Свободные навсегда

Глава шестнадцатая ТУРИСТ В СЕРЕНГЕТИ

Сборы заняли не один час, в Серонеру мы попали только под вечер. Джордж должен был до темноты покинуть заповедник, поэтому он сразу же поехал дальше вместе с Ибрахимом, Македде и нашим поваром. Нуру и Тото остались со мной.

Аруша, хотя и служит административным центром Серенгети, находится за пределами парка. А Серонера, как я уже говорила, главный пункт в самом заповеднике. Здесь живут три инспектора со своими семьями и есть гостиница для туристов. Желающим можно разбить лагерь на расстоянии двух километров от Серонеры. Я предпочла остановиться именно там, чтобы любоваться рассветом из своей палатки.

Проводив Джорджа, мы стали разбивать лагерь. Тут оказалось, что колья от большой палатки уехали в Исиоло. Оставались палатки боев и моя, которая была слишком мала, чтобы вместить все снаряжение.

Мы принялись сооружать навесы для нашего имущества. Вдруг хлынул ливень и почти все промочил. Ночью вокруг лагеря бродили гиены, а вплотную к моей палатке подошел лев, я даже слышала его дыхание. К счастью, бои спали в грузовике, за них можно было не беспокоиться.

Утром мы окончательно устроились на новом месте. Я выбрала для лагеря небольшой холмик, здесь даже в сильный дождь не застаивалась вода. И вид отсюда был чудесный. В двух километрах Серонера, а за аккуратными домиками поселка простерлась лесистая равнина. На востоке она упиралась в вулкан Нгоронгоро, на западе — в горы близ границы с Угандой.

По обе стороны нашего холмика протекали два ручья; правда, сейчас воды в них было совсем мало. Чуть подальше возвышались каменистые гряды с зарослями, которые очень подходили для львиных логовищ. До ближайшей от нас гряды было метров триста.

Днем я поехала в Серонеру, чтобы уладить все формальности. Здесь мне сказали, что я должна сдать на хранение огнестрельное оружие, таково правило для всех посетителей Национального парка.

Я спросила инспектора, как быть, если ночью меня навестят львы.

Он рассмеялся:

— Покричите погромче, чтобы ушли!

Что ж, когда я уезжала из Серенгети, я и впрямь могла хоть кого научить криком отгонять львов…

В управлении в Аруше мне обещали пересылать в Серонеру мою почту и продовольствие и разрешили нанять одного из местных шоферов, пока мы найдем замену Ибрахиму. Правда, я сама с восемнадцати лет вожу машину, но в технике разбираюсь плохо, ремонтировать не умею. Еще застряну где-нибудь, когда буду искать львят.

На следующий день мы с Нуру рано утром выехали на поиски. До урочища было сорок километров, дорога скверная. Мы добрались туда к девяти часам. Львята лежали под деревом. Это в первый раз они отважились выйти днем из укрытия. Может быть, они нас ждали? Львята никогда не разыскивали нас, они только поджидали, когда мы к ним придем. И Эльса вела себя так же. Ведь когда мы нашли для нее участок, она всегда принимала нас там, как гостей. Поэтому по поведению львят можно заключить, что они не чувствуют себя заброшенными, хорошо освоились на новом месте. Значит, наш опыт прошел успешно.

Я позвала львят, но они не двинулись с места. А когда я вышла из машины, мигом убежали. Мы ехали за ними следом, пока Гупа и Джеспэ не улеглись опять под деревом. Эльса-маленькая куда-то скрылась. Я дошла до урочища проверить, что стало с мясом. Его там уже не было.

Вернувшись к братьям, я окликнула их. Они безучастно смотрели на меня и даже не пошевельнулись. Тогда я села писать письма. Позднее Гупа спустился к реке, чуть погодя и Джеспэ медленно побрел туда. Часа через два мимо нас промчалась зебра, за нею — целое стадо антилоп импала, точно все они спасались от погони. Может, львята на них напали? Мы поехали в ту сторону, куда ушел Джеспэ, и чуть не наскочили на молодого светлогривого льва. Подальше я увидела в долине сперва одну львицу, потом еще двух. Наши львята не показывались. А нам пора было возвращаться в Серонеру, чтобы поспеть до темноты.

Мотор капризничал, и на следующий день механики только к десяти утра наладили его. Да, когда доберемся до урочища, львят там, конечно, уже не будет…

В пути нам попался сытый, сонный лев с рыжей гривой, он лежал рядом со своей добычей. Три шакала рвали зубами тушу, а он хоть бы что. Ему явно не было дела до двух молодых светлогривых львов, которые сидели под деревом метрах в двухстах — трехстах от него.

