Святоша

— Парни? — моргает она. — У меня никогда не было парня. Ну, во всяком случае, не со школы.

На этот раз я официально ошеломлен молчанием. Что, похоже, только еще больше ее оскорбляет.

— Кому нужен гребаный парень? — хмыкает она. — Отношения - это одна сплошная головная боль. Я никогда не понимала, почему кто-то хочет подвергать себя такому аду. Да еще и добровольно. Я могу быть садисткой, но не мазохисткой.

— Скарлетт?

— Да?

— Прекрати болтать.

Она так и делает. И у меня есть несколько мгновений, чтобы записать слова Скарлетт в долговременную память, после чего смогу поразмыслить над ними позже. Но сейчас мне просто нужно выгулять ее на свидание, пока я не трахнул ее на следующей неделе.

— Приготовься, — говорю я.

— К чему?

— Я приглашаю тебя на свидание сегодня вечером.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Скарлетт

Если дорога в ад вымощена благими намерениями, то я, должно быть, направляюсь прямиком в рай.

Ни одна частичка моей души никогда не колебалась по поводу того, чтобы наебать мужика. Некоторые говорят, что нужно быть жестоким, чтобы быть добрым.

Я же говорю, что ты должен быть жестоким, чтобы выжить.

Я никому ничего не должна. Особенно Рори.

Но когда я бросаю взгляд на него, когда он мчит меня по улицам Бостона так, будто ему не наплевать, мне хочется отправиться на длинную пробежку. В кровати из конструктора Лего.

Если я накажу себя, мне станет легче.

Если я наказываю себя, то чувствую себя намного лучше.

Но я не могу наказать себя, потому что сейчас я заперта в этой машине, и все, что я чувствую, — это аромат Рори. Чистый, как океан. Он классный, с привкусом мяты и оливковой кожей, и его тело – тело настоящего Альфы, и я продолжаю испытывать его, когда не хочу.

Тело Рори твердое, но он не такой твердый, как я. Он открыт. Лениво положив руку на руль и откинувшись на спинку сиденья, его футболка натянулась на груди. Он парень в футболке и джинсах. Парень с ямочками на щеках. Хороший парень. Парень, который с удовольствием отметелит тебя в четверг вечером.

В нем слишком много всего. Высокий, непринужденный, забавный и зеленоглазый.

А я всего лишь одна вещь, и это не его девушка.

Но это не имеет значения.

Я приняла решение, и я не сдамся. Пыталась предостеречь Рори, но если он недостаточно умен, чтобы прислушаться, я не вправе брать на себя ответственность за это.

Я - разрушительница, и вы, вряд ли, свяжитесь с тем, кто сеет разрушение.

Рори облажался со мной, а теперь собирается помочь мне, а я собираюсь использовать Бродрика, и в конце концов это его погубит.

Все не должно было быть так просто. И только для блага самого Рори я собираюсь преподать ему этот урок. Потому что после всего, что я уже сказала и сделала ему, он не должен мне доверять.

Но он просто так вернул меня в свою жизнь.

А вы в курсе, что происходит с людьми, которые дают второй шанс, словно это конфеты на Хэллоуин? Их имеют свойство наебывать.

Я не тостер, и меня нельзя так просто взять и переделать. Вы не можете вставить меня, как вилку в розетку, и достичь коннекта там, где раньше его не было. Потому что так уж я была запрограммирована. С самого рождения я была неправа. Те симптомы, о которых моя мать обычно имела обыкновение жаловаться и сетовать? Это не были симптомы. Это были страдания на всю жизнь.

У меня нет чувств к людям, предметам или местам, или тоски по старым воспоминаниям. В то время как у большинства людей эмоциональная привязанность повышается и понижается по отношению к объекту или человеку, я не сталкивалась с таким препятствием.

Моя мать знала, что я была неправа, и она не могла допустить, чтобы в нашей семье было что-то не так. Она провела меня через все это. Анализы крови, тесты на речь, чернильные кляксы и схемы мозга рептилий. Сначала у меня были проблемы в учебе. Затем последовало ассоциативное поведение. Возможно, нарушение коммуникации. Было, походя, брошено слово «спектр», на которое моя мать быстро наложила запрет... потому что такого рода расстройствам не было места в верхнем Ист-Сайде. Может быть, в Бруклине. Но не в ее доме.

Однажды я сказала маме, что ничего не чувствую. Что я была просто ровной линией. И навсегда застопорилась на одном месте. Она сказала мне никогда больше не говорить о такой чепухе, а затем отправила меня на год в школу-интернат.

Так что я больше никогда об этом не упоминала.

Возникало чувство удовлетворения от того, что он был прав. В том, чтобы быть плоским.

Но теперь есть кое-что еще. Я сомневаюсь в границах своих линейно текущих эмоций. Когда я смотрю на него, в программной строке выскакивает ошибка.

Страх, рассуждаю я. Потому что я никогда не чувствовала себя в такой опасности, как сейчас, когда думаю о том, что я могла бы с ним сделать.

Рори не такой плоский, как я.

Он весь из зазубренных краев и мягких углов. Противоречие мрачной мужественности и мягкого юмора. Но внутри он чувствует.

И я та девушка, которая собирается окунуть его в керосин, прежде чем зажечь спичку.

Совесть слабо нашептывает мне, совесть, о существовании которой я и не подозревала, говорящая мне держаться подальше. Но деструктивная часть меня хочет наказать его.

Я хочу оставаться линейной. Потому что это просто. И это мне знакомо. Но это похоже на один из тех кардиомониторов, когда они возвращают кого-то к жизни. Я уже вижу, как формируются небольшие пики и линейные отрезки. Моя плоская линия изменилась.

Стала податливой, когда раньше была несгибаемой.

Я смотрю на Рори слишком долго, и он это чувствует, взглядом подозрительно скользя по мне.

Он знает, что что-то происходит. Потому что иначе я никогда бы не пришла к нему. Итак, мне нужно предоставить ему причину. Что-то, что заставит Рори подумать, что я нуждаюсь в нем. Я собираюсь сделать из него хорошего солдата. Клайда для моей Бонни. И мы вместе нагреем всех, кто когда-либо переходил мне дорогу, прежде чем я разделаюсь и с ним тоже.

Потому что в этом мире ты всегда можешь полагаться только на себя.

И я собираюсь положить этому конец. Так или иначе.

Рори заезжает на стоянку «Слейнта» и выключает зажигание. Это место обитания ирландской мафии. Штаб-квартира, если угодно. Стриптиз-клуб, игорное заведение и черт знает что еще. Мак была здесь танцовщицей всего пару секунд, прежде чем Кроу женился на ней, так что я немного знаю об этом месте.

Теперь вопрос в том, что мы здесь делаем.

Рори возвращается к своему привычному мальчишескому образу, когда поворачивается на сиденье и подмигивает мне. Он тянется к моей руке, и его рука теплая, большая и мозолистая от драк.

— Имя? — спрашивает он.

Это моя возможность. А вот и хлебная крошка. Рори не может удержаться, чтобы не помочь женщине, оказавшейся в беде. Итак, я собираюсь бросить ему кость. Я дам ему достоверную причину, по которой мне нужно задержаться здесь на некоторое время.

— Дело в том, что... — тихо говорю я. — Имя не имеет значения.

Рори не перебивает меня. Вот в чем его особенность. Он не такой, как большинство парней. Он действительно слушает то, что я хочу сказать. И всякий раз, когда я говорю, его глаза устремлены на мое лицо, а не на мое тело.

Это непривычно, и мне от этого не по себе. Быть настолько открытой. Полной изгибов и пиков, которые я хочу втоптать обратно в ровную линию, где им и место.

— Игра потеряла привлекательность, — продолжаю я. И это действительно правда. — А этого со мной не случалось уже давно.

Взгляд Рори теплый. В нем читается облегчение. И то небольшое чувство спокойствия, которое у меня было, мигом превращается в раздражение. Конечно, он счастлив. Пытается диктовать мне, как жить дальше. Как и все остальные.

Рори не имеет права судить меня.

Чертов мафиози, который пытается сказать проститутке, что она живет неправильной жизнью. Он проникает мне под кожу и начинает жить там, но я не позволю ему об этом узнать.

Эта маленькая шарада будет быстрой и грубой, как он любит. Рори вечный холостяк. Я видела его в боях. Женщины готовы виснуть на нем пачками. Жизнь, которой он живет, быстрая и жесткая. Высокооктановая.

Все, что меньше, не принесет ему такого удовлетворения.

Мужчинам все быстро наскучивает. Моногамия не является для них естественной. Факт.

Рори тоже заскучал бы со мной, что бы он себе ни говорил. Его возбуждает только погоня. И если бы я не потрахалась с ним прямо сейчас, он бы оттрахал меня всего через несколько месяцев. Вне всякого сомнения.

Это придает мне стойкости, необходимой для того, чтобы продвигаться дальше по пути своей лжи.

— Я хочу бросить, — убеждаю его я. — Я хочу двигаться дальше. Но я просто... — Я выкладываю все начистоту, поворачиваюсь, чтобы посмотреть в окно, потирая руки о платье. — Есть только несколько вещей, о которых я должна позаботиться в первую очередь. И мне нужна твоя помощь в этом.

— Милая, ты же знаешь, что я всегда позабочусь о тебе. Все, что тебе нужно было сделать, это сказать мне об этом.

Я сглатываю комок в горле, но фальшивые слезы, которые я придумала, уже не кажутся такими фальшивыми. Я не понимаю, что сейчас происходит внутри меня.

Несмотря ни на что, это то, что Рори должен увидеть. Его пальцы двигаются по моему лицу, нежные. В его движениях сквозит обожание.

— Мы разберемся с деталями позже, — обещает он. — А сейчас, похоже, тебе не помешает хорошая порция веселья.

Веселья? Я даже не знаю, что это такое. Но я все равно киваю. Успокаиваю его, как будто я нормальная девушка, которая может ходить на нормальные свидания. Или что-то в этом роде.

Рори говорит мне оставаться на месте и выходит, чтобы обойти машину, как джентльмен. Он открывает дверцу с моей стороны и помогает мне выйти из машины, обхватывая меня за плечи, пока мы направляемся к задней двери.

Но прежде чем мы заходим в клуб, он останавливается, наклоняется и шепчет мне на ухо.

— Ты назовешь мне имя, милая.

Рори проходит мимо бара и танцпола и ведет меня прямиком в подвал.

В помещении шумно и много ирландцев и еще толпа всяких людей. По всему помещению в изобилии представлены различные виды азартных игр, а официантка бегает, разнося напитки, пока мужчины пьют и курят.

Гвалт и клаустрофобная атмосфера бьют мне в виски, и я улыбаюсь, хотя на самом деле не хочу этого делать. У меня эмоциональный перегруз. Дело в том, что мой мозг плохо справляется с таким количеством раздражителей. Но я всю жизнь практиковалась, поэтому я отключаю мозг и сосредотачиваюсь на том, что нужно делать. Например, ходить, дышать, наблюдать и кивать, когда Рори знакомит меня с кем-то.

Он ведет меня к покерному столу с одним свободным стулом и садится, притягивая меня к себе на колени, словно я его трофей на эту ночь. Другие парни за столом бросают на меня мимолетные взгляды, но не осмеливаются ничего сказать.

Это мужская игра. И, очевидно, я здесь исключительно в виде декорации. Но после того, как Рори встречается с каждым из них взглядом, они перестают пялиться на меня и находят другие точки внимания. Это смена темпа, если она вообще была, и я немного расслабляюсь, когда он заказывает напиток.

Рори спрашивает, что я буду пить, и я сама говорю официантке.

Перед началом игры все за столом о чем-то болтают, но Рори не ведет «светских» бесед. Он сфокусирован на моей шее, снова вдыхает мой аромат. Для него не представляет проблем публично демонстрировать свои привязанности, в то время как для меня это настоящая проблема. О чем я ему сообщаю, но он рукой обхватывает меня за талию и притягивает обратно к своей груди.

— Ты играешь в покер? — интересуется он.

— Не знаю как.

Рори двигается подо мной, и он уже чертовски тверд. Неудобно, без сомнения. Моя задница прижимается к нему, а облегчения нет.

Какой-то части меня это нравится. То, что я мучаю его. Я снова чувствую себя собой.

— Думаю, тебе понравится, — говорит Рори. — Прилив адреналина без того, чтобы наебывать ничего не подозревающих парней.

Я смотрю на него, а в ответ Рори сверкает своими ямочками. Его фирменный стиль.

Дилер садится и обращает на себя наше внимание.

За столом все затихают, когда сдаются карты, и все превращаются в подобие статуй.

— Они не хотят ничего выдавать, — шепчет мне на ухо Рори, и я думаю, что, может быть, я была бы хороша в этой игре.

Может, я и не умею играть в покер, но я умею читать по лицам. А некоторые из этих парней, откровенно говоря, отстой.

Первые пару раундов я просто наблюдаю. Рори шепчет мне на ухо, объясняя ходы, которые он делает с картами, и я немного учусь по ходу дела. Но я наблюдаю за людьми. И примерно через двадцать минут или около того я понимаю, что лысый мужик напротив нас нервничает до предела.

Это инстинкт.

Я шепчу свою теорию на ухо Рори. Он смотрит на меня, а затем, не сомневаясь, полностью доверяет моему мнению.

Когда тот вынужден выложить карты на стол, я с радостью убеждаюсь, что была права.

Остаток вечера проходит в том же духе. Мы остаемся до двух часов ночи. Благодаря мастерству Рори в игре и моим подсказкам, мы сгребаем кучу денег. Я выдохлась, и у меня болят глаза, когда Рори оттаскивает меня от стола.

— Мы уже уходим? — спрашиваю я.

Рори смеется и распутывает мои волосы, как будто я ребенок.

— Лучше уйти, пока мы еще впереди, милая. Но не волнуйся, мы вернемся. Из нас получится хорошая команда.

— Хочу иметь место за столом, — говорю я ему. — Мое собственное место.

Он снова улыбается мне и качает головой.

— Женщины не допускаются. Правила клуба.

— Ну это чушь собачья.

— Ты можешь обсудить это с Лаклэном, — произносит Рори.

— Или ты можешь просто отвезти меня куда-нибудь, где не придерживаются традиций пятидесятых годов.

Он останавливается у двери, чтобы обдумать это.

— Неплохая идея.

Злая ухмылка расползается по моему лицу, и это не имеет никакого отношения к покеру. Думала, что это будет вызов, но Рори сам подготавливает для меня почву.

Он просто понятия не имеет, что это на самом деле худшая идея из всех возможных.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Рори

Скарлетт уложена в мою постель, Конор здесь, чтобы присмотреть за ней, поэтому я отправляюсь в спортзал, чтобы встретиться с ребятами.

