Тайна Лантского леса

РАССКАЗ ИНОСТРАНЦА

— Да, я немец, — серьезно повторил он. — Мне двадцать два года. Зовут меня Рудольф Вассер… или просто Руди. Однако в пансионе я зарегистрирован под чужим именем. Сомневаюсь, что даже через столько лет жители Веркора могли бы забыть о жестокостях нацистов в 1944 году. Я не осмелился приехать на своей машине: даже буква «Д» на заднем крыле могла бы вызвать неприязнь. Я оставил ее в Нанси у старого друга отца, а он дал мне свою, и здесь, в Сент-Агане, я записался под его именем: Жак Николя.

Мой отец был офицером запаса немецкой армии. Он ненавидел Гитлера. В тот момент, когда нацисты покидали Францию, он находился на юге. Однажды, отказавшись руководить операцией против мирного населения, он был арестован и отправлен самолетом в Германию, где его ждал трибунал. Но самолет сбили над Веркором; мне неизвестно, что произошло с другими пассажирами и экипажем, знаю только, что отца — в наручниках, со сломанным бедром, истекающего кровью — нашел в лесу мальчик. Он очень удивился и спросил, почему отец в наручниках, и тот рассказал ему правду. Мальчик поверил и перенес его в хижину, где жил со своими родителями. Нацисты, уходя из Веркора, жгли деревни, и если бы моего отца нашли партизаны, то наверняка бы с ним расправились. Юный дровосек и его родители выхаживали и прятали отца до тех пор, пока он не смог уйти из леса.

После небольшой паузы Иностранец продолжил:

— Мальчика звали Сирилл Блан — это все, что мне о нем известно. После войны отец ему много раз писал, но письма остались без ответа. Наверное, он их не получил. Может, адрес был неточный… и потом, фамилия Блан — самая распространенная в Веркоре. Отец очень хотел что-нибудь сделать для своего спасителя: он думал вернуться сюда и расспросить людей, когда ужасы войны немного забудутся. Не получилось. По профессии он был инженером и получил работу в Мексике на строительстве плотины. Мы вернулись в Германию только три года назад, когда отец был уже тяжело болен. Но он не забыл своего спасителя. Прошлой зимой, перед самой смертью, он просил меня возобновить поиски. А потом, когда отец умер, я нашел его военные дневники. Он был немного поэтом: там так трогательно описано место, где ему спасли жизнь! Это была маленькая тесная комнатка, с выступающими балками, почерневшими от дыма; там же дровосеки хранили и свои припасы. Там было только одно окошко; из него он видел высокую гору, напоминавшую спину верблюда, и даже в августе там лежал снег.

— Это, конечно же, Гран-Веймон — самая высокая точка Веркора, — перебил его Тиду. — Только там остается немного снега в это время года.

— Ну вот, — продолжил Руда. — Обнаружив хижину Брюль-Лу и осмотрев перед этим множество других, я сразу подумал, что это та, что я ищу; кроме того, в дневнике было написано, что хижина расположена в самой высокой точке леса. Тогда, как вы понимаете, я захотел рассмотреть ее поближе и надеялся разузнать у тех, кто там сейчас живет, что-нибудь о прежних хозяевах. Я обратился к дровосекам — они как раз работали поблизости, но они ответили, что понятия не имеют о том, что здесь было раньше. Я хотел войти внутрь, но они не разрешили, тогда я им рассказал свою историю. Они мне не поверили и обозвали нацистом, а это оскорбление. Ну, я ответил… В конце концов мы сцепились… Остальное вы знаете.

Он пощупал ссадины на лбу и на губе. Все сидели молча. Молодой немец говорил так искренне, а некоторые подробности так точно совпадали с тем, что они уже о нем знали, что ребята не сомневались в его правдивости.

Эти дровосеки были отвратительны, — сказала Забет. — Надо подать жалобу!

Это деликатный вопрос. Я здесь не на законных основаниях, потому что сдуру не назвал в гостинице своего настоящего имени. У меня потребуют объяснений… и хозяину гостиницы не понравится, если к нему придут полицейские и будут задавать вопросы.

Это точно… — сказал Тиду. — Но хозяин гостиницы относится к вам с недоверием только потому, что считает, будто вы заодно с дровосеками из Брюль-Лу.

Я?

Он этого не скрывает, — сказала Забет. — И теперь мы можем сознаться, что сами так думали. Вчера утром, когда мы увидели, как ваша машина проехала рядом с Круа-де-Бюи — местом, где раньше стояли наши палатки, мы пошли за вами, чтобы посмотреть и узнать, что же вы ищете в лесу. Вернувшись, мы нашли приколотую к палатке записку с приказом убраться отсюда и какой-то непонятной угрозой. Мы подумали о вас.

Помолчав, Забет добавила:

— Но это еще не все. Вчера, когда исчез Кафи, мы решили, что и это ваша работа. Вы без конца кружили по лесу — вот мы и подумали, что наш пес вас узнал, пошел за вами, а вы его убили… А наши товарищипошли в Сент-Аган посмотреть, нет ли случайно в вашей машине следов крови Кафи, если вы бросили его в багажник, чтобы потом от него избавиться.

Немец расстроился.

— А сейчас вы меня тоже подозреваете?