В урочище мы застали только одинокую импалу. На этот раз со мной поехал один Нуру, я хотела проверить, не боятся ли львята незнакомого шофера. Но в этот день мы прокатились впустую, пришлось ехать обратно ни с чем. Рыжегривого льва и его гостей мы застали на том же месте. Дальше нам попалась пятнистая гиена с двумя очень славными щенятами. Пушистые, тупоносые, они смотрели на нас большими добрыми глазами, в которых еще не было ничего от коварства взрослых гиен. Я сделала несколько снимков и свернула с дороги, чтобы объехать семейство.

На следующий день на пути к урочищу я увидела с десяток гиен. Они куда-то спешили. А чуть подальше шла непонятная возня. Я взяла бинокль и разглядела, как шесть гиеновых собак расправились с каким-то зверем. На миг они расступились, и показалась их жертва — щенок гиены, наверное, один из тех, которыми я любовалась накануне. Тут же собаки снова бросились на него. Зрелище было ужасное, я погнала туда машину и заставила шайку отступить. Мне удалось прикрыть щенка машиной, и он отошел к гиенам. Спина его была в кровавых царапинах, но в общем он как будто отделался легко. Несколько раз пострадавший оглядывался на собак. В это время к ним направился второй щенок, и я не знала, как маневрировать, чтобы защитить обоих. Тут взрослые гиены сами окружили детенышей. Тогда гиеновые собаки наметили себе другую жертву. Под видом игры, прыгая друг за другом на задних лапах, они подбирались все ближе и ближе к нескольким томми. Неожиданно четыре гиены пошли в атаку на собак, и те, к моему удивлению, отступили. Конечно, у гиен мощные челюсти, и в стае с ними шутки плохи, но я никогда не думала, что гиеновые собаки, уже отведав крови, под натиском численно более слабого противника оставят добычу.

Встретили мы стадо импал голов в пятьдесят. Импала — одна из самых красивых антилоп: витые рога, стройное, изящное тело, темно-рыжая окраска. Завидев нас, одна антилопа пустилась бежать длинными скачками. А за нею и все стадо словно взмыло в воздух. Понятно, мы спугнули их, но часто импалы прыгают просто так, ради удовольствия. В это время года самцы и самки собираются вместе, но в определенные месяцы самки отделяются, и самцы образуют «холостяцкие» стада. Один раз мы видели стадо из сорока молодых и старых самцов, другой раз — семьдесят самок. Часто самок охраняет один самец.

В этот день встреча со львятами опять не состоялась. Дорога была скверная, мы то и дело проваливались в скрытые высокой травой норы, и приходилось доставать домкрат и вытаскивать колеса. Я была очень рада, когда мы, вернувшись в Серонеру, узнали, что прибыл новый шофер.

Он был из Аруши — туристской столицы Танганьики, много лет водил машину и неплохо знал свой край. На следующее утро он сел за руль. Первая остановка была у маленького пруда поблизости от Серонеры, чтобы долить воды в радиатор. На водопой сюда пришли два льва, и водитель перепугался насмерть. Он в жизни не видел львов и многих других зверей тоже. Носорога он вообще не узнал. Впрочем, в этот день у него было много возможностей пополнить свои зоологические познания. И когда вечером на обратном пути мы опять встретили у реки львов, водитель смотрел на них совсем спокойно.

Днем мы любовались очень милой семьей: львицей с двумя годовалыми львятами, которые отдыхали на термитнике у дороги. У одного из малышей была короткая светлая грива, и он явно, как и наш Джеспэ, считал себя защитником матери и сестры. Они отступили в тень, а он, тяжело дыша, продолжал лежать на солнце и не сводил с нас глаз.

Мы искали всюду, встретили множество львов и даже несколько чалых антилоп, которые в Серенгети редки; вот только наших львят нигде не было. Мой водитель сильно перепугался, когда перед нами у реки вдруг появилось стадо буйволов голов в сто. Шофер до того опешил, что врезался в камень, и мы остались без бампера. После этого случая к шоферу прочно пристало прозвище Джон Мбого — Джон Буйвол.

Наутро мы опять встретили вчерашнюю львицу со львятами, теперь уже на берегу реки, рядом с урочищем наших львят. За сутки они прошли больше двадцати километров. Мы и потом не раз видели эту семью на пути от термитника до реки, они всегда ходили этим маршрутом на водопой.

