ГЛАВА 13


Ева налила себе чашку кофе и тут обнаружила, что ей придется спуститься в 6ap, так как неизвестный воришка конфет опять совершил опустошительный налет на ее запасы. «Как только немного освобожусь, обяза­тельно устрою этому негодяю ловушку, – решила она. – Но это потом, а сейчас меня волнуют совсем другие проблемы».

Выйдя в коридор, она увидела Фини, и они вместе отправились в тот отсек, где располагались комнаты для допросов.

– Этот парень любит заранее выучить роль на­изусть, – начала Ева. – Но я не собираюсь давать ему возможность загодя вжиться в образ. Ему надо навязать нашу волю, а значит, будем проводить допрос в быстром темпе.

– На этот раз я хочу быть «плохим полицейским».

– Фини, ты… – Она остановилась и принюха­лась. – Чем это пахнет?

Фини пожал плечами:

– Я ничего не чувствую. Я сказал, что хочу быть «плохим полицейским».

Он произнес это с такой злостью, что Ева искренне удивилась: Фини был одним из добрейших людей, ко­торых она когда-либо встречала.

– Ну что ж, хорошо. Я начну крайне вежливо и об­ходительно, а потом вместе будем на него давить. Если он… – Ева опять принюхалась, втягивая носом воздух, как ищейка, с которыми работали полицейские сосед­него отдела. – Чем-то пахнет. Не пойму чем, но, по-моему, какой-то зеленью. Похоже на салат.

– Слушай, давай сосредоточимся на работе, ладно? Этот парень прошел огонь и воду, у него есть характер. Давай подумаем, чем мы сможем его пронять, чтобы расколоть.

– Прекрасно, давай подумаем. – Она опять приню­халась, вытянув шею к Фини. – Так это же от тебя так гнусно воняет!

– Заткнись, Даллас!

Увидев, как шея ее собеседника наливается кровью, Ева удивилась еще больше.

– Фини, почему от тебя пахнет каким-то салатом с приправами?

– Ты замолчишь, наконец, бога ради?! – Он вни­мательно огляделся вокруг, убедился, что рядом с ними никого нет, и понизил голос почти до шепота: – Видишь ли, жена подарила мне эту штуку на юбилей нашей свадьбы.

– Ты хочешь сказать, что душишься лимонно-чесночно-луковой заправкой для салата?

– Это не заправка для салата, а одеколон!

– Не знаю. Во всяком случае, пахнешь ты, как блю­до, готовое к употреблению.

У него изо рта вырвалось нечто среднее между сви­стом и шипением.

– Слушай, кончай, а? Я не мог сегодня утром выйти из дома, не подушившись этой дрянью. Иначе бы она смертельно обиделась, просто оскорбилась бы в своих лучших чувствах. Ведь она хотела сделать мне прият­ное… Черт побери, прошло уже несколько часов, а этот запах все не исчезает! Я целый день хожу пешком по лестницам вверх и вниз, не рискуя войти в лифт. У меня уже почти сил не осталось, а этот чертов запах все не проходит!

– Да, ты серьезно влип, Фини. А может быть, ска­жешь ей, что хочешь приберечь его для самых торжест­венных случаев?

– И ты полагаешь, что она на это попадется? Дал­лас, ты совсем не знаешь женщин!

– Наверное, ты прав.

Они повернули за угол и увидели около одной из комнат для допросов Пибоди, разговаривающую с дру­гим полицейским в форме. Ева узнала этого высокого молодого парня и кивнула ему, когда он обернулся. Увидев ее, он тут же покраснел до кончиков волос.

– Привет, Трухарт! Как дела?

– Все в порядке, лейтенант. Подозреваемый ждет в комнате.

– Свидетель, – поправила его Ева. – На этом этапе расследования мы не можем пока называть его «подозреваемый». У нас нет достаточных улик и доказательств. – Она отчетливо почувствовала исходящий от него запах новичка, так же как и запах одеколона Фини. – Просил ли свидетель вызвать адвоката? Может быть, он требовал, чтобы ему предъявили доказательства?

– Нет, сэр. Я думал… – Он оборвал себя, выпря­мившись еще больше, хотя казалось, дальше уже неку­да. – Я прошу прощения, лейтенант.

