Связь через Зальцбург

Дверь магазина открылась.

Это мог быть Дик, хотя обычно он входил с другой стороны - так было ближе к площадке, где он оставлял свою машину; в этой части Старого города автомобили находились под запретом. Анна вскочила и помчалась в магазин, прежде чем Иоганн успел повернуть голову. Он быстро последовал за ней.

Но это оказался незнакомец, мужчина с умными карими глазами, темными волосами, приятными чертами лица и быстрыми, но вежливыми манерами. Он был довольно молод - лет тридцати пяти или меньше, решил Иоганн - и довольно высок, хотя и меньше Иоганновых шести футов. И в хорошей форме, отметил Иоганн; человек, не позволивший себе расплыться после тридцати. Незнакомец явно чересчур доверял погоде; он был без плаща и шляпы, в твидовом пиджаке и темно-серых фланелевых брюках. На плече у него висела фотокамера в футляре, в руке он держал две желтых коробки с пленкой, чем и объяснялось его появление.

Он обратился к Анне по-немецки:

- Добрый день, уважаемая фрау. Я хотел бы... - он замолчал, подбирая слова.

- Я говорю по-английски, - сказала Анна. - Прошу прощения, но магазин закрыт до половины третьего.

Он оглянулся на вполне открытую дверь.

- Значит, мне не повезло, - с обезоруживающей улыбкой произнес он.

- Я забыла запереть дверь, - пояснила Анна, заметно смягчившись. Ей понравилась его попытка объясниться по-немецки; по крайней мере, этот человек вежлив. Слишком многие иностранцы не обременяли себя такими усилиями. Судя по выговору, американец. Наверняка, спешит; все они спешат.

- В данный момент мы очень заняты. Если вы хотите, чтобы вашу пленку проявили и отпечатали немедленно, обратитесь к Лилигу. Это на правом берегу. Они пойдут вам навстречу...

- Но только после половины третьего?

Это её позабавило. В любой другой день она бы рассмеялась. Анна взглянула на часы.

- По правде говоря, - сказал он тем же легким тоном, засовывая коробочки с пленкой в футляр с фотоаппаратом, словно рад был избавиться от них, - я пришел сюда, чтобы поговорить с герром Брайантом. Меня зовут Мэтисон, Уильям Мэтисон. Вы миссис Брайант? - Анна кивнула. Он перевел взгляд на дверь, ведущую в холл. - А это мистер Брайант?

- Нет, - ответил Иоганн, настороженно всматриваясь в американца.

- Это мой брат Иоганн Кронштайнер. Моего мужа в настоящий момент нет дома. Возможно, вы хотите что-нибудь передать ему?

Печальное и нежное лицо, подумал Мэтисон, одновременно и юное, и старое. Но за маской вежливого внимания - жгучая тревога, не позволяющая ей сосредоточиться на происходящем в этой комнате. Кажется, он пришел в неудачный момент, подумал Мэтисон; тут ему не повезло. Но невезение тянулось все эти четыре дня, с момента его приезда в Цюрих из Нью-Йорка. Он сказал:

- Я собираюсь остановиться в "Зальцбургер Хоф". Может быть, ваш муж позвонит мне, когда вернется, и мы договоримся о встрече?

Он достал из бумажника визитную карточку. Миссис Брайант нахмурилась, глядя на карточку. В разговор включился её брат, шагнувший в магазин, шаркая мягкими шлепанцами, явно маловатыми для него.

- "Уилльям Мэтисон, - прочитал он вслух, - адвокат", - он обменялся взглядами с сестрой и продолжил читать имена, напечатанные в углу маленького кусочка картона. - "Стронг, Мюллер, Николсон и Ходж, 61 Уолл-стрит, Нью-Йорк 5, Н, Й." - а это кто?

- Моя юридическая фирма. Они представляют интересы Ньюхарта и Морриса.

- Это издатели Дика, - опередила брата Анна. - Они послали вас сюда? спросила она. - Но зачем?

- Видите ли, - продолжил он тем же беспечным тоном, чтобы успокоить её, - последние четыре года меня держат в резерве, - черт, подумал он, увидев их растерянные лица, пора кончать с этим жаргоном. - Когда у Ньюхарта и Морриса возникает проблема, они обращаются ко мне, и я стараюсь все уладить.

- А что за проблема? - требовательно поинтересовался Иоганн.

- Вопрос, в сущности, довольно простой...

- Вопрос простой, поэтому вы прилетели сюда из Нью-Йорка? - голос Иоганна звучал свирепо.

Мэтисон повернулся к Анне:

- Все дело в письме, которое, насколько я понял, ваш муж отослал Ньюхарту и Моррису две недели назад, - он достал из бумажника сдоженный листок и протянул его Анне.

- Это подпись вашего мужа?

- Конечно. Что тут такого, если он написал своему издателю? Он очень ждал новостей из Нью-Йорка, - укоризненно сказала она. - Он ждал, что теперь, когда книга готова, кто-нибудь наконец свяжется с ним.

Мэтисон долю секунды непонимающе смотрел на нее.

- Значит, он получил чек, о котором упоминал в письме? И подписал контракт?

- Ну конечно! - укоризненное выражение исчезло с её лица. - Разве вы об этом не знаете?

Мэтисон покачал головой. Он указал на письмо в её руках и вежливо объяснил:

- Это письмо - единственное, что мы получили от мистера Брайанта. Только, пожалуйста, не волнуйтесь. Мы очень легко уладим это недоразумение, - черта с два, подумал он про себя, но продолжил таким же ободряющим тоном:

- Это обычная накладка, возникшая по вине офиса фирмы в Цюрихе. Или в Нью-Йорке, - добавил он, чтобы смягчить тяжелый взгляд Иоганна Кронштайнера. - Какой-то документ сунули не в ту папку, или потеряли в ворохе прочей корреспонденции. Такое случается время от времени.

- Вам приходилось видеть образцы работы моего мужа? Он отвозил их в Цюрих - в июне - когда ездил к мистеру Йетсу.

Иоганн перебил ее:

- Возможно, господам Ньюхарту и Моррису ничего не известно и о мистере Йетсе.

Мэтисон, подавив раздражение, терпеливо произнес:

- Эрик Йетс представляет издательство в Цюрихе в течение последних шести лет. Он обычно присылает образцы работ всех европейских авторов, которых рекомендует Моррису и Ньюхарту, но в случае мистера Брайанта мы определенно что-то пропустили. Что это были за работы, какого рода?

Иоганн был в ярости. Для него было совершенно очевидно, что вся "проблема" издательства состояла в том, чтобы с помощью ловкача-адвоката каким-то образом уклониться от выполнения контракта.

- В любом случае, вы не имеете права востребовать назад ваш чек. Он уже инкассирован в банке.

- А я и не собирался предлагать мистеру Брайанту возвратить эти деньги, - ядовито парировал Мэтисон. Он заметил, что оба лица выразили облегчение, и поторопился развить свой первый маленький успех. - Нам хотелось бы знать только дату получения чека, сумму, и так далее - все, что вы можете припомнить. Это поможет нам проследить события. Так вы передадите все это своему мужу? Возможно, он ведет какие-то записи... - Мэтисон, продолжавший говорить прежним легким тоном, собрался уходить. Он шагнул к стене, на которой висели фотографии, чтобы рассмотреть их поближе.

- Здесь есть отличные снимки. Это работы вашего мужа?

Фотографии не были подписаны, только названия озер были написаны простым карандашом на серых рамках.

- Какой у него фотоаппарат?

- "Хассельблад", - голос Анны звучал напряженно.

Он оглянулся и посмотрел на нее, продолжая медленно продвигаться вдоль ряда фотографий.

Анна попыталась взять прежний легктй тон:

- Ваш аванс позволил покрыть расходы для этих фотографий.

- Тогда эти деньги потрачены с толком, - сказал он, продолжая разглядывать фотографии.

- Очень рада, что вам понравились эти образцы. Они должны войти в книгу. Это обзор австрийских озер, - быстро добавила она.

Он снова оглянулся и заметил быстрый взгляд, которым обменялись брат и сестра. Какого черта я тут болтаюсь? спросил себя Мэтисон. Неужели эти двое простофиль не знают, что Ньюхарт и Моррис занимаются исключительно научной литературой? А если бы они заказывали фотографии или иллюстрации, то это были бы траектории ракет, геологические слои, или интерьер батисферы, или поверхность Луны? Но художественные работы? Нет, такого в каталогах Ньюхарта и Морриса не водилось. И что так встревожило этих двоих в настоящий момент - его интерес к фотографиям? Наверное, это те самые образцы, которые Брайант предложил Йетсу... Он снова повернулся к фотографиям.

- Я бы и сам выложил кругленькую сумму за такой альбом, - вежливо заметил Мэтисон. - Насколько я понимаю, продаваться он должен отлично. Ваш муж отлично разбирается в технике фотографии. Взять, к примеру, этот снимок, - он пристально всмотрелся в нежные цветы, растущие у подножья трех серых обломков скал, посреди большого луга, на фоне леса и отрогов гор, врезающихся в облачное небо.

- Это, кажется, фрагмент озерного побережья, - он посмотрел с расстояния, потом подошел поближе и прочитал надпись на простой серой рамке. Озеро называлось Финстерзее.

- Какое мрачное название. Как это переводится? Темное озеро, озеро тьмы? - Мэтисон оглянулся. Миссис Брайант застыла, не дыша, судорожно стиснув руки. Ее брат смотрел на него, мрачно прищурившись. Моя деликатность явно изменила мне сегодня, подумал Мэтисон. Он оставил в покое вернисаж, бросив лишь последний короткий взгляд на снимок озера Топлиц.

- А этот снимок вас совсем не интересует? - вызывающе поинтересовался Иоганн.

Мэтисон смерил его оценивающим взглядом. Это был привлекательный мужчина, наверняка любитель свежего воздуха, стройный и сильный, человек быстрой реакции. Возможно, его ремесло требует некоторого напора, но сейчас в его глазах явственно читался вызов, совершенно неуместный, возмутительный при данных обстоятельствах.

- Я просто подумал, что вы потратили на меня достаточно времени. Извините, что потревожил. Что же... мне пора идти.

- Даже не ознакомившись с записями моего зятя? А я-то думал, мы об этом и говорили. - Сарказм был очевиден, и совершенно не шел Иоганну.

Удивление Мэтисона росло. Так вот в чем причина вызывающего поведения этого типа: он воображает, что чек - только предлог, чтобы попасть к ним в магазин и посмотреть фотографии. Это объяснение казалось таким диким, что сам Мэтисон отбросил его сразу же. Он спокойно произнес:

- Действительно, а это возможно - взглянуть на них прямо сейчас? Я-то думал, мистер Брайант держит свои документы запертыми в сейфе.

- Здесь, в Зальцбурге, нам не приходится ничего запирать, - отрезал Иоганн, глядя на сестру. Она больше не стояла, уставившись на снимок Финстерзее, благодарение Господу, но теперь её глаза не отрывались от часов над дверью. Проклятый американец, какого черта он заговорил о времени?..

- Уже почти два, - тихо сказала Анна. - Ох, Иоганн, уже почти два...

- Будь хорошей девочкой, принеси конторскую книгу Дика. Давай, Анна. Неси её сюда.

Лучше ей заняться делом, чем пялиться на часы и думать о Дике. К тому же, пора покончить с этим блефом насчет чека - пусть янки взглянет на конторскую книгу и убирается вон.

- Это избавит меня от необходимости беспокоить мистера Брайанта, сказал Мэтисон, и на этот раз, кажется, поступил правильно, потому что Анна кивнула и вышла из магазина куда-то вглубь дома. Вероятно, там была кухня, потому что до них донесся аппетитный запах супа.

В магазине воцарилось молчание. Теперь Мэтисон избегал смотреть на фотографии. Он выглянул в окно, на узкую улицу, едва футов двенадцати шириной - примерно как его гостиная в Нью-Йорке. Тротуары обозначались лишь намеком. Мимо магазина не торопясь шли двое, одетые характерно для Зальцбурга - в альпийских накидках и темно-зеленых фетровых шляпах с кисточкой из меха сурка. Они не привлекли бы его внимания, и он переключился бы на разглядывание молодой парочки, явно имевшей правильные представления о жизни - парень и девушка, держась за руки, весело хохотали - если бы один из прохожих не бросил вороватый взгляд на витрину фотомагазина. И тут Мэтисон вспомнил, что уже видел этих двоих - в самом конце улицы, когда неторопливо шагал по Альтмаркт, разыскивая магазин Брайанта.

Внезапно тишина была нарушена. Голос Анны Брайант донесся до них из холла. Она с кем-то здоровалась и говорила об американском адвокате.

- Это Брайант? - быстро спросил Мэтисон, отвернувшись от окна.

Иоганн покачал головой.

- Просто друг семьи, - но и это было равносильно признанию, что он испытывает облегчение. Он приветливо позвал:

- Входи, Феликс. Рад, что ты уже здесь.

Мэтисон подумал, что благоразумней не пялиться на друга семьи, в чьи привилегии входит право пользоваться черным ходом, поэтому он ограничился вежливым кивком, когда Анна Брайант скороговоркой представила герра Заунера. Она протянула Мэтисону большой конверт. Бумаг там было немного, но все разложены по порядку, а сверху наклейка "Йетс", подписаная Брайантом от руки. Мэтисон достал стопку документов и выложил перед собой на прилавок.

- Сразу видно, что в делах полный порядок, - одобрительно сказал он Анне Брайант, стоявшей рядом.

- Да, мой муж очень благоразумный человек, - с гордостью сказала она.

Настолько благоразумный, что среди копий писем, которые он отсылал Йетсу, и одного - Ньюхарту и Моррису, лежала фотокопия полученного чека на триста долларов. Широкая довольная улыбка расплылась по лицу Мэтисона:

- Вот и все, что нам требовалось, - сказал он. - Не возражаете, если я сфотографирую чек, миссис Брайант? Это самый простой способ внести документ в наши собственные архивы, он достал свой фотоаппарат, не больше двух дюймов длиной, поставил поближе лампу, заменив обычную лампочку специальной, которую извлек из сумки (вместе с адаптором для иностранных штепселей), и положил чек на пустой прилавок.

- Вы хорошо подготовились, - произнес Иоганн, оставив Заунера. Он с любопытством взглянул на чек.

- Выписан в Нью-Йорке! Первый Морской банк Нью-Йорка, он всмотрелся в подпись. - Эмиль Берч - кто это?

Мэтисон не ответил. Он занялся фотографированием переписки Брайанта и Йетса. К тому же, бессмысленно было тревожить миссис Брайант неприятным известием: Ньюхарт и Моррис никогда не пользовались услугами Первого Морского. А среди персонала фирмы не было человека по имени Берч, уполномоченного выписывать чеки. И хотя Иоганн, сопевший ему в затылок, и даже друг семьи, молча стоявший у стены, скорее всего, не поверили бы, меньше всего Мэтисону хотелось создавать проблемы для Анны Брайант.

