Тайна Алой Руки

4

Дверь школы резко распахнулась, и в нее важно, высоко задрав голову, вошел темноволосый мужчина в костюме с фиолетовым отливом. Он с высокомерным видом шествовал по залитому солнцем холлу, а за ним следовали странный коротышка и невероятно толстый полицейский. Сабрина, увидев их, чуть не застонала: мэр Шарманьяк был не из числа тех, к кому она хорошо относилась.

Кое-кто считал мэра просто заурядным политиком, но Сабрина-то знала, что на самом деле это не так. Это же был прекрасный принц — упорный, преодолевающий все препятствия романтический герой целой дюжины сказок. Правда, по собственному опыту Сабрина знала и другое: прекрасным было лишь его имя — Шарманьяк, происходящее от слова «шарм», то есть очарование. Мэр мог быть ужасно грубым, несносным, вечно изображал из себя всезнайку. А еще он очень пренебрежительно относился к ее семье. Короче, Гриммов он терпеть не мог.

За мэром, отчаянно стараясь не отстать, семенил его вечный спутник Семерка. Когда-то он был одним из семи гномов, а теперь подвизался у Шарманьяка в качестве личного шофера, секретаря и в общем-то мальчика для битья. За ним шел шериф Свинсон, тоже старавшийся не отставать и одновременно не потерять брюки, которые он подтягивал на каждом шагу.

— Так, давайте еще раз разберем всё, что нам известно, — не оборачиваясь, снисходительно сказал мэр, обращаясь к своим спутникам. — Кто из нас будет говорить?

— Конечно вы, — в один голос ответили Свинсон и Семерка.

— А почему?

— Потому что мы тупицы.

— Ну вот видите, как всё просто.

— А если я замечу что-нибудь подозрительное? — стал спорить Свинсон. — Шериф я всё же или нет?

Шарманьяк резко остановился и, развернувшись на каблуках к ним лицом, спросил:

— Вы вынуждаете меня надеть на кого-то шутовской колпак? Похоже, кое-кто очень хотел бы его поносить.

— Только не я, — сказал Семерка.

Шериф нахмурился и лишь покачал головой.

— Прекрасно, — отрезал мэр Шарманьяк. Глубоко вздохнув, он поглядел на потолок так, будто сверху кто-то за ним следил, и продолжил: — Так, успокоились, перестали злиться и бояться. Мы — великий мэр. Улыбочку…

Улыбка действительно вдруг озарила его лицо, и он вновь энергично зашагал по коридору. Мэр был большим специалистом по части фальшивых, зато во весь рот улыбок. Однако когда он заметил Сабрину с Дафной, его улыбка тут же исчезла.

— А эти что здесь делают? — простонал мэр.

— Они нашли тело, — объяснил шериф.

— Сестры Гримм обнаружили тело, а мне об этом никто, как всегда, ничего не сказал?

— Вы же приказали нам молчать, — стал оправдываться Семерка.

Мэр, закусив нижнюю губу, пробормотал такие ужасные ругательства, какие Сабрине еще не приходилось слышать. Потом он сунул руку в карман, достал оттуда сложенный бумажный лист и протянул его Семерке, который, лишь взглянув на него, сразу нахмурился. Развернув лист, оказавшийся треугольным колпаком, гном надел его на голову. Спереди большими черными буквами было написано: «ДУРАК», Семерка, красный от унижения, уставился в пол.

— Привет, мэр, — весело поздоровалась Дафна.

Пусть Шарманьяк и считал Гриммов своими заклятыми врагами, но Дафна была к нему неравнодушна. Мэр ведь не только помог им справиться с Джеком — Победителем великанов, куда важнее в ее глазах было то, что он по-доброму обошелся с Эльвисом, когда ее любимого дога ранили. С той поры девочка была убеждена, что где-то в глубине души мэр Шарманьяк был хорошим малым.

— Шериф, подготовьте новый закон: если дети не могут не путаться под ногами, им самое место в тюрьме, — процедил мэр сквозь зубы.

— Какой вы смешно-ой, — сказала Дафна, радостно улыбаясь и глядя ему прямо в глаза.

Ухватив мэра за галстук, она пригнула его к себе и… чмокнула в нос. Гневное лицо мэра вдруг стало смущенным, и он даже отпрянул от девочки, будто прикоснулся к раскаленной печке.

Директор Гамельн мчался по коридору навстречу мэру.

— Господа, это ужасная трагедия. Я хочу, чтобы вы, мэр, и вы, шериф, знали: администрация школы будет сотрудничать с вами, мы сделаем всё, что в наших силах.

Шарманьяк улыбнулся и энергично пожал директору руку.

— Ценю это, Дудочник. Мы постараемся докопаться до истины как можно скорее и перестанем беспокоить вас, — сказал он. — Я полагаю, в школе больше никого нет? Ну, кроме этих. — Он небрежно махнул рукой в сторону сестер, будто пытался отогнать назойливых мух.