– Думать вам разрешается, Трухарт. Мы здесь, в по­лиции, вообще всячески поощряем в сотрудниках стремление к этому. – Ева с некоторой горечью вспом­нила своего первого наставника, который не только не поощрял в подчиненных это качество, но и отнюдь не старался воспитать в них гуманное отношение к лю­дям. – Дайте мне протокол допроса.

– Есть, сэр. Видите ли, сэр, мне кажется, он сейчас слишком взволнован, чтобы требовать предъявления доказательств. Слишком возбужден. Кроме того, он хочет говорить только с вами. У меня сложилось такое мнение. Свидетель во время перевозки говорил о вас в… провокационных выражениях.

– И это очень даже хорошо. Это соответствует мо­им планам. Будьте рядом, Трухарт. То есть можете идти куда угодно, но находитесь все время в поле досягаемости. Вы нам понадобитесь, чтобы отвезти свидетеля… в то или иное место, тем или иным способом.

– Есть, сэр. Спасибо, сэр. И я хотел бы выразить вам мою личную благодарность за то, что вы помогли мне перевестись в центральный аппарат Управления полиции.

– Не стоит. Вашего перевода было добиться не­сложно, Трухарт. Вы подходите для работы здесь. Все готовы? – спросила она Пибоди и Фини.

После этого Ева открыла дверь и вошла в комнату для допросов.

Стайлс сидел за маленьким столиком со скрещен­ными на груди руками и каменным лицом возмущенного сфинкса. Увидев Еву, он бросил на нее испепеляю­щий взгляд.

– И что означает все это беззаконие, лейтенант Дал­лас? Я требую объяснений, почему меня вытащили из дома и привезли сюда два офицера в форме, к тому же затолкав на заднее сиденье полицейского автомобиля!

– Пибоди, пометь себе – переговорить с упомяну­тыми офицерами. Никакого насилия быть не должно.

– Будет сделано, сэр.

– Включите магнитофонную запись, – сказала Ева, садясь за стол. – Допрос свидетеля Кеннета Стайлса по делу Ричарда Драко. Старший – лейтенант Ева Даллас. Принимают участие также капитан Райан Фини и сер­жант Делия Пибоди. Мистер Стайлс, вам сообщили о ваших правах и ответственности в связи с расследова­нием этого дела?

– Какой-то коп с пробивающимся пушком на под­бородке прочитал мне стандартное заявление. Но я хо­тел бы знать…

– Вы хорошо поняли свои права и ответственность, мистер Стайлс?

Он оскалился, как акула, завидевшая свою жертву.

– Я не дебил. Конечно, я понял их. Но я настаи­ваю…

– Я прошу прощения за доставленное вам беспокойство. – Ева откинулась в кресла и постаралась улыбнуться самой наивной и очаровательной улыбкой, на которую только была способна. Было ясно, что нет никакой необходимости повторять ему положения про­цессуального кодекса и напоминать, что он может при­гласить своего адвоката. – Я понимаю, что вам все это весьма неприятно, но все же вынуждена провести до­прос.

Фини злобно фыркнул, после чего Ева быстро бросила на него нарочито опасливый взгляд, и Стайлс чуть не подпрыгнул на своем стуле.

– О чем идет речь? – бросился он в атаку. – У меня есть право узнать, почему меня насильно притащили сюда, как какого-нибудь преступника!

– Вам зачитали ваши права. – Голос Фини звучал как глухое эхо из подземелий ада. – А теперь вопросы будем задавать только мы, а вы будете на них отвечать! Я ясно излагаю?!

– Я уже ответил на все вопросы полицейских, рас­сказал все, что знал по этому делу. Больше я ничего не знаю, и мне нечего добавить к тому, что я уже сообщил лейтенанту Даллас.

– А я полагаю, вам все-таки есть что сообщить нам о несчастном недотепе, который закончил свою недолгую жизнь в петле. Он висел на веревке, болтая ногами в нескольких футах над полом.

– Фини! – Ева сделал успокаивающий жест. – Прошу вас сохранять спокойствие и вести допрос в рамках закона.

Фини скрестил руки на груди и постарался придать себе вид злобного дракона, который только и ждет подходящего момента, чтобы проглотить свою жертву.

– Он пытается играть на моих нервах, но я постараюсь отыграться на его заднице!

– Прервемся на минуту. Не хотите ли воды?

Стайлс с надеждой посмотрел на Еву и тяжело вздохнул. Он был готов броситься к ней на грудь в по­исках защиты от грозящей опасности.