- Осталось только одно: контракт. Я не нашел его в этой папке, - он выключил лампу и бережно положил фотоаппарат на футляр.

- Разумеется. Он остался у мистера Йетса. Он в прошлую среду - или это было в субботу? - звонил нам и пообещал, что скоро пришлет контракт. - Ее мысли заметались. - Он всегда только звонит, - сказала она, стараясь говорить веселым тоном, и сразу же продолжила:

- Мы... то есть - мой муж подписал обе копии контракта. В августе...нет, скорее, в июле; да, в июле.

Мэтисон пришел к ней на помощь - он уже нащупал верный путь.

- А потом мистер Брайант отослал оба экземпляра Йетсу, чтобы тот отправил их в Нью-Йорк на подпись руководителю издательства. Одна копия должна была остаться в Нью-Йорке, вторая вернуться к Йетсу, чтобы он отослал её вам. Все правильно?

Она кивнула.

- А чек переслал вам Йетс?

- В августе. В начале августа, - тут она была совершенно уверена.

Иоганн вмешался в разговор:

- А что здесь необычного? Я имею в виду, насчет этого Йетса, отославшего контракт?

- Все совершенно нормально, - ободряюще произнес Мэтисон, не сводя глаз с побелевшего лица Анны. Но ничего обычного в этом случае он пока не видел. В архивах Йетса в Цюрихе не было ни единого упоминания о Ричарде Брайанте, не говоря уж о контракте. Он начал складывать копии писем в конверт. Ни одного настоящего делового письма от Йетса, подумал он, только две записки, вероятно, приложенные к чеку и контракту, дружеские и короткие записки, без единого упоминания о делах. Первая была такой: "Ну, вот оно! Рад, что все прошло так быстро. Удачи вам с "Хассельбладом"! Надеюсь довольно скоро увидеть тебя в Цюрихе. Твой..." Вторая: "Мы сохраним все предельно аккуратно. Возврати мне их вместе с двумя образцами твоих прекрасных горных пейзажей, и я пущу их в ход, как уже согласовано. Это может занять некоторое время, потому что я должен дождаться сигнала от Большого Белого Отца из Нью-Йорка, но все идет отлично. Твой..." Ловкая работа, подумал Мэтисон, поджав губы.

- Я разберусь со всем этим в Цюрихе, - пообещал он и спрятал в карман письмо, которое привез с собой. Он заменил лампочку в светильнике на обычную. Ладно, с меня достаточно, подумал он.

- Не знаю, как вас и благодарить, миссис Брайант. Вы оказали мне неоценимую помощь. Сожалею, что вынужден был затруднить вас...

- Знаете, - неожиданно произнес Феликс Заунер из своего угла, - мне кажется, вы могли разобраться во всем уже давно, если бы начали с Цюриха, ни в его голосе, ни в манерах не было вызова, но глаза смотрели настороженно.

- Я так и поступил, - заверил его Мэтисон, понимая, что без некоторых объяснений не обойтись. Теперь он открыто рассматривал Заунера, и к уже замеченным им чертам - средний рост, крепкое сложение, аккуратный твидовый костюм - добавил поредевшие рыжеватые волосы, высокий лоб, ровный нос, четкие скулы, серые глаза с симпатичными морщинками в уголках и легкий загар. Заунер ждал продолжения, слегка наклонив голову набок, чуть подняв брови и поджав губы. Мэтисон понял намек и продолжил:

- К несчастью, как только я приехал, Йетс отправился в деловую поездку. Он решил посетить двух немецких ученых, статьи которых привлекли его внимание - похоже, у обоих могут получиться любопытные книги. Я увижусь с ним после его возвращения, в среду.

- И вам оказалось некогда упомянуть о Брайанте?

- К сожалению. - Лучше уж было произвести впечатление бестолкового мямли, чем обнародовать неприятный факт: Йетс попросту высмеял Ричарда Брайанта - он сказал, что это просто старый приятель, постоянно вынашивающий безумные проекты, игрок по натуре, и не стоит воспринимать его всерьез.

- Ничего не понимаю, - медленно произнесла Анна Брайант. - Мистер Йетс в Цюрихе. Он звонил нам сегодня.

- Когда?

- В прошлую среду, потом в субботу. И, наконец, сегодня утром.

- Из Цюриха? Вы уверены?

- Я сама сняла трубку. Он оставил сообщшение для моего мужа, чтобы тот перезвонил ему в Цюрих, - её голос задрожал, когда она перевела взгляд на часы.

- Он сказал вам... - увидев выражение её лица, Мэтисон запнулся, не закончив вопрос. - Прошу прощения, я... неловко пробормотал он и быстро закончил:

- Всего доброго. Еще раз благодарю вас, миссис Брайант, - он протянул руку, и она ответила на пожатие, пытаясь улыбнуться. Ее пальцы показались ему ледяными.

- Вы уверены, что ничего не забыли? - окликнул его Иоганн.

Очень хотел бы надеяться, подумал Мэтисон, выходя из магазина и вливаясь в поток пешеходов. Это город пешеходов; здесь умеют идти вперед, не теряя времени понапрасну... И тут он снова заметил знакомую пару в альпийских накидках. Эти двое по-прежнему меряли шагами Нойгассе, собираясь по новой обогнуть поворот у Альтмаркт. Мэтисон сделал вид, что не замечает их, но был совершенно уверен, что они растерялись. Что их во мне заинтересовало? - гадал он. Неужели магазин Брайанта находится под таким плотным наблюдением властей, что каждого, кто туда заглянул, автоматически берут на заметку? И что делает Брайанта такой важной персоной? А может, я немного тронулся умом; возможно, у этих двоих общие дела, или они решили подышать воздухом, обсуждая семейные проблемы? Он остановился и закурил, поглядывая в огромную витрину, демонстрировавшую деревянные поделки, и, улучив момент, оглянулся. Двое не исчезли из виду: в конце улицы они снова повернули, возобновив патрулирование.

Мэтисон пошел своей дорогой, поглядывая на живописные здания шестнадцатого века и переулки, ведущие к берегу реки, где начиналось уличное движение. Теперь он уже не пропустит свой отель. Он снова вспомнил парочку с Нойгассе, но тут же одернул себя. Это не мое дело, резко напомнил он себе. А его дело - немедленно позвонить в Нью-Йорк.

- Что ты от него хотел? - спросил Иоганн Феликса Заунера, глядя на закрывшуюся за американцем дверь. - И зачем ты задерживала его, Анна?

- Задерживала?

- Ну, отвечала на его проклятые вопросы.

- Кто-то должен был на них ответить, - её озадачил не американец, а Эрик Йетс. Непонятный страх, неопределенный и тем не менее гнетущий, начал подниматься в её душе. - Сейчас я приготовлю вам что-нибудь перекусить, сказала она, понизив голос.

- Да уж, пожалуйста, поосновательней. Я просто изголодался. Слушай, Феликс, тебе не кажется, что это был американский шпион? Ты должен был заметить: он глаз не мог отвести от Финстерзее. Оно притягивало его, как магнит. Он...Иоганн заметил, что Анна резко остановилась в дверях и смотрит на него расширенными от страха глазами, - ...вполне может оказаться шпионом, - закончил он отрывисто, понимая, что совершил ошибку: теперь Анна догадывается, что он собирается все выложить Феликсу.

- Вполне возможно, - согласился Феликс. - Слухи насчет Финстерзее могут привлекать подобную публику, - он пристально смотрел на Анну.

- Какие слухи? - она усилием воли отвела от него затравленный взгляд. - Он просто пытался помочь нам. Я знаю. Я это почувствовала.

- Анна и её инстинкты, - шутливо произнес Иоганн. - Он ей понравился, и она готова ему поверить.

Какие слухи? - спрашивала она себя. Никаких слухов недолжно быть, если только их не распустил Эрик Йетс. Или Иоганн, собирающийся все выложить Феликсу. Или сам Феликс?..

- Моя дорогая, - нравоучительным тоном произнес Феликс, - никогда никому не доверяй, пока не убедишься, что он на твоей стороне.

- Иногда и этого мало, - горько уронила она и медленно вышла в огромный холл, держа в руках большую папку.

- В кого была нацелена эта парфянская стрела? - поинтересовался Феликс, ради Анны старавшийся поддерживать шутливый тон.

- В меня, - мрачно ответил Иоганн. - Предполагалось, что тебе ничего неизвестно насчет Финстерзее. Феликс, почему бы тебе не объяснить Анне, кто ты на самом деле...

- Как твоя простуда? - деловито перебил его Феликс, голос которого совершенно переменился, как только Анна отошла достаточно далеко.

- За последний час у меня не было времени вспоминать о ней. Возможно, тревога - хорошее лечение.

Анна возилась на кухне. Феликс подошел к двери, отделявшей магазин от холла, по забывчивости остававшейся открытой почти все время.

- Я еду в Унтервальд, - тихо сказал он. - Ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы поехать со мной? Только сначала нужно позаботиться об Анне - приставь к ней кого-нибудь из соседей, или давай перевезем её ко мне домой. Ей нельзя оставаться здесь одной. Понимаешь... у меня скверные новости.

Он помедлил. Но Иоганн уже все понял.

- Да, - мягко кивнул Феликс. - Брайант погиб.

- Когда? Как?

- Его машина соскользнула с дороги около церкви Святого Георга. Я перемолвился парой слов с полицейским участком около Бад-Аузее как раз перед двумя часами. После того, как ты позвонил мне этим утром. Я попросил их не спускать глаз с "фольксвагена" Брайанта и дать мне знать, как только он проедет мимо них. Но он поехал другой дорогой.

- Он был жив, когда его обнаружили?

- Нет. У него сломана шея. Его выбросило из машины, скатившейся по склону. Дверца распахнулась и слетела с петель, когда машина начала переворачиваться; она лежала неподалеку от тела. Это все, что осталось от машины.

- Она сгорела?

- Догорает в той впадине, в которой застряла. Полицейским до сих пор не удалось до неё добраться.

Иоганн почти не слушал.

- Не могу этому поверить, не могу поверить! Соскользнула с дороги? Дик был таким осторожным водителем! И дороги эти он отлично знал... потрясение сменила боль. - Анна - Господи, как я это ей скажу?

Феликс Заунер промолчал. У каждого свой способ сообщать дурные новости.

- Пока ты поговоришь с Анной, я воспользуюсь телефоном. Американец говорил, где он собирается остановиться?

Его трезвый, рассудительный тон подействовал на Иоганна, как ушат холодной воды. Он уставился на Феликса сердито, но ответил:

- В "Зальцбургер Хоф". Он оставил свою карточку, - Иоганн рассеянно провел рукой по прилавку. - Бизнес прежде всего? - горько произнес он, крутанулся на пятках и вышел.

По крайней мере, Иоганн взял себя в руки, подумал Заунер, быстро оглядев прилавок и схватив карточку Мэтисона. Много толку было бы от него для Анны, поддайся он своему горю. Кроме того, ситуация требует экстренных мер. Он снял трубку и набрал номер своего офиса.

- Дитрих, - резко произнес он, - я сейчас выезжаю. Есть новые сообщения из Унтервальда? Господи, что за медлительные ребята! Тебе придется позаботиться ещё об одной вещи. Мне нужна полная информация об Уильяме Мэтисоне, американце, предположительно, остановившемся в "Зальцбургер Хоф". Если там его нет, проверь остальные гостиницы. Организуй полное наблюдение, как только выйдешь на него. Да, полное! И узнай в Вене, нет ли у них чего-нибудь на этого парня. Кроме того, если они свяжутся с Нью-Йорком и наведут справки о его фирме, я буду очень благодарен. Вот её название:"Стронг, Мюллер, Николсон и Ходж". По его словам, это юридическая контора. Кроме того, он действует по поручению издательской фирмы "Ньюхарт и Моррис". Все записал?

Он подождал, пока Дитрих повторит все имена. Осторожный парень, этот Дитрих. Временами даже чересчур осторожный, неодобрительно подумал Заунер.

- Вот ещё что: когда будешь говорить с Веной, спроси, что им известно об Эрике Йетсе, предположительно - англичанине, живущем в настоящее время в Цюрихе... До моего возвращения занимайся только этим. Приеду завтра или послезавтра, в зависимости от того, что я выясню в Унтервальде. Конечно, если только ты не выцепишь что-нибудь, требующее моего срочного возвращения. Ты знаешь, где меня искать.

Что же, галька брошена, по воде разошлись круги... Как далеко?..

Он хмуро покосился на фотографию Финстерзее, проходя мимо, замедлил шаг. Чьим агентом был Брайант? Не из наших, иначе мне поручили бы связаться с ним на прошлой неделе, как только слухи насчет Финстерзее начали просачиваться из разведывательных кругов. Странно, как циркулируют такие слухи в скрытом от посторонних глаз мирке... Все начинается с намека, с единственной фразы, которую сообразительный слушатель ухватывает в случайном разговоре; это может быть одно словечко, одно имя, одно перехваченное сообщение. И требуется только некоторая осведомленность, чтобы сообразить, к чему относится это словечко, или имя, и вот вам источник слухов, которые никакое уважающее себя разведывательное учреждение не может оставить непроверенными. Если Брайант каким-то образом стал источником слухов о Финстерзее, его смерть вызовет изрядный переполох. Если только, конечно, это не был несчастный случай. Тогда даже самые пылкие головы в разведке переложат досье Финстерзее куда-нибудь в архив. А оказавшись в архиве, любые досье постепенно оказываются забытыми из-за отсутствия свежей и точной информации. Да, смерть Брайанта могла оказаться случайной...

Когда Заунер вышел в узкий холл, его шаги снова замедлились. Брайант шпион? Здесь, в Зальцбурге, на протяжении стольких лет? Нет, решил он. Брайант мог каким-то образом натолкнуться на любопытную информацию, но это и все. Он был слишком взбалмошным, слишком самолюбивым и неуправляемым, чтобы подчиняться чьим-то приказам. За все эти годы он ни разу не контактировал ни с кем из разведчиков, то и дело появлявшихся в Зальцбурге. Конечно, он мог быть законсервированным агентом, но и в этом случае его бы затормошили после инцидента на озере Топлиц. Будь он матерым оперативником, его бы обязательно использовали в это время. Его военный опыт? Вообще не идет в счет, современному разведчику приходится сталкиваться совсем с другими опасностями. И когда закончилась война, англичане достаточно легко расстались с ним. Нет, если Брайант и располагал какой-то информацией насчет Финстерзее, самое большее, что он мог сделать - продать её самому щедрому покупателю. Но кто мог им оказаться?

