— Юля! — громко крикнул Виталик, и теперь на девушку с учителем обернулось еще несколько человек.

Что-то глухо зарычало внутри у Марины, когда мужчина схватил кареглазую за руку и круто развернул к себе. Глаза сощурились, словно у хищника, готового броситься на свою добычу. От Киры этот взгляд не укрылся. Ухмыльнувшись, девушка придумала коварный план. О да, она правильно растолковала взгляд светловолосой.


— Пусти меня!

— Юля, вернись ко мне, я все прощу!

— Ах ты, гад…

— Называй меня как угодно, но…

— Убери руки от моей новенькой, — произнес кто-то рядом.

Загробный голос Инжефалины Распикулертоны Престинарио отразился жутким страхом и противно-липнущим ознобом на спинах у Виталика и Юли. Деревянные головы медленно повернулись в сторону Инны. Первой пришла в себя кареглазая, поняв, что ей пришли на помощь, и теперь все клево, так как против Инны можно было выпускать хоть сотню танков, она бы все равно превратила бы их в военный фарш.

— Ты это мне? — севшим голосом произнес мужчина.

— Я пришла к тебе с приветом… топором… и пистолетом… — девушка достала из-за пазухи топор. Виталик не стал дожидаться того мгновения, когда Инна достанет и пистолет, поэтому поспешно отпустил руку Юли, так как задним местом догадывался, что при промедлении мог остаться без правой руки.

Медленно нырнув с топором в свои черные волосы, девушка, видимо, положила его на место, словно она была Кейт из «Syberia II». Затем рука Инны, вынырнувшая из волос, медленно, но настойчиво взяла руку Юли и потащила в сторону.


— Ах-аха-ха, — Яна согнулась чуть ли не в три погибели.

— Ты чего? — подозрительно сощурив глаза, спросила Кира.

— Ты посмотри только на их лица. Наша Инжефалина Распикулертона Престинарио всегда появляется в нужное время и в нужном месте.

— Это что, девочка из колодца? — презрительно хмыкнула Кира.

— Это Инна.. Апчхи! — ответила Марина.

— Что с ней стало?.. — глаза девушки полезли на лоб.

— Да всего лишь волосы вперед зачесывает так, что ее лица не видно, — Яна сказала это таким голосом, словно все так делают каждый божий день.

Лицо Марины приняло свое обычное выражение. Однако светловолосая все равно с интересом наблюдала за развитием событий. Пусть девушке и не было слышно, о чем там говорят Инна, Юля и Виталик, но зато едкие вставки Киры и пошловатые комментарии Яны с лихвой заменяли этот недостаток.

Марина облегченно вздохнула, когда Инжефалина Распикулертона Престинарио взяла Юлю за руку и увела подальше от мужчины.

Рядом раздались чьи-то шаги: земля тряслась, море взбушевалось, ветер летал туда-сюда, норовя снести шапку-ушанку Яны, а с ней — и Арчибальда. На самом деле это всего лишь прогулочным шагом плыла Валя. На плечах у девушки-горы, свесив ноги, сидел Владик и, радостно смеясь, рассказывал Вале какую-то историю. Девушка-гора улыбалась так, что на другом конце мира в страшных муках умирали стоматологи и ортодонты с дантистами.

— Марина, привет.

— Привет, Валя, Влад, — улыбнулась светловолосая. Увидев Владика, сидящего на плечах у Вали, невозможно было не улыбнуться.

— Яна… тебе тоже привет, но смотри мне…

Яна заметно побледнела, посерела, позеленела, посинела — в общем, сменила миллион цветов, потом нервно сглотнула и, кивнув девушке-горе, произнесла:

— И Вам не хворать…

— Ты мне Аньку не обижай! А то плоскогубцы тебе будут казаться манной небесной, а дрель с перфоратором… — тут Валя задумалась.

Когда девушка-гора погружалась в раздумье, обычно заканчивалось все тем, что кто-то ломал ногу, у кого-то из… неважно чего доставали швабру, поэтому Яна, замахав руками, тем самым привлекая внимание Вали, затараторила:

— Аню — ни-ни! Холить и лелеять! Да-да-да!

— Молодец, — потрепав Яну по шапке, довольно произнесла девушка-гора. Яна молилась, чтобы Арчибальда не размазало по ее волосам.

Тем временем Марина пошла прямо к Инне и Юле. Девушка не думала в тот момент о том, было ли это сиюминутным порывом или же она твердо вознамерилась подойти к кареглазой и хоть о чем-то ей сказать — бывает иногда такая потребность: просто хочется что-то сказать какому-то определенному человеку, неважно что, только бы сказать. Однако вскоре светловолосая от неожиданности споткнулась о корень дерева. Если бы не Яна, которая ретировалась от Вали куда подальше, Марина познакомилась бы поближе с матушкой-землей.

Удивилась светловолосая, к слову, совсем не зря. Всего девушка, конечно, не увидела, но там и к гадалке ходить не надо было, чтобы понять, что же произошло.

Притянув ошарашенную Юлю к себе, Инна скрыла лицо кареглазой в своих волосах. Судя по тому, как истерично завизжала Юля и нервно задрыгала руками, Инжефалина Распикулертона Престинарио точно не мультики ей там, за волосами, показывала. Впрочем, Юля пробыла в сознании лишь секунд восемь, после чего ее тело обмякло и затем осело на землю. Да, кареглазая ляпнулась в обморок.


— Где я?.. Кто я?.. — Юля силилась открыть глаза, но ей было лень.

— Она живая? — раздался рядом голос Яны. Девушка потыкала кареглазую пальчиком для того, чтобы убедиться в том, что Юля жива.

— ТЫ КУДА ПАЛЬЦАМИ ТЫЧЕШЬ?!

— О, глаза открыла! — засмеялась сероглазая и отошла подальше, чтобы кареглазая не зарядила ей в челюсть. Рука в кожаной перчатке угрожающе сжалась в кулак.

Но злость девушки мгновенно растворилась. Над ней, распростертой на земле и раскинувшей в позе морской звезды руки и ноги, сгрудились в кучку лица. Тут были и Виталик, который с озадаченным видом смотрел на девушку, и Влад, который кричал, что девушку надо нести в медпункт, и Валя, которая закрыла Владику рот и сказала, что кареглазую нужно окунуть в океан, и Инна, которая просто стояла рядом, и Яна, которая бегала вокруг тела и пыталась вызвать драконов с девственницами, и Кира, которая, облокотившись спиной на дерево, хмуро следила за действиями Марины, и Марина, которая взяла ответственность на себя и властно произнесла:

— Быстро отошли все! Ей нужен свежий воздух.

Расстегнув Юле одежду на шее, Марина спокойно, но уверенно спросила:

— Валя молодец, хоть что-то действенное предложила… Есть у кого-нибудь вода с собой?

— Ага, в кармане налита. Всегда ношу с собой, — отозвалась жертва потери сознания.

Все-таки несмотря на то, что девушка что-то недовольно бурчала под нос, она была чертовски рада видеть склоненное над ней волнующееся лицо Марины.

Светловолосая облегченно улыбнулась, как только услышала, что Юля язвит, а это, безусловно, был хороший знак.

— Ну, что ты тут развалялась? — пропихнулась Яна. — Развалилась… ну, ты меня поняла.

— Я не раз… И вообще, еще раз меня пальцем тронешь, я тебе голову откручу, на пику надену и при входе в свою комнату поставлю, ясно?!

Вместо ответа Яна склонила голову набок, затем почесала подбородок и, сощурив глаза, словно не веря в слова кареглазой, подняла руку к своему лбу, начертила там никому непонятную букву, а затем, оттопырив один палец, медленно отняла руку от лица и указала этим самым пальцем прямо на опешившую Юлю. Кареглазая пыталась понять, почему она еще не в дурдоме. Ответить сама себе она не успела, так как сероглазая, быстро ткнула Юле в плечо, а затем, сняв шапку и явив всему миру Арчибальда — а то ж никто не знал, что девушка под шапкой носит, — голосом, полным тоски, грусти и неразделенной любви, изрекла:

— Ну, давай! Вперед, дерзай! Убей меня, бессердечная ты какашка! Я, Яна де Пьерето Незамято Кукарето, вселенская странница, представитель прекрасного рода драконов, которые в мире и согласии живут со своей едой, то есть с девственницами, скажу лишь напоследок, что ты всегда была моим верным другом! Я помню, как на руках тебя качала! Я помню…

— Чудное мгновение, ага, — с сарказмом произнесла Юля.

— Ты меня не любишь, — обиженно произнесла Яна.

— Ага.

— Ты меня не ценишь! — у сероглазой задрожала нижняя губа.

— Люблю, ценю и обожаю, все. Только не реви, — отмахнулась кареглазая.

— Обнима-а-а-а-ашки! — Яна кинулась в сторону Юли. Арчибальд, не ожидавший резкого старта, едва не слетел с головы Яны. Впрочем, если бы даже и слетел, то только вместе со скальпом сероглазой.

Юля благоразумно отошла в сторону, когда Яна уже готова была схватить кареглазую в объятия. Пролетев пару метров и обняв пустоту, сероглазая решила, что еще немного, и она обидится. Впрочем, у Яны это все равно бы не получилось.

— У тебя привычка такая? — произнесла Марина.

Внутри у Юли что-то предательски кольнуло, стоило девушке услышать голос своей соседки по комнате. Но, вспомнив, что обещала себе утром кареглазая, девушка гордо выпрямилась и недрогнувшим голосом спросила:

— Какая?

— Падать.

— Благодаря тебе я потом поднимаюсь на ноги, — сначала сказала, а потом уже и подумала, что сказала, Юля. Зажимать рот рукой было уже поздно. И, дабы не спалиться, кареглазая прикинулась безразличной к своей только что произнесенной фразе с двойным дном и добавила: — Так что не важно, сколько я падаю. Ты же всегда рядом.

— Ах, лямур… — протянула Яна и красноречиво вздохнула.

Кира, до того молчавшая, решила подать голос.

— Да, Марина никогда не проходит мимо бедных и слабых, всегда поможет. Правда, Мариночка?

Юлю передернуло. Только она имела право называть Марину не Мариной. Никаких Мариночек от всяких там Кир из прошлого, настоящего или будущего она терпеть не хотела. А, будучи девушкой характера достаточно взрывного, быстро заняла позицию атакующего и уже собиралась ответить, как Марина предостерегающе произнесла:

— Кира…

— Я не права?

— Засунь свои…

— Юля! — это уже Марина обратилась к кареглазой.

Слова светловолосой были словно хлыст для непослушного тигра. Юля не переставала грозно рычать — не в прямом смысле, разумеется — и злобно смотреть на Киру, однако же и правда замолчала. Все-таки какое-никакое влияние Марина над кареглазой точно имела.

— Вы хоть знакомы, что уже лаетесь как карликовые пинчеры, а? — угрожающе нависла Валя одновременно и над Юлей, и над Кирой — девушки-горы хватило на всех.

— Нет, — ответила Юля.

— И желания нет, — огрызнулась Кира.

— Значит, так, — чуть повысила голос Валя. Нервы девушек поспешно сдохли. — Если хотите перемывать друг другу кости, тогда сначала узнайте друг друга. А потом, глядишь, и вообще ссориться не захотите. А то моду взяли: не знают друг друга, а уже готовы глаза выцарапать… Не люблю таких, — подняв с земли погибшее в недавнем урагане дерево, Валя разломала его на две части, показывая этим, как сильно она недовольна поведением двух девушек.

Девушки решили спешно познакомиться.

— Кира.

— Юля.

— Очуметь, как приятно, — кисло улыбнулась Кира.

— Да сама сейчас сдохну от счастья, — рыкнула в ответ Юля.

— Обе, — резко произнесла Марина, привлекая тем самым все внимание двух невзлюбивших друг друга девушек. — Немедленно извинились друг перед другом. Я не потерплю такого отношения между своими…

— Друзьями? — ехидно вставила Юля.

Марина осуждающе посмотрела на кареглазую. Та сразу примолкла и виновато опустила голову.

— Может, проводить тебя в медпункт? — спросил Виталик.

— Ты еще здесь? — Юля даже не повернула голову.

Когда девушка спохватилась, на нее были устремлены несколько пар изумленных глаз. Резко повернувшись в сторону своего учителя, она мягким голосом, словно прикидываясь дурочкой — для верности Юля еще и противно хихикнула, — произнесла:

— Ой-ой-ой, это Вы, Виталий Алексеевич! Простите меня великодушно, простую смертную! Но, поверьте, со мной все в порядке! Можете не беспокоиться и идти на все четыре стороны, три буквы… Ой, то есть! Я хотела сказать, ступайте с богом.

Для эффекта Юля похлопала ресницами, построила невинные глазки, мысленно прикопала Виталика под ближайшим деревом, потанцевала там шаманские танцы, попила чайку и поняла, что в мыслях уже ушла от темы куда-то очень далеко.

Мужчине нечего было сказать в ответ, так как настаивать в присутствии других учениц он не рискнул.

— Ладно, сами разберетесь, — пробасила Валя, а затем бархатным медвежьим голосом добавила: — Иди сюда, малыш.

Малыш, которым оказался, конечно же, Владик, проворно забрался на плечи Вали. Так они и ушли.

Инна молча стояла невдалеке. За все то время, пока Юля была без сознания, да и когда Юля очнулась, Инжефалина Распикулертона Престинарио не произнесла и слова. Кареглазая, временно оставив Марину и Киру на Янин досмотр, подошла к Инне — девушка стояла буквально в тридцати шагах от места происшествия.

— Слушай, — Юля неуверенно посмотрела в сторону и почесала затылок. — Это было внезапно… Просто я не могу, ну… Черт… — говорить Инне «нет» было в миллион раз труднее, чем Виталику. Все-таки за то время, что девушка проучилась в этой школе, она сердцем успела прикипеть ко многим личностям. И Инна не была исключением.

— Поверь мне, новенькая… Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и все равно жалеть… — отозвалась девушка, но в ее голосе не было грусти, лишь небольшое сожаление. — Я все понимаю. Тает лед, приходит весна… А ты та, кто управляет сезонами этого года…

— Я рада, что ты… понимаешь, — Юле было ужасно неловко и стыдно.

— Иди, Юля… — девушка первый раз за все это время обратилась к кареглазой по имени.

Юля только хотела уже облегченно развернуться и уйти, как внезапно остановилась. Горечь неловкости сменилась вдруг приятным осознанием того, что Инжефалина Распикулертона Престинарио несмотря на все будет ей верным другом.

— Кстати, — кареглазая уже направлялась обратно к Марине. — Ты очень красивая.

— Спасибо, — отозвалась Инна и растворилась в деревьях, потому что когда Юля оглянулась, то Инны не увидела.

