Тайны полуночи

4

Джинни разбудили звуки проснувшегося лагеря: раздавалось конское ржание, мычание коров, мулы издавали резкие неприятные крики, кудахтали куры, щебетали птицы, слышались громкие мужские и женские голоса. Она почувствовала вкусные запахи кофе и жареной ветчины, но вставать не хотелось, чувство разбитости не исчезло, хотя и уменьшилось.

Элли постучала в заднюю дверцу фургона, чтобы разбудить подругу:

— А, ты уже не спишь? Ну, как ты себя чувствуешь? — Пожилая женщина, вчера такая же измученная, как Джинни, казалась бодрой и энергичной. — Ты нашла мазь?

— Да, — ответила Джинни, — наверное, она подействовала. Сейчас встану! — решительно сказала она, хотя все ее тело ныло в недоумении: как это она встанет?

Элли улыбнулась и кивнула:

— Я оставила тебе завтрак. Одевайся и приходи. Мы уже кончаем.

— Спасибо, Элли, ты так добра.

— Ну а как же! — улыбнулась немолодая женщина, подумав: «Не стоит говорить ей, что мистер Эвери заплатил мне за эту помощь. Я бы и без этого помогла такой милой девочке. К тому же Анна может обидеться, узнав, что отец не уверен, может ли она справиться сама».

Джинни умылась в тазу, оделась и заплела в длинную косу свои густые волосы, однако несколько локонов, не попавших в косу, по-прежнему вились вокруг лица. Она вышла из фургона, заперла за собой заднюю дверцу и присоединилась к семье Элли.

— Добрый день, Стюарт, — сказала она мужу Элли и обратилась к детишкам: — Сегодня еще один славный денек для вас — поиграете и пошалите, пока мама на учебе. — Все засмеялись, а Джинни шепнула девочкам: — Ах, я бы так охотно с вами в куклы поиграла!

— О, давайте поиграем, мисс Анна, мама нам таких славных куколок смастерила!

— А мы пойдем рыбу удить! — закричали мальчики. — А вы с мамой ее пожарите вечером.

— Если будет время, пока мы стоим здесь лагерем у реки, я поучусь у вас ловить рыбу, а у вашей мамы — жарить ее. Я училась в школе для молодых леди в городе и ничего такого не умею.

Старший мальчик важно кивнул:

— Я научу вас, мисс Анна! И червяков вам буду на крючок насаживать!

— Очень любезно с твоей стороны, ты настоящий джентльмен-южанин! Но надо мне и самой этому научиться, не то я не смогу удить без тебя.

— Знаете, девчонки боятся червяков, вот я и предложил. Но вы смелая, будете сами насаживать, уж я вас научу!

— Вот спасибо-то!

Элли одернула бойких ребятишек:

— Не мешайте, мисс Анне надо поесть, и нам пора идти на уроки!

Ребятишки рассмеялись: им было забавно, что мама ходит на уроки. Элли потрепала сынишку за вихор и сказала:

— В любом возрасте, дети, можно научиться новому и интересному.

Джинни подумала, что, наверное, дети никогда не учились так прилежно и послушно, как пятнадцать учениц Стива Карра.

— Ваша мать права, — подтвердила она, — всегда надо учиться новому.

Стюарт и ребятишки залезли в фургон за удочками. Элли, зайдя в фургон, давала им последние наставления, а Джинни поджидала ее, когда вдруг над ее ухом раздался мужской голос:

— Какое дельное замечание, мисс Эвери!

«Вы что, всегда сваливаетесь как снег на голову», — подумала о Стиве Карре Джинни.

— Спасибо за комплимент, сэр. Мы с Элли сейчас будем готовы.

— Отлично. Не люблю опозданий. Вот вам на сегодня. — Он протянул Джинни плотные рабочие перчатки. — Они вам велики, но предохранят от ссадин. А когда ваши руки привыкнут, огрубеют, снова наденете ваши, тонкие.