- Феликс, - встревоженно окликнул его Иоганн, - иди сюда, послушай ее! Она отказывается выходить из дому. Она хочет остаться. Вот что она твердит, - он в отчаянии воздел руки и вскочил из-за стола, за которым сидел напротив Анны. - Попробуй ты уговорить её, - сказал он и отошел к окну.

Заунер с недоумением посмотрел на Анну. Ее лицо казалось безжизненной белой маской - ни слез, ни стонов... Она смотрела в пустоту, стиснув сложенные на столе руки.

- Анна, - осторожно начал Феликс, гадая, слышит ли она его.

- Я никуда не поеду. Я останусь здесь.

- Это глупо. Поверь мне. Пожалуйста...

- Я останусь здесь, - её голос звучал глухо, но решительно.

Заунер подошел к Иоганну.

- Заставь её уехать. И вызови доктора. Он даст ей успокоительное, и она проспит всю ночь. Я должен немедленно ехать, - он взглянул на часы и выругался. - Ты сможешь все устроить так, чтобы она не осталась здесь одна?

Иоганн кивнул.

Заунер заколебался, потом снова подошел к Анне:

- Мне так жаль, Анна. Мне ужасно жаль. Анна...

- Пожалуйста, оставьте меня одну.

Заунер отступил.

- Ты должен убедить её, - почти сердито буркнул он Иоганну, открывая дверь черного хода. - Сделай это половчее, чем ты сообщил о гибели Брайанта.

- Мне не пришлось ничего говорить - она все поняла, как только взглянула на меня, - дверь захлопнулась прежде, чем он договорил.

- Несчастный случай, - медленно произнесла Анна и покачала головой.

- Мы пока не знаем - ничего не знаем. Я поеду в Унтервальд. Я узнаю для тебя правду, Анна, клянусь тебе.

- И пообещай мне... - она пошевелила губами, словно вспоминая, что именно должен он пообещать. После долгой паузы она продолжила:

- То, о чем мы говорили с тобой этим утром... Иоганн, никому ни слова - пообещай мне это.

Он стал рядом с ней так, чтобы смотреть ей в глаза.

- Почему, Анна?

- Дик сказал - никому ни слова. Я пообещала за нас обоих.

У Иоганна не было выбора:

- Даю тебе слово. Я тебя не подведу, - он поцеловал её в щеку. - Но почему он не хотел никому...

- Ради безопасности, - быстро перебила она. Ради безопасности ящика с документами... Ее руки взметнулись к лицу, и она тихонько заплакала.

Ради её безопасности, подумал Иоганн. Да, Дик был прав. Каждый, кому известно столько, сколько Анне, может оказаться в серьезной опасности, если что-то где-то всплывет. Иоганн в состоянии о себе позаботиться, но Анна?

- Я позвоню Фриде Дитрих. Они с мужем побудут с тобой до моего возвращения. Ты согласишься побыть с ними?

Не дожидаясь ответа, спасаясь от её сдавленных рыданий, он поспешил к телефону.

6

После долгого пересчета временных поясов и консультации с портье, Мэтисону удалось дозвониться до Джеймса Ньюхарта в половине десятого утра (по нью-йоркскому времени). Вернее, его встретил заградительный бастион ледяной голос секретарши Ньюхарта.

- Привет, Линда, - сказал Мэтисон. - Пожалуйста, избавьте меня от болтовни насчет важных совещаний. По понедельникам до одиннадцати часов ничего серьезного не происходит, а этот звонок обойдется шефу по шиллингу секунда. Я звоню из Зальцбурга.

Это вступление, вероятно, заставило её перейти на рысь, и Мэтисон едва успел устроить с телефоном в кресле напотив большого окна, как в трубке загремел голос Ньюхарта.

- Умерьте свой баритон, Джимми.

- Это все проклятые бульдозеры под окном, - Ньюхарт понизил голос до нормального. - Вы-то хоть меня слышите?

- Вполне отчетливо.

- Почему вы в Зальцбурге?

- Потому что в Цюрихе вытянул пустышку.

- Я звонил Йетсу, чтобы он дождался вас. Он не хочет помогать?

- Он где-то в Германии. Собирается подарить вам парочку новых авторов.

Голос Ньюхарта потерял напор.

- А его архив? И секретарша?

- Ничего и ничего. Так что я попытался распутать ниточку с другого конца. Думаю, загадка решилась, хотя и не самым приятным образом. Судя по всему, Брайанта попросту обвели вокруг пальца.

- Что?

- Я напишу для вас полный отчет, со всеми подробностями, которые мне не хотелось бы обсуждать по телефону, но вот самое существенное. Брайант сохранил всю свою переписку с Йетсом. У него сохранилась даже фотокопия чека, полученного, через Йетса, предположительно от издательства "Ньюхарта и Моррис". Триста долларов аванса, полученных от...

- Аванса - за что? - перебил Ньюхарт.

- За альбом с фотографиями австрийских озер.

- Билл, вы шутите!

- К сожалению, нет. Фотографии и впрямь отличные, вполне стоят публикации. Это самое печальное.

- И Брайант получил три сотни наших денег... - в голосе Ньюхарта послышалась новая тревога:

- Что за контракт у него?

- Ему до сих пор не вернули его экземпляр контракта. И я пока не знаю, чьи именно три сотни он получил. Предполагается, что чек отправлен вами, но подписан он неким Эмилем Берчем. Банк - Первый Морской банк Нью-Йорка, Сорок третья улица.

После долгой паузы Ньюхарт медленно произнес:

- Минутку, я должен все это переварить. Эмиль Берч?

- Б - как баран, е - как енот, р - как разбойник, ч - как четки. У вас будет копия чека и прочих документов, как только я проявлю и отпечатаю свои пленки. Да, я кое-что сфотографировал сам.

- Значит, Брайант готов пойти нам навстречу? - с облегчением уточнил Ньюхарт.

- Его не было вовсе. Но миссис Брайант оказалась очень любезна.

- Вы объяснили ей, что все это - недоразумение?

- Нет. И вы бы тоже не рискнули, если б увидели, как она разволновалась.

- Когда-нибудь придется им сказать.

- Это уже не входит в мои обязанности, - вот уж избави Господь, подумал Мэтисон. - Кроме того, прежде всего мы должны поговорить с Йетсом. Как вы посоветуете мне поступить? Вернуться в Цюрих и подождать его возвращения в среду? Но я бы предпочел, по правде говоря, чтобы вы прислали кого-нибудь из вашего штата, а я уж постою у него за спиной и при необходимости дам толковый юридический совет. Вам ведь придется принимать какие-то меры к Йетсу, не так ли? Я этого сделать не могу, как вы понимаете.

- Тут не может быть какой-то ошибки?

- Когда вы получите мой отчет и фотографии, у вас не останется ни малейших сомнений.

- Но Йетс зарекомендовал себя надежным работником, такой толковый и разумный...

- Понимаю, понимаю.

- И он ничего не сказал вам?

- Мы успели переброситься парой слов. Он считает, что мы напрасно приняли Брайанта всерьез. Он сказал, что этот человек - патологический лжец, который не рискнет сопротивляться, если прижать его и уличить во лжи.

- Йетс считает, что управится с ним сам?

- Так я понял. И должен признаться, что поверил ему. Пока не выяснил, что он вообще не пытается с ним справиться. И я приехал в Зальцбург. И увидел чек. Он существует, этот чек. Кто такой Эмиль Берч?

- Мы выясняем это в данную минуту. Линда по другой линии соединяет меня с управляющим Первого Морского.

- Как мне быть: остаться в Зальцбурге и встретиться с Брайантом? Или вернуться в Цюрих и поробовать нажать там?

- Думаю, в Цюрих торопиться не стоит, пока вы не втсретитесь с Брайантом, - Ньюхарт помедлил. - К сожалению, мне придется сейчас закончить этот разговор, Билл. Я заставляю всех участников совещания ждать себя. Я перезвоню вам позже. По правде говоря, у меня сегодня сплошные совещания одно за другим. Давайте, я позвоню вам... в конце дня. Около семи вас устроит?

- По вашему времени?

- Ах да... У вас будет уже полночь. Ничего?

- Ну, я собирался устроить ужин с шампанским и девочками в заведении Осси Штайнмахера, но к этому времени уже вернусь, - раздался смешок, и Мэтисон подумал, что это серьзная победа - для утра понедельника. - Мой отель - "Зальцбургер Хоф". И ни одного бульдозера в поле зрения. До свидания, Джимми.

- До свидания и спасибо вам, Билл.

Мэтисон поставил телефон на пол, закурил сигарету и уставился в окно, на Старый Город. Не поторопился ли он, обвинив во всем Йетса? Является ли Ричард Брайант безусловно пострадавшей стороной? Способен ли он сговориться с неким Эмилем Берчем, сфабриковать контракт, подделать короткие записки Йетса?

Что ж, посмотрим на это с другой стороны. Брайант написал письмо Ньюхарту и Моррису две недели назад. Три дня спустя оно легло на стол Джимми Ньюхарту. Джимми попробовал прояснить эту загадку самым простым способом и позвонил Йетсу в Цюрих. Ответила его секретарша - Грета Фрейтаг, и объяснила, что Йетс находится в одной из своих деловых поездок. О Ричарде Брайанте она не знала ничего, кроме того, что прошлым летом такой человек приходил к Йетсу в офис. Она ничего не знала насчет контракта, подписанного Брайантом; конечно же, она поищет в архиве и перезвонит. Но когда она перезвонила, то смогла сказать только, что в деловых бумагах не обнаружила ни единого упоминания о Ричарде Брайанте. Она, конечно, поищет еще, но предполагает, что на все вопросы сможет ответить только мистер Йетс, когда вернется в конце недели.

Но вернувшийся в конце недели Йетс, по сути дела, не объяснил ничего. Он был удивлен и выразил свое вежливое сожаление. Брайант - случайный знакомый, настолько далекий, что Йетс едва узнал его, когда он заявился в офис фирмы прошлым летом. Между ними не было никакого делового разговора так, общая болтовня об издательском деле. Возможно, Брайант возомнил нечто несусветное, или почувствовал себя беспочвенно обнадеженным - он личность нервическая, с большими творческими претензиями. На свете полно людей, готовых одно-единственное слово дружеского участия принять за определенное обещание. В любом случае, Йетс немедленно перезвонит Брайанту и посоветует оставить глупые фантазии насчет контракта. Пара хорошо подобранных слов охладит этого субъекта.

- Надеюсь, что так, - сказал Мэтисон, когда Ньюхарт позвонил ему и изложил эту историю.

- Вы полагаете, Ричарда Брайанта так легко не запугать?

- Я просто не думаю, что он стал бы писать такое письмо, не будь у него для этого достаточно веских оснований. Это очень специфическое письмо, знаете ли. Он считает вас своими нанимателем, связанным с ним контрактом и выплатившим аванс.

- Вы считаете, звонить ему бесполезно?

- На этом этапе - не стоит. Он просто повторит то, что написано в этом письме. Хорошо было бы взглянуть на документы, на которые он ссылается. Между прочим, что говорит по этому поводу Йетс?

- Что это форменное недолразумание. И Йетс здесь ни при чем, - быстро добавил Ньюхарт. - Он толковый и способный руководитель. Вы знаете, что он выудил для нас в последней поездке? Двоих авторов, работающих в области элементарных частиц.

- Но в Зальцбурге он не выяснил ничего?

- Он звонил несколько раз, но каждый раз получал только вежливые отговорки миссис Брайант. Кажется, её мужа нет дома никогда. Естественно, Йетс настаивал...

- Давайте позвоним Йетсу ещё раз. Я послушаю вместе с вами. Есть кое-какие вопросы, которые я хотел бы задать лично ему.

И Мэтисон тщательно записал свои вопросы. Но ответа на них не дождался. Трубку сняла мисс Фрейтаг. Йетса свалил тяжелый грипп, и он с высокой температурой лежал дома. А когда Мэтисон спросил её о Ричарде Брайанте, она положительно онемела. Такого человека она не знает, заявила мисс Фрейтаг. Она просто ошибалась раньше.

- Мне это не нравится, - вынужден был признать Ньюхарт. - Они ведут себя так, словно допущено какое-то злоупотребление, и все стараются это скрыть. Почему люди не могут просто признаться, что где-то напутали, или потеряли пару писем, или ещё как-то провинились?

- Каких именно писем? - уточнил Мэтисон.

Бедный старый Джимми Ньюхарт изо всех сил пытался найти простой ответ на простой вопрос. Таким ответом вполне могло оказаться появление на горизонте адвоката мистера Брайанта.

- Вы правы, - признал наконец Ньюхарт. - Мы должны ещё раз поговорить с мисс Фрейтаг. И заставить Йетса отнестись к этому достаточно серьезно. Он воображает, что наши опасения преувеличены, и он успокоит Брайанта парой слов. А нам остается только догадываться, какие основания были у Брайанта, чтобы состряпать свою историю. Вы согласны? - Мэтисон кивнул, и Ньюхарт мрачно продолжил:

- Судебный процесс может оказаться более дорогостогящим, чем командировка в Цюрих. С этого и следует начинать, очевидно. Я думаю, все это можно уладить за пару дней. Билл, вам и карты в руки. Когда вы вылетаете?

Так Мэтисона отправили поохотиться в Цюрих. В прошлом году он побывал в Амстердаме, справившись с угрозой судебного иска по поводу нарушения контракта; трехдневная командировка, растянувшаяся на три недели. Подавший иск автор оказался безработным чертежниколм, проводившим больше времени за составлением схем вымогательства, чем за чертежной доской. У Джимми Ньюхарта выработалось своего рода шестое чувство по определению мошенников. И кандидатом на это звание стал сейчас Ричард Брайант. И все же, подумал Мэтисон, не чувство вины за вымогательский план, направленный против видного нью-йоркского издательства, вызвало накал страстей в магазинчике Брайанта сегодня днем. Никакого напряжения не ощущалось, когда я фотографировал переписку с Йетсом. Оно возникло, когда я рассматривал фотографии на стене, и дело было не только в миссис Брайант, и без того находившейся на грани нервного срыва (вспомнить только, как она выбежала в магазин и как остановилась, когда увидела вошедшего - волнение и радость на её лице сменились разочарованием). Ее брат тоже был взвинчен, и это примечательно, если учесть впечатление, которое он производит: крепкий мужчина, здоровый и жизнерадостный, с открытым характером и незатейливым чувством юмора, вероятно, вполне дружелюбный - если только не подозревает неладного; такие люди не особенно пугливы... Почему таким подозрительным показался ему мой интерес к первоклассным снимкам озера с мрачным названием - как его? ... Финстерзее.

