Тайна, известная троим

Глава 16. Не навестить ли нам Хагрида?

Ржущая четвёрка собралась в гостиной Гриффиндора сразу же после завтрака. Нет, это была жуткая пытка, не посмотреть с ехидной улыбкой на Слизеринский стол и не попытаться поймать, перехватить взгляд Малфоя. Заодно посмотреть и на Крэббилетту с Гойлой. Ну и на Пэнси Паркинсон за компанию. Правда, Джинни добавила, что, когда она зашла в женский туалет Плаксы Миртл на втором этаже, его, наконец, отремонтировали, то:

— Ко мне подошла Пэнси, и вы представляете, шепнула — Спасибо! Я вообще стала как вкопанная, и изумление на лице было такое искреннее, но Паркинсон улыбнулась и сразу ушла, так как из кабинки появилась Гермиона. Что это значит? Малфой ей рассказал? Между ними что-то есть? Нет, понятно, что. До утра времени мы им оставили вполне достаточно. Он был очень плохой мальчик. Но, смотрите, явно очень доверительные отношения… рассказать подружке такое… понравилось, что ли?

— Я думаю, вам с Гермионой надо продолжить «работу», но уже с Пэнси, под Секси Круциатусом она сдаст Малфоя, что он там один, в милой Выручайке делает… — засмеялся Рон.

— Ну, явно не современную двуспальную кровать для подружки оборудует, мебельщик хренов… — подключился к беседе смеющийся Гарри.

— А мне показалось, не переборщили ли мы с Малфоем, если кто узнает, что мы его пытали Круциатусом, это ведь Непростительное заклинание, применённое несовершеннолетней школьницей в стенах школы, это билет до Азкабана в один конец… и в медицинском пункте… — сомневалась Гермиона.

— Грейнджер! А заклинание Империо, применённое из-под Мантии-невидимки совершеннолетней школьницей? Это не билет туда же? Ты что не понимаешь? Идёт война! А на ней все средства хороши! Это доказывает, что он задумал не просто очередную гадость, а что-то очень серьёзное и опасное! Шутки кончились. Сколько людей уже погибло или пропало? Тебе напомнить? Амелия Боунс. Эммелина Вэнс. Олливандер. Фортескью. Другие, ты ведь «Пророк» читаешь ежедневно. У него на левом предплечье Тёмная Метка! Так клеймят только ближний круг подчинённых Волан-де-Морта! Я это где-то уже слышала, да, на Гриммо 12, когда мы подслушивали собрание членов Ордена Феникса через удлинители Фреда и Джорджа, Гарри ещё тогда не приехал. И мы услышали, что убийство, возможно, одно из основных условий принятия в Пожиратели Смерти. Малфой или уже совершил убийство, или готовится к нему. И Снеггу ведь нас не сдал… — искренне возмущалась, споря со своей подругой, Джинни.

— Ну, не знаю, — сопротивлялась убийственным аргументам рыжей Гермиона, — ему всего шестнадцать лет, только рисоваться может, неужели он владеет Авадой Кедаврой? Я думаю, приём его в состав ближнего круга, награждение Меткой, это… месть… за провал Люциуса Малфоя в Министерстве Магии… с пророчеством. Волан-де-Морт так веселится, унижает Люциуса, стравливает…

— Пожиратель Смерти — смертельный враг! Или ты убьёшь его, или он убьёт тебя, или убьёт твоего друга у тебя на глазах! — Поставила жирную точку в развернувшейся дискуссии Джиневра.

Гермиона и Гарри не стали с ней спорить. Но Поттер вспомнил, что такая Метка есть на левой руке и у Северуса Снегга. Наступила пауза. Все немного успокаивались. Продолжать беседу дальше, спорить, времени уже не было. Надо было отправляться на занятия. Поттер искренне пожалел, что Джинни не учится с ними вместе на одном курсе. Пожалуй, она одна, кто может хоть иногда заставить Грейнджер замолчать…