— О, спасибо, мистер Карр, — сказала Джинни, принимая перчатки. — Вчера я обнаружила, что мои слишком тонкие, думала, все руки будут в синяках. Но ничего, только легкие ссадины.

— Скоро на этих нежных ручках появятся мозоли, но никакая боль не должна отвлекать вас от работы, вы обещали. Обычно женщины берут запасные перчатки у своих мужей. Странно, что Чарльз Эвери не позаботился об этом.

Ворчливый и придирчивый тон Стива неприятно удивил и расстроил Джинни. Она недоумевала, и особенно неприятной была мысль, что ее полупризнание вчера ночью показалось Стиву чрезмерно смелым.

— Когда отец вернется из города, я накажу ему непременно достать мне такие перчатки, — сказала она, стараясь не выдать своего огорчения. — Когда он привезет, я верну ваши, а пока буду обращаться с ними бережно.

— Вот и хорошо, — сухо заметил Стив. Он прекрасно видел, что Джинни почувствовала перемену в его обращении с ней, видел, что ее сияющая улыбка растаяла, но решил придерживаться избранной линии поведения и в дальнейшем. Он кивнул Джинни и Люси и отошел от них.

Джинни нахмурилась и прошептала на ухо Элли:

— Почему мужчина, сделав вам что-то приятное, тотчас же постарается испортить настроение?

— Все холостяки такие, Анна, дорогая моя.

— И почему это?

— Они грубят людям, чтобы держать их на расстоянии. Иные из них испытали в прошлом какую-нибудь обиду и не хотят, чтобы их ранили снова.

— То есть они обороняются от людей?

— Ну да, думая, что если не подпускать близко к себе, то люди им больше не причинят зла.

— Но это неумное, неправильное поведение. Одиночество и ожесточенное сердце не принесут счастья.

— Да, но страдающий человек не может этого понять.

— Такой человек, как Стив Карр… и страдает? Почему?

— Не знаю, но что-то есть. Может быть, что-то случилось с ним во время войны. Ну а сейчас… он увлекся тобою и еще поэтому нервничает.

Джинни вспомнила, что Люси говорила ей то же самое. Она внимательно посмотрела на Стива, который садился на коня. Если…

Элли прервала ее раздумье.

— Ешь-ка поскорее, пока он нас не позвал. — Пожилая женщина с любопытством и некоторой тревогой наблюдала растущую тягу своей младшей подруги к красавцу-проводнику.

— Да, ты права. Пойду запрягу мулов, не то он опять упрекнет меня за нерадивость.

Джинни остановила проходившего мимо нее проводника:

— Я хочу поблагодарить вас за совет, мистер Карр, мазь подействовала, я чувствую себя гораздо лучше.

— Благодарить не за что, моя обязанность — заботиться о работоспособности женщин моего отряда. Подготовьте свою упряжку, а я обойду женщин. — Он отошел от нее, а она смотрела ему вслед, словно зачарованная. Но ведь и его тянет ко мне, думала она. «Ну и трудный же вы человек, Стив Карр, отчего это вы такой…»

Она запрягла упряжку, влезла на высокое сиденье, завязала ленточки чепца и надела перчатки. Они были новые, поэтому от них не исходил мужской запах Стива Карра, его больших сильных рук. Джинни хотела бы почувствовать прикосновение этих рук к своему телу… их ласку… Она хотела бы поцеловать его, прильнуть к нему… только, если бы он не был таким… противоречивым, непонятным… Его поведение сбивает с толку. А может быть, Элли и Люси правы, и он немножко увлекся ею… тогда понятно, почему он то ласков, то резок. Нет, они ошибаются. Он только учит ее и вовсе не влюблен. Зачем об этом думать, переживать? Через месяц их дороги навсегда разойдутся… почему же это так горько? Ведь она ему не по нраву — настолько же, насколько он ей нравится. Зачем же она его полюбила?

