Тайная любовь

Глава 10

В тот вечер на балу леди Каслри джентльмены буквально осаждали Алатею. Без всяких усилий с ее стороны число зрелых .холостяков, считавших ее подходящей партнершей в танцах, все увеличивалось, и это серьезно осложняло ей жизнь. После двух танцев ей захотелось ускользнуть и как следует обдумать свои проблемы.

Первой и главной из них был Габриэль, пришедший на бал в сюртуке цвета грецкого ореха, тщательно причесанный и блиставший безукоризненными манерами аристократа.

Он снизошел до того, что протанцевал те же два танца, что и она, а теперь без видимой цели прогуливался по залу, ловко пробираясь сквозь толпу гостей.

Отойдя в сторону, Алатея размышляла о том, как ей сообщить своему рыцарю на белом коне, где ему следует искать ее. Если она отправит ему записку, он немедленно примчится на помощь. Теперь она прекрасно знала его нрав и то, как он дорожил наградой за подвиги. Хотя дальнейшее общение с ним могло повлечь за собой всевозможные осложнения, без него она обойтись не могла.

Ей надо было рассказать Габриэлю о капитане, и как можно скорее. Кто знает, сколько еще времени он пробудет на берегу? Возможно, этот человек уже отплыл, но Алатея не хотела даже думать о такой неудаче. Судьба не могла поступить с ней столь жестоко. Но как поговорить с Габриэлем, не подвергая себя опасности? Если она не увидит его лица, то не узнает, как он отреагировал на сообщение. К тому же у нее тогда не будет возможности спросить его, что ему удалось предпринять за пять дней, прошедших с их последней встречи.

Интересно, что узнал Габриэль? Предпринял ли Кроули еще что-нибудь?

Ей нужны были ответы на все эти вопросы, а единственный способ получить их означал только одно — новую встречу с ним лицом к лицу.

Алатея размышляла, взвешивала, принимала и отвергала решения, пересматривала их, но так и не могла прийти ни к какому заключению. Эта неопределенность раздражала ее больше всего.

Уголком глаза она наблюдала за Габриэлем. Вот он передал своих подопечных Люциферу, потом смешался с толпой…

Алатея выпрямилась, судорога сжала ее горло.

Она пыталась уверить себя, что у нее нет оснований для беспокойства. Однако она недооценила силу воздействия своего головного убора. Ее кружевная шапочка манила его как магнит.

Вскоре Габриэль оказался рядом с ней.

— Не говори ни слова.

Его глаза удержали ее взгляд. Он смотрел на нее долго и как-то уж очень многозначительно. Внутри у Алатеи все дрожало, но она убеждала себя, что он не мог ее узнать в наряде графини. К тому же он ведь не видел женщину, лежавшую обнаженной в его объятиях, и она, разумеется, ничуть не походила на леди, стоявшую сейчас рядом с ним.

Сжав губы в тонкую линию, Габриэль коротко поклонился.

— Я понимаю, почему ты прикрываешь голову этим нелепым чепчиком, — пока что у тебя не может быть основания для беспокойства, но, вероятно, скоро ты начнешь седеть.

В глазах Алатеи вспыхнула ярость, но вместо того, чтобы ответить ему что-нибудь язвительное, она улыбнулась.

Впрочем, улыбка получилась уксусно-кислой.

— Я не сомневаюсь, что ты тоже скоро поседеешь, если будешь продолжать, как собака за костью, следовать за своими юными кузинами.

— Ты ничего об этом не знаешь, а потому тебе не следует говорить о них.

— Я знаю, что близнецы вполне способны сами о себе позаботиться.

Он презрительно фыркнул:

— Так это ты их проинструктировала, как действовать?

— Они попросили у меня совета, а я только высказала свое мнение. Теперь они пытаются помочь тебе точно так же, как ты пытаешься помочь им.

— И как же это я делаю?

— Ты прекрасно знаешь как.

Он стиснул зубы.

— Значит, ты подсказала им идею преследовать и травить меня.