– Да-да. Дайте, пожалуйста.

– Почему бы тебе не предложить ему бокал холод­ного шампанского и легкую закуску?

Игнорируя реплику Фини, Ева поднялась и напол­нила пластмассовый стаканчик теплой водой из стоя­щего в углу электрического чайника.

– Мистер Стайлс, появились некоторые новые дан­ные, проливающие свет на ваши отношения с Ричар­дом Драка.

– Какие новые данные? Я же рассказал вам…

– Повторяю, здесь вопросы задаем мы! – Фини привстал со стула, делая вид, что собирается набросить­ся на допрашиваемого. – Считай, ты еще ничего не рассказал нам. Ты ведь не соблаговолил нам сообщить, что в свое время чуть не до смерти избил Драко? Инте­ресная песня: один парень укладывает другого в боль­ницу, а потом всю оставшуюся жизнь ищет способ, как бы уложить его в гроб.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. – Голос Стайлса звучал твердо, но его рука дрожала, когда он брал стаканчик с водой.

– Мистер Стайлс, я вынуждена предупредить вас, что существует очень серьезная мера наказания за дачу ложных показаний на официальном допросе. – Ева на­клонилась к нему, чтобы он смог заглянуть ей в лицо. – Вы же не хотите, чтобы с вами такое случилось? Поста­райтесь довериться мне. Если вы будете с нами сотрудничать, я сделаю все, чтобы оградить вас от подобных неприятностей. Будьте откровенны, и я смогу вам по­мочь. Вы должны понять, что в первую очередь должны помочь сами себе, говоря только правду, причем пол­ную.

– Этот парень просто мерзавец! – бросил Фини с презрением и злостью. – Он ухлопал Драко, а теперь пытается, как последний негодяй, спрятаться за спиной несчастной женщины.

– Я никогда… – В глазах Стайлса появился непри­крытый ужас. – Боже мой, не думаете же вы, что это я убил Ричарда?! Это же абсурд!

– Однако он мужик не без способностей. – Фини прошелся по комнате, три раза щелкнув суставами пальцев, и этот звук разнесся в закрытом помещении как выстрелы при казни. – Надо же, чужими руками зверски разделался с этим бедным Драко, а теперь так правдоподобно разыгрывает из себя невинную овечку!

Стайлс затравленно посмотрел на Еву и облизнул враз пересохшие губы.

– Я не имею абсолютно никакого отношения к смерти Ричарда! Все, что я знал об этом происшествии, я уже рассказал полицейским…

Ева со вздохом разочарования поднялась и положи­ла руку на плечо Фини, как бы стараясь успокоить его.

– Дайте мне материалы дела, сержант Пибоди.

– Есть, сэр. – С каменным лицом Делия протянула ей папку.

Ева снова села за стол напротив Стайлса и стала листать дело, давая ему возможность прочитать столько текста, сколько удастся, учитывая, что он видел его вверх ногами. При этом допрашиваемый сидел бледный как полотно.

– У меня есть документы, относящиеся к уголовно­му и гражданскому делам, в которых вы фигурировали как обвиняемый.

– Но это было много лет назад! Много лет… И дела были помещены в засекреченный архив. Меня заверили в том, что их засекретили…

– Речь идет об убийстве, приятель. – Рот Фини скривила презрительная ухмылка опытного палача. – Вся секретность аннулирована.

– Давайте дадим человеку шанс самому все расска­зать, Фини. Мистер Стайлс, мы получили разрешение снять гриф секретности ввиду проведения расследова­ния по делу об убийстве.

– Ты совершенно не обязана оправдываться перед этим типом!

– Давайте все успокоимся и постараемся вести до­прос благожелательно, – как бы смущенно пробормо­тала Ева. – Вы обвинялись в нанесении серьезных фи­зических увечий Ричарду Драко, а также в причинении ему морального и материального ущерба.

– Это было двадцать четыре года назад! Побойтесь бога!

– Я знаю. Я понимаю это, но… вы заявили мне во время предыдущего допроса – его запись сохранилась, – что между вами и пострадавшим никогда не было ника­ких недоразумений. А между тем… – Ева замолчала, и в комнате повисла гнетущая тишина. – Однажды вы уже подвергались аресту и судебному преследованию за на­несение ему серьезных увечий, вплоть до госпитализации. Обвинение было предъявлено вам по семи пунк­там гражданского кодекса.

