Свежесть твоих губ

ГЛАВА ВТОРАЯ

Стефани села.

Что ей оставалось делать? Взгляды всех сидящих за столом были прикованы к ним, в их глазах сквозило любопытство.

Дэвид Чэмберс сел рядом с ней. Пряча ноги под стол, он задел ее ноги. Она потихоньку отодвинула свой стул как можно дальше от него.

Он наклонился к ней.

– Я не заразный, миссис Уиллингхэм, – сухо сказал он. – И не кусаюсь, если меня не трогают.

Она почувствовала, что краснеет. Он говорил тихо, никто другой не мог расслышать, что он сказал, но им очень хотелось. Она видела, как они перегнулись через стол.

«Скажи же что-нибудь, – сказала себе Стефани. – Все что угодно».

Но не смогла. Язык словно присох к нёбу. Она откашлялась, облизнула сухие губы… и, к счастью, пронзительный электронный голос микрофона с эстрады заглушил все разговоры в бальном зале.

Гости за столом номер семь все как один вздрогнули и рассмеялись.

– Устроителям следовало бы пригласить хорошего звукотехника, – сказал мужчина, в очках. Он улыбнулся, встал и протянул руку Дэвиду. – Жаль, что это не моя специальность. Привет. Рад с вами познакомиться. Я Джефф Блюм. А это моя жена Роберта.

– Зовите меня просто Бобби, – прочирикала полная брюнетка, хлопая ресницами.

Потом представилась другая пара. Оба выглядели будто высеченными из гранита, а их имена явно свидетельствовали о пуританских пережитках Новой Англии.

– Хэйден Краудер, – сказал мужчина, протягивая сухую холодную руку.

– А я Онория, – сказала его жена, улыбаясь. – А вы, друзья?

– Дэвид Чэмберс, – представился Дэвид, поскольку Стефани молчала.

Он взглянул на нее, и его жесткий рот смягчился.

«Ладно. Возможно, он слишком близко принял к сердцу то, что случилось, когда увидел эту женщину, и ее ответную реакцию на него. Если хорошенько поразмыслить, на самом деле ничего не произошло – ничего, в чем были бы виноваты она или он. Мужчина посмотрел на женщину. Иногда случается, что проскакивает какая-то искра. Хотя сейчас, когда он сидит рядом с этой вдовушкой Уиллингхэм, – кисло подумал Дэвид, – он хоть убей не может себе представить, почему его гормоны спятили тогда в церкви. Она, конечно, красотка, но красоток здесь еще полдюжины. Перестань валять дурака, вспомни о приличиях и держи себя как можно вежливей».

– А дама со мной, – любезно сказал он, – это…

– … Стефани Уиллингхэм. Миссис Эйвери Уиллингхэм, – выпалила Стефани. – И ставлю вас всех в известность, что я здесь вовсе не с мистером Чэмберсом и не собираюсь быть с ним никогда.

Бобби Блюм посмотрела на своего мужа. Хэйден Краудер посмотрел на свою жену. Все четверо посмотрели на Стефани, которая старалась не смотреть ни на кого из них.

Боже мой!

Что это нашло на нее? Какая глупость, особенно после того, как мужчина, сидящий рядом с ней, сделал попытку, хоть и запоздалую, показать, что сохранил, по крайней мере, видимость хороших манер.

– Вот те на! – воскликнула Бобби Блюм, широко улыбаясь. Она откинулась назад, пока официант ставил перед ними бокалы для шампанского. – Это, конечно, очень… э… интересно.

Онория Краудер ослепительно улыбнулась через стол.

– Шампанское, – сказала она оживленно. – Разве это не чудесно? Я всегда говорю, что на свадьбах нужно подавать только шампанское. Не так ли, Хэйден?

– Именно так, дорогая.

– Совершенно согласен. – Джефф Блюм, горя нетерпением внести свой вклад, энергично закивал. – Разве я не говорю всегда то же самое, Бобби?

Бобби Блюм растерянно улыбнулась мужу.

– Что ты всегда говоришь, дорогой?

– Что шампанское – это именно то, что сказала сейчас о шампанском миссис Краудер.

– Зовите меня Онорией, – сказала Онория.

