Сыны Амарида

Глава 22

Он медленно пробирался по густому лесу, который здешние называли Лесом Леоры, хотя по картам, виденным в Лон-Сере, он запомнил "Северо-западный лесной массив". Светила бледная луна, источал красные лучи камень, венчающий его оружие. До деревни оставалось несколько миль, и он уже ощущал слабый запах кузниц и очагов.

Сегодня ночью, если все пойдет по плану, в небо взовьется совсем другой дым. Он попробовал улыбнуться, но мрачные мысли не рассеялись. Он предпочитал одиночество, но сегодня мучимый страхом Калбир страстно желал, чтобы с ним был еще хоть кто-нибудь.

Он не мог толком объяснить, что с ним происходит. Казалось, его одолевают самые обычные суеверия. Как ни трудно было в этом признаться, за год, проведенный в чужой стране, он стал суеверен и даже позволял этим настроениям влиять на свои решения.

Он поверил в счастливые числа и старался избегать полнолуний. Конечно же, он об этом не говорил своим подчиненным — они бы его просто не поняли. Дома, в Нале, он и сам бы не потерпел подобных бессмысленных предрассудков. Возможно, здесь, среди отсталого населения, не обладающего высокоразвитой культурой, это было нормально, но в Лон-Сере люди больше не верили в предзнаменования, по крайней мере те, которых он знал. Технологическое совершенство их культуры подразумевало и более прагматический подход к законам природы. Но он так давно не был дома, так долго бродил по горам и лесам, привыкая добывать себе пропитание охотой и ориентироваться по звездам. Он так привык к этой проклятой стране, что даже начал думать как местные. Забавно, однако, — он чувствовал себя каким-то шаманом, а не налльским лордом. В такие минуты он едва узнавал в себе человека, прибывшего сюда с кучкой подонков: агента экспансии Лон-Сера, завоевателя Тобин-Сера — так называл его Седрик, и ему это нравилось. Но завоеватель не может стать жертвой бесплотных духов и мучиться вечным страхом.

Уж кто-кто, а Седрик его понял бы. Как бы Калбир не боялся его и не сомневался в нем, между ними было нечто общее. Седрик оценил бы тяготы этой службы; как бы ни складывались их отношения, он иногда позволял себе посочувствовать подчиненному и приободрить его перед началом новой работы.

— Мы с тобою похожи, Калбир, — сказал он однажды, проводя ладонью по бритой голове и глядя в лицо Калбира единственным глазом. — Мы впередсмотрящие. Мы видим не только будущее, но и неторные тропы, ведущие к нему. — Он положил крупную красивую руку на плечо Калбира. Рука художника, подумал тогда Калбир. Рука убийцы. — Ты продолжишь этот путь, друг мой. Я дам тебе средства и необходимые орудия, твоя задача — хорошо их использовать. Я тебе завидую, честно. Тебе придется быть агентом экспансии Лон-Сера и завоевателем Тобин-Сера. Ты построишь будущее, о котором можно только мечтать. Конечно, не все здесь одобрили бы нашу тактику и наши цели. По крайней мере сейчас. Но нас еще будут благодарить. Тебе скажут спасибо, Калбир, за то, что ты дал Лон-Серу будущее. Вспоминай об этом в трудные минуты. — Он криво усмехулся и проводил Калбира к выходу.

Да, Седрик понял бы. От этой мысли ему немного полегчало, и Калбир смог спокойно подумать о том, что так напугало его в последний раз. Уже год как все шло хорошо. Конечно, Сартол свалился как снег на голову, всех переполошил и убил этого шута Йарита, но он был ценным союзником, очень ценным. И потом, тот, кого они потеряли... был слишком уж неуживчивым, да и умом не блистал. Может, выживи он тогда, доставил бы им массу лишних хлопот. Так или иначе, встреча с Сартолом принесла значительно больше выгоды, чем можно было ожидать.

Впрочем, на пользу пошел и тот случай, когда он лично убил мужчину и мальчика на острове. Его заметили издалека другие люди, но это не страшно. Хуже было то, что они принялись махать ему, Кал-биру, руками, словно и не замечая, что он не собирается останавливаться. В любом случае мужчине и мальчику было суждено умереть. Сначала он беспокоился, что вся эта цепь происшествий будет народом неправильно истолкована, но все пошло гладко. Более серьезные разрушения не только не вызвали подозрений — напротив, они показались вполне логичными.

Даже ошибки пошли на пользу. По крайней мере две из них. А большинство нападений вообще прошло как надо и, по словам Сартола, возымело желаемый эффект. Вера в Орден была поколеблена; маги обвиняли магов, а главный подозреваемый был уже тысячу лет как мертв. Все шло по плану. Абсолютно. И Калбира это пугало. Рано или поздно что-то должно было случиться. Вот о чем он подумал вчера, хоть и ругал себя за дурацкие предрассудки.

Сегодня, однако, все изменилось. Смутные предчувствия уступили место ужасу. Вот оно, наконец.