— Вы хотите сказать — детей? — спросил директор. — Нет-нет, это случилось в конце дня, когда почти все уже разошлись по домам.

— Шериф, пойдемте посмотрим. — Шарманьяк показал на дверь класса мистера Брюзгнера.

Мэр и шериф попытались одновременно войти в комнату и конечно же застряли в дверном проеме. Протискиваясь, они толкались и извивались всем телом до тех пор, пока Семерка не впихнул их в класс.

— Я думал, такие шутки остались у нас в прошлом, — сказал мистер Шарманьяк, одаряя присутствующих дежурной улыбкой.

Свинсон же, бормоча извинения, достал из кармана маленькую фотокамеру и сделал снимки места преступления и жуткого тела мистера Брюзгнера.

— Его обнаружили через десять минут после того, как прозвенел последний звонок, — сказал директор Гамельн.

— Понятно, — сказал Шарманьяк, отдирая какое-то липкое вещество от парты.

Шериф подошел к телу поближе, чтобы сделать несколько снимков крупным планом, и отлепил от лица мистера Брюзгнера клочья этого странного вещества.

— Из него будто всю кровь выкачали, — сказал он.

— Может, это вампир! — воскликнула Дафна.

— Какой еще вампир? Вампиров не бывает, — проворчал Шарманьяк.

«А я вот раньше думала, что не бывает таких, как вы, мэр», — подумала Сабрина.

— Шериф, у вас есть соображения, что, собственно, произошло? — спросил директор.

— Ну, — начал Свинсон, убирая фотокамеру, — я бы рискнул предположить, что…

— Это всё пауки, — перебил его Шарманьяк. — Видите, сколько паутины? Его убили пауки. Их здесь не одна сотня побывала. Похоже, они проникли через окно.

— Для пауков холодновато будет, — возразил шериф, но, заметив гневный взгляд мэра, предпочел держать рот на замке.

— А почему пауки на него напали? — спросила Сабрина.

— Откуда я знаю? — ответил Шарманьяк. — Может, мистер Брюзгнер наступил на одного из них, а его родня решила отомстить.

— Месть пауков? — спросила Сабрина.

— Что-то я не слышу других версий, получше, — отрезал Шарманьяк.

Тут дверь распахнулась, и в класс вошли бабушка

Рельда и мистер Канис.

— У меня как раз есть одна, — сказала бабушка, разглядывая комнату. — Это было чудовище.

Дафна подбежала к бабушке и обняла ее.

— Бабушка, мы такую гадость нашли! — воскликнула она и уткнулась в ее ярко-синее платье.

Бабушка наклонилась и поцеловала внучку в лоб.

— Надо же, чудовище! — проворчал Шарманьяк. — Вы, Рельда, и прежде выдвигали какие-то безумные теории, но чтобы чудовище!

— Конечно, мэр, вы совершенно правы, — саркастически сказала бабушка. — У нас в Феррипорте кого только нет: и феи, и ведьмы, и роботы, и соломенный человек, но чудовище? У меня, видно, и правда — шарики за ролики…

Шарманьяк нахмурился.

— Ну, там посмотрим. Я же знаю, вас не остановишь…

— Спасибо, мэр, — ответила бабушка Рельда и подошла к Сабрине, взяла ее за руку: — А ты как, Liebling? Всё в порядке?

Сабрина кивнула.

Погладив внучку по голове, бабушка подошла к разбитому окну. Среди осколков стекла на полу лежало что-то длинное и черное. Рельда осторожно отодвинула осколки и подняла непонятный предмет. Это было птичье перо.

— Господа, я уверена, что нашла ключ к тайне. Шериф взял перо, внимательно осмотрел его.

— По-моему, воронье, — сказал он. — Там под подоконником есть еще парочка таких же.

Мистер Канис принюхался:

— Это ворона.

— Могло и с ветром залететь, — сказал Шарманьяк и, выхватив перо из пухлых пальцев шерифа, бросил его на пол, будто совершенно бесполезную находку.

— А мы тоже нашли ключ! — гордо заявила Дафна и указала на красный отпечаток руки на классной доске.

Свинсон, Шарманьяк, Семерка и директор Гамельн уставились на него. На их лицах было написано беспокойство.

— На брошенной машине наших родителей был такой же знак, — заметила Сабрина. — Может, и его ветром занесло?

Шарманьяк, нахмурив брови, вытаращился на нее:

— Да это просто чья-то шалость.

— Шалость?! — воскликнули Сабрина и Дафна.

— Мэр Шарманьяк, это же знак Алой Руки, — сказала бабушка Рельда.

— Но Алой Руки не существует, — сказал мэр. — Свинсон провел самое тщательное расследование, и мы пришли к выводу, что всё это придумал Джек.

Сабрина не верила своим ушам. Шарманьяк ведь знал, что Алая Рука — не выдумка. Он же сам признался тогда, у себя в кабинете, что подпольная организация вечножителей подбиралась к нему. А это было еще до того, как Джек похвастал, что и он в нее входит. Почему же мэр сейчас солгал?

