Тайна, известная троим

Глава 19. Проверка

— Что одному из нас придется, в конце концов, убить другого! — подхватил Гарри.

— Я рад, что мы пришли к единому мнению! — почти завершил вечернюю беседу Дамблдор. — Но, хотелось бы кое-что уточнить, Гарри. Мисс Грейнджер и мистер Уизли согласились добровольно разделить с тобой все трудности и тяготы пути и поиска. А как на все это реагирует…

— Сэр, Джинни… успокоилась. Я, конечно, не считаю, что Гермиона что-то ей сообщила, нарушала ваш прямой приказ. Но я заметил, что она… больше не настаивает, не напрашивается. И еще. Она упорно засела за учебники и монографии по Окклюменции. Они с Гермионой постоянно тренируются. Как бы они не начали применять ко мне Легилименс, очень бы не хотелось швырнуть в неё Протего…

— Барышни всегда были любопытны. Если ей не удалось решить проблему в лоб, она найдет обходной путь. Она не отступилась, Гарри. Джиневра просто гораздо хитрее нас с тобой. Надеюсь, она не засела за изучение теории и практики, методики ведения допроса пленных…

— Профессор. Она… совершенствуется. Но, я хотел спросить вас о другом. Когда Джинни общалась с первым крестражем, с дневником Тома Реддла, она доверяла ему свою душу. Ну, Поттер её не замечает, Фред и Джордж подкалывают, Рон игнорирует, Перси чрезмерно опекает, Гермиона постоянно общается с нами, а когда говорит с ней, ну, не все ей открывает. И она доверила эти все свои детские обиды Тому. Частичке его души. Он работал у неё типа магловского психотерапевта. Вас беспокоит этот шум? Вы можете его описать? Вы хотите об этом поговорить? Крестраж — это вместилище для частички души, которая может влиять на тех, кто к нему приближается…