За столом снова воцарилось молчание.

Стефани держала сцепленные руки на коленях. Все сказали что-то, чтобы разрядить обстановку, – все, кроме Дэвида Чэмберса.

Он смотрел на нее. Она чувствовала тяжесть его взгляда. Почему он ничего не сказал? Почему она ничего не сказала? Что-нибудь остроумное, чтобы снять напряжение.

И когда, наконец, заиграет этот оркестр?

Словно услышав ее, руководитель джаз-оркестра объявил:

– А сейчас давайте тепло поприветствуем Доун и Николаса!

Гости устремили взоры на танцплощадку. Стефани вздохнула с облегчением и осторожно отодвинула стул назад. Кажется, наступил удачный момент, чтобы снова удалиться в дамскую комнату…

– Так рано уходите, миссис Уиллингхэм?

Стефани застыла. Потом, со всем высокомерием, на которое только была способна, повернула голову к Дэвиду Чэмберсу. Он смотрел вежливо и учтиво.

– Мистер Чэмберс… – она откашлялась, – мистер Чэмберс, я полагаю… то, что я сказала раньше… я не имела в виду…

Он холодно улыбнулся и наклонился к ней, глядя ей прямо в глаза.

– Извинение?

– Объяснение. – Стефани выпрямилась. – Я была грубой, хотя не хотела этого.

– А что же вы тогда хотели?

Он придвинулся ближе, достаточно близко, чтобы ее сердце учащенно забилось. В какой-то момент она готова была даже подумать, как это ни глупо, что он собирается ее поцеловать.

– Я просто хотела внести ясность и сказать, что мы с вами не вместе.

– Вам это, безусловно, удалось.

– Я убеждена, что Энни посадила нас рядом из самых лучших побуждений, но…

– Энни?

– Энни Купер, вы ведь, конечно, знаете…

– Вы же сидели на стороне жениха.

– Не понимаю, почему вас это интересует, сэр.

Дэвид и сам не понимал. Может, потому, что, когда он шел вдоль цепочки встречающих, кто-то сказал, будто на свадьбе присутствует любовница Дамиана Скуроса, дяди жениха. Возможно, Стефани Уиллингхэм и есть эта любовница.

– Сделайте одолжение, миссис Уиллингхэм, – произнес Дэвид, натянуто улыбаясь, – скажите, почему вы решили сесть на стороне гостей жениха?

– Вы кто по профессии, мистер Чэмберс?

Дэвид нахмурился.

– Адвокат.

– А! Ну тогда все понятно.

– Понятно что? – спросил Дэвид и прищурился.

– Ваше стремление допрашивать.

– Прошу прощения, миссис Уиллингхэм. Я не…

– Должна признаться, я предпочитаю скорее вопросы, чем ваше стремление раздеть женщину глазами.

Оркестр сменил мелодию. Вместо оживленной «Девочки моей» зазвучала нежная, грустная «Романтика». Слова Стефани отчетливо прозвучали на фоне первых тактов.

С губ Онории Краудер сорвался приглушенный возглас. Ее бокал с шампанским опрокинулся, и лужица золотистого вина растеклась по белоснежной скатерти.

– О Господи, – защебетала Онория. – Какая я неуклюжая!

Бобби Блюм схватила салфетку.

– Вот, – сказала она. – Позвольте мне.

«Эта лужица меня выручила», – в отчаянии подумала Стефани. Она машинально улыбнулась официанту, который принес им первое блюдо. Краудеры и Блюмы вцепились в свои рыбные вилки и набросились на креветочный салат. Их рвение, как она подозревала, было вызвано желанием вскочить на ноги и бежать прочь от того, что могло вот-вот обернуться одной из стычек, которые частенько заканчиваются на вечеринках кровопролитием.

– У меня его нет.

Стефани резко подняла голову. От самодовольной улыбки Дэвида у нее по спине пробежали мурашки.

– Нет чего? – спросила Бобби Блюм, и все подались вперед в нетерпеливом ожидании.

