Тафгай 2

Глава 26

Воскресный праздничный день 7 ноября в Москве встретил участников ежегодной демонстрации трудящихся, студентов, творческой интеллигенции и физкультурников холодным ветром и мокрым снегом. Наше горьковское «Торпедо» в виде исключения пропустили на Красную площадь в ряды строго регламентированных гостей. Конечно, к самому мавзолею подойти не дали, ведь около него стройными и мощными рядами сгрудились переодетые в штатское сотрудники комитета государственной безопасности.

— Чё, мужики, закурить есть? — Я ради хохмы решил потолкаться с товарищами из органов.

— Вали на край, дылда, пока не скрутили, — вылез навстречу мелкий росточком, но видать в хорошем звании «старшой».

— Вон тот, — я указал рукой в самую толпу комитетчиков, — сингапурский шпион. Точно тебе говорю. Юстас спросил у Алекса: «У вас продаётся славянский шкаф?»

— Чё, ты сказал? — Засуетился «старшой», медленно соображая, что делать, либо ловить шпиона, либо крутить подозрительного меня.

— Я говорю, шкаф продан. Могу предположить никелированную кровать с креслОм. — Заговорщицки шепнул я.

— Я тебе сейчас такую кровать устрою! Сидоров! — Гаркнул «старшой». — Сидоров! Где тебя черти носят! Оформляй задержание, — мелкий комитетчик кивнул на меня, когда появился его подчинённый такого же богатырского телосложения, как и я.

— За что будем оформлять товарища Тафгаева, хоккеиста из горьковского «Торпедо»? — Козырнул Сидоров.

— Так ты хоккеист что ли? — Разочарованно протянул «старшой». — Бесплатный совет, не шути так больше. Мы тут самого Брежнева охраняем от посягательства империалистов. Все на нервах. Может, бахнешь с нами по чуть-чуть?

— Не, спортивный режим, завтра с «Химиком» из Воскресенска играть. — Я тоже козырнул, приложив руку к своей интеллигентской шляпе.

А парад на Красной площади неожиданно для меня начался с демонстрации военной техники и четкого чеканного шага бойцов московского гарнизона. «Что ж это они? — подумал я. — И 9 мая маршируют и 7 ноября перед мавзолеем навытяжку ходят? А сколько ещё репетируют? Наверное, им бедным и из автомата пострелять некогда. Чуть какая заваруха, парадные войска — первые кто даст стрекача, пока дети рабочих и колхозников отстреливаться будут».

— Ну что там сказали? На Брежнева посмотрел? — Спросил Боря Александров, когда я вернулся к своим хоккеистам на левый край зрительской колонны.

— Не будет сегодня Брежнева, — шепнул я «Малышу». — Двойника в специальной бронированной папахе и пальто на мавзолей выпустят рукой махать. Не та нынче политическая обстановочка.

— Аха, так я тебе и поверил, — хмыкнул Александров. — Кто вчера сказал, что сам Тарасов приедет в гостиницу со мной знакомиться специально в двенадцать часов ночи, чтоб внимание не привлекать? А я как дурак в фойе ждал. Теперь веры к тебе нет!

После танков, бронированных машин, пушек и ракет всевозможной дальности на площадь выпустили колонну спортсменов из разных спортивных обществ. От сотен, развивающихся на ветру красных флагов голос в моей голове сбрендил и начал горланить, как пьяный мужик летом под открытыми из-за жары окнами:

Кипучая! Могучая!

Никем непобедимая!

Страна моя, Москва моя!

Ты самая любимая…

«Слышишь ты, Лебедев-Кумач! Я же пообещал, что в комсомол вступлю до конца года, так и ты будь человеком. Заткнись, пожалуйста!» — взревел я про себя.

— Иван, тебе плохо? — Потряс меня за руку Боря Александров. — Вид у тебя какой-то бледный.

— Пока терпимо, — сквозь зубы проговорил я, поминая всеми нехорошими словами шамана-недоучку.