Да, призналась себе Джинни, я его полюбила, я сочувствую всей душой его тоске, тревоге — уж мне-то понятно, что такое душевная боль. Может быть, это сходство и рождает во мне сочувствие к нему. Если я могу растопить его жесткую броню и согреть его сердце, я должна это сделать! Если…

— Отправляемся, дамы! — прокричал Стив Карр. Точными указаниями он определил место каждого фургона в ряду и расстояние между ними. Забыв свои мечтания, Джинни выполняла указания проводника прилежно. Она чувствовала себя лучше, чем вчера, и надеялась справиться с заданием, даже если проводник снова будет к ней придираться. Она увереннее сохраняла равновесие на высоком сиденье, не была так напряжена и в результате лучше справлялась с запряжкой.

Она была счастлива тем, что научилась трудному делу и довольна собой. Свои печали и тревоги она затаит в себе, ее окружают хорошие люди и ждут впереди интересные приключения. А этого немного загадочного и обаятельного проводника она пока что выбросит из головы, а там видно будет, решила Джинни.

Стив объезжал на своем гнедом вытянувшиеся в ряд фургоны. Пока что он мог быть доволен собой — обучение шло успешно. Он надеялся, что так будет и впредь, потому что женщинам предстояло выполнять все более трудные задания. Эту часть своей миссии Стив выполнял с напряжением, так как все время приходилось общаться с людьми, а он привык быть вдали от толпы. А тут еще влюбленность этой Анны Эвери… Стив хотел бы поскорее закончить обучение и ускорить отъезд переселенцев, но вторая его миссия требовала задержки в лагере до тех пор, пока он ее выполнит. Тогда он снова будет свободен и вне пределов досягаемости этой красотки. Он сможет заняться третьей, своей личной миссией, которую вынужден был отложить, когда ему поручили разоблачить преступника. Эта личная миссия связана с разоблачением обмана, лжи и хладнокровного убийства человека, который был дорог Стиву.

Трудно с таким грузом на сердце играть роль приветливого и спокойного проводника, так что препирательства с Анной были для него некоторой разрядкой. Но, если бы он не нашел подхода к переселенцам, ему было бы значительно труднее вести дело по разоблачению Красных Магнолий — откровенность людей, доверие которых он завоевал, давала ему лишний шанс. Под предлогом обучения женщин разгрузке и погрузке он уже произвел беглый осмотр фургонов с целью выявления тайников. Но придумать еще какой-нибудь предлог для тщательного осмотра невозможно, оставалось положиться на свою интуицию. Надо сблизиться с мужчинами, подумал Стив, использовать для этого вечерние часы.

Стив подъезжал к фургонам и говорил с каждой женщиной, отвечая на вопросы, подбодряя, давая советы. Женщины улыбались, охотно говорили с ним и благодарили за помощь, только Мэтти и миссис Браун хмурились. Кэтти Кинг зазывно улыбалась и разговаривала с ним, мурлыкая, словно кошечка.

— Есть проблемы? — коротко спросил он Джинни, подъехав слева к ее фургону.

— Кажется, никаких, мистер Карр, — ответила она, не спуская глаз со своей упряжки. — Как по-вашему, я справляюсь?

— Отличнейшим образом. А если что, подавайте мне сигнал. — Он проскакал мимо нее, надеясь, что она заметит, как мало времени он ей уделил. Ведь она видела, что около других женщин он задерживался. Это удивит ее и заставит лучше работать, чтобы привлечь его внимание. Он считал, что все женщины гонятся за недоступным, поэтому его равнодушие сильнее привлечет Анну, чем назойливое ухаживание.

К удивлению Стива, Анна и не посмотрела на него, когда он проехал мимо нее следующий раз. А она так привлекательна сегодня, заплела косу, как он велел, закрепив конец красной лентой.

Она не смотрела на Стива, внимательно правила упряжкой и точно держала дистанцию, не отставая от едущего перед ней фургона Мэри и не приближаясь к нему. Стив понял, что она старается не вызвать его раздражения, и вынужден был признать, что она отлично ведет свой фургон. Она одела темно-синюю юбку и такого же цвета блузу, которая оттеняла ее белоснежную, словно светящуюся, кожу, а скромная прическа открывала взгляду правильные черты ее красивого лица. Она не показывала и виду, что уязвлена его равнодушием.