Чтобы немного развеяться, Гарри предложил после занятий всем четверым сходить к Хагриду в гости. Полувеликан всегда был рад таким гостям, и отдельно предупреждать его никогда не требовалось. — Просто топайте, а я всегда рад настоящим друзьям, — говорил он. Ну, и Джинни ещё никогда с ними в хижину лесника не ходила. Мартовское солнце опускалось за вершины гор, укрытыми ещё снежными шапками, на зеркале озера блестела солнечная дорожка великолепного заката. Друзья шли по тропинке, которую Гермиона мгновенно подсушивала от воды и мокрого снега с помощью нового заклинания. Она всё время учится. Постоянно! Все время экспериментирует. Слава Мерлину, что Джиневра мгновенно всё у неё подхватывает, — думал про себя Гарри, шагая и одновременно любуясь красками и запахами великолепного вечера. Огромные тыквы, Клювокрыл на цепи, он с интересом поднял голову со своим страшным клювом, если не знать о правилах подхода к такому зверю. Поклонившись старому другу, дождавшись его ответного реверанса, четверка с удовольствием гладила его перья, Гарри, совсем осмелев, даже почесал его за острый как бритва клюв. Открылась дверь в хижину и на пороге появился Хагрид, с удовольствием на широком бородатом лице, он помахал гостям, приглашая сразу пройти к нему в дом.

— А, неблагодарные козявки, приползли к старине Хагриду, я собирался было навестить стадо фестралов, у них прибавление, не надо ли чего, но так и быть, отложу немного попозже… — пророкотал его низкий и грубый голос. — А! Наконец и Джиневра Уизли пожаловала, собственной персоной. Теперь уже не трио, а квартет, правильно я говорю?

— Хагрид! Мы рады тебя видеть! У нас куча новостей и эклеры с кухни эльфов. Рон на них уже больше просто смотреть не может… — ответила, улыбаясь Гермиона.

— Рассаживайтесь, гости дорогие. А то вы как эти из Дурмстранга, право, со своим самоваром в Тулу, а то у меня печеньице разве не завалялось, шучу… — громко смеялся лесничий, хранитель ключей Хогвартса и по совместительству — профессор по уходу за магическими существами.

— Хагрид! А это что такое? — Спросила Джинни, показав рукой на большую корзину, на которой явно пошевелилась плетёная крышка.

— А, это. Редкий экземпляр. Боа-констриктор. Из Бразилии. — Ответил лесничий.

Наступила пауза. Хагрид поднял крышку корзины и все увидели, как в воздух над краем убежища поднялась голова бразильского питона, внимательно осматривавшая всех присутствующих. Гарри открыл рот от удивления, но сразу вспомнил свою беседу с таким редким экземпляром в Лондонском серпентарии в 1991 году, пропавшее стекло и бедного Дадли в ловушке.

— Ну, что Гарри? Достал только для тебя. В Хогсмиде, в «Кабаньей голове». Замечательный там бармен, всё понимает с полуслова. Я там с Дамблдором люблю пропустить кружку — другую, шучу. Я думаю, в свете предстоящей войны, тебе не помешает попрактиковаться в змеином языке. Да и Джинни, я слыхал, тоже в серпентарио практиковалась. Так? Да не бойтесь вы. Он столько крыс слопал, что хочет просто спать, и чтобы его никто не беспокоил. Он еще маленький. Четыре Дурмстрангских метра. А вырастит до шести — семи.

В корзине было видно большое тёплое одеяло, убежище гада стояло недалеко от весело потрескивающего огня в очаге. Стало ясно, что Хагрид устроил гигантское пресмыкающееся с наибольшим комфортом, окружив заботой и любовью.

— Ночью он ко мне приползает, любит спать со мной на койке… — продолжал улыбающийся Хагрид. — Они не опасны, очень привязываются к хозяину или… к хозяйке. Вот только пугать его не надо. Ну, Гарри, скажи что ни будь! Мне нужен переводчик!

Гарри откашлялся и произнёс: — Разрешите вас приветствовать в Хогвартсе, это мои друзья… — Было очень интересно, как с шипящим присвистом звучали имена Хагрида, Джинни, Гермионы и Рона. — Я Гарри Поттер, знаю язык змей с рождения, я его не изучал, если это вообще возможно…

— Человек, говорит со мной… удивительно… Гарри Поттер… да…

— Не нужно ли чего вам… мы постараемся вам… помочь…

— Не найдете ли вы мне мою подружку… конечно нет… я шучу…

— Но… мы постараемся… я ничего не могу обещать, но вот Хагрид, хозяин этой хижины и ваш друг, решает любые проблемы… змей… прошу прощения… питонов…

Вся компания во все глаза смотрела на разговор Гарри и гигантской змеи. Они беседовали глаза в глаза. Низкие шипящие звуки, магия движений, зрачки. Это магия иного порядка. Джинни, конечно, ничего не поняла. Она забыла. Да и возможно ли это вспомнить? Сколько не пыталась…

— Как мне обращаться к вам, я думаю слова змея или питон… несколько грубовато…

— Называйте меня Агасфер, змей соблазнивший Еву, открывший ей, что знание, ведет не только к познанию добра и зла, но и к наслаждениям. А двух достойных дочерей, Гарри Поттер, я здесь вижу, только не пойму пока чьих, Евы или Лилит…

