Тайна Безумного Шляпника

Глава вторая Рукописи и убийство

Хэдли постучал по столу.

– Двойной виски, – сказал он официанту. – А теперь сядьте и успокойтесь. Люди думают, что это уже какой-то сумасшедший дом… И позвольте представить вас моим друзьям.

– Добрый день, – нехотя ответил вошедший и кивнул новым знакомым. Когда он сел, то снова заговорил своим высоким крикливым голосом: – Я пришел сюда только потому, что должен был увидеться с вами, даже если бы мне пришлось явиться без ботинок. Ха! Другой шляпы в доме нет. Только на прошлой неделе купил две новые шляпы – цилиндр и фетровую. И в субботу вечером этот маньяк утащил цилиндр, а сегодня днем – фетровую. Господи! Я этого не потерплю! Говорю вам… – Он осмотрелся по сторонам, когда появился официант. – А? О, виски! Плесните, только немного.

Брызгая слюной, он откинулся на спинку кресла, чтобы выпить, и Рэмпол смог его хорошенько рассмотреть. О вспыльчивом характере этого человека ходили всевозможные слухи. В ура-патриотической прессе нередко появлялись статьи о его карьере: в восемнадцать он начал работать в галантерейной лавке, в сорок два года стал партийным организатором в парламенте, занимался правительственной программой вооружений, а после войны его карьера пошла на спад, так как он и в мирное время по-прежнему ратовал за увеличение военно-морского флота. Он был воинствующим шовинистом; речи его пестрили упоминаниями о капитане Дрейке, бесчисленными историями и дифирамбами старой Англии; он все еще писал письма, очерняющие нынешнего премьер-министра. Теперь же перед Рэмполом предстал мужчина немного за семьдесят: жилистый, энергичный, с длинной шеей, торчащей из воротника-стойки, умными и проницательными голубыми глазами.

Внезапно сэр Уильям поставил бокал и, прищурившись, уставился на доктора Фелла.

– Простите, я не сразу расслышал ваше имя, – произнес он отрывисто, словно чеканя слова. – Доктор Гидеон Фелл? А, я так и думал. Я давно хотел с вами познакомиться, у меня есть ваша работа по истории сверхъестественных явлений в английской художественной литературе. Но это проклятое дело со шляпами…

Хэдли резко его прервал:

– Полагаю, мы уже услышали предостаточно о шляпах. Понимаете, исходя из той истории, которую вы мне рассказали, мы не можем официально заниматься этим вопросом в Ярде. Вот почему я вызвал доктора Фелла. Сейчас нет времени вдаваться в подробности, но он уже помогал нам раньше. Я не из тех глупцов, которые не доверяют детективам-любителям. А это дело как раз для него. Все равно…

Старший инспектор нервничал. Внезапно он издал протяжный вздох и продолжил спокойным голосом:

– Джентльмены, я также не отношусь к тем глупцам, которые называют себя сугубо практичными людьми. Минуту назад я сказал, что мы уже достаточно слышали о шляпах; именно так я и думал до того, как увидел сэра Уильяма. Но не приходит ли вам в голову, что вторая кража его шляпы каким-то образом (и я не претендую на то, что понимаю, каким именно) может быть связана с похищением рукописи?

– Разумеется, нам пришло в голову, – хмыкнул доктор Фелл, подзывая официанта и указывая на свой пустой бокал, – что кража шляп – это не просто какой-то дурацкий розыгрыш. Вполне возможно, что какой-нибудь безмозглый парень захотел собрать коллекцию украденных шляп – полицейский шлем, судейский парик – да любой живописный головной убор, которым он мог бы с гордостью похвастаться перед своими друзьями. Я заметил такую привычку у студентов, когда преподавал в Америке. Там они стремились украсить стены своих комнат всевозможными вывесками и табличками.