Стив подал сигнал к остановке; женщины должны были расположить свои фургоны в виде круга. Предстоял урок стоянки, называющейся «корраль» — лагеря, окруженного обозными повозками. Стив уже объяснил женщинам, что такой лагерь безопаснее всего в дороге, особенно ночью, так как «корраль» гарантирует от внезапного нападения. Он проинструктировал их, как править фургонами, чтобы расположить их кругом, Это было трудное упражнение, и он стал объезжать женщин, повторяя свои наставления.

Когда кто-нибудь терял управление своим фургоном, Стив останавливал остальных, давая время справиться со своими неполадками, а иногда тянул за постромки и сам устанавливал фургон на место. Он объяснял женщинам:

— Ослабьте правую вожжу и натягивайте левую, но не так резко, чтобы головной мул заупрямился. Тяните сильно, но не дергайте — он поймет, а остальные мулы в упряжке повторят его движение.

Джинни слушала внимательно и радовалась, что имеет возможность сама заниматься мулами и разговаривать с ними во время кормежки, стараясь найти к ним подход. Головной мул, вожак, знал ее голос и был послушен ее команде.

Устройство «корраля» отняло немало времени, но наконец все фургоны были выстроены в тесный круг, упряжки мулов оказались снаружи круга. На стоянке мулов распрягали и вводили их в огороженное фургонами пространство.

— Мы оставляем сначала проход шириной в два фургона, чтобы ввести в круг животных и чтобы вы могли входить и выходить из круга, но потом этот проход плотно загораживают два фургона с зерном, которые сначала оставляют снаружи. Готовить вы будете снаружи «корраля», костры разводить около фургонов, ночью необходимо поддерживать огонь, чтобы кто-нибудь не подобрался к стоянке под прикрытием темноты. Спать — внутри фургонов или на нарах под ними, смотря по погоде. Теперь задавайте вопросы, а потом мы повторим упражнение.

— Почему фургоны ставятся задней дверцей внутрь, а готовить мы должны снаружи «корраля»? — спросила ворчливая Луиза Джексон. — И мулов распрягать было бы удобнее внутри, чем потом загонять в «корраль».

— Порядок установлен не для облегчения домашних работ женщинам, а в интересах безопасности. Если мужчинам придется отстреливаться, то высокие сиденья фургонов — самое подходящее место для стрелков.

Луиза умолкла, поняв, что спорить не приходится. Джинни не сводила глаз с проводника и думала, где же будет ночевать он сам, не имея собственного фургона. В «коралле»? Но там и животным тесно. На земле, за фургонами, одинокий и независимый, способный защитить себя? Течение ее мыслей изменилось, и она стала думать, какие у Стива красивые глаза и как меняется его взгляд: то спокойно-непроницаемый, то жесткий и холодный, то мягкий и нежный.

— Есть еще вопросы? — спросил он. Женщины молчали. — Тогда передохните, и мы проделаем это еще раз.

К часу дня они кончили, перекусили, и Стив сказал с улыбкой:

— Ну, дамы, я отпускаю вас в лагерь для домашних работ. Вечером будем учиться стрелять.

Джинни сидела на расстеленном под тенистым деревом пледе с книгой в руках. Рядом на матраце лежали два малыша Руби Андерсон — их веселая рыжеволосая мать убежала на речку полоскать белье, попросив подругу присмотреть за детьми; Джинни рассеянно листала книгу, но думала о том, почему Стив избегал ее сегодня? Может быть, он пытается скрыть свой интерес к ней от других и от самого себя? Наверное, он не привык ухаживать за женщинами, поэтому и бывает то резким, то любезным. А может быте, он думает, что с ее стороны встретит только дружеское чувство и боится влюбиться. Должна ли она разуверите его? Но зачем, ведь очень скоро их пути разойдутся. Зачем же ей добиваться любви этого непостижимого человека?.. Джинни посмотрела на спящих малышей. Даже во сне они улыбались — рыженькие, толстощекие. Когда-нибудь у нее будут муж и дети, счастливая семья, как у Руби. Когда-нибудь…

Подняв голову, она увидела, что к ней идет Чарльз Эвери. Она прижала палец к губам, показывая глазами на спящих детей, и с улыбкой кивнула ему. Он сел рядом с ней, и они заговорили шепотом.

