуха, я имею в виду. Как тебя мужики-то зовут?

— Рэдом зовут.

— Радом? Это от Верховной Рады или Радиации?

— Нет, — мотнул головой Шухов, — От английского слова «Рэд», то есть «Красный». Ну, рыжий я.

— Жалко мне тебя, Рэд. Вроде ничего пацан, а ведешь себя, как чмо.

— То есть? — не понял Дима, но пригасил в себе колыхнувшуюся волну незаслуженной обиды.

— Шестеришь у Сахарова, на побегушках бегаешь, сопли по кентам тем, в Припяти сгинувшим распустил. Какой-то херни себе напридумывал, веришь теперь в нее и мозги себе полощешь.

— Слушай, а тебе какое дело? — не утерпел Дима и отодвинулся от Сапога, — Что вообще привязался? Как хочу, так и живу. Отстань вообще от меня.

— За базар ответишь, сучонок!

Шухов хотел было достойно ответить бывшему зэку, но из пролома показался Черт, махнул спутникам рукой. Дима поднялся с земли, побежал к наемнику. Сапог, не отрываясь глядя вслед Шухову, вдруг прицелился ему в спину. Резкий удар сбил ствол автомата. Грач молча показал Сапогу кулак. Тот сверкнул глазами в ответ, но связываться не рискнул. «Не время еще» — еле слышно бормотнул он и последовал за Шуховым.

Сапог вел себя так не по причине персональной обиды на Диму. Вовсе нет. Сверхчеловеческое нервное напряжение требовало немедленного выхода, разрядки. Мелкая и подлая душонка отчаянно трусила, трепетала осиновым листком на осеннем ветру, но показывать это было «западло», и Сапога буквально коробило, корчило, давило со всех сторон. По законам общества места лишения свободы требовалось срочно найти более слабого, чтобы за его счет успешно самоутвердиться, и зэк подсознательно начал дерзить Шухову, вызывая его на конфликт, чтобы сразу наброситься на него и подавить морально или физически.

Но Сапог был слишком самоуверен и не подумал о малозначимом факте: Дима был минимум в полтора раза здоровее, моложе и физически сильнее бывшего уголовника, и обладал не источенным алкоголем, «чифирем», авитаминозом и анашой организмом. Так что шансы на победу в схватке были у Сапога весьма и весьма сомнительны. Но мозги, уже отчасти обуянные страхом и «радиоактивным бешенством» после солидной дозы облучения уже не могли нормально воспринимать происходящее.

Четверо путешественников неподвижно стояли перед входом на территорию ЧАЭС. Зрелище, открывшееся им, было величественным и страшным одновременно. Ни одному человеку не полагалось видеть этого, но дерзкие пришельцы добрались-таки до одной из тайн этой проклятой земли.

Все пространство покрывали громадные, размером с половину стадиона, круглые и овальные вмятины, напоминающие следы от удара исполинским мячом, который падал не иначе как из космоса. Земля, куда пришлись эти удары, была буквально расплескана вокруг. Так ведет себя полужидкое тесто, если хорошенько припечатать кулаком в середину квашни. Строения возле Станции, в которые по воле судьбы пришлись касания «мяча» оказались просто стерты с лица земли, а их обломки расшвыряны вокруг, превращенные чуть ли не в песок. Дрожь пробирала от мысли о пронесшихся здесь катаклизмах, пометивших станцию.

— Ловушки, — вполголоса сказал Грач. — Какие здоровенные…

Это и впрямь были аномальные образования, которыми так изобиловала обычная Зона. Только разросшиеся примерно в тысячу раз. Гравитационная «плешь» вдавила почву на несколько метров вглубь и создала в «лунке» такую силу тяжести, что земля превратилась в блестящую угольно-черную массу. Вместе со всем тем, что когда-то было тут. «Разрядник», вздувшийся полусферой размерами с хороший дачный дом, переливающийся нестерпимо яркими молниями. Невидимый, но оттого не менее сверхопасный «подъемник», катапультировавший когда-то пожарную машину, стоящую на месте его возникновения с такой силой, что здоровенный «ЗИЛ» катился кубарем дару десятков метров, пропахав целую траншею, а потом так и замер кверху выломанными в разные стороны колесами. «Карусель», бесконечно крутящая по кругу в паре метров над землей две треснувших поперек бетонные плиты перекрытия… И еще ловушки… И еще… Сколько хватало глаз…

— Артефакт!!! — завопил вдруг Сапог, тыча рукой перед собой.

Черт поднес прицел к глазам, присмотрелся. Возле огромного выжженного дотла пятна, где скрывался исполинский «факел», лежал предмет размером с два футбольных мяча, ярко-красный, переливающийся всеми оттенками огненного цвета. Сапога аж затрясло от вида этой находки. Чувствовалось, что он готов сорваться с места и бежать, бежать, пока не схватит алчными руками вожделенное богатство. Но Черт пресек эти поползновения тычком кулака в плечо скупердяя, гневно сверкнул глазами из-под стекол каски. И Сапог моментально увял, скис, сдулся, аж меньше ростом стал. Зэк почуял в наемнике бесспорного лидера, сильнейшего, вершину этой пищевой цепочки, доминирующего самца, и даже не пытался прекословить ему.

— Идем туда, — приказал Черт спутникам и указал на вздымающийся в небо башенный кран.