— В общем, Гарри, ты хочешь меня спросить, не овладел ли крестраж Джинни, не входил ли он в неё. Я думаю, что нет. Реддлу пришлось очень долго с ней повозиться. Мало того, пришлось по-настоящему подружиться. Только завоевав её полное доверие, можно было что-то ей приказать. Посмотри на эту тетрадку, и послушай меня внимательно! Дневник попал к Джинни в августе 1992 года. А Тайную комнату она откроет первый раз только 31 октября. Причем, не зная змеиного языка. Под подсказку Тома, шевелящего её губами, или внедрившегося в её сознание и таким образом позволяя ей говорить на серпентарио. Но она, да и ты, когда говорите на этом языке ползающих гадов, продолжаете понимать смысл произнесенного в уме по-английски. Агасфер помогает тебе совершенствоваться? И Джиневра с ним о чем-то явно перешептывается. Не так ли? Вот интересно мне, о чём? Но, вернёмся к жертвам василиска. Миссис Норрис. Более двух месяцев Темный Лорд, в шестнадцатилетнем варианте, правда, пытался заставить её сделать то, что ему нужно. Выпустить на свободу василиска. Сколько обычно Волан-де-Морт тратил время, чтобы кого-либо околдовать, запутать? Выдающееся достижение для первоклассницы, которая даже не знала, что это такое на самом деле. И еще один момент. Джинни заметила, что вокруг неё происходят тёмные, страшные вещи. Несмотря на то, что фактически стала марионеткой в руках Тома, она смогла поднять бунт против крестража, против власти Тёмного Лорда! Немногие волшебники на это способны! Ведь почти что вам с Роном собралась все рассказать. Это потребовало от неё большого мужества! Признаться в главной роли в заговоре, понимая, что возможно, будет навсегда отчислена из Хогвартса и её волшебную палочку сломают. Как сломали в свое время волшебную палочку у Рубеуса Хагрида. У неё чистая душа, неразделённая, цельная. И прямой контакт с ней для Тома тоже вещь не простая и не очень для него приятная. Заметь, ещё один момент. Она, якобы, не помнила, что делала, а когда приходила в себя, никак не могла понять, как здесь оказалась. И почему руки в крови и, допустим, в перьях. Надписи на стене, сделанные её кровью и передушенные петухи Хагрида. Догадалась. И вот, поняв, что вокруг неё происходит, она пытается уничтожить дневник Реддла. Но не бросает его, допустим, ночью в камин общей комнаты Гриффиндора, чтобы сразу же сжечь его, предать огню. А сознательно идет именно на тот этаж, где расположен туалет Плаксы Миртл и где находится вход в Тайную комнату. Значит, она помнила, куда приходила, где произносила на змеином языке — Откройся, где закрыв глаза, выпускала василиска, который по-очереди атаковал своих жертв. А они по какому-то невероятному стечению обстоятельств все оставались живы. Миссис Норрис. Колин Криви. Джастин Финч-Флетчли. Почти Безголовый Ник. Гермиона Грейнджер. Пенелопа Кристалл. Не могу понять только, неужели Том, выходя из дневника, натравливая василиска, старался избежать ненужных жертв, давал команду на атаку, только будучи уверен, что жертва не погибнет, а только оцепенеет от отраженного взгляда василиска. Слишком изобретательно, но столько же и опасно, и нереально. Наверное, всё-таки случай. Хотя, несколько таких случайностей подряд? Кошка, четыре человека и призрак. Джинни очень любит кошек. Колин её сосед по парте и первый воздыхатель. Ник — наш добрый дух факультета. Гермиона — лучшая подруга, и ближе уже у неё не будет. Пенелопа — подруга брата. Джастин, наверное, тоже хороший парень. Которого, кстати, ты насмерть напугал змеёй в дуэльном клубе Локонса. Может, когда Том, концентрируясь, терял над ней в этот момент контроль, Реддл начинал управлять движением василиска по полу туалета, когда он выползал по залитому водой полу через дверь в коридор напротив, а она, силой воли, сопротивляясь, приходила в себя и как-то в последний момент вмешивалась, срывая хладнокровное убийство? В последний момент. А Том, временно, на секунды, потеряв над ней контроль, злился, что замысел до конца не удался. Ведь он был в виде призрака, энергетической модели, сгустка темной энергии. А может, постоянно залитый водой пол в туалете, а иногда и в коридоре, это была слабая попытка Джинни создать отражающую оптическую среду для энергетического заряда из глаз василиска? Пока, Том не начинал овладевать ею, и её сознание не отключалось. Ну не Миртл же крутила кучу медных кранов, вызывая постоянное наводнение. Бедный Филч, и несчастные жертвы наводнения, эльфы-сантехники сезона 1992–1993 годов, упорно не желавшие там ничего ремонтировать. Гермиона Грейнджер их бы искренне пожалела. Такой длительный ремонт во всей истории замка. Только в этом году и удалось его завершить. Прости меня, Гарри, все это не более чем бред и догадки окончательно выжившего из ума старика…

— Профессор! Это не бред! Это очень важно! Джинни знает, может рассказать нам, как необходимо сопротивляться воле крестража. Она мне рассказала, что позднее, она прочитала в нашей библиотеке всё, что было о василисках…