Нет, кое в чём он мне помог, я перестал бросаться на каждую юбку, но нездоровый заворот мозгов на почве идейного коммунизма иногда просто сводил с ума. И слава всему разумному человечеству, после спортсменов нескончаемым потоком на площадь вылилась великая армия труда, которая плавит металл, строит новые города и проникает во все тайны вселенной. Потому что, поорав вместе с подвыпившим рабочим классом залихватское «ура» голос в голове охрип и замолк.

«На долго ли?» — подумал я, рассматривая метровые портреты Ленина, Брежнева и прочих пока живых членов ЦК, а так же читая всевозможные лозунги, среди которых были и не совсем про труд. Например, рабочие какого-то предприятия несли такую растяжку: «Позор израильским агрессорам!», или вот ещё: «Американские агрессоры вон из Индокитая!». В общем, спустя час такой «веселухи», я потащил «Малыша» прочь с Красной площади.

Лучше бы по воротам лишний раз пощёлкал! Ненавижу массовые зомбирующие население театральные действия, где всегда желаемое выдают за действительное. Парады, демонстрации, шествия, а позже вырастут как грибы после дождя всевозможные корпоративы, где все как один, подогреваясь горячительными напитками, будут кричать однотипные лозунги: «Слава нашему директору, самому директорному директору во всём мире!».

— А чё мы так рано ушли? — Спросил мне Александров.

— Тебе, Борис, через неделю шестнадцать стукнет, совсем уже взрослый станешь. Так вот запомни, когда вот так скандируют с трибуны, слава тому-то и тому-то не верь. Это всё для вида. Потому что настоящее признание, это когда ты после выхода на пенсию сможешь раз в год отдохнуть на море, поправив там здоровье, или по миру попутешествовать, осмотреть руины прошлых цивилизаций. А когда у тебя пенсия 80 рублей и до кучи множество профессиональных болячек, то быстро приходит осознание, что тебя с добрыми словами этими, мягко говоря, обманули.

— Да ладно, подумаешь 80 рублей, говорят, что скоро при коммунизме в будущем вообще денег не будет, — отмахнулся «Малыш».

— Правильно говорят. И денег не будет, и цены в космос улетят. — Хмыкнул я, вспоминая девяностые и последующие тревожные годы.

В тот же день ближе к ужину в гостинице «Юность», после лёгкой часовой тренировки на льду дворца спорта «Лужники», Сева Бобров познакомил меня с интересным человеком, журналистом Владимиром Пахомовым.

— Вот, познакомься, это Владимир Николаевич, пишет про меня книгу, — похвастался Сева, присаживаясь с незнакомцем в очках, примерно сорока лет, за столик в гостиничном ресторане.

— Ну-с, молодой человек, о чём хотите поведать миру? — Хитро улыбнулся журналист.

— Вот хочу открыть людям глаза, — доверительно тихим голосом сообщил я. — Земля на самом деле плоская и покоится на двух слонах.

— На трёх, — поправил меня Пахомов.

— Об этом и будет статья в «Очевидное и невероятное», что третий слон ушёл, — я серьезно посмотрел на обоих мужчин. — Правда куда делся капризный слоняра достоверно не известно, наука ещё не дозрела до таких глубин мироздания. Телескоп нужен специальный, который позволит заглянуть за грань.

Сева Бобров глупо улыбнулся и как бы невзначай принюхался, не хлебнул ли я лишку на демонстрации трудящихся за Великий октябрь, за текущий ноября и за следующий за декабрём новый год.

