Таинство христианской жизни

О творчестве

Христос есть мера всех вещей: временных и вечных, Божественных и человеческих. В силу этого все, что я предположил здесь писать, будет исходить из созерцания Христа — Богочеловека, Наша христианская антропология не должна носить отвлеченный характер, но непременно служить фундаментом для всей нашей жизни в Боге; я готов именовать сию антропологию аскетической. Многогранен образ Божий в человеке. Один из аспектов — творческая сила, проявляющаяся в различных областях культуры всех видов, то есть цивилизации, искусства, науки. Первозданному была дана заповедь при введении его в природный мир: «возделывать его (мир) и хранить его» (Быт. 2:15). Природный мир устроен таким образом, что человек поставлен в необходимость творчески решать непрестанно возникающие пред ним проблемы. Перечисленные мною не исчерпывают, однако, всего человека. Помимо производства всего, что требует человек для сохранения своей жизни на Земле, он восходит от этих низших форм к более совершенным: духовным, трансцендирующим все видимое и временное. Во временном плане творческая способность направляется книзу, к земле, чтобы организовать сырую данность природы соответствующим потребностям человека нуждам. В таком случае цель достигается в пределах природных способностей человека; во втором случае творчество направлено к миру высшему, где одних естественных дарований человека недостаточно. Как ПЕРСОНА человек обладает свободой воли, выражающейся не в творении из «НИЧТО» чего-либо совершенно не бывшего, нового, но как конвергенция (согласованность) с волей Бога, подлинно Творца, или же дивергенция (уклонение или даже отвержение) воли Его. Только то творчество, которое совпадает с волей Отца Небесного, производит плоды, могущие перейти в вечность; всякое иное впадает в небытие: «всякое растение, которое не Отец Мой насадил, искоренится» (Мф. 15:13). «Я есмь лоза, а вы — ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода, ибо без Меня не можете делать ничего. Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и горят» (Ин. 15:5–6). Чтобы быть сотрудником Бога в творении мира, человек должен непрестанно стремиться к возможно большему познанию Самого Бога. Сей процесс восхождения в познании Бога есть также творческий акт, однако особого порядка; цель сего — соучастие в вечном творческом Акте Отца, достижение последнего совершенства через пребывание в потоке Божественной вечности, куда первым вошел Христос Человек. Христианин в своем творческом искании постепенно покидает все, что носит лишь относительный и временный характер, чтобы пребыть в непреходящем. В пределах Земли совершенство не бывает до конца совершенным. И все же мы называем и его совершенным. Подражая Христу, сказавшему: «Я ничего не делаю от Себя, но как научил Меня Отец Мой, так и говорю» (Ин. 8:28), и мы должны стремиться к тому же, по замечанию Старца Силуана: «Совершенные от себя ничего не говорят... Они говорят лишь то, что дает им Дух Святой».

И это есть истинное творчество, наивысшее из всего, что доступно человеку. Не пассивно, а через творческий подвиг идет человек к этой святой цели; но не теряет из виду, что никак не должно ему самому творить Бога по образу своему, во что впадают многие философы и даже богословы.

Все мое прошлое естественно толкало меня на размышление о творчестве в его различных проявлениях и также о смысле его. Сейчас я располагаюсь рассказать кратко, как мои занятия живописью привели меня к молитве: говорю о действительно конкретном случае,

В дни молодости моей один русский живописец, впоследствии ставший знаменитым, увлек меня идеей чистого творчества, склонив к абстрактному искусству. Два или три года я был жертвой сего увлечения, приведшего меня к моей первой, изнутри родившейся богословской мысли. Всякому артисту (то есть деятелю искусства) свойственно воспринимать бытие в образах своего искусства; так и я черпал идеи для моих абстрактных этюдов из того, что давала мне окружавшая меня действительность: люди, растения, дома, сложные технические сооружения; неожиданно прихотливые сочетания теней от солнца или электрических ламп на полу, стенах, потолках и многое другое. В моем воображении я создавал видения, но так, чтобы они не были похожи ни на что, реально в природе существующее. Таким образом, я предполагал быть не копиистом натуральных явлений, но творцом новых художественных (живописных) фактов. К счастью, я понял, что мне, человеку, не дано творить «из ничто», как творит единственно Бог. Было мне ясно из этого опыта, что всякое человеческое творчество обусловлено уже существующим. Я не мог создать ни одной такой линии, которой нигде никогда не существовало, или цвета. Абстрактная картина подобна набору оригинально звучащих слов, но никогда не выражающих целостной мысли. Мое творчество предстало мне как дезинтеграция бытия, падение в пустоту, в абсурд, возвращение в «ничто», из которого мы вызваны творческим Актом Бога. Тогда отпал мой ум от бесплодной попытки сотворить нечто совершенно новое, и проблема творчества в моем сознании связалась с проблемой ПОЗНАНИЯ БЫТИЯ. И нечто чудное произошло со мною: едва ли не весь мир, едва ли не каждое зрительное явление становилось тайной, красивой и глубокой. И свет стал иным: он ласкал предметы, окружал их ореолом как бы славы, сообщая им вибрации жизни, не поддающейся изображению средствами, которыми располагает художник. Зарождалось внутри благоговейное преклонение пред Первым Художником, Творцом всего, с желанием встретить Его, учиться от Него, познать, КАК ОН ТВОРИТ.

Мои беседы со Старцем Силуаном о молитве и о чем бы то ни было сосредоточивались всегда на Персоне Христа, единственном Учителе абсолютного авторитета. Он дал нам «пример» во всем (ср.: Мф. 23:8–10. Ин. 13:13–15). И Старец учил всматриваться, КАК Он, Сын Человеческий, действовал. «Истинно, истинно говорю вам: Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо что творит Он, то и Сын творит также. Ибо Отец любит Сына и показывает Ему все, что творит Сам; и покажет Ему дела больше сих, так что вы удивитесь» (Ин. 5:19–20). Но Единородный Сын, став Сыном Человеческим, во всем уподобится нам (ср.: Евр. 2:17. Флп. 2:7); следовательно, все, что Он говорит о Самом Себе, как Сыне Человеческом, приложимо к каждому из нас. Если мы в Сыне, Которого любит Отец, то и мы являемся Его сынами, тоже возлюбленными (ср.: Ин. 16:27), и нам Он покажет ВСЁ, что и как Он творит. Да, во Христе мы призваны стать общниками всего творческого Акта Бога и Отца нашего.

Путь к сему совершенству таков: дух человека отходит от бесчисленного разнообразия явлений природного мира и всею силою обращается к Богу. И это есть предел человека на Земле. Когда же по исходе своем отсюда душа восходит к Богу для вечного в Нем и с Ним пребывания, тогда «изнутри сего Бытия» приходит познание и вхождение наше в Акт творения Богом всего существующего. Залогом сего является дар чудотворения. По слову святителя Григория Богослова: «Бог мыслит мир, и мир существует»; и святые не физическим воздействием на природу творят чудеса, но они в молитве к Богу мыслят искомое, и оно приходит.