– Но видите ли, здесь совсем другое дело. Этот малый – не сумасшедший коллекционер. Он крадет шляпу и вешает ее в другом месте как некий символ, чтобы ее всем было видно. Тем не менее есть еще одно объяснение…

На тонких губах сэра Уильяма застыла невеселая улыбка, когда он перевел взгляд с Рэмпола на задумчивое лицо доктора; однако в его глазах промелькнуло сомнение.

– У вас, детективов, своеобразный ход мысли, – сказал он. – Неужели вы всерьез полагаете, что воришка будет срывать шляпы по всему Лондону для того, чтобы вырвать у меня рукопись? Неужели вы думаете, что я имею обыкновение носить ценные рукописи в шляпе? Кроме того, хочу заметить, что она пропала за несколько дней до кражи одной из моих шляп.

Доктор Фелл задумчиво взъерошил копну своих темных волос.

– Повторение слова «шляпа», – заметил он, – только приводит к путанице. Боюсь, что я буду говорить «шляпа», когда имею в виду почти все остальное… Давайте-ка сперва вы расскажете нам о рукописи: что это была за рукопись, как она оказалась у вас и когда она была украдена?

– Я расскажу вам, что это за рукопись, – ответил сэр Уильям, понизив голос, – потому что Хэдли ручается за вас. Только один коллекционер в мире – нет, скажем, два – знают, что я нашел ее. Один из них должен был узнать; я должен был показать ему рукопись, чтобы убедиться в ее подлинности. О втором расскажу позже. Но я нашел ее. Это рукопись совершенно неизвестного рассказа Эдгара Аллана По. Кроме меня и еще одного человека, никто, кроме По, никогда не видел ее и не слышал о ней… В это ведь трудно поверить? – В его взгляде сквозило холодное удовлетворение, и он хихикал, не открывая рта. – Я никогда не коллекционировал рукописи По. Но у меня есть первое издание сборника «Аль-Аараафа», выпущенного по подписке, когда он был в Вест-Пойнте, и несколько экземпляров «Южного литературного вестника», который он издал в Балтиморе. Так вот! В сентябре прошлого года я был в Штатах по разным делам и случайно оказался в гостях у доктора Мастерса, коллекционера из Филадельфии. Он предложил мне взглянуть на дом, где жил По, на пересечении 7-й улицы и Спринг-Гарден. Я так и сделал. Я пошел туда один. И все оказалось очень удачно. Это убогий район: унылые кирпичные фасады, белье сушится прямо в грязных дворах. Дом находился на углу переулка, и я слышал, как в гараже мужчина раздраженно ругался из-за тарахтящего мотора. Дом почти не изменился.

Из переулка я прошел через калитку в высоком дощатом заборе и оказался в мощеном дворике с покосившимся деревом, проросшим сквозь кирпичи. В маленькой кирпичной кухне хмурый рабочий делал какие-то пометки на конверте, из передней комнаты доносились удары молотка. Я извинился и сказал, что в этом доме жил писатель, о котором я слышал, и что я хотел бы его осмотреть. Он рявкнул: «Да пожалуйста!», продолжая кропать свои каракули. Я прошел в другую комнату, знаете, такую маленькую, с низким потолком; шкафы, встроенные в стены, оклеенные обоями, между ними низкая черная каминная полка.

Сэр Уильям Биттон видел, что явно заинтересовал присутствующих, и по его манере поведения и паузам было ясно, что ему нравится рассказывать эту историю.

