- Конечно! Конечно! - воскликнул Ансельмо. Он давно уже ушел из своей деревни, не слышал ни легенд, ни сказок и поэтому обрадовался случаю. - Я буду рад послушать вашу легенду! - заверил он крестьянина.
- Ну так вот, слушай же! Это случилось очень, очень давно. Тогда, когда могущественный бог - покровитель индейцев гуарани - покрыл землю густыми лесами, чтобы индейцы могли жить в них и охотиться. А богиня луны Йаси долго любовалась этими лесами, и ей очень хотелось побывать в них, посмотреть на них вблизи. Как-то однажды Йаси позвала подружку Арай розовое облако, которое всегда было на небе во время восхода солнца.
- Хочешь спуститься со мной на землю? Пойдем со мной, Арай. Завтра вечером мы спустимся на землю и окажемся в лесу, среди высоких деревьев.
- Аа! - сказала Арай. - Все тогда поймут, когда придет ночь, что тебя нет на небе!
- Нет, подружка, - возразила Йаси, - это будут знать только твои друзья облака - они закроют небо на время моего отсутствия, и никто ничего не узнает.
На следующий день, когда завечерело, Йаси и Арай спустились на землю и превратились в двух красивых девушек и пошли гулять по лесу. А в это время братья Арай по её просьбе закрыли небо темным пологом.
В лесу девушкам, хотя и была ночь, не было темно - Йаси немного освещала все вокруг своим серебристым светом.
В лесу им понравилось, и они гуляли долго, так что совсем устали. В просвете между деревьями Йаси увидела одинокую хижину, и девушки отправились туда. В это время Йаси почувствовала, что у неё над головой слегка треснула ветка. Она направила туда свет своего бледного лица, и девушки увидели большого ягуара, готового к прыжку. На земле они не обладали теми волшебными качествами, что на небе, и поэтому очень испугались и громко закричали.
Арай увидела, что дверь хижины открылась и из неё вышел пожилой индеец, который, не раздумывая, бросился на помощь девушкам. На ходу он выхватил свой нож из-за пояса как раз вовремя: ягуар бросился с дерева на девушек. Индеец успел стать на пути ягуара. В бледном свете Йаси сверкнуло широкое лезвие ножа индейца.
Получив удар ножом, ягуар напал на защитника девушек. Индеец оказался опытным охотником - он ловко увертывался от когтей и зубов ягуара и сам наносил ножом удары. И все же индейцу тоже досталось. Через несколько мгновений борьбы кровь, текущая из ран ягуара, смешалась с кровью из рваных ран индейца. Он понимал, что с ягуаром ему долго не придется сражаться - не хватит сил, и поэтому изловчился и нанес последний, решающий удар. Когда ягуар затих, индеец опустил обессиленные руки, но в одной из них он по-прежнему крепко держал нож.
Отдышавшись немного от битвы с самым сильным зверем сельвы, индеец сказал, обращаясь к девушкам:
- Вам уже не нужно бояться. Теперь я вас попрошу посетить мою убогую хижину и отдохнуть там.
Йаси и её подруга приняли приглашение и горячо поблагодарили индейца за спасение.
В хижине индеец познакомил Йаси и Арай со своей женой и дочерью, очень красивой девушкой.
Жена индейца предложила Йаси и Арай кукурузные лепешки.
- У нас больше ничего нет, извините нас за нашу бедность!
Йаси и Арай поблагодарили за угощение и пока ели лепешки, спросили старого индейца, почему они живут одни, отдельно от своего племени.
- У нас очень красивая дочь, - сказал индеец, - и мы боимся, что её похитят, поэтому мы и забрались в эти глухие места...
Йаси и Арай немного ещё поговорили с индейцем, его женой и дочкой, отдохнули и начали собираться в дорогу.
Индеец с женой очень удивились, что они пойдут снова по ночному лесу. Увидев их удивление, Йаси передумала и сказала: - Действительно, на дворе ещё темно, давайте лучше спать! - И все легли спать.
Когда семья индейца заснула, Йаси и Арай ушли из хижины и сразу же поднялись на небо. Там они стали Луной и Облаком и, так как ещё была ночь, начали тихо разговаривать между собой.
Йаси сказала:
- Я думаю, что нужно отблагодарить индейца и его семью за помощь и гостеприимство.
- Согласна с тобой, - ответил Арай. - Но как?
Они думали, думали и, наконец, решили.
Йаси, которая на небе снова обрела свои волшебные качества, сделала так, что семья индейца спала долго, может быть, неделю, а может, и больше... В это время Йаси уронила на землю несколько чудесных зерен прямо на лужайку перед хижиной, где жил индеец со своей семьей. Потом Йаси весь свой свет направила на эту поляну, а Арай послала туда тихий, но теплый и частый дождик...
И когда семья индейца, наконец, проснулась и все они вышли из хижины, то замерли от удивления. Они увидели, что перед их хижиной выросли ещё невиданные ими кусты. Среди темно-зеленых густых листьев проглядывали небольшие белые цветы.
И в это время по небу заходили темные тучи, сверкнула молния и загремел гром. Потом тучи посветлели и от них отделилось одно облако белое, белое. Спустившись совсем низко к земле, оно приняло облик одной из девушек, которые посещали хижину индейца.
Подняв головы, индеец, его жена и дочь услышали голос Арай:
- Не бойтесь, друзья, с вами ничего плохого не произойдет! Это я и моя подруга Йаси благодарим вас за гостеприимство. Эти кусты называются йерба-мате, их листья надо собирать, сушить, потом заваривать и пить полученный напиток - чай. Пусть йерба-мате будет символом дружбы между всеми людьми вашей земли, - сказав это, Арай поднялась высоко-высоко, и больше её индеец и его семья не видели...
Крестьянин немного помолчал, посмотрел на мальчика и спросил:
- Как понравилась тебе легенда?
- Да, - отвечал тот, - теперь я понимаю, почему йербалес - плантации йерба-мате, находятся в глухих, отдаленных местах... Потому что тот индеец, которому дали йерба-мате Йаси и Арай, жил в таком месте...
... Расставшись на развилке дорог с крестьянином, Ансельмо несколько часов ехал на попутной машине до указанного ему места. Потом он долго шел по узкой лесной дороге, пока не вышел к плантации. На расчищенном участке леса он увидел несколько длинных деревянных бараков, навесы, под которыми висели гамаки пеонов, кухню на открытом воздухе, а рядом с ней длинный навес, под которым стояли ряды столов и скамеек, где обедали пеоны.
Ансельмо не стал искать управляющего плантацией, а направился сразу на кухню. Он знал, что управляющему безразлично, будет мальчик работать на кухне или нет. Денег все равно ему платить не будут, а помощник повару только за еду всегда нужен.
На кухне Ансельмо встретил слегка полный уже немолодой индеец-гуарани. Звали его Бальбино. Он охотно согласился взять Ансельмо в помощники. В течение первого месяца работы Ансельмо близко познакомился с несколькими пеонами. Он расспрашивал их о своем отце, но никто ничего не знал. Однажды Бальбино издали показал Ансельмо на молодого человека, оказавшимся сыном хозяина, и сказал, что того зовут Эрнесто Мюнцель и что на глаза ему лучше не попадаться: может огреть хлыстом, если у него плохое настроение.
Особенно подружился Ансельмо с пеоном Хакобо Кастильо. Чем-то он напоминал ему отца. Хакобо тосковал по своей деревне, говорил, что он свалял дурака, когда подписал контракт, и что его, как и других пеонов, обманули, а теперь он не знает, как вырваться отсюда.
Ансельмо думал, что, может быть, и его отец так же где-нибудь на другой плантации тоскует по дому и не может уйти. И поэтому, когда Хакобо обратился к Ансельмо с просьбой помочь ему собрать немного продуктов для побега с плантации, он немедленно согласился. Оба были уверены в успехе задуманного, хотя и очень опасного дела. Ансельмо знал, что побеги с плантации в назидание другим пеонам караются смертью, если беглеца поймают. И все-таки они верили и надеялись на успех.
Темной ночью Хакобо, взяв у Ансельмо котомку с провизией, ушел с плантации. Конечно, он не пошел лесной дорогой. Он решил идти лесом. Надо выйти к реке и, переплыв её, идти ещё дальше, пока не дойдет до другой большой реки, переплыв которую он окажется в другой стране, значит, в безопасности.
К утру лес стал непроходимым: густые заросли из веток, лиан и колючек мешали продвижению. Два долгих дня пил он горько-сладкую смесь боли и свободы. Хакобо прокладывал себе путь в чаще, оставляя там лоскутья кожи и одежды, руки у него кровоточили: сорок восемь часов без устали поднимал и опускал он мачете, рубя ветки... Он вел нескончаемую, безжалостную борьбу с природой за то, чтобы обрести снова потерянную свободу. Прошло два долгих трудных дня с тех пор, как Хакобо сбежал с плантаций. Он думал, что побег удался.
Ансельмо видел, что надсмотрщики отправились в погоню, но ему не хотелось верить, что они его поймают.
Ансельмо вспомнил рассказ Хакобо: его эксплуатировали и унижали ежедневно в течение пяти лет; он понял, что никогда не сможет оплатить свои долги, а время шло, и долги эти росли и росли. Тогда-то он и подумал о побеге: надо бежать далеко, туда, где его никто не знает, бежать, чтобы спасти свою жизнь... Эту ничтожную жизнь, совершенно ничего не стоившую на плантациях йерба-мате. Во всяком случае цена её была ниже, чем, скажем, цена лошади или мула, которая была указана в инвентарных книгах управляющего. Цена жизни Хакобо Кастильо значилась только в сердцах его родных, все ещё ждавших его, как и Ансельмо, напрасно мечтавший о возвращении своего отца. ...Хакобо не должен был спать. Усталость оковывала его движения, ему нужно было идти и идти вперед.
Начался дождь, он барабанил по кронам деревьев, капли скатывались по листьям и падали на сухую землю, которая жадно их поглощала.
От дождя у него намокли волосы, капли медленно скатывались по спине, по всему телу, по ногам, вызывая легкий озноб.
Дождь, молнии и гром царствовали в угрюмой, темной сельве. Какое-то испуганное животное задело его, пробегая мимо. В дупле дерева мрачно ухнул филин. Вдалеке ягуар несколько раз ответил рычанием на раскаты грома.
Было совершенно темно, и только молнии на секунду расцвечивали небо, и их огненные вспышки сквозь листья освещали поляны.
Вслепую, двигаясь на ощупь, он нашел поляну и присел отдохнуть на поваленном стволе дерева. В таком положении, постоянно думая о том, что его, наверное, ищут вооруженные надсмотрщики, он, конечно, не мог заснуть. А ему так надо было поспать хотя бы час!
В какую-то минуту усталость овладела им, и он уже не чувствовал, что падает. Он не понимал, что делает здесь, на этом бревне, под бесконечным дождем, усталый, в разорванной одежде.
Физическая усталость и тоска начисто лишили его способности думать. Он попытался упорядочить свои мысли, но воспоминания унесли его в прошлое. Настоящее сделалось нереальным, непонятным, мысли его витали в далеком прошлом.
Ветер с юга разогнал тучи; видна была бесконечная топь. Солнце начало посылать свою светлую улыбку земле, когда люди, преследующие Хакобо, натолкнулись на его распростертое в грязи тело.
Это были надсмотрщики, которые занимались тем, что постоянно запугивали пеонов и охотились за ними с ружьями в лесу, когда те пытались бежать.
- Давай, вставай, сукин сын! - крикнул один из преследователей, ударив Хакобо в живот. Сильный удар привел его в сознание. От боли он застонал и перевернулся в луже на живот. Удар кнута из кожи ящерицы больно ожег тело, заставив снова перевернуться. Он тяжело упал в грязь.
Тот же самый голос продолжал:
- Давай, вставай!
С большим трудом он встал на четвереньки, чтобы потом подняться на ноги, но последовавший за ним страшный удар ногой опять повалил его.
Приземистый худой мужчина с бегающими глазами подошел к Хакобо и завязал ему веревкой руки за спиной, сделал затяжную петлю и накинул её на тело Хакобо. Потом резко дернул за другой конец веревки. Хакобо посмотрел на него: ненависть застилала ему глаза. Чем еще, кроме презрения, мог он ответить этим людям?
- Пошел, вонючий пес!
И начался обратный путь.
Его окружили пятеро мужчин, вооруженных ножами, пистолетами и винтовками. Все били его и осыпали градом ругательств. Так он возвращался на плантацию йерба-мате.
Они шли все утро. Солнце золотило листья и отражалось в зеркалах лужиц, оставшихся после вчерашнего дождя. Испуганная стая попугаев пролетела над ними. Носились вороны, выслеживая падаль.
По подсчетам Хакобо, где-то в полдень его охранники остановились, чтобы поесть. Хакобо молча смотрел, как они ели и пили из своих фляжек. Хакобо чувствовал, что голод будто вонзал в него ножи, в пустом желудке бурчало. Но он думал не о еде. Еда, приготовленная Ансельмо, осталась почти нетронутой. Его желание - найти реку не сбылось. На другом берегу свобода, и там они не могли бы его найти; там была другая страна, но туда ему уже не попасть. Приземистый мужчина достал из своей сумки кусок жареного мяча, смазанного маниоковой подливой, и поднес его ко рту пленника, словно на самом деле собирался дать ему поесть.
Хакобо, несмотря на сильный голод, отвернулся. Охранник провел куском мяса по его губам, по лицу и бросил мясо в грязь.
- Ха-ха-ха! - громко захохотал приземистый, - ты хочешь есть и не жрешь, ненавидишь меня, - сказал он и ударил Хакобо в лицо.
Красный густой ручеек потек из его носа к губам. Он почувствовала солоноватый вкус крови. Хотел вытереть рот, но завязанные руки напомнили ему о бесполезности этой затеи.
Охранники обозлились ещё больше его стойкости.
- Как придем, управляющий тебя накормит как следует! - ответил худой мужчина с бегающими глазками.
- Он съест по крайней мере сотню кнутов! - цинично добавил другой. Охранники спрятали остатки пищи и снова пустились в путь, затрудненный слякотью и постоянными падениями совсем обессилевшего Хакобо.
х х
х
Они пришли в поселок на следующий день, когда солнце уже садилось. Облака мирно плыли по небу, а внизу, на земле, между соломенными хижинами по грязи шел, спотыкаясь, человек с веревкой на шее.
