Таинственный противник

Глава 1 «Молодые авантюристы лтд[3]»

– Томми, старина!

– Таппенс, старушка!

Молодые люди бросились в объятия друг друга и мгновенно перегородили выход из подземки на станции «Дувр-стрит». Обращения «старик» и «старушка» не должны были никого обмануть, потому что на двоих им было не более сорока пяти лет.

– Не видел тебя целую вечность, – продолжил молодой человек. – Куда направляешься? Может, перекусим вместе? Здесь, похоже, нам не очень рады – мы перегородили весь проход. Давай-ка убираться отсюда.

Девушка согласилась, и они двинулись вниз по Дувр-стрит в сторону Пикадилли.

– Итак, – сказал Томми, – куда направимся?

Чуткое ухо мисс Пруденс[4] Коули, известной своим ближайшим друзьям под загадочным именем «Таппенс»[5], уловило в его голосе тревожные нотки. Она немедленно насторожилась.

– Томми, ты выпил!

– Ни капельки, – сказал Томми малоубедительным голосом. – Совсем нет денег.

– Ты всегда был жутким вруном, – грозно произнесла Таппенс. – Помнишь, как тебе удалось убедить сестру Гринбек, что доктор прописал тебе пиво в качестве тонизирующего средства, но забыл отметить это в твоей медицинской карте?

Томми закашлялся.

– Такое не забудешь! А как взбесилась эта старая кошка, когда узнала правду… Хотя, в общем-то, она была не так уж плоха, старушка Гринбек! Отличный госпиталь – и, наверное, закрыт, как и все остальные.

Таппенс вздохнула:

– Да. Значит, и ты тоже?

Томми кивнул:

– Два месяца назад.

– Выходное пособие? – поинтересовалась Таппенс.

– Уже потратил.

– Не может быть, Томми!

– Не волнуйся, старушка! Это был вовсе не пьяный загул. Просто мне так не повезло! Стоимость жизни – простой, незамысловатой – я бы даже сказал, деревенской, сегодня, уверяю тебя, если тебе это еще неизвестно…

– Дитя мое, – прервала его Таппенс, – нет ничего в этом мире, чего бы я не знала относительно стоимости жизни. А вот, кстати, «Лайонс»[6] – но сразу договоримся, что каждый платит за себя. Вот так! – И Таппенс первая поднялась по ступеням.

Кафе было забито под завязку, и им пришлось бродить по залу в поисках свободного столика, одновременно прислушиваясь к обрывкам разговоров.

– И ты знаешь, она села и расплакалась, когда я сказал, что квартиру ей не оставлю…

– Милочка, это очень выгодная покупка! Нечто подобное Мэйбл Льюис привезла из Парижа…

– Иногда, случайно, можно услышать очень смешные вещи, – пробормотал Томми. – Я сегодня проходил мимо двух личностей, и они говорили о какой-то Джейн Финн. Ты когда-нибудь слышала что-то подобное?

Но в этот момент две пожилые дамы встали из-за стола и собрали свои свертки – Таппенс мгновенно опустилась на один из освободившихся стульев.

Молодой человек заказал чай и булочки, девушка – чай и тост с маслом.

– И чай должен быть в двух чайниках, – сурово приказала она официанту.

Томми уселся напротив нее. На голове у него красовалась копна тщательно зализанных назад рыжих волос. У молодого человека было приятное, задиристое лицо – в нем не имелось ничего особенного, зато ясно было видно, что его обладатель – настоящий джентльмен и спортсмен. Коричневый костюм был хорошо скроен, но, к сожалению, вытерт до последней степени.

Сидя за столом, они выглядели вполне современной парочкой. Таппенс не была красавицей, но в мелких чертах ее небольшого личика с решительным подбородком был виден характер и какое-то очарование. Большие, широко посаженные серые глаза девушки, подернутые поволокой, прямо смотрели из-под прямых черных бровей. На ее коротких черных волосах сидела маленькая ярко-зеленая шляпка, а очень короткая и здорово поношенная юбка была оправдана неожиданной изящностью колен. Весь ее внешний вид дышал неприкрытой изысканностью.

Наконец принесли чай, и Таппенс, оторвавшись от своих размышлений, разлила его по чашкам.

– Итак, – произнес Томми, погрузив зубы в булочку, – давай-ка рассказывай. Не забывай, что последний раз я видел тебя в госпитале в шестнадцатом году.