В устье долины нам попались две львиных четы, которых я приметила здесь раньше, а возле урочища лежала обглоданная челюсть импалы. Неужели это наша знакомая?.. Я тревожно посмотрела во все стороны и очень обрадовалась, увидев антилопу около воды. Потом пробовала звать львят, но в кустах мелькнула только одна гиена.

Еще несколько километров, и мы очутились у ручья, который сбегает по крутому склону к реке. Удивительно красивое место. В кущах смоковниц и зонтичных акаций приютились птицы, мелкие звери, ящерицы, насекомые. В густой тени под деревьями поднималась трава в рост человека. Здесь могли устроить себе логово не только львы, но и буйволы. Как-то мы завтракали тут под деревом и вдруг с удивлением увидели всего в нескольких метрах от нас темногривого льва.

Каждое утром мы уезжали в долину львят. В ранние часы солнце стояло низко, над переливающимися капельками росы парил легкий туман. И всюду животные — полосатые, пятнистые, ровной окраски, гладкошерстые или косматые, разные рога, разное сложение. Они прыгали и играли так весело, что заражали и нас хорошим настроением. У многих были очень постоянные привычки, и мы мало-помалу научились кое-кого различать.

В это утро мы долго наблюдали за семейством из трех львят, которые очень напоминали наших. Нуру даже слушать не хотел, что это не Джеспэ, Гупа и Эльса-маленькая. Чтобы доказать его ошибку, я окликнула львят. Они не ответили. Для большей убедительности я поставила у машины тазик с водой. Один из самцов, который играл роль вожака, зарычал на меня и ушел.

Конечно, было удивительно, что три львенка такого же возраста тоже оказались сиротами, причем самка не только была похожа на Эльсу-маленькую, но вела себя в точности так же. Правда, в отличие от Эльсы-маленькой она, когда сидела, не втягивала голову в плечи, а у братьев не было ни метины от стрелы, ни круглого живота, как у Гупы. Проследив за ними несколько часов, я совсем уверилась, что это чужие львы. А когда мы отъехали, меня вдруг взяло сомнение. И мы вернулись и посмотрели еще. Нет, конечно, не наши.

Я понимала, что нужно какое-то время, прежде чем Джеспэ, Гупа и Эльса-маленькая привыкнут к мухам цеце и множеству незнакомых львов. Мы продолжали искать их вдоль подножия крутого склона, а также в дальних урочищах, где было меньше львов и совсем отсутствовали мухи. Нас особенно привлекала сильно размытая лагга. Под защитой ее крутых склонов львята могли спускаться на водопой к реке, не выходя на открытое место. Кругом было столько антилоп импала, что мы назвали русло Импала-лагга. Но там, где она выходила к реке, обосновалось семейство львов. В первый раз мы увидели их в самую знойную пору дня. Львица и двое почти взрослых львят спали возле своей добычи, которую продолжали охранять, хотя наелись досыта. Дерево над ними было усеяно грифами, а на одной ветке лежал третий львенок. Вот он хорошенько потянулся, зевнул, не спеша слез на землю и лег рядом с матерью.

Было очень жарко, львы дышали с шумом. Наконец два львенка, облюбовав развесистое деревце, вскарабкались на него. Тонкие суки зловеще гнулись под их весом, но они не слезали, наверху все-таки был ветерок…

В другой раз мы увидели то же семейство, когда оно шло к застоявшейся луже на берегу реки. Мать выступала первой и тщательно прощупывала лапой почву. Но глубокий ил преграждал путь к воде, тогда она посмотрела вокруг и легла на сырую землю. Двое львят последовали ее примеру. Мы часто и у Эльсы видели такую же осмотрительность. Львы всегда остерегаются завязнуть в иле, я ни разу не слышала, чтобы лев попал в топь.

К сожалению, нельзя сказать того же о слонах. В засуху, когда их одолевает жажда, слоны нередко забредают в болото, и чем отчаяннее силятся выбраться из него, тем хуже увязают. Мы много раз пытались спасти слонов от этой ужасной медленной смерти. Иногда в одном болоте оказывается по нескольку слонов. Может быть, отсюда и миф о «кладбищах слонов»? А вот бегемоты, носороги, буйволы очень любят грязевые ванны и, несмотря на огромный вес, не тонут. Будто инстинктивно чувствуют, каких мест надо избегать.