— А это важно, чьих? Вы, Агасфер, дамский угодник…

— Ну, я же змей… и никто ещё не обращался ко мне на вы…

Гарри перевёл друзьям смысл разговора и девочки захохотали. Джинни, сообразив, что красивых девчонок этот плут не кусает и не глотает, отбросив всякий страх, подскочила к змею и, протянув руку, задержавшись на секунду, глянув в глаза Агасферу, дождалась лёгкого разрешающего кивка головой, нежно погладила его. Было ясно видно, что питон совсем не против таких проявлений интереса. Джинни засмеялась и, закрыв глазки, очень осторожно поцеловала большую змею. Гарри вместо ужаса испытал такое возбуждение, когда увидел, как язычок подруги шаловливо прикоснулся к раздвоенному языку змеи…

— О Лилит… — только и прошипел — прошептал Агасфер.

— Я уже умею обращаться со змеями, — хохотала Джинни, — правда до сих пор они почему-то все были одноглазыми…

— Я, пожалуй, пока только поглажу… — добавила Гермиона, опасливо прикоснувшись к голове искусителя.

— Вы сведете меня с ума… — шептал дамский угодник, я попал в утерянный, потерянный рай… как говорит наше предание… Лилит, а затем Адам и Ева… и Агасфер… наш древний предок… открыл им мир чувственных наслаждений… после изгнания в пустыню… когда, казалось, у людей больше уже нет никакой надежды…

После перевода со змеиного языка, все долго хохотали, схватившись за животы, над истинной и правдивой историей первых людей, предков нынешних маглов и магов, скрытой от всех. Но, благодаря дару Гарри Поттера, истинное знание вот-вот будет обретено. Ветхий Завет таких пикантных подробностей, явно, не содержит. Хотя «Песнь песней Соломона» одна только чего стоит!

Наконец, змей устало закрыл глаза, попросил его пару часиков не тревожить и опустился на дно корзины, свернувшись калачиком. Джинни заботливо укрыла его одеялом, подоткнув края, и поцеловала. Хагрид закрыл крышку, весь красный как рак, пробурчал, что не ожидал, что змей и девочки так мило подружатся. Посмеялись. Посидели за столом с эклерами и печеньем. Девочки и Рон изучали хижину и её раритеты. А Хагрид позвал Гарри на улицу. Надо было немного поговорить наедине. Наступал тихий вечер. Клювик прогуливался по огороду, «играя» с садовым инвентарём.

— Где ты достал такого роскошного питона?

— Я же сказал… у владельца «Кабаньей головы», для тебя…

— Хагрид, ты хотел поговорить не о змее, а о чём?

— Я сейчас отлучусь, у фестралов в стаде появилась пара жеребят, близнецы, редкое явление, раньше такого не было, надо посмотреть, как им там. Вы присмотрите за змеем? И за Клювом? Я подойду, часа через три… — лукаво улыбнулся лесничий. — Но, ладно. Я слышал, как разговаривали Дамблдор и Снегг. Не наше это дело, но я не могу не сказать. Северус сказал, что ему кое-что больше делать не хочется. Мол, устал, и хочет отдохнуть. Но директор сказал, что он дал слово и… в общем больше не о чем говорить. Вот и всё. Ты ходишь на дополнительные занятия к директору, так что, ты должен знать…

— Спасибо, Хагрид! Можно я пойду с тобой!

— А как же дочери Евы… и Лилит… — ухмыльнулся хранитель ключей и ещё кое-чего теперь. — Ладно, пообщайтесь без меня, я, когда буду идти обратно, буду петь песню «Одо-герой!», не ошибётесь.

— Хагрид!

— Так, вали, Поттер… Джиневра нервничает…

Джинни и Гарри стоят на крыльце и любуются вечером. Рон и Гермиона уже сидят за столом и вовсю целуются и обнимаются. Так, ситуация. Кровать у Хагрида, конечно, очень большая, но одна. А лечь рядом с братом, Джиневра явно ещё не готова. Если вообще когда-либо решиться на это. О таком пикантном развитии отношений в четвёрке они открыто не говорили. Но боязнь перейти эту черту, подсознательно, у всех друзей присутствовала. Чуть-чуть и всем станет очень стыдно. Рухнет доверие и дружба. А если проскользнёт черное крыло ревности? Не слишком ли быстро, они осваивают мир чувственных, но таких низменных наслаждений? Любовь, кончено, это прекрасно, это оружие, да. Но все-таки, есть ещё стыд, и рамки элементарных приличий.

