Тайна Голубых Болот

Глава девятая

Я надеялась, что смогу помочь Пену и Розе, предполагая, что им нужны дружба, друзья, понимание, но после этого разговора я узнала, что во мне они не нуждаются. Они вели себя, как взрослые заговорщики. Но ведь и судья Сандерленд пытался предупредить меня об этом. Такое доверчивое поведение было с моей стороны большой ошибкой.

«Мы должны от нее избавиться», — сказал тогда Пен, но думал ли он действительно о том, о чем думала я?

Чтобы ни с кем не встречаться во время обеда, я принесла чай и немного чудесного хлеба выпечки господина Тиссо к себе в комнату. Я поставила поднос на маленький ночной столик, налила себе чаю, механически пила и ела, смотря при этом в окно на озеро.

Возможно ли это, хотя бы чисто физически, чтобы преступниками были дети? Ну, быть может, и не нужно обладать большой физической силой, чтобы столкнуть кресло Габриэллы Брендон. А когда они увидели, что их мать умерла, они в панике бросились бежать. Но Пен говорил не о несчастном случае.

В вечерней тишине стук в мою дверь прозвучал, как удар грома. Мои руки задрожали. Я поставила звенящую чашку на столик.

Неизвестный за дверью должен был слышать звон чашки. Раздался повторный стук, но так как я все еще никак не реагировала, прозвучал тихий голос Розы:

— Ливия, спускайтесь, пожалуйста, вниз. Мы сидим с отцом за обеденным столом. Отец говорит, что вам нужно спуститься. Он это ясно дал понять.

— У меня болит голова, — солгала я. — Очень сожалею.

Последовало короткое молчание, после чего Роза повторила попытку, но я не дала себя уговорить, хотя обманывать ее не доставляло мне никакого удовольст­вия.

— Действительно, Роза, я чувствую себя очень плохо. Я уже попила чаю и пораньше лягу спать. Передай отцу и брату мою благодарность за приглашение.

Роза что-то пробормотала, затем просто-напросто открыла дверь и просунула в нее голову.

— Если вы придете, Ливия, я буду вам вечно благодарна, — проговорила она льстиво. — Отец и Пен разговаривают о войне, кораблях и других скучных вещах. — Она внимательно разглядывала меня, а потом произнесла, нахмурив лоб:

— Но вы чудесно выглядите. Вы уверены в том, что у вас болит голова? У меня бывает мигрень, но она проходит, если я счастлива.

— А сейчас ты счастлива?

— Да. Это значит, я буду счастливой, если…

— Если что?

— Ничего, — ответила она быстро и почти беззвучно добавила: — Спокойной ночи, Ливия.

Я пожелала ей в ответ доброй ночи, и она закрыла за собой дверь.

За это время чай остыл и стал горьковатым на вкус. И уже совсем поздно, когда я была полностью уверена, что не встречу никого из членов семьи, я отнесла поднос на кухню.

Господин Тиссо как раз разжег огонь в очаге для приготовления продуктов для завтрака, а посудомойка заканчивала мытье посуды после обеда. Я помогла девочке перетереть посуду, в то время как господин Тиссо собрался уходить. Он открыл дверь, ведущую в прикухонный сад, но тут же в ужасе отпрыгнул обратно в кухню.

Девочка прижала мокрый фартук к лицу и закри­чала:

— Он увидел это! Там призрак!

— Не будьте же глупцами! — резко крикнула я и откинула занавески в стороны.

Сад казался в лунном свете почти ясным. Но не чернильно-черные тени деревьев и кустов так напугали Тиссо, а гротескная фигура в конце сада. Мужчина уперся ногой в лопату. Совершенно очевидно, что он собирался вскапывать землю.

— Подождите, господин Тиссо! Я знаю этого старого человека и уверена, что он не сделает вам ничего плохого.

