Сверхновая американская фантастика, 1996 № 01-02

П. Е. Каннингем
СЫН ИДУЩЕГО СКВОЗЬ ОГОНЬ

Первым у П. Е. Каннингем был опубликован в «F&SF» рассказ «Удовлетворение гарантировано» (июнь 1987), с которым мы познакомим читателей несколько позже. В своем новом рассказе автор обращается к легендам американских индейцев и предлагает захватывающую историю о солдатах, переживших на заставе осаду неких сверхъестественных сил.

Боевой клич прозвучал как раз на закате. Майор Виллис выскочил из своей комнаты, не успев даже застегнуть ремень, и рубашка его развевалась по ветру. Ему приходилось слышать такой настойчивый сигнал дважды. Каждый раз, когда гибли солдаты губернатора.

Кашика? Не может быть. Я думал, они все в резервациях.

Во всяком случае, большинство из кланов. Но некоторые сумели бежать из-под военного надзора и скрываются на холмах. Они появляются и исчезают как привидения, оставляя за собой горящие заставы и трупы. Виллис знал, что они никогда не пытались атаковать частокол.

Однако полковник Дитвайлер усиленно внушал ему, что от кашика можно ожидать любых зверств.

— Сюда, майор! — Дитвайлер разместился на ближайшем блокгаузе. Он вытащил свои пистолет и небрежно постукивал себя стволом по бедру. — Не о чем беспокоиться, — сказал он, когда Виллис влез к нему по лестнице. — Просто горстка скалящихся пьяных дикарей.

Их было шестеро, черноволосых, и кожа, пропеченная солнцем, делала их похожими на мумий. Они окружили седьмого, неуклюжее мускулистое животное, в одной лишь набедренной повязке. Он выделялся среди своих компаньонов подобно кабану в толпе голодных щенков. Лицо его было расписано алыми кольцами — военный символ шамана племени кашика.

Приметив Виллиса и Дитвайлера на крыше блокгауза, шаман усмехнулся.

— Трусы! — выкрикнул он. — Прячетесь за своими стенами, как дрожащие кролики. Выходите лицом к лицу как мужчины, бледнокожие, или я разнесу ваши стены и вытащу вас за уши!

Губы Дитвайлера, растянулись в улыбке под пепельно-серыми усами.

— Наглый ублюдок. Он у меня получит. Казалось, им пора бы уже стать умнее.

Виллис безмолвствовал. Нечто в манерах этого кашика показалось ему… после минутного размышления память подсказала слово «жутким». Как он стоял, наклон головы, узкие глаза…

Шаман поднял руки к небу, словно собираясь поймать ветер и забрать его силу. Он повернулся лицом к частоколу и выкрикнул несколько слов на гортанном наречии кашика.

Стены сотряслись.

Доска изогнулась у Виллиса под ногами, пришлось ухватиться за поручень, но он позабыл обо всем, когда увидел происходившее со стенами частокола. Крепкие столбы, противостоявшие ружейным выстрелам и пламенным стрелам, грозам и ураганам, теперь качались как молодые деревца на ветру. Но только ветра никакого не было, не слыхать и канонады. Здесь действовала сила, имени которой Виллис не знал. Сама земля, казалось, корчится от боли, швыряя солдат вдоль стен и сбивая с ног. Всех, кроме кашики.

Ворота трещали и скрипели. Туземцы, бешено смеясь, вытащили ножи и луки. Виллис вцепился в пистолет. Если ворота рухнут…

Но на этот раз ворота выстояли. Ветер, или эта сила, утихли; частокол выдержал. Восходящее солнце высветило несколько глубоких трещин в опорах.

Большой Кашика осел, руки его обвисли. Ярость и негодование отразились на его лице. Виллис понял: он ожидал, что ворота распахнутся перед его силой. Новые эмоции возникли на лице индейца. Голод? Алчность? Майор не мог объяснить.

Он уставился на шамана. Его голубые глаза встретились с черными как деготь глазами туземца, в глубине которых билось алое пламя. Они пылали, словно алкали крови. Виллис отвел взгляд. Во всех своих путешествиях ему ни разу не приходилось встречаться с глазами как эти, ни среди кашика, ни в других племенах. Ни у одного человека не видел он таких глаз.

Двое спутников шамана устремились на поддержку своего истощенного предводителя. Он оттолкнул их, ища Дитвайлера. В течение всего приступа только Виллис и полковник устояли на ногах. Дитвайлер все держал свой пистолет, но уже не столь небрежно.

Кашика ухмыльнулся:

— Ну как, бледнолицые? Говорят, вы, кечи, уважаете только силу. Такой вам достаточно? — Смех его был резким, пронзительным, почти нечеловеческим. Он указал пальцем на Дитвайлера. — Кашика жалеет тебя, бледнокожий. Мы дарим тебе шесть дней. Возвращайтесь на свою мягкую землю на востоке, где визжат ваши детки и правят женщины. Вы можете взять только свои жизни. Вы покинете свой форт, скот и лошадей. Если не уйдете, я вернусь и разнесу ваши стены, и кашика нанижут вас на копья, как дрожащих кроликов.