Во-первых, уже неделю не было вестей от Глина и Кедара. Все остальные регулярно отчитывались при помощи встроенных в посохи приборов: у них был особый код, состоящий из жужжания и гудков.

А Глин и Кедар молчали, и Калбир забеспокоился. Все его люди знали, что сразу по выполнении работы необходимо отчитаться: переслать свой код и еще два гудка, если все прошло как надо. Рутина, не более. Если бы там был один Кедар, беспокоиться было бы не о чем. Гигант не раз доказывал, насколько эффективна его смертоносная сила, но был не слишком сообразителен и в пылу работы элементарно забывал об отчете. Но Глин, смекалистый и надежный, лучший из его людей... Короче говоря, в Излучине что-то случилось. Калбир невольно поежился. Предрассудки, конечно, пустяк, но, когда и сама логика вещей настораживает, это уже не смешно.

Потом случилось нечто ужасное. Вечерело, когда он расположился на берегу ручья, чтобы перекусить, и внезапно желтый кристалл, переданный ему Сартолом, перестал светиться. Вдруг. Без всякой видимой причины. Прошлой ночью Калбир проверил его, и все было в порядке. Но сейчас он казался обыкновенным куском стекла, бесцветным и мутным. Он не знал, в чем дело, но у него родилось предчувствие. Если оно сбудется, тогда все. Очень плохо.

Сначала Глин и Кедар, потом Сартол. Кто следующий? Впервые со времени прибытия в Тобин-Сер Калбир подумал: а не пора ли возвращаться в Наль? Они многое успели сделать и, возможно, уже запустили процесс, ведущий к падению Ордена. Возможно. Но не точно. Калбир покачал головой и невесело усмехнулся. Он слишком хорошо знал себя: ему и в голову не придет оставить работу незавершенной, тем более сейчас, когда его ожидает лучший за всю жизнь гонорар. Что бы ни случилось с этими троими, необходимо продолжать. В конце концов, и не такое бывало, но он всегда добивался желаемого результата. Он чуть ускорил шаг, почувствовав внезапное желание как можно скорее дойти до селения. Если задуманное получится, может, и не придется ждать следующей ночи.

Все началось довольно невинно: по лесу неожиданно пронесся ветерок. Но этот ветерок усилился и не затих, как, вообще-то, должно было быть, а продолжал нарастать, пока не обратился в бурю, гуляющую в вершинах деревьев со звуком, подобным крику загнанного зверя. Ветер дул все сильнее и сильнее, пока Калбиру не показалось, что он вот-вот вырвет с корнем деревья и размечет Лес Леоры по всему То-бин-Серу. Но он остановился только тогда, когда увидел свет. Сначала слабый, как свет луны и звезд, он стал много ярче и сомкнулся вокруг Калбира наподобие кокона. Тут он ослепительно вспыхнул, и Калбира окружила непроглядная тьма, нарушаемая лишь сиянием красного камня. Только чувствуя оружие закоченевшими пальцами и искусственную птицу на плече, он мог поддерживать в себе ощущение реальности происходящего. Он попробовал дышать, но не смог. Ужас бушевал в его груди, как дикое животное. Он внезапно осознал, что это колдовство, и тут раздался знакомый голос: Я погиб! Отомсти за меня, Калбир! Убей Бадеиа за меня! Убей их всех! Легкие горели от недостатка воздуха, но он положил палец на кнопку и приготовился к тому, что его ожидало.

— Берегитесь! Они идут! И они будут биться с вами!

До Ньялля мгновенно дошел смысл этих слов. Казалось, все изменилось так быстро: сначала от церил-ла Фелана к цериллу Джарида протянулся серебряный луч, потом он преломился, окутывая молодого мага серебристой спиралью, поднимаясь к небу и уходя далеко на запад. На некоторое время воцарилась тишина, только ветер гулял меж деревьев. Джарид и Фелан стояли неподвижно, как статуи, высеченные изо льда и лунного света, и хоть Ньялль плохо понимал происходящее, он чувствовал присутствие бесконечной вереницы духов, тихо движущейся через поляну. Пока вдруг Фелан не закричал от ярости и потрясения, а Джарид — от ярости, когда Сартол пришел из-за смертной черты и разрушил все, чего они добились.

Поначалу все были настолько потрясены, что и пошевелиться не могли. Но мгновение спустя Баден — а кто же еще? — заставил их действовать.

— Спрячьтесь! — закричал он, и голос его едва перекрывал завывания бури. — Цельтесь сначала в птиц: они смертельно опасны! Но осторожно чужеземцы от этого не потеряют силу!

Он юркнул за одну из елей, и остальные последовали его примеру. Ньялль протиснулся под ствол упавшего дерева, Элайна затащила Джарида за валун, потом сама встала за елью.

— Магистр! — кричал Баден. — Не мог бы ты заглушить свое свечение? Наше знание местности сослужит лучшую службу, если...

