Там, где я тебя нашел

Глава 4. Поместье

Стоило ей открыть глаза, прозвучал сигнал входящего смс. Сначала Гермиона испугалась, несколько мгновений смотрела на пожелание доброго утра, замерев и глупо открыв рот, а потом расплылась в улыбке, начав печатать ответ. Если бы ей кто-то раньше сказал, что она будет переписываться с Люциусом Малфоем-Офламом, она бы покрутила пальцем у виска и не стесняясь назвала того человека идиотом.

В ее дверь постучали ровно в десять. Джинни в девять пятьдесят уходила на работу. У Гермионы не было сомнений, кто именно заявился к ней в гости. Не то чтобы она часто кого-то принимала. Да и адрес ее, в общем-то, знали только Поттеры да Лонгботтомы. Но справедливо рассудив, что Невилл слишком хорошо воспитан, чтобы заявляться с утра без предупреждения, Грейнджер взмахнула палочкой, снимая запирающие заклинания, не утруждая себя тем, чтобы открыть дверь лично.

— Я на кухне, — предупредила она.

Буквально через мгновение кухню наполнил аромат фастфуда, а потом показался и сам Гарри.

— Держу пари, ты еще не завтракала, — заявил он, по-хозяйски раскладывая еду на столе.

Гермиона бросила на него «да что ты говоришь» взгляд. Она заставила кофемашину сварить вторую порцию кофе и поставила чашку перед другом. Зеленые глаза смотрели на нее с нетерпением.

— Что? — спросила Гермиона, опуская дольку картофеля фри в кетчуп.

— Как прошел твой ужин? — спросил Поттер. — Ты узнала что-нибудь новое? Гермиона, ты понимаешь, что провела вечер с Люциусом-чертовым-Малфоем? — он всплеснул руками, чуть не перевернув кружку с кофе. Грейнджер с трудом удерживалась от смеха. — Мерлин, я на семьдесят процентов уверен, что это он! Хотя и несколько… непривычно было видеть Малфоя без этих его волос, — Поттер провел рукой по своим вихрам, — и без мантии. И без презрения во взгляде. Что ты молчишь?

— Ужин прошел хорошо. Ничего нового я не узнала — либо он хороший актер, либо это все-таки не он, — чуть тверже произнесла она. — Мне не удалось расспросить его о прошлом, да и я не вижу в этом смысла — он также легко сможет обмануть, — Грейнджер отвела взгляд, слегка нахмурившись. — Но у меня есть одна идея.

— Я в тебе не сомневался, — кивнул Поттер, принявшись лишь активнее расспрашивать её.

Закончив завтракать, они перебрались в гостиную. Цепкий взгляд мракоборца Поттера быстро зацепился за новую деталь интерьера, поэтому Гермионе пришлось потратить еще пятнадцать минут на пересказ того, как именно завершился вчерашний вечер. И, конечно, Гарри ехидно усмехнулся, когда услышал про поцелуй. Правда, улыбка быстро спала.

— На самом деле я бы не хотел, чтобы ты близко общалась с этим человеком, пока мы не убедимся, что он не опасен, — серьезно проговорил Поттер.

Разумная часть Гермионы была с ним согласна. Однако вторая ее часть выступала резко против.

И на протяжении следующих дней вторая как-то незаметно победила первую.

Каждый день Люциус и Гермиона договаривались встретиться на обеде, и каждый день Гермиона наблюдала у своей двери не уменьшающуюся очередь из домовых эльфов. Впервые в жизни она почувствовала что-то отдаленно напоминающее раздражение к этим существам, но быстро взяла себя в руки, влепив себе мысленную затрещину, не позволяя даже в мыслях позволить какому-то там мужчине сбить себя с пути.

Большую часть рабочего дня Гермиона проводила за регистрационными бланками и домовыми эльфами, занимавшими стул для посетителей, затем относила эти бланки мистеру Хадсону, потом занималась распределением существ по местам работы, устанавливая пороги оплаты, вела редкие переговоры с работодателями. И умерла бы с голоду, если бы Поттер не таскал ей фастфуд. Или не передавал пакеты с едой через младших сотрудников.

У мракоборцев были относительно спокойные времена, и Гарри находил время на то, чтобы заниматься их расследованием, пока Гермиона занималась своими прямыми обязанностями. Иногда она чувствовала себя окончательно разбитой, особенно, когда шла по министерству в настолько поздний час, что эхо ее каблуков гулко разносилось по пустому пространству каминного зала, совпадая по ритму с накатывающим периодически отчаянием. Пока сплетница Миранда не обмолвилась как-то утром, что Гермиону обсуждали на заседании Совета в качестве кандидатуры на пост руководителя отдела.

Ее продуктивность в тот день взлетела до небес.

Обед четверга ознаменовался стройным рядом восторженных возгласов тонких голосков — это Поттер шел к ней в кабинет мимо ожидающих своей очереди домовых эльфов. Тревожно оглядываясь, он прикрыл за собой дверь и наложил Муффлиато, заставив Гермиону удивленно приподнять брови. Поставив пакет с едой на стол, Гарри уселся на кресло для посетителей и склонился к Гермионе.

— Мне кое-что удалось выяснить, — осторожно заговорил он. — Я пробрался в архив на нашем этаже, чтобы пересмотреть информацию о расследовании преступлений Малфоев. А потом, — он почесал затылок, — я не знаю почему, но я заглянул еще и в папку Долохова. А потом и Ноттов, и Паркинсонов, — говорил он, пока Гермиона раскладывала приборы. — Ты, кстати, знала, что Тео Нотт — в Азкабане?

Гермиона резко оторвала взгляд от пакета с едой и уставилась на Гарри.

— Почему? — тупо переспросила она. — Я думала, он уехал из страны.

Поттер пожал плечами.

— Я не был на его слушании… Но не припомню, чтобы было что-то, за что его можно было бы осудить на тридцать лет. Правда, за хорошее поведение ему уменьшили срок до десяти…

— Не суть, — поторопила его Гермиона.

— Да, так вот, — Поттер взял в руки вилку и раскрыл картонную коробочку, — Нотт-старший тоже значится погибшим. И Паркинсон. Ничего о причинах смерти в личных делах нет.

Грейнджер нахмурилась, наматывая лапшу на вилку и отправляя ее в рот. На глазах тут же выступили слезы, когда она почувствовала, насколько острая ее еда.

— Гарри, ты опять перепутал, — проговорила она, наколдовав стакан воды и осушив его. Они поменялись коробочками. — Это все звучит подозрительно, — прохрипела Гермиона, все еще ощущая жжение во рту.