— Как я рада видеть тебя! Как дела?

— А я хотел спросить, как дела у тебя, — улыбаясь, возразил Чарльз.

— Прекрасно, хотя этот Стив Карр дает нам такие тяжелые задания! Трудно приходится. По правде говоря, иногда я сама виновата — не могу сосредоточиться.

— Неудивительно… после всех переживаний, — ласково ответил ей Чарльз. — Жаль, что тебе приходится трудно с мистером Карром. Он мне нравится.

— Да, но у нас с ним что-то не ладится.

— В чем дело? — расстроился Эвери. — Мне казалось, что он славный парень. Что у тебя с ним, какие проблемы?

Джинни, естественно, не хотела рассказывать Эвери о своей влюбленности, поэтому ответила непринужденно:

— Да я его что-то не пойму, мист… отец! — Они оба улыбнулись при этом слове. — То он очень мил и любезен, а то вдруг начинает ко мне придираться… Бывает даже грубым… — Она хотела услышать ответ от человека, которому доверяла.

— Будь терпеливее, Анна, и не принимай все это близко к сердцу. У него тяжелая работа и большая ответственность.

Он, казалось, легко выговорил имя покойной дочери, но в сердце кольнуло. Боже, как он тоскует по жене и дочери. Но он решил помочь этой девочке, она ему по душе. Он поможет ей и защитит ее.

— Знаешь, — продолжал Чарльз Эвери, — вряд ли он встречал настоящих леди, — возможно, он перед тобой робеет, а грубит от застенчивости. К тому же боится, что изнеженная девушка не справится с работой. А он отвечает за свое дело.

Джинни увидела, как боль метнулась в глазах Чарльза Эвери, когда он назвал имя своей покойной дочери, но потом снова посмотрел на нее ясным голубым взглядом, таким добрым и честным. Как он хочет успокоить ее и помочь ей!

— Наверное, ты прав, — согласилась она. — Он бесится, когда я бываю рассеянной.

— А ты не должна отвлекаться, это важно для тебя и для всех остальных. Тебе надо наладить с ним отношения. Он отличный проводник, и можно будет потом попросить его сопровождать тебя в Колорадо.

— В Колорадо? — удивленно переспросила она, думая о том, что вдвоем со Стивом путешествовать ей нельзя, опасно.

— Ты что, не доверяешь ему? Он сказал или сделал что-нибудь неподобающее? Оскорбил тебя? Если он вел себя не по-джентльменски, я его кнутом отхлещу!

— Нет, нет, — успокоила его Джинни, угадав о чем он подумал, потом погладила сильную жесткую руку Чарльза и сказала: — Дело вовсе не в этом. — «Вовсе не в этом», — добавила она про себя.

— Лучше пусть и не пробует! — грозно рыкнул Эвери.

— Нет же, конечно, он не будет, сэр. И я постараюсь не сердить его своей рассеянностью, ошибками или кокетством. — Джинни стала поглаживать по спинке старшего малыша Руби, который вдруг захныкал во сне.

Эвери был проницателен и догадался, что Джинни испытывает интерес к проводнику. Тот казался ему надежным парнем: что ж, если все пойдет у них хорошо, то судьба Джинни будет устроена. Эвери беспокоила мысль о том, что если отец девушки действительно убит, а обмен именами с Джоанной раскроется, то Джинни останется без приюта и без покровителя. Правда, Эвери собирался проследить за ее судьбой и помочь ей, но дело может устроиться проще, если в дороге молодые люди полюбят друг друга и поженятся. Эвери знал, что в дороге будет возможность подтолкнуть их друг к другу — путь в Техас длинный. Конечно, он еще приглядится к проводнику и не допустит, чтобы молодая девушка поступила опрометчиво.