Закончить он не успел: в тот же миг вспышка света пронзила тьму, как молния, и тут же погасла. Ньялль сначала невольно прикрыл глаза, потом посмотрел туда, где стояли его товарищи. Сначала он ничего не увидел, но когда глаза привыкли к темноте, оказалось, что маги уже не одни. Пришли чужеземцы. Их было около дюжины, все в зеленых плащах, с посохами, увенчанными кроваво-красными камнями. Потом он разглядел и огромных черных птиц.

Еще какую-то долю секунды было тихо. Потом с посоха Бадена сорвался оранжевый луч, раздвоился и разнес двух механических птиц ударом в грудь. Элайна и Урсель уложили еще двоих. Транн попал лучом прямо в голову одного из иноземцев. Ньялль направил посох на следующего, но тот, видя, что случилось с его товарищем, вовремя отскочил. Луч попал ему в запястье, человек пронзительно закричал и отбросил оружие в заросли.

Все это случилось за одну-две секунды, и, за исключением Бадена, успевшего убить еще одну птицу, ни один из магов не успел выпустить второго луча. Один из чужеземцев выкрикнул команду на своем языке, и они разбежались, прячась. Потом Ньялль утратил чувство времени. Ночь озарилась смертоносными алыми вспышками. Маги отвечали и выставляли световые щиты. Воздух наполнился биением крыльев, живых и механических, и криками ястребов и сов. Густой клубящийся дым от горящих деревьев переливался мириадами оттенков — оранжевым и коричневым, серым и лиловым, голубым и бордовым и, конечно, красным. Ньяллю было все труднее понять, кто есть кто.

Вскоре он догадался, что магам нельзя держаться поодиночке. Противник был хорошо обучен и организован. Не понимая языка приказов, ни откликов, он быстро уловил их смысл. Сначала чужеземцы сбились в две группы прямо перед деревом, за которым он прятался, но потом бесшумно поползли, прикрывая друг друга огнем. Они быстро рассредоточились широкой дугой и угрожали окружить магов. Но, что еще хуже, он чувствовал, как измучена Ноллстра: птицы отчаянно бились с механическими ястребами, слишком большими, слишком многочисленными и неестественно быстрыми. Истощались и собственные силы Ньялля: Волшебная Сила не спасала от этого нового врага. Все мага понемногу ослабли и не могли больше удерживать световые щиты; вскоре они могли потерять возможность отбиваться. Что еще хуже, друзья могли остаться несвязанными и беззащитными. Надо было что-то предпринимать. Срочно.

Ньялль услышал, как закричала Урсель: одна из черных птиц, тенью мелькнув в дыму, пролетела мимо нее. Кровь хлынула из двух ран над ее глазом. Не теряя времени, Ньялль изогнулся и сбил улетающую птицу; она врезалась в дерево и, уже полыхая, упала на землю. Но тут же острая боль пронзила плечо Ньялля: другая птица обагрила его кровью свои когти. Голубые и оранжевые лучи так и не настигли ее. Ньялль почувствовал, как плащ намокает от крови, но не посмел тратить силы Ноллстры на исцеление.

Красный луч ударил в поваленное дерево прямо перед ним, взметнув фонтан обугленных щепок. Ньялль инстинктивно пригнулся, сжаз зубы от боли. Лежа с закрытыми глазами на мху и еловых иголках и чувствуя, как боль постепенно отступает, Ньялль проанализировал создавшееся положение и понял, что силы отнюдь не равны. Шесть механических птиц разрушено; один человек убит и один ранен, осталось семь гигантских существ и одиннадцать человек во всеоружии против горстки магов и их питомцев.

И одного духа. В этот момент Ньялль услышал голос Фелана, перекрывающий треск пламени и крики птиц.

— Стойте, враги Амарида! — закричал Магистр, и серебристый свет озарил лес. — Я Фелан, Волчий Магистр! И пришел, чтобы отомстить за свою страну!

Алые вспышки прекратились, но птицы продолжали сражаться в небе. Ньялль осторожно выглянул из-за массивного бревна и различил в дыму Фелана и Кальбу. Конечно, это была уловка. Фелан же сам признал, что не может вмешиваться в события этого мира. И...

Чужеземцы повернулись к духу и нацелили на него свое оружие.

— Ну же! — заорал Фелан.

Красное пламя с шипением проходило сквозь фигуры Магистра и его волка, и в это время шесть магов вышли из-за деревьев и прицелились в захватчиков. Семеро погибли, не успев понять, что их обманули. Трое бросились в лес, за ними — две искусственные птицы. Стало быть, восьмеро умерли, трое бежали, остальные были слишком искалечены, чтобы двигаться или сражаться. Кроме одного...

Ньялль почувствовал это, еще не успев обернуться, и удивился собственному спокойствию. Он посмотрел налево и заметил сияющую красную точку, но понял, что это никакая не точка, а поток пламени, направленный прямо ему в голову. Он даже успел разглядеть тонкий белый шрам, сбегающий по скуле захватчика. Внезапно Ньялль осознал, что прикрыться уже не успеет.