— У меня есть одна идея, — проговорил Гарри. — Правда, для этого мне придется обратиться к нашим магловским коллегам в обход Трэверса…

Они обсудили план Поттера, который на удивление показался Гермионе вполне разумным. Опасения по поводу того, что его план провалится, Грейнджер постаралась откинуть.

Гарри ушел, а Гермиона, преисполненная сил, вновь окунулась в работу с головой. Она знала, что стоит ей немного поднажать — и должность руководителя отдела у нее в кармане. А там и до основного состава Визенгамота недалеко.

Всю рабочую неделю им не удавалось встретиться, но они продолжали переписываться, и Грейнджер оценила удобство такого способа связи. Она подумала, что ей давно нужно было приобрести это магловское изобретение.

Однажды Гермионе просто пришлось признать, что она привыкла к этому — получать пожелание доброго утра, смеяться над его шутками и засыпать с телефоном в руках. С замиранием сердца она ждала выходных. Люциус совершенно неожиданно пригласил ее к себе на уикэнд в загородный дом. Это было… возмутительно. Гермиона подозрительно уставилась на телефон, собираясь уже написать ему, что это неуместно, но остановилась. Совместные выходные были отличной возможностью узнать его получше. В домашней обстановке люди чувствуют себя в безопасности и расслабляются. Ей нужно было увидеть его левую руку, а также получить ответы. Грейнджер настроилась вывести его на чистую воду во что бы то ни стало. Ради этого пришлось нарушить еще парочку законов руками Гарри, и вот в глубине ее сумки покоился небольшой пузырек с сывороткой правды, а в голове зрел коварный план.

— Я боюсь отпускать тебя с ним непонятно куда, — хмурился Гарри в пятницу вечером, наблюдая за Гермионой, аккуратно складывающей вещи в сумку.

— Гарри, — успокаивающе протянула она, кидая кружевное белье и игнорируя приподнятую бровь друга, проследившего за тонкой тряпицей. — У меня все будет под контролем. Не забывай, я все-таки ведьма…

— А вдруг там будут его дружки? — Поттер снова свел брови на переносице. — Если это Малфой, а мы с тобой почти в этом уверены… У него всегда была нездоровая тяга ко всему темному. Даже если он прикидывается маглом, такие привычки нелегко искоренить.

Гермиона снисходительно посмотрела на него и, вздохнув, успокаивающе произнесла:

— Больше чем уверена, мы будем там одни…

— И меня должно это успокоить? — всплеснул руками Гарри, отворачиваясь и нервно ероша свои и без того взлохмаченные волосы. Гермиона с теплом посмотрела на него: конечно, его не устроил бы ни один из вариантов, где она будет ночевать под одной крышей с Люциусом-предположительно-Малфоем.

— Давай так, — примирительно произнесла Гермиона, — мы с тобой все время будем на связи. Протеевы чары, патронус и мобильная связь. Плюс, ты будешь от меня в одном прыжке трансгрессии…

Гарри посмотрел на нее пристальным недоверчивым взглядом, но Гермиона была непоколебима в своей решимости разгадать эту тайну, что не давала ей покоя вот уже больше месяца, и ему пришлось смириться.

Люциус заехал за ней в девять. Гермиона вышла из своего дома и, закрыв дверь на обычный ключ, так как колдовать при нем не решилась, обернулась, тут уткнувшись в его широкую грудь.

Она вздрогнула, испуганно втянув воздух, и подняв глаза. Он стоял слишком близко. Грейнджер видела каждый оттенок его серой радужки, нос уловил неповторимый мужской аромат, присущий только этому мужчине, и где-то глубоко внутри нее все сладко сжалось в предвкушении… чего? Она и сама пока не знала. Гермиона не хотела признаться даже себе, насколько сильно влиял на нее этот человек.

— Люциус, — выдохнула Гермиона, жалея, что не может сделать шаг назад и выпутаться из-под его обволакивающего разум влияния. — Вы напугали меня…

Он не двигался, глядя прямо в глаза. Только его бровь вопросительно изогнулась.

— Я думал, мы договорились, Гермиона.

Люциус многозначительно посмотрел на нее, и она открыла рот, чтобы уточнить, но замолкла, когда его взгляд опустился на ее губы. Она поняла, что он имел в виду. Еще в середине недели они перевели свое общение в более неформальное, перейдя на «ты», но вот сейчас, стоя перед ним, она совсем растерялась. А когда он обворожительно ей улыбнулся, все мысли и вовсе вылетели у нее из головы.

— Начнем сначала?

— Привет, — расплылась в ответной улыбке Грейнджер.

— Привет, — негромко отозвался он, обегая взглядом ее лицо, словно пытался насладиться тем, что видит сейчас.

Очень медленно Офлам подался вперед, склоняясь к ней.

У нее перехватило дыхание. Гермиона неосознанно тоже потянулась к нему, приоткрыв губы, но, к ее удивлению, Люциус поцеловал ее в щеку, рядом с уголком губ, задержавшись на пару секунд. Прикосновение было легким и дразнящим, и Грейнджер едва сдержала разочарованный выдох. Но он быстро взял сумку из ее рук, и они пошли к машине.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал Люциус, глядя перед собой, отъезжая от подъездной дорожки. Гермиона даже рот приоткрыла от удивления. Комплименты для нее всегда были редкостью, и обычно она смущалась, когда слышала что-то приятное в свой адрес. Но здесь и сейчас она поверила ему. И почувствовала, что на душе становится теплее.

— Спасибо, Люциус, — ответила она, довольно улыбнувшись и поудобнее располагаясь в кресле, бросила на Офлама игривый взгляд и, сверкнув глазами, добавила: — Ты тоже.

Гермиона увидела, как уголок его губы дернулся вверх, но Люциус не отрывал взгляда от дороги. Движение было интенсивным, и она не хотела его отвлекать, настроившись просто наслаждаться присутствием этого так странно на нее влияющего мужчины и удобным салоном дорогого автомобиля. Но Люциус заговорил сам, продолжая смотреть вперед.

— Плохая ночь? — ровным тоном спросил он, в нем не было озабоченности, лишь легкий интерес, словно он просто решил заполнить тишину.

Гермиона видела себя в зеркале и знала о глубоких тенях, что залегли под глазами. Поэтому его замечание не было для нее новостью, но она была поражена, что Офлам их заметил, учитывая, что сделал ей комплимент несколько минут назад.