— Знает, как сопротивляться крестражу? Нет, не думаю. Прошло уже несколько лет. Хотя, пожалуй, у меня есть еще одна светлая идея. Ну конечно! Том жаждал добраться до тебя лично! А трупы могли этой цели помешать. Хогвартс бы точно закрыли, и весь смысл заговора был бы потерян. Люциус Малфой положил дневник к книгам Джинни сам? Я раньше думал, что он просто хотел опорочить семью, самого Артура Уизли, и в результате добиться моей отставки с поста директора школы. Или всё-таки выполнял волю призрачного Тома? Чтобы просто в очередной раз добраться до Гарри Поттера? Но крестраж в шестнадцать лет о тебе ничего знать не мог. Ты еще не родился. Информацию о тебе, надо сказать правдивую, но образную, он получил от Джинни. Вот на что ушли целых два месяца! И пришлось делиться своими чувствами с Джинни. Она многому научилась от общения с Томом. Но это мне до конца еще не понятно. И вот, наконец, полностью, самостоятельно вышедшая из-под контроля Тома Реддла Джинни, сознательно приходит именно в этот туалет. И только там пытается утопить дневник в унитазе, думая, что вода уничтожит бумагу, растворит её без следа. Она тогда не знала, что это крестраж, и так просто его не разрушить. Надеюсь, не знает, пока, этого и сейчас…

— Сэр! А как вообще разрушают крестражи?

— Это очень интересная тема, она заслуживает отдельного и долгого разговора, Гарри, и я не хотел бы, рассказывать это впопыхах…

— Значит, крестраж не овладел Джинни полностью? Была только связь эмоциональная, чувственная…

— Да, Гарри. Ты и Джинни Уизли побывали в областях Магии, доселе подробно неизученных, неизведанных. Что-то в тебе есть такое, что стремиться воссоединиться с Джиневрой… нет, не это… а, светлое, прекрасное такое…

— Сэр! Что это может быть?

— Любовь, Гарри. Всего лишь любовь…

— Профессор, сэр. Но…

— Так как мы до конца не уверены в том, как крестраж на самом деле повлиял на душу Джинни, и как может повлиять при повторной встрече, повторном контакте, я по-прежнему считаю, что она должна держаться в стороне от всего этого. Что произойдет с ней на самом деле, если они опять встретятся? Мы не можем так рисковать. Это главная причина, почему Джинни пока не посвящена в эту тайну…

— Пока? Сэр…

— Ну, я имел в виду, пока мы, и вы втроём будете, будем решать эту важнейшую задачу. Причем отдельно от взрослых друзей и родственников. Даже, возможно, без помощи действующих членов Ордена Феникса. Только представь, что произойдет, если Волан-де-Морт догадается о подлинных целях нашей миссии, нашей экспедиции. А Джинни, кстати, может вам существенно в этом помочь. Не обязательно ей знать все подробности сейчас. В других делах активно поможет. Нет, не в допросе в очередной раз бедного Драко… Главный вывод, который бедная девочка вынесла из истории с Тайной комнатой, это то, что сильный, всегда использует слабого. Она больше никогда и никому не позволит так манипулировать собой. Никогда не позволит поступать с ней, как с марионеткой, как с подростком. Учти это, Гарри! Тебе придется серьезно поучиться искусству дипломатии у мисс Грейнджер. Набраться терпения, чтобы общаться с Джиневрой на равных, и не только верхом на метле или в нашем прекрасном беломраморном бассейне…

— Сэр… я…

— Печаль моя…

Гермиона расслабленно лежала на своей кровати, рассматривая рисунок на портьерах, на пологе над кроватью, изучая паутину трещин на потолке спальни. Она размышляла над последней их совместной дерзкой выходкой на опушке Запретного леса. Как пришлось с хохотом быстро убегать вместе с Роном от нескольких шустрых летучих мышей, посланных им вдогонку не на шутку разозленной Джиневрой, за то что их с Поттером застукали на самом интересном месте. Наверно, после оргазма, Джинни уже неспособна выполнить качественный Летучемышиный сглаз, той мощности и амплитуды, когда секс у неё еще только намечается, или только планируется, угрожает. Грейнджер хитро улыбалась. Это было утро воскресенья. Походы в Хогсмид были запрещены, но все равно, все уже свалили кто куда. Парвати с Лавандой отправились на улицу, подышать свежим весенним воздухом. Джинни где-то под Мантией — невидимкой тискается с Поттером. Рон в соответствии с графиком на три часа отправился патрулировать коридоры вместе с патрулём мракоборцев.