Через несколько дней мы опять встретили эту семью, но теперь с ними был очень крупный самец.

Пожалуй, стоит поискать наших львят где-нибудь подальше, вряд ли они прижились на участке, занятом такой большой семьей. Мы проехали в другой конец долины, километров за шестьдесят. Здесь было множество гну и зебр, над которыми носились тучи мух цеце. Нет, и тут не такое место, чтобы оно могло прийтись по вкусу нашим львятам. Оставались необследованными только два участка — холмы за рекой напротив урочища львят да равнина за крутой грядой.

На холмы никак нельзя подняться на машине, но гряду можно, пожалуй, объехать и потом выбраться на гребень с другой стороны, где склон более отлогий. Несколько дней мы тряслись по ухабам, и, как ни Искусно Джон Мбого вел машину, она все время налетала на камни или проваливалась в скрытые высокой травой ямы. Раз мы сели дифером на череп буйвола, причем рога застряли в моторе. Частенько натыкались на поваленные стволы. Джон Мбого судорожно цеплялся за руль, а я стукалась головой о потолок кабинки. В конце концов мы отказались одолеть эту гряду, боясь застрять где-нибудь вдали от Серонеры.

Мы начинали день исполненные надежд и каждый вечер возвращались ни с чем.

На обратном пути солнце было позади нас, и мы видели животных при самом четком освещении. Хороши были закаты. Синие холмы среди желтой-равнины, темно-коричневые пятна термитников, на которых часто стояли гепарды и топи. Иногда над травой появлялась косматая грива. Это поднимал голову лев, высматривая себе добычу среди пасущихся стад. Страусы обмахивались крыльями, важно расхаживали дрофы, красуясь перед цесарками и турачами.

Но особую слабость я питала к ушастым лисам. Это ночные животные, обычно очень робкие, но здесь мы часто и вечером видели их мордочки, похожие на маски, с очень живыми глазами и огромными круглыми ушами. Дональд Кер рассказывал мне, что они прикладывают ухо к земле и слушают, нет ли поблизости крыс или мышей, которыми они обычно питаются.

Вечером все дышало покоем, но я знала, что это затишье перед ночной охотой, когда хищники выйдут на добычу. Об этом напоминали гиены, которые во множестве рыскали вокруг. В отличие от кошачьих, настоящих охотников, гиены либо кормятся чужой добычей, либо нападают на крохотного теленка или другого слабого зверя, не способного постоять за себя. Раз я видела, как гиена гордо тащила новорожденного томми. Следом трусила, прихрамывая, вторая. Первая то и дело трясла жертву и взвизгивала, дразня вторую. Остановится, подпустит ту совсем близко и бежит дальше. Отвратительное зрелище…

Ночи в лагере бывали порой волнующими. Было слышно, как между палатками бродят львы, я даже научилась узнавать их по голосам. Однажды меня разбудил плеск воды. Спросонок я не сразу поняла, в чем дело. Наконец сообразила, что это львица зашла в мою палатку и пила воду из умывального таза. Только стол разделял меня и Африку. Я закричала на львицу, и она ушла. Когда я рассказала об этом случае инспектору, он ответил, что в Серенгети львы нередко заходят в палатки, дергают пол, проверяя, что за гости явились.

Другой раз мой сон нарушили буйволы. Я включила фонарик и в двадцати метрах от палатки увидела три огромные туши. Направила свет им в глаза, но буйволы не спешили уходить… Пока они раскачивались, у меня чуть рука не отнялась, оттого что я держала фонарь.

Постоянно к нам наведывались гиены. Я часто слышала, как они гремят посудой на кухне, потом мы недосчитывались кастрюль.

Конечно, иной раз ночные гости заставляли мое сердце колотиться чаще обычного, не без этого, но почему-то даже ночью у меня не «застывала кровь в жилах» от львиного рыка. Напротив, рычание нравилось мне, оно звучало как-то ласково. Львы Серонеры сызмальства привыкли к туристам, и с людьми у них установились дружеские отношения. Многие из них сосали мать в окружении автомашин, так что люди и автомобили стали как бы неотъемлемой частью их жизни.

Там, где никогда не охотятся на автомашинах, звери принимают их за живые существа, пусть с необычными повадками и странным запахом, но вполне безобидные. Если пассажиры не разговаривают громко и ведут себя спокойно, звери не боятся, но если выйти из машин, они убегут.