Где-то сзади закричал Джарид, но Ньялль уже испробовал последнее средство. Он не мог увернуться или отбиться, но была возможность, повернувшись, принять удар плечом, а не головой. Не слишком большая радость, но все же шанс выжить. Ничего другого не оставалось.

Тем не менее он знал, что этого будет недостаточно. Двадцать лет назад получилось бы. Может быть, даже десять. Но он состарился — да, стал мудрее и вновь почувствовал силу и жажду жизни, но был уже слишком стар. Десять лет скорби и бездействия не могли не сказаться. Он закрыл глаза. И тут словно белый взрыв прогремел в голове, сметая шею и челюсть, закружился, как юла, и швырнул мага на землю. На миг наступила всепоглощающая боль, потом все чувства словно отключились, — конечно, это было более приятно, но и пугало. Он открыл глаза и увидел склонившихся над ним Джарида и Элайну. Слезы текли по их щекам. Через несколько секунд к ним присоединился мрачный, белый как полотно Баден.

— Догоните их! — закричал Ньялль. По крайней мере пытался закричать. Но челюсти у него не было, и они не поняли. Баден что-то говорил — Ньялль видел, как шевелятся его губы, но слышал лишь какой-то невнятный шум, будто в его голове ворочались булыжники. Он хотел сказать, чтобы они все-таки не оставляли чужеземцев, но — безрезультатно. К тому же все исчезли и рядом была только Вардис — она стояла на коленях и улыбалась. Он не знал, как она здесь оказалась, но это было неважно. Он ждал ее так давно. Он смог расслышать, как она просит его отдохнуть. Закрыть глаза и отдохнуть. И он произнес ее имя, а потом закрыл глаза и обнял темноту, как единственную возлюбленную.

Калбиру не хотелось, чтобы до этого дошло. Он, конечно, предпочел бы продолжать нападения, действуя по заранее намеченному плану. Но это было невозможно. А раз встреча с магами была предрешена, оставалось лишь использовать ситуацию с максимальной выгодой. Сквозь дым он все-таки разглядел, что их было не более шести против его отряда. Точнее, остатков отряда. Йарит погиб, а Глин и Кедар тоже, по всей вероятности, были в плену или убиты. Первый удар магов свалил Кигана и несколько птиц. Оли был тяжело ранен и не мог сражаться. Но в целом перевес был на их стороне. Более того, учитывая характер местности, у них была масса дополнительных преимуществ. Они уже открыли перекрестный огонь — маневр, очевидно неизвестный магам. Искусственные птицы тоже бились неплохо — они отвлекли настоящих ястребов и сов и заставили их яростно бороться за выживание. На этот счет его в свое время неплохо проинструктировал Сартол.

— Используй их, чтобы перебить ястребов и сов, — сказал Магистр, — а потом займись магами. Птицы ослабеют — и магия тоже.

Калбир слушал его внимательно, чувствуя, что однажды это пригодится. Забавно, однако, как все сложилось.

Совет Сартола оказался кстати, и они были уже близки к победе. Но Калбир и его люди были бесконечно далеко от Лон-Сера, а маг не проинструктировал их относительно битвы с духами. Хотя, если честно, Калбир бы и слушать не стал подобных советов. В культуре Наля вера в духов была так же невозможна, как и другие суеверия. Так что когда его людей постигла неудача, он, в общем, не винил их. Он и сам на мгновение растерялся, когда увидел магов, выходящих с посохами из укрытий. Сообразив, в чем дело, он едва не закричал, чтобы предупредить. Может, так и следовало сделать, — в конце концов, это были его люди, он привел их сюда, он и отвечал за их жизни. Но было уже поздно. А для него попытка могла оказаться смертельной.

Тогда он, как и трое его людей, решился бежать. Но сначала надо было сделать две вещи. Во-первых, можно было успеть убить одного из магов. "Все же я обязан Сартолу", — подумал он. И хотя он не знал, кто из них здесь присутствовал, но слышал голос за мгновение до прибытия и знал, что некий Баден здесь. Баден был, кажется, Магистр и немолодой уже человек. Под это описание подходили лишь двое. И он выпустил огонь, не задумываясь, правильно ли выбрал цель. Оставалось время и на вторую вещь, которую он собирался сделать.

Оли, тяжело раненный, уже смотрел на него широко раскрытыми глазами. Оли был хороший мужик — умный, осторожный без трусости. Но сейчас он был беспомощен — кисть оторвана, запястье обгорело, и видна белая кость. Трое, конечно, бежали, но можно позаботиться, чтобы он не попал в плен и не наговорил лишнего. Может, Оли и выдержал бы, но в плену с людьми случаются странные вещи, их поведение становится непредсказуемым. А Калбир не мог позволить себе рисковать. Они с Оли быстро посмотрели друг на друга, и раненый кивнул. "Хороший мужик", — снова подумал Калбир и выпустил струю огня в грудь Оли.

