Тайны йога-центра

Глава четвертая ПОДАРКИ К РОЖДЕСТВУ

На следующее утро Агарвал проснулся от громкого хлюпающего звука. Он резко открыл глаза и увидел склонившуюся у водопроводного крапа фигуру Виджея и непропорционально издаваемому краном звуку тоненькую струйку воды, текущей в начищенную до блеска кастрюльку.

В комнате был полумрак — лучи утреннего солнца проникали в комнату, освещая танцевавшие в воздухе пылинки через щели в закрытых оконных ставнях.

— Что, разбудил тебя? Не знаю почему, но иногда этот кран такие звуки издает, что диву даешься. Вставай, сейчас будем завтракать.

Поочередно умывшись, побрившись одной бритвой, друзья сели за стол, доели остатки вчерашнего ужина, выпили чаю.

— Еще раз прошу тебя, веди себя так, будто ты ничего не знаешь. Позвони Вилли Смиту, передай свои соболезнования, поинтересуйся похоронами. Бумаги я возьму с собой. С того материала, что ты отметил, сниму копии, а оригиналы найду способ подбросить тем, кто их очень сейчас ищет — иначе они не успокоятся, а это опасно. Постарайся быть в редакции и никуда, слышишь, никуда без моего ведома не выезжай. Я тебе буду звонить через каждые два часа. Договорились?

Агарвал благодарно улыбнулся. Он знал, Виджей — человек дела, а еще — что он просто хороший друг.

Они вышли на улицу, сели в джип и через 15 минут уже пробирались по центральным улицам новой части города, запруженным спешащим на работу народом. Агарвал всегда удивлялся количеству людей, которых вмещали в себя расположенные здесь административные здания. Каждое утро двери министерств, управлений, различных контор, как ненасытные чудовища, проглатывали людскую толпу.

Виджей высадил друга за квартал от редакции и повернул машину к зданию полицейского управления. Уже в коридоре, только он вышел из лифта на своем шестом этаже, инспектору сообщили, что его с утра разыскивает по всем телефонам отдела какой-то иностранец по фамилии Кнутсен. Виджей вспомнил, что эта фамилия была в списке членов Общества наследников Ост-Индских компаний.

— Интересно, зачем это я ему так срочно понадобился, — подумал он.

Не успел инспектор открыть дверь в свой кабинет, как на столе зазвонил телефон.

— Инспектор Виджей? Доброе утро. Наконец-то я до вас дозвонился. Моя фамилия Кнутсен, Ян Кнутсен, президент отделения голландской консультативной фирмы «Пергма консалтенс». Мне необходимо срочно с вами встретиться по делу Бенджамина Смита. Если бы вы смогли ко мне приехать — здесь, совсем рядом, на площади Республики, здание «Истерн петролеум», девятый этаж — был бы вам очень признателен. Через пять минут у меня встреча, но, думаю, к половине двенадцатого я освобожусь и буду вас ждать.

— Хорошо, я обязательно буду у вас в половине двенадцатого, господин Кнутсен.

Виджей положил телефонную трубку, звонком вызвал секретаря.

— Кумар, принеси мне, пожалуйста, все, что есть у нас на Яна Кнутсена из «Пергма консалтенс» и Джорджа Маршалла, регионального представителя Всемирного клуба.

Хотя Кнутсен и значился в списке лиц, которых инспектор собирался опросить по делу Бенджамина Смита, но на сегодня у него уже была назначена встреча с лицом более важным — Маршаллом, региональным представителем Всемирного клуба. Маршалл выразил готовность принять инспектора еще вчера, сразу же, как тот позвонил ему, но Виджей боялся опоздать на встречу с Вилли Смитом, и они договорились на час тридцать сегодня.

— Время ленча больше всего подходит для меня, иначе просто не дадут спокойно поговорить, — сказал вчера по телефону Маршалл.

Виджея это время также устраивало — к тому же отпадает необходимость обедать в полицейской столовой.

Когда за секретарем закрылась дверь, Виджей достал пакет с бумагами Смита, вытащил оттуда кожаную папку и вышел в приемную. Там он запер изнутри входную дверь, быстро подготовил к работе «ксерокс». Он уже все рассчитал: чтобы снять копии с бумаг Смита, ему понадобится максимум десять минут, а секретарь раньше и не вернется. Расчет его оказался правильным, хотя инспектору пришлось потратить почти вдвое больше времени (два раза машину заклинивало), но все равно до возвращения секретаря он успел не только снять копии со всех бумаг Смита, но и, завернув их в газету, спрятать в сейф, а оригиналы снова положить в кожаную папку. Что делать с этой папкой дальше, Виджей уже знал.