– Они меняли шкафы. Попрошу заметить, шкафы. – Он резко наклонился вперед. – И опять же – хорошо, что они вынули внутренний каркас, а не просто заменили внешние панели и оклеили бумагой. Там стояло облако из пыли и раствора. Двое рабочих как раз вынимали каркас, и я увидел… Джентльмены, я весь похолодел и задрожал. Между краями каркаса были засунуты тонкие листы бумаги, с пятнами от влаги, сложенные вдвое по всей длине. Это было словно откровение, потому что, когда я открыл дверь и впервые увидел тех рабочих, которые делали ремонт в доме, мне пришла в голову мысль: «А что, если я найду…» Признаюсь, я, можно сказать, растолкал этих людей. Один из них рявкнул: «Черт возьми!» – и чуть не уронил раму. Достаточно было одного взгляда на почерк, чтобы определить… знаете, эта характерная волнистая линия под заголовками в рукописях По и своеобразное написание «Э. А. По»? Однако я должен был вести себя осмотрительно. Я не был знаком с хозяином дома, а ему могло быть известно о стоимости рукописи. Предлагая рабочим деньги за то, чтобы они отдали ее мне, необходимо было соблюдать осторожность и не предлагать слишком много, иначе это показалось бы им подозрительным и они стали бы требовать больше. – Сэр Уильям натянуто улыбнулся. – Я объяснил, что это могло бы представлять некий сентиментальный интерес для человека, который жил здесь раньше, и сказал: «Смотрите, я дам вам за это десять долларов». Но даже это вызвало у них подозрения; кажется, они думали о спрятанных сокровищах, или о том, как их найти, или о чем-то в этом роде. Призраку По это понравилось бы. – И снова сэр Уильям усмехнулся, не разжимая губ. Он протянул руку. – Но они посмотрели на нее и увидели, что это всего лишь «что-то вроде рассказа или какой-то глупой чертовщины с длинными словами в самом начале». В конце концов они согласились на двадцать долларов, и я забрал рукопись.

Как вы, возможно, знаете, ведущими исследователями творчества По являются профессор Харви Аллен из Нью-Йорка и доктор Робертсон из Балтимора. Я был знаком с Робертсоном и отнес ему свою находку. Сперва я взял с него обещание, что он никогда и никому не расскажет о том, что бы я ему ни показал.

Рэмпол наблюдал за старшим инспектором. Во время рассказа у Хэдли был не то чтобы скучающий, но беспокойный и нетерпеливый вид.

– Но зачем держать это в секрете? – спросил он. – Если бы возникли какие-то сложности правового характера, вы были бы, по крайней мере, самым первым претендентом на находку; вы могли бы купить ее. И по вашим словам, вы сделали великое открытие.

Сэр Уильям пристально посмотрел на него, а затем покачал головой.

– Вы не понимаете, – ответил он наконец. – А я не могу объяснить. Я не хотел неприятностей. Я хотел, чтобы эта великая вещь, наша с По общая тайна, осталась только моей. Чтобы рукопись никто не увидел, если я этого не пожелаю.

На его лице отразилась некая бессильная ярость; он не мог подобрать нужные слова, чтобы объяснить нечто мощное и трудноуловимое.

– Во всяком случае, Робертсон – человек чести. Он дал обещание и сдержит его, хотя он и убеждал меня поступить именно так, как вы говорите, Хэдли. Но конечно же я отказался… Джентльмены, рукопись оказалась тем, что я и думал, даже лучше!

– И что же это было? – спросил доктор Фелл довольно резко.

Сэр Уильям открыл было рот, но вдруг замолчал.

– Минутку, господа. Дело не в том, что я не доверяю вам. Конечно нет. Ха! Но я и так многое выложил незнакомым людям. Простите. Я предпочитаю подольше сохранить свой секрет. Я открою вам, что это было, когда вы услышите мой рассказ о краже и решите, сумеете ли вы мне помочь.

На лице доктора Фелла появилось любопытное выражение: это было не презрение, не насмешка, не скука, а нечто среднее.

– Расскажите нам об обстоятельствах, сопутствовавших краже, – предложил он, – и о том, кого вы подозреваете.

– Она была украдена из моего дома на Беркли-сквер в промежутке между субботним днем и утром воскресенья. К моей спальне наверху примыкает гардеробная, которую я часто использую в качестве кабинета. Большая часть моей коллекции, конечно, находится внизу, в библиотеке, и в моем кабинете. В субботу днем я рассматривал рукопись в своем кабинете наверху…

– Он был заперт? – поинтересовался Хэдли.

– Нет. Никто – по крайней мере, я так думал – не знал о ней, и я не видел необходимости принимать какие-то особенные меры предосторожности. Она просто лежала в ящике моего стола.

