Святая невинность

Глава шестнадцатая

Но Бретту все же пришлось подняться, так как Джоанна была уже в душе и не слышала звонка, а любопытство оказалось сильнее ревности.

Гнев Бретта улетучился, стоило ему открыть дверь. Ошарашенный, он не мог поверить зрелищу, представшему перед его глазами. Если не предположить, что парень по меньшей мере лет на пять старше Бретта, то, без сомнения, у него была нелегкая жизнь! И дело даже не в его плотном телосложении и не в добротном, хоть и без изюминки, темно-синем костюме, булавке на вороте рубашки или старомодном галстуке. Нет, доказательство крылось в проступающих вкраплениях седины на висках. Чересчур дружеская улыбка на огрубевшем лице не излучала тепла, и серые глаза были холодными.

Джоанне нравятся мужчины подобного типа? И так как Бретт был ошарашен своим открытием, то разговор пришлось начинать самому гостю.

— Рассел Бернсвуд, — представился он, протягивая руку. — А вы, должно быть, Бретт. Джоанна так много рассказывала о вас и о вашей семье, что мне кажется, я вас уже знаю.

Автоматически пожав протянутую руку, Бретт позволил мужчине войти.

Бернсвуд смерил обстановку комнаты оценивающим взглядом, но ничего не сказал.

— Присаживайтесь, — вежливо пригласил Бретт, исподтишка наблюдая за ним.

— Джоанна упомянула, вы работали телепродюсером, — начал Бернсвуд. — Это, наверно, очень интересная профессия?

— Только не сейчас. — Помолчав, Бретт произнес: — Я тут балуюсь скотчем. Вам что-нибудь принести?

— Спасибо. Только воды — я не употребляю алкоголь, — улыбнулся Бернсвуд. — Всегда считал, что настоящая радость и счастье находятся только внутри нас. Поэтому никогда не прибегаю к искусственным стимуляторам. И что восхищает меня в Джоанне, — доверительно сказал он, — девушка не имеет пагубных привычек.

«Тебе повезло, что это не твою лужайку она так обильно удобрила», — чуть не ляпнул Бретт и, извинившись, вышел за напитками.

Где это ее угораздило подхватить такого красавчика? Явно не на тех вечеринках, о которых она ему рассказывала; тогда где же?

Когда Бретт возвращался обратно с полными стаканами, его взгляд упал на криво висящую телефонную трубку. Только сейчас Бретт вспомнил, как яростно швырнул ее после сообщения Бернсвуда о бумажнике. Значит, Джо действительно не могла дозвониться, а он снова оскорбил ее!

— Проклятый идиот! — прорычал Бретт.

Он хотел сразу же броситься ей в ноги и выпрашивать прощения. Но потом, вспомнив о «мистере Эросе», раскинувшемся в кресле, понял, что такой возможности у него не будет.

— Черт!

— Может, я могу помочь, Бретт?

Обернувшись, Бретт увидел направляющегося к нему гостя.

— Ничего, я как-нибудь справлюсь. А вы что-нибудь здесь потеряли? — прямо спросил Бретт.

— Нет-нет. Просто, когда услышал, как вы ругались, я подумал о самом худшем.

— Примите мои извинения, Бернсвуд, — натянуто сказал он мужчине, направляя его в гостиную, — если я напугал вас.

— О, не беспокойтесь так обо мне.

Бретт до боли прикусил губу.

— Хоть я не ругаюсь сам, но уже привык к этой болезни нашего века. Вот еще одна причина, по которой я столь восхищаюсь Джоанной. — Бернсвуд помолчал и, сделав глоток воды, продолжил: — Эта бесценная девушка сумела воплотить в себе идеалы современности, бережно храня традиции старины. Я знаю, она будет отличным примером для моих крошек.

— Ваших крошек?

— Да, мои дочурки. Абигайль, Берта и Ракель. Они стали отбиваться от рук, с тех пор как две старшие достигли подросткового возраста, — грустно сказал Бернсвуд. — Джоанна встречается с ними сегодня, поэтому я и завез ее переодеться. Сегодня она была одета слишком вызывающе, и, к сожалению, девочки уже хотят ей подражать. Искренне надеюсь, что они полюбят ее так же, как я. Им очень не хватает материнского тепла и женской руки, а кто сможет наставить их лучше Джоанны?

— А ваша жена? — спросил Бретт, хватаясь за соломинку.

— Моя жена сняла с себя всякую ответственность, уйдя от нас еще до того, как наша старшенькая пошла в школу. Но девочкам не стало от этого хуже. Это была невыносимая женщина — своевольная мятежница.

Бретт сообразил, куда клонит этот индюк. Но все же, прежде чем отдубасить его, нужно убедиться, что он действительно заслужил головомойки.

