Сытин-1. Измена

1

С воздуха Ресион казался зеленым пятном, втиснутым в глубокую долину Новой Волги, окаймленной с обоих берегов полосками, год от года протягивающимися все дальше и дальше вдоль реки. На одной из полосок белели дома, питомники сельхозсектора, бараки — словом, далеко внизу под левым иллюминатором, возле которого имела привычку сидеть Ариана, распростерся ресионский комплекс. Госпожа Эмори убрала бумаги в кейс, щелкнула замками. И вовремя — самолет пошел на посадку, и рядом возник Флориан, готовый позаботиться о ее багаже.

Но кейс она оставила при себе.

Как обычно.

Шасси самолета коснулось взлетно-посадочной полосы, и под косо сходившимися к фюзеляжу крыльями замелькала бетонная лента. Подрулив к ресионскому терминалу, самолет плавно затормозил, и тотчас засуетилась наземная обслуга: те, в чьи обязанности входило обеспечение доставки на место пассажиров и багажа, чистильщики, механики — словом, все те, кто, как и в Новгороде, должен был проделать с самолетом необходимые операции, начиная от обеззараживания и кончая постановкой в ангар.

Аэродромный техперсонал состоял сплошь из родившихся в Ресионе ази. Их обучение далеко превысило достаточный, по мнению Новгорода, предел. Впрочем, это можно было сказать обо всех служащих Ресиона.

Всюду были знакомые лица, знакомые типы — вся информация о них хранилась в банках данных.

Первый раз за последние дни Ариана Эмори почувствовала себя в безопасности.

Контроль прошли достаточно гладко, ибо наблюдение в Ресионе началось с момента, когда в отделе Жиро Ная узнали, что с аэродрома в Новгороде в воздух поднялся РЕСИОН-1 — причем с опозданием всего на час. Арси имела обыкновение неожиданно ломать графики и далеко не всегда посылала соответствующие предупреждения даже Жиро Наю — главе службы безопасности Ресиона. Впрочем, сегодня импульсивность Арианы не знала границ.

— Возьми инструктаж на себя, — велел Жирно Аббану, своему личному телохранителю, и тот кинулся ретиво исполнять приказание, занявшись рассылкой протоколов и отчетов адресатам. Сам Жиро связался со своим братом Деннисом, сотрудником Администрации, и Деннис тотчас занялся подготовкой первого корпуса. Самолет начальницы в это время был уже на подлете к Ресиону.

Теперь оставались формальности, отработанная за многие годы процедура — РЕСИОН-1 приземлялся на аэродром, та доктор Эмори отправлялась в собственный корпус, к себе в апартаменты.

Вчера в Ресионе узнали, что обсуждение проекта «Надежда» состоялось. Фондовый рынок до того бурно отреагировал на это событие, что ситуация грозила потрясти весь космос сверху донизу, хотя аналитики поговаривали о процедурной затяжке. А затем последовала пресловутая хорошая новость — небольшая, но существенная. К скудному сообщению прилагалась короткая биографическая справка, составленная в Комитете по науке. Суть сообщения сводилась к тому, что неизвестный доселе химик с Фаргоны удостоился статуса Особого: выходило, что законопроект точно был принят. Совет провел заседание в рекордно короткий срок, уложившись в несколько часов, что вызвало еще более сильный переполох на межзвездном фондовом рынке, ибо неопределенность он ненавидел сильнее, чем внезапные изменения в политике. Комитеты по информации всех членов Союза выступили с совместным аналитическим комментарием последних событий, лишив тем самым информационной пищи утренние выпуски новостей; маститые комментаторы-специалисты по законодательной деятельности изощрялись в толковании последних событий, обескураженные нежеланием даже оппозиционных Советников давать какие-либо интервью.

Правда, лидер фракции изоляционистов в центристской коалиции Янни Мерино согласился-таки на интервью: на телеэкране мелькали его вечно всклокоченные седые волосы, лицо было краснее, а риторика — резче обычного; господин Мерино требовал проведения общенационального референдума по вопросу доверия всему Совету и грозил выходом своей фракции из партии центристов. Впрочем, Янни Мерино не обладал количеством голосов, достаточным для организации такого референдума, но зато ему было по силам осуществить вторую угрозу. А Жиро Най все это время слушал новости, зная куда больше комментаторов, но наряду с ними гадая, что за сделку заключили в Совете Девяти и почему Михаил Кореин вдруг решил поддержать Ариану Эмори.

Жиро ломал голову, не зная, как истолковать последние события.

Триумф Ресиона?

Или, может, политическая катастрофа? Страшное поражение?

Находясь на заседаниях в Новгороде, Ариана не имела привычки советоваться со своими — за исключением чрезвычайных случаев. А если и советовалась, то уж точно не по телефону и даже не по комитетским каналам связи; к ее услугам всегда были штатные курьеры и самолеты.

Не получив от Арианы предварительного уведомления, ресионцы тешили себя надеждой, что их начальница держит ситуацию под контролем.

Заранее намеченные протокольные мероприятия сорвались, Советники отменяли встречи одну за другой, а Советники с Русселя и Пан-Парижа без промедления кинулись обратно на сайтинскую станцию, дабы как можно скорее вылететь на Руссель. Вместо себя Советники оставили в Новгороде заместителей — наверняка предварительно проинструктировав тех, как следует действовать.

Но братья Най явились встречать крохотный автобус не только и не столько в силу требований протокола. Проехав по дугообразной подъездной дорожке, автобус остановился у главного входа в ресионский комплекс.

Дверь автобуса открылась. Первой, как и следовало ожидать, вылезла облаченная в черную униформу службы безопасности Ресиона ази Кетлин; по бледному лицу телохранительницы пробежала тень тревоги. Ази отступила в сторону и помогла хозяйке спуститься. Ариане нужно было преодолеть одну-единственную ступеньку; одетая в светло-голубое платье и по обыкновению с кейсом в руке, она вышла из автобуса. Ее спокойное лицо не предвещало ни триумфа, ни катастрофы. И только когда женщина посмотрела на Жиро и Денниса, те поняли: беда.

— Поговорим у тебя в кабинете, — бросила она Деннису. Жиро продолжал рассматривать остальных выходящих из автобуса, среди них был и Джордан Уоррик. Между прочим, Уоррик не собирался прилетать одним с Арианой рейсом, ибо вылетел на РЕСИОНЕ-1 пять дней назад и планировал вернуться в конце недоели спецрейсом «Ресион-эйр».

Стало быть, действительно беда. Возвращение Уоррика вместе с Арианой было такой же катастрофой, как, например, внезапное объединение центристов и экспансионистов. Уоррик прилетел без своих служащих, прихватив только слугу, Пауля, который, беспокойно хмурясь, сжимал в руках багаж своего господина.

Аббан мог узнать последние сплетни от обслуги — от тех, кто считался полноправным членом Семейства и потому мог позволить себе говорить открыто. Отдав Аббану соответствующее распоряжение, Жиро заторопился вслед за братом и Арианой. Как только они вошли в корпус, тихоня-Флориан свернул налево, а Кетлин направилась следом за Сили — ази Денниса.

За всю дорогу до кабинета Денниса никто не проронил ни слова. Плотно прикрыв дверь, Деннис включил защищающее от прослушивания устройство. Теперь они могли спокойно все обсудить.

— У нас появилась проблема, — сообщила Ариана, кладя кейс на дорогой полированный стол хозяина и изящным жестом раскрывая чемоданчик.

— Неужели «Надежда» под угрозой? — полюбопытствовал Деннис, принимая из рук начальницы папку. — Или Джордан выкинул какой-нибудь фокус?

— Городин сулит обеспечить единодушное голосование в поддержку «Надежды» при условии, что Джордан станет связующим звеном, обосновавшись в военном психиатрическом госпитале на Фаргоне — деньги на постройку лечебницы нам переведут в качестве скрытой статьи бюджета.

— Боже мой, — растерянно уронил Жиро, опускаясь на стул. — А теперь расскажи, как тебе удалось купить поддержку Кореина и почему одним из условий сделки Городин поставил перевод Джордана из Ресиона.

Теперь Жиро уверился: Ариану мучили сомнения.

— Он превратился в настоящую проблему, — пробормотала женщина.

— И мы не можем пальцем его тронуть, — с досадой бросил Най, чувствуя нарастающую панику: иногда Ариана забывала, что сама должна действовать в определенных границах и что всякой осмотрительности есть предел.

— А он на это и рассчитывает, верно? — догадался Жиро. Ариана опустилась на второй стул. «А голосование все еще впереди. До начала строительства голосовать по проекту необязательно. Все равно ассигнования мы уже получили».

Вспотев от волнения, Жиро отчаянно боролся с желанием вытереть лоб. От работы звукозавесы, что защищала от прослушивания, у Ная обычно начинали болеть зубы, но сейчас главным неудобством стал отвратительный холодок в груди.

— Что же, не все так печально, — подал голос Деннис, покачиваясь на стуле и сложив руки на объемистом животе. — Мы в состоянии все уладить. Джордан просто дурак. Мы хоть сейчас можем включить его отдел в состав Администрации вместе со всем штатом и материалами. Это, скажем, для начала.

— Он не настолько глуп, — возразила Ариана. — Нужно узнать, не пропало ли что из документации.

— Думаешь, он оставил что-нибудь в Новгороде?

— А кто мог ему помешать?

— Проклятие! — выругался Жиро. — Ари, я ведь предупреждал, предупреждал тебя.

Наклонив голову, госпожа Эмори искоса оглядела заместителя:

— Вот что я тебе скажу: даже если Уоррик уйдет, его сынок Джастин все равно останется у нас.

— Но ведь нам еще надо пробивать бюджет на ближайшие пять лет! Как нам вести себя, когда Джордан распустит язык перед камерами?

— Об этом не беспокойся.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Он здесь, не так ли? Оставил своих помощников, вообще весь свой штат в Новгороде — прихватил только Пауля. Я не стала припоминать ему утечку информации. Просто послала Флориана передать ему несколько слов. Так что Уоррик в курсе, что мне все известно.

— Но если его хоть пальцем тронуть… Послушай, вряд ли он отважился бы на такое без предварительной подготовки. Кто знает, сколько бед он еще может нам принести. И неизвестно, что за информацию он тайком вывез из Ресиона. Боже правый, я и подумать не мог…

— Да, Джордан припомнил все свои мелкие обиды — отказы в переводе из Ресиона, скандалы из-за сотрудников. Но наши отношения все еще более-менее дружеские. Да, между нами существуют политические расхождения. Между прочим, даже в дороге мы успели поцапаться по одному вопросу. А потом улыбались друг другу за стаканчиком. А, собственно, почему нет? Всегда можно сказать, будто я поверила Городину.

— Он прекрасно знает, что ты ему не доверяешь.

— И более того — он знает, что я знаю, что он об этом знает. Поэтому мы мило улыбаемся друг другу. И вообще, я нисколько не беспокоюсь. Он уверен, что я и пальцем не пошевельну до тех пор, пока не разузнаю, что попало к нему в руки. У него есть возможность управлять ситуацией. Наш Особый из отдела образования полагает, будто все складывается в его пользу. Он сделал главную ставку на то, что события будут развиваться в нужном ему направлении. Вот увидишь — скоро он сделает мне контрпредложение. А я выдвину свое. Таким образом мы продержимся несколько нужных месяцев, то есть потянем время. Он не сомневается в своей способности просчитать каждый мой шаг. Ничего, еще посмотрим. Ладно, пойду к себе. Уверена, что Флориан уже все там проверил. Приму душ, отдохну немного и посмотрю сводки. И плотно покушаю. Сегодня у меня официальный ужин. Что поделаешь — конец сессии, не так ли? Кетлин позаботится насчет меню.

— Я распоряжусь, — буркнул Деннис, а его брату стало не по себе от одной только мысли о еде.

— Не все так прискорбно, — успокоила заместителей госпожа Эмори. — Смотрели новости? Коалиция центристов утром затрещала по всем швам. Кореин очень расстроил Янни Мерино. Старый пройдоха Кореин действует слишком тонко, чтобы Мерино во всем разобрался. Люди Кореина наготове, сейчас он наверняка отдает последние приказания — изоляционисты как пить дать почуют, что дело нечисто, не так ли? Так что пусть изоляционисты устраивают пикеты и снова болтают о ликвидации лабораторий. Все это должно несколько обеспокоить умеренные круги.

— Но ведь именно здесь Джордан может ужалить нас сильнее всего! Стоит ему встретиться с репортерами…

— Неужели ты думаешь, что изоляционисты поверят словам ресионца?

— Если он станет болтать толково, к нему наверняка прислушаются.

— В таком случае мы можем как-то скомпрометировать его, верно? Джерри, подумай над этим. Кореин скоро перестанет идти на уступки — нет, голосовать за основание ресионской лаборатории в точном соответствии с проектом «Надежда». Изоляционисты пока не поумнели, только чуточку притихли, но и мы не сидим сложа руки — у нас тоже есть глаза и уши в их рядах. Нужно отвлечь Кореина — пусть займется собственными неурядицами. Городину может показаться, что возникшая шумиха немного сильнее, чем он рассчитывал; нам всегда есть что ему предложить — адмирал всю жизнь пытается усидеть на двух стульях. Вот с Лу могут быть проблемы — этого голыми руками не возьмешь. Но его можно переубедить. Наш проект — как раз то самое, что поможет нам подступиться к Лу. А потому ознакомься с раскладом сил повнимательнее — не мне учить тебя, что здесь нужна крайняя осторожность. Воспользуйся своими знакомствами среди военных. Комитет по науке отправляет специальный корабль — известить Рубина о присуждении ему статуса Особого. Ну и, конечно, они позаботятся о безопасности Рубина — теперь его поселят в охраняемой резиденции в фаргонской Синей зоне. «Атлантис» отправляется на Фаргону в воскресенье — со всей командой…

— Харого тоже полетит? — спросил Деннис.

— Обязательно. Все должно пройти гладко. Он пронесет через таможню все, что нужно. А «Атлантис» летит ох как быстро!

— Но военные могут нагнать его, даже остановить!

— Да, есть такой риск. Но Харого на мякине мне проведешь. К тому же у себя на станции он сразу ощутит прилив уверенности. Не забывай, он везет второй по величине за всю историю Фаргоны строительный контракт. Но сначала, конечно, нужно дать ход «Надежде». Полагаю, проблем не будет. Если центристы вздумают мешать Рубину, Харого поставит их на место — даже не сомневайся. Харого для нас — тяжелая артиллерия. Кстати, ты видел по телевизору наш рекламный ролик? Рубин выглядит этаким большеглазым невинным созданием. Весь в науке, но чрезвычайно уязвим. Я подумала, что это должно сработать.

— Но это могут использовать и против нас, — заметил Жиро.

— Думаю, Харого стоит доверять. Иногда приходится пускать дела на самотек.

— И даже Уоррика?

— Если в то время он еще будет им нужен.

2

Сидя за столом, Ариана кротко улыбалась. Положив себе в тарелку порцию салата и винегрета, женщина щедро сдобрила еду ложкой тертого кейса — синтетического сыра, образованного подсолеными дрожжами, самого первого лакомства жителя космоса. Когда-то так ела ее мать, и верная ее памяти Ариана импортировала кейс с другой планеты. Тем более, что подобное удовольствие обходилось ей очень дешево.

Но почти все Семейство — то есть ресионский коллектив — терпеть не могло кейс.

Обед был организован в официальном зале: длинный стол предназначался для Семейства; его окаймлял подковообразный стол для ази, к которым здесь относились лучше, чем к иным родственникам. Но ази было вдвое больше обычных ресионцев, потому их и усадили за отдельный стол такой причудливой формы.

Сама доктор Эмори восседала во главе стола — с того самого дня, как умер дядя Джеффри. Справа от начальницы — Жиро Най, слева — его брат Деннис. Дальше справа — Янни Шварц, соответственно по левую сторону — его сестра Бет, напротив нее — узколицый и длинноносый сын Бет и Жиро Ная, молодой Сули Шварц, выглядевший, как всегда, задумчивым. Парню было шестнадцать лет, и он постоянно изнывал от скуки. Затем слева и, соответственно, справа и еще раз справа разместились Петрос Иванов и его сестры Ирина и Катрин, следом — последнее увлечение Катрин: темнокожий Мори Карнат-Най; старая Джейн Штрассен в строгом черном платье с обильным серебряным шитьем выглядела вдовствующей императрицей, а ее дочь Юлия красовалась в зеленом платье с глубоким декольте, далее — двоюродный братец Патрик Карнат-Эмори, в котором было куда больше от Карната, чем от Эмори, ибо он был неисправимым растяпой. Вот и сейчас Патрик стыдливо стряхивал с колен упавший с вилки кусок. Чуть дальше виднелась дочь Патрика Фиделия Карнат, миловидная, с оливково-смуглой кожей, рядом — ее тридцатидвухлетний сын Жюль, родившийся, как установила генетическая проверка, от Петроса, а не от Жиро, как считалось раньше. Дальше сидели Роберт Карнат-Най и его дочь, молодая Юлия Карнат, и в самом конце, разумеется, Джордан и Джастин Уоррики, на первый взгляд казавшиеся отцом и сыном — но при условии, что для вас оставалось тайной их родство и вы не видели Джордана лет тридцать назад; по сути же они были близнецами.

Тщеславие, кругом тщеславие…

У Джордана была бурная молодость — а у кого ее не было? Но когда пришла пора продолжения рода, передачи наследственности, Уоррик-старший не доверился ни природе, ни женщинам. Возможно, в нем взыграла мания величия. А может, он, будучи Особым, просто загорелся идеей произвести на свет другого Особого.

Копия гражданина — не ази. К примеру, в статусах того же юного Джастина и сидевшего с ним ази, элегантного рыжеволосого Гранта, имелись существенные различия, хотя молодые люди были чрезвычайно похожи и появились на свет в одной лаборатории с разницей в какой-нибудь день. Но семнадцатилетний Джастин — темноволосый, с квадратным подбородком и широкими плечами, поразительно напоминавший Джордана в молодости, имел регистрационный номер КВ-976-88-2355 РП, то есть принадлежал к категории Граждан, на что красноречиво указывала могущественная приставка РП (то есть «родительская»). Парень был почти точной копией «отца», если не принимать во внимание такие незначительные детали, как след от перелома на носу Джордана, шрам на подбородке Джастина и различия в воспитании и способностях обоих. Когда Джастин только начал развиваться в эмбриофоне, проект «Бок» уже потерпел крах, однако (что очень забавляло Ари) Джордан продолжал вполне серьезно уверять всех, будто его программы и гены в конце концов преодолеют все препятствия.

Парень получился что надо. Но все равно неточная копия Джордана — и слава Богу.

Что до Гранта, то он значился в ресионских регистрах как ALX-972, экспериментальный образец: творение самой Эмори, утонченный до крайности, с отличным происхождением — словом, генотип другого Особого, однако Ариана, руководствуясь юридическими соображениями, исправила генетический промах, случайно придав иное выражение нескольким эстетическим «впадинам». Оказалось, что оплошность эта вылилась в появление на свет потомка щуплого, чуть близорукого рыжеволосого паренька-биолога с больным сердцем, хотя разница между отцом и сыном получилась ошеломляющая.

Биолог из Гранта тоже не вышел. Грант был способным студентом, изучавшим развивающееся программирование, альфа, умеющим выполнять работу, благодаря которой появился на свет он сам. Паренек работал со структурами, в которых скрывалась юридическая причина различия в статусах его самого и Джастина. Именно в силу такой структуры, а вовсе не из-за изменений в генотипах или отличий в выносивших их эмбриофонах, и различались братья Уоррики.

После рождения одного младенца отдали отцу, дабы мальчик мог посапывать в колыбельке. Дома, временами не слыша ни звука, поскольку у отца не было времени, так что иной раз даже кормили малыша не вовремя, а уж если ребенку случалось испугаться какого-то шума…

Второй новорожденный попал в особую колыбельку, где биение человеческого сердца время от времени прерывалось звуком ласкового голоса, где каждое движение отслеживалось, крик — регулировался, реакция задавалась по часам; затем в течение трех лет — воспитание и обучение с применением изощренных обучающих лент, после чего Ариана попросила Джордана забрать малыша к себе.

В просьбе начальницы не было ничего необычного: дети-потенциальные альфа как правило брались на воспитание в семьи, а отношения Эмори и Уоррика в то время были хоть и бурными, но деловыми. Ресионец с сыном того же возраста подходил для воспитания ребенка как нельзя лучше, вдобавок даже в Ресионе не всякому выпадает удача обзавестись таким незаменимым помощником, как альфа.

В тот день Эмори поведала Джордану, что возлагает на Джастина большие надежды. «То, что Джастин и Грант вместе — почти естественно, — сообщила она. — Мне бы хотелось, чтобы такое положение сохранялось как можно дольше, пока я работаю с тестами и обучающими лентами для Гранта. Личностная основа играет первостепенную роль, как ты сам понимаешь».

Ариана имела в виду, что Грант, ази по рождению, мог со временем быть отдан под опеку Джастина, а это, в свою очередь, подразумевало ее веру в возможность юного Джастина получить право на работу с альфа — то есть в то, что квалификация позволит Уоррику-младшему заниматься альфа.

Доктор Эмори не слишком удивилась, когда все стало складываться именно так. Вмешаться в процесс пришлось лишь однажды, но и внесенное изменение не носило существенного характера и потому не затрагивало умственное развитие ази… хотя, принимая во внимание некоторые параметры, главным в создании генотипа все равно было не это.

Столь удобным способом Ариана приобрела надежное средство давления на беспокойного Джордана, хотя в смысле информации ничего не получала, ибо десяти-тринадцатилетний ази вряд ли знал нечто, неизвестное ей.

Однако дальновидная хозяйка Ресиона приберегала это средство на будущее, ибо кто знал, как станут разворачиваться события?

Доев салат, Ариана затеяла невинную болтовню с Жиро, пока прислуга уносила посуду и вносила следующее блюдо — великолепную ветчину. Привезенные с Земли свиньи прижились в Ресионе при обильной кормежке с огородов как нельзя лучше. Свиньи расплодились в достаточном количестве, так что теперь их потомства могло хватить на несколько ферм. Кроме свиней, в Ресионе разводили коз — и те и другие шли людям в пищу едва ли не с сотворения мира. Умные животные идеально подходили для местных условий, ибо оказались достаточно сообразительны, чтобы не схватить случайно пару ядовитых листочков с ветки незнакомого кустарника.

Но зато с лошадьми и коровами проблем возникало множество.

— Кстати, знаешь, — как бы между делом обронила Ариана, расправляясь с поданным на десерт приятным на вкус мороженым, — нам предстоят далеко идущие кадровые изменения.

Увидев настороженные лица, Ариана поразилась: оказывается, многие внимательно слушали ее разговор с Деннисом. В зале воцарилась мертвая тишина.

— Уверена, что проект «Надежда» без труда получит одобрение, — продолжала доктор Эмори, убеждаясь, что сотрапезники теперь откровенно слушают ее, бросив изображать увлеченных едой гурманов. Улыбнувшись своим, женщина отложила ложечку и подняла чашечку с крепким кофе: — Вы знаете, о чем я. Проблем для нас не существует. Не верьте выпускам новостей. Дело подвигается вполне сносными темпами, как и запланировано по графику. Перед нами открываются блестящие перспективы, да, блестящие. Причем в дополнение ко всему на Фаргоне будет выстроена военная психиатрическая лечебница. Что принесет реальные изменения в операции, которые мы собирались там осуществлять. За это следует поблагодарить Джордана — он обеспечил нам не только быстрое и легкое прохождение проекта «Надежда» на голосовании, но и организовал дополнительную лабораторию. Именно так. Да, он постарался на славу.

Лицо Джордана оставалось бесстрастным.

— Теперь можно не притворяться. Мы дома, и телекамер здесь нет.

Ари лучезарно улыбнулась:

— Джордан, я вовсе ни в чем не обвиняю тебя. Прости, если мои слова тебя задевают, но ты оказал и Ресиону, и мне большую услугу. И потому мне хочется достойно отблагодарить тебя.

— К черту!

Хохотнув, Эмори отпила кофе:

— Джорди, дорогой, я знаю, что ты рвешь и мечешь; но так случилось, что меня навестил Городин и я намерена преподнести тебе на тарелочке все, чего ты добивался. Ты получишь долгожданный перевод на новое место, причем можешь забрать с собой из своего штата всех, кто изъявит желание переселиться на Фаргону. И можешь сделать это немедленно, как только военные пришлют запрос по официальным каналам.

— Что такое? — удивился Янни Шварц.

— Я бы не сказала, что все так уж плохо, — откровенно призналась Эмори, продолжая улыбаться. — Янни, я вовсе не собиралась преподносить тебе сюрприз — это Джордан преподнес мне его. Считаю, что как следует подумать над моими словами должны все — и те, кому по душе отправиться жить на границу, и те, кто предпочтет остаться в спокойном Ресионе. Видит Бог, кое-кому будет недоставать ветчины и свежих фруктов. Но зато на Фаргоне открываются такие перспективы, что стоит серьезно задуматься. — Снова глоточек кофе — медленный и задумчивый, с одновременным взглядом Джордану в глаза. — Разумеется, образовательный отдел продолжит работу. Кое с кем, как вы понимаете, мы расстаться не можем. Вряд ли имеет смысл воссоздавать отдел в прежнем виде — думаю, его стоит переформировать. — Ариана позволила себе улыбнуться шире, давая понять, что пошутила. Опомнясь, Сули Шварц испытующе оглядел соседей, стараясь угадать, стоит ли рассмеяться. — Джорди, тебе придется порекомендовать нам кого-нибудь.

— Порекомендовал бы, — в тон собеседнице отозвался Уоррик. — Да только боюсь, что у тебя давно составлен список более подходящих кандидатур.

Она снова игриво рассмеялась:

— Конечно, так и есть. Но я действительно всегда стараюсь уважать твой выбор — в конце концов, надо полагать, что все, указанные в твоем списке, пожелают переехать на Фаргону, ибо они нужны тебе. Янни, ты должен обсудить это с Джорди.

Присутствующие откровенно насторожились. Молодой Сули, кажется, смекнул наконец, в чем дело; а может, он просто впервые в жизни понял, что трапеза в парадном зале — не обед с молодежью в столовой. Все — и Семейство, и ази — застыли, точно боясь шелохнуться.

Деннис звучно откашлялся, нарушив тишину.

— Что же, — молвил он, — если на то пошло, Ари, тогда… — Снова выразительное покашливание. — Кажется, вчерашних пирожных сегодня отведать не удастся, так ведь? — Вопрос прозвучал откровенно тоскливо…

— Так точно, господин, — сообщил официант, тотчас выскакивая за дверь, а Деннис принялся ложечкой сыпать сахар себе в кофе.

