Свободные навсегда

Глава четырнадцатая МИГРАЦИЯ

Едва рассеялась серая завеса, как мы, вооружившись биноклями, принялись изучать место, где скрылись львята. Их нигде не было видно, но я радовалась, что они ушли прямо к реке, по крайней мере будут знать, где водопой.

Правда, здешняя река была не так красива, как наша в лагере Эльсы, но для львят вполне годилась. Чистая вода, тихое течение, и даже в самую сильную засуху здесь оставались беловатые лужицы. Среди холмов за рекой большой солонец, куда приходит много животных. Только бы местные львы ужились со львятами, а уж те без труда привыкнут к новому месту.

Чтобы помочь львятам избежать столкновений, надо было первым делом подыскать место для кормления, где бы им никто не мешал. Оставлять для них мясо в общей клетке опасно, ведь если их там осадят, им некуда будет деться. Нужно придумать такое ограждение, чтобы львята в случае чего могли легко уйти. Мы перенесли общую клетку поближе к большому дереву, а по бокам поставили машины. Получилась защищенная площадка. Тушу подвешивали на блоке на толстом суку, причем канат был привязан к одной из машин. Если львята придут ночью, опустим им мясо, а потом, когда уйдут, поднимем, никакой вор не дотянется. Конечно, в первую же ночь они вряд ли вернутся. Пока львята не проголодаются, их не потянет к клеткам, которые были для них тюрьмой.

Вскоре после наступления темноты к лагерю подошли три льва. Они были так близко, что их глаза сверкали в свете наших фонариков. Следом притрусило несколько гиен, потом тревожно закричали бабуины. Мы посветили в ту сторону прожектором и на косогоре за рекой приметили три пары глаз. Может, это львята? Видимо, помнят встречи со Свирепой и не решаются подойти ближе…

Почти всю ночь мы отгоняли чужаков. Пусть не рассчитывают на даровой обед. Лев давал знать о своем приближении глухим рычанием, но львицы подкрадывались беззвучно. Об их появлении я узнавала по шумному дыханию у самой машины. Однако никакие хитрости им не помогали.

Рано утром мы осмотрели в бинокль берега реки, но львят нигде не было. И лишь когда лучи солнца коснулись воды, они вышли из кустов почти в том же месте, где исчезли накануне вечером. Потом они стали подниматься по косогору, то и дело останавливаясь, и наконец залегли в зарослях. Я их окликнула, они повернули головы, но не встали. В это время появился отряд бабуинов, львята поднялись и не спеша зашагали дальше. Обезьяны не отставали от них, и вскоре вся компания скрылась за гребнем.

Чтобы проследить, куда они пойдут, мы пересекли реку и объехали вокруг холма, но львят не нашли. В это время нас догнал лендровер, и нам вручили радиограмму: новый «бедфорд» в полной готовности ждет в Найроби. В Серенгети простую почту привозили на попутных машинах, а телеграммы два раза в день передавали по радио из Аруши.

Мы попросили Ибрахима съездить в Найроби, вернуть фирме «Кер-Дауни Сафари» предоставленную нам машину и пригнать «бедфорд».

На следующий день в девять часов вечера пришли львята. Они жадно принялись за мясо, но стоило Джорджу включить фары, как они убежали. Вернулись они только через час и принялись за обед уже всерьез. Джеспэ даже попросил вторую порцию рыбьего жира. Лакал он его, как обычно, из миски, которую Джордж держал в руке. Хоть и тяжко приходилось львенку в последние дни, он продолжал доверять нам.

Под утро я услышала, как один из львят пошел к реке. Он отрывисто рычал, но рыканье не заканчивалось обычным для львов тявканьем.

Эльса-маленькая воспользовалась отсутствием братьев, чтобы хорошенько поесть. Позднее все трое еще раз основательно закусили, а на рассвете ушли. Почти сразу совсем близко подал голос чужой лев. На фоне алой утренней зари я увидела великолепного зверя с темной гривой. Он принюхался, вытянув голову в сторону туши, потом подошел сзади к машине Джорджа, посмотрел на колыхавшуюся противомоскитную сетку. Наконец он решил взглянуть на мясо поближе. Тут мы подняли крик, и, хотя наши голоса никак не могли сравниться с его могучим басом, нам удалось спугнуть льва. Он затрусил к нашему лагерю, а мы подтянули повыше тушу и поехали пить чай.