Ее губы слегка изогнулись в насмешливой улыбке, и это привело его в ярость.

— Я ведь знаю, что Люцифер пытался объяснить тебе, почему мы должны приглядывать за ними, но, как видно, у него ничего не вышло. Поэтому было бы целесообразно, — он посмотрел на кружева, прикрывавшие ее мягкие волосы, — втолковать тебе эту простую мысль физически, обработав кулаком твою тупую голову.

Он шагнул к ней, заставив ее отступить еще дальше. Алатея сделала отчаянную попытку изобразить презрение.

— Я бы хотела, чтобы ты поразмыслил, прежде чем действовать! Идея защитить близнецов прекрасна, но постоянно вертеться возле них просто глупо! Ты никогда не пытался удержать меня от быстрой езды, а ведь я рисковала сломать шею, когда мы мчались верхом с тобой и Аласдейром. Здесь же речь вообще не идет ни о какой опасности, но ты душишь их своей заботой…

Алатея умолкла. Всеми порами она ощущала исходившее от него нежелание принять ее точку зрения. Он не допускал даже мысли, что они с братом могли ошибаться в отношении своих кузин.

К тому же он не привык делать что-либо наполовину:

Кинстеры никогда не умели себя обуздывать.

— Неужели ты можешь представить кого-нибудь из пришедших на бал безобидных бедняг женатым на одной из твоих кузин? Или дело в другом и ты вообще не собираешься позволить своим драгоценным кузинам выйти замуж?

Она была словно его собственная совесть, нашептывающая ему на ухо, что хорошо, а что плохо. И как свою совесть, он не мог не слушать ее.

— Я подумаю о твоих словах, — проворчал Габриэль, не желая уступать. И все же теперь его грудь больше не сжимала тяжесть, которую он всегда ощущал, находясь рядом с ней.

Отведя глаза от ее нелепого кружевного чепчика, он глубоко вздохнул и принялся оглядывать остальных гостей, готовясь к тому, чтобы раскланяться и удалиться…

Внезапно он прищурил глаза:

— Какого черта…

К нему, улыбаясь, приближались лорд Коулберн, мистер Генри Симпкинс и лорд Фолуорт.

— Это вы, миледи. — Фолуорт подчеркнуто изысканно поклонился Алатее.

— Нам показалось, что вы пытаетесь скрыться бегством от этого столпотворения, — заявил Генри Симпкинс, окидывая взглядом Габриэля, прежде чем его внимание полностью переключилось на Алатею.

— Звучит ужасно, — ответила Алатея бодро. Она ждала, что Габриэль откланяется и удалится, но он остался стоять рядом с ней, неколебимый, как дуб. Так как слева от нее возвышался бюст Веллингтона и она не могла ускользнуть, ее предполагаемые кавалеры были вынуждены рассыпаться в любезностях, стоя полукругом перед ней и Габриэлем, будто несли караул.

Вздохнув, Алатея представила Габриэля подошедшим джентльменам, хотя и была уверена, что они уже слышали о нем.

Внезапно за пределами их маленького кружка она заметила человека, почти такого же высокого, как Габриэль, неторопливо и бесцельно прогуливавшегося по залу. Вот человек остановился, потом его взгляд обратился к ней.

Реакция Габриэля не замедлила проявиться — он словно ожил, и она почувствовала напряжение в его позе. Но почему незнакомец раскланивается с ней?

Подойдя к ним, высокий джентльмен представился:

— Граф Чиллингуорт, дорогая. Кажется, мы не встречались. — Он перевел взгляд на Габриэля: — Спешу вслед за Кинстером выразить вам свое почтение. Надеюсь, ваш кавалер окажет мне любезность и представит вас…

Пауза, которую выдержал Габриэль, затянулась надолго, так что это уже почти граничило с оскорблением. Наконец он недовольным тоном произнес:

— Леди Алатея Морвеллан…

Бросив на Габриэля насмешливый взгляд, Алатея подала Чиллингуорту руку:

— Очень приятно, милорд. Вам нравится праздник?

