Сыновья полков

Войцех Козлович В ПОХОДЕ ЗА РОДИНУ

— Возвращайся к матери! — услышал он в один из дней оккупации, когда, вместо того чтобы пасти коров на лугу, оказался в лесном лагере партизанского отряда Пшенюрки.

Командир был неумолим, точно так же, как некоторое время тому назад Цень. Лёнек угадал, что в этой твердой неумолимости повинна его заботливая мать, которая уже дважды предупреждала командиров местных партизанских отрядов — через соседей или ближайших знакомых — о намерениях сына непременно уйти к «ребятам из леса».

«Как можно возвратиться!» — думал он, со злостью ломая верхушки кустов «стволом» выструганной из дерева винтовки. В его глазах стояли слезы, он мог позволить себе эту немужскую слабость: вокруг никого не было. Что скажут ребята! Лёнека не столько беспокоила ожидавшая его дома выволочка, сколько насмешки ровесников, которых он предупредил, что на этот раз он действительно идет к «лесным».

В чистом весеннем воздухе мальчик услышал нарастающий гул. Он на мгновение приостановился, а затем побежал напрямик по размякшей от весенних вод земле к шоссе, скрытому за молодым леском. Он осторожно пробирался между деревьями, затем пополз среди редких кустов. Наконец, добравшись до пригорка, увидел чуть ниже четкую ленту дороги. Из-за поворота выскочили быстрые, подвижные мотоциклы. Длинные стволы ручных пулеметов были готовы в любую минуту выпустить смертоносную очередь. За мотоциклами медленно и неуверенно тащились грузовики немецкой военной автоколонны. Фашисты опасливо проезжали мимо молчаливого пригорка, за которым скрытый в зарослях тринадцатилетний мальчик в бессильной злобе целился во врага из деревяшки и мечтал о настоящей винтовке.

Позже, уже будучи взрослым человеком, он будет вспоминать эти годы просто и откровенно:

— Мне было тогда всего тринадцать лет. Никакая идея в то время еще мной не руководила. Мне не приходилось слышать ни о Ленине, ни о коммунизме, ни о демократической Польше. Мечтал иметь винтовку и бороться…

Хотя Лёнек не понимал многих вещей, но, как всякий ребенок, был особенно впечатлителен к неправде, несправедливости, фальши, насилию. На каждом шагу он видел на лицах людей страх перед приездом жандармов в деревню, слышал плач по последней забранной корове, отчаяние по близким, силой угнанным «на работы», трагедию осиротевших детей, у которых на глазах застрелили их отца…

Мальчик знал, что с этой неправдой и насилием борются партизаны. Он хотел быть с ними. Была в этом стремлении мечта о великих приключениях, ассоциирующаяся с «ребятами из леса», чью жизнь и борьбу окружал ореол таинственности и необычности.

Правда, его уже несколько раз не приняли в отряд. Понимал он это по-своему: не было у него настоящего оружия. Он даже и в мыслях не допускал, что его считают еще ребенком, что тяжесть трудной партизанской жизни непосильна тринадцатилетнему пареньку.

Это произошло сразу же после пасхи, когда он украл у немцев винтовку. У него не было времени для прощания с родными. Он даже не оглянулся, когда оставил дом. Не думал о просьбах и возможных подзатыльниках матери. Он крепко держал в руках настоящую винтовку — пропуск в лес.

Паренек знал, что на «знакомых» партизан он рассчитывать не может: отправят домой. Но он слышал, что недалеко, в районе Вислы, в Свенцеховском лесу, находились советские партизаны.

Что знал он о них? Только то, чем пугал немецкий плакат, вывешенный на избе старосты, пока его не сорвала чья-то рука: угрюмый, заросший щетиной здоровенный мужик с ножом в руке и подпись — «большевик».

Этот образ стоял у него перед глазами, когда он отправился на поиски своей мечты. Неуверенность, однако, не замедлила его шагов.

— Мальчик, ты куда? — неожиданный, приглушенный шепот приковал его к месту.

Те, кто его задержали, были действительно заросшими, с впалыми усталыми лицами, в поношенной одежде, некоторые были босыми. В руках вместо ножей держали автоматы.

Мальчик вскинул свою винтовку:

— Хочу воевать!

Голос и выражение лица паренька были гораздо убедительнее, нежели оружие в его детской руке.

Высокий, черноглазый, с густой бородой командир строго притянул его к себе, как бы желая проверить, насколько силен этот кандидат в бойцы, ростом едва достающий до груди взрослого мужчины. В сильном пожатии его руки Лёнек почувствовал сердечность.

