Там, на неведомых дорожках…

14. Сновидение – догонялки на раздевание (ночь 6)

На этот раз мы встретились с русалкой на нейтральной территории – где-то в лесу. От реального леса его отличал ореол таинственности и сказки, создаваемый эфемерным ощущением, будто бы за каждым кустом притаилось чудо. Мы стояли на тропинке, покрытой следами неведомых зверей. Приглядевшись, я заметил, что следы колышутся, расплываются и образуют что-то вроде букв непонятного, но чем-то знакомого алфавита. Но увлекаться чтением я не стал, ибо было на этой тропинке нечто намного более интересное и захватывающее – русалка.

Она стояла в десяти шагах от меня, обнаженная и прекрасная, чуточку застенчивая, но с озорными огоньками в глазах.

– Привет! – поздоровался я.

Девушка сложила руки за спиной, слегка повела бедрами и чуть склонила голову к плечу. Я шагнул к ней, но она распрямилась и отступила назад. Весь ее вид выражал застенчивость, и я поверил бы знакам ее тела, если бы не ее глаза. В них, словно кошка перед броском, притаилось веселье.

Я сделал еще один шаг, не так уверенно, словно боясь вспугнуть русалку. На ее лице проступила улыбка, и я рванулся к девушке со всей скоростью, на которую был способен. Она этого ждала, поэтому стремглав соскользнула с тропинки, растворяясь в зарослях искрящегося серебристым смехом леса.

Началась погоня, я гонялся за русалкой по всему лесу, подсознательно надеясь получить определенное вознаграждение в случае успеха, но и она была не так проста. Догнать ее никак не удавалось. Иногда она подпускала меня почти вплотную, иногда скрывалась из виду. Легкая и стремительная как лань, игривая как кошка по весне, русалка словно играла со мной и моей неуклюжестью. Она явно знала здешний лес, и если бы не мой врожденный скептицизм, то я подумал бы, что лес ей подыгрывает. Контуры ее тела, всплески волос и отзвуки смеха то и дело скрывались в кустах… которых раньше тут не было.

В это время во всем лесу происходила подозрительная кутерьма, смех и шорохи слышались со всех сторон, приближались и удалялись в различных направлениях. Я и сам толком не понимал, каким образом в этом балагане мне удается среди ложных целей безошибочно находить цель истинную, скорее всего все из-за того же невероятного дурманящего аромата. Он тянул меня к русалке, активировал желание по максимуму, превращал его в какое-то новое, близкое по силе к абсолюту чувство. Отдавшись этому притяжению, я пошел на опережение, бежал уже не за обманным смехом, а в тишину, точно зная, где находится русалка.

Наконец она, уже и сама понимая, что уйти от меня не удастся, нырнула в густую заросль кустов. Как бы она вместо салочек не решила в прядки поиграть, со страхом подумал я, осторожно раздвигая кусты. Ответом мне послужил звонкий смех, раздавшийся с высокого дерева. Готов поклясться, что раньше его здесь не было…

Я поднял голову и увидел русалку, сидящую на одной из нижних ветвей сосны. Оценив высоту и структуру ствола, я пришел к выводу, что не смогу ни допрыгнуть, ни взобраться к моей прелестной русалочке. Я улыбнулся, а девушка вновь рассмеялась своим чудесным смехом, удивительным образом, отдающимся в самой душе.

– Наигралась? – поинтересовался я.

Русалка активно покивала головой, и отметила:

– А ты молодец.

– Ясно, что не девица, – хмыкнул я. – Может, спустишься ко мне?

Красавица отрицательно помотала головой, и с улыбкой добавила:

– И ты не поднимайся.

– Почему это? – удивился я.

– Не получится, – повела прелестным плечиком русалка.

– А если сильно захочется? – я вспомнил, что для передвижения, в том числе и по отвесным плоскостям, в этом месте надо совмещать желания и действие.

– Моего хотения тебе не пересилить, – склоняя голову набок, улыбнулась русалка. – А я не хочу, чтобы ты поднимался… пока.

– А когда захочешь? – уточнил я.

– Ты это сразу почуешь, – пообещала красавица.

– Ну, тогда ладно, – согласился я. – Буду ждать.

– Ты в горы собрался? – поинтересовалась русалка, и в ее голосе проскользнула какая-то новая интонация.

– Ну, вроде, была такая мысля, – я присел на землю, скрестив ноги, не отрывая взгляда от прекрасной девы леса. Таким взглядом, наверное, лиса смотрела на сыр, в клюве вороны. Интересно, как бы мне заставить дерево спеть и выронить русалку из клюва? Может полить пообещать, или сородича его посадить?.. Хотя можно попробовать и напугать неожиданно…

– Ну-ну, дерзай, – и я не сразу сообразил, что она имела в виду, увлекшись ходом собственных мыслей.

– Ты против моего похода в горы? – наконец, догадался я.

– Да, нет, наверное, – ответила красавица, вполне искренне, но что-то осталось недосказанным.

– А тебе никто не говорил, что ты потрясающе красива? – я решил, что пришло время для комплиментов.

– Правда? – обрадовалась русалка, и, кажется, даже немножко покраснела. – А что во мне красивей всего?

– Ну, так ты вся, целиком, – решил я. – Словно олицетворение самой гармонии, совершенства, мечты.

– Говорили, – вздохнула русалка, – и не раз…

– А почему ты так печально об этом вспоминаешь? – удивился я. – Тебе неприятно когда тобой восхищаются?

– Дак, надоедает, повторение-то, – улыбнулась русалка, покачав изящными ножками. – В первый раз приятно, а в девятый уже скучно…

– Так ты не на количество смотри, а на качество, – посоветовал я.