– Нет стремления раздевать женщин глазами. То есть всех подряд. Я удостаиваю вниманием такого рода только красивых женщин, которые выглядят так, будто отчаянно нуждаются в…

С эстрады загремела музыка. Краудеры и Блюмы отодвинули свои стулья и устремились на танцплощадку.

Стефани сидела очень тихо, хотя почти физически ощущала, как кровь закипает в ее жилах. Ей хотелось ударить сидящего рядом мужчину, но это было бы нечестно по отношению к Энни, или к Доун, или к Николасу. Кроме того, дамы не могут себе такое позволить. Девушка, которой она когда-то была, могла. Смогла бы. Стеффи Хортон двинула бы кулаком прямо в квадратный подбородок Дэвида Чэмберса.

Ее бросило в дрожь. Стеффи Хортон сделала бы именно то, что Стефани Уиллингхэм делает сегодня весь день. Она была бы грубой и невежливой. Она бы говорила, не подумав. Она, возможно даже, прореагировала бы на огонь, горевший в глазах незнакомца.

Что с ней сегодня такое? Она вела себя ужасно. И даже когда Дэвид Чэмберс протянул оливковую ветвь мира – общипанную, правда, но все же оливковую ветвь, – она отшвырнула ее.

Стефани глубоко вздохнула и повернулась к нему:

– Мистер Чэмберс…

Слова застряли у нее в горле. Он улыбался… Нет, не то чтобы улыбался – его зубы были оскалены, как у того пса, что жил у Эйвери, когда она вышла за него замуж и переехала в дом на Оук-хилл. Тогда она была слишком молода и слишком глупа и думала, что их брак может оказаться удачным.

– О, – сказала она тогда, – только взгляни на своего пса, Эйвери. Он улыбается мне.

Эйвери загоготал, ударил себя по коленям, воскликнул, что только неотесанный болван может подумать, что это улыбка, и спросил, не хочет ли она протянуть псу руку и посмотреть, все ли пальцы останутся после этого целы.

– Да? – вежливо спросил Дэвид. – Вы что-то хотели сказать?

– Нет, – так же вежливо ответила Стефани. – Ничего.

Он кивнул.

– Отлично. Я и сам не знаю, о чем говорить. Разве только о том, что, если вам повезет, мы никогда не будем иметь несчастье встретиться снова. – Опять вспыхнула его волчья улыбка.

– Не думаю, что могла бы найти более подходящие слова.

Дэвид развернул салфетку и положил ее на колени. Стефани сделала то же самое.

– Приятного аппетита, миссис Уиллингхэм, – любезно сказал Дэвид.

– Приятного аппетита, мистер Чэмберс, – ответила Стефани и, взяв вилку, подцепила на нее креветку.

Было произнесено много тостов и выпито много вина. Свадебный торт был разрезан на кусочки. Блюмы и Краудеры по-прежнему старались держаться подальше. Время от времени они подходили только для того, чтобы с жадностью отведать новое блюдо, поставленное на стол.

– Мы просто обожаем танцевать, – поведала Бобби Блюм между мясом с шампиньонами и салатом.

– И мы тоже, – сказал Хэйден Краудер. – Мы ведь никогда не сидим подолгу за столом на этих вечеринках, кто бы ни оказался нашим соседом, правда, солнышко?

– Никогда, – подтвердила Онория и вскочила на ноги. – Мы никогда не засиживаемся, ни при каких обстоятельствах.

Дэвид с легкой улыбкой наблюдал, как заторопились обе пары. Потом отодвинул тарелку, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– Да, – сказал он через минуту. – Это одна из тех свадеб, которых никогда не забудешь.

Стефани подняла глаза.

– Да. Мне тоже так кажется.

У противоположной стены зала стояли группкой Блюмы и Краудеры и смотрели на стол номер семь, словно ожидали, что вот-вот нагрянет полиция или люди со смирительными рубашками. Дэвид ничего не мог с собой поделать. Он засмеялся.

У Стефани подрагивали губы.

– Ничего смешного, – строго сказала она и… тоже рассмеялась.

Он посмотрел на нее. Ее щеки залил нежный румянец, а в глазах появился блеск. Она была молода и красива, и он вдруг понял, что обманывал себя, убеждая, что она не самая красивая женщина в этом зале.