Пеоны, возвратившиеся с работы, с состраданием смотрели на пленника. Их землистые лица, обожженные солнцем, выражали печаль и тревогу.
Так дошли они до центра маленького поселка и остановились. Хакобо не мог больше сделать ни шага. Его силы остались в сельве, отмечая путь неудавшегося освобождения.
Из большого дома, где помещалось управление, вышел управляющий. Это был Эрнесто Мюнцель, сын хозяина и управляющий плантации.
- Сам молодой хозяин пришел! - воскликнул кто-то из пеонов с надеждой в голосе, что расправы не будет.
Об этом же подумал и Ансельмо. Ведь управляющий ещё молод и потом он сын хозяина, может, и простит пеона. Но он понял, что ошибся.
- Я же говорил, что далеко ты не уйдешь! - громко сказал управляющий голосом, в котором слышались угроза и ярость.
- Он далеко ушел, мы с трудом нашли его, - пояснил приземистый, который больше других злился на пленника, таким образом напоминая о себе.
- Я тебя научу, как надо себя вести, негодяй! - зарычал управляющий и ударил Хакобо.
Бледный и испуганный Ансельмо стоял в стороне и судорожно сжимал руки.
Запуганные пеоны беспомощно смотрели на своего товарища, который ещё недавно работал вместе с ними, а сегодня стоял здесь избитый в ожидании страшной расправы.
Управляющий снова начал бить пленника. Лицо его преобразилось от радости, словно это занятие доставляло ему удовольствие. В нем не было ничего человеческого. Сердце его зачерствело до такой степени, что он был убежден: с этими людьми нужно обращаться только кнутом, любое наказание недостаточно. Работа и кнут - таков был у него закон. Он бил не потому, что ему нравилось истязать человека. Его трусливой рукой и мыслями руководила какая-то внутренняя горячка, и кнут в его руках щелкал со страшной ненавистью.
С каждым ударом сердца пеонов сжимались от боли и возмущения, словно это их пороли. Один из пеонов не смог вынести этого зрелища и, подталкиваемый какой-то внутренней силой, сделал шаг к палачу, решив помешать тому, чтобы продолжалось истязание товарища, который и не чувствовал уже боли.
- Довольно, собака! Почему ты бьешь человека со связанными руками? гневно закричал он и скорее для защиты, чем для нападения протянул руку к ножу, что висел у него на поясе.
При этих словах пеона Ансельмо весь подался вперед, как бы сам желая защитить Хакобо, но он не успел сделать и шага.
Пять выстрелов прозвучало почти одновременно, пять смертельных вспышек огня с дымом разорвали сумерки. Воздух запах порохом и кровью. Пеон упал, пронзенный пулями.
Никто не пошевелился. Это было предупреждение, подкрепленное смертью. Ветер развеял запах пороха в этот неясный час сумерек.
Два охранника отвели Хакобо в хижину высотой не более метра, выстроенную из глины и соломы.
Ночная тень завладела землей. Снаружи царило давящее молчание молчание бессилия и желания мести.
Несколько масляных ламп рассеивали ночные страхи.
Хакобо хотел освободиться от пут, но убедился в том, что это бесполезно. Он подозревал, что не увидит восхода солнца; на рассвете его уведут подальше и расстреляют. Они даже не закопают его. Вороны растерзают его тело, потом дождь и солнце отбелят его кости. Он закрыл глаза и, расслабив мускулы, попытался отдохнуть.
Он снова задумался о своей жизни, о мире, в котором жил раньше. Вспомнил свою деревушку, религиозные праздники, ручей, мать, которая, должно быть, молится всем святым, чтобы только плантации вернули её сына. Друзья решат, что он умер. Мысли его беспорядочно перескакивали с одного воспоминания на другое. Он вдруг подумал об управляющем, и ненависть заволокла ему глаза; он почувствовал неодолимое желание убить его. Сначала он робко подумал об этом, но постепенно эта мысль превратилась в горячее желание.
Его руки сжали, как клещи, пустоту. Кости пальцев хрустнули в безнадежном порыве схватить горло надсмотрщика, который в сотне метров отсюда пил, не вспоминая о нем, стакан вина. Он вспомнил пять лет жизни, проведенных в сельве, где каждый день он оставлял часть себя самого на этой бесконечной работе - срезании веток мате по четырнадцать часов каждый день, в беспрестанной борьбе с клещами, москитами и змеями. Каждый день он переносил на своей спине тяжелый груз в сто килограммов листьев мате на расстояние от четырех до восьми километров. К этой жизни, полной страданий, болезней и голода, присоединялся бесстыдный грабеж, выражавшийся в ценах на продукты, которые можно было купить только в магазинах плантации. Он подумал о своей книжке: каждый месяц "долг" превышал там "наличность". За пять лет ему не удалось выплатить тот задаток, который дали ему в деревне, долг увеличился втрое. Надежды расплатиться с долгами развеялись при столкновении с холодной реальностью. Тогда он и пытался убежать...
Хакобо нехотя подумал: "Завтра". Слово "завтра" гулко звучало в нем. Он хорошо знал, что завтра уже не будет солнечного света и он окончательно уйдет в темноту. Возможно, управляющий уже дал обычный для таких случаев приказ охранникам. Спустя немного времени мысли его начали путаться, он страшно ослабел и чуть не потерял сознание.
Он проснулся от того, что кто-то потянул за веревку, которая была у него на шее.
- Давай, вставай! - послышался грубый голос.
Хакобо подчинился, не сопротивляясь. Он машинально поднялся на ноги и, как автомат, вышел из хижины. Свежий рассветный воздух ударил ему в лицо. Он глубоко вздохнул. Он не хотел умирать! Разве только смертью можно расплатиться за долг? Разве он не работал здесь пять лет? Неужели этого не было достаточно?
- Пшел, сукин сын! А не то сейчас получишь!
Эти грубые слова отрезвили его.
После долгого пути один из людей приблизился к Хакобо и снял с его шеи веревку. Хакобо понял, что конец его уже близок.
- Иди! - сказал один из охранников.
- Быстро! - добавил другой.
Хакобо понял, почему его освободили. И ему захотелось воспользоваться маленькой надеждой - бежать! Резкая смена событий поразила его. Радость жизни с такой силой завладела им, что он, взволнованный, ухватился за эту возможность и побежал...
Светало... Красная заря возвещала приход нового солнечного дня. Молочный свет лился на сельву. Удушающее молчание теней наполнялось шумом, пением птиц, шагами животных, хрустом ветвей. Звезды, светившие ночью, становились бледными, луна медленно теряла свою славу перед новым светом, который зажигался со все большим блеском.
Прозвучали три выстрела.
Три пули продырявили спину Хакобо Кастильо. Из отверстий обильно потекла кровь, красная, как заря этого дня.
Охранники, стрелявшие в спину бегущего человека, когда тот упал, не сделали ни шага вперед. Они были уверены, что свое подлое дело выполнили. Им это было не в первой. Они повернулись и пошли назад к плантациям.
Все это видел Ансельмо. Ночью он пытался пробраться к хижине, где заперли его друга, но двое охранников не спали. При свете керосиновой лампы они играли в карты и тихо переговаривались.
Ансельмо продежурил до рассвета у хижины, почти крадучись шел лесом, когда охранники вели Хакобо убивать. Когда они ушли, он, приблизившись к трупу, проверил: может быть, жив? Но нет, палачи знали свое дело.
Ансельмо вырыл своим мачете могилу, сделал это он быстро, земля была мягкая после дождя, и на могиле своего друга поклялся клятвой аче отомстить палачам, отомстить управляющему.
Прошло после этих событий не так много времени, и Ансельмо сам попал в беду. С некоторых пор он стал замечать на себе сначала любопытные, затем косые и даже злобные взгляды пеонов. Так, однажды он услышал обрывок разговора пеонов, когда проходил по поселку.
- Смотри, смотри, - говорил один из них, - какая у него нога!
- Да, - отвечал другой, - нога у него действительно...
Пеон не договорил фразу, так как Ансельмо подошел совсем близко.
В тот же вечер Ансельмо поделился своими тревогами с поваром Бальбино.
Повар знал историю мальчика, сочувствовал ему, помогал, чем мог, и вместе с ним переживал трагедию с Хакобо Кастильо.
На рассказ мальчика о каком-то непонятном для него разговоре двух пеонов Бальбино сказал:
- Знаешь что? Давай-ка сегодня мы посидим с тобой у костра, попьем наш вечерний мате и поговорим.
Повар очень любил пить чай мате, делал это неторопливо, обстоятельно, и поэтому его чаепитие было похоже на торжественную церемонию. Ансельмо привык к этому и с удовольствием принимал участие в вечерних чаепитиях мате. Как правило, они пили мате вечером, потому что утром всегда было много работы.
Вечером Бальбино устроил церемонию питья мате. Потом неторопливо завел разговор с Ансельмо.
- Вот что я тебе скажу, мальчик, - сказал он тихо, наклонясь к Ансельмо и опасаясь, что их кто-нибудь может услышать. - Дело в том, что после того случая... Ну, ты помнишь, с Хакобо, молодой управляющий через своих охранников начал распускать слух, что ты Курупи...
- Я? - невольно вырвалось у Ансельмо.
- Ну да!
- Как же это может быть?
- А почему бы нет? Ты пришел на плантацию неизвестно откуда, верно? Из леса, конечно, но согласись, что Курупи-то живет в лесу... Ну, ладно... А нога? Вот нога-то тебя и подвела...
Ансельмо смущенно посмотрел на свою ногу.
- Но я не виноват...
- Что из того? А? Ведь некоторые наши пеоны, кроме своей деревни, ничего не видели, и они готовы верить во что угодно и кому угодно... Не все, конечно... Среди них есть и такие, которые знают, что в их несчастьях виноват не Курупи и не какой-то другой злой дух... Они знают это, задумчиво произнес повар. - Знают и все помнят... и хорошо помнят, Ансельмо... И все же положение твое незавидное. Молодой хозяин хочет на Курупи свалить все несчастье...
- Что же мне делать, Бальбино?
- Что делать? Ясно что - уйти.
- Уйти? Но куда?
- Уйти нужно... Можно уйти и на другую плантацию... А, Ансельмо?
- Можно...
- И лучше сделать это сегодня! Я боюсь, что события могут начать развиваться очень быстро.
После этих слов Ансельмо встал и молча стал собираться, а повар ему помогал.
Через полчаса Ансельмо был готов. На поясе в ножнах у него был его мачете, за плечами котомка с продуктами, которые ему дал Бальбино. Он подсказал также, в какую сторону идти, чтобы найти новую плантацию другого хозяина.
Они крепко обнялись и пожелали друг другу удачи.
В ту же ночь в лесу Ансельмо натолкнулся на группу индейцев аче. Ему не составляло большого труда войти с ними в контакт.
Ансельмо быстро убедился, что индейцы несколько дней голодают. Не было дичи.
Мальчик раздал свои продукты, но их оказалось мало, и поэтому утром на следующий день вышел на поле, где работали пеоны, в надежде получить от них помощь.
Его появление на плантации произвело настоящий переполох. Пеоны бросили работу и с криками "Курупи!" убежали в поселок.
Ансельмо исчез в лесу и увел с этого места своих аче.
Глубокой ночью он пробрался на кухню к Бальбино.
Оказалось, что тот не спал. Он сидел у костра в каком-то оцепенении и ожидании.
Увидев в свете костра Ансельмо, он сделал ему знак пройти на кухню. Здесь Ансельмо рассказал ему о встрече с аче в лесу и попросил еды.
- Подожди немного, - сказал Бальбино. - Совсем немного...
Повар не успел окончить фразу, как в центре поселка раздался какой-то шум, затем послышались крики и выстрелы.
- Ты слышишь, Ансельмо? Началось!
- Что началось?
- Подожди! Подожди! Сейчас, - торопливо говорил повар, прислушиваясь к нарастанию шума.
Ансельмо хотел выйти из кухни, но повар его остановил:
- Не время!
И тут Ансельмо услышал, как кто-то торопливо бежит в сторону кухни. Повар, а за ним Ансельмо выскочили наружу.
Ансельмо оторопел: перед ними в свете костра стоял управляющий, молодой хозяин. Рубаха на нем была разорвана, из неглубокой раны на лбу текла кровь. Весь он дрожал от страха и был мокрый от липкого пота, который пропитал рубаху. Стуча зубами, он начал выдавливать из себя отдельные слова:
- ...Бальбино... Спаси меня... Я заплачу... много заплачу... дам деньги... Пеоны взбунтовались... Сейчас они будут здесь! Спасите меня! Спасите!
В этот момент Эрнесто Мюнцель заметил, что мальчик, стоявший рядом с поваром, сделал шаг к нему. Это был Ансельмо.
Управляющий увидел, как в руках у него в свете костра блеснул мачете.
- ...Мальчик? Ты меня... Ты против меня? - начал лопотать от страха Эрнесто Мюнцель. - Ты не посмеешь!..
Ансельмо поднял мачете и хотел при этом сказать, что он готов отомстить за подлое убийство своего друга Хакобо, но не успел это сделать: из темноты раздался выстрел, и Мюнцель, задергавшись всем телом, упал у костра.
Из темноты вышел Серафино, друг Хакобо. В руках у него был пистолет.
- Ну, вот, - сказал он, - дело сделано: с настоящими виновниками покончено!
Серафино пояснил Бальбино, что пеоны, не имевшие сил терпеть лишения и издевательства хозяина и его охранников, восстали. Они перебили охранников и покончили с хозяином.
- Теперь всем уходить отсюда! Придет полиция и кого найдет - всех расстреляет! - Увидев Ансельмо, Серафино ласково обратился к нему.
- Митай, - Серафино, видимо, забыл, как того зовут, и назвал его митай - мальчик на языке гуарани, - извини нас, пеонов, что мы тебя приняли за Курупи. На самом деле это была игра, чтобы хозяин и его цепные псы не поняли, что мы готовимся к восстанию!
Ансельмо понимающе кивнул.
- Что ты теперь будешь делать? Ты слышал, что нужно отсюда уходить?
- Да, - сказал в раздумье Ансельмо, - я уйду в сельву!