Где-то далеко от них играл квартет, а еще дальше слышались возгласы игроков за карточным столом.

— Откровенно говоря, я нахожу его умеренно скучным. — Выпустив ее руку, Чиллингуорт улыбнулся: — Он чересчур уж домашний, на мой взгляд.

Алатея подняла бровь:

— Правда?

— Да, но я счастлив, что сумел углядеть вас в этой толпе. — Губы его снова изогнулись в улыбке: — Думаю, мне просто повезло.

Она бестрепетно встретила его взгляд.

— И это все?

— Пошли, Чиллингуорт; я уверен, если ты соберешься с мыслями, то поймешь, что тебя приводит на такие вечера, — протянул Габриэль своим обычным вялым голосом, цедя слова сквозь зубы.

Брови Чиллингуорта поднялись.

— Дай мне подумать.

Алатея улыбнулась:

— Для вас развлечения наверняка означают погоню за новыми и новыми жертвами и победу над ними, не так ли?

Чиллингуорт с достоинством выпрямился, а Габриэль бросил на нее укоризненный взгляд.

— Не обращай внимания, — посоветовал он, оборачиваясь к Чиллингуорту. — Мне следовало тебя предупредить, что чем больше эта красавица говорит, тем злее становится.

Алатея смерила его надменным взглядом:

— Не тебе об этом судить.

Чиллингуорт прищурился.

— Да вы, похоже, неплохо знаете друг друга.

Алатея небрежно махнула рукой:

— С рождения — так повелела судьба. Но не мы сделали этот выбор.

— Славно сказано. — На лице Габриэля не дрогнул ни один мускул.

Изумление все еще не исчезло из взгляда Чиллингуорта, но он не уходил и продолжал стоять рядом с Алатеей.

— Итак, на чем же мы остановились?

— На тех ухищрениях, которые вы обычно используете в своей охоте за новыми жертвами.

— Что ж, вот одно из них. — Чиллингуорт явно готов был принять вызов. — Нет такой программы танцев, которая включала бы только два тура вальса. Мне кажется, моя дорогая, оркестр снова играет вальс.

Не успела Алатея обдумать свой ответ, как они уже кружились по залу среди других пар.

Алатея получала огромное удовольствие от танцев. Несмотря на ее предубеждение, Чиллингуорт оказался очаровательным, остроумным джентльменом, и этим напомнил ей Люцифера и кузенов Кинстер. Она обращалась с ним так же вольно, как и с ними, а он, в свою очередь, отвечал легко и непринужденно.

Если что-то и мешало ей, так это ощущение направленного на нее тяжелого давящего взгляда.

Когда Чиллингуорт галантно отвел ее на прежнее место к бюсту Веллингтона, Алатея улыбалась и тихонько напевала что-то про себя, но один взгляд на лицо Габриэля тотчас же испортил ей настроение. Что ж, зато ей удалось добиться успеха: она достучалась до него и, кажется, он кое-что понял.

Теперь, пытаясь отплатить ей той же монетой, он следил за ней, что вызывало у нее неприятное чувство неуверенности и беспокойства.

Скользнув за бюст Веллингтона, Алатея пробормотала:

— Неужели ты не можешь не торчать здесь и найти себе более увлекательное занятие?

Он посмотрел на нее отсутствующим взглядом:

— Нет.

К концу вечера Алатее стало казаться, что она вот-вот совершит убийство, однако в карете, возвращаясь домой, она была вынуждена скрывать свое скверное настроение и слушать веселую болтовню Мэри и Элис. К ее огромному удовлетворению, они не страдали от отсутствия внимания и танцевали весь вечер. Выйдя из экипажа и поднявшись по ступенькам к парадной двери, Алатея и Сирина обменялись заговорщическими взглядами. Их план удался как нельзя лучше.

С ней же самой все обстояло совсем не так, как ей хотелось бы. К тому времени когда она добралась до своей спальни и Нелли закрыла за ней дверь, она почувствовала, что в груди у нее бушует вулкан.