Все с той же усмешкой он отвернулся от частокола и важно удалился со своими спутниками. Не торопясь, осыпая врагов ругательствами и жестикулируя, туземцы взгромоздились на своих лошадок и рысью поскакали к холмам.

Дитвайлер весь посинел:

— Дикари! Они атакуют другую заставу, заграбастают своими красными руками пушки или динамит. Виллис! Нужно послать отряд за этими недоумками немедленно. Перестреляйте их сколько сможете.

— Сэр, договор…

— Договор с почтенными туземцами, а не с бандой уголовников. Они напали на форт. Они нам угрожали! Проклятые кровавые скоты. Им только покажи снисхождение, и они перережут горло. Грубая сила. Только это таким скотам и понятно.

— Да, сэр, — сказал Виллис. Он не собирался попусту спорить со своим командиром. Дитвайлер провел здесь пять лет, а это немало; он не послушает совета своего подчиненного, который недавно приписан к форту. Виллис отдал приказ отряду, хотя и он сам, и солдаты понимали тщетность этих действий. Кашика знали эту землю, как мужчина знает тело любовницы; они будут уже слишком далеко, когда первый солдат выйдет за ворота.

Остаток утра Виллис провел, обдумывая это нападение. Совсем не пушечные выстрелы сотрясали стены; в этом он был уверен. Никаких снарядов или динамита. Это выходило за пределы его опыта… почти. Виллис провел пять лет на границе, имея дело — а иногда воюя — с туземцами, населявшими холмы, прерии и пустыни. Не раз он сталкивался с силой, которую можно было бы назвать сверхъестественной. Он не знал, как с ней бороться… но знал людей, которые это умеют.

Наконец, глаза кашика решили все. Не советуясь с полковником Дитвайлером — он был уверен, что тот ни за что не согласится, — Виллис вызвал одного из разведчиков и отправил на восток с посланием к человеку, которого знал, который был другом. Кашика были коварными воинами прерий, но никому не дано было превзойти в магии Идущего Сквозь Огонь из племени потогатанов.

Разведчик вернулся через три дня и предстал перед полковником. Дитвайлер сразу послал за Виллисом. Виллис удивленно покачал головой, но не стал комментировать заметную перемену в человеке. Метис-разведчик был всегда угрюм и презрителен одинаково и к краснокожим, и к белым. Теперь он вел себя нервно и суетливо, без конца облизывал губы. Его глаза, уже больше не угрюмые, метались по сторонам, но чаще упирались в землю. Виллис понял, что он отыскал потогатанов.

— Майор, — рявкнул Дитвайлер. — Долан докладывает, что вы посылали его на переговоры в лагерь дикарей другого племени. Без моего приказа.

Виллис выдержал его взгляд:

— Так точно, сэр.

Дитвайлер вытряхнул трубку о стол:

— Может, объяснитесь?

— Хорошо, сэр. — Достаточно будет и половины всей правды. — Я провел некоторое время среди потогатанов. Их вождь, Идущий Сквозь Огонь, принимал меня как друг. Потогатане жили здесь прежде кашика и враждовали с ними веками. Если кто и может посоветовать, как справиться с теми, кто на нас напал, так это они.

— Пусть один дикарь ловит другого, э? — Дитвайлер улыбнулся. — Мы рассмотрим случай нарушения вами субординации, через некоторое время. Давайте послушаем, что скажет Долан.

Бросив быстрый взгляд на полковника, разведчик обратился к майору:

— Идущий Сквозь Огонь, вождь Людей Солнца, хорошо помнит своего брата Усача, чьи волосы сияют как Солнце. — Разведчик словно произносил заученный урок, в совершенстве передавая послание. — Твое имя ласкает его слух, слух его жен и детей.

— «Усач» — это вы, майор? — сказал Дитвайлер.

Виллис улыбнулся и показал на свои светлые усы:

— Их прозвище для меня. Не очень умно возвещать свое имя вслух, может услышать колдун и использовать это против тебя.

Полковник хохотнул.

— Извини, — сказал Виллис разведчику. — Продолжай.

— Идущий Сквозь Огонь сожалеет, что не может сам прийти в лагерь белокожих…

Дитвайлер фыркнул:

— Это слишком для твоего краснокожего «друга», майор.

— …но он посылает своего сына, храброго и обученного магии и знающего многие песни, в помощь в твоих бедах.

— Магия? — в усмешке Дитвайлера была тень сомнения. — Что это значит? Ты думаешь, то, что было со стенами — вроде туземный фокус-покус?