Пластиковый стаканчик дрожал в руках Стайлса, на стол падали крупные, как слезы, капли воды.

– Но все же было улажено, в конце концов…

– Послушайте меня, Кеннет. – Ева решила назвать его по имени, чтобы установить более доверительный контакт. – Все факты, которые нам удалось собрать о Драко, приводят к заключению, что он был порядоч­ным негодяем. Я полагаю, что вы были вынуждены из­бить его. Он вас чем-то серьезно спровоцировал. У вас наверняка была веская причина: вы не производите впечатления грубого и агрессивного человека.

– Я таковым и не являюсь. – Его лицо опять при­няло выражение лощеного джентльмена, он постарался с достоинством посмотреть на Еву. – Нет, я не такой человек.

Фини опять взорвался:

– Думаешь, мы купились на это? Ты хочешь ска­зать, что Драко так распсиховался, что сам подменил нож?

– Я не убивал Ричарда! – Голос Стайлса окреп, и он с ненавистью посмотрел на Фини. – Я не имею ни­чего общего с этим делом. В то время, когда произошел тот старый инцидент, видит бог, я был несмышленым пылким юношей…

– Это мне понятно, мистер Стайлс. Вы были моло­ды, и вас спровоцировали. – Симпатия и сочувствие так и сочились елеем в голосе Евы. Она встала, налила ему еще один стакан воды и аккуратно поставила на стол. – Расскажите мне, как это произошло. Почему это случилось? Все, чего я добиваюсь, это прояснить до конца всю ситуацию, чтобы вы могли спокойно отпра­виться домой.

Стайлс закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Мы оба начинали свой творческий путь в малень­ком провинциальном театре. Играли, конечно, мелкие эпизодические роли – но ведь с этого все начинают. Мы оба рвались в Нью-Йорк, что нам в конце концов и удалось. Бродвей тогда притягивал к себе всех артистов, переживая очередной театральный бум.

Голос Стайлса потеплел, когда он стал вспоминать свою молодость, в нем появилась расслабленность и мечтательность.

– Жизнь тогда возвращалась в нормальное русло после очередного кризиса, города засверкали огнями театров и кинотеатров. Люди хотели развлечений, что­бы отойти от действительности, забыть ее. Они, как мне кажется, искали для себя героев без оружия, которое уже не раз повергало мир в пучину безудержного насилия. Мы с Ричардом оказались в кругу богемной элиты, вы­сокомерно смотревшей на весь остальной мир. Как гово­рится, «попали в струю». Это было очень интересное и бурное время – возрождение нормальной жизни. К нам, актерам, тогда относились как к королевским особам. Вне сцены мы вели весьма разгульный образ жизни с постоянными вечеринками и различными приключения­ми. Секс, дорогие наряды, наркотики и пьянство.

Он взял стакан с водой и в задумчивости сделал несколько глотков.

– Некоторых из нас такая жизнь просто разрушила. В частности, она разрушила Ричарда. Он купался в фи­миаме славы и почитания, однако это не мешало его ра­боте на сцене. Там Ричард был просто гениален, но вне театра не было такого порока и греха, которым бы он не предавался с упоением. В нем появилась жестокость, особенно по отношению к женщинам. На своем пути он сломал жизнь не одной из них. Он любил похвалять­ся подвигами в этой области, заключал на женщин па­ри: которая из них будет у него следующей. Мне это ка­залось… недостойным.

Стайлс откашлялся и отодвинул стакан.

– В то время в моей жизни появилась девушка, почти девочка. Мы часто встречались. Ничего серьез­ного между нами не было, но нам нравилось проводить время в компании друг друга. Тогда Ричард и открыл охоту на нее. Он соблазнил ее, грубо и вульгарно ис­пользовал и в конце концов уничтожил. Когда он вы­бросил ее, как использованный презерватив, она страшно страдала, просто не могла найти себе место. Однажды я зашел к ней – просто так, без предупрежде­ния. Не знаю, что меня погнало туда. Когда я увидел ее… она пыталась покончить с собой и уже вскрыла се­бе вены. Я отвез ее в больницу. Я…

Он замолчал, и на его лице явственно отразились внутренняя борьба и боль. Затем Стайлс сделал над со­бой усилие и продолжил.

– Врачи спасли ее. Но внутри меня как будто что-то взорвалось, когда я увидел ее лежащей на больничной койке, бледную, измученную и опустошенную. Я на­пился и отправился к Ричарду.