Командир советского отряда № 14, капитан Николай Тихонов, уступил мольбам мальчика. Леонард стал двадцать седьмым партизаном его отряда, единственным поляком. Только теперь, во время длительного партизанского похода, мальчик услышал о коммунизме и Ленине. Он осваивал эти знания не на школьной скамье, не по учебнику, а из партизанских будничных фактов, которые значили больше, чем любые слова. Капитан Тихонов командовал разведотрядом. Радиотелеграфист Володя по рации получал все время новые задания, которые определяли их дальнейший боевой путь.

Однажды ночью, во время переправы через Вислу, их осветили гитлеровские ракеты. Вслед партизанам понеслись очереди из автоматов. Следы трассирующих пуль разрывали покров ночной темноты, которая их укрывала от преследователей. Реку форсировали без потерь. Лёнек никогда не забывал этой переправы, хотя позднее были более грозные минуты, более опасные моменты. Не забывал потому, что командир группы, охранявшей переправу, докладывая о благополучном завершении операции, сказал капитану Тихонову:

— Люди все налицо… — и добавил подчеркнуто: — Лёнька тоже.

Тогда же ему вручили шапку-кубанку со звездой и красной нашивкой, которую носили и другие партизаны.

Продвигаясь в соответствии с приказом в направлении гор, на юг, во время одного из привалов на территории Келецкого воеводства они встретились с отрядом Батальонов Хлопских, которым командовал легендарный Маслянка. Встреча их была короткой, всего два часа.

Спустя четверть века я спросил у Леонарда Дурды, почему он вспоминает этот эпизод. Теперь уже сорокалетний мужчина говорит улыбаясь:

— Именно тогда, видимо, первый раз за время оккупации, я ел куриный бульон с макаронами. Мы сидели под деревьями в саду и ели тот прекрасный бульон. Я даже сегодня чувствую его вкус: он был из настоящей курицы…

Во время расставания под Неполомнице Маслянка хотел оставить Лёнека у себя, однако капитан Тихонов запротестовал:

— Он наш…

Советские партизаны заботились о мальчике. Оберегали от опасности, на привалах предоставляли ему лучшие места для сна, отдавали ему самую вкусную пищу.

Однако часто случалось так, что нечего было уступать: нередко партизаны спали под открытым небом.

Здесь же, неподалеку от Неполомнице, они наткнулись на гитлеровскую колонну. Тихонов из ручного пулемета поджег головную машину. Отряду пришлось отступить, но дорогу преградила река, Лёнека перенесли на руках, так как было очень глубоко. В лесу, однако, они снова были окружены. Разрывы мин вспарывали землю. Только бы продержаться до ночи! Наконец наступили сумерки. Тихонов принял решение выйти из леса той же самой дорогой, которой отряд пришел сюда. Это было очень рискованное решение: весь расчет был основан на том, что немцы будут застигнуты врасплох. Необходимо было разведать дорогу.

— На меня никто не обратит внимания, — выступив вперед, сказал Лёнек.

Это было действительно так: у него были наибольшие шансы на успех.

Вероятно, впервые в жизни он убедился, что значит быть одному. Парнишка очень боялся, но тем не менее пошел. Впоследствии это случалось не раз. Мальчик выполнял обязанности связного и разведчика. Он ходил в занятые фашистами села, внимательно высматривал и запоминал, сколько в них было немцев, какое они имели вооружение. Наилучшим пропуском были несколько яиц либо курица, которую он якобы хотел продать. Лёнек отдавал это оккупантам почти задаром, так как никакая цена не могла идти в сравнение с потерями, нанесенными гитлеровцам в результате нападений на транспорт, патруль, штабного курьера или взрыва моста.

После выхода из окружения отряд Тихонова направился в горы в направлении Рабки, Лимановой, Турбача. Здесь они встретили партизан отряда Алеши. Оба командира знали друг друга еще по операции в Люблинском воеводстве. Алеша был родом из Сталинграда. Тихонов — из Москвы. Он был морским офицером. Во время боев на Черном море попал в плен. Несмотря на то что был тяжело ранен, он вместе с шестнадцатью товарищами совершил побег из концентрационного лагеря на территории Польши. Они возобновили прерванную борьбу с врагом — теперь уже в партизанах.

В горах стояла осень.

Фронт еще был далеко — остановился на Висле.

«Мама уже теперь, наверное, освобождена», — думал Лёнек.