Когда Джинни подняла на него глаза, Чарльз твердо сказал:

— Я уверен, все у тебя будет хорошо, Анна. Ты храбрая, умная и энергичная. Ты добьешься своего. Главное, чему я научился на войне: надо держаться изо всех сил. Тогда уцелеешь, победишь и добьешься счастья.

— Об этом я и мечтаю, мистер… отец! — сказала Анна. — Но иногда боюсь, что мне не удастся.

— Удастся, Анна, я уверен.

— Ты уверен во мне больше, чем я сама, — улыбнулась Джинни. — Но надеюсь, что ты прав!

— А я знаю, что прав. — Он переменил тему. — Марта послала тебе мяса и яблочный пирог. Что тебе нужно привезти из города? Я отправляюсь обратно, пока не стемнело: не надо искушать злые силы.

— Ты будешь осторожен? — спросила она тревожно.

— О, конечно, девочка, и я хорошо вооружен.

Джинни посмотрела на пистолет у пояса и винтовку у бедра и улыбнулась.

— Мне нужны рабочие перчатки.

— Да, я думал о них. Дай мне твои старые, чтобы иметь размер. Завтра привезу.

— Мне нельзя отойти от детей Руби, но ты найдешь их в фургоне на сиденье. А пока проводник дал мне свою лишнюю пару.

— Да, я же говорил, что он славный парень, — довольно улыбнулся Чарльз. — Что-нибудь еще? О расходах не беспокойся, денег у меня хватит.

— Но я возмещу вам потом все расходы.

— Ну что ж, — улыбнулся Эвери, — я заведу на тебя счет.

— Да, непременно! — Она отвергла его шутливый тон. — Вот что мне еще нужно: брюки — чтобы определить размер, возьми в чемодане зеленую юбку. И ботинки покрепче — чтобы не ошибиться с размером, можно взять комнатные туфли, они тоже в чемодане. Господи, сколько со мной хлопот! Но я ведь никогда не была в дороге и не знала, какие вещи нужны.

— Не беспокойся, Марта поможет мне с покупками. И мне это вовсе не трудно, поверь.

— Ох, не знаю, что бы я делала без тебя!

В светло-карих глазах Джинни заблестели слезы. Чарльз взял ее за руку и взволнованно сказал:

— Девочка, ведь ты мне тоже помогаешь. Ты вошла в мою жизнь, как солнечный луч. После смерти Анны я… Ну, ты понимаешь. Спасибо тебе, — закончил он охрипшим голосом, как будто у него перехватило горло.

— Нам обоим повезло, что мы друг друга встретили.

— Ты права, моя девочка, — сказал он, вставая. — Ну, мне пора. До свидания, Анна Эвери, до завтра.

— До свидания и спасибо! — Она смотрела, как высокая худая фигура Чарльза Эвери исчезает за деревьями.

Благодаря его помощи удался первый обман, хотя ложь ей дается нелегко. Удастся ли второй, который она обещала осуществить ради спокойствия умирающей Джоанны? И не обнаружит ли ее мачеха, эта злокозненная женщина, и найдет ли она своего отца? Вопросы роем кружились в ее голове, и вдруг детские пальчики потянули ее за рукав — проснулась и захныкала полуторагодовалая дочка Руби, и Джинни быстро взяла ее на руки, чтобы она не разбудила спящего братика, грудного младенца.

— Чш-ш! Мама ушла стирать белье, мамочка сейчас придет! Анна с тобой поиграет, — лепетала она ребенку. Девочка успокоилась и заулыбалась.