Ежедневно мы видели много львов, однако наши львята словно сквозь землю провалились. Вскоре в Серонеру приехал директор заповедника. Я попросила у него разрешения хотя бы несколько ночей провести в машине поблизости от того места, где, по моим догадкам, находятся львята. Судя по всему, днем искать их бесполезно, а ночью львят может приманить свет фар. Но директор не разрешил мне этого. Все оставалось по-старому.

Теперь мы искали их вдоль холмов за рекой. Там собирались стада буйволов до трехсот голов. А местность была такая неровная, что мы стали постоянными клиентами авторемонтной мастерской в Серонере. Ее заведующий охотно помогал нам в любое время дня, и я была ему очень благодарна.

Наступил засушливый сезон, животные теперь всецело зависели от немногих водоемов, которые не пересыхали.

Вот когда орудовали браконьеры! Они хорошо знали, куда животные ходят на водопой. Инспекторам было нелегко их обуздать. Я с ужасом смотрела, сколько они собирали ловушек, отравленных стрел и копий. А ведь это лишь малая часть всего арсенала, обращенного против животных… Стальная проволока стоит дешево, ее можно купить у любого торговца.

Самый действенный способ охоты — нагромоздить вокруг водопоя колючих веток, оставив несколько проходов, где помещаются ловушки. На высоте головы животного висит проволочная петля, распорками служат крепкие стебли, а конец проволоки привязан к бревну. Чем отчаяннее дергается попавший в петлю зверь, тем сильнее она затягивается. Проволока все глубже врезается в шею, пленник задыхается. Или же гиены расправляются с жертвой, которой тяжелое бревно не дает уйти. В разгар сезона ловушек так много, что браконьеры не поспевают их проверять.

Мясо уносят в шалаши, нарезают узкими полосками, вялят и потом продают. Но многих животных убивают только ради хвоста. Им удобно отгонять мух, и стоят они недорого — всего тридцать шиллингов штука. Невозможно представить себе, сколько мяса и шкур пропадает зря. Ловушки, которые я описала, очень распространены среди браконьеров: ведь такая охота не опасна и не требует никаких усилий. Чтобы поразить зверя отравленной стрелой, охотник должен сам выследить его. Чаще всего стрелами просто добивают животное, попавшееся в ловушку. Иногда браконьер забирается на дерево у водоема или возле звериной тропы и поражает из лука проходящего мимо зверя. Если яд свежий, достаточно даже легкой царапины, чтобы через несколько минут наступила смерть. Приготовить яд очень просто из Acocanthera friesiorum, небольшого дерева, которое растет во многих местах Восточной Африки на высотах от полутора до двух тысяч метров. Африканцы кипятят листья, ветки, кору, потом отвар выпаривают и получают своего рода смолу, которой мажут кончики стрел. Высохший наконечник оборачивают волокном, снимая его, перед тем как стрелять. Кроме самодельного оружия у браконьеров есть покупные капканы из стальной проволоки, старые ружья, дробовики. Они ведут промысел не только в одиночку, иногда собираются целые отряды с автомашинами. Снаряжают их торговцы.

О размахе браконьерства можно судить по цитатам из месячных отчетов по пограничным районам Серенгети:

«Май… браконьеры на машинах уже орудуют вовсю в парке и за его пределами. В районе Рована и Мвамадео (вблизи Хандагега) занято не меньше шести грузовиков и лендроверов, они непрерывно возят добычу мясникам Икизу. Иные машины оборачиваются дважды в день…»

«Июнь… вернулись стада с центральной равнины, и усилилось браконьерство. Надо отметить объездчика Уоллея, он собрал двести с лишним проволочных капканов и разогнал пять отрядов браконьеров. В Ньямуме инспекторы парка поймали одного васукуму, у которого было пятьдесят четыре хвоста антилопы гну — итог шестидневной охоты с отравленными стрелами».

В июле, согласно отчетам, было обнаружено пять больших лагерей браконьеров в западном коридоре (так называют часть Серенгети, протянувшуюся к озеру Виктория). Арестовали торговцев ядом и конфисковали их товар, которого хватило бы на две тысячи стрел. В другом районе сняли двести проволочных капканов, в третьем — пятьдесят и задержали семьдесят три браконьера. Годом раньше осудили сто восемьдесят пять браконьеров. Всего за шесть лет конфисковано десять тысяч проволочных капканов.

Приводились ужасные примеры: буйвол попал в проволочный капкан и мучился несколько недель, прежде чем умер. В другой ловушке погибла страусиха, у нее осталось гнездо, в котором было девятнадцать яиц.

