Тайны английской секретной службы

ГЛАВА VII ШПИОНЫ НА ПОРОГЕ АНГЛИИ

«Син Мак-Коги, возраст 33 года, заключенный государственной тюрьмы в Мэриборо. Умер от разрыва сердца, вызванного разоблачением, последовавшим за длительной голодовкой».

Когда тюремный врач подписал это извещение, посланное следователю, закончилась одна из глав истории «Ирландской республиканской армии». Мак-Коги умер 11 мая 1946 года. Двадцать два дня он отказывался принимать какую бы то ни было пищу и семнадцать дней не пил воды. Его смерть была частью сложной истории тайной борьбы между агентами союзников и агентами нацистов в столице единственной нейтральной страны Британского содружества наций — Эйре.

Здесь не место обсуждать положительные и отрицательные стороны политики нейтралитета, проводившейся правительством Эйре. Во всяком случае, английской демократии делает честь то, что Эйре как свободному члену британской семьи народов была дана возможность проводить эту политику. Благодаря своему выгодному географическому положению Эйре приковывала жадные взоры нацистского генерального штаба, который в 1940 году окончательно отшлифовывал свой план вторжения на Британские острова. У нас есть доказательства, что оккупация Эйре рассматривалась нацистами как трамплин для завоевания западного побережья Англии., Будет ли оккупация осуществлена по договоренности с правительством Эйре или путем применения силы — над этим германское верховное командование не задумывалось. Считалось, что в любом случае Эйре можно будет захватить за одну неделю. Англия смотрела на это дело иначе и после Дюнкерка послала в Северную Ирландию отборные войска, но это обстоятельство не было оценено в Берлине главным образом благодаря прекрасной работе английской контрразведки.

Как Анкара, Лиссабон и Мадрид, Дублин был рассадником интриг, причем, вероятно, наиболее важным. Действия немцев были бы намного успешней, если бы они поняли умонастроение ирландцев. А поведение ирландских англофобов было по меньшей мере неразумным.

Стивн Хейес, принявший от Сина Рассела командование «Ирландской республиканской армией», не меньше своего предшественника ненавидел англичан, но не одобрял сделки Рассела с нацистами. Он считал, что свобода «пяти графств» — внутреннее дело англичан и ирландцев, и чрезвычайно недоверчиво относился к «помощи», предлагаемой Берлином. В представлении нацистов существовали лишь два цвета — белый и черный. Хейес не хочет сотрудничать с ними, значит, делали они вывод, он подкуплен англичанами. Слово «независимость» трудно переводилось на немецкий язык. Отказ Хейеса от сотрудничества с немецкими «друзьями» определил его судьбу. Макс Пиль — чиновник гестапо, ставший начальником германской разведки в Ирландии незадолго до начала войны, — весной 1941 года приказал взять Хейеса «под надежную охрану». Экстремистам «Ирландской республиканской армии» было поручено провести это деликатно.

Экстремисты стояли за сотрудничество с нацистами и порвали с Хейесом. Среди них находился Мак-Коги, самозваный генеральный адъютант «Ирландской республиканской армии». Ему поручили похитить Хейеса и, прежде чем он умрет, выведать у него тайны, интересовавшие доктора Эдуарда Хемпеля из немецкого посольства. Нацисты подозревали, что Хейес тайно сообщил правительству Эйре о некоторых предложениях, сделанных ему нацистами. Мятежников из «Ирландской республиканской армии» не составило труда убедить, что он был английским шпионом, чего в действительности быть, конечно, не могло, так как Хейес ненавидел англичан.

Двадцатисемилетнему генеральному адъютанту недоставало такта. В июне 1941 года на одной из улиц Дублина остановилась машина. Из нее вышли двое мужчин, которые бросили в лицо какому-то прохожему перец и втащили его в машину. Прохожим был Хейес. Его «охраняли» согласно приказу. В связи с этим сенсационным делом среди представителей «Ирландской республиканской армии» произошел раскол, но они, конечно, не стали помогать полиции. Члены организации предпочитали улаживать такие дела сами.

