Святые Спиркреста

Глава 2 Священный долг

Закари

Теодора Дорохова станет самым важным человеком, которого я встречу в Спиркресте.

Я понимаю это, как только вижу, что она садится на синее войлочное кресло напротив меня, как только ее глаза окидывают меня взглядом, чтобы посмотреть на картину на стене над моей головой. Ее взгляд проносится надо мной, как звездный свет, как будто он слишком далек, чтобы я мог его почувствовать.

Я пристально смотрю на нее, чувствуя ее важность.

Она маленькая и очень бледная, ее кожа почти прозрачная, как белая ткань, на которую попала вода. На ней синий кардиган с длинными рукавами, но я уже знаю, что на внутренней стороне ее рук будет карта синих вен. Мне не нужно беспокоиться о том, что я увижу это — когда-нибудь я это увижу.

Ее волосы тоже светлые, бледно-золотистые, как солнечный свет зимой. Они длинные и убраны с лица в аккуратные косички. Все в ней нежное и хрупкое, как у фарфоровой куклы. Глаза у нее большие и ярко-голубые. Она еще не красива, даже едва ли симпатична, но она станет такой.

Она станет одной из самых красивых девушек в мире.

Я знаю все это, потому что она особенная.

Я вижу это по ее глазам, когда наши взгляды наконец встречаются, и по тому, как дрожит ее голос, когда она говорит мне свое имя. Теодора Дорохова. Даже имя у нее особенное. Я повторяю его в уме, когда она произносит его. Когда я останусь один, я произнесу его вслух, как я делаю, когда читаю книгу и нахожу особенно приятное предложение. Слишком приятное, чтобы держать его в голове, поэтому я должен произнести его, чтобы почувствовать вкус слов и ощутить их тяжесть и текстуру на языке.

Мы говорим, и чем больше я говорю с ней, тем тверже становится ее голос.

Дрожь ее первого предложения исчезает. Она говорит с идеальной дикцией, с ровным каденсом. Ее голос гораздо выразительнее, чем лицо. Знает ли она об этом?

Наш разговор — это испытание.

Не зря я встречаюсь с этой девушкой именно сейчас, не зря ее не было на летней школе, где я познакомился с другими студентами, которые будут учиться в моем году. Не просто так мы встретились именно сегодня, когда я пришел в случайный день, потому что мой отец встречается с другими губернаторами.

Не зря я первый человек в Спиркресте, который встретил Теодору Дорохову.

Когда наш разговор превращается из дискуссии в спор, я решаю, что пора смириться. Я извиняюсь за то, что обидел ее, хотя знаю, что она не обиделась.

Она отвечает, что я ее не обидел. Ее голос твердый и холодный. В нем есть приятная текстура сосульки, острой, но гладкой.

Думаю, я ее разозлил, но трудно сказать. Надеюсь, что да. У меня такое чувство, что с Теодорой Дороховой придется иметь дело не так, как с другими людьми нашего возраста. С ней придется иметь дело, как со взрослым человеком, как будто играешь в шахматы с большим, а не меньшим противником.

Полагаю, она будет хорошо скрывать свои истинные чувства. Она захочет сражаться со мной, не выходя на поле боя, одерживать свои победы, не появляясь в стычке. Она захочет состязаться со мной, не признавая меня своим соперником.

Она будет сложной, жесткой и холодной, как стальная фигура.

И именно поэтому она станет здесь самым важным человеком. Потому что я никогда не смогу стать лучшим, на что способен, если меня не испытают и не бросят вызов. Герои не становятся легендами, не сражаясь с великой силой, противостоящей им.

Теодора станет этой великой противоборствующей силой.

— А какая твоя любимая книга? — спрашиваю я.

Я не улыбаюсь ей — мне пока не нужно, чтобы она поняла свою значимость. Как и в случае с вражеским королевством, мне лучше сделать так, чтобы Теодора никогда не заметила нападения. Мне нужно держать ее как можно дольше неподготовленной, на задней ноге. Я должен заставить ее оступиться, запутаться, собраться. Ее поражения станут моими победами.