Сжав стакан со скотчем так, что тот едва не раскололся, он заставил себя задать самый важный вопрос.

— Если я вас правильно понял, вы намерены сделать Джоанне предложение? — спросил Бретт, теребя вместо четок, служащих для успокоения нервов, пробковую подставку от стакана.

— Вы совершенно правы, — самодовольно улыбнулся мужчина. — Но я не хочу спешить. Джоанна потрясающая девушка, но ей еще есть над чем поработать.

— И над чем же ей надо поработать? — прошипел Бретт, начиная заводиться и яростно мусоля уже раскрошившуюся подставку.

— О, сущие пустяки! Слишком много макияжа, облегающая одежда. Как видите, ничего страшного. Главное, что у Джоанны доброе сердце, она по-настоящему любит людей и хочет сделать им приятное, в ней нет ни капли эгоизма. — Он похотливо усмехнулся и, многозначительно подмигнув Бретту, добавил: — А тело у Джоанны просто потрясающее.

Ярость овладела Бреттом, но он нашел в себе силы осторожно опустить стакан скотча на стол, не расплескав ни капли, и подняться на ноги.

— Не могу не согласиться, Джоанна замечательна, как снаружи, так и изнутри. И о лучшей жене не надо даже мечтать. Вы очень правильно подметили, что девушке чужд эгоизм. Однако… — С этими словами Бретт неожиданно схватил Бернсвуда за грудки и, поставив его на ноги, прорычал: — Зато я эгоист, Бернсвуд! Это означает, что если кто и разрушит жизнь девушки, женившись на ней, то это буду я сам!

Вялые трепыхания Бернсвуда придавали Бретту сил. Он набил рот негодяя остатками пробковой подставки, чтобы его невразумительный лепет случайно не потревожил Джоанну. И лихо прихлопнув то, что еще торчало изо рта, свободной рукой, Бретт повернул мычащего гостя лицом к выходу, дал под зад хорошего пинка и захлопнул за ним дверь.

Недолго думая, в восемь больших шагов Бретт подошел к ванной. Там никого не оказалось.

Отчаянно завывал звонок входной двери.

Еще шесть шагов — и Бретт у входа в комнату Джоанны; изнутри доносилось монотонное гудение. Не колеблясь ни секунды, Бретт ворвался в комнату.

От неожиданности Джо выронила гудящий фен. Румянец заиграл на ее щеках, а миндалевидные бирюзовые глаза наполнились любопытством и удивлением. Джоанна была самая красивая из всех живущих на земле девушек. Бретт любит ее настолько, что, наверно, никогда не сможет выразить это словами. Он любит ее блестящие губы, вытянувшиеся от удивления и образовавшие букву «О», он любит ее всю, ее тело и душу.

Джо стояла посреди комнаты перед Бреттом. Расстегнутые джинсы и отливающий серебром при малейшем движении атласный бюстгальтер, казалось, нисколько ее не смущали.

— Бретт… что случилось?

Но, сраженный ее красотой, Бретт забыл все слова.

Полной врожденной грации походкой Джо приблизилась к нему.

— Бретт, скажи наконец, что?.. — Она запнулась, нахмурившись. — Слышишь, кажется, кто-то звонит в дверь?

— Может быть.

Девушка дотянулась до выключателя. Фен стих.

— Бретт, теперь слышишь? Звонят. Наверно, Рассел вернулся с…

— Это он и есть, — подтвердил Бретт. — Но мы не откроем ему дверь.

— Не откроем?

— Нет. Только что я потратил немало сил, чтобы выпереть его отсюда.

— О…

— Хочешь спросить меня, почему?

— Да, — еле слышно прошептала она.

— Потому что я не вижу ни одной причины, по которой должен скрывать свои чувства. Я довожу себя до безумия, подавляя желание крепко прижать тебя к своей груди, пока ты встречаешься с тупицей старше меня лет на пять.

Джо опустила голову. А когда вновь подняла, в уголках ее глаз блестели слезы. Счастливые слезы, поначалу до боли сжавшие сердце Бретта и едва не помешавшие ему разглядеть застенчивую улыбку, играющую на губах девушки.

— Если это хоть как-нибудь тебя утешит, то могу признаться, что сходила с ума не меньше.

В следующую секунду они бросились в объятия друг к другу.

Бретт исступленно целовал лицо Джоанны, боясь пропустить хоть одну его божественную черточку. Четко очерченные брови цвета черного янтаря, нежные веки, прикрывающие эти в первый же день сразившие его глаза, округлый подбородок — ничто не ускользнуло от его влажных, страстных губ. И только после этого он отдал должное ее чувственному, сладкому ротику.

