Тать на ваши головы

Глава 21ч3

К моему удивлению, спасенный нами ушхтанец знал не меньше сотни слов на языке синих, а капитан примерно столько же на ушхтанском, так что мы кое-как могли понимать друг друга. Парня звали Ралье-Урай-Агды и был он третьим сыном эмира Ушхтани. Везет мне на принцев. Впрочем, еще по халату было понятно – непростого человека мы выловили из воды. Вдобавок удачливого. Его единственного из команды взрыв откинул к борту нашей яхты.

И теперь его высочество нужно было доставить на родину.

Именно тогда, общаясь с ним больше жестами, чем словами, я услышала имя Альхи. Сначала подумала – возлюбленная, уж больно выразительно парень закатывал глаза, когда говорил это имя, потом поняла – сестра, вдобавок родом из синих.

- Я думала, вы в неволе не размножаетесь, - невесело пошутила я тогда. Дарье пожал плечами, отвел взгляд – мысль о том, что кто-то из его сородичей оказался продан в гарем, грызла его так же, как и меня. Но удивительным было не то, что синяя родила в неволе дочь, а то что продержалась в этой клетке целых пятнадцать лет. Видимо, забота о дочери придавала ей сил.

Эмир встретил нас, как родных. Обласкал милостью за спасенного сына и позволил встретиться с принцессой, точнее встретиться мне. Мужчинам доступа в гарем не было.

Одного взгляда на это чудо хватило, чтобы понять – девчонка не создана для гарема. Если бы не забота братьев и покровительство кабальей, давно бы уже нарвалась на конфликт с одной из жен эмира. Впрочем здесь, в крошечных помещениях, узких коридорах и квадратном саду, окруженном высокими стенами, все дружно ждали, когда противную девчонку выдадут замуж. В такой же гарем. За такие же стены.

А я… рассказывала ей о Городе, синих и прочих обитателях и видела глухую тоску в глазах ребенка. Слезы, когда она говорила о том, что здесь даже питомца держать нельзя – отравят назло. Что в воду купальни могут налить краски, а в постель подсыпать колючки от цветов. Потому что дочь наложницы, пусть единственная и любимая – низшая ступень гарема. Ниже лишь служанки. Мальчикам везет больше – их могут сделать наследниками, и тогда мать становится супругой, подарившей сына. Иерархия, правила и власть матери эмира – вот на чем зиждется гарем.

Так что когда эмир, вручив нам щедрые дары, предложил просить все, что пожелаем - Дарье уже потянулся за составленным заранее торговым договором - я попросила отпустить с нами ее высочество посмотреть на родину матери. Не могла не попросить.

Эмир думал долго. Сверлил меня внимательным взглядом. Вздыхал.

- Звезды сказали, Город чист, - нехотя произнес он, - вы избавились от скверны, но….

Я его понимала – девочек вообще не принято отпускать в чужие страны, тем более в брачном возрасте. А если не уберегут честь?

- Под мою ответственность, - поклялась.

Дарье протестующе закашлялся, но поддержал:

- Вы можете выделить любое сопровождение. Заодно отправить посольство и убедиться, что торговля с нами более чем выгодна, - и он передал одному из советников проект договора.

- Хорошо, - согласился, наконец, эмир, не желая нарушать данное слово. В итоге нас провожали нарочито радостно, явно мечтая о том, чтобы мы притопили непокорную дочь наложницы где-нибудь по дороге.

Так Альха оказалась у нас на борту. Жадная до каждой подробности жизни Города. Переставшая закрывать лицо, как только берег эмирата скрылся из вида, оставив лишь платок на волосах. Облазившая весь корабль. Завоевавшая восхищение команды и доведшая до инфаркта капитана пройдя по брам-рее. Научившаяся плавать с первого раза и сигавшая с борта яхты на купальных остановках. Укравшая алкоголь из кают-компании и напугавшая матросов дикими воплями, называя их песнями племени пир-реза. На спор поборовшая самого здорового из матросов. И втыкающая нож с десяти метров в мачту.

Кабальи не вмешивались. Более того, когда даже меня начинало трясти от ее выходок, в их взглядах я читала явные одобрение и гордость.

Удивительно, но мы живыми добрались до Города. Капитан, правда, раз десять пообещал, что это его последние плавание – конвой из двух фрегатов нервировал нас всех - и он подает в отставку. Не подал. Вышел на берег, напился, а потом пришел к мужу с согласием отвезти принцессу обратно весной. Я искренне надеялась, что везти обратно придется не принцессу, а брачное посольство.

- Когда мы уже пойдем во дворец? – девчонка посмотрела с мольбой, еще и голову наклонила и личико скорбное состроила.

Я отложила в сторону бумагу, посмотрела строго:

- Ты же видишь, сколько накопилось дел. Вот когда разберемся, тогда и отправимся. Никуда твой дворец не денется.

Я ее мариновала. Как и его величество. Из дворца уже три раза присылали записки, раз от раза грознее. Но мы выжидали паузу, отговариваясь делами, моим самочувствием и положением.

Да. Положение.

На мой взгляд, оно еще не было заметно, но матушка-княгиня, выбежав встречать нас на крыльце городского особняка, поняла все сразу. Ее глаза расширились, наполнились слезами, она по-бабьи всплеснула руками, растеряв княжескую степенность и став похожей на обычную земную бабушку – у меня аж сердце защемило от нежности. Я не думала, что настолько соскучусь по Ирване, но сама шагнула к ней навстречу, расставив руки и первые осторожные, но самые теплые обнимашки достались мне, а не Дарье.

- Ты обещала! – надулась Альха. Я не только обещала, я еще наполнила мир девичьих фантазий образом короля и теперь кое-кто от нетерпения грыз ногти.