Стайлс закрыл лицо руками.

– В тот вечер я мог убить его. Признаю это. Но жи­тели соседних квартир вызвали полицию, и меня вовре­мя остановили. Потом я понял, каким бессмысленным был мой поступок. Он ничего не изменил, а мне стоил весьма дорого. Вместо того, чтобы уничтожить Ричарда, я мог разрушить свою собственную жизнь, карьеру. Вы знаете, что я принес ему свои извинения и предложил отступного. Он согласился пойти на мировую и потре­бовал засекретить это дело. Мне повезло, что это было в его собственных интересах: он старался сохранить свой имидж героя, а разбитая физиономия явно не вязалась с ним. Мне понадобилось три года, чтобы выплатить весь штраф, а также обещанную ему сумму. Потом я поста­рался забыть об этом.

– У меня сложилось впечатление, что у вас была це­лая куча причин люто ненавидеть этого сукина сына, – встрял Фини.

– Вероятно. – Закончив рассказ, Стайлс как будто успокоился. – Но ненависть требует большого количе­ства времени и сил. Я предпочитал использовать их в более конструктивном плане. У меня было все, что я хо­тел, и я наслаждался жизнью. Я бы никогда не поста­вил все это на карту из-за ненависти к Ричарду Драко.

– Не такой уж это великий риск – обманом вло­жить нож в руки женщины, – ухмыльнулся Фини.

Стайлс резко поднял голову, его глаза сверкали от гнева.

– Я не использую женщин! За прошедшие почти двадцать пять лет я хорошо выучил этот урок. Да и Ричард Драко перестал интересовать меня много лет на­зад.

– А что стало с той женщиной? – спросила Ева.

– Я не знаю. – Он вздохнул с неподдельным сожа­лением. – Она отказалась поддерживать со мной отношения. Мне кажется, тот факт, что я знал о ее несча­стье, мешал ей общаться со мной, делал невозможной для нее нашу дружбу.

– Мне представляется, она должна была быть вам благодарна.

– Она и была благодарна, лейтенант. Но так же, как и я, она хотела навсегда забыть этот случай, навечно оставить его в прошлом. А я своим присутствием постоянно напоминал об этом. Вскоре я уехал в Лондон, ра­ботал там, потом в Калифорнии, в Канаде… Все эти годы мы не поддерживали связи, и я ничего не слышал о ней.

«Звучит очень правдоподобно, – подумала Ева. – Может быть, даже слишком правдоподобно».

– Как ее звали?

– Это необходимо?

– Вы рассказали очень грустную историю, мистер Стайлс. Очень трогательную историю. Но ее пока никто не может подтвердить. Как ее звали?

– Анна Карвелл. – Он закрыл глаза, как бы загля­нув в прошлое, потом снова открыл их и посмотрел на свои руки. – Ее звали Анна. Я рассказал вам все, что мог.

– Еще один вопрос. Где вы были вчера утром между десятью и одиннадцатью часами?

– Вчера? Это время моей ежедневной утренней за­рядки. Я бегал трусцой в парке.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Я был один. – В голосе Стайлса вновь зазвенел металл; к нему возвращалась уверенность, но пока она еще требовала усилий над собой. – Вы долго еще соби­раетесь меня здесь задерживать? Я должен быть на по­хоронах.

– Настоятельно рекомендуем вам не покидать го­род. – Ева внимательно посмотрела на него. Что-то в его лице ей не понравилось, но она никак не могла уловить – что. – Любая попытка нарушить наше предпи­сание немедленно приведет к вашему аресту.

Она поднялась, сделав знак всем своим сотрудни­кам следовать за ней, и указала на Трухарта.

– Наш офицер доставит вас домой. Да, мистер Стайлс, еще один момент. Вам приходилось когда-ни­будь иметь дело с Лайнусом Квимом?

– С Квимом? – Стайлс тоже встал и принялся за­думчиво сбивать пушинки с лацкана своего пиджака. – Нет. Никогда не общался с этим человеком. Он прези­рал людей моей профессии. Странный маленький чело­вечек. Я бы не удивился, если бы вы обнаружили, что именно он подменил ножи. Он терпеть не мог актеров.


-Пибоди, найди мне все об Анне Карвелл.

– Мне не нравится, как он ведет свою партию, – заявил Фини. – Слишком все гладко.