Не успела Сабрина возразить ему, как дверь открылась и вошла Белоснежка. Невероятно, но вблизи она была еще красивее.

Мэр Шарманьяк бросился к ней, чтобы она не увидела труп мистера Брюзгнера, но Белоснежка уже заметила его.

— Так, значит, это правда, — с трудом выговорила она; у нее перехватило горло.

— Снежка, ты не должна это видеть, — тихо сказал Шарманьяк.

— Ничего, — сказала Белоснежка, но мэр, не обращая внимания на ее ответ, взял учительницу за руку и вывел в коридор.

Сабрина и Дафна быстро переглянулись и протиснулись к двери, сгорая от желания узнать все подробности этой королевской мыльной оперы.

Мэр обнял Белоснежку и, успокаивая, прижал к своей груди. На мгновение ей это понравилось, но потом она отстранилась от него.

— Что это, Билли? — спросила она. — Кто мог это сделать?

— Снежка, дорогая, не думай ни о чем, — сказал Шарманьяк и, положив руку ей на плечо, заглянул красавице в глаза. Трудно было поверить, что мэр, обычно такой несносный, может быть нежным. — У меня на это дело брошены лучшие люди.

Шериф, выйдя вместе с остальными из класса Брюзгнера, достал из пиджака моток желтой ленты, которой полицейские обозначают место преступления, и наклеил ее на дверь крест-накрест, чтобы никто туда не входил.

— Снежка, я не хочу, чтобы ты была связана с расследованием, — сказал мэр.

Учительница бросила на него возмущенный взгляд, но потом, подумав, кивнула. Отвернувшись от мэра, она наклонилась к Дафне, и их взгляды встретились.

— А ты как? Всё в порядке? — заботливо спросила Белоснежка.

— Да вы не беспокойтесь, — ответила девочка. — Нам не привыкать…

Мэр Шарманьяк повернулся к шерифу.

— Мистер Свинсон, вы не поможете моей невесте… я имею в виду… мисс Белоснежке добраться до дома без приключений? — сказал он, смутившись оттого, что оговорился.

Белоснежка чуть улыбнулась, но щеки ее вспыхнули, как полицейская мигалка, залив красной краской ее безупречную кожу.

— Почту за честь, — ответил шериф, протягивая руку прекрасной даме, чтобы проводить к машине.

Они направились по коридору, и, перед тем как исчезнуть из виду, Белоснежка обернулась, одарив Шарманьяка прощальным взглядом.

— Ну а что теперь, Билли? — сказала Сабрина и расхохоталась, а следом за ней засмеялись и Дафна с бабушкой.

Даже мистер Канис ухмыльнулся.

Вдруг позади них кто-то громко загоготал. Оглянувшись, они увидели, что Семерка чуть не падает со смеху.

— Билли, — повторила Сабрина. — Какая прелесть! И так сладко, что только кариеса не хватает.

— А по-моему, очень даже романтично, — сказала Дафна, изо всех сил стараясь не смеяться.

— Довольно! — крикнул Шарманьяк, и смешки тут же стихли. — Это же место преступления. Рельда, забирайте-ка своих отпрысков вместе с шелудивым псом, или я прикажу вас арестовать!

— Придержите-ка язык, принц, — грозно зарычал мистер Канис, и глаза его превратились в колючие льдинки; всем стало ясно, что под маской человека таится страшный Серый Волк. — А не то проснетесь однажды, и вдруг окажется, что чего-то у вас не хватает.

— Рельда, вы ведь знаете, что по закону у нас в городе полагается держать животных на поводке? — сказал Шарманьяк.

Мгновение, показавшееся долгим часом, мужчины пристально смотрели друг на друга, и вдруг взгляд мистера Каниса изменился и стал водянисто-серым, как у древнего старика. Он выглядел изможденным, лицо его побледнело.

— Мальчики, это что за безобразие? — сказала бабушка, вставая между ними.

Каждый раз, когда Шарманьяк и Канис встречались, они готовы были перегрызть друг другу горло, но бабушка каждый раз находила способ высмеять их противоборство. Оба отступили назад и уставились в пол, как два провинившихся школьника, которых только что отчитала учительница.

— Пора, — сказала бабушка.

Гриммы вышли из школы. Во дворе был припаркован их старый автомобиль, который давным-давно нуждался в ремонте. Он жалобно стонал всякий раз, когда кто-нибудь садился в него. Эльвис уже устроился на заднем сиденье, свернувшись под широченным пледом, и даже не удосужился поднять голову, когда девочки сели в машину. Дафна обвила руками его шею и чмокнула в лоб.

— Я по тебе соскучилась, — заявила она. Эльвис спрятал голову под плед и затаился.

— Что с ним? — спросила Дафна.

— Обиделся. Не любит, когда его оставляют в машине одного, — объяснила бабушка, записывая что-то в блокнот.