— Я этого не говорил, полковник. Тем не менее это мх земля…

— Была их, ты имеешь в виду. Теперь это государственная собственность. Пять лет я здесь на посту, майор. Если здесь есть какая-то магия, мне она на глаза не попадалась.

— Все равно, сэр.

— Гм. — Дитвайлер воткнул трубку себе в рот и жестом отпустил разведчика. Тот, не медля, ушел. — Туземная магия.

— Говорите, жили у них, да? Готов спорить, слишком долго. Однако они хитрые вояки. Ловкие, как крысы. Наверняка у этого парня от рождения знание военной науки в его звериной черепушке. Что за черт, стоит попробовать. Губернатор хочет очистить эту землю под поселения, и ему плевать, как это будет сделано. Я поручаю все приготовления тебе. Они ведь твои друзья, в конце концов. — Он небрежно затянулся. — Потогатане? Ладно, они достаточно смирны. Полагаю, с ними не будет проблем. Надеюсь, их будет здесь не слишком много. Эти скоты дурно воняют.

— Да, сэр, — сказал Виллис.

— Давным-давно, — говорил Идущий Сквозь Огонь, — до ветра и солнца, до появления кровожадных кашика, когда твои люди еще качались в колыбели, были потогатане. Солнце открыло свой глаз над нами и сказало: «Я вижу, вы мирные люди. Не для вас кровавая тропа войны. Я дам вам взамен силу белой магии, чтобы вы могли защитить себя». И запело нам свою песню могущества, и мы стали сильными людьми.

Виллис не вполне верил в подобные легенды, но шесть месяцев наблюдений за здешними шаманами и ведьмами развеяли сомнения в действенности магии потогатанов. Они были одним народом с племенем кашика, свирепейшими воинами на границе, не покорившимися никому. Возможно, это лишь очередной набег кашика, но глаза шамана говорили о другом. Виллис должен быть уверен.

Сразу после полудня дозорный доложил о появлении трех всадников на горизонте с востока. Виллис предпочел бы встретить их сам, но Дитвайлер взял ружье, вырядился в военные регалии и прихватил с собой дюжину вооруженных верховых солдат.

— Краснокожие уважают демонстрацию силы, — сказал он Виллису. — Это заставит их дважды подумать, прежде чем что-нибудь сделать.

Виллис сильно сомневался, что приближающаяся троица грозила форту. Его сознание погрузилось в воспоминания. У Идущего Сквозь Огонь было три жены, семь дочерей и один сын. Как звали мальчика? Ему было не больше двенадцати, когда Виллис жил в этой семье. Был ли мальчик уже воином? Или шаманом? Это было бы необычно. У потогатанов хранительницами песен являются женщины, а не мужчины. Хотя Идущий Сквозь Огонь был славным парнем, который мог согнуть в дугу любые традиции и заставить людей с этим считаться. Он не послал бы сына к белым, не будучи уверен в его способностях.

Путники приблизились настолько, что их можно было уже разглядеть как следует.

Двое были стройные красивые юноши лет девятнадцати-двадцати. Они держались на своих лошадках с грацией опытных наездников, настороженные и готовые до смерти защищать существо, державшееся между ними. Третий всадник, в украшенном перьями одеянии, не показывал ни враждебности, ни страха перед солдатами. Виллис склонился в седле и прищурился. Похоже не на мальчика, которого он помнил, а скорее на…

Дитвайлер резко натянул поводья.

— Черт побери! — разразился он. — Да это девчонка!

Виллис теперь узнал ее под черными волосами, переплетенными ракушками, и желтой раскраской на лице, подобавшей сыну вождя.

— Кьюни?

Девушка остановила лошадь в нескольких шагах от Виллиса и Дитвайлера, а юноши на два шага за ней. Она подняла правую ладонь в формальном приветствии и изрекла пару слов на плавном языке потогатанов. Виллис не уловил ни одного. В голове у него было пусто, как в южных пустынях. Кьюни, дочь Идущего Сквозь Огонь? А где его сын?

— Девчонка, — проворчал Дитвайлер сквозь зубы. — Еще одна дурацкая издевка от краснокожих. Этого и следовало ожидать. Ладно! Мы им покажем, как с этим управляются белые люди. — Он послал лошадь вперед. — Моя — Дитвайлер, — сказал он на ломаном кашика, стукнув себя в грудь так, что медали звякнули. — Моя в форте главный. Вам спасибо, что пришли. Вам много приветов.

— Да взглянут на тебя с благосклонностью Солнце и Небеса, полковник Дитвайлер. — Она изъяснялась по-английски бегло, как подобает послу могущественного вождя. Солдаты кривились от смеха. Лица более сдержанных аборигенов оставались бесстрастными. — Я ношу имя Кьюни, сына Идущего Сквозь Огонь. Мой отец болен и не может приехать в ответ на ваше послание. В моем лице он предстал перед вами. Я выполню его обещание, как если бы он сделал это сам.

Дитвайлер прищурился:

— Хм. Пусть так. Майор объяснит суть дела.