В лагере мы снова увидели темногривого. Он стоял метрах в ста от грузовика, на кабине которого жались бои, криками предупреждая нас об опасности. Бедняга лев, он, наверное, не мог понять, с чего вдруг такое вторжение в его владения…

Весь день мы изучали окрестности. Близилась пора, когда через долину проходят в горы животные с равнин. Но, хотя Джордж накануне видел у границы заповедника большие стада гну и зебр, сегодня нам попадались только постоянные обитатели долины: импала, топи, водяные козлы, конгони, лесные антилопы и болотные козлы. Повыше нам встретилось довольно много буйволов и несколько слонов.

Под вечер мы возвратились на свой пост возле туши. В сумерках пришел Гупа. Он отсиживался в высокой траве и, только когда совсем стемнело, принялся за еду. Вскоре к нему присоединился Джеспэ, но Эльса-маленькая не показывалась. Зато появился темногривый лев со своими двумя львицами. Они сели метрах в восьми от моей машины. С другой стороны Гупа и Джеспэ разгрызали кости. Вот когда пригодилась бы фотовспышка, чтобы снять эту группу: три голодных льва в траве, отделенные от наших львят только машиной. Джеспэ и Гупу это ничуть не беспокоило, они чувствовали себя в полной безопасности, всецело полагаясь на нашу способность защитить их. Наевшись, оба львенка повалились на спину животом кверху.

Вдруг из-за реки донесся тихий зов. Видимо, это была Эльса-маленькая, потому что братья тотчас стали пробираться туда, прячась от чужаков за машиной Джорджа. Мы подняли тушу и остаток ночи охраняли ее от диких львов.

Рано утром 7 мая Джордж снова выехал из Серенгети на охоту. Дорога была скверная, я ждала его обратно только под вечер. Когда настал час ленча, над лагерем собрались грозные тучи. Упали первые капли дождя, и тут вдруг к лагерю подъехал лендровер, в котором сидел со своими спутниками и инспектором председатель правления парка. Мы укрылись от ливня в моей палатке. Председатель сказал мне, как он доволен тем, что львята привлекут общее внимание к Серенгети, но предупредил, что в конце мая нам придется уехать, так как в июне начинается туристский сезон и могут возникнуть недоразумения, если мы останемся здесь и будем кормить львов. Для меня это было неожиданностью. Мы-то везли львят в Серенгети, надеясь, что сможем присматривать за ними, пока они не станут совсем самостоятельными. А ведь заранее не скажешь, когда настанет этот миг.

Я объяснила председателю, что мы с самого начала старались сделать так, чтобы львята выросли дикими, а не ручными животными. Но пока они не могут сами прокормить себя, бросать их нельзя. Чтобы не было недоразумений, которых он опасался, можно перенести наш лагерь подальше от туристских маршрутов, и уж я обещаю не устраивать представления из кормежки львят. В конце мая им будет всего семнадцать месяцев. Обычно в этом возрасте львы еще не умеют по-настоящему охотиться.

В это время вернулся Джордж и поддержал меня. Но председатель стоял на своем. Он уехал, оставив нас в смятении.

Мы только что привезли львят, до сих пор они зависели от нас, было бы чудовищно бросить их на произвол судьбы.

Мы еще обсуждали этот вопрос, когда появились новые гости, в том числе Ли и Метти Толбот, американские ученые, занимающиеся экологическими исследованиями. Разговор с ними ободрил нас, мы, нашли много общих интересов и быстро подружились.