— Ах ты, мой маленький! — ласково сказала Дафна, делая отчаянное усилие, чтобы уложить стокилограммового пса себе на колени, будто младенца. — Кто у нас тут такой грустный? Кого в машине совсем одного оставили? — Она поцеловала своего любимца. — Я вот тебя никогда в машине не оставлю!

Эльвис лизнул девочку в щеку, и она хихикнула.

Бабушка развернулась на своем сиденье и с сияющим видом спросила:

— Lieblings, вы понимаете, что всё это значит?

Сабрина тяжело вздохнула:

— Что это — тайна? И мы в ее центре?

— А разве это не восхитительно? — воскликнула старушка.

— Восхитительно, конечно, — сказала девочка. — А толку? Ты слышала, как Шарманьяк развивал свою дурацкую теорию про пауков? Сам прекрасно знает, что мистер Брюзгнер убит из-за Алой Руки, и всё равно лжет. Брюзгнер ведь человек, поэтому Шарманьяку до него и дела нет! Почему эти два вечножителя — мэр и шериф — вообще должны что-то предпринимать? Они просто замнут дело — и концы в воду, а мы… Мы то в один тупик упремся, то в другой.

— Но мы же — Гриммы, и другого пути для нас нет, — сказала Дафна.

— Совершенно верно, милая, — поддержала ее бабушка. — Мы в самом деле Гриммы, и наш долг — сделать всё, что в наших силах, чтобы это не сошло им с рук. Сейчас мы посидим здесь, подождем, пока все уедут, а потом вернемся в класс и сами всё осмотрим. У меня такое чувство, что там гораздо больше разгадок.

Неожиданно в окно машины постучал Семерка. Он жестом попросил бабушку Рельду опустить стекло и боязливо оглянулся.

— Добрый вечер, мистер Семерка, — сказала бабушка.

— Мэр Шарманьяк просит вас прибыть к нему в поместье.

— Вы имеете в виду Билли? — Бабушка повернулась к девочкам и подмигнула.

Гном хихикнул:

— Он хочет поговорить с вами наедине. Бабушка Рельда и мистер Канис подозрительно переглянулись, но чуть погодя мистер Канис кивнул.

— Передай мэру, что мы приедем, — сказал он. Гном в ответ тоже одобрительно кивнул и пошел к длинному белому лимузину мэра. Рукавом рубашки он протер вздыбившегося серебристого мустанга на капоте, затем, открыв дверцу, сел на стопку телефонных справочников, лежавших на водительском месте, и лимузин умчался.

— Вы уверены, что вам это по силам? — спросила бабушка, положив руку на плечо старика.

Мистер Канис снова кивнул.

Он завел машину, и из выхлопной трубы послышались такие оглушительные звуки, что, как подумала Сабрина, их наверняка было слышно в соседнем городке.

Они ехали за лимузином Шарманьяка по безлюдной проселочной дороге. Сабрина рассеянно смотрела на сонный городок у реки, который основал ее прапрапрапрапрадедушка Вильгельм Гримм.

Любой, проезжая здесь, скорее всего подумал бы: вот еще один скучный городишко. И ему даже бы в голову не пришло, что среди жителей городка есть принцессы, три поросенка, ведьмы, феи, но все они замаскированные. В тех редких случаях, когда какой-нибудь огромный вечножитель — великан или, например, дракон — начинал причинять серьезные неприятности, превосходным укрытием от любопытных глаз были бескрайние леса, окружавшие городок: еловые, кленовые, дубовые. Вдобавок вокруг Феррипорта проходила невидимая волшебная граница — Барьер, установленный Вильгельмом и Бабой-ягой, так что ни один вечножитель, каким бы огромным и сильным он ни был, не мог покинуть город. Жившие в нем люди ни о чем не догадывались, а вечножители умело скрывали свое колдовство. Сабрине частенько хотелось ничего не знать про них. Жить в Феррипорте припеваючи можно, только если не понимаешь, что вокруг всё ложь, и из-за этой лжи Сабрине не удавалось по-настоящему радоваться новой жизни.

Когда они въехали в огромное поместье Шарманьяка, Сабрина решила, что мэр, пожалуй, единственный в городе, которому она может доверять. Да, он занимался политикой, а значит, был продажен, но по крайней мере не скрывал этого. Он намеревался скупить весь город, участок за участком, и воссоздать свое королевство, которое ему пришлось покинуть, когда вечножители перебрались в Америку. И ему было совершенно безразлично, нравится это кому-то или нет: чужое мнение его попросту не интересовало. На него всегда можно было рассчитывать, если при успешном исходе дела ему самому что-нибудь перепадало. Для него не существовали нормы морали, но он, во всяком случае, был предсказуем.

Мистер Канис припарковал машину и выключил мотор.

Впервые Сабрина попала в поместье мэра во время бала, когда всё вокруг сияло огнями. На это ежегодное мероприятие все вечножители собирались открыто и веселились от души. Без блеска, без магии праздника поместье выглядело заброшенным: фонари не горели, из фонтана, в центре которого возвышалась скульптура Шарманьяка в натуральную величину, воду спустили, и он был завален опавшими листьями.