Он выстроил солдат фланговым эскортом. Кьюни отдала команду двум юношам, которые стали у нее за спиной. Она повела свою лошадку рядом с гнедой кобылой Виллиса. Желтые полосы раскраски изогнулись, когда она улыбнулась:

— Майор Усач. Солнце радо за нас, что мы встретились вновь. Отец очень скучал по вам, и мы были бы очень рады опять видеть вас у себя.

Виллис прочистил пересохшее горло:

— Кьюни… твой брат… почему не он?..

Ее темные глаза еще больше помрачнели.

— Мой брат, Медленный Медведь, умер от оспы пару месяцев назад. У отца нет больше сыновей и, возможно, не будет. Как его старшая незамужняя дочь я была избрана сыном вождя.

Виллис понимающе кивнул. Были случаи, когда женщины занимали мужские должности в племени. Особенно теперь, когда столько молодых людей гибнут в битвах с белыми и от их болезней.

— Душа моя горюет по Медленному Медведю, — сказал он на языке потогатанов.

— Он больше не страдает. Солнце смеется. — Она легко сменила тему. — Вы говорили об опасности, с которой, как вы считаете, можем справиться только мы.

— Да. — Он понизил голос, взглянув на Дитвайлера. — Мой военный начальник не верит мне, но я думаю, что кашика нашли источник черной магии.

Она кивнула, взгляд ее сделался серьезнее.

— Так говорили наши разведчики. Кровопийцы поют новую песнь власти, похваляются, что отберут земли у тех, кто пойдет против них. Отец собирался отправить меня разведать, когда ваш посланник приехал к нам.

— Тогда тебе известно…

— В воздухе носятся слухи. Мы ничего не знаем — пока. Мы будем держать совет с вами и вашим начальником. Там будет видно.

Виллис под присмотром Дитвайлера превратил пустую казарму в трапезную, в честь Идущего Сквозь Огонь и его сына забили бычка. После обеда Кьюни отпустила своих воинов и присоединилась к Виллису и Дитвайлеру в полковничьем штабе. Виллис, хорошо разбиравшийся в обычаях потогатанов, принес глиняную трубку и табак и передал по кругу. Дитвайлер из вежливости сделал маленькую затяжку, прежде чем передать трубку Кьюни.

— Майор Виллис рассказал, зачем мы послали за вами?

Она выдохнула несколько маленьких облачков.

— У вас проблемы с кашика. Это старая сказка. У всех проблемы с кашика.

— Но теперь серьезнее, чем обычно, — сказал Виллис. Он рассказал ей об атаке на форт. О шамане. О разрушении стен. О глазах кашика.

Она молча слушала, пока он не кончил, затем отложила трубку.

— Покажите мне, где они стояли перед фортом, — сказала она.

Виллис провел ее через ворота, Дитвайлер, не выпуская из рук оружия и ворча, плелся позади. Кьюни задержалась ненадолго, изучая треснувшие опоры, затем сделала безошибочный шаг и без сопровождения Виллиса оказалась как раз там, где стоял шаман. Она встала на колени, принюхиваясь, ее пальцы бороздили землю, которая стала рыхлой и необычайно черной.

Она отдернула руку и отскочила. Лицо ее сделалось суровым.

— Ай! Кечи. Очень плохо.

— Кечи? — отозвался Дитвайлер. — Я слышал это слово и прежде. Что это?

Кьюни прервала его, обращаясь к Виллису:

— Когда кашика обещал вернуться?

— Через шесть дней. Это будет, м-м-м, послезавтра, я думаю.

Кьюни подняла лицо и вгляделась в вечернее небо. Ее взгляд уловил белый осколок луны, который стал тоньше со дня нападения кашика.

— Эх, да. Глаз Солнца силен; кечи при нем не полон. Его сестра Луна имеет мягкий глаз. В следующую ночь ее глаз закроется. И тогда кечи будет свободен.

— Что за вздор? — спросил Дитвайлер. — Солнце, луна…

Не отвечая, Кьюни прошла мимо него через ворота, сделав своим спутникам знак следовать за ней. У Виллиса и Дитвайлера не было другого выбора, как только идти за ней тоже. Под стенами Кьюни быстро обменялась несколькими репликами со своими сопровождающими. Виллис, который гордился своими познаниями в языке потогатанов, сумел уловить лишь одно-два слова. Несколько раз промелькнуло «кечи», отчего взгляды молодых людей становились жестче, а лица мрачнее. Кьюни отдала юношам короткую команду, и они бегом кинулись в форт. Она повернулась к Виллису и Дитвайлеру, полковник был окончательно сбит с толку.

— Теперь слушайте, — сказал Дитвайлер. — Мы позвали вас, потому что думали, что вы поможете нам справиться с парой недоумков из племени кашика. Так если не можете…

— Может случиться, что не смету, — сказала она. — Это не просто кучка головорезов кашика. Я собираюсь сразиться с одним из их шаманов. Никто не знал, что придется столкнуться с кечи.