– Очень хорошо, – ответила Таппенс, отдавая должное тосту с маслом, – тогда слушай полную биографию мисс Пруденс Коули, пятой дочери архидьякона[7] Коули из Литтл-Мисенделл в графстве Саффолк. Мисс Коули отказалась от преимуществ – и каторги – отчего дома в самом начале войны и направила свои стопы в Лондон, где начала работать в офицерском госпитале. Первый месяц она мыла каждый день по шестьсот сорок восемь тарелок; на второй месяц ее повысили и доверили вытирать вышеупомянутые тарелки. Третий месяц – ее опять повысили и доверили чистить картошку; четвертый месяц – еще одно повышение, и теперь она режет хлеб и масло; пятый месяц – она назначается на должность уборщицы, вооруженной шваброй и ведром; шестой месяц – еще одно повышение, и теперь она уже официантка. На седьмом месяце ее приятный внешний вид и безукоризненные манеры позволяют ей стать официанткой в столовой для сестер! Восьмой месяц приносит ей карьерную неудачу – сестра Бонд съедает яйцо сестры Вестхавен. Громкий скандал! Виновница – естественно, официантка! Невнимательность в таких важных вопросах не может остаться безнаказанной, и она вновь возвращается к своей швабре и ведру! Вот из-за каких пустяков рушатся иногда карьеры сильных мира сего… Девятый месяц – повышение до разрешения убирать палаты, в одной из которых она находит друга своего детства лейтенанта Томаса Бересфорда… здесь ты можешь поклониться, Томми. К тому моменту я не видела тебя пять долгих лет. Встреча была трогательной до слез. Десятый месяц – выговор за посещение кинотеатра в компании одного из пациентов (а именно – вышеозначенного лейтенанта Томаса Бересфорда). Одиннадцатый и двенадцатый месяцы – триумфальное возвращение к обязанностям уборщицы! В конце года я покинула госпиталь в зените славы. После этого талантливая мисс Коули работала в качестве водителя грузового фургона, грузовика и персонального водителя генерала. Последнее оказалось самым приятным – генерал был достаточно молод!

– И что же это было за ничтожество? – поинтересовался Томми. – Как подумаю о том, как эти многозвездные бездельники ездили из Министерства обороны в «Савой» и из «Савоя» в Министерство обороны, так тошнота подступает к горлу!

– Я не помню, как его звали, – призналась Таппенс. – Но сейчас я понимаю, что это был пик моей карьеры. После этого я стала работать в правительстве. У нас там было несколько очень приятных чаепитий. Я собиралась стать или дружинницей «Земледельческой армии»[8], или почтальоншей, или кондукторшей в автобусе – это было бы достойным завершением моей карьеры. Но помешало окончание войны! Я много месяцев всеми силами цеплялась за правительственную контору, но, к сожалению, дошла очередь и до меня. С тех пор я ищу работу… А теперь – твоя очередь.

– В моей биографии не было такого количества повышений по службе, – с сожалением признал Томми. – Да и была она намного скучнее. Как ты знаешь, я опять вернулся во Францию. Потом меня послали в Месопотамию, где я был ранен во второй раз и попал в местный госпиталь. В Египте я оставался до конца войны, после чего пощелкал каблуками еще какое-то время – и, как уже говорилось, был в конце концов демобилизован. А потом десять долгих месяцев поисков работы… Но работы нет! А если и есть, то мне ее не предлагают. Что я могу? Что знаю о бизнесе? Да ничего.

Таппенс грустно кивнула.

– А как насчет колоний? – предложила она.

Томми отрицательно покачал головой.

– Мне колонии не нравятся, и я уверен, что я не понравлюсь им.

– А богатые родственники?

Молодой человек опять покачал головой.

– Как, Томми? Даже двоюродной бабушки не наблюдается?

– У меня есть старик дядя, у которого водятся кое-какие деньжата. Но с ним ничего не получится.

– Почему?

– Он хотел меня усыновить, а я отказался.

– Помню, я что-то об этом слышала, – медленно произнесла Таппенс. – Ты отказался из-за своей мамы…

Томми покраснел.

– Да, это был прямой наезд на нее. Как ты знаешь, я был для нее всем на свете. А старик ее ненавидел – поэтому хотел забрать меня. Просто в пику ей.

– Ведь твоя мама уже умерла, правда? – мягко спросила Таппенс.

Он согласно кивнул.

– Ты хороший парень, Томми, – в больших серых глазах Таппенс появилась влага. – Я всегда это знала.

– Глупости, – поспешно ответил молодой человек. – Вот каково положение дел, и я начинаю приходить в отчаяние.

– Я тоже. Я держалась изо всех сил. Рыскала по улицам, ходила по объявлениям… Перепробовала все, что не выходило за рамки приличий. Я кусалась, дралась и щипалась. Но ничего не помогло. Придется возвращаться домой!