Я решительно поспешила в сад и произнесла по-французски:

— Добрый вечер, господин Жиро! Вы хотите что-то закопать? Или вы что-то потеряли?

Я попыталась говорить и действовать спокойно, как будто я совершенно случайно интересуюсь его занятием.

Он убрал ногу с лопаты, оперся о черенок и посмотрел в мою сторону. В его седой всклокоченной бороде сверкнули белые зубы. Ошибки быть не могло.

— Хлеб был очень хорош. Я этого не забыл, мадемуазель. Я плачу за хлеб таким вот образом. Я вскопаю этот сад.

Я медленно приближалась к нему, опасаясь, что резкие движения напугают его, и при этом нежно и монотонно разговаривала с ним.

Он глубоко вонзил лопату в землю и, выковырнув большой кусок дерна, бросил его через плечо.

— Господин Жиро, были ли вы целый день в подвале? — спросила я осторожно, когда наконец подошла к нему почти вплотную.

— Ну конечно, мадемуазель. — Какая-то тень пронеслась по его бородатому лицу. — Слишком многие спускаются сейчас туда, вниз. Они нарушают мой сон, мои спокойные дни и ночи.

Он так резко повернулся ко мне, что я непроизвольно поднесла руки к лицу.

— Нет, нет! — проговорил старик извиняющимся тоном. — Не бойтесь! Это все суета! Поэтому я иногда прыгаю или бегаю…

— Вы встречали кого-нибудь в подвале? Может быть, вы с кем-нибудь поссорились?

Он отрицательно покачал головой и интенсивно занялся вскапыванием земли. Позади нас я услышала торопливые шаги господина Тиссо, и сразу за ним пробежала девочка-посудомойка. Ее деревянные баш­мачки простучали по каменистой земле.

Жиро выпрямился, оглянулся по сторонам и издал редкостный по звучанию звук. Был ли это смех?

— Вы опасаетесь меня. Лучше вам опасаться других.

— Кого?

— Женщину, которая сегодня спорила с кем-то в подвале.

— С эльзасцем? Молодым блондином?

Старик пожал плечами. А не фантазирует ли он?

— Господин Жиро, вы действительно слышали в подвале голос молодой женщины?

— Ну конечно!

— А что она делала там, внизу?

Он горестно повесил голову.

— Вы уже не помните, что вы сегодня делали или говорили в подвале? Вы же разговаривали с англича­нином, врагом в военной форме.

— Да, я действительно тоже была там, — вздохнула я и, видя, что больше от него ничего не добьешься, спросила:

— Где вы будете сегодня ночью спать?

Он указал на вскопанную землю, на которой мы стояли.

— А стали бы вы здесь работать? У нас нет садовника.

Он оглянулся на вскопанную землю.

— Я хороший садовник. Вы в этом убедитесь.

Я предприняла еще одну попытку.

— Жиро, вы должны сказать мне правду. Я не стану наказывать вас. Вы с кем-нибудь подрались?

— Нет, — горестно воскликнул он. — Я клянусь!

Я с испугом взглянула на окна дома. Может, кто-нибудь подслушивает нас?

— Ну, хорошо. Я спрошу капитана Брендона о должности садовника для вас, но только в том случае, если вы действительно не причинили никому зла.

Старик в это время нашел среди выкопанных растений одно живое и посадил его на прежнее место. А чтобы оно получало достаточно влаги, прокопал от него до озера глубокую борозду. Возможно, из него действительно получится хороший садовник.

Я пошла обратно к дому, в котором царила мертвая тишина. Кто-то погасил все светильники.

Я подошла к винтовой лестнице. Когда я прошла половину ступенек до второго этажа, мимо меня кто-то пролетел словно вихрь, оттолкнув меня к перилам. У меня остановилось дыхание, и какое-то мгновение мне казалось, что я потеряю равновесие и покачусь вниз по ступенькам. Я с такой силой схватилась руками за перила, что когда этот вихрь пронесся мимо, с трудом смогла разжать пальцы.