Улыбнувшись, кареглазая засеменила еще быстрее. Яна, которая была бы не Яна, если бы не сделала этого, спросила:

— М? И как Инна целуется? Плевать, что ты потом упала в обморок… Ну, так как? Интересно, так же или?..

— Или?! Так же?! Ты что?! Целовалась с Инной? — Юля была шокирована.

— Все мы не без греха, — в сторону ляпнула Яна.

— Ладно, пойдем в комнату. Тебе нужно переодеться и принять теплый душ, — спокойно начала Марина. — Не хватало еще, чтобы ты опять заболела…

— О! Куэсто аморэ! Си отьенэ най ностри… Блин, прямо как ноздри!.. куори, си дисолва неле нострэ анимэ, си фа компьерэ атти авентатти! О! Аморэ!.. — заголосила Яна.

— Что это было? — в один голос с Юлей спросила Марина.

— Это был итальянский! Язык моих предков!.. То есть хотелось бы верить, что мои предки были итальянцами, ведь я так люблю макароны! — горячо произнесла Яна, стараясь не обращать внимания на вопросы типа «что ты курила?».

— Ты знаешь итальянский? — подозрительно спросила кареглазая.

— Да ты что! Вот гугл переводчик, — произнесла Яна с довольной миной на лице, протягивая кареглазой свой мобильный.

— А я-то уж подумала, — хмыкнула Юля.

— Юля, ты меня слышишь? — видимо, уже в сотый раз подряд спросила Марина.

— Что ты с ней нянчишься? Не маленькая, сама дойдет, — надменно произнесла Кира. — В конце концов, не твоя девушка.

— Да? — притворно изумилась кареглазая. — А у Марины есть девушка? Вот уж не знала!

Тут уж не выдержала Кира. Ничего не ответив кареглазой, девушка быстрым шагом подошла к ничего не подозревавшей Марине и, дабы не дать светловолосой время на размышления, запустила одну руку девушке в светлые волосы, а другой, властно притянув к себе за талию, грубо впилась в ее губы, а затем так же резко отстранилась и, довольно улыбаясь, победоносно взглянула в карие глаза. Все произошло настолько быстро, что до Марины только спустя секунды две дошло, что только что произошло.

— Арчи, предлагаю валить, — Яна стояла с круглыми от удивления глазами. Котенок тихонько мяукнул, соглашаясь с девушкой. Однако сероглазая не сдвинулась с места. Рано или поздно, подумала она, кому-то сейчас понадобится поддержка.

— Кира, что ты…

— Всего лишь показываю этой бедовой даме, что на чужое зариться нельзя.

— Прошу прощения, — надломленным голосом произнесла Юля, смотря, однако же, не на Киру, а на Марину.

— Юля, — как можно более мягко произнесла Марина.

— Сама дойду, спасибо, — и с этими словами кареглазая направилась в сторону общежития.

====== Переломный момент ======

Много или немного воды утекло с того дня, когда Кира на глазах у несчастной Юли поцеловала Марину, не суть важно, так как то, что случилось потом, было куда интереснее внезапных лобызаний со стороны едкого прошлого светловолосой. С того дня, именно после этого неприятного момента кареглазая решила держаться особняком. Нет, чувства девушки к Марине ничуть не остыли, а даже наоборот, увеличивались с каждым днем, но часто так бывает, что человек причиняет боль близкому не потому, что не любит, а как раз таки наоборот.

Возможно, Юля просто хотела уменьшить терзающие ее чувства и ревности, и злости, и отчаяния, поэтому сама решила ограничить себя: избегала Марины, старалась проводить с ней как можно меньше времени, в то время как в душе жаждала обратного. Поначалу было нелегко. Ведь свести общение до минимума было бы гораздо проще, если бы светловолосая не жила в одной комнате с Юлей. Но по счастливому стечению обстоятельств так оно и было. В школе девушки почти что не пересекались: Марина много времени проводила в Совете Шестнадцати, в окружении толпы безумных фанатов, или просто рядом с девушкой ошивалась Кира.

Каждый раз, когда Юля видела так ненавистный ей объект, у нее скрежетали зубы, из глаз летели опасные искры, а в голове прокручивались все способы убийств. Но гнев тут же сменялся противной и ноющей болью, стоило девушке только вспомнить, как Кира на ее глазах посмела поцеловать Марину. Конечно, не сама светловолосая была инициатором поцелуя, но все равно невыносимо трудно было стать свидетелем этой терзающей душу сцены.

Если Марина находилась в комнате Совета Шестнадцати, то Юля спокойно могла посидеть в одиночестве в своей комнате. Случалось так, что раз или два в неделю, а иногда бывало и гораздо чаще светловолосая засиживалась в Совете до поздней ночи и холодными декабрьскими вечерами, а иногда и ночами возвращалась в комнату. Однажды Яна спросила у девушки, почему она так долго торчит в Совете. На это Марина с улыбкой отвечала:

— Я же не хочу, чтобы она в такой холод избегала меня где-то на улице.

Светловолосая не раз предпринимала попытки поговорить с Юлей, но кареглазая не позволяла: либо отшучивалась, когда была с Мариной наедине, и говорила, что все в порядке и ни о чем говорить не стоит, либо язвила и огрызалась, когда светловолосая была с Кирой. В итоге ни одна попытка не увенчалась успехом. Впрочем, Марине к провалам было не привыкать, так что она терпеливо ждала той минуты, когда кареглазая все-таки позволит старосте сделать шаг навстречу.

Когда же Кира не менее едко огрызалась в ответ, светловолосая все больше и больше понимала, что это уже не тот человек, которого она искала. Но ведь не могли же поиски быть напрасными? Если девушка вернулась, значит, это обязательно должно было иметь смысл. По крайней мере, именно так хотелось думать Марине.

Светловолосая попросту благодарила судьбу за то, что у нее были и Яна, и Арчибальд — даже несмотря на то, что у Марины была аллергия на котов. Яна, даже если и не могла сказать что-то нужное, она всегда могла что-нибудь ляпнуть невпопад, чем хоть немного поднимала настроение своей подруге. Сероглазая сказала однажды:

— Я не всегда знаю, что сказать, но я всегда могу быть рядом, если тебе это нужно.

Часто Марина, тронутая заботой своей подруги, чуть-чуть улыбалась и отвечала:

— Ты знаешь мой ответ.

Яна знала и поэтому улыбалась еще шире.

В то время, как Марине помогала Яна, Юле помогала Таня. Зеленоглазое такси, как девушка называла Таню, когда ей было грустно, всегда приезжало вовремя. И правда, Таня хоть и была самым обычным человеком, но зато не давала почувствовать Юле все те отрицательные эмоции, которые копошились в исцарапанной душе девушки.

Еще одним приятным моментом был день рождения Вали. Девушка-гора отметила его скромненько — ну, как скромненько… — и со вкусом. Праздновался день рождения в боулинге. Именинница не рассчитала силы, поэтому шаром сбила не только все кегли, но и пробила стену. Юля сделала вид, что она этому удивилась, хотя это было достаточно предсказуемо.

И вот спустя несколько недель наступили долгожданные зимние каникулы. Однако на каникулы могли попасть не все. Проводились зимние экзамены, и если ты не набрал по предметам нужного количества баллов, то ходил на дополнительные занятия на этих самых каникулах. С каким-то неестественным для Юли остервенением, девушка взялась за подготовку к экзаменам. Кто-то шутил, что кареглазая наконец-то взялась за учебу. На самом деле все было гораздо прозаичнее: Юля хотела забить свою голову чем угодно, лишь бы перестать мучиться мыслями о Марине.

Экзамены были сданы — у Юли были на удивление отличные результаты, — и теперь справедливо начинались каникулы. Как обычно: многие ученицы паковали чемоданы и улепетывали на новогодних крыльях к родителям, дабы отпраздновать в семейном кругу. Валя с Владом уехали в первый же день каникул. Девушка-гора решила познакомиться с родителями своего будущего мужа. Затем следом уезжал и Витя. Юля от нечего делать вызвалась проводить его до З.-младшего. Оттуда уезжал нужный парню автобус. Конечно, брат Марины мог поехать и на машине, но на автобусе веселей, пояснял парень кареглазой.

— Присматривай тут за моей сестренкой, ладно?

— Есть у нее нянька. Я тут причем? — окрысилась Юля и недовольно посмотрела на Витю, так как парень посмел задеть ту тему, которую меньше всего хотела затрагивать кареглазая. — Вон любовь ее из отпуска вернулась, хай и смотрит за своей ненаглядной.

— Только не говори мне, что ты тоже по девочкам, — улыбнулся парень. — А то ты так ревностно реагируешь на все то, что касается моей сестры, что я…

— Да как ты…

— Да шучу я! Хватит меня дубасить, — стараясь увернуться от беспрерывно сыплющихся ударов, прохрипел Витя — кажется, Юля попала ему локтем в живот.

— Зато шутить перестанешь!

— Покраснела, — улыбнулся парень.

— На улице холодно, вот щеки и красные!

Витя смеялся, глядя на безуспешные попытки девушки оправдаться. Юля злилась и обещала натянуть парню трусы на уши, если он не перестанет всепонимающе улыбаться. Парень миролюбиво поднял руки и с самым что ни на есть серьезным выражением лица произнес, что нисколько не сомневается в том, что говорит кареглазая, особенно когда девушка мило проговорилась: разговор зашел о фруктах, и Юля сказала, что она любит мандарины. Вспыхнув как паровоз, она поспешно стала отнекиваться, но Витя лишь улыбался и кивал головой в ответ.

В общем, успев по пути к автобусу переговорить на все будничные темы, Юля, зная, как сильно этот вопрос донимал Яну, без зазрения совести спросила о том, гей Витя или не гей, на что парень вновь загадочно улыбнулся и ответил как-то смутно, а затем добавил:

— Ты же не можешь выбрать несколько раз за всю свою жизнь: афроамериканцем ли быть или азиатом. Думаю, ты понимаешь, к чему я веду.

Кареглазая в задумчивости поскребла репу, поднатужилась, но в итоге поняла, что имел в виду Витя, только тогда, когда парень уже садился в автобус.

Стуча в стекло автобуса — парень как раз сидел возле окна, — девушка, радостно размахивая руками и нагоняя метел вокруг себя, затараторила:

— Я поняла!!! Вить, я поняла!

Парень, сперва не понявший, о чем идет речь, удивленно моргал глазами, пожимал плечами, разводил руки в стороны и качал головой, однако спустя пару минут — Юля уже начинала злиться оттого, что ее, королеву Едасити и Хавчиклэнда, не понимают — парень все понял и, кивнув, мол, да понял я, понял, умчал в снежную даль.


Следующей должна была уезжать Ира. Но, к сожалению кареглазой, Юля не смогла проводить девушку, так как голубоглазая уезжала рано утром. Ее отец, человек, который любил рано вставать — считал, кто рано встает, тому бог подает, — приехал за девушкой аж в пять утра. Не сказать, что Ира уж больно удивилась, когда отец разбудил ее за полчаса до выхода, но как-то не привыкла она вставать в половину пятого — обычно она ложилась в это время, когда была бессонница.

Голубоглазой повезло: вещи у нее были собраны с вечера. Кучи книг, которые девушка успела накупить в книжных магазинах З.-младшего, заняли весь чемодан Ани, так как у Иры места уже не было. А рыжая, чувствуя себя героем, решила помочь подруге и одолжила чемодан, который визжал как истеричка, так как трещал по швам — книг было очень много.

Именно Аня успела проводить Иру, а затем, зевая, поднялась в свою комнату, легла на кровать — девушка не помнила, чью — и тут же вырубилась. А проснулась в скором времени оттого, что кто-то бесцеремонным вихрем ворвался в комнату, снес стул, навернулся, чуть не сломал шею и смачно ругнулся. Да, эта была Юля, которая получила сообщение от Иры. В нем как раз говорилось о том, что голубоглазая просит прощения за то, что девушки так и не смогли попрощаться.

— Она и правда уехала, — всхлипнула кареглазая.

— Да…

— АНЯ! ГОСПОДИ ИСУСЕ!!! Я тебя разбудила? Прости, — взгляд как у кота из Шрэка у девушки явно не удался, но рыжая и так не злилась на Юлю.

— Ничего страшного, — сонно улыбнулась Аня.

Юле было грустно, что Ира уехала еще и потому, что благодаря голубоглазой — а не только Тане — девушка могла не находиться постоянно в себе. Ира попросту не позволяла кареглазой грызть себя. Разумеется, она не знала, что произошло и почему Юля частенько выглядит такой удрученной, да это для Иры и не особо важным было. Не обязательно выпытывать у человека, что с ним, можно просто быть рядом и помогать ему. Частые вечера с Аней и Ирой, на которых девушки устраивали малиновое чаепитие и уничтожение печенек, оказали благотворное влияние на душу Юли. Также голубоглазая снабжала девушку книгами. Уходя в мир других историй, Юля позволяла себе на несколько часов забыться. Когда и это уже не помогало: кареглазая читала на автомате, но ничего не помнила уже через одну страницу — Ира решила расширить кругозор девушки и открыла ей мир книг. Голубоглазая рассказала о том, из чего состоит книга, что в ней может находиться и как это все правильно называется. Поначалу кареглазая думала, что может быть необыкновенного в книге? Обложка, страницы и все. Оказалось, что это не так. Структура книги гораздо более сложная, чем может показаться на первый взгляд. Чего стоят одни только внешние элементы книги в твердом переплете! Непосредственно сам книжный блок, который и составляют скрепленные в корешке тетради; накидки и вкладки — листы того же формата, что и листы книги, но отпечатанные либо другим способом печати, либо на другой, обычно более качественной бумаге, накинутые на корешок той или иной тетради или же склеенные вместе с нею; приклейки и вклейки, которые являются листами большего формата, чем формат книги, но все же сфальцованные под этот формат и, как и накидки с вкладками, отпечатанные либо на другой бумаге или большим числом красок; наклейки, передний форзац, задний форзац или нахзац — тут Юля не могла не улыбнуться, но из уважения к Ире промолчала и продолжала внимательно слушать, — каптал и переплет. И ведь это голубоглазая лишь только упомянула о малой части. А ведь еще и книги в суперобложках, и книги в мягких обложках. В общем, от обилия новой информации у Юли начинала ходить кругом голова, поэтому обычно Ира, которая увлекалась своей тирадой, замолкала лишь через час, потом поила несчастную девушку чаем и отправляла спать. Именно за это кареглазая была безмерно благодарна Ире: она поила ее чаем, рассказывала интересные вещи, давала читать книги и, самое главное, помогала хоть ненадолго отойти от сердечных терзаний.