Путники осторожно пробирались по заваленной строительными обломками и брошенной техникой территории ЧАЭС. Тяжелое это было занятие… Один раз Черт, шагавший первым, едва не провалился в скрытый травой и какими-то рваными кусками брезента большой люк, ведущий в неведомо какие подземелья. Сапог же опрометчиво ступил на край большой лужи, наполненной вроде как водой, но когда почва легко, податливо, сыпуче сползла в лужу, «вода» подернулась ртутной пленкой, на миг ярко блеснула зеркальным отражением и лужа окаменела, затвердев в один миг. Сапог замер с нелепо задранной ногой, не решаясь сделать шаг дальше, а потом быстро-быстро, поминутно оглядываясь, рванул прочь от опасного места.

К Саркофагу вели глубоко пропаханные, широкие борозды, как следы от гусениц исполинского танка или трактора. Грунт был содран целыми пластами, открывая замусоренную битым кирпичом и кусками арматуры землю. Идти стало очень трудно, ноги буксовали по почве, проваливались по щиколотку, цепляясь за невидимые препятствия. Люди спотыкались, падали, карабкаясь на откос перед гигантским сооружением. Уже стала видна вмурованная в стену металлическая лестница. Наверное, Черт решил поискать вход внутрь, забравшись на один из ярусов Саркофага. Или вообще через пролом в крыше, примитивно спустившись по веревке. В том, что Монолит находится именно там, почему-то никто не сомневался. Путешественники с мрачным упорством лезли вперед.

Грач как-то умудрился обогнать Черта, первым достиг лестницы и взялся за сделанные из стальных, покрытых черной пылью труб ступени, как его настиг окрик наемника.

Ходок обернулся всем корпусом, вопросительно поднял голову, и тут же его грудь перечеркнула по диагонали строка черных, глубоких дырок. Пули ввинтились в бронежилет, легко прошили его, добрались до беззащитной плоти и проложили в ней кровавые коридоры. Человека откинуло назад, впечатало в металлоконструкцию. Мгновением позже до его уже угасающего слуха донеслась грохочущая автоматная очередь.

«Ох ты ж мать твою, — едва-едва переводил дыхание Иван, карабкаясь по крутому бетонному откосу канала охладительной системы Станции, — Как же я устал уже скакать тут, как горный козел! Чертов противогаз! Пот по лицу течет, все уже щиплет, у глаза залазит, а вытереть нельзя…»

Семецкий, как уже до предела изработанный мотор автомобиля, еще крутил маховиком, шевелил поршнями, но КПД уже стремился к нулю. Ноги казались свинцовыми болванками, автомат весил не меньше тонны, дыхание захлебывалось и с хрипом рвалось из груди, душил кашель, и виски сжимало шипастое кольцо безбожно скакавшего давления. Практически на четвереньках, кое-как, цепляясь руками за щели между плитами, Иван дополз до верха и, уже вконец вымотанный, там просто шлепнулся на пузо и глухо завыл в фильтрационную систему своей защитной маски. Где-то внизу сопел и яростно возился Журналист. Физических мощей у парня оказалось побольше, был он похож на жилистый ремень, вроде тонкий, но никак не порвешь. Только в силу собственной неопытности, он еще не умел грамотно распорядиться своим телом, применить ловкость и выносливость там, где это было надо и не размениваться по пустякам. Вот и выдохся он быстрее Семецкого. Теперь Журналист отстал на добрые полсотни шагов, а когда оказался перед подъемом по крутому и почти гладкому скату канала, вовсе завяз, забуксовал, в нерешительности топтался внизу и махал руками Ивану.

Семецкий тяжело перевалился на бок, показал парню неприличный жест. Не до него совсем было ему сейчас. Пусть сам лезет, не тянуть же его за ручку и не толкать в зад. Если так уж сильно устал, то пусть отдышится. Как и сам Иван. Но Журналист не унимался. Еще несколько раз махнул рукой, потом затоптался, прошелся нервными шагами взад-вперед, а потом упрямо пополз вверх. Срываясь, оскальзываясь вымазанными в грязи ботинками, пару раз срываясь вниз и неуклюже падая. Иван равнодушно наблюдал за этими «половецкими плясками». Примерно через полчаса стараний Журналист заполз-таки на склон и рухнул подкошенным деревом рядом с напарником. Даже через противогаз слышалось его подвывающее хрипение. «Курить меньше надо, солнце ты мое, — злорадно подумал Иван, — А то тебе всего двадцать пять, а ты сдыхаешь уже». Сквозь запотевшие стекла маски виднелись совершенно одуревшие, полоумные глаза.

— Жив? — спросил уже отдохнувший Семецкий парня.

Тот только неопределенно мотнул головой и уткнулся лицом в заросшую жесткой короткой травой землю. Поднять его на ноги сейчас было совершенно невозможно. Плечи и все тело Журналиста тряслось крупной дрожью, содрогалось то ли в пароксизмах истерики, то ли в кое-как сдерживаемых рыданиях. «Умирает он там, что ли? — подумалось Ивану, — Еще не хватало…»

Журналист вдруг приподнялся на четвереньках, сел на поджатые под себя ноги, как бы молясь на надвинувшуюся на путников Станцию, и вдруг запустил руки под капюшон, вцепился скрюченными пальцами в маску, рванул ее, отрывая от лица, с мясом выкорчевал застежки, держащие ее, сдернул податливую резину, отшвырнул далеко в сторону. Иван со страхом смотрел на своего явно ополоумевшего товарища. А Журналист стянул следом и перчатки, вытер трясущимися ладонями потное, красное, будто обваренное лицо, прижал ладони к вискам и принялся медленно раскачиваться взад-вперед, неразборчиво стеная себе под нос.

— Эй, хрен моржовый, ты что творишь? — Семецкий пихнул сходящего с ума Журналиста, тот безвольно покачнулся, — Одень маску, баран! Быстро!

— Я его слышу… Слышу его…

— Кого? — Ивана самого уже пробирало волной нешуточного страха.