Сверху до меня донесся громкий голос Николаса Брендона:

— Что за шум там внизу, черт побери. Кто там?

Я собралась с духом и, сдерживая дрожь, стала подниматься вверх по лестнице.

— Сэр, это я, Ливия Рой. Кто-то обогнал меня на лестнице. Вы никого не видели?

— Дети ушли от меня пару минут назад.

Капитан вышел мне навстречу и взял за руку. Я все еще тряслась.

— Да, вы действительно напуганы, дитя мое, — сказал он мягко.

Его теплые слова успокоили меня.

— Могу ли я поговорить с вами, сэр? — спросила я нерешительно. — Речь пойдет о детях.

— Не знаю, что было бы мне приятнее. Проходите.

Мы прошли в его комнату. Люстра ярко горела. Он усадил меня в кресло с высокой спинкой, в котором я казалась сама себе карлицей. И в то время, пока я медленно отходила от пережитого шока, он налил бокал сладкого портвейна и протянул его мне.

Вино согрело меня, и Николас Брендон улыбнулся, когда я неожиданно заявила:

— У него действительно успокоительные свойства.

— Великолепно!

Он сидел на краю маленького, устойчивого стола. Его взгляд смутил меня.

— Так рассказывайте же! — настаивал он. — И почему вы не появились к обеду? Мы потеряли вас. Честно говоря, без вас было скучновато, что заметила и моя дочь.

Я напряженно улыбнулась. Несмотря на несколько глотков портвейна, я все еще была не в себе.

— Я испугалась… Я услышала… То есть… — И тут я начала отступать. — У меня заболела голова. Как у мисс Эмилии.

Он наклонился вперед и внимательно посмотрел мне в лицо.

— Почему вы это сказали? Вы ведь обманываете, не правда ли?.. Ливия, моя девочка, я обещаю вам поверить. Что вы скрываете от меня?

— Где дети? — спросила я, чтобы отвлечь его.

— Пошли спать. Я же вам сказал, что они ушли от меня за пару минут до того, как на вас напало привидение.

— Там на лестнице… Это ведь могли быть Пен и Роза, которые…

— Но вы же так не думаете?

Я промолчала. Он подождал и в заключение несколько неуверенно рассмеялся.

— Ливия, если я во что-то и верю, так это в дружбу между вами, Пеном и Розой. Вы нравитесь им на самом деле. Я мог бы в этом поклясться.

Я улыбнулась.

— Неужели дети — действительно такая пробле­ма? — он в растерянности сжимал мою руку.

— Речь идет прежде всего о Пене, — сказала я.

— Я знаю только, что они оба на вас молятся, — возразил он, качая головой. — Они потратили почти весь вечер в расспросах о вас. Вы не должны быть такой впечатлительной, Ливия.

— Я не думаю, сэр, что мои заботы связаны с впечатлительностью. Просто я услышала, как Пен говорил Розе, что, несмотря на хорошее отношение ко мне, от меня надо избавиться.

К моему великому удивлению, он добродушно рассмеялся и с облегчением налил себе вина.

— Если только это! Юмор Пена иногда своеобразен, но я даю вам слово, что они оба вас любят. Послушайте, не угнетает ли вас что-то другое? Вы терпеть не можете отца этих детей, не правда ли?

Мне не оставалось ничего другого, как объяснить все недоразумением, потому что я не могла признаться, что боюсь детей. Я извинилась и попросила разрешения уйти. И в тот момент, когда он хотел распрощаться, я с ужасом увидела, как одна из постоянно открытых дверей в комнаты беззвучно закрылась. Он проследил за моим взглядом и с подчеркнутым спокойствием пошел проверять комнаты.

Я со страхом ожидала его, в то время как моя фантазия рисовала мне самые ужасные картины.