Потом повернулся и помчался прочь, свистнув своей птице и едва увернувшись от посланного ему вслед луча. Он снова положился на лунный свет и направился по узкой заросшей тропке в самое сердце леса, испытав неожиданное облегчение, когда птица к нему прилетела. Он надеялся, что смятение, причиненное гибелью Магистра, даст им возможность скрыться. Он и его люди не обсуждали, как действовать после подобных происшествий; Калбир для того и разбросал отряд по стране, чтобы, помимо всего прочего, избежать таких неприятностей. Он, однако, ожидал, что если те трое не попадут в плен, они вернутся на перешеек Лон-Тобин и пешком отправятся домой, в Наль.

Если Седрик обеспечит вторую партию птиц, он наберет новый отряд и подготовит его за два года, а может быть, и быстрее. Маги за это время убедят себя, что угроза миновала. Но воспоминания о нападениях еще не изгладятся из народной памяти. Если действовать без промедления, можно использовать то, чего они добились за лето. При условии, конечно, что Седрик поможет.

Эта мысль заставила Калбира слегка вздрогнуть. Он все еще не знал, сможет ли выбраться живым, не знал, как маги забросили его сюда (а куда "сюда" — совершенно непонятно), но был уверен, что дело не обошлось без духов. Конечно, Седрик не мог винить его за это. Как вообще сражаться с духами? Да в Лон-Сере в них вообще не верили. По крайней мере в Нале. И все же Седрика это не обрадует. Он сам в ответе перед монархом и другими верховными лордами, а они ох как не любят неудачников. Седрик может войти в его положение, а может и убить Калбира, а после нанять другого лорда. Вот так-то.

Какой-то звук за спиной заставил его остановиться. Шаги. Одного человека. Калбир усмехнулся в темноте. Пять магов и дух — это одно, а поединок один на один — совершенно другое. Убей птицу — и маг твой, говаривал Сартол. Верно. Оглянувшись, Калбир увидал свет церилла. Он тихо спрятался за деревьями и приготовился.

Эта картина раскаленным клеймом врезалась в мозг Джарида, — может быть, на всю жизнь. Она была необычайно четкой, несмотря на слезы, застилающие глаза. Половину шеи Ньялля и почти всю челюсть разнесло в клочья, но и то, что осталось от его лица, почернело и покрылось волдырями. И все же Магистр был еще жив. Он даже пытался говорить. Джариду отчаянно хотелось попробовать вылечить раны, но он не знал, с чего начать. В общем, это было бы бесполезно, как сказал Баден, а силы следовало беречь, чтобы расправиться с оставшимися захватчиками.

Сжав зубы и пытаясь преодолеть тошноту, он заставил себя смотреть, как Ньялль в последний раз закрывает глаза. Лишь потом он отвернулся — как раз вовремя, чтобы увидеть, как убийца Магистра уворачивается от огня Урсель и убегает в лес. Вскочив на ноги, Джарид помчался следом. Урсель тоже бросилась в погоню, но Джарид был ближе.

— Этот — мой! — крикнул он Урсель.

— И тут закричал Транн:

— Урсель! Сюда, за остальными!

Мгновение спустя Джарид оказался в лесу и с благодарностью отметил, что Ишалла рядом — скользит над плечом. Он забеспокоился об Элайне и Баде-не, бьющихся с механическими птицами, но заметил красный камень чужеземца, и все прочие мысли исчезли.

Баден смотрел, как Транн, Урсель и Джарид исчезают в лесу. Потом он переключил внимание на бьющихся среди ветвей птиц — четырех механических и трех настоящих. Он почувствовал, как измучена Анла, — в общем, это была и его собственная усталость. Силы покидали Магистра и его сову. Но, что удивительно, птица Ньялля, теперь свободная, продолжала сражаться даже еще более яростно. Но противник был силен, и она все более пронзительно кричала и ускользала со все большим трудом. Времени оставалось мало.

— Не могу прицелиться, — сказала Элайна. Щеки ее были все еще влажными от слез, пролитых по Ньяллю. — Они мечутся так быстро, что я боюсь сбить Филимара или одну из сов.

— Знаю. — Баден старался не выдавать напряжения. — Подожди. Нетерпение никому еще не шло на пользу. И смотри: они могут кинуться и на нас.

Элайна кивнула, и они еще немного постояли, глядя вверх и крепко сжимая посохи. Потом, без всякого предупреждения, из церилла Элайны вырвался лиловый луч и едва не задел черную птицу.

— Кулак божий!

Баден тоже приготовился к атаке, но случая не подворачивалось.

— Странно, — сказал он, не сводя глаз с неба. — В Излучине, лишь завидев меня, они нападали при первой же возможности.

— Может, сейчас они просто не могут.

— Как так?

— Что если им нужны команды со стороны человека? Другие птицы скрылись вместе со своими хозяевами. Эти, наверное, принадлежат убитым.

— Все равно не понимаю.

— Слушай, возможно, он не связаны с людьми, как наши птицы, но, если хозяева мертвы, надо как-то передать им команду. — Она показала пальцем на Ноллстру. — Она бьется потому, что так решила, и Ньялль ей для этого не нужен. А механические ястребы? Что если последняя команда, которую они услышали, — "убейте птиц"? Даже если мы попробуем расправиться с ними, они на нас не нападут.