— Так я выгляжу плохо или прекрасно? — засмеявшись, спросила Грейнджер, поддразнив его, и Люциус повернул к ней голову, делая вид, что внимательно осматривает ее.

— Ты очаровательная, — вынес он вердикт, отворачиваясь, — даже когда не выспалась.

Гермиона закусила губу, чувствуя, как сердце бешено стучит в груди, она желала еще насладиться этими повисшими в воздухе словами, но Люциус снова спросил:

— Так все же: плохая ночь или?..

— Плохая неделя, — ответила Гермиона, невольно нахмурившись. — Пришлось много работать.

Она показательно содрогнулась и, желая перевести тему, пока он не начал расспрашивать ее, чем же ее так загрузили на госслужбе, поинтересовалась:

— Как дела компании после выставки? Она оказалось полезной?

Это сработало, Люциус начал рассказывать ей о последних новостях, оперируя какими-то сложными терминами, и Гермиона погрузилась в поток его голоса, с удовольствием рассматривая мужской профиль и руки с длинными пальцами, что крутили руль. Она даже поймала себя на том, что действительно любуется им. Был это Люциус Малфой или Люциус Офлам, она пока не разобралась, но этот мужчина определенно не был тем, кого она знала во времена учебы в Хогвартсе. Не только внешне — он отличался кардинально. То, что она испытывала рядом с ним, то, как он влиял на нее… эти сила, власть, пленительная улыбка и пронзительный взгляд… Все было иначе.

Настолько иначе, что она позволила себе наслаждаться. По-настоящему, без притворства. Его общением, близостью, тем, как он вторгался в ее личное пространство. Это будоражило кровь и наталкивало на мысли о большем. Она не должна была думать об этом, но взгляд против воли соскальзывал к его красиво очерченным губам, и Гермиона вдруг задалась вопросом — он поцелует ее сегодня?

— Гермиона? — голос Люциуса вырвал ее из мыслей, и она вздрогнула. Он усмехнулся. — Задумалась?

— Да, прости, — голос Гермионы чуть охрип.

Она смущенно откашлялась и выпрямилась, осознав, что машина стоит перед огромным особняком георгианского стиля, с белоснежным фасадом и светло-коричневой крышей. Его величественная сдержанность, с которой он возвышался над ними, притягивала взгляд, и Гермиона только и смогла вымолвить:

— Вау…

— Тебе нравится, да? — поддразнил ее Люциус, заглушая мотор и выходя из машины.

Он открыл ей дверь и протянул ей руку. Гермиона все крутила головой рассматривая величественный, шикарный фасад и просторный двор с огромной клумбой и фонтаном посередине.

— Мне нравится, — согласилась она, переводя на него взгляд. — Очень красиво, Люциус.

— Уверен, задний двор понравится тебе не меньше, — заверил ее Офлам и захлопнул дверь с ее стороны, взял сумку и, приобняв Гермиону за талию, уверенно повел внутрь.

Гермиона старалась держать себя в руках и не открывать рот, рассматривая дом, от помпезности и шикарного интерьера которого перехватывало дыхание. Особняк совсем не был похож на величественный, но мрачный Малфой-мэнор. Здесь все было легким, воздушным, окна пропускали огромное количество теплого света, делая пространство по настоящему уютным.

Поднявшись на второй этаж, Люциус провел ее к одной из многочисленных дверей в коридоре, стены которого были увешаны картинами, и, приоткрыв ее, обернулся к Гермионе.

— Когда переоденешься, спускайся на задний двор, я буду ждать тебя там, — сказал он, смотря на нее сверху вниз.

Гермиона удивленно вскинула голову.

— Переоденусь? — нахмурилась она, осматривая себя. Сегодня она выбрала удобные джинсы и легкую блузку. Во что еще ей нужно было переодеваться и зачем?

— В комнате для тебя приготовили одежду, — загадочно улыбнулся Люциус, — это сюрприз.

И прежде, чем Гермиона успела еще хоть что-то у него спросить, он развернулся и пошел прочь по коридору. Пару мгновений посмотрев ему вслед, Гермиона тихонько скользнула внутрь. Люциус оставил ее сумку прямо у входа, но она, не обращая на нее внимания, прошла вглубь и огляделась. Комната была просторной и светлой, с большими окнами, которые сейчас были открыты настежь, и легкий ветер трепал кружевной тюль, пуская прохладу по ногам.

Гермиона перевела взгляд на кровать, где была разложена одежда. Приблизившись, она прикрыла рот рукой. Что-то знакомое, что-то связанное с лошадьми, насколько она могла судить. Гермиона прикусила губу, сдерживая смех. Нет, это все совсем не вязалось с именем Люциуса Малфоя. Лошади? Серьезно? Все-таки не выдержав, Гермиона рассмеялась, а потом принялась стягивать с себя блузку и джинсы.

Красуясь перед зеркалом через десять минут в облегающих и идеально сидящих белоснежных бриджах и поло, Грейнджер задавалась вопросом, как он смог так идеально подобрать ее размер. Насколько же пристально он ее рассматривал, когда она не замечала? Этот вопрос всколыхнул в груди Гермионы тревогу, и она вздохнула, возвращаясь в реальность. Так легко было забыть изначальную цель, когда она была рядом с ним.

Она тряхнула головой, отгоняя тяжелые мысли, и прошла к сумке, достав палочку и телефон. Гермиона быстро написала Гарри, что она на месте и с ней все в порядке, и задумалась, куда ей спрятать палочку. Надев черный жакет и критично осмотрев себя, она поняла: дело плохо. Ей не то что палочку спрятать некуда, но и телефон. Все настолько плотно обтягивало ее, что это не представлялось возможным. Карманов на такой одежде, конечно, не было предусмотрено. Гермиона мрачно посмотрела на телефон и палочку и спрятала их обратно в сумку, взяв только заколдованную монету. Гарри об этом, естественно, она сообщать не собиралась.

Поняв, что одевается уже довольно долго, Гермиона схватила шлем и застегнула его под подбородком, натянула черные кожаные ботинки и критично взглянула на краги. Она не понимала, зачем ей надевать их поверх ботинок и бриджей, но решив, что Люциус положил их не просто так, закрепила их на ногах и подошла к зеркалу. Теперь создавалось впечатление, что она в высоких сапогах. Гермиона удивленно осмотрела себя — выглядела она поистине эффектно.

Она вздрогнула, услышав голоса, доносящиеся с улицы через открытое окно.