— Миссис Гримм, если я останусь здесь, вы справитесь одна? — спросил мистер Канис, открывая дверцу бабушке. — Я что-то устал, а от присутствия Шарманьяка мне, подозреваю, лучше не станет.

— Конечно, мистер Канис, — сказала бабушка Рельда, — не волнуйтесь. Мэр Шарманьяк не представляет угрозы для нас.

Эльвис заскулил, видя, что Гриммы уходят без него.

— Эльвис, остаешься за главного, понял? — сказала Дафна. Пес, подняв уши, очень внимательно ее слушал. — Это действительно очень важное задание. Ты должен охранять мистера Каниса, чтобы с ним ничего не случилось.

Эльвис залаял, подтвердив, что готов выполнить задание. Приподнявшись, он уселся на заднем сиденье и стал смотреть в окно: не появятся ли потенциальные обидчики?

Гриммы уже подходили к особняку, когда Сабрина обернулась и увидела нечто странное: мистер Канис, худой как палка, сидел на крыше машины в позе лотоса. Глаза его были закрыты, руки лежали на коленях.

— Что это с ним? — спросила Сабрина.

— Медитирует, — ответила бабушка, словно это само собой разумелось. — Йога помогает ему быть уравновешенным, сохранять спокойствие, отгонять темные силы.

«Ну, разумеется, что тут такого: просто страшный Серый Волк медитирует и занимается йогой, — подумала Сабрина. — И зачем я спрашиваю?…»

Они поднялись по ступеням роскошного дома, и, не успела бабушка позвонить в колокольчик, Семерка уже распахнул перед ними дверь.

— Добрый вечер, — поздоровался он и, не предложив гостям снять пальто, побежал вверх по лестнице. — Сейчас приведу мэра, — крикнул он на ходу.

— Как ты думаешь, что ему надо? — тихо спросила Дафна.

— Трудно сказать, — ответила бабушка Рельда. — Наш мэр любит преподносить сюрпризы.

— Может, ему мало было оскорбить нас в школе, — проворчала Сабрина, но тут на верхней ступеньке лестницы появился Шарманьяк.

Сабрина увидела, как его лицо исказила гримаса, потом мэр сделал глубокий вдох и стал спускаться.

— Этот разговор должен остаться в тайне, — сказал он, подходя к бабушке и девочкам.

Наклонившись, он приколол к пальто Сабрины сверкающую звезду — точно такую, какая была у хороших шерифов в старых черно-белых вестернах. Она скосила глаза и прочла надпись на ней: «ЧАСТИ ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ ФЕРРИПОРТ-ЛЭНДИНГА. ПОМОЩНИК ШЕРИФА».

— Что это? — спросила девочка, пока Шарманьяк прикалывал такую же звезду к пальто Дафны.

Малышка посмотрела на звезду и улыбнулась:

— Смотрите: я ковбой!

— Позвольте? — обратился Шарманьяк к бабушке Рельде.

Бабушка помедлила с ответом, но согласилась, и он приколол звезду к ее платью.

— Я все-таки не понимаю: что происходит, мэр

Шарманьяк? — спросила она.

— Я выбрал вас своими помощниками, — сказал мэр, явно испытывая неловкость. — Поднимите правую руку и повторяйте за мной. — Шарманьяк поднял правую руку и ждал, пока Гриммы сделают то же самое. Сабрина недоуменно смотрела на него: может, он их разыгрывает? — Не усложняйте мне эту и без того нелегкую обязанность, — взмолился он. — Городским властям нужна ваша помощь. Вы это знаете. И я это знаю. Разве не достаточно?

— Вам нужна наша помощь? — спросила Сабрина.

— Я знаю, вы помогаете Свинсону, — сказал мэр. — Шериф почему-то уверился, что вы поможете и с этим расследованием.

— Но, мэр Шарманьяк! — воскликнула бабушка Рельда. — Вот уж не думала, что настанет день, когда вы обратитесь к нам!

Мэр опустил правую руку и вздохнул.

— Неужели вы думаете, что я обратился бы к вам без крайней необходимости? Я же поклялся, что скорее мир рухнет, чем я попрошу у вас помощи, но настал особый момент и потребовал самых решительных шагов.

— О чем вы? — нетерпеливо спросила Сабрина и вдруг заметила, что дом Шарманьяка выглядит крайне запущенно.

Сорванные с окон шторы кучами лежали на полу в большом зале. На ковре из шкуры белого медведя, брошенном у камина, расплылось огромное красное пятно. Ковер, устилавший лестницу, нуждался в основательной чистке, а из гигантской, кое-как заделанной дыры в потолке в предусмотрительно подставленное ведро беспрестанно капало. Никто не удосужился вынести полдюжины переполненных мусором мешков, которые так и стояли у дверей. На всем, в том числе на рыцарских доспехах, прислоненных к стене под очень опасным углом, лежал толстый слой пыли.