— Но вон та только что увернулась от твоего луча.

Она кивнула:

— Да, может быть, у нее есть зачатки инстинкта самосохранения. Но последняя команда все же была, и они не остановятся. Нельзя убить одну и этим распугать остальных.

Баден не ответил — одна из механических птиц полетела прямо на него. Магистр поднял посох и забрал у Анлы ровно столько силы, сколько требовалось для одной оранжевой вспышки. Черная птица рухнула наземь. Она дернулась и замерла.

— Молодец! — крикнула Элайна и тут же попала другой птице по крылу. Та полетела вниз, но все же сумела сесть на соседнюю ветку. Но Элайна не теряла времени и следующей вспышкой разнесла ее в клочья.

Баден хотел было ответить комплиментом, но в этот момент боль пронзила его мозг, подобно кинжалу. Он поднял глаза и с ужасом увидел, что Анлу схватило одно из оставшихся чудищ. Она судорожно забила лапами и крыльями, одно из которых было уже сломано, отчаянно пытаясь освободиться. Но черная птица была слишком сильна. Она парила над поляной, сжимая Аилу в когтях. Баден услышал, как выдохнула Элайна, и голова его закружилась от боли, испытываемой совой. Видя, как железые когти все глубже проникают сквозь перья в живую плоть, он понял, что надо делать. Собрав все оставшиеся силы и надеясь, что сова поймет, что им движут любовь, гордость и скорбь, он послал последний поток оранжевого пламени, поглотивший обеих птиц.

Баден уже дважды оказывался несвязанным, но никогда это не случалось так внезапно и не было результатом его собственных действий. Другие птицы старели и слабели, и его связь с ними и доступ к их силе тоже постепенно ослабевали в течение нескольких месяцев. Не то было сейчас. Он внезапно ощутил ужасную пустоту и одиночество. Он знал, что сила покинула его, но случилось нечто еще более серьезное. Он был снова один. И он сам лишил себя этой птицы. Его вынудил Сартол, совершивший нечто подобное несколько часов назад. Это было уж слишком. Ирония судьбы. Он почти ничего не видел, в ушах шумело.

Он едва различил вспышку лилового луча Элайны и, только когда она подошла и обняла его, понял, что последнее механическое чудовище уничтожено.

— Прости, Баден, — пробормотала она, — я ничего не могла сделать, чтобы спасти ее.

— Мы оба не могли.

Он отошел и покачал головой, чувствуя, как слезы собираются в уголках глаз. Не вовремя. Здесь еще были чужеземцы. За ними гнались Транн, Урсель и Джарид. Не время. Позже можно будет оплакать ее. Он взглянул на Элайну, заставляя себя сосредоточиться и загнать боль подальше. Но она уже с беспокойством смотрела в ту сторону, куда убежал его племянник.

— Нам надо идти туда, — сказала она, не сводя глаз с леса.

— Знаю. Но позволь мне одному идти за Джаридом.

Она резко обернулась, собираясь возразить.

— Слушай! — сказал он. — Джарид пошел за одним человеком, Тракн и Урсель — за троими. Они больше нуждаются в помощи. И, — он беспомощно развел руками, — я больше не могу им помочь. — Он сглотнул. — Ты нужна им, Элайна, а я сделаю все, что в моих силах, для Джарида.

Она заколебалась — ему показалось, что прошло много времени. Потом она кивнула и покинула поляну.

Баден смотрел, как она уходит, и в его голове теснились сомнения. Конечно, он прав. Это очевидно. Но, спеша в лес в поисках Джарида и чужеземца, он был совершенно неуверен, что сможет помочь молодому магу.

Почти сразу Джарид заметил между деревьев мерцающий красный камень чужеземца. Он то и дело появлялся, мелькая, когда его владелец быстро перебегал поляны, и столь же внезапно исчезал. Джарид мчался так быстро, как только позволяли заросли, перепрыгивая камни и сломанные сучья. Ишалла летела за ним. Он не настигал убийцу Ньялля, но и не упускал его. По крайней мере так ему казалось. Но вот они поднялись на небольшой холм и начали спускаться; маг понял, что красный камень исчез из виду, и невольно замедлил шаг.

Он еще бежал, хоть и не во весь опор, когда камень мелькнул всего в нескольких шагах впереди. Лишь быстрое движение вниз и в сторону позволило ему увернуться от алого луча, просвистевшего над головой и расщепившего молодое дерево. Ишалла вскрикнула, взвилась и кинулась на золотоглазого ястреба. Тот ринулся в ее сторону, и Джарид выпустил поток волшебного огня. Но он промахнулся и, прежде чем попробовать снова, вынужден был прикрыться огненным щитом, вздрогнувшим от удара. Ястреб с криками сражался где-то наверху, но Джарид был не в состоянии помочь. Чужеземец атаковал снова и снова, заставляя все крепче держать оборону и тянуть все больше энергии из бедной Ишаллы. Становилось все труднее, и в криках ястреба слышалось отчаяние.