Грейнджер повернулась на бок, сладко потянулась, прогнувшись в спинке. И в этот момент она почувствовала, как кто-то быстро скользнул к ней на кровать, прижавшись всем телом. Она попыталась вскочить, грубо отпихнуть нахала, но не успела. Сильные мужские руки обвили её стан, замком, захватом, из которого уже не вырваться. Запах, его запах, ударил её по носу. Ошибиться было не возможно. Подлец, но как, о Мерлин? Как он проник в девичью спальную?

— Поттер… сейчас же отпусти меня… отстань… подонок…

Она смогла-таки повернуться в его объятиях, но всё, чего Гермиона достигла, добилась, это положения, лежа на спине, а Гарри, конечно же, сверху. Она искренне боролась, она вырывалась. Ругалась, умоляла, просила, стыдила. Тщетно. Его поцелуи закрывали ей рот. Она попыталась кусаться, лягаться, брыкаться, даже драться. Бесполезно. Немного поплакала. Но… её сопротивление стало понемногу слабеть. Она тяжело дышала, пот струился по её раскрасневшемуся личику. На верхней чувственной губе образовалась легкая испарина. Такие маленькие, еле заметные капельки пота, нет, скорее капельки страсти…

— Гермиона, милая, родная, прости… прости, я больше так не могу… ты сводишь меня с ума, я не могу без тебя… — и так далее, и тому подобное, неслось от обезумевшего от желания Гарри.

— Гарри, нет… — уже просто умоляла его подруга, — мы не можем, нет, как же Рон… как же… Джинни…

Наконец, осознав в полу беспамятстве тщетность своих попыток к сопротивлению, она слабо начала отвечать на его поцелуи. Ударить его по лицу? Ладно, будем считать, что он меня изнасиловал, негодяй… — подумала Гермиона, уже с явным желанием отвечая на ласки Поттера, которые становились все смелее и смелее, изощренней и изощренней. Постепенно они, забыв всякую осторожность, начали срывать с себя одежду, которая тут же улетела куда-то на пол. Гермиона, перед тем как совсем отдаться неистовом любовнику, успела сцапать свою волшебную палочку с соседнего столика, с удовлетворением отметив секундный промельк ужаса в зеленых глазках, наложила заклинание Оглохни и Коллопортус на входную дверь. Затем, бессильно выронив палочку, откинулась на спинку, расслабившись и полностью отдаваясь своему старому искреннему другу.

Они ласкали друг друга. Изобретательно и очень нежно. Все смелее и разнообразнее. Гермиона тихо шептала, что времени не так много. Вот-вот вернутся Рон и Джинни и им здорово влетит. Придется очень быстро валить. Но, не волнуйся, милый, сигнальное заклинание поджидает Уизли сразу за портретным проёмом, успеем…

Не растягивая прелюдию, они, наконец, полностью воссоединились. Гарри двигается в ней, одно решительное глубокое движение, пять — семь неглубоких, поверхностных. Наклон влево, наклон вправо. Усилить нажим вперед, чуть-чуть сдвинуть таз назад. Легкая серия вращений — толчков по часовой стрелке, и, наоборот, против. Её ноги на его талии в замке, но при ритмичных и решительных движениях, или при других экспериментах с амплитудой и глубиной погружения, захват периодически расцепляется и её голени и бёдра скользят по его ягодицам и бедрам. Она закрыла глазки, повернув головку на бок, ротик полуоткрыт. Она не стонет, нет, Гермиона инстинктивно боится поднимать слишком большой шум, дышит ритмично, розовый язычок периодически показывается на её пухлых губках, слегка облизывая их. Гарри не целует её, прижимается щекой к её щеке, но иногда пытается зубами поймать её мочку уха. Она вырывается, недовольно сопит. Её руки обнимают его за спину, скользят по шее и голове, взъерошивая непослушные волосы. Они, наконец, движутся в унисон. Удивительно, это их первый секс. Секс по-дружески, без обязательств. Быстро и эффективно. Просто доставить удовольствие друг другу. Техника молодежи. И такое трогательное техническое взаимопонимание и взаимодействие. Рон тоже не неженка, и если вворачивает, то так, что мало не покажется. С Гарри тоже прекрасно, но… это немного не так… необычно.