Кроу и Мик уже на ринге, проводят спарринг, а остальные парни болтают в сторонке подобно стайке сплетниц.

Я буквально сдираю с себя футболку и отбрасываю ее в сторону, прежде чем отойти в противоположный угол ринга и приготовиться свернуть себе шею.

— Кто-нибудь хочет получить по башке этим прекрасным утром?

— Кто-то сегодня с утра начал хохмить, — замечает Мик. — У причины улыбки на твоем табло есть имя?

— Джентльмен никогда не целуется и не болтает.

Подмигиваю я ему, а Жнец присоединяется ко мне, чтобы отработать пару ударов.

Раньше он никогда не любил спарринги, поскольку ему не хватает самоконтроля, чтобы остановиться, пока кто-нибудь не умрет, но теперь, когда он живет с хозяйкой своего сердца, он стал гораздо спокойнее. Он один из лучших парней, которых я когда-либо имел удовольствие знать.

Сегодня утром мы не слишком усердствовали. Просто легкий спарринг. Большинство парней все еще страдают от похмелья после вчерашней ночи.

Когда я оставляю их, Кроу выходит за дверь, чтобы переговорить со мной, прежде чем я свалю.

— Мне бы не помешал лишний человек в клубе на сегодняшний вечер. Мак вбила себе в голову, что мне нужно быть дома пораньше. Так ты сможешь?

— Планирую сводить хозяйку моего сердца на свидание сегодня вечером, — отвечаю я ему. — А Конор разве не может?

Кроу переводит взгляд на улицу, его взгляд привычно мечется. Но по выражению лица Рори я понимаю, что ему есть что сказать. И я предчувствую, что мне это не понравится.

— Ты теперь обихаживаешь Скарлетт, да?

— И что с того?

Кроу может быть боссом, но он точно не собирается указывать мне, с кем я могу встречаться, а с кем нет.

— Дело в том, — говорит он, — что ты должен знать, что у нее с головой не все в порядке, Рори.

Я пожимаю плечами.

— Так только веселее. Ты же знаешь, что сумасшедшие - дикари.

С кровью не шутят.

Горделивое выражение появляется на лице Кроу, и я не думаю, что он намерен все пустить на самотек. Я больше никогда не воспринимаю вещи чересчур серьезно, и иногда для Кроу это становится настоящей проблемой. Он такой же серьезный, как и они.

— Я в курсе, что она подруга Мак, — продолжает он. — И она кажется преданной. Мак. Но кому еще. Мне об этом ничего не известно.

— К чему ты клонишь?

— Только то, что ты питаешь особую слабость к женщинам, оказавшимся в беде и лично я считаю, что в данный момент она просто натуральным образом издевается над тобой.

— Ну, если это так, тогда это моя ситуация, которую мне следует разрулить самому, — говорю я ему.

— Не кажется ли тебе немного странным, что она ведет себя сейчас с тобой крайне мило, когда всего два месяца назад она не могла даже смотреть на тебя?

Вот оно. Честность Кроу.

Если бы это был кто-то другой, я бы огрел его лампой по голове. Только я знаю, что Кроу стоит на страже моих интересов. Не так давно Мак обманывала и лгала ему, занимаясь поисками своей пропавшей подруги Талии. Она пришла к нему с плохими намерениями, а он не доверял женщинам с самого начала. Она сыграла с ним партию, исход которой он знал заранее. И теперь они счастливы в браке, у них есть ребенок и еще один на подходе.

Поэтому я оставляю все как есть, потому что ничто из того, что я говорю, не убедит Кроу в обратном, пока он не увидит это сам.

— Ничего серьезного, — говорю я ему. — Мы просто развлекаемся вместе. Ничего страшного, ничего плохого. Тебе не стоит беспокоиться об этом, приятель.

Он рассматривает меня мгновение, прежде чем кивнуть. Ему все еще не нравится эта идея, но он сказал свое слово и знает, что я уже все решил.

— Тогда, полагаю, увидимся завтра, — говорит он.

— Полагаю, увидимся.

Сегодня суббота, а это значит, что у меня есть еще одно дело на повестке дня, прежде чем я отправлюсь домой. И не имеет значение, ждем меня дома женщина или нет.

Каждую субботу я обязательно заезжаю к Найлу.

Он бывший босс синдиката Маккенна, вынужденный уйти на досрочную пенсию, когда у него начались проблемы с сердцем.

Я звоню в дверь, и его жена, как обычно, тепло обнимает меня и предлагает чашку чая и кусочек пирога. Обычно я бы согласился, но поскольку Скарлетт ждет меня, я отказываюсь.

Найл в своем кабинете, читает. Похудевший с тех пор, как я видел его в последний раз, и, судя по всему, скучающий до чертиков. Мне больно видеть его таким. Я знаю, что ему тоже больно. Но он жестом приглашает меня войти, одаривая меня теплым взглядом, как он всегда делает, и говорит, чтобы я занял место напротив него.

Я так и делаю. Найл поднимает палец, дочитывая страницу, на которой он остановился, и я откидываюсь в кресле, закидываю ногу на ногу.

Этот человек был для меня как отец. Он изменил мою жизнь, и я навсегда останусь его должником.

Найл научил меня всему, что я знаю. С тех пор как я был совсем маленьким мальчиком и работал в его магазине разносчиком продуктов. А потом, в возрасте тринадцати лет, когда весь мой мир перевернулся с ног на голову, он подарил мне твердую почву под ногами.

По привычке я поправляю серебряные часы на запястье. Те самые, которые остановились на десяти сорока трех более двадцати лет назад.

Именно тогда я стал мужчиной.

Именно тогда Найл привел меня в эту жизнь.

Он научил меня всем аферам. Найл научил меня драться. Он научил меня справляться с гневом, который я никак не мог взять под контроль.

И, возможно, самое лучшее, что он когда-либо сделал для меня, - это заставил никогда больше не вспоминать о той ночи. Никогда не говорить о том, что он сделал для меня. О том, что сделал я. И по какой причине я обязан ему своей преданностью и жизнью.

У меня нет ничего, кроме уважения к этому человеку. И к моим братьям. Я лично убедился в верности каждого из них. Я всегда буду сражаться за них.

Найл откладывает книгу и поправляет очки, глядя на меня поверх оправы.

— Где мой виски?

Я достаю пинту из пиджака и выставляю ее на стол, как какой-то чертов наркобарон. При этом мы воровато уставились на дверь. Если его зазноба узнает, что я проносил ему виски, мы схлопочем от нее по яйцам.

Найл без притворства открывает бутылку и делает глоток, после чего засовывает ее в нижний ящик стола.

— Хорошая вещь, — говорит он. — Ты хороший парень.

— Как идут дела? — интересуюсь я.

— Хорошо, как и следовало ожидать, полагаю, — отвечает он. — Женушка заставила меня есть еду, напоминающую по вкусу картон. Овсянку, сухие тосты и тому подобное.

— Она заботится исключительно о тебе.

Найл кивает и откидывается в кресле, его лицо задумчиво.

— Я говорил с твоей мамочкой на прошлой неделе.

— О?

Это новость для меня.

— Я говорил с ней в воскресенье, но мама не упоминала об этом.

— Она сказала, что беспокоится о тебе, — говорит мне Найл. — Что ты никогда не остепенишься и не подаришь ей внуков. Она поручила мне найти для тебя хорошую женщину.

Мы оба смеемся над этой идеей, а потом я немного расслабляюсь.

— Тебе не стоит беспокоиться, — говорю я. — Я вполне способен сам найти себе женщину.

— Да, верно, — отвечает Найл. — Твоя проблема состоит только в том, чтобы выбрать именно ту из них, с которой тебе захочется проводить время дома.

Я не знаю, почему я произношу эти слова. Учитывая, что я только сегодня утром сказал Кроу, что между мной и Скарлетт ничего серьезного нет. И это не так. Но, возможно, я бы хотел, чтобы это было правдой. Может быть, я вижу, что они движутся в этом направлении.

— Не говори маме, чтобы она начинала присматривать фарфоровый сервиз, - говорю я, — но я думаю, что уже нашел подходящую хранительницу своего очага.

Найл удивлен моим признанием, но в его улыбке проглядывается облегчение.

— Она будет очень рада это услышать. Она была убеждена, что ты был так расстроен из-за всей этой ситуации с твоим папашей, что это отбило у тебя всякую охоту жениться.

Я двигаюсь в кресле и перевожу взгляд на его стол. Найл никогда не упоминает о моем отце, и на то есть веская причина. Это не та тема, которую мы обсуждаем за чашкой чая.

Разве что однажды.

Только когда мне нужно было избавиться от его тела, и Найл позаботился об этом. Он никогда не поднимал эту тему. До сих пор. И это не та тема, которая мне особенно интересна.

— Дело в том, парень, — говорит Найл, — что если я чему-то и научился с тех пор, как мой пламенный мотор начал сдавать, так это следующему. Чтобы двигаться дальше, нужно отпустить прошлое. Чтобы жить настоящим. И хотя я доверяю инстинктам твоей матушки, у меня уже давно есть такие же мысли насчет тебя.

— К чему ты клонишь? — спрашиваю я.

Он кивает на часы на моем запястье.

— Не пора ли тебе снять эту штуку, парень?

Я стучу по треснувшему стеклу и качаю головой.

— Они ничего не значат. Это просто часы.

— Не согласен, — говорит Найл. — Эти часы - и чувство вины, которое ты носишь с собой - слишком долго тяготили тебя. И если я что-то и узнал о тебе, Рори, так это следующее. Как только приходит время тебе получить что-то хорошее от жизни, ты намеренно упускаешь этот шанс. Саботируешь его.

В комнате становится тихо, и я не могу найти слов, чтобы возразить Найлу. Даже если бы они у меня были, я бы не стал возражать. Я всегда доверял суждениям Найла. Его советам. Но сейчас я не хочу верить в то, что он говорит правду.

— Ты говоришь, что нашел себе хорошую женщину. — Найл наклоняется вперед и ставит локти на стол, при этом он сверлит меня взглядом. — Так что иди и не порти все, как ты всегда это делаешь.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Скарлетт

Я тебе не подхожу. Даю тебе всего одно предупреждение.

Рори притихший, когда возвращается домой.

Задумчивый, непохожий на себя и кажется удивленным тем, что я все еще здесь.

Ему не следовало бы удивляться, раз он поручил Конору следить за тем, чтобы я не сбежала от него.

Я подумывала об уходе. Примерно каждые две секунды.

Подумывала о том, чтобы сказать Конору, Ройсу, Рори и всем остальным, чтобы они шли на хуй, и самой преспокойно свалить из этого города. Но куда бы я поехала? Бостон - мой дом.

И я больше не буду бегать.

Побег был сделкой с самой собой на один раз. И я не намерена проделывать это снова.

Рори наблюдателен. Больше, чем большинство мужчин. Он замечает напряжение в моем теле. Вопросы в моих глазах. Сомнения, которые всегда сквозят в моем взгляде, когда он рядом.

Он идет через всю комнату и притягивает меня к себе. Я позволяю ему. И я позволяю Рори взять мое лицо в свои руки, заглянуть в мои глаза и прижаться своими губами к моим губам.

Он пахнет солнцем и океанским воздухом, а на вкус он похож на чувство голода.

Я никогда не была с мужчиной по своей воле. Ни разу.

Никаких парней. На одну ночь. Никаких свиданий.

У кого есть время на это?

Я ничего не упускала. Мне никогда не хотелось большего.

Но когда Рори притягивает меня к себе, ограждая меня от внешнего мира, во мне появляется любопытство, которого раньше не возникало.

Могу ли я хотеть его вот так? С его чистым запахом, сияющей на солнце кожей и твердым телом. Он должен быть снизу, потому что я всегда контролирую ситуацию. Это значит, что мне придется делать всю работу, и я не понимаю, нравится ли мне эта идея. Мне не чужда тяжелая работа, но в конце должна последовать награда, а я не знаю, будет ли она в случае с ним.

Мысли о том, кто из нас должен быть сверху и выполнять всю работу, улетучиваются, когда он отстраняется. Без ощущения его тела, без его объятий, холодно, и я дрожу, а Рори снимает свою толстовку и протягивает ее мне.

— Здесь немного прохладно, — извиняется он. — В доме еще нет центрального отопления. Все еще идет ремонт.

— Я вижу.

Я провела все утро в его холостяцкой берлоге, изучая ее по частям. Плиты гипсокартона и столярное оборудование в изобилии, обстановка пыльная и до завершения ремонта еще далеко. Пол разобран, половина стен отсутствует. Но благодаря пространству и моему разуму, заполняющему пробелы, я вижу все совсем иначе.

Я попыталась представить его жилище таким, каким бы его увидел Рори. Как дом для семьи, потому что здесь три спальни. Он очень любит кухню, где, я полагаю, он представляет, как будет ужинать с женой. Дети будут играть в гостиной, и, наверное, там будут собака и кошка.

Он поселится здесь. Обустроит здесь быт.

Учитывая, что к тому времени, как я закончу с ним, он не будет затрахан мной до смерти.

Во рту не осталось и остатка сладости от поцелуя Рори. Теперь он горький, и меня передергивает, и я уже ненавижу эту женщину, и, конечно, я ее не знаю. Но, может быть, будет лучше, если я так облажаюсь, что он никогда не встретит ее, потому что тогда я получу то, чего хочу, даже если не знаю, почему я так этого хочу.

— Ты сам занимаешься ремонтом? — спрашиваю я, потому что мне нужно что-то сказать и не думать о том, о чем я только что думала.

— Ага, — кивает он. — По большей части. Парни помогают время от времени. Но мне нравится работа. Рукам есть чем заняться.

— Ты имеешь в виду, когда ты не метелишь кого-нибудь вечером по четвергам?

Рори улыбается мне, и у него появляются ямочки, но я не улыбаюсь в ответ, потому что действительно думаю о том, что еще он делает этими руками.

Я отворачиваюсь и иду к открытой кирпичной стене в дальней части помещения.

— Сохранишь это?

— Теперь, когда ты до нее дотронулась, — отвечает он. — Как я вообще могу с ней расстаться?

Я бросаю взгляд через плечо и ловлю Рори на том, что он смотрит на мою задницу. Это радует.

Я уже начала сомневаться.

Рори продолжает ускользать от меня как раз тогда, когда все набирает обороты, и это проблема, с которой я еще не сталкивалась.

— Наслаждаешься видом?

— Всегда, — ухмыляется он. — Еще лучше я буду наслаждаться им в душе через две минуты.

— Извини, — говорю я с зевком. — Уже принимала его утром, пока ждала тебя. Что, кстати, больше не повторится.