— Что здесь случилось? — спросила Сабрина.

— Ничего особенного! — с сарказмом произнес Шарманьяк. — Просто ты и твоя вонючая сестра сорвали единственное ежегодное мероприятие, на котором жители города жертвовали средства в мой благотворительный фонд.

Дафна подняла руку, понюхала подмышку и, сморщив нос, быстро опустила руку.

— Не так уж от меня и пахнет, — сказала она.

— Вы ворвались на частную вечеринку, куда вход был только по особым приглашениям, да еще привели за собой великана, который чуть не разрушил мой дом и раздавил несколько машин на стоянке, — заявил мэр. — Больше того, вы выставили меня полным идиотом перед самыми уважаемыми горожанами, теми, что обычно больше всех жертвуют на благотворительность. Мы не собрали ни пенни. Городская казна пуста.

— Знаем мы, для чего вам на самом деле эти деньги, — ответила Сабрина. — Для того, чтобы скупить всю землю в городе. Почему бы вам не взять из тех денег, что вы накопили за прошедшие двести лет, обобрав всех?

— Как ты смеешь сомневаться в моей честности? — вскипел Шарманьяк. — Я из городской казны не взял ни гроша, а слухи о моем финансовом благополучии сильно преувеличены. Рельда, уж вы-то не думаете, что это так? Имей я все эти богатства, разве жил бы в таких условиях?

Бабушка Рельда оглядела зал.

— Нет, не думаю, — ответила она.

— Пришлось урезать расходы на городские службы, на транспорт, на образование. Я даже рассчитал рабочих, которые полировали мою статую у меня в парке. Мистер Семерка согласился, чтобы я и ему существенно урезал зарплату, а свою я уже давно не получаю. Пришлось временно отстранить от работы три четверти городских полицейских, а их-то и было всего четверо, так что теперь из представителей власти лишь я да Свинсон. Шериф очень усерден и соображает быстро, но ведь он — только один из трех поросят. Нас совсем мало, и у нас нет возможности расследовать даже обычные преступления. Я уже не говорю о том, что творит Алая Рука. Поэтому мне просто позарез нужна ваша помощь, а поскольку почти все произошло по вине вашей семьи, то помочь вы просто обязаны.

— А-а… выходит, Алая Рука существует, да? Почему же в школе вы солгали? — спросила Сабрина.

— Потому что не хочу, чтобы в городе началась паника. Если станет известно, что какие-то террористы убивают людей, на улицах воцарится хаос. Свинсон и так едва справляется — столько штрафов ему приходится выписывать: за превышение скорости, за переход улицы в неположенном месте… Вы же оказались отменными детективами, — продолжал Шарманьяк. — Вы настойчивы, упрямы и удачливы. Так что если уж вы не остановите силу, которая погубила учителя, ее не остановит никто.

— Почему это вы заботитесь о каком-то человеке? — спросила Сабрина. — Я думала, вы людей терпеть не можете.

Шарманьяк не ответил.

— А-а, вы не хотите, чтобы беда случилась с мисс Белоснежкой, — вмешалась Дафна. — Вы влюбились в нее. Вы хотите целоваться с ней и обниматься!

— Чушь! — воскликнул мэр. — Я не имею права позволить убийцам творить в школе бог знает что, даже если те, кого они убили, лично мне не нравились.

— Вы хотите писать ей любовные записочки, — не унималась Дафна. — Хотите держать ее за руку, гуляя в парке, и вместе разглядывать щенков и котят в зоомагазине.

— Где у нее выключатель? — обратился Шарманьяк к бабушке.

— Вы не ответили на вопрос, — сказала та, усмехнувшись.

— Ну ладно, хорошо! — сдался мэр. — Просто Снежка вечно попадает в беду. Да, я буду спать спокойнее, зная, что она в безопасности.

— Конечно, мы сделаем всё, что сможем, — заверила его бабушка Рельда.

— А что нам за это… — начала Сабрина.

— Liebling! — ужаснулась бабушка. — Мы никогда не берем денег за помощь людям.

— Ба, но поиски убийцы займут уйму времени, — возразила Сабрина. — А время дорого: мы могли бы заниматься поисками мамы и папы…

— Что поделать! — сказал Шарманьяк. — Не могу же я, в самом деле, послать Свинсона обыскать каждый дом?

— Нет, конечно, но у вас есть связи, которых у нас нет, — возразила Сабрина. — С вами люди будут говорить. Может быть, есть что-то такое, чем мы могли бы воспользоваться, что-то волшебное, о чем мы и не догадываемся. Включите воображение, Билли.

Шарманьяк на минуту задумался.

— Даю слово. — Он поднял правую руку.

— Этого достаточно, — сказала Сабрина, тоже поднимая правую руку.

Бабушка Рельда и Дафна сделали то же самое.

— Торжественно клянусь защищать обитателей… — начал мэр.