– А члены вашей семьи? Они знали о ней?

Сэр Уильям склонил голову:

– Я рад, что вы спросили об этом, Хэдли. Не думайте, что я обижусь на это предположение, но я не мог высказать его сам. По крайней мере – не сразу. Естественно, я их не подозреваю; ха!

– Естественно, – невозмутимо ответил инспектор. – Итак?

– В настоящее время моя семья состоит из моей дочери Шейлы, моего брата Лестера и его жены. У племянника моей жены, Филипа, своя квартира, но он обычно обедает с нами по воскресеньям. Это все – за исключением одного гостя, мистера Джулиуса Арбора, американского коллекционера.

Сэр Уильям рассматривал свои ногти. Наступила пауза.

– Что касается того, кому было известно об этом, – продолжил он, небрежно махнув рукой, – то, конечно, мои домашние знали, что я привез с собой ценную рукопись. Но никто из них ничуть не интересуется подобными вопросами, и слова «еще одна рукопись» были достаточным объяснением.

– А господин Арбор?

Сэр Уильям спокойно сказал:

– Я намеревался показать ему рукопись. У него прекрасная коллекция первых изданий По. Но я не говорил ему об этом.

– Продолжайте, – невозмутимо сказал Хэдли.

– Как я уже упомянул, я рассматривал рукопись в субботу днем, довольно рано. Позже я поехал в лондонский Тауэр…

– В лондонский Тауэр?

– Мой старый друг, генерал Мэйсон, занимает пост заместителя коменданта. Он и его секретарь провели прекрасное исследование архивов Тауэра. Они хотели, чтобы я взглянул на недавно обнаруженную запись, касающуюся Роберта Деверо, графа Эссекского. Я приехал домой, поужинал в одиночестве и после этого отправился в театр. В кабинет я тогда не заходил, а когда вернулся из театра, было уже довольно поздно, поэтому я сразу же лег спать. Пропажу я обнаружил в воскресенье утром. Попыток взлома не было; все окна были заперты, и ничего больше в доме не тронули.

– Ящик был заперт? – спросил Хэдли.

– Нет.

– Ясно. И что вы сделали?

– Я вызвал своего камердинера. – Костлявые пальцы сэра Уильяма нервно стучали по столу; он повернул длинную шею и несколько раз пытался заговорить, прежде чем продолжил: – Должен признаться, Хэдли, что поначалу я отнесся к нему с подозрением. Он был новым человеком, работал у меня всего несколько месяцев. Ему было проще всего пробраться в мои комнаты, и он мог шарить там, как ему вздумается, не вызывая подозрений. Но… он казался слишком усердным, слишком примитивным, как собака, слишком глупым, чтобы делать что-то, что не входит в его непосредственные обязанности. Когда я его допрашивал позже, он был явно расстроен и несдержан, но это было лишь следствием его природной недалекости.

– А его история?

– У него не было никакой истории, – раздраженно сказал сэр Уильям. – Он не заметил ничего подозрительного, ничего не видел. Мне с трудом удалось достучаться до него, чтобы он понял, насколько важна вещь, которую я искал. То же самое было и с остальными слугами. Они ничего не заметили.

– А как насчет членов семьи?

– Моя дочь Шейла отсутствовала весь день в субботу. Когда она вернулась, то была дома совсем недолго, а затем отправилась на ужин с молодым человеком, с которым помолвлена… Кстати, это секретарь генерала Мэйсона. Мой брат Лестер и его жена были в гостях у друзей на западе Англии; они вернулись лишь в воскресенье вечером. Филип – Филип Дрисколл, мой племянник, – приезжает к нам только по воскресеньям. Следовательно, никто не заметил ничего подозрительного в тот момент, когда рукопись могла быть украдена.

– А этот господин Арбор?

Биттон задумался, потирая худые руки.