Служащие Серенгети предпринимают нечеловеческие усилия, чтобы положить конец браконьерству, часто с риском для собственной жизни. В июльском отчете за 1959 год приводится случай, когда браконьер пытался задушить носильщика. Кто-то выпустил в объездчика отравленную стрелу. Еще один браконьер пытался уколоть объездчика пучком стрел.

По всей Восточной Африке диким животным угрожают браконьеры, засухи, наводнения, даже узаконенное истребление, когда возделывают новые участки земли. С ужасом думаешь о том, что животных могут истребить совсем. Чем больше я живу среди диких зверей, тем сильнее мое желание помочь им. Я убеждена, что, помогая животным, мы помогаем себе. Если мы их уничтожим, будет нарушено равновесие в мире, частицу которого мы составляем.

Что же можно сделать, чтобы спасти диких животных? Прежде всего, когда решают сохранить животный мир какого-то края, надо помнить, что успех зависит от того, сколько там населения. Вот почему нужны деньги на заповедники и национальные парки, на управление и обслуживание их, на борьбу с браконьерами, бурение колодцев и рытье прудов в тех местах, где бывают сильные засухи, на спасательные экспедиции, чтобы перевозить животных из угрожаемых районов. Но и эти мероприятия не помогут, если их не поддержат африканцы. Значит, нужны средства для просветительной работы, чтобы каждый африканец гордился животным миром своей страны, имеющим такое важное значение для народного хозяйства. Необходимы основательные экологические исследования областей, в которых обитают различные животные. Без такой серьезной работы все текущие меры ничего не дадут, хотя и они необходимы: без них звери вообще не доживут до той поры, когда дадут свои плоды долгосрочные мероприятия.

Пока я занималась поисками львят, у меня было вдоволь времени подумать обо всем этом и спросить себя: почему человек все более отдаляется от природы? И ведь письма от тех, кто читал мои книги про Эльсу, позволяют мне утверждать, что многие люди хотят жить так, чтобы общаться с природой и животными. Я представляю себе, как приятно им было бы не читать, а своими глазами видеть львицу с двумя львятами, которые беспечно грелись на солнце прямо на дороге и не пропускали нас. (Да и кто здесь, собственно, хозяин?) Меня всегда поражало, как уверенно ведут себя львы. У леопарда и гепарда совсем другие повадки. Это тем более удивительно, что многие охотники считают леопарда опаснее льва, а гепард известен как самый быстрый из всех хищников. Но эти звери всегда убегали, завидев нас, даже бросали добычу. Однажды я увидела «кладовку» леопарда — только что убитую антилопу, которую он затащил на дерево и подвесил в развилине. Я долго ждала, не покажется ли леопард, но, пока мы были там, он не посмел выйти.

Только один раз я встретила в Серонере дружелюбную чету леопардов. У них были детеныши, и родители настолько привыкли видеть восхищенных посетителей, что перестали пугаться. Одного леопарда прозвали Золотой за великолепную окраску шкуры и благородные манеры. Он часто гулял около нашей машины, катался на земле перед бампером, точил когти о дерево в двух-трех метрах от нас, а иногда отдыхал на поваленном стволе совсем рядом, я могла бы даже коснуться его рукой. Поистине необычный леопард!

Дни проходили в бесплодных поисках, настроение падало, и в конце концов я написала Джорджу, чтобы он приехал и помог мне.

Через несколько дней меня в лагере навестил директор и один из инспекторов. Я снова попросила разрешения провести две-три ночи в машине, справилась также, можно ли мне подняться на крутую гряду и на холмы. Если надо, пусть меня сопровождает вооруженный объездчик-африканец. Я напомнила, что Джеспэ ранен и львята еще слишком молоды. Директор обещал доложить правлению о моей просьбе и посоветовал мне пока написать заявление председателю.

Однажды вечером, когда я печатала на машинке, вдруг послышалась английская речь. Три фермера из Кении разбили свой лагерь в нескольких метрах от нас. Они приметили свет в моей палатке и зашли пригласить меня на рюмку вина.

Я пришла в ужас, обнаружив, что они ходят без фонаря, и поспешила предупредить их, что здесь много львов и вдоволь укрытий для зверей. Мужчины посмеялись над моими страхами, но все-таки взяли лампу, которую я им предложила.