А он иронизировал весь прошедший час. Черт побери, наверное, спятил! Все, что он делал с тех пор, как положил на нее глаз, было безумием. Надо было сесть рядом, представиться, спросить, нельзя ли увидеть ее снова. Надо было сказать, что она самая красивая женщина из всех, кого ему доводилось когда-либо встречать…

Он мог еще все это сделать. Еще не поздно. Видит Бог, это лучшая мысль, что пришла ему в голову за последние два часа.

– Миссис Уиллингхэм… Стефани! По поводу того, что произошло раньше… – Она подняла голову. Дэвид улыбнулся. – Я хочу сказать, в церкви…

– Ничего не произошло, – поспешно сказала она.

– Да будет вам! Что-то произошло. Я посмотрел на вас, вы посмотрели на меня…

– Мистер Чэмберс.

– Дэвид.

– Мистер Чэмберс. – Стефани сложила руки на коленях. – Послушайте, я знаю, что вы не виноваты. То есть я знаю, что, вероятно, Энни все это подстроила.

– Вероятно? – Он засмеялся. – Конечно, подстроила. Вы не замужем. Вы ведь не замужем, не так ли?

Стефани кивнула.

– Я вдова.

– Ну а я разведенный. Так что Энни просмотрела список гостей, увидела мое имя, увидела ваше, и этого было достаточно. Это у нее в крови, хотя не могу понять почему, зная, как сложилась ее собственная личная жизнь.

Краска залила лицо Стефани.

– Уверяю вас, мистер Чэмберс, я не испытываю абсолютно никакого желания когда-нибудь снова выйти замуж.

– Стоп! – Дэвид воздел руки к небу. – Давайте все по порядку, миссис Уиллингхэм. И пока кто-то из нас не сделает следующий шаг, позвольте мне вас заверить, что я скорее буду вальсировать с миссис Блюм все три следующие недели, чем совершу глупость, еще раз связав себя узами брака. Никогда. Ни в этой жизни, ни в какой-то другой.

Стефани сдержала улыбку.

– В миссис Блюм нет ничего ужасного.

– Она наступает мужу на ноги, когда танцует, – ответил Дэвид, – и весит больше нас двоих, вместе взятых.

Стефани рассмеялась.

– Мистер Чэмберс…

– Дэвид. Мы уже нанесли друг другу так много оскорблений, что вполне можем называть друг друга по имени.

– Дэвид, возможно, мы неудачно начали, но… давайте забудем об этом! Договорились?

– С удовольствием, тем более что виноват я.

– Очень мило с вашей стороны, Дэвид, но и доля моей вины тоже есть. Я… я увидела, как вы посмотрели на меня в церкви, и… и подумала… – Она опять глубоко вздохнула. – Я пытаюсь сказать, что не собиралась быть такой… такой…

– Невежливой? – спросил он невинно.

Ее глаза заискрились смехом.

– Вы испытываете судьбу, – предупредила она, – вкладывая мне в уста свои слова.

Он подумал, что с удовольствием припал бы к ее устам.

– А я-то думал, – сказал он, качая головой, – что вдова Уиллингхэм собирается принести мне извинения за свое поведение. А еще говорят, что у южан хорошие манеры.

– Обычно мои манеры безупречны. А почему вы так уверены, что я с юга?

Он хмыкнул.

– А почему-у вы так уве-ерены, что я с ю-юга? – сказал он, смешно растягивая слова.

Стефани старалась сдержать улыбку, но это было невозможно.

– Я рада, что мой акцент вас забавляет, мистер Чэмберс.

– Уверяю вас, миссис Уиллингхэм, что я не смеюсь над вами. Больше того, мне нравится, как вы говорите. Это очень женственно.

– Если вы ждете, что я скажу, что мне нравится, как гнусавят у вас в Монтане, мистер Чэмберс…

– В Монтане? – Дэвид хлопнул себя по груди. – Господи, женщина, вы знаете, чем можно больно ранить мужчину. Я из Вайоминга.

Стефани вежливо засмеялась.

– Приношу свои извинения.

– Извинения приняты. И для справки: я говорю без акцента.

