ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Лорд Питер поднялся рядом с ними и прокричал:

— Выпьем! Выпьем за леди Сору, жену моего сына, лорда Уильяма!

Руки гостей нетерпеливо потянулись к кубкам, подняли их высоко вверх и опрокинули.

— Выпьем! — прокричал Олден. — Выпьем за лорда Уильяма, величайшего воина всей Англии!

Руки гостей снова нетерпеливо потянулись к кубкам, подняли их высоко вверх и опрокинули.

— Выпьем! — крикнула Мод, и зал затих, поскольку женщины обычно тостов не произносили. — Выпьем за их венчание в церкви!

Тост этот вызвал взрыв смеха, но все равно руки гостей нетерпеливо потянулись к кубкам, подняли их высоко вверх и опрокинули.

Эль и мед рекой текли из кувшинов в кубки, и Уильям сел, довольный своей уловкой. Обитавший в замке люд и приезжие арендаторы погрузились в шумные разговоры. Их убедила его логика, юмор его развлек их, и им интересно было услышать такую романтическую историю, да еще и со счастливым концом. Если у них и возникли какие-то сомнения, то эти сомнения были напрочь отметены рукой Божьей, рукой, которая исцелила их господина.

Теперь они сели, чтобы поговорить с друзьями, на досуге обсудить волнующие события последних дней и предстоящую великолепную свадьбу. Они и не слышали, как за главным столом тихо разгоралась ссора.

Наблюдая, как Сора собирается с силами, чтобы дать ему решительный отпор, Уильям с удовлетворением отметил, что ее бледность и слабость, еще днем вызывавшая жалость, сейчас исчезли. Забота Мод вернула Соре уверенность в себе и возвратила цвет ее лицу. Если она и была еще немного подавлена, что же, это даже к лучшему. Когда имеешь дело с женщиной, обладающей такой сопротивляемостью, как Сора, надо использовать все возможности. Итак, он настроил себя на терпение зная, что Сора ни за что не позволит их истории закончиться так просто.

Сора отпила вина и повернулась к Уильяму. Она сидела рядом, почти касаясь его бедра.

— Довольно забавная сказка, милорд. И ваша со весть не почувствовала чудовищного груза от такой лжи?

— Это не ложь, я сказал им столько правды, сколько им требовалось или сколько они хотели услышать. Вся правда известна моему отцу, также как нам с вами. А кого еще это касается?

— Вам следует над этим еще раз хорошо подумать. Это ведь не мое тело вернуло вам здоровье, а палка Бронни.

— Я не собираюсь жениться на Бронни, — резко ответил Уильям. — И я не настолько дерзок, чтобы решать, какое же исцеление послал мне Бог.

— Возможно, раньше вам не приходилось спать со слепой женщиной, и я вам просто в новинку.

Сора поразмышляла над этой идеей и нашла ее неубедительной, а Уильям разрушил это предположение окончательно.

— О Господи, я и с мужчиной никогда не спал, но у меня же не возникает желания улечься с моим отцом.

От удивления лорд Питер выплюнул глоток эля. — Черт побери, насколько приятно мне это слышать.

— Да, но ведь это же было бы инцестом, — не удержалась от замечания Сора.

Уильям улыбнулся. Как же легко увести ее в сторону.

— Вы скоро устанете от столь осторожного обращения со мной, — сказала Сора.

Улыбка исчезла с его лица. Как быстро она сумела вернуться к их прежнему спору.

— Осторожного?

— Да. Вы обращаетесь со мной, как будто я какая-то диковинная вещица из стекла. Вы возненавидите меня оттого, что будете считать себя обязанным обращаться со мной беспредельно учтиво.

Раздражение у Уильяма улетучилось, и на лице его появилась добрая улыбка.

— Я никогда так об этом не думал. Мой опыт говорит мне, дорогая, что первоначальная нежность растворяется под влиянием раздражения от повседневной семейной жизни.

— Нежность — это всего лишь один из ранних этапов любви.

Сора обдумала его слова.

— Ты хочешь сказать, что нежность твоя пройдет, когда ты привыкнешь ко мне?

— Будем надеяться, не совсем.

— Я терпелива.

— Именно это должно убедить меня не жениться на тебе?