— Гм-м-м-м. Кажется, в Ресионе это — самое важное, не так ли? Ари, Джорди, Янни — мы ведь думаем об одном и том же: как свободно трудиться. Все мы не переносим бюрократической волокиты, ибо приходится тратить на нее массу времени, а у нас есть более важные дела, нежели препирательства с мелкими чиновниками из Новгорода. Уверен, что особую важность представляет вопрос, вправе ли руководство станций управлять у себя так, как им удобно, но речь даже не о том, что и как мы должны решать. То есть я имею в виду, что суть затеи с комитетами заключается совсем не в том, чтобы отрывать заслуженных людей от работы. Совет определенно не представляет серьезного препятствия для Кореина, Чавеза или, положим, Богдановича, но держать Городина на коротком поводке невыгодно. А Комитет по науке — это ведь полное убожество! Ари, я хочу сказать, что не стоит тратить время и силы на…

— Не знаю почему, — послышался с другого конца стола голос Уоррика-старшего, давнего, как и их работа в Ресионе, оппонента доктора Эмори, крепко державшего слегка под наклоном бокал вина, — но наша милая Ари уверена, будто вся Вселенная принадлежит ей.

Ариана рассмеялась, лишь бы не молчать и не показаться невежливой. Засмеялись и остальные, поскольку выбора у них все равно не было: поступить иначе значило устроить Чрезвычайное Происшествие. Этого не желал никто, даже сам Джордан.

— Что же, тебе тоже подвернется такая возможность, верно? — осведомилась женщина. — Проект «Надежда» непосредственно связан с Фаргоной, так что ты станешь работать с нашими старыми друзьями. И потому одиночество тебе не грозит. Будь я моложе, Джорди… чтоб мне провалиться, я ухватилась бы за эту возможность обеими руками! Но Деннис прав. Курс намечен, и мне пора приниматься за работу — да и ты, как я вижу, жаждешь заняться делами. Мне претит мысль о том, что я взваливаю на тебя очередную бюрократическую задачу, но без твоего заключения мне не обойтись. В самом деле, нам придется формировать образовательный отдел заново. Для тебя открывается замечательная возможность передать нам свое наследство Джорди, я серьезно…

— Я ведь сделал уже через криогенную технику! — отозвался Уоррик. Снова беспокойный смех. Затем Джордан уточнил: — Или нужен еще образец?

Засмеявшись, Ариана отпила кофе.

— Что? — переспросила она. — Странно, Джорди, я полагала, будто ты пошел другим путем. Впрочем, у нас есть второй источник.

Джастин покраснел. Сидевшие за столом тотчас дружно посмотрели на юношу, дабы убедиться, что тот действительно смутился. И опять смех — только на сей раз не такой дружный.

— Уверен, что Джорди не откажется от сотрудничества, — вмешался Деннис, после чего прислуга собрала и унесла из зала все ножи: древнее правило — во время перебранок убирать подальше явное и потенциальное оружие. Здесь умели мстить, изощренно и быстро.

— И я так считаю, — заверила Эмори. А затем, посерьезнев, добавила: — Но без реорганизации не обойтись. Придется мне спихнуть часть работы в Совете на доверенное лицо. Поскольку мы уже пробили основные проекты, то проблемы там возникнуть не должны. Если уж я вдруг понадоблюсь, то в любое время могу слетать к ним. Но Деннис прав: мне сто двадцать лет…

— Даже чуть больше, — вставил Деннис.

— Да, но я вижу явное препятствие, — пояснила Ариана, снова отмечая тишину в зале. — Проект «Рубин» отнимет у меня массу времени. На здоровье я не жалуюсь. Но и вы, и я знаем, что на воплощение в жизнь подобного проекта требуется определенное время. А потому я намерена перепоручить основное руководство затеей с Фаргоной твоим заботам, Янни. Что до меня, то я буду запрашивать информацию из соответствующего отдела и все такое прочее. Хочу проконтролировать ход работ сама — меня обуяло желание окунуться в прежнюю атмосферу. Возможно, сюда примешивается и тщеславие.

— Женщина усмехнулась. — Сяду писать книгу, заодно выполняя кое-какие исследования — думаю, мне пора готовиться уйти на покой.

— К черту! — бросил Джордан.

Улыбнувшись, доктор Эмори выразительно закрыла чашку ладонью, едва официант вознамерился налить ей еще кофе:

— Нет, любезнейший, я достаточно уже наглоталась кофеина, а потому мне пора к себе. Туда я и отправлюсь, принимая во внимание, что собрание все еще волнуется — мы ведь здорово переволновались из-за Каукаша, не так ли? К тому же в Новгороде я плохо спала Кетлин!

Послышался шум отодвигаемого стула, и Кетлин, а следом и Флориан оказались подле хозяйки. Кетлин предупредительно пододвинула к столу опустевший стул Арианы.

— Всем спокойной ночи, — пожелала доктор Эмори и, обернувшись к Флориану, вполголоса распорядилась, когда сотрапезники начали расходиться: — Передай Гранту, чтобы зашел.

— Госпожа?

— Он мне нужен, — пояснила Ари. — Передай, я подыскала ему новое задание. Все равно Джордан не имеет юридических прав на Гранта — да он и сам наверняка это понимает.

3

— Минуточку, — пробормотал ази Флориан, когда Джастин и Грант направились было вслед Джордану и Паулю среди прочих закончивших трапезу, поскольку ази тотчас же разошлись по делам.

— Потом, — досадливо бросил Джастин. Сердце юноши учащенно забилось — как всегда, когда он оказывался рядом с Арианой или ее телохранителями. Взяв Гранта за руку, Джастин потащил его дальше, однако Флориан решительно загородил ему дорогу.

— Прошу прощения, — пробормотал Флориан, делая виноватое лицо. — Госпожа велела передать, что ей нужен Грант. Теперь он приписан к ней.

Поначалу Джастин не поверил собственным ушам, а Грант — тот просто поник.

— Он может забрать свои вещи, — сообщил Флориан.

— Передай ей мой ответ: нет, — вспыхнул Джастин, с опозданием замечая, что они мешали пройти семье Шварц. Спохватившись, Джастин кинулся в сторону, потащив за собой и Гранта, однако Флориан и не думал оставлять их в покое. И тогда юноша распорядился: — Передай ей… Передай… Проклятие, скажи, что если она хочет сотрудничать со мной, то пусть отвяжется от Гранта. Он должен остаться при мне.

— Мне очень жаль, господин, — как всегда учтиво ответил Флориан, — но она сказала, что все уже решено. Пожалуйста, поймите меня правильно. Гранту нужно получить свои вещи. Мы с Кетлин станем помогать ему во всем.

— Все равно у нее ничего не выйдет, — успокоил брата Джастин, наблюдая, как Флориан возвращается обратно в глубину зала, где осталась госпожа Эмори. Юноша похолодел от ужаса, и переполненный желудок показался ему камнем. — Подожди здесь! — Отец и Пауль остановились в коридоре в ожидании юношей. Джастин мгновенно добежал до отца, стараясь только, чтобы на его лице все это время оставалась гримаса вполне объяснимого раздражения. Мысленно он твердил себе, что ни в коем случае не должен бледнеть, хотя это наверняка уже случилось. И спокойно сообщил отцу: — Там что-то с проектом. Мне придется немного задержаться.

Джордан кивнул, хотя у него наверняка были вопросы. Впрочем, объяснение сына его вполне устроило. Развернувшись, Джастин помчался обратно, туда, где его ждал Грант. Положив руку на плечо брату, Джастин повел его к Эмори, которая как ни в чем не бывало продолжала беседовать с Жиро Наем.

Джастин выждал несколько секунд, и наконец хозяйка Ресиона удостоила его вниманием. Затем она что-то сказала Жиро — явно на прощание, поскольку тот, развернувшись, оглядел юношей и ушел.

Ари выжидательно уставилась на братьев.

— Что там насчет Гранта? — бросил Джастин, оказавшись лицом к лицу с женщиной.

— Он мне нужен, — отозвалась та. — Вот и все. Ведь он — генотип Особого, и потому пригодится мне в работе. Он просто понадобился мне сейчас, вот и все. Так что не относите мое решение на счет последних событий.

— Мы и не относим. — Паренек все-таки не выдержал. Ему, в конце концов, было семнадцать — не самый подходящий возраст для переговоров с женщиной, столь же могущественной, сколь и отец. Джастина одолевал соблазн ударить ее. Но это, понятно, был не выход. Ибо власть в Ресионе принадлежала Ариане. Она могла позволить себе сделать что угодно. И с кем угодно. Это Джастин усвоил давно. — Что вам нужно? Чего вы от меня добиваетесь?

— Я же сказала: не стоит искать в моем решении подвох. Я не настолько мстительна. Что до Гранта, то пусть собирает вещи. Я даже могу предоставить ему несколько дней — пусть успокоится. Вы еще увидитесь. В конце концов, ты ведь работаешь в том же отделе.

— Вы хотите перепрограммировать его!

— Но ведь он для этого и создан, не так ли? Он — объект для экспериментов. Должен же он как-нибудь окупать свое содержание!

— Черт возьми, но ведь он зарабатывает свой хлеб моделированием, он вам не какой-нибудь подопытный кролик! Он… — Джастин умолк, ибо с языка у него едва не сорвалось «Он — мой брат».

— Мне жаль, что ты рассуждаешь так необъективно. Лучше остынь. У тебя все равно нет допуска к работе с альфа, и ты его не получишь, если не научишься владеть собой. Ты даешь ему невыполнимые обещания, а это означает, что ты обращаешься с ним против правил, понимаешь? Ты его обидел. Кто знает, что еще ты успел натворить. Уже сейчас мне ясно, что нам предстоит долгий-долгий разговор — о том, кто такие альфа, и что ты сделал с этим альфа, получишь ты или не получишь соответствующую лицензию. Здесь, дорогой, нужен не просто ум, но и способность действовать, исходя не только из желаний и убеждений. Тебе пора это понять.

— Ладно, ладно, я сделаю, как вы хотите. И он тоже. Только оставьте его со мной!

— Успокойся, понятно? Не кипятись. Я ни за что не оставлю альфа с человеком такого склада. К тому же… — Ариана побарабанила по груди Джастина. — Мы знакомы не первый день, и ты хорошо знаешь, что я умею добиваться своего. Кроме того, ты понимаешь, что неизбежно сдаешь позиции, едва начинаешь пикироваться с кем-нибудь, особенно из профессионалов. Вытри глаза, приведи себя в порядок, отведи Гранта домой и проследи, чтобы он собрал свои пожитки. Вы должны его успокаивать, а не стращать. Где же твои родственные чувства?

— Черт побери, чего вы добиваетесь?

— Уже добилась. Давай-ка, иди и делай, что я велю. Станешь работать со мной. А утром чтобы был как шелковый, ясно? Все, ступай!

— Я…

Повернувшись, Ариана удалилась через служебный выход, за которым находились технические помещения и лифт; Кетлин и Флориан красноречиво преградили юноше путь. И Джастин понял: ничего не поделаешь, ибо ази непробиваемы.

— Флориан! — донесся издалека нетерпеливый голос хозяйки. Заслышав оклик, ази заспешил следом за ней, оставив напарницу охранять выход, что было еще хуже, ибо более решительной Кетлин ничего не стоило наградить Джастина мощным ударом, сделай он лишний шаг вперед…

— Не ходите туда, господин, — предупредила девушка-ази. — Иначе мне придется арестовать вас.

Резко развернувшись, Уоррик-младший кинулся к другой двери, где истуканом стоял Грант: он все видел и слышал.

— Идем! — бросил Джастин, хватая брата за руку. Обычной реакцией на такой жест было бы легкое сопротивление из-за рефлекторного сокращения мышц. Однако сейчас ничего такого не последовало: Грант просто покорно поплелся за братом и продолжал идти, когда Джастин отпустил его руку. За всю дорогу до коридора братья не обменялись ни словом. Лифт в мгновение ока домчал их на третий уровень жилых помещений.

— Почему она поступает так?

— Не знаю. Не знаю. Без паники. Все утрясется.

Когда лифт остановился, Грант посмотрел на брата с робкой надеждой.

Братья устремились домой. В этот час в коридорах было мало народу. Джастин отстегнул от нагрудного кармана магнитную карточку, служившую и ключом, после чего не без труда вставил ее в прорезь замка. Руки юноши дрожали. Грант вынужден был смотреть на все это…

«С момента последнего использования ключа в дверь не входили», — доложил равнодушный голос системы слежения, после чего автоматически зажегся свет.

— Джастин специально запрограммировал Память на эту операцию. Стремительно миновав выдержанную в синих и бежевых тонах гостиную, Уоррик-младший шагнул в спальню.

— Здесь Грант, — выдавил он, и в комнате брата вспыхнул свет, что было заметно через арку слева.

— Я заберу свои вещи, — сказал Грант, и в его голосе впервые зазвучало отчаяние, когда он спросил: — Может, позвоним Джордану?

— Боже! — взволнованный Джастин заключил брата в объятия. Грант прильнул к нему, вздрагивая всем телом. Джастин, прижимая брата к себе, отчаянно размышлял, взвешивая непростую ситуацию, пытаясь отыскать в ней рациональное зерно. Вдруг ему вспомнилось одно из ресионских правил — гражданин не вправе заступаться за ази, даже если тот ему — родной брат.

А Гранцт знал все — знал и то, о чем думал Джастин. Между братьями не было разницы — за исключением проклятой приставки «Х» в личном номере Гранта. Из-за проклятой приставки Грант считался пожизненной собственностью Ресиона.

Ариана имела полное право подвергнуть Гранта допросу, выпытывая все, что он знал или хотя бы подозревал о Джордане, могла сколько угодно проверять на нем работу новых систем, могла сколь угодно часто перепрограммировать его, изымать в архив фрагменты его памяти — словом, поступать с ним как заблагорассудится, а Джастин не имел права помешать ей.

Конечно, она просто вздумала отомстить отцу. Обрести средство давления и на него, Джастина, ибо он, как и Грант, имел допуск к работе в ее отделе. А ведь он сам просил отца дать Ариане возможность взять его к себе. Так что теперь ничего не попишешь, последние события — всего лишь логическое продолжение прошлых. От Арианы ему никуда не деться, рассудил Уоррик-младший. А может, и не стоит никуда рваться?

Ибо Джастин уже подумывал, что отец, в очередной раз одержимый стремлением перевестись на другое место работы, вполне мог проиграть по-крупному.

А отец строго-настрого наказывал: если Эмори начнет причинять беспокойство, тотчас сообщать ему.

Беда уже грянула. Даже больше, чем просто беда, и случилось это на второй день его работы в отделе Арианы. В тот день Джастин сидел в кабинете доктора Эмори — она проводила с ним интервью. Хозяйка повела себя более чем радушно: села почти вплотную, то и дело как бы невзначай касалась его тела, и ее прикосновения с каждой минутой становились все более откровенными. Ариана дала понять, что решила принять его на работу к себе в отдел не только и не столько благодаря его производственным и учебным показателям и что они с Грантом могли бы… могли бы развлекать ее, как делали другие помощники — именно так виделась госпоже Эмори работа братьев Уоррик. В противном случае, намекнула она, их жизнь может сильно осложниться.

Джастин испытал прилив отвращения и испуга. Более того — он сумел раскусить намерения начальницы, распознал расставленную ловушку: строя время от времени мелкие пакости, интриганка намеревалась использовать в борьбе против Джордана его родного сына, толкнуть его на необдуманный поступок, дабы в конечном итоге сполна воспользоваться его ошибкой. А потому Джастин смирился с чрезмерно вольным отношением к нему начальницы. Он отвечал на бесконечные вопросы, пока она сидела на подлокотнике его кресла, держа руку на его плече. Ариана приглашала его к себе в кабинет после работы, о чем-то расспрашивала, делая вид, будто это понадобилось для заполнения личного дела, а он выдавливал из себя ответы на вопросы, которые ему даже не хотелось потом припоминать; Ариана спрашивала его о том, чего он никогда не делал, да и не собирался делать всего того, о чем она толковала. Паренек даже заподозрил, что госпожа Эмори сумеет исковеркать ему жизнь благодаря одной только своей изворотливости и его наивности, обойдясь без обычных в таких случаях обучающих лент и таблеток. Он мог бы дать бой — отбросить способность поражаться, отвечать на вопросы бойко и без стеснения, ведя тем самым свою игру…

Но игру вела Ариана.

— Я что-нибудь придумаю, — пообещал он Гранту. — Наверняка есть какой-то выход. Все уладится. — И отпустил Гранта, чтобы тот смог собрать вещи. Оставшись один, Джастин застыл посреди гостиной — в душе у него царил холод. Юношу то и дело одолевал соблазн позвонить отцу, рассказать о случившемся, попросить совета, узнать, могут ли они помешать Ариане законным способом.

Однако не составляло труда догадаться, что отец просто бросится к Ариане в попытке отбить Гранта. В этом случае Ариана могла прибегнуть и к другим средствам — например, воспользоваться видеозаписями ее общения с Джастином в кабинете…

Боже! Тогда Джордан наверняка кинулся бы в Комитет по науке, поднял страшный скандал и одним махом разрушил все договоренности, добиться которых ему стоило таких усилий. Он потерял бы все.

Может, самому пробраться в библиотеку и порыться в компьютерных файлах по юриспруденции? Джастин не мог позволить себе такую роскошь — системы автоматически фиксировали всякое вхождение. Наследить можно было где угодно. С Ресионом невозможно сражаться — игра с самого начала будет проигрышной. Уоррик-младший не подозревал, как далеко простиралось политическое влияние Арианы, но уже знал, что авторитета начальницы достаточно, чтобы начать освоение новых маршрутов, основывать компании на планетах далеких звездных систем и даже влиять на торговлю с самой Землей; и то была только верхушка айсберга.

В соседней комнате хлопали дверцы встроенных шкафов; Грант бросал на кровать охапки своей одежды.

Неожиданно Джастин понял, куда уйдет брат — когда-то в детстве они мечтали о таком уходе, сидя на берегу Новой Волги. Они пускали по реке сделанные из старых банок кораблики, воображая, что те непременно доплывут до Новгорода, прикидывали, как новгородцы станут дивиться непонятно откуда взявшимся суденышкам. А позднее — в один из вечеров — разговор вдруг зашел о их возможном насильственном удержании в Ресионе до тех пор, пока отец не вытащит их к себе.

«Вот теперь и случилось самое худшее», — уныло подумал Джастин. Конечно, все произошло не так, как они предполагали, однако это была их единственная возможность…

Зайдя в комнату к брату, Джастин выразительно приложил палец к губам, ибо служба безопасности прослушивала все помещения: Джордан давно предупредил сына о наличии в квартирах подслушивающих устройств. Схватив Гранта за руку, юноша решительно и быстро увел его в гостиную, потом — к двери, на ходу выхватив из шкафа пальто: снаружи был почти мороз, и в том, что они тепло оделись, не было ничего подозрительного — люди ходили из корпуса в корпус по улице. Сунув пальто брату, Джастин вывел его в коридор.

«Куда теперь? — спрашивал обеспокоенный взгляд Гранта. — Джастин, что за глупость ты затеял?»

Схватив брата за руку, юноша потащил его к лифту.

Не колеблясь, Джастин нажал кнопку с литерой «Т», чтобы уехать на тоннельный уровень. Кабина бесшумно заскользила вниз. Джастин молил Бога, чтобы по дороге лифт не остановил кто-нибудь еще.

— Джастин…

В ответ паренек толкнул брата к стене и прижал к холодному пластику — несмотря на то, что Грант был выше его на целую голову.

— Тихо, — распорядился Уоррик. — Это приказ. Ни слова. Понял?

Он не говорил с братом в подобном тоне. Никогда. Джастина трясло. Стиснув зубы, Грант напряженно кивнул. Лифт остановился, и перед беглецами открылось сплетение разбегавшихся в разные стороны скупо освещенных бетонных тоннелей. Джастин выволок ази из лифта и снова прижал к стене. И тотчас ощутил небольшой прилив уверенности.

— А теперь слушай. Мы уходим в город…

— Я…

— Слушай меня. Я хочу, чтобы ты отключился. Глубоко и на всю дорогу. Прямо сейчас. Давай. И веди себя так все время. Это приказ, Грант. До сих пор тебе не доводилось выполнять мои приказы, а теперь, будь добр, сделай это! Прямо сейчас, уяснил?

Судорожно глотнув, Грант пришел-таки в требуемое братом состояние, сделав два глубоких вдоха.

Все, конец панике. «Отлично, — одобрил Джастин. — Надень пальто и иди за мной!»

Беглецы снова вошли в лифт — на сей раз в другой — и поднялись в старейший в Ресионе административный блок. Далее путь лежал к старомодным кухням административного крыла, где вовсю трудилась ночная смена, моя обеденную посуду и готовя завтрак для утренней смены. То был известный всем ресионским детям маршрут — каждый сорванец хоть раз в жизни да убегал за пределы комплекса через огнедышащие кухни, где кондиционеры бессильны были побороть зной, где повара из поколения в поколение распахивали настежь двери, подпирая их мусорными бачками, дабы в кухни просачивалось хоть немного свежего воздуха. Работавшие в кухне никогда не сообщали о юных беглецах, если только их не расспрашивали об этом специально. Начальство и не думало пресекать эту практику: молодые прогульщики уходили при свидетелях, которые теперь могли подтвердить: да, Джастин Уоррик и его ази действительно вышли вон через ту дверь…

Но сначала беглецов должны были хватиться.

Джастин сделал выразительный знак одному из работавших в кухне ази, требуя молчания. Ази смотрел удивленно и обеспокоено. Тревога ази была вполне объяснима: эти беглецы были старше тех, что обычно уходили через кухню, да и час был уже поздний.

Миновав выстроившиеся в ряд мусорные баки, братья спустились по ступенькам в холодную тьму.

Грант догнал брата у сарая, где хранились насосы. Сарай был первым укрытием на холме над дорогой.

— Сейчас спустимся с холма, — пояснил Джастин. — А потом возьмем лодку.

— А как быть с Джорданом? — не удержался ази.

— Ему ничего не грозит. Идем же!

Джастин кинулся вниз, и брат последовал за ним. Уоррики перебежали через дорогу. Добравшись до освещенного участка возле складов, мастерских и улиц нижнего Города, братья перешли на шаг. По периметру территории неспешно расхаживали несколько бодрствовавших в этот час охранников, причем заботили стражей заборы и погода, а не двое молодых людей, направлявшихся из Дома в сторону дороги на аэропорт. Пекарня и мельницы работали по ночам на полную мощь, однако Уоррики были слишком далеко, чтобы ночные смены могли их увидеть. Наконец позади осталось последнее строение.

— Джордан связался с Мерильдом? — спросил Грант.

— Положись на меня — я знаю, что делаю.

— Джастин…

— Грант, я же сказал — заткнись!

Беглецы достигли аэропорта. Посадочные огни в этот час не горели, однако маяк продолжал посылать в окутанный сумерками мир пульсирующие световые сигналы. Вдали виднелись силуэты грузовых складов и большого ангара «Ресион-эйр», ярко освещенные. Техперсонал и грузчики вовсю трудились, обслуживая коммерческий самолет.

— Джастин — он в курсе?

— Он все уладит. Идем! — Джастин снова побежал, не давая брату возможности задать очередной вопрос. Теперь беглецы двигались по дороге, пересекавшей конец взлетно-посадочной полосы, к причалу, где на берегу выстроились в ряд портовые пакгаузы.

Среди пакгаузов притулился крохотный лодочный сарай — его дверь никогда не запиралась. В этом просто не было необходимости. Толкнув легкую дверцу щитового домика, Джастин шагнул внутрь, непроизвольно вздрогнув от душераздирающего скрипа несмазанных петель. Под ногами негромко гудела железная решетка. Вода плескалась о пристань и сходни, очертания лодок влажно поблескивали в сочившемся сквозь оконца лунном свете. Резко пахло речной сыростью, машинным маслом. И было очень холодно.

— Джастин, — снова забормотал Грант, — ради Бога…

— Все в порядке. Теперь ты уйдешь тем путем, о котором мы условились.

— Я должен уйти…

— Да, ты. Я остаюсь.

— Ты с ума сошел! Джастин!

Джастин запрыгнул в первую попавшуюся лодку, распахнул дверцу в трюм, оставив взволнованному брату единственную возможность — последовать за ним.

— Джастин, если останешься, тебя могут арестовать!

— А если я вытащу тебя отсюда, мне уже точно не видать лицензии на право работы с тобою, и ты это прекрасно понимаешь. Поэтому заранее договоримся: меня здесь не было. Я ничего не знаю. Я вернусь к себе и буду твердить, будто не выходил из комнаты. В самом деле, откуда мне знать, куда ты подевался? Может, скажу, тебя слопала платитера, получив несварение желудка. — Щелкнув выключателем, Уоррик проверил показания приборов, нажал несколько кнопок. — Готово. Лодка заправлена, батареи заряжены. Какие исполнительные работники: все исправно и в рабочем состоянии!

— Джастин… — молвил ази дрожащим голосом. Возле воды было еще холоднее, и юноша сунул руки в карманы. — Послушай, давай трезво взглянем на вещи! Я — ази. С детства приучен к обучающим лентам. Даже если она начнет пробовать на мне новую обучающую ленту, я выдержу. Я просто разорву структуру в куски и скажу, были в ней «жучки» или нет…

— Черта с два ты выдержишь!

— Ее тесты выдержу, а мой Контракт она все равно не перерубит, такого кода просто нет. Я точно знаю, что нет. Джастин, я ведь знаю свою систему. Давай бросим эту затею, пока не поздно, и вернемся. Может, придумаем что-нибудь получше. Если положение ухудшится, мы всегда сможем прибегнуть к этой возможности.

— Заткнись и слушай. Вспомни, как мы все спланировали: первая цепочка огней справа — все еще Ресион, станция очистки воздуха номер десять на пристани. Чуть дальше слева — уже огни Моривилля. Если поплывешь быстро и не ошибешься, проскочишь благополучно, прежде чем Ари хватится тебя. А ночь сегодня ясная. Не забудь, что плыть нужно строго по центру канала — только так не напорешься на решетку. Ради Бога — будь осторожен, не наскочи на корягу! Возле Кенниката течение бьет слева. Повернешь туда, через пару-тройку часов увидишь огни — это и есть Кругерс. Скажешь им, кто ты такой, и передашь это. — Наклонясь, Джастин нацарапал в укрепленном под приборным щитком блокноте номер. Под номером подписал: «Мерильд». — Попроси их связаться с Мерильдом, причем сразу же, независимо от времени. Как только прибудет Мерильд, скажи, что Ариана использует меня, чтобы шантажировать Джордана. И все, с него достаточно. Скажи, что сам я не могу приехать, пока отец не на свободе, но я должен был выручить тебя. С Джордана хватит и одного заложника! Понял?