— Монолит… Он зовет меня… Ведет за собой…

Журналист вдруг проворно вскочил на ноги, как не бывало его свинцовой усталости и отчаянного ужаса перед происходящим, выпрямился и чуть ли не строевым шагом двинулся к глыбе Саркофага. Обернулся, глянул на Ивана уже совершенно сумасшедшими глазами, радостно прокричал:

— Идем со мной! Мы не заблудимся, я слышу Его зов! Скорее!

«Черт знает что, — подумал Семецкий, — парень-то уже, похоже, готов…»

И тут его накрыло самого. Сначала где-то под черепом, в районе темени возник низкий, зудящий гул. Потом в нем стали различимы слова, только какие именно — Иван никак не мог понять. Он инстинктивно зажал уши ладонями, что-то кричал в серое небо, но не слышал собственного вопля, все глушил этот неведомо откуда взявшийся гул. А потом неведомо как из басовитого загробного звука вычленились, отпечатались в сознании калеными огненными буквами слова: «Иди ко мне… Я слышу твое желание… Иди ко мне…» И так много раз. Без конца. Семецкий рывком встал, помассировал ноги, тряхнул головой, голос почти стих. Иван скомандовал Журналисту:

— Веди. Кажется, ты слышишь его лучше.

— Да! — восторженно кивнул спутник головой, — Он говорит мне, куда идти… Вернее, не совсем так, я как бы вижу со стороны схему… Или не схему… Вообщем…

— Неважно, пес с ней. Если знаешь, куда именно, то пошли. Хуже точно не будет.

Журналист почти бегом бросился к Станции. Иван едва поспевал за ним, спотыкаясь о торчащий из земли строительный мусор, оскальзываясь на траве или россыпях песка или щебня. Непостижимым способом парень ликвидировал свою усталость и теперь явно готовился сдавать нормативы по спортивной ходьбе. Но выглядел он уже хуже некуда. Распухшие губы, треснувшие, кровоточащие, посиневшие, все в коростах, красное, обожженное лицо, кое-где уже вздуваются волдыри, налитые багровой пеленой глаза, неестественно расширенные во всю радужку зрачки, сухой, лающий кашель, сиплое дыхание, с трудом проталкивающееся через начавшую распухать гортань. Облучение давно уже перевалило через смертельно опасную отметку и его уровень полз все выше, убивал человека прямо на глазах. Семецкий выглядел чуть лучше, но он уже сомневался, что его реально спасти, даже если прямо сейчас эвакуировать отсюда. Еще один повод искать до последнего этот самый Монолит. Путь назад отрезан теперь бесповоротно и железобетонно. Их с Журналистом точно уже ничто не выручит.

Работник СМИ остановился на минуту, уперся руками в колени, бурно выплеснул на землю содержимое желудка, харкнул чем-то красным и пенистым, а потом, как ни в чем не бывало, пошел дальше. Со стороны это, наверное, выглядело бы и ужасно, но Иван просто не ощущал уже никаких человеческих эмоций. Он даже почти не боялся уже умереть. Он знал — смерть уже пропитала его тело, сжирала изнутри мириадами крошечных чертенят. Так что бояться поздно. Раньше надо было думать и отказываться от похода к ЧАЭС. Теперь уже все в прошлом.

А Журналист вдруг подскочил к какому-то приземистому бетонному строению, явно возведенному впопыхах, заскочил внутрь через открытую дверь. Иван последовал за ним и увидел, что напарник исчез. Подойдя ближе, Семецкий обнаружил открытый прямоугольный люк в бетонном полу. Снизу донесся слабый стон. Похоже, Журналист просто от неожиданности не успел затормозить и рухнул вниз. Но раз стонет, значит, жив.

— Отползи в сторону, я прыгаю! — крикнул Иван в черную пустоту. — Там высоко?

Через пару минут в ответ донеслось едва различимое:

— Прыгай… Метров пять…

«Ух ты, нафиг! — подумалось Семецкому, — Хоть бы он там спину себе не сломал, тащи его потом».

А потом присел на край колодца, свесил вниз ноги, развернул тело на весу, повис на пальцах. Немного повременил, покрепче стиснул зубы, выдохнул воздух из легких и отпустил руки. Черная пасть равнодушно приняла человеческое тело.

Грач хрипло выпустил из простреленных легких воздух и медленно сполз на землю, до последнего цепляясь уже бессильными пальцами за лестницу. Контрольного выстрела в голову он уже не увидел — перед глазами вспыхнули яркие оранжевые огни, завертелись в бешеном танце — свистопляске и угасли. Уже навсегда. Труп замер у подножия Саркофага.

Шухов успел нажать на курок и всадить несколько пуль в живот уже развернувшегося к нему было Черта, но это не дало ощутимых результатов — наемника немного шатнуло назад, он зарычал раненым зверем, пригнулся, подался корпусом вперед, под ствол автомата Шухова и выбил оружие из рук парня. Сзади цепким клещом насел Сапог, несколько секунд назад убивший Грача, поймал голову Димы в захват и борцовским приемом повалил ходока наземь, прыгнул сверху, заломил руки назад и проворно спутал заранее подготовленным оружейным ремнем. Черт метко поддал по голове парня ногой, отчего тот потерял на несколько минут сознание, а когда пришел в себя, то обнаружил, что сидит, приваленный спиной к бетонной стене Саркофага. Руки варварски заломлены назад, так, что уже не ощущает суставов, ноги старательно спутаны. Все. Конец.

С него сдернули маску, и Шухов плавающим после удара в висок взглядом уловил наклонившееся к нему лицо. Черт.

— Где добыча?

— Какая добыча? — прохрипел еще ничего не понимавший Дима.