Джинни остановила свой взгляд на Клювокрыле, в настоящее время известного для всего остального Хогвартса и Министерства Магии как Махаон, гиппогриф радовался, находясь в радостном предвкушении ночной охоты на летучих мышей. Джинни не против этого развлечения, она может создать их столько, что Клювик просто облопается. Только вот на кого их наслать? Рыженькая подружка лукаво посмотрела на Гарри и спросила:

— Гарри, а это правда, что вы с Гермионой летали на нём?

— Не только вдвоём, но и с Сириусом… втроём…

— Гарри, да вы были просто баловники! Бедная девочка… между двумя пассажирами…

— Джинни, ты извращенка… не оскорбляй память моего крёстного…

— Гарри, извини, я не хотела тебя обидеть. А у Сириуса была подружка? Ну, в Хогвартсе. Джеймс начал встречаться с Лили, а Сириус стал, как бы третий лишний… да. Представь, что меня нет, на секунду, представь, а Рон и Гермиона…

— Милая! Он сидел в Азкабане! Двенадцать лет! Какая к чёрту подружка…

— Я говорила о школе, у всех в Хогвартсе есть… бывают, были подружки. Время экспериментов и познания… греха! Без своего Агасфера никак нельзя…

— Подружка есть даже у тебя, Джинни! Блин, кто о чём, а голый о бане. В омуте… я видел только… берег озера. Там папа выделывался перед мамой, и они с Сириусом мучили Снегга… у неё на глазах… у всех на глазах…

— Ладно, прости меня, я испорченная нимфоманка… да? У Рона и Герми там всё уже очень серьёзно. Он её уже всю слегка облапал и явно собирается мило надругаться над бедной девочкой. Они явно посматривают в сторону койки. Слушай, а метлы у Хагрида нет?

— Джинни! Ну какая метла Волшебного Мира выдержит Хагрида?

— А Клювик?

— О Мерлин… Джинни… ты неисправима…

Блестит лунная дорожка на гладкой поверхности озера. Клювокрыл, рассекая воздух, тихо скользит над поверхностью. Гарри сидит верхом, крепко обхватив тело летящего гиппогрифа ногами, крепко держит руками за талию, сидящую спереди Джинни. Она кричит в упоении восторга, раскинув руки в стороны и подставив лицо встречному воздушному потоку. Иногда она откидывается назад, упираясь хорошенькой головкой в плечи Избранного, рыжие волосы развеваются. Затем, Джиневра наклоняется вперёд, ложась на круп Клюва, повернувшись немного в бок, рассматривает быстро летящее отражение гиппогрифа на поверхности тёмных вод озера, слабо освещённых молодой луной и звёздами. Дышаться очень легко и приятно. Ею овладевает бес-искуситель и она шепчет Гарри то, что именно она сейчас хочет. Его аргументы, что Клюв не так поймёт, на обезумевшую от желания Джиневру уже не действуют… она уже на своей волне…

Джиневра разворачивается кругом, отработанным на амортизационной подушке метлы движением, перебрасывает ноги через круп, обхватив талию Гарри и замкнув голени в замок за его спиной, откидывается назад, но держится за его шею руками, закрывает свои светло-карие глазки, медленно двигаясь тазом навстречу теряющему голову герою. Совсем немного времени потребовалось Гарри, чтобы понять, что под тёплой зимней мантией у Джинни ничего нет…

Он входит в неё с её небольшой направляющей помощью милой шаловливой ручки. Все, они снова воссоединились! Они снова одно целое! Джинни и Гарри двигаются вместе, решительно и точно. Синхронно. Волны удовольствия прокатываются где-то там внизу. Сладострастие и ощущение полной свободы. Ощущение полёта! Клюв что-то кричит, каждый взмах его крыльев вызывает броски по вертикали, вверх-вниз, вверх-вниз! Ощущение полного единства с любимым, именно там, в полёте на страшном, смертельно опасном для непосвященных звере! Сила и красота! Мощь и нежность! Там, где они это безумно любят. В воздухе. Ибо рождены они для полёта!

Нет никакой необходимости в предварительной подготовке подружки, в необычных ласках, которые Гарри очень любит применять, когда они это делают на грешной земле! В воздухе, в полёте, это уже лишнее. И волна сладострастия, как сорвавшаяся с вершины горы лавина, накрывает их с головой. Крик счастья Джинни сливается с криком Клювокрыла, отдаётся эхом в ущельях гор, сбегающих к берегам прекрасного озера…

Они меняют позы, продолжая свои милые, и слегка опасные эксперименты, совершенствуя свой сексуальный «высший лётный пилотаж». Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается, обессиленный, выжатый как лимон, тяжело дышащий, окончательно счастливый Гарри слегка хлопает гиппогрифа по основанию машущего крыла и Клюв сразу понимает, что от него хотят, плавно разворачивается над озером и несёт безумно счастливых любовников к хижине Хагрида.