— Кто мне теперь про книжки рассказывать будет? — всхлипнула Юля, сидя на кровати рядом с Аней.

— Если хочешь, я могу рассказать. Только я знаю меньше, чем Ира… — предложила рыжая и улыбнулась.

— Спаси-и-и-ибо! Я знала, что ты меня не бросишь! — Юля кинулась обниматься к Ане, и та, искренне смеясь, обняла кареглазую в ответ. — Ты никогда не бросаешь, да-да, — уверенно кивнула Юля, но, увидев огорчение на милом лице девушки, смутилась и виновато произнесла: — Я что-то опять не так ляпнула, да?

— Нет-нет, — поспешно ответила рыжая. — Просто ты сказала про «не бросаешь», а я задумалась и…

— Так, я поняла. А ну, цыц! Не грустить в моем присутствии! И не в моем присутствии тем более! Ты меня поняла, мисс? — наклонившись к девушке и подозрительно сощурив глаза, спросила Юля.

— Да, конечно! — тепло улыбнулась Аня.

— Эх, и ты так больше не будешь стихами говорить?

Аня дернулась, словно от невидимого удара, но ответила:

— А хочется?

— Просто это было… круто! Я прям чувствовала, как душевно возвышаюсь над самой собой! Я не знаю, как точнее это передать, но… Когда ты говорила стихами, у меня в душе не оставалось места для пошлого и низменного, как-то так, — чуть запинаясь, выговорила Юля.

— Хм…

— Прости, если я задела то, что не должна была.

— Хочешь что-то особенное? — вдруг спросила девушка, подняв свои глаза, впервые заискрившиеся от неожиданного и обжигающе-яркого желания.

— Про любовь? — нервно хохотнула девушка.

— О наболевшем хочешь? — горько усмехнулась Аня.

— Ага. Что мне терять? Хоть стихи послушаю, — улыбнулась Юля.

— До какого времени

Бродит в жилах кровь?

До какого возраста

Мучает любовь?

До какого возраста —

Говорите вы?

Да пока не вешают

Люди головы!*

— Не дождется… — пробубнила себе под нос Юля, думая, что Аня ее не расслышит, однако девушка оказалась неправа, так как рыжая, понимающе улыбнувшись, спросила:

— Марина не дождется?

Юлю словно током шибануло. Она взглянула в теплые изумрудные глаза Ани и поняла, что кому-кому, а этой девушке врать бесполезно, да и не хочется совсем.

— Да… А сама стихи сочиняешь еще?

— Стихи не сочиняются, они вынашиваются в душе или же рождаются за одно мгновение. Стихи — это дети, которые хранят в себе все то, что человек в тот или иной момент чувствовал, — Аня аккуратно поправила Юлю.

— Здорово… а свое про любовь?

— Обещаешь, что никому не скажешь? — словно маленький котенок Аня посмотрела на Юлю.

— Обещаю, — и кареглазая не соврала.

— Ах, как умело могут люди

Обнять, предать и обмануть,

Преподнести Вам страсть на блюде

И с головой в нее нырнуть!

Но лишь немногие умеют

Так нежно, чутко, не тая,

От вздоха одного робея,

Шепнуть: «Я навсегда

Люблю

Тебя».**

— Это…

— Не надо слов, — улыбнулась Аня.

Юля удивленно взглянула на девушку, но потом, словно до нее снизошло озарение, чуть-чуть улыбнулась и, кивнув, промолчала.

Кареглазая еще немного посидела с рыжей, однако пора было спускаться к завтраку. Аня отчего-то отказалась идти вместе с кареглазой, так что Юля, изумленно застыв у двери, спросила, в чем же дело. Оказалось, что и Аня собиралась уезжать на Новый год домой, и девушке необходимо было собрать вещи. Когда кареглазая спросила, когда уезжает рыжая, Аня виновато покачала головой и ответила, что не скажет.

— Ты не обижайся только, ладно? Я просто не хочу, чтобы она знала…

— Яна?

— Ты ведь ей не скажешь?

— …Знаешь, скажу, — улыбнулась Юля и, попрощавшись с удрученно вздохнувшей девушкой — Аня не отговаривала кареглазую, так как это все равно было бесполезно, — спустилась в столовую.


— Манать, Татьяна Зеленоглазовна Таксичка! — Юля негодовала и грозилась сожрать не свою булочку. — Какого пьяного стаканчика и нетрезвого лысого гнома ты валишь домой? И на тех каникулах ты была дома, и на этих будешь?! Ну, ты даже не такси мне больше…

— Юль, прости, что так получается. Просто Новый год все-таки семейный праздник… — виновато смотрела в сторону Таня. — Эх, если хочешь, я останусь, ладно.

— Стоп! Нет!

— Ты не хочешь, чтобы я осталась? — улыбнулась девушка.

— Да нет же! — крякнула Юля. — Я хочу, но ты не должна идти ради меня на такие жертвы. Не волнуйся, у меня тут останется опора и поддержка, муахаха! Так что я не пропаду!

— Точно? — с сомнением взглянув на какой-то уж чересчур самоуверенный вид девушки, спросила Таня и на всякий случай отодвинула свою булочку подальше от кареглазой, так как та уже каким-то загадочным образом успела приблизиться к продукту хлебного производства.

— Так точно!

— И кто же будет этой опорой и поддержкой? Я же уезжаю.

— Ну…

— Ира?

— Она уехала, — хныкнула Юля.

— Аня?

— Она уезжает, — в глазах блеснули слезинки.

— Инна?

— Она никогда не уедет…

— Не надо так, — осуждающе покачав пальцем перед лицом Юли, произнесла Таня.

— Да шучу я, — буркнула девушка.

— Остается только Яна.

— Она частенько с Мандариной ходит… — последнее девушка выговорила уже в стол: сложив на нем свои руки, девушка положила на них голову, и теперь звук ее голоса долетал до зеленоглазой как-то отстраненно.

— Может, я останусь?

— Нет, — резко сказала кареглазая. — Я сама уеду. Вот.

— Уверена? — с сомнение спросила Таня.

— Только маме вечером позвоню и все улажу.


Юля, стуча зубами от нечеловеческого холода, в данный момент представляла собой ледышку. Не хватало только, чтобы две небольшие сосульки свисали из ноздрей, хотя до этого было недалеко. Вот уже битый час кареглазая тряслась на ветру вместе со своей подругой Таней. Родители зеленоглазой либо прогадали со временем, либо были похищены пришельцами, либо были восприняты драконами как еда, либо что-то еще. Юля успела перебрать в своей ледяной черепной коробке все возможные и невозможные варианты.

Сейчас же Таня старалась дозвониться хоть до кого-нибудь из родителей, дабы спросить, где их арбуз носит. Сперва ни один из родителей не брал трубку, потом оба мобильных телефона были недоступны, и лишь спустя какое-то время трубку подняла мама. О чем-то поговорив, покричав, поизвинявшись с мамой, Таня, грея озябшие кисти, подошла к Юле с виноватым видом:

— Слушай, они только через минут тридцать прибудут… Может, пойдешь в общежитие? Зачем ты со мной тут стоять будешь? Холодно же, а я не хочу, чтобы ты заболела.

— Да ладно, — деревянным голосом произнесла Юля. У девушки зуб на зуб не попадал, так что слова, а уж тем более словосочетания и фразы давались с большим трудом.

— Что… что ты делаешь?

— Я пытаюсь есть.

— Ты пытаешься есть мороженое? — саркастически хмыкнула Таня. — Тебе же холодно.

— Черт! Упало! Я уронила мой любимый пломбирчик! — заголосила Юля.

— Отлично.

— Что тут отличного?

— А вдруг это судьба? Ты уронила то, чем могла подавиться. Так что радуйся. Да и слава богу, что уронила. Я бы все равно забрала у тебя его.

— Жестокая! — буркнула кареглазая.

— Ну, не сердись. Хочешь, я тебе что-нибудь расскажу? — улыбнулась девушка. — Понимаю, что это не загладит моей вины перед тобой, ведь я же уезжаю. А видеть тебя такой грустной и подавленной я просто не могу. Сердце разрывается.

— Кто грустный? Кто подавленный? — вновь забубнила Юля. — Да я счастливее всех счастливых! Посмотри на меня!

И с этими словами девушка подскочила чуть ли не на метр, забегала вокруг Тани, стала выкрикивать самые разнообразные слова — со стороны это выглядело так, будто кареглазая вызывает демона — и дурачиться, как она это обычно делала, вот только радость была липовая, движения скованные, да и сама Юля выглядела так, словно к ее рукам и ногам привязали ниточки, и теперь за них водят.

Таня, которая больше не могла смотреть на то, как мучает себя Юля, заставляя себя усиленно радоваться и работать в автономном режиме, резко остановила девушку и, притянув к себе, крепко-крепко обняла. Первый раз за последний год у кареглазой на глаза навернулись настоящие слезы. В глазах тотчас же противно и горячо защипало, но, прикусив нижнюю губу, девушка подавила рыдания, так что Таня, обнимавшая девушку, ничего не заметила, а когда Юля вытирала глаза, то подумала, что она это от ветра.

— Спасибо тебе, Друг. С самой-самой большой буквы… — шепотом произнесла кареглазая, чтобы не выдать свои чувства. Девушка не любила плакать на людях.

— Чудо ты… — улыбнулась Таня и, потрепав подругу по взлохмаченным ветром волосам, добавила, посмотрев в сторону: — Могу я спросить?

— Да. Ты — что угодно.

— Тебе ведь… нравится Марина, да? — как зеленоглазая ни старалась, а интонация все равно подкачала.

Однако Юля обратила больше внимания непосредственно на сам вопрос, нежели на интонацию и голос девушки. Понятное дело, что были люди, которые догадывались о чувствах Юли, но никому прямо кареглазая это не говорила. И вот настал тот день, когда правда должна была выплыть наружу. И не потому, что так было нужно, а потому, что уж кто-кто, а Таня имела право знать об этом — не из-за того, что стала Юле лучшей подругой, хотя и это сыграло свою роль, а из-за того, что зеленоглазая рассказала потом девушке.

— Да, — тихо, но уверенно ответила Юля.

— Помнишь, я говорила тебе, что я на самом-то деле ужасная подруга? Помнишь? — что-то тягуче-больное было в этом последнем вопросе. Кареглазая кивнула.

— Я должна тебе признаться…

— Хуже, чем есть, уже не будет, — усмехнулась Юля. — Да и неважно, что ты скажешь. Все равно останешься мне подругой. Иначе что я за друг, если не умею прощать?

— Все равно я должна рассказать. Истоки этой истории уходят на несколько лет назад. Мне, Марине и Яне было по шестнадцать, а Кире — семнадцать — она просто поздно в школу пошла, но это неважно. Мы были одной большой и дружной компанией: всегда ходили вчетвером и в школу, и гуляли вместе, и вообще были не разлей вода, пока я не поняла одну вещь. Меня неумолимо и уверенно начало тянуть к одной небезызвестной тебе особе… думаю, ты уже догадалась, что речь идет о Марине, — улыбнулась Таня, а затем, на пару секунд замолчав, продолжила: — Да, так глупо: влюбиться в собственную подругу. Поначалу я пыталась это в себе как-то утихомирить, так как считала, что это неправильно. А если бы я сказала ей… я, возможно, лишилась бы подруги. Поэтому я решила молчать. Но один факт, который заставил меня пересмотреть мое решение в корне, все изменил. Оказалось, что не я одна у нас «по девочкам». Яна до сих пор, когда со мной говорит, вечно ляпнет что-то в духе «во это был квартет лесбиянок, е-мае». Кира с Мариной начали встречаться. Боже! Как мне было хреново, когда я узнала об этом… я просто не находила себе места, я рвала и метала. Признаюсь, хотела даже сделать с собой что-то, но наш секс-символ меня поддержал. Яна была рядом… пока я не совершила одну ужасную, глупую, эгоистичную и злую ошибку. Какой же я была идиоткой… Я решила: либо Марина достанется мне, либо никому. И решила подстроить все так, чтобы они расстались с Кирой. У меня была фотография, где мы с Мариной… — Таня чуть смутилась, но все равно продолжила: — целуемся. На самом деле это было на спор — Марина очень любила спорить. Она была боевой девчонкой, активисткой, душой команды! Она могла бы соперничать с Яной и переплюнула бы ее! Она была такой веселой… но потом вся ее внутренняя сила обернулась арктической неприступной крепостью. Она осталась такой же сильной, но больше не веселилась…

Юля молчала, так как не решалась перебивать зеленоглазую, хотя у девушки были сотни вопросов. Да что там перебивать! Кареглазая даже дыхнуть боялась.

Тем временем Таня продолжала свою исповедь:

— Я подстроила все так, что к Кире попала эта фотография. Причем выставила все в таком свете, словно Марина ей изменила или что-то типа того. На самом деле я уже тогда понимала, как глупо это выглядит со стороны. Ведь любовь не напугает какая-то фотография. Но результат превзошел все ожидания… Как рассказала мне Яна, а ей, в свою очередь, поведала сама Марина, Кира пришла к ней и, предоставив фотографию, сказала что-то типа: «Ты дала мне обещание не врать! А сама… Если ты так хотела быть с ней, то почему не сказала мне об этом сразу? Я-то думала…» И пошли-поехали все эти причитания, обвинения и т. д. Но тогда Кира была такой невинной овечкой, и все ее обвинения звучали и правда очень громко для души Марины. А потом… на следующий день Кира уехала. Ни записки. Ничего. Просто взяла и уехала. Я была поражена до глубины души… Либо Кира настолько сильно любила Марину, что ей невыносимо было видеть ее со мной, либо даже не знаю…

— Тань, — Юля ласково дотронулась до плеча подруги.

— Я не закончила, Юль, — грустно усмехнулась девушка.

— Когда я увидела тебя с Мариной, я готова была рвать и метать, а тебе устроить что-нибудь очень пакостное, чтобы даже твоего духу рядом с Мариной не было. Только потом… не знаю, поверишь ли, я поняла, какой же я была дурой и как же я ошибалась. Потому что в твоем лице я обрела настоящую подругу. И я пойму, если ты сейчас даже ударишь меня или…

— Дура, — только и сказала Юля, дала Тане подзатыльник, а затем крепко-крепко обняла ее. — Я же сказала, что ты все равно останешься моей подругой. Несмотря ни на что.

— Юль… я так рада, что ты у меня есть.

— Пф, еще бы, — не удержалась и съязвила девушка. Таня чуть улыбнулась.


Кареглазая сдала свою подругу родителям, только после этого она позволила всем эмоциям, которые толпились за дверью Юлиной души и очень некультурно себя вели, ввалиться и начать наперебой делиться своими подэмоциями, из которых вываливались мысли, неожиданные чувства и, как результат, новые эмоции.