Он встал, небрежно смотав длинный телефонный шнур, и поставил аппарат на прикроватный столик. День был прекрасный, с ясным голубым небом и ярким солнцем, но высокий горный хребет, заросший лесом, высившийся над Старым Городом, уже укрыла плотная пелена туч, в которой увязали зазубренные пики. Скоро и каменные дома, украшенные средневековыми шпилями и башенками эпохи ренессанса, и нарядные домики в стиле барокко - все будет накрыто плотной пеленой тумана. Мэтисон взял футляр и вынул свой фотоаппарат "Роллифлекс". И в эту минуту он услышал, как скрипнул ключ в дверной скважине. Наверное, горничная с чистыми полотенцами, подумал Мэтисон. Но в номер быстро и тихо скользнул мужчина, одетый в серый комбинезон, с телефонным аппаратом в руке.

- Что вам нужно? - по-немецки рявкнул Мэтисон. Два года службы в Берлине научили его начальственно рычать при необходимости.

- Прошу прощения, - нерешительно произнес незнакомец, явно на ходу придумывая оправдание, - я не знал, что джентельмен уже вернулся в номер.

Ты опоздал на полчаса, подумал Мэтисон. Он молчал. Как сказали бы его просвещенные в законах друзья, незачем облегчать виновному поиск благовидного предлога. Он просто смотрел на телефон, который незнакомец прижал к ноге так, словно это была деталь его брюк.

- Ваш телефон испорчен, сэр.

- Меня он вполне устраивает.

- Мне приказали заменить аппарат, сэр, - парень был худым и совсем молодым, от растерянности на висках у него выступили капельки пота.

Бедняга, подумал Мэтисон, ты просто делаешь свое дело, но у меня есть такое подозрение, что наши интересы расходятся.

- Может, мне проверить мой аппарат? - резко спросил он. - А вы, кстати говоря, не ошиблись? Вы уверены, что попали в нужный номер? Это 405. Парень со смущенной улыбкой пробормотал извинения.

- Это действительно ошибка, - он сделал вид, что проверяет запись в маленьком блокнотике. - Мне нужен был 305. Я попал не на тот этаж, - и, многословно извиняясь, он попятился и исчез так же быстро, как и появился.

Мэтисон покосился на свой маленький "Минокс", лежавший в футляре. Он выглядит так одиноко, подумал он. Особенно в свете странной истории со спешной заменой телефона. Кроме того, отснятые кадры - единственное доказательство по делу Брайанта... Он поразмыслил пару минут, потом осторожно отмотал ценную пленку, бережно завернул её в салфетку, принесенную из ванной, и положил в нагрудный карман рубашки. Образовавшийся маленький бугорок ему не понравился, к тому же пленка находилась слишком блзко к теплой коже, поэтому он достал из кармана плаща коробок итальянских спичек, выбросил содержимое и аккуратно уложил туда пленку.

Он оглядел просторную спальню в поисках подходящего тайника, какого-нибудь настолько очевидного предмета, чтобы никто и не подумал о нем. За пепельницей? Нет, место должно быть таким, чтобы он в любой момент мог проверить сохранность своего тайника. Он сунул спичечный коробок в карман пиджака, добавил распечатанную пачку сигарет. Не слишком оригинально, подумал он, зато всегда под рукой. Затем он зарядил "Минокс" новой пленкой и сделал из окна несколько снимков улицы. Спрятав маленькую камеру в футляр, он положил его на полку шкафа.

Возможно, все эти предосторожности излишни, подумал Мэтисон, но на худой конец, фотографируя улицу из окна, он наконец решил, куда ему следует направиться со своим "Роллифлексом". Над Старым Городом вправо от поросшего лесом хребта высился Гогензальцбург, исторический древний замок, окруженный стенами и оборонительными сооружениями. Там вдоволь пространства, а если забраться на башни, то много света и отличный обзор окрестностей. Это то, что надо, подумал он, и сгреб свой плащ.

Выйдя из отеля, он миновал короткую череду улиц делового центра, потом мост через бурную реку. Тогда он ещё не заметил этого человека. Но на полдороге через мост, нечаянно толкнув одну из двух женщин, нагруженных многочисленными пакетами и свертками, он остановился и оглянулся, чтобы извиниться - и в то же мгновение какой-то мужчина резко остановился и закурил сигарету. Мэтисон не обратил на него никакого внимания, и даже не думал об этом ещё минут десять, пока не оказался в самом средоточии Старого Города (утренние поиски Нойгассе, 9 обеспечили его некоторыми необходимыми представлении о местной географии; все расстояния здесь были короткими, но передвижение осложнялось из-за нагромождения зданий на сравнительно небольшом пространстве). Он обогнул кафедральный собор, торопливо прошагал мимо мраморного фонтана, построенного два века назад для водопоя лошадей, вовремя сообразил, что взял неправильный курс, выходя с площади, развернулся и зашагал вправо - и снова увидел того же мужчину. Тот же плащ, то же сложение и рост, те же густые волосы - тот же человек. Это, конечно, могло быть чистым совпадением; Зальцбург относится к числу городов, где вполне возможны такие встречи. Странно только, подумал Мэтисон, что этот тип всегда оказывается на одном и том же расстоянии за его спиной. На этот раз незнакомец не стал закуривать; он углубился в созерцание мраморных красот.

Мэтисон прибавил шагу, и через несколько минут вышел на мощеную булыжником улочку, которая поднималась в гору и упиралась в колокольню. Здесь можно было сесть в фуникулер и быстро подняться в замок. Тут ему повезло: кабинки как раз заканчивали подъем, так что не нужно было долго ждать, когда они спустятся снова. Мэтисон купил билет и вошел в зал ожидания вместе с полудюжиной других туристов. Мужчины в плаще в поле зрения не было. Затем все пассажиры высыпали из зала, чтобы занять места в ближайших кабинках, и Мэтисон подумал, что мужчина в сером дождевике сейчас украдкой скользнет к кассе и купит билет. Эта мысль позабавила его, хотя он чувствовал некоторое раздражение. Что, черт побери, нужно этим людям? Потом он решил, что само предположение о целенаправленной слежке смехотворно, и не стоит давать волю воображению.

На самом деле человек в дождевике поступил иначе. Он использовал оставшиеся до отправления несколько минут, чтобы позвонить по телефону.

- Я сел ему на хвост в фойе отеля, но, кажется, он меня засек, сказал он Дитриху. - На фуникулере он непременно меня заметит. Он собирается в замок, так что пришли как можно скорее кого-нибудь сюда, чтобы я мог передать ему наблюдение. Я буду держаться поблизости, чтобы показать объект. Если это будет невозможно, вот его описание: желто-коричневый твидовый пиджак, хорошо скроенный, с двумя разрезами; узкие темно-серые брюки; светло-голубая рубашка; синий галстук; коричневые туфли; дождевик накинут на руку; фотоаппарат. И он... прости!

Бросив трубку, человек в дождевике помчался к фуникулеру.

Мэтисон наслаждался быстрым крутым подъемом мимо скал и деревьев, мимо низкой каменной стены к первому огромному бастиону. Выйдя из кабинки фуникулера, Мэтисон миновал крепостные стены и через внутренний дворик заторопился к лестницам на вершины башен. Он был настолько восхищен изобретательностью средневековых архитекторов, выстроивших эту крепость вокруг замка архиепископа, что совершенно не обращал внимания на тащившегося за ним наблюдателя. Правда, он почерпнул у своего преследователя одну разумную мысль: накинул свой плащ, чтобы уберечься от резкого ветра. Он сделал последний снимок с огороженной смотровой площадки - подарка современного Зальцбурга туристам, чтобы уберечь их от падения со стен бастиона - и остановился, любуясь раскинувшейся перед ни панорамой; ветер неистово трепал его плащ.

- Здесь не опасно? - раздался рядом девичий голос. Он повернулся и увидел девушку, нерешительно остановившуюся у деревянных ступенек (тоже любезный дар двадцатого века) лестницы, ведущей на площадку.

- Не опасно, но холодно, - предостерег он и протянул руку, помогая ей взобраться. - Но вид стоит этого. Великолепно.

Она внимательно посмотрела на него.

- Вы американец? - сказала она, переходя на английский.

- Это можно определить сразу же, верно? - А я-то надеялся, что мой акцент не так уж заметен, с сожалением подумал Мэтисон.

Она огляделась.

- В жизни не рискнула бы подняться сюда в одиночку, сказала она, безуспешно пытаясь убрать с глаз взлохмаченные ветром волосы. Копна её темно-каштановых волос отливала золотом в лучах заходящего солнца; длинные завитки выскальзывали из пальцев. Другой рукой она продолжала держаться за ограждение.

- Я всегда побаивалась высоты. Но вид восхитительный.

- Если только вы что-то видите, - ухмыльнулся Мэтисон. - Наверное, мне стоит подстраховать вас, чтобы вы смогли придержать волосы двумя руками, и он крепко сжал локоть незнакомки, а она обеими руками отвела волосы с висков назад, но длинные и густые пряди, развеваясь на ветру, образовали плотную завесу.

- Сдаюсь, - сказала она. - Вы поможете мне спуститься с платформы? Мне страшно взглянуть себе под ноги, я просто не могу сдвинуться с места.

Они спустились по сколоченным на совесть ступенькам и оказались в безветрии под укрытием крепостной стены. Девушка вынула из кармана щетку и принялась расчесывать свои длинные волосы, пока они не легли гладкими волнами. Теперь Мэтисон увидел её глаза, темно-серые и широко расставленные.

- Так гораздо лучше, - одобрительно заметил он.

Девушка улыбнулась, бледно-розовые губы изогнулись в широкой улыбке. На её высоких скулах тоже играли розовые отблески, но Мэтисон не взялся бы определить, что это: отметины, оставленные резким холодным ветром, или результат прикосновения умелой руки. Ресницы и брови тоже были хороши, даже если и это было мастерски выполненной работой. Короткий нос и округлый подбородок приятно дополняли картину. Мэтисон почувствовал укол раздражения и легкую печаль; десять лет назад, когда ему было двадцать пять, такой набор достоинств побудил бы его двинуться напролом, не пытаясь напрягать свою изобретательность. Но вскоре он с приятным удивлением обнаружил, что незнакомка решила взять инициативу в свои руки. Их прощание оказалось отсрочено, поскольку она не пыталась попрощаться. Она непринужденно сунула расческу в карман пальто - дорогого твидового пальто, пушистого и мягкого, изящного покроя, с самым узким воротником, какой ему приходилось видеть с тех пор, как он выехал из Нью-Йорка. И ноги у неё были очаровательные. Мэтисону понравились и белые теплые чулки, и блестящие черные туфли с серебряными пряжками.

Девушка сказала:

- Я слонялась по крепости, прощаясь со всем этим великолепием. А вы? Это "Здравствуй" или "Прощай"?

- И то, и другое.

Они медленно свернули на вымощенную булыжником дорожку.

- Вы хотите сказать, - с ужасом произнесла она, остановившись так резко, что едва не споткнулась, и Мэтисону пришлось снова подхватить её под руку, - вы хотите сказать, что это ваш первый и последний визит? - Она покосилась на его руку, державшую её локоть. - Кстати, спасибо. Вы действуете очень быстро, правда?

- И настойчиво, - с ухмылкой сказал Мэтисон, не выпуская её локоть. Я хочу быть уверен, что вы не вывихнете себе лодыжку на этих булыжниках. Между прочим, вы уверены, что мы идем в правильном направлении?

- В правильном - в каком смысле?

- Чтобы выпить по глоточку в каком-нибудь ресторане. Я видел поблизости один.

- Около станции подвесной дороги, - сказала она и наградила его такой же теплой и чарующей улыбкой. - Мне кажется, выпить было бы кстати. Мы произнесем тост - за благополучное возвращение в Зальцбург. Вы собираетесь домой, правда?

- Надеюсь. Вы говорите так, словно вы местная.

- Я из Чикаго. Я приехала сюда весной. А теперь...она откровенно вздохнула. - Ну, в общем, деньги кончились. А отец отказывается прислать еще, пока я не возвращусь домой. Завтра я на две-три недели поеду в Цюрих погостить у бабушки. Тоже отцовский приказ, - она снова рассмеялась.

- Цюрих? Мне тоже предстоит заехать туда на недельку.

- Это просто фантастика! - радостно воскликнула она и снова так резко остановилась, что едва не упала, повиснув у него на руке.

- Какое потрясающее чувство долга, - весело сказал Мэтисон. - Вы во всем слушаетесь отца?

- Это называется - экономическая необходимость, - сердито ответила она.

- А как насчет работы? Если вам так нравится Зальцбург...

- О, я заработала немножко летом - как переводчик, гид для туристических групп, все в таком духе. Но сезон кончился, и теперь иностранцу в Зальбурге работу не найти. Так что мне предстоит поездка в Цюрих. По крайней мере, это ещё две недели за границей. Любой предлог годится, чтобы попутешествовать, правда? Ну, а вы? Вы тут по делу или на отдыхе?

- Бизнес, - коротко ответил Мэтисон и вспомнил человека, бизнесом которого было следить за ним. Он оглянулся, но дорога была пуста, и фортификации тоже. Человек в сером дождевике исчез. - Смеркается, - сказал он. - Нам стоит поспешить.

Девушку это отчего-то позабавило.

- Все будет в порядке. Смотрите!

Она указала на двор, обрамленный домами. Там росло огромное дерево, вокруг которого бегали дети. Окна домов были освещены, слышались звонкие женские голоса.

- А главный вход за углом в другом конце двора.

Неужели здесь живут люди? Он осмотрелся в поисках человека, так настойчиво преследовавшего его на пути к замку, но увидел только с полдюжины мужчин, похожих скорее на гидов, или спасателей, или художников... Девушка с любопытством покосилась на Мэтисона, словно заметила его интерес к местным обитателям. Он беспечным тоном произнес:

- Наверное, это те самые парни, которые построили все деревянные помосты и ограждения? А вот тот, кто наверняка служит испытателем, - он указал на крупного парня, несущего большую кружку пива по мощеной булыжником дорожке. - Его работа - трижды в день подпрыгнуть на каждой ступеньке, чтобы убедиться, что туристы не свернут себе шеи.

- Он, между прочим, художник, - тихо хихикнула девушка. - Тут, знаете ли, много художников - здесь работает международная школа искусств; я сама посещала занятия весной.

- Вы просто полны неожиданностей.

- Привет, Ян! - крикнула она художнику и помахала рукой.

- Привет! - по-немецки отозвался тот. - Не забудь про танцы на следующей неделе!

- Он поляк, - сказала она Мэтисону, когда они прошли мимо.

- Беженец или преданный член партии?

- Беженец, - она вырвала свой локоть.

- Если вы хотите сказать ему, что уезжаете, я подожду вас у ворот.

- Ненавижу прощания, - резко сказала она. - Кроме того, художники вообще не замечают, ходите вы на их вечеринки или нет. Пока вокруг толпа, они счастливы.