Подошедший к Анне Стив невольно залюбовался милой сценкой. Ерунда, я не способен расчувствоваться, подумал он, мое сердце давно оледенело и не может искренне откликнуться на неслышный призыв этой нежной девушки. Я ведь решил, как себя вести с ней, так оно и будет. Моя игра: оттолкнуть — привлечь, оттолкнуть — привлечь. И она увенчается успехом.

— Нанялись в няньки, мисс Эвери?

Джинни посмотрела на него через плечо и ответила:

— Да, сэр. Руби полощет белье на реке, муж ей помогает.

Стив прислонился к дереву:

— Зачем вы зовете меня «сэр»? — поддразнил он с усмешкой. — Это меня старит. Мне двадцать семь, вам — девятнадцать, мы оба — молодые люди. Какой тут «сэр»!

— О… — удивилась она про себя, — он словно бы начинает ухаживать за мной, а вслух чопорно сказала: — Вы же наш начальник, мистер Карр, я хотела проявить уважение. Но если вам это не нравится, извините.

— Понимаю, это проявление вашей воспитанности. Вы ведь кончали частную школу?

— Да, — коротко ответила она, решив не вступать в разговор, пока не поймет, к чему он клонит. Один учитель говорил им: «Находчивая женщина знает, сколько времени может молчать, не отвечая на заходы своего кавалера».

Вопрос в том, насколько она, Вирджиния Марстон, находчива, когда имеет дело с таким трудным мужчиной, как Стив Карр. Он может разозлиться, выйти из себя.

Но он сам прервал молчание, заметив:

— Ваш отец был в лагере, Я упустил случай поговорить с ним. — Стив действительно жалел, что не встретился с Чарльзом Эвери, одним из подозреваемых.

Джинни почувствовала, что сейчас он думает не о ней.

— Отец приедет завтра, — сказала она. — Я наказала ему купить мне брюки и перчатки. Когда он привезет, я верну ваши перчатки. Я рассказала ему, как вы были добры. Он хорошо отзывается о вас.

— А вас это удивляет?

— Вовсе нет, — чинно ответила она, поняв, что он просто играет с ней в кошки-мышки.

— Но ведь у нас с вами наметились некоторые расхождения?

— Виновата была я, потому что отвлекалась от работы.

Он посмотрел на нее пристально; она намеренно отвела взгляд.

— Вы полностью признаете свою вину?

— Нет, но большей частью трения действительно возникали по моей вине.

— Значит, вы понимаете, почему я был вынужден быть строгим с вами?

— Иногда понимаю. Даже большей частью… — Она отвернулась от него и занялась малышкой, которая захныкала, жалуясь на недостаток внимания. Он посмотрел на нее, повернулся и бросил через плечо:

— Через двадцать минут у нас урок стрельбы.

На учебных стрельбах Стив вызвал Анну последней, заметив тоном извинения, что другие женщины должны готовить ужин мужу и детям. На двухмильную прогулку их повел Стюарт Девис, муж Элли. Стив и Джинни остались вдвоем.

Стрелять надо было из пятнадцатизарядной винтовки и шестизарядного кольта. Со стрельбой из винтовки Джинни справилась, хотя пожаловалась на сильную отдачу.

— Лягается, словно… мул, — сказала она, но хотела бы назвать другого «мастера лягаться».

Из пятнадцати выстрелов только два не попали в цель, и Стив был доволен. Но тяжелый револьвер сразу оттянул ей руку, и в цель попала только последняя пуля. Джинни перезарядила револьвер и выпустила двенадцать зарядов. Стив показывал ей, как держать револьвер, и снисходительно сказал:

— Ничего, привыкнете. Необходимо учитывать вес револьвера и научиться его держать. Это очень полезное оружие. А где вы научились стрелять из винтовки?

Джинни, как всегда, ощущая горький вкус лжи во рту, объяснила, что ее научили в школе — решили, что девушкам во время войны надо уметь стрелять, и наняли учителя.

— Вы еще должны научиться стрелять по живой цели, — сказал он.

— Ой, я никого не смогу убить.