И тогда вместо того, чтобы отразить очередной удар, он ответил на него. Сначала ничего не произошло, но потом сияющая голубая стена пошла вперед, медленно, затем все быстрее. Точка, в которой встречались два пламени, ярко сияла, позволяя Джариду разглядеть лицо противника: прямой аристократический нос, плотно сжатые губы, бледный шрам на левой щеке и темные глаза, умные и злые. Но вот выражение бородатого лица изменилось, человек что-то выкрикнул на незнакомом языке, и в голосе послышался неподдельный ужас.

Плащ Джарида намок от пота, Ишалла держалась из последних сил, но магический огонь почти настиг убийцу Ньялля, и красный камень словно бы накалился. Еще мгновение, и...

Внезапная острая боль прошла по спине и плечам, и Джарид на миг забылся в отчаянном крике. Жесткие крылья хлопнули по голове и шее, и он понял, в чем дело. Уворачиваясь от страшных когтей, молодой маг неловко упал на спину, сжав зубы, и увидел над собой черную тень с золотыми глазами. Он выбросил вперед руку с посохом, защищаясь, но на использование волшебного огня не было времени. Чужеземец расхохотался.

И вдруг в последнее мгновение дуга оранжевого света пронеслась над головой и сбила наземь искусственную птицу. Чужеземец яростно взвыл и направил оружие на Бадена.

Но на этот раз Джарид был готов. Он выпустил поток голубого огня, охвативший противника и вырвавший последний крик из обожженных легких. Еще секунду чужеземец извивался в пламени, потом рухнул наземь и замер, выгнув спину и скрючив пальцы.

Джарид закрыл глаза и медленно выдохнул. Потом поднял глаза.

— Спасибо, — хрипло сказал он, — ты спас мне жизнь.

Баден протянул ему руку и осторожно помог подняться на ноги.

— Теперь мы квиты. Ну, после того, что происходило утром в Великом Зале.

Молодой человек кивнул и невесело усмехнулся.

— Это было сегодня? — устало спросил он.

Не обращая внимания на вопрос, Баден обеспокоенно взглянул на него:

— Как спина?

— Болит, — честно ответил Джарид.

Баден осмотрел раны:

— Много крови. Надо найти остальных и немедленно тебя вылечить. — Он замялся. — Я бы все сделал сам, если б мог.

Джарид поднял глаза:

— Что, ты... — Он умолк, заметив то, что должен был заметить уже давно. — Анла. О, Баден. Я... очень сожалею.

Магистр попытался улыбнуться. И не смог.

— Мне не впервой. Просто... нужно время.

Джарид подумал, чем бы можно его утешить, но не нашел подходящих слов. Еще с минуту маги безмолвно смотрели на полыхающий труп, потом Баден взял чужеземное оружие, и они вместе тронулись в обратный путь под мерный шум прибоя.

Идя вслед за Баденом в сторону поляны, спотыкаясь и едва держась на ногах от усталости, Джарид увидел, что остальные уже ждут их. Пламя, вспыхнувшее во время битвы, догорело. Тело Ньялля все еще лежало на месте. К великому облегчению Джа-рида, Элайна была невредима, впрочем, как и Транн. Раны на лбу Урсель они уже вылечили. Элайна подбежала к нему, но Баден остановил ее:

— Сначала вылечи ему раны, а потом уже тормоши. Он, конечно, молод, но не настолько же.

Тут же приблизился Транн. Урсель осталась на месте, охраняя пленных.

— Ты ранен? — беспокойно спросил Транн.

Джарид кивнул и показал на спину:

— Птица. Она убила бы меня, если б не Баден.

Магистр не расслышал: взгляд его был прикован к пленным.

— Они что-нибудь сказали?

Транн покачал головой:

— Пока нет. — Он с усмешкой оглянулся через плечо. — Оба они были ранены, а оружие мы уничтожили. Надо было видеть, как они смотрели, когда мы их вылечили.

— А где третий?

Усмешка исчезла с лица Транна.

— Я не смог обезвредить его и был вынужден убить.

— А птицы?

— Принадлежащие им убиты, а наши — вылечены.

— Молодцы, — улыбнулся Баден. И он подошел к Урсель.

Элайна и Транн несколько минут работали молча, осторожно положив ладони на плечо и спину Джа-рида, пока боль не сменила лишь глухая пульсация, которая, как знал Джарид, должна была пройти через несколько дней. Он согнул руку и понял, что способность двигаться почти полностью восстановлена.

— Ты потерял много крови, — сказал Транн, кладя ему руку на здоровое плечо. — Потерпи денек-другой. — Маг широко улыбнулся: — Я рад, что с тобой все в порядке, Джарид.

Джарид улыбнулся в ответ:

— Спасибо тебе, Транн. За все.

Транн сжал его плечо и ушел к Бадену и Урсель, оставив Джарида и Элайну одних.