— Господин инспектор, — в комнату вошел секретарь с бумагами в руках, — к сожалению, на Кнутсена в реферативном отделе нет никаких данных — фирма небольшая, а он в столице меньше года. Вот на Маршалла материала хватает. — Он протянул Виджею перевязанное бечевкой досье.

Виджей, открыв сейф, бросил досье внутрь, закрыл дверцу сейфа на ключ.

— Я буду после ленча, — бросил инспектор на ходу секретарю, спустился вниз, сел в машину и вскоре уже подъезжал к особняку Смитов.

— Инспектор-сааб! — с удивлением и в то же время с почтением в голосе приветствовал его слуга-чокидар, открывая дверь калитки.

— Дома есть кто? — тихо спросил Виджей.

— Нет, инспектор-сааб, никого нет. Вилли-сааб в банке, — так же тихо ответил слуга.

— Слушай, Махмуд, у меня к тебе есть одно важное срочное дело. — Виджей достал еще одну свою визитку, протянул слуге.

— Позвони по второму телефону, скажи, что только что нашел в доме вот эту папку с бумагами. Будто нашел в камине, когда решил его почистить. Только не забудь немного измазать папку золой. Если спросят, откуда у тебя этот телефон, покажи мою визитку и скажи, что я приказал, если что, звонить. — Виджей протянул слуге кожаную папку. Тот робко взял ее двумя руками.

— Все понял? — строго спросил его Виджей.

— Да, инспектор-сааб, понял. — Махмуд закивал головой.

— Эту папку отдашь тому, кто за ней приедет. Только обязательно посмотри, на какой машине приедет этот человек, и запомни ее номер. Сделай все, как я сказал, иначе будут неприятности.

— Не беспокойтесь, инспектор-сааб, я сделаю все так, как вы сказали, — ответил слуга.

На перекрестке Виджей бросил взгляд на уличные часы — было четверть двенадцатого. До площади Республики, где в совсем недавно построенном 30-этажном небоскребе, принадлежащем американской нефтяной корпорации «Истерн петролеум», находилась контора Кнутсена, отсюда было минут десять езды, и инспектор решил не спешить.

— Денек сегодня выдался на славу, не по-зимнему теплый, — отметил про себя Виджей.

Улицы новой части столицы, по которой сейчас не спеша ехал джип инспектора, были обсажены тенистыми вековыми деревьями, хорошо защищавшими летом от ослепительных лучей тропического солнца. На ветках то здесь, то там можно было заметить копошившихся обезьян. Иногда они под визг тормозов проезжавших автомашин лениво перебегали улицы. По утрам перед работой многие служащие по дороге на работу специально останавливались покормить их, и обезьяны, уже привыкшие к давно установившемуся распорядку, собирались ежедневно к этому времени группками около деревьев и ждали. Когда улицы наполнялись транспортом, а спешившие по своим делам люди не обращали на обезьян особого внимания, они забирались наверх, на ветки деревьев, здесь было безопаснее, и принимались за свои обезьяньи дела.

На площади Республики Виджей припарковал машину у кафе, напротив здания, в котором у него была назначена встреча с Кнутсеном. Выйдя из машины, он заметил у самого здания все увеличивавшуюся толпу людей. В это время на площадь одна за другой проследовали с включенными сиренами две полицейские машины, а за ними — карета «скорой помощи». Внутри у инспектора стало как-то неспокойно. Он быстрым шагом пересек площадь, пробираясь между застрявшими в только что образовавшейся пробке машинами, показал свое удостоверение полицейскому, подошел к двум знакомым сержантам из другого отдела управления.

— Добрый день, инспектор, ну и нюх у вас на происшествия. Не успеет что-нибудь произойти, а вы уже тут как тут. — Сержанты один за другим пожали Виджею руку.

— А что здесь произошло? — спросил их инспектор.

— Да вот, полетать один иностранец решил, а горючее, видно, кончилось, — с улыбкой ответил один из сержантов и показал рукой в сторону.

Виджей увидел там лежавшее на тротуаре, покрытое простыней тело, и кровь прилила ему к голове.

— Установили, кто это? — нервно спросил Виджей.

— Да, это — Кнутсен, президент отделения «Пергма консалтенс», вот его визитка.