– Да, я тоже все ждала, что вот-вот зажгутся огни рампы и заиграет бравурная музыка. Однако его рассказ звучал весьма правдоподобно.

– Даже если все так и было, это ничего не меняет. У него был большой зуб на Драко, очень большой зуб. Он мне показался типом, который планирует свою жизнь на двадцать лет вперед.

– A мне нравится вот такое умение планировать жизнь, – сказала Ева. – Он из тех людей, которые со­бирают все театральные программки и приглашения и хранят их в специальной шкатулочке. И такие люди обычно стараются не пачкать рук. Особенно во второй раз.

«Но что-то все равно не складывается, – подумала Ева. – Новые и старые детали дела не складываются в стройную картину».

– Посмотрим, куда нас приведет линия девушки Карвелл, – решила она. – В его рассказе зияют огромные дыры. Стайлс сообщил нам только то, что хотел, и изобразил все так, как ему выгодно. Импровизация, – усмехнулась она. – Так они, кажется, это называют? Ну что ж, на сей раз она ему неплохо удалась.

– Я думаю, он был влюблен в эту Анну, – заметила Пибоди. – Если это так, дело может принять совершенно другой оборот.

Ева удивленно посмотрела на помощницу:

– С чего ты это взяла?

– А разве вы не заметили, как он о ней рассказывал? Это уж потом он принял для себя линию поведения, стал аккуратно подбирать слова. А сначала у него был такой печальный и мечтательный взгляд…

Ева засунула руки в карманы.

– У него был печальный и мечтательный взгляд?

– Да. Лишь на мгновение – когда он действительно думал о ней, о том, как у них все сложилось, а вернее, не сложилось. Мне кажется, она была его единственной настоящей любовью в жизни. А когда встречаешь такую любовь, она захватывает тебя целиком и навсегда.

– Поясни, что значит «захватывает»?

– Что бы ты ни делал, ты все время думаешь о ней. Ты постоянно стремишься защитить ее, сделать ее жизнь счастливой и безопасной. Знаете, – сказала Пи­боди задумчиво, – вы встретили именно такую любовь.

– Что?!

– Вы, слава богу, встретили свою единственную и главную любовь в жизни, Даллас. Но, видите ли, ваша любовь взаимна и безоблачна. А у него все было совершенно иначе, потому что она предпочла ему Драко, Ес­ли бы вы сошли с ума и променяли бы Рорка на кого-нибудь другого, что бы он сделал, по-вашему?

Ева пожала плечами:

– Тут не о чем говорить. Все остальные мужчины – просто грязь на подошве Рорка.

– Вот видите? – Пибоди довольно улыбнулась. – Если вы встретили такую любовь, вы не можете этого не понимать. – Она помолчала, вздохнув. – В вашей жизни тогда все становится прекрасным.

– Продолжай! – резко приказал Фини. – Если твоя теория о том, что Стайлс был влюблен в эту Карвелл, верна, то что это меняет во всей картине расследо­вания?

– Вы не понимаете этого, потому что, наверное, ни разу в жизни не были влюблены по-настоящему. Это не каждому дано. А потеря такой любви для человека с артистической, пылкой натурой может стать настоящей катастрофой.

– Мне нравится ход твоих мыслей, – заявила Ева. – Если нам удастся обнаружить, что Стайлс под­держивал отношения с этой женщиной, мы получим мотив преступления, которое зрело более четверти века. Мы сможем предъявить ему обвинение в обоих убийствах. Тем более что у него для этого были все возмож­ности.

– Это зависит от многих обстоятельств, – напомнил Фини.

– Ну, конечно. Но если нам удастся сложить все кусочки мозаики вместе, мы вынудим его признаться. Найди эту женщину, Пибоди. Вели ты упрешься в препятствие, смело подключай Макнаба. Фини, как ты относишься к пышным похоронам?

– Моей жене нравится, когда я кручусь среди знаменитостей.

– Ну что ж, Пибоди, мы работаем в поле.

– Есть, сэр, – ответила, по-военному вытянувшись, Делия. Неожиданно для себя она почувствовала непреодолимое желание съесть хорошую порцию салата.


Траурная церемония была устроена в Радио-сити. Хотя Драко никогда не выступал там, это помещение соответствовало его имиджу. Ворд – агент Драко – обратился в самую лучшую и дорогую похоронную компанию. И, так как это было последнее выступление великого и обожаемого публикой Драко, компания дала 15-процентную скидку.