— Моя любимая книга — "Питер Пэн", — отвечает она. Ее голос приятно резок. Мне хочется прижать его к коже и посмотреть, не забрызгает ли он кровью. — А у тебя какая?

У меня нет любимой книги. Чаще всего, когда я читаю, я заставляю себя. Заставляю себя продираться сквозь плотную прозу, делая паузы каждые пять минут, чтобы посмотреть слова и ссылки. Я никогда не читаю книги, которые легко понять, — я бы не уважал себя, если бы читал те романы и комиксы, которые читают мои сверстники. Магия, шпионы-подростки и супергерои.

Я читаю, потому что я сын лорда и леди Блэквуд, а это значит, что я должен быть лучше всех остальных. Мое превосходство требует превосходного интеллекта. Поэтому я читаю, но никогда не для удовольствия.

— Моя любимая книга — "Граф Монте-Кристо".

Это только полуправда. Мне понравился "Граф Монте-Кристо", и я часто думаю об этой истории. Что может не нравиться в упорстве мести? Но это также огромная книга, и теперь Теодора Дорохова не сможет смотреть на меня свысока за то, что я читаю короткие книги.

Она улыбается — маленькой, сдержанной улыбкой, но первой, которую я вижу на ее лице.

Странная штука — ее улыбка. В ней есть свет, но нет тепла, как в холодном отблеске лунного света.

— О, — говорит она, — Я вообще-то…

Затем дверь в кабинет мистера Эмброуза открывается, и голос Теодоры угасает, как погасшее пламя свечи.

Вместе с ним угасает и улыбка.

Перед выходом мистера Эмброуза стоит мужчина. Мужчина, с которым приехала Теодора. Я могу только предположить, что это ее отец, хотя он совсем на нее не похож. Темные волосы, жесткие глаза и грубая, неприятная сила большого уродливого фабриканта.

Теодора смотрит на него, ее рот все еще открыт. В ее голубых глазах застыло выражение, которое я не могу ни прочесть, ни понять. Я бы предположил, что это страх, если бы мне не казалось столь неправдоподобным, что кто-то может так бояться собственного отца.

Мистер Эмброуз прощается с мужчиной, затем улыбается Теодоре. — Пока до свидания, Теодора. Увидимся первого сентября.

Она отвечает ему улыбкой, но это не совсем улыбка. В ней нет света, даже холодного отблеска лунного света. Она лишь тупо растягивает губы.

— Идем, — приказывает мужчина, не глядя на нее.

Он уходит. Теодора стоит. Ее пальцы скрючились на концах рукавов, крепко сжимая шерсть. Не говоря ни слова, она спешит за мужчиной.

— Приятно познакомиться, Теодора, — говорю я ей, когда она проходит мимо меня.

Она поворачивается и удивленно смотрит на меня. Ее глаза расширяются, но она ничего не говорит. Затем ее взгляд скользит по мне, и она исчезает за углом.

— Она очень умна, мистер Эмброуз?

Мистер Эмброуз поворачивается ко мне со странной улыбкой. — Очень умная, Закари. Так же умна, как и ты.

Я киваю, его слова подтверждают торжественность, которую я чувствую, ощущение того, что Теодора особенная.

— Этот человек — ее отец? — спрашиваю я.

Мистер Эмброуз медленно кивает, бросив последний взгляд на коридор. — Да, это он.

Он неожиданно улыбается.

— Когда она приедет в сентябре, я бы хотел, чтобы ты сделал так, чтобы она почувствовала себя желанной гостьей, Закари. Помоги ей освоиться, убедись, что с ней все в порядке, присмотри за ней. Ты сможешь это сделать?

— Конечно, сэр.

— Ты обещаешь?

— Клянусь, сэр.

Я произношу это как клятву — и чувствую себя как клятва.

Тяжесть его ложится на меня, как клинок на плечо рыцаря. Мистер Эмброуз только что возложил на меня священный долг — слишком важное задание, чтобы поручать его кому-то другому. Это обязанность и честь, от которой я никогда не откажусь и не подведу.