А про себя Ансельмо подумал, что он пойдет в сельву и будет жить там вместе с аче-гуайяками. Настало время решать, что же делать дальше.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЖИЗНЬ В ЛЕСУ
В ПУТИ
Ансельмо ушел в лес с аче-гуайяки. Их долго преследовала полиция, но индейцы лучше знали лес, чем полицейские, к тому же у тех не было с собой служебно-розыскных собак. Полицейские понадеялись на быстроту своих лошадей и не взяли с собой даже местных охотников.
Вел группу опытный охотник Айрахи. Аче называли его Айрахи Ваху Большой Айрахи.
Когда группа углубилась в лес, все вытянулись в одну цепочку.
Ансельмо знал, что в лесу аче идут гуськом по следам идущего впереди и часто заходят в русла небольших рек или ручейков, чтобы запутать преследователей. иногда они возвращаются назад точно по своим следам, так что след начинается с пятки босой ноги и заканчивается пяткой. Во время движения не разговаривают, обмениваются только знаками.
Ансельмо держался рядом с Айрахи, чтобы лучше понимать, куда они направляются. Когда группа немного замедлила движение, Ансельмо сделал знак Айрахи - он хочет знать, куда они направятся.
Айрахи молча махнул рукой в сторону высокого дерева и тихо сказал несколько слов.
- Там, где живут ипахэре. Ипахэре на языке аче - пресмыкающие: змеи, лягушки, ящерицы, все те, кто обитают во влажных и топких местах.
В пути Ансельмо думал: их группа принадлежит к племени ывытырусу, а есть ещё племя аче по имени иньяро... Племя ывытурусу раньше обитало в горной местности Сьерра-дель-Ывытырусу. Здесь мало пригодных земель для пашни и для выпаса скота, поэтому белые люди до поры до времени в этой местности не появлялись. В последнее время они все же стали прокладывать дорогу и заготавливать лес и привычные места обитания аче подверглись нашествию белых людей, а аче вынуждены искать новые места... Там, куда махнул рукой Айрахи, находится зона реки Хехуи, часто затопляемая и совсем не пригодная для хозяйственных работ. Но аче могут там жить.
Аче были в пути часа три, когда Ансельмо почувствовал усталость. У аче были широкие плечи - они хорошо лазили по деревьям и развивали мускулатуру рук и плеч, сильные ноги - они много передвигались по местности ради охоты и часто меняли места стоянок.
Ансельмо не мог похвастаться таким развитием. Хотя у него было легкое и гибкое тело, все же покалеченная нога не позволяла ему использовать свои возможности полностью.
Аче это понимали и продвигались по лесу с учетом возможностей мальчика.
Ансельмо совсем выдохся. И вдруг он неожиданно для себя заметил в стороне какое-то движение. Оно было мимолетным, но все же это дало ему возможность остановиться и показать в ту сторону Айрахи.
Аче не делают лишних движений, не повторяют их дважды. Каждое движение для них имеет смысл, и они никогда не спрашивают друг друга: "А ты действительно видел там что-то?". И не выясняют отношений, если ничего не обнаружено. Верить друг другу для них естественно.
Айрахи подал знак, и аче быстро направились к тому месту, где Ансельмо что-то заметил.
Впереди идущий аче тихо произнес:
- Тату!
Слово "тату" у аче означает броненосец, а броненосец - это мясо на обед для всей их группы.
Броненосец попытался улизнуть. Своими чуть кривоватыми, но крепкими когтями он стал зарываться в землю и за считанные секунды оказался под землей. Но не тут-то было! Аче не захотели упустить добычу.
Они окружили место, где зарылся тату, запустили свои заостренные длинные палки в землю и перекрыли броненосцу путь вглубь.
Один из аче разрыл своей палкой место в земле, куда ушел броненосец, и вытащил его за довольно длинный хвост, покрытый роговыми пластинками. У броненосца была острая мордочка, сильные лапы с длинными когтями и длинное тело, покрытое твердым роговым панцирем. Это был крупный взрослый самец, и аче довольно зацокали языками. Еды хватит на всех - вкусного мяса броненосца было килограммов пять-шесть.
Пойманное животное запеленали тонкими лианами для того, чтобы донести его живым и свежим до стоянки.
Довольные аче дали Ансельмо новое имя.
- Ты теперь у нас, - сказал Айрахи мальчику, - будешь носить новое имя - Йеву, что значит охотник!
- Йеву! Йеву! - согласно закивали головами остальные аче, и группа продолжила свой путь.
Перейдя русла нескольких ручейков, Айрахи показал Ансельмо рукой вперед и сказал:
- Такуапи!
Мальчик увидел заросли бамбука. "Такуапи-бамбук", - подумал он.
- Там живут тейу и хамо, - продолжал Айрахи и показал пальцем на глаза Ансельмо.
Тот понял - надо быть внимательными: тейу - змеи, хамо - ягуар. Потом Айрахи руками сделал широкий круг и показал, что все аче садятся в этот круг.
Ансельмо молча, но радостно кивнул. Он понял, что скоро будет привал и все аче сядут у костра.
Лес, куда направлялась группа аче, местные охотники практически не посещали, и он оставался нетронутым.
Был солнечный жаркий день, все застыло от зноя. Когда группа вошла в девственный лес, влажность усилилась, а яркий свет солнца как бы пропал: все было затенено листвой.
В начале пути по лесу ещё попадались прогалины, где солнце падало прямо на землю. В таких местах огромные деревья расступались и стояли стеной по краям поляны. Как застывший водопад, по деревьям низвергались зеленые волны листвы. Земля здесь была болотистая, и на лужах сохранялся тонкой пленкой налет различных семян кустарников и деревьев.
На одной из полян Ансельмо увидел стайку обезьян. Это были широконосые серые обезьяны. Они занимались поисками своего лакомства - кузнечиков.
При виде аче обезьяны бросились к деревьям. Матери прыгали на свисающие сучья с малышами, уцепившимися за шею или висящими у них на спине.
Два крупных самца взобрались на деревья последними.
Вскоре все скрылись за завесой высоких крон.
Айрахи показал мальчику знаками: если бы у него был лук со стрелами, он бы сбил крупную обезьяну на землю.
Ансельмо знал, что люди, живущие в лесах, как белые, так и индейцы, едят обезьян. Их отлавливают сетями или сбивают стрелами, выстрелами на землю и поджаривают на вертеле у костра.
На краю поляны аче наткнулись на стойбище крупных красных муравьев сауба и остановились, чтобы полакомиться ими. Ансельмо присоединился к ним.
Съеденные муравьи утолили голод и жажду.
Ели их так: аче опускал в муравьиную кучу палочку, смоченную своей слюной. Когда на палочке набиралось десятка два-три муравьев, он отправлял их в рот, слизывая с палочки и тщательно пережевывая.
Ансельмо сразу не решился есть муравьев, и, видя, что он колеблется, Айрахи предложил ему для начала попробовать муравьев другим способом.
Он брал муравья за голову, откусывал брюшко, а голову отбрасывал.
- М-м-м! - сказал он Ансельмо, что означало: "Попробуй, очень вкусно!"
Ансельмо попробовал. Откусанное брюшко на вкус оказалось кисловатым и приятным. Ансельмо съел так штук тридцать муравьиных брюшек и почувствовал себя лучше.
- Ешь еще, ешь! - сказал ему другой аче по имени Ксаксабута Уаксухи человек с большой черной бородой, и протянул на ладони горсть измятых и не шевелящихся муравьев.
Ансельмо решился и стал есть их целиком, тщательно пережевывая, и ничего плохого не произошло. Он понимал: чтобы жить в лесу, он должен питаться, как и аче.
Этих муравьев Ансельмо видел у себя дома, в деревне. Они с ребятами наблюдали, как муравьи вырезают челюстями куски листьев и тащат к себе в норы под землю. А бывало и так, что по ночам целые муравьиные орды забирались в жилища, в те места, где было продовольствие, и за ночь съедали и уносили с собой все до крошки.
Айрахи дал знак трогаться дальше, но дошли они только до противоположной стороны поляны. Здесь Айрахи подозвал к себе Ансельмо и показал на природную лестницу из лиан, свисавших с огромного дерева сейба. Он пропустил мальчика вперед и предложил ему по лестнице из лиан взбираться вверх. Сам поднимался ниже Ансельмо для подстраховки.
Через несколько минут два верхолаза добрались до самых высоких сучьев, на которых и обосновались.
Айрахи нужно было залезать так высоко, чтобы разведать местность, а мальчика он взял с собой, чтобы тот попрактиковался в лазании по деревьям.
Здесь, на высоте Ансельмо увидел другой мир, отличный от того, что был внизу, во влажной и полутемной атмосфере под пологом тропического леса.
Он увидел бескрайние просторы простиравшегося во все стороны леса. Блеск ослепительного солнца многократно усиливался бесчисленными зеркальцами листьев. Неисчислимое количество ярких бабочек порхало вокруг, снижаясь, чтобы напиться нектара из невиданных ранее Ансельмо цветков, словно вылепленных из воска. Пчелы тучами жужжали и гудели возле деревьев, которые их особенно привлекали. Они то зависали в воздухе, то сновали повсюду, висели неподвижно и исчезали в одно мгновение.
Нарядно расцвеченные птицы самых разных размеров кружились над головами верхолазов.
Этот своеобразный мир, зеленый и плоский, если смотреть на него сверху, захватил воображение Ансельмо. Он любил лес, много знал о нем, он часто бывал в нем с ребятами из своей деревни. Но сейчас он видел лес сверху, и его охватило чувство радости жизни от того, что он что-то понял в ней, ему казалось, что и дальше все будет хорошо и где-то в этом мире он встретит отца, и они вместе вернутся домой. Ансельмо верил в жизнь и отметал все неприятности на своем пути - ему верилось, что с ними он справится.
Внизу лес застыл как бы в вековом сне. Проходили дни и ночи, блистало солнце, лили затяжные дожди. В лесу было много столетних деревьев, вечнозеленая растительность простиралась далеко за холмами и терялась где-то в бесконечной дали. Чаща леса была похожа на море, никем ещё не изведанное, замкнувшееся в своей тайне. Она была прекрасна, весела и молода, несмотря на свои столетние деревья. Она была таинственна, и Ансельмо представился случай проникнуть в эту таинственность.
Кажется, лес спал. Огромные вековые деревья, переплетенные лианами, болотистые топи и острые колючки кустарников охраняли его сон.
Тайна леса будет им раскрыта. Ансельмо, крепко держась за ветки, смотрел вдаль, стараясь надышаться простором и наглядеться на все величие картины, открывшейся перед ним с высоты самого высокого лесного великана.
Пока Ансельмо любовался лесом и далями с высоты огромного дерева, Айрахи высмотрел дальнейший путь и начал спускаться, сделав знак мальчику делать то же самое.
Ансельмо уже был на середине дерева, когда, схватившись за очередной сук на спуске, сомкнул пальцы своей руки с другой стороны сука на чем-то холодном и скользком. В то же мгновение на его руку, державшуюся за сук, скользнула живая петля изумрудного цвета. Он мгновенно убрал руки и едва не потерял равновесие и не упал вниз. От ужаса он хотел закричать, но не смог, а только громко икнул.
Неимоверными усилиями Ансельмо удалось снова усесться на сук и вцепиться в него обеими руками. Но на этот раз он оказался нос к носу с узкой, зеленой с желтым окрасом головкой, из которой сверкали огромные, блестящие и черные глаза. Змея!
Ансельмо покрылся ледяным потом, застыв неподвижно. Он видел только черный язычок змеи, который мелькал перед его лицом.
Что произошло бы дальше, никто не знает, если бы эту сцену не разглядел Айрахи, спускавшийся вслед за мальчиком.
- Йрайа! - Не ядовитая! - тихо воскликнул Айрахи и ногой сбил змею с ветки. Та слетела с нее, а именно на ней сидел Ансельмо, и освободила спуск мальчику. Змея держалась задней частью тела за другой сук и поэтому осталась раскачиваться среди ветвей.
НА НОВОЙ СТОЯНКЕ
Во время пути шли дожди, но аче не обращали на них внимания и неуклонно продвигались вперед.
Иногда группа попадала в ужасный мрак, царивший в чащобе под большими деревьями. Длинные бороды мха, свисавшие в темных местах почти с каждой ветви, придавали лесу таинственный вид, а шишковатые, искривленные сучья преграждали дорогу путникам.
В таких местах водятся анаконды - водяные змеи, достигающие четырех и более метров в длину и толщиной в руку взрослого человека. Много здесь и ядовитых змей.
Только Ансельмо подумал о змеях, как Айрахи взмахнул своей палкой и сильным ударом пригвоздил кого-то к земле. Потом он наклонился и поднял за шею убитую им змею. Он показал её Ансельмо и сказал, что такие змеи ядовиты. В полумраке леса Ансельмо едва разглядел её расцветку. Вся её кожа была исполосована темными поперечными кольцами.
Айрахи открыл рот змеи и указал на клыки, на которых расположены мешочки с ядом. Обратил внимание Ансельмо и на то, что, если основные клыки сломаются, у змеи имеются ещё запасные, которые лежат плоско на челюсти.
Стали продвигаться дальше и вскоре набрели на покинутые навесы.
Перед тем как к ним подойти, аче обнаружили ловушки из остроконечных палок, расставленных так, чтобы ранить неосторожного путника в живот. Эти палки не могли сильно ранить, но даже если путник получит укол или легкую царапину, смерть неизбежна, ибо остроконечные палки отравлены.
Далее попадались и другие ловушки - заостренные копья, едва торчащие из земли, а в кустах за ними - поставленные в наклонном положении копья, на которые босоногие жертвы должны были, споткнувшись, упасть.
Стали попадаться тропы, которые сначала шли как обычно, но затем терялись в лесу - обычная уловка индейцев, чтобы запутать преследователей.
Аче, придерживаясь еле заметной тропинки, вышли ещё на одну заброшенную стоянку у небольшого ручья. Здесь были сооружены несколько навесов, вокруг которых можно было найти скорлупу орехов кузи и большие раковины улиток.
Орехи кузи растут на высоких пальмах гроздьями по нескольку сот штук и имеют очень твердую скорлупу, внутри находится от одного до трех маслянистых ядрышек размером примерно вдвое больше миндалины. Вкусом они похожи на кокосовые орехи, и индейцы охотно употребляют их в пищу.
Крупных улиток можно найти на топких берегах мелких речушек.
Неподалеку от стоянки на одном из деревьев Айрахи обнаружил разоренное пчелиное гнездо. Он указал на него Ансельмо и слегка покачал головой, что означало: мед бы нам очень пригодился.