— Твой рюкзак с добычей, которую ты насобирал на «Ростке». И не надо отпираться, я прекрасно видел, как ты по той стоянке с ловушками бегал. А потом умудрился от меня удрать. В котельную ты вернулся уже без рюкзака, значит, где-то его спрятал. Где? Говори.

— Так значит это ты тогда по мне стрелял… — Шухов горько усмехнулся. — А я-то думал…

— Где рюкзак, козел??? — завопил подскочивший к пленнику Сапог и принялся жестоко избивать парня. У бывшего зэка от всего произошедшего за последние дни окончательно «поехала крыша», зациклившись на звериной жестокости и агрессии. Ему уже казалось, что все вокруг виноваты в его несчастной и загаженной до краев жизни, неудачах, потерях и поражениях. Особенно бесил, как корень всех зол, этот ушлый малолетка, нагребший несметного богатства и теперь отказывающийся делиться. Черт днем раньше рассказал Сапогу про свой план и потребовал помощи, за что обещал поровну разделить добычу. А исполнение желания в Саркофаге — как солидный довесок. Но в своей нахлынувшей истерике уголовник забыл обо всем, перед ним стояло только разбитое в кровь лицо Шухова и его безвольно мотающаяся на шее голова. Сапог уже не контролировал себя.

Наверное, он забил бы Диму до смерти, не вмешайся Черт и рубящим ударом в основание черепа не успокой Сапога. Зэк шатнулся, отскочил прочь и замер, глухо рыча из-под маски.

Дима сплюнул на землю тягучую от крови слюну и несколько осколков зубов. Нос оказался сломан, и из ноздрей надувались и тут же лопались алые пузыри. Один глаз медленно заплывал, второй с ненавистью уставился на наемника.

— Повторяю вопрос: где рюкзак? — Черт вытащил нож. — В твоих интересах сказать правду. Иначе я уже сам займусь тобой, и пощечины нашего нервного друга покажутся тебе сказкой. Говори.

Но Шухов собрал оставшиеся силы и, выгнувшись дугой, что было мочи поддал снизу вверх связанными ногами в пах наемнику. Того силой удара отбросило назад, наемник скорчился на земле, воя от боли. Тогда Сапог подскочил к разбушевавшемуся пленнику и обрушил ему на голову приклад автомата, проломив череп. Дима потерял сознание.

Через несколько минут Черт, держась за пах руками, медленно поднялся, сел, затем встал. Шатаясь, подошел к ничком лежащему Шухову, откинул капюшон с головы и увидел страшное месиво крови, волос и мозга на его голове. Повернулся к Сапогу:

— Ты что наделал, дебил? Ты же убил его, мразь!

— Ни хрена, — ответил уголовник, — Дышит еще.

— Долго не продышит. И в себя уже скорее всего не придет. Ну ты урод… — наемник пнул безвольное тело Димы в бок. — Ждать больше нельзя, а то потом мы никуда не залезем. Надо идти.

— Нет уж! — взвизгнул Сапог, — Я его сейчас еще с говном смешаю, я ему кишки на кулак намотаю!

Черт глянул на спутника и понял, что сейчас ему в очередном приступе бешенства лучше не прекословить, иначе начнется смертельная грызня, зэк обратит свое неутоленное бешенство на него самого. Пара минут погоды не сделают, пусть напарник потешится и утолит свою ярость. Черт махнул рукой и отошел в сторону. Он не переносил лишнего садизма, равно как и творящих его, но Сапог пока был ему нужен, и ссориться не стоило.

А Сапог ликовал. Он уже понял, что бить полубезжизненное тело со вскрытым черепом бесполезно, значит, надо срочно изобрести нечто новенькое. Уголовник схватил Диму за ногу и поволок в сторону Саркофага, туда, где в железобетоне виднелись длинные, диаметром почти в метр каналы, уходящие вертикально вглубь подножия на добрые полтора роста человека. Кто и зачем их сделал когда-то было неизвестно, но сейчас они стали частью извращенной кровожадной фантазии Сапога. Уголовник подтащил Шухова к одному из них и ногами вниз столкнул в дыру, нагнулся над ней, прицелился, выстрелил несколько раз из пистолета, а потом принялся заваливать эту могилу с еще живым человеком в ней кусками бетона, кирпича, просто заваливать землей, песком и щебнем. Из недр дыры донесся дикий, нечеловеческий вопль. Черт вскинулся было, но понял уже, что опоздал. Он ни за что не вынет уже умирающего из могилы, да и сумасшедший Сапог не даст.

Зэк скоро завалил могилу до самого верха и старательно утоптал землю. Под маской противогаза не было видно звериный оскал на его лице и пенящуюся от бешенства на губах слюну.

— Доволен? — безразлично спросил Черт.

— Доволен! — прохрипел Сапог, — Вот так! Живым его, падлу, прикопал!

— А стрелял зачем? Патроны некуда девать?

— А для надежности! Вдруг очухается и выберется?

Черт только усмехнулся в ответ. Ну да, конечно. Человек с пробитой головой выберется из бетонного вертикального канала глубиной метра три с половиной, еще и заваленный сверху щебенкой. Гениальный ответ, лучшего и не надо. Хотя Сапог, скорее всего, и не добил замурованного заживо у подножия Саркофага Шухова: бронежилет без проблем остановит пистолетные пули. Хотя здравых действий от психопата — уголовника уже ждать не приходилось.

— Идем! — скомандовал наемник и взялся за ступени лестницы, перешагнув через труп Грача. Но Сапог медлил. Что там еще такое? Черт обернулся и так и замер на месте.