— Нет. Я не это хотела сказать, но… — Она колебалась, зная, что желание выйти замуж борется у нее внутри со здравым смыслом. — Я все же думаю, что это безрассудная страсть.

— То есть ты полагаешь, что я недостаточно разумен, чтобы понять, хочу я жениться на тебе или нет?

Голос его звучал так беспечно, что это удивило ее. Но все же в нем было что-то такое, чего она не могла определить, и от этого ей стало не по себе. Не настолько, чтобы она по-прежнему не хотела помочь ему избавиться от этой навязчивой идеи, но все же не по себе.

— Я полагаю, для этого ты достаточно благоразумен. Но я также думаю, что чувство благодарности за возвращенное зрение ты испытываешь совсем не к тому. Тебе бы надо было ставить свечки в церкви…

— Я уже поставил.

— …вместо того, чтобы считать женитьбу на мне делом чести. Ты делаешь все так, как должно поступать благородному рыцарю. Но я тебе вот что скажу: я освобождаю тебя от каких-либо обязательств.

— Ты, кажется, более чем рада освободить меня от обязательств. Как говаривала моя жена, любовь даже ослов учит танцевать, — промолвил он более чем любезно. — Ты это имеешь в виду?

Руки ее на какое-то мгновение задрожали. Напрасно он вспомнил о жене. От удивления тем, что услышанное так больно кольнуло сердце, Сора не обратила внимания на невероятную для столь дерзких слов сладость его голоса.

— Не знаю, сказала ли я это так грубо. Я, разумеется, не имею в виду, что жена твоя была грубой, — поправилась она.

— Анна точно была грубой, — вмешался лорд Питер. Несмотря на резкость фразы, в голосе его звучала теплота. — У всех моих невесток, какими бы разными они ни были, присутствовала одна общая черта.

— А сколько у вас было невесток? — озадаченно спросила Сора.

— Только две, — сразу же ответил лорд Питер. — Анна и вы.

— Я не…

Лорд Питер продолжил, не обращая внимания на ее возражение.

— Похоже, вам обеим свойственна явная склонность спорить когда не надо по самым идиотским причинам. Ума палата, но ни капельки здравого смысла ни у той, ни у другой.

— Сора, — промолвил Уильям торжественно, повернув голову так, чтобы слова его были слышны рыцарям. — Я люблю тебя.

Сора не приняла во внимание его заявление.

— Я совсем не думаю, что это любовь, и уверена, что на небольшом расстоянии между нами уже через короткое время это слепое увлечение померкнет.

— Ты даешь мне совет, что я должен делать?

Прежняя интонация в его голосе усилилась. От намека на предупреждение до явственного напоминания о том, что этот мужчина отказывается принимать логичные советы. Как Сора уже говорила ему раньше, днем, она делает все, что требуется от женщины ее положения. И она продолжила успокаивать своего господина.

— Я бы никогда не осмелилась на это, лорд Уильям. Это всего лишь моя смиренная убежденность в том, что мне не следует стремиться занять в вашем замке высшее положение.

— Высшее положение в моем замке…

— Займет ваша жена. И все же, по-своему, я считаю, что пока могу взять на себя эти обязанности, по крайней мере до тех пор, пока не настанет время вам жениться еще раз.

Гомон в зале начал постепенно затихать, внимание гостей привлекло происходившее за главным столом.

— Какие еще обязанности?

Голос его явственно вибрировал от раздражения, но Сора верила в свои способности успокоить охваченного яростью господина.

— Я могла бы заниматься вашим хозяйством, заботиться о вашем сыне и, если вечера будут тянуться долго, мы с вами могли бы…

— Вы хотите быть моей шлюхой.

Сора не могла видеть его лица, но все остальные в большом зале его видели. Заскрежетали по полу отодвигаемые скамьи, гости разобрали ножи, которыми резали мясо, и потихоньку перешли в дальний конец зала.

За столом не осталось никого. Никто не был в состоянии помешать сцене, о приближении которой говорили раскрасневшиеся щеки и сжатые кулаки Уильяма. Они просто с интересом наблюдали за схваткой любимого ими господина и женщины, которая должна стать его женой.