Не говоря ни слова, Виджей быстро направился к входу в здание. На табличке у лифта он прочитал: ««Пергма консалтенс» — девятый этаж». Едва перед инспектором на девятом этаже открылись створки кабины лифта, как он попал словно в муравейник. По коридору, выкрикивая отдельные фразы, бегали с растерянным выражением на лицах люди, то и дело исчезая в отгороженных большими стеклянными дверями с черными табличками кабинетах. Увидев на одной из дверей табличку «Президент», Виджей открыл дверь. Внутри, в приемной около дивана, столпились люди. Виджей обратился к стоявшему чуть поодаль с отрешенным видом человеку средних лет в темно-коричневом шерстяном костюме и сбившемся набок галстуке.

— Простите, я — инспектор уголовной полиции. — Виджей сунул ему почти под самый нос полицейское удостоверение. — Я хотел бы поговорить с секретарем господина Кнутсена.

— Не знаю, сможете ли. — Человек, не взглянув на удостоверение, жестом показал на диван.

Тут до Виджея наконец дошло, что женщина, лежавшая на диване в окружении людей, — секретарша Кнутсена. Времени сейчас терять было никак нельзя, и он, чуть растолкав людей, пробрался к дивану. Низко нагнувшись над женщиной, он отчетливо и громко произнес, скорее даже выкрикнул:

— Уголовная полиция. Скажите, кто был в течение последнего часа у директора?

Женщина не ответила, но перестала рыдать и невидящими глазами уставилась на инспектора. Виджей еще раз повторил свой вопрос. Секретарша молчала. Затем, с трудом сдерживая рыдания, ответила:

— Были два господина — они договорились о встрече с президентом сами и в журнале у меня не отмечены. Они сидели у него долго, минут сорок, затем, когда эти люди ушли, господин Кнутсен просил никого не впускать к нему.

— Как выглядели эти люди? — стараясь не дать секретарше вновь впасть в невменяемое состояние, спросил Виджей.

— Один — в темном костюме, лет сорока, немного прихрамывал на левую ногу, второй — помоложе, но лысоватый, — всхлипывая, ответила секретарша.

Сухо поблагодарив секретаршу, Виджей вошел в кабинет. Со вкусом обставленный модной изящной темной мебелью, он напомнил Виджею картинку из журнала дизайна — ничего лишнего. Сбоку от входной двери — стол с закругленными углами. Напротив входа — большое, почти во всю стену, окно, одна створка которого открыта. Виджей подошел к столу. На нем было пусто. Он выдвинул один за другим все ящики стола — там тоже пусто. Зато сбоку, где стояла миниатюрная бумагорезательная машинка, на полу была целая куча бумажных полосок. Инспектор взял рукой то, что еще недавно могло, вероятно, сослужить ему хорошую службу, может быть, даже дать ключ к раскрытию обстоятельств убийства Бенджамина Смита, подошел к раскрытому окну, разжал ладонь — бумажные полоски, подхваченные ветром, кружась, полетели но воздуху вниз. И здесь Виджей услышал частые телефонные гудки. Он бросил взгляд на маленький столик, где стояло несколько телефонных аппаратов — на одном трубка неплотно лежала на рычажках. Инспектор аккуратно взял ее, положил на место, и здесь ему в голову пришла интересная мысль:

— Значит, перед тем, как выброситься из окна, Кнутсен с кем-то разговаривал.

Он взглянул на кнопочный циферблат — так и есть, там, как и на других таких телефонных аппаратах, имелась помеченная снежинкой кнопка автоматического повтора набранного ранее номера. Таким образом можно узнать, с кем разговаривали по этому телефону в последний раз. Инспектор вновь снял трубку, нажал кнопку повтора — в аппарате раздались сигналы набора номера. Виджей начал мысленно отмечать по долготе звука цифры набираемого аппаратом номера телефона. Судя по номеру, получалось, что абонент, которому в последний раз в своей жизни звонил Кнутсен, находится где-то в Вест-Энде. После набора номера телефон долго не отвечал. Виджей уже подумывал, не положить ли трубку, как в ней раздался щелчок, и голос, который инспектору показался очень знакомым, что он чуть не выронил трубку, произнес:

— Да, я у телефона. Слушаю, говорите.

Виджей положил телефонную трубку на место, постоял несколько секунд, как бы приходя в себя, затем быстро вышел в приемную.

Секретарша, очевидно приняв солидную дозу успокаивающих лекарств, уже немного пришла в себя и сидела на диване, глядя прямо перед собой. Виджей направился прямо к ней.