— В том случае, если он приблизится ко мне, — сообщила она Нелли сквозь стиснутые зубы, — и у меня в руках окажется опасное оружие, я покончу с ним и проведу остаток жизни в Тауэре. И вина будет не моя, а его!

— В Тауэре? — Нелли поежилась.

— Да, куда меня заключат за убийство! — Алатея даже не пыталась себя сдерживать. — Ты бы на него посмотрела! Просто описать невозможно! — Она принялась вышагивать взад-вперед перед камином. — Он был еще более невыносим, чем всегда. Я и не представляла, что этот человек может быть таким отвратительным. Едва я сказала, что он не дает покоя кузинам-близнецам и душит их своей заботой, как он принялся душить своей заботой меня!

— Душить?

— Он следил за мной весь вечер, будто я — еще одна его кузина. Он даже пытался мне угрожать и отпугивать джентльменов, стремившихся меня развлечь. Никогда прежде я не чувствовала себя костью, за которую грызутся большие и свирепые собаки. Этот болван стоял возле меня весь вечер, рыча и скаля зубы на всех, кто осмеливался ко мне приблизиться. А как он вел себя, когда я танцевала второй тур вальса с Чиллингуортом! Габриэль вел себя, как… как архиепископ! Можно подумать, сам он никогда в жизни не танцевал ни с одной дамой!

Сложив руки на груди, она продолжала мерить комнату шагами.

— Дело не в том, что он хотел потанцевать со мной, — ему понравилось доставлять мне неприятности! Единственное, чему я рада, — мне все же удалось поколебать его уверенность в том, что он не должен выпускать своих кузин из поля зрения. Зато теперь, похоже, этот тиран перенес свое непомерное внимание на меня! — Она нахмурилась. — Пусть только попробует. Я сыта по горло надменностью мистера Габриэля Кинстера!

— Кого?

Алатея резко опустилась на скамеечку перед своим туалетным столиком.

— Руперта!

Нелли распустила ее прическу и принялась расчесывать волосы.

Алатея отдалась привычным размеренным движениям щетки, которые ее успокаивали, но мыслями постоянно возвращалась к тому, о чем она на время забыла в пылу своего гнева.

— Это продолжается слишком долго — я должна взять дело в свои руки.

— Вы должны?

— Ну разумеется. Он держит в руках все нити, и это становится опасным. Он мой рыцарь, и я сама призвала его на помощь, но он должен научиться считаться с моими требованиями.

«Скоро графине придется снова встретиться с ним, — подумала Алатея, — чтобы рассказать ему о капитане. Но то, что произошло в отеле „Берлингтон“, больше не повторится».

Все это было случайностью; так уж сложились обстоятельства — сочетание места, времени, возбуждения, вызванного тем, что она узнала, и ее слабостью, которой он воспользовался.

— Да, мне придется встретиться с ним снова.

Алатея забарабанила пальцами по туалетному столику. Ей надо будет выбрать для встречи такое место, где она сможет чувствовать себя в безопасности.

— Письмо для вас, милорд.

Чанс торжественно поставил на стол серебряный поднос, которым он пользовался, подавая Габриэлю завтрак и почту.

— Благодарю, Чанс. — Отставив кружку с кофе, Габриэль взял сложенный в несколько раз листок И потянулся за ножом для разрезания бумаг.

— О! — Чанс принялся обшаривать свои карманы. — Вот! — Он наконец достал маленький ржавый ножичек. — Позвольте мне сделать это!

— Нет, Чанс, я сделаю это сам. — Габриэль сломал печать ногтем большого пальца и вскрыл письмо.

Он ждал его последние четыре дня и был слегка раздосадован тем, что графиня медлит. Это промедление он воспринимал как пятно на своей репутации, как то, что она недостаточно высоко оценила его искусство в любви.

И вот наконец письмо пришло.

Он пробежал глазами несколько строк, потом глубоко вздохнул. Итак, она была девственницей. Этого следовало ожидать. Все указывало на то, что она новичок в любовных делах.