— А что такое «обитатели»? — прервала его Дафна.

— Это люди, которые живут в каком-то определенном месте, — ответила сестра, уловив нетерпение на лице Шарманьяка.

— Почему бы не сказать просто — люди? — спросила Дафна.

— Дай ему закончить, Liebling, — остановила ее бабушка Рельда.

— Торжественно клянусь, — снова начал Шарманьяк, — служить людям из Феррипорт-Лэндинга и защищать их, не щадя сил. Клянусь защищать их мир и покой, обеспечивать безопасность и соблюдать закон.

Гриммы повторили за ним клятву слово в слово и опустили руки.

— Теперь вы официально признаны представителями закона в Феррипорт-Лэндинге, — сказал мэр, вытаскивая из кармана связку ключей и передавая ее бабушке Рельде.

— Это от чего? — спросила бабушка, разглядывая ключи.

— От школы, — сказал Шарманьяк. — Вам они понадобятся, чтобы войти.

Бабушка улыбнулась и вернула ключи мэру.

— Спасибо, у меня свои.

Шарманьяк нахмурился и сунул ключи обратно в карман.

— Я бы хотел продлить нашу встречу до утра, но вы же знаете, что я терпеть не могу людей, — сказал мэр, провожая их до двери. Уже дотронувшись до дверной ручки, он повернулся и посмотрел девочкам прямо в глаза. — Снежка для меня так много значит. Пожалуйста, присмотрите за ней.

— Не вопрос, Билли! — ответила Дафна и обняла мэра. — Это же та-а-ак романтично!

Шарманьяк усмехнулся, открыл дверь и силой выставил Гриммов на улицу.

— Вы непременно должны сказать ей, что любите ее! — успела вставить Дафна, прежде чем мэр захлопнул дверь прямо у нее перед носом.

За последние полтора года Сабрина поменяла много школ, но везде было одно и то же: несколько зануд учителей, главный задира, главный козел отпущения, чокнутая тетка на раздаче в столовой, туалет, в который все боялись заходить, и библиотекарша, поклонявшаяся чему-то со странным названием Десятичная система Дьюи[3]. Но ни в одной из этих школ, однако, не было чудовища, убивавшего учителей. Выходит, зря говорят, что в Нью-Йорке есть всё.

Бабушка Рельда была убеждена, что мистера Брюзгнера убил какой-то монстр, действующий, возможно, заодно с Алой Рукой. Они не знали точно, как это чудовище выглядит или где оно сейчас, поэтому по спине Сабрины бегали мурашки, пока бабушка вела их по полутемным коридорам школы. Длинные тени от лучей заходящего солнца были похожи не то на динозавров, не то на инопланетян, и даже легкий скрип казался в тишине ужасными шагами снежного человека или какого-нибудь чудища болотного. Но хуже всего было то, что, стоило Сабрине закрыть глаза, как перед ней тут же возникало обескровленное, посиневшее лицо Брюзгнера. Больше всего на свете ей хотелось броситься бегом к машине и спрятаться там под пледом, рядышком с Эльвисом. Бабушка же решила, что надо бы еще раз осмотреть место преступления. Если хотя бы мистер Канис был с ними, но этот тощий старик предпочел остаться и медитировать, сидя на крыше автомобиля, несмотря на пронизывающий холод. Хорошо еще, что бабушка пожалела скулившего Эльвиса, и теперь огромный дог трусил рядом с ними.

— Мистер Канис так плохо выглядит, — сказала Сабрина бабушке, — а ему ведь это неприятно.

— Просто прежде он мог заряжаться энергией волка, не теряя себя, — объяснила бабушка. — А в тот раз он превратился в него полностью и, что хуже всего, попробовал человеческой крови. Последний раз такое с ним было давным-давно, и теперь волк не сдастся просто так, без борьбы. Но не бойтесь, дети. Мистер Канис победит и в этой схватке.

— А вдруг не победит? — спросила Сабрина.

— Победит. Он, не сомневаюсь, очень обрадуется, узнав, что вас беспокоит его самочувствие.

«Вообще-то меня куда больше беспокоит, как бы не оказаться у него в брюхе», — подумала Сабрина.

Когда они добрались до ее класса, оказалось, что и лента, которой было опечатано место преступления, и тело Брюзгнера уже исчезли. Разбитое стекло заменили на новое, всю паутину убрали. Даже с доски успели смыть кровавый отпечаток. Лишь несколько парт стояло не на своем месте, но больше ничто не напоминало о страшной сцене, свидетелями которой они были всего несколько часов назад. Да, директор Гамельн явно расстарался.

— Что бы это ни было, учителя оно врасплох не застало, — сказала бабушка Рельда, расставляя парты по рядам. — Потому, как разбросаны парты, видно, что он пытался сопротивляться.

Сабрину передернуло от ужаса, когда она представила себе эту схватку. Напал ли на учителя один гигантский паук или тысяча маленьких, смерть его была ужасной. Даже такой зануда, как Брюзгнер, не заслужил этого.