Прямо на них неслось жуткое чудовище. Черное, как мрак самой глухой ночи, оно стелилось по земле, извиваясь, подобно исполинской змее, но было видно быстро мелькающие лапы. Узкое тело мчалось вперед с непостижимой скоростью, а оскаленная гигантскими, ярко-белыми клыками пасть не оставляла сомнений в намерениях твари. Глаза на морде горели инфернальным огнем.

— ААААААААА!!!! — завопил Сапог и встретил чудовище длинной, в весь магазин очередью.

Уворачиваться от пуль, бьющих с расстояния в несколько метров, было бесполезно, и приближающийся монстр встретил их все до единой. Но это не произвело ни малейшего эффекта. Как в бетонную стенку палили, даже кровь не брызнула. А тварь, совершив гигантский прыжок, просто смела ударами лап уголовника, потом встала над телом и играючи, одним движением серповидных когтей развалила его тело пополам, несмотря на бронежилет и прочую защиту.

Потом обернулась к Черту. Наемник попытался поразить огнем морду чудовища, метя в глаза. Он уже понял — спастись не удастся, от такого зверя просто нет обороны, но желал, как и всегда, как можно дороже продать жизнь. Но и тут ему не улыбнулась удача. Тварь неуловимо, как играющая в воздухе бабочка скользнула в сторону, а мгновение спустя была уже рядом с человеком. Черт успел лишь заметить мелькнувшую в воздухе лапу с капающими кровью когтями, а потом все перед глазами закрутилось, завертелось и медленно погасло. Голова наемника, срезанная с шеи, изящно описала в воздухе красивую дугу и упала наземь, обрызгав все вокруг алым из перерезанных вен и артерий.

Чудовище, сразу же потеряв интерес к трупам убитых ею людей, не спеша подошла к могиле Димы и присела рядом. Потом легла, опустив голову на мощные лапы. Точь-в-точь как домашняя собака, ожидающая хозяина. Медовые глаза, в которых уже погас огонь смертоносной ярости, внимательно следили за заваленной ямой.

Ждать пришлось совсем недолго. Буквально через минуту могила озарилась лучами Темноты, бьющими прямо сквозь щебень. Тварь отползла подальше, чтобы ненароком не досталось и ей: она уже знала, что сейчас произойдет.

Пистолетные выстрелы Сапога разбили Черный Кристалл, спрятанный на теле Димы, а его осколки, смешавшись с кровью, попали в тело умирающего человека. Кристалл же был ни чем иным, как частью, плотью от плоти самого Монолита. Волею судьбы и неведомыми силами при рождении Зоны Кристалл попал на «поле чудес», где его и нашел ходок. Волею судьбы он спрятал находку в карман, а не в переполненный рюкзак. Судьба же и направила в итоге пистолетные пули именно в Кристалл, превратив его в пыль, напитавшуюся уходящей жизнью Димы. И Монолит выполнил последнее желание, вытянутое им из угасающего разума почти мертвого человека.

Из земли, из закопанной могилы били лучи Мрака, и в них начал формироваться человеческий силуэт. Скоро на земле стоял… сам Дмитрий Шухов, в своем обычном облачении ходока, даже с автоматом за плечом, только живой и здоровый. Но и он весь, и его одежда, и оружие, и кожа, и волосы, и даже глаза и зубы были антрацитово — черного цвета, как и воскресивший его Кристалл. Осколок Монолита породил из живого человека призрака Зоны. Дима (или не совсем уже он, да, впрочем, какая разница?) подошел к ожидавшему его чудовищу, присел на корточки, совершенно безбоязненно погладил ладонью покатый лоб. Тварь гулко заворчала, ласкаясь, подобно самой обычной домашней кошке.

— Пойдем? — негромко спросил Шухов и улыбнулся неведомо чему своей черной улыбкой.

Семецкий брел по коридору, согнувшись в три погибели. Журналист висел на его плече подобно кулю с картошкой. Он уже не стонал — на эти звуки не осталось сил, а направление показывал просто жестами руки. При падении парень сломал себе обе ноги как минимум в нескольких местах, сверзившись с пятиметровой высоты на гладкий бетонный пол. Ну что ж, другого ожидать и не следовало. Сам дурак, не зная броду, не суйся, куда не приглашают. Хорошо, что вообще жив остался. Иван, чтобы избавить от сводящей с ума боли, вколол парню прямо сквозь штаны тройную дозу сильнодействующего обезболивающего, изведя весь запас этого наркотика из своей и его аптечки: бросать Журналиста умирать тут Семецкий не мог никак, и не из-за человеколюбия, а потому что тот каким-то образом показывал правильную дорогу.

Журналист поначалу слепо пытался вырваться, стонал, кричал, жутко выл, а потом затих и только улыбался обожженными губами тупой улыбкой идиота. Семецкий сам съел всю тубу антирадиационных таблеток, запил последней банкой энергетика, снял с лица только мешавшую ему теперь защитную маску, взвалил спутника на плечо, поднялся во весь рост и пошел вперед по коридору.

Со всех сторон его окружали стены, перевитые какими-то кабелями, трубами и непонятного назначения толстыми проводами в кольчатой броневой защите. Очевидно, Иван и Журналист попали в один из туннелей коммуникации, и теперь продвигались, судя по прикидкам Семецкого, в сторону Саркофага. Точнее, как раз под него.

Сворот налево. Все те же стены, все тот же толстенный слой пыли под ногами, искрящейся в лучах мощного фонаря. Пыль отчего-то напомнила Ивану веселую зимнюю вьюгу под Новый Год, когда снег плясал перед окном, сиял кристалликами льда и причудливыми снежинками, а если сунуть под него руку, то оседал на ней крошечными капельками воды. Теперь же пыль оседала на ногах бредущего по ней Семецкого. Наверняка это была радиоактивная «грязь» в чистом виде, но включить прибор хотя бы интереса ради уже не было времени и сил. Да и зачем? Никакие таблетки и артефакты уже не помогут. Уровень излучения давно уже зашкалил за порог критического.