Капитан Брендон заглянул в каждую комнату и с удовлетворением вернулся обратно. Он поцеловал на прощание мне руку. На этот раз я рассталась с ним очень неохотно. Дверь в комнату Розы была закрыта, и я чувствовала себя в этом доме с призраками очень неуютно. Жуткие ужасы прошлого подошли так близко, словно обрели новую жизнь.

Хотя я и повторяла себе постоянно, что капитан осмотрел каждую комнату, спала я очень неспокойно. Неоднократно я вскакивала оттого, что мне слышались какие-то таинственные звуки. Я зажгла свечу в надежде отпугнуть нечистую силу.

Свечка догорела почти до конца, когда я снова подскочила на кровати: кто-то явно шуршал бумагами.

Полежав некоторое время неподвижно и преодолев страх, я встала и осторожно вышла в коридор. Когда я проходила мимо комнаты Розы, дверь приоткрылась, и я увидела блестящий из темноты глаз.

Роза выглядела такой же испуганной, как я.

— Мисс Ливия, — пролепетала она, — вы тоже слышали?

Я кивнула в знак согласия, и она, вцепившись в мою ночную рубашку, последовала за мной, тесно прижимаясь.

— Вы думаете, это кто-то из тех несчастных, умерших здесь от голода? О Ливия, разве это возможно?

— По всей вероятности — это ветер, гуляющий в щелях этого древнего дома.

— Да, но на улице — ни малейшего ветерка. Светит луна, и поверхность озера гладка как зеркало.

Я ничего не могла возразить. С бьющимся сердцем я подошла к первой камере. Что-то небольшое, темное стремительно пронеслось по полу.

Роза вскрикнула. Нашим привидением оказалась маленькая мышка, которая до этого шуршала бумагой и соломой.

— Как же эта полевка забралась так высоко?! — почти прокричала я, и тут на память мне пришли угрозы Пена.

— Это была идея твоего брата? — спросила я Розу. Она вздрогнула от страха.

— Он знает, как я боюсь крыс.

— Но это была всего лишь полевка. Она не причинит тебе зла.

Я прошла в другую камеру, где также шуршали маленькие существа. «Так вот каким способом Пен хотел избавиться от меня», — подумала я с облегчением. Если его последующие нападки будут так же безобидны, я с ними легко справлюсь.

Немного успокоенные, мы с Розой вернулись в наши комнаты. Мне даже и не приходило в голову, что опасность может угрожать совсем с другой стороны.

Несколько позже мне послышался приглушенный пронзительный крик. Но все было вроде бы в порядке, когда я заглянула в комнату к Розе.

Остаток ночи прошел без происшествий, и я проснулась на следующее утро отдохнувшей и полной оптимизма. Даже хмурая, дождливая погода не могла испортить мне настроение. После того как я привела себя в порядок, я разбудила Розу и помогла заспанной, зевающей девочке одеться и причесаться. Она долго, сияя и улыбаясь, разглядывала себя в зеркале. Затем мы вместе с ней спустились в маленькую столовую, где уже завтракал Пен. При нашем появлении он напря­женно уткнулся в тарелку.

Роза подшла к нему и принялась отчитывать!

— Как ты мог притащить этих ужасных крыс на наш этаж? Ты ведь прекрасно знаешь, как я боюсь этих тварей.

Пен поднял глаза, и на его лице появилась театральная маска невиновности. Сперва он хотел опровергнуть все обвинения в свой адрес, но возмущен­ный вид сестры произвел на него такое впечатление, что он воскликнул:

— Хе! Что бы ты сделала? Сейчас ты выглядишь так же, как и ужасная тетя Эмилия.

К несчастью, «ужасная тетя Эмилия», которая со своими рюшечками, завитушками и кудряшками выгля­дела шестнадцатилетней, именно в этот момент появи­лась в дверях столовой. Я гораздо лучше детей понимала всю пикантность ситуации. Роза просто начала хихикать, в то время, как я тщетно пыталась найти приличный выход из создавшегося положения.