Огромные портреты великого артиста в различных видах висели на всех стенах. На заднике сцены голографическая картина изображала Драко в вечернем костюме, с мечом в руках и с выражением полного самопожертвования в глазах. Казалось, он отчаянно защищает свою страну и женскую половину человечества.

Тысяча счастливчиков могла посетить это скорбное мероприятие, заплатив двести пятьдесят долларов за билет. Моря цветов омывали островки людей в изысканных вечерних нарядах. Толпы зевак, несмотря на вывешенные запрещения, усердно снимали на видеокамеры это историческое событие.

Сцену занимал сам Драко, который возлежал на бе­лом пьедестале в гробу из голубого матового стекла.

– Какое шикарное представление! – заметил Фини.

Ева только покачала головой.

– Ты видел, они продают сувениры. Маленькая кук­ла Драко и майки с его портретом.

– Ничего особенного – свободное предпринима­тельство, – услышала Ева за спиной голос Рорка.

Она повернулась и смерила его недоуменным и сер­дитым взглядом.

– Как ты оказался здесь?

– Лейтенант, вы забыли: покойный нашел свою смерть, играя в моем театре. Как я мог не прийти? Кро­ме того… – он похлопал по карману своего элегантно­го пиджака, – я получил официальное приглашение.

– Мне казалось, что у тебя сегодня весь день расписан.

– Преимущество быть хозяином состоит в том… чтобы быть хозяином своей жизни. Я выкроил часок. – Взяв ее под руку, он обвел взглядом толпу, сцену, портреты и софиты. – Грандиозно, не правда ли?

– Есть немного. Фини, давай разойдемся и понаблюдаем за событиями и людьми. Я жду тебя у главного входа через час.

– Договорились.

Он уже заметил несколько знакомых физиономий и отошел, а Ева повернулась к Рорку:

– Скажи, если бы двадцать пять лет назад я тебе изменила, ты бы до сих пор переживал из-за этого?

Он улыбнулся, погладив ее по волосам.

– Трудно сказать, так как я провел эти годы, разыскивая тебя повсюду, а остальное время – пытаясь превратить твою жизнь в рай на земле.

– Нет, а серьезно?

– А кто сказал, что я говорю несерьезно? – Он взял ее под руку и повел через толпу.

– Давай притворимся, что ты ни такой зануда, каким являешься.

– Ну что ж. Хорошо. Если бы ты разбила мое серд­це, я бы, наверное, попытался собрать оставшиеся ку­сочки и склеить из них новую жизнь. Но я бы никогда не смог тебя забыть. А почему ты вдруг задаешь такой странный вопрос?

– Пибоди выдумала теорию о любви – единствен­ной и главной любви в жизни. Я пытаюсь ее примерить к реальной жизни.

– Я могу тебе помочь, рассказав о своей.

– Никаких поцелуев! – прошипела она, заметив подозрительное сверкание в его глазах. – Я на работе. Посмотри, здесь Майкл Проктор. Улыбается… За эту шикарную улыбку он заплатил дантисту больше десяти штук и при этом живет в настоящем хлеву. Он болтает с какой-то разодетой в пух и прах дамой. И, кстати, отнюдь не выглядит убитым и подавленным.

– Он разговаривает с Марсиной – она одна из са­мых известных продюсеров в области кино и телевиде­ния. Кажется, этот парень надеется сделать рывок в своей карьере.

– Не знаю, как сейчас, но еще несколько дней на­зад для него всем в этой жизни была театральная сцена. Любопытно. Давай подойдем поближе.

Она стала пробираться через толпу к Проктору, за­метив краем глаза, что тот тоже увидел ее. От удивления и неожиданности у него глаза полезли из орбит, но уже через секунду с ним произошла поразительная мета­морфоза: взгляд потух, голова поникла, плечи печально опустились, «Быстрая смена масок», – подумала Ева. За какое-то мгновение человек превратился из изыс­канного героя-любовника в неуклюжего дублера на вторых ролях и в эпизодах. Магия актерского искусства.

– Добрый день, Проктор.

– А, лейтенант Даллас! Я не думал, что вы придете.

– Я проходила мимо. – Она откровенно рассмат­ривала его. – Мне кажется, что Квим не может рассчи­тывать на подобные проводы.