— Молодой человек шутит, — догадался Николай Пахомов, вынимая из портфеля толстый блокнот и, наверное, любимую трёхцветную ручку. — Кстати, пока мы не начали разговор, вот свежий номер «Советского спорта». А вы молодцы пока в тройке держитесь. И ты Иван хорош, лидер гонки бомбардиров:

____________________И_____В____Н____П____РАЗНИЦА____ОЧКИ

Динамо (М.)_________12_____7____4_____1_____44 — 28______18

ЦСКА (М.)___________10_____6____3_____1_____54 — 33______15

Торпедо (Г.)_________11_____6____3_____2_____49 — 40______15

Спартак (М.)_________11_____4____2_____5_____43 — 41______10

СКА (Лен.)___________11_____4____2_____5_____33 — 37______10

Химик (Вск.)_________11_____4____0_____7_____37 — 39______8

Крылья Советов (М.)__10_____3____2_____5_____37 — 38______8

Трактор (Чел.)_________9_____1____4_____4_____26 — 40______6

Локомотив (М.)_______9_____2____0_____7______24 — 45______4

Бомбардиры: Тафгаев — 10 шайб + 6 передач, Харламов и Мальцев — 9+6, Викулов — 11+2.

— Он бы ещё поменьше кулаками махал, и цены бы ему не было, — высказался обо мне в третьем лице Сева Бобров.

— Вот об этом Владимир Николаевич мы сейчас и поговорим, — сказал я.

После непродолжительных споров между мной, Бобровым и журналистом Пахомовым статью было решено назвать «Такой хоккей нам нужен». Главный посыл её был следующий, автором вначале задался вопрос: «Нужны ли хоккейным клубам свои «милиционеры» на льду? То есть специальные игроки, которые будут охранять лидеров команды от посягательств хоккейных хулиганов?». Далее приводился пример с тем, как почти безнаказанно били в игре Всеволода Боброва, сломав ему на всю жизнь колено, обокрав тем самым весь наш Советский спорт, лишив страну множества побед на международной арене. А было бы это так, если бы хулиган на спортивной площадке заранее знал, что его самого могут в отместку покалечить? Вывод напрашивался сам собой.

Затем всем любителям хоккея в статье сообщалось, что не за горами игры против сильнейших профессионалов из Канады, которые в борьбе против Мальцева, Фирсова, Викулова и Харламова долго церемониться не станут. Потому что поражения советским спортсменам для канадских хоккеистов могут нанести серьезные репутационные и финансовые потери. Кто защитит здоровье нашим звездам спорта? Кто сделает наш и международный хоккей чище?

— Вроде неплохо, — устало улыбнулся Владимир Пахомов. — И теза, и антитеза всё на месте. Я представляю вал писем, когда болельщики прочитают, что под угрозой находится здоровье их драгоценных кумиров. И это не ирония.

— Очень правильный материал, — пролепетал Сева Боров, потирая больное колено.

— Всё верно. Написано выдержано, без истерик, чётко по-деловому. — Согласился я. — Кстати, вот ещё интересная тема на будущее. — Я ткнул пальцем в «Советский спорт» в таблицу лучших бомбардиров. — У меня здесь указано всего 6 передач, а я их сделал в два раза больше. Да я просто уверен, что Мальцев и Харламов отдали по 16 голевых пасов не меньше. Почему только пас под непосредственный голевой бросок считают результативной передачей? И почему не считают вторые передачи? Если мы хотим развивать красивый советский комбинационный хоккей — вторые передачи просто обязаны засчитывать. Например: вся тройка нападения влетает в зону атаки, разыгрывает шайбу и забивает её, а гол и пас в статистике достается только двоим, или вообще лишь гол — одному, несправедливо!

— Между прочим, интересное предложение, — улыбнулся Всеволод Михайлович.

— Давайте сначала с хоккейной милицией разберёмся, — протянул мне ладонь для рукопожатия журналист Владимир Пахомов.

Воскресенье 14 ноября на подступах к горьковскому хоккейному дворцу спорта «Торпедо» скопилось невероятное количество болельщиков. Победа в прошлом туре на выезде у воскресенского «Химика» со счётом 5: 6, ещё больше подогрела интерес к сегодняшней игре. Вездесущие перекупы за «лишний билетик» драли в пять раз больше номинала. Милиция сначала доблестно гонялась за прохиндеями, выбивая из них взятки, но потом такой метод борьбы со спекуляцией решительно стал невозможен, так как в плотной толпе много не побегаешь.