– А ты не хочешь?

– Конечно, не хочу! Какой прок от всех этих сантиментов? Папа – просто прелесть, я его обожаю. Но ты не представляешь себе, как он обо мне беспокоится! У него викторианские взгляды, и он считает, что короткие юбки и курение – это верх аморальности. Можешь себе представить, что я всегда была для него костью в горле! Он вздохнул с облегчением, когда война нас разлучила. Понимаешь, нас у него семеро… Это просто ужасно! Вся эта работа по дому, да еще и мамочкины собрания! А я всегда считалась подаренной эльфами. Совсем не хочу возвращаться, но, Томми, что мне еще остается делать?

Томми печально покачал головой. Над столом повисла тишина, а потом Таппенс взорвалась:

– Деньги, деньги, деньги! Я думаю о них утром, днем и вечером! Я понимаю, что это звучит слишком меркантильно, но что поделаешь?

– У меня все то же самое, – с чувством сказал Томми.

– Я уже обдумала все возможные способы, как их заработать, – продолжила девушка. – И оказалось, что этих способов всего три! Получить наследство, выйти замуж за богатого или заработать их самой. Первое сразу исключается – у меня нет богатых родственников, а все остальные родственники уже давно в домах для престарелых. Я всегда помогаю старушкам переходить дорогу и поднимаю тяжести для пожилых джентльменов – на тот случай, если они вдруг окажутся эксцентричными миллионерами. Но ни один из них ни разу не поинтересовался, как меня зовут; более того, многие даже не поблагодарили меня.

Повисла пауза.

– Конечно, свадьба – это мой наилучший шанс, – вновь заговорила Таппенс. – Я решила выйти замуж за богатого, когда была еще совсем молоденькой. На моем месте так поступила бы любая хоть что-то соображающая девушка. Ты же знаешь – я совсем не сентиментальна… – Таппенс замолчала. – Ну, давай же, скажи, что я не сентиментальна, – неожиданно потребовала она.

– Конечно, не сентиментальна, – поспешно согласился Томми. – Глядя на тебя, сантименты как-то не приходят в голову.

– А вот это не слишком вежливо, – ответила Таппенс. – Но я знаю, что ты не имел в виду ничего плохого. Так вот – я готова и хочу, но никак не могу встретить богача! Все парни, которых я знаю, такие же нищие, как и я.

– А как же генерал? – поинтересовался Томми.

– Мне кажется, что в мирное время он владеет велосипедным магазином, – пояснила Таппенс. – Так что здесь никаких шансов. А вот ты вполне можешь жениться на богатой.

– Но, так же как и ты, я ни одной не знаю.

– Это не важно. Ты всегда можешь познакомиться. Я вот не могу подбежать к мужчине в мехах, выходящему из «Ритца», и сказать ему: «Послушайте, вы богаты, и я хочу с вами познакомиться».

– Ты что, предлагаешь, чтобы я сделал нечто подобное с так же одетой женщиной?

– Не будь дураком. Ты можешь наступить ей на ногу, или поднять ее носовой платок, или сделать что-нибудь в этом роде. Если она подумает, что ты сделал это для того, чтобы с нею познакомиться, ей это польстит, и все остальное она сделает сама.

– Ты преувеличиваешь мои мужские достоинства, – пробормотал Томми.

– А в моем случае, – Таппенс говорила не останавливаясь, – мой миллионер, скорее всего, бросится от меня без оглядки… Нет, свадьба связана со слишком большими трудностями. Остается одно – заработать деньги!

– Мы ведь уже пробовали, и ничего из этого не получилось, – напомнил ей Томми.

– Правильно, потому что мы шли тривиальным путем. А что, если мы попробуем что-нибудь неортодоксальное, Томми? Давай ударимся в авантюру!

– Конечно, – жизнерадостно ответил молодой человек. – И с чего мы начнем?

– В этом вся сложность. Вот если б мы как-то смогли заявить о себе, то люди стали бы обращаться к нам с просьбами совершить для них какое-нибудь преступление…

– Отлично, – прокомментировал Томми. – Особенно приятно слышать такое от дочери священника!

– Что касается моральной вины, – заметила Таппенс, – так она будет лежать на них, а не на мне. Согласись, что есть небольшая разница в похищении бриллиантового ожерелья лично для себя или по чьему-то заказу.

– Правда, эта разница быстро испарится, когда тебя поймают.

– Может быть, ты и прав. Но меня никто не поймает. Я для этого слишком умна.

– Скромность никогда не относилась к числу твоих достоинств, – заметил Томми.