— Я бы не стала употреблять этого слова, — начала Сора, оскорбленная, но все же искавшая способ восстановить спокойствие.

— Это именно то слово, которое будут употреблять все остальные, — грубо прервал ее Уильям.

Впервые она осознала, что услышанная ею интонация в его голосе означает гнев. Руководствуясь запоздалой предосторожностью, она предложила:

— Милорд, может быть, мы сможем обсудить это завтра?

— Любовница обычно более опытна и умела, чем вы. Боль ее была просто сметена волной унижения.

— Сегодня утром вы считали меня достаточно умелой.

— Нежности, конечно же, совсем нет места в отношениях господина и его шлюхи. Когда господину хочется, чтобы его ублажили, его девка сбрасывает одежду и ублажает его.

Сора почувствовала, что он начал подниматься из-за стола, гнев его был столь силен, что каждое слово было окрашено им. Впервые, с тех пор как она узнала Уильяма, сознания Соры коснулся страх перед ним. Это был совсем не тот страх, который вызывал у нее отчим. От этого страха у нее вспотели ладони, сдавило дыхание, захотелось отодвинуть скамью и приготовиться бежать со всех ног прочь. Сора медленно встала, оперлась на стол, все еще теша себя надеждой, что тон его понят ею неправильно. Однако последовавшая тирада разрушила ее надежды и усилила тревогу.

— Когда мужчина — мужчина, который больше, сильнее и, это очевидно, умнее своей маленькой, слабой, чертовски глупой женщины — требует уделить внимание своей плоти, этой женщине лучше смиренно склонить голову и сказать «Да, милорд». — Он говорил, а ноги его стучали по полу. Голос его стал еще громче, когда он возвысился над ней.

Полная решимости не поддаваться угрозам, Сора расправила плечи и вскинула подбородок.

— Я вовсе не глупая.

— Я тоже раньше так думал, но происходящее пока зало, что я заблуждался. — Он сдернул с Соры вуаль и отбросил в сторону, потом схватил ее за косу и рванул голову назад. — Скажи это. Скажи, да, милорд. Я обслужу вас так, как вы требуете.

Основы решимости Соры ослабли, подорванные нависшей над ней и занявшей все пространство вокруг нее его массой.

— Я не стану обслуживать вас, — нерешительно произнесла она. — Не стану, если это не будет связано с уважением и взаимной заботой.

— Заботой? — проревел он так громко, что задрожали балки под потолком, а некоторые наиболее трусливые жители деревни попятились к дверям.

Соре хотелось зажать ладонями уши, но руки ее оказались прижаты к бокам, потому что мощная рука Уильяма обняла ее за талию.

— Заботиться о шлюхе? Если тебе хочется заботы, то в качестве моей девки тебе придется несладко. Лучше уж тебе, моя дорогая, за это и не браться. Замужество — вот что для тебя подходит. Но позволь мне заверить тебя в отношении нежности. Не стоит беспокоиться, что сегодня я буду обращаться с тобой, как с хрупким стеклом. Сегодня к вечеру оказалось так, что всю мою нежность уничтожило жгучее отчаяние!

Губы его нашли ее губы и впились в них совсем без той нежности и заботы, которые он демонстрировал прежде. Прикосновение его губ и впрямь говорило о жгучем отчаянии.

— Раскрой губы, — приказал он. И когда она замотала головой, он еще туже натянул ее косу и впился зубами ей в нижнюю губу.

Укус был быстрым и почти безболезненным, но страх перед его гневом пересилил ее сопротивление. Сора раскрыла губы, но только чуть-чуть. То, что было крохотной уступкой, превратилось под напором его устремившегося вперед языка в полную капитуляцию. Его уста демонстрировали любовный порыв, раскрывая ее уста и возбуждая ее, так, чтобы все это видели. Когда руки ее обвились вокруг его талии, когда лицо ее загорелось румянцем, который не имел ничего общего со смущением, а тело прильнуло к его телу в невольной потребности в соединении, тогда он отпустил ее, чтобы объявить:

— Вы, моя леди Сора, именно та женщина, которая спасет меня от моего отчаяния. Да. И прямо сейчас.

