Так говорил Саддам

Герой, монстр, американский агент

Прошло больше года после свержения Саддама Хусейна, но до сих пор нет и, очевидно, еще очень долго не будет ответов на множество вопросов, связанных с его быстрым политическим взлетом и приходом к власти, долгими годами правления и последними днями пребывания «у руля». Неизвестно и то, кого арестовали американцы под именем Саддама Хусейна, ибо они отказываются предоставить его ДНК, а жена бывшего иракского диктатора, увидевшая арестованного в Катаре, куда ее возили на опознавание, решительно отказалась признать в нем своего мужа…

Несомненно, огромное количество разнообразных тайн, окружающих Саддама, объясняется прежде всего тем, что существуют весьма могущественные силы, заинтересованные в том, чтобы они оставались нераскрытыми. Лично мне, например, больше всего хотелось бы получить ответ хотя бы на такой вопрос: зачем США понадобилось свергать Хусейна, ведь, несмотря на его яростную антиамериканскую и антиизраильскую риторику, предназначавшуюся для внутреннего употребления, он неоднократно проявлял готовность идти на компромисс не только с Вашингтоном, но и с Тель-Авивом? Если Америка действительно объявила войну международному терроризму (точнее, конечно, исламскому терроризму!), то в этом деле, по моему глубокому убеждению, во всем арабском мире у нее не было и не могло быть лучшего союзника, чем Саддам Хусейн. Как точно заметил однажды Жак Ширак, если бы США стремились покончить с международным терроризмом, то с этой целью следовало скорее бомбить Лондон, а не Багдад (в наши дни именно английская столица стала приютом для большинства исламских экстремистов, изгнанных из своих стран). Кроме того, сегодня трудно оспаривать, что после войны 1991 года Саддам практически выполнил все требования ООН и не слишком преуспел в приобретении и создании оружия массового поражения.

Почему же, в самом деле, понадобилось вторгаться в Ирак и превращать эту древнюю и прекрасную страну в громадный кипящий котел ненависти, угрожающей захлестнуть собой весь Ближний Восток? Выступая недавно в одном из американских университетов, Михаил Горбачев говорил: «Не знаю, в чем туг дело. Знаю лишь, что причина войны не нефть, не страх перед распространением ядерного оружия и не Саддам Хусейн… Здесь скрыта какая-то великая тайна, и нам всем нужно хорошенько подумать, чтобы разобраться в подлинных причинах войны». Как ни покажется странным и парадоксальным, но, может быть, ближе всех к истине подошел безымянный представитель госдепартамента США, уставший от расспросов журналистов и бросивший им в сердцах: «Саддам слишком много болтал и пострадал из-за своего длинного языка»…

Кто же он, Саддам Хусейн? Точного ответа, наверное, никто не знает. Для одних, униженных «высокомерным Западом», он — герой. Для большинства мусульман, особенно шиитов, он — «дьявол», «кровавое чудовище», на совести которого убийства не только политических противников, но и тысяч ни в чем не повинных людей. А для кое-кого он, как писала саудовская печать, лишь «презренный американский агент, убранный со сцены собственным хозяином из-за боязни разоблачений». Кто же из них прав? Скажу откровенно: не считаю нужным становиться на ту или иную сторону. К тому же совсем нельзя исключить и того, что когда-нибудь выяснится, что в каждой из вышеприведенных точек зрения содержится определенная доля истины.

Пока же, пожалуй, бесспорно только одно: с падением режима Саддама Хусейна была перевернута последняя страница в истории арабского национал-социалистического движения. Если же выбор последующего правления будет зависеть от самих иракцев, то наибольшие шансы прийти к власти, конечно, имеются у исламистов, чему всегда препятствовал Саддам и верная ему партия БААС. Твердолобая политика президента Буша и окружающих его неоконсерваторов (Чейни, Рамсфельд, Вулфовици иже с ними), объективно говоря, содействовала росту и укреплению исламистского движения как в Ираке, так и во всем мире. Но это, понятно, совсем другая тема, никак не относящаяся к Саддаму, который, независимо оттого, жив он или нет, уже стал прошлым, а его деятельность — достоянием истории.