Сказать, что Юля была в шоке, это ничего не сказать. Девушка настолько углубилась в себя, что даже перестала обращать свое королевское внимание на холод, который орал и кричал, чтобы про него не забывали. Морозный ветер бил по щекам, но и на это Юля не обращала внимание.

Что касается Тани, то подруга, конечно, ее удивила, нечего сказать, но и обижаться на зеленоглазую девушка почему-то не могла. Может, другие эмоции и чувства просто не позволяли обиде влиться в их сумасшедший коллектив, а может, кареглазая и правда не держала зла на подругу. Ведь нужно иметь недюжинное мужество, чтобы признаться в таком. Да и для того, чтобы простить, тоже нужны силы.

В общем, Юля была благодарна Тане за то, что она ей все рассказала.

Хаос мыслей пытался развалить девушку на сотни крохотных Юльчиков, однако кареглазая мужественно продолжала с ним бороться. То, что Кира ей и так не нравилась, для девушки не было новостью, но то, что она посмела так нагло и бессовестно кинуть Марину, даже не дав светловолосой высказаться, просто поднимало в Юле волну праведного гнева.

— Долбаная истеричка, — скрежетала кареглазая, думая о Кире.

Теперь Юля смогла дотронуться до той неизменной бездны, которая царила в душе Марины все то время, пока она искала Киру. Только теперь она понимала, насколько ей был важен этот человек, но сердце все равно отчаянно кричало, мол, как именно Кира удостоилась такой чести — быть столько времени преданно разыскиваемой Мариной.

— Она не заслужила такого! — в сердцах крикнула Юля, уже подходя к своей комнате.

— Ты со мной разговариваешь? — раздался знакомый голос, как только девушка открыла дверь.

Теперь кареглазая, увидев Марину, стала смотреть на нее чуточку иначе. Ведь сейчас Юля знала правду — как она думала, ведь даже от Тани была сокрыта самая главная часть этой истории — и теперь не понимала, как стоит вести себя дальше. Но, несмотря на хаос в голове, в сердце у девушки царил порядок. Уж кто-кто, а сердце точно знало, чего оно хочет.

— Привет, — бросила Юля и прошла в комнату.

— Привет, — раздалось в ответ. — Замерзла, я смотрю? Я себе ванну только что набрала. Так что иди-ка ты сейчас вместо меня. Я потом схожу.

Забив на все свои же собственные предостережения, Юля так преданно и благодарно посмотрела в серо-зеленые глаза Марины, что светловолосая, не выдержав столь откровенного взгляда, отвернулась и как бы невзначай сказала:

— Да.

«И к чему я это?» — пронеслось в мыслях у Марины.


— Боже, мам, да возьми ты трубку! — Юля, стоя в одном полотенце — зачем церемониться, если можно позлить Марину? — посреди комнаты, пыталась дозвониться до матери. Та не брала трубку. Но, стоило кареглазой проорать что-то типа: «Бл#*%ть, да подними же ты эту гребаную трубку!» — как мама тотчас же произнесла:

— Это ты мне?

— Ой, мам. Привет, мам. Конечно нет, мам. А еще, это я так, на заметку, чтобы ты знала! Я тебя очень люблю, ага-ага-ага, — поспешно затараторила кареглазая.

Впрочем, женщина сменила гнев на милость и произнесла:

— Ладно, жить будешь.

— Слушай, мам…

— Да, солнышко?

— Ма-а-а-ам! — крикнула Юля так, что у Марины аж книга из рук выпала. Впрочем, девушка и так не читала — хотя очень старалась, — а смотрела на кареглазую.

— Хорошо! Просто «да»!

— Я тут так подумала…

— Молодец, не разучилась еще! — съязвила женщина.

— Вы меня заберете на Новый год домой?

— Ты же не хотела, — изумилась мама.

Марина, рука которой уже потянулась за книгой, упавшей на пол, замерла в паре сантиметров от корешка. Светловолосую словно молнией шарахнуло, только она не подала виду.

— Я тут просто подумала…

— Если хочешь, чтобы что-то получилось так, как ты желаешь, сделай сам, — под нос себе произнесла Марина и, встав с кровати, подошла к Юле, развернула девушку к себе, и произнесла:

— Я хочу, чтобы ты осталась.

У Юли отнялся дар речи. Рука, что придерживала полотенце, бессильно опустилась, покоряясь судьбе, а полотенце, лишившееся своей поддержки, рухнуло на пол к ногам Юли и Марины. Щеки светловолосой тронул едва заметный румянец, но девушка призвала на помощь все свое терпение, спокойствие и выдержку, продолжила смотреть прямо в карие глаза и даже бровью не повела.

Юля быстро пробормотала в трубку:

— Мам, я пошутила, я остаюсь. Целую. Люблю. Тираннозавриков тебе, — и положила трубку.

____________________________________________

Э. Асадов, 1990 г.


Автор просит прощения: стихи давно не писал, поэтому взял один из своих старых и подкорректировал.


====== Подарки на Новый год ======

Бедное рухнувшее на пол полотенце было бесчеловечно забыто, затоптано босыми ногами Юли и под ними же и захоронено. Оно служило верой и правдой ее нагому телу, было добрым и верным другом в борьбе с водой. Аминь.

Две девушки, не решаясь пошевелить даже пальцем руки, напряженно, но вместе с тем и с неким ожиданием смотрели друг другу в глаза. Пульс, который до этого момента лениво копошился под смуглой кожей кареглазой, словно проснулся и начал стучать так громко, будто бы хотел, чтобы его услышал весь бренный мир. Юле было абсолютно все равно, услышал бы весь свет ее бешеный пульс или нет, так как в данный момент девушку гораздо больше интересовало совершенно другое. И неважно, рушился бы в этот момент мир, бродили бы вокруг зомби и собирались съесть чьи-нибудь мозги, разговаривала бы кровать на испанском языке, курил бы что-нибудь автор или нет — это все было абсолютно неважно. Находясь словно во сне, Юля протянула к щеке светловолосой руку, дабы дотронуться до нее и убедить себя в том, что это не сон, а кареглазая не спит. Когда кончики пальцев сумели-таки дотронуться до щеки девушки, и что-то новое вспыхнуло внутри у Юли, мешая все чувства и не позволяя спокойно мыслить. Разум, маленькими неспешными шагами отходя назад, в скором времени совсем грозился скрыться из виду.

Марина, поначалу желавшая как-нибудь потактичнее намекнуть своей соседке по комнате о том, что она потеряла единственный предмет гардероба, который хоть немного прикрывал нагое подтянутое тело девушки, в последний момент передумала, так как ни одно слово не смогло сорваться с губ, воспротивившись этому. Поглощенная созерцанием тех чувств, что отражались в ярко блестевших карих глазах, Марина упустила из виду тот момент, когда Юля осторожно коснулась ее щеки, и ту словно окатило огнем и льдом одновременно — светловолосой было не до разбора ощущений одного прикосновения. Послав к накурившимся зеленым троллям весь этот мир, Марина запустила руку в Юлины волосы и, притянув к себе девушку, чуть приоткрыла рот, как внезапно кто-то произнес:

— Добрый вечер, страна!.. Ой, бл…

Юля, словно очнувшаяся от самого приятного в мире сновидения, резко повернулась к тому, кто посмел нарушить ее блаженное времяпрепровождение с так «нелюбимой» ею старостой, и, подхватив с пола погибшее в неравном и нечестном бою огромное махровое полотенце, в три секунды скомкала его и, кинув в сторону Яны, крикнула:

— Я тебя придушу когда-нибудь!!! Тебя стучаться не учили?

Ловко уворачиваясь от поистине смертоносного полотенца, которое грозилось расплющить сероглазую по двери комнаты, Яна захохотала и протянула довольным хриплым голосом:

— Я стучалась несколько раз, — от довольной и ехидной ухмылочки кареглазую бросило в негодующую дрожь. — Но не моя же вина, что вы тут занимались чем-то богомерзким, — хохотнула Яна, видя, как к этим словам отнеслась Юля.

— Да я тебя…

— Кстати, классный прикид, — коварно облизав губы, протянула сероглазая, детально осматривая голую кареглазую с ног до головы.

— Верни мне полотенце, женщина!!! — краснея как помидор закричала девушка. — И не смей смотреть на меня таким похотливым взглядом! Усрамся, но не поддамся!

Разумеется, что никакое полотенце Яна возвращать не собиралась. Однако на помощь кипевшей от злости и разочарования Юле пришла Марина, став прямо напротив кареглазой, тем самым заслоняя девушку от недвусмысленных разглядываний сероглазой.

— Марин, поделись, а?

— Яна, — через плечо светловолосая перекинула свою кофту, дабы Юля взяла ее и хоть как-нибудь прикрылась, — ты что-то хотела? Мы тут немного заняты.

— Да я заметила, можешь не объясняться. Юле что-то попало в глаз, и ты решила ей помочь и достать то бревно, которое посмело туда попасть, — кивнула Яна с таким видом, будто и так все знала заранее.

Светловолосая хотела уже ответить что-то в своем духе, но тут в комнату настойчиво постучали, и раздался тот самый противный голос, который меньше всего на свете хотела слышать в данный момент Юля. Да, это была Кира.

— Мне кто-нибудь откроет?

— Не-а, — честно отозвалась Яна. — Тут никого нет!

— Как это нет?

— Это как да, только когда его нет!

— Что?..

Пока Кира силилась напрячь свои извилины и понять, что же этим самым хотела донести до ее разума сероглазая, Юля успела уже натянуть на себя хотя бы нижнюю часть гардероба. Теперь же девушка пыталась найти свою майку или хоть что-то, что могло бы послужить заменой.

— Где мои доспехи? — буркнула кареглазая, стоя на четвереньках и заглядывая под кровать Марины.

Светловолосая уже давно перестала удивляться всем неожиданным выходкам Юли, ее перепадам настроения и перескокам с одного важного события на другое — важное или нет, тут роли уже не играло.

— Какие еще доспехи?

Несостоявшийся рыцарь вынырнул из-под кровати светловолосой и, прикрывая стыд и срам, болтавшийся под ключицей, дабы не смущать Марину, торжественно произнес:

— Да хотя бы черный как ночь нагрудник!

— Лифчик, что ли?

— Ну, да, хотя бы он… — буркнула Юля, стараясь не смотреть в глаза Марине. По крайней мере не сейчас, когда в комнате помимо них находится еще один человек.

— А в шкафу посмотреть не пробовала? — вздохнула светловолосая.

— Неинтересно.

— Мне самой посмотреть? — удивленно вскинула брови Марина.

— Я сама! — поспешно кинулась к шкафу девушка с таким видом, словно никого к нему подпускать не хотела, так как прятала там не только Нарнию, но и Неверлэнд, и Атлантиду, и Звезду смерти. Разумеется, по пути Юля запуталась в ногах, руках и вообще во всем том, в чем можно запутаться и нельзя, и в итоге рухнула на светловолосую.

Яна, с интересом наблюдавшая за семейной идиллией, умиленно улыбалась и периодически отпускала какие-нибудь пошловатые комментарии. Также девушка не забывала о том, что враг ломился с той стороны двери, поэтому сероглазая своей широкой спиной и не только спиной подпирала содрогающуюся от криков и ударов несчастную дверь комнаты Марины и Юли.

— Мне одной это что-то напоминает? — задумчиво спросила светловолосая, лежа под Юлей. Та, однако же, не спешила вставать.

— М, то, что ты опять снизу? — не удержалась Яна и тут же получила два испепеляющих взгляда. — Все-все, молчу-молчу.

— Вот молчи и держи дверь! — рявкнула Юля. Впрочем, рев получился какой-то липовый, что неудивительно: ведь корчить из себя крутого и злого человека очень нелегко, когда ты полуобнаженный сидишь на том человеке, которого хочешь… хотя бы поцеловать, не будем пока углубляться во все подробности загадочных желаний кареглазой.

Когда кареглазая перевела взгляд на светловолосую, девушка едва различимым шепотом произнесла:

— Мы с тобой еще не закончили, ясно?

Марина не выдержала и коварно — чего уж совсем не ожидала от Марины Юля — улыбнулась. При этом серо-зеленые глаза посмотрели сперва на губы кареглазой, а уж только потом прямо в глаза. Внутри у Юли что-то на миг рухнуло, но девушка, пересилив себя, с нечеловеческой быстротой вскочила на ноги и ринулась к шкафу.


— И почему мы так долго не открывали? — барабаня пальцами по спинке стула, осведомилась Кира, подозрительно щуря глаза и наблюдая за реакцией всех трех человек, находившихся в комнате.

Юля, достав пачку сигарет и тамагочи из-под подушки — достаточно странный набор для такой девушки, как кареглазая, — решила построить из самой пачки, сигарет и тамагочи маленький домик. Со стороны это выглядело настолько безобидно и наивно, если бы только не возраст девушки, который выдавал небольшие отклонения в психике.

Марина сосредоточенно дочитывала книгу, которую ей на день рождения подарила Ира. Лицо девушки было немного напряженным, словно светловолосая над чем-то усиленно размышляла, анализировала полученную информацию и делала из всего в итоге получившегося выводы. И тут у Киры не возникло бы сомнений, если бы она не заметила то, что Марине было несвойственно. Светловолосая никогда не кивала своим мыслям. Тут же наоборот, девушка то и дело кивала, словно соглашаясь с тем или иным высказыванием.

Зато вот насчет Яны у девушки не было никаких подозрений. Сероглазая, развлекаясь с Арчибальдом, перышком — тем самым, которым в начале учебного года кареглазая щекотала пятку светловолосой, — водила по животу котенка и по его довольной и наглой мордахе.

— Ути-пути, кыся, — достаточно странно было слышать такое от девушки, но Яна была сама по себе человеком, полным самых разнообразных и несочетающихся друг с другом черт характера — к слову, это было очень похоже и на Юлю, хотя разность в характерах, безусловно, наблюдалась. — Кто мамочка? — ласково приговаривала Яна. — Кто любит мамочку?

— Апчхи!

Арчибальд цапнул Яну за палец, тем самым показывая, насколько сильно он любит мамочку.

— Будь здорова… Он меня любит! — умиленно произнесла девушка, смахивая невидимые миру слезинки! — Он меня даже кусает с нежностью!

— Я всегда знала, что ты у нас мазохистка, — буркнула Юля, когда домик из сигарет в очередной раз развалился.

— Я же не прошу тебя причинить мне боль, котик… — хрипло раздалось прямо над самым ухом кареглазой.