— Да, — покорно, как подобает ази, отозвался Грант. — Да.

— Кругерсы тебя не предадут. Передай, что в случае необходимости лодку можно затопить. Она все равно принадлежит Эмори. Остальное сделает Мерильд.

— Ари вызовет полицию.

— Ну и замечательно! Пусть вызывает. Только не проскочи мимо Кенниката. Если такое вдруг случится, то следующее надежное место называется Эвери — до него ночь ходу. Может, чуть больше. Тогда Ариана получит возможность перехватить тебя по пути. Кроме того, в этом случае ты нарушишь сайтинские законы и полиция возьмет тебя в оборот. Что это означает, ты знаешь не хуже меня. Так что ищи только Кругерсов. — Джастин в слабом лунном свете всмотрелся брату в лицо и только теперь понял, что, возможно, никогда уже его не увидит. — Будь осторожен Бога ради, будь осторожен.

— Джастин, — Грант обнял брата, — это ты будь осторожнее. Пожалуйста…

— Я должен вызволить тебя отсюда. Не забудь спустить паруса. Все, пошел!

— Но другая лодка… — растерялся Грант.

— О ней я позабочусь. Плыви! — обернувшись, Джастин выскочил за дверь, прыгнул на причал. Железная решетка загудела под его ногами. Отвязав лодку, юноша бросил канат на нос судна, одновременно резко оттолкнув его от пристани. Заскрежетав по железу, лодка неохотно отплыла в темноту.

Суденышко несколько раз повернулось вокруг своей оси и, попав в течение, поплыло прочь по фарватеру, рыская из стороны в сторону.

Вскрыв вторую лодку, Джастин откинул крышку двигателя.

Мотор был оснащен электронным стартером. Вытянув блок управления, Уоррик-младший водворил крышку на место, захлопнул за собой люк, выбросил блок управления в воду. Прыжок — и юноша снова оказался на железной решетке.

Вдалеке зачихал мотор лодки Гранта.

Довольный проделанной работой, Джастин решил возвращаться домой.

Захлопнув дверь лодочного сарая, он бросился бежать со всех ног. Оставаться на берегу реки было опасно — как опасно было блуждать в темноте даже в не столь тщательно охраняемых местах, ибо легко можно было попасть в беду: набрести на хищника, запутаться в коварно спрятавшемся в ложбинке плотоядном растении, надышаться витавшей в воздухе дряни. Джастин всеми силами старался не думать о худшем. Он бежал до тех пор, пока не закололо в боку. И лишь выйдя на дорогу, Уоррик-младший перешел на шаг.

Джастин не верил тишине — она казалась обманчивой. Юноше то и дело казалось, что кто-нибудь из работавших в ночную смену заметил отошедшую от причала лодку или услышал рев мотора. Впрочем, в ангарах постоянно стоял шум. Возможно, рев лодки Гранта потонул в грохоте и лязге. А может, случайные свидетели решили, будто то была проходящая лодка — откуда-нибудь с Моривилля или Верхней Волги. К тому же яркий свет мог помешать работавшим увидеть лодку с беглеца.

До сих упор судьба была благосклонна к братьям.

Благосклонна до того момента, когда Джастин, добравшись до корпуса, с ужасом обнаружил, что дверь в кухню заперта.

Опустившись на ступени, Уоррик-младший погрузился в размышления, стуча зубами и мучительно пытаясь найти выход из положения. Он надеялся, что лодка Гранта успела отойти достаточно далеко. Однако, если его застигнут сидящим на ступеньках, рассудил юноша, Ариана поймет, что все было спланировано заранее.

Если он своим поведением натолкнет врагов на такую мысль.

Тогда отвечать придется Джордану.

Но выбора не было: Джастину оставалось только воспользоваться собственным ключом и справиться с охранной системой, которая в этот час была уже запущена.

В коридоре неподалеку от кухни он столкнулся с охраной.

— Господин, — осведомился ази-начальник патруля, — откуда вы идете?

— Просто решил прогуляться, — отмахнулся юноша. — Вот и все. Выпил лишнего, и пришлось выйти подышать свежим воздухом.

Ази немедленно связался со штабом караула, сообщая о происшествии. Джастин уставился на ази, ежесекундно ожидая громогласного ответа по рации, от которого лицо ази изменилось бы до неузнаваемости. Но все обошлось — кивнув, охранник пожелал Уоррику-младшему приятного отдыха и отпустил с миром.

Чувствуя предательскую слабость в коленях, паренек поднялся на лифте на нужный уровень и неспешно направился домой.

Едва Джастин вошел к себе в квартиру, как зажегся свет и мелодичный голос Памяти сообщил: «В ваше отсутствие в квартиру не входили».

Он прошел в комнату брата. Первым делом Джастин собрал оставленные Грантом вещи, которые тотчас принялся вешать обратно в шкафы и укладывать в ящики. Среди прочего ему вдруг попалась памятная безделушка — блестящая сувенирная модель грузового корабля «Киттихок», которую он привез в свое время Гранту из Новгорода. Гранту в тот раз не позволили слетать в столицу. Тут же сиротливо лежала фотография: братья Уоррик в четыре года, худой светлокожий Грант с ярко-рыжими волосами, а сам Джастин в дурацкой шляпе, которая, как тогда казалось, делала его взрослым. Братьев запечатлели за работой в саду вместе с ази. Вторая фотография была сделана позднее — братьям тогда исполнилось по десять лет, и сняли их сидящими на заборе, за которым размещались вольеры с разной живностью. Джастин и Грант сидели на заборе, точно голуби на насесте, подперев ладошками подбородки и глупо ухмыляясь.

Боже! Джастину показалось, будто ему отрезали руку или ногу, хотя потрясение еще не успело как следует затронуть рассудок. Но душа Джастина уже была уязвлена, и он понимал — дальше будет еще хуже.

Молодой человек не сомневался, что очень скоро доктор Эмори вызовет его к себе.

Он снова вернулся в гостиную, опустился на кушетку, сложил руки на груди и принялся разглядывать полированный столик с замысловатым рисунком на столешнице. Однако и с открытыми, и с закрытыми глазами он видел лишь одно — реку и ускользавшую вдаль лодку.

А думать мог только об Ари.

«Только Грант?» — обязательно спросит Мерильд, получив сообщение по телефону. Мерильд воспримет сигнал тревоги как надо. Мерильд попытается связаться с Ресионом и переговорить с Джорданом, а Джастин не мог позволить себе такую роскошь, ибо в настоящий момент должен был обеспечить себе сносное алиби. Возможно, Грант расскажет Мерильду достаточно, но если до отца дойдет от Гранта, или Мерильда, или даже от самой Ари хоть что-то о его, Джастина, отношениях с начальницей, Джордан обязательно сорвется.

Нет — отец слишком осторожен, чтобы совершать необдуманные поступки.

А время шло. Джастину стало казаться, что в квартире так же холодно, как и на улице; его так и подмывало лечь в постель, отгородиться от внешнего мира, однако вместо этого он попросил Память поднять температуру в квартире и остался сидеть в гостиной, опасаясь пропустить сообщение Памяти.

Но сообщения все не было.

Маленькие лодочки выходили из порта, так и не добравшись до пункта назначения — подобное случалось даже с куда более опытными водителями.

Джастин вновь и вновь анализировал проделанное, проверяя каждый шаг десятки раз. А потом его стал одолевать соблазн позвонить отцу и все ему рассказать.

Нет, сказал себе Уоррик-младший. Он сам уладит все с Арии. Джордану нужна помощь, и его незнание — единственный выход из создавшегося положения.

4

В небе пролетел самолет, и даже рокот лодочного мотора не смог заглушить гул его турбин. Ладони юноши взмокли. Он направлял суденышко по реке, строго держась середины, и невысокая скорость лодки чуточку увеличивалась — он плыл по течению. Огней беглец так и не зажег — даже крохотный проблесковый фонарик на приборном щитке не горел: больше всего Грант страшился быть обнаруженным. Сейчас паренек не осмеливался даже увеличить скорость, чтобы усилившийся рев мотора и более четкий пенный след не навели на него преследователей.

Пролетев, самолет скрылся во мраке.

Однако вскоре крылатая машина, развернувшись, снова закружила над рекой: Грант хорошо видел, как по темной поверхности воды позади него полоснул луч прожектора.

Не заботясь более о маскировке, беглец включил двигатель на полную мощность; лодка тотчас задрожала и, разрезая волну надвое, стремительно понеслась вперед, задрав наос кверху. Рев мотора уже не смущал ази, как не смущали и скрытые под водой полузатопленные коряги, погубившие на Новой Волге не одно судно.

Если они выслали из Моривилля или с другого конца Ресиона лодки и если у кого-нибудь из преследователей есть оружие, то пули без труда пробьют легкую обшивку корпуса. Даже если не подстрелят его, то легко выведут из строя саму лодку, угодив в приборный щиток или топливный бак, рассуждал беглый ази. Впрочем, преследователи наверняка предпочтут как-либо задержать лодку, продырявить ее… Грант был уверен, что преследователи, при возможности, не станут убивать его.

Грант не хотел вредить брату: теперь его главной задачей было не дать себя использовать против Джастина или Джордана. Кроме того, даже ази имеет право на любовь к себе…

Самолет теперь рокотал над его головой, нестерпимо яркий свет выхватывал из спасительного мрака куски кормы, неудержимым потоком лился в иллюминаторы. Через мгновение луч скользнул в сторону, оставив ази полуослепленным. Выглянув в иллюминатор, юноша увидел, как луч с самолета шарит по деревьям на дальнем берегу, серая листва отчетливо светлела на фоне угольно-черной ночи.

Неожиданно лодка вильнула в сторону, и освещенный берег тотчас оказался с другого борта. Первой мыслью было — отломился винт, но сама собой пришла спасительная догадка: Грант понял, что, направляемый течением, свернул в нужный приток. То был приток Новой Волги Кенникат, о котором предупреждал Джастин.

Все еще ослепленный ярким лучом — тот заскользил по лесистому берегу — Грант натянул шлем. Однако опасность миновала. Теперь случись что, юноша мог сойти на берег. Впрочем, света он так и не зажег.

Затем спереди надвинулись темные берега, на фоне ночного неба и отражающей свет звезд воды отчетливо виднелись высокие деревья.

Ази повернул к берегу, и лодка затряслась, выруливая на мелководье и царапая килем песок. Резкий удар бросил юношу вперед…

Придя в себя, Грант обнаружил, что лежит на приборном щитке в окружении всевозможного лодочного оборудования. Впереди чернела непроницаемая стена.

Что-то звякнуло о корму и проскрежетало вдоль левого борта. Коряга. Коряга или песчаная отмель. Но опасность миновала — впереди снова блеснула вода, и Грант начал молить Бога, чтобы после перенесенной передряги это оказался все-таки Кенникат, а не все та же Новая Волга. Пока он был не в состоянии ориентироваться. Черная вода, подсвеченная звездами, повсюду выглядела одинаково.

Беглый ази позволил себе на мгновение включить подсветку на приборном щитке, чтобы свериться с компасом. Стрелка компаса указывала на северо-восток. Русло Волги вполне могло змеиться в том же направлении, однако Грант все же решил, что попал в нужный приток. Самолет больше не возвращался. Возможно, головокружительный поворот лодки сбил летчика с толку, к тому же беглец предусмотрительно отключил датчик, по которому преследователи могли определить его местонахождение. Ариана обладала достаточной властью, чтобы поднять по тревоге всю станцию Сайтин, а установленный на самолете датчик мог самостоятельно направлять работу действовавших геосинхронно спутников наблюдения. Однако Грант знал, что локаторы не могут причинить ему вреда, а он в состоянии ускользнуть от преследователей, вышедших на лодках из Моривилля или откуда-нибудь ниже по течению.

Первая цепочка огней, предупредил Джастин. Потом еще два-три часа пути вверх по реке, причем берега должны выглядеть пустынными. Станция Кругерсов — всего лишь сильно автоматизированный шахтерский поселок, где все было взаимосвязано: ази, которых принимали на работу Кругерсы, всего лишь за год обзаводились документами, переводившими их в разряд КВ, плюс пакетом акций шахт Кругерсов. О таком безумном везении можно было лишь грезить, и ази зачастую перешептывались о благословенном месте, не веря, что оно существует. Если зарекомендовать себя как положено…

И обладать при этом соответствующим Контрактом.

Однако семнадцатилетнему ази с приставкой «Х» к личному номеру не следовало даже мечтать ни о чем подобном; обретенный за время жизни в Ресионе опыт подсказывал юноше, что брат сделал ради него нечто из ряда вон выходящее…

Джастин уверял, будто Кругерсы радушно примут любого Уоррика — даже если тот ази и обладает действующим Контрактом, однако Грант сильно сомневался в душевной широте Кругерсов — с чего это им вдруг принимать обычного ази?

Чем больше Грант размышлял над положением, в котором оказался, тем сильнее становилась его растерянность. Ази понимал, что не представляет для Кругерсов особой ценности, разве что его знания обстановки в Ресионе, Арианы и проблемы с Уорриками могли кому-нибудь пригодиться. Наверняка найдутся охотники за этой информацией, рассудил беглец, и они потребуют выложить все. Как назло, Джастин не дал на сей счет никаких инструкций. Грант был альфа, но в то же время молод и вдобавок ази, а все полученные ранее уроки настойчиво внушали одно: его реакция задавалась заранее, знания носили ограниченный характер, а логика не отличалась безупречностью (Джордан постоянно твердил, что, дескать, не стоит беспокоиться насчет обучающих лент. Даже если почуешь неладное, просто приди к Джордану, выложи причину беспокойства, и ответ найдется сам собой. И помни, что твои данные у него, а потому все будет в порядке).

Тогда Гранту было семь лет. Он плакал у Джордана на руках, что повергло того в сильное смущение, однако Джордан как ни в чем не бывало потрепал его по плечу и обнял — совсем как Джастина, — назвал своим вторым сыном и признался, что даже урожденным людям свойственно теряться и ошибаться.

Признание Джордана подействовало на мальчика и благотворно, и плохо одновременно: он узнал, что полноправные люди произошли с Земли, причем в своем развитии прошли долгий путь проб и ошибок, и что сама Ари сочла его право на жизнь законным и потому что-то такое сделала. Метод проб и ошибок. Именно это и означала злополучная приставка «Х» в его личном номере.

Тогда Грант еще не понимал, что это означало также неспособность Джордана сдержать данное обещание и что его, Гранта, жизнь принадлежала не ему, а всему Ресиону. Однако слова «мой второй сын» точно приоткрыли для семилетнего ази путь к новым горизонтам.

А потом он повзрослел. Им с Джастином исполнилось по двенадцать. Джастин стал заглядываться на девчонок и Грант понял, что секс может заставить человека смотреть на вещи под несколько иным углом.

— Но почему? — спросил он Джордана, а Джордан отвел его в кухню, положив руку на плечо. И объяснил, что альфа всегда имели тенденцию видоизменять требования программ и что он, Грант, исключительно умен, а тело его развивалось отменно и потому ему неплохо бы отправиться к ази, которые «занимаются этим».

— А если кто-нибудь от меня забеременеет? — полюбопытствовал юноша.

— Не забеременеет, — успокоил Джордан, и Грант не стал уточнять, хотя позднее понял, что уточнить все-таки стоило. — Ты же не можешь путаться с кем попало. У них просто нет лицензий.

Юноша был вне себя. И усмотрел в словах Джордана скрытую иронию.

— Это потому, что я альфа? — спросил он. — То есть с кем бы я ни лег в постель…

— Должен иметь лицензию. Да и у тебя ее нет — в таком-то возрасте. Что автоматически исключает всех твоих ровесниц. А я не хочу, чтобы ты спал со старой теткой Марией, понимаешь?

Это действительно звучало несколько забавно — в то время Мария Уоррик была дряхла — на грани процесса омоложения.

Но потом подобная мысль казалась все менее смешной. Гранту бывало непросто сдерживаться, когда девчонка по фамилии Карнат как бы между прочим проводила рукой по телу паренька там, где чужим рукам вовсе не было положено находиться, и хихикала ему на ухо; причем от Гранта ожидался на редкость однообразный ответ: «Прошу прощения, госпожа, но я не могу».

В то время как Джастин, бедняга, с головой окунулся в девичьи смешки и двусмысленные увертки, ибо был членом Семейства; а с ази Джастина все и так было ясно — или было бы, принадлежи он хотя бы к классу бета.

— Одолжи его — напрокат, можешь? — как-то раз откровенно бросила Юлия Карнат прямо в присутствии Гранта, который прекрасно знал, что Джастин сам пытается ухаживать за нею. В тот момент ази хотелось провалиться сквозь землю. Однако вместо этого он просто побледнел и выпрямился, а позднее — смолчал, когда обиженный брат сообщил, что Юлия так и не ответила ему взаимностью.

— Ты привлекательнее, — сетовал Джастин. — Черт побери, Ари постаралась на славу — наградила тебя совершенством. Так что какие уж у меня шансы?

— А я предпочел бы быть тобой, — бросил вдруг Грант, неожиданно для себя осознавая, что сказал правду. И заплакал — второй раз за сознательную жизнь и без видимой причины, разве что Джастин невзначай задел его самый больной нерв. Или программную структуру.

Ибо он состоял из того и другого одновременно.

После этого он сомневался относительно своего устройства, пока Джордан не позволил ему взглянуть на структуры его собственной обучающей ленты — тогда Гранту исполнилось шестнадцать и он начал изучать продвинутый курс моделирования. Правда, до тех пор он сам сумел разгадать многие структуры собственной обучающей ленты. Джордан лишь подтвердил его догадки, раскрыв соответствующую книгу со схемами. До сих пор Грант не сумел обнаружить в своей структуре ни одной линии, которой объяснялась бы боязнь интимных отношений.

Но альфа непрерывно меняли собственное строение. То был постоянный процесс, очень напоминавший балансирование на краю пропасти. Только в качестве пропасти в данном случае выступал хаос. Ни одна черта не могла возобладать — все строилось на взаимном противовесе.

В противном случае мир грозил кануть в пучину хаоса.

Жизнь прекратилась бы.

Ази, сумевший стать собственным наставником, буквально напрашивался на неприятности. Ведь ази — существо невероятно хрупкое. И Грант не смог бы совладать с ситуацией, которая грозила ему бедой. Вокруг велась игра более масштабная, чем юноша-ази мог понять.

«Черт побери, Джастин!» — мысленно выругался он.

Беглец вытер глаза левой рукой, не снимая правую со штурвала, одновременно пытаясь смотреть вперед. Время от времени Грант повторял себе, что ведет себя как последний дурак.

Как урожденный человек. Как все они…

«Предполагается, что я намного умнее, — размышлял беглый ази. — От меня ожидают сногсшибательной гениальности. Правда, обучающие ленты отчего-то не работают, как задумывалось, и я не таков, каким они меня задумывали.

Возможно, я просто не использую свои задатки.

Так почему же я не повысил голос? Почему не схватил Джастина за шиворот и не отволок к папаше, пусть даже мне пришлось бы ударить его?

Потому что я ази. Да, черт возьми, именно потому. Потому что я становлюсь размазней, едва они начинают вести себя, как… Я просто перестаю рассуждать. Проклятие, проклятие, проклятие! Мне следовало остановить его, втащить в лодку, увезти к Кругерсам, спасти, и тогда он сумел бы защитить нас обоих; и Джордан мог бы со спокойной душой предпринять что-нибудь. О чем он думал?

О том, что это мне не под силу?

Проклятие, в том-то и заключается моя беда: я не могу вести себя уверенно, вечно сомневаюсь перед тем, как сделать что-нибудь, и в конце концов оставляю все как есть. Я просто выполняю приказы…

… Потому что проклятые обучающие ленты вцепились в меня мертвой хваткой. Они никогда не приказывали мне колебаться, они просто заставляют меня действовать подобным образом, потому что обучающие ленты уверены, чертовски уверены в себе, и ничто в этом мире не…

Потому-то мы никогда не принимаем собственные решения. Мы познали нечто не подлежащее сомнению — то, что неизвестно урожденным людям. Именно в этом наша беда…»

Лодка вновь ударилась о какое-то препятствие, и корма заходила ходуном. Чтобы удержать равновесие, Грант на мгновение выпустил руль, а потом, судорожно схватив его снова, обливаясь потом, лег на прежний курс.

В самом деле, он ведет себя как дурак. Неожиданно суть этой догадки стала ясна Гранту — так ясна, что он едва не наскочил на мель и не пропорол днище лодки. Нечто подобное случалось с урожденными людьми, обязательно подметил бы Джастин — случилось бы с кем угодно; именно в этом и заключался смысл сущего — вторая грандиозная истина за шестьдесят секунд. Ум Гранта работал исключительно четко, подстегнутый страхом, функционировал сверхбыстро, ибо в какой-то момент юноша неожиданно подумал, что подобные мысли могут приходить в голову только урожденному человеку и возможность свалять дурака как бы венчала весь процесс понимания: нужно просто загнать поглубже сомнения и двигаться вперед, как учил Джордан. Сомнения — не обучающая лента, поговаривал отец. И не жизнь. Вселенная не погибнет, если вдруг сделаешь что-то не то. Не погибнет, даже если ты вдруг свернешь себе шею. Рухнет только твоя крохотная Вселенная, понимаешь?

«Я думаю так», — говорил он. Но это оказалось ложью. Как выяснилось только что, когда жизнь все расставила по местам. «Я свободен, — подумал Грант. — Здесь или у Кругерсов — я свободен, впервые в жизни мое положение зависит только от меня». Мысленно выдержав паузу, беглец признался себе: «Правда, не уверен, что мне это нравится».

«Идиот, очнись! Оглянись вокруг. Боже, неужто самолет опять возвращается?»

Неожиданно сзади вспыхнул яркий свет.

«Лодка. Боже, сзади лодка!»

Беглец включил скорость. Задрав нос, лодка с ревом понеслась по Кенникату. Грант включил бортовые огни. Их отражения тотчас засверкали в черной воде — в той самой, что вскипала позади пенными бурунами меж берегов, расположенных более близко друг к другу, чем на Волге. Берега густо поросли плакучими ивами, с возрастом обретавшими ломкость; их древесина стремительно трухлявела от времени. Из-за узловатых стволов река изобиловала топляком, представлявшим для судоходства большую опасность, нежели скалы, ибо полузатопленные стволы деревьев постоянно перемещались с места на место.

Беглец решил, что зажженные бортовые огни в его положении меньшее зло, нежели гонка впотьмах наугад.

Возможно, преследователи вооружены. Возможно, у них более мощная лодка. Грант удивился бы, если бы в Моривилле нашлась более быстроходная лодка; несказанно удивился бы, признался себе юноша, чувствуя предательский холодок в груди и наблюдая за скольжением света головного фонаря преследователей по берегу на очередном повороте, после чего свет снова появлялся в его зеркале заднего вида.

Возможно, это лодка со станции очистки воздуха; возможно, там тоже есть лодки — Грант теперь не знал точно.

Оглянувшись, беглец снова перенес внимание вперед, на середину канала, о чем настоятельно просил Джастин. Джастин, по крайней мере, катался на лодке вверх до Моривилля и вниз до станции очистки воздуха и беседовал с людьми, ходившими по реке до самого Новгорода.

Джастин вел беседы, а Грант главным образом разглядывал примыкавший к Новгороду участок реки, ибо он интересовал ази больше остального. Да, однажды братья Уоррики обсуждали мысль взять лодку и отправиться по реке к Новгороду.

Резко повернув штурвал, Грант обогнул предательски затаившуюся в воде корягу, один сук которой грозно топорщился над речной гладью.

Чертово дерево! Грант в последний момент разглядел месиво корней и, не оглядываясь, снова в отчаянии налег на штурвал.

Боже, если по курсу попадется хоть одна коряга и днище заденет ее…

Лодка беглеца стрелой летела все дальше.

А погоня преследовала его, пока справа не показались огни, о которых предупреждал брат. Едва завидев их, Грант в панике подумал: засада! Теперь ему везде чудился враг…

Однако огни горели слишком далеко от реки, к тому же их было очень много — огоньки мерцали за выстроившимися стеной плакучими ивами, красные огни горели на вершинах холмов, предупреждая экипажи самолетов об опасности.

И тотчас колени паренька начали подгибаться, а руки затряслись. Оглянувшись, он не увидел света погони и впервые за все время вспомнил о записке брата, которую тотчас решил переложить в карман. Вместе с запиской он предусмотрительно изъял из блокнота и следующую, чистую страничку, дабы заинтересованные лица не смогли восстановить по отпечаткам на ней содержание написанного — в случае, если лодку все-таки вернут в Ресион.

Грант тотчас сбавил скорость, с беспокойством высматривая причал. Свет фонаря выхватил из мрака ржавую металлическую стену, затем — еще одну, а потом…

Внезапно юноша понял: баржи. Ведь Кругерсы — прежде всего шахтерский поселок. То были баржи для перевозки руды, пусть не столь большие, как приходившие с севера; но зато весь берег служил причалом и здесь было где приткнуться небольшой моторной лодке, нашлась даже лестница, по которой можно было подняться с нижнего уровня пристани на верхний. А это означало, что он добрался-таки до цивилизации и может позволить себе расслабиться. Впрочем, Грант не собирался терять бдительность. Он даже в мыслях не допускал возможности воспользоваться радиосвязью, ибо Джастин ни словом не обмолвился об этом; к тому же ази все равно не умел ею правильно пользоваться. Он просто несколько раз просигналил — и кто-то зажег на причале свет. А потом из темноты показались люди — проверить, кто пожаловал к ним в столь неурочный час.

5

«Вам звонят», — сообщил голос Памяти, и Джастин, дернувшись, стряхнул незаметно сморивший его сон. Оказалось, что он уснул прямо на кушетке в гостиной и лежал, скрючившись в три погибели. Заслышав сигнал предупреждения, Джастин приподнялся, опираясь на локоть, а потом — когда Память включилась, отвечая на звонок, — и вовсе вскочил. «Я на месте!» — бросил юноша громко. И тотчас учтивый голос электронного устройства сообщил звонившему полученную информацию:

— Джастин на месте. Минуточку, пожалуйста!

Юноша энергично потер начавшее зарастать щетиной лицо, ибо окружающие предметы все еще казались расплывчатыми. «Я дома», — снова пробормотал Уоррик-младший, с напряжением ожидая худшего.