Мэтисон с недоумением гадал, чем он рассердил свою спутницу. Возможно, ей нравятся вечеринки с танцами гораздо больше, чем она согласна признать?

- Ну, так как насчет тоста за Зальцбург и скорое возвращение? осведомился он.

- Как только вернемся в город, - её голос снова был спокойным. Она взглянула на часы:

- Да, это отличная идея. Здесь становится так мрачно, когда стемнеет.

Или попадается навстречу слишком много приятелей-художников, подумал Мэтисон. А она терпеть не может прощаться.

- Заранее согласен. Не пора ли нам обзавестись именами? Я Билл - Билл Мэтисон.

Она изучающе взглянула на него:

- Что ж, вам это идет. А я - Элиза.

- Вам тоже очень идет ваше имя, - нежное, красивое, романтическое - и редкое. - Элиза - как дальше?

- Ланг. Элиза Ланг. Точнее говоря, Элиза-Эвелина, но я его сократила ещё в девять лет.

- Первый мятеж против семьи?

- И самый успешный до настоящего момента. Больше ни в чем мне не удалось добиться постоянного успеха.

- Ну, не так уж все и плохо, - поддразнил он. - Последняя ваша победа - шесть месяцев в Зальцбурге.

Мэтисон попробовал угадать, сколько ей лет, и решил, что где-нибудь двадцать с небольшим, хотя кое в чем она казалась старше; в наше время трудно угадать возраст женщины.

- И что теперь? Снова в колледж?

- Я уже покончила со всем этим, - негодующе заявила Элиза. - Это осталось в другой жизни.

- И больше никаких пикетов, демонстраций, вечеринок с ЛСД?

- Знаете что? Вы, кажется, не воспринимаете меня всерьез.

- Я бы с удовольствием попытался, - мягко сказал он. И сразу же инстинктивно отступил, демонстративно оглядывая окрестности, чтобы скрыть свои чувства. Они вышли из главных ворот замка и спустились на одну из нижних террас. Сумерки стремительно сгущались. Городские огни казались россыпью алмазов на черной бархатной подушке. В темной речной излучине бурунчики подводных течений блестками вскипали на воде. Горные пики на другом берегу реки врезались в темнеющее небо. И все казалось таким далеким - горы и город внизу.

Элиза пытливо всмотрелась в лицо Мэтисона. Он совсем другой, чем я ожидала, подумала она, подстраиваясь к его настроению.

- Давайте обойдемся без фуникулера и спустимся пешком, - предложила она. - Так забавно, когда дома и башни поднимаются к вам навстречу.

Как странно, снова с удивлением подумала она, этот человек вполне может оказаться тем, за кого себя выдает. Мне совсем не обязательно прикрывать свой интерес к нему болтовней об их высочествах и архиепископах, вершивших в этой крепости суд, или об их любовницах, или о других причудах истории. Я могу расслабиться и получить удовольствие. Он, определенно, очень привлекателен; настоящий романтик двадцатого века.

- Это вечер предназначен для прогулки, верно? - сказала она и просунула свою руку ему под локоть, и они двинулись вниз по крутому спуску.

- Мне придется очень быстро перехватить пару глотков, с сожалением сказала она, когда они вошли в бар-ресторан на узкой улочке у подножья башни, приткнувшийся между двумя домиками, позаимствованными из волшебных сказок братьев Гримм. Она украдкой бросила взгляд на часы и нахмурилась.

- Неужели вы не сможете пообедать со мной? - спросил Мэтисон, стараясь скрыть свое разочарование, и осмотрелся, выискивая тихий уголок. Заведение оказалось таким маленьким, что выбора почти не было. К счастью, немногочисленные посетители сгрудились у стойки, а освещение было таким продуманно приглушенным, что люди казались рядом силуэтов в облаке сигаретного дыма. Мэтисон снял плащ и повесил на крючок. Он выбрал самый удаленный от стойки столик.

- Мне очень жаль, Билл, - она протянула руку и коснулась его локтя, когда он сел рядом на узкую скамейку напротив грубо оштукатуренной стены. Это мой последний вечер в Зальцбурге. Я уже пообещала... Ох, если б я знала, что встречусь с вами сегодня... - она оборвала фразу. Вдруг её голос повеселел:

- У меня появилась отличная мысль. Пока вы будете заказывать напитки, я позвоню по телефону. Лучше берите скотч или пиво. И Боже упаси вас заказать мартини - бармен итальянец, он просто помешан на вермуте.

Мэтисон смотрел, как она идет к телефону у входа. Она накинула пальто на плечи, и у Мэтисона мелькнула пугающая мысль, что сейчас она оставит его, выскользнет из его жизни с такой же легкостью, с какой появилась... Но Элиза вернулась к столику вскоре после того, как подали напитки. Она шла медленно, и Мэтисон заметил, что она хмурится. Но гримаска раздражения исчезла, как только она увидела, что Мэтисон наблюдает за ней. Она села, сбросив с плеч пальто. Вид у неё был огорченный.

- Неужели все так плохо, - весело произнес он, - ваша идея не сработала?

Она покачала головой:

- Мне придется следовать договоренности - даже опоздать не могу. Извините.

- Мы пообедаем вместе в Цюрихе.

- Где вы хотите остановиться?

- Мне придется все время переезжать. Ожидается конференция банкиров, все номера на будущей неделе будут заняты. Скажите мне ваш адрес.

- Моя бабушка живет за городом и отказывается поставить телефон. Но я бываю в Цюрихе довольно часто, и у меня там подруга, которая согласится приютить меня.

- Дайте мне её номер.

Она заколебелась.

- Даже не знаю. Видите ли... - она попыталась смягчить свой отказ. Потом пожала своими изящными плечами, развела руками:

- Мне не хотилось бы чересчур обременять мою подругу. Телефонные звонки, адресованные не тебе, а кому-то другому, ужасно раздражают. Она... ну, она...

- Обещаю вам не причинять ей беспокойства. Я позвоню один раз, просто чтобы сообщить, что уже приехал. Она не станет возражать, верно? - он держал наготове свой блокнот и ручку. Она продиктовала ему номер медленно, словно с трудом припоминая, или как будто занята другими мыслями.

- Это избавит нас от множества хлопот, - заверил её Мэтисон. Конечно, я мог бы дать вам телефон фирмы "Ньюхарт и Моррис", но у телефона дежурит дракон по имени мисс Фрейтаг, охраняющий вход в офис Йетса - это руководитель цюрихского отделения - а у неё аллергия на личные звонки. Бизнес, и ещё раз бизнес, и ещё раз бизнес...

Элиза слушала его очень внимательно. Внезапно она рассмеялась и сказала:

- Нет, мне не хотелось бы оставлять сообщения огнедышащему дракону, она посмотрела на свои руки. - Когда вы намерены приехать в Цюрих? И как долго там пробудете?

- Я пока точно не знаю. Ближе к вечеру буду знать точнее.

- Вы такой загадочный, - она произнесла это так, словно загадки ей по душе. Ее взгляд быстро скользнул к двери, на двух вошедших мужчин.

- В телефонном звонке из Нью-Йорка нет ровным счетом ничего загадочного.

- От вашего друга - издателя? Слушайте, а ведь вы мне пока не рассказали, зачем он прислал вас, - она поправила браслет часов, покосившись на циферблат. Было ровно шесть.

- Возникла необходимость проверить один контракт.

Снова открылась дверь ресторана, и вошел новый посктитель. Снимая темно-серое пальто, он обвел взглядом маленький зал. Видимо, он сделал выбор в пользу бара и направился к стойке.

- Должно быть чудесно, - сказала Элиза, заметно расслабившись, - иметь такую работу, как у вас. Я имею в виду, интересное занятие и множество путешествий.

- Путешествия случаются только изредка. В основном я работаю в Нью-Йорке.

- Вам никогда не хотелось вернуться назад, в Денвер? Почему вы там не остались после юридического колледжа? Судя по вашим словам, вам нравится жизнь на природе.

Мэтисон рассмеялся, отметив, что Элиза запомнила на удивление много маленьких деталей из его рассказа во время долгой прогулки. Но хотя он уже давно пережил развалившийся брак и развод с Норой - такие вещи задевают особенно больно, когда происходят во время военной службы за океаном - он не относился к тем людям, которые всегда готовы поболтать о том, что едва не сломало им жизнь. Если человеку пришлось однажды испить эту чашу до дна, он учится избегать повторения. Потом были Джоан, и Мэри, и Пегги, и Кларисса, и... Господи, их было много, возможно даже, несколько больше, чем следовало. Человек привыкает к одинокому образу жизни, как к расписанию пригородных электричек.

- Разве нет? Билл - а что вам нравится по-настоящему?

- Это такой вопрос... - начал он и удивленно умолк. Она взглянула на часы, на этот раз совершенно открыто, и встала, натягивая пальто. Мэтисон тоже встал и огляделся в поисках официантки, торопясь расплатиться.

- Нет, пожалуйста, оставайтесь, Билл. Вы ещё не допили свой коктейль.

- Чепуха! Я провожу вас домой.

- Но я не собираюсь идти домой. Друзья ждут меня рядом, прямо за углом, около кукольного театра. Мы едем обедать в "Шлосс Фушл".

- Очень жаль, - сказал он. Но намек невозможно было пропустить мимо ушей: автомобиль предполагает ограниченное количество седоков; попытайся он настоять, это выглядело бы так, будто он решил расстроить компанию. Мэтисон помог ей поправить пальто.

- Сожалею, что задержал вас.

- А я - нисколько.

Мэтисон взял её за руку, и она улыбнулась.

- Никогда не думала, что возвращение из замка может занять столько времени. Обычно мне хватало двадцати минут, она импульсивно потянулась и поцеловала его в щеку. - И, надеюсь, ответ на мой вопрос я услышу в Цюрихе, - очень нежно произнесла она, повернулась и пошла к двери. Каблуки звонко простучали по выложенному плиткой полу.

Мэтисон сел, допил коктейль, расплатился и потянулся за своим плащом. Вечер впереди показался ему маленьким и пустым. Будь оно все проклято, свирепо выругался он, только этим утром ты был абсолютно счастливым человеком, который бродит по старинному городу - сам по себе. До встречи с Элизой. Ты - это все ещё ты, и Зальцбург - по-прежнему Зальцбург, вот так-то.

Он успел дойти до двери, когда вспомнил, что его камера осталась на лавке, на которой они сидели. Он повернул назад и едва не столкнулся с мужчиной, снимавшим с крючка свой темно-серый плащ. Этот парень долго не задержался, подумал Мэтисон; может, его подвела подружка?

Он вышел из маленького ресторанчика, оставив за спиной теплый воздух, пронизанный спиралями сигаретного дыма, резные подствечники, мерцавшие на красных скатертях, гул хриплых голосов у стойки, и шагнул на улицу, в темноту, рано спустившуюся этим осенним вечером. Он все ещё думал о последнем вопросе Элизы. "Билл, а что вам нравится по-настоящему?" На этот вопрос всякий мужчина ответит по-разному через каждые пять лет своей жизни, и всякий раз будет абсолютно искренен. Мэтисон зашагал под уклон по узкой улочке, направляясь к скверу с мраморным фонтаном. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что не заметил человека в темно-сером плаще, следовавшего за ним на некотором расстоянии.

7

К шести часам Иоганн Кронштайнер вернулся в Унтервальд с места гибели Брайанта. Деревня затихла - по крайней мере, по сравнению с тем, как гудела час назад, когда он только приехал. Местные жители разошлись по домам, в тепло своих ярко освещенных кухонь, вполголоса обсуждая аварию, случившуюся всего лишь в нескольких милях от родных домов. Место происшествия, кажется, потрясло их больше всего. Именно настойчивое повторение словосочетания "несчастный случай" заставило Иоганна подъехать к церкви Святого Георга, хотя уже темнело, и ему предстояло спускаться к сгоревшей машине с фонариком в одной руке. Один из полицейских из Бад-Аузее спустился вместе с Иоганном; двое остались в Унтервальде дожидаться Августа Грелля, чтобы побеседовать с ним сразу по возвращении - по словам соседей, он пошел поохотиться около Финстерзее, и пока ещё ничего не знал о перевернувшейся машине; четвертый остался в машине скорой помощи у тела Ричарда Брайанта. Вылезая из своего джипа, Иоганн заметил Феликса Заунера, стоявшего у двери почтальонши Когель (это был один из немногих телефонизированных домов в Унтервальде, вспомнил Иоганн, и не будь у него так черно на душе, его бы позабавила так искусно выбранная наблюдательная позиция). Компанию Феликсу составила Труди, в тревоге поджидавшая Иоганна. Он коротко поблагодарил сопровождавшего его жандарма и подошел к освещенному крыльцу фрау Когель. Труди взяла его за руку. Иоганн молча остановился рядом с ней, глядя на Феликса.

- Ты спускался к машине? - спросил Феликс.

Иоганн кивнул. Догоревшие обломки достаточно остыли для того, чтобы можно было как следует осмотреть их.

- Так что, ты видел труп за рулем?

Обгоревший труп придавила искореженная рулевая колонка; человек, который вел машину, был обречен; идентифицировать его останки представлялось невозможным.

Труди Зайдль своим нежным голоском произнесла:

- Кто бы это мог быть? В Унтервальде никто не пропал. И потом, мы ведь видели, как машина промчалась через Унтервальд. В ней был только один человек.

Труди, темноглазая, темноволосая хохотушка с цветущим личиком, с тревогой посмотрела на Иоганна.

- Полицейские говорят, это мог быть случайный попутчик. В деревне побывал какой-то французский турист, он пришел пешком. Прошлой ночью он останавливался у моей тетки; старый Грелль говорит, гостиница была закрыта. Француз ушел сегодня около восьми утра. Может, это он?

- И ему потребовалось два с половиной часа, чтобы добраться до церкви?

Феликс заметил, что француз вполне мог зайти в церковь полюбоваться скульптурами, или растянуть лодыжку, или просто присесть отдохнуть у дороги. Ничего нельзя сказать точно, если только он не объявится в какой-нибудь деревушке по соседству.

- Вполне возможно, что он пошел напрямик через долину, сел в автобус или в электричку и сейчас уже в Мюнхене, - Иоганн бросил тяжелый взгляд на Феликса. Это тебе следовало произнести эти слова, говорил его взгляд.

Труди ещё больше разволновалась; наконец она нашла разумное решение:

- Идем, поужинаем с нами, Иоганн.

Иоганн взглянул на освещенное окно первого этажа "Гастоф Вальдесрух".

- Сначала я зайду в гостиницу. Насколько я понял, Август Грелль уже вернулся.

- С ним сейчас беседуют жандармы. Он пришел только полчаса назад.

- А его сын? Где Антон?

- Ты разве не знаешь? - вмешалась Труди. - Антон в отпуске. Он уехал на прошлой неделе.