— Добрый день, мистер Офлам, — донесся до нее бодрый мужской голос. — Вот приготовил для вас Тень и Бланко.

Гермиона в ту же секунду подлетела к окну, прячась за тюлем и осторожно поглядывая вниз. Ее окна выходили на задний двор, куда подвели двух лошадей. Люциус взял под уздцы черного жеребца и ласково провел ладонью по его шее.

— Спасибо, Тони, — негромко сказал он, а потом что-то зашептал лошади, отчего та начала прядать ушами. Он снова повернулся к Тони, который по-прежнему держал белого коня и наблюдал за тем, как Люциус поглаживает Тень. Они заговорили о здоровье Бланко, но Гермиона уже не слушала, рассматривая Офлама. Он тоже переоделся в бриджи, поло и высокие сапоги, и они черной плотной тканью облегали его фигуру, так что она не могла оторвать от него взгляда, особенно когда он поворачивался к ней спиной. Поймав себя на этом, Гермиона прикусила губу и покачала головой.

Черт!

Грейнджер вздохнула и, спрятав зачарованную монету в бюстгальтер, потому что больше было некуда, она еще раз оглядела себя с ног до головы и вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.

Если она и чувствовала себя неловко в настолько обтягивающей ее тело одежде, то только до того момента, пока не увидела Люциуса, резко вскинувшего голову, стоило ей только появиться в его поле зрения. Кажется, ей удалось произвести на него впечатление, если судить по тому, как загорелись его глаза при виде нее. Гермиона подошла к Люциусу и замерла, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, под его пристальным взглядом, скользящим по ее фигуре.

— Какие они… красивые, — вдруг произнесла она, переводя взгляд на лошадей.

Вблизи они были поистине огромными, и вся эта затея неожиданно показалась ей несколько безумной, особенно при воспоминаниях о своем опыте взаимодействия с животными.

— И пугающие, — добавила Гермиона, снова встречаясь взглядом с Люциусом, когда тот негромко засмеялся.

— Иди сюда, я познакомлю тебя с Бланко, — он протянул руку, и она, помешкав пару мгновений, вложила свою в его теплую ладонь.

Он тут же потянул ее вперед, туда, где стоял конюх, с интересом наблюдая за ними, все еще придерживая белого жеребца под уздцы. Люциус дал ему знак, и конюх отошел. Они приблизились к лошади, и та нервно дернула головой. Гермиона остановилась, неуверенно глядя на животное. Она волновалась, потому что никогда не имела дел с чем-то подобным. С обычными животными. Она сидела верхом только на гиппогрифе и на фестрале. В обоих случаях было холодно, ее трясло, она вечно соскальзывала, и ее преследовал этот въевшийся на подкорку страх упасть и разбиться. Да, лошадь не была невидимой, как фестрал, или психованной, как гиппогриф, но Гермиона все равно немного опасалась потерять контроль над ситуацией. Она вздрогнула, почувствовав Люциуса позади себя. Он стоял так близко, обволакивая своим присутствием и запахом, что сердце сбилось с ритма. Бланко снова нервно дернул головой, и Грейнджер отпрянула назад, прижавшись спиной к груди Люциуса. Он тут же поймал ее, обхватив за руки чуть повыше локтя, и, наклонив голову, спокойно произнес.

— Он чувствует твой страх, — говорил он, большими пальцами поглаживая ее через жакет, и Гермиона сосредоточилась лишь на его прикосновении и на ощущениях от его ровного голоса. Она сглотнула. — И поэтому нервничает. Ты — его партнер. Он должен быть уверен в тебе.

Гермиона кивнула, стараясь выкинуть из головы все ненужные мысли. Неожиданно он протянул руку и погладил Бланко, заговорив с ним:

— Тихо, малыш, все хорошо, — от его низкого голоса и тембра по спине Гермионы пробежались мурашки. — Юная леди не знакома с тобой, Бланко. Веди себя прилично.

Животное фыркнуло, но заметно успокоилось, и Гермиона чуть выдохнула, заинтригованная влиянием Люциуса на лошадь. Она могла бы подумать что он использует магию, но не чувствовала и толики волшебства. Грейнджер все стояла и слушала, как Люциус разговаривает с животным, понимая, что спокойный баритон влияет и на нее.

— Вот видишь, — сказал Люциус, и она услышала улыбку в его голосе. — Он просто боялся тебя, наверное, даже больше, чем ты его.

— Это вряд ли, — тихо произнесла Гермиона, и он снова отчетливо усмехнулся.

— Лошади — как зеркало, Гермиона. Покажи, что ты спокойна и на тебя можно положиться.

Гермиона кивнула, и Офлам неожиданно взял ее руку в свою и приложил к шее животного. Она инстинктивно выпрямила ладонь, поглаживая коня и слушая его глухое ворчание. Но все ее внимание было сосредоточено на руке, лежащей поверх ее, и прикосновении широкой груди к спине. Это волновало, и Бланко это чувствовал и косился на нее.

— Ты снова нервничаешь, — раздался над ухом его уверенный голос, и Гермиона едва не закатила глаза.

И Бланко тут вообще не при чем…

— Знаешь, может, его подкупить едой? Что он любит? — Гермиона чуть обернулась и посмотрела на Люциуса. Их лица оказались в паре дюймов друг от друга и оба замерли, встретившись взглядами.

— Сладкое, — тихо ответил он, не отводя взгляда, и Гермиона глупо повторила, снова сбитая с толку его близостью

— Сладкое? — ее глаза бегали по его лицу, а пальцы странно покалывало от желания прикоснуться. — Это же вредно.

— Но он все равно его любит.

Она плавилась под его взглядом. Лава расползалась внутри нее, выжигая все приличные мысли и оставляя лишь что-то безумное, но все же прекрасное в своей чистой, первобытной потребности чувствовать и ощущать. Это рассыпалось, стоило Люциусу отпустить ее и сделать шаг назад. Пока она, прикрыв глаза, ругала себя на чем свет стоит, он обошел Бланко сбоку и потянулся к небольшой сумочке, висевшей у седла. Вернувшись к Гермионе, он вручил ей несколько кусочков сахара. Та протянула их коню, и тот с аппетитом принялся жевать, перед этим обслюнявив ей руку, пока собирал каждую крошку мягкими губами. Теперь, когда конь не нервничал, прядая ушами и дергая головой, а был вот таким милым, с этими огромными глазами, он совсем не вызывал тревогу, как тот же Клювокрыл. Гермиона смеялась, наблюдая, с какой настойчивостью он тычется ей в ладошку, и бросила веселый взгляд на Люциуса. Тот с усмешкой смотрел на нее.