Девушка, вскрикнув, подскочила на месте и уже собиралась набить хитрой морде эту самую хитрую морду, как внезапно вспомнила что-то и, побледнев, произнесла, обращаясь к Яне:

— Я совсем забыла тебе сказать…

— Что такое?

— Апчхи!

— Будь здорова, ага, — это было произнесено уже на автомате. — Прости. Ян, я дебил! — уткнулась лбом прямо в плечо сероглазой девушка.

— Котик, да что такое? — уже взволнованно произнесла Яна.

Марина оторвалась от книги и удивленно посмотрела на двух девушек. Кира тоже не без интереса стала наблюдать за разворачивающейся картиной. В это время Юля постучала себя по голове и, подняв на Яну глаза, уверенно произнесла:

— Ладно, хрен с ним. Аня мне сказала, что она уезжает на Новый год.

По лицу сероглазой пробежала тень давно мучившего ее чувства, но, взяв в себя в руки и напустив как бы безразличный вид, Яна улыбнулась и ответила:

— С семьей отпразднует. Хорошо же…

— И это все? — ошарашено спросила девушка.

Яна не ответила и посмотрела куда-то в сторону. Юля, поначалу удивленная реакцией сероглазой, начала злиться и, взяв за воротник Яну, резко развернула ее к себе и наклонила, а затем так, чтобы слышала только сероглазая, шепотом, обжигающим ухо, резко, но четко и уверенно произнесла, делая остановку чуть ли не после каждого слова:

— Быстро марш за ней.

И только потом кареглазая отпустила девушку.

— Поджопник дать, чтобы ускорить кого-то?

— Котик, ты все-таки котик, — загадочно выдала Яна и, положив Арчибальда на голову Юли, сорвалась с места и выбежала из комнаты.

Юля, с интересом взглянув на свесившуюся с ее головы лапу и загородившую ей часть обзора, подняла руку и, взяв засопротивлявшегося кота за шкирку, чуть не сняла себе — не без помощи Арчибальда — скальп. Арчи отнесся к этому философски и, зубами выковыривая из-под когтей Юлины уже мертвые волосы, хрипло мяукнул и потребовал жратеньки. Благо, что Яна всегда носила с собой маленькую пачку молока и теперь забыла ее на столе.

— И что это было? — спросила Кира.

— Доказательство того, что кто-то кого-то любит, — не глядя на девушку, ответила Юля и, решив, что нет ничего более подходящего для миски, чем чьи-нибудь ладони, подошла к Марине и с самым что ни на есть серьезным видом произнесла: — Мне нужны твои руки.

— Только руки? — улыбнулась светловолосая, но затем, одернув себя, добавила: — Зачем?

— Нужно Арчи покормить…

— И ты не нашла ничего более подходящего?

— Меня игнорируют? — спросила Кира.

Девушке никто не ответил.

— А мне, может, хочется из твоих рук покормить его! — обиженно протянула Юля.

— Я ж чих… Апчхи!..

— Будь здорова.

— Спасибо. Я же чихну, и в итоге все молоко расплещется.

— Ну и ладно…

— Апчхи!

— Будь здорова, — грустно вздохнула Юля.

— Я вообще-то тут есть! — Кира все еще пыталась притянуть внимание в свою сторону, но никто так и не соизволил взглянуть на гневную девушку.

— Да, и опять спасибо, — улыбнулась Марина кареглазой.

В душе у девушки начали расцветать цветы, появляться радуги, эмоции взрывались самыми разнообразными фейерверками, так что Юлю не могло даже немного разочаровать то, что в ее комнате находился так нелюбимый ею объект. Впрочем, что уже и было заметно, девушка вполне спокойно решила эту проблему: она попросту игнорировала Киру.

В конце концов, Кира не выдержала и, сказав Марине, что будет ждать ее в холле, раздраженная, вышла из комнаты, напоследок не забыв бросить что-то обидное кареглазой. Но Юля пропустила слова девушки мимо ушей. Сейчас ее занимали совсем другие мысли, нежели ответ на недостойное замечание.


— Черт! — смачно ругнулась Яна, когда после бесчисленного стука в дверь до девушки дошло, что никого в комнате нет и никто ей не откроет. В последний раз пнув несчастно скрипнувшую дверь, сероглазая на секунду уперлась лбом в дверь, а затем вновь сорвалась с места.

Мобильный у Ани был недоступен, поэтому Яна только еще больше злилась и на судьбу, и на рыжую, и на себя, и вообще на всех и каждого. Кровь просто кипела и бешено неслась по всему телу, пока сероглазая бежала по коридорам здания. Девушка умудрилась обшарить даже мужскую половину общежития, накричать на несчастных парней, потому что они такие вот все из себя бесполезные, раз не знают, куда подевалась ее ненаглядная Аня.

— Не могла она уже уехать! Не могла!

Яна стояла на крыльце и пыталась отдышаться. Холодный зимний воздух проникал в легкие и норовил превратить их в хранилище льда, так как дышалось сероглазой с трудом. А тут еще и снег выпал. Учитывая то, что на девушке всего-навсего были джинсы, майка да тапочки, даже несмотря на то, что она бегала по общежитию, в мгновение ока она задубела и, дрожа от холода и от досады, направилась обратно в общежитие.

Деревянными и задубевшими пальцами Яна силилась нажать на кнопку вызова, но не сложилось. Батарейка села не вовремя, и сероглазая чуть было не шандарахнула со злости свой телефон прямо о стенку. Губы дрожали, да, впрочем, и вся девушка до сих пор дрожала, хотя уже и находилась в общежитии.

— Уехала!.. Тх! Да кому она нужна? Мне? Да ладно! Нифига подобного… Ну, нифига же подобного, — паршивое настроение Яны начало перерабатывать все чувства сероглазой и подавать ей их не в том свете, в котором должно было.

— Действительно, кому? — раздалось за чуть согнутой спиной Яны.

— Мне! — злостно крикнула Яна и повернулась.

Серебряные глаза округлились, будто бы девушка увидела перед собой живое доказательство того, что бывает с человеком, когда он огрызается с акулой. Аня стояла, скрестив на груди руки и прислонившись одним плечом к стене. Изумрудные глаза смотрели на замерзшую девушку достаточно спокойно и немного грустно. Однако стоило рыжей увидеть, что Яна скоро попросту падет жертвой холодных зимних ветров, тотчас же быстро подошла к ней и, взяв в свои руки заледенелые ладони Яны, стала дышать на них, чтобы согреть.

Яна, уже очухавшаяся от удивления, радостно и облегченно смотрела на Аню и даже забыла о том, что умирала от собачьего холода. Выдернув из ладоней Ани свои, девушка подхватила рыжую на руки и, кружась вокруг своей оси, заголосила:

— Ур-р-ра! Нашлась пропажа!

— Пусти меня! — возмутилась Аня. — Пусти, сказала!

— Не пущу!

— Тогда опусти хотя бы!

Тут Яна все-таки послушалась девушку и, поставив ее на ноги, довольно улыбнулась, однако же рук не разжала.

— Пусти… — неуверенно начала Аня.

— Не-а, — с довольной ухмылочкой протянула Яна. — Теперь-то уж точно не отпущу! Тем более мне тут птичка напела… вернее, котик намяукал, что кто-то собирается отчаливать домой, даже не собираясь попрощаться! Я решила, что так дело не пойдет, поэтому, дабы избежать ненужных жертв и при этом не отпустить кое-кого, я буду теперь рядом двадцать четыре часа в сутки. Не отойду ни на шаг! Так что можешь смело высказываться по поводу того, как сильно ты меня ненавидишь, я все равно это спокойно переживу и не уйду.

Вместо ответа Аня осторожно обняла Яну и, прижавшись к ней всем телом, тихо произнесла:

— Только не отпускай…

Яна замолчала и, едва заметно улыбнувшись, погладила рыжую по волосам, а затем уже и обняла в ответ. Но потом, словно испугавшись чего-то, Яна оторвала от себя девушку и, заглянув в удивленно смотревшие на нее изумрудные глаза, спросила чуть дрогнувшим голосом:

— Ты же не уедешь?

— Если будешь себя хорошо вести, то я подумаю над твоим поведением, а потом уже и скажу ответ, — с серьезным видом ответила Аня, пустив все свои силы на то, чтобы скрыть счастливую улыбку и не засмеяться.

Но, посмотрев на несчастный и расстроенный вид Яны, все-таки не удержалась, улыбнулась и уже потом добавила:

— Не уеду.

Лицо Яны озарила самая счастливая улыбка.


Подготовка к Новому году проходила весьма громко, размашисто, с шиком, со своими ляпами, забавными историями и незабываемыми впечатлениями. Директор школы решил, что можно позволить ученицам праздновать всем вместе, поэтому в столовой поставили елку, а Совету Шестнадцати сказали украсить ее и заняться организацией новогоднего праздника. Именно поэтому Марина почти все свое время была чем-нибудь занята и поговорить с Юлей — или, как выразилась кареглазая, закончить то, что начали — девушке не удавалось. То Кира вылезет откуда-то и не даст совершить задуманное, то внезапно ворвется в комнату счастливая Яна и будет что-то радостно рассказывать, не забывая при этом подколоть Юлю, то самой Юли не окажется в комнате, то еще что-то. Конечно, и ночью можно было поговорить — или не поговорить, кто же знает, — но обычно светловолосая, приходившая вечером в комнату, без сил падала на кровать и до утра спала сном младенца.

Хотя кареглазая сама частенько стала помогать в Совете Шестнадцати: украшала елку, ела вкусные пончики на халяву — воздыхательницы Марины приносили неприступной красавице много вкусностей, от которых Марина с вежливой улыбкой отказывалась, но зато Юля, которая всегда обещала передать то, что приносили девушки, светловолосой, никогда не отказывалась и по пути умудрялась слопать чуть ли не все пирожные. Марина честно пыталась строго сказать Юле, чтобы она больше так не делала, но кареглазая в ответ, выжидая момент, когда светловолосая откроет рот, чтобы что-то сказать, пихала Марине какую-нибудь булочку. Один из этих случаев вышел весьма неожиданный:

— Юля, послушай меня, пожалу-а-а, — на этом моменте кареглазая как раз уверенно и с довольной мордой запихнула Марине булочку.

— Ешь на здоровье, — невинная улыбка.

Марине не оставалось ничего, как хотя бы отгрызть тот кусок, который уже был у нее во рту. Но тут кареглазая присмотрелась к булочке и с округлившимися от возмущения глазами, обвиняющим тоном произнесла:

— Да это же булочка с маком!

— Ну, да, — жуя булочку, отозвалась Марина, подозрительно следя за реакцией Юли.

— Верни обратно! — Юля тщетно попыталась вырвать из рук светловолосой булку.

Разумеется, что Марина не отдала. Во-первых, кому по праву принадлежала эта булочка? Правильно, светловолосой. Во-вторых, Марина и сама любила булочки с маком, только тщательно это скрывала, так как следила за своей фигурой. Держа в зубах булочку, руками светловолосая пыталась удержать наступавшую Юлю.

В итоге, поняв, что вырвать булку у нее не получается, кареглазая придумала хитрый план. Ведь неожиданность и внезапность всегда спасали девушку из многих ситуаций и частенько ей помогали. Опустив руки, тем самым показав, что она не тянется к булочке, Юля состроила самые милые и невинные глазки. Марина облегченно вздохнула, но тут кареглазая с поистине нереальной быстротой вырвалась вперед и, вцепившись зубами в булку с другой стороны, произнесла:

— Пушти булку!

— Ни жа што! — огрызнулась в ответ Марина.

— Пушти!

— Шама пушти!

Пытаясь отобрать друг у друга булку, при этом не порвав ее на части — обе стороны хотели обладать целой булочкой, а не только частью, в этом и Марина, и Юля были максималистками, — девушки как-то упустили из виду то, что они находятся в столовой, где присутствует большое количество людей, и если поначалу эти люди не обратили внимания на двух девушек, то теперь отвлеклись от подготовки к празднику и с интересом наблюдали за забавной картиной.

В итоге победила дружба, так как Яна забрала обслюнявленную булочку у двух девушек и отнесла ее на огромный балкон, где одинокие птицы дохли от голода и холода.


Вот и настало тридцать первое декабря. Всех уже одолело новогоднее настроение, люди ходили в предвкушении праздника и уже не могли дождаться того момента, когда можно будет дарить друг другу подарки. Как раз сегодня еще должен был состояться небольшой концерт, в котором были задействованы почти все учителя. Классная руководительница Юли играла Бабу Ягу, учительница физкультуры — Снегурочку, а Виталику досталась роль Деда Мороза.

После того, как концерт был отыгран, до праздника оставалось еще часа четыре, поэтому люди на время разбрелись кто куда. Юля же, украв сопротивлявшуюся Марину — девушка причитала, что ей еще предстоит все проверить, — с Аней, Яной, Инной и еще несколькими девчонками из своего класса вывалилась на улицу.

— Мне нужно все проверить! Куда ты меня тащишь? — негодовала Марина.

— Ты уже сто раз все перепроверила! — парировала Юля.

— Блин, скажи, что они милашки? — умиленной лужицей расползлась Яна, наблюдая за почти семейной идиллией. — Прямо как парочка.

— А они не парочка? — удивленно и наивно посмотрела на сероглазую Аня.

Юлины щеки тотчас же тронул румянец — девушка попыталась доказать, что это все мороз, холод и т. д., но по какой-то неясной причине ей никто не поверил. Марина лишь сдержанно хмыкнула, но ничего в ответ не произнесла.

— Так, я ухожу, — уверенно произнесла Марина.

— Ну, все, ты меня достала! — вскипела Юля, не обращая внимания на вспыхнувшую негодованием Марину. — Не хочешь по-хорошему? Будет тебе по-плохому!

И с этими словами, девушка резко оторвала светловолосую от земли и, не обращая внимания на гневные крики — Марина до сих пор отходила от нахального «ты меня достала», — кинула Марину в ближайший сугроб.

— Охладись, — с довольной улыбкой протянула Юля.

Впрочем, радовалась девушка недолго, так как ей в лицо — если быть точнее, то прямо в нос — впечатался тугой комок спрессованного снега. От неожиданности девушка отступила на шаг и, забыв про то, что сзади нее как раз таки был коварный лед, поскользнулась и, взмахнув руками и ногами, вспоминая при этом дядюшку Стива, рухнула, пораженная.

— Headshot, — компьютерным голосом заключила Яна, за что получила снежком от Юли.