— Так что это за «кечи» такое? — спросил Виллис.

— Сильный дух. Демон из потустороннего мира. Он питается…

— Злые духи! — воскликнул полковник. — Ну уж хватит! Все это…

— Он не злой, — холодно прервала Кьюни. — Он… голодный. Ненасытный. Ему нужно еще и еще. То, что не может взять, оскверняет. Этот кашика, — спросила она у Виллиса, — он крупный человек? Мускулистый, крепкого сложения? — Майор кивнул. Кьюни тоже. — Ай, да. Силен телом, но слаб или болен душой, легкая добыча для голодного духа. Перед вами был не человек. Кечи взял его, майор Усач. Как дух, кечи не на многое способен. В теле воина, врываясь в мир, он может брать все, что пожелает. Он будет в теле кашика, пока то не превратится в прах, тогда возьмет другое тело, и еще одно, становясь все сильнее.

— Ты можешь уничтожить его?

В темных выразительных глазах молодой девушки мелькнула неуверенность.

— Я не могу уничтожить его, — сказала она наконец, — никому не под силу разрушить ветер. Но мне, быть может, удастся загнать его обратно домой. — Голос ее стал живее. — Мне нужно приготовиться. Есть ритуалы и песни… Никто не должен меня беспокоить. Всего два дня. Так мало, но, думаю, этого хватит. Я выйду навстречу кечи.

Она развернулась и пошла к блокгаузу. Дитвайлер кинулся на Виллиса:

— Говорил, твои друзья помогут. Помощь! Черт побери, а ты подумал, что если кашика подожгут форт? А если они возьмут под контроль дороги и холмы? А там поселения, майор. Когда-нибудь видал, что случается с человеком после встречи с кучкой таких дьяволов? Или что они делают с захваченными женщинами? Я в ответе за их жизни, да и за жизни гарнизонных солдат. Я приму любую военную помощь, хоть и от дикарей. Но я не нуждаюсь в том; чтобы какая-то краснокожая индианка с диким взглядом «изгоняла духов», черт побери!

— Но кашика-то в это верят, полковник. Это может сыграть. Дайте ей исполнить все ее планы. По меньшей мере, она хотя бы сумеет заманить их в ловушку.

— Хм, «по меньшей мере» их нужно всех повесить, всех красных псов и щенков. Нельзя доверять никому из них, что бы они ни говорили. — Он коснулся своих усов. — «Кечи». Кашика впервые выкрикнул это нам, как только мы возвели частокол. Я даже думал, что это местное ругательство.

Ненасытный. Ему нужно еще и еще.

— Думаю, все идет правильно, полковник.

Ночь переплыла в день и опять в ночь. Кьюни заперлась в казарме, откуда доносилось ее пение, голос то повышался, то становился еле слышен, и так часами. Когда Дитвайлер явился на разведку, то обнаружил, что дверь охраняется юношами из племени потогатанов, которые безмолвно и твердо пресекли любые попытки проникнуть внутрь. Полковник набросился на Виллиса:

— Какого черта эта девчонка там делает? Воет как бешеная собака. Это действует на нервы нашим людям. Пойди туда и посмотри, в чем дело.

— Сэр, я не могу прерывать ее ритуалов.

— Можешь и будешь. К черту все, от этого зависит жизнь людей, пойми! Губернатор доверил нам охранять эту землю. И я не хочу терять своих солдат из-за какой-то визгливой туземки. Выполняйте приказ, майор.

Виллис пошел неохотно. Он почти не надеялся увидеть Кьюни. Ребята наверняка развернут его обратно, и он доложит полковнику о своей неудаче, на том все и кончится. Однако юноши изнутри коротко приказали ему войти. Смущенный, он повиновался.

В комнате было темно и накурено; он не сразу разглядел, где Кьюни. Когда он шагнул внутрь, его нога Задела какой-то меховой комок, он даже споткнулся. Маленькие, но сильные руки поймали его. «Майор Усач». Голос Кьюни уже стал хриплым от многочасового пения. Она вернулась на свое место против дальней стены. Колдовской сверток потогатанов, о который он споткнулся, лежал открытым перед ней на полу. Она разрисовала свое лицо, руки, все тело алыми и черными полосками, на набедренной повязке, кроме которой на ней ничего не было, тоже красовались какие-то символы. Повинуясь жесту девушки, он сел на пол, сверток оказался между ними.

— Зачем ты пришел?

— Чтобы, хм, проведать тебя, хм, тут… эти звуки… Тебе принести выпить? У нас есть немного виски, или…

— Нет. Спасибо, не нужно. У меня есть вода; ничего больше мне нельзя. Я должна быть чистой перед встречей с кечи.

— Не очень уверенно ты говоришь.