Слава Богу, этот придурок Рассел вправил ему мозги! Только круглый дурак может хотеть улучшить совершенство. Но еще больший дурак тот, кто по своей воле уступает подобное совершенство другому. Воспоминания о том, как серьезно он намеревался отказаться от Джо, невзирая на силу своих чувств, сделали его поцелуи еще более страстными. Вкладывая в них все свои чувства, Бретт искал новых доказательств, что это не сон. Он боялся проснуться, все еще не веря в реальность происходящего, сомневаясь, что эта сказка, превосходящая все его самые дикие фантазии, может быть реальностью.

Потребовалось еще некоторое время, пока безумные порывы страсти, вырвавшейся наконец на свободу, улеглись. И только после того, как самые глубокие чувства были выпущены из плена и молодые люди немного опомнились, Бретт попытался заговорить. Они стояли, плотно прижавшись друг к другу, не смея даже дышать, мысли Бретта путались, и он с трудом мог облечь их в доступные для понимания слова.

— О Боже, Джо… — прозвучали его слова как молитва. Надеяться на то, что он сможет выразить все, что чувствует, за такой короткий отрезок времени, как жизнь, Бретт не смел. Казалось, сказать просто, «люблю», было бы едва ли достаточно. Улыбаясь, он приподнял за подбородок покоившуюся на его сердце головку и произнес: — На всякий случай, если ты еще не заметила… Я безумно влюблен в тебя, Джоанна Форд.

Она нежно провела ладонью по его щеке. Бретт вздрогнул, по позвоночнику проползла огненная змейка.

— А я полюбила тебя с той самой минуты, как впервые увидела, Бретт Макальпин.

— Что-то не верится, — сказал он, наклоняясь к ее шее и нежно лаская губами шелковистую кожу. — Ты ведь принимала меня за голубого.

— Не сразу. Только после того, как намекнула Карессе, что хочу переехать. Ты же понимаешь, когда ты находился рядом, я чувствовала такое…

— Такое что? — нетерпеливо настаивал Бретт.

— Такое… — От счастья она не чувствовала ног. И, растворяясь под его глубоким, пристальным взглядом, позволила ему осторожно стянуть бретельки бюстгальтера. — Желание.

— И чего же ты желала? — улыбаясь, подшучивал Бретт, наслаждаясь смущением девушки.

— Ты же знаешь — тебя! — Джоанна опустила взгляд. Рассматривая свои пальцы, задумчиво теребящие верхнюю пуговицу на его рубашке, девушка продолжала: — Ты был самым восхитительным мужчиной в моей жизни, до тебя никто не вызывал у меня подобных чувств. И поначалу я даже обрадовалась, узнав, что ты гомик. Это означало, что ты все равно не обратишь на меня внимание. И к тому же я была уверена, что мое увлечение скоро закончится. Но этого не случилось, я увлекалась тобой все сильнее и сильнее. Думала, что со мной что-то не так, и боялась смутить тебя или сделать тебе больно и…

— О, моя родная… если бы ты только знала, как я хотел тебя. — Он улыбнулся и, нежно поглаживая ее скулы, сказал: — С той самой минуты, когда впервые увидел тебя в доме, я был обречен. Сначала просто утонул в глубине твоих очаровательных глаз, а когда выплыл, то сразу же начал мысленно раздевать тебя. Я постепенно скинул с тебя всю одежду, оставив только ботфорты, уж очень они были сексуальные! — Его пальцы ощутили, как запылали ее щеки. — Тогда я еще не догадывался, что это была любовь, просто безумно хотел тебя.

Ее застенчивая улыбка была полна счастья.

— А ты… ты еще не передумал… — Она замялась и слегка прикусила нижнюю губу, не отводя от него взгляда. — Ты… все еще хочешь меня?

— Нет… Сейчас я не просто хочу тебя, я хочу тебя любить. А это разные вещи.

Его тело свело судорогой экстаза, когда он увидел ее влажные от желания глаза.

— Да? А я этого не знала.

Потому что я единственный в мире мужчина, который будет любить тебя настолько сильно, чтобы показать тебе это.

Она улыбнулась:

— Покажешь прямо сейчас?

Бьющие через край эмоции не позволили Бретту ответить. Без слов он повалил девушку на постель. Нежное прикосновение его рта к ее влажным от ожидания чего-то волнующего губам полностью захлестнуло ее. Поразительные ощущения от его ласк подняли ее на вершину блаженства, и она медленно поплыла в облаке пульсирующего наслаждения… Это был самый жаркий, полный неописуемого восторга поцелуй в их жизни. Настоящий дуэт страсти и блаженства. Их дыхания слились воедино. Когда страсть достигла своего апогея, Бретт, чтобы потянуть удовольствие, крохотными поцелуями стал ласкать кремовую гладь ее шеи. Тело девушки выгнулось, и она прижалась к нему плотнее. В этот момент Бретт осознал, что совершенно забыл о своих благих намерениях. Хотя однажды они уже вывели его на дорогу в ад, но…

— Послушай, Джо, — неожиданно проговорил он, отстраняясь от нее, — родная, нам нужно поговорить.