Иоганн снова покосился на Феликса, стоявшего на крылечке фрау Когель.

- А что, кто-нибудь видел, как он уезжал?

- Мы слышали его мотоцикл, - быстро сказала Труди. - Ты же знаешь, как он ревет. В четверг утром он перебудил деревню. Иоганн, что с тобой?

- У Иоганна есть теория, и он не хочет, чтобы она рухнула, - тихо сказал Феликс. Он наклонил голову, услышав телефонный звонок. - Прошу прощения... - он торопливо вошел в дом.

- Он уже час все время говорит по телефону - то сам звонит, то ему звонят, - сказала Труди. - Забавный он парень. Ни за что не догадаешься, что у него на уме.

- Просто он беспокоится о своем магазине в Зальцбурге. Ему кажется, что без него все пойдет прахом.

- Когда-нибудь он снова возьмется за старого Грелля, будет уговаривать его построить подъемник. Ты знаешь, что Грелль уже отказал ему?

Значит, так Феликс мотивирует свой интерес к Унтервальду, подумал Иоганн. Но почему он до сих пор не в "Вальдесрух", почему не наблюдает за лицом Грелля, пока его допрашивают жандармы? У Феликса свой метод, но мне, определенно, этого не понять. Он поджал губы и нахмурился, потом высморкался:

- Будь проклят этот насморк. Он уже почти прошел, но мешает мне шевелить мозгами.

Иоганн инстинктивно чувствовал какую-то отчужденность, обособленность в поведении Феликса, но не мог понять причины этого. Феликс, такой чуткий и сообразительный, как будто не сознавал, что в их отношениях возникла трещина; зато Иоганн, хоть и не претендовал никогда на особую мудрость, видел, что их старая дружба... ну, не то чтобы кончилась, но определенно изменилась. Я раньше никогда не критиковал Феликса, подумал Иоганн, и расстроился ещё больше.

- Пошли, поужинаешь у нас, - жалобно позвала Труди.

- Попозже. Но я подвезу тебя домой.

- Я оставлю тебе поесть, - она запахнула поплотнее свой толстый кардиган. - Ты уверен, что хорошо оделся? Мне не нравится, что ты говоришь в нос.

- Надо было тебе послушать меня вчера, - он помог ей залезть в джип. Небольшое расстояние до её дома они проехали молча.

- Я оставлю машину здесь, - сказал Иоганн, въезжая на полянку за домом. - Я могу задержаться.

- Я подожду.

Труди всегда готова была ждать. Иоганн поцеловал девушку, крепко прижав к себе. Потом он разко выпустил её из объятий, схватил свою накидку с сидения джипа и зашагал назад по главной улице Унтервальда.

Она была плохо освещена, особенно теперь, когда на окнах задернули занавески. Но в воздухе витал запах древесного дыма, напоминавший о теплом очаге, накрытом к ужину столе, собравшейся за столом семье... Как обычно говорил Дик о деревенских жителях? Легко живут и спокойно умирают... На мгновение он позавидовал им и подумал о Труди. Но как он мог жениться сейчас на Труди, или на ком угодно другом? Теперь у него на руках - сестра, о которой он должен заботиться всю оставшуюся жизнь. Ей не на что жить: добытчиком в доме был Дик, она только помогала ему с фотографиями. Квартирная плата на Нойгассе, 9 ей теперь не по карману. А когда она продаст все оборудование и раздаст долги, с чем она останется? Неподходящие мысли в первый же вечер после смерти зятя, сердито одернул он себя, но отбросить их не мог. К деньгам Иоганн всегда относился легко - что заработал, то и потратил; и никогда не старался заработать побольше, потому что деньги творят с человеком странные дела. Привязывают его к собственности, сильно меняют, и не всегда в лучшую сторону. Да, деньги творят много зла, но и отсутствие денег может стать причиной больших бед. Его подавленность росла.

Феликс Заунер ожидал его на углу около дома фрау Когель.

- В Зальцбурге все под контролем? - не удержался Иоганн, но Феликс не ответил на его дурацкий выпад. Он просто кивнул, углубившись в свои мысли.

- Пошли? - Иоганн сделал несколько шагов в сторону "Гастоф Вальдесрух".

Феликс схватил его за руку и втянул под навес.

- А стоит ли тебе соваться туда?

- У меня есть предлог: это ведь мой зять.

- Но зачем тебе туда идти? Если он тот, за кого ты его принимаешь, это вызовет подозрение. Он может вообразить, что Брайант рассказал тебе о Финстерзее больше, чем на самом деле. - Феликс сдвинул свою зеленую велюровую шляпу с бровей; морщинки около глаз стали глубже, когда он, прищурившись, изучающе посмотрел на Иоганна:

- А может быть, Брайант действительно много рассказал тебе, Иоганн? Ты бы не стал ни о чем умалчивать, верно?

- Я рассказал тебе все, что знаю. И повторяю ещё раз: смерть Дика - не несчастный случай. Ты правда веришь, что он разрешил какому-то незнакомому типу немножко порулить? Он даже мне не позволял пальцем прикоснуться к его машине.

- Ты заметил, в каком состоянии у него ладони? Да он, должно быть, рад был уступить другому руль. Как он повредил руки, хотел бы я знать? - тихий голос Феликса звучал озабоченно, серые глаза смотрели зорко.

- Не знаю. Я собирался спросить старого Грелля, не объяснил ли ему Дик происхождение этих ссадин.

- Поосторожней с Греллем, - снова предостерег его Феликс. - Ты не должен позволить себе даже намека, что не веришь в несчастный случай.

Иоганн долго смотрел на Феликса, потом кивнул.

- Я могу оказаться следующим в списке Грелля? - спросил он, стараясь говорить шутливо, хотя и чувствовал, что совсем недалек от правды. - Ты знаешь, что здесь что-то не так. К примеру, почему на Дике один только свитер? Жители деревни видели, как он - или кто-то другой - сидел за рулем в зеленой куртке.

- Возможно, в машине было жарко, и он снял куртку.

- У тебя на все есть ответ.

- Иоганн, если где-то в этих местах затаились наци, мы до них доберемся. Может, это потребует времени, но мы твердо намерены найти их.

- И вместе с грудой их старых игрушек отправим по ту сторону границы? Почему бы тебе не предъявить им обвинение в убийстве? Так ты их достанешь надежней.

У Феликса лопнуло терпение:

- Потому что, идиот ты несчастный, на суде всплывет причина, по которой был убит Брайант. Мы не должны привлекать внимание к Финстерзее!

- А если нацисты выудят свой клад из озера?

- Как они это сделают, если мы сядем им на хвост? Пройдет много времени, прежде чем кто-то из них рискнет сунуться в Унтервальд. Если мы выкурим их из гнезда, они лишатся оперативной базы. Они, конечно, попытаются, но мы за этим присмотрим. И они это поймут. Я говорил тебе в Зальцбурге, и повторяю сейчас...

- Ты идешь? - медленно произнес Иоганн.

- Нам лучше не показываться вместе. Когда я присоединюсь к тебе...

- Понимаю. Мы едва знакомы.

- И поосторожней! Кажется, к нему прибыло подкрепление.

Иоганн резко остановился:

- Кто?

- Вечером в Унтервальде появились двое приезжих. Они решили поселиться в гостинице и несколько дней поохотиться у озера. Тетушка Труди все утро готвила комнаты и стряпала, Феликс ухмыльнулся. - Так что вот мой предлог. Гостиница открыта, я хочу пообедать там. Может быть даже, остановиться на ночь.

- Господи, - Иоганн с обожанием посмотрел на Феликса, конечно, ты все делаешь, как надо.

Он крутанулся на пятках и зашагал по улице, держась линии домов, пока не добрался до развилки, ведущей к Финстерзее. Несколько минут он поднимался, потом на лужайке перед "Вальдесрух" свернул на короткую тропинку к парадному входу гостиницы.

Большая, отделанная плиткой печь в столовой уже разгорелась вовсю, но вымерзшее помещение ещё не прогрелось, и фрау Хитц, накрывавшей столы, пришлось пока накинуть на плечи шаль. Она была не в духе. Она просто выбилась из сил. Герр Грелль передал ей сегодня около полудня, что хотел бы проветрить, убрать и протопить все помещения, кроме его собственной комнаты. Конечно, её туда редко впускали; но и без того здесь хватало работы, не говоря уж о приготовлении обеда.

- Они уже здесь, - сказала она в ответ на приветствие Иоганна. Выпивают, - и мотнула головой со стянутыми в узел тонкими седыми волосами в сторону кухни. Это было наивысшее выражение неодобрения, которое она могла позволить себе в адрес мира, где женщины скребут полы, а мужчины топают по ним в грязных башмаках. Она покосилась на ботинки Иоганна, облепленные землей, и вернулась к своему занятию.

В кухне раздался громкий смех; там было тепло, и компания расположилась привольно; мужчины сидели без плащей, небрежно вытянув ноги. Иоганн расстегнул воротник куртки.

- Я Кронштайнер, - сказал он. - Вы можете уделить мне пару минут, герр Грелль? - он кивнул своим старым знакомым - Карлу и Максу, полицейским из Бад-Аузее. На двоих упитанных, хорошо одетых незнакомцев, сидевших отдельно, он едва взглянул. Смех прекратился.

Август Грелль, краснорожий и сияющий, наполнял пивные кружки.

- Входите. Садитесь. Выпьете пива? - внезапно он замолчал, его лицо выразило сочувствие. - Мистер Брайант - ваш зять? Герр Кронштайнер, простите меня. Я просто не узнал вас в этой зимней одежде. Не могу вам передать, как мне жаль. Кошмарная история, просто кошмарная.

- Насколько я понял, вы последний, кто видел моего зятя живым, Иоганн понял, что взял слишком резкий тон. Нужно полегче, напомнил он себе, чувствуя на себе изучающие взгляды незнакомцев. Он повернулся к Максу, старшему из двух полицейских:

- Вы, конечно, уже задали все эти вопросы...

- Конечно, Иоганн. Но ничего существенного мы не узнали. Герр Грелль встретил твоего зятя около площадки для пикников и пригласил позавтракать в гостинице.

- И уверяю вас, ничего, крепче кофе, на столе не было, - вставил Грелль.

- Он хорошо себя чувствовал?

- Вполне. Просто замерз и немного промок. Он попал в полосу тумана. И немного ссадил ладони на скалах. В остальном, все было в порядке. Он немного волновался за жену, и позвонил ей сразу же, как только мы добрались до гостиницы.

- Знаю. Последние пару дней я провел в Зальцбурге у сестры. Ладно... Иоганн с подчеркнутым равнодушием поинтересовался:

- А где Антон?

На плоском лицо Грелля не дрогнула ни единая жилочка.

- Он в Бозене.

- Снова вернулся в Южный Тироль? - удивился Иоганн. Разве это не рискованно для него? Он ведь смотался, не получив разрешения у итальянцев.

- У него теперь австрийские документы. С ним все будет в порядке, Грелль улыбнулся. - Он надеется привезти с собой свою девушку. По крайней мере, попытается уговорить её перебраться на север. Если ему повезет, он вернется на следующей неделе. Вы хотите что-нибудь ему передать?

- Нет. Проосто я думал, что он ещё в Унтервальде. Когда Дик звонил моей сестре...

Грелль вежливо ждал, глядя на Иоганна.

- Моей сестре показалось, Дик говорил, что завтракает с Греллями...

Грелль выглядел искренне удивленным:

- Она, наверное, неправильно поняла своего мужа. С Греллями? Может, он сказал "у Греллей"? Вся разница - в одном слове, - он повернулся к своим гостям. - Как неудачно, что Антона сейчас нет, и он не сможет пойти с вами завтра на охоту. Но, может быть, вам удастся уговорить герра Кронштайнера заменить Антона. Он отлично знает эти горы. Вы ведь любите охоту, не правда ли, герр Кронштайнер? - он смотрел на Иоганна с искренней улыбкой, глаза его казались абсолютно невинными.

- Я буду занят приготовлениями к похоронам, - тихо сказал Иоганн.

Лицо Грелля омрачилось.

- Извините меня. Мне так жаль. И пожалуйста, передайте мои искренние соболезнования фрау Брайант.

Из холла перед столовой донесся голос Феликса Заунера.

- Куда все подевались? Грелль, где вы там?

По деревянному полу простучали быстрые шаги и остановились перед входом в кухню.

- Рад, что гостиница открыта, - сказал Феликс, поздоровавшись со всеми сразу вежливым кивком. - Он взглянул на кастрюли, стоявшие на горячей плите и источавшие дивные ароматы. - Деловые разговоры идут веселей, если их предваряет хорошая еда. - Он достал скрученные в трубку бумаги. - Я привез карты и диаграммы. Они доказывают, что мы вовсе не разрушим Унтервальд, сказал он Греллю. - Когда у вас будут подавать обед? Надеюсь, скоро? На холодном воздухе у меня такой аппетит... - он поймал взгляд Иоганна, и его голос переменился:

- Я был так огорчен, когда узнал об этом несчастье, Кронштайнер. Мне очень жаль.

Макс аккуратно отставил свою кружку и встал. То же самое сделал Карл.

- Да, - произнес Макс, - печальная штука, очень печальная. Тут одно только утешение, Иоганн. Твой зять умер мгновенно, не почувствовав боли.

- Да, - продолжил Карл. - В отличие от второго парня. Просто удивительно, что его вопли не слышал никто в деревне, - он помахал рукой присутствующим, в один голос с Максом поблагодарил за пиво, и оба двинулись к двери.

Иоганн заметил ухмылку, мелькнувшую на красном лице Грелля и сразу же пропавшую, словно тот спохватился и убрал её с лица. Два незнакомца сидели неподвижно.

- Доброй ночи, - сказал Иоганн и следом за полицейскими вышел во дворик. Закрывая дверь, он все ещё видел жесткую складку губ Грелля.

Вернувшись в столовую, Феликс Заунер быстро сказал:

- Я бы хотеол оставить где-нибудь свое пальто. Фрау Хитц, будьте любезны, подскажите мне, где можно помыть руки?

Грелль прислушался к удаляющимся шагам Заунера. Он сказал:

- Не волнуйтесь насчет этого типа. Он просто шустрый бизнесмен. Когда он уберется, мы поговорим.

Его гости встали, один из них не отводил глаз от черного хода, куда ушел Иоганн Кронштайнер.

- Меня скорее тревожит этот вот родственничек, - грубо буркнул он.

- А как насчет жены Брайанта? - спросил второй.

- Мы обсудим этот вопрос попозже, - сказал Грелль.

- За её домом весь день наблюдают два парня.

- Наши?

- Нет. Думаю, это те люди, которых вызвал Йетс. Но кто им дал адрес Брайанта? Йетс никак не мог с ними сегодня увидеться, - на его тонких красивых губах появилась неприятная усмешка.