Рори все еще зациклен на идее, что я окажусь с ним под душем, и теперь он пускает в ход тяжелую артиллерию. Срывает с себя футболку и расстёгивает пояс на брюках.

Он забывает, кто я.

Любитель.

— Последний шанс.

Он подмигивает, а я ухмыляюсь.

— Пас. Мне все равно нужно домой и еще прикупить кое-что из одежды

— Я тебя подвезу, — говорит он. — Мне нужно всего десять минут или около того.

— Конечно.

Салютую ему чисто в шутку и снова сажусь на диван, постукивая пальцами по бедру.

— Скарлетт.

Рори серьезен. А он никогда не бывает серьезным. Я поворачиваюсь, и мне не нравится то, что я читаю в его глазах.

— Не исчезай от меня снова.

Моя улыбка слабая, как и мои заверения.

— Даже не мечтаю об этом.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Рори

Скарлетт молчит всю дорогу, пока я везу ее домой.

И нервничает тоже.

Я не спрашиваю ее почему, потому что это только даст Скарлетт повод отказаться от нашего сегодняшнего свидания. Сходить на которое, кстати, и было ее идеей.

У меня и в мыслях не было ехать в Нью-Йорк, чтобы сыграть в карты, но если это позволит мне побыть с ней, я соглашусь.

Скарлетт не позволяет мне открыть для нее дверь машины и дает право плестись за ней по лестнице. Наверху ее встречает рыжий кот, и Скарлетт колеблется, словно хочет погладить его, но потом оглядывается через плечо и решает не делать этого.

Скарлетт никогда не узнает об этом, но я вижу в ней сходство с самим собой.

И я вижу, каким я мог бы стать, если бы Найл не взял меня под свое крыло и не помог мне разобраться с моим дерьмом.

Совершенно очевидно, что никто никогда не делал того же для Скарлетт. Она не принимает ни милости, ни сочувствия, ни даже доброго слова. Она ненавидит весь мир и всех живущих в нем. А внутри, под слоем фальшивой приторности и лжи, ее переполняет ярость.

Она не хочет, чтобы кто-то знал об этом. Чтобы кто-то увидел в ней эту уязвимость. Мне самому хорошо знакомо это чувство. Вот почему я раньше выбивал всю душу из любого парня, который думал, что может на меня рот разевать.

Я думал, что это делает меня мужиком, но я стал от этого только своим злейшим врагом. Превратился в копию своего отца. И я не мог сдержать свой гнев.

Но теперь все изменилось. Как и я.

Люди никогда не воспринимают меня всерьез, потому что я всегда шучу. Скарлетт тоже думает, что она меня раскусила.

Вот почему, когда она делает такие вещи, как эта - когда она не останавливается, чтобы погладить кошку, которая жаждет ее внимания, боясь, что это даст мне какую-то информацию о ней – я не виню Скарлетт за это. Но регистрирую это. Фиксирую все, что она делает.

И когда-нибудь мы распакуем этот багаж, который Скарлетт носит с собой.

Только не сегодня.

Скарлетт засовывает ключи в дверь и начинает возиться с замками. Точнее, всеми шестью. И если на ее двери их шесть, то я могу только представить, сколько их на ее сердце.

Когда ей удается открыть баррикаду своей квартиры, Скарлетт впускает нас внутрь.

Взглядом прохожусь по бардаку, пока Скарлетт незаметно проверяет каждую комнату на наличие невидимых угроз.

И снова я не окликаю ее, потому что использую эту возможность, чтобы впитать ее личное пространство.

Квартира маленькая, из мебели - только самое необходимое. Ни фотографий, ни украшений, только белые стены и куча книг.

Книги на каждой поверхности. Диван. Кухонный островок. Стол. Все они помечены закладками в разных местах, и я проверяю пару из них, когда она не смотрит, чтобы увидеть, к чему она хотела вернуться.

Есть несколько экземпляров одних и тех же книг.

«Гамлет» и «Великий Гэтсби».

Вторую она уже упоминала мне раньше.

Я ничего не смыслю в книгах, но Скарлетт одержима ими. Когда она возвращается в комнату и застает меня листающим страницы, все оказывается еще хуже, чем я думал.

Она выхватывает книгу из моих рук, расстроенная перспективой попытаться найти именно ту стопку, из которой она взята. Ее взгляд метался при этом по комнате в гневе, которого я раньше не замечал, когда я указал ей на стопку рядом с ней на кухонном островке. Скарлетт заменяет ее, а затем замечает книгу, все еще покоящуюся в моей второй руке.

— Отдай, — рычит она. — Ты не можешь просто так трогать чужие книги.

— Очевидно, нет, — соглашаюсь я.

Розовый румянец распространяется по ее груди, и, боже правый, она краснеет. Я улыбаюсь, и Скарлетт прекрасна, даже когда злится, как сейчас.

— Я больше не буду их трогать, — заверяю Скарлетт

Она пытается оправдать свои действия.

— Просто если ты переставишь одну, я потом не смогу ее найти.

Не знаю, как она находит их сейчас, но я не говорю ей об этом. Проблемы Скарлетт с самоконтролем глубже, чем я мог себе представить. В этом пространстве она предстает с совершенно новой стороны. Это ее уязвимая сторона.

— Посиди на диване, пока я одеваюсь, — рявкает она, указывая на другой конец комнаты.

Я хватаю Скарлетт и притягиваю к себе, моя рука запутывается в длинных локонах ее волос.

— Скарлетт, ты мне нравишься. Но я не подчиняюсь ничьим приказам. Так что тебе нужно вбить это в свою гребаную голову, прежде чем снова говорить со мной в таком тоне.

— Тогда почему бы тебе просто не отвалить, — предлагает она.

Скарлетт произносит это угрюмо, а я уже готов; я пальцами вцепился ей в волосы, оттягивая ее голову назад, так что мои губы в миллиметре от ее губ.

— Я не позволю тебе все испортить, даже не начав.

— Хорошо, — говорит она. — Тогда отпусти меня, и я оденусь. Но клянусь богом, если ты еще хоть раз прикоснешься к моим книгам...

Я шлепаю Скарлетт по заднице, а она взирает на меня, так что у меня появляются ямочки.

— Хочешь отомстить мне, милая? Тогда иди и надень что-нибудь настолько сексуальное, от чего я буду страдать всю ночь, даже просто думая об этом.

Она улыбается мне в ответ, и в ее улыбке сквозит чистая злость.

— Только помни, милый, что ты сам напросился.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Скарлетт

Будь верна себе, и пусть тот, кто стоит на твоем пути, познает всю силу моего гнева

Когда Рори видит меня, он ошеломленно замолкает.

Я немного вращаюсь на месте, действительно играя. Платье глубокого малинового оттенка с асимметричными разрезами в области декольте и бедер. Линии прорезей сделаны достаточно низко в области декольте и высоко на ноге.

Моя мама подавилась бы своим «Шардоне», если бы увидела меня в нем.

— Ну, разве я не очаровашка?

— Очаровательная - это не то слово, которое я бы использовал в данном случае, — отвечает он хрипловато.

— Тебе тоже идет спорт-шик.

Теперь я обратила на его внешний вид свое внимание.

На Рори темные джинсы и белая рубашка на пуговицах, поверх которой надет черный жилет. Рукава рубашки закатаны до локтей, отчего стала видна часть татуировок Рори.

Что касается визуального оргазма, то смотрится он вполне неплохо. Если бы я была нормальной девушкой, я была бы в восторге. Стереотипный плохой парень, покрытый татуировками и в качестве вишенки на торте умело очаровывающий девушку. Боже, эти ямочки, которыми он разит, словно оружием.

Женщины их обожают. И нет сомнений, что сегодня вечером он тоже будет кружить головы.

Вот почему у меня на этот счет имеется стратегия.

— Хочу посвятить тебя в планы на сегодняшний вечер, — говорю я.

— Какие еще планы? — интересуется он, и это похоже на вопрос уставшего парня. Рори подозрителен, и мне нужно убедить его, что будет весело.

— Считаю, нам двоим стоит вести себя сегодня так, будто мы с тобой не знакомы.

Рори засовывает руки в карманы и откидывается на пятки, обдумывая мои слова.

— Хочешь пошалить со мной, милая?

— Это то, что я планировала, — ухмыляюсь я. — Но да, я хочу изобразить ужин Бонни и Клайда в этом заведении.

— Что ты задумала? — спрашивает он.

Рори не говорит «да», но и не говорит «нет». Он любит прилив адреналина так же, как и я. Он думает, что он мастер, но он еще не видел меня в действии. Не совсем.

Поэтому я выкладываю ему все. На помощь мне приходит образ недалекой дурехи, который я эксплуатирую, когда мне приходится отсасывать у клиентов.

— Видишь ли, дружок, представим, что я скучающая домохозяйка. Выскочила замуж за магната в сфере недвижимости в штате Техас, и он проводит все свое время в офисе.

Я пару раз фыркнула и достала платок из своего клатча, чтобы надушить его, прежде чем продолжить.

— И я уверена, что он изменяет мне со своей секретаршей. Сегодня наша годовщина, а он все еще на встрече с ней. Так что я хочу напиться, повеселиться и потратить кучу его бабла. Проблема только в том, что я не умею играть в покер. Мне нужно, чтобы вы, сэр, научили меня.

Улыбка на лице Рори померкла за время моей речи. Я вижу, как шестеренки в его мозгу отчаянно крутятся, но ему требуется минута, чтобы ответить.

— Господи, милая, — бормочет он. — Они никогда не видят, как ты подкрадываешься к ним, не так ли?

Мне не нравится осуждение в его голосе.

— О, блядь, ты о ком, — огрызаюсь я. — Только не говори мне, что тебе правда жаль этих людей? Тогда это тебе нужно проверить реальность происходящего вокруг.

— Скарлетт.

Голос мягкий, когда Рори делает шаг вперед и тянется, чтобы взять меня за руку. Он знает, что я уже одной ногой за дверью после его последнего комментария.

Я не очень хорошо отношусь к осуждению.

Любой, кто хочет меня осуждать, может сразу же валить на хуй. И я так ему и говорю.

— Я не осуждаю тебя, милая, — говорит он. — Просто я немного напуган твоим нынешним образом.

А зря.

Потому что я тоже его обманываю. Пока я играю в эту игру и пытаюсь доказать Рори, что правда на моей стороне. Пока я доказываю ему, чтобы он не осуждал меня.

Я лгу Рори и одновременно плету интриги вокруг него.

И пока я думаю обо всем этом, он думает только обо мне.

— Я не знаю, смогу ли я вынести то, что ты флиртуешь с другими парнями, — говорит он, и это честно и...

Черт.

Почему Рори всегда должен быть таким чертовски честным?

— Это ничего не значит, — заверяю я его.

Именно в этом и заключается проблема.

Рори потирает рукой затылок и прохаживается по моей кухне.

— Я никогда не знаю, когда ты настоящая, Скарлетт.

Наверное, это правда. Я и сама не знаю половину времени.

Я навязчивая лгунья. Это то, чем я зарабатываю на жизнь. Это то, что я делаю, чтобы выжить.

Это моя вторая натура. Лгать для меня также же легко, как дышать. Лгать даже тогда, когда мне это не нужно.

Иногда это просто приятно. Обманывать всех вокруг.

Я лгала Рори с того дня, как встретила его. Он ничего обо мне не знает. И теперь, когда я думаю об этом, я не знаю ни одного человека, который бы знал меня.

— Неважно, с кем мы играем, — говорю я. — Потому что, когда ты начнешь выигрывать по-крупному, я просто решу, что ах-ты-ж-блядь... это именно тот парень, с которым я хочу вернуться домой.

Рори тянется ко мне, чтобы схватить за задницу и притянуть к себе. Ему нравится это делать, и он уже твердый.

Его губы перемещаются к моему уху, его голос низкий и хриплый.

— Ты так уверена, что я собираюсь выиграть по-крупному, да?

— Конечно, уверена, глупенький. — Я отстраняюсь настолько, чтобы он мог видеть мое лицо. — Потому что я буду подавать тебе сигналы всю ночь напролет.

Ложь, ложь, ложь... слова лжи льются из моих уст, словно лава.

А он глотает их, как сахар, вместо яда, которым они на самом деле являются.

— Есть еще кое-что, — говорю я ему.

— Что?

Я сжимаю в пальцах белокурый парик и слабо улыбаюсь Рори.

— Сегодня вечером ты отправишься домой с этой девушкой. Я знаю, что ты предпочитаешь блондинок.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Рори

Первым делом в Нью-Йорке нужно заселиться в отель. Он находится прямо вниз по улице от клуба, который выбрала Скарлетт, впрочем, отель тоже выбрала Скарлетт. Она знакома с Манхэттеном, а я понятия не имею откуда.

Здесь она более эпатажная. И у нее нет бостонского акцента, и теперь я думаю, не отсюда ли ее жесткость. Она может быть жительницей Нью-Йорка.

Мы регистрируемся, а носильщик следует за нами в номер, таща наш багаж и разглядывая задницу Скарлетт. Она замечает это, но ей все равно, а я замечаю и говорю ему, чтобы он отвалил.

— Тебе нравится? — спрашивает она, когда он уходит.

Комната хорошая. Даже очень. Но маленькое исчадие ада неспроста ведет светскую беседу, и я понимаю, что с ней что-то не так.

— Только лучшее для тебя, Сатана.

Она улыбается и сразу переходит к делу.

— Я войду первой и выберу столик. Ты можешь взять выпивку и присоединиться к нам.

Она уже бежит к двери, но я ловлю Скарлетт за талию и останавливаю.

— Скарлетт.

— Да?

— Если что-то пойдет не так... и я имею в виду даже самое смутное представление о том, что это пойдет не так, возвращайся прямо сюда, в эту комнату, и жди меня. Понятно?

— Сэр, да, сэр.

Она снова отдает мне честь.

— Это не шутка. Я хочу пошалить с тобой, милая. Но я должен знать, что ты не будешь безрассудной в этом вопросе.

— Я буду хорошей девочкой, — обещает она. — Клянусь честью скаута.

Теперь мой член салютует Скарлетт, и мне не нужно, чтобы она разглагольствовала о подобном дерьме еще до того, как мы доберемся до столов.

Наблюдать, как другие парни мысленно имееют ее всю ночь, будет нелегко. И я действительно думаю, что сегодня я могу поддаться своим низменным желаниям и отыметь Скарлетт так, что она больше никогда не захочет играть в эти игры.

Мы уходим, и я следую за Скарлетт по улице, отставая от нее на несколько футов. Мои глаза устремлены на ее задницу, как и у всех остальных парней поблизости, а я хочу, чтобы они знали, что она моя. Но Скарлетт - как птица, и малейшее изменение погоды заставит ее улететь.