Он перебросил ее через плечо, словно она была снопом соломы. На Сору, свисавшую лицом вниз вдоль его спины, волной накатился одобрительный возглас присутствовавших мужчин. Некоторое облегчение она нашла для себя, когда вцепилась ногтями в оголенное тело у него под рубашкой. Его немедленное возмездие обожгло унизительной болью ту часть ее тела, которая более всего возвышалась у него на плече. И снова мужчины радостно вскрикнули. Однако вовсе не его тяжелая рука заставила ее убрать ногти, а то, что тело, на котором она покоилась, сотрясла вызванная яростью судорога. Это чувство осторожности еще более усилилось и разрослось, когда он повернулся и направился к двери, которая вела в верхние покои.

Прямо перед ними заговорила Мод, и это заставило Уильяма резко остановиться.

— Вы не можете этого сделать, милорд, — резко за явила служанка, в твердой решимости остановившись у двери. — Эта леди Сора — милая и благородная жен щина, и я отвечаю за ее репутацию. Вы не можете взять ее в свою постель.

— Женщина! — проговорил Уильям сквозь зубы, и дрожь в его теле стала еще сильнее. — Уйди с моей дороги!

— Черт побери, Мод, ты совсем лишилась ума? — крикнул лорд Питер. Он вскочил из-за стола и бросился к старухе. — Уйди с его дороги!

— Не уйду! — промолвила Мод, и Сора услышала перед собой звуки схватки. — Как ты смеешь! — вскричала Мод, и следом за этим послышались крики из толпы, которая подалась вперед, чтобы было лучше видно.

Рука его обхватила под юбкой ее оголенное бедро, когда он бросил ее на кровать.

— Мой отец, — отчетливо произнес Уильям, — обращается со своими женщинами так, как они того заслуживают. Я тоже.

— Болван! Как будто женщины заслуживают, чтобы им создавались еще большие препятствия помимо тех, что уже понаставили недалекие мужчины! — Она приподнялась на локтях, но он отправил ее назад толчком в грудь.

Давление руки у нее на бедре чуть ослабло, а ее частое дыхание сказало ему о трепете, возникшем у нее глубоко в груди.

— Ты не понимаешь, когда следует заткнуться, но я научу тебя. Сегодня ночью я научу тебя многому.


Уильям осторожно спустился с кровати и посмотрел на спящую там удовлетворенную женщину. Спящую! Он засмеялся. Это слово было слишком слабым, чтобы охарактеризовать состояние полного изнеможения, отключившее этот слишком уж деятельный ум. Сегодня ночью он устранил по крайней мере одно из ее опасений, он знал это, так же, как успокоил и свое негодование. Для их женитьбы не было препятствий, помимо тех, что возвела она в своей голове. Но данные препятствия, а известно это было ему из личного опыта общения с леди Сорой, были так же тверды, как скалы, тянущиеся вдоль побережья Англии.

Только один человек способен был помочь ему сейчас. Очень осторожно Уильям оделся и открыл дверь. Посреди главного зала пылал огонь, почти все слуги лежали на разбросанном по полу камыше, завернувшись в одеяла, либо в объятиях своих возлюбленных. Переступая через тела, Уильям обнаружил наконец несколько закаленных бойцов, которые все еще сидели за столом и пили за здоровье своего господина.

— А вот и жених, — приветствовали они его. Он улыбнулся их веселой и пьяной шутке.

— Где Мод?

— Мод? — удивилась одна из женщин, криво улыбнувшись онемевшим от выпитого эля лицом. — Когда последний раз мы видели Мод, она все еще лежала на плече у вашего отца.

— Да, правда? И куда же пошел мой отец?

— Да в свои покои, храбрый же он человек, — усмехнулся один из мужчин.

— А кто-нибудь выходил оттуда?

— Нет, милорд. И он, и женщина, видимо, бились друг с другом до полного усмирения.

Вся компания попадала на скамьи, заливаясь смехом от этой шутки, а Уильям покачал головой и оставил их, хорошо понимая, что в шутке был и оттенок благоговения. Несмотря на возраст лорда Питера, а было ему за сорок, он был мужчиной энергичным, ценившим женщин и в постели, и вне ее. Мод же терроризировала слуг, с тех пор как только нога ее ступила в Беркский замок. Она была из тех женщин, с кем шутки плохи. Похоже было, что связь лорда Питера и Мод могла изменить их жизнь так, что пока это и представить было трудно.