— А зачем мы сюда пришли? — спросила Дафна, еще когда они входили в класс. — Всё равно мы ничего не найдем в темноте.

— В темноте-то как раз и попадаются лучшие улики, — сказала бабушка.

Она подошла к столу Брюзгнера и выдвинула ящики. Все были пустые, кроме нижнего, в котором лежала фотография, где он был снят с какой-то дамой. Они стояли на пароме, наслаждаясь видами Гудзона в полдень, и чокались бокалами с шампанским.

— Это его жена? — спросила Сабрина, когда бабушка показала ей фотографию. — Невозможно представить себе, что кто-то захотел выйти за него замуж.

— Дома он, вероятно, был совсем другим, — ответила бабушка. — Однажды ты сказала мне, что ваш отец слишком осторожничал, а тот Генри Гримм, которого знаю я, был человеком совершенно безрассудным. У каждого из нас столько разных граней.

— Его жена, наверное, ужасно горюет, — вздохнула Дафна.

— Да уж, — тоже вздохнула бабушка.

— Ну раз уж нашли фотографию, — сказала Сабрина, замечая краешком глаза какую-то тень в углу, — может, пойдем? А то у меня мурашки по коже…

— Не бойтесь, мэм, — сказала Дафна. — Я из полиции, я защищу вас.

Она вдруг прошлась по комнате, изображая походку шерифа Свинсона: ноги колесом, корпус вперед, словно нависает над ремнем с пряжкой. Сабрина захохотала во всё горло — до того было похоже.

Бабушка вытащила из своей сумки уже знакомые девочкам инфракрасные очки.

— Не волнуйтесь, Lieblings, я быстро, — сказала она и, надев очки, стала внимательно оглядывать комнату, пока не увидела что-то на полу. — Ну-ка, ну-ка! Девочки, идите-ка сюда. Вот, взгляните!

Сестры поспешили к бабушке. Дафна первая схватила очки и тоже уставилась на пол.

— Ухты, клево!

Сгорая от любопытства, Сабрина сдернула очки с сестры и, приглядевшись, через специальные линзы увидела белые размытые, словно призрачные, следы от подошв — последние следы покойного мистера Брюзгнера.

Наклонившись, бабушка Рельда провела пальцем по полу. На нем осталась белая пыль.

— Та-ак, всё интереснее и интереснее, — сказала она, поднося испачканный палец к глазам Сабрины. — У него на подошвах какая-то пыль, а может, порошок.

Тут что-то попало Сабрине в нос, и девочка отчаянно зачихала.

— Gesundheit, — сказала бабушка Рельда.

— Гезунд… что? — спросила Дафна.

— Это по-немецки «будь здорова», — пояснила бабушка.

— Следы идут из коридора, — сказала Сабрина, открывая дверь и двигаясь за мерцающими отпечатками подошв.

— Замечаешь что-нибудь особенное? — спросила бабушка, вплотную следуя за Сабриной.

— Следы очень далеко один от другого. Один его шаг — как три моих.

— Это потому, что он бежал, — сообщила бабушка.

Сабрина восхитилась: бабушка Рельда была прирожденным детективом. И девочка подумала: может, и она когда-нибудь станет такой же проницательной.

Следы вели на первый этаж. Сабрина направилась вниз по лестнице, но неожиданно кто-то снял с нее инфракрасные очки.

— Ты что? — возмутилась она, повернувшись к сестре. — Если тоже хочется посмотреть, могла бы и попросить!

Но бабушка и Дафна молча смотрели на потолок, и выражение их лиц было какое-то странное. Сабрина взглянула туда же, и оттого, что предстало ее глазам, даже содрогнулась. Над ними, вниз головой висело жирное существо с лягушачьей головой и перепончатыми, тоже как у лягушки, пальцами, обтянутыми скользкой, пупырчатой кожей; под нижней губой раздувался огромный зоб. Тело же, руки и ноги существа были человеческие, причем как у девочки. Своим длиннющим липким языком существо и отняло у Сабрины очки и теперь то засовывало их в рот, то снова вынимало, будто раздумывая, стоит ли проглотить добычу. В конце концов оно выплюнуло очки прямо под ноги Сабрине, забрызгав ей брюки липкой слюной.

— Нет уж, спасибо. Можешь забрать себе, — сказала Сабрина, оттирая с джинсов противную слизь.

Лягушка-монстр издала странный хихикающий звук и раздула свой огромный зоб. Сабрина видела лягушек по телевизору, и зоб у них раздувался точно также. Это означало, что они приготовились кого-то съесть. Внезапно девочка почувствовала, что попала в меню этой лягушки.

— Бежи-и-им! — крикнула Сабрина.

Все, включая Эльвиса, бросились было наверх, но жуткая девочка-лягушка, спрыгнув с потолка, шлепнулась прямо перед ними, загородив дорогу.

— Вижу-вижу, — проквакала она, — мертвечинка первый сорт…