— Лучше бы на моем месте была моя прабабушка. Но ей слишком много зим, она не сможет приехать, даже если я пошлю за ней. Я просила своих воинов впустить тебя, если ты придешь. Мне нужна помощь, хотя бы от белого мужчины. Кечи не по силам большинству наших колдуний. Даже мне. И отец не подозревал, что кашика будут столь безрассудны.

— Безрассудны?

Она слегка кивнула:

— Этот форт стоит в самом сердце бывших земель кашика. Здесь кости и кровь их воинов. Теперь ваши люди накатили огромной белой волной, и кашика, словно в южной пустыне, сбились в стадо, их женщины слабеют, а дети голодают.

Она вонзила свои пальцы в пыль и растерла горсть земли.

— Очень давно, когда моя прабабушка была девушкой, кечи пришел к нам. Один из наших кланов был уничтожен белыми солдатами. Сын шамана призвал духов на помощь, и кечи овладел им. Впервые демон появился среди нас, чтобы обрести силу. Нам нужно было уничтожить его, но Старая Мать нашла песнь, которая выгнала его после долгой изнурительной борьбы. — Кьюни стряхнула пыль с рук. — С тех пор потогатане ищут лишь мира с белыми. Мы не должны вновь стать добычей слабости и открыть свои души для кечи.

Безрассудство…

— Я никогда об этом не думал. Даже не предполагал…

— Нам следовало бы предусмотреть это. Тот кашика был действительно безумен. Упустить демона — а-ай! Хорошо, что ты послал за мной. Кечи насытится у кашика. Затем займет ваш форт. Отсюда он двинется на потогатанов. Потом — дальше, на других ваших людей. Его голод неутолим. Мы должны остановить его здесь и сейчас, пока это еще в нашей власти.

— Ты говоришь, твоя прабабушка сражалась с ним и победила. Как? А ты сумеешь?

Кьюни тряхнула головой, ее распущенные черные волосы колыхнулись. Она осторожно дотронулась до колдовского свертка:

— Дух-защитник Старой Матери был Змей, — неуловимый и наносящий удары. Я — Койот, ловкий обманщик. — Глаза Виллиса, привыкшие к темноте, теперь различали, что колдовской сверток потогатанов сделан из шкуры койота. Оттуда Кьюни выдернула нож. — У меня нет ни быстроты Змеи, ни силы Медведя, ни отваги Орла. Только хитрость. Я должна выманить кеши из тела кашики и прогнать прочь. Дай мне твою руку.

Виллис повиновался не задумываясь. И вскрикнул, когда Кьюни провела ножом по его запястью, раскрыв небольшую ранку. Девушка держала его руку, и кровь капала на клинок. Затем резко отпустила и, прежде чем он успел бы остановить ее, полоснула себе по руке. Их кровь смешалась на клинке.

— Эгей! Вот наше оружие, майор Усач. Волшебство Людей Солнца и сила белого человека. Теперь оставь меня. Я должна приготовить приманку для кашика.

Виллис схватился за порез на руке. Кровотечение уже остановилось, как и у Кьюни. Волшебство потогатанов? Что она сказала?

— Приманка?

— Кечи уже много дней у кашика. Человеческое тело не может служить так долго… хоть оно и слушается его. Я зовусь сыном вождя, но у меня женское тело. А как я уже говорила, жадность кечи неутолима.

На закате кашика вернулись. Глаз луны уже закрылся, и тонкие пенистые облачка плыли, заслоняя собой слабый свет звезд. Ни звука не доносилось из казармы. Солдаты проверяли снова и снова свое оружие, нервно ворча, чуя нависшую опасность. Виллис услышал, или вообразил, что слышит, в воздухе дьявольский смех.

— Эй, собачьи дети! Пожиратели навоза! Вы все еще здесь? Выходите, встречайте свою смерть!

Виллис забрался на ближайший блокгауз. Взгляд шамана обжег холодом его сердце. Тело недавнего здоровяка больше не было горой мыщц. Оно усохло, кожа обтянула кости. Ноги, тонкие как палки, едва держали его. Но голос еще гремел подобно пушечным раскатам, с силой, недоступной легким человека. Черные глаза зияли на сморщенном лице. Шестеро спутников тащились за ним следом как живые куклы.

Оно пожрет кашика… оно двинется против потогатанов… потом против ваших людей…

— По местам, ребята. — Дитвайлер вскарабкался на верхнюю галерею. — Ружья держать на взводе. Стрелять по моему приказу. Сколько их там, майор? — Полковник взглянул на пришедших и фыркнул. — Кажется, они не собираются задерживаться в этом мире, а? А я-то беспокоился всю неделю. Черт, пара предупредительных выстрелов, и они побегут сдаваться…

Большой Кашика захохотал и поднял руки.