В ответ на решительный стук Уильяма в двери покоев лорда Питера раздраженный мужской голос лишь только глухо крикнул:

— Убирайся прочь!

Не обратив на него никакого внимания, Уильям распахнул дверь и переступил через порог. Лорд Питер с ревом возник из-под покрывал. Рев сразу же затих, когда он увидел, кто пришел.

— Лучше будет, если повод для твоего прихода действительно окажется важным, сын, — сказал он, не веря своим глазам.

— Клянусь тебе, окажется.

Из-под разбросанных на кровати меховых покрывал показалась голова Мод.

— И миледи Соре лучше бы пребывать в добром здравии.

— С ней все в порядке. — Уильям приблизился к возвышению, взял табурет и уселся на него верхом, удивленный тем, что голова у Мод подергивается. — С ней все замечательно. И спит она очень крепко. — Он посмотрел на Мод в тусклом свете ночной свечи. Что случилось с этой женщиной?

Лорд Питер выпрямился и сел, меха съехали с его обнаженной груди. Он отпихнул сваленную на кровати одежду, потер тыльной стороной ладони глаза и спросил:

— Итак, в чем же дело, сын?

— Мне требуется помощь с Сорой. Она противится мне. Она противится самой мысли о замужестве, и есть только один человек, который мне может помочь.

Оба мужчины посмотрели на Мод, на ее седую косу, перекинутую через плечо. Она покраснела и откинулась на подушки.

Боже, подумал Уильям. Эта женщина смущена. Смущена, в ее-то возрасте! Как бы ему хотелось поддеть ее, подразнить ее и немного помучить. Но именно в руках Мод находился ключ к согласию Соры, поэтому он тактично произнес только те слова, которые наверняка отвлекли бы ее от мыслей о неловкости.

— Сора хочет остаться здесь как моя сожительница. Мод цокнула языком.

— У этой девчонки совсем нет мозгов. — Поняв, что прозвучало это как комплимент, она поспешно добави ла. — Не то чтобы выйти за вас замуж — это так чудесно, но все же лучше, чем возвращаться в дом отчима.

Отец поскреб подбородок.

— Ладно, сын, но ты уверен, что хочешь жениться на ней? В конце концов, зачем обладать всем деревом, если все, что ты хочешь, — так это срывать яблоки.

Удар Мод в самую середину груди отбросил его на подушки и сбил дыхание на хрип. Мод сложила руки на груди, а в глазах ее загорелся воинственный огонек.

— Я же шучу! — выдохнул он.

Уильям приложил два пальца к губам, убирая с них улыбку.

— Шутишь или нет, это ничего, не решает. Эта дама не желает выходить за меня замуж, а если учесть силу ее характера, то она сможет отказать мне и перед алтарем:

За этими словами последовала непродолжительная тишина, потом лорд Питер кивнул.

— Да, она откажет тебе, даже невзирая на предложенный брачный договор.

— Откажет вам перед лицом сотни свидетелей, — мрачно согласилась Мод.

Уильям вздохнул.

— Ее необходимо убедить еще до этого. Что же мне делать?

Мод покачала головой.

— Подействовать на мою госпожу почти невозможно. Она понимает, когда вы говорите ей неправду, чувствует, когда пытаетесь убедить ее поступить так, чтобы ей было хорошо, а вам плохо.

Кулак Уильяма мощно и резко стукнул по стойке кровати.

— Мне плохо? Женитьба эта будет в моей жизни благословением Божьим. Разве нельзя ее убедить, что зрение, вновь подаренное мне в ее объятиях, — это знак божественного расположения?

— Да, знаком божественного расположения является то, что она осталась с вами. Ей хочется остаться с вами, я уверена. Но вы не понимаете, какие чувства испытывает она по отношению к своей слепоте, к себе самой. Вам непонятен весь ужас жизни у Теобальда, прокляни Господь его имя. Он бил ее с тех пор, как она научилась ходить. Он любил поиздеваться над ней, подносил ее завтрак, чтобы она смогла только почувствовать запах, приказывал ей взять завтрак, а потом убирал его. И смеялся, словно придумал что-то умное. — А что же ее мать? Что она делала?