— Доброе утро! — послышался голос Ари. — Прости, что разбудила ни свет ни заря, но куда подевался Грант?

— Не знаю, — отозвался паренек, осмысливая слова начальницы. Время, она спросила о времени — сколько сейчас на часах? Снова протерев глаза, Джастин взглянул на смутно вырисовывавшийся во мраке циферблат: пять утра. Стало быть, Грант уже должен быть у Кругерсов. Просто обязан. И потому Джастин нарочито удивленно пробормотал: «Как, разве он не у тебя?» С этими словами молодой Уоррик глянул за арку, где виднелась по-прежнему застланная кровать брата и где все еще горел свет. И тотчас окончательно удостоверился в том, что бегство Гранта ему не приснилось.

«Такое нам с рук не сойдет», — подумал он.

— Джастин, мне нужно срочно переговорить с тобой. Как только придешь на работу, зайди.

— Куда? — уточнил юноша, с дрожью предчувствуя начало злоключений.

— В 08.00, в лабораторию первого корпуса. Повторяю, срочно, как только придешь на работу…

— Да, госпожа.

И тотчас на другом конце провода стало тихо. Джастин, стиснув зубы, в который уже раз принялся растирать заспанное лицо, массировать закрытые глаза. Пареньку казалось, будто он заболевает.

Потом появилась мысль позвонить отцу. Или заглянуть к нему.

Но Ари и так предоставила ему массу возможностей проделать и то, и другое. Быть может, именно на это она и рассчитывала или даже пыталась ему внушить, будто понимает, что он догадывается о ее намерениях, а потому Джастин решил пока не тревожить отца. Но перехитрить Ариану было так же трудно, как и Уоррика-старшего.

А Джастину предстояло обвести вокруг пальца обоих.

Он позавтракал поджаренными хлебцами и соком — на большее желудок упорно не соглашался. Приняв душ, Джастин оделся и принялся расхаживать по квартире, пытаясь отвлечься разными мелкими делами, ибо нужно было как-то убить время.

Конечно, решил он в конце концов, Ариана позвонила нарочно. Определенно нарочно. Ведь она никогда ничего не делала просто так.

Возможно, Грант угодил в лапы полиции.

И уже в Ресионе.

Или погиб.

Ари наверняка решила ошеломить его, отследить и записать на пленку реакцию на сообщение. И потому Уоррик-младший подготовил себя к тому, что может услышать от начальницы что угодно, даже самое худшее. Он готов даже был сказать нечто вроде: «Не знаю, он ушел. Я подумал, что он отправился к тебе. Откуда мне знать? Он никогда не вытворял ничего подобного».

В 07.45 Джастин вышел из квартиры и спустился на лифте в главный коридор; миновал первый корпус, где размещалась служба безопасности, добрался до своего кабинета, отпер дверь, зажег свет — все как обычно.

Пройдя по коридору, он поздоровался с уже сидевшей на рабочем месте Джейн Штрассен. Свернув за угол, спустился по лестнице в торце здания в отсек, где размещались лаборатории.

Белые двери украшал установленный службой безопасности замок, который юноша отпер личной магнитной карточкой. И снова по обе стороны коридора замелькали запертые кабинеты. Наконец он подошел к двойной двери, за которой находилась лаборатория первого корпуса: там пахло спиртом, царили холод и сырость, отчего Джастин сразу вспомнил ранние ученические годы. Свет уже горел. Сейфовая дверь холодильной камеры была распахнута настежь, и прямоугольник входа был освещен еще ярче.

Хлопнув входной дверью, Джастин услышал голоса. А потом из-за тяжелой двери лаборатории показался Флориан.

Не редкость увидеть здесь ученика, да и техника тоже: первая лаборатория считалась устаревшей, ибо блок «В» был оснащен куда более современным оборудованием. Впрочем, первая лаборатория все еще пребывала в рабочем состоянии, и ею пока пользовались, поскольку до блока «В» с его огромными родильными лабораториями нужно было еще дойти, а потом возвращаться обратно, да и старое оборудование было привычнее сложного в управлении нового. В последнее время сюда зачастила Ари. Она много работала над каким-то личным проектом в старой холодильной камере, ибо эта лаборатория в частности и первый отсек вообще идеально подходили для подобной цели.

Джастин решил, что начальница трудилась здесь над проектом «Рубин». Раньше его удивляло появление доктора Эмори в этой лаборатории, поскольку начальнице не было необходимости возиться со всем самостоятельно — в ее распоряжении находились высококвалифицированные техники. Но теперь Джастин уже ничему не удивлялся.

«Мне хочется курировать процесс лично — просто возникло желание вновь пойти в бой. Возможно, отчасти виновато и мое тщеславие», — говаривала доктор Эмори.

Дело было настолько деликатное, что несколько недель подряд Джастин старался не попадаться женщине на глаза.

— Госпожа ждет вас, — доложил Флориан.

— Спасибо, — поблагодарил юноша нарочито обыденным тоном. — Не знаешь, зачем я ей понадобился?

— Я надеялся, что вы сами знаете, — отозвался ази. Черные глаза Флориана равнодушно скользнули по двери холодильной камеры. — Можете войти. Госпожа, пришел Джастин Уоррик!

— Пусть заходит, — послышался голос Ари.

Джастин приблизился к распахнутой двери в продолговатую лабораторию, где за рабочим столом восседала на табурете Ариана, занятая настройкой старомодного сепаратора. «Проклятие, — пожаловалась она, не поднимая глаз, — не верю, не верю! Придется заказать новый, из блока «В». С этим все равно ничего не получится». Женщина тотчас подняла голову, и Джастин, проходя в глубь лаборатории, невольно подивился порывистому движению ее руки. И лишь затем визитер понял, что случайно задел тяжелую дверь. Стремясь исправить оплошность, он вернул дверь в прежнее положение, мысленно кляня собственную неловкость, ибо сейчас как никогда требовалось спокойствие.

— Проклятый аппарат, — продолжала возмущаться Эмори. — Джейн развела черт знает что! Даже коснуться страшно… Нет, нужно исправлять. Ну, как дела?

— Спасибо, все хорошо.

— Где Грант?

Сердце юноши учащенно забилось. Но в конце концов ему удалось подавить душевный трепет.

— Не знаю, — выдавил Уоррик-младший. — Я решил, что он уже у тебя.

— Конечно, а как же. Ночью Грант угнал лодку, вторую вывел из строя. Служба безопасности установила, что он уплыл к Кругерсам. Что тебе известно обо всем этом?

— Ничего. Ровным счетом ничего.

— Конечно ничего. — Ариана резко повернулась на винтовом табурете. — Твой напарник все спланировал сам.

— Думаю, да. Грант — парень способный, — отозвался Джастин, отмечая, что все прошло слишком уж легко, ибо от Ари можно было ожидать куда большего. Начальнице ничего не стоило начать издалека, а не брать быка за рога с самого начала. Уоррик-младший насторожился: в своем теперешнем положении он напоминал себе пловца, которого быстрое течение несет к водопаду. Одновременно юноша вспомнил, что Флориан все еще оставался снаружи. Таким образом, никто не слышал слов начальницы — как и ее распоряжений. Вполне возможно, что рядом работали записывающие устройства. «Если бы он только сказал мне!» — сокрушенно вздохнул Джастин.

Ари прищелкнула языком.

— Хочешь взглянуть на рапорты службы безопасности? Ночью вы оба выходили. А вернулся ты один.

— Так я разыскивал Гранта. Он сказал, что возьмет у соседей большую сумку. Ушел, а назад не вернулся.

— Надо же! — Женщина с наигранным возмущением подняла брови.

— Прошу прощения, но все было именно так.

— Ты меня разочаровал. Я полагала, ты окажешься более изобретательным.

— Я рассказываю, как было.

— Вот что, мой юный друг. Твой поступок — настоящая кража, знаешь? А знаешь, что бывает, когда за дело принимается следователь?

— Да, — отозвался юноша, вкладывая в ответ возможно большую уверенность. — Мне все хорошо известно.

— Здесь тебе не Сайтин.

— Знаю.

— Что-то ты нагловато держишься. С чего вдруг?

— Потому что вы не предъявите мне обвинение в суде.

— Что, хочешь побиться об заклад?

Понимая, что нужно как-то реагировать, Джастин улыбнулся. До сих пор он держался спокойно, не зная, угодил ли Грант в лапы Эмори.

— Да, я готов побиться об заклад, — наконец спокойно отозвался Джастин. — Конечно, я в вашей власти. Но зато Грант — нет. Пока меня и отца никто не трогает, Грант будет молчать. И волки сыты, и овцы целы, и жизнь продолжается…

— Так вот почему ты остался.

Джастин понял, что именно волновало до сих пор начальницу: его нелогичный поступок.

Джастин позволил себе улыбнуться еще шире, стараясь донести до противника собственное торжество. Он был один и на чужой территории, но…

— Одному из нас в любом случае нужно было остаться. Нужно же проследить, чтобы вы не слишком суетились.

— Конечно. Это все Джордан придумал?

Уоррик-младший все-таки отреагировал: он знал, что выдал себя. Ответ сам собой сорвался с его губ.

— Нет.

— Стало быть, твоих рук дело, — с насмешкой выдохнула она. Восклицание и даже движения начальницы вызвали у юноши подозрение. Все — покачивание на табурете, жестокая улыбка, взгляд — говорили о ее крайнем удивлении.

Ариана и сама отслеживала реакцию паренька, сравнивая ее с манерами Джордана. В этом у нее был богатый опыт.

Но и Джастин не остался в долгу — он пренебрежительно повел плечами.

— Действительно, неплохо, — вымолвила женщина. — Но вот беда: ты обрек Гранта на большой риск.

«Он погиб! — ужаснулся Джастин, готовясь к самому страшному. — Конечно, она обязательно соврет».

— Я доверяю ему, — отозвался юноша.

— Имей в виду, твой план все равно содержит один существенный изъян.

— И какой же?

— Джордан. Вряд ли ваша затея ему понравится.

— Ничего, я поговорю с ним, — отозвался Джастин, поеживаясь от холода: казалось, змеившиеся над головой криогенные проводники вытягивали из его тела все тепло. Почувствовав, что уверенность его все убывает, Уоррик-младший снова попытался взять себя в руки. Когда-то отец обучил его этой тактике — попеременно повергать человека в ужас и вызывать у него облегчение, что теперь и делала Ариана, отслеживая выражение его глаз, легкое сокращение мышц. Свою задачу Джастин видел в скорейшем настрое на нужную волну, дабы окружить себя чем-то вроде невидимой непроницаемой преграды. Познав правила, можно с легкостью вести игру. Наконец юноша понял, что не ошибся. Вновь обретя уверенность, он улыбнулся и сообщил: — Отец здорово повеселится.

Лицо Арианы медленно расплылось в ухмылке, и невозможно было догадаться, выдала она себя или намеренно раскрыла суть своей тактики, дабы заманить его в ловушку.

— Выдержка у тебя есть, — молвила женщина. — И ты, кажется, не собираешься петушиться? Но учти, что не все так просто и всего не предусмотришь. Впрочем, должна признать, задумка действительно стоящая. Хотя второй раз подобное тебе вряд ли удастся.

— Я никуда не собираюсь убегать — во всяком случае, пока отец здесь.

— В этом, кажется, и заключается проблема? Но как же распутать образовавшийся клубок? Ты подумал об этом заранее? Представь, каково придется Джордану, когда наступит время улетать. Забавно выходит, верно?

— Наверное, хотите предложить мне что-то?

— Молодец! — рассмеялась Ари. — Умница, ничего не скажешь! Знаешь, ты преподал мне урок. В моем возрасте это нужно ценить особо. Ты действительно очень привязан к Гранту, раз решился на такое ради него. Да, ты к нему очень привязан. — Положив локти на стол, доктор Эмори печально оглядела подчиненного. А потом сказала: — Вот что. Джордан очень любит тебя. Это сказывается на твоем поведении. Должна признать, он проделал с Грантом гениальную работу. Именно такое воспитание нужно детям. Однако все имеет свою цену. Мы смертны и потому время от времени теряем людей. И скорбим, когда им нехорошо, верно? Ведь семьи — это так трогательно… Что же мы скажем теперь Джордану?

— Не знаю. Что нужно, то и скажу.

— То есть столько, сколько он заслужил?

Перерыв, дабы снова собраться с мыслями. Потом Джастин улыбнулся, давая начальнице понять, что не станет спорить.

— Ну что же, — пробормотала доктор Эмори, — на сей раз Джордан может тобою гордиться. Хотя я и не считаю, что вы поступили мудро. План хорош, но причины — просто идиотские. Но что поделаешь: родственные чувства ослепляют, не так ли? Как думаешь, что сделает Джордан, если я отдам тебя под суд?

— Обратится к общественности. К Комитету. А вам это невыгодно.

— Но ведь здесь можно действовать и по-другому, не так ли? Что сделает Джордан, если его сын действительно совершил кражу со взломом, влез в дела, которые не имеют к нему никакого отношения. Словом, простор для размышлений здесь большой. Джордан начнет бросаться обвинениями, я начну бросаться обвинениями… Сам понимаешь, если это произойдет, твой отец ни за что не получит обещанного перевода — как бы не пеклись об этом его покровители. И вообще, они просто откажутся от него. И ты хорошо это понимаешь. Именно так все сложится — при условии, что я не приму мер к поиску Гранта и судебному преследованию ваших сообщников. В этом и заключается твой промах. То есть я могу пойти тем же путем, что и вы: нарушить закон; и если кто-нибудь докопается до твоей роли в случившемся, если отец захочет выслушать твои оправдания по поводу… По поводу нашего общения в интимной обстановке… Уверена, что Джордан очень расстроится.

— Но и ты пострадаешь, если я сяду на скамью подсудимых. Тебе это невыгодно. Пока что тебя поддерживают в Совете. Если хочешь, чтобы все сорвалось, — лови Гранта. Я тотчас заговорю. Вот увидишь.

— Ты молодой пройдоха, — процедила Эмори. — Уверена, что ты отдаешь себе в этом отчет.

— В достаточной степени, чтобы понять: до поры до времени мои друзья воздержатся от определенных действий.

— С чего вдруг Кругерсам так радеть за тебя? Или, может, ты думаешь, будто они не захотят воспользоваться вами в своих интересах? Ты об этом подумал?

— Да ведь выбор у меня был небогатый? Но все должно пройти гладко: осуществляется перевод Джордана, а ты сдерживаешься от преследований Гранта. Если меня допросят, я поведаю много интересного о твоем проекте. Сомневаюсь, что тебе понравится, как кто-то из ресионцев раструбит на весь мир о твоих замыслах.

— А вы опасны, молодой человек! — подавшись вперед, доктор Эмори наставила на него указательный палец. — Это все Джордан придумал?

— Нет.

— Но наверняка что-то посоветовал?

— Нет.

— Удивительно. Да и другие тоже несказанно удивятся. Если дело дойдет до суда, Комитет ни за что не поверит в непричастность Джордана. И когда встанет вопрос о голосовании, это будет свидетельствовать совсем не в его пользу, не правда ли? А потому лучше держать язык за зубами. Можешь выложить отцу столько, сколько сочтешь нужным, и будем считать, что сложилась патовая ситуация. Я не стану разыскивать Гранта и не буду арестовывать Кругерсов. И даже не пошлю к ним наемных убийц. Хотя все это мне по силам. Знаешь, я ведь могу устроить так, что ты погибнешь якобы в результате несчастного случая. Или Джордан. Что поделаешь: механизмы — вещь непредсказуемая.

Джастин ужаснулся, ибо и подумать не мог, что откровенность начальницы может зайти так далеко.

— Прошу тебя подумать еще вот над чем, — продолжала она, — то, что ты расскажешь отцу, либо поможет сохранить обстановку под контролем, либо разнесет спокойствие в пух и прах. Мне очень хочется, чтобы Джордан все-таки получил назначение на Фаргону. И потому я расскажу, что собираюсь предпринять для устранения образовавшейся по твоей вине путаницы. Джордан сможет улететь на Фаргону, как только там будет готово для него рабочее место. А когда он вылетит с сайтинской станции, ты будешь здесь. Ты поможешь Гранту вылететь следом за ним, едва установят коридор для «Надежды» и разработка проекта «Рубин» будет в самом разгаре. Все это должно побудить вас и вашего папашу держать языки за зубами и действовать так, как нужно мне. Военные все равно не позволят Джордану поднимать шум, ибо терпеть не могут, когда репортеры суются в их дела. Впрочем, есть и другой вариант — не откладывая посостязаться в суде. И неизвестно, кто выиграет, если придется переводить проект «Рубин» обратно на Сайтин и прекратить строительство комплекса на Фаргоне.

«Я угодил в ловушку, — подумал Джастин. — Но мог ли я избежать ее? Что я сделал не так?»

— Согласен? — осведомилась женщина.

— Да, пока ты будешь соблюдать условия. А мне необходим перевод обратно в отцовский отдел.

— Э, нет — такого уговора не было. Останешься здесь. Более того: нам придется установить полное взаимопонимание. Сам знаешь: твой отец — человек очень гордый. Представь, как трудно ему дастся такой выбор: обратиться в Комитет и, соответственно, потерять уже достигнутое или молчать, сознавая, на что тебе пришлось пойти ради нашего соглашения. Что поделаешь: ты сам во всем виноват. Сам вооружил меня индивидуальными и законными средствами воздействия, и я воспользуюсь ими в случае необходимости. Мне ведь нужно заставить твоего отца хранить молчание. Самый легкий способ сделать это — воздействовать на одну из болевых точек. От тебя требуется лишь молчание, добросовестная работа и терпение. Ты, по сути, получил то, чего добивался — стал заложником освобождения Гранта и его примерного поведения. И потому, молодой человек, я требую от вас исполнительности, предоставления мне отчетов BRX в конце каждой смены и результативности А пока поступай как знаешь: звони отцу и сообщай о якобы таинственном исчезновении Гранта — словом, говори что хочешь. Я не собираюсь мешать тебе. А часов в девять вечера добро пожаловать ко мне домой — доложишь о результатах. В противном случае будем считать, что все пошло не так, как мы условились.

Ариана умолкла, а Джастин еще размышлял, еще обдумывал ее слова. Впрочем, он знал, что подчинится. Юноша старался обнаружить в предложении начальницы замаскированные ловушки. То, что он сам уже угодил в ловушку, ускользало от его внимания. В данный момент более всего его ужасало приглашение в гости. Ибо дома у Ари все обычно и происходило…

— Можешь идти, — милостиво разрешила она.

Джастин ушел. Миновав дежурившего во внешней лаборатории Флориана, он вышел в коридор, потом за дверь с хитроумным замком, поднялся по лестнице и оказался наконец в общих помещениях первого корпуса. Всю дорогу до кабинета ему попадались какие-то люди, бормотали приветствия; смысл сказанного достигал рассудка Джастина с опозданием, и потому он не мог припомнить, с кем встретился.

А еще молодой человек не знал, как посмотрит в глаза отцу. Поначалу он решил связаться с Джорданом по телефону. Сообщить новость по телефону, а за обедом все объяснить. И поскорее покончить с этим. Отец должен видеть его убитым горем.

Ари права. Если Джордан начнет действовать, то наломает дров и все испортит. А потому, рассудил юноша, нельзя вмешивать в это отца…

Лучшим выходом из положения Джастину казалась возможность выждать, а затем собраться с силами и еще раз подумать, стоит ли посвящать отца во все подробности происшедшего.

Невзирая на то, что время — деньги.

6

— То, что мы натворили… — Джастин вертел в пальцах ножку бокала, через который пытался смотреть на окружающие предметы, не рискуя взглянуть в лицо отцу. — То, что случилось, мы уже давно планировали осуществить, окажись хоть один из нас в безвыходной ситуации. Она специально привязалась к Гранту — чтоб надавить на меня. Знаю, знаю: ты предупреждал, что в случае чего я должен рассказать все тебе. Но все случилось настолько неожиданно, что времени было в обрез. Мы точно не успели бы обратиться в суд, а потому пришлось действовать спонтанно. Для Гранта могло бы оказаться слишком поздно. Кто знает, как сильно она бы перепрограммировала его, прежде чем мы сделали бы ему инъекцию, если бы это вообще оказалось возможно… — Юноша выразительно повел плечами. — И вряд ли нам в конце концов удалось победить, ибо закон на ее стороне, к тому же затея с Фаргоной окончательно сорвалась бы — после того, как все с таким трудом утрясли. А потому я ухватился за возможность, которую счел единственной. Так мне казалось. Все, больше нечего сказать.

Отец и сын решили перекусить вдали от чужих глаз и ушей — на кухне у Джордана. Пауль организовал скромный обед — незатейливые сэндвичи — однако собеседники так и не притронулись к еде.

— Черт возьми, — пробурчал Джордан. Он мало что понял, но предоставил сыну рассказывать, не перебивая его вопросами. — Черт возьми, все равно ты должен был посвятить меня в положение дел. Я ведь просил…

— Я не мог. В этом случае Ариана обязательно решила бы, что это — твоих рук дело. Нам не хватало еще судебного разбирательства!

— Как, ты подал иск?

— Что до меня, то боюсь, что здесь все предельно ясно. Но это — часть договоренности. Потому-то я и остался. У Ари есть на меня какой-то компромат. Она решила использовать меня против тебя так же, как планировала использовать против меня Гранта. А теперь он ей не нужен, правильно?

— В этом ты прав — Грант действительно ей не нужен. Боже мой, сынок…

— Не все так печально. — Джастину удалось сохранить спокойный тон. — Я сказал, что она блефует. Она говорит… Говорит, что именно так все и будет: ты получишь назначение на новое место, как только завершат фаргонский комплекс. Клянется всем на свете. Так что…

— Но в этом случае ты останешься здесь, и она будет вольна сделать с тобой что угодно!

— В этом случае, — негромко отозвался Уоррик-младший, — она будет знать, что может воздействовать на тебя, пока я в ее власти. Твое молчание нужно ей, пока осуществляются ее проекты. Военные не дадут тебе откровенничать на публике. Ари это понимает. Но и ее возможности не безграничны, а потому рано или поздно мы выберемся отсюда. В конце концов это произойдет.

Джордан долго хранил молчание. Наконец, подняв бокал, он сделал небольшой глоток, после чего поставил бокал на место.

И продолжал молчать.

— Мне вообще не следовало принимать к себе Гранта, — наконец сказал ученый. — Это ведь была затея Ари. Я знал, что так случится. Знал, подозревал все эти годы. Запомни: никогда не пользуйся добротой врагов!

— Но ведь тогда было уже поздно, не так ли? — бросил Джастин. Откровенность отца шокировала юношу, так что он едва не расплакался. Не сумев сдержать гнев, он с раздражением спросил: — Что еще мы могли сделать?

— Ты уверен, что он в безопасности?

— Я побоялся наводить справки. Думаю, Ари обязательно сообщила бы, если бы события развивались в худшую сторону. Я все продумал. Даже если Грант не дозвонился по номеру, которым я снабдил его, Кругерсы спрячут его до лучших времен. В конце концов Грант дозвонится.

— Это номер Мерильда?

Джастин кивнул.

— Боже. — Джордан встряхнул шевелюрой и в отчаянии взглянул на сына: — Но полиция легко доберется до Мерильда.

— Да ведь ты всегда твердил: если что-то случится… И повторял, что Мерильд — лучший друг Кругерсов. К тому же Ари не собирается заявлять в полицию. Она вообще не хочет ничего предпринимать. Она сама так сказала. Так что обстановка под контролем. Я уверен, что все сделал как надо.

— Ты уверен в себе куда больше, чем следует, — раздраженно бросил отец. — Грант неизвестно где, да и полиция запросто может нагрянуть к Кругерсам… Мерильда может не оказаться на месте. Ты ведь знаешь, что он разъезжает по всему континенту…

«Все-таки следовало предварительно позвонить ему», — мысленно выругал себя Джастин.

Лицо Джордана побагровело. Он снова отпил вина, и на сей раз темно-красной жидкости в бокале значительно поубавилось.

— Мерильд — адвокат. И потому этика для него — не пустой звук.

— Но у него есть и друзья, не так ли? Много друзей.

— Все равно это ему не понравится.

— Но ведь с таким же успехом к нему мог обратиться и я. — Неожиданно Джастин перешел от наступления к обороне. — Грант ничем не отличается от меня. И Мерильд это знает, так? Какой может быть разговор об этике, если он выдаст Гранта полиции?

— Все могло оказаться куда проще, и такие вопросы просто не возникли бы — если бы тебе хватило ума отправиться вместе с ним.

— Он принадлежит не нам, а лаборатории. Мое пребывание с ним было бы истолковано как незаконное.

— Но по тому же закону ты пока несовершеннолетний, к тому же налицо смягчающие обстоятельства — окажись ты рядом с Грантом…

— Да, но в этом случае дело неминуемо дошло бы до суда. Кто знает, какие обвинения нам предъявили бы. Разве не так?

Джордан глубоко вздохнул и устремил на сына взгляд из-под кустистых бровей.

Юноша страстно желал услышать отрицательный ответ, к которому были бы присовокуплены веские аргументы — и тогда все окончательно встало бы на свои места…

Однако Джордан, беспощадно руша иллюзии сына, глухо уронил короткое «да».

— Выходит, все ясно, — отозвался Джастин, — верно? И тебе вообще не нужно дергаться, если вдруг все решится. Если у меня будут проблемы с Ари, я тебя извещу, можно?

— Как теперь? — уточнил ученый.

— Нет, не такие, как сейчас. Обещаю. Договорились?

Джордан взял с тарелки сэндвич, оставляя вопрос без ответа. И Джастин понял: не все так просто. Однако поделать с этим он ничего не мог.

— Тебе не стоит задерживаться здесь после моего перевода, — решил Уоррик-старший. — Я что-нибудь придумаю.

— Просто ничего никому не рассказывай.

— Я ничего не собираюсь рассказывать. Ари голыми руками не возьмешь, пойми. Она держит слово только до тех пор, пока это ей выгодно. Случай с Грантом — лишнее тому доказательство. Она чертовски хорошо умеет сносить людям головы, учти это на будущее, если снова вздумаешь блефовать. О тебе, обо мне и о всех остальных она думает исключительно как о подопытных существах. Отношение к окружающим у нее сродни отношению к одному девятилетнему ази-садовнику: Ариана решила очистить его разум и запрограммировать на что-нибудь более подходящее, ибо к своей работе он оказался не способен. И еще она привыкла видеть вокруг себя простор. Если проблема неразрешима, то она не бьется над ней до последнего и даже не передает моим сотрудникам — а просто бракует неудачный генотип. В прошлом месяце, к примеру, она уничтожила трех совершенно здоровых ази — те показались ей опасными — только потому, что она не нашла времени возиться с ними, да и эксперимент подошел к концу — большего ей и не требовалось. Доказать это я не могу, ибо не располагаю конкретными данными, но знаю, что случай имел место. Вот с кем ты связался. Чужая жизнь для нее — ничто, помоги господь ее подопытным! К тому же общественное мнение ей безразлично, она неимоверно хитра, подотчетна только закону Союза, и карман у нее далеко не пустой, а всех нас она держит на мушке. — Джордан отпихнул тарелку и резко сказал: — Сынок, не верь ее обещаниям. Она способна на все.

