Свирепый

— О, нет. — Его взгляд переходит на меня, и я должен отдать ему должное за то, что он удерживает зрительный контакт, учитывая нелогичное количество раздражения, которое я испытываю. — Я снял номер в «Холидей Инн».

— Не-е-ет, — тянет слово Хейван. — Здесь есть свободная спальня. Хейс не возражает. — Она поворачивается ко мне с умоляющими взглядом. — Так ведь?

Теперь я Хейс. Не папочка, с примесью сарказма.

Я пожимаю плечами.

— Я не против.

— Мы не можем, — вмешивается Ванесса, как всегда дипломат, сглаживая ситуацию. — Хейс был достаточно щедр с нами. Мы не можем просить больше...

— Все в порядке, Несс. — Мне будет проще присматривать за ним, если он будет под моей крышей. — Ты можешь остаться, Маггот.

Глаза Ванессы становятся большими.

— Таггарт.

— Разве я не так сказал?

— Пойдем, Ти-Мэн! — Хейван хватает мужчину за руку и тащит его по коридору. — Я покажу тебе твою комнату!

— Серьезно, Хейс? — шипит Ванесса, как только они оказываются за пределами слышимости. — Тебе обязательно быть таким?

Я отталкиваюсь от стены.

— Не понимаю, о чем ты.

— Маггот? — Она поднимает брови, а когда я ничего не отвечаю и не извиняюсь, вздыхает. — По крайней мере, перестань смотреть на него так, будто он только что помочился в твоем коридоре.

Забавная аналогия, учитывая, что он открыто заявлял права на мою дочь и ее мать прямо у меня на глазах. С таким же успехом он мог помочиться на них.

— Ты уверен, что все нормально? У него есть номер в отеле. Ему необязательно оставаться здесь.

— Хейван хочет, чтобы он был рядом. — И почему от этого у меня такое чувство, будто мой желудок набит камнями?

— Они очень близки. Он был как...

— Отец. Понятно. А кем он был для тебя? — Вопрос звучит скорее как обвинение, чем как честное выяснение. Может, я так и хотел сказать. Может быть, я не испытываю восторга от того, что этот незнакомец наблюдал за ростом моей дочери, пока я был здесь, в Нью-Йорке, совершенно не подозревая о ее существовании.

Ванесса сжимает губы, расправляя плечи.

— О чем именно ты меня спрашиваешь?

Я вторгаюсь в ее личное пространство и возвышаюсь над ней.

Она подходит ближе, с вызовом вздергивает подбородок.

— Ты трахаешься с этим парнем?

Уголок ее рта приподнимается.

— А тебе бы хотелось знать.

— Так вот что это такое? Он твой мужчина?

Она поднимается на носочки.

— Это не твое дело.

— Ты ведь так не думаешь, да?

— Я знаю это.

Я сжимаю ее подбородок между пальцами.

— Значит, ты недостаточно внимательна, детка.

Ванесса отдергивает голову от моей руки.

— Наслаждайся вечером. Я иду спать.

— А как же пицца?

— У меня пропал аппетит, — говорю я через плечо и слишком громко закрываю за собой дверь спальни.

Ванесса

Я подумываю о том, чтобы запрыгнуть на спину Хейса и взять его в удушающий захват, но звук захлопнувшейся двери возвращает меня в чувство. Интересно, что между мной и Хейсом нет ничего такого, что было семнадцать лет назад, но мы все равно умудряемся спорить, как будто ничего не изменилось.

Хейс Норт всю жизнь умел помыкать людьми. Когда мы познакомились, я приняла вполне осознанное решение, что не стану одной из таких людей.

Я возвращаюсь в наше крыло пентхауса и обнаруживаю Хейван и Тэга в третьей свободной спальне, которая, к моему удивлению, выглядит так же, как и две другие. Как будто Хейс просто бросил заниматься декором на полпути и сказал: «Также».

— Вани. — Тэг подходит ко мне и обнимает. — Мне действительно не нужно оставаться здесь, если это создает проблемы для тебя.

— Что? — щебечет Хейван, сидя на кровати со скрещенными ногами. — Почему это должно создавать проблемы?

— Никаких, — отвечаю ей, а затем поворачиваюсь к Тэгу. — Приятно, что ты здесь.

Он ухмыляется, обнажая ровные белые зубы, которые обычно скрываются за его темной бородой.

— Давайте я приглашу вас, девочки, на ужин. Сможете показать мне все вокруг.

— Мы гуляли весь день, — говорит Хейван. — И уже заказали пиццу.

— Настоящая нью-йоркская пицца, да? — Он улыбается нерешительно, как будто ему не очень удобно оставаться в гостях, а тем более есть под крышей Хейса. — Не могу дождаться.

— Боже мой, вид просто потрясающий, — говорит Тэг, стоя у перил патио с видом на город. В одной руке у него пиво, которое, к моей радости, Хейс припас в холодильнике бара, а большой палец другой руки засунут в карман его потертых джинсов. — Я и не знал, что люди так живут.

— Да уж. — Протягиваю ему тарелку с двумя кусками пиццы. Тэг не знает, что я из богатой семьи. Потому что никогда не рассказывала о своих родителях или о том, как меня воспитывали, кроме того, что выросла в Нью-Йорке.

— Расскажи мне об этом Дэвиде. — Он присоединяется ко мне за столиком на террасе. — Он нам нравится?

Хейван ушла пять минут назад, потому что звонил Дэвид.

— Он работает внизу. Кажется, хороший парень. Правда, немного старше ее.

— Очень вкусно, — говорит он с набитым ртом, запивая пивом. — Думаю, хорошо, что она не задержится здесь надолго.

Я не позволяла себе слишком много думать о том, чтобы вернуть Хейван в Маниту-Спрингс. В основном потому, что она кажется такой счастливой здесь. Я пытаюсь спасти то немногое, что у нас есть — доверие и отношения, поэтому пока держусь подальше от сложных тем.

— Как у вас с Хмурым Лицом? — Он притворно хмурится, затем бессвязно ворчит.

Я ухмыляюсь.

— Он не так уж плох.

Тэг отшатывается.

— Скажи, что ты шутишь. Этот парень злой как черт.

Полагаю, это не так уж далеко от истины. Хотя сегодня, когда мы втроем ходили по магазинам и гуляли, он совсем не выглядел злым. Даже наоборот, выглядел счастливым. И не только он.

Когда мы были втроем, я старалась контролировать свои мысли, но было трудно не представлять нас настоящей семьей. Вот как бы все было, если бы я не уехала? Если бы Хейс в тот день прислал мне другое письмо, оказались бы мы все здесь? Вместе? Или он бы обиделся на меня за все, от чего ему пришлось отказаться? А я бы обиделась на него за его обиду?

— Хейс темпераментный.

— Он всегда был таким?

— Немного, но я помню, что у него было больше чувства юмора по этому поводу. Он кажется... ожесточенным, что ли. Не могу понять, в чем дело.

Тэг откусывает еще кусочек пиццы.

— Держу пари, ты не можешь дождаться, когда уберешься с его пути.

Я запихиваю кусок пиццы в рот, чтобы дать себе несколько лишних секунд на обдумывание ответа. По правде говоря, я наслаждаюсь нашим пребыванием здесь. Не то чтобы каждая минута была отпуском, есть много вопросов, на которые нужно ответить, и травм, которые нужно залечить, но быть снова рядом с Хейсом не так уж и плохо. Тэгу не обязательно знать обо всем этом, поэтому я киваю и продолжаю есть.

— Смотрите, кто пришел, — говорю я, видя, как Дэвид и Хейван направляются к двери патио с пиццей в руках.

Тэг наблюдает за ними взглядом заботливого родителя.

— Господи, парень выглядит лет на двадцать семь.

— Я же говорила. Привет! — говорю я, когда они присоединяются к нам.

Пока Хейван занимается знакомством, я замечаю нечто, от чего у меня перехватывает дыхание.

Я давно не видела ее такой счастливой.

Хейс

Я действительно не люблю людей.

Покупая пентхаус в этом здании, я рассчитывал, что семьдесят восемь этажей над улицей отдалят меня от человеческой расы. Разумная покупка. За все годы, что я здесь живу, мой дом был единственным местом, куда я мог сбежать, чтобы побыть в одиночестве.

До сих пор.

Одна из особенностей пентхауса — камеры наблюдения как у входной двери, так и на террасе. Я никогда не задумывался о том, зачем нужна камера в патио, которое находится в облаках, но полагаю, что это было задумано как форма страховки для домовладельца. Если бы кто-то пропал из патио, камера могла бы доказать вину или невиновность.

Сейчас, сидя в своей спальне с приглушенным светом, я просматриваю запись с камеры наблюдения на своем телефоне. Жаль, что я не вырвал устройство до сегодняшнего дня.

Я не видел, чтобы Несс откидывала голову назад и так смеялась со школьных времен. Что бы ни говорил этот Таггарт, это должно быть самое смешное дерьмо, которое когда-либо произносилось, потому что Несс вытирает глаза салфеткой. Хейван выглядит более комфортно рядом с этим засранцем, чем когда-либо рядом со мной. Я не понимал, насколько напряжены ее плечи и насколько расчетливой была ее мимика рядом со мной, пока не увидел, как она общается с этим гребаным парнем. Даже Дэвид выглядит так, словно отдыхает в своей собственной чертовой гостиной, а не с обычной напускной официальностью, которую демонстрирует мне.

Картинки, мелькающие на экране моего телефона, разжигают внутри огонь, который грозит прожечь меня насквозь. Почему бы не перестать мучить себя и не выключить эту штуку? Потому что горький гнев ощущается как старый друг. Знакомым спутником. Что-то гораздо более комфортное, чем нестабильность, которая мучает меня с тех пор, как в моей жизни появились Хейван и Несс.

Я обращаю внимание на каждое случайное прикосновение Несс и этого лохматого горца. Каждый теплый взгляд Хейван и его не менее заботливый взгляд на нее.

Внезапно сцена меняется, они хватают свои тарелки и исчезают из кадра. Я выдыхаю с облегчением, но в то же время мой разум кричит, чтобы они вернулись. Потому что пытка наблюдать за тем, как они счастливы без меня — это именно то, что нужно моему внутреннему мазохисту.

Я выключаю запись и бросаю телефон на кровать. Откинувшись в кресле, смотрю на дверь спальни, словно вижу ее насквозь. С той стороны доносятся отдаленные приглушенные голоса, и я представляю себе эту... семью... их троих плюс Дэвида, перемещающихся по моей кухне и наслаждающихся обществом друг друга.

— А чего ты ожидал? — ворчу про себя.

Несс устроила жизнь для себя и нашей дочери. Без меня.

Август всегда говорил, что такие мужчины, как мы, никогда не будут довольствоваться обычной жизнью. Мы слишком целеустремленные. Слишком амбициозны. Слишком ненасытны.

Ненавижу, что этот человек так хорошо меня знает. И еще ненавижу то, что причина этого в том, что я так на него похож.

Ненависть к себе заменяет гнев, который я испытываю при виде...

Двойной стук в дверь отвлекает меня от размышлений.

— Это я, — мягко произносит Несс с другой стороны. — Можно войти?

Я должен сказать «нет». Должен прогнать ее, сказать, что сплю или принимаю душ. Но буря дерьма, бурлящая внутри меня, отчаянно требует выхода.

— Да. — Я не уверен, что она вообще меня услышала, пока не щелкает дверная защелка и свет из коридора не проникает в комнату прямо мне в глаза.

Она колеблется, когда видит меня. Из-за яркого света за ее спиной я не могу разобрать выражение ее лица, но, судя по языку тела, она опасается войти в логово голодного льва. Действительно умная женщина.

«Уходи», — мысленно приказываю ей.

Ванесса заходит внутрь.

— Почему ты сидишь в темноте?

Я не отвечаю.

Она пересекает комнату, подходит к прикроватной тумбочке и что-то кладет на нее, после чего включает свет.

— Я принесла тебе кусок пиццы. — Она пересекает пространство между нами и ставит перед моими глазами стакан со скотчем. — И вот это.

Я беру стакан без слов благодарности и выпиваю содержимое одним глотком, затем передаю ей обратно.

— Хорошо, — говорит она, затем делает пару шагов назад и садится на мою кровать. — Что происходит, Хейс?

Я слизываю скотч с губ и обдумываю, как именно ответить.

— Ты расстроен. — Красивая и наблюдательная.

— Я же сказал, что не голоден, — огрызаюсь я. — А теперь убирайся.

Большинство людей, которых я знаю, выбежали бы из комнаты, дрожа.

— Хм... — Она скрещивает ноги, устраиваясь поудобнее. — Это из-за Тэга, да?

— Ванесса, — рычу я. Слыша, как она произносит его имя, мне хочется что-нибудь сломать. — Отвали.

Она смеется. Искренне смеется. Правда, не так беззаботно, когда откидывает голову назад и вытирает слезы с глаз. Этот смех больше похож на «ты жалкий засранец». И она не ошибается.

— Все еще так предсказуем. — Она опирается локтем на скрещенные колени и наклоняется ближе. — Знаешь, в чем твоя проблема?

— В странном мужчине, который играет роль отца моей дочери?

— Нет. Твоя проблема в том, что ты не говоришь о своих чувствах.

— Чушь собачья. — Я усмехаюсь. Громко.

— Ты даже не сталкиваешься с ними честным образом.

— И ты знаешь это обо мне по тем двум часам, которые мы провели вместе за последние семнадцать гребаных лет?

— Да. Знаю. Потому что ты вырос в семье, где чувства равнялись слабости. Единственные черты, которые подкреплялись — это успех и совершенство.

— Большое спасибо за анализ, доктор Фил. Теперь убирайся отсюда.

— Тебя не убьет, если поговоришь о том, что чувствуешь, Хейс.

Я наклоняюсь вперед, чтобы приблизиться к ней, и наполовину ожидаю, что она отступит. Но та этого не делает.

— Хочешь знать, что я чувствую?

— Лучше знать, чем продолжать гадать.

— Ты меня поимела!

— Что? — Наконец она отшатывается.

— Ты слышала. Ты лишила меня шанса на отношения с нашей дочерью.

— Мы снова об этом говорим? — Она хлопает ладонями по бедрам. — Да, Хейс. Лишила. Потому что ты так хорош в отношениях.

— Что, блядь, это значит?

— Это значит, что ты мудак.

— Ну да, по крайней мере, я не бросаюсь на первого попавшегося мужика, чтобы он помог мне вырастить ребенка, оставшегося без от...

Ее рука взлетает слишком быстро, чтобы я успел увернуться. Щека ужасно горит, а челюсть болит от силы пощечины.

— Ты ничтожный, жалкий человек. — Ванесса встает, чтобы уйти.

— Забери пиццу с собой. Она чертовски воняет!

— Засунь ее себе в задницу, — говорит она и захлопывает дверь.

Я падаю обратно в кресло и потираю щеку, чувствуя... странное удовлетворение. Беспокойная нервозность немного улеглась, и я чувствую себя более расслабленным. Спокойнее. Я получил бой, в котором так нуждался. И за это мне хочется броситься к ее ногам и поблагодарить. Что это дерьмо обо мне говорит?

Ничего хорошего, это точно.

ГЛАВА 14

Ванесса

На следующий день мы с Хейван и Тэгом отправляемся в небольшой тур по Нью-Йорку, показать ему столько, сколько успеем до его вылета. Мы едим рогалики в Центральном парке, гуляем по Таймс-сквер, а потом по Хай-лайн. Хейван идет в нескольких метрах впереди нас, общаясь по FaceTime с Лией. Мы с Тэгом идем в дружеском молчании, настороженно приглядывая за Хейван, словно заботливые родители.

— Итак, — наконец, говорит Тэг. — Хейс. — Он произносит это имя так, словно от него исходит неприятный запах. — Не знаю, чего я ожидал, но не... это.

Я вздрагиваю от того, что он говорит о Хейсе как о вещи, а не как о человеке.

— Он всегда был таким холодным?

Я думаю о своем споре с Хейсом прошлой ночью. Как он отчаянно пытался причинить мне боль, и все же, все, что я чувствовала, это жалость к нему. Мои родители, несомненно, испортили меня, но родители Хейса поступили с ним гораздо хуже. Думаю, именно поэтому его вспышки никогда меня не расстраивали. Этот человек несет в себе бурю, заложенную в нем с детства, и иногда, когда жизнь задевает его за живое, мы видим проблески молний.

— Хейс всегда был сложным.

Тэг почему-то находит это забавным. Я вздрагиваю.

— Извини, но он несложный. Он просто нехороший.

— Он хороший, — защищаю его, хотя внутренний голос напоминает мне, что Хейс очень даже нехороший. — Ему приходится со многим справляться.

— Как и всем остальным, — возражает Тэг. — Должно быть, очень трудно понять, что делать со всеми этими деньгами.

На деньги можно купить многое. Несокрушимое сердце в это число не входит. Я знаю это по собственному опыту. Вместо того чтобы поделиться этим с Тэгом, просто киваю.

— Вы с ним хорошо ладите? Ну, знаешь, как в старые добрые времена?

Я таращусь на Тэга.

— Что? — Он поднимает руки в защиту, но при этом ухмыляется.

— Ты спрашиваешь меня, трахаюсь ли я с отцом Хейван?

Он засовывает руки в карманы и пожимает плечами.

— Я бы не так выразился, но... да, наверное, да.

— Нет. И это не твое дело.

Он хихикает и обхватывает меня за плечи.

— Я знаю. Просто забочусь о тебе.

Я берусь за руку, которая опустилась мне на плечо. Большая, шершавая, с мозолями, совсем не похожая на руку Хейса.

Тэг окидывает взглядом окрестности и щурится из-под козырька своей бейсболки «Парк Маниту-Спрингс».

— Здесь так много народу.

— Это популярное туристическое место.

— Я имею в виду Нью-Йорк в целом. Такое ощущение, что шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на кого-то другого.

— Хм...

Он прав. Я никогда не задумывалась об этом. Может быть, потому что выросла в этом городе. Каким бы большим и шумным тот ни был, он все равно несет в себе ощущение дома.

— Ты скучаешь по горам? — спрашивает он.

— Да. — Я скучаю по чистому воздуху и шуму ветра в соснах. По наблюдению за дикой природой днем и за звездам ночью. Хотя в жизни в городе есть свои плюсы. Свобода, которая приходит вместе с тем, что ты всего лишь один из миллиона человек. Никогда не встретишь знакомое лицо. Никто не в курсе твоих личных дел.

Тэг прижимает меня к своей груди в объятиях, которые заставляют меня остановиться.

— Когда закончишь здесь, возвращайся домой. Я буду ждать тебя, хорошо?

В том, как он произносит это предложение, словно вопрос, есть надежда, и это заставляет меня думать, что я на что-то соглашаюсь. Поэтому, вместо того чтобы согласиться, я молчу.

— Ребята!

Голос Хейван вырывает меня из объятий Тэга.

— Лия и Мэг сказали, что могут приехать в Нью-Йорк, навестить меня! — Ее глаза сияют, и она подпрыгивает на носках.

— О, это...

— Ты уверена, что это хорошая идея? — вмешивается Тэг. — Не знаю, как я отношусь к тому, что три девочки будут слоняться по городу одни.

Я поднимаю на него глаза, удивляясь, почему он считает, что имеет право голоса.

— Тэг, я могу справиться...

— Мы будем в полной безопасности. И я теперь точно знаю, что здесь к чему. — Она молитвенно сводит руки и смотрит на Тэга своими лучшими щенячьими глазами. — Пожалуйста...

— Подождите… — говорю я, вмешиваясь, потому что с каких это пор ей нужно разрешение Тэга...

Мои слова обрываются, когда в голове проносятся видения последних десяти лет, словно домашнее видео. Тэг забирает ее из школы, тренирует ее футбольную команду, едет в полночь в круглосуточную аптеку в соседнем городе, чтобы купить ей лекарство, когда она болела.

Неужели Хейс прав?

Неужели я вцепилась в первого дееспособного мужчину, который помог мне вырастить Хейван?

— ...обещай быть в безопасности, у меня нет с этим проблем.

Хейван бросается к Тэгу и обнимает его.

— Клянусь на мизинцах, обещаю. Спасибо.

Я собираюсь начать лекцию о том, что я ее мать, и, как бы ни ценила помощь Тэга, он не может давать ей разрешение на что-либо. Только я могу. А на самом деле это Хейс должен давать разрешение. Это же его дом, в конце концов.

— Прежде чем ты начнешь слишком волноваться, тебе придется обсудить это со своим от... Хейсом. — Мои щеки вспыхивают от едва не совершенного промаха.

Тэг смотрит с ужасом в глазах, а Хейван — самодовольно, что говорит о том, что они не пропустили мой промах.

— Становится жарко. — Я срываюсь с места и иду вперед. — Давайте продолжать идти.

— Привет, это я, Хейван. — Я слышу, как она говорит у меня за спиной. Беспокойство в ее голосе выдает, кому она звонит.

Я не видела Хейса с момента нашей ссоры прошлой ночью в его комнате. Когда проснулась, его уже не было, и полагаю, что он планирует отсутствовать до тех пор, пока не успокоится, а это, если мне не изменяет память, может занять какое-то время.

Я напрягаюсь при мысли о том, как он выплеснет на Хейван свою «обаятельную» индивидуальность, и могу только молиться, чтобы тот не оказался таким уж придурком.

— Я тут подумала, — говорит Хейван, растягивая последнее слово, — ничего, если две мои подружки приедут ко мне на выходные?

Я задерживаю дыхание, но отказываюсь поворачиваться, чтобы не выдавать, что подслушиваю.

— Правда? — взволнованно говорит она. — Хорошо. Да! Боже мой, спасибо! — Она визжит, и я представляю, как Хейс отводит телефон от уха. — Ты самый лучший! Пока! Он сказал «да»!

Я выдыхаю, благодарная за то, что ситуация закончилась хорошо. Интересно, знает ли Хейс, как ему повезло, что он не набросился на нее? Потому что если бы он это сделал, то мне пришлось бы заявиться к нему в офис и начать швыряться вещами.

— Я сейчас же звоню Мэг и Лии!

Я оборачиваюсь и вижу, что она отошла в сторону, чтобы позвонить своим подругам. Тэг встречает мой взгляд, и я вижу в нем вспышку беспокойства, за которой следует грустная улыбка.

Должно быть, он чувствует, как она ускользает.

И не только он.

Хейс

Звонок от Хейван стал первым проблеском счастья за весь день.

Прошлой ночью я почти не спал. Последнее слово осталось за Ванессой, а я все ворочался и ворочался, думая о том, как мне следовало бы ответить. И уже почти встал с кровати, чтобы потопать в комнату Ванессы и продолжить наш разговор, но решил, что не стоит давать ее не слишком тайному поклоннику еще один повод убедить Несс уехать из Нью-Йорка. Я отказался от сна и отправился в офис так рано, что включилась сигнализация в здании. Пришлось объяснять охранной компании, что на здании красуется мое гребаное имя, и это было неприятно для всех участников процесса.

Звонок Хейван с просьбой дать разрешение на приезд ее подруг в наш мир здесь, в Нью-Йорке, поднял мне настроение. Это дало крошечную капельку надежды на то, что, возможно, я не совсем все упустил со своим ребенком.

Она назвала меня лучшим.

В смысле, лучшим по сравнению с другим парнем.

То есть лучше, чем он.

Я выиграл.

И да, я такой мелочный.

— Эй, извини, я... Вау! — Хадсон вваливается в мой кабинет и смотрит на меня так, словно я — парящий призрак самого себя.

Именно тогда я чувствую, что улыбаюсь.

— Ты что... ты улыбаешься?

— Отвали. — Я заставляю себя нахмуриться, что выглядит как предательство.

— Братишка, — говорит он, и его голос звучит так радостно, что хочется его стукнуть. — Ты улыбаешься. По-настоящему улыбаешься. — Хадсон оглядывает мой кабинет, как будто может найти там голую женщину или курьера из «Картье», доставляющего часы. — Один. Ты один и улыбаешься. — Брат хмурит брови. — Ты умираешь?

— Думаешь, я бы улыбался, если бы умирал?

— Честно говоря, не могу придумать ни одной чертовой причины, которая заставила бы тебя так улыбаться. — Он ухмыляется. — Разве что... ты и Ван...

— Нет. — Вовсе нет. Эта женщина назвала меня ничтожным и жалким.

— Ах. — Его улыбка становится слащавой, и мне становится неловко за него. — Хейван.

— Что тебе нужно? — Я указываю на стопку дел на моем столе. — Я как бы в середине кое-чего.

— В середине улыбки...

— Хадсон.

— Ладно, ладно. — Он поднимает руки. — Я оставлю это. — Садится. — Пока.

Клянусь Богом, если он подмигнет, я швырну ему в лицо свой степлер.

Он подмигивает.

Я поднимаю степлер, и он быстро уклоняется от него.

— Слишком медленно. Как всегда.

— Чего. Ты. Хочешь?

— Я только что получил ответ от команды «Эмпайер Илэвн». Они хотят встретиться.

— Да, блядь. — Мы пытались договориться с ними о встрече с прошлого года, когда узнали, что они открывают новую операционную базу в Кливленде и ищут проект здания.

— Я думаю, мы должны вести себя непринужденно. Пусть это будет скорее ужин для налаживания отношений, чем то, как мы слюной захлебываемся от желания заключить сделку.

— Согласен.

— Хорошо. Мы забронировали столик в «Сэлер» на семь часов через две недели, в пятницу.

Я записываю информацию, чтобы внести ее в свое расписание.

— Что-нибудь еще?

— Да. Ты должен взять с собой Ванессу...

— Нет. — Я качаю головой. — Ни за что, блядь.

— Почему нет?

— Как бы я объяснил свои отношения с ней? Эй, мистер Лавкин, это девушка-подросток, которая от меня забеременела, и я оставил ее одну растить ребенка, о котором не знал.

— Хм, или ты мог бы представить ее как старую подругу.

— Ни в коем случае. Да и зачем ей вообще туда идти? Ей будет скучно до безумия.

— «Эмпайер Илэвн» — одна из крупнейших технологических компаний в мире. Ванесса хотела стать компьютерным инженером, не так ли? — Он поднимает брови, ожидая моего ответа.

Внезапное напоминание о ее грандиозных жизненных планах, когда она училась в старшей школе, оставляет у меня неприятное чувство в животе. У меня была свобода жить так, как я хочу. У Ванессы было желание воплотить в жизнь все свои профессиональные мечты, но она выбрала другой путь.

— У тебя есть достаточно времени, чтобы подумать об этом. — Хадсон наконец встает, и мне хочется захлопать в ладоши от гребаного ликования, что он наконец уходит. — Думаю, тебе все же стоит взять с собой пару. Я приведу Лиллиан.

Элли — идеальный человек, которого можно брать с собой на деловые и светские ужины. Она красива, обаятельна и говорит все правильные вещи. Ей совершенно комфортно в обществе высокопоставленных особ. Ванесса, напротив, имеет сильные взгляды, которыми не боится делиться, и не терпит заносчивых мудаков. С ее участием ужин может превратиться в катастрофу.

По крайней мере, так я говорю себе, наблюдая, как Хадсон покидает мой кабинет.

— Ньютон!

Моя секретарша заглядывает ко мне в кабинет.

— Есть ли что-нибудь в моем вечернем расписании на этой неделе?

— Только ужин в четверг вечером «У Джордан» с вашим братом.

— Перенесите его.

— На когда?

— На две недели.

Она резко кивает и выходит из комнаты.

Мне удается оставаться занятым до самого обеда, делая перерывы только на то, чтобы попить воды и размять шею. Я убаюкиваю себя спокойной сосредоточенностью, которая заставляет весь остальной мир ускользнуть от меня. Именно поэтому едва не вскакиваю со своего места, когда дверь моего кабинета распахивается, словно ее ударили ногой.

Я поднимаю глаза, ожидая увидеть спецназовцев с тараном, но вместо них вижу раскрасневшуюся и кипящую от гнева Джордан.

— Ты, наверное, издеваешься надо мной, — бормочу я, когда она вваливается в мой кабинет с Александром, следующим за ней по пятам.

— Хейс, ты, сукин сын! — Она упирается руками в противоположную сторону моего стола и наклоняется ко мне. — Две недели? Две? Недели?

Я откидываюсь на спинку кресла, считая это маленькое событие второй радостной искрой в моем дне. Почему злить невестку так весело, я не знаю.

— Да, простите за это. Кое-что произошло.

— Точно. И я прошу прощения за воду из туалета, которую тебе подали в моем ресторане.

— Мне не подавали воду из туалета.

Она щурит серые глаза и наклоняет голову.

— Разве нет?

— Ничего личного. Просто у нас не получится.

— Почему?

— Потому что...

Джордан ждет, а Алекс хмурится, как бы говоря: «Лучше бы мне понравился твой ответ, или я дам тебе в нос».

Я вздыхаю.

— У нас с Ванессой сейчас все сложно.

Джордан напряженно смотрит на меня.

— Что ты сделал на этот раз?

— Почему ты думаешь, что это был я?

Ее брови поднимаются выше.

— У нас кое-какие проблемы в общении, которые, как мне кажется, не будут решены на этой неделе, вот и все.

— Исправь это, Хейс. Мы хотим встретиться с нашей племянницей.

Черт меня дери, если это не ударяет меня в грудь.

— Это не так просто...

— Все просто. Возьми на себя ответственность, извинись и пригласи их на ужин.

— Ты действительно чертовски назойлива.

— А ты действительно кусок дерьма.

Я улыбаюсь, что совершенно выбивает ее из колеи. Она выпрямляется с широко раскрытыми глазами.

— О, боже мой, — выдыхает она. — Ты умираешь?

Я хмурюсь.

— Почему все продолжают спрашивать меня об этом?

— Четверг. — Она показывает на мое лицо, затем откидывает свои длинные волосы, выходя из моего кабинета.

Александр останавливается и смотрит на меня сверху вниз.

— Будь там.

Я закатываю глаза, хотя от его угрожающего голоса меня бросает в пот. Мой старший брат — непредсказуемый человек. И всегда таким был.

— Отлично.

Он ворчит и идет за своей женой.

Моя семья чертовски сумасшедшая.

Ванесса

Уже почти девять часов, когда я слышу, как в коридоре стучит дверь личного лифта. Я лежу в постели и читаю, а Хейван внизу, составляет компанию Дэвиду во время его смены.

Я вздыхаю с облегчением, понимая, что Хейс наконец-то дома. Хотя знаю, что он вполне дееспособный взрослый человек, я все задавалась вопросом, в какой момент мне следует начать обзванивать больницы, что просто смешно. Он не мой, чтобы следить за ним. Я не хочу предполагать, что он отсутствовал весь день из-за нашей ссоры. Но не могу отделаться от ощущения, что прогнала его, и из-за этого чувствую себя еще хуже, оставаясь в его доме.

Сердце начинает учащенно биться, когда слышу ритмичный стук туфель, приближающихся по коридору к моей комнате. Когда они уже настолько близки, что я ожидаю его появления в дверях, они останавливаются, но Хейс не входит. Он стоит снаружи. Почему?

— Хейс?

Он нерешительно заглядывает в комнату.

— Почему ты стоишь снаружи?

Делает шаг внутрь, но дальше не идет. Его рубашка расстегнута на шее, галстук ослаблен, под глазами темные круги.

— Все в порядке?

Он хмыкает.

— Алекс и Джордан хотят, чтобы мы привели Хейван на ужин.

— Когда?

— В четверг. — Он проводит рукой по волосам.

Я сажусь и поджимаю под себя ноги.

— И поэтому ты задержался у входа в комнату?

Обе его руки в карманах, и он, кажется, смотрит куда угодно, только не прямо на меня.

— Не был уверен, что ты захочешь меня видеть.

— И почему же?

— У тебя куча гребаных вопросов.

— Ты избегаешь моих гребаных вопросов.

Хейс вдыхает так глубоко, что вся его грудь вздымается и опускается.

— Вчера вечером...

Я жду, подняв брови.

— Мне не следовало говорить то, что я сказал.

— В этом мы согласны.

Его темный взгляд наконец-то встречается с моим.

— Я в этом не силен.

Я предполагаю, что он имеет в виду извинения.

— А раньше у тебя получалось. Помнишь, когда я получила четыре с плюсом за тест по физике, а ты сделал замечание, что я не такая умная, как мне казалось? Ты пошутил, но я расплакалась. Помнишь?

Он хмыкает и кивает.

— Ты взял рупор директора, встал на стол в кафетерии и сказал всей школе, что я самая умная девушка в Нью-Йорке, а ты — самый везучий засранец в мире, раз стал моим.

Уголок его рта дергается.

— Это было потрясающее извинение.

— Я получил за это неделю наказания.

— А помнишь, как я испекла тебе печенье? Ты сказал, что съел их все, хотя на самом деле я видела, как ты их выбрасывал.

— Они были несъедобными.

— Это неважно. Ты солгал.

— Я не хотел ранить твои чувства.

— Ты упал на колени на парковке и обхватил меня за ноги, извиняясь и клянясь, что с тех пор будешь есть все, что я приготовлю, даже если это убьет тебя. — Я усмехаюсь при воспоминании.

— И я это сделал.

— Так и было, — мягко говорю я.

— И сломал зуб о те кексы, которые ты приготовила...

Подушка, которую я бросаю ему в голову, заставляет его замолчать.

— Ты сломал зуб на хоккейной тренировке!

Он пожимает плечами.

— Да, ну... возможно, я соврал об этом.

— О, боже, Хейс! Это из-за кексов?

— Я обещал тебе, что съем все, что ты приготовишь, а не то, что больше никогда не буду врать.

— О чем еще ты солгал?

Его выражение лица падает.

— Теперь это имеет значение?

— Нет, думаю, нет. Но я все равно хочу знать.

Он чешет челюсть и снова опускает взгляд в пол.

— В таком случае... помнишь, ты поручила мне присмотреть за сэром Реджинальдом Б. Финсом, когда уехала в лагерь на неделю?

Я не слышала этого имени уже много лет. Хейс выиграл для меня эту золотую рыбку во время нашего второго свидания на Кони-Айленде.

— Да, я любила эту рыбку.

— Он умер. Я заменил его до твоего возвращения.

— И я не заметила?

Он качает головой.

— Я принес его в зоомагазин, чтобы убедиться, что нашел такого же, как он.

— Ты убили сэра Реджинальда?

Хейс опускает взгляд.

— Он был всего лишь рыбкой, не думаю, что у них репутация долгожителей, Несс.

Я скрещиваю руки на груди, чувствуя себя немного уязвимой, услышав, как легко он манипулировал мной.

— Что еще?

Он вздрагивает.

— Хейс, о, боже, что?

— Ничего такого... — Он ловит подушку, которую я с силой бросаю ему на голову. — Это глупо. Почему мы вообще говорим о...

— Хейс!

Он прижимает подушку к груди, и я думаю, не чувствует ли тот необходимость защищаться.

— Тот раз, когда ты поняла, что ходила на уроки с юбкой, случайно заправленной в колготки?

Я ахаю и прикрываю рот рукой.

— Ты сказал, что никто не видел мою задницу, — шепчу я, прикрываясь руками.

Он вдыхает сквозь зубы.

— Кто видел мою задницу, Хейс?

Он крепче сжимает подушку.

— Тебе нужны имена?

— О, боже! — Я падаю на матрас лицом вперед.

— Я не мог сказать тебе правду. Ты бы больше никогда не показалась в школе.

— Все видели мою задницу! На мне были стринги!

— Да, я знаю, — говорит он с юмором в голосе.

Я швыряю в него еще одну подушку, и на этот раз она пролетает мимо него.

— Я предупредил всех, что если кто-то, и я имею в виду любой, будет дразнить тебя или даст понять, что видел твою задницу, то сделаю их жизнь настолько несчастной, что они предпочтут домашнее обучение.

Я смотрю на него из своего положения лицом вниз на кровати.

— Ты это сделал?

Отблеск сочувствия смягчает его черты.

— Конечно, сделал.

— Никто никогда ничего не говорил.

— Видишь? — Он бросает подушку в изножье кровати. — Это сработало.

Прикусываю губу, думая о том, как нелепо, должно быть, выглядела, переходя из класса в класс с выставленной на показ задницей. Я поверила ему, когда он сказал, что никто ничего не видел, потому что никто даже не посмотрел на меня с весельем в глазах и ничего не сказал.

— Спасибо.

— Не всякая ложь плохая.

Я хмурюсь, не совсем понимая, что чувствую по этому поводу, но сейчас не могу спорить.

Он делает пару нерешительных шагов ближе.

— Насчет ужина с Алексом и Джордан, если ты не хочешь идти, я пойму.

— Хейван очень понравилось знакомиться с твоей семьей... — Я хмурюсь. — Ее семьей. Но вы двое можете пойти без меня. Не понимаю, зачем мне там быть. Это только все усложнит.

Хейс опускает взгляд в пол и кивает. Между нами повисает тишина, и я задаюсь вопросом, хочет ли он сказать что-нибудь еще. Уже собираюсь спросить его об этом, когда Хейс, наконец, заговаривает.

— Спокойной ночи, Несс.

Он выскальзывает из комнаты, прежде чем я успеваю ответить.

ГЛАВА 15

Ванесса

Вот уже три дня Хейс уходит до шести утра и возвращается домой поздно. Я выработала определенный распорядок дня, который помогает мне не скучать. После долгой прогулки и душа я сажусь за ноутбук, чтобы поработать несколько часов, а после обеда открываю контракт на продажу моего приложения. Я решила, что каждый день буду читать как можно больше и выделять то, что мне непонятно и требует разъяснений.

Сегодня у меня чуть глаза не вытекли от всего этого юридического жаргона. Интересно, они специально делают эти контракты запутанными, чтобы заставить людей подписаться на большее, чем они хотят? Почему бы не сформулировать все это простым языком? Мы покупаем ваше приложение за сто тысяч долларов, и это значит, что мы можем делать с ним все, что захотим. Как при продаже автомобиля. Подпишите здесь.

Я выделила почти каждый абзац, и у меня накопилось две страницы вопросов. Часть меня хочет подписать контракт и получить деньги, но другая часть сомневается, стоит ли вообще все это затевать. Я зарабатываю достаточно денег, чтобы содержать себя и Хейван за счет рекламы в приложении. Кроме того, нужно учитывать конфиденциальный характер приложения. Могу ли я доверять корпорации, которая делает то же самое, что и я, чтобы пользователи чувствовали себя в безопасности?

Тэг звонит мне в полдень, чтобы узнать, как дела, и дать контактную информацию юриста, которого очень рекомендуют фермеры из Маниту-Спрингс.

Хейван заходит на кухню в час дня в пижаме.

— Поздно легла? — Она много времени проводит с Дэвидом, и хотя я знаю, что та не выходила за пределы своего комендантского часа, также знаю, что, придя домой, Хейван сидит в своем телефоне до Бог знает какого времени.

Она наливает себе стакан апельсинового сока.

— Допоздна переписывалась с Лией и Мэг.

— Обязательно уточни даты с Хейсом, хорошо? Это его дом, и мы должны это уважать.

Она поднимает глаза к потолку, а затем шаркает ногами по направлению к своей комнате.

— Хейс сказал тебе о сегодняшнем ужине? — кричу я.

Я слышу, как закрывается дверь спальни, и несколько секунд спустя на мой телефон приходит новое сообщение от Хейван.

Хейван: Да.

Ванесса: И тебе удобно идти с Хейсом одной?

Хейван: Да.

Она прикрепляет эмодзи с закатыванием глаз.

Покончив с этим, я решаю пойти поужинать, вместо того чтобы провести здесь еще минуту в одиночестве. В Чайнатауне можно отведать хорошую кантонскую кухню и вкуснейшее рисовое вино. Пропустив обед, я решаю поужинать пораньше. А это значит, что меня не будет, когда Хейс и Хейван уйдут на семейный ужин. Совсем не то, что я хотела, но это приятный побочный бонус.

Хейс

— Мистер Норт, добро пожаловать домой, — приветствует меня парковщик, когда я выхожу из машины.

Похоже, он удивлен, что я здесь до захода солнца.

— Помой машину. В шесть тридцать я еду на ужин. — Я бросаю ему ключи.

— Да, сэр. Я подготовлю ее.

— На этот раз никакого освежителя воздуха. У меня от этого дерьма голова болит.

Он кивает.

— Принято.

Женщина прочищает горло.

— Не хочу показаться критичной...

Я поворачиваю голову в сторону голоса Ванессы. За две секунды успеваю рассмотреть, во что она одета — обтягивающее черное платье, которое закрывает все от ключиц до колен и все же почему-то заставляет меня думать о ней обнаженной. Черные туфли на высоких каблуках с ремешками, подчеркивающие подтянутые икры, и, черт возьми, у нее всегда были самые сексуальные ступни. Носок моей туфли зацепляется за бордюр, и я спотыкаюсь, стараясь не упасть лицом вниз.

— Мистер Норт, сэр. — Служащий встает передо мной, закрывая обзор. Он протягивает руку, как будто собирается помочь мне идти. — Вы в порядке?

— Отлично, — рычу я и бросаю на него взгляд, который обещает, что он лишится руки, если дотронется до меня.

Ванесса изо всех сил старается не рассмеяться и терпит неудачу.

Мое тело вспыхивает от смущения.

— Мы можем забыть, что ты это видела?

Она, наконец, смеется, и этот смех не из тех, от которого запрокидывает голову, но я приму и это. Черт, да я бы прямо сейчас врезался лицом в землю, чтобы получить от нее хоть один такой смешок.

— Никогда. — Господи, она великолепна. Черное вокруг ее глаз делает зеленый цвет таким ярким, что они едва ли выглядят настоящими. И эти красные губы. Мне всегда нравились ее красные губы. Наблюдая за их движениями, я испытываю всевозможные приятные ощущения.

— То, что я хотела сказать, до того, как ты так грациозно сделал реверанс к моим ногам: не хочу показаться критичной, но ты мог бы быть немного добрее к здешнему персоналу. — Эти губы ухмыляются, и я облизываю свои, представляя, как эта помада размазывается по моему горлу. И ниже. Намного ниже.

— Добрее?

— Простая благодарность не помешает.

— М-м-м...

— Хейс.

Мой взгляд натыкается на ее прищуренные глаза.

— У меня помада на зубах или что? — Она потирает зубы пальцем.

— Нет. Куда ты идешь? — Одета как гребаная богиня.

Она высоко держит голову.

— Я приглашаю себя на ужин. Вообще-то я уже жду такси.

— Одна?

— Да.

— Ты уверена, что не хочешь пойти с нами? — Пожалуйста, пойдем с нами.

Я весь день думал о сегодняшнем ужине. Пребывание наедине с Хейван без Ванессы, которая могла бы поддержать разговор, вызывает у меня беспокойство. Не хочу все испортить, но не могу представить, как сегодняшний вечер может пройти хорошо, учитывая, что я не знаю, что, черт возьми, делаю.

— Уверена. Вам двоим не помешает побыть один на один, и я с нетерпением жду возможности побыть одной. Материнство дает немного таких возможностей.

Я был в одиночестве последние семнадцать лет. А Ванесса в это время была матерью-одиночкой. Я не могу сохранить жизнь даже растению, не говоря уже о человеке. Чувство благодарности, настолько весомое, что у меня подкашиваются колени.

— Несс, я не...

— Мисс Осборн, ваше такси прибыло, — говорит служащий и открывает заднюю дверцу ярко-желтого седана.

— Веселого вам вечера, ребята. — Она сходит с тротуара с той сексуальной уверенностью, которая привлекает внимание каждого любящего женщин существа поблизости. — Увидимся утром. — Она протягивает служащему сложенную купюру и громко объявляет о своей благодарности.

Ванесса улыбается мне, а затем скрывается в машине. Я смотрю вслед удаляющемуся такси, и тут меня осеняет.

Она сказала, что увидится со мной утром.

Она задержится допоздна?

Одна?

Я говорю себе, что это не мое дело, и врываюсь в здание. Еду в лифте, повторяя эти слова. Оказавшись внутри, все еще говорю себе, что мне плевать на то, с кем Ванесса может встретиться за ужином и с кем останется до утра.

И вдруг я оказываюсь у двери Хейван и стучусь.

Она распахивает ее.

— О, привет.

— Эм... ты не знаешь, с кем сегодня ужинает твоя мама?

Она прикусывает нижнюю губу и, задумчиво, изучает мое лицо.

— Я думала, она ужинает одна.

— Я видел ее внизу, и она выглядела... она была одета так, словно собиралась на свидание.

Ее брови сходятся вместе.

— Она идет на свидание сама с собой, — говорит она медленно, как будто английский не мой родной язык. — Женщины наряжаются не только для парней, знаешь ли.

— Ясно. — Я переминаюсь, чувствуя осуждение в глазах семнадцатилетки. — Но она сказала что-то о том, что будет дома утром? Или увидится со мной утром...

— О, боже, ты ревнуешь!

— Что? — Я отшатываюсь от визгливого, высокопарного обвинения. — Я не ревную. Просто беспокоюсь за твою маму, которая ночью одна в Нью-Йорке.

— Точно ревнуешь. — Она скрещивает руки на груди и ухмыляется.

— Что... нет. Что? Я пойду приму душ. Мы должны уйти отсюда в шесть. — Я отворачиваюсь и направляюсь в свою комнату. — Тридцать! Шесть тридцать.

Ее хихиканье следует за мной по коридору.

Соберись, Норт!

ГЛАВА 16

Хейс

Хейван написала мне, что встретится со мной внизу, в холле. Думаю, она собралась пораньше и хотела пообщаться с Дэвидом до нашего отъезда. Именно там я и нахожу ее в шесть тридцать. Она опирается локтями на стойку консьержа, подпирает подбородок руками и смотрит на Дэвида влюбленными глазами.

Что, черт возьми, делает этого парня таким особенным? Наверное, это из-за французского акцента.

— Машина ждет, — говорю я вместо приветствия.

— Мистер Норт, — нервно произносит Дэвид. — Добрый вечер...

— Ты готова? — спрашиваю Хейван.

— Да. Пока, Дэвид. — Она обходит его стол и приподнимается на цыпочки, предлагая ему свои губы.

Парень колеблется, словно не хочет целовать ее у меня на глазах. Затем наклоняется и чмокает ее в каждую щеку.

— Увидимся, когда вернешься.

Она кажется ошеломленной, как будто переваривает его более холодный ответ.

— Хорошо.

Я жестом велю ей идти впереди себя и замечаю, как Дэвид оценивающе смотрит на ее задницу.

— Господи, — рычу я и следую за ней. Как Ванессе это удается? Хейван выглядит на двадцать пять, а не на семнадцать. И на ней дизайнерский комбинезон, который полностью открывает спину. Она очень похожа на свою маму, но моя ДНК дала ей дополнительный рост, более светлые волосы и, конечно же, узнаваемые карие глаза.

Наша дочь сногсшибательна.

Внутри меня возникает конфликт, когда я ценю ее красоту и хочу поделиться ею с миром, и одновременно хочу спрятать ее подальше. Я и представить себе не мог, что когда-нибудь почувствую это.

Парковщик ждет, открыв для нее дверцу моего внедорожника.

— Что это, черт возьми, было?

Я едва успеваю закрыть дверь, поэтому у меня уходит минута на то, чтобы понять, что именно она имеет в виду.

— Он поцеловал меня в щеку, как будто я его младшая сестра или типа того.

Я направляю машину в сторону ресторана Джордан и молюсь, чтобы там не было пробок, потому что у меня нет ни малейшего представления о том, как вести этот разговор.

— Я не понимаю, — продолжает она. — Вчера вечером он без проблем засунул свой язык мне в рот, а...

— Мне не нужно слышать...

— ...теперь не хочет поцеловать меня в губы?

— ...детали.

Она выдыхает несколько вдохов в ладонь.

— Мятная свежесть. — Опускает зеркало солнцезащитного козырька и осматривает свое лицо. Зубы. Захлопывает его. — Придурок. Никогда больше не позволю ему прикасаться ко мне...

— Хейван, пожалуйста. — Я сжимаю руль с такой силой, что костяшки пальцев белеют.

— Что! — огрызается она.

— Он пытался быть уважительным. — Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы она перестала делиться интимными подробностями.

— Это не имеет никакого смысла. Мы встречаемся.

Вот видите! Вот почему мне нужна здесь Ванесса. Дерьмо.

— Я был там, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы. — Он хотел проявить уважение, потому что я стоял прямо там.

— Значит... он тебя очень уважает.

— Да.

— Потому что ты?..

— Его босс и твой... отец. — Я прочищаю горло. — Но в основном из-за второго.

— Давай-ка я проясню. Он будет целовать меня и прикасаться ко мне...

— Мне не нужны подробности.

— Отлично. Мы точно переспали. Много раз. Но это его уважение к тебе. До такой степени, что он будет уважать то, что хочешь ты, а не то, что хочу я?

Я открываю рот, чтобы ответить. Закрываю его. Открываю снова. Затем решаю, что у меня нет достаточного ответа на это.

— Вау, — говорит она и смеется без юмора. — Похоже, мы вернулись в восемнадцатый век. Сколько ты был в моей жизни, всего секунду? И он оказывает тебе уважение. — Она качает головой и смотрит в окно, а затем снова поворачивается ко мне. — Могу я задать тебе вопрос?

Нет. Только не без твоей мамы. Ни в коем случае.

— Каково это — получать столько уважения только потому, что ты родился с членом и яйцами? Мне искренне любопытно узнать, на что похоже такое право. — Она поднимает брови, ожидая ответа.

— Я, э-э… Я никогда раньше не думал об этом в таких терминах. — На самом деле она права. Именно ей он должен оказывать максимальное почтение. Не мне. Или кому-то еще. — Ты права. Он облажался.

Словно выдернули вилку из розетки, все ее тело расслабляется.

— Спасибо. Он действительно облажался.

— Если это что-то значит, я верю, что он пытался...

— Не защищай его.

Киваю, чувствуя прилив гордости. Ванесса всегда была самой сильной женщиной из всех, кого я знал. Я думаю о том, как она вложила это в нашу дочь и дала ей силу и уверенность в себе, чтобы понять, когда Хейван получает меньше, чем заслуживает. Разве есть больший подарок, который мать может сделать своему ребенку?

— Знаешь, ты очень напоминаешь мне свою маму.

— О, спасибо, — саркастически отвечает она.

— Твоя мама — невероятная женщина. Умная, смелая и самодостаточная.

Я чувствую, как она изучает мой профиль.

— Ты любишь ее.

Я не подтверждаю это утверждение, потому что она и так знает, что люблю. Любил.

— Если ты так сильно ее любишь, почему не искал нас?

— Я не знаю.

— Это довольно убогий ответ, — ворчит она.

— Знаю.

Мы подъезжаем к ресторану «Джордан на реке», и хостес проводит нас в отдельную комнату, где Джордан и Александр уже сидят в ожидании.

Как и следовало ожидать, Джордан вьется вокруг Хейван. Александр, что редкость, не хмурится, а наоборот, в его обычно холодном выражении лица появляется нотка благоговения, когда он слушает, как Хейван рассказывает о том, как провела время в городе.

— ...видела нью-йоркское метро в миллионе фильмов, — говорит Хейван. — Чего я никак не ожидала, так это запаха. — Девушка морщит нос, как Ванесса, и это заставляет меня улыбнуться.

Александр хмурится.

— Запаха?

— Прости моего мужа. — Джордан закатывает глаза, но любяще улыбается ему, прежде чем снова повернуться к Хейван. — Он никогда раньше не был в метро.

— Серьезно? — спрашивает Хейван, а затем смотрит на меня в поисках ответа.

Смущение согревает мне шею.

Ее глаза расширяются.

— Не может быть. Ты тоже не был?

— У нас... всегда был свой транспорт. — Надеюсь, это тонкий способ объяснить, что мы всегда были очень богаты, не говоря об этом прямо.

— Он имеет в виду, — говорит Джордан, — что они чертовски богаты, поэтому у них всегда были водители.

— И чем там пахнет? — Брови Александра сдвинуты вместе, как будто он не переставал думать об этом запахе, с тех пор как Хейван упомянула об этом.

— Мочой, Гризли. — Джордан успокаивающе похлопывает его по плечу. — Там воняет мочой.

Хейван хихикает, и звук этот новый, другой и одновременно до боли знакомый.

Выражение лица Александра меняется от любопытства до отвращения.

— Неужели в метро нет туалетов?

Джордан вздыхает и поворачивается к Хейван.

— Я объясню ему это позже. Мы не хотим портить себе аппетит перед ужином. — Она предлагает Хейван осмотреть кухню, и они исчезают за дверью «Только для персонала».

Напряжение, которое сковывало мою грудь, с тех пор как мы покинули дом, исчезает, и я могу расслабиться настолько, чтобы сделать полный вдох.

— Она похожа на тебя, — тихо говорит Алекс.

— Ты думаешь? — Я потягиваю свой скотч. Единственную порцию, которая у меня будет сегодня, поскольку везу свою дочь. Мою дочь. Мне становится все легче и легче слышать это в своей голове. — Мне кажется, она похожа на Несс.

— Твои глаза. Твоя улыбка.

— Откуда тебе знать, как выглядит моя улыбка?

Он снова хмурится

— Хадсон.

Ладно, это действительно немного рассмешило меня.

— Хорошо сказано.

— Ванесса не захотела приходить. — Он формулирует это не как вопрос, а как утверждение.

— Она подумала, что будет отвлекать. — На самом деле, я думаю, она хотела дать нам с Хейван немного времени побыть наедине.

— Она хорошая?

Я выдыхаю.

— Она чертовски великолепна. Даже больше, чем я помню, а это уже немало. И такая хорошая мама. Знает, когда нужно вмешаться, а когда отступить, когда говорить, а когда слушать. Думаю, Хейван даже не догадывается, как ей повезло, что Несс ее мама. И подумать только, она сделала все это в семнадцать лет.

— Хорошая женщина.

— Да. — Где она сейчас? Сидит за столом напротив какого-то парня из «Тиндера»? Смеется над его несмешными шутками? Или она действительно одна? Смотрит в окно какого-то ресторана, гоняя еду по тарелке и считая дни до того момента, когда наконец сможет покинуть город и вернуться к своей жизни в Маниту-Спрингс?

Ужин прошел замечательно. Джордан и Хейван доминировали в разговорах, а мы с Алексом вносили свой вклад, когда это было уместно. Наблюдая за Хейван в кругу моей семьи, я начинаю желать того, чего у меня никогда не будет. Слишком много времени прошло. Я слишком много пропустил.

Но мне бы хотелось, чтобы Хейван жила поближе. Хотел бы, чтобы она осталась в городе. Моя семья — ее семья — любит ее. Она — Норт.

Джордан и Хейван в десятый раз обнимаются у машины. Они обменялись номерами и договорились пообедать в ближайшее время.

— Джордан предложила мне работу хостес, — говорит Хейван по дороге домой.

— Правда? Они зарабатывают много денег. — Я не решаюсь сказать то, что у меня на уме, и задаюсь вопросом, думает ли Хейван о том же.

— Знаешь, я планировала этой весной поступить в муниципальный колледж в Денвере, но... — Она ковыряет свои ногти. — Что, если я останусь здесь? Я могла бы работать и копить деньги.

— А как же учеба?

— Мне не нужно идти в колледж. Мама никогда не училась, а она успешна.

Это напоминание пронзает меня насквозь. Я упивался до смерти в Гарварде, а Ванесса в это время растила нашу дочь.

— Думаю, для твоей мамы важно, чтобы ты получила образование.

— Ладно, — растягивает она. — Но это моя жизнь. Не ее. Если она хочет вернуться в колледж, пусть идет. Почему я должна жить ее мечтой?

Я открываю рот. Закрываю его. Открываю снова. Затем решаю, что у меня нет адекватного ответа, и закрываю рот.

— Я могу взять паузу на год. Работать, копить деньги.

— Я знаю, что твоя мама хочет забрать тебя обратно в Маниту-Спрингс.

Она пожимает плечами, ее взгляд устремлен в окно.

— Может, ей пора задуматься о том, чего хочу я?

— И чего ты хочешь?

— Я хочу остаться с тобой. — Она поворачивается ко мне, как бы оценивая мою реакцию.

Изображаю непринужденность и невозмутимость, хотя в животе у меня бурлит от беспокойства.

Я не буду вступать в перетягивание каната с Ванессой из-за Хейван. И все же чувствую, что назревает неизбежная буря.

ГЛАВА 17

Ванесса

Мне понадобилось три попытки, чтобы вставить ключ в замочную скважину на входной двери, держа в одной руке туфли. У меня хватило ума снять обувь в лифте, чтобы никого не разбудить.

В квартире темно, за исключением фойе, и я задаюсь вопросом, оставил ли Хейс свет включенным для меня. Даже сильно подвыпившая, я принимаю к сведению этот заботливый жест.

На цыпочках иду на кухню за стаканом воды, свободной рукой нащупывая путь в темноте. Света от кухонных приборов достаточно, чтобы найти холодильник, не ударившись о...

— Ты дома.

Крик ужаса застревает у меня в горле. Туфли летят куда-то в темноту, а когда я оборачиваюсь, то врезаюсь бедром в столешницу.

— Ай, черт!

— Черт, прости. — Хейс появляется в поле зрения из того места, где прятался. — Я думал, ты меня видела.

Сгибаюсь пополам, потирая места ушиба на бедре, удивляясь, что могу чувствовать боль будучи в стельку пьяной. Утром будет гораздо больнее.

— Видела тебя? Я не северный олень, черт возьми.

— Олень?

— Да. Как у Санты... олени. — Боль немного утихает, позволяя мне встать прямо. — У них отличное зрение.

Вся комната взрывается ярким светом. Я щурюсь и держу один глаз почти закрытым, чтобы заслонить половину света. Когда мои глаза фокусируются, а мозг подхватывает информацию, я ясно вижу Хейса. У меня отпадает челюсть при виде того, что на нем нет ничего, кроме пары пижамных штанов. Он двигается к холодильнику, и, словно в замедленной съемке, я наблюдаю, как напрягаются и расслабляются мощные мышцы его живота, плеч и рук. Он достает стеклянную бутылку воды, откручивает крышку и протягивает ее мне.

— Пей.

Когда я не сразу беру бутылку — потому что, о боже, этот пресс, — парень прочищает горло.

— Кажется, ты хотела пить.

— Да, хочу, — говорю я, следуя взглядом по полоске темных волос ниже его пупка вниз, к...

— Несс.

— Хм?

Мой взгляд устремляется вверх.

— Вода. — Он снова протягивает бутылку.

— Да, спасибо. — Я хватаю бутылку и пью с такой жаждой, что холодная жидкость проливается изо рта.

Он наблюдает за мной с искрой юмора в глазах, пока я пью.

— Осторожнее, иначе получишь...

— Уф! — Я хватаюсь за лоб, когда боль пронзает лобную долю.

— ...заморозку мозга.

— Да. Очень вовремя. Спасибо.

Он копается в шкафу позади меня, пока я пью воду маленькими глотками.

— Как прошел ужин? — спрашиваю я. — Хейван в порядке? Я не получала никаких сообщений. Полагаю, отсутствие новостей — это хорошие новости.

Хейс берет меня за руку и кладет мне на ладонь две таблетки обезболивающего.

— Возьми.

— Знаешь, я и раньше пила алкоголь. — Я морщу нос. — Напивалась. Выпивала? Почему ни одно из этих слов не звучит правильно?

Он хмурится, но не сердито, а скорее как обычно, буднично.

— Я знаю. Я был с тобой, когда ты впервые напилась.

Воспоминания нахлынули так отчетливо, словно это случилось вчера. Как и все чувства, которые пришли вместе с ним.

— Точно. На домашней вечеринке у Рэймонда Келлера.

— Я же просил тебя не налегать.

— На вкус это был фруктовый пунш!

Он тихонько хихикает.

— В тот вечер ты попросил меня выйти за тебя замуж.

Я грустно улыбаюсь при воспоминании. Мне было так плохо, что я думала, что заблюю всю его машину. Он отвез меня домой, пробрался в мою спальню и обнимал меня, пока я не заснула.

— Не думал, что ты вспомнишь.

Я поднимаю бровь.

— Ты надеялся, что я не вспомню.

Положив руки на край столешницы, он переносит свой вес, заставляя напрячься все тугие мышцы плеч и груди.

— Я планировал, знаешь ли. Как только ты закончишь колледж, я планировал жениться на тебе.

Он говорил мне об этом еще тогда, до того, как у меня пропали месячные. Тогда я думала, что он будет поддерживать меня во всем, даже в беременности и рождении нашего ребенка.

— Кажется, есть поговорка о самых продуманных планах.

Между нами тянутся минуты молчания. Молчание не столько неловкое, сколько печальное. Как будто мы оплакиваем потерю того, что могло бы быть. Я совершаю ошибку, закрывая на секунду глаза и покачиваясь на ногах. Мне нужно лечь спать, но есть кое-что... ох, ужин.

— Ты не ответил на мой вопрос о том, как прошел ужин.

Выражение его лица смягчается.

— Все прошло замечательно. Джордан и Алексу понравилась Хейван. Думаю, девочки скоро планируют пообедать.

Я киваю, испытывая радость за Хейван и Хейса, но если быть честной, то мне тоже немного грустно. Как бы ни хотела этого для Хейван, мне кажется, что я теряю ее по кусочкам.

— А что насчет тебя?

— Меня?

— Твое... — Он оглядывает меня от босых ног до макушки. — Свидание?

— Было хорошо.

Его челюсть твердеет, а губы сжимаются в тонкую линию.

— Вообще-то, у меня была хорошая компания. Лучше, чем я думала. Мы любим одну и ту же еду и выпили слишком много рисового вина. Мы пошли в джаз-клуб в подвале в Гринвич-Виллидж и совершенно потеряли счет времени.

— Где ты с ним познакомилась? — рычит он.

— Осторожнее, Хейс. — Я тычу в него пальцем. — Ты говоришь как ревнивый бывший бойфренд. И на моем свидании был не он. Мое свидание было с ней, и эта женщина — я. У меня было свидание с самой собой, и это было... — Я вздыхаю. — Замечательно.

Его плечи заметно расслабляются.

— Ты провела весь вечер в одиночестве?

— Если не считать прекрасной восьмидесятитрехлетней женщины в джаз-клубе, которая села за мой столик в первом ряду, курила сигары и пила «Хеннесси» весь вечер, тогда да.

— Я рад за тебя, Несс. — Его глаза становятся теплыми, как мягкая карамель, а взгляд опускается на мои губы.

Узнаю этот взгляд. После точно такого же взгляда я забеременела. Мне было бы разумно вспомнить, что нас разлучило, потому что легкое возбуждение, разливающееся по моему телу, заставляет меня забыть, почему я не должна набрасываться на Хейса прямо здесь, на его кухне.

Секс был единственной вещью, в которой мы были великолепны. Единственное, на что мы всегда могли положиться, чтобы прекратить споры и унять гнев.

Интересно, сохранилась ли у нас эта химия? То волшебство, которое мы ощущали, когда были обнажены вместе.

Будет ли неправильным завести интрижку с бывшим? Люди делают это постоянно. Это был бы только секс. Физический, без лишних эмоций. Это возможно. Верно?

— Хейс, — мой голос звучит низко, и я обнаруживаю, что каким-то образом оказалась ближе к нему. — Я тут подумала...

Он протягивает руку вперед, чтобы зажать прядь моих волос между пальцами, теребит ее, прежде чем намотать ее на костяшки пальцев и притянуть меня ближе.

— О чем?

Боже, его голос — чистый бархат.

— О сексе.

Его брови взлетают вверх вместе с уголком рта.

— Что насчет него?

Мы стоим так близко, что мне приходится откидывать голову назад, чтобы видеть его лицо. Я прижимаю ладони к рельефным мышцам его живота и прикусываю губу, чтобы не застонать. Он такой мягкий, учитывая его мужественность. Должно быть, это какое-то дорогое средство для мытья тела. Скольжу костяшками пальцев по каждому бугорку до соска, потом обратно вниз, провожу ногтями по пупку и по шелковистому счастливому следу...

— Тебе придется сказать это, — рычит он. — Не хочу неправильно понять, о чем ты меня просишь.

Я могу сказать это. Я навеселе. Мы взрослые люди, и нельзя сказать, что мы не знакомы с каждым сантиметром тела друг друга. Хотя, полагаю, мое немного изменилось по сравнению с тем, что он помнит. Добавились серебристые полоски на бедрах и груди. Разочаруется ли он, увидев их? Отключится ли при напоминании о моей беременности?

Может быть, мы можем не включать свет?

— Я думаю, нам стоит заняться сексом. — Я внимательно слежу за выражением его лица в поисках любого признака незаинтересованности.

Хейс обхватывает мое лицо обеими руками и придвигает нас так близко, что его стояк плотно прижимается к моему животу.

— Мне нравится ход твоих мыслей. Но есть одна вещь.

— Да, — говорю я с придыханием и надеюсь, что от меня не разит выпивкой.

— Я хочу целовать тебя.

— Я не против.

Он касается своими губами моих, посылая восхитительные толчки удовольствия по моему телу.

— Я хочу целовать тебя много раз. — Еще одно едва заметное касание его губ.

Моя голова откидывается назад, на поддержку его больших рук.

Он опускает подбородок и целует меня в горло, а затем тянется ртом к уху.

— И везде.

— Ммм-хмм, — пищу я.

Он отстраняется настолько, чтобы поймать мой взгляд.

— Ты в деле?

— Я в деле.

И с этим он наконец-то целует меня.

Хейс

Огонь.

Это единственное слово, которое подходит для описания того, что происходит, когда мои губы и губы Ванессы соприкасаются. Взрыв необузданной потребности пронзает меня, когда она впускает меня в свой рот. Всегда ли между нами было так приземленно, так основательно и первобытно? Любой другой сексуальный опыт, который у меня был, отходит на задний план моего сознания, становясь незначительным и забываемым.

Ее короткие ноготки впиваются в мои бицепсы, когда Ванесса прижимает меня к себе, вернее, прижимается ко мне. Ее вкус наполняет мой рот — сладкое вино с оттенком дорогих сигар, смешанное с восхитительным вкусом, таким знакомым и таким родным. Мой член настолько тверд, что у него появился собственный пульс. Скольжу руками по ее стройным бедрам и задираю юбку платья. Ее попка идеально помещается в моих руках, и я сжимаю ее так, как будто у меня больше никогда не будет такой возможности. Несс стонет мне в рот, и этот звук толкает мои бедра вперед в поисках трения.

Я мог бы поднять ее, прислонить задницей к стойке и проскользнуть внутрь прямо сейчас. И трахал бы ее до потери сознания, пока она выкрикивала бы мое имя и ее тело не напряглось от многочисленных оргазмов, прорывающихся через нее один за другим.

Но я вспоминаю, что мы не одни. И не нужно быть детским психологом, чтобы понять, как травмирует то, что они слышат, как их родители трахаются.

Все еще держа ее задницу в своих руках, я приподнимаюсь, и она обхватывает меня ногами. Жар ее киски прижимается к кончику моего члена, отчего мои ноги почти не слушаются. Из-за ее губ на моих трудно видеть, куда я иду, но, к счастью, на моем пути нет кучи мебели. Я врезаюсь плечом в стену и спешу по коридору, пока наконец не добираюсь до своей комнаты.

Пинком закрываю дверь и переставляю руку, чтобы освободить ее и запереть замок. Она целует меня в шею, прикусывает зубами мочку уха и кусает за плечо.

Я хватаю ее за волосы и запрокидываю ее голову назад.

— Ты заставляешь меня поверить, что хочешь грубости.

Ее веки тяжелы, рот приоткрыт, а дерзкая улыбка, растянувшая ее губы, почти доводит меня до оргазма прямо на месте.

— Не знала, что мы делаем это как-то иначе.

Ванесса права. Как бы я ни старался заниматься любовью с ней, между нами всегда все перерастало в безумную, ненасытную потребность уничтожить другого наилучшим из возможных способов.

Я бросаю ее на кровать, и она приземляется с неподобающим леди стоном. Хватаю ее за лодыжки и дергаю к краю матраса, наблюдая, как юбка поднимается выше и собирается под грудью.

Ее бедра округлее, чем я помню, ноги стройнее. Та молодая девушка, которую я помню, теперь превратилась в чертовски сексуальную женщину.

Ванесса приподнимается на локтях и опускает юбку ниже, чтобы прикрыть живот.

— Можешь выключить свет, если хочешь.

Я опускаюсь на колени между ее ног и провожу ладонями по ее бедрам.

— С чего бы мне этого хотеть? — Я наблюдаю за тем, как руками поднимаю платье выше, пока ладонями не касаюсь ее груди. Целую ее живот, провожу языком по пупку и тяну зубами трусики телесного цвета.

— Эм... потому что... э-эм... — Ее слова заканчиваются стоном, когда я поглаживаю нежную плоть между ее ног поверх нижнего белья.

— Потому что?.. — Я рычу напротив ее пульсирующего центра.

— Я... мои растяжки.

Я замираю и смотрю на ее тело. Ванесса закрывает лицо одной рукой.

Откидываюсь на пятки и любуюсь ее прекрасными формами. Она действительно думала, что несколько гребаных растяжек меня отпугнут?

Снова встав, наклоняюсь над ней и приподнимаю ее настолько, чтобы расстегнуть молнию на задней части ее платья. Стягиваю черную ткань и отбрасываю ее в сторону, затем расстегиваю лифчик. Он соскальзывает с ее рук, и она позволяет ему упасть на кровать, но быстро прикрывает грудь.

Ненавижу неуверенность, которая светится в этих зеленых глазах.

Я накрываю ее рот своим и, опираясь коленом на кровать, ползу по ее телу вверх, целуя до тех пор, пока ее руки не оказываются в моих волосах. Затем опускаюсь на бок рядом с ней и наблюдаю, как ее грудь поднимается и опускается в тяжелом дыхании.

— Мне всегда нравились эти губы, — говорю я и провожу подушечкой пальца по ее приоткрытой нижней губе. — Помню, как мне захотелось поцеловать их, когда ты впервые назвала меня мудаком. — Провожу пальцем по ее подбородку, по центру горла и между грудей. — А это... — Я медленно обвожу один сосок. Затем другой. — Знаешь, сколько раз я думал об этом? — По ее коже пробегают мурашки, и соски напрягаются. — Годы, Несс. Годы. — Скольжу ладонью к ее животу, и в горле возникает едва заметная боль. — Хотел бы я увидеть тебя беременной.

Она прикусывает нижнюю губу, и я не могу сказать, от нервов это или из-за эмоции.

Провожу рукой по ее бедру и ощущаю полоски бледных растяжек.

— Твое тело — это чертова чудо-машина, Несс. Ты вырастила здесь ребенка. — Я прижимаюсь лбом к ее плечу и бормочу слова, которые так хочу произнести. — Нашего ребенка.

Она прижимается губами к моей макушке. Напряжение в ее мышцах медленно исчезает.

— Тебе нечего стесняться. — Я придвигаюсь ближе и целую ее челюсть, безмолвно прося ее губы. — Ты всегда была моим идеалом.

Ванесса предлагает мне свои губы, и я нежно целую ее так долго, как только позволяют наши тела. Она прижимается ко мне и закидывает ногу мне на бедро. Я запускаю руку в ее трусики и стону от того, насколько возбужденной я ее нахожу. Ее дыхание сбивается, когда два моих пальца легко проскальзывают внутрь. Она насаживается на мои пальцы и двигает бедрами. И я вспоминаю, как сексуально то, что она сама добивается своего удовольствия. Отстраняюсь и наблюдаю за ней, и это приводит к тому, что мое собственное возбуждение достигает головокружительных высот.

С моих губ срываются грязные слова, каждое из которых подталкивает ее все ближе, пока она не оказывается на грани. Ее дыхание становится неровным, звук скорее животный, чем человеческий, и ее внутренние мышцы крепко сжимают мои пальцы.

— Подожди. — Я освобождаю руку и скольжу вниз по ее телу. Лежа на спине, обхватываю ее бедра и переворачиваю так, что ее киска оказывается у моего лица.

Девушка поднимается на четвереньки. Я срываю ее нижнее белье с бедер и тяну ее к своему рту.

Она вскрикивает, когда я поглощаю ее. Затем взрывается. Тело выгибается, бедра дрожат, я беру каждый кусочек, который она дает, и глотаю ее соки, вбирая ее в себя. Одной рукой удерживаю ее бедра, а другой сжимаю себя, чтобы не кончить раньше времени.

Секс был планом. Это то, чего Несс хотела. И я собираюсь дать ей его так, как она того заслуживает.

Я не останавливаюсь, пока она не обмякает и не падает на бок. Руки закинуты за голову, трусики спущены на коленях, Ванесса похожа на самый сладкий влажный сон.

Хватаю за край пледа и натягиваю его на нее, чтобы согреть.

— Я сейчас вернусь.

Ее глаза закрыты, и когда прижимаюсь к ее губам, я наполовину ожидаю, что она отвернется, почувствовав вкус себя на моих губах. Мне следовало бы знать лучше. Ванесса лениво заводит руку мне за шею, наклоняет голову и целует, чтобы ощутить вкус себя на моем языке и губах, облизывая и посасывая.

— Мне нужно сходить за презервативом, — шепчу я ей в губы.

— Ммм.., — мурлычит она, глаза все еще закрыты.

— Никуда не уходи. — Я прижимаюсь поцелуем к ее носу, а затем спрыгиваю с кровати.

В гардеробной я достаю презерватив из своего тайника. Я всегда считал банальностью — класть их в прикроватную тумбочку, но теперь злюсь, что они так далеко, что мне пришлось покинуть тепло тела Ванессы, чтобы взять один. Сбрасываю штаны и бросаю их в корзину для белья, а тяжесть между ног настолько велика, что мне приходится поддерживать член при ходьбе, иначе это больно.

Я добираюсь до кровати и собираюсь разорвать упаковку презерватива, когда наступаю на трусики Ванессы на полу. Затем слышу тихое похрапывание, доносящийся из-под пледа.

Ванесса стянула с себя трусики и отключилась.

Я улучаю минутку, чтобы посмотреть, как она спит. Жутковато, знаю, но все, что связано с Ванессой, кажется таким мимолетным. Как будто если моргну, то могу все пропустить. Поэтому я впитываю все это, как будто это мой последний шанс. Когда боль между ног становится невыносимой, я отправляюсь в ванную, чтобы принять холодный душ.

Тихонько закрываю за собой дверь, чтобы не разбудить ее. Затем принимаю самый быстрый душ, какой только возможен, забираюсь в постель к Ванессе и притягиваю ее к себе.

Ладно, это не то завершение ночи, на которое я рассчитывал.

Но во многих отношениях так даже лучше.

ГЛАВА 18

Ванесса

Я просыпаюсь разгоряченной и потной, и... почему-то пахнущей баром??

С пересохшим ртом и больной головой открываю глаза. Как всегда, мне требуется минута, чтобы сориентироваться. Я не дома. Я у Хейса, в его гостевой кровати.

События ночи проносятся перед глазами. Хейс на мне, рядом со мной, подо мной... Ох, я стояла на четвереньках над его лицом! По телу разливается жар. Я пытаюсь сесть, но чувствую, как железная хватка смыкается вокруг моей талии.

— Слишком рано, — ворчит Хейс мне в затылок.

Черт, черт, черт!

Мы занимались сексом! Но подождите, я не помню секса... О, боже мой, я занималась сексом с Хейсом и не помню этого! Нет, нет, нет, нет. Что я сказала? Что мы делали? Я молюсь Богу пентхаусов на небесах, чтобы он открыл портал и вытащил меня из этой ситуации.

— Не делай этого, — сурово говорит он. — Я чувствую, как ты накручиваешь себя.

— Я не... — Прочищаю горло, чтобы избавиться от хрипоты в голосе. — Я не накручиваю. — Нет, хрипотца осталась. И у меня во рту привкус дыма. Ах. Сигары с Хелен. — Я пытаюсь вспомнить.

Его тело напрягается у меня за спиной.

— Ты не помнишь.

Облизываю пересохшие губы.

— Я помню. Просто пытаюсь вспомнить все.

— Уверен, что ты не забыла, как я перегнул тебя через кресло и трахнул сзади.

Я смотрю расширенными глазами на коричневое кожаное кресло, стоящее в паре метров от кровати, и пытаюсь представить себе то, что он описывает. Пытаюсь вызвать хоть какое-то воспоминание.

— Да. — Я тяжело сглатываю. — Я помню это.

— И как я трахал тебя у стены в ванной.

О. Боже. Черт!

— М-м-м...

— Я думал, что ты выдоила меня досуха, пока мы не легли в постель, и ты так скакала на мне, что у меня синяки на бедрах.

Я подношу руки к лицу, переворачиваюсь на живот и кричу. А, теперь я знаю, откуда взялся запах перегара. Мерзость.

То, что начинается как небольшая дрожь рядом со мной, перерастает в землетрясение, когда Хейс разражается хохотом.

— Прекрати смеяться, — говорю я в свои ладони. Думая, что могу опьянеть от собственного дыхания, я отворачиваюсь от него. — Это несмешно!

— Несс, детка. — Он переворачивает меня на спину и подпирает голову рукой.

Черт... Я и забыла, как горяч только что проснувшийся Хейс. Есть что-то такое в утренней поре, когда обязанности дня еще не навалились на его разум, когда он все еще пробивается из страны грез в реальность. Мужчина выглядит более мальчишеским, игривым и совершенно потрясающим. У меня перехватывает дыхание.

— У нас не было секса прошлой ночью. — Хейс приглаживает мои волосы, которые, должно быть, выглядят сейчас ужасно. — Честно.

— Но мы... — Я прикусываю нижнюю губу, вспоминая его поцелуй, его пальцы, этот порочный рот.

Он ухмыляется.

— Мы определенно делали это.

Я выдыхаю, а потом закрываю рот рукой.

— О, боже, прости. У меня изо рта пахнет джаз-клубом.

Он отдергивает мою руку и целует меня, конечно же, близко к губам.

— Мне было весело прошлой ночью.

Весело. Точно. Весело. Потому что мы не встречаемся. Мы не вместе. Мы просто дурачились. Даже не занимались сексом, слава Богу. Мне только не хватает заниматься сексом с отцом моей дочери.

— Мне тоже. — Я отодвигаюсь в сторону как можно более грациозно, учитывая неловкость, и сажусь на край кровати. — Наверное, мне стоит вернуться в свою комнату, пока Хейван не проснулась.

Хейс прищуривается, как будто хочет что-то сказать, но не делает этого. Я беру плед с собой, насколько это возможно, но когда дохожу до края кровати, он вылетает у меня из рук.

Оказавшись обнаженной при дневном свете, пока Хейс наблюдает за мной, приподнявшись на локтях с непроницаемым выражением лица, я нахожу свое платье и трусики и бегу в ближайшую комнату с дверью. В итоге это оказывается шкаф. Достаточно хорошо.

Натягиваю платье и, вместо того чтобы надеть грязные стринги, комкаю их в руке.

Когда возвращаюсь в спальню, Хейс стоит там, прислонившись к коричневому кожаному креслу, одетый в серые спортивные штаны. Его выпуклость между бедрами невозможно не заметить.

— Несс, мои глаза здесь.

Я перевожу взгляд на его лицо. Его брови подняты в той дерзкой манере, которая говорит: не пытайся отрицать, что ты смотрела. Я игнорирую его невербальную команду.

— Я оценивала... ткань. Это египетский хлопок? Неважно, мне пора.

Я направляюсь к двери с пылающим красным лицом.

— Я, э-э, еще увидимся. — Я бегу по коридору в прихожую, а затем в наш коридор. Забегаю в свою комнату и закрываю дверь с выдохом облегчения.

— Мама? — Хейван выходит из моей ванной с тушью в руке. Ее взгляд опускается на мое платье, мои босые ноги, а затем на то, что, я уверена, является размазанным макияжем и крысиным гнездом у меня на голове. — Подожди, ты только что вернулась домой? — Медленная, заговорщическая улыбка появляется на ее губах. — Я застала тебя на последнем километре твоей прогулки позора?

— Что? Нет.

— Значит... ты не переспала с кем-то прошлой ночью и только сейчас возвращаешься домой.

— Я...

— Потому что твоя кровать не тронута. Я думала, ты встала пораньше и пошла в спортзал или еще куда-нибудь. — Ее голос становится все громче и громче. — Не могу поверить, что ты переспала с каким-то парнем! Где ты с ним познакомилась? Он твой старый друг или что-то в этом роде?

Не знаю, что лучше — позволить ей поверить, что я переспала со случайным парнем, или что это был ее отец.

— Так вот почему ты не захотела пойти с нами вчера вечером! — Она выглядит искренне счастливой за меня. Еще одна вещь, о которой мне нужно будет подумать, как только пройдет головная боль. — Ты маленькая лгунья. — Она поднимает тушь. — Я одолжу это. И ты выглядишь так, будто тебе не помешает душ и, возможно, сон, так что... — Она открывает дверь. — Я оставлю тебя.

Дверь закрывается со щелчком, который заставляет меня подпрыгнуть. Мои нервы на пределе. Моя дочь ведет себя скорее дружелюбно, и я провела ночь с Хейсом!

Да, душ и сон — это именно то, что мне нужно.

Если повезет, я никогда не проснусь.

Душ творит чудеса, смывая с моей кожи воспоминания о прошлой ночи, но он ни хрена не помогает приглушить цветные образы, которые продолжают мелькать в моей голове. Губы, язык и руки Хейса по всему телу. Мои пальцы в его волосах, на его твердом теле. Одно могу сказать точно: какая бы сексуальная химия ни была между нами в подростковом возрасте, с тех пор она только возросла и усилилась.

Работа. Мне нужно поработать, чтобы отвлечься от мыслей о простынях Хейса.

Я на цыпочках прокрадываюсь по коридору на кухню, чтобы взять самый большой в мире стакан воды и что-нибудь крахмалистое для своего желудка. К счастью, я не слышу никаких голосов, так что бегу туда. Но когда поворачиваю за угол, на меня смотрят две пары одинаковых карих глаз.

Хейс стоит у края острова, на нем рубашка без рукавов, пропитанная потом. Вены выступают на бицепсах под блестящей влажной кожей. Ням-ням! Нет. Не ням. Он держит телефон так, будто смотрел на экран до того, как я его прервала. Его взгляд скользит от моих глаз к губам и вниз по горлу к расстегнутым пуговицам блузки.

— Доброе утро, — выдыхаю я и внутренне содрогаюсь от явной нервозности в голосе.

— Я думала, ты собираешься вернуться в постель, — говорит Хейван у меня за спиной, пока я ищу большой бокал. — У мамы вчера было горячее свидание.

Я поворачиваюсь к дочери.

— Хейван!

— Что? — Она смеется. — Это хорошие новости, мам. Ты живешь практически как монашка.

Хейс кладет телефон и упирается руками в стойку, отчего его плечевые мышцы выглядят еще больше.

— Горячее свидание, да?

Я смотрю на веселье на его глупом сексуальном лице.

— Ага. — Опершись локтем о стойку, Хейван подпирает рукой подбородок. — Полагаю, ваше поколение называет это «вэм-бэм, спасибо, мэм».

— Ладно, — говорю я, вынужденная где-то подвести черту. — Мне не шестьдесят.

— Ты так не говоришь? — Губы Хейса подергиваются, а в глазах пляшет юмор. — Кто этот таинственный мужчина, из-за которого ты не спала всю ночь?

Я поворачиваюсь к ним спиной, чтобы налить себе воды.

— Да, мам. Расскажи нам.

— Никто. Не волнуйся об этом.

— Только не говори, что ты просто переспала с каким-то случайным человеком, — говорит Хейван немного обеспокоенно.

— Нет. — Теперь я смотрю им в лицо, но пью воду, надеясь, что задержка с ответом заставит забыть обо всем этом разговоре.

Веселье на лице Хейса говорит мне, что мне не может так повезти.

— Значит, кто-то из старших классов?

— Угу. И это все, что я собираюсь сказать о...

— И какой он? — Хейван, кажется, очень хочет услышать больше, и часть меня мечтает, чтобы я могла разделить с ней этот момент материнско-дочернего общения. Она ошибается, говоря, что я живу как монашка. Потому что ходила на свидания и пыталась добиться большего с Тэгом несколько лет назад, но никогда не рассказывала ей об этом. Я знаю, она мечтала о том, чтобы у нас были отношения типа «поговорим о мальчиках», но мне никогда не хотелось, чтобы она думала, что окажется на втором месте после какого-то парня. Я не хотела волновать ее, позволять ей привязываться к парню, с которым я в итоге просто расстанусь, или, что еще хуже, чтобы какой-то чувак в моей жизни начал указывать ей, что делать.

— Да, Несс, — говорит Хейс. — Расскажи нам о нем.

Я бросаю на него злобный взгляд и прочищаю горло.

— Ну, он очень красив...

Хейс кивает, как бы говоря: «Продолжай».

— Умный, успешный, почти все, что может пожелать женщина. — Я пожимаю плечами.

Часть юмора исчезает с его лица.

— Почти все?

— О, нет... — вмешивается Хейван. — У него странные причуды? Например, ноги? Или игры с какашками?

— Хейван!

— Боже правый!

Хейс и я реагируем одновременно.

— Что? — Она пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного. — Лия рассказала мне об этом. Это просто нечто.

— А мы уверены, что тебе стоит общаться с этой Лией? — говорит Хейс интонацией обеспокоенного отца.

— Нет, ничего такого. — Кривлю рот, размышляя. — Хотя я не знаю его достаточно хорошо, чтобы сказать наверняка, что у него нет пристрастия к игре с какашками...

— Уверен, что нет, — быстро говорит Хейс.

Я поднимаю бровь.

— Но это возможно.

— Вполне может быть. — Хейван строит гримасу отвращения. — Лия однажды встречалась с парнем, который спросил, может ли он на нее помочиться.

Я стону, потому что что, блядь, происходит? С каких пор мой ребенок стал достаточно взрослым, чтобы узнавать о таких вещах? Так хотелось думать, что маленький городок поможет ей взрослеть медленно.

— Нет. — Хейс качает головой. — Давайте дадим этому парню презумпцию невиновности и скажем, что у него нет никаких извращений. Мне интереснее узнать, почему ты считаешь, что этот красивый, успешный джентльмен, который звучит как довольно потрясающий парень, это «почти все, что может пожелать женщина».

Не могу поверить, что он заставляет меня это делать. Ну ладно, если он хочет играть жестко, я буду играть.

— Он гордый. Очень самовлюблен.

Хейс поднимает бровь, как бы говоря, что вызов принят.

— И грубоват с обслуживающим персоналом.

— О, да, — говорит Хейван. — Это отталкивает.

— Ладно, подождите, — говорит Хейс. — Может, он не грубый. Может, он просто прямолинеен. А гордыня может быть просто уверенностью в себе. Однако мне любопытно. Ты говоришь, что он самовлюблен, то есть озабочен только собственными потребностями? — Он поднимает бровь, как будто бросая мне вызов сказать, что прошлая ночь была не только ради моего удовольствия.

Мои глаза расширяются, а щеки пылают. Я глотаю воду, надеясь, что она охладит мое лицо, а также мои внутренности, которые разгораются при воспоминании о рте Хейса между моих ног.

Он прочищает горло и, проходя мимо меня по пути к холодильнику, бормочет:

— Так я и думал.

— В любом случае, — громко говорю я. — Неважно. Этого больше не повторится.

Я скорее чувствую, чем вижу, как напрягается большое тело Хейса рядом со мной.

— Мы вернемся в Маниту-Спрингс через пару недель...

— Фу, — говорит Хейван. — Не напоминай мне.

— Последнее, что мне нужно, это во что-то здесь вляпаться.

Дверь холодильника закрывается. Хейс идет за мной, чтобы покинуть кухню, но останавливается.

— Несс, твои туфли и сумка со вчерашнего вечера лежат здесь, на полу.

У меня перехватывает дыхание, а Хейван прищуривает глаза.

— О, должно быть, я уронила их, когда пришла сегодня утром.

Хейван переводит взгляд с моих вещей на меня и Хейса. Как всегда наблюдательная, и я почти вижу, как крутятся колесики в ее голове, и молюсь, чтобы это был тот самый случай, когда она не сложит два и два вместе.