Однако минут за тридцать до игры органам правопорядка скучать не дали уже другие нарушители общественного беспорядка. Необычно одетая группа болельщиков из десяти человек, в красивых оранжевых хоккейных свитерах устроила на крыльца дворца спорта не то концерт, не то митинг. Один толстый парень выкатил такой же толстый басовый барабан и принялся в него ритмично бить колотушкой.

— Бум! Бум! Бум! — Разносилось над постепенно возбуждающейся толпой, а затем «оранжевые свитера» дружно стали петь, как на недавней ноябрьской демонстрации:

— Вместе мы с тобой «Торпедо»! Город Горький часть души моей! Сердце бьётся за победу! И «Торпедо» с нами — всех сильней!

— Бум! Бум! Бум! Бум!

Даже я вздрогнул в хоккейной раздевалке, когда услышал с улицы удары в басовый барабан.

— Это чего такое? — Почесал затылок, полностью восстановившийся от травмы Коля Свистухин. — Болельщики, которым билеты не достались, на штурм дворца пошли?

— Вроде недавно отметили 54-ую годовщину взятия Зимнего, чего это народ всё успокоиться не может? — Усмехнулся я, натягивая пока ещё старую хоккейную защиту. — По привычке, что ли решили каждую осень что-нибудь брать?

Новые нагрудники, налокотники и наколенники, как я не давил на Боброва, а тот на директора завода Киселёва так и не успели сделать к игре. Лишь вратарь Коноваленко заполучил сегодня настоящую хоккейную объёмную броню, в которой он был круглый, как шар.

— Привычка страшная сила, — пророкотал Виктор Сергеевич, рассматривая новенький хоккейный оранжевый свитер, где в районе солнечного сплетения был изображён логотип «Торпедо» с мордой кота. — Слышь, Тафгай, а нас ведь теперь котами будут все кликать.

— Будут, — я тоже натянул оранжевый свитер с тёмно-синими полосками и мордой кота в центре логотипа. — Поверь, Сергеич, коты — это лучше, чем бурлаки, хотя бы тем, что умнее и хитрее. И, между прочим, девушкам больше нравятся.

— Лепота, — высказался Свистухин, разглаживая на себе новенький логотип. — С этого дня будем играть хитрее и умнее. Я правильно мыслю?

— Мыслишь ты, Коля, всегда верно, — сказал Сева Бобров, забежав в раздевалку. — Только тебе в игре ума не хватает. Ну, горьковские коты, готовы сегодня не посрамить Отечество?

— Если, Михалыч, и посрамим, — ответил я, — то исключительно в специально отведённом для этого месте. Сели перед игрой на удачу! — Скомандовал я, и сам прижал свою пятую точку в темно-синих хоккейных шортах к лавке.

Волей календаря чемпионат ещё не успел перемахнуть за свой экватор, а мы уже трижды сыграли со «Спартаком» и проводили третий матч с «Динамо». Один раз у динамовцев удалось вырвать ничью, и одну игру недавно в Москве мы проиграли. Сегодня, кровь из носа, нужно было брать два своих законных очка. Поэтому с первых секунд никакой накачки не потребовалось, чтобы обрушить на московского вратаря Пашкова целый град атак.

Один я, уже дважды должен был забивать из очень выгодных позиций. Но первый раз гостей выручила штанга, а во второй раз под шайбу бросился бесстрашный защитник Валера Васильев.

— Землячок, мать твою, куда ты лезешь?! — Крикнул я обиженно Васильеву.

— Не учи играть, помоги материально, — отмахнулся Валера, потирая ногу, в которую попал твёрдый, как камень, резиновый диск.

— Тебе чё в спортивном обществе не доплачиваю? Тогда давай к нам. — Улыбнулся я. — Новенькую «Победу» из старых запасов в виде подъёмных я тебе гарантирую.

— Васька, ты с ним не говори, — зашипел, подъехавший к защитнику Саша Мальцев. — Он тебе зубы заговаривает.