— Моя госпожа, леди Элеонора, не понимала, какой он, когда выходила замуж. Да и выбора у нее особого не было. — Мод потянулась, вытащила из вороха одежды шаль и набросила ее себе на плечи. Она неспешно растерла плечи ладонями и начала вспоминать. — Отец Соры умер так внезапно, словно задули свечу, а у леди Элеоноры подходила к концу беременность, она была больна, страдала от сыпи и лихорадки. Она не смогла бы сохранить свои земли. Соседи сразу же начали рвать их на части. Родилась Сора, мы и не думали, что возникнут какие-то проблемы. Ребенок был таким светленьким и красивым. И вот Теобальд сделал леди Элеоноре предложение, а казался он человеком порядочным. — Она устремила взгляд в прошлое и переплела пальцы. — Мы сразу же поняли, что совершили ошибку. Он заставил госпожу передать ребенка кормилице и сделал ее снова беременной.

— А когда вы обнаружили, что Сора не видит? — спросил Уильям.

Мод колебалась, воспоминания расстроили ее, и она не была уверена, стоит ли делиться ими. В конце концов, обращенные к ней два добрых лица убедили ее, и она заговорила.

— Я узнала это раньше, чем леди Элеонора, и задолго до того, как все стало известно Теобальду. Сора была такой резвой. Она держала голову, как только родилась, и громко смеялась, когда большинство других младенцев могли только улыбаться. Сначала я подумала, что несфокусированный взгляд — это просто свойство младенцев. Но скоро все стало очевидно и для меня, и для кормилицы. Когда Сора начала ползать на животе и тянуться ко всему, к чему она притрагивалась, с таким изумлением, поняла это и леди Элеонора. Эта мерзавка, кормилица, рассказала все Теобальду, и он захотел убить ребенка.

У Уильяма перехватило дыхание на вздохе, а лорд Питер на выдохе пробормотал что-то мрачное и ужасное.

— Если бы моя госпожа не встала между ними, Теобальд сломал бы Соре шею. И если бы миледи не носила в себе его ребенка, он отшвырнул бы ее в сторону. А так он просто наговорил миледи массу угроз, которые обрушатся на нее, если его наследник не родится идеальным. Он бушевал, как любой слабый человек, попавший в ситуацию, которую он не в силах изменить в нужную для себя сторону. Он отослал Сору прочь, направил ее на воспитание в одно из принадлежавших ей владений, и я поехала вместе с ней. Это приказала миледи, она повелела, чтобы я научила ее бегать и играть на солнце, как это делают все дети. Этим я и занималась, пока ей не исполнилось девять лет. К тому времени Теобальд стал опасаться творившихся по стране беспорядков и потребовал, чтобы Сора вернулась, с тем чтобы он сам смог присматривать за ней. Он боялся, что кто-нибудь похитит Сору и затребует ее земли.

— А леди Элеонора была рада тому, что Сора вернулась? — спросил лорд Питер.

— О да. Она сразу же начала учить ее быть хозяйкой в доме. Госпожа не делала ей никаких поблажек, и под нашим с миледи руководством Сора усвоила все, что требуется знать экономке. Это было весьма кстати еще и потому, что госпожа, родив для Теобальда пятерых здоровых мальчишек, состарилась раньше времени. Она научила Сору заботиться о мальчиках, чувствуя всегда, что ее сил вырастить их всех не хватит.

Настороженный тоном ее голоса, Уильям спросил:

— А как умерла леди Элеонора?

— Я думаю, он ударил ее в живот, когда она вынашивала своего последнего ребенка. — Слеза сбежала по щеке Мод, а лорд Питер обнял ее. — Еще один прекрасный мальчик, мертворожденный в потоках материнской крови.

Припомнив выражение гордости и любви на лице Соры, когда та говорила о леди Элеоноре, лорд Питер поинтересовался:

— А Сора знает об этом?

— Разумеется, — категорично заявила Мод. — Мы ни когда не говорили об этом, но она знает. Меня не удивит, если сам Теобальд похвастался этим перед ней. Он заставлял ее работать, как вы знаете, принуждал заботиться о доме и своих детях, а потом поносил ее за все ее старания. Никогда не оставлял ее в покое. Он изнасиловал бы ее, если бы все в замке не любили ее и не заступались за нее. Уильям вскочил на ноги и выругался.