Мужчина во мне хочет показать ей, что она все еще может получать удовольствие, не подвергая себя реальному риску. По крайней мере, не когда я рядом с ней.

Она сказала мне, что хочет выйти из игры. И я собираюсь сделать так, чтобы это произошло. С того момента, как я встретил ее, это все, чего я когда-либо хотел.

Я могу быть терпеливым. И она научится доверять мне. Скарлетт поймет, что я не обманываю ее, как все остальные парни. В процессе я могу не раз уколоться о ее терновый щит.

Но что значит немного крови ради того, кто тебе дорог?

Конечно, это прекрасная идея, пока мы не заходим в клуб. Это место совсем не такое, как я ожидал. Это шикарный и закрытый клуб. Драконовский ценник за вход и богатые придурки, расхаживающие в костюмах от Armani. Если бы я мог читать мысли, я бы сейчас убивал кого-нибудь из этих ублюдков. Как непринужденно они косятся на Скарлетт, когда она проходит мимо, как будто у них есть на это право.

Терпение, о котором я заявлял всего несколько минут назад, сейчас улетучилось напрочь.

Справедливый обмен, напоминаю я себе.

В конце вечера Скарлетт поедет домой со мной. А не с кем-то из этих парней. Это единственный выход с такой дикаркой, как Скарлетт. Если бы я предложил ужин и кино, она бы рассмеялась мне в лицо и вышла за дверь.

Итак, я беру напиток в баре и осматриваю зал, стараясь держать ее в поле зрения. Она находит нужный ей столик в считанные мгновения, и это оказывается быстрее, чем я ожидал, Скарлетт - профи.

Столик не так плох, как я думал. Несколько пожилых бизнесменов. И один парень, возможно, примерно моего возраста. Конечно, именно на него она и положила глаз, когда заняла место рядом с ним.

Я присоединяюсь к столу и занимаю место через два стула от нее, сосредоточившись на своем напитке, пока Скарлетт входит в роль.

Через несколько коротких мгновений я понимаю, что история, которую она рассказала мне ранее, была лишь тренировочной версией. На этот раз она полностью отгородилась от меня. В том числе своей улыбкой, фальшивым акцентом и декольте, от которого даже я не могу оторвать глаз.

Мужчины пожирают ее глазами, все они предлагают ей помощь, исключительно по доброте своих членов.

Я стучу костяшками пальцев по ноге и сосредотачиваюсь на столе. Пытаюсь не позволить этому задеть меня. Но этот мудак, с которым она беседует, ведется на всю эту чешуехню. А когда он улыбается, то смотрится это так смачно, что я хочу выбить ему все зубы до единого.

К моему вящему раздражению, мудак принимает предложение Скарлетт помочь потратить деньги ее ублюдочного муженька.

Вскоре после этого начинается игра, и Скарлетт должна подавать мне сигналы. Но она этого не делает, и я вижу только красный цвет, когда Итан - ее новый лучший друг - обхватывает ее и наклоняется к ней, чтобы прошептать ей что-то на ухо.

Я вот-вот сорвусь, и такими темпами я тоже скоро проиграю.

Мне нужно справиться с собой.

Итак, я заказываю еще один напиток и с головой погружаюсь в игру, решив, что единственный способ выплыть из этой катастрофы - полностью игнорировать Скарлетт. Она пришла сюда не для того, чтобы играть в покер, и, если я хочу выиграть, я не могу отвлекаться на игру, в которую играет она.

Поэтому я делаю то, что умею лучше всего.

Я начинаю жульничать.

И я оправляюсь от своих первых промахов, как только правильно фокусируюсь. Теперь все меняется. Теперь Скарлетт смотрит на меня, но я не поднимаю на нее глаз.

Ее смех мелодичен, а сказки, которые она рассказывает Итану, приторно сладки. Она чертовски хорошо врет, и Кроу был прав, и она действительно Сатана в юбке. Но какого черта я делаю, и почему я все еще хочу ее?

Она тоже играет со мной.

Гадюка, замаскированная под котенка. И она глубоко ошибается, если думает, что я просто еще один невежа, которого ведут за член, и она собирается смотреть, как я разбиваюсь и сгораю, пока она смеется мне в лицо.

В тот самый момент, когда я думаю, что все уладил в своей башке и что мне нужно отпустить ее, слова Найла, сказанные ранее, возвращаются ко мне, вступая в противоборство с этой мыслью. Неужели я только саботирую все это, как он и сказал?

Игра прерывается, и Итан уходит в уборную, пообещав, что скоро вернется. Мы со Скарлетт уже договорились, что не будем разговаривать до конца игры. Таков был план. Но она знает, что все это неправильно, и Скарлетт чувствует, как я хочу оставить все позади. Оставить ее позади и забыть.

И дьявол в ней хочет вернуть меня обратно.

— На что это похоже? — шепчет она, двигаясь рядом со мной. — Это ревность?

Это невинный вопрос. И честность в ее голосе смягчает мою решимость. Скарлетт не заводит отношений. Она сама сказала мне, что ничего не чувствует к мужчинам.

Это не должно меня удивлять. Или злить меня еще больше.

Но это так.

— Почему бы тебе не сказать мне?

Я киваю Итану, когда он возвращается из уборной.

Скарлетт бросает на меня веселый взгляд, но возобновляет свои игры с Итаном.

Когда у нас остается несколько минут, я поворачиваюсь и сканирую толпу. Через барную стойку стоит симпатичная блондинка и нерешительно смотрит на столики. Как будто она хочет играть, но не уверена, как.

Я привлекаю ее внимание и жестом прошу подойти ближе.

Она подходит.

— Не хочешь присоединиться ко мне, милая? — спрашиваю я, имитируя сильный акцент. — Ты выглядишь так, будто тебе не помешает хорошая порция веселья.

Она неуверенно улыбается, и на мгновение замирает в нерешительности, хотя мы оба знаем, что она была готова, как только увидела меня в другом конце комнаты.

— Хорошо, — соглашается она и садится рядом со мной.

Через стол взгляд Скарлетт перемещается на мою новую спутницу. Но в ее глазах ничего не выражается, как всегда, без эмоций, и я не могу прочитать ее.

Я искренне не знаю, способна ли эта женщина действительно что-либо чувствовать.

Но я собираюсь это выяснить.

Возможно, это по-детски. Но я парень. Мы никогда до конца не взрослеем.

Блондинка представилась Шарлоттой и стала моей новой лучшей подругой, когда игра возобновилась. Она тоже очень мило общается со мной, со своим милым очарованием и милой улыбкой. Она все время наклоняется ко мне, касаясь своей рукой моей, прежде чем я обхватываю ее плечи и начинаю шептать что-то дурацкое на ухо.

Сейчас я загребаю фишки и очищаю стол.

И я горжусь собой за то, что ни разу не посмотрел в сторону Скарлетт. Ее смех утих, и разговор между ней и Итаном, кажется, тоже утихает, к моему удовлетворению.

Когда игра закончилась, и я загреб свой выигрыш, Шарлотта сказала мне, что у нее есть номер в отеле наверху, и спросила, не хочу ли я присоединиться к ней.

Прежде чем я успеваю ответить, Скарлетт оказывается рядом со мной.

Я смотрю на нее сверху вниз, все еще потрясенный ее выходкой. Но ее лицо уже смягчилось, глаза открыты. Она не сводит с Шарлотты взгляда, хватает меня за воротник рубашки и притягивает мое лицо к своему.

— Решила, что мне больше не нравится эта игра, — говорит она. — И я бы хотела сыграть в другую.

— Правда?

— Да. И я решила, что мне нужен новый талисман на удачу. Так что скажешь, старина?

Я одариваю Шарлотту извиняющейся улыбкой, и это был хреновый ход с моей стороны - втянуть ее в это, так что мои извинения тоже искренние. Я говорю Шарлотте, что собираюсь продолжить испытывать свою удачу за столами.

— Ничего страшного, — говорит она, глядя на Скарлетт, которая протягивает мне карточку из своей сумочки. — Было весело. Дай мне знать, если захочешь повторить как-нибудь.

Скарлетт тащит меня от стола и останавливается посреди зала. Не могу сказать, о чем она думает. Она сейчас закрылась крепче, чем линкор, и ничем не выдает себя.

— Мне нужно в дамскую комнату, — объявляет она.

— Хорошо. Подожду тебя здесь.

Скарлетт уходит, а я беру еще один напиток в баре.

Но к тому времени, как я его допил, она все еще не вернулась. Я прогуливаюсь по клубу и спрашиваю пару дам, выходящих из туалета, не видели ли они ее, но они говорят, что не видели.

Тогда, надеясь, что она снова сбежала от меня, я нахожу черный выход и просовываю голову в переулок, чтобы поискать Скарлетт.

То, что я там вижу, не похоже на Скарлетт.

Даже в худшем состоянии я никогда не видел ее такой. Такой потрепанной. В такой дикой ярости, которая буквально сочится у нее из всех щелей.

Она держит парня - Итана - за горло, нацелившись своей шпилькой, а еще она целится из пистолета, о наличии которого я даже не подозревал, прямо ему в голову. Скарлетт сняла парик. Глаза у нее дикие. Испуганные и наполненные жаждой.

Жаждой крови.

— Скарлетт.

Я двигаюсь к ней, медленно приближаясь, но она даже не смотрит на меня.

— Держись подальше, придурок, — говорит она мне. — Почему бы тебе не найти Шарлотту. Она тебе так понравилась своими светлыми волосами и черствым характером. Держу пари, она абсолютно адекватная бабенка.

— Считаешь, сейчас самое время обсуждать это? — интересуюсь я.

— Эта сучка чертовски сумасшедшая, — говорит мне Итан, как будто я этого еще не знаю. — Ты должен помочь мне, чувак.

Скарлетт засовывает носик туфли ему в рот, заставляя Итана подавиться последними словами.

— Тебе это нравится? — спрашивает она. — Тебе нравится грубость, не так ли, Итан? Я помню, что ты это любишь.

Я проверяю переулок, он не такой уединенный, как думает Скарлетт, и я волнуюсь, что кто-то еще в любой момент наткнется на этот беспорядок. Я приближаюсь к ней, и Скарлетт не замечает, пока я не оказываюсь в пяти футах от нее.

— Я сказала держаться подальше, — рычит она. — Я говорила тебе, Рори. Моя игра, мои правила. Ты не играл по моим правилам.

— Ты даже не удосужилась упомянуть о правилах, — возражаю я. — Ты не сказала мне, что именно этого ты хочешь сегодня вечером.

— Он заслужил это, — говорит она. — И ты тоже. Вы все, блядь, заслуживаете этого.

— Я никогда не хотел причинить тебе боль, — говорю я ей. — Это была игра, Скарлетт. Мне жаль.

Она смеется, и это сухой смех.

— Как будто ты можешь причинить мне боль.

Она говорит это так, как будто это самая нелепая вещь, которую она когда-либо слышала, но я могу сказать, что это правда. Даже если она сама себе в этом не признается.

— Скарлетт, если этот парень что-то сделал, то, даю слово, я с ним разберусь. Но это не выход. Не здесь и не сейчас.

— Нет, — говорит она. — Это мой выбор. Мой выстрел. Я должна быть единственной, кто это сделает. И тебе не прискакать сюда со своим чертовым ирландским братством и не забрать у меня мой момент славы.

Рука Скарлетт дрожит, даже когда она произносит это, и я знаю, что Скарлетт думает, будто может справиться с чем угодно. Я также знаю, что она натворила много дерьма. Я видел, как она разделала мясника, когда ей представилась такая возможность, не колеблясь ни секунды.

Но она не убийца.

Скарлетт никогда раньше не убивала. И я не намерен позволять ей начинать это делать прямо сейчас.

— Как только ты это сделаешь, пути назад не будет, — говорю я ей. — Я отвезу его обратно в Бостон. Там мы с ним разберемся. Все, что захочешь, Скарлетт. Мне просто нужно, чтобы ты была честна со мной.

— Ее зовут не Скарлетт, — прошипел Итан, освобождаясь от ее туфли. — Что за бред. Если кто-нибудь из вас хоть пальцем тронет меня, моего отца...

Скарлетт бьет его ногой в рот, и два его зуба летят на асфальт, а я бросаюсь вперед и хватаю ее сзади. Я борюсь за заряженный пистолет в ее руке, а Скарлетт не отпускает, но я не хочу причинять ей боль... а чертов Итан создает слишком много шума.

У нее уже взведен курок, и когда она нажмет на него, я ничего не смогу сделать. Но это револьвер, и она не рассчитала отдачу, и очевидно, что она никогда не стреляла из него раньше. Даже ни на йоту бдизко к Итану, но все равно слишком громко, и все в радиусе трех кварталов услышали выстрел.

А если и не слышали, то теперь услышат, как Итан ведет себя как плакса.

Господи, мать твою.

У меня связаны руки, а времени на другие варианты нет. Я тянусь вниз, выхватываю нож с бедра Скарлетт и вонзаю его в гребаное горло Итана, перерезая артерию.

Скарлетт в шоке смотрит, как его кровь стекает на асфальт под ним, поэтому я отворачиваю ее и делаю то, что считаю должным. Я забираю бумажник Итана и часы, чтобы все выглядело как ограбление, а затем встаю и забираю пистолет из ослабевшей руки Скарлетт. Ее глаза закрыты, и она дрожит.

Она не говорит и не спорит, когда я хватаю ее свободной рукой, а другой застегиваю куртку.

Я тащу Скарлетт через квартал прямо в гараж отеля и усаживаю на пассажирское сиденье, пристегивая ее, прежде чем занять место водителя.

Дорога обратно в Бостон долгая и спокойная. Я останавливаюсь в «Слейнте» и звоню Конору, поручая ему выйти и забрать у меня ключ от отеля. Похоже, сегодня Жнец отправится в Нью-Йорк.

Когда мы возвращаемся в мой дом, я запираю Скарлетт изнутри и тащу ее с собой в ванную. Она уже не дрожит, но все еще молчит. Я снова усаживаю ее на стойку и срываю с себя пропитанную кровью рубашку.

Прежде чем я успеваю добраться до душа, Скарлетт останавливает меня, тянется в карман джинсов и достает карточку Шарлотты, разрывая ее на кусочки.

— Ах, Господи, — кричу я. — Вот о чем ты хочешь сейчас поспорить? После всего, что только что произошло?

Скарлетт не отвечает. Вместо этого она тянется вверх, чтобы пальцами размазать немного крови Итана по моей груди.

И на кратчайшее мгновение в ее взгляде мелькает спокойствие.

— Что он с тобой сделал? — спрашиваю я.

— Теперь я поняла, — отвечает она.

— Что поняла?