На этот раз ее улыбка стала теплой и открытой. У него был акцент. Он вызывал в воображении высокие горы и широкие просторы, места, где ночное небо усыпано звездами, а сочные луга простираются до самого горизонта…

– Я понял вас, – мягко сказал он.

Стефани заморгала.

– Что?

– Вы улыбнулись, – сказал Дэвид. – И я согласен.

– Согласны с чем? – спросила она в полном недоумении.

– Что мы плохо начали.

Она задумалась. Возможно, так и есть. Он казался довольно милым, этот друг Энни. И чувством юмора не обделен. Не то чтобы он ее заинтересовал. Но это не значит, что она не должна быть вежливой. Ведь это всего-навсего один день ее жизни. И что, собственно, он такого сделал, если хорошо подумать? Посмотрел на нее, вот и все. Просто посмотрел на нее и даже мысли не допустил, что ей это может быть неприятно.

Впрочем, мужчины всегда смотрели на нее, еще до того, как Эйвери появился на горизонте.

Кроме того, она и сама небезгрешна. На какое-то мгновение у нее замерло сердце, на каком-то молниеносном витке планеты она взглянула на Дэвида и почувствовала… почувствовала…

– Стефани?

Она подняла голову. Дэвид напряженно смотрел на нее потемневшими глазами.

– А что, если нам начать сначала?

Он протянул руку. Стефани замялась. Потом, очень медленно и осторожно, подняла руку с колен и положила на его ладонь.

– Решено, – мягко сказал он.

Его пальцы сжали ее руку. Они были теплыми, сильными и огрубелыми. Это удивило ее. Несмотря на то что, по его словам, он приехал с западного побережья, несмотря на его ковбойские сапоги, хвостик и невероятный разворот плеч, все в нем говорило о богатстве и могуществе. Руки подобных мужчин не носят следов тяжелой работы.

Он смотрел ей прямо в глаза. Просто впился взглядом.

– Вы очень красивая женщина, Стефани.

– Мистер Чэмберс…

– Мне казалось, что мы уже договорились называть друг друга по имени.

– Дэвид… – Стефани провела кончиком языка по губам. Она видела, как он проследил за этим движением взглядом, и ощутила, что крошечное пламя, вспыхнувшее за несколько часов до этого, снова разгорелось. Она чувствовала кожей опасность. – Дэвид, – снова сказала она, – я думаю… я думаю… это, конечно, прекрасно, что мы заключили мир, но…

– … но мы должны быть еще и честными.

– Я и говорю честно. Я не хочу…

– Нет. Вы хотите. – Его голос стал резким. Хриплым. От этого дрожащее пламя у нее в груди разгорелось еще сильнее. – Мы оба хотим.

– Нет!

Он почувствовал, что напряжение неожиданно передалось от ее пальцев к его пальцам. «Не будь дураком, – жестко одернул себя Дэвид. – Времени предостаточно. Чем больше его пройдет с момента первого сексуального импульса до постели, тем сладостнее будет наслаждение». Он достаточно прожил на свете, чтобы понимать это.

Но не смог сдержать себя. Не с этой женщиной. Она нужна ему сейчас. Прямо сейчас. Он жаждал ощутить ее наготу руками и губами, увидеть ее глаза, повлажневшие от желания, навалиться на нее, овладеть ею.

– Идемте, – сказал он поспешно. – У меня машина на улице. Мы найдем какой-нибудь отель.

– Негодяй! – Она вырвала свою руку. – Неужели именно об этом шла речь все последние несколько минут?

– Нет, – возразил Дэвид, пытаясь убедить скорее себя, чем ее.

Он будто стоял на краю пропасти, и достаточно легкого порыва ветра, чтобы рухнуть в бездну. Он и прежде встречал женщин и испытывал к ним влечение, но не такое, как сейчас. Неистовое, нестерпимое, заставляющее за быть обо всем на свете.

– Стефани…

– Я вам не Стефани! – Она отодвинула свой стул. Ее лицо пылало. – Вы напрасно тратили время, мистер Чэмберс. Я прекрасно понимаю, какую игру вы ведете.

– Но это вовсе не игра! Я хочу вас! А вы хотите меня. Потому так и злитесь! Разве я не прав? Вы чувствуете то же, что и я, но боитесь в этом признаться.