Аче обследовали это гнездо и забрали с собой весь воск, который удалось найти.
Ансельмо знал для чего индейцам воск: они плетут из тонких лиан небольшие корзинки и обмазывают их воском, получается сосуд для переноски и хранения воды.
В таком сосуде воду можно хранить долго - она не портится и не выплескивается при ходьбе. Вообще аче очень широко используют воск. Индейцы мажут воском волосы на голове, и получается нечто вроде монолитной прически, которая не путается при беге, предохраняет голову от дождя и не цепляется за ветки при охоте. После удачной охоты на птиц индейцы обмазывают верхнюю часть туловища воском и приклеивают к нему разноцветные перышки, и сразу же становится видно, что охота была удачной.
Найденную стоянку они покинули быстро и отправились дальше. Для аче важно было, что они вышли к местам, где обитали и другие индейцы, убегающие от белых.
Наконец, вышли к ручью, протекающему среди великолепного леса, с высокими, стройными деревьями и довольно широкими проходами между ними. Местность здесь изрезана многочисленными потоками, между которыми располагаются невысокие холмы с крупными склонами, очень трудные для подъема.
Это было как раз то место, где были намерены обосноваться аче.
Подошли ещё к одной брошенной стоянке. Индейцы, похоже, здесь были совсем недавно. Еще остался дымок от их костра.
Глядя на покинутую стоянку, Ансельмо понял, что индейцы долго на одном месте на задерживаются. Она объедают все вокруг и меняют место обитания.
Айрахи наклонился над потухшим костром и расшевелил своей палкой его остывший пепел. К нему подошел и Ансельмо. К своему удивлению, он увидел на золе обгоревший труп змеи. Змея была большая, до 4 метров длины и немного толще его руки.
Айрахи пояснил жестами и отдельными словами, что это ядовитая змея с очень острым слухом и называется она квареве - "огонь гасящая". Эти змеи имеют обыкновение укладываться на ночь клубком на пепле, под которым ещё тлеет огонь, и, если огонь ещё силен, они обгорают и погибают.
Уходя с этой стоянки, Айрахи показал Ансельмо знаками, что мясо этой змеи невкусное и есть её не следует, хотя она хорошо сама себя поджарила.
- Большая змея - "огонь гасящая" напала на человека, белого, мы его нашли мертвого на тропе, - рассказал Айрахи. - Вокруг его ноги змея обвилась несколько раз и искусала все тело, нападая снова и снова, пока не устала и не истощила весь свой яд. Я её снял рукой и задавил. Яда у неё уже не было. Такая она злая! - закончил свой рассказ Айрахи в тот момент, когда они вышли на небольшую полянку, на противоположном краю которой стояло высокое высохшее дерево.
- Здесь будет наша стоянка! - воскликнул Айрахи. - Там, - он показал Ансельмо на высохшее дерево, - высоко залезет человек и будет смотреть вокруг! - Айрахи обвел руками большой круг.
"Дозорный, - подумал Ансельмо, - на вершине дерева".
Ансельмо внимательно смотрел, как аче располагаются на новом месте. Наконец-то они в своей родной стихии. Снимают всю одежду, быстро расчищают пространство в виде круга и сносят туда сухие ветки. Одна из женщин, на которой лежит обязанность поддерживать огонь, в их группе - это Бейчепе, разжигает костер с помощью факела.
Эти факелы, пропитанные смолой с воском и медленно тлеющие, аче носят с собой. Но Ансельмо знает, что аче могут разжигать огонь от искры, получаемой от вращения ладонями рук палочки из твердого дерева по мягкому дереву.
Аче стараются сделать все так, чтобы лагерь не был заметен со стороны. Они почти не разговаривают, спрашивают и отвечают только с помощью системы знаков, которая применяется и на охоте.
Над костром аче устраивают навес из ветвей и кладут на него циновку, сплетенную из тонких лиан, чтобы над костром не поднимался столб дыма.
Один из аче залезает как дозорный на вершину дерева на краю поляны, а когда начинает темнеть, он ещё раз хорошенько осмотрит окрестность и спускается вниз.
Когда костер прогорел и появились красные угли, броненосца, спеленутого лианами после поимки в лесу, но живого положили на горячие угли на спину, броней вниз, животом вверх.
Ансельмо видел, как тот барахтался на углях, шевелил лапами, но путы крепки, и животное издает негромкий утробный звук агонии, по его телу пробегают судороги, и он затихает.
Через некоторое время броненосца, запеченного в собственной броне, извлекают из костра, разрезают брюхо и распластывают на широких пальмовых листьях.
Аче голодные,но сдерживают себя. Все спокойно берут куски мяса, которые им выделяет Айрахи, не обделяя никого.
Ансельмо мясо броненосца понравилось, но оно попахивало сгоревшим рогом, ведь броня этого животного состоит из рога, который только частично сгорает в огне костра.
Мальчик съем весь свой кусок - он тоже был голоден.
Потом он понял, что аче никогда не переедают и даже не доедают, едят часто, если позволяют обстоятельства, но понемногу. На полный желудок не убежишь от преследователя, не влезешь быстро на дерево, не поймаешь дичь на охоте.
К ночи немного холодает. Голые аче греются у костра. Они сидят на корточках, спиной и подошвами ног к костру. Прижавшись локтями друг к другу, составляют круг вокруг костра.
Ансельмо в этом круге не участвует, он не снял одежду и ему не холодно. Он собрал всю одежду, которую сбросили аче, и сложил её в одном месте, решив, что она ещё может пригодиться.
Когда ночь полностью вступила в свои права, аче укладываются на маленьких циновках из лиан, поворачиваясь спиной к огню, подставляя теплу костра подошвы ног.
Вместе со всеми укладывается и засыпает Ансельмо.
ПЕРВАЯ ОХОТА
Поутру, когда все проснулись, один из индейцев аче обнаружил недалеко от стоянки скопление гремучих змей, спутанных в клубки по 4 - 5 штук. Укус их смертелен. Одну индеец убил палкой, остальные уползли в лес, когда их забросали горящими ветками.
Ансельмо насчитал на хвосте у убитой змеи 22 гремучих кольца.
Индеец, убивший змею, показал знаками Ансельмо, что здесь хватит и другой пищи, а змею сейчас есть не будут.
В это время Айрахи и два других индейца погрузили концы своих палок в костер и некоторое время ждали, когда те начнут обугливаться. Потом они вонзили их в землю и начали вращать, затем снова в костер, и так несколько раз.
В конце концов они добились того, что их палки стали хорошо заостренными на концах.
Айрахи и двое индейцев пошли к небольшой реке, которая протекала невдалеке, и взяли с собой Ансельмо.
На берегу реки они нашли небольшой бочажок и стали загонять туда рыбу. Когда бочажок наполнился рыбой, а её в реке было много, индейцы начали быть её своими заостренными палками и выбрасывать на берег, а Ансельмо подбирал её и складывал в сумку, сплетенную из лиан.
Потом они вернулись к стоянке - пора было завтракать.
Другая группа индейцев принесла из леса мед.
Рыбу зажарили на углях, апельсины были под рукой, в лесу они растут в изобилии. Когда завтрак был съеден, индейцы показали Ансельмо, как они едят мед. Ведь ложек у них нет, а руками мед не едят, поэтому Ансельмо дали в руки длинную веточку, конец которой был расчехвощен и представлял собой как бы длинную кисточку с древесной бахромой на конце. Эту кисточки опускаешь в сосуд с медом, а когда вынимаешь, с неё течет мед.
Ансельмо попробовал и сказал:
- Вкусно!
После завтрака аче немного посовещались.
Ансельмо понял о чем - об охоте.
Одни предлагали идти к реке и ловить черепах, другие - заняться охотой на обезьян. Решили ловить обезьян.
Как и ловля рыбы, охота на обезьян не представляла труда для аче. Постукиванием палок по деревьям аче загоняли стадо обезьян на один из участков леса. Затем окружали их и сбивали обезьян в плотную группу. Обезьяны страшно верещали, бросали в аче сучьями и орехами, но те неуклонно продолжали делать свое дело.
Когда на двух-трех деревьях скопилась почти вся стая, аче начали метать в обезьян свои тяжелые палки. Задача заключалась в том, чтобы удар по обезьяне был достаточно сильным, но не убивал её, а в бессознательном состоянии сбивал на землю. Мертвая обезьяна могла вцепиться в дерево, и снять её оттуда было трудно, к тому же аче нужно было свежее мясо, и поэтому они предпочитали живых обезьян.
Когда аче начали метать свои палки, поднялся страшный крик, визг и вопли сбиваемых обезьян.
К падающей с дерева обезьяне подбегал аче и связывал её лапы гибкой лианой.
Аче сбили четыре обезьяны - они никогда не заготавливали пищу впрок. Во влажном тропическом климате любая пища быстро портится.
С обезьянами вернулись к стоянке и здесь, пока одна из обезьян готовилась на костре на бамбуковом вертеле на обед, Ансельмо узнал от Айрахи о ближайших планах аче.
Айрахи объяснил Ансельмо, что с помощью луков они добывают много хорошего мяса - тапира, диких свиней и даже не боятся хамо - ягуара. С помощью луков они отбиваются от преследователей.
Луки аче делают большие и малые. Большие луки и длинные стрелы - на крупную дичь, малые - на птиц.
- Ну и что? - спросил Ансельмо. - Где же ваши луки?
- Там, далеко, далеко, нужно идти за ними долго! - ответил Айрахи и пояснил, что свои луки они спрятали на прежнем месте обитания - плоскогорье Ивытырусу.
- Там мы спрятали свое оружие! - снова подтвердил Айрахи и добавил. Нужно идти туда и забрать его. И ты пойдешь с нами, ты же теперь Йеву, охотник?
Ансельмо согласился.
Айрахи для похода за луками выделил трех мужчин - охотников: Чачу, Када и Вуаче.
Аче собрались очень быстро. Они взяли с собой только свои заостренные тяжелые палки, вот и все их сборы.
С ними вместе, кроме Ансельмо, пошла старая Бейчепе. В плетеной корзинке, которая с помощью лианы цепляется за голову и держится под мышкой, она несла небольшой каменный топор и живую обезьяну, а в руках тлеющий факел для разжигания костра.
Обезьянке между верхней и нижней челюстью была пропущена лиана и закреплена на затылке, чтобы она не издавала звуков.
Обезьянка только сопела и тихонько покряхтывала. Ансельмо случайно заглянул ей в глаза и встретил взгляд, полный тоски и ужаса.
"Эти глаза, - подумал Ансельмо, - уже, наверное, видели, как мы съели её подружку на обед".
В странствиях по лесу, как уже знал Ансельмо, аче едят также корни растений, молодые побеги пальм, дикие фрукты, сладкие апельсины, семена которых попугаи разносят по всему лесу. Аче добывают жиры из гусениц тамбу, которых много в зарослях пиндо, такаратиа и бамбука, и, конечно, они едят много меда лесных диких пчел.
Ансельмо настоял, чтобы все аче, отправлявшиеся за луками и стрелами, снова надели одежду.
Так будет безопаснее, если их увидят местные плантаторы или рабочие лесоразработок, которые тоже охотятся на аче с целью получения за них выкупа.
Аче подчинились, но сделали это с неохотой.
В пути Ансельмо ознакомился ещё с несколькими правилами охоты аче. Оказалось, что они могли различными криками подзывать к себе обезьян и птиц с деревьев, подражая им.
Отойдя на порядочное расстояние от стоянки, группа аче попала в жидкую грязь - эта местность после дождя очень сильно затапливается. Здесь Ансельмо снова видел сейбу - хлопчатниковые деревья. Вертикально поднимаясь от земли, их стволы стоят подобно белым призрачным башням с корнями подпорками, сплетающимися наверху ветвями, отягощенными бородами мхов и лианами. Все это образовывает свод, сквозь который лишь то тут, то там пробивается тонкий лучик света. В сумраке между огромными стволами смутно белеют стволы других деревьев, тянущихся к солнцу.
Сейба обладает легкой и прочной древесиной, а в плодах-коробочках оно содержит шелковистое волокно - капок, похожий на хлопок.
Один из индейцев, Вуачу, показал Ансельмо впадину, заполненную водой, а в ней несколько анаконд - огромных змей. Разглядывая их со стороны, Ансельмо насчитал три анаконды. Вуачу пояснил ему, что возле таких впадин нужно быть очень осторожным, но если бы у него был лук со стрелами, он бы подстрелил одну анаконду, ведь мясо её очень вкусное! И Вуачу поцокал языком, показывая, что ему знаком вкус этого мяса.
Скоро путники покинули болотистую местность и попали в другой лес, расположенный в сухой месте.
Здесь Ансельмо увидел, что стволы деревьев сравнительно хорошо освещены, имеют темную окраску, а кора их состоит из бесчисленного множества чешуек, которые можно отковырнуть и пальцем. Спутанные плети ползучих растений стелются на открытых местах, охватывают деревья или любой куст, который достаточно крепок, чтобы выдержать их тяжесть, настойчиво взбиваются на кроны деревьев, образующих наверху зеленые террасы, где в ярком солнечном свете буйно цветут орхидеи. Сверху сетями свисают лианы, и кажется, что это какой-то чудовищный паук свил паутину из живого волокна, чтобы поймать человека или зверя в свои путы, разорвать которые не представляется возможным. В таком лесу деревья-гиганты, опутанные ползучими растениями и уже прожившие свою жизнь, падают на землю и гниют в грязи.
К одному такому гиганту, лежащему на земле, подошел Ансельмо и тронул его ногой. Он увидел, что такие деревья становятся добычей несметного множества насекомых, их домом и кормом.
Ансельмо толкнул ногой дерево, и от него отвалилась труха. Он понял, что вечная влага, плесень, испарения от дождей превращают погибшие деревья в зловонную массу, разъедают их, пока они не становятся частью той грязи, которая их и поглощает.
В то время как Ансельмо разглядывал упавшее дерево, аче стали делать ему какие-то знаки.
Подойдя к ним, он понял, что скоро им придется обходить первые плантации, и поэтому нужно быть осторожным и идти след в след.
МБОКА НЬЮА
Группа вытянулась в цепочку, четвертым шел Ансельмо, а цепочку замыкала старая Бейчепе.