«Припекало» основательно. Когда Иван только снял с себя маску, он обнаружил на ней прилипшие клочья собственных волос. Провел рукой по голове — на ладони остались целые пряди. Ногти буквально на глазах размягчались и отлазили от мяса. Удивительно, но боли он не ощущал. Вообще. Даже усталости. Пот струями тек по лицу и телу, но во всем организме ощущался небывалый прилив сил. Только вот дышать стало тяжело. Щитовидная железа распухла в разы, раздула гортань, и та плохо пропускала воздух в легкие. Ничего, наплевать.

Сворот направо. Полуобвалившиеся ступеньки лестницы вверх. Иван крякнул, чуть присел, уложил поудобнее тело Журналиста на плече и двинулся дальше. Так. Небольшая площадка. А это что за странный толстый потек на стене, черно — коричневый, проплавивший бетонную стену, как нож масло? А, да это же та самая «слоновья нога», в которую превратилось годы спустя все внутри реактора, причудливая смесь потекшего от немыслимых температур и радиации графита, кирпича, бетона и стали. Иван по пути положил руку на потек, удивился его гладкости. Руку даже сквозь перчатку начало жечь, но не температурой — «фонило» так сильно, что ощущалось уже физически. Наверное, ни один человек еще не испытывал это на себе. А если и испытывал, то рассказать уже точно не мог.

Еще одна лестница, выводящая в громадный, широкий, но с низким потолком зал. Кругом валялись остатки раскуроченных механизмов, шкафов с электроникой, от которой теперь практически ничего и не осталось, куски бетона и длинных черных плит. Прямо перед Иваном поднималась ослепительно — белая стена с уродливым проломом посередине. Журналист похлопал его по плечу, указал на гигантскую дыру. Туда. Семецкий, лавируя между обломками начал пробираться вперед…

Пол вдруг ушел из-под ног, откуда-то снизу, из-под земли донесся тяжкий грохот. Из лестничного проема, что путники оставили за спиной, выхлопнулось облако пыли. Землетрясение, что ли? Теперь путь назад еще и завален. Очень хорошо, просто замечательно! Иван медленно встал с пола. Кожа на лице зудела просто невыносимо, он переборол соблазн и почесал нос. На перчатке остались большие клочья чего-то красного, мерзкого на вид. По лицу потекла сукровица. Человек сгорал заживо в этом радиоактивном пекле, но совершенно не ощущал боли или вообще каких-то страданий. Иван передернулся от отвращения, когда представил, как выглядит сейчас. Но уже ничего с этим не поделать. До физической гибели остались считанные десятки минут, он чувствовал это.

Семецкий снова взвалил уже не шевелящегося Журналиста на плечи и полез в пролом. До чего же толстой была та стена! Метров шесть, не меньше, бетон перемежался с черными блоками и какими-то блестящими трубками, торчащими со всех сторон, косо срезанными, похожими на иглы гигантских капельниц. Иван упрямо брел вперед и волок на себе неизвестно живого ли еще спутника. Чудовищная радиация быстро умертвляла все, с чем только ни соприкасалась.

Дальше открылся еще одно гигантское, величиной со спортзал с целыми наростами темной массы. «Слоновьи ноги», уже частично рассыпавшиеся в ту саму искрящуюся пыль, образовывали настоящий причудливый лес, через который и шел теперь Иван. Журналист вдруг слабо ворохнулся на его плече, поднял голову, повернул изуродованное ожогами, страшное лицо и пошептал:

— Он совсем рядом… Осталось чуть-чуть…

И снова обмяк. Но теперь Семецкому уже и не требовался проводник. Он и сам видел яркое сияние, льющееся откуда-то сверху. Впереди громоздилась исполинская куча из кусков бетонных плит, каких-то конструкций, изувеченной стали и чего-то еще. Человек с ношей на плечах начал карабкаться на нее. Упорно, срываясь, помогая себе руками. Хриплое, яростное дыхание гулко отдавалось под сводами Саркофага. Смертники неудержимо шли к своей цели…

… Монолит был прямо перед ними. Черный, светящийся изнутри призрачным сиянием кристалл неправильной формы величиной с одноэтажный дом. Монолит молчал, но ему и не требовалось никаких звуков. Он был настолько величественен, что не хватало слов в языке людей, чтобы описать его так, как подобает. Наверное, именно так мог бы выглядеть Бог в его конечной ипостаси. Творец в сублимированном представлении людей всей планеты, вобравший в себя всю их мудрость, знания, страдания. И грехи, конечно, тоже.

Монолит стоял на почти ровной бетонной площадке радиусом в пару десятков метров. Удивительно — все вокруг было чисто, ни намека на пыль. Наверное, просто испарилась, сгорела тут во время Выбросов. Конец пути. Иван осторожно положил Журналиста у подножия Монолита, подошел к Кристаллу, осторожно потрогал его. Тело пронзило ледяным холодом. Так вот ты какой, Исполнитель желаний… не зря шли сюда, нашли все же его! В этот момент полагалось радоваться, ликовать, но сил и жизни просто не оставалось уже ни на что. Иван, игнорируя холод, прижался к Монолиту всем телом, обнял его грань, да так и застыл так, уже не в силах оторваться. Сияние, ставшее в тысячи раз сильнее, вспыхнувшее светочем радиоактивного солнца, поглотило двух людей, как слизнуло их начисто.