Сила, прежде сотрясавшая стены, показалась легким весенним ветерком в сравнении с этим ураганом. Блокгауз пошатнулся и дрогнул. Сама земля встала на дыбы, как мустанг, по команде шамана. Ворота заскрипели на петлях и в следующее мгновение взорвались дождем щепок.

Черная волна закрутила Виллиса, за ней накатила алая волна боли. Он успел соскочить прежде, чем блокгауз рухнул, но приземлился неудачно. Рука сломалась, и лодыжка скорее всего тоже, каждый вздох давался болезненными усилиями из-за переломанных ребер. Он не мог видеть Дитвайлера, но зато беспомощно наблюдал триумфаторский вход кашика.

Кто был в состоянии, открыли огонь. Ядра разрывались хлопками яркого пламени вокруг шамана. Он соединил свои руки дугой, и солдаты попадали с ног прямо в грязь. Ни один не пытался подняться. Они задыхались, судорожно хватая землю, в их лицах отдавалась та же боль и тоска, что и у Виллиса, который чувствовал, что силы уходят, будто…

Будто кто-то вытягивал их, опустошал их жизни.

Большой Кашика приостановился. Он повел носом, словно собака в поисках следа. Прямо сквозь звон в ушах Виллис услышал голос, юный и чистый, поющий песнь, родившуюся за века до появления людей Виллиса на этой земле.

Кьюни шагнула через изгородь, распущенные волосы спускались до бедер, обнаженное тело изрисовано черным и красным. Девушка приблизилась к Большому Кашика, исполняя свою песнь, и никакого страха не было в ее глазах. Правой рукой она выхватила нож с застывшей на лезвии кровью.

Слабость, которую ощущал Виллис, улетучилась. Кашика забыл о нем. Он увидел Кьюни. Человек, или то, что управляло им, почувствовал жажду — женщины, ее жизни и души, силу, которая была в ней. Ножа он не видел, или не принял его в расчет. Кашика оскалился, как голодная пума, и бросился на нее.

Кьюни оставалась недосягаемой. Кашика прыгнул. Она увернулась, дразня его с насмешливым тявканьем койота. Она заставила Кашика танцевать, прыгать, кружиться и дергаться. Кьюни не пыталась воспользоваться ножом. Пение ее не прерывалось.

Правая рука Виллиса затекла, но работала. Он попытался нащупать свой пистолет. Да что это с ней? У нее же есть нож. Почему она не убьет его? По площадке промчался легкий ветерок, будто притянутый к земле ее пением. «Скоро, — прошелестел он. — Еще чуть-чуть. Жди».

Кьюни пропустила шаг и чуть запнулась. Кашика тут же схватил ее и потащил на себя. Он облизнулся и забормотал.

Кьюни изогнулась в его объятиях. И ударила его в плечо. Кровь на лезвии проникла глубже, чем металл; магия Кьюни, в сочетании со знакомым вкусом белой крови, пронзила духа. Кашика взревел.

Недели спустя Виллис молился, чтобы все, что последовало дальше, лишь привиделось ему от боли. Высушенное тело каши-ка треснуло, подобно сухой шелухе. Нечто бесформенное беззвучно поднялось из него, движущееся облако без цвета и запаха. Виллис мог видеть, что губы Кьюни шевелятся; она, должно быть, продолжала петь, хотя слов стало не слышно. Весь звук, весь свет — все втянулось в кечи. И только ветер все нарастал.

Кечи вытягивался в бесцветные петли и обвивался вокруг тела Кьюни. Он сжимался, покрывая ее. А ветер вырастал в бурю, разрывая кечи. Демон цепко держал свою жертву. Облака же, не обладавшие хваткой кечи, уносились ветром. Через минуту небо очистилось.

Глаз Солнца взирал сверху на мир.

Освободившись от покрывала облаков, лучи рассвета ударили кечи. Он начал испаряться, как жидкий мерцающий огонь. Тонкий вопль пронзил сознание Виллиса… или это было подвывание ветра? Кечи пытался сконденсироваться, борясь с непреодолимым солнечным светом. В минуту, когда он отвлекся, Кьюни высвободила руку с ножом и погрузила оружие вглубь кечи.

Мир на мгновение почернел перед Виллисом. Он сощурился, фокусируя взгляд, и увидел Кьюни, качающуюся запыхавшуюся обнаженную фигурку на фоне зарева восхода. А кечи и следа не осталось.

Тоскливый вой донесся от разрушенных ворот. Спутники Большого Кашика бестолково метались: сила, поддерживавшая их и питаемая ими, ушла. Кьюни повернулась к ним и подняла руки, в одной тускло поблескивало лезвие ножа. Она прокричала на языке кашика:

— Эй! Этот форт и все, что в нем, находятся под защитой потогатанов. Я, Кьюни, сын Идущего Сквозь Огонь и победитель кечи, говорю это. Кто бросит мне вызов?

Люди глазели то на нее, то на останки своего шамана. Попятившись, они отошли от ворот. Поначалу нетвердо, потом шатким бегом, кашика бросились прочь. Они вскарабкались на своих пони и поскакали галопом в сторону холмов.