— Ревность, — говорит она. — Должно быть, вот что это такое. Это чувство. Мне оно не нравится.

— Господи, Скарлетт.

Я притягиваю ее к себе и целую. Целую ее до умопомрачения. Она самая худшая вещь для меня, и я ничего не могу с этим поделать. Я все равно хочу ее.

— Я хочу, чтобы ты трахнул меня, — говорит Скарлетт, и на этот раз по-настоящему. — Пока ты весь покрыт его кровью.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Скарлетт

Я не хочу вернуть свою невинность. Я хочу снова ощутить, как приятно было её терять

Ф. Скотт Фицджеральд

Руками Рори переходит к молнии моего платья на спине, и только когда он расстёгивает ее, я отталкиваю его.

— Я тут за главную.

Рори не упускает из виду высокий тон моего голоса.

— Хорошо, милая, — говорит он мне. — Все, что пожелаешь.

— Раздевайся, - говорю я. — И сядь в это кресло.

Рори все еще не доверяет мне и все еще раздумывает, не стоит ли ему уже просто бросить меня, и я его не виню. Я бы тоже себе не доверяла.

Но он делает так, как я прошу.

Рори расстегивает джинсы, и они падают на пол. На нем черные боксеры, и тело Рори твердое, как у зверя, и такая характерная буква V, как у моделей, и идеально плоский живот, так что вполне логично, что так много женщин хотят его.

Рори мог бы сделать со мной все, что захочет, если бы у него действительно было такое желание. Он мог повалить меня на кровать и трахать так, как ему заблагорассудится, независимо от того, нравится мне это или нет.

Но Рори хочет, чтобы мне понравилось с ним, и это глупая надежда, но когда он садится в кресло, раздвигает ноги и дает мне полный доступ к своему телу, я тоже хочу, чтобы мне понравилось с ним. Я хочу запомнить эту ночь. Я хочу смыть кровь Итана чем-нибудь другим. Чем-нибудь получше.

Игра началась.

Итан мертв, и хотя он умер не от моей руки, но я чувствую облегчение, и я благодарна Рори, и я хочу показать ему, как я благодарна.

Мои пальцы дрожат, когда я позволяю платью упасть на пол, отбрасываю его от себя в сторону. Рори уже возбудился от вида меня, его член буквально разрывает трусы по швам, когда он смотрит на красный кружевной бюстгальтер и стринги. Но все же он возбуждается и от вида туфель. Он любит меня на каблуках, и взглядом продолжает скользить по моим ногам, и я знаю, что он хочет, чтобы я не снимала их.

Так я и делаю.

Чувствую что-то прямо сейчас. Какое-то чувство. В этой комнате. С ним.

Я точно не знаю, что это такое. Но оно зарождается в моей груди. В животе. В крови, текущей по моим венам.

Я хочу его.

А еще я не хочу, чтобы он принадлежал кому-то еще.

Мой пульс сильно бьется у меня в горле, и мое тело жаждет быть сверху. Для меня это чуждо – настолько терять всякий контроль.

Я всегда все контролирую.

Рори угрожает этим. Забрать это у меня.

— Скарлетт? — спрашивает он. — С тобой все в порядке?

Я моргаю и натянуто киваю ему. А потом я стягиваю стринги вниз по бедрам и выхожу из них, отбрасывая каблуками.

Я подхожу к Рори.

Его пальцы сжимают подлокотники кресла, и Рори хочет прикоснуться, но он снисходителен. Его шея напряжена, но он сохраняет со мной зрительный контакт. И я рада, что я не единственная, кто сейчас чувствует себя не в своей тарелке.

— Ты сущая чертова пытка, — стонет он, когда я занимаю место меж его мускулистых бедер. — Чистый грех.

Я хватаю его за плечи и перемещаю свое колено рядом с его бедром, прежде чем перекинуть другую ногу таким образом, чтобы оседлать Рори.

Мои обернутые в кружево груди у его лица, и Рори склоняется вперед, совсем немного, прежде чем я хватаю его за волосы и притягиваю ближе.

Я хочу, чтобы он это сделал.

Я хочу, чтобы он делал то, что хочет, но мне также нужно держать себя в руках.

Это сбивает с толку.

— Прикоснись ко мне, — бормочу я.

Что он и делает. Рори руками скользит вверх по задней части моих бедер, чтобы сжать плоть моей задницы в своих ладонях, в то время как его рот захватывает мой покрытый кружевом сосок.

Рори царапает мою кожу, и засасывает сосок, и это совсем другое, и это хорошо, и это так сексуально. Он лижет меня через тонкую преграду лифчика, пожирая и потираясь лицом о мои сиськи. Одну их рук Рори положил мне на бедро, прижимая меня ей к своей эрекции. Он твердый и уже истекает спермой, и такой пухлый, что мне может быть больно.

Я тоже хочу прикоснуться к нему, поэтому я наклоняюсь и обхватываю его через трусы, возбуждая Рори через хлопок и пробуя на вкус кожу его горла.

— Скарлетт, черт возьми, — бормочет он.

Рори запутал пальцы в моих волосах, и сильнее вжимает мое лицо в свою шею. Ему нравятся мои губы на нем. Рори нравится, когда я посасываю его горло и оставляю следы.

В какой-то момент мой лифчик летит в сторону, и Рори прижимает меня к своей груди. Мне нравится, как мои соски ощущаются на его коже, шершавые и горячие. И теперь его рот тоже на моем горле. Рори проводит носом по моей коже, а затем зарывается в волосы, приглушая свои стоны, когда я двигаю бедрами по его члену.

Я протягиваю руку, хватаю Рори за спину и говорю Рори, что хочу, чтобы он был внутри меня.

Это не ложь.

Я мокрая для него, а раньше мне была ненавистна только мысль об этом.

— Достань мой член, — говорит он мне.

Я залезаю в трусы Рори и достаю его, и он больше, чем я помню, когда наблюдала за тем, как он принимает душ, и его кожа чистый бархат.

Когда я поглаживаю его ладонью, Рори наклоняется и останавливает меня.

— Презерватив?

Его голос напряженный, грубый. И мне это нравится.

— Трахни меня грубо, — говорю я ему. — Я хочу, чтобы ты это сделал.

— Я этого не сделаю, — говорит Рори, но уже делает это со мной, потому что он скользит по мне и впитывает мое желание к нему.

Он снова издает стон. Но все еще не проникает внутрь, и теперь я в нетерпении.

— К чему такая спешка? — спрашивает он.

Рори пытается отыскать в глубине моих глаз ответы, а у меня их нет. Только то, что мой пульс теперь бьется сильнее. И я боюсь, что я права.

Боюсь, что это не принесет мне удовольствия, а только боль. Я протягиваю руку и постукиваю пальцами по его груди в такт биению сердца, пока он наблюдает за мной.

— Ты стираешь границы.

Он не понимает, но как ему понять?

— Это плохо?

– Да. Это не то, чего хочу я.

Рори целует меня в губы, и я приоткрываю их для него. Мое тело слегка расслабляется, и одной из его рук Рори опускается вниз, чтобы обхватить меня, прежде чем проводит большим пальцем по моему клитору.

— Я хочу, чтобы ты кончила на мой член, — говорит он. — И тогда ты сможешь получить то, что захочешь.

Я киваю, и Рори скользит внутри меня. Мы оба неподвижны, и я довольна, что мне не больно, но я слишком напряжена, и Рори это видит.

— Скарлетт? – шепчет он, покусывая мое ухо.

— Да?

— Ты не будешь использовать меня, чтобы наказать себя, — говорит он. — Какая бы безумная идея ни пришла тебе в голову, отпусти ее сейчас. Расслабиться. У тебя есть власть сказать мне остановиться, когда захочешь, милая. И я так и сделаю. Но доверься мне хоть немного, можешь?

Я наклоняюсь к Рори и прислоняюсь к его груди. Где его кожа теплая, и он пахнет солью, цитрусовыми и океанским бризом. На его бицепсе все еще есть шрам в том месте, куда я ударила его ножом, и я оставила на Рори свой след, и мне это нравится.

Я прикасаюсь пальцами к Рори, и он тоже прикасается ко мне.

Сейчас он играет со мной. Двигая пальцами по мне и шепча мне на ухо. Рори говорит мне, что я самая красивая женщина, настоящее исчадие ада, которое он когда-либо видел. Ему нравятся мои сиськи и моя задница, и что эта киска теперь принадлежит ему.

Линия поднимается все выше и выше. Я на пике американских горок. И я вот-вот упаду.

Освобождение приходит насильно.

Я кончаю на член Рори, как он и хотел, и сжимаю его внутри себя, и он стонет с каждым сокращением. Мое тело падает вперед, и его огромные размеры поглощают меня целиком, когда Рори обнимает меня.

— Теперь я хочу, чтобы ты трахнула меня, — говорит он.

На этот раз Рори откидывается на спинку стула и шире раздвигает ноги.

— Мяч на твоей стороне. Я бы ничего так не желал, как смотреть, как ты скачешь на моем члене, как ты хотела.

Я хватаю его за плечи и использую их как рычаг давления, делая в точности то, что он сказал.

Я скачу на нем верхом.

Сначала медленно. Выходит неуклюже.

Я хорошо разбираюсь в соблазнении. Это искусство, которое я довела до совершенства. Но в этот раз это мне в новинку. Ведь я всегда была той, кого трахали, по крайней мере, те несколько раз, когда это случалось.

Теперь я трахаю его.

И это приятно. Чем сильнее я насаживаюсь на него, тем больше он стонет, и тем лучше мне.

В зеркале на другом конце комнаты могу видеть наше отражение. Мое маленькое тело насажено на его массивный торс, который не вмещается в кресло. Рори широко расставил ноги, а руками удерживает меня на месте за пятки.

Он тоже наблюдает за нами в отражении. И его глаза устремлены на меня. Есть только я.

Рори тянет меня за волосы и заставляет выгнуть спину, чтобы он снова смог попробовать мои соски на вкус.

В какой-то момент одной из рук Рори снова перемещается между моими бедрами. И я снова кончаю. Происходит это не менее жестко, и Рори, черт возьми, не может этого вынести.

Он хватает меня за бедра и останавливает, удерживая на месте, пока толкается снизу вверх так глубоко, как только может. Его голова откидывается назад, губы приоткрываются, и он изливается в меня с глубоким стоном.

Его тепло разливается внутри меня. Наполняет меня.

И мне это нравится. Мне нравится представлять, как это тепло уничтожает все плохое в моем прошлом. Уничтожая любого другого, кто был внутри меня таким образом.

Ни один из нас не двигается, даже когда его член смягчается внутри меня.

Рори снова целует меня, а затем, в конце концов, несет на кровать. Я слишком устала, чтобы бороться с этим, но потом он обнимает меня.

— Что это ты делаешь?

— Обнимашки, — шепчет он мне в спину.

— Но... это же...

На этот раз мое красноречие меня подвело.

Я чувствую улыбку Рори на своей коже.

— Привыкай к этому, милая, — говорит он. — Со мной ты станешь намного более странной.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Рори

Утром Скарлетт пытается улизнуть от меня, поэтому я хватаю ее за запястье и дергаю обратно в кровать, прижав ее к себе.

— Уггг, — простонала она. — Отстань от меня. Хватит с меня этой ерунды с обнимашками.

Я целую ее горло, и Скарлетт прижимается ко мне.

— Как ты предпочитаешь яйца?

Она замолкает на мгновение, а потом интересуется:

— Что это еще за вопрос?

— Похоже на тот, который ты спрашиваешь у женщины на следующее утро. До того, как ты снова на нее набросишься.

— Боже, какой ты заботливый, — размышляет она. — Спрашиваешь, в каком виде я предпочитаю яйца, пока ты все еще покрыт кровью Итана.

Ее слова провоцируют меня, и именно на это Скарлетт и нацелилась, потому что она напугана и хочет убежать от меня и от того, что она сейчас чувствует.

— Это не шутка про кровь, Скарлетт, — говорю я ей. — И мы еще вернемся к обсуждению этого вопроса.

— Здесь нечего обсуждать, — возражает она.

Я делаю глубокий вдох. А потом еще один.

— Я без проблем найду для тебя нужного парня. Все, что тебе нужно было сделать, это попросить. Но всему свое время и место. И это было не оно.

— Ничего страшного, — огрызнулась она. — В новостях сказали, что это было неудачное ограбление.

Телефон Скарлетт лежит на тумбочке, и она, должно быть, достала его в какой-то момент в течение ночи. Мысль о том, что она проснулась посреди ночи, а потом вернулась ко мне, когда у нее был выбор уйти... это заставляет меня что-то почувствовать.

Я прижимаю Скарлетт к своей груди и провожу губами по мягкой коже ее шеи. Вдыхаю угасающий аромат ее духов со слабым шлейфом своего аромата в том месте, где я отметил ее. Мне это тоже нравится.

— В новостях говорили, что это было неудачное ограбление, потому что нам повезло. Мы так не поступаем, Скарлетт. Ты чуть не поимела нас обоих прошлой ночью.

— Ну тогда можешь просто отвалить.

Она снова пытается отстраниться.

— Если ты так чертовски обеспокоен перспективой огрести проблем.

Я прижимаю Скарлетт к кровати и наваливаюсь на нее всем весом, заставляя смотреть на меня.

Она снова делает то же самое. Дышит быстро. Ее пальцы впиваются в мои бицепсы, а глаза при этом закрываются.

— Скарлетт.

Она не отвечает.

— Это же я, куколка. Со мной тебе нечего бояться.

— Отстань от меня.

Ее голос мягкий, как у ребенка, и сломленный, как никогда прежде из того, что я слышал от нее раньше. А я - придурок высшего порядка. Я сажусь и тяну Скарлетт за собой.

Я даю ей достаточно пространства, чтобы она могла дышать, но не настолько, чтобы позволить ей снова броситься на меня.

Через несколько мгновений все становится таким, как будто ничего и не было.

— Ты либо со мной, либо против меня, — говорит она. — Это единственно верный путь.

— Я всегда на твоей стороне, милая, — заверяю я ее. — Но мне нужно понять, что здесь происходит.

Скарлетт смотрит на меня, и видно, что она держится из последних сил. Что бы ни происходило, это медленно разрушает то немногое здравомыслие, которое у нее осталось. Внутри нее столько ярости. Так много боли. И я хочу избавить ее от страданий, только она не позволяет мне этого сделать.

— Тебе кто-то угрожает? Этот урод угрожал тебе?

— Они все представляют угрозу, — говорит Скарлетта. — Они все должны сдохнуть. Потому что либо они, либо я. А я никогда не должна быть той, кто сдохнет.

Я пытаюсь понять смысл загадок. В обрывках информации, которые Скарлетт мне сообщает, но это нелегко.