Почти через четыре месяца случайный прохожий привел в полицейский участок одного из районов Дублина высокого молодого человека, забрызганного кровью. Порванная цепь болталась на руках этого человека, закованного в кандалы. Одет он был в лохмотья, тело его покрывали грязь и ужасные раны, нанесенные по еще не зажившим рубцам от других ранений. У него был вид невменяемого, и сержант полицейского участка сначала подумал, что он бежал из какого-нибудь сумасшедшего дома.

«Я Стивн Хейес, — простонал человек — Позовите доктора и дайте мне поесть». Он потерял сознание. Полицейский доктор без труда установил, что Хейес был подвергнут ужасным пыткам и избиению. На его теле было более семидесяти ожогов, нанесенных, очевидно, папиросами, которыми мучители прижигали его тело.

Дублинская полиция знала, что в таких вещах немыслимо заподозрить «Ирландскую республиканскую армию». Хейеса тут же отправили в больницу, где он медленно выздоравливал. Довольно неохотно Хейес заявил полиции, что его похитили, посадили в маленькую комнатушку в подвальном этаже какого-то частного дома и почти ежедневно мучили, не веря, что он не имел никаких сделок с англичанами, а действовал по-своему убеждению.

Через некоторое время в дублинских газетах появилось короткое сообщение полиции. Дело Хейеса было представлено как результат какого-то внутреннего конфликта в «Ирландской республиканской армии» и ни слова не говорилось о связи этого прецедента с деятельностью немцев в Эйре. Хейес отказался назвать имена людей, напавших на него и передавших его в руки мучителей из гестапо. Иначе его ждала бы верная смерть за нарушение закона чести, который запрещал членам «Ирландской республиканской армии» получать постороннюю помощь во время «междоусобиц в армии». Но ренегаты из «Ирландской республиканской армии», связанные с гестапо, были схвачены благодаря проницательности одного сотрудника ирландского уголовного розыска.

Правительство Эйре приказало провести по всей стране розыск руководителей «Ирландской

республиканской армии», так как найденные документы показали, что они готовили государственный переворот, которому должны были предшествовать убийства или похищение членов кабинета де Валера. Одним из арестованных, бы Мак-Коги.

В его кармане нашли маленький старинные ключик, и сыщик, присутствовавший при допросе, вспомнил вдруг о кандалах, которыми был скован Хейес; их принесли, ключ подошел. Уличенному таким образом, Мак-Коги пришлось признать свою связь с делом Хейеса. Военный трибунал признал его виновным и приговорил к смерти за похищение и попытку убить Хейеса. Имена людей, от которых Мак-Коги получал приказания, на суде не упоминались. Смертная казнь была заменена пожизненным заключением. Кстати, Хейес тоже был приговорен к длительному тюремному заключению, являвшемуся фактически мерой охраны его жизни.

Английская Секретная служба имела все основания с большим интересом наблюдать за междоусобицей среди членов «Ирландской республиканской армии». В Северной Ирландии их деятельность была не менее заметной и даже более опасной. Лишенная важных южноирландских портов, Англия до конца использовала Белфаст. Этот город с его судостроительными верфями, военными заводами и тайными складами вооружения был чрезвычайно уязвимым местом, в котором могли успешно действовать диверсанты противника. Сэр Чарлз Уикхэм, главный инспектор ольстерской королевской полиции, немало бессонных ночей провел в своем кабинете на Уэринг-стрит, подолгу совещаясь с сотрудниками Особого отдела Скотланд Ярда и штаба военной разведки.

Перед английской Секретной службой стояла громадная задача — расправиться с прекрасно законспирированной немецкой шпионской организацией в Эйре, щупальца которой выходили за пределы Ольстера. Мы довольно ясно представляли себе эту организацию. Немцы начали создавать ее задолго до войны. Официальным центром было немецкое посольство, находившееся в Дублине на улице Нортумберленд-роуд, 58. Были, конечно, и другие центры, менее заметные, но не менее важные.