Несколько секунд все хранили молчание. И тут Тиду решительно протянул ему руку, а немец пожал ее с видимым облегчением; он так же горячо пожимал и остальные протянутые руки. Лед недоверия растаял. Освободившись от своих секретов, Руди так близко к сердцу принял горе наших друзей, что тоже решил заняться поисками собаки.

— Вы дважды мне помогли. Если ваш пес всего лишь ранен, я могу помочь его найти.

— Увы! — вздохнул Тиду.

Нет, — настаивал Руди, — я хочу вам помочь. Кровь на прошлогодней листве и разрезанный ошейник еще не означают, что ваша собака мертва. Я тоже буду участвовать в поисках… Вот если бы я осмелился попросить вас оказать мне честь…

Говорите! — подбодрила Забег.

Раньше я был скаутом; ставил палатки и в лесах Германии, и на выжженной земле Мексики. И если бы я вам не слишком помешал…

Понятно! — перебил его Сапожник. — Оставайтесь! Палатка рассчитана на шестерых, и вы займете место нашего товарища — он заболел и не смог пойти с нами. У нас даже есть лишний матрац.

Правда?.. Вы меня принимаете? А что скажут остальные ваши товарищи, когда вернутся?

Вы им все расскажете, и они обязательно согласятся.

А когда они должны вернуться?

Скорее всего, они ждут вас в Сент-Агане, чтобы взглянуть на машину.

Надо их предупредить, чтобы не теряли зря времени. Давайте их опередим.

— А вдруг мы с ними разминемся в лесу? Тем более, если они услышат шум вашей машины, они бросят свои мопеды и спрячутся в кустах.

Решили еще немного подождать, но вдруг Тиду забеспокоился: они договорились, что ребята выедут из Сент-Агана не позднее шести часов, а было уже семь и начинало темнеть. Может, с ними что-то случилось?

— Поехали! — сказал Руди. — Я захвачу всех.

Нет, только не всех! — возразил Сапожник. — В этом лесу происходит слишком много загадочных вещей, нельзя оставлять лагерь без присмотра. Я останусь и подменю Гия.

И я, — вызвалась Забет. — Раз нет Бифштекса, я пока приготовлю ужин.

Тиду и Гий пошли за Руди к машине, пробираясь через папоротники и кустарники. Молодой немец уже окончательно пришел в себя.

— Постарайтесь не разгоняться, — предупредил Тиду. — У нашего друга Стриженого очень тонкийслух: он способен издалека узнать машину по шуму мотора.

Они направились в долину на холостом ходу. На каждом повороте Гий высовывался из окна, чтобы позвать ребят, если они появятся, но на проселочной дороге не было не души.

— Странно! — все больше тревожился Тиду, глядя на часы. — А вдруг мы их все-таки пропустили?

Вот уже показалась колокольня Сент-Агана, а они так никого и не встретили.

— Если хотите, я подвезу вас к въезду в деревню: мне что-то не хочется показываться в гостинице с подбитым глазом. Хочу вернуться туда завтра вечером: исправлю карточку и заберу вещи. Надеюсь, что издалека мой фингал никто не разглядит. Подожду вас здесь.

Тиду и Гий вышли из машины и побежали ^бакалейную лавку выяснить хоть что-нибудь — ведь Мади должна была зайти за покупками.

Ваши товарищи? — удивилась бакалейщица. — Да, они заходили где-то около половины пятого — кое-что купили и тут же ушли.

В какую сторону?

Они зашли в гостиницу, наверное, выпить чего-нибудь.

Выйдя из бакалеи, ребята стали обсуждать дальнейшие действия.

Вернемся, — предложил Тиду. — Раз их здесь нет — они наверняка вернулись в лагерь, может, просто другой дорогой.

Нет, — возразил Гий. — Ты ведь прекрасно знаешь Мади: она упряма как осел и не уйдет из Сент-Агана до тех пор, пока чего-нибудь не разузнает… Скорее всего, ребята ждали на террасе возвращения Руди, но они же не могли торчать там вечно и, наверное, где-то спрятались. Давай зайдем попьем чего-нибудь, глядишь, они нас и заметят.

Мальчики сели за столик, заказали лимонад, потом появился хозяин, узнал их и сразу подошел.

Мы ищем своих товарищей, — сказал Тиду. — Вы их случайно не видели?

Они отправились в деревню Лант — это в двенадцати километрах отсюда.

В Лант? — удивился Тиду.

Это я их туда направил. Сегодня утром ко мне зашел лесник со своим приятелем — пропустить по стаканчику. Они говорили, что нашли в лесу раненую собаку. А потом пришли ваши ребята и сказали, что ваш пес потерялся. Я сразу сопоставил эти два рассказа и посоветовал им туда сходить.

Сердце Тиду заколотилось.

— Собака? — переспросил он. — Большая? А где ее нашли?

— Я ничего не знаю. Это лесник подбирает всех покалеченных животных. Однажды он даже выходил кабана.

— А как зовут этого лесника?

— У него странное имя: Морис Эренштейн. Его дом на краю деревни, ближе к опушке леса.

Ребята поблагодарили хозяина, допили лимонад и побежали к Руди. Он тут же предложил:

— Берите карту и говорите, куда ехать. Если дорога не очень разбита, через четверть часа мы будем там…