— Если ты боишься, мы можем немного изменить наши планы и устроить пикник в саду, — предложил он, но Гермиона покачала головой.

— Нет, я хочу, — расслабившись и получив от Бланко несколько требовательных толчков в плечо, она погладила коня и посмотрела на Люциуса. — Мне теперь самой интересно.

В голове Грейнджер лишь на мгновение проскользнула мысль, что любопытство когда-нибудь сгубит ее, но она быстро откинула ее, так как не переносила нравоучений даже от себя самой.

Люциус усмехнулся и кивнул, принявшись объяснять, как правильно сидеть в седле, за что держаться и как вести себя с лошадью. Пройдя короткий инструктаж, Гермиона, следуя подсказкам Малфоя, подошла к правому боку лошади, обхватила седло руками и поставила ногу в стремя, тут же ощутив мягкое прикосновение руки в перчатке к своему бедру.

— Другая нога, — скомандовал Люциус, и, когда Грейнджер поменяла ногу, проконтролировал, чтобы она хорошо вдела ее в стремя.

Кивнул, и Гермиона оттолкнулась, чтобы перекинуть ногу, чувствуя его руки на своих бедрах, когда он помогал ей устроиться. Оглядев ее, он спросил:

— Удобно?

Грейнджер усмехнулась, отклонившись в разные стороны.

— Вполне, — произнесла она, вспоминая, как все время съезжала то в один бок, то в другой, сидя на Клювокрыле.

Люциус кивнул, развернулся и, быстро вскочив на свою лошадь, чуть надавил пятками на бока и подъехал к Гермионе.

— Вперед, леди, — он чуть дернул вожжами, и его лошадь легкой трусцой двинулась с места, а Гермиона с улыбкой наблюдала за его удаляющейся, невероятно прямой спиной и только качала головой.

Он назвал ее «леди». Это могло сослужить отличным доказательством того, что это не Малфой, но что-то глубоко внутри шептало ей о том, что все не так просто…

Грейнджер игриво сверкнула глазами, чуть ударив Бланко в бока, и тот легкой рысцой побежал вперед, постепенно нагоняя Люциуса и Тень. Страха совсем не было, в ее крови играл адреналин, и она проскакала мимо Малфоя, поймав его удивленный взгляд, и пришпорила коня еще немного, чуть пригнувшись к его шее. Скакать сидя в седле было гораздо приятнее, чем на голой спине Клювокрыла, вечно дергающегося и норовившего скинуть седоков. Бланко слушал ее, отзываясь на каждое движение. Наверное, именно так себя чувствовал Гарри, седлая метлу.

— Гермиона, — окликнул ее Люциус, нагнав через несколько мгновений. Она оглянулась на него, ловя встревоженный взгляд. — Притормози. Натяни поводья.

— Тебе придется обогнать меня, Люциус, — засмеялась она. — Чтобы показать дорогу. Иначе место для пикника буду выбирать я.

И отвернувшись, прижалась еще чуть ниже к шее животного, что для него словно стало командой, и Бланко перешел в галоп. Гермиона уже скакала в галопе на Клювокрыле, отчаянно цепляясь за его перья. То, что она испытывала сейчас, было не сравнить с предыдущим опытом. Она чувствовала себя в безопасности. А может, не последнюю роль играла ее непосредственная принадлежность к львиному факультету — отважных и храбрых. Однако она не решилась снова оглядываться на Люциуса, так как видела, что он злился, а она была не на столько смелой, чтобы встречаться с его гневным выражением лица. Разозлило ли его то, что она ослушалась, или ее ребячество — Гермиона не знала, но вывести его на эмоции оказалось неожиданно приятно.

К сожалению Гермионы, он не обгонял ее, а она опасалась разогнаться еще сильнее и оставить его совсем позади. Вскоре она поняла, что Люциус выбрал такую тактику, чтобы контролировать ее скорость. Вот же слизеринский хитрый змей. Но и она кое-чему уже успела научиться. И стоило ей пришпорить коня сильнее и ощутить новый рывок, Грейнджер услышала, что Люциус нагоняет ее и, чуть склоняясь, перехватывает Бланко под уздцы, замедляясь сам и заставляя того снизить скорость.

Они перешли на шаг и почти сразу остановились. Люциус спрыгнул с коня и, обойдя Бланко, почти сдернул Гермиону с седла. Его серые глаза сверкали яростью, когда их взгляды встретились.

— Что ты… Ты могла свернуть шею, — прорычал он, не выпуская ее из рук и сжимая ее ребра стальной хваткой.

Грейнджер бесстрашно встретила его взгляд, довольная произведенным эффектом.

— Но не свернула же, — негромко произнесла она, не в силах сдержать торжествующую улыбку.

Она замерла, проследив за его взглядом, опустившимся на ее губы, и тихо выдохнула, когда его руки сжались сильнее и слегка потянули ее тело на себя. Гермиона подалась чуть вперед, стоило Люциусу склониться к ней.

— Повезло, — прорычал он, снова посмотрев ей в глаза, и его руки разжались, а Гермиона едва устояла на ногах, ошеломленная тем, что он ее не поцеловал.

В такой момент! Она быстро моргнула пару раз и, чуть прищурившись, проследила, как он подхватил под уздцы обоих лошадей и бросил ей через плечо:

— Мы на месте.

Они свернули с дороги на узкую тропинку.

— Больше так не делай, — сказал Малфой, возвращая ей поводья.

Гермиона погладила Бланко и улыбнулась Люциусу.

— Хорошо, — легко согласилась она, и он с подозрением посмотрел на нее, вскинув бровь.

— Так легко?

Грейнджер кивнула, улыбаясь. Люциус, нахмурившись, взглянул на нее и протянул:

— Назад поедешь со мной.

— А так можно было? — засмеялась Гермиона, чувствуя, как напряжение между ними сходит на нет.

Они прошли еще метров триста, прежде чем выйти к живописному озеру. Гермиона была благодарна этой небольшой передышке, возвращая своему разуму ясность, которую теряла каждый раз, оказываясь рядом с этим мужчиной. Нужно было держать ситуацию под контролем, если она хоть что-то планировала узнать сегодня. Вряд ли ей представится для этого более удачный момент.