— Вы базарить будете или играть? — В левый круг вбрасывания в зоне атаки с шайбой в руке въехал ленинградский судья Кириллов и знаком подозвал нас на точку.

Я дождался, пока первым, как требовали хоккейные правила, поставит клюшку на лёд Мальцев, а затем тихо сказал:

— Тарасов недавно со мной говорил.

— Ну? — Раздражённо бросил Саша Мальцев, игра у которого сегодня не клеилась.

— Меня на Олимпиаду берёт, а тебя нет. — Я резко хлопнул по льды, выигрывая вбрасывание.

И пока динамовский центрфорвард обдумывал поданную мной «дезу», шайбу на чужой синей линии разыграли наши защитники Гордеев и Куликов и набросили её на ворота динамовца Пашкова. Быстрая и короткая «драка» с Васильевым и его вечным партнёром по обороне Виталием Давыдовым и от моей клюшки шайба отлетала на угол Боре Александрову. Бросок в касание и красный фонарь зажегся за воротами.

— Гооол! — Взревели набитые под завязку трибуны, а музыканты тут же заиграли наш гимн и стадион дружно запел:

Вместе мы с тобой «Торпедо»!

Город Горький часть души моей…

— Молодец «Малыш»! — Крикнул Сева Бобров, поздравляя нашего самого юного хоккеиста, который только вчера отметил своё шестнадцатилетие. — Хороший подарок сделал себе и нам.

Затем главный тренер подошёл ко мне и тихо спросил, пока следующая пятёрка Федотова выезжала на смену:

— Я тут всё думаю, может всю вашу тройку с Александровым и Скворцовым взять во вторую сборную? Как ты считаешь?

— Спортивная общественность не одобрит, — ответил я, внимательно следя за перипетией игры. — Обвинят тебя Михалыч в кумовстве. Дескать, тащишь в сборную детей, не замечая настоящих состоявшихся мастеров. Мишин, мать твою! Куда даешь?! — Вскочил я, как и вся наша скамейка, так как капитан команды, выйдя вдвоём с Толей Фроловым на одного защитника, загубил вернейший момент.

— Иди ты знаешь куда? — Отмахнулся Сева Бобров. — В баню!

— Хорошая идея, после игры на базе всей командой и попаримся! — Крикнул я главному тренеру. — Слышь, Свистухин! Михалыч сегодня перед баней проставляется, если вы сейчас забьёте!

Коля Свситухин перед выходом на лёд недоверчиво посмотрел на Боброва, который просто пожал плечами. Затем что-то шепнул своим партнёрам по звену Смагину и Шигонцеву и усмехнулся. И завертели, надо сказать, ребята в атаке знатно. Минуту не выпускали москвичей из своей зоны. Бросали по воротам, затем отчаянно бились за подбор отбитой вратарём Пашковым шайбы и снова разыгрывали её по периметру. И наконец, новый выстрел нашего защитника Серёжи Мошкарова получился и сильным и точным. Вратарь москвичей с огромным трудом среагировал на бросок, даже скорее шайба сама попала ему в плечо. И тут же добивать её на пятак ринулся центра нападения Коля Свистухин. Выкинули Николая с пятачка за пару секунд, однако и шайба в сутолоке откатилась направо, где её добил с острого угла в пустой угол Вова Смагин.

— Гооол! — Опять заорали трибуны, и зазвучала наша победная музыка, а главный тренер Бобров укоризненно посмотрел на меня.

— Михалыч, спокойно, пятьдесят процентов с меня, — пробурчал я, еле сдерживая улыбку. — Ну ладно, ладно, семьдесят. Сам виноват. Каюсь.