Джастин внимательно, даже напряженно слушал отца. Тем более, что от Арианы он уже знал: иногда в Ресионе бывают несчастные случаи.

7

Когда Джастин вышел из душа и надел часы на запястье, те показывали 20.30. Квартира показалась ему слишком тихой и гнетуще пустой.

Отчасти Уоррик-младший даже радовался, что избавлен от необходимости ночевать дома, во все еще непривычной тишине, рядом с опустевшей комнатой Гранта — радовался так, как радуется человек, нарочно прикусивший губу, чтобы боль в раздробленном пальце не казалась столь невыносимой. Потеря Гранта была мучительнее всех собранных воедино болей, и унижения, которые Джастин терпел от Ари, стали своего рода громоотводом, позволявшим хоть на время забыть о злоключении с братом — о злоключении, виновницей которого была все та же Ари.

«Чертова стерва», — то и дело думал юноша, потирая чесавшиеся глаза — об этом унижении он ни за что не собирался признаваться Ариане. Но больше всего Джастина беспокоил Грант. Руки Уоррика-младшего предательски тряслись при одной мысли об опасной переделке, в которой тот оказался, — тряслись так, что он не сумел даже водрузить на место колпачок аэрозольного баллончика и, окончательно утратив самообладание, со всей силы запустил пластиковым колпачком в зеркало, от которого тот немедленно отскочил. Джастина обуяла страшная ярость: окружающие только тем и занимались, рассуждал он, что строили козни против него. В конце концов ему удалось взять себя в руки, вернуть флакон на место и побриться.

«Как покойника к похоронам готовлю», — вдруг подумалось юноше. Все, буквально все имели право влиять на его судьбу — даже отец, который не удосужился поинтересоваться, удобно ли ему носить приставку «РП» к имени и знать обо всех изменениях, которые должны были произойти с его организмом к сорока годам. Хорошо хоть, уныло думал Джастин, ему не грозит стать обладателем уродливой физиономии, но и точной копией отца он все равно не станет. На его лице появится отпечаток отцовской важности, последствия общения с друзьями и врагами отца. Вдруг вспомнилось, как когда-то Ари впервые подкараулила его на лабораторном складе.

Тогда он не знал, как себя вести; тысячу раз он мечтал, что когда-нибудь доберется-таки до Арианы и устроит ей такое, чего она никак не ждет от семнадцатилетнего юноши, ибо она была вдвое старше даже его бабушки. Однако Джастину было всего семнадцать, он испытал сильнейшее потрясение и так и не подумал, какой выбор у него был, а только ошеломлено застыл и выдавил нечто нечленораздельное о необходимости куда-то идти — кажется, на какую-то встречу — а кстати, что госпожа Эмори скажет по поводу его отчета по проекту, номер которого он даже не сумел вспомнить…

Джастин всякий раз краснел, вспоминая тот день. Он тогда опрометью выскочил за дверь, так что забыл свою магнитную карточку и отчеты. Однако потрясение оказалось столь глубоким, что Уоррик-младший предпочел написать все заново, только бы не возвращаться. И теперь, оказавшись в безвыходном положении, он направлялся на свидание с Арианой, то и дело теша себя надеждой на возможное возвращение в случае удачной игры хотя бы части утерянного достоинства.

Ариана была стара, однако омоложенный организм пока функционировал без перебоев. Выглядела она как накануне полувекового юбилея; Джастин неоднократно видел голограммы Ари, сделанные в двенадцати — и шестнадцатилетнем возрасте — тогдашняя мордашка еще не сформировалась в строгую привлекательность, которой госпожа Эмори могла похвастать теперь. В отличие от других женщин вшестеро старше его на Ариану все еще приятно было посмотреть, и вдобавок она обладала всем тем, что и Юлия Карнат, с намеренным цинизмом сказал себе Джастин. Она была даже лучше Юлии, ибо не скрывала своих намерений. Время от времени ресионцы спали друг с другом, если находили подходящего партнера, и в стремлении Эмори воскресить воспоминания юности с производной человека, который даже тогда, в свои семнадцать лет, был втрое моложе ее, не было ничего неестественного. Ситуация казалась бы даже забавной, если бы обстоятельства были менее драматичны, да и Джастин не был тем самым семнадцатилетним пареньком.

Оставалось неясным, способен ли Джастин оправдать ожидания, но, то и дело повторял он себе, с Ари можно по крайней мере попрактиковаться, ибо его предыдущий опыт взаимоотношений полов сводился только к общению с Юлией, которая в итоге попросила у него Гранта; это до того обидело Уоррика-младшего, что он не захотел встречаться с ней дальше. Теперь Джастин был уверен, что и отец успел скатиться к женоненавистничеству. Ари же и вовсе была настоящей змеей, олицетворяла все отрицательное, достойное осуждения, однако Джастин считал, что ключ к разрешению ситуации — он сам и ничто иное. Если он поведет себя правильно, нанесет, по выражению отца, ошеломляющий удар, то обезоружит Ари. Так что подобная модель поведения представлялась лучшей возможностью снять проблему с повестки дня. Именно это он и вознамерился осуществить — стать настоящим мужчиной, выпутаться из всех хитросплетений и извлечь урок на будущее (хотя какие уж уроки — в определенном понимании — могла преподать ему женщина в нынешнем возрасте Ари!), позволить Ариане делать то, чего ей хотелось, вести собственную игру и в конце концов дать ей возможность либо продолжать, либо утратить интерес к этой игре.

Джастин надеялся, что сумеет оставить след в душе Арианы; столь зрелой даме не под силу околдовать юношу семнадцати лет, но сама она вполне может развить сильную душевную потребность в привлекательном и веселом партнере, да еще КВ. А потому Уоррик-младший решил сполна воспользоваться этим преимуществом.

Джастин решил создать начальнице проблему, одновременно став ключом к ее решению.

Слабыми местами доктора Эмори Джастину виделись в ее возрасте и тщеславии. Однако, как полагал молодой человек, недостатки Ари были заметны лишь ему, ибо никому другому судьба не послала возможность оказаться тем семнадцатилетним юнцом, чьей любви Ариана страстно возжелала.

8

Подойдя к двери и нажав кнопку звонка, Джастин машинально взглянул на часы — они показывали 21.05. Юноша нарочно опоздал на пять минут, дабы заставить Ариану теряться в догадках по поводу причины. Она могла, к примеру, заволноваться, гадая, придет он или приготовит сообща с отцом очередной неприятный сюрприз. Однако Уоррик-младший в то же время не мог позволить себе опоздать более чем на пять минут, ибо госпожа Эмори способна была предпринять нечто ужасное, такое, что при всем желании не сумела бы предотвратить трагические последствия своего поступка.

Кетлин отперла дверь в квартиру, где Джастин еще не бывал. Квартира была отделана светлым искусственным камнем и обставлена белой мебелью — должно быть, интерьер обошелся хозяйке в весьма круглую сумму, хотя она вполне могла позволить себе подобную роскошь, которую остальные ресионцы видели только по телевидению, когда шли передачи из Государственного зала и тому подобных недоступных простому смертному мест. Белокурая Кетлин в черной форме с уложенными короной косами и как всегда безупречными манерами была здесь как нельзя более к месту. «Добрый вечер!» — учтиво приветствовала Кетлин гостя. Джастин мимоходом отметил, что сейчас ему выпал один из редких случаев, когда посторонний мог добиться от телохранительницы приветливого слова.

— Добрый вечер, — отозвался он, когда Кетлин закрыла дверь. Из глубины квартиры доносилась ненавязчивая мелодия: играла электронная флейта, бесстрастная, точно отделанные камнем комнаты, через которые музыка летела в коридор. Джастин ощутил, как у него по спине прокатился холодный озноб. Он так и не поел, если не считать пригоршни соленых чипсов в обед и сухой галеты на ужин, ибо считал, что в гостях у Ари его желудок вывернет наизнанку. Теперь же, чувствуя слабость в коленях и легкое головокружение, юноша сожалел об этой ошибке.

— Госпожа не имеет привычки проводить время в этой части резиденции, — доложила Кетлин, увлекая посетителя в глубь квартиры. — Здесь проходят только формальные встречи. Шагайте осторожнее — ковры скользят по полу. Я беспрестанно говорю об этом госпоже… Ну как — о Гранте нет новостей?

— Нет, — выдавил Джастин, отражая неожиданную атаку с фланга. — Я и не ожидал новостей от него.

— Рада, что он в безопасности, — доверительно сообщила Кетлин таким тоном, каким она могла бы беседовать о чем угодно — хоть о хорошей погоде. Девушка-ази всегда говорила ровно, без эмоций, так что невозможно было определить, действительно ли ей интересно что-нибудь или кто-нибудь. Она была прекрасна и холодна, подобно музыке, подобно залам, через которые вела гостя. Наконец они пришли; Джастин внимательно осмотрел комнату, похожую на пещеру, обшитую искусственным глазурованным деревом серовато-голубого оттенка. Пол был покрыт пушистым молочно-белым ковром, в котором утопали ножки зеленовато-серых стульев и необъятной бежевой кушетки. Из соседнего зала показался Флориан в униформе — столь же быстрый и умелый, как Кетлин, только темноволосый. Ази дружелюбно положил руку на плечо Джастину. «Передай госпоже, что гость уже пришел, — велел он напарнице. — Господин, выпьете что-нибудь?»

— Да, — отозвался Уоррик-младший. — Водку и печо, если у вас есть. — «Печо» назывался экзотический импортный напиток; к тому же Джастин все еще пребывал под впечатлением от роскоши, которой Ари смогла окружить себя в Ресионе. Оглядевшись, юноша приметил в дальнем углу за баром статую Низшего — стильная скульптура передавала ритуальный образ схематично, но точно. На стенах висели картины — похожие репродукции Джастин видел в стандартных образовательных видеофильмах о временах, когда скорость кораблей еще не дотягивала до скорости света. Подумать только: такие ценности дано было лицезреть исключительно Ари и ее гостям!

Здесь было над чем задуматься.

Джастин вдруг вспомнил о том ази, о котором рассказывал отец.

Флориан принес заказанный напиток. «Садитесь же!» — предложил он, однако юноша предпочел подняться на галерею, что окаймляла зал по периметру, и получше разглядеть живописные полотна. Переходя от картины к картине, Уоррик-младший прихлебывал питье и призывал на помощь все свое самообладание.

Заслышав позади звуки шагов, он резко повернулся и увидел Ари, облаченную в переливавшееся на свету всеми цветами радуги платье, расшитое геометрическими фигурами и утянутое в талии. То был явно неделовой костюм. Глядя на нее во все глаза, Джастин чувствовал все нараставшее биение сердца, ибо в ужасе догадался, что попал в очень неопределенную ситуацию, выхода из которой пока не предвиделось.

— Любуешься моей коллекцией? — уточнила женщина, указывая на завладевшую вниманием гостя картину. — Между прочим, моего дяди. Довольно хорошая работа.

— Здорово, — одобрил Джастин, на минуту теряясь, ибо он менее всего ожидал, что Ари начнет с воспоминаний.

— Он был мастер на подобные вещи. Тебе не доводилось общаться с ним? Конечно, нет, — он умер в 45 году.

— То есть до моего рождения.

— Проклятие, за временем просто не уследить! — подхватив гостя под руку, госпожа Эмори подвела его к следующей картине. — А вот это — настоящий шедевр Кисти Фаусберга. Несколько наивно, но зато именно таким было его первое впечатление от альфы Центавра. Теперь туда уже не летают. Эта картина мне особенно по душе.

— В ней действительно что-то есть, — согласился юноша, глядя на полотно со странным ощущением их древности и неожиданно сознавая, что картина действительно была написана человеком, самолично побывавшим в несуществующей уже звездной колонии.

— Когда-то люди не задумывались о ценности подобных вещей, — продолжала Ариана. — А я уже тогда знала. С первыми кораблями прилетело множество художников-примитивистов. Поскольку скорость кораблей была ниже скорости света, у них была масса времени, чтобы дать полный простор полету творчества. Фаусберг работал ручками для прокладки курса и акриловыми красками, и потому я, черт возьми, в конце концов настояла на разработке новой технологии консервации прямо на станции. Да, настояла. Мой дядя накупил в свое время великое множество полотен, и мне захотелось сохранить все в целости. Потому-то, собственно, до нас дошли картинны с «Арго». Большинство их сейчас находится в музее в Новгороде. А теперь Солнечная станция возжелала заполучить одну из работ Фаусберга — «Сигни-61» — и это очень скверно. Впрочем, мы можем пойти им навстречу — но только в обмен на что-нибудь равноценное. Я как раз подумываю об одном из полотен Коро.

— Кто такой Коро?

— Боже, мальчик, ты не знаешь! Представь деревья, зеленые деревья. Видел когда-нибудь обучающие ленты о Земле?

— Целую кучу, — пренебрежительно отозвался юноша, на мгновение забывая свою настороженность и вспоминая виденные в разное время обучающие ленты о жизни на далекой Земле — еще более странной, нежели первобытный Сайтин.

— Ну так вот — Коро писал пейзажи. Помимо всего прочего. Нужно дать тебе кое-какие обучающие ленты. Посмотрим прямо сегодня. Эй, Кетлин, у вас есть сериал «Истоки искусства людей»?

— Уверена, что есть, госпожа. Я принесу.

— Вместе с остальным. Так вот, мой юный друг, это один из наших родственников… По фамилии Шевченко. У нас есть соответствующие записи. Бедняга скончался из-за отказа системы жизнеобеспечения, когда они только-только обустраивались на Питоне — то есть на побережье. Но он поработал на славу.

Алые скалы на синем фоне. Это было уже куда более знакомо и потому интересно. Втайне Джастин решил, что и сам способен изобразить нечто подобное. Однако юноша был слишком хорошо воспитан, чтобы высказать подобную мысль вслух. Он время от времени делал наброски, даже пытался рисовать серьезно под впечатлением увиденных работ художников-исследователей. Не имея возможности летать на другие планеты и в звездные системы, он просто выдумывал их. И никогда в жизни не мечтал покинуть Ресион.

Пока подобная возможность не замаячила перед отцом.

В комнату вошел Флориан; он протянул хозяйке граненый хрустальный бокал, в котором золотилась какая-то жидкость.

— Апельсиновый сок с водкой, — пояснила она. — Пробовал когда-нибудь апельсиновый сок?

— Искусственный, — отозвался юноша, как и все, имевший возможность питаться в основном искусственными продуктами.

— Нет, я говорю о настоящем. Ну-ка, попробуй!

Юноша отпил немного из протянутого бокала. Вкус был странный, горьковато-сладкий, с примесью алкоголя. Вкус старой Земли — разумеется, если Ари говорила правду. Впрочем, никто, имевший возможность любоваться у себя дома подобными картинами, просто не мог преувеличивать свое благосостояние.

— Вкусно, — похвалил он.

— Не то что вкусно — чудесно. Сельхозсектор пытается экспериментировать с апельсиновыми деревьями. Мы думаем, что и здесь для них найдется подходящее местечко — так что не придется даже вожжаться с генетикой: есть веские аргументы в пользу того, что апельсиновые деревья отлично приживутся на Зонах. Апельсин — это ярко-оранжевый плод. Содержит массу полезных веществ. Не стесняйся, пей! Флориан, приготовь мне еще порцию, ладно? — Ари сильнее стиснула руку гостя, увлекая его вниз по лестнице к кушетке. — Ну, что ты сказал Джордану?

— Что Грант просто исчез и что в этом нет ничего страшного. — Опустившись на кушетку, Джастин сделал большой глоток из бокала и поставил его на бронзовый столик у изголовья, призывая на помощь все свое самообладание — насколько это было возможно в подобном месте и в подобном обществе. — Ничего больше я ему не сказал. Полагаю, что это мое дело…

— Неужели? — вкрадчиво спросила Ариана, придвигаясь еще ближе, отчего он ощутил отвратительную тяжесть в желудке. Положив руку пареньку на колено, Ариана приникла к нему. Как назло, Джастин не мог вспомнить ничего, кроме юного ази, о котором рассказывал отец. Того самого ази, которого Ариана вместе с остальными отправила на смерть без видимых причин, причем несчастные даже не знали, что им грозит, — для них это был очередной приказ «явиться в медицинскую часть». — Дорогой, сядь поближе! Вот так. Приятно, да? И расслабься, зачем нервничать? — Обхватив руками бока юноши, она тотчас переместила чуткие ладони ему на спину. — Вот так, расслабься. Приятное ощущение, не так ли? Развернись-ка — я займусь плечами!

Ситуация все более походила на тот случай, когда Ариана подкараулила Уоррика-младшего в лаборатории. Юноша отчаянно соображал, как порезче ответить на столь возмутительное отношение к своей персоне, однако, как назло, в голову не приходило ничего подходящего. Подхватив бокал, он отхлебнул, потом еще раз, заодно отказавшись выполнить очередную просьбу хозяйки. Однако рука ее скользила все дальше…

— Какой ты упрямый! Послушай, ведь мы только заключим небольшую сделку. Тебе даже не обязательно быть здесь. От тебя требуется только выйти за дверь.

— Конечно, но почему бы тогда не пойти прямиком в спальню, черт возьми? — взорвался Джастин, с трудом унимая дрожь в руках. Холод льда в бокале дошел через пальцы до костей. Не глядя на хозяйку, юноша залпом опрокинул в рот остатки напитка.

«Я могу убить ее, — беззлобно подумал Уоррик-младший, решив, что это будет поистине идеальное решение неразрешимой проблемы. — И Флориан с Кетлин даже не успеют помешать мне. Могу хотя бы сломать ей шею. А что смогут сделать они?

Напичкать меня разной дрянью и, заглянув в подсознание, узнать, что она творила со мной; ну и что — зато она свое получит.

Возможно, так я и сделаю. Возможно, это и есть способ покончить со всеми проблемами».

— Флориан, у него закончился апельсиновый сок — принеси еще! — распорядилась госпожа Эмори. — Ну же, милый, давай! Расслабься. Тебе все равно ничего другого не остается, и мы оба это понимаем. Или, может, сам хочешь попробовать? В этом вся проблема?

— Я хочу еще выпить, — пробормотал Джастин. Окружающий мир казался теперь нереально-ужасным. В любой момент Ариана могла начать разговаривать с ним тем тоном, каким обычно пользовалась при интервью — и то была только часть жуткой ситуации, выхода из которой он не видел. Однако ему хотелось напиться, и напиться крепко, дабы в конце концов ослабеть, оказаться ни на что не способным — тогда Ариана, возможно, оставит его в покое…

— Говоришь, не доводилось раньше экспериментировать? — вопрошала Ари. — Только обучающие ленты, и все, я правильно поняла?

Джастин не ответил. Он лишь изогнулся на кушетке, чтобы лучше видеть, долго ли Флориан будет готовить ему очередной коктейль. Пареньку хотелось отвлечься, такая мелочь легко могла направить развитие событий совсем в иное русло.

— Ты считаешь себя совершенно нормальным? — спросила Эмори. Однако юноша снова промолчал. Он сверлил взглядом спину Флориана, готовившего заказанный коктейль. И ощутил руку Арианы на спине, мягкость подложенной подушки, почувствовал, как хозяйкина рука скользнула к его боку…

Флориан подал гостю напиток, и Джастин откинулся назад, упершись локтем в спинку кушетки, мелкими глоточками попивая водку с апельсиновым соком и ощущая, как проворная рука Ари продолжает гладить его спину.

— Вот что я тебе скажу, — прошептала женщина, — слушай. Помнишь, я упоминала об отношениях в семье? О том, что и они — своего рода обязательство? Знаешь, я намерена оказать тебе замечательную услугу. Как ты думаешь, какую?

— И какую же?

Руки Арианы сомкнулись вокруг гостя, а тот сделал еще глоток, стараясь подавить некстати возникшую тошноту.

— Тебе кажется, будто нежность — нечто похожее вот на это, — сказала Ариана. — Но ты заблуждаешься. Нежность не имеет с этим ничего общего. Секс — это то, чем ты занимаешься для себя по понятным тебе причинам. Потому, что это приятно. Вот и все. А когда по-настоящему сближаешься с кем-то и решаешь заняться этим от души, то в этом нет ничего предосудительного. Ты начинаешь доверять таким людям, но вот это уже лишнее. На самом деле доверять не стоит. Перво-наперво запомни: везде сразу не поспеешь. Во-вторых, это привязывает тебя к людям, которые не являются членами твоей семьи, и данное обстоятельство сильно искажает твое восприятие реальности — если не помнить первый принцип. Вот какую услугу я намерена оказать тебе, милый. И потому не путай это с тем, чем мы здесь занимаемся. Так тебе приятно?

У Джастина перехватило дыхание. Он не мог думать. Сердце паренька бешено билось, пока ловкие руки Ари делали странные движения, от которых кожа гостя обретала поразительную чувствительность, толкая его все дальше к краю наслаждения — или исключительного неудобства. Теперь юноша не знал, как точнее охарактеризовать положение, в котором оказался. Сделав большой глоток, Джастин попытался сосредоточиться на чем-нибудь другом, ибо ему казалось, будто его все плотнее обволакивал странный туман, в котором невозможно было ориентироваться.

— Милый, как мы себя чувствуем?

«Неважно», — подумал Уоррик-младший. А еще он подумал, что напился вдрызг. Ощущения обострились до предела, и Джастин чувствовал двусмысленность своего положения, с трудом ориентировался в пространстве — ему казалось, будто голос Ари доносится с расстояния в тысячу миль, и не просто сзади, а еще и сбоку, проходя извилистый путь…

Ариана опоила его особым коктейлем, в который добавила вещество, применяемое при просмотре развивающих обучающих лент. Юношу охватила страшная паника, в голове то и дело приходили самые противоположные мысли, побуждения давали знать о себе в хаотическом беспорядке, пока тело томно покоилось в вязкой, как сироп, атмосфере. Кажется, доза оказалась не слишком велика, ведь Джастин не потерял способность видеть, чувствовать, как Ари задирает его рубашку, водит пальцами по его обнаженной груди. И даже когда ощущение равновесия покинуло Джастина, он все равно что-то чувствовал — на сей раз головокружение. Комната точно поплыла. Уронив бокал, юноша ощутил, как ледяная жидкость заструилась по бедру, затекая под ягодицы.

— Ах, Флориан! Ну что же ты?

Джастину казалось, будто он проваливается в бездонную пропасть, хотя сознание он пока не потерял. Юноша попытался шевельнуться, но был полностью подавлен непреодолимой смесью звуков и ощущений. В отчаянии Джастин попытался усомниться в реальности происходящего, но это оказалось самым трудным. Уоррик-младший видел, как Флориан убрал опрокинутый стакан, чувствовал, что его голова лежит у Арианы на коленях, в лощине между ее скрещенными ногами, и что он смотрит снизу вверх в глаза хозяйке, а та неторопливо расстегивает ему рубашку, чтобы снять ее окончательно.

Однако не одна она расстегивала на Джастине одежду. Неподалеку слышались еще голоса, хотя они нисколько не интересовали паренька. «Джастин!» — позвал кто-то, и Ари осторожно повернула его голову. «Можешь мигнуть, когда нужно, — прошептала она тоном, каким обычно говорили дикторы в развивающих обучающих лентах. — Тебе удобно?»

Джастин не знал. Ему было страшно и стыдно. Он ощущал множественные прикосновения к своему телу, потом его подняли и стащили на пол.

Теперь над ним возвышались Кетлин и Флориан. Оказалось, что его трогали именно ази, беспрестанно передвигая с места на место и делая с ним нечто такое, что ощущалось крайне смутно, хотя было ясно: творится нечто скверное и ужасное.

«Прекратите, — в панике подумал он, — прекратите, я не согласен. Я не хочу!»

Однако удовольствие все-таки было. Где-то в глубине души Джастин неожиданно ощутил настоящий взрыв наслаждения.

«Помогите! Мне это не нужно!»

Юноша впал в полубессознательное состояние, но тут Ари сказала:

— Ты не спишь, так ведь? Теперь ты понимаешь? Большего просто не может быть. Все отменно, как положено. Приятнее быть не может, с кем бы ты это ни пробовал. Обычная биологическая реакция. Вот теперь сразу первое и второе правила…

— Смотри же!

Началась обучающая лента — между прочим, эротическая. Постепенно действие на экране переросло в то, что происходило с ним самим. Джастину, хотя он всей душой не желал подобного удовольствия, было приятно, но в том была уже не его вина, да, не его вина…

— Кажется, он начинает приходить в себя…

— Ничего, дайте ему еще! Он сразу успокоится.

— Ничто не сможет так пробудить тебя, как обучающая лента. Правда, мальчик? И кто бы ни пытался. Что поделаешь — биологическая реакция. Повторяю, кто бы ни пробовал…

— Не двигайся…

— Боль и наслаждение, милый, идут рука об руку. За минуту они могут пересекаться дюжину раз, боль — переходить в удовольствие. Могу продемонстрировать. Ты еще вспомнишь, милый, на что я способна ради тебя. Ничто не сравнится с этим. Ты будешь вспоминать это всю жизнь… Но все будет уже не так…

Открыв глаза, Джастин увидел наклонившийся над ним силуэт. Сам он, обнаженный, лежал в незнакомой кровати, и чья-то рука успокаивающе трепала его по плечу, откидывала с глаз непослушные волосы. А Ари все повторяла: «Ну же, очнись!» Только теперь юноша понял, отчего так сильно прогибалась постель. Ари сидела одетой, а он…

Его сердце снова учащенно забилось.

— Милый, мне нужно на работу. Можешь спать дальше, если хочешь. Флориан приготовит тебе завтрак.

— Пойду домой, — пробормотал Джастин, откидывая простыню.

— Поступай как знаешь, — пожала плечами хозяйка, поднимаясь, отчего матрац перестал прогибаться так глубоко. Она подошла к зеркалу полюбоваться собственным отражением — демонстративно безразличная к тому, что глодало душу гостя. — Заходи, когда захочешь. Можешь поговорить с Джорданом.

— И что мне теперь делать?

— Что хочешь.