Гермиона и Люциус расположились на широком причале с пришвартованными к нему лодочками. Не успели они разложить еду, как их разговор прервала мелодия мобильного. Извинившись, он достал его из сумки, что была прикреплена к седлу, и жестом показав ей продолжать, ответил на звонок. Пока он говорил, Гермиона успела удобно устроиться, подставив лицо солнцу и сняв жакет, в котором вдруг стало слишком жарко. На какой-то миг она зависла в этом моменте, прикрыв глаза и акцентируясь на звуках: легкий звук ласкающей берег волны, глухое постукивание лодок о причал, плеск играющей рыбы, пение птиц и жужжание насекомых, и самый волнующий — звук его властного голоса.

— Удивлен, что этого не случилось раньше, — проворчал Люциус, усаживаясь неподалеку от Гермионы, и она вздрогнула от неожиданности, выскальзывая из своих размышлений. — В какой-то момент они начинают забывать, что я тоже имею право на личную жизнь.

Грейнджер вспыхнула, смутившись. Она не знала наверняка, имел ли в виду Люциус только ее, или у него было много подружек, с которыми он имел право проводить время, но отчего-то мысль, что он говорит именно о ней, доставила ей удовольствие.

Она взглянула на него из-под полуопущенных ресниц. И собиралась заговорить, как телефон снова зазвонил. Офлам закатил глаза. Он поднялся и отошел в сторону, вновь показав ей жестом, что она может не ждать его, но Грейнджер, пожав плечами, просто откинулась на локти, уставившись вдаль.

Вообще-то сейчас Офлам очень напоминал ей Гарри. Тот тоже назначал ей встречи, а потом сбегал с них, стоило его телефону зазвонить. Грейнджер лишь надеялась, что Люциусу хватит совести не бросать ее одну в этом месте. И не возвращать в Лондон. Хотя бы не сегодня. В этом месте было слишком хорошо.

Люциус снова возвращался и уходил еще пару раз, пока не разозлился и не остался на причале, продолжая вести разговор при ней. Взглянув на задумчивую Гермиону, он уселся и уложил ее голову себе на бедра, вытянув ноги. Он кормил Грейнджер виноградом, обсуждая какие-то поставки и контракты по телефону — половину слов она просто не понимала, только открывала рот когда он подносил ягоду к ее губам и жмурилась от ласкающего солнца. Казалось, он неосознанно начал перебирать ее волосы, заставляя замурлыкать от наслаждения. Она прикрыла глаза, пригретая солнышком, и не заметила, как задремала.

Гермиона проснулась от легкого касания к волосам. А потом что-то защекотало ее лицо, заставив ее сморщить нос. Она инстинктивно повернула голову в сторону и почувствовала под щекой плотную ткань.

Резко открыв глаза и осознав, где и с кем она находится, Гермиона села. Гарри убил бы ее за такую «бдительность».

— Мерлин, я что, уснула? — протянула она. Люциус кивнул. — Извини, — искренне попросила она. — Который час?

— Начало пятого, — просто ответил Офлам. — Пора возвращаться — скоро ужин, а я так и не накормил тебя обедом, — посетовал он, поджав губы.

— Прости, — еще раз протянула Грейнджер, заглядывая в серые глаза.

— Все в порядке, — Люциус приподнял краешек рта в полуулыбке. — Я все это время работал. Телефон сел, — он демонстративно закатил глаза, — и наступила благословенная тишина.

Все еще смущаясь своего поведения, Гермиона помогла Люциусу собрать еду в корзину. Он привязал Бланко к Тени и вскочил в седло, протягивая ей руку.

Гермиона устроилась перед ним, и они отправились в обратный путь, как и обещал Офлам — на одной лошади.

Сосредоточившись на том, что ей предстоит сделать теперь, Грейнджер практически не ощущала волнения от близости к мужчине. Ее охватывали другие переживания.

Поднявшись в комнату и приняв душ, Гермиона порадовалась, что захватила с собой платье. Она долго колебалась между тем, класть его в сумку или нет, но, в конце концов решила, что оно ей не помешает. А оказалась даже больше, чем права. Оно ей пригодилось. Спускаться на ужин в таком прекрасном доме в обычных джинсах и блузке ей казалось неправильным.

Проверив на мобильном сообщения от Гарри и сообщив, что с ней все в порядке, Гермиона снова убрала монетку в бюстгальтер, так как прятать палочку и телефон снова оказалось некуда.

Спустившись в столовую, она поняла, что не прогадала с выбором одежды. Люциус стоял перед ней в классических брюках и пиджаке, в белой рубашке, застегнутой на все пуговицы. Он снова говорил по телефону, и Грейнджер замерла в дверях, рассматривая его. Когда Люциус замолчал, слушая то, что ему говорили в трубку, и обернулся, видимо, почувствовав его взгляд, она невольно задержала дыхание, замерев под его пристальным оценивающим взглядом, медленно скользящем по ее фигуре снизу вверх. И Гермиона надеялась, что ему нравится то, что он видит. Офлам поманил ее к себе, и Грейнджер, легко ступая по мраморному полу, подошла, бросив выразительный взгляд на телефон в его руке.

— Я отпустил слуг, — предупредил Офлам, убирая телефон в сторону, — так что нам придется обслуживать себя самим.

Грейнджер усмехнулась и проследовала за ним в столовую. Люциус отодвинул для нее стул, и она присела.

— Белое или красное вино? — уточнил он, чуть изогнув бровь.

Гермиона на мгновение нахмурилась, не уверенная, что ей стоит пить сегодня вечером. С другой стороны, ей нужно было как-то выгнать Офлама из комнаты хотя бы на минуту.

— Белое, — проговорила она, мило улыбнувшись.

Люциус кивнул и вышел из столовой, а Грейнджер живо достала флакон с зельем из бюстгальтера и добавила несколько капель в стакан с водой и пустой бокал Люциуса, надеясь, что он не обратит внимания на то, что тот слегка влажный.

Гермиона нервничала и очень надеялась, что Офлам не поймет, из-за чего. Он вернулся и, пока разливал вино в их бокалы, вовлек ее в ничего не значащий разговор, за который она с радостью ухватилась, отсчитывая минуты. Грейнджер знала, что зелью требуется не более минуты, чтобы подействовать, а Люциус уже давно выпил из своего бокала, но что-то сковало ее внутри. Страх перед правдой, которая, возможно, могла открыться сейчас и перечеркнуть все, что ей удалось почувствовать. Гермиона осознала, что трусливо хочет избежать всех вопросов теперь, когда впервые в жизни она испытала что-то настолько красивое и трепетное.

И с кем?

Люциусом Малфоем.

Или все же Офламом?