— Я насажу этого сына шлюхи на вертел и зажарю на медленном огне.

— Я приготовлю соус, — кивнула Мод. — А когда он дойдет до готовности, мы запечем его в тесте и потом бросим в кучу навоза.

Они кивнули одновременно, одинаково довольные возникшей в их воображении картиной, однако лорд Питер прервал это наслаждение местью.

— Все это прекрасно, но пока Уильям не женился на Соре, у Теобальда есть все права потребовать ее возвращения.

— Обладание… — начал Уильям.

— … не стоит ничего, если дама решит оставить тебя, — грубо прервал его лорд Питер. — А на самом деле, она не получит ничего, даже если ты станешь ее мужем. Какая разумная женщина станет укрываться под крылом у защитника, который ожидает смерти от удара ножом в спину?

Полный мрачной решимости, Уильям снова уселся на табурет.

— Ты подумал о том, что я рассказал тебе сегодня после обеда?

— О чем? О том, что Артур был изменником? Да, я согласен. О том, что нам необходимо выяснить, кто стоял за его насилием? Я согласен. О том, что тебе нужно отточить твое рыцарское искусство? Уж это не может вызвать никаких сомнений. Твой мозг и твои мускулы атрофировались. То, что ты продемонстрировал сегодня, убедило меня в этом. С мечом ты управлялся ужасно, боевым топором и булавой работал так, что этого было достаточно, чтобы напугать коня и заставить его пригибаться.

— Ладно! Я буду тренироваться с оруженосцами до тех пор, пока не смогу вызвать на поединок даже тебя, мой отец. Но ведь это лишь самая легкая часть пути. А что же этот коварный и трусливый недоносок, который хочет уничтожить меня и все, что у меня есть? Кто же это может быть?

Мод вздохнула, подчеркивая, как долго она терпела эти речи, и спросила:

— Милорд Питер, а не найдется ли у вас халата?

— Конечно, найдется. — Лорд Питер указал на сундук, на который было брошено теплое одеяние из бархата. — Но ты же не покидаешь меня? Обсуждение нашего плана займет какую-то минуту.

— Мужчины, ведущие разговор о войнах и сражениях, способны растянуть одну минуту до бесконечности. Если лорд Уильям подаст мне халат, я наполню кубки вином, которое сделает острее наши умы и охладит пересохшие языки.

— Добрая женщина. — Лорд Питер обнял ее, в глазах его светились удивление и нежность.

— Разумная женщина. — Уильям бросил ей халат и повернулся спиной, пока она влезала в него. — Да она и не могла быть другой, если с ее помощью воспитали такую женщину, как моя Сора.

Мод подняла кувшин с вином, оставленным в покоях, чтобы господин мог утолить ночью свою жажду. Она намеренно стукнула по нему оловянной кружкой, давая знак Уильяму, что он снова может повернуться к ним лицом, и поднесла ему вино с нахмуренным лицом.

— Лесть не прибавит вам союзников кроме тех, что уже стали на вашу сторону, а вот разумность действий приведет к вам и остальных.

Мод забросила косу за спину, повернулась, чтобы подать вино своему возлюбленному, а потом вернулась к кровати со своим кубком в руке.

— Благодарю, — мрачно сказал Уильям. — И за вино, и за совет. И то, и другое прекрасно и необходимо, но мы все еще ведем этот неприятный разговор о ядовитых змеях и слабаках.

— Выбор наш ограничен. — Лорд Питер смотрел Уильяму прямо в глаза, и мысли их шли в одном направлении.

— Да. Артур обучался рыцарскому искусству вместе с Чарльзом и Николасом.

— И с Реймондом Авраше, — напомнил ему лорд Питер.

— Только не Реймонд. Он один из богатейших дворян страны, из тех, что стоят на самом верху.

— Сын, люди не всегда бывают такими, какими должны бы быть. Реймонд был несчастным мальчишкой, когда приехал к нам. Его родители совсем не заботились о нем. Он интересовал их только лишь как наследник, пешка в политической игре, которая способна двинуть вперед устремления рода Авраше. Иногда от такого воспитания ничем и не излечить.