Однако, дел было действительно много. Мы обновили гардероб принцессы, съездили в персиковый сад, посмотрели на стену – все, что осталось от дома матери Альхи, прогулялись по городу, напугав горожан грозным видом кабальей. Охранницы щеголяли в коротких вязанных безрукавках, широких плотных штанах, по торсу шла перевязь, за спинами торчали рукояти двуручных мечей, на поясах висели кинжалы, еще куча всего смертельного пряталась под одеждой – нас обходили дальней дорогой не только добропорядочные граждане, но и бандиты.

Утром стало ясно, что терпение у принцессы закончилось. Альха ходила мечтательно-задумчивая, в ее взглядах, которые она украдкой, смущаясь, бросала на меня, была заметна вина. Кабальи же таскались следом с такими угрюмо-неодобрительными лицами, что было понятно – их с собой не взяли.

- Его величество Далмар Первый, - едва успел доложить слуга, как его снесло с порога гостиной сильным монаршим толчком в плечо.

- Ты! – Далмар был в ярости, быстро преодолел расстояние до стола, навис, меча гневные взгляды. Я впечатлилась. С нашего последнего раза гневаться его величество стало в разы кошмарнее. – Это ведь ты?!

Черт. Я не успела допросить поганку – она все утро старательно избегала оставаться со мной наедине. Так что я понятия не имела, что взбесило Далмара.

Ладно. Вспоминаем уроки княгини и держим лицо.

- Я тоже рада тебя видеть, - отложила в сторону карточку – свет был жаден до новостей из большого мира, а потому нас завалили приглашениями. Поднялась из-за стола, дабы сделать реверанс и поняла вдруг, что стол куда-то поплыл.

- Тать! – крепкая рука схватила за плечи, удержала от падения. – Что с тобой? Ты больна?

- Беременность не болезнь, - возразила, уткнувшись в мужскую грудь. Хватка ослабла, сделалась нежнее. Я старалась стоять, дышать и не думать о том, кто меня обнимает. Потом отодвинулась, выдохнула: – Все, спасибо, полегчало.

Вернулась обратно за стол.

- Точно? – недоверчиво нахмурился Далмар. – Целителя не позвать?

Я отмахнулась.

- Тогда, - Далмар смутился, - мои поздравления. И я все-таки пришлю придворного целителя, пусть посмотрит. Дарье знает?

Я кивнула.

- А мне не сказал, вот паршивец.

- Так ты его сам работой напряг, даже вещи разложить не дал.

Я разглядывала Далмара. Король был все так же хорош собой, только в голубых глазах поселилось что-то потаенное, а на лице отпечатался груз забот. Дарье рассказал, что зеленые все-таки попытались отделиться, и его величество лично подписал тот самый расстрельный список. Нет, имена по нему проверили, убедились в замыслах заговорщиков, а потом… решили по-тихому, не устраивая суда. Теперь в Городе было спокойно.

- Так что она натворила? – спросила у Далмара, возвращая нас к теме визита.

Его величество отошел от стола, прошелся по гостиной, явно пытаясь успокоиться. Орать на беременную женщину ему не позволяло воспитание. Но кулаки он так и не разжал.

- Пробралась в мой кабинет. Я задремал над документами, а эта… - глубокая пауза, - нарисовала на лбу сердечко. Моими же чернилами! – и на меня посмотрели полным возмущения взглядом. – Ты хоть понимаешь, что я мог ее убить, когда обнаружил?!

На мой взгляд Далмар себя явно переоценивал. Он, конечно, был отличным воином, но Альху с детства тренировали охранницы гарема. И тренировали противостоять именно мужчинам.

- Садись, - кивнула на стул. Разговор обещал быть долгим. Я рассказала о том, как в дом, пусть будет барона – титулы синих не совпадали с земными – ворвались отступники. Как храбро сражались обе дочери, как были убиты мать с отцом и старшая дочь, а младшая пропала. Из родных в Городе у Альхи не осталось никого, нам удалось разыскать лишь пару слуг, которые и рассказали о судьбе семейства, да показали могилы на кладбище. Как впечатленные красотой девушки, наемники из Ушхтани решили преподнести ее в дар эмиру. Как синяя стала наложницей, покорила сердце эмира и даже родила дочь.

- Ты не представляешь, через что ей пришлось пройти, чтобы выжить в гареме. И она сделала все, чтобы дочь осталась в живых. Уговорила кабальей взять ее на обучение. Девчонка прошла весь курс, ее не допустили лишь до самых опасных испытаний: когда надо выстоять одной против десятерых или пойти в пустыню и привести оттуда мужчину-раба. Но синюю все равно достали. Говорят, это был яд. Кто-то побоялся, что она снова беремена и может родить мальчика. И знаешь, кто мне все это рассказал? Альха. Они не стеснялись обсуждать при ней мать. Так что девчонка объявила войну гарему, но в одиночку… Сам понимаешь, многого не сделаешь… Да и выдали бы ее замуж и дело с концом. А там… В эмирате умеют заставлять женщин подчиняться, даже таких как Альха. А сердечко, прости, я показала. Не думала, что она… - не удержалась от улыбки. Его величество сердито засопел.

- Сердечко ерунда. Правда, я до утра таким ходил – ни одна сволочь не решилась сказать, что у меня непотребство на лбу нарисовано. Но она посмела удрать, когда я приказал ей остановиться! Она обошла стражу! Она…. – сопение сделалось угрожающим.

- Она извинится, - твердо пообещала я, стискивая кулаки, чтобы не засмеяться, - вот прямо сейчас и извинится.