Как бы ни хотелось закрыть глаза на все несостыковки, Гермиона понимала, что спустя месяц или два, когда все зайдет настолько далеко, что будет непоправимо, ее все еще будут глодать эти вопросы. С тяжелым сердцем, спустя несколько тяжелых минут, понадобившихся ей на принятие решения, она подняла взгляд и чуть улыбнулась.

— Тебе не кажется, что мы раньше встречались? — осторожно поинтересовалась Гермиона, чувствуя как в груди все сжимается от напряжения. Она так сильно сдавливала стеклянную ножку своего бокала, что подушечки пальцев побелели, но вряд ли это бросалось в глаза. Люциус чуть наклонил голову, с интересом осматривая Гермиону, и уголок его губы потянулся вверх.

— Нет, — он чуть качнул головой, — не думаю. Я бы тебя запомнил.

Их взгляды встретились, и Гермиона поспешно поднесла бокал к губам, лишь бы только он не увидел ее волнение. Ответ определенно произвел на нее впечатление. И тот факт, что он запомнил бы ее, и тот, что Грейнджер точно знала: сейчас он говорил правду. Сердце тяжело бухало в груди, когда она улыбнулась ему, делая небольшую паузу, чтобы Люциус не понял, что с ним что-то не так.

Гермиона смущенно опустила глаза и вздохнула.

— Ты можешь посчитать меня слишком любопытной, — начала она, поднимая взгляд и встречаясь с его серыми, цвета осенних утренних туманов. Он смотрел на нее чуть насмешливо, и она закусила губу.

— Я на допросе, да? — подразнил он спокойным тоном. Казалось, его не смущает то, что она задает ему вопросы.

Гермиона засмеялась, надеясь, что это покажет, что она тоже расслаблена и спокойна.

— Прости, — чуть покачав головой, произнесла она, — я не хочу потом вдруг узнать, что ты привез меня в свой загородный дом, пока твоя жена уехала на выходные в… — она подыскивало подходящее слово, жестикулируя. — Например, во Францию за шляпкой.

Видимо ее волнение показалось ему обоснованным, потому что он сдержанно улыбнулся и, взяв бокал, с интересом посмотрел на нее, выдерживая паузу.

— Никакой жены, Гермиона, — уверенно заявил Люциус и, предугадывая ее следующий вопрос, тихо засмеялся, покачав головой, и добавил: — И детей. Никого нет.

Но… Как?

Гермиона закусила губу, глядя ему в глаза. Он выглядел искренним, немного отстраненным, но… он не мог лгать ей.

Неужели она ошиблась? Неужели ее интуиция сыграла с ней злую шутку…

Грейнджер облегченно улыбнулась Люциусу, показывая, что ее устроил его ответ, и он, отсалютовав ей бокалом, осушил его. Гермиона тоже пригубила вино, беря еще несколько секунд передышки.

— Ты начинал свой бизнес сам, или он достался тебе в наследство от родителей? — как бы между прочим поинтересовалась она.

Гермиона понимала, что поток вопросов выглядит слишком подозрительно, но настойчиво напоминала себе, зачем она здесь. Но все же она старалась действовать деликатно. Как бы то ни было, Грейнджер не хотела травмировать его. И потерять. Потерять его она тоже не хотела.

— Сам, — холодно ответил Офлам.

Она прочистила горло.

— Просто ты… — Гермиона замялась. — Ты никогда не говоришь о своих родителях, своем прошлом.

Офлам откинулся на спинку стула, слегка нахмурившись.

— Дело в том, что я практически не помню своих родителей, — сказал он, небрежно пожав плечами.

— О, — протянула Гермиона, смутившись. — Они рано ушли?

— Этого я тоже не помню, — вызывающе проговорил Люциус, как-то странно смотря на Гермиону.

Кажется, он начинал нервничать. Та непонимающе нахмурилась.

— Год назад я очнулся в больнице, не имея при себе ничего. Мне повезло, что врачам удалось установить мою личность. Меня ударили по голове и ограбили, — Офлам говорил запальчиво и быстро, что было совсем не присуще ему, а глаза Гермионы расширялись с каждым его словом. — Пострадала память. Я практически ничего не помню о себе… Хотя что-то делаю по наитию.

— Прости, я не знала…

— Это не то, о чем говорят на первом свидании, верно? — холодно поинтересовался Люциус.

И Грейнджер, опасаясь, что переборщила с расспросами и задела его, заставив вспоминать тяжелые моменты своей жизни, порывисто поднялась и в пару шагов оказалась рядом с ним. Ее руки уверенно скользнули по его плечам и шее, погладив большим пальцем открытый участок кожи, а потом, не дав себе времени на раздумья, она склонилась к нему, опуская губы и целуя самоотверженно и пылко, словно стараясь сделать так, чтобы он забыл о той боли, что она всколыхнула в нем.

Офлам, ошарашенный, несколько мгновений сидел, не двигаясь, а потом с не меньшим энтузиазмом начал ей отвечать. Он отбросил салфетку в сторону, поднимаясь со стула и ударяя Гермиону бедрами о стол. Она шикнула, а Люциус резко подхватил ее на руки, заставляя обнять его талию ногами и, не разрывая поцелуя, направился в сторону выхода из столовой.

Гермиона потянулась к его пуговицам, решив не терять время, пока он нес ее вверх по лестнице. Их дыхание смешивалось с тихими стонами Гермионы от вторжения его языка, смело ласкающего ее рот. Она радовалась, что он несет ее на руках, ведь мир вокруг начал медленно расплываться и пошатываться, и она не была уверена, что дело в тех нескольких бокалах вина.

Но на пуговицы ее интереса долго не хватило, и Грейнджер скользнула по его плечам, лаская напряженные мышцы, и зарылась в волосы, проводя пальчиками по коротким волосам. Гермиона не заметила, как тихо скрипнула дверь и они оказались в его комнате. Она лишь разочарованно застонала, когда он оторвался от нее и поставил на ноги. Впрочем, тут же прижавшее ее к деревянной поверхности тело Люциуса немного компенсировало эту потерю. Оба тяжело дышали, когда Офлам прислонился своим лбом к ее. Гермиона чувствовала одну его руку возле лица, упирающуюся в дверь, а другую на талии, и хотела, чтобы он теснее прижал ее к себе. Пусть это глупое пространство между ними растворится.

— Грейнджер, — выдохнул он, легко касаясь ее щеки, и Гермиона покачала головой, опуская глаза.