На следующий день я пошла к ним обедать и увидела, что они спят без палаток, прямо под открытым небом, на раскладушках высотой сантиметров пятнадцать. Что они будут делать, если ночью их навестит лев? Они только рассмеялись. Наверное, сочли меня трусихой.

Утром мы встретились у ручья возле лагеря. Тропу загородил львиный прайд — тринадцать зверей, которые даже не думали сдвинуться с места. Среди них было несколько львят разного возраста. Один молодой лев, добродушный на вид, с короткой гривой, очень напоминал Джеспэ, и я так засмотрелась на него, что не заметила, как его отец подошел почесаться о бампер моей машины. Наконец львы удалились, и мы могли продолжать путь.

В тот же день фермеры уехали. Возвратившись вечером в лагерь, я нашла бутылку вина от них и записку, в которой они уговаривали меня не бояться ночных гостей. Может, они и правы, сказала я себе, но все-таки спать под открытым небом на таких низких кроватях — ненужный риск.

1 июля я выплатила жалованье Джону Мбого, даже переплатила фунта два. Он так обрадовался, что бросил меня, и я осталась без шофера. Но тут пришла телеграмма от Джорджа. Он сообщал, что приедет 4 июля. До тех пор я буду сама водить машину, а если мы застрянем в какой-нибудь яме, Нуру поможет.

Один раз мы натолкнулись на тушу маленького буйволенка. Он не был изранен, и лишь в брюхе виднелось небольшое отверстие. Насколько я понимаю, его мог убить только медоед. Этот зверек не знает страха, он вполне способен напасть на буйволенка.[2]

Потом мне встретился отряд охотников. Они рассказали, что видели у реки леопарда с двумя детенышами. На следующий день рано утром я поехала туда, но нашла только голову одного детеныша. Охотник-профессионал, который вскоре подошел туда, объяснил, что это работа льва. Лев убивает леопарда! Это кажется каннибализмом, и все-таки известно, что эти представители семейства кошачьих враждуют между собой. Мне рассказывали, как львы убили детеныша леопарда на глазах у его матери, которая спаслась на дереве. А Джордж знал много случаев, когда в Северной пограничной провинции Кении леопарды убивали львят. Правда, насколько мне известно, взрослые львы и леопарды не схватываются друг с другом.

Недалеко от останков детеныша я увидела светлогривого льва, трех львиц и шестерых львят, пятеро из них были не старше полутора месяцев. Эту пятерку кормила молоком одна из львиц, шестой держался возле другой львицы, очевидно его матери. Третья, с сухими сосками, была «тетушкой». Мы заметили у нее на груди глубокую рану, полученную, должно быть, во время охоты. Самец лежал метрах в двухстах от семейства. Он лежал очень спокойно, хотя я и подъехала совсем близко к ним. На обратном пути меня остановили охотники и рассказали, что ночью мимо их палатки прошли два льва, один из которых хромал.

В лагере меня ждал Джордж. Его отпустили на десять дней, он не хотел терять из них ни часа и ехал всю ночь, торопясь в Серенгети. По дороге у него были приключения. Около часа ночи, когда он проезжал сквозь густой лес по узкой дороге между ущельем и крутым склоном, свет его фар вдруг упал на идущего навстречу носорога. Джордж прижался к склону справа, ему вовсе не хотелось, чтобы носорог столкнул его в ущелье. Перед самой машиной зверь остановился и ткнул ее рогом. Хорошо, что удар пришелся ниже бампера. Затем он попытался протиснуться между машиной и склоном. Это ему не удалось, он отступил и пошел обратно. Джордж выждал двадцать минут, чтобы носорог ушел подальше. Но потом довольно быстро у настиг его. Пришлось подождать еще, пока носорог не свернул в лес.

Несмотря на бессонную ночь, Джордж собирался немедленно ехать на поиски львят. Но сначала он передал мне письмо от директора. Правление обсудило мое заявление и скоро пришлет официальный ответ. Директор надеялся, что решение нас устроит. Письмо, конечно, туманное, но в общем-то обнадеживающее.

Зная, что вечером вернется из Аруши инспектор, я к концу дня отправилась к нему, надеясь получить официальный ответ. Он действительно привез письмо, и вот что в нем говорилось.