Так и началась вселенская перестрелка. Разумеется, девушки разбились на два лагеря. Юля обреченно взвыла, когда узнала, что Инна оказалась не на ее стороне, но зато с удовольствием отметила то, что в числе противников была и Кира. В итоге свелось все к тому, что Кира кидалась снежками в Юлю, а Юля — в Киру. Разумеется, глупо было атаковать только одного человека и упускать при этом других. Снежок, брошенный Инной, накрыл Юлю с головой. Лежа под огромной кучей снега кареглазая стремительно замерзающими мозгами соображала, не появилась ли где-нибудь поблизости Валя.

Когда кареглазую раскопали, она уже была похожа на аватара из фильма Джеймса Кемерона, такая же синяя и со сплюснутой мордой. Спешно взяв на руки поверженную Юлю, девушки мигом потащили ее в общежитие, так как она должна была оттаять до Нового года.


— Что? В какой еще постели? — захныкала Юля, когда ей строго-настрого сказали лежать в кровати, так как судя по ее мертвецкому цвету тела — сейчас-то уже все налаживалось, — тут недолго было и до обморожения.

Сначала девушка воспротивилась, возбунтовалась и попросту вспыхнула, когда ей сказали соблюдать постельный режим, но только до того, как Инна сказала, что если отморозить себе что-нибудь и запустить это, то потом можно познакомиться поближе с таким словом как «ампутация». Хоть это и не остановило девушку, но все-таки поумерило пыл кареглазой, поэтому сейчас Юля лежала в постели, пила горячий чай и возмущалась.

— Допрыгалась? — устало произнесла Марина, убирая прядь со лба девушки.

— Я не специально… — грустно буркнула Юля.

— Ах, какая жалость, ты будешь Новый год праздновать у себя в комнате, в то время как мы будем веселиться в столовой, — по голосу Киры было видно, как девушка жалеет о том, что кареглазая не сможет разделить с ней празднование Нового года.

— А эта что здесь делает? — возмущенно крякнула Юля.

— Ты чо здесь делаешь? — подхватив возмущенный тон подруги, ляпнула Яна. Только девушке не удалось скрыть счастливой улыбки, которая до сих пор не покидала ее ни на минуту.

— Вот наехали уже на человека! — окрысилась Кира.

— Был бы у меня каток, я б наехала, — вполголоса проговорила жертва снега.

— Что-что ты сказала? — угрожающе нависая над практически больной Юлей, произнесла Кира, но ее тут же оборвала Марина:

— Так, вышли все из комнаты. Ей нужен отдых, покой и тишина. Апчхи! — разумеется, чих опять подкачал и нарушил всю серьезность момента.

— Будь здорова, мисс Чихалка! Все-таки осталось у тебя что-то от противной морозилки, Мандарина, — копируя тон Юли, показала язык Яна, ловко уворачиваясь от Арчибальда, запущенного кареглазой в Яну. Кот к полету отнесся философски и лишь раскинул в стороны лапки, пытаясь лететь.

— Ладно, через минут двадцать же уже Новый год, давайте приходите обе к нам скорее, — выгоняя всех за дверь, кинула Яна и вышла.

Теперь девушки наконец-то остались наедине. Марина молча приложила ладонь ко лбу девушки и с озадаченным лицом проговорила, что боится, как бы у кареглазой не было температуры, потому что лоб Юли попросту пылал. Девушка что-то неуверенно прошептала в свою защиту, но светловолосую это не тронуло. Заставив выпить сопротивлявшуюся Юлю лекарства, Марина печально вздохнула.

— Что такое?

— Жаль, что тебе нельзя спуститься вниз, чтобы отпраздновать со всеми. Первый раз за все это время мы действительно постарались.

— Да ладно, фотки мне покажете… А теперь тебе пора идти праздновать со всеми. Когда вернешься, будет время подарков! Ур-ра! — уверенно произнесла Юля.

— Я никуда не пойду, — оскорбленно заметила Марина. — Ты же не думаешь, что я настолько черствый человек, что брошу тебя здесь одну в Новый год. Ну, спасибо, не знала, что ты обо мне такого мнения.

— Нет, ты пойдешь! — приподнявшись на локтях, горячо произнесла девушка. — Ты же столько сил вложила в подготовку к празднику! Ты не можешь не присутствовать там! И я была бы эгоисткой, если бы попросила тебя остаться здесь, пока все твои друзья там! Быстро иди, я сказала! До Нового года всего лишь минут пятнадцать осталось! Все уже, наверное, там галдят и веселятся!

Марина ничего не ответила и, даже не посмотрев в сторону кареглазой, быстро вышла из комнаты. Конечно, Юля этого и добивалась: хотела, чтобы светловолосая ушла на праздник, но все вышло как-то не так, как представляла себе девушка. Если бы Марина хотя бы что-нибудь ответила, если бы она хотя бы повернулась, когда уходила, Юле было бы спокойнее и легче. Сейчас же кареглазая обессилено опустилась на подушки, мучаясь головной болью — лекарство должно было подействовать еще только минут через двадцать.


— А котик где? — удивленно спросила Яна.

— Дядя Стив с ней точно сидит, она не одна… — произнесла Инна, держа в руках стакан с кровью помидоров.

— Теперь я еще больше переживаю! — добавила сероглазая, как только Инна упомянула дядю Стива. — Марин, что с тобой?

Светловолосая упрямо молчала и, поджав губы, искала самую большую тарелку с фруктами. Когда она наконец-то увидела то, что хотела, она решительно подошла к одному из десятка столов и, особо не церемонясь, вежливо попросила прощения, спросила, может ли она взять всю тарелку с фруктами, получила в ответ несколько благоговейных: «И тарелку можете взять, и меня!» — вышла из столовой, затем вновь вернулась, уже без тарелки и, подойдя к ошарашено смотревшей на нее Яне, спросила:

— Где мы сидим?

— Вон столик, — кивнула сероглазая. — А что ты…

— Спасибо, — сдержанно ответила Марина и, положив себе на тарелку столько разнообразной еды, сколько смогла уместить, захватила еще несколько столовых приборов и опять, под удивленные взгляды людей, вышла с тарелкой, полной еды, из столовой.

Спустя минут пять — до Нового года оставалось ровно три минуты, она подошла к столику, за которым сидели Яна, Аня, Инна, Кира и еще несколько человек, и тихо произнесла, чтобы услышали только Аня и Яна:

— Потом вас поздравлю. Простите, но сегодня без меня.

— Отметим потом вместе, — понимающе улыбнулась Яна.

— Конечно, не переживай, Марин! — отозвалась Аня.

И Марина, улыбнувшись своим друзьям, поспешила выйти из столовой.

— Она же не успеет вернуться! — подала голос Кира.

— Она и не думает возвращаться, — с загадочной улыбкой, хрипло ответила Яна.


А кареглазая тем временем вырубилась и теперь спокойно сопела в обе дырочки. Все те два раза, когда Марина возвращалась в комнату с едой, Юля не услышала. И лишь тогда, когда ее потрясли за плечо, а затем с самой теплой улыбкой, которая только была возможна в этом мире, кивнули на стоящую рядом кружку горячего чая, Юля проснулась окончательно.

— Что ты здесь делаешь?

— Праздную с тобой Новый год, непутевая ты моя, — с улыбкой ответила Марина. У девушки в руках была пачка сока — светловолосая забыла про стакан, но зато успела прихватить пачку сока.

Почему-то после последних трех слов Юля почувствовала себя настолько счастливой, что забыла даже что-нибудь съязвить. Приятное тепло разлилось внутри у кареглазой, заставив блаженно улыбнуться. Но потом, спохватившись, девушка начала:

— Он еще…

— Минута осталась, — поглядев на свои часы, отозвалась девушка.

— Ты… дубина! Понимаешь? Дубина! Ну зачем ты пришла? Ты должна быть не здесь, а внизу! — старая песня о главном. — Я не заслужила такого! Ну… Господи, откуда столько еды?! Ты что, оттуда все успела притащить?! Марина, да как ты?!..

— Господи, заткнись… — произнесла Марина и, наклонившись прямо над вмиг замолчавшей девушкой, сначала провела ладонью по горячей щеке кареглазой, а затем осторожно коснулась кончиками пальцев чуть приоткрытых губ Юли.

Облизав вмиг пересохшие губы и не в силах больше ждать — а то мало ли опять кто-нибудь ворвется, кареглазая бы не пережила облома еще раз — девушка резко поднялась на локтях и порывисто поцеловала Марину. Тысячи электрических разрядов пробежали одновременно по телу Юли, передаваясь одновременно и светловолосой. Никто не хотел разрывать поцелуй — он был сродни глотку холодной воды, который наконец-то достался несколько месяцев бродившим по пустыне людям. Но все-таки он не мог длиться вечно, так что Марине пришлось прервать его. Юля недовольно сжала губы и нахмурила брови, но стоило светловолосой вновь дотронуться кончиками пальцев до щеки девушки, как та сразу же оттаяла.

Марина же, с улыбкой глядя на довольную мордаху кареглазой, шепотом произнесла:

— С Новым годом, чудо…

====== Касание ======

Юля чувствовала себя самым счастливым человеком на свете, даже несмотря на то, что у нее жутко раскалывалась голова и начинало царапающе болеть горло. Причиной радости кареглазой, конечно же, являлась небезызвестная Марина, которая упрямо заставляла счастливо и полубезумно улыбающуюся девушку принять необходимые ей лекарства. Как случалось так, что светловолосая всегда знала, что нужно делать, как предотвратить болезнь и как уменьшить ее дурные последствия, для Юли оставалось тайной за семью печатями. Впрочем, узнавать тайну Юля не особо хотела, лишь бы светловолосая была рядом, заставляла пить лекарства — а кареглазая для виду бы сопротивлялась, — и опять-таки была все время рядом. Вот как мало для счастья надо.

— С Новым годом… — шепотом вторила Марине кареглазая, а потом произошло то, что стоило сотен тысяч поцелуев: Юля, теперь уже присев на кровати, обняла девушку и прижала к себе. В этом объятии, казалось, и были переданы все чувства, будто именно в этих объятиях, таких нежных, надежных и крепких одновременно, и заложен весь смысл.

Светловолосая, не скрывая своей радостно-облегченной улыбки, обняла в ответ Юлю и, ласково гладя девушку по спине, произнесла:

— А теперь время подарков.

— Не-е-ет! Не пущу! — Юля вцепилась в Марину мертвой хваткой и не желала отпускать. Кто знает, а вдруг отпустишь человека, а он тотчас же исчезнет?

— Ну, что значит «не пущу»? А кто мне все уши прожужжал, когда мы готовились к празднику, что он хочет сто тысяч подарков от Деда Мороза, а потом уверял меня, что этот самый дед существует? Не подскажешь, кто? — ласково спросила светловолосая.

— Но он и правда существует! — обиженно протянула Юля. — Правда, он почему-то перестал ко мне ходить…

— Может, все потому, что кто-то у него в черном списке?

— Нет! Я же даже почти не курю!

— А сейчас вообще перестанешь, — строго произнесла Марина.

У Юли задрожала нижняя губа, одинокие слезы блеснули в глазах, но светловолосая была непреклонна, а Юля неубедительна. Согнувшись от горя, траурным голосом кареглазая пообещала Марине попробовать исполнить ее просьбу, причем именно попробовать, а не исполнить.

Как только светловолосая встала с кровати, дабы взять подарок и вручить его непутевой девушке, в комнату кто-то яростно постучал. Причем это было какое-то сдержанное яростно, то есть дверь содрогалась от ударов, но никто выносить с ноги ее пока не спешил. Впрочем, в скором времени несчастная жертва должна была пасть от нашествия кулаков бабы русской и пасть в неравном бою на не менее несчастный пол.

— Я знаю, что ты там! Открой!

— Ба! Да никак Смерть с косой прискакала? — недовольно пробурчала Юля и потянулась за виноградом. Взяв в руку гроздь, девушка самым что ни на есть милым голоском — таким, чтобы слышали и за дверью тоже — проворковала: — Мариночка! Господи, меня сейчас стошнит… Пупусяндричек мой ненаглядный, открой дверь бешеным людям, пусти их на порог, мы незлые, не будем выгонять их сразу!

Марина с сомнением посмотрела на подозрительно милую Юлю, которая как-то нервно мяла в руках виноград, с еще большим подозрением взглянула на дверь, из которой уже чуть ли не щепки летели, а потом осторожно подошла к этой самой двери и открыла ее. Если бы не реакция, то следующий удар кулаком, который был предназначен для двери, пришелся бы ровно между серо-зеленых глаз. Но Марина ровнехонько увернулась, и Кира, не получив сопротивления, с летящим в далекую даль кулаком приземлилась не далее как в ногах у светловолосой.

Впрочем, стоило Кире подняться на ноги и зло отряхнуться, как Юля с воинственным кличем начала осыпать девушку виноградинами:

— Наши пьют!.. То есть наших бьют! Получи по морде!

— Я тебе щас как дам по этой самой морде! — вспыхнула Кира и уже думала броситься на обидчика с кулаками, ногами и со всем тем, что составляло девушку, как Марина ловко перехватила жертву виноградной артиллерии.

— Кира, успокойся! Новый год все-таки. Не надо портить никому настроение, — назидательным тоном произнесла Марина.

— Ты обещала вернуться! Ты обещала со мной провести Новый год! И каково было мое удивление, когда ты сначала ворвалась в столовую, забрала еду, а потом и вовсе не вернулась? Надо же! С больной она посидеть решила! Ни про кого не забыла? — грозно сверкая полными негодования глазами, спросила Кира.

— Начнем с того, что я ничего никому не обещала, — резко ответила светловолосая. — Это раз. Я, кажется, спокойно попросила тебя не портить настроение. Не мне, так Юле хоть не порти! Мало того, что она заболела, так это еще и на Новый год пришлось. Это два. И я бы ее тут одну ни за что бы не оставила.

—Это три? — вскинула одну бровь Кира.

Сказать, что девушку не впечатлила речь Марины, ничего не сказать. Когда человек по какой-то причине злится, он зачастую остается глух к тем людям, на которых или из-за которых злится, даже несмотря на то, говорят ли они разумные вещи или нет. С Кирой как раз таки и был такой случай.

Юля, которая не хотела больше лежать в кровати — что греха таить, просто кто-то косорукий умудрился разлить себе на майку, а заодно и на кровать горячий чай, — встала кое-как и, чуть пошатываясь из-за того, что затекли ноги, привидением побрела к шкафу за чистой одеждой.

— Так, а ну отвернитесь все! — снимая майку, крикнула Юля.

— И что я там не видела? — хмыкнула Марина.

Кира смерила ее уничтожающим взглядом.

— Что такое? — невинно спросила светловолосая, пытаясь скрыть улыбку.

— Какая же ты… — начала Кира, но тут же осеклась, а затем как-то странно посмотрела на светловолосую.