Посол доктор Эдуард Хемпель, лысый человечек маленького роста, играл очень незначительную роль в немецкой разведывательной иерархии. Главным представителем немецкой разведки в посольстве был майор войск СС Хеннинг Томсен — один из самых блестящих молодых сотрудников адмирала Канариса, отличившийся на шпионской работе в Америке. Правой рукой его был Карл Петерсен, на двери кабинета которого висела дощечка с надписью: «Пресс-атташе». Он устанавливал связи с дублинской интеллигенцией, настроенной против англичан, и вербовал из нее потенциальных помощников для немецкого шпионского аппарата.

Господин Петерсен не подозревал, что на его веселых вечерах с шампанским, которые он обычно устраивал в роскошной квартире на Мэрион-сквер, среди гостей всегда находился по крайней мере один представитель английской Секретной службы. Мне рассказывали об этих вечерах. Нередко они заканчивались прямо-таки нероновскими пьяными оргиями. Прежде чем стать выдающейся фигурой нацистской партии, господин Петерсен был саксофонистом в одном из гамбургских ресторанчиков. В разгар вечеров Петерсен обычно брал аккордеон и наигрывал совершенно пьяным гостям печальные ирландские мелодии. Хорошенькая жена Петерсена Кей Линч, на которой он женился в Дублине по специальному разрешению и благословению фюрера, была восхитительной хозяйкой на сборищах этой богемной публики. Среди гостей — пресыщенных жизнью и кичащихся своей славой членов дублинского артистического кружка — находились обычно известный ирландский романист Фрэнсис Стюарт и его жена поэтесса Изольда Гонне, или, как их называли немецкие друзья, Тристан и Изольда.

За весельем, царящим в салоне на Мэрион-сквер, и яркими огнями Дублина скрывались молчаливые тени союзных конвоев, доставлявших через Атлантический океан важнейшие грузы. Трудно сказать, сколько судов было обнаружено рыскающими по морям подводными лодками благодаря сведениям, переданным за стаканом вина в каком-нибудь комфортабельном уголке роскошно обставленной квартиры Петерсена. Общее число потопленных судов было огромно. Антианглийские экстремисты и искатели наживы, посещавшие этот дом, провозглашали тосты за успехи в этой области и желали дальнейших удач.

Отдавая справедливость правительству Эйре, которое, несомненно, приложило немало усилий, чтобы остаться нейтральным не только на словах, но и на деле, нужно сказать, что власти, кажется, не знали о происходящем.

Однажды сотрудники аппарата английского верховного комиссара в Дублине посетили господина де Валера и рассказали ему о странных происшествиях в Гэлуэе, где с самолетов спустилось на парашютах несколько немцев, которых привели в Дублин ирландские «помощники». Эти люди ожидали их в заранее назначенное время на заранее условленном месте. Они рассказали господину де Валера и о не менее странных событиях в знаменитом дублинском кафе Бартоломео Берни на О'Коннел-стрит. Господин де Валера был потрясен этими открытиями и обещал немедленно принять меры.

Первый след вел к красивой, в современном стиле, вилле Изольды Тонне. Крестный Изольды — потомок одного из самых знаменитых и богатых семейств Эйре майор Мак-Брайд — был повешен англичанами. Изольда Гонне имела огромное влияние на дублинские литературные и общественные круги. Она посмеялась над четырьмя обескураженными сыщиками из дублинского уголовного розыска, прибывшими на виллу с ордером на обыск.

«Господа, что вы собираетесь искать здесь? — спросила их оживленная, как всегда, Изольда. — Здесь очень много книг… если вы интересуетесь чтением» — прибавила она, когда полицейские потребовали показать им библиотеку.