…Маленький мальчик идет по школьному коридору. Ему еще нет двенадцати лет, он еще добрый и привычный улыбаться всему, что его окружает. Он не ждет зла и обид от мира, от людей, от жизни, наивно думает: все для меня, все будет хорошо. И вот сзади налетает толпа одноклассников, пинками валит на пыльный пол коридора, весело гогочет и уносится дальше…

…Институт. Десять лет спустя. Высокого, нескладного парня сосредоточенно лупят в туалете однокурсники. Просто потому, что им скучно, что скоро сессия, а у них в очередной раз ничего не готово, а этот прыщавый глист получил почти все зачеты и экзамены «автоматом», так как сутками «ботанил» над конспектами, вместо того, чтобы пить водку и пиво, хватать девчонок за выпуклые прелести и рассказывать похабные анекдоты…

…Толпа скинхедов — националистов, избившая парня бейсбольными битами только за то, что увидели в его лице какие-то признаки кавказской национальности. Месяц больницы в итоге…

…Прощание с любимой девушкой. Ей не нужна размазня, не способная постоять за себя и только и умеющая, что писать красивые стихи и дарить цветы…

…Крик начальника отдела выпуска газеты. В материале, представленном молодым журналистом, слишком много фактов, компрометирующих нечистую на руку деятельность начальника местного УВД. Практически доказанное обвинение в коррупции. Для журналиста это кончилось потерей работы…

«Я хочу быть сильным. Хочу быть неуязвимым! Я и так слишком долго терпел и страдал. Я хочу уметь убивать любого, кто встанет у меня на пути».

«Исполняю, Человек».

Вспышка света рядом с глыбой Саркофага. Когда она погасла, на земле стояло уродливое человекоподобное существо, покрытое обрывками защитного костюма. Узкое, худое лицо, теперь как будто вырезанное из мелкослойного дерева, пустые глаза, густые черные волосы на голове. Такое же тощее тело, сплошь покрытое ороговевшими костяными щитками и наростами. А правая рука напоминает длинный, сложенный в несколько раз манипулятор робота, оканчивается мощными когтями и похожа на лапу богомола. Страшное, изломанное волей Монолита и собственным загаданным ему желанием существо, совсем недавно бывшее журналистом Анатолием Саокяном, задрало лицо к серому небу и скрежещущее смеется, а потом проворно пошло, почти побежало прочь, в Зону.

«Я не хочу умирать! Я слишком мало и почти бесцельно пожил на свете! Нет! Не хочу! Меня никто не вспомнит. Я слишком люблю жизнь, и именно ради нее я и пришел сейчас к Тебе. Не дай мне быть забытым всеми, погибшим просто так, безвестно. Я хочу жить. Даже те, кто когда-то был рядом и с кем я здоровался почти каждый день, скоро забудут меня. Я не хочу так! Я хочу НЕ УМИРАТЬ!!!»

«Исполняю, Человек»

Иван Семецкий даже не произнес этих слов. Но Монолиту этого и не было нужно. Он просто впитал в себя разум пришедшего к нему человека и без труда вытянул из него не какой-то мелкий, никчемный суррогат мечты вроде желания новой квартиры или знатного положения среди людей, а ту истинную Мечту, которая и была главной составляющей жизни этого человека. И исполнил ее.

Идущий на ВЕЧНУЮ НЕ-СМЕРТЬ приветствует тебя, Зона!

…Иван очнулся рядом с Монолитом. Его колотила крупная дрожь, он ничего не помнил с того момента, как опустил Журналиста рядом с Кристаллом и подошел к Исполнителю желаний. Но черноволосого парня нигде не было видно. А почему он тогда здесь? Что это значит? Какое желание было исполнено? И было ли вообще? Неужели все оказалось обманом, впустую, простой иллюзией? Семецкий попытался вскочить, но не смог, руки и ноги подвели, он рухнул лицом в бетонный пол и зарыдал, завыл умирающим зверем. Радиация быстро убивала его, и в итоге смерть наступила через десять минут.

Черная вспышка перед глазами. Пронзительный, коротко оборвавшийся вой.

Иван стоял на лесной поляне, совершенно один, со своим автоматом в руках, все в той же самой бронезащите, в которой пришел к Монолиту. Только никакого Кристалла и Саркофага рядом не наблюдалось. Минутку, он же умер! Семецкий совершенно точно помнил угасающее дыхание и гибель собственного убитого чудовищной радиацией тела. И теперь он здесь, неведомо где. Значит, он стал бессмертным? Монолит исполнил его желание?

От внезапно нахлынувшей радости лицо Ивана, уже безо всяких признаков финальной стадии тяжелейшей лучевой болезни расплылось в широченной улыбке. Он поправил оружие на плече и пошел к видневшимся неподалеку деревьям. Но не успел он сделать и десятка шагов, как мощный, спрятанный на земле гравиконцентрат расплющил его тело в тончайший блин.

Снова черная вспышка. Снова вой.

Семецкий обнаружил себя на какой-то пустоши, и прямо на него летело целое стадо плотей. Жирные уродливые туши, визжа и урча, неслись к вожделенной добыче. Иван рванул с плеча автомат, передернул затвор и встретил врагов шквалом огня. Твари оглушительно выли, получая порции свинца в свои тела, катились по земле, но на их смену вставали все новые и новые. А магазин закончился очень быстро. Иван сунул руку в карман за новым, но не обнаружил его там. Дьявол! Неужели потерял где-то?

Плоти налетели на замешкавшегося человека. Молниеносно сбили с ног своими массивными тушами, навалились, проткнули насквозь копытами — ножами и принялись, жадно урча и похрюкивая, рвать горячую, истекающую кровью жертву на части.

