Тайна ночных вспышек

9

На следующее утро я проснулся с какой-то пустой головой. Лишь через несколько минут вспомнил, что произошло вчера вечером.

Скосив глаза в сторону кушетки, увидел, что Очкарик еще спит. Вчера он уже давал храпака, когда я возвратился домой. Растолкав его, я рассказал последние события. До поздней ночи мы не могли заснуть, пытаясь предположить, какие же цели преследовали те подозрительные типы.

Сегодня вечером должна наступить развязка! Что бы там ни было, это произойдет в одиннадцать часов, как мне стало известно из подслушанного разговора.

Сейчас мне снова пришлось будить друга.

— Очкарик! — позвал я.

Он попытался повернуться на другой бок лицом к стене, но я встал с постели и растолкал его.

— Что случилось? Да прекрати же ты!

— Проснись! У нас уже нет времени на раскачку. К концу дня мы должны разоблачить эту шайку контрабандистов!

Очкарик рывком поднялся.

— Да, да. А то я уже подумал, не приснилось ли мне все это.

Глаза его опять было закрылись, но он приложил все усилия, чтобы проснуться окончательно.

— Нам нужно обязательно встретиться сначала с Эриком, — сказал я. — Он ведь теперь только один ничего об этом не знает. А затем, как ты думаешь, не поговорить ли нам с Ларсеном?

— Пока, пожалуй, не надо. Сперва сами разберемся, что и к чему.

— Дело в том, что я считаю: на этот раз нам одним не справиться, — добавил я.

— Да, и я так думаю. Жаль, что Ларсен до сих пор сердится на нас. Может быть, нам даже не удастся убедить его в достоверности происходящего. Ведь мы, в сущности, и сами-то знаем не много.

Быстро одевшись и слегка сполоснув физиономии, мы позавтракали и поехали к Эрику.

Тот был вне себя от радости, когда выслушал мой рассказ.

— И все это разузнал ты?! — воскликнул Эрик. — А я уж и не думал, что нам в ближайшее время предстоит пережить что-либо захватывающее! А тут шайка контрабандистов!

— Мне все-таки что-то не верится, что они контрабандисты, — возразил я.

— А кто же это тогда, дружище?

Ответа на данный вопрос ни у кого из нас не было.

Погода в этот день была холодной и ветреной. Мы втроем поехали к Кате. За нами и на этот раз увязался Шнапп.

Остановившись около Катиного дома, мы стали трезвонить велосипедными звонками. К ней мы заходили редко, так как побаивались ее отца, но не потому, что он относился к нам недружелюбно, а из-за его окладистой бороды: она невольно наводила на нас страх.

Услышав наш сигнал, Катя вышла в сад. И мы рассказали ей о принятом нами решении сообщить обо всем Ларсену. Она согласилась, что так, пожалуй, будет лучше.

— Даже если нам не удастся убедить его в серьезности всей истории, — добавила она. — Но подождите минутку, мне надо сказать отцу, что я ухожу.

И вот мы все вчетвером направились к Ларсену. Однако, подъехав к его дому, остановились в нерешительности: входная дверь была закрыта. На прикрепленной к ней табличке овальной формы виднелась надпись: «Л. Ларсен. Полицейский».

Из-за дома вышла его сестра. Вот, по правде сказать, чем объяснялась наша нерешительность: мы здорово побаивались эту худую, небольшого роста женщину, представительницу слабой половины рода человеческого, как принято обычно говорить, при одном только виде которой даже у укротителей зверей, наверно, задрожали бы ноги. Если б она была полицейским в нашем селении, то этот населенный пункт наверняка относился бы к числу самых спокойных и образцовых не только в округе, но и во всем, пожалуй, мире. Думаю, что никто тогда не решился бы выезжать после наступления темноты на велосипеде без включенной фары, в том числе и такие сорванцы, как мы. Да и вряд ли кто осмелился бы на поступок, который впоследствии мог быть отнесен к числу противоправных.

К счастью, не она, а ее брат был нашим полицейским!

— Пойдешь первым? — спросил я Эрика.