Когда мы приехали на ночное дежурство, львята уже ждали нас. Джордж основательно устал за день, поэтому он лег спать, а я охраняла львят. Джеспэ несколько раз подходил к машине, чтобы я его погладила. Он сделал это впервые после того, как львята покинули лагерь Эльсы. Несмотря на все, что произошло за это время, он — возможно по примеру матери — по-прежнему доверял нам и был как бы посредником между нами и другими двумя львятами. Конечно, если бы не Джеспэ, они бы не ладили с нами. Гупа был достаточно сильным и независимым, чтобы возглавить стаю, но в отличие от матери и брата он не был привязан к нам. Хотя именно Гупа ушел с Таны, вернулся на старое место и один провел там неделю, хотя он больше всех сопротивлялся, когда его поймали, и первым решился выйти на волю из большой клетки, хотя он забирал себе львиную долю мяса, — все же он в минуту опасности бежал к Джеспэ за помощью и утешением, как прежде бежал к матери.

Джеспэ был моральной опорой брата и сестры, — видно, поэтому он и стал главой семьи, несмотря на то что был слабее Гупы. Совсем еще крошкой он защищал мать, а после ее смерти почувствовал себя ответственным за остальных львят. Джеспэ всегда шел впереди и разведывал путь. Если встречалась какая-нибудь опасность, он бросался в атаку. В последние дни, когда Эльса-маленькая убегала, Джеспэ догонял ее, успокаивал и приводил обратно.

Всю ночь львята ели свежее мясо и, набив животы, на рассвете ушли. Выглядели они отлично, если не считать нескольких ссадин да стрелы в бедре Джеспэ.

Две ночи подряд к нам приходила только семья темногривого и несколько гиен. Одна из них была особенно хитра. Она выжидала подальше от фар, пока не ослабеет наше внимание, и молнией бросалась к туше.

Львята не показывались, а так как мне нога еще не позволяла ходить далеко, Джордж один отправился искать их. Идя по следам, он пересек долину и уперся в крутой, каменистый склон, где было много укромных уголков. Должно быть, львята чувствовали себя спокойнее вдали от местных львов, пусть даже придется ходить за три километра обедать.

Как-то мы поехали посмотреть на эти скалы, которые были отличным убежищем для львов. Нагроможденные одна на другую глыбы образовали пещеры, расщелины, площадки, и все заросло кустарником, который, словно щупальцами, цеплялся за камни своими серебристыми корнями. Здесь было очень красиво. На синем небе резко выделялись канделябры серо-зеленой эвфорбии, красные цветки алоэ рубинами горели среди хаоса камней и зарослей. Живописные каменные острова вздымались над равниной, где паслись газели Томсона, гну, топи, зебры, конгони, важно ходили страусы. Когда мы проезжали мимо, на нас мало кто оглядывался.

А вот и прайд львов. Они сонно посмотрели на нас и тут же опять задремали. Львы лежали кучей под сенью смоковницы, растущей, казалось, прямо из камня, и мы не сразу разглядели, что в прайде три львицы и пять львят. Два львенка не старше трех недель, остальные трое — ровесники нашим львятам. Ростом они поменьше Джеспэ и Гупы, зато гривы у них длиннее. Юные львята были очень хороши собой. Величие и гордое достоинство льва сочеталось в них с любопытной, задорной мордочкой малыша.

Две львицы явно были мамашами; третья, видимо, «тетушкой». Двое младших неуклюже кувыркались через родительниц, чувствуя свою власть. Одному львенку никак не удавалось взобраться на свою мамашу, он обиженно замяукал, потом все же вскарабкался и тут же скатился на спину «тетушки». Отсюда было удобно ловить черную кисточку на конце ее хвоста. Хвост дернулся, львенок отпрянул, обнаружил уши «тетушки» и стал их жевать. Но такого безобразия даже самая добродушная «тетушка» не стерпит. Она тряхнула головой, львенок полетел кувырком, потом поспешно подполз к маме, нашел сосок и принялся сосать.

Вот если бы наши львята попали в такую счастливую семью! Но они, пожалуй, уже слишком велики, их никто не усыновит. Зато им в самый раз начинать самостоятельную жизнь. Ведь братья еще чересчур молоды, чтобы соперничать из-за львиц со здешними львами, так что в ближайшие месяцы серьезных стычек можно не бояться, а за это время они научатся добывать себе пищу. Их трое, получится хороший прайд, только вот Эльсе-маленькой трудно быть подругой двух львов.