— Сейчас неподходящее время для разговоров, ты не находишь? — чуть ли не прорычала она, и почувствовала как его рука медленно скользит по ее талии вверх, касается груди, заставляя задержать дыхание, и ложится ей на шею, чуть сдавливая и приподнимая подбородок большим пальцем. Гермиона с неохотой встретилась с ним взглядом.

Он был так близко. Его запах дурманил, а глаза, казалось, раздевали одним взглядом. Люциус ласкающе провел большим пальцем по линии подбородка, изучая ее лицо так внимательно, будто она была выгодным контрактом, о котором он говорил сегодня весь день.

— Почему ты спросила, встречались ли мы? — хрипло поинтересовался Люциус, склонившись и проводя носом по ее скуле. — Я тебе напоминаю кого-то?

— Да, — выдохнула Гермиона.

— Ты была близка с ним?

Гермиона сглотнула, пытаясь перевести дыхание и взять себя в руки, но все, о чем она могла думать, это его руки, тело и сводящий с ума голос. Было почти физически больно от этого глупого промедления.

— Нет, — она чуть качнула головой. — Он ненавидел меня.

Люциус отстранился, нахмурившись, и серые глаза цвета летнего ливня, который она так любила, встретились с карамельными. И впервые она заметила в них что-то… что-то промелькнувшее в глубине. Так быстро, что ей могло показаться. Рука Люциуса соскользнула с шеи, легко коснулась груди и остановилась у выреза, заставляя ее рвано выдыхать в ожидании.

— Он просто идиот, — негромко сказал Офлам, подаваясь вперед, и прежде, чем Гермиона успела с ним согласиться, он чуть надавил ей на подбородок, заставляя открыть рот, и жесткие губы захватили ее в страстном, сжигающим все мосты поцелуе. Она поняла, что игры кончились, когда его рука скользнула под платье, сжав ягодицу. А Гермиона гладила его плечи, скользила руками по шее, обнимая этого мужчину и заставляя быть еще ближе.

Люциус прижал ее к себе, и они медленно куда-то двинулись. Он не переставал целовать ее, казалось, он просто не в силах насытиться ее губами. Стоило ее голеням наткнуться на что-то твердое, его руки прошлись по ее телу и, коснувшись выреза платья на груди, грубо рванули ткань заставляя ее жалобно затрещать.

Грейнджер протестующе замычала, но он лишь быстро отмахнулся:

— Я куплю новое…

Не то чтобы ее этот аргумент мог успокоить, но следующим было белье, и стоило Люциусу, сместить ткань, обхватывая грудь, как его что-то отвлекло, а Гермиона чуть не застонала от ужаса и досады.

Ее зачарованная монетка со звоном упала на пол и покатилась, растягивая момент смущения Гермионы. Люциус, с нескрываемым интересом в глазах проследил за ней, а потом медленно перевел взгляд на саму Гермиону.

— Что это? — почти смеясь, поинтересовался он.

— Монетка. На счастье, — пропищала Грейнджер, пряча горящее лицо в ладонях.

— И как, помогает? — спросил Малфой.

Гермиона и сама не знала, помогает ли. Но на всякий случай кивнула.

— Ты невероятная, ты знаешь это? — казалось, Люциус сказал это самому себе, вытягивая заколку из ее волос и пропуская кудри сквозь длинные пальцы.

Гермиона закрыла глаза, отдаваясь сладкому ощущению, что трепетной волной растекалось по телу. Он погладил ее грудь, обхватил шею, и она почувствовала, как его теплый язык скользит по пульсирующей венке к уху.

Люциус подтолкнул ее назад, и Гермиона упала на кровать. Он тут же навис над ней, продолжая ласкать. Грейнджер таяла от его нежных прикосновений, справляясь с этими ужасными пуговицами на его рубашке ватными пальцами. Тело Гермионы покрылось мурашками, когда она заметила, что он, остановившись, рассматривает ее.

— Люциус, — тихо позвала она, перетягивая его внимание на свое лицо. — Пожалуйста, скорее.

Он криво, не без самодовольства, усмехнулся и быстро стянул рубашку, нисколько не смущаясь изучающего взгляда Гермионы, которая то и дело неосознанно облизывала губы. Она дотронулась пальчиками до косых мышц живота, заставив его вздрогнуть, а потом потянулась к пряжке ремня, быстро расправившись с ней, и расстегнула пуговицу. В это же время Люциус подцепил двумя пальцами ее трусики и стянул их.

Гермиона гладила его руки, плечи, живот, все до чего могла дотянуться. Ее глаза блестели, и она привставала в предвкушении, желая скорее соединиться с ним. Люциус быстро скинул штаны и белье и навис над ней. Гермиона раздвинула ноги, обхватывая его, и чуть не задохнулась, когда почувствовала, как он легко скользнул в нее. Она застонала, откинув голову, и выгнулась, заставляя его еще раз резко двинуть бедрами.

Ее руки лихорадочно бродили по его телу, пока Гермиона тихо, как в бреду, шептала его имя:

— Люциус…

Что-то внутри совершенно точно плавилось, как воск, теряя прежнюю форму, обжигая жаром. Она подавалась вперед, прикусывая его кожу зубами и целуя без остановки его лицо и шею.

Люциус, словно дразня ее, двигался медленно, а Гермиона задыхалась, не в силах попросить его ускориться, потому что ей нужно… Она слышала его тяжелое дыхание, чувствовала, как напрягаются мышцы под ее пальцами, чувствовала, как он касается языком ее кожи, еще больше сводя с ума.

Он наращивал темп, наблюдая, как на ее лице удовольствие сменяется блаженством. Он смотрел пристально. Изучал. Гермиона поняла это, стоило ей случайно встретиться с ним взглядом. И она больше не смогла отвести его и готова была кончить только от того, как он смотрел на нее.

Грейнджер безумно хотела произнести его имя, но могла лишь рвано выдыхать сквозь стоны с каждым его более резким толчком.

Люциус чуть изменил положение, забросив ее ноги себе на плечи, и вошел еще глубже, заставив ее громко застонать и закатить глаза. Она растворилась в нем, сама реальность растворилась в их стонах, дыхании, влажных звуках и беспорядочном шепоте, что срывался с губ Гермионы.

— Прошу… прошу…

И он прислушался к ней, дав ей то, о чем она так просила. Это было похоже на взрыв, контузивший на мгновение, потому что мир завертелся, расплылся, оставив лишь шум в ушах и пустоту, похожую на вакуум, и Гермиона была рада потеряться в той пустоте.