– Квим? Ах, ну да… – Он покраснел: то ли искренне смутившись, то ли благодаря своему актерскому мас­терству. – Нет, конечно же. Думаю, что нет, Ричард был… Его знали и любили очень многие.

– Да, и сейчас они пьют за него. – Ева обвела взглядом многочисленную публику в зале и попыталась заглянуть ему в глаза, которые он только что прикрыл темными очками с зеркальными стеклами. В них, как в кривых зеркалах, отражалось все происходящее во­круг. – И пьют не что-нибудь, а шикарное шампан­ское,

– Он это заслужил, – произнесла женщина, кото­рую Рорк назвал Марсиной. – Все происходящее очень подходит к имиджу великого героя-любовника Драко. Рорк! Вот не ожидала увидеть тебя здесь!

– Привет, Марсина. – Он поцеловал старую знако­мую, слегка прикоснувшись губами к ее щеке. – Ты прекрасно выглядишь.

– У меня все очень хорошо. Вы – Даллас? – сказа­ла она через мгновение, осмотрев Еву с ног до голо­вы. – Ну, конечно же! Я много слышала о вас, лейте­нант.

– Прошу извинить меня, – вставил Проктор, ввин­чиваясь в разодетую гудящую толпу.

– Не уходите слишком далеко, вы мне еще понадо­битесь, – бросила ему Ева.

Но артист уже исчез, сбежав от нее, как нашкодив­ший школьник от строгого учителя.

– Полагаю, вы здесь по службе? – Марсина окинула скептическим взглядом Евин наряд, состоящий из пиджака и брюк, в которых она ходила на работу. – Я слышала, вы расследуете обстоятельства смерти Ри­чарда.

– Вы абсолютно правы. Нельзя ли поинтересовать­ся, о чем вы только что беседовали с Проктором?

– Он – в числе подозреваемых? – Ее губы скриви­ла презрительная усмешка. – Грандиозно. Вообще-то мы говорили о нашей работе. У Майкла есть интерес­ные идеи по поводу телевизионного проекта, которым я сейчас занимаюсь. Мы обсуждали возможность его приезда в Лос-Анджелес на несколько дней.

– И как, он согласился?

– Скорее всего, согласится. Но он сейчас занят в спектакле. Видите ли, Проктор надеется в скором буду­щем занять место Ричарда на сцене. Ну, может быть, не так грубо и прямолинейно – он говорил об этом на­много тактичнее и тоньше… Мои сотрудники свяжутся с его агентами через неделю или две, чтобы выяснить, сможет ли он на нас немного поработать. Он надеется, что театр вновь откроется очень скоро.


Через минуту Ева была уже на улице. Вдохнув аро­мат городского смога, пропитанного выхлопными газа­ми автомобилей, она подумала, что предпочитает этот запах аромату духов и одеколонов, из облака которого только что вырвалась.

– Проктор не позволит туфлям Драко остыть после его смерти. Он их уже примеряет.

– Это его шанс, – заметил Рорк.

– Да, так же, как и для убийцы.

– Намек понял. – Он нежно провел большим паль­цем по ямочке на ее подбородки. – Я сегодня, вероят­но, задержусь немного. Надеюсь быть дома к восьми.

– Хорошо.

– Кстати, у меня кое-что есть для тебя.

– Ну нет! Только не здесь. Ты выбрал неподходя­щее место для вручения подарков.

– Я понимаю это и готов оставить его пока при себе.

Он все-таки полез в карман, но вместо коробочки с каким-нибудь бриллиантом достал оттуда шоколадку. Ева моментально схватила ее.

– Ну вот, как всегда, – пробормотал Рорк.

– Ты закармливаешь меня сластями.

– Я знаю путь к вашему сердцу, лейтенант!

Она развернула шоколадку и тут же откусила при­личный кусок.

– Теперь я верю, что на самом деле знаешь. Спасибо.

– Но учти, это не заменяет ужин, – продолжал он, хитро улыбаясь. – Если вы дождетесь меня, лейтенант, мы смогли бы нормально поужинать дома, когда я вернусь.

– Конечно. У тебя здесь машина?

– Я доберусь пешком. Такой прекрасный день. – Он внезапно взял ее лицо в ладони и поцеловал, прежде чем она успела воспротивиться.

Жуя шоколадку, Ева смотрела ему вслед. Она реши­ла, что, кажется, понимает, что Пибоди имела в виду под словами «единственная настоящая любовь в жизни».

Загрузка...