— Мне остаться здесь? — растеряно спросил юноша, осознавая, что, выдавая собственные опасения, он только усугублял свое положение, ибо Ари в будущем обязательно использовала бы его страх перед случившимся. Тем более, что в ее последней реплике проскользнула скрытая угроза — так, во всяком случае, показалось Джастину. Хотя голос женщины был лишен всяких эмоций. Голос Арианы на мгновение помог юноше забыть недавние злоключения с Грантом, который теперь прятался далеко отсюда. И потому Джастин бросил:

— Имей в виду — этот номер не пройдет!

— Неужели? — осведомилась Ари, взбивая волосы. Сегодня облаченная в бежевый костюм она была особенно элегантна. Обернувшись, она лучезарно улыбнулась: — Заходи в любое время. Сегодня вечером можешь сидеть дома. Впрочем, и сегодняшний вечерок мы могли бы скоротать вдвоем, верно? Можешь даже рассказать все отцу и помочь ему пережить последующий шок. В общем, расскажи ему все, что считаешь нужным. Разумеется, я все записала на пленку. Так что если он захочет кинуться в Комитет, я представлю веские доказательства…

Джастина прошиб холодный пот. Не желая выказывать панику, он улыбнулся. Стиснув челюсти, он смотрел и смотрел на начальницу, а она, тоже улыбнувшись, направилась к выходу. Джастин еще долго лежал в кровати, холодный, как ледышка, чувствуя неприятную тяжесть в желудке и испытывая приступы острой головной боли, сверлившей голову от темени до шеи. Кожа еще сохраняла сверхчувствительность и кое-где покраснела. На покрытой синяками руке виднелись четкие отпечатки чьих-то пальцев…

…Флориан!..

На мгновение в мозгу сверкнула вспышка — смесь ощущения и образа. Джастин, закрыв лицо ладонями, отчаянно пытался изгнать мучительное воспоминание. И понял: при помощи обучающей ленты ему сделали внушение на уровне подсознания. Со временем станут вспоминаться все новые подробности проведенной ночи. Пока что юноша мог только предполагать, что именно вспомнится ему в будущем. Но не было сомнения в том, что обрывки воспоминаний станут подниматься из глубин памяти на поверхность, вынося слова и целые фразы, образы и ощущения. Едва показавшись и озарив сознание, они погрузятся обратно — неполные, но ясные и все умножаясь. И он ничего не сможет с этим поделать…

Откинув простыни, юноша соскочил с кровати, стараясь не смотреть на собственное тело. Проковыляв в ванную, он принял душ, намыливаясь снова и снова, энергично натираясь губкой и по-прежнему не глядя на себя, стараясь ничего не чувствовать и ничему не удивляться. Уоррик-младший усердно намыливал, обмывал и снова намыливал лицо и волосы, прополоскав с ароматизированным мылом даже рот, ибо не знал, чем еще смыть с себя скверну. Он то и дело сплевывал, кашляя от отвратительного мыльного привкуса, однако по-прежнему не чувствовал себя чище. Джастина все еще преследовал запах, который, как он помнил, принадлежал Эмори. Теперь он сам не только благоухал так же, но и ощущал его едва ли не носоглоткой.

Обсохнув под сушилкой, Джастин вышел в холодную ванную. На пороге тотчас показался Флориан с его одеждой, сложенной аккуратной стопкой.

— Господин, есть кофе, если хотите…

Джастин был потрясен: после всего ази мог говорить так спокойно! Как будто ничего и не было.

— Где у вас здесь бритва? — спросил юноша.

— На полочке, господин. — Флориан указал на дальнюю, отделанную зеркалами стену ванной. — Там же зубная щетка, расческа, лосьон. Что еще желаете?

— Ничего, — нарочито спокойно отозвался Уоррик-младший, подумывая о том, чтобы уйти домой. Потом закралась мысль о самоубийстве — ножом, взятым с кухни, или хранящимися в ванной таблетками. Но обязательное расследование наверняка повернет дело в политическое русло, а политика сожрет отца В то же время юноша подумал, что ночью ему в подсознание наверняка вживили особые импульсы — нечто вроде порыва к самоубийству и прочего. И потому он теперь вправе относиться с подозрением к любой нелогичной мысли, подвергать ее сомнению. Вчера таких импульсов была целая серия: чувства, эротические видения, пейзажи, старинные произведения искусства…

А потом — вещи более реальные, нацеленные в будущее. Разгневанный отец, он сам — мертвый, распростертый на полу в кухне. Восстановив в памяти последний образ, Джастин попытался видоизменить его, сделать менее реальным: например, представить как отправился в путешествие за пределы территории комплекса в таком виде, что его тело, похожее с воздуха на груду белого тряпья, смогли обнаружить только через несколько часов с самолета. «Простите, господин, мы, кажется, нашли его», — наверняка скажет пилот.

Однако сейчас было не время проверять действенность вживленных ему в подсознание побуждений — на какие бы ни пал выбор Эмори. Когда человеческий ум погружался в развивающие обучающие ленты, он попросту вбирал их в себя. Образы, приведенные в обучающей ленте, имели тенденцию постепенно утрачивать выразительность, в то время как постоянная память срасталась с полученной от обучающей ленты, начиная развиваться самостоятельно. Стопроцентно надежного способа отыскать вживленную команду не существовало; однако и команда была не в состоянии заставить подопытного при ясном сознании совершать необходимые кому-то поступки — разве что был спущен заранее подготовленный «рычажок». И только если наркотики снижали порог, до которого человек контролировал свои действия: тогда подопытный попросту не мог анализировать все поступавшие к мозгу побудительные импульсы, отвечал на все без исключения задаваемые вопросы, делал все, что приказывали.

Все, о чем просили и что приказывали — если этим просьбам и приказам удавалось преодолеть скрытые в подсознании барьеры системы ценностей и естественного самоконтроля. Располагая достаточным временем, психохирург мог найти ключ к системе ценностей и тем самым установить ее конфигурацию, ловко внедрив в нее пару-тройку аргументов, способных парализовать действие защитного механизма внутренней логики: перестроить систему и создать после этого новую микроструктуру, подсоединив ее к чему угодно по желанию психохирурга…

Сколько же вопросов содержалось в проклятых психологических тестах, которые Джастин вынужден был проходить по настоянию Арианы, якобы обычных и необходимых для первого блока — о работе, привычках, убеждениях, сексуальном опыте!.. А он, идиот, по наивности решил, что Эмори просто издевается над ним!

Избегая смотреть в зеркало, юноша оделся. Потом почистил зубы, побрился и причесался. С лицом все было в порядке — ни отметинки, могущей намекнуть искушенному человеку, что стряслось ночью. То было обычное лицо — лицо Джастина.

Ариана, должно быть, получила истинное наслаждение.

Джастин улыбнулся, проверяя способность к самоконтролю. С этим все оказалось в порядке. В моменты, когда рядом не было Ари, самоконтроль был присущ ему. Ази госпожи Эмори в счет не шли.

Точнее, в счет не шел Флориан. Оставалось благодарить Бога, что его оставили на попечение именно Флориана, а не Кетлин. Ощутив приступ паники, Уоррик-младший неожиданно задался вопросом: почему он так странно отреагировал на одну только мысль о возможности общения с ледышкой Кетлин? Неужели его стали пугать женщины?

«Милый, боишься женщин? — вспомнился вкрадчивый голос Ари. — Прямо как твой папа».

Джастин продолжал причесываться. Ему вдруг страстно захотелось покончить с этой безмятежностью. Однако вместо этого юноша улыбнулся, снова проверяя степень самоконтроля, одновременно прогоняя напряжение, от которого ныли плечи, а под глазами обозначились темные круги. Выйдя из ванной, он улыбнулся Флориану.

«Он все ей выложит, — подумал юноша. — Невозможно размышлять, когда голова раскалывается! Черт, необходимо заставить его сообщить Ари, что со мной все в порядке. И все, большего от меня не требуется — нужно только сделать спокойное лицо и убраться отсюда».

Гостиная с белым ковром и картинами на стенах на мгновение напомнили о недавних ощущениях: наслаждении пополам с болью.

И тем не менее все это случилось, и случилось с ним. Воспоминания оказались своего рода броней, ибо Джастин понял, что бояться уже нечего — худшее позади. Приняв у Флориана чашку, он отхлебнул, унимая предательскую дрожь в руках. Как назло, дрожь охватила теперь все его тело, ибо внутренний озноб смешался с прохладой, созданной кондиционером.

«Холодно, — поежился юноша. — Наверное, с похмелья».

— Мне очень жаль, — посочувствовал Флориан, глядя гостю в глаза с типичной для ази чуть беспокойной, но уверенной искренностью: так по крайней мере показалось Джастину, ибо выглядело вполне естественно. Конечно, моралью здесь и не пахло — обычной моралью, не такой, как у ази: ни в коем случае не ссориться с гражданами, ибо те могли при случае отомстить. В данном случае Флориан имел все основания для беспокойства.

…Флориан, прошлой ночью: «Я не собираюсь причинять тебе вред. Успокойся…»

Но лицо, как известно, зачастую не говорит, что на уме у его хозяина. Вот и сейчас Флориан продолжал улыбаться. «Спасибо».

Да, измываться над Флорианом было куда проще. Будь на его месте Ари, Джастин давно не выдержал бы. Как ночью. Но страх Флориана…

…Боль и наслаждение. Переплетаются…

Улыбнувшись, Джастин принялся мелкими глоточками пить кофе, наслаждаясь своей властью над ази. Время от времени Уоррику-младшему становилось стыдно за свое поведение, но еще больше его ужасало осознание того, что подобное поведение доставляло ему наслаждение. Это, сказал себе юноша, всего лишь обычный человеческий порыв, желание отомстить за недавнее унижение. Но, с другой стороны, он и вчера думал и поступал бы точно так же.

Только вряд ли Джастин вчера догадался бы, что именно доставляет ему такое наслаждение. Остался бы тайной даже самый факт того, что это действительно наслаждение. Он не стал бы задумываться о десятке способов вогнать Флориана в пот, поставить в ужасное положение — к примеру, под предлогом, далеким от обеспечения безопасности Ари, отправить в вольеры сельхозсектора подальше от Дома. Словом, с Флорианом можно было бы сыграть злую шутку, ибо Флориан был всего лишь уязвимым ази — однако только в отсутствие хозяйки.

Вне всякого сомнения, Флориан отлично знал это. А поскольку он принадлежал Эмори, та наверняка могла сыграть на скромности Флориана и оставить его с гостем наедине. Объяснений могло быть множество.

— Мне тебя жаль, — пробормотал Джастин, кладя руку на плечо Флориану и сжимая пальцы посильнее — дабы тот ощутил боль. — Тебе, кажется, приходится здесь несладко? Она тебя устраивает?

«…Во-первых, запомни: это ты можешь получить везде. Во-вторых, это привязывает тебя к посторонним, не членам Семейства, и искажает твое представление о мире, если вовремя не вспомнишь первое правило. Именно так я и постараюсь оказать тебе услугу, милый. То, чем мы сейчас займемся, ты уже не спутаешь…»

Боясь шелохнуться, Флориан смотрел на гостя. И хотя плечо у него наверняка ныло — кстати, ази мог одним движением запросто сломать наглецу руку — он даже не шевельнулся. «Впрочем, — подумал Джастин, — от ази Арианы и нужно было ожидать только стоического молчания».

— Что на самом деле нужно от меня Ари? — осведомился Джастин. — Может, ты уже догадался? Мне оставаться здесь или уйти домой?

Будто они с Флорианом были в равном положении! Оба ази и оба замышляли некий поступок. Сама эта мысль привела юношу в ужас. Впрочем, в какой-то степени Флориана можно было причислить к его союзникам. Ази был своего рода удобной для чтения страницей, вещью, пригодной для манипулирования; но прочесть правды в глазах Арианы Джастин все еще не мог — даже когда той случалось отвечать на его вопросы в нормальной обстановке.

— Господин, хозяйка предполагает, что вы отправитесь домой.

— А приглашать меня еще предполагалось?

— Думаю, да, — тихо-тихо отозвался Флориан.

— Сегодня вечером?

— Не знаю, — прошелестел ази и, помолчав, добавил: — Сегодня госпожа, наверное, будет спать.

Все казалось давно устоявшейся чередой взаимосвязанных событий.

Джастину вновь стало не по себе. Выходит, они все оказались в ловушке! Позиция, сказал бы Джордан — все зависит от позиции. Можно заниматься чем угодно — главное уверенность, что сможешь удержать ситуацию под контролем. И знать, почему выгодно поступать подобным образом, вот и все.

Жизнь была слишком малозначащей, чтобы за нее продавать душу. Но власть… Власть предотвратить событие, власть расплатиться с долгами — за это стоило поторговаться. И за безопасность отца тоже. И за надежду когда-нибудь как следует взяться за Ариану Эмори.

— Пойду домой, — сообщил юноша Флориану. — Приму что-нибудь от головной боли, посмотрю почту и отправлюсь на работу. Не думаю, что отец звонил мне домой.

— Господин, не могу знать.

— А я-то думал, вы следите за подобными вещами, — тихо, но резко бросил Джастин. Поставив на столик чашку, он сделал шаг, другой, на ходу вспоминая, где выход из квартиры, после чего решительно направился через анфиладу залов. Флориан безмолвно шел за ним, точно тень. Охранник Арианы — слишком обеспокоенный тем, как незаметно провести гостя через апартаменты госпожи, и слишком воспитанный, чтобы выказывать это открыто.

Вновь ощущая учащенное биение сердца, Уоррик-младший начал размышлять, насколько безопасно оставаться у себя. Юноша привык, что его всегда поджидал брат, чтобы как можно скорее обменяться новостями, наметить возможный выход из сложившейся ситуации — так у них было принято всю жизнь. Теперь Джастин, измученный голодом, чрезмерными возлияниями и наркотиками, подавленный и вместе с тем чувствующий удивительную легкость в голове, шагал все дальше, вспоминая, в какую сторону идти. Разум сам подсказывал дорогу: прямо через зал, уставленный хрупкими столиками с еще более хрупкой посудой.

Тройная арка, за ней — четырехгранные колонны из искусственного камня. Приемная — та самая, о которой Кетлин сказала, что она предназначена только для посторонних взглядов. Юноша вовремя вспомнил предупреждение насчет скользкого пола и ковров, благополучно одолел полированные каменные ступени и направился дальше — пол здесь слегка поднимался к выходу.

Дойдя до двери, Уоррик-младший отпер замок — правда, Флориан мягко убрал его руку и сам откинул щеколду. «Господин, будьте осторожны!» — напутствовал ази. И, конечно, рассудил Джастин, это было куда более глубокомысленное предупреждение, нежели пожелание благополучного возвращения домой.

Снова вспомнился девятилетний ази. Вспомнился и погубленный Арианой другой ази. Тотчас Джастин представил себе, насколько беззащитны ази — все, даже Грант. И посмотрел на Флориана — у того с рождения не было никакой возможности постоять за себя, но, если не учитывать скрытые стороны характера, он был послушен и честен, точно святой. Ибо таким Флориана создали, в таком состоянии его поддерживали обучающие ленты — несмотря на поведение Ари, которое в других условиях могло бы сильно его изменить.

Эта загадка терзала Джастина всю дорогу, пока он, выйдя из квартиры Ари, шел по коридору, мучаясь слабостью и тем, что перед глазами все плывет, ибо все это — вспышки воспоминаний из обучающей ленты и физическое истощение — было частью кошмара, увенчавшего его ощущения.

Эмори сформировала Флориана — во всех смыслах, задала все его качества, хорошие и плохие. Возможно, Ари не приложила руку к исходному созданию Флориана, но она и только она поддерживала его соответствие первоначальной модели — с самого раннего детства.

«Может, — подумал Джастин, — Ари просто хотела иметь рядом потенциальную жертву? Неужели так?»

Или ей нужен был подопытный экземпляр — для задуманного проекта?

«Взаимодействие. — Ответ сам собой поднялся из глубины сознания и тотчас погрузился обратно, отвратительный, точно тело утопленника. — Скрещивание линии».

Истина лежит между крайностями.

Противоположности нужны друг другу.

«Боль и наслаждение, милый… Все колеблется… Или ничто не существует. Все может переходить в иные состояния, а может вовсе не меняться. Именно по такому принципу летают корабли. И светят звезды. И развиваются живые существа».

Джастин подошел к лифту. Войдя в кабину, он прислонился к стене и опомнился, лишь когда двери распахнулись. Выйдя на своем этаже, Уоррик-младший качнулся: пол точно уплывал у него из-под ног. Однако юноша сумел удержать равновесие, добраться до своей квартиры и совладать с замком.

«С момента использования ключа в квартиру не входили», — сообщила Память.

«Не могу все время полагаться на это, — мрачно подумал юноша. Внезапно его охватила такая слабость, что кушетка показалась безнадежно далекой, а окружающие предметы — опасными. — Ни на что нельзя полагаться. Она в состоянии пролезть всюду, даже в систему обеспечения безопасности. Возможно, пока меня не было, здесь установили «жучки». С нее станется. И вряд ли можно узнать, способна ли Память распознать ее уловки. Ведь она умеет действовать виртуозно. И техника у них новейшая, секретная. Да, от нее только того и жди.

Возможно, и Джордан способен на такое».

Добравшись до кушетки, Джастин безвольно опустился на мягкую поверхность, откинулся, закрыл глаза.

«А если я здесь не один?» — подумал он.

…Голос Ари, мягкий и ненавистный…

«Я спланировала действия твоего папаши. Каждое в отдельности. Даже если мне было не под силу предвидеть микроструктуры поступков. Но микроструктуры значения не имеют».

Создатели обучающих лент поговаривали: макроструктура задает микроструктуру. Ценностный шаблон определяет все остальное.

«Я спланировала даже тебя, милый. Ты — моя идея. Ведь у Джордана сильна потребность в товарищах. Думаешь, я лгу? Своим существованием ты обязан мне».

С замиранием сердца Джастин попытался представить, как из соседней комнаты выходит брат, спрашивает, что стряслось, и в конце концов помогает выйти из лабиринта, в котором он, Джастин Уоррик, оказался.

Ведь у Гранта в сознании — глубоко укорененная обучающая лента. Грант обязательно дал бы подходящий совет.

Но мечта так и осталась мечтой. А привычку, как известно, побороть трудно.

«И уж конечно, Грант — тоже моя идея. Можно сказать, я его сделала».

Джастин вспомнил, что должен идти в лабораторию. Выбраться из изоляции, в которой структуры обучающей ленты могли окрепнуть и развиться до неконтролируемых пределов. Следовало как можно скорее заняться повседневными делами, занять ум, дать ему возможность отдохнуть и неспешно во всем разобраться.

Если бы только можно было дать отдых еще и телу — вздремнуть!

— Пожалуйста, сообщения! — приказал юноша Памяти, вспоминая, что все равно пришлось бы узнавать, звонил ли отец. Или кто-нибудь еще.

Звонки были — но самые безобидные. Звонили консультанты из отдела. Из администрации. Предупредительное извещение о недопустимости незаконного проникновения в чужую систему. Слушая доклад Памяти, Джастин незаметно уснул, а проснулся, что называется, рывком, впившись в изголовье кушетки, и эротическое видение-вспышка плавно перетекло в напоминание о необходимости надеть что-нибудь с длинными рукавами и высоким воротником, замазать тональным кремом синяки; можно было усыпить бдительность отца, сообщив, что Ари назначила ему на дополнительное дежурство в лаборатории — это было вполне логично, ибо Джордан уже знал, что Ари недовольна его сыном. В любом случае Джастин не мог позволить себе оказаться лицом к лицу с отцом, пока вновь не обретет спокойствие.

Из задумчивости юношу вывел легкий щелчок — Память, перечислив звонки, отключилась. Джастин, к своему неудовольствию, понял, что прослушал только половину сообщений и что повторно прослушать их уже не удастся, ибо несколько дней назад он сам настроил Память на режим доклада с последующим стиранием записанного.

9

Грант завидел самолет издалека — еще прежде, чем они дошли до взлетно-посадочной полосы. Однако то была не элегантная машина «Ресион-эйр», а обычный грузовой самолет с закрытыми иллюминаторами. Возле группки ожидавших притормозил автомобиль. «Здесь», — сказал водитель — это было единственное сказанное им за всю дорогу слово. Шофер указал на людей, к которым должен был отправиться Грант.

— Спасибо, — рассеянно поблагодарил юноша. Открыл дверцу, вышел, прихватил сумку и с бьющимся сердцем шагнул навстречу незнакомцам.

Слава Богу, не все встречавшие оказались незнакомцами: среди них Грант завидел Хенсена Кругерса, который поспешил взять инициативу на себя. «Это Грант. Грант, эти люди увезут тебя отсюда», — Кругерс протянул руку, и Гранту пришлось ее пожать, что также взволновало ази: к таким жестам он не привык. Вообще его смущало буквально все. Один из незнакомцев назвался Винфридом; женщину — судя по комбинезону без единого опознавательного знака, летчицу — он представил как Кенни. Здесь же были двое других — Ренц и Джеффри, причем последнее было то ли фамилией, то ли именем ази: Грант не разобрал. «Давайте трогаться!» — предложила Кенни. Она вообще была взвинчена; о волнении свидетельствовали и ее взгляд, и скованные, неестественные движения, когда она вытирала ладони о покрытый пятнами комбинезон. «Ну, тронулись?» — снова спросила она.

Остальные многозначительно переглянулись, так, что у Гранта по коже побежали мурашки. Юноша пытливо оглядел встречавших, стараясь догадаться, не из-за него ли возникло замешательство. Спорить с чужими было выше сил беглеца: проблемы за него всегда решал Джастин. Грант всегда четко представлял себе свое место и обязанности: во всем слушаться начальства. Правда, Джастин требовал от него протеста, если что не так.

— Отправимся к Мерильду? — полюбопытствовал юноша, ибо до сих пор не услышал из уст встречавших имени, которое во что бы то ни стало желал услышать перед дорогой.

— К Мерильду, — успокоил Винфрид. — Ну же, в дорогу! Хенсен!

— Без проблем — свяжемся позже. Договорились?

Грант заколебался, вопросительно глядя на Кругерса и сознавая, что перестал понимать происходящее. Но юноша подумал, что знает ровно столько, сколько ему собирались сообщить. И направился к трапу самолета.

Символа компании на самолете тоже не было — только серийный номер, A7998. Белый самолет с облупившейся кое-где краской и забрызганным красноватой грязью брюхом. «Опасно, — подумалось беглецу. — Разве самолеты здесь не обмывают пеной? А где бригада по обеззараживанию?» Вскарабкавшись по трапу, Грант вошел в самолет, миновал кабину пилота и, оглядевшись в обшарпанном салоне, уставился на шедших следом Джеффри и Ренца, за которыми шагал Винфрид.

Хлопнула дверь — Винфрид запер ее. Вдоль стены тянулись откидные сиденья. Схватив Гранта за руку, Джеффри опустил одно сиденье и помог пристегнуться. «Сиди все время здесь», — предупредил он.

Грант послушно замер, с бьющимся сердцем чувствуя, как самолет разгоняется и набирает высоту. Ази не привык летать. Изогнувшись, он приподнял оконный щиток, желая выглянуть наружу. Тотчас в иллюминатор — единственный в отсеке — хлынул свет. Внизу виднелись башни и скалы, проплывали речные доки.

— Опусти, — распорядился Винфрид.

— Простите, — извинился юноша, опуская щиток на место. Приказ не слишком понравился пареньку, ему хотелось посмотреть в иллюминатор. Но попутчики явно не были расположены к дискуссиям — Грант сразу почувствовал это по тону Винфрида. Открыв врученную ему перед отлетом сумку, юноша проверил, что дали на завтрак, неожиданно осознав, что есть в присутствии остальных, у которых ничего при себе не имелось, невежливо. Снова упаковав съестное, Грант отложил сумку в сторону до тех пор, пока Ренц не поднялся с места и не вернулся из соседнего отсека с несколькими банками какого-то напитка. Одну из банок предложили Гранту — это был единственный доброжелательный жест со стороны попутчиков.

— Спасибо, — поблагодарил он. — Мне, кажется, тоже дали кое-что…

Беглый ази наконец решил, что настало время подкрепиться. За ночь он так устал, что во время ужина почти не притронулся к еде, а потому соленая рыба, хлеб и напиток, собранные в дорогу Кругерсом, казались теперь самой изысканной пищей — хотя Грант предпочел бы выпить кофе.

Ревя моторами, самолет несся все дальше. Попутчики время от времени переговаривались и, поднимая защитные шторки, смотрели в иллюминаторы — в основном почему-то по правому борту. Иногда несколько слов вставлял пилот — его речь из кабины была едва понятна. Доев рыбу и хлеб, осушив банку, Грант узнал, что самолет набрал высоту семь тысяч метров, а чуть позже — десять.

— Господин! — раздался утром незнакомый голос, и чья-то рука отворила дверь в комнату, которую ему выделили в доме Кругерса. Грант тотчас испуганно проснулся. Все казалось нереальным — даже незнакомец, почему-то назвавший его господином. Ночью Грант почти не сомкнул глаз и задремал лишь под утро, чтобы очнуться с тяжелой головой, плохо понимая, где он и который теперь час.

Накануне у него забрали личную карточку — когда ночные сторожа привели его с причала мимо складов в этот дом на холме. Сам Хенсен Кругерс изучил его личную карточку, которую потом куда-то унес — проверить подлинность, предположил Грант и пришел в ужас: ведь без карточки он был никто. Если карточка вдруг пропадет, то потом его личность можно будет подтвердить только в результате сложной экспертизы, даже если он и существует в единственном экземпляре — в чем юноша, несмотря на заверения Джордана, сомневался.

Однако карточка вернулась вместе со стопкой одежды и чистых полотенец, которые положили на стул у двери. Незнакомец предложил Гранту принять душ, поскольку самолет уже прилетел и за юношей был выслан специальный автомобиль.

Грант не заставил себя уговаривать — все еще чувствуя головную боль и мучаясь расплывчатостью видения, он пулей вылетел из кровати, отправился в ванную, хорошенько ополоснул лицо холодной водой и оглядел себя в зеркале: воспаленные глаза явно требовали продолжения сна, а всклокоченные каштановые волосы топорщились во все стороны.

Боже, как Гранту хотелось произвести хорошее впечатление на окружающих, выглядеть рассудительным и спокойным, а не — как наверняка сообщили из Ресиона — беглым альфа, свихнувшимся и потенциально опасным.