Так они шли несколько часов, не издавая ни звука, не делая привалов. И когда Ансельмо уже казалось, что они начали удаляться от плантаций, идущий впереди индеец, а это был Чачу, вдруг замер на месте и, протянув руку, что-то показал впереди.
Все индейцы покачали головами и, видимо, догадались, что там впереди, но Ансельмо не понял.
Индейцы повернули назад и пошли обратно, след в след, на добрую сотню шагов, здесь они остановились и объяснили Ансельмо, что на их пути находится западня "Мбока-ньюа".
Ансельмо знал, что это такое, так как и в поместье, где он работал помощником повара, устраивали такие западни, чтобы индейцы не могли брать с полей кукурузу и маниоку.
"Мбока-ньюа" - это западня в виде огнестрельного оружия, которое спрятано в чаще и стреляет автоматически, когда жертва приближается и случайно задевает за тонкую нить, привязанную к спусковому крючку.
Аче предложили Ансельмо скорее уйти из опасного места, ведь даже если оружие выстрелит и никого не убьет, то звук выстрела привлечет людей и их начнут преследовать.
Ансельмо не согласился. Он умеет обращаться с оружием, и оно очень бы пригодилось в лесу. В ответ на уговоры уходить скорее он отрицательно покачал головой.
Ансельмо знал, что индейцам не свойственна ни хитрость, ни коварство, и полагался на их готовность, с какой они откликаются на его желание сделать что-либо. Если они поймут, что ему нужно, они сделают все, что в их силах, и помогут ему, только им нужно толково объяснить, что он задумал.
Ансельмо отвел в сторону Чачу, только его одного, чтобы не подвергать риску остальных, и стал ему жестами и отдельными словами объяснять, что он хочет завладеть оружием.
Самая большая трудность, по мнению Ансельмо, заключалась в том, чтобы подойти к западне с тыльной стороны, там, где размещается приклад оружия, а не там, откуда оно стреляет. Этого он не знал.
Эту задачу Ансельмо объяснил Чачу. Он нарисовал на земле лук и стрелу с натянутой тетивой и показал аче, что ему нужно стоять не там, где вылетает стрела, а сзади, где стоит охотник, натягивающий тетеву со стрелой.
Чачу напряженно смотрел и слушал, наконец его лицо просветлело и он кивнул головой: понял!
Чачу уверенно повел Ансельмо снова к западне.
Ансельмо было интересно, как Чачу разгадает эту загадку, ведь приближаться к западне было опасно.
Чачу поступил неожиданно и оригинально. Он не стал осматривать западню с разных сторон, чтобы определить, с какой стороны к ней можно лучше подойти, а остановился в нескольких метрах от неё и оглядел близлежащие деревья. Он выбрал то из них, верхняя часть которого была наклонена в сторону западни.
Чачу подошел к дереву, постоял около него немного и начал залезать на него. Он крепко обхватил ствол дерева ногами и стал по стволу поднимать руку как можно выше над головой. Потом сделал сильный рывок, сгибая руки, поднимая и подтягивая туловище. Через несколько мгновений он был на середине ствола, остановился, осмотрелся и так же энергично полез дальше.
С высоты, которой он достиг, Чачу внимательно осмотрел место и устройство ловушки.
Тут-то Ансельмо и понял, что с высоты прекрасно видны все подходы к ловушке. По направлению едва заметных следов аче поймет, куда направлен ствол оружия.
И действительно, изучение с высоты не заняло много времени. Чачу махнул Ансельмо рукой, показывая, куда тому надо идти.
Несколько раз Ансельмо оглядывался на сидевшего на дереве Чачу, и тот взмахами руки, не издавая ни звука, направлял его путь.
Ансельмо точно вышел к прикладу ружья. Ему осталось только осторожно отделить нить, привязанную к пусковому крючку, и взять оружие в руки.
Это оказался охотничий карабин с пятью патронами в магазине и одним в стволе. Легкий, удобный, на ремне.
Пока Ансельмо осматривал карабин, он забыл обо всем на свете настолько, что вздрогнул от прикосновения Чачу. Тот уже слез с дерева, подошел к Ансельмо и знаками звал его вернуться назад.
Присоединившись к группе, Ансельмо показал карабин остальным аче, те покивали головами, потрогали его, они знали, как оружие убивает, и попросили Ансельмо пока им не пользоваться, чтобы звук от выстрела не привлек белых людей.
Заботливая Бейчепе приподнесла Ансельмо пчелиный воск, она знала, что вода и сырость все портят. Ансельмо замазал отверстие дула воском, чтобы вода не попадала внутрь, поставил карабин на предохранитель и обмазал воском все металлические части.
Группа двинулась дальше.
Ансельмо в походе размышлял об аче, их привычках, обычаях, образе жизни. Так, например, он заметил, что во время беседы аче всегда смотрят прямо в глаза собеседника. Причем это делал каждый аче и даже дети. Находясь в лесу с индейцами, он понял, почему аче так делают. Они смотрят в глаза собеседника, чтобы лучше понять его намерения. В лесу, на охоте, когда аче двигаются за дичью, они внимательно смотрят друг на друга, обмениваются взглядами.
Один раз во время охоты аче, сидевший рядом с Ансельмо, внимательно стал смотреть ему в глаза. Ансельмо сразу не понял и замешкался, аче его легонько подтолкнул вперед, и тот пошел. Ансельмо вспомнил свою собаку в деревне: когда она хотела есть или звала его погулять в лес, то настойчиво смотрела ему в глаза и подталкивала носом. И он всегда понимал, что она хочет есть или гулять.
Так и здесь. Если делаешь одно дело с аче, находишься с ними в одном движении, то все мысли как бы сливаются в один поток. Тогда и взгляды, и знаки аче становятся для Ансельмо понятны.
Раздумья мальчика были прерваны внезапной остановкой. Справа от себя он увидел высохшее дерево, а вокруг него - большой муравейник.
Не успел Ансельмо подумать о том, что "опять будем есть муравьев", как Айрахи, как бы поняв его мысли, улыбнулся и сделал ему знак рукой: сначала он сжал пять пальцев левой руки, а затем разжал все пальцы, и так несколько раз. Уже потом, после охоты он догадался, что так Айрахи изображал дикобраза, когда тот сжимает и разжимает свои острые иглы.
Около больших муравейников встречаются норы дикобразов - муравьи одно из любимых их лакомств. Айрахи дал знак, и охота на дикобраза началась.
Нору обнаружили сразу, нашли и запасные выходы из нее.
Бейчепе своим факелом подожгла несколько пучков сухой травы, которую засунули во все входы и выходы. С внешней стороны пучки травы тоже подожгли, чтобы дым скорее проник во все переходы.
Долго не пришлось ждать. Там, где трава не очень хорошо горела, из норы выскочил дикобраз как раз недалеко от места, где стоял Ансельмо. Визжа и хрюкая, как свинья, дикобраз галопом бросился к близлежащим кустам.
От злости или от страха дикобраз гремел своим длинным чешуйчатым хвостом с пучком белых иголок на конце. Кисточка хвоста была похожа у него на высохший початок кукурузы.
Дикобразу, хотя он и отличный бегун, не дали добежать до кустов, его окружили и огородили палками.
Своими острыми зубами, перегрызающими твердые корни деревьев, дикобраз пытался перегрызть хоть одну палку, но его сбивали с ног и окружали все теснее и теснее.
Наконец, кольцо из палок сомкнулось, и дикобраза заставили встать на передние лапы, а снизу схватили за хвост. Он визжал и брыкался изо всех сил. Но ему к спине тонкой лианой привязали палку, и два аче несли его так до ночной стоянки. На этот раз Ансельмо узнал, когда пойманный дикобраз был испечен и съеден, что его мясо не только съедобное, но ещё и очень вкусное.
Пока дикобраза готовили к запеканию на огне, обмазывая глиной, Ансельмо рассмотрел, что же собой представляет это животное. Оказывается, это толстое существо с крепкими короткими лапами, с прямыми иглами, легко протыкающими кожу человека. Одну такую иглу Ансельмо взял себе на память.
Перед ночной стоянкой, когда в лесу уже становилось темно, с путниками чуть не приключилась беда. Они повстречали ягуара. Аче боятся этого зверя, особенно когда у них нет больших луков со стрелами.
Сначала они все остановились и стояли тихо-тихо. Ансельмо, который находился рядом с Бейчепе, увидел, как у неё в корзинке задрожала обезьянка, которую аче не ели, а берегли как неприкосновенный запас.
Ансельмо прислушался и услышал необычный звук - легкий шорох в кастах.
Аче двинулись вперед, а звук следовал за ними. Ансельмо стало жутко, по телу пробегали волны неудержимого озноба. Он обернулся назад и увидел нечто такое, от чего кровь застыла в жилах.
Прямо поперек тропы, по которой они только что прошли, вытянулось длинное, гибкое тело. Его венчала маленькая голова с глазами оранжевого цвета, которые, казалось, пристально смотрели на Ансельмо и только на него.
- Ягуар! - понял Ансельмо.
Зверь подобрался к группе аче метров на двадцать. И тогда аче, все сразу, не сговариваясь, закричали сильными низкими голосами "Ыы-ыу!" - и стали бить палками по деревьям.
Зверь остановился, сгорбил спину, подобрал под себя задние лапы и одним прыжком исчез из поля зрения аче, совершенно беззвучно приземлившись в густом кустарнике.
После ужина на ночной стоянке у костра Айрахи, воодушевленный тем, что аче не испугались ягуара, вполголоса спел всем одну из своих охотничьих песен.
Пел он, сидя на корточках, раскачиваясь всем телом, и руками изображал сцены охоты.
Песня Айрахи:
На тропе звериной я дичь увидал и немедля в засаду стал.
Я сильный аче, хороший стрелок всегда настигал больших зверей.
Умело бил я крупных свиней, оленя я могу подстрелить.
Настоящий охотник я и мелких свиней могу подстрелить.
Я тот, кто умеет брать муравьедов, убиваю их ударами палицы.
В ловушку тапира поймал, не стрелял стрелой в него.
Всегда новой и хитрой ловушкой я тапира обычно ловлю.
На следующий день, последний день похода аче за луками и стрелами, произошло событие, которое заставило Ансельмо вновь задуматься об отце.
К середине дня их группа осторожно обходила участок, где велись лесоразработки. Главную для аче опасность представляло пересечение дороги, по которой перевозили бревна. Однако все складывалось благополучно.
Ансельмо немного задержался и, спрятавшись за крупным стволом дерева, выглянул на дорогу.
По ней из-за поворота медленно ползла телега на больших колесах, запряженная быками и тащившая толстое бревно красного дерева.
Ансельмо давно не видел других людей, кроме аче, и поэтому, схоронясь, с любопытством выглядывал на дорогу.
Увидел он и возницу. Это был мужчина средних лет в грязной рубахе и порванных на колене штанах.
В каждом мужчине Ансельмо пытался разглядеть своего отца, которого завербовали работать на плантации и с тех пор он пропал.
Но и этот оказался не отец, и Ансельмо поспешил догнать аче.
Совсем на подходе к месту, где были спрятаны луки, аче вышли к небольшой лощине, в которую впадал маленький ручеек. Земля здесь была пропитана влагой и покрыта густой сочной растительностью. Вода из ручья растекалась во все стороны и образовала небольшое болотце.
Группа медленно двигалась по этому болотцу, и внезапно до слуха Ансельмо долетело какое-то ворчание и похрапывание.
Вскоре группа увидела перед собой целое диких свиней. У свиней были большие головы, коротенькие ножки, тонувшие в болотистом месиве, головы их были украшены небольшой челкой и длинными, острыми ушами. Они трясли головами, забираясь в грязь мордами, прочесывая её ровными бороздами. От удовольствия они довольно похрюкивали.
Айрахи знаками показал Ансельмо, что на свиней они охотятся только с луками, и аче двинулись дальше.
Ансельмо немного задержался, чтобы посмотреть на стадо, он не боялся потерять аче в лесу, так как к этому времени умел хорошо различать их следы.
Свиньи не опасались Ансельмо, видимо, их стадо ещё не встречалось с людьми-охотниками. Одна взрослая свинья, раскопав своим рылом убежище крупных улиток, принялась хрустеть раковинами и уплетать сочных моллюсков. К ней пристроились три молодых поросенка, они толкали друг друга и кусались, только бы урвать кусочек лакомства. При этом они пользовались приемом молниеносных наскоков, с размаху толкая противника плечом, одного даже опрокинули в грязь.
Ансельмо так засмотрелся на дикое животное, барахтающееся вверх ногами, что не сразу заметил, как мимо него бойкой рысью мама-свинья погнала стайку крохотных поросят. Они бежали рысцой развернутым строем, пронзительно, отрывисто повизгивая, а взволнованная мамаша подталкивала их рылом под тонкие задние ножки, словно приговаривая: "Вперед, поторапливайтесь, а то кто-нибудь вас слопает".
В этот момент мама-свинья была недалеко от истины.
Мимо Ансельмо совсем рядом протрусил молодой кабанчик, и его внезапно посетило "искушение" изловить поросенка.
Ансельмо совершил на кабанчика молниеносный бросок и даже коснулся рукой его жесткого щетинистого крупа, но тот успел метнуться в сторону и забился в кусты, крича от страха почти человеческим голосом.
Всполошилось все стадо. Старый кабан-вожак, который находился на окраине болотца, а рыло его утонуло глубоко в грязи, чтобы перегрызть вкусные корешки, рывком выдернул рыло и направил клыки на Ансельмо.
"Ну, пропал!" - подумал Ансельмо и собрался бежать изо всех сил в ту сторону, куда ушли аче.
В свою очередь, старый вожак издал рык, все стадо снялось с места и на всех парах стало ломиться сквозь кустарники в другую сторону, быстро удаляясь.
Ансельмо немного постоял на месте, чтобы перевести дух и прийти в себя. Он сильно испугался, - ведь кабану не составляло большого труда догнать его и напасть. И чем бы это кончилось, трудно сказать, хотя дикие свиньи - небольшие животные, очень пугливы и на человека не нападают.
И все же их было много, а Ансельмо один. Не мешкая, он покинул болотце и вскоре догнал аче.
Наконец, к вечеру третьего дня они пришли на место.
Луки и стрелы были спрятаны высоко на трех деревьях и привязаны к ним лианами.
Аче показали Ансельмо луки и как можно стрелять из них. Луки были двух видов - большие и малые. Большие луки - с высокого мужчину, Ансельмо прикинул - до 180 см. Малые на одну треть меньше. У больших луков стрелы имели до 70 зарубин, чтобы они хорошо держались в теле крупной дичи.