— Я тоже рада, что ты цел, — тихо сказала Элайна, целуя его в щеку. Я беспокоилась.

Джарид улыбнулся:

— Хорошо.

Он попытался поцеловать ее, но она лишь куснула его губу.

— Полагаю, тебе следовало сказать, что ты тоже беспокоился!

Он снова попробовал ее поцеловать, и на этот раз она сдалась.

— Так и было, — сказал он серьезно. — В большей степени, чем ты можешь себе представить. — Он крепко обнял ее и некоторое время не выпускал — пока не вернулись Фелан и Кальба.

Магистр долго молчал. Он и его огромный волк бродили среди живых и на минуту остановились, чтобы разглядеть пленных, один из которых безуспешно попытался выдержать ледяной взгляд духа. Фелан холодно улыбнулся, когда тот наконец отвернулся, и пошел дальше, пока не увидел тело Ньялля и сидящую прямо над ним светлую сову.

— Я скорблю о вашем друге. И о твоей птице, Баден. Мне знакома эта боль. — Сложные чувства отразились на лице духа. — Тот, кого вы называете Сартолом, сильнее, чем мы полагали, и цена этого просчета — ваши потери. Фелан словно извинялся.

— Ты не первый недооценил его, Магистр, — сказал Баден. — Наша ошибка обошлась дороже, чем твоя.

Фелан кивнул:

— Может быть. Но сегодня вы искупили ее. — Он оглянулся на пленных: Остальные мертвы?

— Да.

Дух кивнул косматой головой:

— Хорошо. Но будьте осторожны, не потеряйте бдительности в очередной раз! Эта угроза позади, но другие ждут вас. Вы были правы, когда сказали, что те, кто послал этих людей, пошлют и других. Я в этом уверен.

— Второй раз они не застигнут нас врасплох, Магистр. По крайней мере пока мы впятером служим Тобин-Серу.

Волчий Магистр снова улыбнулся:

— Рад слышать это. Хотите вернуться в Амарид?

Баден чуть наклонил голову набок:

— А это возможно, учитывая, что с вами Сартол?

— Да уж, с ним непросто. Но сейчас мы в курсе, и потом, он еще недавно стал Неприкаянным. Терон некоторое время сможет держать его в узде. По крайней мере сегодня, если вы все еще хотите, чтобы вас переправили в Великий Зал.

— Конечно. И наших пленников. Но сначала хотелось бы соорудить костер для Ньялля.

— Очень хорошо. Но поторопитесь: скоро рассвет.

Джарида оставили приглядывать за пленными, и остальные маги принялись строить погребальный костер. Чужеземцы молчали; Джарид тоже ничего им не говорил, хоть и разглядывал их с нескрываемым любопытством. Они оба были среднего телосложения. Один — черноволосый, с короткой бородой, другой гладко выбритый блондин. Бородатый сидел неподвижно, погрузившись в собственные мысли, но другой, не намного старше Джарида, наблюдал за магами со смесью ужаса и интереса. Он то и дело посматривал на Джарида и Ишаллу, сидящую у него на плече, но всякий раз быстро отводил глаза.

Когда костер был готов, Баден и Транн положили на него тело Ньялля, и все пятеро магов встали рядом.

— Деревом и огнем, дарами Тобина и Леоры, — провозгласил Баден, — мы освобождаем дух Ньялля, Сына Амарида. Откройте ему свои объятия, Арик и Дуклея, и даруйте ему покой.

Чужеземцев тоже привели, чтобы не выпускать их из виду, и тут бородатый расхохотался.

— Да уж, откройте свои объятия, — сказал он со странным акцентом, откройте широко, чтобы Сыны Лона могли послать... — И внезапный пинок в живот, полученный от Транна, заставил его умолкнуть и согнуться пополам.

— В следующий раз заговоришь на суде, а пока что заткнись! — прошипел маг.

В ответ пленник сплюнул на землю у ног Транна, и удар в поясницу бросил его на колени.

Маги зажгли костер и несколько минут смотрели, как огонь пожирает тело Ньялля. Потом Баден обратился к стоящему рядом Фелану:

— Мы готовы. Оружие тоже можно отправить?

— Да.

Баден поклонился Фелану в пояс; остальные маги сделали то же самое.

— Спасибо, Волчий Магистр. Народ Тобин-Сера обязан тебе и всем Неприкаянным.

Фелан склонил голову:

— Мы все еще служим стране. Расскажи об этом народу.

— Хорошо.

Фелан закрыл глаза и приготовился. Потом он вдруг прервал процедуру:

— Баден, а кто был вашим посредником?

— Магистр— Сонель. Она рассказала, что встречалась с тобой. Только она знала это место.

Фелан кивнул:

— Я помню ее. Она даже в юности была доброй и сильной.

— Да.

— Передай, что я все еще вспоминаю наш разговор и всегда буду рад новой встрече.

— Конечно.

Серебристый дух снова закрыл глаза, и огромный волк сделал то же. Джарид взял Элайну за руку и через мгновение ощутил, как его окутывает знакомый холодный ветер.