Если попутчики составят о нем неблагоприятное впечатление, предположил Грант, его вернут в Ресион. В этом случае им даже необязательно обращаться в полицию; да и Ари может попытаться предпринять нечто подобное. Должно быть, Джастин уже побывал у Эмори — Грант мог только гадать, как пришлось выкручиваться брату. Беглый ази старался не думать о дурном и всю ночь гнал ужасные мысли, лежа в кровати и вслушиваясь в ночные звуки незнакомого дома: скрип дверей, пыхтение насосов и обогревателей, гул снующих туда-сюда автомобилей.

Спешно приняв душ, Грант облачился в принесенную одежду — рубашка пришлась впору, а вот брюки оказались то ли великоваты, то ли плохо скроены, — аккуратно причесался и, напоследок оглядев себя в зеркале, направился вниз.

— Доброе утро! — приветствовал Гранта кто-то из обитателей дома — молодой мужчина. — Завтрак вон там, на столе. Они уже в пути. Так что берите еду с собой и идите.

Непонятно почему Грант встревожился — возможно, испугался странной поспешности, ибо привык к размеренной жизни, где все было известно наперед, где он знал, от кого ждать подвоха или, наоборот, помощи. Теперь же, когда по заверениям Джастина ему полагалось быть на свободе и в безопасности, Грант просто не знал, как защитить себя в случае чего. Оставалось только беспрекословно выполнять все, о чем просили окружающие. Как и подобает ази: «Да, господин!»

Моторы самолета размеренно гудели, и беглец, уронив голову на грудь, наконец смежил веки — выбившийся из сил, он устал смотреть на скудное убранство салона, задраенные иллюминаторы и насупленных попутчиков; юноша решил, что молчание, возможно, чуточку облегчит путешествие, и, проснувшись уже в Новгороде, он встретится с Мерильдом, который в свою очередь позаботится о его дальнейшей судьбе.

Беглец проснулся от перемены в тональности гула моторов — самолет менял высоту. Очнувшись, Грант тотчас впал в сильнейшую панику, ибо по расчетам выходило, что они должны были прилететь в Новгород целых три часа назад, но Новгородом пока, был уверен ази, и не пахло. «Мы идем на посадку? — испуганно вопрошал он. — Что-то стряслось?»

— Все в порядке, — заверил Винфрид и добавил, завидев, что беспокойный пассажир вновь пытается заглянуть в иллюминатор: — Да перестань же! — Грант наивно полагал, что его желание выглянуть в окошко не должно волновать попутчиков. Но, судя по столь бурной реакции, все обстояло иначе.

Самолет снизился, шасси коснулось взлетно-посадочной полосы; сработали, как и положено, тормоза, и крылатая машина сбавляя скорость, подрулила, как хотелось верить Гранту, к новгородскому аэровокзалу. Едва самолет остановился, как все вскочили со своих мест, дверь распахнулась и управляемый гидравликой трап плавно скользнул вниз. Грант тоже поднялся, предусмотрительно подхватив и пухлый бумажный пакет, — юноша все еще был полон решимости не давать спутникам повода жаловаться на его манеры — и выжидательно застыл, когда Винфрид взял его за руку.

Снаружи не оказалось они одного большого здания. Только скалы и заброшенного вида ангары; воздух отдавал чем-то резким и сухим. К самолету уже катил автобус.

— Где мы? — с ужасом спросил Грант. — Разве Мерильд живет здесь?

— Все в порядке. Идем.

Беглый ази на мгновение оцепенел. Он мог отказаться идти. Мог сопротивляться. Но дальше этого все равно не пошло бы — ведь он не имел ни малейшего представления, куда попал и как управлять самолетом, если бы даже вдруг удалось его захватить Еще есть автобус — можно было попытаться спастись на нем; но, опять же, Грант не знал, куда его завезли. В этом захолустье в баках автобуса запросто могло закончиться горючее, и тогда можно было смело готовиться к смерти. Повсюду, насколько хватал глаз, царило запустение. Глушь.

Можно было надеяться добраться до телефона, если попутчики сочли бы его поведение достаточно кротким и ослабили бдительность. Номер телефона Мерильда прочно врезался в цепкую память Гранта. Все эти мысли пронеслись в его голове, пока он озирался по сторонам, и оборвались, когда Винфрид снова схватил его руку.

— Да, господин, — покорно отозвался ази, спускаясь по трапу — чего и хотели попутчики; возможно, надеялся Грант, его все-таки доставили к Мерильду. Юноше хотелось верить, что спутники говорили правду. Впрочем, с каждой минутой он все сильнее сомневался в их искренности.

Доведя Гранта до автобуса, Винфрид распахнул дверь, подтолкнул его внутрь и влез сам. Следом в автобус погрузились Джеффри и Ренц. В автобусе было семь сидений — по одному у каждого оконца и последнее в торце; Грант уселся впереди, а Винфрид — рядом, в то время как двое других пристроились сзади.

Грант внимательно осмотрел окна и двери: те были основательно загерметизированы. Настоящий транспорт для путешествия по захолустью!

Зажав руки между коленями, ази безмолвно наблюдал, как автобус, фыркнув, тронулся с места и пересек взлетно-посадочную полосу, но направился не к строениям, а к дороге — возможно, именно по ней здешние обитатели добирались к башням очистки воздуха. Вскоре пошла грунтовая дорога, а потом, когда дозорные башни остались позади, закончилась и она: теперь автобус то взбирался на голые возвышенности, то спускался в лощины.

Началась неосвоенная местность.

Грант начал готовиться к худшему. Возможно, решил беглец, у него сначала выпытают все им необходимое, а потом просто прикончат. Это могли быть люди Эмори, хотя, впрочем, решать проблемы таким образом было совсем не в ресионском стиле, ведь его без труда могли втайне от отца и брата доставить обратно в Ресион — отправить любым из обычных рейсов, после чего перебросить автобусом в один из удаленных от основных корпусов бараков и делать с ним все, что заблагорассудится, до тех пор, пока наконец (при желании) не появилась бы возможность открыто заявить о его поимке.

Но еще более вероятным казалось предположение, что Грант угодил в руки врагов Арии. В этом случае с ним могло произойти что угодно — тогда попутчики наверняка были бы заинтересованы в том, чтобы он никогда не заговорил.

Что бы ни случилось, было совершенно ясно: Кругерс был обо всем осведомлен, и не обошлось без денег… «Возможно, — подумал Грант, — недалек от истины давний слух, будто декларируемая Кругерсом приверженность идеям гуманизма на поверку — чистой воды вымысел». Чего-чего, а вымыслов в Ресионе хватало. Возможно, и к этому приложила руку сама Ари. А может, Кругерс просто сумел одурачить всех — возможно, он решил провернуть параллельно с прочим и свое дельце, составляя при любой удобной возможности поддельные Контракты. Грант не исключал также, что его просто продали на шахту или рудник в глубине материка или, чего доброго, туда, где его могли попробовать переучить. Попробовать — могли. Грант был в состоянии провести любого, кто вздумал бы возиться с его программными структурами — но до определенного уровня. Что до прочих уровней…

Здесь ази был уже не столь уверен.

Попутчиков было четверо, включая водителя; такого рода субъекты наверняка имели при себе оружие. Да и запоры на двери автобуса выглядели надежными.

Зажав руки между коленями, Грант отчаянно размышлял над ситуацией. Самым благоприятным выходом ему виделась возможность добраться до телефона. Возможен — если спутники действительно поверили ему — был и угон автобуса: стоило только разузнать, в какой стороне цивилизация и достаточно ли в баках горючего, чтобы туда добраться. Благоприятная возможность могла представиться не сразу, а, скажем, только через несколько дней. А то и недель.

— Думаю, теперь ты понял, — наконец пробормотал Винфрид, — что попал не туда, куда должен был попасть.

— Да, господин.

— Мы друзья, поверь.

— Чьи друзья?

Винфрид положил руку Гранту на локоть:

— Твои друзья.

— Да, господин, — смиренно молвил юноша, решив со всем соглашаться и ни в коем случае не перечить — пусть болтают, что хотят.

— Ты расстроен?

Грант про себя рассмеялся: собеседник напоминал ему рядового надсмотрщика, беседующего с рабочим класса мю. Стало быть, этот человек полагает, будто ему известно, что они затеяли. Открытие было одновременно приятной и удручающей новостью — в зависимости от того, насколько глубокой этот идиот считал осведомленность Гранта относительно наркотиков и обучающих лент. До сих пор Винфрид обращался с ним не так, как полагалось. Однако беглый ази ничем не выдал себя, поскольку считал, что в такой ситуации попутчики все равно не смогут использовать его в своих интересах и им куда выгоднее придержать его до поры до времени… Грант также считал похитителей далеко неглупыми, но все же неспособными догадаться, что классификация альфа, как следовало из его личной карточки, отнюдь не подразумевала наличие физиологической заторможенности, свойственной, по мнению урожденных людей, всем ази. Во избежание возможных проблем им следовало накачать его наркотиками и перевозить в беспомощном состоянии, исключающем эксцессы.

Но, конечно, Грант не собирался указывать похитителям на их ошибки.

— Да, господин, — преданно повторил он на одном дыхании, как полагалось какому-нибудь ази класса тета.

Винфрид потрепал его по руке:

— Вот и хорошо. Ты — свободный человек. Будешь свободным.

Грант недоуменно заморгал, тем более что продолжать игру от него не требовалось. Обращение «свободный человек» добавляло к уравнению несколько новых неизвестных и значительно усложняло его — что очень не понравилось юноше.

— Мы держим путь в горы. Там есть одно безопасное местечко, где тебя точно никто не найдет. Дадим тебе новую карточку. Научим ориентироваться в городе.

«Научим, — мысленно повторил Грант. — Стало быть, они затеяли переподготовку. Боже, я что, влип?

Похоже ли это хоть отчасти на то, что задумал Джастин?»

Внезапно он испугался, ибо на ум ему пришла совершенно новая мысль: противодействуя подозрительным попутчикам, не сорвет ли он какой-нибудь план Джастина…

…Или Джордана, который, узнав о случившемся, вмешался бы и…

Эти люди вполне могли оказаться единственными надежными друзьями, искусно игравшими свои роли, они могли действительно везти его навстречу свободе. Но переподготовка, если спутники действительно планировали ее, могла серьезно затронуть психический склад Гранта. Волею судьбы он родился ази, поэтому не имел в этом мире ничего — даже собственного достоинства и собственных мыслей. Его чувства были искусственными, привитыми, как и у других ази, и беглец хорошо знал это и смирился, не восставал против отсутствия выбора: по крайней мере, имеющееся было реально и действительно принадлежало ему.

Между тем попутчики толковали что-то о свободе. И о переподготовке. Возможно, отец и сын Уоррики действительно планировали его судьбу таким образом — и тогда ему оставалось только принять все как есть, даже если придется лишиться всего, заменив теплое ощущение дома холодным чувством свободы. Ведь Уоррики не могли более позволить себе держать его рядом, так как любовь к нему оказалась чревата для них серьезными неприятностями. Что ж — жизнь полна парадоксов.

Но себе-то юноша мог признаться, что совершенно запутался: он не знал, к кому попал и как вести себя.

Может, попросить у них разрешения воспользоваться телефоном, отправить сообщение Мерильду, узнать, действительно ли все идет как задумано?

Но если они Мерильду не друзья, то сразу смекнут, что он не столь послушен, и станут действовать осторожно. Если его спутники — не те, за кого себя выдают, если происходящее идет вразрез с планами Уорриков, то они обязательно постараются не дать ему ни единого шанса выбраться из переделки…

Размышляя так, Грант смотрел на проплывавший за окном однообразный пейзаж, терпя на своем локте руку Винфрида. На сердце у ази было так тяжело, что даже щемило.

10

Казалось просто нереальным, что жизнь теперь войдет в привычное русло, что повседневные тишь да гладь Ресиона будут непоколебимы, что бы ни случилось, несмотря на то, что тело Джастина все еще ломило, а самые невинные обстоятельства тотчас будили в его сознании вживленные кусочки обучающей ленты. Однако с каждым часом жизнь казалась все более спокойной и размеренной — конечно, так и должно было быть; конечно, с незапамятных времен люди занимались сексом друг с другом и платили сексом за безопасность: такова жизнь, и он, Джастин, уже не ребенок, чтобы испытывать столь глубокие эмоциональные потрясения — сознание ему туманило не одно лишь похмелье, сказывались новые последствия положения, в котором ему лучше было не оказываться вовсе. Зато он был жив, Грант уплыл и тоже находился в безопасности, и Джордану ничего не грозило. Но только ему следовало быть умнее и с самого начала учитывать изворотливость Арианы Эмори.

Выше голову, тверже шаг, напрячь ум — пока голова не затрещит!

«Мальчик, но ведь ты сам желал Гранту свободы! Тогда, может, заменишь его?»

…Уйти из квартиры, отправиться на работу, улыбаться знакомым, удостовериться, что его дела идут по-прежнему, как и вчера, как и всегда в первом отделе — вот Джейн Штрассен клянет своих подчиненных на чем свет стоит и устраивает скандал из-за сбоев в ремонте оборудования; вот Янни Шварц пытается утихомирить расходившуюся госпожу Штрассен; краем уха ловить неясные отголоски спора в коридоре. Усевшись за рабочий пульт, Джастин мигом окунулся в рутину, занявшись моделированием обучающей ленты, полученной от Арианы неделю назад. Работа оказалась достаточно сложной, чтобы изгнать неприятные воспоминания.

Джастин был осторожен. Иногда попадались штуковины, обнаружить которые не мог даже уловитель AI. Между теперешней работой Уоррика-младшего и подопытными ази стояли еще и высококвалифицированные разработчики обучающих лент, но нельзя было забывать и об обучающих лентах-ловушках, созданных специально для отсеивания случайных привязок в определенных психических шаблонах: это была лента глубинного внушения, одна из тех, которыми психохирурги пользуются для подгонки определенных подшаблонов KU-89 под выполнение ограниченных управленческих функций.

Ошибка, допущенная создателями обучающих лент, могла дорого обойтись, поскольку причинила бы непоправимый вред как самим KU-89, так и оказавшихся подчиненным им ази; могла привести к преждевременному износу, если работа с самого начала пошла бы не так, как задумано. Подобный исход мог присниться создателю обучающих лент только в кошмарном сне, ибо ошибка была чревата образованием в живом интеллекте изъяна, вызревающего на протяжении недель и даже лет и в конечном итоге превращающего носителя бракованного интеллекта в обладающего всё более безумной день ото дня логики. Достаточно было любого выходящего за рамки логики стимула — и пагубность случившегося становилась очевидна.

По этой проблеме даже как-то вышла книжка — научно-фантастический роман под названием «Ошибочное сообщение». Между прочим, роман сильно расстроил Жиро Ная, и неспроста: в книжке говорилось о том, как одна из лабораторий (причем автор почти не скрывал, что подразумевает Ресион) разработала и пустила в продажу развлекательную обучающую ленту, в которую вкрался вирус, отчего в итоге рухнула вся цивилизация. В ресионской библиотеке даже имелся экземпляр этого романа, доступный только людям-КВ, хотя очередь из желающих ознакомиться с книгой была расписана далеко наперед; разумеется, братья Уоррики тоже прочли скандальный опус. Как и почти все ресионские ази, за исключением закрепленных за Наями, ибо оно стоило того.

Джастин и Грант пытались создать вирус — исключительно из любопытства, желая посмотреть, к чему это приведет. «Слушай-ка, — как-то сообщил Грант, усевшись на пол у ног брата и начиная перебирать логические шаблоны, — мы добрались до альфа-шаблона и теперь можем им воспользоваться, а потому к чертям ро-шаблоны!»

Новость перепугала Джастина. Выходило совсем не смешно. «Даже не думай об этом», — наказал он брату, ибо коль скоро существовало нечто подобное вирусу и имелись основания считать, что он будет живуч да еще потенциально опасен, то действительно стоило поостеречься; к тому же Грант имел в виду собственный шаблон. У Гранта имелось свое руководство.

Грант посмеялся, причем это была скорее не улыбка, а ухмылка — ази всегда забавляло, если ему удавалось как следует досадить своему КВ.

— Не уверен, что нам следует это делать, — сказал брату Джастин, хватая записную книжку. — Лучше вообще не афишировать это.

— Послушай, но ведь ничего подобного все равно не существует!

— Не знаю и знать не хочу. — В тот момент Джастину было особенно трудно пользоваться своим старшинством, напоминать брату, кто из них КВ, и обращаться с ним соответственно. Уоррику-младшему было страшно неловко. Внезапно помрачневший Грант тотчас скомкал набросок начала обучающей ленты, и Джастин нервно заерзал, ибо откровенное разочарование в глазах брата задело его за живое.

Но однажды Грант явился к нему в комнату посреди ночи и, разбудив, сообщил, что размышлял о вирусе, который действительно заработал, — и хохотал, как бешеный, то и дело толкал Джастина и вообще здорово перепугал его.

— Свет! — приказал он Памяти, и хохочущий Грант повалился на пол.

Таков был Грант — неунывающий и слишком энергичный, чтобы допустить, чтобы что-то пролегло между ними. И слишком хорошо знающий, чего он достоин за свое долготерпение.

Джастин безмолвно сидел за пультом, глядя прямо перед собой невидящим взором и чувствуя внутри тупую боль чистейшего эгоизма. С Грантом все было в порядке. Да, в порядке.

Вдруг замигал сигнал вызова. Собрав все свое мужество, Джастин нажал кнопку и бросил короткое «да!», ожидая услышать голос Ари или кого-нибудь из ее сотрудников.

— Джастин, — раздался голос отца. — Мне нужно переговорить с тобой. У меня в кабинете. Сейчас же.

Юноша не осмелился уточнить тему предстоявшей беседы. «Иду», — отозвался он и, выйдя из режима разговора, отправился к отцу.

Вернулся юноша через час. Усевшись на тот же стул, он долго смотрел на погасший экран и наконец, собравшись с духом, запустил код восстановления проекта.

Компьютер воспроизвел обучающую ленту и отыскал в ней нужное место. Теперь Джастин был далеко за тысячу миль от Ресиона, полуонемевший — как в момент, когда отец сообщил, что связался с Мерильдом и тот почему-то дал отрицательный ответ на шифрованный запрос.

Стало быть, Мерильд не получил сообщения. Мерильд не получил ничего, могущего иметь хоть какое-то отношение к запросу Джордана. Словом, полный провал.

Возможно, было еще слишком рано. Возможно, Кругерс по какой-то причине удерживал Гранта у себя и потому же не позвонил Мерильду. Возможно, они испугались реакции Ресиона. Или полиции.

Возможно, Грант даже не добрался до Кругерса.

Джастин испытал сильнейшее потрясение, когда отец, присев на подлокотник кресла, положил руку ему на плечо и посоветовал не отчаиваться. Но предпринять что-либо было не в их силах. Ни Уоррики, ни их знакомые не могли организовать поиски Гранта, к тому же Джордан не мог подставить под удар Мерильда, сообщив ему подробности случившегося по телефону. Зато он связался с Кругерсом и категорично спросил, состоялась ли «отправка». Кругерс заверил, что все прошло как задумано. Стало быть, кто-то лгал.

— Считаю, мы должны верить Мерильду, — уронил Джастин. Больше юноша ничего не был способен сказать.

— Не знаю, что происходит, — пробормотал отец. — Не хотелось говорить тебе. Но если Ари хоть что-то пронюхает, то отыграется на тебе. И потому я решил, что лучше посвятить тебя в детали.

Джастин сумел-таки сдержаться — пока, поднявшись, не промямлил, что должен идти к себе в кабинет, и отец не обнял его. Вот здесь-то нервы у паренька сдали. Но любой юноша отреагировал бы подобным образом, вдруг узнав, что его брата, возможно, уже нет в живых.

Или он угодил в лапы Эмори.

Успокоившись, Джастин вытер глаза. Миновав пост службы безопасности, он вернулся в отдел Арианы, прошел мимо кабинета опять поносившей помощников Джейн Штрассен (какие-то люди пытались вылететь на отправлявшемся за припасами самолете, но Джейн упрямилась, ибо считала, что самолет имеет право вылететь только полностью загруженным).

Теперь Уоррик-младший сидел, глядя на мерцавшую на экране монитора программу обучающей ленты, превратившуюся в серьезную проблему. Он испытывал жгучую ненависть к Ари; Джастин ненавидел начальницу как никого и никогда, хотя толком не знал, где теперь Грант, и вовсе не сознавал, что, в сущности, сам послал брата на верную гибель.

А еще он не мог объяснить Джордану всю подоплеку последних событий. Не мог, ибо излишняя правдивость автоматически толкнула бы его в заранее расставленные капканы.

Снова отключив компьютер, юноша вышел из кабинета и направился по коридору к кабинету Ари, не обращая внимания на встречных. Войдя в приемную, он столкнулся лицом к лицу с Флорианом. «Мне нужно поговорить с ней, — бросил гость. — И немедленно».

Флориан с сомнением поморщился, но все же проводил визитера к начальнице.

— Как поживаешь? — поинтересовалась Ари; Джастин, замерев у ее стола, дрожал так сильно, что с трудом выговорил:

— Где Грант?

Ари недоуменно заморгала — возможно, реакция была самая что ни на есть естественная. «Где Грант? — Присаживайся. Давай все по порядку».

Джастин плюхнулся в обитое кожей кресло у стола:

— Грант исчез. Где он?

Ари глубоко вздохнула. Джастин тотчас решил, что она либо подготовилась заранее, либо просто не считает нужным скрывать эмоции.

— Он добрался до Кругерсов, — сообщила женщина. — Утром прилетел самолет — возможно, на нем Грант и отправился дальше. Утром же из поселка вышли две баржи, так что он вполне мог уплыть на одной из них.

— Где же он, черт побери?! Куда ты его запрятала?

— Мальчик, ценю твою озабоченность, но тебе лучше успокоиться. Криком ты от меня ничего не добьешься, и если ты не притворяешься, то я просто удивлена. Может, поговорим спокойно?

— Пожалуйста.

— Мальчик, ты ведешь себя по-идиотски. Между прочим, я тебе не ровесница.

— Где он?

— Успокойся. У меня его нет. Конечно, я велела отследить его передвижения. А где он должен быть?

Джастин промолчал. Сидя в кресле, он отчаянно пытался вновь отыскать самообладание, дабы не упасть в уже вырытую яму.

— Я вообще не смогу помочь тебе, если ты не подскажешь, в каком направлении нужно действовать.

— Ты и так можешь помочь мне — было бы желание. Ты сама прекрасно знаешь, где он.

— Дорогой, ей-богу, шел бы ты ко всем чертям. Либо отвечай на вопросы — в этом случае я могу гарантировать, что вызволю твоего брата отовсюду, куда бы он ни попал. Я не стану арестовывать Кругерсов. И не подведу твоего дружка из Новгорода. Не думаю, что недавний телефонный звонок Джордана как-то связан с твоим уходом с рабочего места и последующим появлением у меня. На этой неделе вы просто не похожи на себя.

Джастин пристально смотрел на начальницу.

— Что тебе нужно? — прохрипел он.

— Правда. Как все случилось. Давай так: я стану рассказывать, куда и когда он должен был прибыть, а ты только подтвердишь или опровергнешь мои слова. Достаточно будет кивка. Итак, отсюда Грант должен был добраться до Кругерсов. От Кругерсов — к человеку по имени Мерильд, дружку Кореина.

Пальцы юноши сами собой сжались в кулаки. Однако он сумел обуздать эмоции и сдержанно кивнул.

— Вот так-то. Возможно, он отправился дальше на одной из барж. Хотя, кажется, он должен был добраться до места по воздуху?

— Не знаю.

— В самом деле?

— Правда…

— Возможно, он только-только отправился в дальнейший путь. Но все прочее мне не слишком нравится. Кореин — не единственный из политиков-друзей Кругерса. Имя де Форте тебе ни о чем не говорит?

Удивленный Джастин отрицательно покачал головой.

— А Роше?

— Изоляционисты? — с бьющимся сердцем уточнил юноша, переживая отчаяние и надежду одновременно, ибо Роше был настоящим сумасшедшим.

— Ну вот, милый, догадался. Этот самолет приземлился сегодня утром в Биг-Блу. К аэродрому подошел автобус, а затем направился по дороге Бертили-Санги. Кое-кто из моих людей затесался в число пассажиров автобуса, но даже мне нужно время, чтобы вызволить Гранта живым и невредимым. Поверь, мальчик, они сделают все, что возможно. Изоляционисты не слишком разборчивы в средствах, и если они готовы принести в жертву даже Кругерса, то ради какого-то ази и вовсе стараться не будут. Понимаешь, дитя мое?

Джастин понимал. Ему казалось, он все понял. Однако действовал он совсем не так, как следовало, сказала Ари, и теперь юноша ждал от начальницы конкретных указаний.

— Как ты думаешь, что им вообще нужно? — наконец не выдержал он.

— Твой папаша. И Советник Кореин. Грант — ресионский ази. И не просто ази — ази Уоррика. Удар почти такой же точный, как если бы они добрались до Пауля; де Форте, мальчик, охотится за головой Кореина оттого, что Кореин продался мне, заключив со мной сделку по фаргонскому проекту и проекту «Надежда», а твой папаша угодил в самую гущу событий, и не приведи Господь окажется, что Гранта в лапы Кругерса бросил он, а не ты!

— Ты просто намерена заполучить его обратно.

— Я хочу вернуть его. Вырвать у Роше. И если ты, идиот, хочешь увидеть его живым, то немедленно выкладывай все, что до сих пор ухитрился утаить от меня. Ты просто не знал о Роше — откуда тебе знать о дружках Кругерса из числа экстремистов!

— Не знал. Не знаю. Я…

— Слушай, что с ним сделают. Завезут куда-нибудь в захолустье, напичкают наркотиками и устроят допрос. Возможно, додумаются даже подвергнуть его воздействию обучающей ленты, если таковая у них имеется. Попытаются разнюхать, что Гранту известно о проекте «Рубин» и о проекте «Надежда» — ну и, конечно, все остальное, что он знает. Они просто вывернут его наизнанку. Одному Богу известно, как далеко они способны зайти. Но не суть важно, за чем они охотятся. Скажу, как, по моему мнению, развивались события. Уверена, что Кругерса попросту здорово запугали — наверное, в его организации у них есть свой человек. Скорее всего, когда они пронюхали, кого ты к ним направил, Мерильд не получил соответствующего извещения: Роше наверняка постарался на славу. Возможно, они напичкали Гранта какой-нибудь дрянью. Вернувшись сюда, что он станет думать? Что его мучители — твои друзья? Что все, постигшее его, — твоих рук дело?