— Они, — повторяю я. — Значит, есть еще.

— У меня есть список, — отвечает она.

И почему это меня не удивляет?

В комнате воцаряется тишина, и я не имею ни малейшего представления о том, как ей помочь. В голове Скарлетт эта история уже написана. В ее взгляде зарождается ураган, и он направляется прямо на того, кто ее поимел.

Я могу предложить ей только одно. То, что поможет ей не разрушить себя в процессе.

— Позволь мне помочь тебе.

Скарлетт смотрит на меня, и ее лицо снова ничего не выражает. Снова пустое. И мы снова возвращаемся в квадрат.

— Кто сказал, что мне нужна помощь? — спрашивает она. — Ты можешь быть в самом верху моего списка, насколько ты знаешь.

— Позволь мне перефразировать, — говорю я ей. — Я собираюсь помочь тебе. И ты примешь это без лишних «но» и стонов.

Она открывает рот, и я закрываю его ладонью.

— Я не закончил. — Скарлетт смотрит на меня, и я продолжаю. — У меня есть условие, при котором ты примешь мою помощь.

Ее глаза прожигают меня насквозь, вероятно, Скарлетт мысленно убивает меня десятком разных способов, но молчание в ее случае - золото, хотя это и вынужденное молчание.

— Ты скажешь мне свое настоящее имя.

Скарлетт убирает мои пальцы со своего рта один за другим, и что-то внутри нее переключилось. Переключатель. Ее взгляд – это взгляд хищницы, когда она наклоняется вперед, охотясь на меня через кровать.

И я должен признаться, что меня немного пугает, когда Скарлетт тянется вниз и сжимает мой член через материал трусов. Я понятия не имею, собирается ли она оторвать его или ублажить меня. Со Скарлетт можно ожидать и того и другого в равной степени.

Пальцами Скарлетт обхватывает твердую плоть, на ее дьявольских губах играет кривоватая улыбка, когда она чувствует, как мое тело отвечает ей.

— Все женщины, которые хотят тебя... они дают тебе обещания, что будут лучшими в твоей жизни?

Я тянусь к руке Скарлетт, чтобы отдернуть ее, убежденный, что она собирается в любую секунду наброситься на меня. Но Скарлетт отпихивает мою руку и садится на меня.

— Кто-нибудь из них был лучше меня?

Она целует меня в Скарлетт ней нет трусиков, и она трется о мой член.

Она впивается пальцами в мои плечи и смотрит на меня.

— Я задала тебе вопрос.

— Честно, куколка, — признаюсь я. — Я никогда никого не хотел так сильно, как тебя. Ты разнесла мой гребаный мир.

Скарлетт снова улыбается, и это пугает меня.

Гребаный Сатана у меня на коленях, выглядящий сексуальнее, чем когда-либо должен выглядеть любой падший ангел.

— Давай сделаем это еще раз, — говорит она. — Просто на случай, если ты попытаешься уйти и забудешь о своем обещании.

— Не забуду, — заверяю я ее, даже когда стаскиваю с нее лифчик и зарываюсь лицом в грудь.

У Скарлетт идеальные, мягкие и податливые груди, и я мог бы провести здесь всю свою жизнь, дремать, трахаться и пировать ее безбожной плотью.

Мы оба в полном дерьме, и я все еще в крови Итана. Но ей похуй. На самом деле, я думаю, что во второй раз Скарлетт нравится еще больше, когда она целует мою грудь и слизывает немного крови с моего соска.

Господи, блядь.

Это было бы хуево, если бы не было так сексуально.

Мой маленький садист.

Скарлетт пытается сразу перейти к делу, намереваясь засунуть мой член внутрь себя и скакать на мне так, будто у нее на это всего восемь секунд.

Но я не собираюсь позволять ей контролировать все во второй раз, и Скарлетт должна это знать. Первый раз был из вежливости к ней. Взаимное доверие и уважение. Но в этот раз я главный, и она, блядь, должна это знать.

Я переворачиваю Скарлетт на спину и смотрю, как подпрыгивают ее груди, когда я перемещаю ее по кровати. Скарлетт вскрикивает и сопротивляется, пока я не притягиваю ее киску к своему лицу.

— Господи Иисусе, — кричит она.

— Рори, вообще-то, — улыбаюсь ей. — Но и так сойдет.

—Без понятия, что ты себе возомнил, что делаешь...

Слова Скарлетт резко обрываются, когда я начинаю пожирать ее, как будто Скарлетт моя последняя трапеза в жизни. Пальцами она путается в моих волосах, словно хочет оттащить меня, но вместо этого притягивает меня ближе, оседлав мое лицо, потому что не может удержаться.

Мне нравится видеть ее такой. Спина прогнулась, губы приоткрыты, голова откинута назад. Ее идеальные сиськи выставлены напоказ, круглые и набухшие соски, и я хочу, чтобы и они тоже оказались у меня во рту. Я хочу ее всю. Каждый оргазм, каждую психопатическую мысль. Ее гнев, ее остроумие, ее потерю самоконтроля на моем лице.

Я хочу быть единственным, кто когда-либо видел Скарлетт такой.

Я собираюсь сделать с ней все.

Все грязные, мерзкие, сексуально неудержимые и развратные вещи, которые только могут прийти мне в голову.

Отныне эти моменты принадлежат мне, и я говорю ей об этом.

— Трахни меня, — кричит она, заводясь сильнее. — Мне это не нравится.

— Тебе, блядь, нравится.

Скарлетт откидывает голову назад и без устали кончает, просто чтобы доказать, как ей это чертовски не нравится. Моя маленькая лгунья. Я пробую ее на вкус, пока она не умоляет меня остановиться, пыхтя и задыхаясь.

Когда я пытаюсь подавить ее, надеясь, что она слишком издергана, чтобы спорить со мной, она отталкивает меня назад.

Возвращая себе контроль.

— Моя очередь, — говорит она. — Надеюсь, я не кусаюсь.

А потом Скарлетт ныряет лицом в мой пах. И, черт возьми, ее рот - это рай. Я передумал насчет ее сисек. Я хочу жить здесь.

Она пихает меня на кровать, чтобы обеспечить себе лучший доступ к моему члену, и, видимо, к яйцам тоже.

Скарлетт трогает их рукой. И лижет и их теперь. И господи, блядь, блядь, блядь, дерьмо, мать твою.

Я хочу спросить Скарлетт, первый ли это ее минет. В основном потому, что я хочу услышать от нее утвердительный ответ.

— Вообще-то да, — говорит она мне, и я думаю, что действительно произнес это вслух. — А теперь скажи мне, что у меня это хорошо получается.

— Ты лучшая, детка.

Я отрываю спину от кровати, мои руки в ее волосах, и Скарлетт покачивается на мне, и я не знаю, ложь ли это, но мне все равно. Скарлетт обхватывает меня губами, они созданы для того, чтобы сосать мой член.

Вытащите мое тело в поле и пристрелите, потому что мне конец.

Она то твердая, то мягкая, и как только я думаю, что знаю, что получу, она тут же меняет правила.

Это так чертовски приятно, что я не хочу, чтобы Скарлетт останавливалась.

Но я как ребенок, у которого слишком много игрушек, и я разрываюсь. Я хочу кончить в нее снова. Я хочу снова трахать ее мокрую киску. Я хочу кончить на ее сиськи, на ее задницу, в ее горло и в ее рот. В машине, в самолете, в поезде, блядь. Я хочу трахать ее весь день, каждый день, и, блядь... вот оно.

Я взрываюсь внутри ее рта.

Она глотает все, и все еще облизывает мой член, а я падаю обратно на кровать и закрываю лицо рукой.

— Господи Иисусе.

— Скарлетт, вообще-то, — передразнивает она меня.

Мне приходится оттащить Скарлетт от моего члена, потому что она все еще продолжает делать это, и ей это нравится так же, как и мне. Но мне нужна передышка, и нам нужно поговорить.

Она ложится рядом со мной, мы оба молчим, и я думаю о том, что хочу сделать с ней сегодня. Скарлетт, очевидно, думает, как все испортить.

— Итак, мы теперь квиты, так?

— Что?

Я отдергиваю руку от лица и смотрю на нее.

— Я сделала так, чтобы тебе было хорошо. Так что мы квиты.

— Неужели ты никогда не отдыхаешь? — спрашиваю я ее.

Скарлетт смотрит на меня и прикрывает свои сиськи, и это все неправильно.

— Не люблю никому быть ничем должной.

— Ради всего святого, — рычу я себе под нос. — Не могла бы ты обойтись без этого дерьма? Всего пять минут, Скарлетт. Это не было чертовой «синицей в руке».

— Ты прав. — Она встает и начинает собирать свою одежду. — Это был пустяк. — Она смотрит мне в глаза, подначивая меня. — Даже меньше, чем ничего, — уточняет она. — Потому что я должна была позаботиться о том, чтобы это превратилось в нечто для нас. А как ты уже знаешь, у меня просто есть такая штука, когда... ну, мне действительно наплевать. На всех.

— Вот так ты вознамерилась играть? — спрашиваю я.

Я устал от этой игры, и когда Скарлетт вытворяет такое дерьмо, трудно не быть таким. Она всегда отталкивает меня. Всегда пытается ранить меня и заставить меня истекать кровью. Она так быстро достает свое оружие, и самое опасное - это ее язык.

Но стоит мне взглянуть на нее, и я понимаю, что всегда буду играть с ней в эту игру.

Потому что мне не все равно.

А Скарлетт нужно, чтобы кто-то позаботился о ней. Хотя бы раз в жизни.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Скарлетт

Наденьте свои боксерские перчатки, любители спорта. Похоже, есть еще один претендент.

Конор подбрасывает меня домой по настоянию Рори.

Он тихий и задумчивый, что мне крайне импонирует. Не знаю, что я такого сделала, чтобы оскорбить его деликатные чувства, но мне на самом деле похуй.

Когда он подъезжает к моему многоквартирному дому, я бросаюсь прямиком к нему, потому что меня нужно было только подвезти, а не выражать свое чертово отношение. Но Конор поднимается за мной по лестнице - без приглашения - и я уже раздражена, и какого черта он все еще здесь?

— Мне не нужен конвой, — говорю я ему.

— Святоша не хочет, чтобы ты входила в квартиру одна, — говорит он. — У меня есть приказ, и я собираюсь его выполнить, нравится тебе это или нет.

То, как он говорит, что у него есть приказ, звучит так, будто Конор собирается вторгнуться на Ближний Восток. И я хочу сказать ему, что если он хочет завербоваться, то ему достаточно просто сказать об этом. Но один взгляд на него, и я понимаю, что Конор не сдюжит мой напор.

— Что ты собираешься делать? — спрашиваю я. — Защищать меня от большого плохого серого волка?

— А ты и правда сука, — бормочет он.

Слова - это просто слова, палки и камни и все такое, но меня беспокоит, что он так думает, потому что я сука, но ему не следует напоминать мне об этом.

— Не веди себя так, будто ты меня знаешь.

Я отпираю дверь, и он врывается внутрь раньше меня, выполняя свои обязанности, как хороший солдат. Конор проверяет ее на наличие монстров и убийц, совершенно не обращая внимания на то, что худший симбиоз и тех, и других уже стоит прямо перед ним.

— Удовлетворен? — спрашиваю я.

Он останавливается у кухонной стойки и смотрит на меня.

— Мне было жаль тебя, — говорит он. — Ну, знаешь, вся эта история с мясником? Ты этого не заслужила. Никто этого не заслуживает, Скарлетт.

Шрамы на моей груди горят так, как они всегда горят, когда кто-то вспоминает об этом. Я хочу, чтобы он умолк, и говорю об этом.

Но Конор все равно продолжает.

— Понимаю, что у тебя в голове полный пиздец. Но у нас у всех были дерьмовые времена, ясно? Даже у Рори. Это не дает тебе права вымещать свою ненависть на всех остальных.

— Хватит болтать, — говорю я ему снова. — И убирайся на хрен из моей квартиры.

— Он заботится о тебе, — говорит Конор. — И еще я знаю, что ты над ним стебешься. Я вижу это в твоих глазах. Мы все видим. Он заслуживает этого не больше, чем ты заслуживаешь того, что с тобой случилось.

Конор продолжает говорить о мяснике, он ведет себя как мудак, и теперь это все, что я могу видеть. Все, что я могу чувствовать. Его тело на мне. Внутри меня. Его колкие слова и лезвие его ножа, режущее мою кожу.

Конор смеется. Или это только в моей голове?

Нет, это смеется мясник. А потом все умножается. Александр и его друзья. Они тоже смеются. Пять пар рук удерживают меня. Душат меня. Его смех начинает множиться, и я кричу, чтобы он прекратился. Но это пять пар рук, голосов, лиц и...

Слова Конора.

— Тебе нужно поговорить об этом с кем-нибудь. Если ты будешь держать это в себе, это будет продолжать отравлять тебя. Измотает тебя. Я знаю, ты думаешь, что я глупец. Но я знаю лучше, чем кто-либо другой.

— Хватит болтать, — говорю я, и это уже третий раз, и большинству везет, если они доживают до этого предупреждения.

Но Конор не прислушивается к моим словам. Он не понимает, что он сейчас делает. Это поднимается внутри меня, как вулкан.

— Разве ты не хочешь, чтобы тебе стало лучше? — интересуется он.

А я не хочу выздоравливать, я хочу убить его на хрен.

Я тянусь к ножу на бедре, но его там нет. Потому что Рори забрал его у меня прошлой ночью. Он забрал мою силу. Так делает каждый из них.

Я все равно бросаюсь на Конора, готовая наброситься на него с голыми руками.

Он держит меня в удушающем захвате, которого я не ожидала.

— Мак научила меня, — говорит он.

— Отпусти меня! — кричу я.

Мой голос с надрывом, дыхание сбилось, и когда он слышит это, он, черт возьми, слушается на этот раз. И теперь он смотрит на меня. Осуждает меня. И даже хуже. Жалеет меня.

— Тебе нужно уйти.

— Хорошо.

Конор поднимает руки знак капитуляции, демонстрируя что ему жаль, и он не знал.

— Я уйду, — говорит он. Но не уходит. — Есть только одна вещь, которую я должен сказать сначала.

Я не подначиваю его, но я недооценила Конора. Он молод, и он не так крут, как другие парни, но он упрям.

— Рори спас меня, — говорит он мне. — Я обязан ему всем. Я был очень похож на тебя, когда он встретил меня, и у меня ничего не было. Но теперь у меня есть все. Благодаря ему. Так что считаю нужным предупредить тебя, Скарлетт. Если ты причинишь ему боль... Я вырву твое холодное, черное сердце своими собственными руками.