Правление очень радо, что львята были в хорошем состоянии, когда мы последний раз видели их, и что мы довольны районом. Они с удовольствием выполнят нашу просьбу, если мы будем соблюдать некоторые условия. Нам с Джорджем разрешается ночевать в машине не больше семи ночей. Если львята выйдут к нам, можно напоить их и дать им рыбьего жира. В течение этих дней мы можем пешком подниматься на гряду и вообще ходить всюду, где нам заблагорассудится, но целиком на собственную ответственность. Джордж может брать с собой огнестрельное оружие для самообороны.

Правление подчеркивало, что оно предоставляет нам решать, где будут жить львята. Если мы предпочтем другое место, мы вправе увезти их из Серенгети. Директор добавлял (об этом мы уже знали), что он заручился согласием Департамента по охране диких животных Танганьики перевезти львят в заповедник Мкомази, природа которого сходна с местностью вокруг лагеря Эльсы. А так как Мкомази не отнесен к разряду национальных парков, там проще пожить некоторое время по соседству со львятами.

Далее следовали условия.

1. Тотчас выслать клетки в район, где мы собираемся искать львят.

2. Когда будут найдены львята, мы должны сразу решить, перевозить их или нет.

3. Если мы захотим оставить их здесь, то обязуемся покинуть территорию парка и в дальнейшем не рассчитывать ни на какие исключения из общих правил.

4. Если же решим перевозить львят, то должны тотчас известить об этом инспектора.

5. Без разрешения инспектора не стрелять никакой дичи для львят.

6. Через день сообщать инспектору, как идут наши поиски.

И наконец правление желало нам успеха и выражало надежду, что львята окажутся в хорошем состоянии.

Я спросила инспектора, как быть, если мы найдем львят в плохом состоянии, а его не будет в это время на месте. Он посоветовал мне в таком случае связаться по радио с директором и обсудить все с ним.

Возвращаясь в лагерь, я увидела отряд охотников, которые ставили свои палатки в нескольких сотнях метров от нас. А из Кении приехали на сафари фермеры.

Мы нагрузили машины с вечера всем, что нам было нужно на неделю.

Я много лет прожила в окружении диких зверей и поэтому сплю очень чутко. В ту ночь меня разбудил далекий рокот мотора. Подъехал инспектор и попросил нас немедленно перейти спать в машины. В одном из лагерей поблизости лев напал на человека и по-прежнему бродит вокруг. Нет ли у нас морфия для пострадавшего? Он сильно искалечен. К счастью, у Джорджа нашлось две ампулы. Инспектор получил также весь наш запас сульфонамида. Он сказал, что на рассвете раненого доставят самолетом в Найроби, и уехал, заверив нас, что мы больше ничем не можем помочь. Через некоторое время мы услышали, как взлетел самолет.

Джордж предупредил Нуру и других наших помощников, чтобы они зажгли все лампы и были начеку.

Рано утром мы пошли на место происшествия. Это было всего в трехстах метрах от нас. Следы показывали, что два льва прошли по автомобильной колее мимо нашего лагеря к следующему. Более крупный самец подошел к костру, схватил эмалированный чайник и прокусил его насквозь. Ничего не скажешь, мощные челюсти! В отряде было пять человек. Супружеская чета спала в одной палатке, закрывшись на ночь, трое мужчин — в другой. Ночь была душная, и они не повесили противомоскитных сеток. Кровати стояли изголовьем к входу. Полог был не застегнут. Один из мужчин поставил у кровати таз и кувшин, другого защищал кол, кровать третьего ничем не была защищена. Ночью спавший посередине проснулся от какого-то стона и обнаружил, что постель рядом с ним пуста и смята. Он зажег фонарь и увидел в пятнадцати метрах льва, у него в пасти — голову своего товарища. Он поднял тревогу, и два африканца смело бросились на зверя. Один из них метнул пангу (длинный нож) и, видимо, попал, потому что лев выпустил человека, злобно укусил рукоятку ножа и отошел в сторону. Раненого мигом оттащили, а лев продолжал бродить вокруг лагеря, пока его не отогнали машиной.

В гостинице нашелся санитар, он оказал первую помощь пострадавшему. Служащие заповедника и их жены ухаживали за раненым, пока самолет не увез его в Найроби. К сожалению, раны оказались смертельными, он умер на операционном столе.

Это был первый за всю историю Национального парка Серенгети несчастный случай с роковым исходом.

Утром обоих львов застрелили. У одного из них нашли на плече загноившуюся рану, которая, естественно, мешала ему охотиться. В таком состоянии любой лев в любой части Африки способен напасть на человека. Мы не сомневались, что это тот самый хромой лев, о котором нам рассказывали несколько дней назад.