А вот малая стрела оканчивалась деревянным кончиком в форме пули и предназначалась для охоты на птиц. Аче стреляют из лука двумя способами: либо остановившись, упираясь одним концом лука в землю, либо лежа на земле, а чтобы выпустить стрелу с большей силой, упираются ногами в землю.
Чачу взял высокий тяжелый лук и стрелу с наконечником из дерева ивыранене длиною около метра.
То же он попросил сделать и Ансельмо, пояснив при этом, что стрелять нужно не более чем с расстояния 20 метров, тогда стрела из тяжелого лука может убить таких крупных хищников, как тапир, ягуар, олень, корова, лошадь, дикий кабан.
При возвращении на стоянку каждый из трех аче взял по связке луков и стрел. Свои связки аче несли, взявшись за середину, параллельно земле, а не на плечах, как думал вначале Ансельмо. Он понял, что это самый удобный способ нести такое оружие в густой растительности.
Но все же возвращение на главную стоянку не обошлось без непредвиденных обстоятельств.
Первое произошло, когда группа располагалась на ночевку. У Ансельмо появилось в душе какое-то тревожное предчувствие, как и в тот день, когда они повстречали ягуара.
"И сегодня что-нибудь случится", - подумал Ансельмо. Находясь так долго в лесу, он стал верить предчувствию, интуиции, то есть тому чувству, которое возникало где-то внутри и говорило ему "иди туда", "стой здесь", "не делай этого" или же: "ожидай, что-то будет". Возможно, эти чувства навевали таинственность леса, густые сумерки по вечерам, различные лестные звуки. Поэтому он стал больше прислушиваться к своим ощущениям и чувствам.
Вот и сегодня. Вечер ему показался каким-то странным. Небо над головой не было обложено тучами, но оно не было и чистым, а какое-то мглистое. Заходящее солнце светило на западе, но само небо не отражало ни лучика пламенного заката, а оно, небо простиралось над путниками бледным, бесцветным пологом.
Ансельмо заметил, что стало сумрачно задолго до настоящих сумерек. Аче и Ансельмо вошли под арку, образованную деревьями над узким руслом реки, и побрели вниз по течению. Вода доходила до пояса, выступы в русле реки были не крупнее человеческой головы. Наконец, группа вышла из лесного туннеля. Река стала шире, и над её струящейся поверхностью поднялись невысокие берега. На одном из них аче устроили стоянку на ночь.
Пока устаивались на ночлег и разводили костер, Ансельмо и аче по имени Вуачу прошли некоторое расстояние вниз по реке и занялись ловлей черепах.
Ансельмо сразу же опустился в воду и стал ощупывать дно. Вуачу остался на берегу, внимательно следя за действиями Ансельмо.
А тот в это время наступил на что-то твердое и прочное, но не успел сообразить, что бы это могло быть, как оно внезапно ожило и рванулось вперед. Ансельмо полетел в сторону и попал в быстрину, вода понесла его и бросила на перекат из крупных валунов. Ему пришлось собрать все силы, чтобы то вплавь, то в брод добраться обратно, где они с Вуачу вошли в реку.
В это время аче прыгнул в реку за черепахой, на которую наступил Ансельмо, настиг её, обхватив обеими руками, и потащил к берегу.
Ансельмо не успел выйти из воды, как услышал низкий шипящий звук. Так аче предупреждали своих соплеменников: "Берегись!"
Ансельмо оглянулся, но тут же нырнул с головой в воду: прямо на него, совсем невысоко над водой неслось черное чудище размером с крупного орла.
Ансельмо видел его морду только мельком, но ему и этого хватило, чтобы заметить, что страшную отвисшую нижнюю часть морды полукругом украшают острые белые зубы.
Когда Ансельмо вынырнул, то чудища уже не было. Он посмотрел на берег, там сидел на черепахе, чтобы она не убежала, Вуачу и смотрела на реку. И тут со стороны леса, где уже была непроглядная тьма, чудище вернулось, ныряя на бреющем полете, щелкая зубами, с громким шорохом рассекая воздух широкими черными крыльями.
Ансельмо издал шипящий низкий звук: "Берегись!"
Чудище неслось теперь прямо на Вуачу, тот моментально пригнулся к самой земле. Страшилище пронеслось над ним и сразу же исчезло в темноте ночи.
Ансельмо и Вуачу, который нес пойманную черепаху, спустились в русло реки и пошли вброд до ночной стоянки.
Рассказ Ансельмо о страшилище не произвел впечатления на аче. Хотя эта зверюга была реальностью и её хорошо видели и Ансельмо, и Вуачу, аче уверяли мальчика, что это была "ханве" - душа умершего человека.
Аче верят в то, что одна часть умершего человека, бестелесная, взбирается на ближайшее дерево и там остается. И называется она "ове". Другая часть - "ханве". И она, по их поверью, превращается в животное, которое может быть вновь убито охотником и съедено будущей матерью, и она даст жизнь новому аче-человеку. Но по каким-то таинствам одна из "ханве" не превратилась в животное и теперь в виде чудища носится по лесу и нападает на все живое.
- Но огня такие "ханве" боятся! - сказал Вуачу Ансельмо, - и мы можем спать спокойно!
"Да, - думал Ансельмо, укладываясь спать, - много таинственного в парагвайском лесу, но зубы у этой зверюги были реальными. Руку или шею они перекусили бы, это точно!".
ЗОЛОТОЙ КЛАД
В густом лесу, а группа возвращалась другим путем, далеко обходя лесоразработки, путники среди невысоких гор наткнулись на полуразрушенные здания. Они увидели обвалившиеся стены и их обломки, разбросанные вокруг. Ансельмо насчитал вокруг разрушенного здания восемь глубоких отверстий, засыпанных обвалившейся землей.
В одном из разрушенных зданий Ансельмо узнал церковь, увидел кресты на могилах, полузасыпанные землей.
- Раньше, - пояснил Айрахи, - здесь жили много людей, они носили кресты... Потом они уехали, а те, кто остался, умерли... Они много ковырялись в земле, что-то искали...
"Иезуиты", - подумал Ансельмо. От священника своей деревни он знал, что много лет назад их страна - Парагвай была иезуитским государством. Иезуиты захватили все плодородные земли, распоряжались людьми и настроили свои миссии в лесных районах страны... "Ковыряли землю, наверняка, искали золото, - думал Ансельмо. - Может быть, здесь они тоже искали золото? Недаром столько ям понарыто, возможно, это выходы из тоннелей, ведущих вниз, под землю!"
Видя интерес Ансельмо к развалинам иезуитской миссии, аче, которые здесь бывали не раз и все разведали, знаками пригласили Ансельмо опуститься вниз, к основанию стены.
Здесь они разобрали завалы, и перед взором Ансельмо открылся вход в туннель, стены которого были выложены стесанными и подогнанными камнями.
Аче оставили своего дозорного наверху, а сами вместе с Ансельмо спустились в туннель.
По уверенным движениям аче Ансельмо понял, что те уже здесь не раз бывали. Они взяли с собой два факела, один несли впереди группы, другой сзади.
Пройдя немного по туннелю и следуя указаниям аче, Ансельмо насчитал тридцать восемь ниш. Одну из них аче перед ним открыли, вынув из её отверстия большой яйцевидной формы камень.
В нише Ансельмо увидел слитки золота и небольшие кожаные мешочки, завязанные кожаными тесемками.
Взяв один из них в руку, он ощутил, насколько тот тяжелый. Развязав тесемку, он высыпал на ладонь крупинки золота.
- Золотой песок! Это золото! Какое богатство! - Он обращался ко всем аче, указывая на золотой песок и золотые слитки.
На его восклицания аче ответили одним словом:
- Вава!
Значение этого слова Ансельмо знал.
Оно означало в данном случае, что его восторги по поводу золота должны "превратиться в нечто совершенно отличное".
Индейцы пояснили, показывая на золото, что это "маной-ава" - "смерть".
Ансельмо понял, что золото аче связывают со смертью. Если они возьмут золото и у них его найдут белые люди, они их убьют. Поэтому Ансельмо не взял с собой ни одного слитка золота, но бережно завернул в тряпочку немного золотого песка и тщательно спрятал этот комочек материи в складках своей одежды.
Аче сказали, что они всегда могут вернуться сюда даже с "закрытыми глазами".
Вуачу прикрыл глаза ладошкой, несколько раз повернулся кругом на месте и, не отнимая ладошки от глаз, верно указал то место, где вход в туннель был снова завален.
Последнюю остановку, перед тем как попасть на свою основную стоянку, аче сделали на берегу реки, где водились ядовитые скаты - они покрыты ядовитыми колючками, которые аче используют как наконечники для стрел.
Аче показали Ансельмо место, где скаты скрываются на песчаном дне. Ансельмо увидел, что они невелики по размерам, но понял из рассказов аче, что глубокие раны, которые причиняют их покрытые слизью зазубренные шипы, очень болезненны и опасны для жизни. Скат быстро, стремительными рывками передвигается в воде, поднимая облака песка на дне, в котором его трудно обнаружить.
Ловить скатов оказалось трудно. Индейцы поджидали, когда песок осядет и вода станет прозрачной, затем с силой бросали в воду заостренную на одном конце палку.
Если палка попадала точно в цель и пронзала заостренным концом ската, его вытаскивали на берег и, как бы он ни трепыхался, прижимали палками к земле и добивали. Потом опять ждали, пока осядет муть в воде, и снова искали затаившегося ската, и так повторялось снова и снова.
В результате аче добыли четыре ската, собрали с них колючки для стрел, а мясо запекли на огне костра. Оно оказалось вкусным и для Ансельмо.
Только к вечеру они вернулись на свою стоянку и присоединились к другим аче.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.СПАСЕНИЕ ОТЦА
РАССКАЗ СЭКЕ
Вернувшись на стоянку, Ансельмо увидел, как аче меняются в лесу.
Все аче за время отсутствия Ансельмо нанесли татуировку на свои тела соком различных растений.
Татуировка состояла из перекрещенных линий, похожих на большие ячейки сети. Помимо этих линий, на лицо, живот и ягодицы наносились линии темной краской (соком), похожие на крупные шрамы. Большинство уже носили вокруг шеи ожерелье из зубов диких животных. Некоторые из аче намазали себе тело воском и облепили разноцветными перьями птиц.
После того как были распределены луки, а Ансельмо достался небольшой тонкий лук для охоты на пернатую дичь, взрослые аче, пришедшие из похода за луками, занялись стрижкой волос на голове.
Тот, которого стригли, садился на корточки, а тот, который стриг, ходил вокруг него, наклоняясь то вправо, то влево, в зависимости от того, какую сторону головы он стриг.
Все мужчины, включая мальчиков, стриглись одним способом: острыми щепками бамбука, которые аче использовали как ножи, подрезали волосы на висках и затылке, и получалось широкое кольцо волос вокруг головы. Посредине головы ото лба до затылка оставляли "гриву", которая опускалась на плечи.
Как постригали женщин, Ансельмо в этот раз не видел, но они носили короткие волосы, не доходящие до плеч.
После ужина у костра, когда аче угостили Ансельмо жаренной маниокой или на их языке пирэ-кам, один из старейших аче по имени Секэ разговорился с Ансельмо. У него была большая черная борода, а нижняя губа была проколота и в прокол вставлена для украшения палочка-тамбете.
Ансельмо попытался выяснить у Секэ историю аче, как они её понимают.
Секэ сказал:
- Очень давно, совсем давно наши предки жили в недрах земли.
Ансельмо вспомнил, что аче-гуайяков в народе называют "лесными крысами", а ведь крысы в лесу живут в земле...
- И вот, - продолжал Секэ, - однажды аче выбрались на поверхность рассерженные и грозные. Первый из них в те далекие времена был похож на броненосца, и он разбросал землю когтями, чтобы выбраться наверх... У него ещё не было ничего, ни лука он не имел, ни стрел, ни заточенной палочки... С ним была женщина, но она была с перебитыми руками...
Долго беседовал Ансельмо с Секэ, подбирая нужные слова, а где их не хватало, объяснялся знаками и под конец спросил:
- Как же получилось, что сейчас вас преследуют и убивают?
И хотя Ансельмо знал ответ, который заключался в том, что леса, где живут аче, вырубают и занимают плантациями, Секэ дал этому свое объяснение.
Он рассказал:
- Однажды в лес, где жили аче, пришли двое белых людей и у них оказалось мачете. Ночью, когда белые заснули, к ним приблизились аче и, чтобы захватить мачете, убили одного из них и заживо закопали другого. Затем аче легли спать. Ночью, когда аче ничего не слышали, погребенный заживо белый задвигался в земле и стал раздирать её когтями, чтобы выбраться. Белый двигался под землей все сильнее, а на рассвете из земли вышло много белых. Когда утром аче проснулись, их лес почти полностью исчез, а на его месте расстилались зеленые поля и луга белых, на них было множество коней, коров, домов и людей с ружьями. У аче не было ни металлических топоров, ни дома, ничего. За одну ночь все оказалось в руках белых. Аче охватил страх, и они бежали... Нужно все же было бы убить и другого белого! - закончил свой рассказ Секэ. Потом подумал немного и добавил. - У нас все же есть один дом, большой дом, и мы тебе его покажем...
ОХОТА НА ТАПИРА И АНАКОНДУ
На следующее утро после еды у костра состоялась беседа мужчин-охотников. В ней принимал участие и Ансельмо.
- Нужна большая охота, - сказал Айрахи.
Другой охотник его поддержал. Он сказал только несколько тихих слов:
- Нужно много, много мяса!
Другие аче тоже выразили свое согласие кивками головой, жестами рук.
На этой утренней беседе высказался и Ансельмо. Он попросил аче помочь ему освободить его отца. Он рассказал им, что его отец был завербован на работу в одно из поместий и до сих пор он работает там под охраной надсмотрщиков, как и другие пеоны, которые не могут выплатить свои деньги помещику.
Ансельмо назвал поместье, где работает его отец, и место, где оно находится - между поселками Абаи и Сан-Хуан-Непомусено. Он сказал, что у него теперь есть ружье и патроны к нему и он сам умеет стрелять.
Аче молча его выслушали и после долгого молчания ответили:
- Каждый из аче, кто приблизится к полям белых, будет убит! - сказал Айрахи.