— Об этом не может быть и речи! Эту честь я хотел бы разделить с кем-нибудь еще. К тому же основную работу проделали ты и Катя. Вот вам и надо идти первыми. Я же скромный человек и не люблю высовываться.

— А ты, оказывается, трус, дружище! — воскликнул я.

— Да как сказать, — возразил он. — Пороха и пуль я определенно не боюсь. Не боюсь и контрабандистов, браконьеров и грабителей, а также диких зверей. Но честно признаюсь, что немного побаиваюсь фрекен[1] Ларсен. Посмотрите только, как она орудует садовыми ножницами!

— Так она же срезает розы, — вмешалась в разговор Катя.

— Не хотел бы я быть на месте этих цветов, — ответил Эрик, содрогнувшись.

В этот момент фрекен Ларсен заметила нас и подошла к калитке. Нам страшно захотелось немедленно удрать оттуда, но мы с трудом пересилили себя и остались на месте.

— Что вы здесь делаете, бездельники?

— Да… вот… — пробормотал я.

— И как это вы здесь очутились? Разве у вас нет занятий в школе?

— Сейчас осенние каникулы, — объяснил Очкарик.

— Тогда вам следует поискать другое место, где бы вы могли лентяйничать.

— Да, конечно, — сказал Эрик. — Но нам хотелось бы…

— Чего же?

— Поговорить с вашим братом, — закончил я его мысль.

— О чем? Опять что-нибудь натворили?

— Мы-то, — ответил Эрик, — ничего не натворили. Этого мы никогда не делаем, точнее говоря, почти никогда. А если бы и натворили, то вряд ли пришли бы сюда по собственному желанию.

Фрекен Ларсен прищурилась и посмотрела на нас с недоверием. От этого взгляда у меня даже пробежал мороз по коже. Совесть моя почему-то в таких случаях всегда становилась неспокойной.

— Вас что же, сюда послали родители?

— Не-е, — буркнул Эрик. — Мы сами себя послали. Я хотел сказать…

Но она не дала ему договорить.

— У моего брата нет времени выслушивать вашу болтовню и глупости. Так что убирайтесь!

— Да, но… — начала было говорить Катя, но замолкла, как только дракон в юбке перевел свой взгляд на нее. Я поспешил Кате на помощь:

— Речь идет о преступлении.

— Что ты сказал?

— Правда, оно еще не совершилось, — добавил Эрик, явно не к месту.

— Очень опасное преступление, — подчеркнул я, чтобы прояснить ситуацию.

— Так, так, — ответила сестра полицейского. — А что это за преступление?

— Мы и сами не знаем, — пробормотал Очкарик.

— Что за чепуха! Вы хотите поговорить с моим братом о преступлении, которое еще не совершилось! И при этом сами не знаете, что это за преступление. Вы что же, решили меня подурачить?

А ведь по нашим лицам она могла бы понять, что это совсем не так. Лица не бывают такими бледными, когда кто-то собирается кого-то разыграть.

— Что здесь происходит?

На пороге дома появился Ларсен.

— Так что же здесь происходит? — повторил он хмуро.

Обращаю ваше внимание на то, что полицейские говорят именно так, когда прибывают на место происшествия. Этот вопрос они заучивают наизусть еще в полицейской школе: «Что здесь происходит?»

Он хотел было повторить свой вопрос в третий раз, когда мы все разом заговорили, спеша рассказать о случившемся.

Но фрекен Ларсен нас перебила:

— Они пришли сюда и несут всякую чепуху о преступлении, которое еще не совершено.

— Чего вы, собственно, хотите? — включился в разговор ее брат, с недоверием рассматривая нас. Наверное, он был все еще сердит на нашу компанию.

— Мы напали на след преступников, — начал я. — Они находятся в доме, что на холме у пляжа. В доме с голубыми ставнями. Вчера вечером мне удалось подслушать их разговор. Речь идет о преступлении, которое должно совершиться сегодня вечером в одиннадцать часов. Мы не знаем, что это за преступление. Может быть, оно связано с контрабандой. И мы хотим, чтобы вы пошли туда вместе с нами, господин Ларсен.

Некоторое время он стоял молча, задумчиво глядя на нас, как бы оценивая обстановку. А затем произнес: — Заходите в дом!