Ах, вот оно что.

У него действительно есть хребет. И теперь я его уважаю. Кто бы мог подумать?

— Звучит справедливо, — соглашаюсь я.

И я серьезно.

Потому что я думаю, что к тому времени, когда я закончу с Рори, во мне не останется ничего хорошего, что можно было бы спасти.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Скарлетт

Если выпить слишком много из пузырька с надписью «Яд», то почти наверняка, рано или поздно, почувствуешь недомогание.

Льюис Кэрролл

Галочка.

Палочка.

Дни Александра сочтены.

До новой встречи остались считанные дни.

У этого придурка-агента, наверное, будильник на телефоне установлен на час темноты.

Напоминание:

Разрушить жизнь Тенли. Снова.

Прошло четыре дня, и только один из них мертв, потому что я была слишком поглощена общением с Рори, а не тем, что нужно было сделать.

На меня не похоже быть такой рассеянной.

Возможно, это было слишком амбициозно с моей стороны.

Или, возможно, дело в чем-то другом.

Рядом со мной бутылка «Джека»[7] и настойчивая мысль, что во всем виноват Рори. Я была так опьянена идеей, что он убил Итана, что была слепа к этому.

Я должна была убить Итана.

Я не только не убила Итана, но и побежала прямо в объятия Рори и упала в его постель, как какая-то благодарная дурочка.

Кто так поступает? Я имею в виду, действительно... кто, блядь, так поступает?

Эта граница внутри меня сходит с ума, я пьяна и больше не могу отличить левое от правого.

Моя гостиная превратилась в свалку бумаг и новостных статей. Все идет не по плану, и, как оказалось, трудно вести войну, когда твоя армия теперь состоит только из одного человека.

Плана «Б» не было.

Плана «Б» не существует.

Но исключения делаются не просто так. Я скорее проползу через ложе из битого стекла, чем признаюсь Рори, что мне нужна его помощь.

Он не хочет мне помогать. Он хочет спасти меня.

А я не могу сомневаться в себе.

Они обидели меня.

Если я не исправлюсь, то к концу недели мое тело будет лежать в мусорном контейнере. Таковы факты.

Я могу быть кошкой или мышкой.

А я гребаный кот.

Я говорю об этом бутылке виски, и клянусь, маленький джентльмен закатывает глаза.

— Три дня, Джеки, — говорю я. — Не недооценивай меня. За три дня многое может произойти.

Но Джеки направляется к двери, и даже он не хочет быть в моей армии.

Поэтому я звоню единственному человеку, который захочет.

Если бы я могла доверять кому-то, Мак была бы в начале списка.

Она была еще ребенком, когда я спасла ее задницу на улице. Я сказала ей, что это было один раз. Она не послушала. Она и ее подруга Талия ходили за мной по пятам, как бродячие собачки, и просились в мою стаю. Я сказала им, что никакой стаи нет, потому что я волк-одиночка. Мак сказала, что тогда нам стоит быть одинокими волками вместе, а я же ответила ей, что это просто другой способ создать стаю. Она настаивала, что это не так, и, в конце концов, я устала, а Мак организовала эту чертову стаю, и вот что происходит, когда ты помогаешь людям.

Мак - упрямая. Она делает все, что хочет. И я думаю, она считает, что обязана мне.

Она говорит, что мы друзья, что бы это ни значило.

Поэтому я знаю, что теперь могу рассчитывать на помощь подруги.

Когда она отвечает, я говорю ей громко и четко.

— Мне нужен частный детектив.

— Хорошо, — говорит она.

— Это должно остаться строго между нами, - добавляю я.

— Хорошо.

И все.

Наверное, иметь друзей не так уж плохо. Мак уважает мой уровень нетерпения. Она не пристает с ненужными вопросами, потому что знает, что я раздражительная и необщительная. Она не просит меня измениться, не говорит о моих чувствах и не поет Кумбайю[8]. И именно такой человек мне нужен в моем углу.

Но это также сопряжено с неловкими разговорами, потому что я не думаю, что она знает, что мне ответить.

А поскольку я общаюсь с людьми только по крайней необходимости, я тоже не знаю, что ей сказать.

— Все в порядке? — спрашивает она.

— Отлично.

— Круто, — отвечает она.

На минуту в трубке повисает тишина, а потом она говорит:

— Значит, Рори, да?

— Неужели все разучились нынче держать язык за зубами?

— У Кроу только и разговоров, что бо этом, — смеется Мак. — Думает, что ты придумала какой-то коварный план, чтобы поиздеваться над Рори просто так.

— Ха.

— Я постаралась убедить его, что ты этого не сделаешь, — говорит Мак, и ее смех сходит на нет, а на смену приходит деловой тон.

Я ей нравлюсь, но эти сумасшедшие мафиози теперь ее семья. И у нее нет проблем с тем, чтобы дать мне или кому-то еще это понять.

— Рори все равно весь день был зол, как черт, — продолжает Мак. — Так что я решила, что все закончилось, даже не начавшись.

— Там нечему было заканчиваться, — говорю я ей.

— Точно, — говорит она. — То же самое я сказала Лаку. Именно так.

Снова тишина.

Ребенок Мак издает странные звуки на заднем плане, и это все еще пугает меня. Я никогда не представляла ее в роли матери. Но, думаю, она хорошо справляется с этой ролью.

— Тебе нужно зайти и навестить Киву, — говорит она. — Позволить мне сфотографировать вас двоих. Обещаю, она не укусит.

— Я как-нибудь зайду, — вру я.

Дети меня пугают.

Такие люди, как Мак... они могут приспособиться. Но я - ни за что. У меня нет ни малейшего понятия. Я имею в виду, ты держишь их на руках, а они плачут. Ты кормишь их, а они плачут. Ты меняешь им подгузник, а они плачут.

Единственное, что мне нравится видеть, как плачет взрослый мужчина после того, как я поставила его на колени.

— Ты собираешься на бои сегодня вечером? — спрашивает Мак.

— Думала, что Кроу запретил тебе ходить на них.

— Да, точно, — хмыкает она. — Я быстро поставила крест на этой ерунде. Кроме того, Жнец и Святоша сегодня дерутся. Я должна быть там, чтобы поддержать своих парней. Поболеть за них со стороны.

— Не знала, что Рори дерется, — говорю я. Язык мой враг.

— О да, — зевает Мак через динамик. — Мик повредил плечо, поэтому Рори занял его место. Наверное, я не подумала об этом. Наверное, тебе лучше не приходить.

— Что это значит?

— Ну, знаешь... — Мак говорит небрежно. — Сомневаюсь, что ты хочешь увидеть его с другой девушкой в конце ночи. Даже если ты скажешь, что между вами ничего не было. Я просто говорю, что если бы это была я...

Я знаю Мак, и я знаю, когда она приманивает меня. Моя голова, может быть, и понимает ее, но мой рот - нет.

— Какая еще другая девушка? — частю я.

— Знаешь, у парней есть такая традиция, когда они позволяют нескольким девушкам из толпы подняться, чтобы позаботиться о своем парне после. Это типа бразильская фишка.

— О.

Ударяю пальцами по столу и смотрю вниз на кипу бумаг, в которых мне нужно разобраться.

— Ну, для меня это не имеет значения. Как я и сказала.

— Верно, — соглашается Мак. — Как ты и сказала.

— Мне нужно идти, - говорю я ей. — У меня есть дела.

— Кей.

В ее голосе звучит улыбка, и это меня раздражает.

— Пришлю тебе номер телефона частного сыщика, когда мы повесим трубку.

— Спасибо, — бормочу я.

— Если ты придешь, я буду слева в дальнем углу.

— Я не приду.

— Тогда ладно,— щебечет Мак. — Увидимся.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Скарлетт

Она была прекрасна… больше того, она была безжалостна.

Ф. Скотт Фицджеральд

С кем Рори проводит или не проводит свое время, меня не касается.

Я здесь только как зритель, как и все остальные.

Чтобы посмотреть, как он дерется, протрезветь и на минуту выбросить все мысли из головы и вернуться к работе.

Вот и все.

Я протискиваюсь сквозь толпу и стараюсь избегать Мак. Я надела шляпу, что смотрится чертовски нелепо.

Музыка громкая, толпа тоже, и тут диктор начинает представление.

Первый парень - русский, как и трек, под который он выходит, что достаточно патриотично. Присутствующим озвучивают печальную статистику этого парня, услышав которую все драматично охают и ахают. Парень рядом со мной говорит своему приятелю, что этот парень - чертова легенда. Согласно его словам.

Я не парюсь.

Рори может справиться со своим дерьмом.

Затем представляют уже его оппонента - Святошу - и он входит под трек Remember the Name группы Fort Minor. Он входит так же, как и всегда. Он не позирует, и я рада, потому что ему это не нужно, ведь он тоже чертова легенда. И мне неприятно, что я вижу это сейчас, но я вижу.

Я в моменте.

Я возбуждена, как и другие дураки рядом со мной, кровью, потом и видом хищника Рори. Он горяч, строен и собирается выбить все дерьмо из этого ублюдка, а я буду наблюдать.

Я подталкиваю локтем девушку рядом со мной.

— Он мой, — говорю я ей, и ложь еще никогда не была такой сладкой на вкус.

Она скептически кивает мне, а затем пожимает плечами.

—Рада за тебя, милая.

Начинается бой.

Он громкий, но оно того стоит, решаю я.

Ты никогда по-настоящему не узнаешь человека, пока не увидишь его в своей стихии.

Это стихия Рори.

Его тело создано для борьбы.

Он там как гладиатор. Весь потный, примитивный и хищный. У него хорошие инстинкты, и он быстр. Я смотрела бои Мак, и хотя я не знаю всех тонкостей, я наблюдательна.

Он ранит противника сильным ударом в первые две минуты, а потом играет с ним. И, возможно, мы действительно не такие уж разные.

Когда все заканчивается, и Рори выходит победителем, я наполовину ожидаю, что он утащит пару девственниц в свою пещеру на ночь.

Но он этого не делает.

Как и сказала Мак, его друзья делают это за него. Я наблюдаю за ними - чисто из любопытства - чтобы увидеть, кто сегодня утешит Рори.

Она блондинка... серьезно, что за блондинки... и в ней нет ни одной примечательной вещи, на которую я могла бы обратить внимание.

Обручи в ушах такие большие, что она улетит, если их подхватит ветер.

А джинсовая мини-юбка? Это что, восьмидесятые?

Я преследую девушку по коридору, а Конор слишком занят флиртом с другой блондинкой, чтобы заметить это.

Когда она потянулась к ручке двери в комнату Рори, я стукнула ее по плечу.

— Что?

Она щелкает жвачкой и оборачивается.

— Погуляй, подружка, — говорю я ей.

Она ухмыляется и скрещивает руки. Мы что все еще в средней школе, а эта девчонка кривит губы от отвращения, как будто это у меня нет вкуса.

— Пошла ты на хрен. — Она снова щелкает жвачкой. — Малышка.

Вздох.

Они все так чертовски усложняют. Люди должны знать, когда видят, что я иду, что им стоит убраться с моего пути.

Я хватаю девушку за воротник и прижимаю к стене.

— Убери от меня свои руки, — говорит она.

Я уже готова позволить девушке убежать, пока она снова не открывает свои розовые губы.

— Они послали меня сюда. Я должна была позаботиться о нем.

Она хочет безумия, и она его получит.

— Ты не справилась бы с ним. Он любит грубость.

— Думаю, я прекрасно справилась с ним, когда была здесь в прошлый раз.

— О, мне жаль, — говорю я ласково. — Я сказала «он»? Я имела в виду себя. Ты не справилась со мной, милая.

Я вытаскиваю нож из ножен и прижимаю плоский край к ее горлу.

И наконец-то... наконец-то... у девушки появляется в глазах проблеск понимания.

— Ладно, ладно... Господи, ты чертовая психичка. Отпусти меня. Можешь забрать его себе.

Я отпускаю ее, и девушка отходит от меня, следя за мной через плечо, пока ретируется. Преследовать ее неинтересно, но мне все равно нужно что-то сказать.

Ей и всем остальным женщинам, которые думают, что получат кусочек Рори.

Он - моя игрушка, а я не имею привычки делиться.

— Еще раз подойдешь к нему, и я вырежу твое сердце.

Она смотрит на меня безумными глазами и чуть не спотыкается о собственные каблуки. Но теперь она ушла, и я счастлива.

Чертовы дилетантки.

Рори сидит в кресле, накинув полотенце на голову, наклонившись вперед и положив локти на бедра.

Если бы в моем теле была хоть одна поэтическая жилка, я могла бы сказать, что это его лучший образ.

Но я не склонна поэтизировать, и мне все равно, а вот моя потребность в нем первична.

Я двигаюсь позади Рори, а он неподвижен и тих, он знает, что здесь кто-то есть, но не спрашивает кто. Мышцы его спины и плеч расслабляются под моими пальцами. Он потный, твердый и весь как настоящий самец.

По правде говоря, Рори не вызывает у меня отвращения.

Ни капельки.

Я наклоняюсь, чтобы прошептать ему на ухо.

— Что я могу сделать для вас, мистер Святоша?

—Для начала вы можете обойтись без игр, Скарлетт.

— Как ты узнал, что это я? — надулась я.

— Для начала, эта дверь не звуконепроницаема.

По моим щекам разливается жар, а пальцами впиваюсь в спину Рори. Он не должен был ничего из этого слышать.

— А что еще? — спрашиваю я.

— Ты единственная женщина в мире, которая так пахнет.

Это не похоже на комплимент, и голос у Рори странный.

Рори пытается выбить меня из колеи, чтобы я позволила себя трахнуть.

Мои пальцы тянутся к его талии и спускаются к шортам. Но Рори хватает мое запястье и отдергивает его.

— Я больше не знаю, хочу ли я этого, — говорит он.

И это не та игра, в которую я хотела бы играть. Мой голос становится пустым, когда я пытаюсь шутить с ним.

— Уже списываешь меня со счетов? Думала, ты хотя бы доиграешь до последнего раунда.

— Для меня это не игра, Скарлетт, — говорит он. — Но для тебя игра. И дело в том, что...

Рори делает паузу на мгновение, и сгорбливается, когда отводит полотенце от лица, позволяя мне увидеть его.

— Я действительно в состоянии позаботиться о тебе, — говорит он. — И я хочу этого. Но не в том случае, если ты не можешь ответить мне взаимностью.

Я готова солгать ему.

Но когда я открываю рот, слова выходят не так, как обычно.

Что-то дергает меня за эту ниточку внутри меня. Тянет меня прочь от Рори, туда, где я снова могу быть собой. Где ничего не меняется и все остается прежним.

Но я не собираюсь отпускать его, не оставив следов когтей.