Да, книг было очень много, и оказалось очень нелегко найти тоненький в черном переплете томик, в котором находился шифр, используемый Изольдой для посылки со своей виллы радиограмм о выходе судов из английских портов в Америку.

Но намеки, данные английской Секретной службой, оказались вполне точными. Поэтому сыщики довольно быстро вытащили из одного великолепного гардероба, сделанного для мисс Гонне знаменитым мастером, два тщательно сложенных немецких парашюта, спрятанных под норковой шубой, мехами и ворохом изысканных платьев.

Изольда перестала смеяться, когда ее попросили в сопровождении сыщика отправиться и штаб. Некоторое время ее держали под арестом а затем освободили по поручительству одного высокопоставленного лица. Через несколько недель ей предъявили обвинение в совершение «проступков, направленных против безопасности Эйре». Гонне признала, что приютила двух «молодых людей», которых ей рекомендовали друзья. Она призналась также, что эти приятные молодые люди спустились в Эйре на парашюте и что их багаж состоял из небольшой, но мощной радиостанции и пачки банкнот в несколько тысяч английских фунтов стерлингов и американских долларов. Она сообщила, что молодые люди, имена которых отказалась назвать, несколько недель прожили у нее в доме и долго возились со своей радиостанцией, Она отрицала, что сама пользовалась радиопередатчиком для связи с Берлином. На суде почти не говорили о немецкой книге шифров, найденной в ее библиотеке. С Изольдой обращались очень, вежливо, мужу позволили дать свидетельское показание в ее пользу и произнести длинную речь, в которой он превозносил патриотизм своей жены, ее семьи, своей семьи и свой собственный. Он превратил суд в трибуну антианглийской пропаганды. Прекрасная Изольда получила условный приговор. Через несколько месяцев голос Фрэнсиса Стюарта, который совсем недавно звучал на суде в защиту жены, можно было услышать по бременскому радио во время регулярных передач для Ирландии.

Кто же были те приятные молодые люди, которых так гостеприимно приютила Изольда Гонне? Удалось установить личность только одного из них. Это был уже немолодой доктор Герман Герц, хотя, спустившись с немецкого самолета в уединенной части графства Гэлуэй, он имел при себе документы на другую фамилию. У него были все основания не пользоваться именам, хорошо известным английским властям и даже многим читателям английских газет.

5 Марта 1936 года перед судьей Гривсом в тюрьме Оулд Бейли предстал сорокадвухлетний темноволосый худощавый человек в очках — доктор Герман Герц, адвокат и романист, проживавший в Бродстэрсе под видом туриста. Он обвинялся:

1) в составлении предназначенного для использования иностранной державой схематического плана аэродрома Менстон Кент близ Бродстэрса;

2) в тайном сговоре с Марианной Эмиг — немкой, вместе с которой он совершал проступки, карающиеся согласно «Закону о сохранении военной тайны».

Герц очень любил природу Англии, а особенно — красивые места в окрестностях аэродромов. Раньше он жил в Милденхолле (графство Суффольк), а затем снял дачу в Бродстэрсе с прекрасным видом на Менстон — военный аэродром Англии. Он приобрел мотоцикл и посещал излюбленные «туристами» места, где строились первые современные аэродромы.

28 Октября 1935 года Герц ненадолго съездил в Гамбург. В его отсутствие дачу обыскали и захватили с собой несколько «сувениров», оставшихся от его воскресных прогулок. Когда в ноябре он вернулся в Гарвич, его арестовали. На суде главное свидетельское показание дал подполковник Уильям Кук, находившийся на службе в генеральном штабе. Через год Кук стал главным следователем английской Секретной службы.

Герц неуклюже оправдывался. Он хвастливо заявил, что во время первой мировой войны был летчиком и служил в разведке ВВС. Как бывший летчик, он интересовался авиацией, не зная о предписании, запрещающем посещение военных аэродромов. Что касается найденных у него планов, то они служили ему материалом для детективного романа. Присяжные заседатели сочли, что для литературной работы следовало бы основываться больше на воображении, чем на фактах, а судья высказал мнение, что четырехлетнее тюремное заключение даст ему возможность подумать над всей этой историей.

Английская Секретная служба хотела только разоблачить шпиона и обезвредить его. Продолжительность тюремного заключения была делом второстепенным. За «хорошее поведение» его освободили и выслали через два с половиной года.

Впрочем, потом оказалось, что лучше бы Герц подольше посидел в тюрьме и 3 сентября 1939 года находился еще в руках англичан. Благодаря связям с фашистскими группами в Англии Герц смог оказать существенную помощь Германии. Эти связи привели его к кружкам ирландских экстремистов, в числе которых были кружки госпожи Гонне Стюарт и Памелы О'Грейди — шпионки, арестованной на острове Уайт в начале войны.

После того как Герц в июле 1940 года опустился на парашюте рядом с глухой деревушкой Балливор в графстве Пит, его откомандировали в Дублин. Он был одним из нескольких парашютистов, опустившихся в Эйре во время войны. Число этих парашютистов сильно возросло с прибытием в Северную Ирландию американских войск. Парашютисты, а также немецкие агенты, прибывшие в Бантри на подводной лодке, привезли с собой много американских и английских денег. После каждого такого прибытия в дублинских прогерманских кругах деньги текли рекой. В роскошной таверне мистера Берни устраивались вечера с шампанским. Находились деньги и для друзей по общему делу, которые выполняли различные темные поручения.

Герц играл ведущую роль во всей этой деятельности. Наконец по настоятельному требованию английского правительства в конце 1944 года он и несколько его друзей были интернированы. В сентябре 1946 года власти Эйре решили, что больше нет необходимости задерживать их, и они были освобождены с условием, что сведения о них будут ежедневно посылаться в полицию. Герц стал секретарем «Фонда по спасению немецких детей» в Дублине. Английское правительство неоднократно требовало его выдачи, и наконец 12 апреля 1947 года доктора Герца и пятерых бывших нацистских агентов должны были выслать в английскую зону оккупации Германии. Они подали апелляцию в верховный суд. Апелляция была отклонена, и, когда Герц 23 мая 1947 года регистрировался в полиции, ему сказали, что завтра его на самолете отправят в Германию. Он засмеялся, вынул изо рта трубку и вытащил из кармана жилета маленькую ампулу. К нему бросились трое сыщиков, но не успели помешать раздавить ампулу. Его немедленно отвезли в больницу, и он умер на операционном столе. Ампула с ядом была точно такая же, как у Генриха Гиммлера, покончившего жизнь самоубийством в момент своего ареста.

Одни агенты, спущенные с парашютами в Эйре, были арестованы, а другие вернулись в Германию.

Карьера одного из этих парашютистов настолько же забавна, насколько сенсационна. После окончания войны голодные приезжие из Англии наслаждались обильной едой в отеле «Эспланад» на Паркгейт-стрит в Дублине. Владельцем отеля был Джон Фрэнсис О'Рейли. В октябре 1945 года, когда его освободили из концлагеря, он купил этот прекрасный отель за семь тысяч фунтов. Теперешняя жизнь должна была казаться ему раем по сравнению с тем временем, когда в июле 1944 года он, измученный, лежал в сарае в деревне Мовин, графство Клэр.

Тогда он только что бежал из дублинской тюрьмы Арбур Хилл и восемь часов ехал под железнодорожным вагоном в Лаймрик, Сотрудники местной обороны арестовали его и отправили обратно в Дублин. За его поимку было назначено вознаграждение в пятьсот фунтов; очевидно, кто-то жаждал заработать деньги таким легким способом. Быть может, О'Рейли сожалел, что приехал в Эйре, — ему жилось хорошо и удобно, когда он был «духовным отцом» бременского радио.