— Как приятно, что мы все вместе собрались к завтраку!— проскрипела она. — А милый Ник полагал, что мы будем завтракать с ним вдвоем, тет-а-тет. Он всегда такой романтичный в своих высказываниях. У, какая сегодня была ночь! Но рядом с Николасом чувствуешь себя в безопасности. Он сразу же зашел ко мне и поинтересовался, как у меня дела. Как он всегда обо мне заботится!

— И все из-за пары мышек? — спросил Пен презрительно.

— Ну, конечно же, нет, милый! — она перегнулась через стол и нежно погладила его по руке. — Из-за бедного Шиллера, который сейчас так болен.

Я с удивлением взглянула на нее.

— Но, кажется, он уже вчера к вечеру чувствовал себя недурно, — заметила я рассеянно.

— Совершенно верно. Но ночью он так громко кричал, что разбудил всех нас. Я хотела пройти к нему, но милый Ник был так предусмотрителен, что запер и меня. Он, конечно же, сразу меня выпустил, и мы вместе заглянули к Шиллеру. Несчастный жаловался на видения, которые его мучили. Удар по голове, полученный им после полудня, когда Рой была в подвале, сильно повредил ему.

Я не обратила внимания на ее провокационные обвинения и только озабоченно произнесла:

— Как ужасно!

— Да. Николас решил отвезти Франца в Тарн, — продолжала она. — А до этого решил перевернуть весь дом снизу доверху.

Она посмотрела на Пена, который старательно размешивал в чашке кофе и выглядел так, словно неприятности такого рода случались с учителями регулярно.

— Пен, ты должен проводить Франца в Тарн, — сообщила ему тетушка. — Ты и Рой.

— Мисс Рой, — сердито поправила ее Роза и ткнула под столом брата ногой.

Послышался топот сапог капитана, и через мгновение он вошел в столовую, в рубашке и жилетке.

— Ливия, я хотел бы переговорить с вами.

Его тон не допускал никаких возражений. Я встала. Дети выглядели удрученными. Мне ни к чему было изучать лицо Эмилии, чтобы убедиться в ее радости.

Капитан провел меня в салон.

— В этом проклятом доме люди постоянно откиды­вают номера, — произнес он горько. — Ливия, я хочу, чтобы вы сопровождали несчастного учителя в Тарн. Кажется, у него проломлен череп. Кроме того, он не хочет оставаться здесь. Он утверждает, что это проклятое место.

Я заверила его, что с удовольствием выполню его поручение.

— Спасибо. Я знал, что могу рассчитывать на вас. Он ни за что не соглашался сесть со мной в лодку.

Произошла ли размолвка между Францем Шиллером и его бывшей прекрасной хозяйкой?.. Но мне это было все равно. Моя задача заключалась в том, чтобы благополучно доставить домашнего учителя до деревни.

— Я могу дать вам кого-нибудь из прислуги, кто мог бы заменить вас на руле, — сказал капитан. — Это простая в управлении лодка. Вам нужно будет только следить, чтобы не заплыть в камыши. Мой молодой смелый наследник высказал желание вам помочь. Он не сказал еще вам об этом? Но я считаю его предложение абсурдным. Мы, конечно же, пошлем с вами того, кому вы доверяете. А до вашего возвращения я внимательно изучу обстановку на месте. Шиллер вел себя так, словно здесь нельзя доверять даже стенам.

— Во всем этом театре виноваты только драгоцен­ности. Как Шиллер, так и мисс Эмилия одержимы идеей их разыскать. Если вы позволите, я бы охотно взяла с собой Пена.

— Значит, вы изменили свое мнение о молодом шалопае? — спросил он обрадованно.

Я рассказала ему о мышах. Он посмеялся, и мы решили окончательно, что меня и Шиллера будет сопровождать Пен. За рулем будет Леокадия, которой все равно нужно в деревню по своим делам.