- Значит, в Зальцбурге кто-то поддерживает постоянный контакт с Йетсом, - задумчиво произнес Грелль. - Кто-то, кому Йетс успел передать сигнал тревоги прежде, чем мы его зацапали.

- Это возможно. Мы контролировали только его связь с Варшавой. А если он звонил кому-нибудь по телефону в Зальцбург - этого мы не перехватывали. Мы обнаружили, что в Цюрихе у него имеются ещё два адреса, кроме официального. Очень способный господин.

- На кого он работал? На русских?

- Не думаю, - тонкая усмешка скользнула снова. - Это ведь русский агент продал нам Йетса.

- Значит, на американцев?

- Нет. Определенно нет. Им он тоже успел насолить...

Грелль настороженно приложил палец к губам, услышав отдаленные шаги в холле. Кучка заговорщиков распалась, они разошлись на некоторое расстояние и заговорили громче.

- Да, - спокойно произнес Грелль, провожая гостей в столовую, - серны давно не появлялись в наших краях. Похоже, все они перебрались на юг Штирии. Конечно, вы все равно можете попытать счастья. Фрау Хитц! Ужин готов?

Иоганн остановился на углу гостиницы, закуривая сигарету. Впереди на дорогу вылетел, подпрыгнув на ухабе, мотоцикл с двумя седоками, Карл на прощание дружески помахал ему рукой. Кашляя и чихая, мотоцикл свернул на дорогу к Бад-Аузее и ровно зарокотал на спуске. Ночь была ясная, почти безоблачная, с яркими звездами. Выпуклая луна повисла на небе низко; её ровный свет разольется по горным склоном часа через два. Трудно выбрать лучшее время: в гостинице тихо, Грелль и его дружки обедают, и Феликс занят надолго. А я, подумал Иоганн, ужинаю с Труди. Он отбросил сигарету и зашагал к Финстерзее.

Дорога заняла у него минут пятнадцать. Ходить для него было все равно, что дышать, и ночная темнота ничуть ему не мешала: хватало отдаленного света из окон гостиницы Грелля. Лгун, подумал он с горечью, лгун, и ещё раз лгун. Так Дик завтракал у Греллей, да? Анна не могла сделать такую ошибку, она сказала совершенно определенно: Дик завтракает с Августом и Антоном Греллями. В точности такими словами. Возможно, подумал он, очень удачно, что я этого не сказал. Вряд ли я бы понравился им больше.

Иоганн остановился у края площадки для пикников, глядя на небо. Света стало меньше, потому что зазубренный край гор отрезал лунное сияние. Первым делом нужно добраться до группы камней и деревьев на берегу озера и попытаться выяснить, был ли там Дик. При помощи маленького фонарика, оттягивавшего карман его куртки, он попробует поискать какие-то следы (у него был большой опыт поиска потерявшихся туристов, угодивших в полосу тумана и заблудившихся в горах, в отдаленных глухих уголках). А что потом, если он убедится, что Дик совсем спятил и в одиночку отправился нырять к подводному выступу? Это будет исчерпывающим доказательством, решил Иоганн. Я буду знать точно, что Дика убили. И если Феликс откажется действовать, я, клянусь Богом, обо всем позабочусь сам.

Он пересек луг, собираясь пройти напрямик через лес к тропинке вдоль нижнего склона. Его глаза, пробежав по окружавшему его миру теней, остановились на черном силуэте стола для пикников. Значит, здесь Дик повстречался с Греллем, вот как? Снова ложь, скорее всего. Он помедлил, сбился с шага, гадая, что же произошло на самом деле, чувствуя невозможность продраться сквозь гору лжи, нагроможденную Греллем. Но один фрагмент головоломки, благодаря Анне, удалось сложить - он знает, кто на самом деле был сегодня утром в гостинице. Анна не станет лгать, Анна...

Неожиданно его мысли перескочили от Анны к сгоревшей машине. И все же, в этом была определенная логика. Анна сказала, что Дик взял с собой свой подводный костюм. Но в зияющем провале обугленного багажника Иоганн увидел всего четыре предмета: искореженный обод, представлявший собой сгоревшую запасную камеру; втулка от камеры; домкрат; плоскогубцы. И больше ничего. На заднем сидении валялась мятая коробка - бывший металлический футляр фотоаппарата. Большая часть оборудования для подводного плавания могла сгореть, но как насчет пояса, грузов, защелок? А нож, а фонарик, а металлические части баллонов с воздухом? По крайней мере, нож никак не мог рассыпаться в пепел.

Мог ли Дик выбросить свой костюм? Не похоже, если вспомнить, сколько он стоил. Не похоже, если вспомнить, какая работа ему предстояла... Все ещё предстояла?

Иоганн медленно подошел к столу для пикников, поставил ногу на скамейку, оперся на неё локтем и уставился на воображаемую полоску выступа под темной поверхностью озера. Теперь он вспомнил ссадины на ладонях у Дика. Следы веревки. Ему часто приходилось видеть такие шрамы; и сам он зарабатывал такие ссадины, если резко соскальзывал по веревке, спускаясь с горы, или, страхуя спуск партнера, на минуту ослаблял хватку.

- Господи Боже мой... - тихо произнес он.

Его мысли заметались. Дик закончил свою работу и выбросил снаряжение. А Анна все-таки солгала: она сказала, что Дик ничего не нашел... Минутку, минутку, одернул он себя. Это ты сказал, что Дик не стал бы завтракать в гостинице, оставив контейнер в машине. Это ты так сказал. И спросил:"Правда же?" И Анна согласилась... Контейнера в машине не было. Дик его попросту перепрятал. Но куда?

Не на голых каменных склонах. Не в лесу, ведущем к горам: слишком опасно - по лесу бродят охотники, слишком близко к тропе, слишком очевидно. Дик был осторожный парень. Он наверняка выбрал тайник с таким расчетом, чтобы к нему легко было подобраться, не вызывая подозрений. Точнее говоря, чтобы контейнер безошибочно подобрали его английские дружки. Место, которое укажет им Анна, если что-нибудь случится. Анна...

Внезапно он вспомнил утренний разговор на кухне, вспомнил, как она напряженно застыла, когда американец остановился перед большим снимком Финстерзее. Он и сам напрягся, но только потому, что американец казался ему все более подозрительным. Но что случилось с Анной? Может, американец высматривал тайник? Как и я сейчас, подумал Иоганн. Он посмотрел на три обломка скалы, залитые серебристым светом.

Это невозможно, сказал он себе. Я проходил мимо этого снимка сотни раз, не думая ни о чем, кроме - как сказал американец? - потрясающего мастерства Дика. И выставить такой снимок на самом видном месте? Сумасшествие, форменное сумасшествие. Но ты сам проходил мимо десятки раз, напомнил он себе, ни о чем не догадавшись. И ни за что не вспомнил бы о проклятой фотографии, если б не стоял сегодня рядом с Анной, или не гадал бы о судьбе пропавшего снаряжения.

Он оторвался от своих размышлений и зашагал по мягкой траве. Подойдя поближе к трем камням, он заметил темную тень там, где смыкались два обломка. Тут ничего нельзя было спрятать - тонкая щель, просто трещина. Его возбуждение улеглось, он почувствовал разочарование, как всякий человек, поддавшийся самообману.

Иоганн хотел было отвернуться, но вдруг заметил россыпь цветков на побегах шиповника; отброшенная ими тень показалось ему не такой густой, как можно было предположить. Иоганн упал на колени, грубо раздвинул ветки и обнаружил щель, заметно расширявшуюся ниже уровня земли. Он достал фонарик и направил луч в темное отверстие. Он увидел лямки рюкзака и потянул. Фонарик пришлось отложить и тянуть двумя руками - с усилием, медленно. Рюкзак зацепился за плети шиповника, и Иоганн оборвал их, освобождая свою добычу. Все правильно, вот контейнер.

Он долго стоял на коленях, не прикасаясь к рюкзаку, словно очарованный. А потом внезапно пробудился к жизни. Он взвалил рюкзак на спину, прикрыв накидкой. Спрятал в карман фонарик, расправил траву и цветы над пещерой и поспешил к ближайшей рощице. Пройдя по краю рощи, он углубился дальше в лес. Теперь не нужно было беспокоиться о прикрытии, только о направлении, а тут он мог положиться на свой инстинкт. Прежде чем спуститься к гостинице, он описал большой круг, держась подальше от деревни, обходя её издалека, по полям. Ко времени, когда он подошел к дому Труди, он был вполне уверен, что его никто не видел.

Его джип стоял в глубокой тени за домом Зайдлей. Иоганн заколебался. Его первым побуждением было бросить рюкзак на заднее сидение и поскорее убираться из Унтервальда. Но из-за своей ночной прогулки он изрядно устал и проголодался, а чтобы набраться сил, ему нужно было только слегка перекусить и согреться. Последний раз он ел утром. И Труди ждет...

Тяжелая дверь не была заперта. Иоганн осторожно толкнул её, и петли протяжно заскрипели, потому что дверь была такой же старой, как и весь дом. Он поднялся на несколько каменных ступенек, благодаря которым в кухне никогда не дуло с полу, медленно закрыл дверь и огляделся. Труди оставила одну старательно подкрученную маленькую лампу на большом столе, стоявшем в центре чисто выскобленного деревянного пола. Кроме лампы, на столе были тарелки с едой, а в старомодном очаге мерцали угли. Очаг придавал кухне больше уюта, чем любая плита, признал Иоганн, хотя много раз удивлялся тому, что отец Труди ни за что не хочет отказываться от громоздкого, черного и чадящего очага только потому, что им пользовались ещё его бабушка с дедушкой, и их предки тоже. Да, это был старый дом, один из самых старых в деревне. Но самое удивительное, он и не собирался разваливаться, и спасал от холода и ветра куда лучше, чем его собственный современный коттедж в Бад-Аузее. Он аккуратно опустил рюкзак на пол около лестницы, ведущей на второй этаж, в комнату Труди. Ее мать спала в комнате, примыкающей к кухне (когда отец Труди ещё занимался фермерством, эта комната была частью амбара); Иоганн слышал через стенку её ровное дыхание. Он снял ботинки и накидку, оставил их рядом с рюкзаком и тихо подошел к столу с накрытыми, чтобы еда не остывала, тарелками. Это была манера Труди выражать примерно такую мысль:" Еда ждет тебя, и если ты слишком устал, чтобы общаться со мной, можешь не трудиться. Я ждала достаточно долго, а теперь хочу спать". Вряд ли она так считала на самом деле. Ей просто хотелось сделать вид, что она так же независима, как и сам Иоганн. Или просто старается быть. Но не так уж успешно, подумал он с самодовольной ухмылкой.

Он слопал все, что оставила Труди. Там вполне хватило бы на двоих, но Иоганн здорово проголодался. Он ещё немного посидел, спиной ощущая приятное тепло очага, и едва не заснул. Он заставил себя встать. По крайней мере, нужно немедленно решить, что делать с рюкзаком. Он отчетливо понимал, почему забрал рюкзак из тайника. Это место можно было считать надежным, только пока Дик был жив. Его смерть означала, что кто-то вроде Грелля начал его подозревать; а Грелль не из тех людей, которые могут оставить свои подозрения непроверенными. Если я смог найти тайник, решил Иоганн, то и Грелль мог бы. И даже американец, этот адвокатишка, пристально изучавший фотографии. Да, как только кто-нибудь сообразит, что контейнер больше не мокнет в озере, охота возобновится.

Иоганн встал, задул лампу и тихо прокрался к лестнице. Он взвалил на плечо рюкзак и начал осторожно подниматься, избегая наступать на третью и девятую ступеньки, безбожно скрипевшие, как было ему известно по опыту. И по площадке он крался, затаив дыхание. По комнате Труди ему разрешено было перемещаться без этой преувеличенной осторожности. Это всегда забавляло его, но было составной частью игры. Труди оставила занавески незадернутыми, и при свете луны он мог передвигаться, не рискуя задеть громоздкую мебель. Он поставил рюкзак рядом с низким комодом, в котором дожидались радостного дня стопки кропотливо расшитого приданого. Он взглянул на рюкзак, потом на спящую Труди; её темные волосы свободно рассыпались по подушке. В такие минуты брак казался ему вполне посильным испытанием. Эта мысль едва не заставила его быстро подхватить рюкзак и выскочить за дверь.

Но тут Труди повернулась на другой бок, не просыпаясь, натянув на себя белое покрывало простыни. Иоганн быстро стянул с себя одежду и бросил на пол. Он наклонился над девушкой, осыпая её лицо быстрыми поцелуями. Он слегка прикусил мочку розового ушка."Алло, есть кто-нибудь дома?" - тихо прошептал он, стаскивая с Труди простыню.

Труди разбудила его в четыре утра, как обычно.

- Пора уходить, - шепнула она, запахнувшись в пушистый халат, который Иоганн подарил ей на прошлое Рождество. Занавески были задернуты, горела свеча.

- Слишком рано, - сонно пробормотал Иоганн, но Труди выразительно потрясла его одеждой и начала протягивать ему детали туалета по одной. Он медленно одевался, отчаянно мечтая о ещё хотя бы одном часе в теплой постели. Но Труди была права. Время убираться, пока не проснулась вся деревня.

- Слушай, Труди, я собираюсь в Зальцбург. У меня нет времени заехать домой. Ты можешь оставить это у себя до моего возвращения? - он кивнул в сторону рюкзака.

- Конечно, - она с любопыством взглянула на рюкзак. - А что там?

- Кое-какое снаряжение Дика. Оно выпало из машины при аварии, - он оглядел комнату, нахмурившись. - Нам ни к чему, чтобы твоя мать обнаружила эту штуку и начала задавать вопросы, как она тут очутилась. Она часто поднимается к тебе?

- Нет, у неё сильно болят ноги. Эта лестница...

- Все равно, нам следует быть осторожней. Нехорошо, если люди начнут болтать...

Труди молча кивнула. Она наблюдала, как Иоганн пытается вытащить контейнер из рюкзака, потом в ужасе охнула, когда он достал нож и располосовал холщовые бока рюкзака.

- Зачем портить хорошую вещь... - начала она, и тут же воскликнула:

- Ох, какой грязный! ... - с отвращением глядя на металлический бок.

- Дай какое-нибудь старое полотенце, ладно? Мы быстро его отчистим.

- Его придется хорошенько вымыть, - возразила она, но вдвоем они довольно быстро стряхнули большую часть подсохшего зеленого ила.

- Это должна быть ценная штука; смотри, как она запирается.

- Надеюсь, что так. Ради блага Анны. Ей понадобится каждый пенни, который можно за это получить. Слушай, любовь моя, сразу после похорон я перевезу Анну к себе, и она сможет забрать эту коробку. Пока это останется нашим секретом. Идет?