Во втором периоде «избиение» легендарного коллектива из Москвы, который был победителем первого чемпионата СССР по хоккею 1947-го года, и который сейчас тренировал главный тренер сборной СССР Аркадий Чёрнышёв, продолжилось. И то, что на табло держались скромные цифры 2: 0, было лишь стечением обстоятельств и делом времени. В доказательство этому, на 25-ой минуте красивую комбинацию разыграли хоккеисты нашей самой возрастной пятёрки. Центр нападения Федотов сыграл скерст на входе в зону атаки с Фроловым, и выкатил под бросок налево Лёше Мишину. Алексей же на замахе уложил Пашкова на лёд и закатил шайбу в пустые ворота. Музыканты за правым лицевым бортом неожиданно после нашего победного гимна заиграли похоронный марш.

«Вот, сволочата! — выругался я про себя. — Ещё играть и играть, а они уже победу празднуют!»

— Михалыч, — обратился я к главному тренеру. — Ты напихай всем, чтоб не расслаблялись, а то довыёживаемся.

— Не учи отца в хоккей играть, — пробормотал довольный как кот Сева Бобров.

— Ну, я предупредил, потом чтоб без нареканий! — Бросил я в спину главному тренеру и пока на льду орудовала пятёрка Свистухина из кабачка «13 стульев», я своим пионерам сделал серьезное внушение, что «Динамо» ещё себя покажет, поэтому булки особенно не расслабляем.

Однако московский клуб к концу второго периода окончательно сник. А добил его я вместе с отрядом Вали Котика. Выиграл вбрасывание у Мальцева, против звена которого действовал всю игру, разыграл короткую двойку, в левом углу зоны атаки с «Малышом», и резко прострелил направо. На загляденье с лёту по шайбе щёлкнул Сашка Скворцов, будет с парня в будущем толк. И защитники «Динамо» и вратарь Пашков оказались бессильны против разящего мощного броска.

В раздевалке перед заключительной двадцатиминуткой царил небольшой праздник. Мужики, позабыв об опаснейшем противнике, обсуждали, что сегодня купить для бани. Даже Сева Бобров включился в процесс составления меню, тем более закусь на семьдесят процентов оплачивал я, поэтому фантазия одноклубников била ключом.

— Может вам ещё устрицы из Лозанны подогнать? — Не выдержал я. — Шашлык — на первое, если получится, то варёные раки на второе, и всё! Хариусы ваши наглые слишком потрескаются!

Неожиданно дверь в раздевалку отворилась, и к нам зашёл присутствующий сегодня на трибуне директор автозавода Иван Киселёв собственной важной персоной. Быстро поздоровавшись, он принялся пожимать руки всем хоккеистам подряд, и даже двум грустным запасным Ковину и Доброхотову.

— Молодцы, молодцы мужики, — приговаривал Иван Иванович. — Форма новая — замечательная. Даже моей жене понравилась. Прямо сегодня — очень молодцы! Играете с самим «Динамо» в одни ворота! 4: 0! Ну, не буду вас больше отвлекать.

— И это всё? — Спросил я, встав с места.

— А что ещё? — Удивился уже на выходе из раздевалки директор завода «ГАЗ».

— Как? — Я тоже удивлённо развёл руки в стороны. — А квартира, а машина. Я, между прочим, до сих пор живу на базе «Зелёный город» в комнатушке без удобств. И езжу на «Торпеде», то есть на «Победе», которая сегодня даже не завелась.

— Потом поговорим, — закашлялся Иван Иваныч.

— Ладно, значит, армейцам Москвы могу смело отказать? — Спросил я. — А то Константин Локтев по заданию Анатолия Тарасова мне уже ключи подсовывал от новенькой однушки недалеко от ВДНХ.

— Иван, потом, всё потом, — замахал руками директор завода, быстро закрыв за собой дверь.

Мужики тут же грохнули от смеха, уже привыкнув к моим жёстким приколам.

— Не свезло, — грустно сказал я, усаживаясь на лавку.

— Не к масти козырь, — коротко высказался Сева Бобров, добавив ещё больше веселья в раздевалке команды.