— Надо уметь защитить себя. Необходимо привыкнуть к мысли, что револьвер — ваш друг, и освоить его. А убить вам придется, если на вас нападут. Считайте, что это — акт справедливой мести или правосудия. Люди считают, что этим все можно оправдать.

— Они ошибаются, — возразила Джинни. — Война кончена, мы должны начать новую жизнь. Прошлое изменить нельзя, а призывы к отмщению могут погубить множество невинных — зачем это, когда и так столько людей погибло во время войны.

Стив решил прощупать почву.

— Ку-Клукс-Клан так не считает. Эта организация стала неистовой, хотя, может быть, когда-то ее создание было оправдано. Но теперь ку-клукс-клановцы — такие же бандиты, как янки, убивающие всех южан без разбору.

— Я знаю о Ку-Клукс-Клане только из рассказов и из газет. Но не считаю, что они имеют право убить любого негра. Многие негры — честные, хорошие люди, которые добились свободы и хотят жить в мире. Они не виноваты в преступлениях тех негров, подстрекаемых янки, которые жестоко убивают своих бывших хозяев. Ку-Клукс-Клан не должен убивать любого бывшего раба за преступления черных банд.

— Вы правильно и умно рассуждаете, мисс Эвери. Ну а теперь давайте еще поупражняемся. Может быть, вы небрежно целились. С такими зоркими глазками, как ваши, можно попасть в какую угодно цель.

Джинни было приятно выслушать неожиданный комплимент. Она перезарядила револьвер, прицелилась, начала стрелять и попала на этот раз три раза из шести.

— Результаты улучшаются, — сказал Стив, и Джинни расцвела от удовольствия.

Она продолжала стрелять, а Стив смотрел на нее и понимал, что старается она для него. Ведь она сказала, что не хочет никого убивать, значит, учиться метко стрелять ей ни к чему. Ну, вот он и добился своего: девчонка ради него из кожи лезет.

Когда она, выпустив еще шесть зарядов, четыре раза попала в цель, проводник сказал:

— На сегодня хватит. Вполне удовлетворительно. Теперь — двухмильная прогулка.

— Но я сдала экзамен по стрельбе, учитель?

— Да, еще бы! Ну, поторопимся…

Стив задал темп, шагая со скоростью, с какой движется в пути фургон. Он не хотел заводить беседу — и так достаточно фамильярничал с ней сегодня. Он будет идти молча, наслаждаясь тем, что находится наедине с ней. Вдруг он остро почувствовал, что хочет остановиться, поцеловать ее и обнять. Не время, одернул он себя, еще рано. И всю дорогу повторял себе: «Не время, еще не время…»

Джинни шла на два шага сзади проводника и тоже молчала. Она угадала, что он хочет соблюдать дистанцию и сохранять молчание. Ну что ж, пусть будет только эта приятная спокойная близость, она не станет завязывать с ним беседу в этой опасно романтической ситуации. Она чувствовала, что он смягчился, хорошо бы он остался таким.

Они вернулись в лагерь, попрощались и расстались.

Джинни взяла перемену одежды и пошла искупаться к реке. Она обнаружила, что ее месячные кончились, и была рада этому. Она долго мылась, терла себя и, наконец, освеженная, вернулась в лагерь и пошла к Элли Девис. Та жарила на костре рыбу, пойманную мальчиками.

Она увидела, что Стива пригласили на ужин Джексоны, и подивилась, как он может выносить несносную Луизу и ее молчуна-мужа.

А она-то хотела угостить Стива едой, которую привез из города Чарльз. Но еда пригодилась: двое из детей Элли не любили рыбу, и Джинни дала им цыпленка. А при виде пирога с яблоками, испеченного Мартой Эвери, у ребят глазки заблестели.

— Ну-ка, кто съест ужин без остатка, получит кусок пирога! — весело воскликнула Джинни.

Вирджиния Марстон была спокойна и довольна прожитым днем: своими успехами в стрельбе, мягким поведением Стива. Она еще не знала, какие переживания ждут ее ночью.