Пен поважничал перед сестрой, что ему доверили сопровождение двух дам и больного Шиллера.

Домашний учитель был очень бледен, что придавало его лицу романтичность.

— Не опасаетесь ли вы путешествия с таким редкостным грузом? — спросил меня капитан озабоченно.

— Возможно, вы подвергаетесь гораздо большей опасности, оставаясь здесь с двумя темпераментными дамами, — ответила я улыбаясь.

— Это верно, но моя дочь, не теряя времени, уже принялась за поиски драгоценностей.

Мы с Леокадией помогли Францу Шиллеру залезть в лодку. Затем туда же прыгнул Пен. Чтобы избежать взгляда капитана, я озабоченно склонилась над учителем и поправила повязку на его голове. Но мне все равно не удалось избежать напутствий капитана.

— Пен, если ты не доставишь мисс Ливию обратно в целости и сохранности, лучше не показывайся мне на глаза, — прокричал он своему сыну.

И мы тронулись в путь.

Мы были уже довольно долго в пути, когда я вдруг заметила, что Пен и домашний учитель очень внимательно изучают меня. Но несколько, секунд спустя наше внимание было приковано к лодке, которую на месте слияния с одним из рукавов реки развернуло и закрутило так, что Пен с Леокадией ничего не могли сделать.

Я испуганно бросилась к Шиллеру, которого, когда закружило лодку, начало швырять из стороны в сторону. Его лицо было таким же белым, как и повязка на голове. Он повел измученным взглядом вокруг и, когда я протянула руки, стараясь защитить его голову от ударов, мгновенно схватил ,меня и прижал к себе с такой силой, что я засомневалась в его болезни.

Его губы касались моей шеи, и я услышала его жаркий шепот:

— Теперь вы знаете, почему я не хотел плыть с капитаном.

Я сердито высвободилась из его объятий и лихора­дочно соображала, насколько он в действительности болен.

Наше дальнейшее путешествие вверх по реке про­ходило без осложнений. Нужно было только избегать узких, заросших камышом проток. Когда Пен, пытаясь избежать такой протоки, сильными движениями раска­чал лодку, Леокадия склонилась над Францем Шилле­ром и нежно погладила его по руке.

— Вы плохо себя чувствуете? Нет? Мы уже скоро будем на месте. Там вы отдохнете.

Я с любопытством взглянула на Шиллера и даже слегка устыдилась, что подвергла его болезненное состояние сомнению.

Он устало закрыл глаза, улыбнулся и тихо произнес:

— Спасибо. Ты очень добра.

Спустя некоторое время мы снова попали в водово­рот. Длинные, тонкие, достигающие поверхности воды растения намертво охватили днище нашей лодки. Я осторожно наклонилась над водой и потихоньку развела растения в стороны. Вчерашняя буря взбаламутила и подняла все со дна. Поэтому мы с облегчением вздохнули, когда Леокадия объявила, что мы проделали уже половину пути.

До сих пор нам не встретилось ни души. Кругом царила мертвая тишина, поэтому, наверное, нас так напугали пронзительные звуки, неожиданно раздавши­еся в тишине…

Ничуть не испугавшаяся Леокадия, выросшая в этих местах и хорошо знавшая их, пояснила:

— Это дикие гуси. Самцы зовут своих подруг.

Пен и Франц Шиллер рассмеялись, и лишь мне было абсолютно не до смеха. Эти пронзительные звуки повторились и наполнили лесную глушь разрывающей сердце музыкой.

Вдруг наша лодка резко остановилась, наткнувшись на толщу камыша. От неожиданного толчка я, не удержавшись, упала в воду, и длинные, змееобразные растения крепко обхватили меня, пытаясь затянуть в глубину.

До меня долетел чей-то испуганный крик. Я желала только одного — чтобы это не был крик Пена о помощи.