Вечером львята пришли почти сразу же, как только мы начали дежурство. Они нервничали и, заслышав вдали рыканье льва, моментально убежали. Вернулись они лишь около трех утра, быстро поели и снова скрылись.

На другой день повторилось то же самое. Эльса-маленькая так нервничала, что пускалась наутек, когда мы зажигали карманные фонарики.

Наутро Ибрахим привел новый «бедфорд». Я прочла на дверце надпись «Эльса Лимитед», и у меня защемило сердце…

Мы собирались использовать машину для «спасательной экспедиции». Как только можно будет оставить львят, нам хотелось на гонорар за книги об Эльсе наладить переброску животных, которым грозит гибель. Пусть им будет удобнее, чем детям Эльсы во время переезда в Серенгети.

Весь день лил дождь, и мы пораньше отправились на дежурство к туше. Джеспэ уже стоял на суку, под которым висел его ужин, брат и сестра следили за ним, укрывшись в траве. Мы опустили тушу. Они жадно бросились к ней и ели до утра, обглодав все до костей. Нам пора было снова отправляться на охоту за пределы Серенгети.

Недалеко от лагеря нам встретился темногривый лев и его две подруги. Мы привыкли считать, что львы предпочитают проводить медовый месяц уединенно, и очень удивились, когда темногривый принялся ухаживать за одной львицей на глазах у другой. Еще через полтора километра нам попался красавец с великолепной светлой гривой. Он грелся на солнце, лениво зевал и потягивался, совершенно равнодушный к нашим фотоаппаратам. Только я сменила пленку, как мы опять увидели влюбленных. Они лежали усталые, чуть ли не в обнимку, и на нас даже не взглянули.

После ночного дождя вся равнина сверкала и переливалась искрами на солнце, и, куда ни взглянешь, везде дерутся и преследуют друг друга животные. Нахальные маленькие томми (газели Томсона) вызывали на поединок даже лендровер. Станут поперек дороги и топают передними ногами, до последней секунды не отходя в сторону. Антилопы канны — ростом они крупнее быка — скакали так грациозно, будто совсем ничего не весили. Стайки мангуст, которые лежали на термитниках, греясь на солнышке, мигом скрывались в траве или в норках. Потешные конгони резвились среди стад топи, а те дергали головой и фыркали, точно сморкались. Несколько поджарых шакалов с серебристой спиной провожали взглядом из-за кочек хромую гиену, которая вышла на добычу.

Чем дальше, тем больше перелесков и пригорков. И все больше животных. У границ заповедника мы ехали словно через огромный скотный базар, какие устраиваются африканцами с Северной пограничной провинции. Километр за километром везде среди деревьев укрывались от солнца гну и зебры. А те животные, кому не досталось тени, бродили под жгучими лучами солнца. Кругом стоял сплошной гул.

Нам посчастливилось, мы попали в Серенгети как раз в ту пору, когда десятки, сотни тысяч животных собираются вместе для ежегодной миграции к озеру Виктория и заповеднику Мара. Это зрелище ни с чем не сравнимо. В 1958 году Бернгард Гржимек и его сын Михаэль провели подсчет мигрирующих животных с самолета. Теперь снова шла «перепись» (ее вели организации «Уилкен Эйр Сервис», «Уайлд Лайф Резерч Проджект США», «Фауна Резерч Юнит оф Кения Гейм Департамент», «Танганьика Нейшнл Паркз»). Мы услышали гул самолета и увидели, как он кружит низко над равниной. Много месяцев спустя я спросила о результатах подсчета. Цифры были поразительны. А надо еще учесть, что они скорее всего занижены и что площадь Серенгети составляет лишь 14 000 квадратных километров.

Львов насчитали триста или четыреста, но их трудно высмотреть с воздуха, так что цифра эта очень приблизительная.