Другой аче по имени Чимбэ вступил в разговор:
- Мы ушли в леса, и у нас сейчас есть все, зачем снова возвращаться к белым? Они нас опять будут преследовать, отнимать наших женщин и убивать людей.
- Только вы, аче, можете мне помочь, ведь я говорю о своем отце. Мы сможем увести его в лес и вместе с нами его в лесу не поймают. А если он убежит только со мной, мы с отцом лес не знаем так хорошо, как аче, нас непременно поймают и убьют.
После долгого молчания снова заговорил Айрахи:
- Чтобы спасти твоего отца, нужно заготовить для дороги много, много мяса.
- Надо убить тапира, у него много мяса, - добавил аче по имени Кайя.
- Просушить мясо, - продолжал Айрахи, - и спрятать его хорошо, если белые будут нас преследовать. Когда мы уведем твоего отца в лес, у нас не будет времени на охоту.
Из этого ответа Айрахи мальчик понял, что аче помогут ему вызволить отца из неволи.
- Сегодня мы будем охотиться на тапира, - сказал Айрахи, и аче стали собираться на большую охоту. Они взяли с собой большие луки и длинные стрелы.
Ансельмо заметил, что, когда аче уходили на охоту, они никогда не брали с собой запаса еды. Питались тем, что попадалось по пути: кузнечики, улитки, муравьи, змеи, барсуки, орехи, апельсины и многое другое.
Ансельмо пошел на охоту вместе с другими аче, но ему знаками дали понять, чтобы он оставил ружье на стоянке, а взял свой лук для охоты на птиц.
Вскоре охотники за тапирами ушли в лес. Они пересекли болотистый ручей, потом открытое пространство и вышли к неглубокому болоту, местами усеянному небольшими островками, поросшими зарослями бамбука и кустарником.
- В этих местах водятся тапиры, - сказал Айрахи, - им нужна вода, сочная зелень и немного грязи. Чаще всего мы убивали тапира на берегу реки или недалеко от реки.
Вскоре Айрахи показал на еле заметные следы копыт в жидкой грязи.
- Здесь недавно прошел тапир, - сказал он и сделал знак остальным аче. Те отошли друг от друга на небольшое расстояние и приготовили свои луки.
Ансельмо услышал шум воды и догадался о близости реки. Движения аче стали осторожными, на тропе никого не осталось, а Айрахи увлек за собой Ансельмо.
Раздвигая кусты, они приблизились к берегу реки, и там у самой воды Ансельмо увидел тапира. Он стоял спиной к воде, мордой к кустарнику, росшему на берегу. У него были короткие ноги, густая шерсть, длинная вытянутая морда, широко расставленные уши и густая темная челка на загривке. Верхняя челюсть была больше нижней и как бы нависала над ней.
Вид у тапира был задумчивый, с морды его стекала каплями вода, очевидно, он только что попил.
Айрахи не шевелился, и Ансельмо увидел в ближних кустах приземистые плотные силуэты других аче. Его удивило, что ни один из аче не изготовил свой лук, и он вопросительно посмотрел на Айрахи. Тот знаками показал на реку и дал понять, что тапира нужно отсечь от реки, иначе он может уплыть на другой берег.
Аче долго ждали, не предпринимая никаких действий.
Ансельмо даже затаил дыхание.
Наконец, тапир, медленно переставляя ноги, двинулся не вперед, а вдоль реки.
Ансельмо снова посмотрела на Айрахи, но тот все свое внимание обратил на тапира, сделал знак Ансельмо не двигаться и подал какой-то знак одному из аче.
По ходу движения тапира впереди него негромко треснула ветка. Все произошло как бы случайно, но тот остановился, постоял, вслушиваясь, и повернул назад. Дойдя до того места, где стоял раньше, он снова постоял, послушал. Все было спокойно, и тапир, свернув с берега, направился к кустарнику. Он возвращался назад по своим следам.
Как только он отошел от берега шагов на десять, за его спиной появился аче, уперся луком в землю и мгновенно натянул тетеву со стрелой.
Ансельмо не уловил тот миг, когда аче спустил стрелу, но увидел, как тапир вдруг взбрыкнул, приседая на заднюю правую ногу.
Стрела глубоко вошла в бедро, и тапир оглушительно затрубил, ринулся вперед, но бежать быстро не мог, мешала впившаяся в тело стрела, которая причиняла сильную боль.
Ансельмо думал, что теперь аче бросятся тапиру наперерез, но никто из них не двинулся с места. Тапир находился от них на расстоянии не более 15 20 шагов, а это самое лучшее расстояние для стрельбы из лука.
Все произошло в одно мгновение.
Айрахи натянул свой лук и спустил стрелу, то же одновременно сделали и другие аче.
В тапира сразу же вонзилось несколько стрел, одна из них в шею, две другие в бок между ребер. И тапир, не пробежав и нескольких шагов, рухнул на землю.
Ансельмо, захваченный азартом охоты, тоже пустил стрелу из своего лука вслед убегающему тапиру, но попал только в середину его небольшого короткого хвоста, не доходящего тапиру до колен задних ног.
Когда все подбежали к поверженному на землю тапиру, тот сучил ногами по земле и дрожь агонии смерти пробегала по его телу. Он попытался поднять голову, взбрыкнул задними ногами и затих.
Тяжело дыша, аче окружили поверженного зверя. Кто-то потрогал его концом лука, тот больше не шевелился.
Аче начали вынимать из него стрелы. Вынул свою стрелу из хвоста и Ансельмо. Аче выпотрошили тапира, промыли внутренности речной водой, разделили между собой и съели сырую печенку.
Потом они срубили несколько тонких и гибких стволов бамбука, связали их за один конец лианами, набросали на них широкие пальмовые листья и, загрузив это сооружение тушей тапира, поволокли его к стоянке.
Волокли за передние концы стволов, приподняв их немного над землей. Когда встречался ручей и его нужно было переходить вброд, аче брались за задние концы стволов и, приподняв всю волокушу с тушей тапира над водой, переправлялись на другой берег.
После переправы через один из таких ручьев аче сделали небольшой привал.
На этот раз они занялись охотой на анаконду.
Тушу тапира оставили на берегу ручья, её никто не стал сторожить, а все отошли десятка на два шагов в сторону, где располагалась в земле большая впадина, заполненная темной водой.
Ансельмо вспомнил, что такие впадины аче показывали ему и раньше. В них водились анаконды - крупные змеи, предпочитавшие топкие места или болотистые берега рек.
Айрахи сделал Ансельмо предупреждающий жест: близко к впадине не подходить. Ансельмо огляделся вокруг, - как же аче будут охотиться на анаконду, не видя ее?
Один из аче полез на рядом стоящее дерево со своим луком и стрелами и поднялся довольно высоко.
Ансельмо полез вслед за ним, но не высоко, а настолько, чтобы видеть поверхность воды в яме.
Аче на дереве приготовил свой лук для стрельбы, а те, что стояли на земле, стали забрасывать яму сучьями и комками земли, взбаламучивая воду. Вот над её поверхностью показалась треугольная голова анаконды, и в то же мгновение аче на дереве пустил стрелу. Она вонзилась у основания головы и вышла своим наконечником наружу.
Анаконда сделала резкое движение головой и подняла верхнюю часть туловища над краем ямы, остальная часть гибкого змеиного тела толщиной в руку человека яростно билась в яме и шумно расплескивала воду.
Ансельмо замер на дереве, а остальные аче пускали стрелы в голову анаконды. Все они попали в цель. Змея бешено колотила своим телом о воду, мускулы под кожей вздулись и стали бугристыми, она громко кричала низким шипящим голосом, а голова её быстро моталась из стороны в сторону: она явно хотела сделать смертельный бросок на своих врагов. Если бы анаконда смогла выбраться из ямы, она одним своим движением смела бы в кусты всех аче. Но сделать ей этого не дали. Мощные стрелы охотников поразили анаконду в голову. Она только наполовину вывалилась из ямы, а её движения начали затухать, и напоследок по телу стала волнами пробегать дрожь. Она началась с головы, пробежала по всему телу и затихала где-то в воде, на хвосте. Когда дрожь прекратилась, аче вытащили за голову анаконду из воды, опасаясь близко приближаться к яме - там могла оказаться ещё анаконда и не одна, разрубили змею на две части, так как она была длиной метра четыре.
Ансельмо слез с дерева и потрогал змею: кожа у неё не была скользкая и сырая, а, наоборот, на воздухе быстро высыхала и была шершавая, о неё можно было поцарапаться.
"Сегодня на обед, - подумал Ансельмо, - будем есть мясо этой большой змеи".
Все охотничьи трофеи благополучно доставили на стоянку.
Из анаконды приготовили неплохое запеченное мясо, а тушу тапира стали разделывать женщины, отделяя ножами из бамбука мясо от костей.
Затем мясо разрезали на тонкие большие пластины, вбили палки-рогульки в землю, на них положили тонкие жердочки из бамбука, а на эти жердочки повесили пластины мяса для сушки на солнце. Детей обязали время от времени обмахивать мясо на сушке зажженными, дымящимися ветками, чтобы на него не садились разного рода мухи и не откладывали на нем свои личинки. От горящих, дымящих веток сушеное мясо немного коптилось.
Ансельмо, наблюдая, как аче сушат мясо, и вспоминая свои трапезы у костра с аче, подумал, что аче совсем не употребляют соли. Временами он бывал так голоден, что и не замечал, с солью он ест или нет.
ДОМ АЧЕ
Неожиданно к нему подошел вчерашний его собеседник аче Секэ, человек с большой черной бородой и посмотрел ему в глаза.
Ансельмо подумал: "Настраивается на разговор".
И действительно, Секэ пригласил Ансельмо сесть друг против друга на корточки и напомнил ему вчерашний разговор.
- Ты помнишь, - спросил Секэ, - я говорил тебе, что и у аче есть дом?
Ансельмо согласно кивнул головой.
- Теперь мы покажем его тебе, ты этого хочешь?
- Да, - сказал Ансельмо, подтверждая свое согласие кивком головы.
Секэ принес два факела, запалил их от костра, один дал Ансельмо, другой взял с собой и кивнул головой мальчику: пойдешь со мной.
Ансельмо знал, что аче, когда что-то собираются делать, не мешкая приступают к делу.
Был ещё день, и Ансельмо недоумевал, зачем им нужны факелы, но он молча шел за Секэ.
Они отошли недалеко от стоянки, углубившись в лес шагов на двести, потом начали спускаться по довольно крутому склону.
Пройдя немного вперед, Ансельмо заметил отблески солнца намного ниже, чем они находились. Оказывается, там текла безымянная речка, которая пробила извилистый путь сквозь лесные дебри, и вода ослепительно блестела на солнце.
Через некоторое время Секэ и Ансельмо достигли дна ущелья, по которому текла река в скальной породе, разбившись на мелкие ручейки, которые обтекали довольно высокие выступы скал. Там, где на скалы падали лучи солнца, они были покрыты шелковистым, мягким, ярко-зеленым мхом. Место было безмолвное, таинственное, жуткое.
Аче и Ансельмо, идя по песчаному руслу реки, круто завернули за угол и вышли к широкому гроту, над которым нависла массивная скала. Здесь царила сумрачная полутьма. Свод навеса был сплошь покрыт плотной массой спящих летучих мышей. Они висели тесными рядами вниз головой.
Это был вход в пещеру.
- Здесь наш дом, - сказал Секэ, показывая на этот вход и не обращая никакого внимания на летучих мышей. - Сюда ты приведешь отца и спрячешь его здесь, если вас будут преследовать белые люди.
Секэ раздул свой факел и предложил сделать то же самое Ансельмо, они углубились вдвоем в пещеру.
Вход был довольно узким, Секэ и Ансельмо с трудом протиснулись в него, но дальше путь расширялся, а потолок пещеры уходил далеко вверх.
В свете факелов Ансельмо рассмотрел, что на стенах пещеры висели и ползали летучие мыши и воздух буквально кишел ими.
Секэ не обращал внимания на них и шел дальше.
За очередным поворотом перед путниками выросла сплошная стена. Все летучие мыши устремились вверх и скрылись.
Секэ и Ансельмо вскарабкались наверх и оказались перед входом, похожим на галерею. Далеко впереди Ансельмо разглядел большую пещеру. Они проникли в нее, протискиваясь ползком через узкий проход.
Пещера, в которой они оказались, была гораздо больше предыдущей и почти кубической формы. Воздух был сухим, и на потолке не было ни одной летучей мыши, но Ансельмо показалось, что они висели в большом количестве на стенах.
И действительно, там было что-то темное и оно шевелилось. Ансельмо подошел поближе, поднес свой факел к стене и остолбенел. Леденящее душу зрелище предстало перед его глазами. Стена была покрыта гигантскими жгутоногими пауками: припав на брюхо, они сверлили мальчика глазами. Замерли они всего на несколько секунд, а потом в мгновение ока метнулись кто куда и с отвратительным шуршанием скрылись в тонких, как паутина, трещинах,
Ансельмо, с трудом переведя дух, оглянулся на аче. Тот стоял спокойно и, казалось, его совсем не беспокоили пауки. Он сказал:
- Сюда никогда не придет белый человек. Только аче и ты со своим отцом.
Ансельмо думал, что на этом осмотр дома аче окончен, но Секэ решил ему показать ещё кое-что.
Он предложил Ансельмо в этой же пещере взгромоздиться наверх, опираясь на сходящиеся под острым углом стены, и заглянуть в трещину через край карниза, наклонив туда, чтобы было больше света, свой факел.
Заглянув вниз, Ансельмо похолодел. Ему казалось, что вся его кожа съеживается, вот-вот лопнет и спадет, словно кожура.
Что увидел Ансельмо?
На расстоянии полуметра от его лица на него смотрели большие, желтые с прозеленью немигающие глаза. Они были такие большие, что на миг показалось, что это глаза мертвого человека. Но это впечатление быстро рассеилось, потому что перед ним было не лицо, а морда животного. Но ужасно мерзкая и не поддающаяся описанию морда. Череп его был обтянут бархатистой кожей, а длинные влажные пальцы, похожие на человеческие, цеплявшиеся за край норы, были окутаны бесконечными складками морщинистой голой перепонки.
Ансельмо отшатнулся и упал бы вниз, если бы его не поддержал Секэ. Вместе они спустились вниз. Аче был спокоен, он знал, что это одна из разновидностей крупных летучих мышей.
