Тайная жизнь Санни С. [СИ]

Часть 4

В следующий раз он объявился шесть лет спустя, и я снова его не узнала: он здорово изменился.

Как и в прошлый раз, он просто появился из ниоткуда и пошел рядом со мной, высоченный, худой и какой-то… неухоженный, пришло мне на ум мамино словечко. Вроде и одет хорошо, но все равно…

— Ты откуда взялся? — спросила я.

— Был дома, — ответил он. — Узнал о тебе. Спасибо, что передала маме…

Точно! Мне же родители сказали, что соседка умерла!

— Мои соболезнования…

— Ей бы еще жить да жить, — негромко произнес он. — Но… Ладно, не хочу об этом. У нас это семейное, похоже — взять и… угробиться.

— А с тобой что? — встревожилась я и посмотрела ему в лицо. — Ты не заболел? Выглядишь ужасно.

— Нет, устал просто, — помотал он головой. — Преподавание — это ад!

— Что, и ты тоже?! — поразилась я.

— Угу. А ты-то как?

К тому моменту я успела осознать, что преподавание — явно не моё призвание, и даже если я смогу удержаться в школе, то превращусь в мисс Тоддс. Поэтому я еще немного поднапряглась и устроилась в библиотечный центр. Там часто устраивали мероприятия для детей, и я помогала готовить экспозиции об окружающем мире, об истории географических открытий, неважно, о чем! А потом читала лекции, и детям очень нравилось — я старалась не дать им заскучать и каждый раз придумывала что-нибудь особенное.

Еще я немного подрабатывала репетиторством для младшеклассников, и мне вполне хватало на жизнь и маленькие радости.

Я успела побывать замужем, но мы развелись, не прошло и полугода: Стенли заявил, что хотел видеть рядом с собой целеустремленную и пробивную особу, а не домашнюю клушу вроде меня. Ну что ж поделать, если у меня такой характер? Я знаю, что взяла свою высоту, и мне этого вполне достаточно, и родители мной гордятся, потому что я сумела вырваться из нашего унылого городка, окончила колледж и работаю не на фабрике, а в порядочном учреждении! (При желании я могла бы и в какой-нибудь офис устроиться, но это было слишком скучно.)

— Здорово, — серьезно произнес он. Мы уже давно сидели на моей крохотной кухоньке. — Я же говорил, что у тебя все получится. Ну не стала школьной учительницей, но все равно ведь рассказываешь детям о разном…

— Ага, им нравится, они просят еще и приходят снова, — улыбнулась я. — Вот постоянно учить я бы не смогла, точно. Все эти… контрольные, домашние задания, постоянно одно и то же, бр-р! Теперь я лучше понимаю мисс Тоддс! Она не от детей озверела, а от всех этих бумажек: там ведь еще отчетности… с головой засыплет!

— А у меня старшие курсы — просто мрак, — сказал он, сцепив пальцы под подбородком. — Нет, я понимаю, что они меня школьником помнят, но всё равно хочется поубивать. А нельзя.

— И заколдовать не можешь, чтоб слушались? Ты говорил, есть что-то такое.

— Угу. Только это дело подсудное, а я и так… — он осекся.

— Не женился еще? — преувеличенно бодро спросила я после долгой паузы.

Он помотал головой.

— А… та?

— Ее больше нет, — спокойно ответил он.

— То есть?

— Я ее убил.

Я уронила посуду на пол.

— Да не шарахайся ты так, — досадливо сказал он и мановением руки собрал осколки и вернул тарелки с чашками на место, уже чистыми. — По факту — ее убили из-за меня. По сути…

Он помолчал, потом сказал:

— Это только моя вина.

— Правда? А поподробнее? — не выдержала я. — Я же не знаю, что там у вас происходило, так расскажи! Тебе, может, полегчает, а стереть мне память ты всегда можешь, верно?

— Себе вот только никак не могу, — криво улыбнулся он. — Лезет, сволочь, изо всех щелей. То гараж этот ваш, папаня твой с фонарем, то еще что…

— Бережок и машина?

— Я не за этим явился, — мгновенно ощетинился он. — Для этого дела… всегда найдутся. И плевать им, как я выгляжу.