— Прямо сейчас? — удивилась она.

— Да. — Он досадовал на себя за неудачно выбранный момент. — Дело в том, детка, что я безумно люблю тебя. Я никого и никогда так не любил, даже не представлял, что такая любовь бывает. Будь моей женой, Джо.

— О, Бретт, я…

— Шш. Не отвечай, пока я тебе все не объясню. Я знаю, тебе всего двадцать два, но клянусь, что не собираюсь лишать тебя мечты. Мы можем подождать с детьми, если хочешь, хоть десять лет. И как только ты получишь загранпаспорт, я повезу тебя в любую страну мира, куда только пожелаешь. Мы можем путешествовать по четыре месяца каждый год. Поедем туда, куда ты захочешь, и будем делать то, что хочешь ты, — торжественно поклялся он. — Но, дорогая… я должен знать, что ты действительно в меня веришь. Что я именно тот мужчина, который сделает тебя счастливой…

— О, Бретт! — Набросившись на него, девушка повалила любимого на спину. Ее поцелуй был очень долгий и томный. Она улыбалась, а из глаз предательски катились слезы счастья. — Мне не нужно никаких поездок, чтобы быть счастливой. Лишь бы ты всегда был рядом.

— Но ты же мечтала о путешествиях, — настаивал он. — Ведь это была твоя самая заветная мечта.

— Только потому, что никогда не верила, что тот, кого я полюблю, ответит мне тем же. А путешествия казались самым доступным для меня способом стать счастливой. Бретт, мне нужен только ты.

Его сердце начало наполняться радостью, она крепко зажала его лицо в своих ладошках.

— Да, я буду твоей женой. Но ты ни за что не заставишь меня ждать десять лет, чтобы заиметь детей. Кому, как не мне, знать, что такое старые родители! Не могу допустить, чтобы наши дети прошли через такое испытание.

От того, как прозвучали из ее уст слова «наши дети», пах Бретта волнующе напрягся. И когда девушка наклонилась, чтобы в очередной раз поцеловать его, Бретт обхватил ее руками. Разговор был окончен, и слова уже потеряли свой смысл. Он притянул к себе ее лицо, предлагая приступить к действиям.

— Если ты закончила, — пошутил он, — то обрати внимание на мужчину, сгорающего от желания заняться с тобой любовью.

Ее зрачки расширились от страсти.

— Отлично, — улыбнулась она. — Я как раз мечтала об этом… — Она замолчала и провела языком по его губам. — Кстати, мне не двадцать два, а двадцать четыре.

Бретт стянул с Джо лифчик и нежно перекатил ее на спину. От горячего желания скорее попробовать спелые вишенки ее сосков Бретт застонал и жадно взял в рот одну из них. Возбужденно постанывая, Джо ясно дала понять: она хочет, чтобы он попробовал второй сосок. Крепко обхватив его голову обеими руками, она начала покрывать ее поцелуями. Сгорая от нетерпения, Бретт чувствовал себя самым желанным в мире мужчиной. Он обрушил на нее целый шквал неистовых, жадных поцелуев и, слегка покусывая нежную кожу, плавно опустился вниз. Но задевшая его холодная молния напомнила, что они напрочь забыли раздеться.

Торопливо скинув с себя рубашку, Бретт одним махом снял брюки и плавки.

— Ты… ты прекрасен, — прошептала девушка охрипшим голосом.

— И ты, — сказал он и, положив руки на грубую синюю ткань джинсов, начал медленно стаскивать их вниз.

Увидев, как прекрасно ее тело, Бретт прикрыл глаза, чтобы немного прийти в себя. Явно не готовый увидеть такое совершенство, он испытал что-то вроде духовного экстаза. Теперь, когда ничто не мешало им наслаждаться друг другом, Бретт жадно бросился на девушку, плотно прижимаясь к ее обнаженному телу.

— Люби меня, люби… — умоляла Джо, нетерпеливо двигая бедрами и приглашая его войти. — Люби меня так, как никто, никогда не любил, — прошептала она срывающимся голосом, настойчиво сжимая его пальцы.

И Бретт вошел, сделал несколько ритмичных движений, постепенно ускоряя ритм. И когда услышал свое имя, слетающее с ее губ, взвился от восторга. Его самая желанная мечта свершилась.