– Я ничего не боюсь, мистер Чэмберс, особенно таких мужчин, как вы.

Это была ложь. Она явно напугана. Он видел это по ее глазам, по лихорадочному румянцу.

– Мне известен такой тип мужчин, как вы, сэр. Когда вы видите привлекательную женщину, у вас сразу возникают грязные мысли.

– Что? – спросил он с недоверчивой улыбкой.

– А что касается того, чего хочу я… вы себе льстите. Вы нужны мне в постели не более, чем ядовитая змея. К чему мне это? Разве здравомыслящая женщина захочет подчиняться такому… э…

– Привет, ребята. Ну, как вы? – Над ними со счастливой улыбкой возвышалась Энни Купер.

– Энни, – сказал Дэвид и откашлялся. – Привет.

– Мне не хотелось вам мешать, – сказала Энни, все еще улыбаясь. – Вы так увлечены беседой.

Стефани взглянула на Дэвида, потом на Энни.

– О да. Да, мы были увлечены. – Она широко улыбнулась. – Чудесная свадьба, Энни. Правда, чудесная.

Энни выдвинула стул и села.

– Итак, – лукаво спросила она, – я правильно вычислила, не так ли?

– Правильно вычислила?

– Насчет вас, – усмехнулась Энни. – Доун и я планировали, как рассадить гостей, и Доун сказала мне: «Мам, после Ники самым красивым мужчиной на свадьбе будет дядя Дэвид». А я ответила: «Не считая тебя, моя роскошная, слишком юная, чтобы быть невестой, доченька, самой красивой женщиной на свадьбе будет твоя любовь, Стефани».

– Энни, – сказал Дэвид, – послушай…

– Так что мы, не утруждая себя сомнениями… посадили вас за один стол. – Энни улыбнулась. – Разве не мудро, осмелюсь я спросить?

– Нет, – ответила Стефани. – То есть…

Энни засмеялась.

– Успокойтесь оба. Мы не ждем, чтобы вы объявили о своей помолвке или о чем-то подобном. Во всяком случае, не сегодня… Господи, Стеф. Я вогнала тебя в краску. А Дэвид… если бы можно было убить взглядом, я бы уже лежала на полу. – Она нахмурилась. – Только не говорите, что мы попали пальцем в небо… Разве вы плохо провели время? Неужели наш план не удался?

– Мы замечательно проводим время, – поспешно ответила Стефани. – Ведь так… Дэвид?

Дэвид натянуто улыбнулся и отодвинул свой стул.

– Более чем замечательно, – сказал он. – Вы меня извините, если я отойду на минуту? Мне необходимо выпить. Дамы, вам принести что-нибудь?

– Спасибо, мне ничего, – сказала Энни, – я уже больше не могу.

– Белого вина, – сказала Стефани, потому что Энни вопросительно смотрела на нее.

Дэвид кивнул.

– Сейчас вернусь.

«Черт, – хмуро думал он, направляясь в другой конец зала, – черт! Какого черта он так глупо вел себя со Стефани Уиллингхэм! Либо он неправильно ее понял и она им не заинтересовалась, либо ей нравится играть в такие игры. Но, как бы там ни было, ему-то какое до этого дело? Мир полон красивых женщин, и найти такую, которая бы проявила к нему интерес, не составляет никакого труда. Ведь он им нравится, каким бы он ни был. Дело в самой Стефани. Это лед. А может быть, пламень. Это ненормально. Женщина не может быть одновременно и пылкой, и холодной. Не может одну минуту смотреть на мужчину так, словно мечтает оказаться в его объятиях, а в следующую – словно жаждет ударить его».

Инстинкт подсказывал Дэвиду, что она на самом деле не такая.

Ему надо пройти мимо бара, выйти на улицу, добраться до аэропорта и улететь обратно в округ Колумбия…

Дэвид удивленно поднял брови. Улыбка тронула его губы.

– Чейз? – окликнул он.

Он безошибочно узнал со спины старинного друга Чейза Купера, отца невесты.

Чейз обернулся, увидел Дэвида и протянул ему руку.