– Толку-то? – еще раз вздохнула красавица. – Что сову об пенек, что пеньком по сове, все одно сове не жить…

– А тебе никто не говорил, что ты умная? – спросил я.

– Нет… – оживилась русалка и слегка расширила глаза, явно ожидая продолжения.

– И, кажется, я знаю почему… – пряча улыбку, произнес я.

– Ах, ты!.. – возмутилась красавица и вскочила на ветви.

Я затаил дыхание, приготовившись ее ловить – не дай бог еще ударится…

– Ах, ты… – вновь начала русалка, но уже с другой интонацией, прищурив глаза, и выбрав-таки подходящее слово, закончила: – плут!

Жаль, не сработало. Ну, ничего, это была лишь первая попытка…

– На войне и в любви все средства хороши, – пояснил я.

– Я это запомню, – весело пообещала русалка, вновь присаживаясь на ветке, и без перехода посоветовала: – Будь осторожен в горах.

– Почему? – спросил я.

– Там опасно, – призналась русалка.

– А в лесу что, безопасно? – скептически поинтересовался я.

– Пока – да, – заверила красавица. – Откуда ты пришел?

Я задумался, как ответить на этот вопрос.

– Наверное, из другого мира, – ничего разумнее в ответ я не придумал.

– Мир – един, – заявила русалка.

– Я раньше тоже так думал, – вздохнул я.

– Ты не такой умный, как тебе кажется, и ты мно-о-огого не знаешь, – заключила красавица, но восполнять пробелы в моих знаниях не спешила.

– Так может, я тогда на дерево залезу? – с надеждой попросился я.

– Думаешь, это как-то поможет? – скептически улыбаясь, усомнилась красавица.

– Несомненно! – поспешил заверить я.

– Тогда залазь, – разрешила дева, – но только на соседнее…

Я тяжело вздохнул. Соседние дерева меня не прельщали, мне нужно было это, единственное, на котором находилось самое любимое и самое желанное для меня существо…

– Ну-ну, – улыбнулась русалка, еще раз подтвердив, что каким-то образом способна считывать мои мысли и желания, – так я в это и поверила-а-а…

– А ты все мои мысли видишь, или только самые скромные? – уточнил я.

– Так у тебя еще и мысли есть? – оживилась красавица. – Я-то думала – одни только помыслы…

Я рассмеялся, но краснеть не стал: фазу смущения мы уже проходили.

– Почему ты назвал озеро «Огромкой»? – сменила тему дева леса.

– Потому что огромное, – пояснил я.

– А реку «Каменкой» почему тогда назвал? – удивилась русалка. – Она же не каменная?

– Серьезно? Как же это я проглядел… – притворно охнул я.

Русалка обижено надула губки, однако обижаться взаправду не спешила. Это я чувствовал. Ее эмоции были столь же открыты для меня, как мои мысли для нее. Нас словно связывала единая нить, невидимая, но стойкая, которая позволяла чувствовать и понимать друг друга. Все эмоции были обоюдными: если она веселилась, то и мне было весело, если она удивлялась, то и мне было удивительно… Если бы она обиделась, я бы это ощутил.

– Зато исток ее в камнях, – уточнил я, поскольку русалка действительно не понимала, почему я назвал реку Каменкой, и томить ее неведеньем было некрасиво. Затем я добавил: – А вообще, и то и другое я сделал, чтобы привязаться к местности и хоть как-то определиться с тем, где я нахожусь.

– Разве ты не знаешь? – удивилась лесная красавица. Теперь мы поменялись местами: то, что было очевидным для нее, было абсолютно непонятным для меня.

– Я многого не знаю, – на всякий случай напомнил я.

– Зато умеешь немало, – неожиданно похвалила девушка.

– Ты это о чем? – насторожился я, ожидая подвоха.

– О твоих вещах. Ты быстро приспосабливаешься. Боюсь, вскоре твое сияние начнет изменять сияние Леса.

Странное дело – слова в этом месте звучали не так, как наяву. Каждое слово словом-то, по сути, не было, а скорее являлось набором понятий, определений и образов. Смысловая нагрузка слова воспринималась неким «пакетом данных», причем если слово было мне незнакомо, то после его произнесения в голове, словно сам собой всплывал «пакет данных», поясняющих все что знала о нем собеседница, или все что хотела им сказать. Так было, когда она говорила «рус» и «русалка». Я, в принципе, знал эти слова, но после произнесения их русалкой, смысловое значение расширилось, принесло дополнительные ассоциации и образы.

Например, я понял, что рус – не просто человек, а русалка – не просто «дух», и где-то в глубине души даже забрезжил свет понимания, чем именно они отличаются. Однако до уровня осознанного оперирования этот «свет» не дошел – мысль ускользала, как хвостик мыши, прячущейся в норе.

И когда русалка произнесла «сияние» произошло примерно то же самое. На миг вспыхнуло понимание того, что она имела в виду, но вспышка опала, оставил лишь ассоциативный ряд – эманация, аура, бытность.

– Если раньше меня не изменит сияние твоих глаз, – скаламбурил я, пытаясь повторить произнесенное русалкой слово с той же смысловой нагрузкой.

– Ты же рус, – удивилась русалка, – я не могу тебя изменить.

– А я тебя? – несмотря на «вспышки озарения», я не совсем понимал, о чем она говорит, но признаться, непонимание никогда не мешало мне общаться с девушками.

– Тем более, – усмехнулась она.

– Тогда я полез? – с надеждой поинтересовался я.

Русалка звонко рассмеялась и растаяла, а вместе с ней начал таять и сон.