Вспышка. Вой.

Иван падал вниз, в какую-то бездонную пропасть. Он летел так быстро, что не мог даже вздохнуть толком от врывающегося в его легкие ураганного потока воздуха. Мимо скользила бесконечной серой струей стена какого-то здания. Он опустил лицо вниз и еще успел увидеть стремительно несущуюся навстречу землю. И понять все, что теперь с ним происходило, вспомнить то желание, которое вытянул из его сознания и исполнил всемогущий Монолит. А вот закричать от бесконечного отчаяния и ужаса уже не хватило времени…

На окраине Рыжего леса горел костер. Наступал вечер, Зона начинала свою сумеречную жизнь, но людей у огня это не пугало. После всего пережитого им вообще было на все уже наплевать, в том числе на собственную смерть. Один из путешественников сидел неловко, полулежал на боку, вытянув перемотанную бинтами ногу, но автомат держал под рукой. Второй человек, надвинув на глаза капюшон, прихлебывал чай из походной кружки.

— Как бедро, Стрелок? — спросил чаевничающий напарника.

— Болит, зараза, — ответил тот, к кому был обращен вопрос, — Но уже лучше. До свадьбы заживет…

Призрак улыбнулся грустной улыбкой. Странно у него это выходило: жесткое, волевое лицо будто раскалывала кривая трещина, кривила губы, заставляла приподниматься уголки рта, а как таковой улыбкой там и не пахло. Оттого мало кто воспринимал ее так, как должно. Но Стрелку было наплевать. Потеряв почти все своих спутников, провалив задание экспедиции, покалечившись и отступив от цели, он приобрел настоящего Друга и Учителя.

— Как думаешь, мы еще дойдем до Монолита? — спросил он у Призрака.

— Не знаю. Да и на кой он тебе сдался? Камни не исполняют желаний. Они только дают иллюзию обретения твоего же суррогата мечты. А все, что ты очень хочешь, ты обязан добиться только сам. Запомни это. Поверь, еще пригодится.

— Запомню, — кивнул Эдик — Стрелок. — А все же очень хочу узнать, как возникла Зона и что она вообще такое. Это я и хочу попросить у Монолита. Это и есть, наверное, моя мечта.

Призрак отхлебнул из кружки, потер щеку, собираясь с мыслями для ответа, но ничего сказать не успел. Пламя костра будто притухло, наполовину угасло, когда в освещенный огнем круг выплеснулась Темнота, а точнее, из ночи вышагнула человеческая фигура. Призрак и Стрелок одновременно схватились за оружие, но пришелец остановил их взмахом руки. Откинул капюшон, открывая лицо.

— Дима? — тихо спросил Эдик, — Ты? Но… что с тобой? Ты… весь черный…

— Покрасился немного, — молвил в ответ Шухов, — Здравствуйте, друзья. Разрешите присесть?

— Разумеется, — подвинулся Призрак, — Ты добрался до Монолита? А где же остальные? Что с тобой произошло, Дима? Ты вообще живой?

— Не знаю, — Шухов повернул лицо к друзьям, глянул на них глазами без зрачков, в которых переливалась Тьма, — Я стал… другим. Просто другим. Не спрашивайте меня ни о чем. Сам пока ничего не знаю. Все так сложно получилось…

Из темноты послышались шелестящие шаги, свет костра осветил гигантскую, грациозную и хищную фигуру Зверя. Дима жестом открытой ладони остановил попытку взять чудовище на прицел:

— Не стреляйте, это со мной! Она не тронет.

И правда, жуткая тварь, воплощение ночных кошмаров спокойно легла рядом с Димой, удобно строив голову на лапах и глядя в огонь. Оторопелый Стрелок вообще проглотил язык, а Призрак, будто век общался с порождениями Зоны, протянул Диме фляжку с водкой.

— Будешь?

— Спасибо, — ответил тот, глотнул и вернул емкость обратно. — Спасибо, сталкеры.

— Кто? — пришел в себя от ступора Стрелок.

— Сталкеры. Скоро вы будете зваться так, господа бродяги. Держи, Эдик, это тебе — и в протянутую руку лег бесформенный кусок чего-то темно-коричневого, каменной твердости. — Примотай к бедру, наутро зарастет, и следа не останется.

— Спасибо, — пробормотал ошарашенный появлением Черного Ходока Эдик.

— Не за что. Призрак, смотри сюда. Ты хорошо разбираешься в плане «Ростка», — Шухов взял с земли палочку и принялся рисовать какую-то карту, — Вот тут, под трубами, лежит рюкзак с кое-чем очень ценным. Заберете по пути. Только у входа замаскированная гранатная растяжка, не напорись, будь внимательнее. Сахарову привет, Круглову тоже. Тебе же могу посоветовать только не ходить никуда с Васильевым и беречься контролеров.

— Какого Васильева? Не знаю такого… Кто такие контролеры? — нахмурил лоб Призрак.

— Сам потом по ситуации разберешься. До городка ученых доберетесь без проблем, я постараюсь помочь. Ну а потом уже сами дерзайте, бродяги…

Дима легко поднялся с земли. Встало и чудовище, сопровождавшее его. Стрелок и Призрак снизу вверх смотрели на странного и страшноватого визитера, молча, с невыразимым изумлением и непониманием в глазах. А Дима Шухов, теперь же черный ангел-хранитель всех ходоков Зоны повернулся к ним спиной и медленно пошел прочь. Однако не успела ночная тьма скрыть его фигуру, как он обернулся и сказал на прощание:

— Удачи вам, ребята. А ты, Стрелок, еще обязательно получишь ответ на свой вопрос…

Весна 2009-8.01.2011 г.

Иркутск