— Ты веришь в это?

Лорд Питер сопоставил факты и свои чувства, взвесил их и покачал головой.

— Нет.

— Реймонд — мой друг, — заявил Уильям, для него тут и обсуждать было нечего. — Давай лучше поговорим о двух других и о том, как они влияли на Артура.

— Николас. — Лорд Питер потер лоб, потом брови, словно его неудача в воспитании рыцарей вызывала та кую боль, что даже вино не способно было снять ее. — Николас был тихим и основательным, малоразговорчивым. Он никогда и ничем не делился со мной, даже когда был мальчишкой. Если в нем и была гниль, то я ее никогда не замечал.

— Я тоже. А он имел влияние на Артура?

— У Артура не было своей головы, он шел туда, куда дул ветер или несло течение. Николас мог бы убедить его, но зачем? Титулом владел старший брат Николаса, но он умер три года назад, вскоре после того как Николас вернулся в родовой замок. Теперь Николас — лорд и один из самых богатых людей в Южном Суссексе.

— Тогда нам остается только Чарльз.

— Чарльз. — Лорд Питер отхлебнул вина и откинулся на подушки.

— А что такого в Чарльзе, — резко вмешалась в их разговор Мод, — что заставляет вас напускать на себя столь задумчивый вид, когда вы произносите это имя? Разве он не лорд и не владеет какими-нибудь обширными землями?

— Он лорд, — согласился Уильям. — Но владения его вовсе не обширны.

— Когда Чарльз унаследовал свой титул, прекрасные замки, которые он должен был бы получить, превратились всего в один. Ему досталось только одно земельное владение, да и оно было разорено долгами и воровством. Его отец всегда был мотом. Крепости его приходили в упадок, а он все пребывал при дворе старого короля Генриха. Чарльз вырос ненамного лучше. Он хвастается своей удалью, а сам боится выйти на турнир, опасаясь потерять коня и доспехи. А в этом ужасном хаосе, который правит нами всеми, боюсь…

— Да, и я тоже. — Уильям разминал свой лоб, так точно и естественно копируя отца, что Мод засмеялась и принесла кувшин, чтобы вновь наполнить их кубки. — Если это Чарльз, то как нам заманить его в ловушку, прежде чем он успеет навредить нам?

— Пригласи его на свадьбу, — быстро нашелся лорд Питер. — На таком празднике он точно выдаст свои намерения. А мы будем следить за ним, как ястребы, и свидетели будут поблизости.

Уильям радостно потер руки.

— А какой чудесный довод для Соры. Наверняка она пойдет за меня замуж, если ее согласие сможет спасти меня от такой угрозы.

— Я бы на это не очень рассчитывала, — заметила Мод.

— Что же, это лучшее из того, что пока пришло нам в голову, — откликнулся Уильям. Он поднялся с табурета и стукнул по нему кубком.

Уильям вышел из отцовских покоев, ободренный состоявшимся разговором и принятым планом, а Мод смотрела ему вслед с молчаливым одобрением.

— Я никогда бы и не подумала, что такой болтливый и тупой человек, как Чарльз, способен на столь изощренное предательство, — задумчиво промолвила она.

— Я бы тоже, — сказал лорд Питер. — Хотя никогда нельзя быть полностью уверенным.

— Точно я знаю только одно. Сора никогда не со гласится выйти замуж за лорда Уильяма, если мы не предпримем необходимые шаги. Вы, милорд Лис, ни за что не выдадите наш план. Вы слишком уж хитры для этого. А я слишком умная женщина, чтобы подсказывать нашему помощнику. — Она свернулась калачиком под одеялом и улыбнулась лорду Питеру, демонстрируя крепкие белые зубы и неподдельную радость. — Он уверенно разыграет свою роль, если мы ему ничего не скажем и ни в коем случае не насторожим Сору через его голос, не дадим ей понять, что ее провели. Придвинься поближе, — поманила она. Мод дождалась, когда ласковая рука обвила ее, и откинулась назад, увлекая лорда Питера с собой. — Теперь послушай, что я придумала.

Загрузка...