Ансельмо, глядя на спокойное лицо и поведение аче, понимал, что для них все эти летающие и ползающие звери и пауки не опасны, зато они нагоняют страх на того, кто сюда попадает случайно, в первый раз. И в то же время он понимал, что действительно в этой пещере, имея запасы пищи, можно переждать такую беду, как погоня надсмотрщиков, если они будут преследовать его и его отца, когда он с аче устроит ему побег.
Секэ повел Ансельмо другим выходом из дома аче.
Они пошли по грядке помета летучих мышей, которая привела их к высокой осыпи сухой земли. Здесь начинались три хода. Секэ пошел в правый ход, который привел к расщелине в скале и от неё начался новый, но на этот раз очень узкий ход.
Ансельмо вслед за аче очутился в широком коридоре. Пройдя немного вперед, Ансельмо заметил, что на стене прямо против него торчат пучки зеленого мха, а зеленый мох, сообразил Ансельмо, означает солнечный свет. Он поднял голову и увидел бахрому зеленых ветвей, свисавших с краев расщелины.
Так они вышли из пещеры в другом месте. По пути пришлось преодолеть кучу каменных глыб, и они оказались у подножья деревьев, растущих на дне ущелья, где начинали свой путь, входя в ущелье.
Они вернулись на стоянку, когда солнце клонилось к закату, и Ансельмо решил поговорить с Айрахи о главном для мальчика - спасении отца.
Разговор получился короткий.
Аче все уже решили.
Трое аче и Айрахи пойдут вместе с Ансельмо, за старшего в группе останется Секэ, выступают завтра утром, после сна. Ансельмо берет с собой ружье, остальные аче тяжелые высокие луки. За время, пока они будут ходить за отцом Ансельмо, мясо высушится, и, если придется всей группой быстро спасаться от преследования белых людей, еда будет припасена.
Ансельмо ещё раз поразился тому, как аче все быстро решают и так же быстро приступают к делу.
Ансельмо ещё кое о чем попросил Айрахи, тот подозвал Секэ и передал его просьбу ему.
- Золото, - сказал Ансельмо, - то, что мы видели в разрушенной постройке иезуитов, в туннеле, спрятанное в нишах, нужно перенести в дом аче, в пещеру.
- Нет, нет! - отрицательно замотал головой Секэ. - Его очень много!
Ансельмо задумался. Действительно, зачем все золото тащить? Лучше, если часть его останется на старом месте.
- Большая тяжесть, - сказал Секэ.
- Да, это большая тяжесть, - согласился Ансельмо и, подумав, решил. Принесите золото только из двух ниш.
В ответ Секэ кивнул головой.
ОПАСНОСТЬ ВПЕРЕДИ
Утром следующего дня, позавтракав мясом анаконды, запеченным с вечера в углях остывавшего костра, группа аче и Ансельмо отправилась в путь.
По настоянию мальчика аче надели на себя одежду: рубахи и штаны, а один из них надел на голову сомбреро - широкополую шляпу из пальмовых волокон. Эту шляпу Ансельмо вытащил из вороха одежды, которую он собрал, когда аче сбросили с себя всю одежду.
Им надо было пройти по лесу несколько дней - в зависимости от того, насколько далеко они будут обходить поместья, пока не дойдут до того, где работает отец Ансельмо.
После двух часов пути Ансельмо заметил, что они вошли в просеку, которая по мере продвижения вперед становилась все уже, а деревья по обеим сторонам образовали сплошной зеленый шатер.
Ансельмо почувствовал, как из глубины леса несло сыростью, но прохлады это не приносило. Жара стояла такая, что рубашка на Ансельмо стала мокрой насквозь.
Вдруг впереди показалось светлое пятно. Аче вышли на полянку, Айрахи подошел к краю её, внезапно остановился и сделал знак рукой остальным, приглашая их осторожно приблизиться.
Ансельмо с восторгом смотрел на картину, открывающуюся его глазам: вся большая поляна переливалась изумительным голубым светом. Он был то ярким, то вдруг, как будто по нему пробегала темная волна, превращался в черную бездну ночного неба. Ансельмо стоял как зачарованный, боясь пошевелиться. Вдруг в какое-то неуловимое мгновенье поляна словно ожила. Блестящий голубой ковер поднялся в воздух и стал перемещаться в лес. Еще одно мгновенье - и все исчезло, растворилось в чаще девственного леса. Оказывается, это была огромная стая бабочек изумительной красоты и необычайной величины. Таких бабочек видел Ансельмо и в своей деревне, но там ему попадались только единицы, а здесь их было много тысяч. Необычайное зрелище!
После поляны просека снова стала расширяться, но через некоторое время впереди идущий Айрахи завел руки за спину и помахал ими. Ансельмо знал это означает: "Все назад и очень осторожно!"
Когда все отошли в лес, Айрахи и Ансельмо приблизились к тому месту, где прервали свое движение, и, спрятавшись за стволом большой пальмы, выглянули вперед на просеку.
Ансельмо увидел оседланную лошадь, привязанную к толстой лиане. Невдалеке стоял мужчина в широкополой соломенной шляпе, высоких сапогах, широких штанах, заправленных в сапоги, и в расстегнутой на груди рубахе. На вид ему было около пятидесяти лет, лицо его было замкнуто и угрюмо. За спиной у него был перекинут охотничий карабин, а на широком прочном ремне в кобуре виднелся большой револьвер.
"Капатас - надсмотрщик, - подумал Ансельмо. - Самый страшный человек на плантациях. Он может убить батрака, и хозяин ему ничего не скажет. Наверное, остановился на просеке по малой нужде".
После недолгого разглядывания мужчины Айрахи увлек Ансельмо в глубь леса, и вид у аче был озабоченный.
В глубине леса Айрахи, не издавая ни звука, резко провел рукой перед лицом Ансельмо, сделав ею несколько зигзагов, что означало: "Впереди большая опасность". Ансельмо в ответ завел руки за голову и ударил себя несколько раз по затылку, что означало: "Несмотря ни на что, нам нужно торопиться вперед и вперед!". Айрахи пристально посмотрел ему в глаза и кивнул головой. Захватив остальных аче, он углубился в лес, чтобы стороной обойти опасное место.
Они вступили в совсем нехоженый лес. Айрахи старался выбирать наиболее удобопроходимые участки, пролезал под деревьями, раскидывал в стороны колючие ветки кустарников.
Вскоре пошел дождь и шел довольно долго. А когда дождь начал стихать, мокрую одежду Ансельмо облепили москиты. В тропическом лесу их было невероятное количество. Они залепляли глаза, залезали в уши. Ансельмо казалось, что он дышал не воздухом, а какой-то странной смесью, состоящей из москитов.
Вскоре аче остановились на ночлег. стоянку выбрали под кронами больших деревьев. Если ночью и пойдет дождь, то он не проникнет сквозь толщу листвы этих деревьев.
Пока устраивались на ночлег после ужина, Ансельмо с интересом наблюдал за множеством светлячков, носившихся в разных направлениях, и слушал свист, клекот, крики ночных птиц.
Устроившись у костра, индейцы быстро заснули. Две тушки обезьян, уже закопченных на костре для завтрака на следующее утро, повесили на высоких ветвях.
Ансельмо не спалось. Он несколько раз повертелся на своем ложе, но сон не шел. Случайно он бросил взгляд туда, где висели тушки обезьян. Сначала ему показалось, что он видит какую-то тень. Всмотревшись, он заметил в свете луны крупного ягуара. Тот пришел за обезьяньим мясом. Зверь поднялся на задние лапы, а передней лапой тронул тушку. В момент, когда он схватил добычу, Ансельмо непроизвольно чихнул. На ноги вскочили все аче. Ягуар с ревом повернулся в их сторону, обнажил клыки, рыкнул и в следующий миг бесшумно исчез словно тень.
Аче подвесили повыше тушки обезьян и снова улеглись спать. На этот раз заснул и Ансельмо, ставший спокойно относиться к происшествиям в лесу.
На четвертый день пути Айрахи обратил внимание на большое количество попугаев в лесу. Ансельмо вопросительно посмотрел на него.
- Я чувствую, что плантации близко, попугаи живут большими стаями недалеко от плантаций и делают на них набеги, особенно там, где сеют кукурузу, - сказал Айрахи.
Ансельмо стал вспоминать, были ли в тех местах, где работает отец, посевы кукурузы. Да, были, значит, они близко подошли к плантациям поместья "Эль Эсперанса".
Попугаи дают о себе знать громкими пронзительными криками, и в тропическом лесу крики летящих попугаев раздаются непрестанно.
Ансельмо не раз наблюдал, как летают попугаи. Они рассекают воздух со скоростью стрелы. Размах крыльев попугаев ара достигает полутора метров, хвосты длинные, а расцветка перьев очень пестрая. Есть ара с голубыми спинками, а брюшки оранжевые. Есть лазурные, пурпурные. Быстротой полета и громкими криками они оживляют лес. Попугай ара самый крупный и самый сильный из всех попугаев и может с успехом помериться силой даже с ястребом.
Ансельмо все это знает, потому что аче охотятся на попугаев из-за вкусного мяса. И не один раз Ансельмо из своего лука подбивал попугаев на ужин.
Приближаясь к плантации, аче проявили особую осторожность. Один из них по имени Кайя залез на дерево и осмотрел окрестности. Спустившись в низ, он показал направление движения.
Аче, вытянувшись в цепочку, пошли по этому направлению. Последним за Ансельмо шел Кайя. Эта мера была вызвана тем, что у Ансельмо слух не был обострен так, как у индейцев аче, а в данной ситуации нужно было хорошо различать звуки и сзади цепочки движущихся аче.
На их пути стали попадаться тропы, проложенные человеком, и Айрахи предложил всем остановиться и разделиться. Айрахи и Ансельмо пойдут вперед, а остальные аче образуют стоянку, не разжигая костра, и будут ждать их возвращения.
Договорились также о том, что, если им не удастся соединиться к концу следующего дня, обе группы самостоятельно возвращаются на основную стоянку аче.
Пока они шли дальше, Ансельмо придумывал, как лучше ему поступить: искать отца на плантациях или проникнуть в поселок, где жили пеоны, познакомиться с поваром и разыскивать отца с его помощью.
Они уже вышли к первой плантации, а Ансельмо так и не решил, как ему поступить.
Они увидели, что лес по краям плантации вырублен и даже кусты снесены, а плантацию охраняют двое надсмотрщиков на лошадях.
Увидев все это, Ансельмо понял, что просто так ему не удастся подойти ни к кому из работающих на поле и поговорить с ними, не вызвав подозрения надсмотрщиков. И вообще, появление чужого человека на плантациях явление чрезвычайное.
Именно поэтому Ансельмо и Айрахи вернулись в лес и стали совещаться. Мальчик оставил Айрахи свой карабин, и они условились о месте, где они будут встречаться.
Перед расставанием Айрахи взял два комка земли, один большой, другой маленький и положил их рядом друг с другом. Он сказал:
- Это две черепахи, это дичь. - Потом взял в руки большой комок земли. - Осталась одна дичь, маленькая черепаха, и все охотники будут на неё охотиться. - Потом положил рядом большой комок, - а теперь две дичи: большая и маленькая. За какой дичью будут охотиться охотники?
- За большой дичью, за большой черепахой.
- А за маленькой?
- Потом, когда поймают большую. Или, может быть, кто-то погонится за маленькой дичью, но не все, а большинство будут преследовать большую дичь.
- Вот-вот, - закивал головой Айрахи, - подумай об этом. Когда вы с отцом убежите в лес, хорошо было бы, чтобы большинство преследователей были заняты чем-то другим, более важным.
- Но чем?
- Думай, думай! - и Айрахи приложил свою ладонь ко лбу Ансельмо.
На этом они и расстались.
ПОЖАР И БЕГСТВО
Ансельмо, расставшись с аче, стал обходить плантации, держась кромки леса и стараясь не показываться надсмотрщикам, пока не натолкнулся на узкую дорогу, ведущую в поселок. Его задача состояла в том, чтобы незаметно войти в поселок и познакомиться с поваром, потому что повар будет раздавать еду вернувшимся с полей, и таким образом Ансельмо мог бы встретиться с отцом.
Он не пошел по дороге, а пошел вдоль нее, лесом. Мальчик надеялся незаметно проникнуть в поселок.
Еще не доходя до него, он по запаху приготавливаемой пищи понял, что поселок близко. И действительно, очень скоро за поворотом он увидел первые постройки.
В одном месте были расположены широкие навесы. Там спали пеоны. Дальше от них, справа, находилась большая кухня с очагом на улице и навесом, где хранились продукты и дрова для очага, а ещё дальше, как предполагал Ансельмо, была выгребная яма, куда сбрасывали отбросы, а потом, когда они высыхали, их выжигали.
В стороне от навесов виднелись другие постройки, более добротные, там жили надсмотрщики, а отдельный домик был предназначен для управляющего плантации.
По двору бродили куры, у столба, рядом с кухней, верещал поросенок, привязанный веревкой за ногу.
В дальнем углу ранчо Ансельмо заметил двух оседланных лошадей, привязанный к столбу. На его верхушке была водружена старая дырявая соломенная шляпа и на ней сидел крупный оранжево-голубой попугай ара и внимательно обозревал окрестность.
Попугай первый заметил Ансельмо, появившегося в границах ранчо. Он внимательно следил за мальчиком, поворачивая голову походу его движения. Попугая особенно заинтересовало то, что Ансельмо направлялся к кухне.
Кухня представляла собой очаг, сложенный из крупных булыжников, скрепленных красной глиной. Над ним находилось несколько котлов, навешанных на металлические крюки над огнем.
Поняв, что мальчик точно направляется к кухне, попугай снялся с соломенной шляпы, на которой сидел, и полетел туда же. Там он уселся на жердочку, выступавшую из-под навеса, захлопал своими большими крыльями и громко закричал хриплым гортанным голосом.
- Кушать! Кушать!
На эти звуки к кухне побежали собаки, за ними потянулись куры и даже лошади повернули головы и стали смотреть в ту сторону.
Подойти к кухне незамеченным Ансельмо не удалось. Когда попугай стал громко кричать и хлопать крыльями, из-под навеса раздались громкие проклятия, затем что-то глухо стукнулось о землю, и некоторое время спустя появился человек. "Это, наверное, сам повар", - подумал Ансельмо.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги