Тайны йога-центра

Глава восьмая СПАСЕНИЕ УТОПАЮЩИХ

Вилли Смит открыл глаза. На улице было темно — до восхода оставался еще час. Обычно распорядок для у банкира был неизменным и точно выверенным за годы жизни на Востоке: сначала небольшая дыхательная зарядка на лужайке, потом получасовая прогулка быстрым шагом вокруг квартала, затем душ, легкий завтрак и просмотр почты, а в восемь тридцать он уже уезжал в банк.

Сегодня впервые за многие годы банкир нарушил этот распорядок и, проснувшись, остался лежать в постели. Надо было собраться с мыслями, обдумать то, что произошло за последние дни. Дела в банке шли неважно, и вся надежда на их улучшение была связана с реализацией планов «Биохима» по производству «сомы». Но больше всего сейчас его волновали два вопроса: что удалось выяснить Бенджамину в Анандпуре и как в связи с этим жить дальше? То, что Бенджамину стало что-то известно, он понял сразу после возвращения того из «логова предков», как они между собой называли полузаброшенный особняк в трех часах езды от столицы. Вилли давно хотел его продать. В нем 30 лет уже никто не жил, кроме старого слуги, которому можно было оставить флигель и поручить продолжать ухаживать за семейным кладбищем. Но на это требовалось согласие Бенджамина. Вилли запомнил пронзительный взгляд Бенджамина, которого он встретил у ворот дома в день его возвращения. Трудно было понять, чего в этом взгляде было больше — презрения, ненависти или сожаления. Вилли в то утро быстро влез в машину и уехал в банк.

На послезавтра назначены похороны Бенджамина. Ехать туда, конечно, нельзя — но как объяснить свое отсутствие на похоронах брата? Надо что-то придумать. Вчера совершенно неожиданно отыскалось завещание Бенджамина, которое он, как оказалось, составил за два дня до гибели и передал своему нотариусу. По нему наследниками объявлялись все кто попало — и этот журналист, и певичка из кабаре, и его приятельница в Лондоне, и слуга дома в Анандпуре, и старик викарий. Словом, все, кроме него, Вилли. Хорошо еще, что сейчас из-за всех этих политических дел, связанных с выборами и займом Всемирного клуба, газетам не до семейных скандалов, а то бы точно можно было попасть на первые полосы.

Мысли банкира вновь вернулись к делам. Вот уже второй месяц над «Ориент бэнк» маячит могущественная тень банковского синдиката, принадлежащего «Кэпитал корпорейшн», решившего прибрать к рукам семейное детище Смитов. Синдикатом уже скуплены почти все долги «Ориент бэнк», и одна надежда осталась на акции «Биохима», которые в случае удачи с проектом «Сома» могут оказаться для банка спасительной соломинкой. В случае же если проект постигнет неудача, с банком придется распрощаться, а следовательно, надо будет уезжать в Европу. Но туда ему дорога заказана — его бывшая жена Мэри, которой он в минуту дурацкой откровенности, будучи навеселе, поведал то, о чем даже сам старался не вспоминать, перед отъездом в Лондон поклялась, что, как только он ступит на землю Европы, она сразу же сообщит обо всем в газеты. Так что если ехать, то либо в Америку, либо в Австралию.

На всякий случай Вилли уже перевел часть своих сбережений из страны, теперь надо будет еще продать дом в Анандпуре да этот особняк, и денег хватит на безбедное существование где-нибудь в Австралии. Конечно, Вилли ожидал получить еще хотя бы половину состояния, оставленного Бенджамином, но судьбу, видно, не проведешь. За все когда-то приходится расплачиваться. Настроение у Вилли было явно минорное. К тому же сегодня банкиру приснился опять дурацкий кошмар, повторявшийся в последнее время все чаще, особенно длинными зимними ночами, — он видел и даже физически ощущал, как детская рука схватила его и тянет с собой в кипящую пучину горной реки, а рядом сидит в инвалидной коляске и смеется отец. Раньше в самый последний момент банкиру удавалось оторвать от себя эту руку, а сегодня он вместе с мальчиком летел вниз, ощущая неотвратимость гибели.

Встав наконец с постели, он долго стоял под душем, стараясь отогнать прочь невеселые предчувствия, потом закутался в теплый махровый халат, сел в кресло. Слуга принес чай, утренние газеты. Банкир знал, что сегодня газеты будут обсуждать одно и то же — принятие правительством условий займа Всемирного клуба. Он открыл «Экспресс», просмотрел передовую, комментарии и внутренне очень удивился — обычно газета Вардана камня на камне не оставляла от всяких правительственных инициатив, за что и снискала себе немалую популярность, а здесь что ни статья, то какой-то панегирик в адрес президента.

«Что происходит в этой стране? Наверное, нам, европейцам, так никогда и не понять азиатов», — подумал Смит, перелистал газету и открыл страницу с биржевыми котировками акций.

Экономическое положите в стране продолжало ухудшаться, о чем беспристрастно свидетельствовали столбцы цифр — курс акций на бирже в целом за вчерашний день вновь упал почти на 12 пунктов. Банкир отыскал глазами строчку, где был помещен курс акций «Биохим (Азия)», и даже присвистнул — он снизился на 16,5 пункта. «Надо покупать, и как можно больше, ведь на них можно сделать целое состояние и удержаться в кресле директора «Ориент бэнк», — и начал лихорадочно размышлять, где взять денег. — Следует сегодня же заложить этот дом и взять деньги по закладной под особняк в Анандпуре». Он посмотрел на часы, они показывали без четверти восемь. Отложив газету, Смит встал, прошел из кабинета в спальню, надел костюм, белую рубашку и черный галстук. Настроения такой наряд явно не поднимает, но мысли банкира уже были полностью поглощены тем, как можно быстрее купить акции «Биохим (Азия)». Биржа открывалась в десять часов утра, и поэтому Смит позвонил своему маклеру домой.

— Я вам не советую этого делать, — начал отговаривать его маклер. — Акции «Биохим (Азия)» будут и дальше падать, есть информация из надежных источников о том, что планируют национализировать завод в Асике, и тогда вы потеряете почти все ваши деньги.

— Хорошо. Я перезвоню вам после обеда. — Банкир положил телефонную трубку и сразу же вновь ее поднял — вспомнил, что обещал вчера позвонить Маршаллу. Тот был еще дома.

— Доброе утро, Джозеф. Я готов с тобой встретиться ровно в девять. Приезжай ко мне в офис, думаю, там нам будет удобно разговаривать. До встречи.

Еще через пару минут банкир спустился вниз, у ворот его уже ждал «мерседес». Садясь в машину, Смит заметил стоявшего сбоку у ворот отшельника с начищенной медной миской в руках, закутанного в длинную оранжевую накидку так, что был виден только нос. «Где-то я уже его видел», — подумал банкир, захлопнув дверцу машины и отдав шоферу жестом распоряжение трогать.

Машина набрала скорость и уже через десять минут доставила Смита к зданию, где размещался «Ориент бэнк». В приемной его встретил секретарь.

— Вам срочный пакет из «Кэпитал корпорейшн», сэр, — сказал он, протягивая Смиту голубой чуть больше обычного почтового продолговатый пакет. В левом верхнем углу конверта было написано: «Только для глаз получателя».

— Когда принесли? — спросил Смит, как будто это было для него очень важно.

— Минут десять назад, сэр.

Смит вошел в кабинет и сразу же, не проходя за свой стол, распечатал голубой конверт. На официальном бланке «Кэпитал корпорейшн» весьма любезно, но настойчиво ему предлагалось до конца года погасить имеющуюся у «Ориент бэнк» задолженность или в противном случае передать «Кэпитал корпорейшн» в счет этой задолженности контрольный пакет акций банка. Смит еще раз перечитал написанное, бросил письмо на стол, плюхнулся в кресло. Теперь все зависело от успеха его операции с акциями «Биохим (Азия)».

— К вам господин Маршалл, сэр, — раздалось в динамике селектора связи, и почти сразу же на пороге кабинета возникла долговязая фигура американца.

Маршалл тоже еще со вчерашнего дня хотел увидеть Смита по неотложному для него делу и поэтому с раннего утра с нетерпением ждал звонка банкира. Американец, собираясь на встречу в «Ориент бэнк», почему-то вспомнил, как не понравился ему этот коротышка-англичанин тогда, почти три года назад, когда они встретились впервые. Но потом они раз за разом становились все ближе, а когда, у них появились общие деловые интересы, они стали встречаться довольно часто, иногда почти каждую неделю. Правда, Лилиан, жена Маршалла, так и не смогла привыкнуть к Вилли. По ее словам, ей постоянно казалось, что в банкире есть что-то такое, что ее отталкивает, хотя она точно не могла сформулировать, что именно.

Поэтому чаще всего Маршалл и Смит встречались либо у Смита, либо на нейтральной почве — дипломатических приемах, которые терпеть не могла Лилиан, либо в клубе. Иногда они, когда нужно было срочно обсудить дела, приезжали друг к другу в офис на «рабочий ленч». Дело, по которому Маршалл хотел как можно быстрей видеть Смита, действительно не терпело отлагательств. Правительство наконец-то приняло условия займа Всемирного клуба. Кто бы знал, как пришлось потрудиться Маршаллу, скольких высокопоставленных лиц пришлось ублажить, и чего все это стоило. Но дело не шло до тех пор, пока Вардан не подключил в дело Джай-бабу. Не зря Маршалл старался всегда уважительно относиться к этому шарлатану. Теперь настала очередь Джай-бабы помочь ему, а заодно и оплатить свой долг Всемирному клубу.

Маршалл знал, что этот мистик каким-то неведомым путем стал близок к молодому президенту. Поговаривали, что тот не делает в последнее время ни одного шага без совета Джай-бабы. Приехав несколько недель назад без приглашения и даже предварительного предупреждения в йога-центр, Маршалл прямо, без обиняков спросил у Джай-бабы, сколько надо, чтобы президент согласился с условиями займа Всемирного клуба. Через два дня тот, посетив в очередной раз президентский дворец, ответил: перевести 2 миллиона долларов на секретный счет в швейцарском банке. Маршалл запросил руководство Всемирного клуба, и через три дня пришел ответ — «согласиться». Маршалл вновь встретился с Джай-бабой в йога-центре, на этот раз по его приглашению. Результат этой встречи не заставил себя ждать. Уже через два дня правительство страны объявило о своем согласии принять условия займа Всемирного клуба. Правда, два министра в знак протеста все же вышли из состава кабинета, оппозиция подняла шум в парламенте, но дело уже было сделано, и отступать президенту и правительству было некуда.

Вчера от Оливера Крафта, своего университетского приятеля, который теперь занимал пост одного из вице-президентов «Капитал корпорейшн», Маршалл получил информацию о принятом недавно решении прибрать к рукам «Ориент бэнк» и сделать это не позже, чем через две недели. Маршалл знал, что «Кэпитал корпорейшн» все активнее расширяет свою деятельность, в частности купила большой пакет акций «Биохима». О том, что дела «Ориент бэнк» в последнее время идут неважно, было достаточно широко известно, и эта новость не была для Маршалла неожиданной. То, что заставило американца поздно ночью добиваться встречи со Смитом, касалось совсем другого — Крафт имел специальное поручение руководства корпорации провести с ним переговоры об участии «Кэпитал корпорейшн» в операциях, связанных с предоставлением стране займа Всемирного клуба. Принятие этого предложения сулило Маршаллу большие деньги. Но он прекрасно знал, чем эти деньги пахнут, так как вовремя затребовал из Вашингтона и хорошо изучил досье на «Кэпитал корпорейшн».

Маршалл понял — если в дело вмешивается «Кэпитал корпорейшн», то это не случайно. Значит, ей удалось установить свой контроль над кем-то в руководстве Всемирного клуба, и противостоять корпорации в осуществлении намеченных ею планов просто невозможно, а служить этой мафии Маршалл считал крайне опасным.

Именно поэтому еще вчера он направил в Вашингтон заявление с просьбой освободить его от занимаемой должности по состоянию здоровья. Теперь надо уладить свои дела с «Ориент бэнк», дабы корпорация, захватив банк, не смогла шантажировать его. Но как перевести средства с его анонимного счета за рубеж? Учитывая, что речь идет не об одном миллионе анн, необходимо получить специальное разрешение Национального банка, для чего потребуется рассекретить имя владельца счета. Получается какой-то замкнутый круг — и оставлять деньги в «Ориент бэнк» нельзя и перевести их за рубеж тоже невозможно. Для того чтобы найти какой-то выход, Маршалл и решил срочно встретиться с Вилли Смитом, но тот опередил американца и позвонил первым.

При встрече с Маршаллом Вилли Смит всегда невольно испытывал чувство давно прошедших юношеских лет, когда он очень переживал за свой небольшой рост. Маршалл, вероятно, тоже понимал неловкость положения и старался чуть пригнуться и подальше вытянуть руку для приветствия, а затем побыстрее сесть в кресло. Отношения между ними, как и принято между англосаксонцами, базировались на солидном деловом фундаменте: часть средств Всемирного клуба временно — до их востребования правительством стран региона — содержалась на беспроцентном счете в «Ориент бэнк». Добиться этого было очень непросто. Маршаллу, которому в свое время поправилась эта идея Смита, пришлось потратить немало усилий и средств на получение разрешения от руководства Всемирного клуба держать средства на таком счете именно в «Ориент бэнк». В знак благодарности «Ориент бэнк» перечислял на особый закрытый счет Маршалла в этом банке «технический процент» от тех средств, которые переводились клубом в «Ориент бэнк». Учитывая, что в среднем остаток средств на указанном счете составлял кругленькую сумму — в этом году она превысила 20 миллионов долларов, или почти 300 миллионов анн, счет Маршалла изрядно пополнялся. Правда, по договоренности с владельцем счета Вилли Смит каждый год снимал несколько десятков тысяч анн для оплаты «услуг» финансовых ревизоров, закрывавших глаза на подобные, в целом нелегальные операции.

— Возникли некоторые трудности с финансовой ревизией, и я хотел бы с вами посоветоваться. — Они сели в кресла напротив друг друга. — К сожалению, нашего хорошего знакомого, с помощью которого мы могли все это время избегать всяких неприятностей, на прошлой неделе арестовали. Думаю, что на нас этот арест прямо не отразится — ему невыгодно рассказывать о наших связях с ним. Но хотя бы на время придется прекратить перевод средств на ваш счет. А лучше будет, если мы его временно ликвидируем.

Смит понимал, что сейчас надо как можно больше сгустить краски, чтобы Маршалл не колебался, а действовал в нужном ему направлении. Он также знал, что у американца неминуемо возникнут большие трудности с переводом за рубеж накопившихся у него на счете немалых средств, а это было Смиту как раз на руку.

— У меня есть к вам выгодное деловое предложение, — продолжил банкир, обращаясь к Маршаллу. — Вы, конечно, заинтересованы, чтобы деньги с вашего счета были помещены в надежное прибыльное дело, и поэтому считаю целесообразным, учитывая все нюансы нынешней ситуации, предложить вам вложить хотя бы часть средств в акции «Биохим (Азия)». Как только начнется производство «сомы», их курс, как ракета, устремится ввысь, и вы получите за короткое время целое состояние. Я уже вложил в это дело кучу денег и думаю, что не прогадаю.

Смит, как опытный финансист, знал, что, если Маршалл инвестирует даже половину средств со своего счета в «Ориент бэнк» в акции «Биохим (Азия)», падение их курса приостановится, а именно это нужно сейчас, перед тем как завод в Асике начнет отгружать продукцию, чтобы не дать правительству оснований оправдать возможность национализации этого предприятия.

— Что ж, думаю, ваше предложение не лишено привлекательности и в создавшихся условиях может действительно явиться единственным разумным выходом. Но давайте еще раз поговорим с Мюллером, узнаем, как идут дела на самом заводе. Ведь газеты пишут всякую ерунду о беспорядках там, даже о планах возможной национализации завода — надо подстраховаться.

Маршалл был доволен, что Смит сам предложил ему избавиться от денег на спецсчете в «Ориент бэнк», хотя, очевидно, по своим соображениям.

— Я тоже об этом думал, хотел еще вчера с ним встретиться, но он, кажется, был в своем далеко не лучшем состоянии и даже не мог подойти к телефону. Надеюсь, сейчас он уже принял спасительную дозу и может с нами нормально разговаривать. — Смит встал с кресла, подошел к столу, нажал кнопку селекторной связи. — Срочно свяжите меня с господином Мюллером.

В кабинете воцарилась тишина, которую через минуту-две нарушил мелодичный звук сигнала селектора:

— Сэр, господин Мюллер у телефона.

Смит схватил трубку стоявшего рядом телефона.

— Привет, Ганс. Рад слышать твой голос. Надеюсь, ты в курсе всех происходящих на заводе в Асике событий? Вот и хорошо. Знаешь, мы с Маршаллом хотели бы нанести тебе дружеский визит. Да, сегодня, и как можно раньше. Хорошо, через полчаса будем. — Смит вопросительно посмотрел на Маршалла, тот кивнул несколько раз головой в знак согласия. — Может быть, даже раньше — мы сейчас выезжаем из моего офиса. До встречи.

Банкир положил телефонную трубку, снова подошел к Маршаллу, сел в кресло.

— Думаю, наше сообщение подействует на Мюллера лучше порции двойного виски. Только, конечно, мы не будем раскрывать ему наших маленьких секретов, не так ли?

Маршалл чуть улыбнулся и кивнул в знак согласия.

— Безусловно. Пусть думает, что эти инвестиции — наша дружеская помощь ему в трудную минуту.

Они встали, спустились вниз на улицу, сели в «мерседес» Смита и минут через двадцать, пробравшись сквозь пробку в центре столицы, подъехали к резиденции Мюллера.

Всю дорогу они не проронили ни слова, даже когда пикеты демонстрантов с плакатами против принятия условий займа Всемирного клуба остановили и минут десять не давали проехать их автомашине. Они лишь обменялись многозначительными взглядами, означавшими, что то дело, по которому они сейчас едут к немцу, требует незамедлительного решения.

У виллы Мюллера стоял полицейский пост, а чуть в стороне от него, прямо напротив ворот, была разбита палатка, вся обвешанная лозунгами, которые свидетельствовали, что эхо волнений на заводе в Асике уже докатилось до столицы. Полицейский, завидев приближающийся «мерседес», отодвинул в сторону заградительный барьер и пропустил машину к воротам, которые уже бросились открывать сразу двое слуг.

— Мюллер-сааб вас ждет, — согнувшись в почтительном поклоне, произнес один из слуг, когда машина въехала во двор и из нее вышли Смит и Маршалл.

Мюллеру была не совсем понятна необходимость такой вот экстренной встречи. Проблемы, которые, как он догадывался, могли беспокоить его друзей, были так далеко от того, что сейчас занимало его мысли. Нет, он не думал о том, что творится на заводе в Асике и какие меры надо принять, чтобы акции «Биохим (Азия)», продававшиеся уже ниже номинала, стали вновь пользоваться высокой репутацией на бирже. Все это было где-то там, далеко, в какой-то другой жизни. Голова еще раскалывалась от той солидной дозы виски, что была выпита вчера, но тем не менее он все более осознавал слова, сказанные ему доктором.

Мюллер уже давно чувствовал какое-то общее физическое недомогание, иногда наступали моменты такой слабости, что он с трудом доходил до кресла или дивана. Местные врачи ничего особенного у него не находили. В последние же недели по ночам его стали мучить какие-то боли в груди. Пришлось начать делать успокоительные уколы, но сейчас и они мало чем помогали. Его домашний доктор посоветовал воспользоваться тем, что на международном медицинском конгрессе, проходившем в столице в начале месяца, присутствовали два швейцарских профессора, у которых он когда-то учился, и организовал Мюллеру своеобразный консилиум. Мюллер согласился вновь пройти тщательное обследование, но с непременным условием, что ему будут сообщены полностью все результаты и диагноз профессоров.

Врачи выполнили данное ему обещание, хотя старались максимально использовать не говорящие обычно ничего пациенту латинские фразы. Но Мюллер тем не менее все понял — жить ему осталось максимум год-полтора, и то при условии, если он немедленно ляжет в госпиталь, где врачи сделают так, что он не будет до конца своих дней чувствовать боли. В противном случае эта боль будет с каждым днем нарастать, и единственное, что может ее лишь немного смягчить, — это морфий или другие наркотики. Мюллер категорически отказался ехать в Швейцарию, превращаться, по его словам, в «комнатное растение в горшочке». А что касается наркотиков, то достать их в любом количестве было для него не проблема, так как последние полтора года, выполняя задание своего старшего брата — президента «Биохима», он был связан с международной торговлей этим зельем, которое под видом сырья для изготовления лекарств переправлялось в Западную Европу на склады специально созданной для этого дочерней расфасовочной фирмы. Именно по этим каналам были установлены тесные связи «Биохима» с «Кэпитал корпорейшн». Но сам Мюллер никогда не дотрагивался до этого «зелья ада» и брезгливо относился к наркотикам. Вот и сейчас для него было гораздо приятнее оглушить себя бутылкой-другой шотландского виски, чем получить укол морфия или нюхать кокаин. В случае же если жить будет совсем тяжко, под рукой всегда есть револьвер.

После того как Мюллер узнал диагноз своей болезни, все дела ушли куда-то в сторону. Он, конечно, понимал, что надо принимать какие-то меры, чтобы восстановить нормальную работу в Асике, где уже подготовлен к пуску цех по производству «сомы» — осталось только заложить в компьютер АСУ дискету с программой, и акции «Биохим (Азия)» взлетят ввысь, но Мюллеру все больше не нравилась эта затея с «сомой». Хотя брат (он, кстати, должен сегодня вечером вновь прилететь в столицу) всегда говорил, что «сома» — это тот подарок, который тысячелетия ждало человечество, погрязшее в постоянных распрях, войнах, зависти и губительных страстях. Мюллер не понимал, что же тогда останется человеку и не превратится ли он в такое же домашнее растение, которое хотят сделать из него самого женевские профессора? Именно этот вопрос, всегда где-то подспудно висевший у него на совести, Мюллер и решил еще вчера выяснить окончательно. Он знал, что в йога-центре у этого лохмача-кудесника ведутся какие-то опыты, с помощью которых изучают использование «сомы» на людях, но о результатах экспериментов ничего конкретного ему не было известно. Очевидно, послезавтра на заседании Общества наследников Ост-Индских компаний, которое на этот раз решено почему-то провести в международном храме медитации в трех часах езды от столицы, все и прояснится.

Его раздумья прервал приезд Смита и Маршалла. Мюллер из окна спальни увидел, как подъехал знакомый ему серый «мерседес», как открылись ворота, пропуская машину во двор. Он решил не переодеваться и выйти, как есть — в стеганом домашнем халате, да и времени переодеваться не было — гости уже вошли в дом и ждали его внизу в гостиной.

Увидев появившегося в дверях гостиной Мюллера в домашнем халате и тапочках, Смит и Маршалл обменялись недоуменными взглядами. Им было, конечно, известно, что их немецкий приятель очень часто закладывает лишнее, но встречать в таком виде гостей — это что-то новое. Они ждали, что Мюллер сейчас извинится за свой нелепый вид, но тот как ни в чем не бывало, поздоровавшись, плюхнулся в кресло, даже забыв предложить своим гостям сесть. Те, еще раз многозначительно переглянувшись, без приглашения сели рядом на диван.

— Дорогой Ганс, — начал Смит, — времени у нас у обоих сейчас в обрез, да, думаем, что и тебе некогда с нами рассиживаться, поэтому — сразу к делу. Нам стало известно, что «Биохим (Азия)» столкнулась с серьезными трудностями и курс ее акций стремительно падает. — Смит заметил, что Мюллер слушает как-то безучастно. Он откашлялся и продолжил: — Поэтому мы считаем необходимым поддержать тебя и твою компанию, которая, как мы знаем, стоит на пороге важного события — начала выпуска этого чудодейственного бальзама — «сомы». Мы купим акций «Биохим (Азия)» на десять миллионов анн каждый. Но перед этим хотели бы из первых рук получить от тебя информацию о состоянии дел на заводе в Асике и о том, как будут развиваться события дальше.

«Ах, вот зачем вы, мои друзья, пожаловали так спешно ко мне. Почуяли, где жареным пахнет, и решили отхватить себе солидный кусок? Ну что ж, из того, что есть, вы не самые плохие ребята, так веселитесь, пока есть желание и возможность», — подумал Мюллер, а вслух сказал:

— Вы все правильно рассчитали и можете спокойно делать, что задумали, наша компания не подведет. Думаю, что сразу после рождества новый цех начнет выдавать продукцию. Вот все, что я могу вам сказать. Не знаю, правда, нужна ли такая продукция людям, но это я постараюсь выяснить в ближайшее время.

В дверях гостиной показался слуга с подносом.

— Нет, нет, — увидя его, сказал Смит, — мы сейчас уже уходим.

— Ганс, ты можешь гарантировать успех операции «Сома»? — спросил до того хранивший молчание Маршалл. — Ведь ты сам понимаешь — деньги мы вкладываем немалые и хотели бы во всяком случае их не потерять.

— Гарантировать я ничего не могу, но знаю, что к успехе этой операции заинтересованы не только вы. Поэтому думаю, что ваши акции принесут немалые прибыли уже в ближайшее время. А что до слухов о национализации, то не обращайте на них внимания, — ответил Мюллер.

Смит встал, за ним поднялся и Маршалл. Мюллер еще несколько мгновений задержался, сидя в кресле, затем тоже резко поднялся, протянул по очереди руку каждому из гостей.

— Надеюсь, что мы с вами встретимся в Анандпуре.

Смит и Маршалл одновременно закивали головами.

Проводив гостей, Мюллер вновь поднялся наверх, зашел в кабинет, сел за стол в рабочее кресло. «Интересно, — подумал он, — ни один из нас за эти дни даже словом не обмолвился о том, кто же убил Бенджамина. А ведь сделал это кто-то из близко знавших его, во всяком случае кто-то из Общества наследников Ост-Индских компаний». Он достал из ящика стола начатую бутылку виски и стакан, налил и, не разбавляя, выпил.

Зазвонил телефон. По пронзительному длинному звонку Мюллер определил — междугородний. Звонил Генрих из Гамбурга. Он сообщил, что через час вылетает и вечером будет уже у него. Мюллер посмотрел на бутылку, налил еще полстакана, залпом выпил и спрятал бутылку в стол — напиться он успеет ночью, после того как встретит брата. «Хорош брат, — усмехнулся про себя Мюллер, — при случае прикончит, и рука не дрогнет. Не дай бог узнает о том, что сказали врачи, — вмиг упрячет в клинику».

Генрих очень напоминал ему покойного отца — такой же властолюбивый, уверенный в себе. Брата постоянно в последнее время окружали какие-то подозрительные люди. Он стал часто ездить в Южную Африку, Латинскую Америку, страны «золотого треугольника», завел контакты с самыми отвратительными диктаторами в Черной Африке, исламскими фанатиками. По сути он же, Генрих, руководил в последние месяцы подготовкой к пуску опытного цеха на заводе в Асике, а Ганс лишь исполнял, притом без особого рвения, его поручения, не вдаваясь в подробности тех планов, которые задумал Генрих вместе со своими друзьями.

Все началось лет двадцать назад. До этого все считали, что секрет изготовления основной компоновки «сомы», с таким трудом добытый отцом Мюллера где-то здесь, на Востоке, был безвозвратно потерян. Но каким-то путем «Биохиму» вновь удалось его заполучить, как понял в свое время Ганс Мюллер, не без участия Джай-бабы. Это он раздобыл древнюю табличку с зашифрованной на ней формулой изготовления «сомы». Правда, сначала никто не мог расшифровать письмена, выбитые на дощечке, сделанной из неизвестного материала. Пришлось для этого подключить суперкомпьютер, который тоже трудился почти три месяца, прежде чем выдал свой результат. Теперь расшифрованная формула переведена на язык компьютера и дискета с ее записью хранится в главном сейфе «Ориент бэнк», шифр замка которого не известен по отдельности никому. Джай-баба, Браун из «Кэпитал корпорейшн» и он знают каждый по четыре цифры кода и только вместе могут открыть замок. Древняя же табличка хранится у Джай-бабы, который, как говорят, с ней ни на минуту не расстается и везде возит ее с собой.

Мюллер переоделся, поднялся к себе в кабинет и начал перебирать бумаги. У него уже стало привычкой брать работу на дом, чтобы в спокойной обстановке, потягивая из стакана виски, просмотреть письма и счета. Судя по поступившим вчера документам, «Кэпитал корпорейшн» проявляет все большую заинтересованность к делам его компании. Мюллер знал, что Генрих уже давно дружит с двумя руководителями этой корпорации, а просто так его старший брат и шага не сделает, тем более не заведет дружбу с каким-то «латиносом».

— К вам господин Вардан, шеф, — раздался в дверях голос дворецкого.

Мюллер бросил взгляд на настольный календарь — нет, они сегодня не договаривались о встрече, и тем более здесь, дома.

«Тоже, наверное, решил сделать бизнес на «соме»», — подумал он, а вслух произнес: — Пусть войдет.

Мюллер не особо жаловал этого газетного магната — уж очень он был скользкий — всегда с приторной улыбкой на лице и колючими темно-карими бегающими глазками.

— Добрый день, господин Мюллер. — Вардан как бы частями вкатывался неторопливой мягкой походкой в кабинет — сначала появились его руки, сложенные лодочкой на огромном животе, затем плечи и только потом слегка откинутая назад голова.

Мюллер тоже не спеша вышел из-за стола, и они сошлись где-то посредине, между дверью и письменным столом, повиснув друг у друга на плечах. Закончив эту уже порядком поднадоевшую Мюллеру, но принятую и местных кругах процедуру приветствий «старых друзей», они сели в кресла у камина. Но здесь, к удивлению Мюллера, Вардан не стал, как обычно, интересоваться его здоровьем, долго и занудно спрашивать о всяких житейских мелочах, а сразу перешел к делу, по которому он, говоря его словами, «решился побеспокоить столь занятого человека».

Вардану беседа с этим вконец спившимся немцем тоже была не совсем приятна. Он, выходец из высокой касты брахман, питал к иностранцам как к людям, стоящим вне касты, то есть фактически неприкасаемым, чувство, граничившее с отвращением. Его дед, родоначальник нынешней могущественной семейной династии Варданов, наверняка не опустился бы до того, чтобы идти в дом иностранца. Но если это и произошло бы, то он в течение недели подвергал бы себя очищению от скверны, в том числе пил «панчгавию» — специальную смесь из молока, творога, топленого масла, помета и мочи коровы. Но времена меняются, и по воле судьбы Вардану приходилось часто не только встречаться с иноземцами, но и сидеть с ними за одним столом. Правда, в таких случаях он вспоминал, что их дальний предок, один из приближенных могущественного правителя всей Бенгалии, тоже в свое время был вынужден общаться с иноверцами — купцами английской Ост-Индской компании. И именно в результате этого общения он накопил то огромное состояние, которое позволило затем внуку построить в начале этого века первый в стране металлургический завод, давший начало основанию промышленной группы семейства Вардан.

Сейчас три брата Вардан — Йогендра, Рама и он, Теофил, — возглавляют одну из крупнейших монополистических групп в стране, контролирующую почти четверть выплавки стали, производства станков, выпуска газетной бумаги. Ему, как самому младшему из трех братьев и к тому же наиболее образованному, доверили печатное дело. Теперь на газетной бумаге, выпускаемой фабриками Варданов, печатается ежедневная газета «Экспресс», два иллюстрированных еженедельника и один ежемесячный журнал. Все эти издания контролирует их официальный издатель — Вардан. Нет, он отнюдь не склонен вмешиваться в каждодневную работу газеты и журналов, диктовать редакторам, что надо писать, — они сами это прекрасно знают. Зарплата у тех, кто работает на Вардана, — самая высокая среди журналистов, что позволяет привлекать в «Экспресс» из других изданий самых талантливых журналистов.

Именно поэтому, да еще благодаря умению Вардана точно уловить настроения у широких масс и преломить их в нужное журналистское русло его издания пользовались достаточно большой популярностью в стране. Это Вардан буквально раскопал в горных пещерах и поднял на ноги Джай-бабу — интервью с не известным никому «живым богом», способным исцелять, казалось, уже совсем неизлечимых больных, предсказывать будущее, опубликованное в «Экспресс», создало мистику широкую известность. Затем через своего приятеля, неожиданно ставшего пресс-секретарем молодого президента, Вардан потихоньку ввел Джай-бабу в ближайшее окружение президента. И вот уже второй год Джай-баба влиял практически на все действия президента, и при этом не без подсказки Вардана.

Именно Вардан месяц назад попросил Джай-бабу состряпать для президента гороскоп, по которому стране просто жизненно необходимо принять все условия займа Всемирного клуба. Это была крупная победа не только Вардана, но и всего большого бизнеса. Ведь условия предусматривали фактическое упразднение антимонополистического законодательства, принятого при прежнем президенте, открывали возможность более свободного импорта, отменяли привилегии, имевшиеся у государственных компаний, разрешали сотрудничество с иностранным капиталом. Но деловые круги, не скрывая радости по поводу принятого президентом и правительством решения, были крайне обеспокоены обстановкой в стране — сразу несколько профсоюзных объединений, контролируемых оппозицией, заявили о планах проведения в ближайшее время всеобщей забастовки. Кроме того, некоторые местные, в первую очередь мелкие и средние, промышленники опасались, что чрезмерное открытие экономики для иностранного капитала в конечном счете сильно ударит и по их интересам.

Все это обсуждалось вчера в штабе национальных промышленников — Совете конфедерации промышленников. В совет входили десять представителей крупнейших монополистических групп страны. Вардан доложил им обстановку, раскрыл секрет подготовки к пуску опытной установки по производству «сомы» на заводе в Асике. Решение было принято единогласно — обеспечить переход контроля над заводом в руки совета, с тем чтобы, во-первых, оградить национальные интересы, а во-вторых, обеспечить использование этого чудесного напитка в целях стабилизации положения в стране и создания условий для победы президента Махатхи на предстоящих сразу после рождества парламентских выборах.

Для достижения первой цели — перехода контроля над заводом в Асике — было решено срочно добиться от президента подписания законопроекта о контроле над иностранными инвестициями, в соответствии с которым иностранцам не разрешалось бы иметь контрольного пакета акций с их участием. Именно поэтому вчера вечером Вардан усиленно обрабатывал Джай-бабу, с тем чтобы тот склонил президента к принятию нужного решения.

Вардан был уверен, что президент сам ухватится за эту возможность показать своим политическим противникам, что он отнюдь не идет, как утверждает оппозиция и ее кандидат в президенты, на поводу у транснациональных корпораций, приняв условия Всемирного клуба, а наоборот, всеми возможными средствами отстаивает национальные интересы. Проект закона о контроле над инвестициями должен быть готов уже сегодня к обеду и будет передан президенту завтра утром через его секретаря по экономическим вопросам. Но пока надо сделать все возможное, чтобы ничто не помешало переходу в руки Совета конфедерации промышленников контроля над заводом «Биохима» в Асике. Помимо оказания давления на президента совет решил скупить на бирже акции «Биохим (Азия)», тем более что цена на них сейчас резко упала.

Вардан знал, что от иностранцев, как и от всех людей, стоящих вне каст, можно ожидать любого.

Надо было выиграть время — всего двое суток, и тогда можно будет спокойно завершать то, что было завещано в древних книгах, — дать людям испить «напиток богов». Он успокоит измученные тяготами жизни души миллионов, придаст им бодрость, освободит от лишних ненужных мыслей, установит в стране спокойствие и порядок.

От Мюллера Вардану нужно было узнать, в каком положении сейчас находится подготовка к производству «сомы» на заводе в Асике и соответствуют ли действительности слухи о захвате «Кэпитал корпорейшн» контроля над «Биохимом». Вардан знал, что с европейцами надо говорить прямо — они к этому привыкли и не понимают обычного на Востоке этикета разговора, когда об основном говорят как о второстепенном, как бы между прочим. Но все же он тем не менее начал разговор издалека.

— Я очень извиняюсь, что беспокою вас так рано, но я — слуга моих читателей, а их очень интересует все, что происходит сейчас на заводе в Асике. Вы ведь, конечно, знаете — левая печать только и пишет о «трагической» судьбе рабочих на этом заводе, особенно после того несчастного случая. Вот мы и решили направить туда нашего корреспондента, чтобы все поставить на свои места, рассказать, что происходит на заводе на самом деле. Но для этого нам нужно ваше, дорогой Мюллер-сааб, разрешение.

Мюллер про себя усмехнулся — об этом Вардан мог его попросить и по телефону. Нет, не за этим эта хитрая лиса пожаловала к нему, не станет брахман без крайней необходимости приходить домой к иноверцу — человеку, стоящему вне каст.

— Ну что вы, господин Вардан, зачем так себя утруждать — просто позвонили бы мне, и все необходимое я бы сделал. Ведь вы тоже отнюдь не чужой человек в нашей компании, владеете солидным пакетом ее акций. Кстати, надеюсь, вас не смущает некоторое падение их курса. Насколько мне известно, господин Смит, а он, как вы знаете, человек очень осторожный в финансовых делах, решил инвестировать значительную сумму на покупку новых акций «Биохим (Азия)». Он был у меня сегодня утром вместе с господином Маршаллом. Надеюсь, что эта информация успокоит вас. Что касается репортера, то он может ехать в Асик хоть сейчас, я распоряжусь на этот счет.

— И еще один вопрос, дорогой Мюллер-сааб. Вчера среди прочих зарубежных новостей редакция получила из Штатов телекс о том, что будто идут разговоры о возможных крупных инвестициях корпорации «Кэпитал корпорейшн» в акции «Биохима» и даже поговаривают о возможности перехода к синдикату контроля над «Биохимом» со всеми его зарубежными компаниями.

— Дорогой господин Вардан, вам беспокоиться и тем более опасаться нечего. В любом случае ваш пакет акций ни к кому не перейдет, а его цена от подобной операции может только возрасти.

«То ли этот немец хитрит, то ли ему действительно все безразлично», — подумал Вардан.

— Тогда не буду вас, Мюллер-сааб, больше беспокоить — мне надо срочно ехать в редакцию.

Вардан попрощался и покинул кабинет, оставив Мюллера в недоумении по поводу целей этого не совсем понятного ему визита. Мюллер действительно знал о планах «Кэпитал корпорейшн» захватить контрольный пакет акций «Биохима», но его это как-то не очень беспокоило в изменившейся жизненной ситуации. Все отошло на задний план. Его мысли опять вернулись к вопросу о том, кто мог быть заинтересован в смерти Бенджамина Смита и почему это никого — ни его брата-банкира, ни достаточно близко знавших его Маршалла, Вардана и других членов Общества наследников Ост-Индских компаний — не беспокоило.

«Постой, постой, — начал вспоминать Мюллер. — В нашу последнюю с ним встречу — это было накануне моего отъезда в Асик — он, неожиданно поздно придя вечером ко мне, начал разговор о «соме», говорил очень возбужденно, не подозревая, что в библиотеке находится его брат Вилли, который почему-то попросил не выдавать своего присутствия в доме. Говорил Бенджамин тогда не очень внятно, то и дело перескакивал с одного на другое, но было ясно — ему стало известно что-то очень серьезное не только о «соме», но и о прошлом его брата».

Действительно, Мюллеру пришлось тогда применить всю свою изобретательность, чтобы остановить гостя. И видно, он сказал или сделал что-то не так — Бенджамин вдруг сразу замолк, в досаде махнул рукой, попрощался и ушел. Запомнилось Мюллеру и то, как выскочил из кабинета Вилли — весь красный и тоже сразу ушел, хотя хотел еще посидеть, поужинать — на столе в гостиной было уже все накрыто для ужина. Но ведь Вилли Смит на следующий день уехал из столицы — значит, он тоже вне подозрений.

Мюллер стал припоминать, что говорил в тот вечер возбужденный Бенджамин. Да, он, кажется, связывал «сому» с судьбой своего деда и отца, говорил о том, что нельзя выпускать этого дьявольского джинна из бутылки. «Надо все же познакомиться с результатами испытаний «сомы» в йога-центре», — решил Мюллер и, нажав кнопку, вызвал секретаря. Минут через пять на столе у директора «Биохим (Азия)» лежала папка с секретным грифом. Отчет об испытаниях был небольшим — всего на 15 страницах, но то, что в нем было написано, заставило Мюллера на время забыть свои невзгоды. Согласно фактам, изложенным в отчете, «сома» показала высокую эффективность воздействия на мозговую деятельность человека, способность блокировать центры, отвечающие за индивидуальное мышление и поведение. Это позволяло осуществлять контроль за поведением не только отдельного человека, но и целой группы людей, варьируя компоненты «сомы». Одно сочетание этих компонентов внушало людям полную покорность, другое — безудержную радость, третье — панический страх. При этом все чувства можно было вызвать одновременно, сделав своеобразный коктейль из разных компонентов напитка.

Результаты опытов показали, что для эффективного и длительного контроля над психикой группы из 20 человек оказалось достаточно меньше одного миллиграмма концентрата «сомы». Здесь Мюллер сразу вспомнил, что мощность опытного цеха составляет килограмм «сомы» в день, то есть за год ее производства концентрата хватит для контроля почти над всем населением страны! Вот, кажется, до чего докопался Бенджамин и за это, по всей видимости, так же как его дед и отец, поплатился жизнью.

«Интересно, как идут дела в Асике?» — подумал Мюллер и дал указание срочно соединить его по телефону с заводом.

К телефону подошел управляющий. Как Мюллер и ожидал, ему все же удалось подкупить профсоюзных боссов, хотя обошлось все это недешево, и завтра завод начнет нормально работать. Еще дня три-четыре, и опытный цех будет готов к пуску.

Мюллер вдруг почувствовал сначала знакомую тяжесть в груди, которая, как он уже хорошо знал, через некоторое время перейдет в тупую, наполняющую весь организм боль. Он быстро подошел к встроенному в стену сейфу, набрал код, открыл дверцу и достал небольшую красную коробочку с лекарством. Теперь боль успокоится, но ненадолго. Он закрыл сейф, вернулся к столу, достал начатую бутылку виски. Доктор уже не раз предупреждал его не пить виски после приема лекарства. Последствия, говорил он, могут быть самые неожиданные, но Мюллер не боялся последствий, а боль от этого сразу снималась, хотя в голове начиналась какая-то чехарда.

Неуверенной походкой он дошел до дивана, прилег на него. Мюллер знал, что сейчас опять, как и ночью, начнутся галлюцинации. Сначала он почувствовал знакомый сладковатый запах табака, затем услышал легкое покашливание, а потом как-то сразу возник весь облик Бенджамина Смита. Нет, он не истекал кровью от смертельной раны, как изображали пришельцев с того света в старинных романах о привидениях. Он, как и все, с кем приходилось таким вот образом общаться в последнее время, не был жильцом мира теней, а скорее психическим отпечатком того, чем он был в материальном мире. Мюллер понял — они не участвуют ни в чем том, что произошло бы после их ухода из жизни, и могли вести с ним беседу лишь на темы, связанные с их прошлым.

— Тебя интересует, кто меня убил и за что? — вынув трубку изо рта и пустив облачко дыма, обратился к нему Бенджамин. — Это ты скоро сам поймешь. Я был лишь тем актером в этой пьесе, который раньше всех сошел со сцены, но хорошо знал, чем пьеса кончится. Скоро и ты все узнаешь.

Неожиданно Бенджамин Смит исчез, и начался какой-то фантастический хоровод лиц: хихикающий Вардан с мензуркой в руках, со священным шнуром брахмана через обнаженный торс, Вилли Смит, превратившийся в трехметрового великана, окруженный толпой танцующих жриц, и, наконец, сам Джай-баба, парящий над землей, с головой старика и телом ребенка. Мюллеру стало ужасно душно, хотелось пить, и здесь он не ощутил, а скорее угадал укол шприца в изгиб руки — и все вдруг пропало.

Он открыл глаза — над ним склонились доктор и его ассистентка. Сознание медленно возвращалось к Мюллеру вместе с каким-то совершенно новым, ему еще неясным чувством, заполнившим все его существо и полностью вытеснившим безысходный страх перед будущим.