Это мое оправдание для того, чтобы забраться к нему на колени и поцеловать его.

Я не приникаю сразу к губам. Я хватаю Рори за лицо и осыпаю его мелкими поцелуями по всей челюсти и горлу, я чувствую вкус его пота своим языком, и он стонет. Когда я прижимаюсь губами к его губам, Рори все еще пытается удержать меня.

Но я нежна с Рори, как ему нравится, а потом становлюсь непреклонной. Его губы открываются для меня, они холодные и никогда не были такими вкусными.

Он сдается, как я и предполагала.

Это победа, и я хочу отпраздновать ее, но сейчас это кажется неправильным. То, как он целует меня и одновременно обижается на меня.

Я в замешательстве. И эта чертова линия ползет вверх и вниз, и везде, где только можно, и мой моральный компас внезапно повернул на север, очевидно.

— Она не имела права называть тебя своим, — говорю я ему, присасываясь к его горлу и дергая его за волосы. — Да кем она себя возомнила?

— Я никогда не трахал ее, — бормочет он, прижимаясь ко мне.

— Да, точно.

— Вот о такой ерунде я и говорю, - простонал он. — Ты мне не доверяешь.

— Кому нужно доверие, когда у нас такая химия? — рассуждаю я. — Я действительно хочу трахнуть тебя. И хочу, чтобы ты меня трахнул. И едва ли половина вещей, которые вылетают из твоего рта, меня раздражают. Это правильно, Рори. Так и есть.

— Ты действительно дьявол, — говорит он.

— Но разве не приятно грешить со мной?

Я забралась рукой в его шортах, и я играю с Рори, и он больше не сопротивляется, потому что знает, что я выиграла. Я всегда побеждаю. И Рори нравится, что моя рука на его члене, что я дрочу ему под шортами. Он прикрывает глаза от удовольствия, его ресницы подрагивают.

Я контролирую ситуацию, и это приятно.

Но Рори никогда не позволяет мне получить то, чего я хочу.

Он поднимает меня без предупреждения и крутит, прижимая грудью к столу перед нами. Я оказываюсь задницей вверх и лицом вниз, а он задирает мое платье на талию. Рори откидывает мою голову назад, сжимая в кулаке мои волосы, и говорит, чтобы я убрала свои чертовы сиськи.

Я стягиваю верхнюю часть платья, и теперь я действительно в ловушке, но я прекрасно дышу.

Он хватает мои пальцы и засовывает их мне в рот.

— Соси.

Я сосу.

Он тянет их вниз к моим стрингам и отбрасывает их в сторону.

— Поиграй с собой и скажи мне что-нибудь настоящее.

Я играю с собой, потому что Рори велит мне делать это, но это не хорошо и не реально, пока он не заменяет мои пальцы своей рукой.

— Говори, или я уберу руку, — говорит он, когда я снова прижимаюсь к его руке.

Пальцы Рори - волшебные, и он может использовать их для пыток, потому что я не выдерживаю.

— Ты был таким чертовски горячим сегодня вечером, — говорю я. — Ты мне нравишься такой.

— А что еще?

— Нам не обязательно быть на равных. Ты можешь заниматься этим всю ночь, если хочешь.

— Тебя это не устроит, — говорит он.

— Нет, не устроит, — соглашаюсь я.

Рори вознаграждает мое согласие еще большим количеством того, что я по-настоящему желаю. Его ладонь на моих сиськах, он лапает меня, другая между ног. Он кусает мое плечо и трахает меня своими пальцами, и я уже близка к краю, поэтому я даю ему еще пищу для размышлений.

— Обнимать тебя - не самая худшая вещь на свете.

Рори позволяет мне кончить. И это тяжело и грязно, и у меня звенит в ушах, и я хочу, чтобы он был внутри меня. Я говорю ему об этом.

— Почему я должен трахать тебя? - спрашивает он.

— Потому что никто другой никогда не почувствует себя с тобой так хорошо, как я.

Рори хватает меня за задницу и сжимает. Кусает мою шею. Признает, что я права. И это действительно победа.

Рори захватывает мои бедра и погружается в меня.

— Гребаный сатана.

Он трахает меня с ненавистью и благоговением. В одну минуту он говорит мне, как это приятно, а в другую - что я не заслуживаю этого, что я плохая девочка, что это для него, а не для меня.

Я дуюсь, и Рори делает самое худшее, что он мог со мной сделать.

Он разворачивает меня и поднимает на руки. Обхватывает меня ногами за талию, опускает на свой член и говорит, чтобы я держалась.

Теперь мы на уровне глаз.

И глупо с моей стороны думать, что он не может удерживать меня одной рукой и продолжать трахать, потому что он так и делает, когда я отворачиваю лицо.

Он убирает одну руку с моей задницы и хватает меня за челюсть.

— Посмотри на меня.

Я смотрю на него. Он заставляет меня продолжать смотреть на него.

— Мы больше не играем по твоим правилам, — говорит он мне.

— Ты думаешь, что будешь командовать мной и указывать, что мне делать?

— Да, — говорит Рори. — Так и есть, блядь.

Я не отвечаю.

Это совсем другое, иметь его внутри себя и наблюдать за его лицом. Я могу слушать его звуки весь день напролет. Как он хрипит и стонет, и говорит мне что-то, пока погружается в меня. Иногда грязно, иногда сладко. Но смотреть - это другое.

Это интимно и грубо.

— Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я кончил в тебя, — говорит он.

И он уже набухает. Спазмирует. Сжимает мою задницу так сильно, что на ней появляются синяки.

— Я хочу, чтобы ты кончил в меня.

Он прижимает мое тело к своему и целует меня. Его член пульсирует во мне, изливаясь в меня, и ему это было нужно.

И мне тоже.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Рори

— Давай сегодня вечером поедем ко мне, — предлагает Скарлетт с пассажирского сиденья моей машины.

Это странная просьба, учитывая, как навязчиво она относится к своему личному пространству. Но на меня навалилась усталость - та, которую я чувствую всякий раз, когда вступаю в противоборство со Скарлетт, - и я не могу не отметить этого.

То место, где она живет - дыра, и чем больше я там бываю, тем больше ненавижу его. Какой-то парень притаился в коридоре, грязный членосос, и рассматривает Скарлетт, когда она проходит мимо, и я говорю ему, чтобы он отвалил.

— Это просто Ронни, — говорит она, махнув рукой. — В каждом доме есть свой урод. Ронни – местный урод.

Ронни - не единственная проблема, которую я здесь вижу. В коридоре пахнет мочой и сигаретным дымом, освещения недостаточно, и если бы Скарлетт убили, я сомневаюсь, что кто-нибудь вообще открыл бы дверь.

— Мне не нравится, что ты живешь здесь, — говорю я ей.

Она не отвечает.

Я хочу собрать ее вещи. Я хочу, чтобы Скарлетт поехала со мной домой и осталась там. А я никогда не хотел этого ни с кем.

Если бы только со Скарлетт все было так просто.

Я никогда не утверждал, что терпение - одна из моих добродетелей, но я думал, что хотя бы немного им обладаю. Эта женщина уже исчерпала его.

Она отпирает все шесть замков на своей двери, а потом смотрит на меня, потому что знает, что мне есть что сказать и по этому поводу.

— Я установила их после случая с мясником, — оправдывается она. — На самом деле они мне не нужны.

— Ага, заливай, — огрызаюсь я.

Она меняет тему.

— Ты был хорош там сегодня.

Она говорит это, пока пересчитывает ручки на плите.

— Ты должен научить меня так драться, — добавляет она.

Это мило, что она так серьезно к этому относится. Как будто это так просто.

Я все равно соглашаюсь, потому что хочу, чтобы она начала относиться к этому серьезно.

— Хорошо, — говорит она. — Хочешь принять душ?

— Да. Ты присоединишься ко мне?

Скарлетт улыбается и кивает, и это слишком приятно. Но я снова плыву по течению... потому что я устал как черт, и все, чего я действительно хочу, это снова зарыться между ее бедер и трахать ее, пока мой член не отвалится.

Ее ванная комната маленькая, но аккуратная, и в ней пахнет духами Скарлетт.

Она раздевается для меня, оказываясь в центре моего внимания, и встает под горячую струю.

Скарлетт знает, что она сексуальная. Но она использует это не для привлечения внимания. Она использует сексуальность как оружие. Скарлетт состоит из изгибов, мягкости и чистого секса. И сейчас, когда она заманивает меня глазами и влажным телом, мне все равно.

Я следую за Скарлетт к своей верной гибели и присоединяюсь к ней в замкнутом пространстве. Я хочу притянуть ее к себе и не трахать, а хочу обнять. Но вместо этого Скарлетт поворачивается в моих руках и тянется к бутылке с мылом. Это дерьмовое мыло с девчачим ароматом, но это не имеет значения, потому что сейчас она намыливает меня.

Ее руки нежно касаются моего тела, натирая меня ленивыми круговыми движениями. Она не торопится, и это больше не похоже на уловку, потому что Скарлетт нравятся ее руки на моем теле так же, как и мне. Я ей нравлюсь. И она говорит мне об этом разными действиями.

Теперь Скарлетт массирует мой член в своей руке. Смотрит на меня сверху. Тушь стекает по ее лицу, а помада размазалась после поцелуя. Она никогда не выглядела такой собственницей, как сейчас.

— Ты знаешь, что я сделаю с тобой, если ты меня наебешь? — спрашивает она. — Ты знаешь, что бывает, когда нарушаешь сделку с дьяволом?

Скарлетт сжимает мой член, и она имеет в виду, что если я трахну кого-нибудь еще.

Я говорю ей, что не буду, и я серьезно.

Слова пустые, и Скарлетт им не верит. Поэтому я целую ее и трахаю, прижимая к стене душа, пока мы не можем двигаться, а вода не становится холодной.

Мы спотыкаемся о ее кровать в беспорядке полотенец и спутанных конечностей, заваливаясь под одеяла в кучу.

В ее комнате тихо и темно. Здание - дыра, но это - убежище. Здесь пахнет Скарлетт, ее одеяла мягкие, ее кожа прижимается к моей, теплой. Наши ноги сплетены вместе, и Скарлетт прижимается лицом к моей груди под одеялом, прижимаясь ко мне и всем телом. Ее руки неловко свисают по бокам, а зубы стиснуты, поэтому я делаю то, что она не может. Я обхватываю ее руку и прижимаю к себе.

Темнота всепроникающая, и я не могу разглядеть ее лица. Но сердце Скарлетт бьется об меня в тревоге. Она первая нарушает тишину.

— Ты любишь сказки на ночь?

Этот вопрос кажется решающим. Как будто то, что я скажу или сделаю в следующее мгновение, определит ход перемирия, которое мы, кажется, объявили. Ее голос слишком мягок, и это не совпадение, что она спрашивает меня под покровом темноты.

— Я живу ради них, — говорю я ей, и это правильный ответ.

— Я знаю одну хорошую, — предлагает она.

Скарлетт сама не своя. Ее голос другой. Нервный. И она теперь теплая, но все еще не отстраняется.

— Весь во внимании, куколка.

Скарлетт наклоняет голову, пробираясь под мой подбородок и держит ее там, ее губы прижимаются к моему горлу, когда она говорит.

— Давным-давно, — говорит она. — Все сказки начинаются именно так, так что смирись с этим... жила-была девочка по имени Тенли. Весь мир был ее устрицей. Но особенно - Верхний Ист-Сайд Нью-Йорка. В ее королевстве было больше платьев и нарядов, чем большинство девушек могли бы понадеяться иметь. Тенли на самом деле не заботилась об этих вещах, но подыгрывала им ради видимости. Она училась в школе-интернате в Лондоне и изучала разные языки. Лето она проводила в Хэмптоне, а всю зиму путешествовала за границей. Ей были доступны все преимущества, которые только может дать серебряная ложка. Котильоны[9], тайные общества, святая троица Лиги плюща. Она готовилась к ним всю свою жизнь. Для нее уже все было приготовлено. Правила были написаны, доска разработана. Она двигалась в одном направлении, с положенными остановками и значимыми вехами на пути. — Скарлетт делает паузу, и я сжимаю ее. — Тенли было суждено выйти замуж за принца, — продолжает она. — Он был хорошим принцем. Хороший принц, из уважаемой семьи, со всеми драгоценностями и замками, которые можно было купить за деньги. Поначалу Тенли не очень заботилась о нем, но со временем она стала его уважать. Ей было трудно все время притворяться. Днем она практиковалась и репетировала каждое свое слово, а ночью теряла себя в книгах и мечтах о других мирах. Мир, где она могла быть самой собой, и никому не было бы до этого дела. Мама, конечно, говорила ей, что эти мечты неосуществимы, и она должна считать, что ей повезло, что перед ней такая прекрасная жизнь. Так что Тенли сделала то, что ей сказали. Она влилась в коллектив и выступала. Она двигалась по доске и превзошла все ожидания, возложенные на нее. Но этого было недостаточно. Этого никогда не было достаточно.

Волосы Скарлетт падают на меня, щекоча, но я не двигаюсь. Я даже не дышу, пока она шепчет свои признания в темноте. Единственным способом, на который она способна. Ее голос отдаляется, когда Скарлетт говорит о том, как ее воспитывали, и она слишком увлечена моментом, чтобы понять, что я вообще сейчас здесь.

— Тайные общества не были бы желанными, если бы в них принимали любого старика Джека или Джилл. Ты должен быть особенным. Ты должен заслужить это право. Хотя некоторые люди - как Тенли - должны вступать в них из-за своей родословной. Она знала, что ее примут, несмотря ни на что, даже если она не понравится девочкам. Даже если они не хотели, чтобы она там была. И они не хотели этого. Поэтому в ночь ее посвящения в «Птицы пера» ее предали. Не только Птицы, но и ее принц. Она была жертвенным агнцем, принесенным на заклание. Ценной игрушкой, которую принц со своим друзьями использовал, чтобы заслужить право быть допущенным в свой орден. И они использовали ее. Безжалостно украв ее добродетель и оставив умирать посреди леса.

— Скарлетт.

Я хочу просить её остановиться. Я услышал достаточно. Но это эгоистичная просьба, и она меня не слышит. Секреты свободно льются с ее губ.

И я знаю, что завтра на моих руках будет еще больше крови.

— Она не могла вынести возвращения туда. Встретиться лицом к лицу с принцем и его друзьями. Поэтому она позволила им всем думать, что она мертва. Она бежала из королевства и никогда не оглядывалась назад. Она была одна, но счастлива.

— А была ли она счастлива? - шепчу я ей на ухо.

— Истории должны заканчиваться счастливым концом, — отвечает Скарлетт.

— Но, возможно, история еще не закончилась.