— Да нормально ты выглядишь, — примирительно ответила я и добавила справедливости ради: — Особенно если я очки сниму.

— Вот именно, — не отреагировал он на шутку. — А я… я просто поговорить, Санни, честно. Больше не с кем. Совсем не с кем. Мамы уже нет, с отцом… сама понимаешь. Он меня на дух не переносит.

— И друзей нет?

— Никогда не было. Приятели не считаются. А о таком им я рассказать не могу.

— Ну тогда пойдем на диван, что ли? Я уже всю задницу на табуретке отсидела, — сказала я. — И ты говори, не стесняйся. Я знаю, иногда надо выговориться, а я… ну кому я расскажу о ваших делах? И зачем?

— Могут и спросить… — он ссутулился, зажав руки между колен. — Нет. Нет, Санни. Слишком опасно.

— Слушай! — вспылила я. — Какая разница, расскажешь ты мне что-то и сотрешь память или не расскажешь вообще? Если какие-то ваши мафиози до меня доберутся, им не докажешь, что я ничего не знаю! Эй? Ты чего?

— Ничего. Так все и вышло. Ну, почти, — ответил он и встал. — Санни… Я… я такая тварь… Но я не могу больше… держать это в себе. Я…

— Ты уже однажды ревел у меня на коленях, — закончила я. Мне было немного не по себе, но, знаете, если вы выросли в Коукворте, где с криминалом связан каждый второй, если не первый, это не слишком пугает. Мой отец тоже как-то вляпался, но отделался штрафом. — Продолжай. Только ты не жалей себя на публику, ты по делу говори, а то час уже поздний.

Он поднял голову, посмотрел мне в глаза, а потом сказал:

— Вот именно поэтому мне тебя так не хватало.

— Почему — поэтому?

— Ты… — он помолчал. — Не знаю. Ты настоящая. И не врешь.

— Еще как вру, — заверила я, вспомнив ту ночь.

— Тогда не знаю, в чем тут дело. Ты очкастая Александра Фрэнсис Кит, обычная девчонка из Коукворта, и ты никогда не прикидывалась кем-то другим.

— Ты забыл добавить — толстая, — не удержалась я.

— Ну сейчас-то обычная, — пожал он плечами. — Так я расскажу?..

— Ага. Если даже меня найдут и будут пытать, так я хоть любопытство успею потешить… — фыркнула я. — Пойдем.

Он говорил долго и монотонно, и это не было минутным порывом: он явно готовил свою исповедь заранее.

«Дочка, никогда не связывайся с парнями, которые вечно жалуются, ничего хорошего не выйдет», — сказала мне мама незадолго до того, как я вышла замуж за Стенли. Но я, конечно же, поступила по-своему… Хорошо, вовремя развелась.

Этот — не жаловался, просто рассказывал о каждом своем шаге и промахе, о том, как гибли по его вине люди, что делал он сам…

— Вот и все, — сказал он наконец. — Ударь меня, как тогда. Обоим станет легче.

— Какой же ты дурак… — выговорила я, подержавшись за голову. — Ну просто… фантастический!

— Теперь я знаю. Но уже поздно, ничего не исправить.

— Да, уже поздно, — кивнула я, — тебе на полу постелить или ты… исчезнешь?

— Если можно, заночую, — ответил он после паузы. — Мне некуда… То есть найду, конечно. Но на полу нормально…

«Дочка, никогда не подбирай уголовников! — говорил отец. — И не верь в раскаяние! Коготок увяз — всей птичке пропасть… Такие уже не выбираются, я краем глаза видел, и то… с лихвой хватило!»

Я смотрела на взрослого парня, а видела мальчишку, который разогнал моих обидчиков и починил мои очки. Который объяснял мне, как решать задачки, дожевывая мой бутерброд. Который сказал мне, что я вовсе не толстая, просто жрать надо меньше. Который бросал камешки мне в окно, и с которым мы катались на неподъемном велосипеде времен, наверно, Первой мировой… Того, кто в темном гараже доверил мне свою боль, а потом сделал из меня совсем другую девчонку… И потом еще раз, в машине на берегу нашей мутной речки. Несколько раз, если точнее.

— Диван разложи, — сказала я. — Там что-то заедает. И иди умойся.