Когда мы вернулись с добычей к месту кормления львят, Джеспэ и Гупа занимались гимнастикой на акации, а Эльса-маленькая лежала на траве поблизости. Вдруг Гупа насторожился и, повернувшись в ее сторону, начал слезать. Когда ему осталось совсем немного, он прыгнул, упал, потом поднялся и, явно обескураженный, затрусил к сестре. Джеспэ оставался на своей ветке, пока я не показала ему миску с рыбьим жиром. Тогда он мигом спустился за лакомством и чуть не сбил меня с ног. Его ссадины почти зажили, шрамы покрылись нежным пушком, но рана выглядела скверно.

Перед этим мы советовались с нашим другом, экологом Ли Толботом, как быть с операцией. Толбот сказал, что не стоит давать львенку обезболивающее средство, лучше еще подождать — может быть, стрела сама выпадет.

Эльса-маленькая подошла к мясу, когда уже стемнело. Она заметно робела, и я всячески старалась ее успокоить. Потом мы принялись отгонять гиен и чужих львов, но львята все равно ушли и уж больше не возвращались.

После завтрака мы поехали еще раз посмотреть на миграцию животных. Снова видели влюбленную львиную чету. Они лежали на открытом месте и, конечно, нас заметили, ведь мы остановились метрах в двадцати пяти от них, но наше вторжение было им безразлично, и лев принялся ухаживать за своей супругой. Он легонько укусил ее в голову, а она в ответ тихо заворчала. Минут через пятнадцать он опять подошел к ней, но тут львица шлепнула его лапой. Она отгоняла его три раза, потом все же подпустила. И снова он слегка укусил ее в лоб. Мы продолжали наблюдать за ними. Спустя двадцать минут сцена повторилась, лев укусил супругу в шею, и, наконец, оба улеглись спать. Тишина… Кругом безбрежная равнина, и кажется, что даже время остановилось. Мы завели моторы. Львица подняла голову и сонно взглянула на нас, лев не двинулся.

Нам говорили, что в Серенгети гораздо больше львиц, чем львов. Может быть, поэтому мы видели так много влюбленных пар. Лев почти всегда окружен гаремом, с которым он вполне справляется, так как львицы по два года всецело заняты своими львятами и в это время не подпускают к себе льва. Но здесь самцов было совсем мало, и многие из них выглядели довольно тощими. Возможно, что в пору гона, которая длится четыре или пять дней, чета ничего не ест и почти не пьет. Преобладание тут львиц объясняют тем, что львы Серенгети славятся своими красивыми гривами, и стоит им выйти из заповедника, как они становятся жертвой охотников. В районе Икома за один лишь год (1959–1960) убили восемьдесят восемь львов. Поэтому на следующий год Департамент по охране диких животных Танганьики выдал только шесть лицензий на отстрел. Понятно, что на этот район власть правления Национального парка не распространяется.

Вскоре после нашего возвращения в лагерь к нам в гости приехал директор заповедника. Он сказал, что мы должны уплатить сто фунтов за разрешение фотографировать в Серенгети животных для коммерческих целей. Пусть даже деньги пойдут на охрану дичи, все равно мы должны соблюдать правила Национального парка. Он просил нас также передать на кордон в Серонере две крупные фотографии со львятами, чтобы их можно было использовать для рекламы парка.

Три ночи мы не видели львят, зато в это время очень активны были другие голодные хищники. Один леопард влез на акацию, пытаясь добраться до мяса. Туша привлекла также гиену и нескольких львов. Поблизости все время держался темногривый со своей семьей, явно не желая уступать участок нашим львятам.

Стало очевидно, что нужно искать другое место для кормежки. Но сперва надо найти самих львят. Мы знали о повадках львов из наблюдений в Северной пограничной провинции Кении. В Мерти два льва-людоеда хозяйничали на территории протяженностью в восемьдесят километров и не пускали туда никаких соперников. Свирепая львица, которая наведывалась в лагерь Эльсы, обходила до пятидесяти километров. Правда, там же охотились и другие львы, но они соблюдали очередность, так что всем хватало дичи. Во всяком случае, львы Северной провинции были постоянны в своих привычках. Здесь же столько львов и так много всяких животных, что разобраться в территориальных притязаниях было трудновато.

Нам рассказывали, что, когда стада мигрируют, многие львы просто идут следом, им легче убивать отставших, чем охотиться по-настоящему. Так или иначе, надо выяснить, какие места облюбованы наиболее оседлыми львами, и перевести наших львят в свободный район.

Несколько дней мы искали львят, но в высокой траве на сухой почве следов не разобрать. А тут еще львов такое количество, что вообще трудно было бы выделить отпечатки лап нашей тройки.

В одном месте антилопа импала пристально смотрела на куст, за которым притаились три львенка. Но это были не наши… Вдруг мы заметили, что львица подкрадывается к антилопе, ее спасло только наше вмешательство. Здесь было множество птиц, кружащие в воздухе грифы часто наводили нас на падаль. Впрочем, мы предпочитали любоваться стаями зелено-оранжевых попугайчиков.

В жизни нам не встречалось столько львов! Не успели мы пройти мимо прайда из пяти львов, которые сидели на скале, как увидели еще семерых на бугорке. Они внимательно посмотрели на нас, но даже не пошевельнулись, хотя мы прошли в четырех метрах от них. Дальше нам попался еще один прайд: львица, два малыша, два подростка и два великолепных самца. В стороне на пригорке два темногривых льва подкрадывались к топи. Но, разморенные жарой, львы двигались вяло, и антилопа спаслась бегством.

Мы удивлялись, то и дело встречая здесь по два, по три взрослых льва в одной компании. Потом нам сказали, что в Серенгети самцы всегда по многу лет ходят вместе. Да, совсем другие повадки, чем в Северной провинции Кении!

Мы спустились к маленькому озеру полюбоваться фламинго, которые выстроились вдоль берега. На мелководье добывал себе пропитание аист ябиру, а поблизости спал варан, на редкость крупный, больше метра в длину. Откуда-то появился шакал и стал подбираться к варану. Говорят, будто шакалы поедают гадюк, а у озера Рудольф львы убивают крокодилов, но ни я, ни Джордж еще не видели, чтобы хищник убил и съел рептилию. Казалось, варан не замечает опасности. Но только шакал подобрался поближе, как рептилия угрожающе взмахнула хвостом. Охотник подпрыгнул высоко в воздух и отпрянул. Варан снова уснул, однако шакал не думал сдаваться, он напал еще раз, теперь уже спереди. Громкое шипение заставило его убежать в траву, здесь на его пути вдруг встала львица с двумя львятами, и он чуть не упал от испуга. Львица спустилась к воде и стала пить. Варан, оказавшийся совсем рядом, быстро юркнул в сторону. Только аист как ни в чем не бывало прилежно стучал клювом, его не занимали ни львы, ни шкалы, ни вараны.

Львята не показывались уже шесть дней. Мы стали тревожиться. Ведь им надо было осваиваться постепенно, а они неожиданно исчезли. Что-то здесь не так… Может быть, львята, как обычные кошки, привязываются к дому, и теперь они отправились к лагерю Эльсы? По прямой — это около шестисот пятидесяти километров, по дороге — почти тысяча. Нет, по дороге они вряд ли пойдут. Но мы решили все-таки проверить и проехали на машине километров пятьдесят до горы, где первый раз встречались с инспектором. Львят мы там не нашли, зато видели огромные стада мигрирующих животных. На пять километров протянулась колонна газелей Томсона — идут, будто притянутые магнитом! Здесь легко охотиться, но все же маловероятно, чтобы львята пошли сюда, они привыкли к бушу, а тут негде укрыться. На всякий случай мы внимательно проверили все камни и кусты на склонах и только потом возвратились в лагерь.

На следующее утро мы разложили на столе карту и соединили прямой чертой Серенгети и лагерь Эльсы. За пределами Национального парка черта вступала в область масаи, а люди этого племени — знаменитые истребители львов. Прежде обычай требовал, чтобы каждый молодой воин подтвердил свое право называться мужчиной, убив копьем льва. Грива становилась головным убором, который носили в особых случаях как знак отваги. Теперь запрещено охотиться на львов с копьем, но запрет нарушают, и мы опасались, что в этом районе нам вряд ли что-нибудь скажут о наших львятах. Правда, туда можно послать Македде, он хотя и туркан, но умеет объясняться с масаи. Пусть погостит там, может, невзначай в каком-нибудь разговоре и услышит про львят. И если они нападают на скот, он попробует спасти их от казни.

Мы поехали к границе заповедника, а по пути остановились в Серонере и зашли к директору. Он сказал, что огорчен нашими осложнениями, и напомнил, что в конце месяца мы должны покинуть Серенгети независимо от обстоятельств.

Оставалось десять дней…

Здесь было много всяких укромных местечек, но и львов было вдоволь. Под одним деревом мы насчитали пятнадцать штук! Два самца с великолепными гривами стояли на страже, охраняя семейство из пяти львиц и восьми сосунков. Львята переходили от одной львицы к другой, и мамаши не делали различия между ними.

До границы Серенгети мы добрались уже под вечер, и нам не удалось найти масайской бомы, где можно было бы оставить Македде. Пришлось ехать обратно. Я решила утром отвезти Македде к масаи, а Джордж продолжит поиски львят в долине около лагеря.

Я приготовила все с вечера, чтобы утром выехать без задержки. Затем на всякий случай отправилась к тому месту, где мы кормили львят, а Джордж сразу же уехал на поиски. Утром он вернулся, радостно улыбаясь. Он нашел львят, вернее, они нашли его.

Проехав вниз по долине около десяти километров, Джордж остановил машину на открытом месте, чтобы далеко был виден свет фар, и стал мигать прожектором, вращая его во все стороны. Около девяти вечера появились львята. Они выглядели здоровыми, есть не хотели, зато братья выпили всю воду, которую мог выделить им Джордж, так что Эльсе-маленькой ничего не досталось. Все трое вели себя дружелюбно, Джеспэ даже попробовал забраться в машину. Львята провели там всю ночь. Несвежее мясо, которое привез Джордж, они почти не тронули, зато всласть повеселились, гоняясь за гиенами. На рассвете львята ушли в урочище по соседству, а Джордж поспешил в лагерь, чтобы порадовать меня добрыми вестями и предупредить, что никуда не надо ехать.

Видимо, свирепая львица в лагере Эльсы так их напугала, что они и на новом месте боялись чужих львов. Поэтому и нашли себе уединенный уголок, где можно было бы обосноваться.

Мы решили не переносить лагерь, а каждый вечер приезжать в долину львят и ночевать там в своих машинах. Их урочище было у самого подножия крутой гряды, выше «пояса цеце». Оно протянулось километра на два с половиной, попасть в него можно было по двум лощинкам. Одна из них — длиной с километр и шириной метра полтора — была отличным укрытием. Ее отвесные стенки поднимались на три метра в высоту, а сверху ее закрывал кустарник почти непроницаемым сводом. Словом, отличное место, прохладное даже в самые жаркие часы. Отсюда львята могли издалека услышать приближение врага и в случае опасности отступить в урочище и вскарабкаться по скалам на склон.

С гребня открывался великолепный вид на леса и кущи, простершиеся до самой реки, на долины и на холмы вдали. Русло было обозначено теряющейся во мгле извилистой лентой зеленых зарослей. Да, львята нашли себе место получше того, которое мы для них присмотрели…

Близился вечер, когда мы подъехали к урочищу. Остановились под высоким деревом между рекой и крутым склоном и подвесили на суку мясо. Вскоре из урочища вышел один львенок, но тотчас спрятался в высокой траве. Когда стемнело, все трое вместе подошли к тазику с водой. Они никак не могли напиться, пришлось подливать им несколько раз. Львята выглядели здоровыми, но стрела у Джеспэ торчала по-прежнему. Он с удовольствием вылакал рыбий жир из миски, которую я держала в руке, однако стрелу трогать не позволил.

Утолив жажду, львята скрылись в темноте и ужинать пришли только после того, как Джордж погасил фары. Верные привычному для них ночному образу жизни, они появлялись вечером, а на рассвете уходили.