– Не придирайся. Послушай, Томми, а давай и вправду попробуем? Не создать ли нам деловое партнерство?

– То есть компанию по похищению бриллиантовых ожерелий?

– Это был просто пример. Давай организуем… – как это называется на бухгалтерском языке?

– Не знаю. Я бухгалтерией никогда не занимался.

– А я занималась – и всегда все путала. Заносила кредит в дебет, и наоборот – так что меня уволили… Ага, вспомнила – совместное предприятие! Мне это название показалось таким романтичным, когда я впервые увидела его среди всех этих дурацких цифр. В нем есть что-то от времен королевы Елизаветы: оно напоминает о галеонах[9] и дублонах[10]… Совместное предприятие!

– И работать будем под вывеской «Молодые авантюристы Лтд.»… Ты хочешь именно этого, Таппенс?

– Смеяться легко, а я чувствую, что в этом что-то есть.

– И как ты предлагаешь связаться с нашими будущими работодателями?

– Рекламное объявление, – быстро ответила Таппенс. – У тебя есть бумага и карандаш? Обычно вы, мужчины, носите их с собой. Так же, как мы, женщины, – заколки и пуховки.

Томми протянул ей изрядно потрепанную зеленую записную книжку, и Таппенс погрузилась в творчество.

– Давай начнем так: «Молодой офицер, дважды раненный на войне…»

– Ни в коем случае.

– Как скажешь, дорогой. Но должна тебе сказать, что подобное начало может затронуть сердце какой-нибудь старой карги, и она может захотеть усыновить тебя, а тогда тебе совсем не надо будет становиться авантюристом.

– Я не хочу, чтобы меня усыновляли.

– Прости, забыла, что у тебя предубеждение против усыновления… Я просто хотела тебя позлить! В газетах полно подобного рода объявлений. А как тебе понравится это? «Двое молодых авантюристов ищут работу. Готовы ехать куда угодно и делать все, что угодно. Дорого!» (Думаю, что это надо подчеркнуть с самого начала.) Можно еще добавить: «Рассмотрим любое приемлемое предложение», – ну как с мебелью или с квартирами.

– Мне кажется, что любое предложение, которое мы получим в ответ на это, будет абсолютно неприемлемым!

– Томми! Ты гений! Да это же просто шикарно! «Рассмотрим любое неприемлемое предложение, если оплата достойная». Как тебе?

– Я бы не стал еще раз писать о деньгах – слишком навязчиво.

– И вполовину не так навязчиво, как я это ощущаю! Но, может быть, ты и прав. Теперь послушай, я прочитаю все вместе: «Два молодых авантюриста ищут работу. Готовы ехать куда угодно и делать все, что угодно. Дорого. Рассмотрим любое неприемлемое предложение». Какое бы это произвело на тебя впечатление, если бы ты это прочитал?

– Я посчитал бы, что это шутка или что это написано лунатиком.

– Это и вполовину не так идиотски выглядит, как то объявление, которое я прочитала сегодня утром: оно начиналось со слова «Петуния», а подписано было «Лучший Мальчик». – девушка вырвала листок из блокнота и протянула его Томми. – Возьми. Поместить, я думаю, надо в «Таймс». Отвечайте на такой-то почтовый ящик. Стоить будет около пяти шиллингов. Вот полкроны – моя доля.

Томми задумчиво смотрел на листок. Он сильно покраснел.

– Ты в этом уверена, Таппенс? – наконец произнес молодой человек. – Просто шутки ради?

– Будь человеком, Томми! Я же знаю, что ты не против! Давай выпьем за наш успех. – девушка разлила остатки холодного чая по чашкам.

– За наше совместное предприятие, и да пусть оно процветает!

– За «Молодых авантюристов Лтд.»! – откликнулся Томми.

Они поставили чашки и довольно неуверенно рассмеялись. Таппенс встала.

– Я должна вернуться в свой роскошный номер в общежитии.

– Думаю, что мне тоже пора прогуляться до «Ритца», – улыбнулся Томми. – Когда и где мы встречаемся?

– Завтра в двенадцать, на станции «Пикадилли». Тебе подходит?

– Я сам себе хозяин, – торжественно объявил мистер Бересфорд.

– Тогда – пока.

– До скорого, старушка.

Молодые люди разошлись в разных направлениях. Общежитие Таппенс находилось в районе, который из милосердия называли Южная Белгравия[11]. Из экономии она решила идти пешком.

Девушка уже дошла до середины Сент-Джеймс-парк, когда мужской голос заставил ее остановиться.

– Простите, – произнес голос, – не уделите ли вы мне несколько минут?