Хейс выходит из комнаты, хихикая себе под нос. Я борюсь с желанием швырнуть свой стакан с водой ему в голову.

— У меня сегодня много работы. — Я забираю свои туфли, сумочку и воду. — Очень занята. Увидимся позже, хорошо? — Я продолжаю заполнять пространство бессмысленными словами, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы сбить ее со следа из хлебных крошек, которые я оставила прямо здесь, на полу. Все они ведут к вполне реальному выводу, что я переспала с Хейсом и спала в его объятиях прошлой ночью.

Черт побери!

Хейс

Я провожу вторую половину дня в своем домашнем офисе, работая и стараясь не думать о том, что Несс находится в нескольких шагах по коридору.

Держать ее в своих объятиях прошлой ночью было фантазией, которую я и представить себе не мог, что мне представится возможность воплотить в жизнь. Взрывная сексуальная энергия, которая всегда бурлила между нами, стала в десять раз сильнее, чем я помню, что вряд ли возможно. Я почти ожидал, что мы оставим на кровати следы от огня. Моя малышка Несс выросла, и, Боже мой, в какую женщину она превратилась. От одного взгляда на нее у меня перехватывает дыхание. Этот дерзкий ротик издает самые сексуальные стоны, когда мой рот на ней. Она нежная, храбрая, сильная и чертовски дерзкая. Прошлой ночью я даже не овладел ею полностью, а наша связь стала самым горячим сексуальным опытом за всю мою жизнь.

Джинсы становятся болезненно тесными между ног, когда член набухает и твердеет от воспоминаний. Я едва удерживаюсь на своем месте, борясь с желанием помчаться в ее комнату и вытрясти из нее все дерьмо. Не в прямом смысле. Я не люблю игры с какашками. Мерзость.

Хейван ушла пятнадцать минут назад, чтобы пообедать с Дэвидом. Это значит, что мы остались одни. И с каждой секундой я начинаю тосковать по ней.

Ванесса сказала, что то, что мы делали прошлой ночью, больше никогда не повторится. Как будто у кого-то из нас хватит самоконтроля? От этой мысли мне хочется проверить ее теорию. Посмотреть, сможет ли она, в отличие от меня, отрицать тягу между нами.

— К черту!

Я отталкиваюсь от стола, поправляю джинсы, чтобы не выглядеть похотливым засранцем, и направляюсь в коридор. Останавливаюсь, когда вижу ее за обеденным столом, склонившуюся над своим ноутбуком с прищуренными глазами и поджатыми губами.

— Ты в порядке?

Ее взгляд перескакивает на меня, и я улавливаю проблеск женского одобрения, когда она рассматривает меня. Через несколько секунд Несс как будто снимает с меня футболку и джинсы. Я наблюдаю, как ее решимость игнорировать влечение превращается в дым.

— Несс, — предупреждающе рычу я, потому что меньше всего мне хочется, это оставить шрам на всю жизнь у Хейван, если она увидит, как я трахаю ее маму на обеденном столе.

Ванесса моргает, и момент рассеивается, а ее напряженное выражение лица возвращается.

— Я в порядке. Просто пытаюсь понять этот контракт.

— Не возражаешь, если я взгляну?

Она, кажется, обдумывает это мгновение, а затем поворачивает ноутбук ко мне и опускается на свое место.

— Валяй.

Я сажусь напротив нее, чтобы не быть настолько близко, чтобы дотронуться. Она обвинила меня в самовлюбленности. Вот мой шанс доказать, что она ошибается.

— Вот вопросы, которые у меня есть. — Она поворачивает ко мне желтый блокнот, исписанный изящным почерком.

— Вопросы длиннее, чем сам контракт.

Ванесса устало и без юмора смеется.

— Возможно.

Я пролистываю верхнюю часть контракта и бегло просматриваю первые пару абзацев.

— «Источник обмена»?

— Да. Это приложение, которое я разработала для местных ремесленников, людей, которые выращивают еду, чтобы обмениваться товарами. Скажем, у Джона есть несколько десятков кур. Он может обменяться яйцами с Джейн, которая выращивает кукурузу, чтобы кормить своих кур. Или Сара может обменяться клубничным джемом с Майком, который выращивает салат-латук. И все в таком духе.

— Эта компания, «Разработки США», национальная корпорация.

— Ммм-хмм...

— Они предлагают тебе сто тысяч. — Я дочитал до конца контракта. — За полное владение дизайном, кодированием... Сколько ты будешь зарабатывать на этом приложении в год?

Она хмурится и выводит цифру на блокноте.

Я присвистываю и качаю головой.

— Они тебя сильно обманывают.

Она садится прямо.

— Правда?

— Несс, ты можешь получить гораздо больше за это приложение. Они обращаются с тобой как с какой-то мамой из маленького городка, которая не знает, на какой золотой жиле она сидит.

Ванесса прикусывает губу, потом отпускает ее.

— Боюсь, они не ошибаются...

— Позволь мне подготовить контрпредложение.

Она хмурит брови.

— Ты это сделаешь?

— Было бы халатностью не сделать этого. Могу я переслать этот контракт себе?

Она кивает.

— Это полная чушь. — Я нажимаю на значок электронной почты и отправляю контракт себе. — Это приложение — дело всей вашей жизни?

— Эм... не совсем. У меня есть три других, которые работают очень хорошо. — Она наклоняет голову. — Не делай такой удивленный вид. Это оскорбительно.

— Прости, я просто... Я думал, что быть матерью-одиночкой...

— Необходимость — мать изобретения. Разве не так гласит поговорка?

Далее она рассказывает мне о первом разработанном ею приложении под названием «Сестры-мамы» — месте, куда молодые мамы могли обратиться за вопросами и поддержкой к другим мамам. «Чашка сахара» — источник для местных семей, помогающий нуждающимся матерям-одиночкам пожертвованиями на еду и одежду. И «Нянечки» — служба няни для подростков, которая включает в себя курс обучения неотложной медицинской помощи, искусственному дыханию и общей безопасности.

Я быстро моргаю, осмысливая все это. Ванесса планировала поступить в колледж, чтобы стать компьютерным инженером, но вместо этого вложила все свои усилия в дизайн и программирование, чтобы помочь таким же молодым матерям-одиночкам, как она.

Гордость переполняет мою грудь, но ее подавляет удушающее чувство вины. Я должен был быть рядом, чтобы поддержать ее. Она никогда не должна была чувствовать себя одинокой, нуждаться в еде или няньках. Ванесса нуждалась во мне... Но на самом деле я ей совсем был не нужен. Странно чувствовать себя нужным и совершенно бесполезным одновременно.

Я провожу рукой по волосам и вздыхаю.

— Несс, мне так чертовски жаль, что тебе пришлось через все это пройти. Но я также чертовски впечатлен всем, что ты сделала.

Она слегка краснеет и пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного.

— Спасибо, но тебе не за что извиняться. Я о многом сожалею, Хейс. Но Хейван и та жизнь, которую я для нас создала, не входят в их число.

— Позволь мне помочь тебе с этим контрактом. Это меньшее, что я могу сделать.

Она прикусывает губу — ту самую, которая была у меня во рту прошлой ночью. И я так сильно хочу поцеловать ее снова.

Я переворачиваю блокнот на новую страницу и беру у нее ручку.

— Сначала дай мне кое-какую информацию.

Мы сидим за обеденным столом, легко работая вместе, пока я получаю даты, затраты и цифры выручки для всех приложений Ванессы. Неудивительно, что у нее есть все в компьютерной программе, которая упрощает получение подробной информации. Мы отпускаем шутки, легко смеемся, и я задаюсь вопросом, когда в последний раз мне так нравилась моя работа.

Когда дверь открывается, мы оба поднимаем взгляд от стола и видим, как Дэвид и Хейван входят, держась за руки. Веселье исчезает с моего лица, когда я смотрю на их переплетенные пальцы.

— Что вы, ребята, делаете? — спрашивает Хейван, как будто то, что мы работаем вместе, так же скандально, как застукать нас голыми.

— Хейс помогает мне с контрпредложением по сделке.

— Почему вы выглядите такими счастливыми? — Слова Хейван пропитаны подозрением.

Я чувствую, как Ванесса смотрит на меня, затем поворачивается обратно к нашей дочери.

— Хейс, кажется, думает, что мы можем получить за это гораздо больше денег.

Хейван выглядит подозрительно.

— Ну, Дэвид освободился пораньше, так что мы собираемся потусоваться в моей комнате.

— Хорошо, — щебечет Ванесса.

Пара уходит по коридору.

— Разве мы не должны сказать ей, чтобы она оставила дверь открытой или что-то в этом роде? Мне кажется, я слышал, что так поступают родители.

— Через несколько месяцев ей исполнится восемнадцать. Этот корабль отплыл.

— Я все пропустил, — говорю я, чувствуя тяжесть в животе.

Ванесса возвращается к записям.

Я немного подсчитываю в уме, отсчитывая назад девять месяцев до…

— Крыша.

— Что?

Я ставлю локоть на стол и наклоняюсь ближе.

— Та ночь на крыше. Тогда мы зачали Хейван?

Ночь была наполнена жарой и голодом, но я помню это как самое романтичное событие, которое мы когда-либо разделяли. Мы ели пиццу во внутреннем дворике на крыше дома ее родителей. Лежа на одеяле под облаками, мы искали звезды и говорили о нашем будущем. Это было вечером перед моим отъездом в колледж, и она волновалась, что мы отдалимся друг от друга. Я пытался доказать ей своими словами, а затем и своим телом, что я с ней надолго. Что ни одна женщина никогда не сможет соблазнить меня так, как это сделала она. Произнесенные шепотом слова любви и преданности наполняли воздух, пока я входил в нее медленно, глубоко и со всем намерением мужчины, полностью отдавшегося одной девушке навсегда.

— Да. Это была та самая ночь.

Это не была последняя наша ночь вместе. Я вернулся домой через две недели, и мы снова занимались любовью, но почему-то я знал, что та ночь будет особенной. Знал, что бы мы ни сделали, что бы ни обещали, это останется на всю жизнь.

— Могу я спросить тебя кое о чем? — говорит она. — Ты никогда не задавался вопросом, родила ли я ребенка?

Я говорю ей честно, потому что это то, чего она заслуживает.

— У меня никогда даже не возникало мысли что ты не прервешь беременность. Я действительно думал, что ты была помешана на своем плане относительно Стэнфорда.

— Если бы ты знал, что я оставила ее...

Господи, что я должен сказать? Я был двадцатилетним парнем, которому казалось, что весь мир у его ног. Не думаю, что я бы бросил Гарвард, чтобы вернуться домой и играть в заботливого отца. Я любил Ванессу так сильно, как только мог тогда, но не был готов отдать свою жизнь ради кого-то.

— Все в порядке. Тебе необязательно отвечать на этот вопрос. — Прохладные нотки в ее голосе подсказали мне, что она правильно истолковала мое молчание.

— Мне жаль.

— Спасибо, — говорит она, взгляд мягок, а улыбка немного грустная. — Думаю, мне нужно было это услышать.

Твою мать. Ее слова — удар кулаком в грудь.

— Если на то пошло? Мне тоже жаль. Наверное, мне стоило рассказать тебе о Хейван. Я просто не хотела, чтобы ей было больно. Не хотела, чтобы снова было больно мне. — Она опускает подбородок и кусает губу.

У меня за ребрами все болезненно сжимается.

Отреагировал бы я по-другому, если бы Хейван появилась в моей жизни десять лет назад? Разбил бы я сердца им обоим? Я не хочу отвечать на эти вопросы.

— Ты поступила правильно.

Ванесса хмурится и возвращается к своим записям.

— Думаю, нам стоит поговорить о том, что произошло вчера вечером. — Сегодня утром она сказала, что этого больше не повторится. Было ли это правдой или она сказала это для Хейван? Потому что мысль о том, что Ванесса будет так близко, а я не смогу прикоснуться к ней, поцеловать ее, станет худшей пыткой и испытанием моего самоконтроля, которого, как известно, у меня не так много.

— Я слишком много выпила, — говорит она в свое оправдание. — Я плохо соображала.

— А я нет. — Я наблюдаю за тем, как на ее лице отражается правда.

— Хейс, — мягко говорит она. — Я признаю, прошлая ночь была... — Она выдыхает, и клянусь, что вижу, как дрожат ее плечи.

— Ничто по сравнению с тем, что могло бы быть, — заканчиваю я за нее.

Ее глаза расширяются.

— Мы не можем вот так просто дурачиться.

— Почему нет?

Она лжет сама себе, если думает, что то, что мы делали прошлой ночью, было просто дурачеством, но это разговор для другого дня.

— Эм, потому что мы ответственные взрослые люди.

Я наклоняю голову, прищуриваясь.

— Взрослым ответственным людям обязательно нужно иногда дурачиться. — Она выглядит чертовски красивой прямо сейчас. Свежее лицо и румянец, пульс бьется на шее, как будто один этот разговор заводит ее. Я бы прямо сейчас прижал язык к ее горлу и провел дорожку до самого рта, если бы думал, что она мне позволит. — Откажись от монашества на пару недель.

— Я не живу как монашка.

Я поднимаю брови.

— У меня было много секса...

Я качаю головой, прерывая ее.

— Избавь меня от подробностей.

— Все, что я хочу сказать, это то, что мне хочется сделать то, что лучше для Хейван. А для нее лучше всего, чтобы я держала себя в руках...

— Лучше всего для нее, если ты будешь заботиться о себе, а это включает в себя предложение неограниченного количества оргазмов.

Ее губы приоткрываются на выдохе.

— Неограниченного?

Я чувствую, как уголок моего рта поднимается вверх.

Ванесса тяжело сглатывает, и ее взгляд опускается к моим губам. Она моргает.

— Нет. Нет. Я... не могу. Я... нет.

Она думает об этом. Смущается. Да, она хочет сказать «да». Но я буду играть в ее игру.

— Хорошо. — Я возвращаюсь к контракту на экране ноутбука. — Как хочешь.

Одно я знаю точно: к концу недели Ванесса будет выкрикивать мое имя.

ГЛАВА 19

Ванесса

— Что значит, он помогает тебе с контрактом?

От строгого голоса Тэга в трубке мне хочется нажать «Завершить звонок» и притвориться, что нас разъединили. Как будто я не могу сама принимать решения о том, кто мне помогает? И не то чтобы Хейс не знал, что делает. Он корпоративный юрист компании из списка «Форчун 500»², черт побери.

Я вздыхаю в трубку.

— Он готовит встречное предложение. Я думала, это будет хорошей новостью. Почему ты расстроен?

Таксист смотрит на меня в зеркало заднего вида, и я бросаю на него сердитый взгляд, чтобы не совал нос не в свое дело.

— Почему он? Я же говорил тебе о юристе в Маниту-Спрингс.