Как я и ожидал, в третьем периоде, стало совсем не смешно. Сначала, «замёрзший» без работы Коноваленко пропустил дальний выстрел от защитника бело-голубых Михаила Алексеенко, который вообще забил свою первую шайбу за три сезона в высшей лиге. После чего счастливый парень даже пустил слезу, когда его поздравляли партнёры по команде. А на 47-ой минуте с передачи Владимира Юрзинова отличился Юрий Репс, сделав счёт 4: 2, пока ещё в нашу пользу.

— Михалыч, подожди, — я встал на скамейке запасных, отодвинув главного тренера в сторону. — Если из-за вашего головотяпства товарищи, защитник и нападающие, с 4: 0 мы сыграем в ничью или проиграем, то я вам такую вечером баню с раками устрою, на всю жизнь запомните. Двадцать км у меня рванёте на время, пропотеете лучше, чем в парилке. Ясно?!

— Чё сразу на время-то? — Обиделся больше всех Коля Свистухин.

— А тебя кабачок «13 стульев» отдельно погоню ещё десять км! Всё, отступать некуда, за спиной…, - я оглянулся назад, и увидел растерянного главного тренера. — За спиной Бобров. Собрались на концовочку! Держим!

Конечно, парни и сами понимали, что нужно вцепиться зубами в своё законно завоёванное преимущество. Но «Динамо», что называется, поймало кураж. Теперь об атаках на ворота Пашкова мы и не мечтали. Наши защитники отчаянно отбрасывали шайбу подальше из своей зоны, и каждый несколько секунд бросали свои взгляды на время, которое еле-еле ползло к финальной сирене.

А в одной из затяжных атак московских гостей на 52-ой минуте, я на эмоциях лёг под мощный выстрел от синей линии Валеры Васильева, хотя такого героизма всегда старался избегать. Во-первых, и травмироваться можно, а во-вторых, из-за возможного рикошета своему же вратарю можно было оказать «медвежью услугу».

— Куда под шайбу лезешь, землячок? — Зло, усмехнувшись, сказал Васильев.

— Не видишь, человек случайно поскользнулся и упал, зачем же в него сразу шайбу швырять, земеля? — Ответил я, растирая больную ягодицу.

— Васька! — Тут же к нам рванул Мальцев вместе с товарищем судьёй для подмоги. — Отцепись от Тафгая, хватит тебе одной дисквалификации на радость ЦСКА.

— Спокойно Малец, мы тут это…, - не нашёл, что ответить защитник бело-голубых.

— Про рыбалку говорили, — помог я «выкрутиться» Валере Васильеву. — В новый год рванём в Таиланд за лангустинами. Правильно товарищ судья?

За две минуты до конца игры, проигрывая 4: 2, наставник «Динамо» и сборной СССР Аркадий Чернышёв пошёл на не обычный для 1971 года тактический шаг. Он заменил вратаря Пашкова на шестого полевого игрока. Сева Бобров немного подумав на последние минуты, выпустил всех самых опытных игроков. Лучших защитников Астафьева и Фёдорова, двух крайних нападающих Мишина и Фролова и мня в центр нападения, чтобы я обеспечил нам вбрасывание.

— Две минуты осталось потерпеть, — твердил нам Всеволод Михалыч. — Нельзя отдавать игру!

— Пятьдесят процентов, — сказал я.

— Чего? — Не понял Бобров.

— Закуску для вечерней бани покупаем пятьдесят на пятьдесят, — хитро усмехнулся я.

— Хрен с тобой, только попробуй вбрасывание проиграть, — отмахнулся главный тренер.

«Да тут если и захочешь, не проиграешь, — подумал я, забирая шайбу у Мальцева из-под клюшки и откидывая её защитникам за наши ворота. — У отечественной школы с игрой на выбрасываниях — беда». И тут случилось то, чего никто не ожидал. Вместо спокойного розыгрыша за воротами и выхода в среднюю зону, из которой уже можно было с большой гарантией наказывать «Динамо» пятой заброшенной шайбой, наш лучший оборонец Вова Астафьев сотворил «игровое чудо». Он решил прямо от нашего лицевого борта попасть в пустые ворота москвичей, что в принципе разными хоккеистами делалось неоднократно. Но шайба капризно соскользнула с крюка и вылетела точнёхонько на наш незащищённый пятачок, где по ней от всей души щёлкнул динамовец Юрий Чичурин. Вратарь Коноваленко даже не успел шелохнуться, как москвичи бросились обнимать своего удачливого нападающего. Табло под тягостное молчание переполненных трибун высветило новый счёт 4: 3.

