Танк на Медвежьем болоте

13

— Ну что? Встретился с ветераном? — живо спросил Саша Копейкин, когда Виктор Петрович вошел в лабораторию.

— Встретился. И узнал много интересного. Дело, понимаешь, было там так…

И Виктор Петрович рассказал услышанную от Хазбулаева историю боя.

— А у тебя как дела?

— Да-а, — задумчиво протянул Саша. — А у меня так. Сначала о карабине. Посмотрели его специалисты. Австрийский, модель 1936 года… Когда Гитлер захватил Австрию, кое-какое австрийское оружие фашисты использовали в своей армии. Карабинами вооружали солдат тыловых частей, но, сам понимаешь, никаких ниточек он за собой не тянет. Зря ты его вез… А теперь про записку.

— Прочитал?

— Слушай… Записка написана карандашом, читается почти весь текст. Писал немец, почерк аховый, да еще торопился… Включи-ка настольную лампу!

Саша сдвинул на край стола книги. На освободившееся место легли: сильная лупа в черной оправе, портсигар и записка. Виктор Петрович включил лампу.

— Голову поломать, конечно, пришлось. Смотри! В первой строчке ясно видны только начальные буквы двух слов. Причем обе буквы прописные: в первом слове «I», в четвертом «W». Дальше, в первом же слове можно с трудом, но в общем уверенно прочитать «nform». Это наверняка «Information» или «Информация». Во второй и четвертой строчках читаются «bestätigt» и «Panzern» — то есть что-то вроде «подтверждать» и «танки» или «танков». Тут и тут два коротких слова в которых есть «n». Их на одной из фотографий можно прочесть, как отрицание «nicht» и «keine». Значит, в первой фразе речь идет о том, что какая-то информация не подтвердилась. Так, идем дальше. Последние слова сохранились лучше всего, это «Ich halte für notwendig» — «считаю необходимым», но фраза оборвана, это видно по движению карандаша и по отсутствию точки. Очень занятны вот эти два слова: одно начинается на «S», второе на «B», оба слова короткие. Они тебе ни о чем не говорят? Второе вообще из трех букв. «Bor».

— Бор. Старый Бор?

Саша засмеялся.

— Вот видишь, еще немного и ты сможешь сам дешифровать любые документы… Итак, что мы получили? В записке говорится о том, что какая-то информация не подтвердилась, и что танков из Старого Бора или со стороны Старого Бора нет.

— Но ведь они пришли?

— Не торопись. Когда записка казалась почти прочитанной, меня особенно заинтересовало вот это, начинающееся на «W» слово. Оно осталось одно. Мы применили еще один способ фотографирования, и буквы проступили. Но — увы! — оно оказалось непонятным и читалось как «Wareny». Такого слова в немецком языке нет. Можешь убедиться, перед тобой словарь на 50 тысяч слов. Нет?

— Нет, — согласился, полистав словарь, Виктор Петрович.

— Я уже хотел было сдаться, как вдруг мне пришла в голову очень простая мысль. Если немец, писавший записку, написал латинскими буквами, как выговаривал, русское наименование «Старый Бор», почему он не мог написать таким же образом и другое, чужое для него слово. Например, фамилию или имя?

— Такого имени нет.

— И фамилии тоже… А ну, давай-ка произнесем это слово несколько иначе: «Вареный». Кличка! И смотри, все в записке становится на свое место:

Виктор Петрович в волнении приподнялся со стула.

— Саша, а я знаю, почему записка такая странная! Ее написал немецкий офицер до боя. Написал потому, что танки, которых он ждал, не шли. А не шли они потому, что операция была задержана на два дня. Я говорил тебе.

— Молодец. Правда, возникает еще несколько вопросов, но и на них можно ответить. Первое: кто писал эту записку? Вряд ли строевой командир. Его дело командовать батареей. Кличку человека, который сообщил о движении танков и вообще о любых агентурных донесениях, он знать не мог. Мог знать только офицер штаба, офицер разведки. Очевидно, он там и оказался и начал уже писать своему начальству, даже хотел что-то предложить: «Считаю необходимым…»! Но ничего предложить и отправить свое донесение не успел. Показались танки. Они могли показаться внезапно, и тогда он сунул неоконченную записку в портсигар.

— Да-да! «Информация, полученная от Вареного…» Недаром в деревне до сих пор ходит слух, что танки погибли в результате предательства. Завтра же выезжаю! Снова в Староборье. Знаешь, у меня возникли подозрения… Но об этом сейчас рано. Так я бегу? Можно?

— Куда ты бежишь? Уже вечер. Пойдем ко мне. Мама будет рада.

— Нет, нет, спасибо. Еще час до закрытия кассы Аэрофлота. Я побежал.

— Ну, смотри, тебе виднее.

И они расстались.