– Он очень хороший малый, – ответил он. – Сдержанный, образованный, порой немного саркастичный. Довольно молодой человек, я бы сказал, что ему едва ли больше сорока… А, о чем вы спрашивали? Ах да, мистер Арбор. К сожалению, он не имел возможности ничего заметить. Его американский друг пригласил его в деревню на уикэнд. Он уехал в субботу и вернулся только сегодня утром. Кстати, это правда, – добавил он, возвращаясь к своей обычной манере и метнув на собеседников хитрый взгляд, – я звонил, чтобы это проверить.

Хэдли кивнул. Казалось, он что-то обдумывал.

– Я свел вас с детективом-консультантом, – медленно произнес он, кивнув в сторону доктора. – Доктор Фелл проехал некоторое расстояние, чтобы оказать мне эту услугу. Таким образом, я умываю руки в этом деле до того момента, пока вор не будет найден и вы не решите возбудить уголовное дело. Но в ответ я хотел бы попросить вас об одолжении.

– Одолжении? – повторил сэр Уильям. – Боже правый, да, конечно! Все, что угодно, в разумных пределах, я имею в виду.

– Вы говорили о своем племяннике, мистере Дрисколле.

– Филип? Да. А что по поводу него?

– Который пишет для газет…

– О, ах да. По крайней мере, пытается. Я приложил немало усилий, чтобы устроить его в газету. Ба! Между нами, редакторы говорят мне, что он может писать неплохой материал, но у него нет ни малейшего чутья на новости. Харботтл заявляет, что он мог бы пройти прямо перед собором Святой Маргариты и ни за что не догадался бы, что там идет венчание. Поэтому-то его и не взяли в штат.

Хэдли повернул к нему безучастное лицо и взял со стола газету. Но только он открыл было рот, как подоспевший официант нервно взглянул на него и что-то прошептал.

– Что? – сказал старший инспектор. – Говорите громче, дружище! Да, это я. Точно. Спасибо. – Он осушил свой стакан и с досадой посмотрел на своих спутников. – Это чертовски смешно. Я сказал, чтобы они не звонили мне, только в крайнем случае. Извините, я на минутку.

– В чем дело? – поинтересовался доктор Фелл.

– Меня просят к телефону. Вернусь через минуту.

Они молчали, пока Хэдли шел за официантом. Испуг и тревога, читавшиеся во взгляде Хэдли, поразили Рэмпола.

Он вернулся менее чем через две минуты, и Рэмпол почувствовал ком в горле. Старший инспектор не торопился, был, как всегда, спокоен и сосредоточен, но его шаги по кафельному полу звучали громче, а лицо казалось бледным в ярком свете лампы.

Остановившись на мгновение у барной стойки, он произнес несколько слов и вернулся к столу.

– Я заказал всем напитки, – медленно произнес он. – Виски. До закрытия осталось всего три минуты, а потом нам придется ехать.

– Ехать? – повторил сэр Уильям. – Куда ехать?

Хэдли молчал до тех пор, пока официант не принес напитки и не отошел от стола. Тогда он произнес:

– Будем! – Торопливо выпил немного виски и осторожно поставил стакан на место.

Рэмпол вновь ощутил нарастающее чувство ужаса.

– Сэр Уильям, – продолжил Хэдли, глядя прямо на собеседника, – приготовьтесь к потрясению, которое вас ждет.

– Что? – сказал тот.

– Мы только что говорили о вашем племяннике.

– Да? Ну, боже правый! А что с ним?

– Боюсь, я должен сообщить вам, что он мертв. Его только что нашли в лондонском Тауэре. Есть основания полагать, что он был убит.

Донышко бокала сэра Уильяма звякнуло о полированную столешницу. Он застыл, устремив на Хэдли остекленевший взгляд, и, казалось, перестал дышать. Наконец он с усилием произнес:

– Я… у меня здесь машина…

– Есть также основания полагать, – продолжал Хэдли, – что розыгрыш, который мы считали просто шуткой, вылился в убийство. Сэр Уильям, ваш племянник одет в костюм для гольфа. А на голову трупа кто-то водрузил вашу украденную шляпу.