— Он юрист по сельскому хозяйству.

— А твое приложение предназначено для сельскохозяйственного сообщества. Не понимаю, зачем вмешивать этого парня в твою профессиональную жизнь.

Я не говорю Тэгу, что Хейс предложил участвовать не только в моей профессиональной жизни. Он действительно предложил мне использовать его для секса, пока я здесь? Учитывая всю нашу историю, случайные сексуальные отношения между нами не могут быть хорошей идеей. Хотя не могу отрицать, что его предложение было заманчивым. Очень, очень заманчивым.

— Мне жаль. Мне пора, — говорю Тэгу, думая, что лучший способ избежать этого разговора — закончить его. — Я дам тебе знать, как пройдет контрпредложение.

— Вани, подожди...

— Скоро поговорим! — Я нажимаю отбой и расслабляюсь на заднем сиденье, где воняет неприятным запахом изо рта, мочой и освежителем воздуха с яблочно-пряными нотками.

Когда подъезжаем к высотке с надписью «Норт Индастриз» на стекле, у меня сводит желудок. Дело не в том, что я нервничаю из-за встречи с Хейсом. Скорее волнуюсь потому, что с детства не была в профессиональном здании такого масштаба.

Я расплачиваюсь с таксистом и беру свою сумочку. Раздвижные стеклянные двери размером с двухэтажный дом распахиваются передо мной, и я вхожу в вестибюль, который по виду и ощущениям больше напоминает современный музей. Голоса эхом отражаются от высоких потолков, а мои каблуки цокают по полированному полу. Я направляюсь к круглой стойке регистрации, расположенной перед рядом лифтов.

— Я пришла на встречу с Хейсом Нортом, — говорю симпатичной молодой женщине.

Она нажимает несколько кнопок на iPad, а затем улыбается мне.

— Мисс Осборн? Мистер Норт ожидает вас. — Она дает мне краткие инструкции о том, как добраться до его офиса, и я мысленно повторяю их, пока поднимаюсь на лифте наверх.

Несколько человек в костюмах втискиваются в кабину вместе со мной, но я отказываюсь сжаться и забиться в угол, как бы сильно мне этого ни хотелось.

Выхожу на этаже руководства компании и поворачиваю налево. Еще одна симпатичная молодая женщина направляет меня в офис Хейса. Интересно, быть моделью — это обязательное условие для работы здесь?

«Норт Индастриз» — современное здание со стеклянными стенами, из-за которых большинство офисов выглядят как аквариумы. Некоторые из них матовые, чтобы обеспечить конфиденциальность. Когда поворачиваю к офису Хейса, я вижу, что его стены тоже матовые.

— Привет. Я Ванесса, пришла к Хейсу, мистеру Норту, — говорю я его помощнице.

Она похожа на молодую Кэмерон Диаз. Блондинка, ярко-голубые глаза и широкая улыбка. Без обручального кольца. Больной голос в моей голове говорит мне, что у них с Хейсом определенно был секс. Ведь он должен быть слепым, чтобы не захотеть увидеть эту женщину обнаженной. Хейса и его богоподобную внешность невозможно игнорировать. Поздние рабочие часы, необходимость снять стресс...

Громкая связь жужжит, прерывая ход моих мыслей.

— Ньютон! — кричит Хейс. — Если ты не слишком занята тем, за что я тебе плачу...

— Прости? — говорю я, не задумываясь. За кого, черт возьми, он себя принимает?

— Несс?

— Вы можете войти, — говорит мисс Ньютон с нотками ужаса в глазах.

— Позволь мне рассказать тебе кое-что об этом человеке, — говорю я, неуверенная, слышит ли меня Хейс через телефон или нет. Надеюсь, что слышит. — Если ты ляжешь, он пройдет по тебе. В следующий раз, когда он будет так с тобой разговаривать, скажи ему, чтобы тот съел свой член и отвалил. Сходи в кино, купи все закуски, которые захочешь, и оплати кредитной картой компании. В следующий раз он хорошо подумает, прежде чем снова проявить к тебе неуважение.

Кажется, ее пугает сама мысль о том, чтобы противостоять ему.

— Он уволит меня.

— Не уволит. — Я пытаюсь ободряюще улыбнуться ей. — Поверь мне.

Я поворачиваюсь, чтобы войти в его кабинет, бормоча о том, какой он мудак. Когда вхожу, Хейс стоит у края своего стола и выглядит немного обеспокоенным.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной?

— Ты не понимаешь...

— Тут нечего понимать, Хейс. Ты не можешь так разговаривать с людьми. Это грубо, непрофессионально и некрасиво. Не будь таким козлом.

Он хмурится.

— Некрасиво?

— Да!

Хейс рычит.

— Ладно, хорошо. Я постараюсь быть повежливее.

— Ты не можешь третировать тех, кто не может послать тебя в задницу. И, кстати, от имени мисс Ньютон? Иди в жопу. — Я опускаюсь в кресло напротив его стола и скрещиваю ноги.

Хейс стонет, и когда тот поворачивается, чтобы вернуться в свое кресло, клянусь, я вижу, как он поправляет свой член в штанах. Полагаю, это ответ на мой вопрос о том, занимались ли они с помощницей сексом. Очевидно, ему нужно, чтобы она за себя постояла, чтобы его хоть как-то привлечь.

— У тебя действительно есть извращение.

— Только с тобой, милая. — Он подмигивает. — Будет ли неуместно, если бы я, как твой юрист, сказал тебе, что сегодня ты выглядишь сногсшибательно?

Я высоко поднимаю подбородок, чувствуя, как тепло его комплимента омывает меня.

— Да, будет.

Он проводит пальцем по нижней губе, изучая мой рот.

— Тогда с моей стороны было бы непростительно не сказать тебе, как сильно я хочу трахнуть тебя на своем столе.

— Хейс! — Я почти задыхаюсь, произнося его имя, выдавая эффект, который производят на меня его слова.

Черт бы побрал это непреодолимое сексуальное притяжение между нами.

— Ладно, ладно... — Он отводит взгляд. — Я буду вести себя хорошо.

— Спасибо, — говорю я, хотя мне не хватает его взгляда на мне, того, что согревает и раздевает меня. Я прочищаю горло.

— Я подготовил контрпредложение с более чем справедливой, на мой взгляд, ценой. — Он открывает папку и поворачивает ее ко мне.

Я тянусь за ней, и он хватает меня за запястье.

— Если проблема в уединении, я могу трахнуть тебя в ванной.

Неожиданное предложение заставляет меня рассмеяться.

— Я, пожалуй, откажусь, но спасибо за предложение.

Хейс пожимает плечами.

— Конечно. — Он отпускает мое запястье, но не раньше, чем подушечкой большого пальца проводит пару нежных кругов по тыльной стороне. — Обрати внимание, что я также внес поправки, указав, что ты продаешь готовый продукт, но не исходный код. Поскольку ты используешь похожий код для других приложений, то захочешь сохранить его. Это также защитит тебя от конкурентов, использующих твой код.

— Да, в этом есть смысл. — Я пролистываю контракт, отмечая все выделенные корректировки, когда мне в глаза бросается цифра. Цифра с шестью нулями после нее. — Хейс, ты просишь один миллион долларов.

— Да. — Он обходит свой стол и упирается задницей в столешницу передо мной. — Это справедливая сумма, Несс. По прогнозам, ты заработаешь еще столько же с помощью этого приложения. В худшем случае они откажутся от покупки, и ты заработаешь эту сумму со временем. Беспроигрышный вариант для тебя.

— Это безумие. Неужели ты реально думаешь, что я смогу получить миллион?

Он ухмыляется.

— Я бы не стал его туда вставлять, если бы не думал.

— Хейс, это... — У меня нет слов.

Я вскакиваю со своего места и бросаюсь в его объятия. Обхватив его за шею, крепко прижимаюсь к нему.

— Не могу в это поверить. Спасибо тебе огромное.

Его руки обвиваются вокруг моей талии, как густой мед, и парень зарывается лицом в мои волосы.

— Не за что. — Я слышу, как он делает глубокий вдох, и чувствую, как расслабляются его мышцы. — Я сделаю для тебя все, что угодно. Ты ведь знаешь это, правда?

Мои внутренности расплавляются, и я прижимаюсь к его груди. Что, если просто сдаться? Позволить себе упасть в его объятия, в его постель и потеряться в волшебстве, которое мы испытываем, когда находимся вместе?

Словно ушат холодной воды, в моем сознании всплывает письмо, которое он прислал мне с двумя тысячами долларов наличными. То самое, которое нашла Хейван. Холодные слова, написанные на дорогой канцелярской бумаге.

Ванесса,

Избавься от него, и мы сможем жить дальше, как ни в чем не бывало.

Люблю,

Х. Норт.

Я высвобождаюсь из его объятий. Его брови сходятся в вопросе, но парень не спрашивает. Я поправляю платье и высоко поднимаю подбородок.

— Как мы поступим? Я одобряю изменения и...

Хейс изучает язык моего тела, мои напряженные плечи, скрещенные на груди руки.

— Я отправлю его контактному лицу как твой представитель. — Его прищуренный взгляд опускается на мои руки, сцепленные в кулаки под бицепсом. — Если ты не против.

— Хорошо, да. Все в порядке. — Я поворачиваюсь и хватаю свою сумочку. — Если это все?

Он не отвечает.

— И еще, меня не будет в квартире сегодня вечером. — Никаких особых причин, кроме того, что я думаю, что нам с Хейсом лучше избегать оставаться наедине, насколько это возможно. — Твои невестки собираются сводить Хейван на бродвейское шоу, так что ее тоже не будет.

— Ты не захотела пойти с ними?

Меня приглашали, но я отказалась.

— Нет, я не фанатка мюзиклов. — Когда поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, выражение его лица искажено замешательством. Девушка, которую он помнит, выучила наизусть каждую песню из «Призрака оперы», «Кошек» и «Отверженных». — Но думаю, что Хейван должна строить эти отношения без меня. В конце концов, она будет продолжать их без меня.

Кажется, он пытается проникнуть в мой мозг через мои глаза своим пристальным взглядом.

— Думаю, увидимся завтра. Дай мне знать, если получишь ответ от людей из «Разработок США».

Я открываю дверь и обнаруживаю пожилого мужчину в костюме, наклонившегося в личное пространство мисс Ньютон настолько, что она откинулась в кресле, чтобы отстраниться. Если она дрогнет и наклонится вперед, ее губы врежутся в его губы.

— Здесь все в порядке? — спрашиваю я.

Ее взгляд скользит к моему, паника очевидна.

— Все хорошо, спасибо. — Ее голос дрожит.

Мужчина, не торопясь, медленно поворачивается, и у меня перехватывает дыхание, когда я вижу эти расчетливые глаза.

— Мистер Норт. — Это Август, отец Хейса. — Давно не виделись.

Он откровенно пялится на мою грудь, и хотя мне кажется, что по моей коже ползают миллионы насекомых, я отказываюсь прикрываться перед ним.

— Мы знакомы?

Конечно, он меня не помнит. Мы встречались с ним всего несколько раз в старших классах, Хейс всегда старался держать нас на расстоянии. Он никогда не ладил со своим отцом, а судя по его рассказам, Август Норт — первоклассный кусок дерьма.

— Август, — раздается голос Хейса откуда-то из-за моей спины. — Что тебе нужно?

Его отец, похоже, забавляется, выпрямляясь перед мисс Ньютон. Она облегченно выдыхает, когда его внимание переключается на меня.

— Я хотел зайти и забрать контракт Штайнера.

— Заходи. Я отдам его тебе. — Хейс, кажется, хочет заманить Августа в свой кабинет.

Август улыбается мне, как змея.

— Прости, я тебя не помню. — Он берет мою руку и подносит к своим губам, но я успеваю отдернуть руку, прежде чем его губы касаются ее. Август хмурится. — Не сердись, милая. Я встречаюсь со многими женщинами. Нельзя ожидать, что я запомню каждую из них.

— Ванесса Осборн. Мы познакомились около восемнадцати лет назад. Я и не ожидала, что ты вспомнишь.

Выражение его лица становится жестким и сердитым, как будто он беспокоится, что я здесь, чтобы обвинить его в растлении по закону или что-то в этом роде. Нет, спасибо, засранец.

— Я встречалась с Хейсом.

Он весь светлеет.

— О, ты, должно быть, женщина с его ребенком.

Я хмурюсь.

— Он рассказал.

— Конечно, рассказал. Я его отец.

Не тот, с кем у него были настоящие отношения. Хотя, возможно, они помирились за последние восемнадцать лет.

— Ванесса уже уходила. — Я чувствую и слышу Хейса гораздо ближе, чем он был раньше.

— Не стоит торопиться, — говорит Август и кладет руку мне на плечи. — Я хочу узнать тебя получше. — Он начинает вести меня обратно в кабинет Хейса.

— Мне действительно нужно идти. — Я пытаюсь вырваться из его объятий, но его хватка на моих плечах становится все крепче.

— Август, — предупреждающе рычит Хейс. — Она сказала «нет».

— Всего минутку или две. — Август дуется, и от вида взрослого мужчины, выпячивающего нижнюю губу, мне хочется ударить его. — Конечно, ты можешь уделить минутку-другую дедушке своего сына.

— Дочери, — уточняю я с намеком на «да пошел ты» в своем тоне.

— Дочь, точно. — Он ведет меня к дивану в кабинете Хейса и садится рядом, так близко, что наши бедра соприкасаются. Я пытаюсь отстраниться, отодвинутся на дальний край, но он зажимает меня между собой и подлокотником дивана.

— Скажи мне, как ее зовут?

— Хейван, — отвечает за меня Хейс. Его тело напряжено, лицо лишено эмоций, и я задаюсь вопросом, на чьей он стороне — моей или Августа. Не то чтобы должны быть стороны, но я чувствую, что присутствие Августа проводит линию на песке.

— Хейван. Полагаю, мой сын сделал тебе более чем щедрое денежное предложение.

Я моргаю и качаю головой.

— Денежное? Что за предложение?

— Август, мне не нужна твоя помощь, — ворчит Хейс.

Помощь? Помощь в чем?

— Мы с Хейсом недавно обсуждали это, и он готов сделать денежное предложение, чтобы все эти неожиданные новости не были слишком разрушительными.

— Денежное предложение? Разрушительными? — Мой голос становится все выше и выше, а гнев и раздражение накатывают на меня изнутри. — Я не знала, что наше присутствие может помешать. — Хейс сам настоял на том, чтобы мы переехали к нему и остались в Нью-Йорке на месяц. Моя челюсть сжимается так сильно, что, клянусь, я вижу звезды.

— Не слушай его, — говорит Хейс, в голосе которого больше скуки, чем злости.

— Думаю, мы все согласны, что для вас двоих сказочного конца не будет. Максимум, что мы можем сделать, это отправить тебя подальше с достаточным количеством денег, чтобы купить хороший дом, устроить малышку Мейвен в колледж...