Виллис приподнялся на здоровом локте и огляделся. Кто пытался встать на ноги, кто лежал без сознания там, где их застала атака кечи. Полковник Дитвайлер тоже лежал чуть позади Виллиса со сломанной ногой и множеством кровоподтеков. Виллис был рад, что полковник не видел последней сцены; от этого майору легче будет составить надлежащий рапорт. Когда Виллису удалось подняться, ноги Кьюни подкосились и она тяжело опустилась на землю. Превозмогая боль, он улыбнулся и подобрался к ней поближе:

— Кьюни…

— Я жива, благодарение Солнцу и Духу-Творцу. — Ее лицо посерело, а голос дрожал. — Ай! Мне не хотелось бы повторить такое еще раз. Я боялась, что кечи заберет меня вместе с Кашикой.

— Солнце… Ты должна была держать его здесь… до восхода солнца?

— Хей, да. Старая Мать раскрыла мне слабые стороны кечи. Она звала своей песней Солнце. Кечи не в силах бороться с его магией и силой одновременно, вот он и бежал. Сегодня ночью я сложу песнь благодарения и спою ей по возвращении домой.

— Он умер?

— Не умер. Он вернулся к себе назад. Им не нужно этого знать. — Она кивнула в сторону убегавших кашика. — Теперь они не скоро рискнут угрожать вашему форту снова. — Ее усталый взгляд вернулся к останкам шамана, которые солнце уже превратило в порошок. — Может, ваши солдаты поедут прямо сейчас, чтобы согнать их с холмов?

— …не думаю, что это необходимо.

— Хей, так и есть. Он не был злым человеком. Только слабым на горе своего народа.

Кьюни начертила знак вокруг тела Кашики и бросила нож в кучу золы и костей. Затем совсем повисла на здоровой руке Виллиса:

— Теперь я согласна выпить то, что вы предлагали, майор Усач.

Три дня спустя Кьюни покинула форт. С собой она везла множество подарков, благодарственное письмо от прикованного к постели полковника Дитвайлера и уводила гнедую кобылу; выбранную им лично. Виллис, будучи не в состоянии ехать с ней, вышел проводить к воротам.

— Ты скоро приедешь к нам? — спросила она. — Отец будет очень рад видеть тебя снова. И я тоже.

— Пока не могу. Сначала надо все починить. — Он усмешкой показал на сломанную руку и порушенные стены. — Может быть, в другое время.

— Если такое время у нас будет. Кашика ушли. Скоро их землю займут ваши люди. Хватит ли им. земли? Или однажды солдаты пойдут против потогатанов, как шли против кашика?

Больно было слышать горечь в голосе Кьюни. Особенно оттого, что он предполагал именно такое развитие событий; Виллис много раз это видел. Поселенцы ненасытны, а здешняя земля плодородна и богата дичью.

— Кьюни, я не могу поручиться…

Она кивнула:

— Что будет — то будет. Мы делаем то, что должны. Я дочь вождя и обязана заботиться о благополучии моего народа. Знай, мы всегда ждем тебя к себе. Да улыбается тебе Солнце, майор Усач.

Кьюни развернула кобылу на восток и поскакала прочь, два юноши за ней, держа в поводу нагруженного подарками пони. Виллис провожал их взглядом, пока на горизонте не осталось лишь пыльное облачко.

— Хорошая девушка, — Дитвайлер отметил со своей кровати, когда Виллис вернулся рапортовать. — Для дикарки, я имею в виду. Разведчики докладывают, что кашика отправились к югу, в резервации. Она, должно быть, здорово их напугала. Вполне дельный военный расчет с ее стороны. Она получила свою награду?

— Лошадь? Кажется, кобыла ей понравилось. Я думаю…

— Не лошадь. — Он ухмыльнулся. — Она без особых претензий. Ничего такого и не попросила, не то что обычно эти жадные дикари. Она только хотела прогуляться по форту. Я приказал капитану Калтеру…

В душе у Виллиса похолодело.

— Вы… показали ей весь периметр? Огневые точки, артиллерию, расположение войск…

— О, черт, майор! Она всего лишь девчонка. Краснокожая к тому же. Держу пари, на нее наши укрепления произвели впечатление. И теперь она будет рассказывать своему племени. Пойми, у нас не будет с ними проблем.

Девчонка. Избранная сыном вождя, чьей первой обязанностью стало служить своему народу. Хранительница песен, женщина, обладающая сразу и политической, и сверхъестественной силой. Ловкая обманщица, однажды изгнавшая демона.

Позже, когда полковник Дитвайлер сочинял рапорт губернатору, Виллис сделал полную опись пороха и орудий, продовольственных запасов, количества и состояния лошадей, проверил готовность солдат к бою. И втихомолку удвоил охрану по восточному периметру.