Волна сладостного возбуждения начала свой крутой подъем где-то в глубинах её таза. Времени на длительные игры у них сейчас нет. Их могут застукать. Она не сдерживает себя и не собирается ждать своего партнера-насильника. Пусть выбирается сам. Внезапный толчок, удар, ощущение обрушения, преодоления черты невозврата, сладостные конвульсии, которые ничем уже не остановить, тепло просто разливается по её бедрам, животу, ягодицам. Он тоже не выдерживает, и с рычанием, дерганьем, с сильной финальной серией ударов — толчков, изливается в неё. Конвульсии медленно затихают. Постепенно сознание возвращается к бедной Гермионе, вместе с осознанием того, что они только что наделали. Она отталкивает, нет, спихивает Избранного с себя, переворачивается на живот, закрывает глаза руками и вжимается в подушку. Где же слезы искреннего раскаяния? Рано ещё…

Кто-то очень нежно погладил её по плечу с переходом на спинку. Но, неужели Гермионе до сих пор ещё не понятно, кто это? Нет, не понятно. Рука, блин, не мужская. Грейнджер рывком оборачивается кругом и видит ухмыляющееся личико Джинни Уизли, на котором вместе с завершением срока действия качественного оборотного зелья, исчезают и последние штрихи, последние черты лица Поттера, а черные волосы превращаются просто в яркий пылающий огонь. Ах, ты стервааааа… ведьма… шлюха…

Первая реакция у Гермионы была естественной и очень правильной. Быстро вскочив на колени, с перекошенным от ярости и ненависти лицом, она размахивается и правой ладонью сильно наотмашь бьет Джиневру по наглой ухмыляющейся мордочке, точнее — по губам. Удар, еще удар. Еще раз, на этот раз с оттягом. Джинни не защищается. Она крепко стиснула зубы, закрыла глаза и молчит. Даже не отворачивается. Только приподнимает подбородок вверх. Морщится от боли. А ей больно, очень больно. Из лопнувшей губы на подбородок потекла, нет, побежала струйка крови. Из глазок вот-вот хлынут слезы. Гермиона внезапно останавливается. Смотрит, занеся руку для удара на личико вот-вот начинающей плакать девушки. О Мерлин! Джинни ведь никогда не плачет. Как бы ей не было больно. Это слезы стыда и искреннего раскаяния? Гермиона бессильно опускает свою карающую руку. Преодолев секундное колебание, бросается к возлюбленной, обнимает её и, толкнув на спинку, бросает на кровать. Накрывает её рот горячим поцелуем, целует её, и уже впадая в беспамятство, ощущая вздымающуюся от возбуждения упругую грудь у своей высокой груди, запахи её гладкой кожи, с такими милыми, еле заметными веснушками, начинает ощущать слегка солоноватый привкус крови на их губах. Они целуются как сумасшедшие, что-то шепчут друг другу, Джинни слабо умоляет о прощении, Гермиона просит подругу о том же…