— Будто заново родилась, — довольно протянула кареглазая. — Теперь я могу идти и праздновать Новый год, только дайте мне полтонны жаропонижающих, пожалуйста.

— Ты никуда не пойдешь, — не отрывая подозрительного и удивленного взгляда от Киры, коротко произнесла Марина.

Юля попыталась взбунтоваться, но не тут-то было. Тело девушки было полностью на стороне светловолосой: оно чувствовало усталость, оно горело и вообще не хотело никуда идти и праздновать, оно хотело спать и к Марине на ручки.

Облокотившись на стол, кареглазая чуть его не перевернула — не рассчитала силушки богатырской. Чей-то мобильник, плавно съезжая по столу, готов был вот-вот с него упасть, но Юля каким-то загадочным и невероятно-волшебным способом успела подхватить его.

— Если бы мой мобильник упал… — сквозь зубы процедила Кира, переводя на кареглазую свой ядовитый взгляд, от которого скончалась муха, пролетавшая рядом с Юлей. — Ты бы уже лежала…

— Думаешь, постель что-то решит в этом случае? — лениво поинтересовалась девушка.

Кира вспыхнула.

— И вообще, какого облезлого мастодонта ты тут забыла? И вещами еще разбрасываешься, — крутя в руках мобильный девушки, протянула Юля. — Фи, что у тебя за фоновый рисунок? Что это за абстракция? Хотя погоди… — уже заинтересованно всмотрелась Юля.

— Немедленно верни телефон! — Кира вырвалась из ослабевшей хватки Марины и ринулась в сторону кареглазой. — Отдай!

Относительно ловко уворачиваясь от девушки, Юля пыталась нормально рассмотреть картинку, а затем удивленно спросила:

— А зачем она ей эту штуку… не знаю, что это вообще такое?.. Зачем она ей туда… Боже, ей не больно?.. Ух ты, прикольно… Я и не знала, что даже ТАК можно…

Красная, как зад у бабуина, Кира тщетно пыталась отвоевать свой мобильный телефон.

Удивление у Юли обычно надолго не задерживалось, так что и теперь, не прошло и двух секунд, как на лице кареглазой заиграла коварная и довольная улыбка, а в глазах заплясали бесенята. Еще бы! Найти слабое место у недруга не каждый может.

— Самый странный Новый год в моей жизни, — наблюдая за девушками, произнесла Марина.

Кира несколько минут тщетно пыталась забрать свой телефон, но Юля, даже несмотря на слабость во всем теле, оказалась проворнее и коварнее противника. Кареглазая не забывала язвить, остро подкалывала Киру, избегала яростных ударов и все еще любовалась фоновым рисунком на экране мобильного девушки.

В конце концов Кира сдалась и отступила. Впрочем, и Юлины силы уже были на исходе: голова начала раскалываться так, словно внутри была кузница, где постоянно стоял местами оглушающий шум, а местами — раздражающий звон. Кареглазая тяжело опустилась на кровать и закашляла.

— Так, все. Доигрались, дети, — сурово произнесла Марина. — А теперь кто-то идет праздновать к себе. Если этот кто-то не понимает намек, то я скажу прямо.

— Дура ты, Марина, — внезапно произнесла Кира.

От такого заявления светловолосая опешила. Нет, не то чтобы девушку в этой жизни никто не называл обидным или дурным словом, но услышать такое в Новый год от человека, который когда-то был дорог твоей душе, было как минимум неожиданно и странно. Марина вопросительно посмотрела на девушку, но вслух так ничего и не произнесла. Брови недовольно хмурились, губы были поджаты, а серо-зеленые глаза источали давно забытый холод.

— Ради тебя я вернулась сюда, а ты… Променяла меня на какую-то неотесанную грубиянку и хамку, на какую-то пигалицу.

— Сама будто лучше, — вполголоса заметила кареглазая, но девушку никто не услышал.

— Я-то думала, что наконец-то смогла вернуться чуть ли не в родные края, к человеку, по которому я столько скучала… А в итоге вот как оказалось? Выходит, зря я уехала оттуда и вернулась сюда? Что ж, ясно…

С этими словами Кира вышла из комнаты. Причем вышла не так, как это случалось обычно, а спокойно, медленно и как-то тягуче-странно. Дверь не хлопнула, не полетели щепки — в комнате стал витать осадок какой-то непонятной муторности. Марина, которая так и не произнесла ни слова, смотрела на закрывшуюся дверь.

— М, ясно, — протянула Юля без улыбки на лице и повторила слова светловолосой: — Самый странный Новый год в моей жизни.

— Юля, я…

— Я поняла, — сухо отрезала девушка.

Марина вздрогнула и обернулась к Юле. Кареглазая смотрела куда-то на стенку, с видимым интересом изучая ее. Светловолосая присела на корточки рядом с Юлей и, взяв ее руки в свои ладони, спокойным голосом произнесла:

— Я вернусь.

— Угу.

— Обещаю.

Кареглазая вздохнула и посмотрела на Марину. Серо-зеленые глаза были чуть прикрыты и ожидающе смотрели прямо на Юлю. Светловолосая могла и не делать ничего из этого, могла и не говорить и не объяснять ничего, но так как она знала, что любое ее лишнее действие может задеть Юлю, решила поступить так, как она хочет, но только при условии, что кареглазая не будет против.

— Просто нужно решить все раз и навсегда.

— Угу…

— Юля, посмотри на меня, — светловолосая ласково провела ладонью по щеке девушки. — Я сейчас приду. Только скажу пару слов Кире, хорошо? А потом мы с тобой отпразднуем. Не зря же я тебе столько вкусностей притащила? Жаль только, что винограда почти не осталось…

— Я уберу, — буркнула Юля.

— Полежи тут спокойно, я скоро приду.

— Я буду ждать, — твердо проговорила Юля и посмотрела в глаза девушки.

— Хорошо.

Марина встала и, поцеловав Юлю в лоб, тем самым заставив щеки кареглазой принять оттенок созревающего помидора, вышла из комнаты и направилась за Кирой.


— Малыш, ну как ты умудрилась? — хохотнула Яна, глядя на то, как рыжая тщетно пытается избавиться от пятна на своей юбке. Пятно оказалось крепким орешком и никак не желало покидать захваченную территорию.

— Я не малыш! — крикнула Аня.

— Знаешь, говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь, — назидательно сказала Яна, размахивая руками. Последнее она сделала зря, так как стакан со всем содержимым оказался еще одним предателем, и в итоге сероглазая разлила все на Аню. — Оу… прости… Тише… тише… опусти нож… Опусти, я сказала!

Яна подскочила и, предупреждающе выставив руки вперед, следила за горящей праведным гневом Аней, с которой стекало нечто. Разумеется, Яна была снайпером, поэтому все содержимое стакана оказалось не на юбке рыжей, а на голове. Поэтому понять вскипевшую девушку было проще простого, тем более она была с ножом.

— Ань, золотце мое… Новый год же… Ты же не хочешь начать этот год с того, что ступишь на кровавую тропу убийств несчастных девушек? — промурлыкала Яна.

— Хочу!

— Слушай! Меня нужно в Красную книгу записать, а ты меня кокнуть хочешь! — возмутилась сероглазая.

— Ань, помочь?.. — из ниоткуда появилась Инна с бензопилой.

— ЕКАРНЫ БАБАЙ!!! — заорала Яна, как только увидела, кто хочет помочь Ане.

— Нет, Инн, спасибо, я своими силами ее перевоспитаю, — улыбнулась рыжая.

— Такими силами ты меня сможешь только один раз перевоспитать, потом я уже буду никому не нужным трупом! — запротестовала Яна и тут же предприняла попытку скрыться.

— А зачем тебе бензопила? — с интересом спросила Инну Аня, хватая за шкирку уползавшую Яну. Сероглазая порывалась сбежать, но руки Ани держали крепко, да и нож был достаточно приличным аргументом. — И все эти пакеты?..

— Я иду поздравлять Юлю… — раздалось из-под волос. — А бензопила от Вали с Владиком… потом подарок от Тани тоже передать надо…

— А мы, видимо, поздравим немного позже, потому что мне нужно переодеться и вправить кое-кому мозги… А ну, цыц! — цыкнула на сероглазую Аня, так как Яна все еще не оставила попыток вырваться на волю.

— Что? — Яна мигом остепенилась. — Цыц? Где? Где большой цыц? Какого размера?

— Так…

— Опусти ножик, солнышко, я буду себя хорошо вести, — притихла Яна.


— Боги, ну кто принимает душ в Новый год? — крикнула в сторону ванной комнаты сероглазая, в нетерпении исчисляя комнату Ани и Иры своими исполинскими шагами.

Яне хотелось веселиться внизу со всеми, но бросать Аню она точно не стала бы, поэтому терпеливо ждала, пока та переоденется. Только вот переодевания как-то затянулись: рыжая решила помыть и голову, дабы смыть последствия — волосы были липкими и противными.

— Это точно был сок? — раздался голос из ванной комнаты.

— Не помню, — соврала Яна, зная, что за правду ее тут же расчленят на несколько маленьких секс-символьчиков. — Но что-то от него там точно было! — это заявление уже больше было похоже на правду.

Прошло минут семь, а Аня все не показывалась. Яне всегда казалось, что все девушки тратят на обычные вещи слишком много времени, поэтому семь минут были попросту шоком. Сероглазая считала, что за это время можно не только душ принять, но и успеть поесть, и мир спасти, и с медведями поиграть на выживание. Целых семь минут! Яна негодующе фыркнула и решила поторопить девушку.

Подойдя к двери ванной, сероглазая набрала в грудь побольше воздуха и, замахнувшись рукой, приготовилась постучаться. Дверь, уже заранее дрожа от страха, обделалась водичкой. Яна удивленно отступила и посмотрела под ноги.

— Ты там не утонула?

Ответа не было.

— Аня?

И вновь тишина.

— АНЯ! Я спасу тебя! Капитан Янамерика спешит на помощь!

С этими словами сероглазая бросилась в сторону двери, а затем произошло сразу несколько событий, следовавших друг за другом: Яна поскользнулась на луже, затем, картинно вскинув вверх ноги, руки и задницу, влетела в дверь — она была не заперта — и приземлилась уже непосредственно рядом с душевой кабиной.

— И что мы здесь забыли? — угрожающий голос приглушенно раздался прямо из душевой кабинки. Из-за шума воды не было слышно практически ничего.

Потирая ушибленную пятую точку, Яна, кряхтя, кое-как поднялась на ноги. Теперь девушка пыталась понять, откуда же на полу столько воды, если раздвижные двери кабинки были закрыты. Оказалось, что не так. Маленькая щелочка все-таки оставалась, и именно из-за нее и набралось столько воды.

— Да ты тут соседей топишь, — пояснила сероглазая, но Аня, разумеется, ее не услышала. — И меня заодно. Моя руба-а-ашка… — хныкнула Яна, глядя на себя в зеркало. Девушка, наполовину мокрая, выглядела довольно забавно, но не респектабельно, что сероглазую совсем не устраивало.

Решив отомстить рыжей, девушка, коварно потирая ручки, подобралась к душевой кабинке, где, не подозревая ни о чем, Аня напевала какую-то позитивную песенку про нумизматику и синие панталоны. Как были связаны две эти вещи, для всех оставалось тайной, покрытой мраком.

Впрочем, Яна и так уже перестала обращать внимание на то, что на ней вымокла почти вся одежда. В любом случае девушке было все равно, наполовину она мокрая или, как сейчас, вся мокрая. Тихонько открыв двери душевой кабинки, сероглазая поняла, как сильно она ошиблась в своем выборе. Шум воды ушел куда-то на задний план, оставив о себе лишь слабое напоминание в виде капелек — теперь Яна была мокрая вся: от кончиков пальцев до корней волос.

Сердце не пропустило ни одного удара, наоборот, оно так лихо и быстро стало колотиться, что нужно было быть глухим человеком, чтобы не расслышать его отчаянного и бешеного стука. По всему телу сначала пробежалась одурманивающая слабость, которая потом дала резкий скачок вверх, заряжая девушку необъятной энергией. Причина, по которой подкашивались ноги и непроизвольно отвисала челюсть была более, чем понятна и более, чем обнажена. Под резкими струями горячеватой воды, чуть запрокинув голову назад, с закрытыми глазами Аня наслаждалась спокойствием и поддавалась струям воды, ласково касавшимся нагого тела.

Судорожно сглотнув и непроизвольным движением руки проведя по мокрым волосам, Яна стояла на пороге душевой кабины и боялась пошевелиться. Сероглазая понимала, что самым логичным сейчас будет тихонько скрыться и сделать вид, что никто ничего не видел, но ноги девушки словно одеревенели — Яна не могла пошевелиться.

Раз пути назад не было, значит, оставался еще один: вперед. Неторопливо зайдя в душевую кабинку, Яна приблизилась почти вплотную к Ане и закрыла за собой двери. Она, медленно подняв одну руку, осторожно провела кончиками пальцев по плечу рыжей. Девушка вздрогнула и, не открыв глаза, загадочно улыбнулась и произнесла:

— Что-то ты долго…

Яна усмехнулась. Ну конечно, ведь Аня слышала, как сероглазая зашла в душ, как она ляпнулась, как проорала что-то в момент падения. Неужели незакрытые полностью двери душевой кабинки и вода, которая уже должна была затопить соседей снизу, были лишь не чем иным, как подвохом и заманиванием? Теперь уже на губах сероглазой плутовато заиграла коварная улыбочка, но она тотчас же исчезла, сменившись более теплой и настоящей. Так как Аня стояла спиной к Яне, сероглазая позволила своим рукам скользнуть вниз по бокам рыжей, а затем, опустив голову, ласково дотронулась губами до шеи Ани. По телу рыжей пробежала целая армия мурашек. Судорожно выдохнув, Аня открыла глаза и резко развернулась лицом к Яне.

Серые глаза были подернуты пеленой тумана, который так тщетно пыталась сдержать девушка, что все ее напряжение передавалось и Ане. Изумрудные глаза смотрели с некоторой тревогой. Казалось, что внутри у девушки идет какая-то борьба, и было неясно, кто побеждает. Яна не могла стоять спокойно. Ослепленная красотой обнаженного тела Ани, сероглазая мучилась, намеренно сдерживая себя, намеренно не смотря ниже зеленых глаз. Но ждать было невыносимо, и дрожащим голосом Яна медленно и размеренно произнесла:

— Одно только слово — и я уйду…

И в ожидании скорейшего ответа сероглазая выпытывающе воззрилась на Аню. Какое-то время — Яне показалось, что прошли столетия — рыжая напряженно всматривалась в серые глаза и вела какую-то необъяснимую внутреннюю борьбу. И в итоге, когда внутренняя война подошла к своему концу, Аня потянулась к намокшему красному галстуку и за него медленно притянула к себе Яну.