В июне 1940 года О'Рейли был подобран немцами на островах в проливе Ла-Манш, где он, очевидно, ожидал их прибытия. После трех с половиной лет работы на радио, распространявшем пропаганду доктора Геббельса, и неудавшейся попытки организовать среди пленных англичан «Легион святого Джорджа» для борьбы с безбожной Россией О'Рейли попросил своих нацистских хозяев отправить его домой, где он обещал работать на немцев. В январе 1944 года его сбросили с парашютом вблизи родительского дома. И тут О'Рейли просчитался. Его отец, Бернард О'Рейли, бывший сержант ирландской королевской полиции, прямо сказал сыну, что отдаст его в руки полиции. Старший О'Рейли, видимо, вспомнил другой случай из своей жизни, благодаря которому имя его на несколько недель приобрело громкую славу. Именно он, сержант О'Рейли, в 1916 году арестовал сэра Роберта Кейсмента в Керри, когда немецкая подводная лодка высадила там ирландцев с пулеметами для фениев. Теперь О'Рейли собирался отдать в руки полиции своего собственного сына. Правда, отец утешал себя тем, что в худшем случае его сыну придется испытать лишь неприятное пребывание под арестом.

О'Рейли оказался счастливее некоторых руководителей «Ирландской республиканской армии», которые при попытке осуществить операцию «Пиджен» были схвачены и посажены в тюрьму. Генерал-майор Эрвин Лахаузен, один из заместителей адмирала Канариса, дополнил данные, обнаруженные в делах немецкого генерального штаба сотрудниками союзных разведок. Согласно показаниям Лахаузена Син Рассел, который уже в 1939 году представил подробный план вторжения, присутствовал в Роттердаме на совещании полковника Бухса, генерала Закса и Макса Пиля. На этом совещании Рассел выразил уверенность, что Эйре удастся использовать не только как немецкую базу шпионажа и диверсий, но и как трамплин для вторжения в Англию. Ему возражали, что многое будет зависеть от вооруженного восстания «Ирландской республиканской армии» в Ольстере.

По мнению генерала Лахаузена, восстание, на которое возлагались такие большие надежды, не осуществилось потому, что руководителей «Ирландской республиканской армии» занимало не столько восстание против англичан в Северной Ирландии, сколько внутрипартийные разногласия и сведение личных счетов, как показал случай с Хейесом и Мак-Коги. К тому же немецкие агенты предупреждали, что восстание будет наверняка подавлено английскими властями с помощью большинства населения Северной Ирландии.

Наконец хозяева немецкой разведки пришли к следующему заключению: нейтральное государство Эйре и находящийся под английским контролем Ольстер при определенных обстоятельствах могут оказаться более полезными, чем авантюристическое вторжение, для осуществления которого требовалось преодолеть водное пространство в тысячу миль, в то время как британский флот метрополии постоянно находился наготове.

Эйре осталось нетронутым, несмотря на надежды кучки экстремистов внутри страны.

Что же касается борьбы разведок, то она принимала самые различные формы — от комических до весьма драматических.

Например, один из немецких шифров заключался в определенном расположении цветочных горшков в окнах немецкой миссии на улице Нортумберленд-роуд в Дублине. Детская шутка! Но ничего смешного не было в жестоком приказе — стрелять в сэра Чарлза Уикхэма и Кремина — инспектора белфастского Особого отдела. Этот приказ был отдан Хью Макатиром — начальником штаба «Ирландской республиканской армии» на севере. Приемы некоторых экстремистов мало напоминали храбрость участников движения Сопротивления в Европе. Например, члены «Ирландской республиканской армии» часто без всякой необходимости использовали портативные воздушные сирены, которые своим ревом пугали ирландских женщин и детей.

Немецкая разведка, видимо, не жалела денег для агентов, действовавших в Эйре, Но едва ли эти расходы окупались. Благодаря бдительности английской Секретной службы и лояльности населения Ольстера зловещие планы нацистов и их прихлебателей были сорваны. Им ничего не удалось сделать с военной промышленностью Белфаста и большими лагерями американских солдат в Северной Ирландии.