— Всё нормально! — Крикнул я своим одноклубникам. — Сейчас выигрываем вбрасывание и контролируем шайбу до конца игры. Второй раз Москве не подфартит. Да и Пашкова Чернышёв в ворота вернул. — Я кивнул в сторону половины поля московских гостей.

После финальной сирены, в раздевалке на Севу Борова было страшно смотреть. Так как удержали победный счёт мы буквально чудом. И спас команду Коноваленко, точнее ему помогла новая более объёмная хоккейная амуниция. Ведь шайба, зацепив плечо нашего голкипера, за пять секунд до конца игры улетела за ворота, а не нырнула в их сетку.

— Астафьев, Володя, — медленно проговорил Сева Бобров, сверля взглядом и без того расстроенного защитника. — Тридцать процентов на закусь даю я, тридцать Тафгаев, и сорок ты. И чтоб больше у своих ворот я таких фокусов не видел, а не то во вторую сборную СССР не возьму.

В понедельник 15 ноября на огромном автозаводе «ГАЗ» в небольшой заводской каморке на минус первом этаже фрезеровщик Казимир Петрович в ожидание своего коллеги по фрезерным работам заварил сразу два стакана крепкого грузинского чая. С недавних пор, как он второй раз женился, почему-то всегда своенравный и свободолюбивый, стал побаиваться приходить домой с запашком. Толи стыдно было Казимиру, толи не хотелось расстраивать молодую и горячую до любовных утех жену. Но факт оставался фактом — медленно, но верно Казимир Петрович перестал «закладывать за воротник». А вот его коллега Данилыч из принципа — нет.

— Достал! — Кирнул, громко топая башмаками по маленькой лестнице вниз, принципиальный Данилыч. — Вырвал из-под самого носа у мастера! — Тяжело дыша, заявил работяга ввалившись в коморку.

— Спирта что ли урвал где-то? — Принюхался Казимир Петрович.

— Ты о чём-нибудь другом думать ещё можешь? — Хохотнул Данилыч и, вынув из кармана клочок газеты, как доминошную костяшку хряпнул его на стол. — Пока Ефимка щёлкал этим самым, я хрясь и бежать. Хоккейная таблица из «Советского спорта». Правда, не вся.

Казимир склонился над газетным обрывком с турнирной таблицей, первые три места были вполне различимы, а кто там ниже, уже давно никого на заводе не волновало:

____________________И_____В____Н____П____РАЗНИЦА____ОЧКИ

ЦСКА (М.)___________13_____9____3_____1_____74 — 34______21

Динамо (М.)_________15_____8____4_____1_____51 — 38______20

Торпедо (Г.)_________13_____8____3_____2_____59 — 48______19

— Ну, «Динамо» наши обойдут. Это не вопрос, — заявил Данилыч, тоже рассматривая таблицу. — Целых две игры в запасе! Что с ЦСКА делать, не знаю? Не нравятся они мне что-то.

— Да, к ЦСКА на кривой козе не подъедешь, — Казимир Петрович сделал небольшой глоток крепко заваренного чая. — Билеты нужно в профкоме на игру достать, вот что я предлагаю. Между прочим, физорг Самсонов с нами ещё за спартакиаду не рассчитался.

— Верно! — Кивнул ему друг. — Без нас мужики здоровенных «тарасовцев» не осилят. Не хватает пока нашей ледовой дружине духа.

— Какого ещё духа? — Удивился Казимир.

— На игре разберёмся, — сказал Данилыч, весело подмигнув своему коллеге.

Конец второй книги.