- Но разве полиция не должна...

- Это не их дело. Это имущество, принадлежащее Анне. Куда мы его поставим?

- Под кровать.

Это прозвучало так просто, так наивно, что Иоганн едва не расхохотался.

- Лучше сюда, - сказал он, откидываю крышку комода с приданым.

- Нет!

- Труди, - произнес он мягко, свободной рукой обнимая её за талию, ты заметила, что сейчас первый раз в жизни сказала мне "нет"? И как раз тогда, когда я больше всего нуждаюсь в твоей помощи. Пожалуйста, Труди. Мы завернем эту штуку в простыню. Она может стоять в самом низу, и тогда она ничего не испачкает и не помнет. Давай, любовь моя, - он целовал её шею, подбородок, губы, но Труди вырывалась из его рук.

- Ну, ладно. Придется мне забрать это домой и попробовать там хорошенько припрятать, - он со вздохом разжал руки.

- Неужели это такая ценная вещь? - медленно спросила Труди. - Неужели кто-то на неё позарится?

- Ты так думаешь? А ты знаешь, сколько стоила одна только камера Дика? Пятнадцать тысяч шиллингов, а он покупал её со скидкой.

Труди потрясенно смотрела на него.

- Так что ящик - это деньги. Деньги для Анны. Чтобы я мог не бояться за её будущее. Тогда я смогу позабоиттьбся о собственном. Мне пора жениться, зажить оседлой жизнью...Иоганн запнулся и быстро переключился:

- Ну, ладно, придется ехать домой и там искать подходящее место...

Труди быстро перебила:

- Ты такой неосторожный, Иоганн. Никогда толком не запрешь дверь, ключ лежит в таком месте, что его может найти любой бродяга, и кто только к тебе не шляется. Нет, нет, так не пойдет. Нельзя так поступить, раз уж этот ящик такой ценный.

- Очень ценный.

Труди молча начала выкладывать на кровать вышитые покрывала и салфетки, стопки полотенец и простыней.

Позеленевший металлический ящик был водружен на место. Льняное белье легло сверху после долгих старательных попыток Труди скрыть прибавление к содержимому её любимого комода.

- Это все мое приданое, - сказала она спокойно и печально, закрывая крышку комода.

Иоганн сжал её в своих медвежьих объятиях.

- Ящик - тоже часть твоего будущего, - сказал он. Когда Анна будет устроена... - ему сразу же захотелось откусить себе язык, но обещание уже почти прозвучало, а Труди была начеку:

- Ох, Иоганн! - и её руки взлетели ему на плечи. Она осыпала его лицо поцелуями. - Мы поженимся! Анна получит свой ящик, а мы с тобой поженимся!

- Труди, Труди, уже поздно. Твоя мама скоро...

Она со смехом разжала руки.

- Теперь это не имеет никакого значения.

- Нет, имеет. Пока пусть все будет по-прежнему. До времени. Это будет наша тайна. Ладно?

Он подобрал обрывки рюкзака. Все лохмотья лучше забрать с собой. Труди непременно все выстирает и попытается починить. Нельзя оставлять ей эти обрывки.

- Наша тайна, - пообещала она. Ее глаза сияли, лицо светилось от счастья.

Он поцеловал её напоследок:

- Ты самая лучшая девушка на свете, - нежно сказал он.

Иоганн швырнул обрывки рюкзака на переднее сидение джипа, прикрыл своей накидкой и отпустил тормоз. Он начал подталкивать джип к дороге от дома Зайдлей. Это было несложно, потому что у дома начинался спуск.

- Хорошее занятие, - произнес голос Феликса Заунера прямо у него над ухом. - Помощь не нужна?

Он говорил теплым дружеским тоном, хотя выглядел собранным и холодным.

- Первое утро, когда ты проспал целых двадцать лишних минут.

- Я слишком много болтаю, - буркнул Иоганн, приходя в себя, пока они толкали джип. Очень быстро машина выкатилась на дорогу к Бад-Аузее. - Тебя подвезти?

- Нет. Я собираюсь вернуться в собственную постель, у фрау Хитц. Она пустила меня переночевать. В гостинице у Грелля оказались готовы к приему гостей только два номера.

- Мне кажется, ты выражаешься довольно загадочно.

- А мне кажется, ты нервничаешь. Что-нибудь случилось?

Иоганн бросил на Заунера косой взгляд.

- Кажется, я только что нечаянно сделал Труди предложение.

Заунер тихо присвистнул.

- А что скажет по этому поводу Элизабета?

Иоганн пожал плечами. Элизабета была не из тех девушек, на которых женятся.

- Я для неё - просто перемена декораций, не больше того.

Некоторое время Заунер молчал. Иоганн оказался умнее, чем можно было предположить. Элизабета, при всей своей красоте и очаровании, была девушкой, которая притягивает беду. Странно только, что Иоганн сумел это почувствовать. Он хлопнул по плечу Иоганна:

- Труди Зайдль хорошая девушка.

Иоганн промолчал.

- Ты её любишь?

- Мне кажется, да, - В голосе Иоганна слышалось недоумение.

Заунер хмыкнул:

- Не представляю тебя женатым господином.

- Вот и я тоже.

Заунер совсем развеселился:

- Давай-ка погреемся, - сказал он и забрался в джип, сдвинув в сторону накидку, чтобы освободить себе место.

- Довези меня до первых деревьев, - сказал он. - У меня есть кое-какие новости. - Он подождал, пока Иоганн запустит двигатель, и только когда мотор зарокотал ровно, продолжил. Это касается Анны. Она сбежала от Дитрихов. Они воображали, что Анна мирно спит, а она тихо удрала, пока Фрида кормила детей. Она вернулась домой и позвонила оттуда Дитрихам точнее, позвонил американец. Он дождался, пока туда придет Фрида, чтобы переночевать у Анны. Так что с ней все в порядке. Но... - Феликс Заунер сжал губы и замолчал.

- Американец был у нее? - Иоганн притормозил. Они почти подъехали к деревьям. - Этот адвокатишка?

- Мэтисон.

- Что, черт возьми, происходит?

- Вот и мне хотелось бы знать. Какие у тебя планы?

- Помыться, переодеться, и ехать в Зальцбург.

- Вот так и действуй. Насколько я понял, они встретились случайно. Но... - он снова замолчал.

- Он действительно адвокат?

- Это мы выясняем. Знаешь, - Заунер осторожно подбирал слова, - в Унтервальде происходит какое-то любопытное шевеление. Взять, к примеру, того француза, что останавливался у фрау Хитц прошлой ночью. Она говорит, он задавал много вопросов о посторонних, появляющихся в деревне. А ещё три дня назад она подавала обед двум любознательным иностранцам, тоже любителям пеших походов. Фрау Хитц считает, это были чехи или поляки. Они тоже расспрашивали о посторонних.

- По крайней мере, о Финстерзее они не расспрашивали, несмотря на свой шутливый тон, Иоганн был встревожен.

- Они займутся чем-нибудь посерьезней вопросов, если услышат о смерти...

- Убийстве, - решительно поправил Иоганн.

- Почему ты так уверен?

Иоганну хотелось ответить:"По очень многим причинам. Кстати, ты сидишь рядом с рюкзаком Дика - да, верно, прямо под моей накидкой. Я нашел, куда он его спрятал", - но он молча стиснул губы. Возникла напряженная пауза. Он дал Феликсу последний шанс:

- Ты не хочешь называть вещи своими именами, верно? Ты хочешь, чтобы это считалось несчастным случаем.

- Мы достанем Грелля и его дружков - если они к этому причастны.

Вот здесь мы и расходимся, подумал Иоганн. Он сердито буркнул:

- Но не из-за убийства Дика.

- Ты подозрительный сукин сын, - беспечно произнес Феликс и открыл свою дверцу. - Я задержусь здесь на денек-другой. Я могу ещё долго уговаривать Грелля присоединить к гостинице лыжный курорт. Этой ночью мне не удалось особенно продвинуться. Но в одном я добился скромного успеха: завязал дружбу с фрау Хитц. Она может стать очень ценным союзником, он выбрался из машины, огляделся. Звезды почти растаяли; луна казалась бледным призраком. - Самый безбожный час.

- Как мне связаться с тобой? У почтальонши...

- Лучше не звони мне напрямую. Звони в Зальцбург и скажи им связаться со мной. Передай привет Анне.

- Сколько времени она провела с американцем?

- Насколько я понял, они встретилсь в проловине седьмого. И гуляли вместе около часа. Потом он проводил её домой. Почему бы тебе не поторопиться в Зальцбург и не спросить Анну?

Иоганн включил первую скорость и покатил под гору.

Сейчас это было необходимо, подумал Феликс Заунер. Он медленно шагал по затихшей деревне.

Половина седьмого, думал Иоганн. Что на уме у этого Мэтисона? Некоторые вопросы, касающиеся Финстерзее? Ну, чтобы там ни разнюхал или догадался американец, толку ему от этого будет мало. Теперь - мало. Пускай себе вся эта свора рыщет вокруг Финстерзее.

8

В половине седьмого у Мэтисона ровным счетом ничего не было на уме, кроме хорошего ужина. С одной стороны, он не надеялся в этой части Зальцбурга встретить приличный бар, чтобы провести с толком ещё час, с другой - подыскивать хороший ресторан казалось ещё рановато. Судя по тому, что он видел, эта часть города состояла в основном из площадей и фонтанов, таких же одиноких, как и он сам. Впрочем, возможно, его восприятие было омрачено пережитым разочарованием. Знакомство с Элизой развивалось так чертовски удачно, и вдруг все радужные мечты разом лопнули. До чего же переменчивое существо, эта Элиза Ланг: сначала беспомощная, податливая, легкодоступная; потом - самостоятельная, независимая, резкая... Вечер обещал стать по-настоящему интересным; что ж, впереди ещё Цюрих, и у него все шансы развить успехи, прерванные вечеринкой в "Шлосс Фушл".

Он миновал массивный фасад кафедрального собора и направился к аркадам. Внезапно он остановился и оглянулся. Анна Брайант? Ну конечно, нет. Просто женщина, стоящая перед величественными воротами, заглядевшаяся на церковный шпиль над площадью... Или слепо уставившаяся в небо невидящими глазами? Не больна ли она? Мэтисон нерешительно затоптался на месте. Это все-таки была Анна Брайант; густые волосы отблескивали при свете фонарей, линия скул и подбородка казалась скульптурной, как у мраморных фигур на фасаде собора. Она не обращала ни малейшего внимания на прохожих. Ожидала кого-то? Мэтисон хотел пройти мимо, но безнадежное выражение её лица остановило его. Он постоял, наблюдая за ней, около минуты. Потом шагнул вперед.

- Миссис Брайант, - тихо сказал он, но она не отозвалась, и Мэтисон окликнул её ещё раз.

Анна Брайант отстраненно, словно издалека, смотрела на него.

- Я могу вам чем-нибудь помочь?

Мэтисону показалось, что она наконец очнулась, хотя и не ответила ему.

- Я Билл Мэтисон, - должно быть, она нездорова; ей не следовало бы в одиночестве бродить по этим темным улицам. В такое время лучше сидеть дома, а не стоять у собора, дрожа от холода, зябко кутаясь в пальто.

- Позвольте мне проводить вас домой, - сказал он по-немецки и коснулся её руки. Анна Брайант послушно двинулась за ним.

Ее шаги были медленными, неровными.

- Пожалуйста, сначала погуляйте со мной. Немножко, - и это было все, что она сказала в ближайшие минут пятнадцать. Он тоже молчал, предоставив ей выбирать маршрут. Она не больна, решил Мэтисон; она погружена в свои переживания. Возможно, когда муж вернулся, у них вышла серьезная размолвка; она выбежала из дому и бродит с тех пор по улицам, мысленно продолжая незаконченный спор. Провожу её домой, подумал Мэтисон, и ретируюсь. Это не мое дело. Мне хватило с избытком душераздирующих сцен десять лет назад.

- Спасибо, - сказала она наконец, отнимая свою руку, ускорив шаг до нормального. - Мне нужна была поддержка, и вы мне её оказали. Необычно идти через город, который я люблю, мимо людей, которых я знаю, и чувствовать себя такой потерянной. Необычно... - она замолчала, вспомнив, что все это уже было в её жизни. Так уже было - когда она первый раз увидела Дика. Он остановился, наблюдая за ней, и его первые слова звучали точно так же: "Я могу вам чем-нибудь помочь?".. Это было так давно. Двадцать лет назад...

- Вы когда-нибудь были в Вене, мистер Мэтисон?

- Нет.

- А Йетс был.

Какое отношение имел Йетс к этой бесцельной прогулке по городу? Мэтисон встревоженно покосился на Анну.

- Вам не кажется, что нам пора сворачивать к вашему дому?

К этому времени они подошли к набережной, и Нойгассе осталась далеко за спиной.

- Вот сюда я и собиралась. Мне хотелось побыть здесь, а не с друзьями. Иоганн напрасно заставил меня ехать к ним. Он ошибался, но я разрешила ему отвезти меня, потому что он должен узнать, что произошло на самом деле. Я должна это знать. Разве вы не понимаете? - она умоляюще взглянула на Мэтисона. - И я должна все узнать о Йетсе. Я хочу понять, можно ли доверять ему. Иначе все будет бессмысленно, все пойдет прахом.

Он смотрел на неё с растущим недоумением:

- Послушайте, - неловко произнес он, - боюсь, я не очень понимаю, что...

- Вы знаете Йетса. Что он за человек?

- Я видел его три... нет, четыре раза. Один раз в Нью-Йорке, два - во время предыдущпх поездок в Цюрих, и последний раз - на прошлой неделе, но разговаривали мы всего несколько минут. Он очень дружелюбный человек, легкий и непринужденный...

- Будьте со мной откровенны. Пожалуйста. Я должна это знать.

- Если вы волнуетесь насчет контракта, миссис Брайант...

- Дело не в контракте, - резко перебила она. - Речь идет о гораздо, гораздо более важных вещах. Дик говорил... - она резко остановилась и покачнулась, едва не упала... Остановив взгляд на реке, она продолжила:

- Он говорил, что если с ним что-нибудь случится, я должна связаться с Йетсом. Йетс закончит то, что начал Дик, она беспомощно покачала головой. Но теперь я ничего не понимаю. За последние несколько часов я много раз пыталась понять, собрать вместе все части головоломки. Но ответа не нашла. Никто в Зальцбурге не может мне помочь. И оганн не может. Вы единственный человек, который мог бы... мне кажется... - она замолчала, не закончив фразу.

Они медленно шли вдоль длинной цепочки причалов, отделенные от автомобильной трассы полоской деревьев. Мэтисон остановился, взял Анну Брайант за руку и развернул в обратном направлении.