Когда лицо сероглазой оказалось слишком близко, рыжая шепотом выдохнула в полураскрытые губы:

— Останься…

Произойди сейчас хоть конец света, Яне было бы на него абсолютно плевать. Обхватив одной рукой талию Ани, а другой осторожно проведя по щеке, а затем и по шее, сероглазая как можно нежнее, словно боясь напугать рыжую своим порывом, дотронулась до мягких губ Ани своими. Внутри словно вспыхнуло пламя, и угли, тихо тлеющие от невозможных раньше желаний, теперь обжигали. Чуть отстранившись от девушки, Яна заглянула в изумрудные глаза: в них отражался легкий оттенок манящего дурмана. Девушка не выдержала и позволила себе буквально впиться в губы Ани, как сделала это однажды, только сейчас рыжая ее не оттолкнула, а, отвечая на поцелуй, порывисто запустила руку в мокрые волосы Яны и как можно сильнее прижалась к девушке.

Даже несмотря на то, что Яна теперь могла себе позволить почти все, что угодно, она намеренно себя сдерживала. Сероглазая не хотела причинить Ане боль, поэтому поклялась себе быть нежной и осторожной хотя бы сегодня. Ласково дотрагиваясь до желанной шеи, девушка оставляла после себя едва заметные прикосновения.

Аня, поняв, что только она одна раздета — а это неправильно, — достаточно быстро стянула с Яны галстук и рубашку. По телу рыжей то и дело проходила волна непреодолимой дрожи, и Яна, чувствуя это, каждый раз прикладывала силы, чтобы сдержаться, ведь прелюдия еще не была закончена, а срываться в сладостную пропасть Яна не спешила — оттягивала удовольствие не только Ане, но и себе.

Вода так и не была выключена, поэтому теплые капли, смешиваясь с обжигающими поцелуями, заставляли Аню выгибаться Яне навстречу. Кончиком языка сероглазая провела по ключицам девушки и невообразимо медленно, словно дразня, поднялась к шее. В это время и руки даром времени не теряли. Прижав рыжую к одной из стенок душевой кабинки, Яна едва заметно водила кончиками пальцев по бокам девушки, по ее груди, животу — спускаться ниже было еще рано.

Проведя рукой по груди и чувствуя, как от этого прикосновения твердеет сосок, Яна несильно сжала бусину, из-за чего Аня издала полувсхлип и выгнулась еще больше. Сероглазая чуть прикусила мочку уха, а затем обжигающе хриплым голосом прошептала:

— Я хочу тебя…

В этот момент струи воды показались Ане и лавой, и снежной лавиной. Невообразимые чувства породили всего лишь три слова Яны. Рыжая порывисто поцеловала сероглазую. Это был уже не тот детский, легкий и воздушный поцелуй — сейчас это была сама страсть и сама жажда, которая захлестывала с головой.

Внезапно нахлынувшая новая волна невесомого желания заставила Аню прикусить нижнюю губу, а Яну — провести кончиками пальцев по внутренней стороне бедра.

— Интересно, это все вода из душа или просто кто-то очень рад меня видеть? — коварно улыбаясь, выдохнула сероглазая прямо в полураскрытые губы Ани.

Рыжая возмущенно укусила нижнюю губу Яны, однако возмущение скрыло новое чувство. Не в силах больше себя сдерживать, сероглазая осторожно дотронулась до самой чувствительной точки на теле девушки, заставив ту постанывать от удовольствия. Спустя секунду Аня не смогла уже сдержать громкого стона, как только почувствовала, что внутри нее разливается что-то пленительно горячее. Яна со всей нежностью, на которую она была способна, ласково поцеловала Аню в губы, словно говоря этим, что она не причинит ей боль.

Танец пальцев внутри девушки заставлял рыжую стонать прямо в раскрытые губы Яны, а ногти оставляли после себя яркие розовые следы прямо на разгоряченной коже сероглазой. Эти царапины только еще больше раззадоривали Яну и разжигали пламя. Толчки ускорились, и предчувствуя финал, Аня до крови впилась ногтями в спину сероглазой. Двигаясь в полном наслаждения ритме, Аня еще раз громко простонала и, будто обессилев, чуть не упала прямо на пол — ноги не держали.

Дрожащие губы нашли устало вздыхающие, и Яна нежно поцеловала девушку. Аня счастливо улыбнулась и, крепко — насколько это было возможно в ее состоянии — обняв сероглазую, прижалась к девушке всем телом. Столько нежного доверия было в этих объятиях, что Яна не решалась обнять девушку еще крепче, будто бы боясь сломать ее — настолько хрупкой казалась Аня.

— Маленькая моя… — против воли вырвалось у Яны.

— Неужели ты думала, что на этом все и закончится? — чуть отодвинувшись от сероглазой, хитро улыбнулась Аня и расстегнула ширинку на брюках у девушки.

Прозрачные двери душевой быстро запотели. На стенке кабины появился отпечаток ладони, а затем чуть приглушенно из-за закрытых дверей раздался новый стон, и два силуэта стали единым целым.


Инжефалина Распикулертона Престинарио никогда не была скромным человеком, поэтому сейчас, не удосужившись постучать в дверь, она медленно просочилась в комнату подобно привидению. Никто не знал, что отразилось в тот миг на ее лице, но, когда Инна заметила, что Виталик, ее преподаватель по астрономии, склоняется над дремавшей Юлей, она даром времени не теряла. Любой нормальный человек смущенно кашлянул бы в кулачок или негодующе воскликнул бы: «Подлец! Да как ты смеешь? Педофил несчастный». Любой, но не Инжефалина Распикулертона Престинарио. Инна молча поставила на пол все пакеты с подарками и завела бензопилу.

Виталик удивленно посмотрел в сторону двери и побелел. Душа его поспешила вырваться наружу из вмиг скукожившегося тела, но мужчина взял себя в руки и нервным голосом произнес:

— Я пришел поздравить ее. Проведать, так сказать!

— Отойди… — тихо проговорила Инна.

— А я тут краем глаза услышал, что мне идти надо! — истерически хохотнул мужчина и обошел Инну стороной, при этом стараясь не повернуться к девушке спиной, добавил: — С Новым годом, счастья, здоровья, и всего по списочку! Что же, я пошел, но я скоро вернусь сюда, девушка, так что не думайте, что прогнали меня!

Спустя секунду мужчины и след простыл. Инна вырубила бензопилу и подошла к уже просыпающейся Юле. Кареглазая смачно потянулась, зевнула так, что можно было увидеть позвоночник и наконец-то открыла глаза, а потом об этом тотчас же пожалела и быстро зажмурилась. Досчитав побледневшими губами до десяти, она нерешительно открыла один глаз: Инна с бензопилой никуда не исчезла.

— Это ты меня так с Новым годом поздравить хочешь?.. — сглотнула Юля.

— Это подарок от Вали и Владика… — произнесла Инна, кладя бензопилу рядом с обделавшимся от ужаса Хряком. — Это подарок от Тани… А вот этот — от меня… — сказала девушка, последний подарок протягивая непосредственно Юле.

Дрожащими руками взяв подарок, кареглазая аккуратно развернула бумагу, а потом, поняв, что ей вручила Инжефалина Распикулертона Престинарио, умиленно улыбнулась. Это был связанный Инной шарф, на котором были изображены скелеты оленей — прямо как на подарке Марины.

— Ты заболела по моей вине, прости… — грустно заметила Инна. — Поэтому я сегодня и убедилась в том, что мой подарок оправдает себя…

— Спасибо тебе большое! — Юля обняла Инну и, раздвинув черные волосы, от души чмокнула ее в щеку. Лицо девушки, которое для многих оставалось загадкой, на пару секунд покрылось румянцем. — И не вини себя, пожалуйста. Если бы не ты, у меня бы не произошло то, что произошло! Так что вдвойне тебе спасибо! Теперь погоди, я достану свой подарок…

Встав с кровати, на все еще нетвердых ногах Юля подошла к шкафу и оттуда достала небольшую бархатную коробочку, перевязанную темно-синей ленточкой с черепами. Сразу было понятно, кому предназначается этот подарок.

— А это тебе, — протягивая Инне коробочку, довольно улыбнулась Юля. — С Новым годом! И дядю Стива с Новым годом! И вообще всех с Новым годом! Йуху-у-у!

Инна открыла подарок. На мягкой подкладке лежали сережки-скелеты. Инжефалина Распикулертона Престинарио была до глубины души тронута подарком Юли, поэтому сама подошла к улыбающейся девушке и обняла ее так крепко, что с ней могла бы посоревноваться сама Валя.

Спустя несколько минут, после того, как Инна ушла, а Юля попыталась сосчитать, сколько ребер она сломала благодаря дружеским объятиям, девушка решила посмотреть, что ей подарила Таня — то, что подарили Влад с Валей, было и так ясно. Это оказался ежедневник в кожаном переплете, на котором золотым цветом было оттеснено: «For you, my friend». Юля улыбнулась и поняла, что и Таня, которая, наверное, тоже сейчас открыла подарок Юли, улыбается — это была суперкрутая кружка, на которой была отпечатана их с Таней фотография и написано: «Ты мой дрюг, и я твой дрюг».


— Кира, стой! — Марина уже устала спокойно просить девушку остановиться. — В конце концов, я и так должна быть сейчас не здесь, но, тем не менее, я прошу тебя остановиться хотя бы на одну чертову минуту и послушать меня!

Кира, которая все это время шла и не останавливалась, когда ее просила светловолосая, все-таки остановилась и, не поворачиваясь к Марине, спросила:

— Что ты от меня хочешь?

— От тебя я больше ничего не хочу.

Для Киры это прозвучало как оскорбление, которое девушке только что влепили вместо пощечины.

— Тогда зачем ты пошла за мной?

— Прояснить ситуацию. Раз и навсегда, — уже спокойно произнесла Марина.

— А тут что-то прояснять надо? — усмехнулась Кира.

— Да, надо, — холодно ответила девушка. — Прошу запомнить всего одну вещь. Ты не моя девушка. И я не твоя девушка. То, что было, оно было. Скажем вместе спасибо моей гениальной фразе. Поэтому, несмотря на то, что ты вернулась…

— Ради тебя…

— Я искала тебя! — крикнула светловолосая, — обзвонила за все это время тысячи людей, если не десятки тысяч! Каждый день по несколько сотен звонков! Ночи без сна! Непрерывный поиск! Ты ушла и даже ни одного шанса не дала мне, чтобы я объяснилась! Я даже звука произнести не успела! И только сейчас, когда я начала отпускать свое прошлое, ты возвращаешься и заявляешь, что вернулась ради меня? Откуда, позволь спросить? Откуда ты вернулась? Ради меня… Где же ты была все это время, м, Кир? Что же ты молчишь?

Слова Марины были для Киры словно удары хлыста по обнаженной душе. Каждое слово — один тумак, один толчок, одна оплеуха, одна затрещина.

— И знаешь что?.. — Марина собралась с духом и сказала недрогнувшим и уверенным голосом: — Мне нужна Юля.

— А мне нужна ты! — не выдержала Кира.

Внутри у Марины после услышанного предательски дрогнули старые чувства, но светловолосая резко одернула себя и, пожелав Кире счастливого Нового года, двинулась в сторону своей комнаты, где ее должна была дожидаться Юля.


Когда Инна ушла, вновь появился Виталик. Откуда он возник и как пробрался в комнату, Юля не заметила. Лишь тогда, когда ощутила на своих бедрах что-то постороннее, заподозрила подвох. К сожалению кареглазой, трюк с ударом в челюсть во второй раз не прокатил, так как мужчина успел увернуться и перехватить руку девушки.

— Юля, ты обязана быть со мной, — сипло произнес Виталик.

Кареглазая попыталась вырваться из рук мужчины, но ей это не удалось: силы стремительно покидали ее при каждом движении, все-таки болезнь сказывалась. Перестав сопротивляться, Юля холодно и ядовито произнесла:

— Немедленно отпусти меня, козел.

— Ты не понимаешь! Я — то, что тебе нужно! Я не могу без тебя жить!

— Без воздуха ты жить не можешь, придурок, а не без меня! Немедленно отпусти!

— Мне доказать тебе, что лучше меня у тебя никого не было?

— Не было! А теперь есть! Уйди, — больно пнув мужчину, кареглазая вновь предприняла попытку вырваться, но и она не увенчалась успехом.

Резко развернув девушку к себе, мужчина, не говоря ни слова, дико впился в губы Юли.

— Что здесь происходит? — в комнату зашла Марина.

====== Прорыв ======

Частенько бывает так, что вроде бы все и хорошо, да вот только все равно что-то не так: трава не кажется зеленой, небо не видится голубым, любимая пицца не кажется такой вкусной, какой была раньше, и счастье какое-то нерадостное и с неприятным подвохом, и т. д. Приблизительно это и чувствовала Марина. Как только девушка стала свидетелем одной пикантной сцены, непосредственными героями которой являлись Виталик и Юля, противный червячок боли закрался в самую душу девушки и накрепко там засел. Но Марина не была бы Мариной, если бы очертя голову бросилась прочь из комнаты или устроила скандал. Она осталась и с самым что ни на есть ледяным спокойствием поинтересовалась, в чем же дело. И то, что светловолосая поступила именно так, совсем не значило, что у нее не было чувств, что они не были задеты. Наоборот, заставив себя пересилить того самого грызущего червяка, она решила дать Юле шанс выговориться или оправдаться.

Учителя астрономии в тот момент она слушать не хотела, а посему и выпроводила его из комнаты, пообещав напоследок поговорить и с ним. Виталик нехотя выпустил Юлю из своих объятий — кареглазая с завидной для болеющего человека силой оттолкнула его от себя подальше — и, смерив светловолосую испепеляющим взглядом, пробормотал что-то про Новый год и покинул комнату. Девушки остались наедине.

Оставшись стоять на месте, Марина с каким-то странно-отстраненным выражением лица смотрела на Юлю. Девушка не требовала от кареглазой объяснений, не кричала, не ломала стулья — она просто стояла и молча смотрела на Юлю. Кареглазая тихонько кашлянула в кулак, но также не произнесла ни слова. Конечно, можно было бы разбавить ситуацию какими-нибудь фразочками ни к месту, но как-то на ум не приходило ничего такого, поэтому Юля, несмотря на то, что не могла найти себе места от устремленного на нее взгляда, не двигалась.

— Я, наверное, уже говорила, что это самый странный Новый год в моей жизни… — начала светловолосая, чувствуя, как трудно дается Юле молчание. — Думаю, что повторяться нет смысла. Хочу только добавить одно…

Загрузка...