Он тосковал по дому. Временами вспоминал его ночью, когда никто не видел его покрасневших глаз. Длилось это недолго, так как усталость и сон, времени на который всегда не хватало, перебарывали мысли о доме. Отряд, разделенный на небольшие группы, проводил диверсионные операции. Обеспокоенные этой активностью, немцы все более тесно сжимали кольцо облав. Все выше в горы уходили партизаны от преследований. Не много было таких случаев, какой произошел однажды на горном лугу.

Тишина, пылающий костер, сыр из овечьего молока, подогретый в пламени костра. Люди даже забыли, что идет война. За это минутное расслабление заплатил жизнью Яша. Другие едва успели укрыться от огня гитлеровского патруля…

Для них не существовало границы, они ходили по горам далеко в глубь Чехословакии, даже до Микуляша и Баньской Быстрицы. Они сотрудничали там с чешским движением Сопротивления. Выполняли задания, получаемые с Большой земли, следили за приближающимся фронтом. Во время одной из перестрелок с противником Лёнек потерял свой отряд. Его взяли под свою опеку чешские партизаны. Они хотели оставить его в небольшом городке и уговаривали пойти в школу, но мальчик взбунтовался:

— Я тоже хочу выиграть войну!

Партизаны забрали его с собой в горы, но оставили в лагере, расположенном в Киселисской долине. Лёнек протестовал:

— До сих пор воевал, а теперь должен ждать, когда придет победа?

Однажды он вышел за пределы лагеря, в котором размещался чешский отряд. Вдалеке он заметил каких-то приближающихся людей и не поверил своим глазам: это были партизаны из отряда Тихонова.

Мальчишка не задумываясь оставил теплые квартиры и присоединился к советскому отряду.

В лицо дул пронзительный ветер. На вершинах гор уже лежал первый снег. Они шли именно туда — к вершинам. Встреча с остальными партизанами отряда — радость и печаль: нет в живых самого близкого друга, семнадцатилетнего Сережи. Погибли также многие другие товарищи.

Наступали тяжелые дни. Партизаны расположились в Хохоловской долине. Однако немцы были бдительны: их патрули выслеживали каждый след партизан. Снег предательски оставлял отпечатки ног. Необходимо было уйти выше в горы, пробираться через завалы под острым, пронизывающим ветром. Той ночи на вершинах гор Лёнек никогда не забудет…

Уже ни у кого не оставалось сил идти дальше. Люди падали от усталости. Кто-то копал ямы в снегу, чтобы сделать укрытие от ветра. Стояла ясная морозная ночь, какие бывают только в Татрах. Партизаны уложили Лёнека между собой, чтобы согреть его теплом своих тел, и произнесли эти полные заботы слова, которые до сего дня запомнились ему:

— Мы — сибиряки, выдержим, но ты, Лёнька?..

Выдержал и он. Выдержал благодаря их сердечной заботе и опеке.

— Скоро поедешь с нами в Москву, отдохнешь.

Лёнек поддакивал. Однако, когда пришло освобождение, тоска по дому вновь охватила мальчика.

Он сразу сел за свое первое письмо домой. Выводил большие, корявые буквы: «Мамочка, я обошел все горы, чего и тебе желаю. Прошу тебя, приезжай в Закопане…»

Капитан Тихонов прочитал его письмо, а затем вычеркнул слова: «чего и тебе желаю…»

Только тогда, именно в тот момент, Леонард Дурда полностью понял всю тяжесть пути, который они прошли…

Он стоял у окна поезда в подаренной шапке-кубанке и казался взрослым, но глаза его были заплаканны. Впервые он не скрывал слез. Смотрел на удаляющийся перрон, на пар от паровоза, закрывавший собой фигуры советских друзей. И когда наконец опустил руку, обратил внимание, что из-за волнения не заметил, что все время держал в ней подаренный на дорогу кусок сухой колбасы…

И этого он тоже не забыл.

Но и они помнили его в далекой Москве, о которой он много раз слышал в морозные ночи на Турбаче или Хохоловской долине. Прислали ему, «сыну партизанского отряда капитана Тихонова», советский орден Красной Звезды.

Он носит его на лацкане гражданского костюма в дни торжества, рядом со знаком «Сын полка».

Сегодня, когда во время урока в школе учитель Леонард Дурда рассказывает именно таким детям, каким был в годы войны сам, о военных годинах тяжелых испытаний, он может не обращаться к учебникам: ему достаточно рассказать эпизод из своей фронтовой биографии.