— Бога ради…

— И тем не менее это так. Успокойся и все как следует обдумай. Мы не можем напасть на людей Роше и перестрелять их, не зная точно, что Грант действительно у них. Пока что мы задействуем локатор. В аэропорту Бертили мы допустили промашку, и потому нельзя быть уверенными, что в Биг-Блу у нас все получится как надо. Но попытка не пытка. Кстати, пока нельзя исключать возможность того, что Грант по-прежнему находится у Кругерсов. Но уже сейчас я могу получить санкцию на проведение там обыска. Хотя намерена действовать иначе. Ибо догадываюсь, чем именно они шантажировали Кругерса: держу пари, что изрядное число его контактов с ази действительно вызывает подозрение; я могу устроить соответствующую проверку. Я уже направила туда самолет. Заодно Жиро слетает в Гагаринград к Кореину и переговорит с ним. Все это мы объясним Джордану, и передай отцу, что я буду признательна, если он свяжется с Мерильдом и обрисует ему истинный облик Кругерса.

— Мы доберемся до него, — пообещал юноша. — И он отправится к Мерильду. Тот будет действовать осторожно.

— Умница, — похвалила Эмори, — ты хорошо меня изучил, но я не столь проста. Мы освободим, но он вернется в Ресион. К тому времени он пробудет в руках похитителей более 48 часов — на лучшее мы не способны. А то и дольше. И потому нам просто придется проверять его, правда ведь? Они способны сделать с ним все, что угодно. И ты, естественно, не захочешь, чтобы он приходил в себя в одиночестве, верно?

— Выходит, ты решила предать эту историю огласке…

— Милый, я не заинтересована в огласке. Тебе не хочется втягивать в заварушку отца. Но он и так обо всем догадается, когда мы вернем Гранта. Если нам вообще удастся заполучить его живым. Он не сможет не сообразить, что Грант угодил в госпиталь, не так ли? И наверняка начнет беспокоиться. Надеюсь, ты будешь придерживаться нашей договоренности.

Джастин промолчал, ибо был полностью обезоружен.

— Предположим, — рассуждала женщина, — спасти Гранта можно. Но лечение может занять годы — если удастся вернуть его к нормальной жизни. Конечно, для начала нужно забрать его живым.

— Ты мне угрожаешь…

— Милый, я просто неспособна предсказывать поведение Роше. Или развитие событий. Я просто предупреждаю…

— Я ведь сказал, что сделаю так, как ты хочешь!

— Только ради отца. Да, уверена, что ты поведешь себя благоразумно. А как только Грант окажется здесь, обсудим его дальнейшую судьбу. — Потянувшись к пульту, женщина нажала нужную кнопку и негромко бросила: — Джордан? Это Ари.

— В чем дело? — послышался голос Уоррика-старшего.

— Тут ко мене явился твой сын. Кажется, мы оба столкнулись с проблемой. Не позвонишь ли своему человеку в Новгород еще разок — передай, пусть соблаговолит убедить Кругерса связаться со мной…

11

Наконец наступил перелом — путешествие завершилось на маленькой обшарпанной станции очистки воздуха, в подземном гараже с бетонной лестницей. Впрочем, здесь почти всюду виднелся крошащийся бетон. В помещении было только три комнаты, не считая ванной и кухни. Окна отсутствовали — для подобной норы они были бы непозволительной роскошью, а потому для ориентации в пространстве имелось некое подобие перископа, позволявшего обозревать окрестности на 360 градусов; впрочем, Грант был лишен доступа к перископу. Он только сидел и отвечал на вопросы — в основном правдиво, но довольно часто и лгал, ибо ложь была теперь его единственной защитой. Здесь же имелся радиоприемник. Но беглый ази понятия не имел, как пользоваться аппаратом, ибо видел манипуляции с радиоприемником лишь единственный раз в жизни: Джордан включал приемник на лодке.

Грант все еще не разобрался, кто его попутчики. Или на кого они работают. Юноша просто сдержанно отвечал на расспросы Винфрида и жаловался на недостаток кофе, сетовал на неудобное жилище, выражал недовольство по поводу всего, стараясь как можно скорее спровоцировать спутников, взбесить их и заставить раскрыться. Вместе с тем беглец старательно изображал спокойствие, уверенность в собственной безопасности и старательно играл роль самого что ни на есть раболепного ази — фактически юноша просто копировал Аббана, терпеливого слугу Жиро Ная, который казался сущим бедствием уборщикам и поварам, не говоря уже о прочих ази, тех, кто, был уверен Аббан, в подметки ему не годились.

В спальне стояла машина для воспроизведения обучающих лент, что очень не нравилось беглецу. Конечно, в наличии этой машины на захолустной станции не было ничего необычного: здешним служащим только и оставалось проводить досуг за просмотром развлекательных обучающих лент. Однако машина была не обычной, предназначенной для развлечений, конструкции — то было последнее слово техники, и аппарат явно содержал датчики наблюдения, что не давало Гранту покоя. В конце концов ази сумел подвести своих похитителей к черте, переступив которую, любой КВ потерял бы терпение: пареньку очень хотелось увидеть истинные лица попутчиков.

— Сядь, — приказал Ренц, когда юноша поднялся было, чтобы последовать за Винфридом на кухню.

— Господин, но я только хотел помочь. Я…

Договорить паренек не успел — снаружи послышался шум подъезжавшего автомобиля. Шум мотора услышали и остальные — и тотчас Ренц и Джеффри вскочили, Винфрид вернулся с кухни и прилип к перископу.

— Кажется, Кралер пожаловал.

— А кто такой… — начал было Грант.

— Сядь, и все. — Положив юноше руку на плечо, Ренц едва ли не силой заставил его опуститься на стул и удерживал в таком положении, пока шум мотора усиливался. Ворота гаража поднялись сами собой — никто даже не сдвинулся с места.

— Кралер, — заключил Винфрид. И тотчас напряжение в комнате пошло на убыль.

Автомобиль въехал в гараж, и от урчания двигателя завибрировала стенка, отделявшая подземный гараж от комнаты; ворота гаража опустились, послышалось шипение обеззараживающей жидкости. Лязгнули и захлопнулись дверцы машины, и кто-то начал подниматься по лестнице.

— Господин, кто такой Кралер?

— Друг, — пояснил Винфрид. — Джеффри, отведи его в спальню.

— Господин, а где же Мерильд? Почему он не приехал? Разве…

Джеффри бесцеремонно стащил юношу со стула, отвел в спальню и подтолкнул к кровати. «Ложись», — распорядился он тоном, не терпящим возражений.

— Господин, я хочу знать, куда пропал Мерильд, я должен знать…

В спальню вошел Ренц. Грант понял: о лучшей возможности узнать, кто в действительности его спутники, и мечтать нельзя. Извернувшись ужом, юноша коротким, но сильным ударом локтя отшвырнул Джеффри в сторону, второй рукой достал Ренца, после чего метнулся в соседнюю комнату, где Винфрид уже заподозрил неладное…

Увидев, что Винфрид достал из кармана пистолет, Грант резко вильнул в сторону. Однако, вопреки ожиданиям ази, Винфрид не растерялся. Он обладал твердой рукой и считался метким стрелком; Грант застыл на месте, прислонившись к косяку, как вдруг дверь, ведущая из гаража, распахнулась, и в комнату ворвались сразу три человека, причем двое действовали особенно решительно и были вооружены.

А один из оставшихся позади уже поднимался. Грант не смел шелохнуться, пока чья-то рука не схватила его сзади. Ази ничего не стоило сломать эту руку. Однако он позволил незнакомцу оттащить себя назад, в то время как Винфрид, не опуская пистолета, последовал за ним.

— Развлекаетесь? — полюбопытствовал один из вошедших.

Но Винфрид не оценил шутки. «Ложись! — приказал он Гранту, и ази послушно попятился и присел на кровать. — Ложись!»

Юноша повиновался. Джеффри вынул из кармана шнур и привязал правую руку Гранта за запястье к спинке кровати, пока Ренц продолжал стонать на полу, а несколько вооруженных людей держали пленника под прицелом.

Джеффри позаботился и о втором запястье, и шнур больно врезался юноше в кожу. Грант оглядел вошедших: два здоровяка, а с ними третий, постарше, единственный невооруженный. Именно его взгляд особенно не внушал юноше доверия. И еще он явно руководил остальными.

Единомышленники называли его Кралером. Другие имена были Гранту незнакомы — они явно не имели отношения к Мерильду.

Наконец попутчики спрятали оружие. Помогли Ренцу подняться. Джеффри остался в комнате, остальные вышли, а Грант неотрывно смотрел в потолок, стараясь не думать лишний раз, насколько уязвим его живот.

Выдвинув ящик подставки, на которой покоилась машина для воспроизведения обучающих лент, Джеффри извлек безыгольный инжектор. После чего, приставив к руке пленника, привел в действие.

От удара Грант заморгал и зажмурился, потому что через минуту уже не смог бы вспомнить, как правильно вести себя, и не верил, что ему напомнят. После чего мобилизовал защитные структуры, укорененные в психошаблоне, и сосредоточил мысли на Джастине, не тратя времени на физическое воздействие, которое все равно оказалось бы бесплодным: следующий уровень представлял собой поединок уже иного рода. Рассеялись последние сомнения. Оружие явилось решающим, самым убедительным доводом. Замыслы попутчиков сразу прояснились. Сам Грант, хоть и ази, тем не менее был для похитителей ресионцем, младшим сотрудником из отдела Эмори: Ариана создала его, вместе с Джорданом смоделировала его психошаблоны. Грант готов был проклясть доктора Эмори, если бы незнакомцам в конечном итоге удалось «расколоть» созданные Арианой психошаблоны.

Гранта, что называется, повело. Начался процесс расщепления личности. Паренек понял: человек вернулся, и они запустили обучающую ленту. И тогда он ушел в себя еще глубже. Кажется, ему ввели большую дозу. Программа глубокого воздействия — здорово! Все, как он предвидел.

Они спросили его имя. Спрашивали что-то еще. Сказали, будто у них его Контракты. Однако Грант все еще оставался в достаточно твердой памяти, чтобы знать: дело обстояло иначе.

В конце концов он очнулся. Ему дали напиться и отдохнуть; заставили поесть, хотя от еды его чуть не стошнило. Мучители все же дали ему передышку.

А потом все началось сначала, и Грант потерял счет времени. Возможно, он приходил в себя еще несколько раз. Отчаяние соединило пробуждения воедино. Очнувшись, ази первым делом ощущал ломоту в спине и руках. Он отвечал на вопросы. Чаще всего он не помнил, куда попал и чем заслужил такое наказание.

А потом раздался глухой удар. Кровь забрызгала стены комнаты. Запахло горелым.

Грант подумал, будто уже умер, а вошедшие в комнату люди завернули его в одеяло. Запах горелого тем временем становился все нестерпимее.

Потом начались бесконечные встряски — вверх-вниз — так что юноша едва не сошел с ума. Его бросало из стороны в сторону, а воздух, казалось, содрогался от оглушительного биения сердца.

— Просыпается, — послышался чей-то голос. — Дайте ему еще порцию.

Грант увидел вдруг человека в голубом комбинезоне. И разглядел Вневременного Человека — эмблему Ресиона.

Потом Грант усомнился, что все идет так, как он рассчитывал. Неуверенность росла: юноша не мог поручиться даже, что обучающая лента уже заработала и все происходит наяву.

— Дайте же, черт возьми, инжектор! — завопил кто-то над ухом. — Черт, да держите его!

— Джастин! — крикнул Грант, ибо теперь ему пришло в голову, будто все это время он был дома и есть слабая, но все же надежда, что брат услышит его и поможет избавиться от этого кошмара. — Джастин!

Тотчас сработал безыгольный инжектор. Чувствуя, как мучители навалились на него, Грант отчаянно отбивался — пока введенный наркотик не начал действовать и мир, завертевшись, вдруг перевернулся.

Проснулся беглец в кровати, в белой палате, со смирительными ремнями поперек тела. Простыня закрывала его полностью оголенное тело. На грудь была наложена повязка с биосенсорами, другая обвилась вокруг правого запястья. Левая рука была забинтована. Вдруг запищал сигнал тревоги. Грант сообразил, что сам спровоцировал систему, ибо та реагировала на частоту сердечных сокращений. Тогда юноша попытался вернуть пульсу прежний, спокойный ритм.

Но было поздно — дверь отворилась, и в палату вошел техник. Приглядевшись, Грант узнал доктора Иванова.

— Все хорошо, — первым делом сообщил вошедший, присаживаясь на край кровати. — Тебя доставили сегодня днем. Все в порядке. Твои мучители понесли справедливое наказание — их превратили в сплошное месиво.

— Где я был? — едва слышно спросил юноша. — И где я теперь?

— В больнице. Все хорошо.

Монитор снова запищал, причем писк был учащенный. Грант попытался вернуть пульсу прежнюю частоту. Он теперь не знал, где был раньше и случилось ли все на самом деле. И вдруг вскинулся:

— Господин, а где Джастин?

— Ждет, пока ты оклемаешься. Тебе лучше?

— Да, господин. Пожалуйста, снимите с меня эту упряжь!

Улыбнувшись, врач потрепал паренька по плечу:

— Слушай, мы ведь оба знаем, что с тобой все в порядке. Но ради тебя самого — давай пока оставим этот разговор. Кстати, как мочевой пузырь?

— Со мной все в порядке, — негодующе бросил больной. — Скажите, можно поговорить с Джастином?

— Боюсь, очень недолго. Нежелательно допускать к тебе посетителей до приезда полиции. Но насчет этого не стоит беспокоиться, ибо это уже формальности. Тебе только предстоит ответить на пару вопросов, полицейские составят протокол, вот и все. Потом пройдешь несколько процедур. А там и выпишем тебя, отправишься домой. Ну как?

— Да, господин, — выдавил юноша, замечая, что проклятый монитор перестал пищать, едва ему удалось взять пульс под контроль. — Скажите, что с Джастином?

Снова потрепав пациента по плечу, Иванов поднялся, подошел к двери и распахнул ее.

В палату вошел Джастин. Монитор запищал снова, писк перерос в пронзительный вой, но затем все стихло; Грант смотрел на брата точно сквозь дымчатую пленку. Врачи допустили в палату даже Джордана. И Гранту стало невероятно неловко.

— Как самочувствие? — первым делом поинтересовался Джастин.

— Все хорошо, — заверил Грант, вновь теряя контроль над пульсом и проклятым писком, отчего по его лицу заструились слезы. — Кажется, я натворил дел…

— Нет, — отозвался Джастин, подходя и беря брата за руку. Запищавший было монитор опять умолк. — Все в порядке. Конечно, шок был, но теперь-то все позади, ты дома. Слышишь?

— Да.

Наклонившись, Джастин обнял больного, не обращая внимания на препятствия — смирительные ремни. И вновь выпрямился. Затем у постели оказался Джордан. Обняв сына, стиснув руками его плечи, он сказал:

— Просто отвечай на их вопросы, и все. Ладно?

— Да, господин, — отозвался Грант. — Нельзя попросить их выпустить меня отсюда?

— Нет, — признался Джордан. — Это ведь ради твоей же безопасности. Понимаешь? — Джордан поцеловал сына в лоб, чего не делал очень давно. — А пока спи, слышишь? И если тебе пропишут обучающую ленту, я обязательно ее посмотрю. Лично.

— Да, господин.

Не шевелясь, юноша наблюдал, как отец и брат вышли за дверь.

Монитор снова запищал, свидетельствуя о его смятении.

Грант понял, что остался один. Ему предстояло многое преодолеть, прежде чем его отпустят. Он понял это, глядя за отцовское плечо, в лицо Джастину.

«Где я? Что же стряслось на самом деле? Я вообще выходил отсюда?»

В палату вошла медсестра со шприцем, и Грант понял: не поспоришь. Он, правда, попытался успокоить монитор, попробовал что-то возразить.

— Но это всего лишь успокоительное, — молвила медсестра, поднося шприц к его руке.

Впрочем, ази не был уверен, что к нему пожаловала именно медсестра, а не Джеффри. Заметавшись, он вновь увидел перед собой забрызганную кровью белую стену и услышал чьи-то вопли.

12

— Ну, все в порядке? — бросила Ариана, когда Джастин — между прочим, один — пожаловал к ней в кабинет.

— Когда его выпишут?

— Ох, — вздохнула женщина, — не знаю. Откуда же мне знать? Как не знаю, что делать с соглашением, которое мы заключили. Теперь оно кажется нелогичным, не так ли? Ну, чем ты собираешься отблагодарить меня?

— Молчанием.

— Милый, ты поставишь под удар очень многое, если осмелишься нарушить это молчание. Как и Джордан. Не потому ли мы теперь делаем то, что делаем?

Джастин испугался, но попытался скрыть страх. И сказал:

— Нет, просто тебе не хочется пустить под откос проект, с которым ты носилась столько времени. Именно сейчас ты не заинтересована в огласке. Тебе есть что терять. В противном случае ты не была бы столь терпелива.

На губах Ари заиграла едва заметная улыбка:

— Парень, ты мне нравишься. В самом деле нравишься. Преданность в Ресионе — вещь редкая. А в тебе ее так много! Если я верну тебе Гранта в неизмененном виде, ты сочтешь мой жест достойным?

— Возможно, — нарочито медленно, точно размышляя, отозвался Джастин. — Но только ты можешь ошибиться, высчитывая, как долго на меня можно давить.

— Назови цену Гранту.

— Освободи его и не перепрограммируй.

— Милый, но ведь у него в голове образовался легкий сумбур. Он прошел все круги ада. И нуждается в отдыхе и лечении.

— Я сам обо всем позабочусь. И Джордан тоже. Повторяю: не стоит загонять меня в угол. В противном случае я за себя не ручаюсь.

— Милый, знаю, что ты попытаешься сделать. Многое уже сделано. Мне вообще не хочется разбираться с тобой по поводу Гранта. У меня есть несколько обучающих лент иного рода. Случись что, твой папаша умрет — просто умрет.

— Возможно, ты его недооцениваешь.

— Неужели? Так ты все рассказал ему? Думаю, нет. Сам пойми: мне нужно разобраться в ситуации. Речь не просто о его сыне. И не о какой-то женщине. Ты просто его двойник. А я — это я, Ари Эмори. А уж про ази и вовсе говорить нечего. — Женщина негромко засмеялась. — Но попытка очень разумная, очень. Я восхищена. Восхищена настолько, что готова дать тебе немного свободы. Мальчик, иди сюда. Иди сюда.

Доктор Эмори протянула руку. Поколебавшись, Джастин тоже протянул руку, так что Ари смогла коснуться ее. Ариана осторожно взяла его за руку, и нервы юноши не выдержали — пульс участился, кровь бросилась в лицо, а мысли смешались.

Джастин не отстранился. Ему уже было все равно. Он не сумел даже подобрать подходящее к случаю саркастическое замечание. Рассудок его метался, как маленький перепуганный зверек.

— Ты хочешь уступок? Тебе нужен Грант? Милый, вот что я тебе скажу: будешь паинькой — добьешься своего. Пусть это станет нашим небольшим соглашением. Если мы будем держать язык за зубами до отлета твоего папаши, то я преподнесу тебе Гранта в качестве подарка.

— Ты используешь обучающую ленту глубинного внушения.

— Ты о себе? Ничто не способно изменить твой ум. Неужели ты думаешь, будто я беру нормальный здоровый рассудок и перестраиваю его? Ты начитался разных книжек. Программы, которые я применяю на тебе, носят восстановительный характер. То же самое получают наиболее перспективные ази класса мю. Они кажутся тебе невыносимыми? Разлагающими? Милый, Ресион сделает куда больше, и я смогу преподать тебе урок. Я же сказала: ты мне нравишься. Придет день, и ты окажешься у власти в Ресионе. А может, и на Фаргоне, либо где-нибудь еще. Все задатки у тебя налицо. Мне действительно хочется, чтобы ты все благополучно преодолел.

— Ты лжешь.

— Думаешь? Впрочем, неважно. — Ари сжала его пальцы. — Ладно, увидимся у меня. В то же самое время. Понял?

Джастин резко отдернул руку.

— Я вовсе не хочу лишать тебя возможности выбирать, — улыбнулась женщина. — От тебя требуется только молчание. Это не слишком много по сравнению с твоими запросами. Милый, ты сделаешь мою жизнь безмятежной и встанешь между мной и Джорданом, а я не стану заявлять в полицию на его дружков, не стану перепрограммировать Гранта. Даже перестану тиранить тебя на работе. Цену всему этому ты уже знаешь.

— И перерегистрируй Гранта на меня.

— На следующей неделе. На случай, если вдруг что-нибудь всплывет. Ты ведь такой умный парень! И потому поймешь меня. Итак, до встречи в 22.00, ибо работаю я сегодня допоздна.

«Образцы развития», аудиозапись.

Обучающая лента по генетике № 1.

«Ресионские общеобразовательные публикации»: 8970-8768-1.

Одобрено для: 80+

Оператор, внимание.

Партия ML-8986: Партия BY-9806: конец конец конец.

Прекращается мигание мониторов компьютеров — требуется вмешательство людей. Старший техник оповещает соответствующий персонал, и начинается процесс рождения.

Все как обычно: эмбриофоны, слегка подрагивающие и сокращающиеся, оборудованы сенсорами на все случаи жизни. Две единицы ML-8986, женского пола, класса мю, достигли заданного к моменту рождения веса в 4,02 кг. Видимые отклонения не обнаружены. Две единицы BY-9806, класса гамма, также находятся в прекрасном состоянии. Техники знают свои задачи. BY-9806, исключительно активные, уже стали общими любимцами и получили имена — но эти имена недолговечны, ибо общение техников с новорожденными носит кратковременный характер.

Эмбриофоны входят в стадию родовых схваток и, выдержав положенный интервал, выталкивают содержимое в наполненные особой жидкостью ванночки, где младенцы попадают в затянутые в перчатки руки ожидающих техников. Сбоев не наблюдается. Волнение минимальное. Единицы женского пола класса мю широколицы, спокойны, с бесцветными волосами; две единицы бета выше ростом, но уже в кости, с клочками темных волос и не столь привлекательны, как класс мю. Они строят гримасы, чем забавляют техников.

Пуповины перевязаны, из ванночек убирают послеродовую слизь, ванночки наполняются чистой теплой водой, и новорожденных обмывают — впервые в жизни. Происходит формальное взвешивание, результаты вносятся в заведенные двести девяносто пять дней назад личные досье — теперь по мере взросления младенцев все меньшее число людей будет иметь право доступа к этим данным.

Ази-санитары принимают малышей, заворачивают в мягкие белые одеяльца и укачивают на руках.

В промежутках между сменой подгузников и кормлением новорожденные лежат в колыбельках, которые, подобно эмбриофонам, слегка покачиваются в такт сердцебиению и приглушенному голосу — тому самому голосу, что мягко и успокаивающе разговаривал с ними, пока они находились в утробе. Иногда голос начинает напевать. А иногда почти замолкает.

Наступит день, и голос станет учить малышей, как вести себя. Голос — тоже обучающая лента. И хотя голос звучит в подсознании, он в то же время — сама уверенность. Даже на данном этапе он способен вознаграждать за примерное поведение. Когда-нибудь он станет выражать неодобрение, но пока дурных поступков быть не может, разве что небольшая непоседливость у бета…

Партия СХОЗ-789X: тревога тревога тревога.

СХОЗ-789X в опасности. Экспериментальный генотип не удался. После производственного совещания техник отключает систему жизнеобеспечения, и СХОЗ-789X поступает на вскрытие.

Техники-ази вычищают содержимое эмбриофона, несколько раз промывают его, и старший техник начинает процесс покрытия эмбриофона биоплазмой.

Как только покрытие завершится, эмбриофон будет задействован снова. Прежде чем начать процесс, сотрудники ожидают результатов вскрытия.

В это время в эмбриофон помещается яйцеклетка с мужской особью СХОЗ-894 той же модели. Это уже не первая неудача. Управление регулировкой — процесс сложный, и потому промахи — не редкость. Но СХОЗ-894 представляет собой индивид иного рода с теми же изменениями: есть надежда, что все получится. И даже если снова последует неудача, будет получен материал для ценных сравнений.

Изменения рельефа местности и атмосферы недостаточно для объявления планеты пригодной для существования людей. На протяжении миллионов лет приспособления, позволившие земным существам сформировать сложную экосистему, остаются для Сайтина непозволительной роскошью.

Ресион играет роль фактора времени и естественного отбора. Как и в природе, он отсеивает ненужные единицы, однако отбор происходит быстрее и разумнее. Кое-кто утверждает, будто такой процесс чреват нежелательными последствиями, отбраковкой естественного разнообразия и нефункциональных элементов, придающих жизни на Земле неповторимость, акцентом на определенных чертах и забвением всех прочих.

Но Ресион ничего не потерял. Он планирует строительство кораблей для полетов в дальний космос, обычных металлических емкостей, которые будут рассылаться к определенным звездам и не будут оборудоваться силовыми установками, а потому постройка таких судов окажется сравнительно дешевой и генетические материалы не будут храниться в одном месте, а к тому же получат защиту от радиации. Емкости будут содержать исходные генетические образцы, цифровые записи генотипов и записи, которые в случае чего помогут разобраться в содержимом хранилищ всякому, обладающему достаточным уровнем подготовки к работе с «грузом» этих кораблей-емкостей.

Человеку хватило одного миллиона лет, чтобы превратиться из исходного примитивного существа в существо космическое. Благодаря разработке космических кораблей человечество сохранит на миллион лет вперед генетическую историю всех живых существ, к которым Ресион имеет доступ; сохранит свидетельство не только нашего развития, но и развития всех планет, где существует жизнь и до которых мы добрались, — сохранит наперекор возможной катастрофе и действию времени.

В корабли заложены фрагментарные коды — те, что были извлечены из людей, живших тысячи лет назад; взятые из банков генетических данных Земли, предвосхитивших развитие банков генетических данных в 20 веке; из последних предварительно смешанных банков генетических данных материнской планеты; из останков как животных, так и людей, столетиями хранившихся в вечной мерзлоте и при сходных условиях сумевших сохранить неизменной внутреннюю клеточную структуру.

Можно только представить разницу, какой разительно иной была бы сегодняшняя жизнь, если бы существовали такие корабли-контейнеры с генетической информацией геологических эпох. Земля, располагающая уникальными свидетельствами вымирания высокоорганизованных существ в результате катаклизмов, могла бы, используя подобные сборники геноданных, восстановить отдельные звенья богатой цепи эволюции и раскрыть не поддающиеся разгадке тайны прошлого.

Ресион никогда не отказывался от решения проблем посредством генетики. А потому позаботился о сохранении соответствующих образцов в масштабах, каких до сих пор не знало человечество, и, работая с прицелом на эволюционные изменения, сумел собрать все возможные разновидности живой материи.