Плавно приземлившись на площадке перед убежищем лесника, они соскальзывают с гиппогрифа, кланяются ему, Джинни игриво делает реверанс и умудряется, абсолютно не испугавшись страшного клюва, поцеловать его, от чего гиппогриф кричит что-то забавно громкое, встаёт на дыбы и машет передними лапами в воздухе. Рыжая немного картинно пугается и бросается к Гарри в объятия, прижимается всем своим телом, игриво ища защиту и спасение, шепчет на ушко всякие милые глупости. Никогда еще Гарри не был так счастлив…

Но это ещё не всё. Тактично не вламываясь сразу в дверь хижины, так как всем предельно ясно, чем занимаются Рон и Гермиона на огромной кровати Хагрида, а песни «Одо-герой» ещё не слышно, Гарри и Джинни аккуратно и тихо заглядывают в витражное окошко дома и видят. О Мерлин, что они увидели! Вот она, настоящая, истинная дочь Лилит! На кровати, верхом, на лежащем на спине Роне чувственно и красиво двигается обнажённая Гермиона. Но на её плечах покоится, нет, очень плавно и изящно двигается тело питона. Он мягко свивает свои кольца вокруг подруги, видно, как он очень нежно усиливает и ослабляет хватку, пускает волну кольцами, а его голова находится рядом с ушком девушки, что-то пикантное шепчет ей. Вряд ли она его понимает, скорее, чувствует, о чём идёт речь, она улыбается, её прекрасные тёмные карие глазки закрыты, раздвоенный язычок змеи щекочет её в ушко. Она смеётся, отпустив левую руку от плеча Рона, прогибается в спинке, и гладит Агасфера рукой, что-то шепчет ему в ответ…

Молодость и красота! Динамика и нежность! Преступные фантазии и их смелое воплощение! Гарри, обезумев от открывшегося перед ним зрелища, крепко прижался к спинке Джинни, его левая рука, проникнув в прорезь мантии, ласкает её высокую и упругую девичью грудь, правая рука скользит вниз и… встречается с рукой подружки, уже активно действующей там, ненамного опередив его. Приходится, молча, скрипя зубами, тяжело дыша просить, молить её о допуске на заветную территорию, она немного упирается, стонет, её грудь вздымается от возбуждения, бёдра двигаются, понемногу она уступает его настойчивым просьбам. Они объединяют свои усилия, и действуют совместно, в унисон. Джинни силой воли заставляет себя не закрывать глаза, так как то, что они тайно наблюдают, самое волнующее в их недолгой практике подсматривания за друзьями зрелище. Куда там картине стонущего и погибающего в медицинском пункте от любовной пытки Драко Малфоя…

Они окончательно теряют голову, когда видят, как Рон и Гермиона сплетаются в глубоком поцелуе, окончательно обессилев после такой любовной битвы, такой грандиозной скачки всадницы Апокалипсиса. Гермиона на спинке, тяжело дышит, Рон чуть сбоку, нависает над её личиком и нежно, глубоко целует её в губки. Но, змей, милый Агасфер, не дремлет, осторожно, очень аккуратно скользит он между ног возлюбленной Рона, а по движениям её стройных ножек, по медленно двигающимся стопам и побелевшим кулачкам Грейнджер, безуспешно пытающихся вцепиться в покрывало на кровати, видно, что настоящий древний, легендарный дамский угодник не оставит своим раздвоенным шаловливым язычком в покое настоящую дочь Лилит или Евы. Не важно, что она уже в полубреду, её силы на исходе, змей не остановится, пока не вознесёт её, полностью, казалось бы удовлетворённую и счастливую, на очередные сверкающие вершины, непостижимого простым смертным блаженства. Кто сказал, что лучшее враг хорошего? Это не про них…

Медленно усиливаясь, звучит песня: «И Одо-героя домой отнесли, туда, где резвился он в малые лета…» Хагрид громко топая и гремя всем, чем только можно, ломая всё, что можно сломать по пути домой, ясно даёт сигнал — вам пора валить. Шоу закрывается. Все получили ясный сигнал, что резвиться надо заканчивать, а то профессор осерчает, возьмёт и снимет сразу очков четыреста с Гриффиндора, за один тихий волшебный вечер, и личные связи никак не помогут…