– Дэвид, – сказал он. Оба заулыбались и заключили друг друга в медвежьи объятия. – Как ты, старина?

– Отлично, отлично, а ты?

Чейз поднес к губам стакан виски и одним глотком ополовинил.

– Лучше не бывает. Что будешь пить?

– Скотч, – сказал Дэвид бармену, – солодовый, если есть. Со льдом. И бокал шардонэ.

Чейз улыбнулся.

– Только не говори, что ты здесь с дамой. Неужели вирус любви поразил и тебя?

– Меня? – Дэвид захохотал. – Это вино для дамы за моим столом. Вирус любви уже поражал меня однажды, помнишь? Пуганая ворона куста боится. Нет, только не меня. Никогда больше.

– Да, – кивнул Чейз, и его улыбка погасла. – Согласен. Женишься на одной женщине, а через пару лет она превращается в совсем другую.

– Вот именно, – сказал Дэвид. – На мой взгляд, у мужчины должны быть экономка, повариха и хорошая секретарша. Что еще ему надо?

– Ничего, – с некоторой поспешностью ответил Чейз. – Больше ничего.

Дэвид бросил взгляд в противоположную сторону зала. Стефани одиноко сидела за столом. Энни ушла, а Стефани не сбежала. Это его удивило.

– К сожалению, – сказал он осторожно, – есть еще одна вещь, которая нужна мужчинам, и из-за этого большинство таких парней, как ты и я, попадают в беду.

– Да. – Чейз проследил за его взглядом, потом поднял свой стакан и чокнулся с Дэвидом. – Положим, ты и я оба знаем, как решить эту маленькую проблему. Переспать и наплевать, я бы сказал.

Дэвид усмехнулся.

– За это я выпью.

– За что? С чего это вы, мужчины, тут прячетесь?

Оба повернулись. Доун, ослепительная в своих белых кружевах, стоя об руку с Ником, лучезарно улыбалась им.

– Папочка, – сказала она, целуя отца в щеку, – мистер Чэмберс. Я так рада, что вы здесь.

– Привет, – расцвел Дэвид. – А как же насчет «дяди Дэвида»? Мне нравится этот почетный титул. – Он протянул руку Николасу, сказал все, что подобает говорить в таких случаях, и, вежливо склонив голову, подождал, пока молодые не отошли.

– Вот единственное преимущество брака, – вздохнул Чейз, – твой собственный ребенок, понимаешь?

Дэвид кивнул.

– Согласен. Я всегда надеялся… – Он пожал плечами. – Знаешь, Купер, – сказал он, усмехнувшись, – ты так долго стоял возле бара, что стал сентиментальным. Кто-нибудь говорил тебе об этом?

– Да, – сказал Чейз. – Мой адвокат, пять лет назад, когда мы с ним надрались по поводу завершения моего развода.

Мужчины улыбнулись друг другу, и Дэвид легонько хлопнул Чейза по спине.

– Не стой на месте, дружище. Вокруг обширный ассортимент привлекательных одиноких женщин, если ты еще этого не заметил.

– Как юристу, – хмыкнул Чейз, – тебе удается иногда давать весьма дельные советы. А как эта брюнетка за твоим столом? Занята?

– Занята, – угрюмо ответил Дэвид. – По крайней мере, на данный момент.

Чейз ухмыльнулся.

– Ну, ты и скотина. Ладно, не обращай внимания. Пойду посмотрю, что имеется в наличии.

– Давай, – усмехнулся в ответ Дэвид. – Действуй.

Мужчины распрощались. Чейз двинулся в одну сторону, Дэвид – в другую. Танцующих становилось все больше. Дэвид петлял среди пар, не сводя глаз со Стефани. Он видел, как она обернулась и посмотрела в его сторону. Их взгляды встретились. Он почувствовал, как по его телу пробежал электрический ток.

– Ой! – какая-то женщина толкнула его под локоть. – Извините.

Дэвид оглянулся и нетерпеливо кивнул. Музыка смолкла. Танцующие зааплодировали и расступились.

Вот и стол номер семь. Блюмы сидели на своих местах, и Краудеры тоже.

Но Стефани Уиллингхэм за столом не было.