Постепенно их дыхание выравнивается и синхронизируется. Джинни слега раздвигает ножки, куда немедленно проскальзывает бедро Гермионы, они двигаются, скрестив ноги, пытаясь прижиматься, по возможности, милыми крутыми лобками. Осыпая, нет, одаривая, друг дружку горячими глубокими поцелуями, лаская руками, всем, что доступно этим двум прекрасным любовницам. Но сегодня Гермиона решается впервые проверить одно своё новое пикантное открытие для продвинутых ведьм из заветного литературного наследия мадам Пинс. Во время небольшого перерыва, переведя дух, она дотягивается до своей волшебной палочки на столике, направляет её кончик на своего милого маленького дружка и произносит заклинание (я его никому никогда не скажу, как и Роулинг не говорит о заклинании создания крестража). А затем Гермиона наблюдает, уже с ужасом от того, что она наделала, как заветный верный дружочек начинает, медленно увеличиваясь и утолщаясь, превращаться в великолепную эрегированную одноглазую змею, ну, так, без особого фанатизма, скажем сантиметров двадцать пять Дурмстрангских, менее одного Британского фута, конечно. И как пропорционально его росту расширяются от ужаса светло-карие глазки Джиневры, быстро сообразившей, кто первая попадет под, точнее на это чудовище. Когда мужское оружие достигает своего пика развития, своего максимального увеличения, Грейнджер охватывает такое дикое необузданное желание, что Уизли может уже и не пытаться сопротивляться предстоящему заслуженному наказанию.

Ножки Джинни просто разлетаются в стороны, насильно распахнутые одним решительным движением бедер Гермионы и… сразу… на всю глубину. О, как она была сегодня наказана! Джинни не может себя больше контролировать. Она просто кричит, нет, просто орёт от боли, унижения и от одновременного непередаваемого волшебного удовольствия, пока длиться это грубое, но такое милое и полностью заслуженное ею наказание. Грейнджер двигается точно по методике мальчишек, так как с ней всегда поступал Рон, ну и Гарри, почти Гарри. А почему, собственно говоря, почти? Джиневра совсем недавно явно копировала технику Избранного. Она в ней очень хорошо разбирается. Один — два глубоких, пять — семь поверхностных. Ну и все остальные прелести поцелуев, засосов, укусов, движений, толчков, вибраций, вращений и других милых извращений. Девушки двигаются красиво и точно. Полное взаимодействие. Зачем им вообще теперь нужны мальчишки? Как, зачем? А кто мучить, доставать, канючить, унижать, а затем просить прощение за все это будет? А? Ползая в ногах… половые наши герои… или гиганты… скорее, половые попрошайки…

Одновременный мощнейший пиковый оргазм. С полной потерей сознания у обеих. Впервые в жизни. Впервые за их совместный недолгий сексуальный опыт. Когда вяло шевелящаяся, приходящая в себя Гермиона, чувствует нежную ручку Джинни на своих нижних губках, уже пришедших в исходное положение, она понимает, что подруга проверяет, есть ли у неё хоть один шанс пережить это утро и дожить до обеда. Улыбаясь, Гермиона тихо шепчет ей в ответ на милую поверку:

— Возьми бадьян со столика и обработай свои губы. И те… и эти. Ну как, блудня моя, проверила, наконец? И как? Люблю ли я Гарри?

— Всё… проверила… вам нужно всего лишь только попросить…

— А я не смогла понять, ну, когда еще была в сознании, как именно Поттер пролез в нашу спальню?

— Ты что забыла, как Крэббилетта и Гойла несли по воздуху Малфоя к Пенси? Она была на седьмом небе от счастья…

— Заклинание левитации? Вингардиум Левиоса? И эти две тушки, Рона и Гарри можно пронести в спальню девочек? Так тупо и просто? Попробуем?

— А может, в Ванную старост, или на Клюве, на метле… в полёте…

— Извращенка…

— Кто бы говорил…

— Да, тяжело живется в Волшебном Мире истинным бисексуальным девчонкам…

— И все их осуждают, и мальчики, и девочки… бедные Леди Би…

— А, ложила я на всех… осуждающих… — отмахнулась Гермиона.

— Ага, с пробором… Так, как Гарри трахается? Классно? Понравилось? Сладко? — допытывалась ухмыляясь Джинни.

— Сейчас получишь по наглой рыжей морде.

— Смотри, как бы пупок не развязался…

— Сука…

— Шлюха…

— Взаимно! — Хором. Общий хохот. Занавес, то есть упал полог…