— Простите, у меня к вам всего один вопрос — кто-нибудь звонил по красному телефону после того, как все это случилось?

Секретарша не реагировала, будто ничего не слышала. Инспектор уже хотел повторить свой вопрос, по здесь она, медленно шевеля губами, сказала тихим голосом:

— Это личный телефон шефа. Я слышала, как он разговаривал с кем-то очень громким голосом перед тем… — Она недоговорила и вновь, рыдая, повалилась на диван.

Виджей понял, что больше от нее ничего сейчас не добьешься, с трудом выяснил домашний адрес Кнутсена — тот снимал первый этаж особняка в Вест-Энде.

— Это минут десять езды отсюда, — сказал все тот же человек средних лет, оказавшийся заместителем Кнутсена по рекламе.

— Да, да, значит, в Вест-Энде, — как бы про себя повторил инспектор.

— Простите, а какой у него был домашний номер телефона? — спросил он заместителя Кнутсена.

Тот назвал номер — третья цифра, означавшая номер местной подстанции, была иной, чем в номере, который запомнил Виджей в кабинете Кнутсена. Поблагодарив, инспектор попрощался, вышел в коридор, спустился на лифте вниз и там в вестибюле столкнулся со своим коллегой — инспектором Гурдип Сингхом, как всегда что-то напевающим себе в бороду, которую поддерживала сетчатая повязка.

— Так что, мне можно уже не подниматься? — вместо приветствия произнес Гурдип, увидев Виджея.

— Нет, нет, сардар-джи, у меня здесь сугубо личное дело, — в тон коллеге ответил Виджей.

— Тогда придется вас привлечь как свидетеля, — рассмеявшись, продолжил шутливый разговор Гурдип.

— Я весь в вашей власти, — отпарировал Виджей и похлопал коллегу по плечу. — Желаю удачи, — на прощание сказал он Гурдипу, а сам вышел из здания и направился к расположенной чуть в стороне от центрального входа служебной парковке.

— Добрый день и приятного аппетита, — обратился Виджей к сидевшему внутри небольшой будки охраннику, по виду отставному армейскому сержанту.

Тот от неожиданности даже вздрогнул и едва не подавился. Перед ним на маленьком, сделанном из листа обыкновенной фанеры столике стояли судки с обычной для людей его достатка пищей — бобовой похлебкой, двумя лепешками из дешевой темной муки, кучкой риса с мелко порезанными овощами. Инспектор предъявил удостоверение, что заставило охранника отодвинуть в сторону судок с рисом, быстро вскочить и выйти из своей будки.

— У меня к вам один вопрос. Здесь где-то час-полтора назад случайно не парковался темно-вишневый «ягуар» с белой крышей? — спросил инспектор охранника.

— Так точно, был такой автомобиль, господин начальник, — по-военному отчеканил охранник. — Я еще хотел с шофером поговорить, но он какой-то странный, даже слова в ответ не сказал, закрыл окно и стал читать журнал. Наверное, начальники большие приезжали. Да, сверху на номере было написано — министерство культуры, это я сразу приметил. Простояла машина минут тридцать — сорок, потом, я проследил, шофер подъехал к подъезду, и там в нее сели двое и уехали в сторону центра.

Виджей поблагодарил охранника, который в свою очередь браво отдал ему честь, выказав недюжинную армейскую выучку, прошел, лавируя между машинами, через площадь к своему джипу.

— О чем могли беседовать эти двое с Кнутсеном? Что заставило его выброситься из окна, не дожидаясь встречи со мной? Что за документы уничтожил голландец перед этим? Снова одни загадки, — подумал Виджей и повернул на улицу, ведущую в тот район, где жил Кнутсен.

Район Вест-Энд, расположенный, как было видно из его названия, на западе от центра новой части столицы, считался районом отставных полковников. И действительно, там почти всегда можно было увидеть еще легких на подъем, подтянутых, с непременными пушистыми усами отставников, которые совсем недавно наводили страх на солдат и младших офицеров, а сейчас, выйдя в запас, грелись с газетой на зеленых лужайках около своих небольших одно- или двухэтажных вилл. Но многие из тех, кто получил здесь через министерство обороны или полицейское управление по смехотворно дешевой цене участок, строили более внушительные особняки, а затем сдавали их иностранцам — дипломатам, бизнесменам, банкирам, которые по воле судеб приезжали на работу в столицу. Именно в таком роскошном особняке снимал весь первый этаж Ян Кнутсен.

Инспектор без труда нашел этот дом, у ворот которого сидел, подремывая, слуга-чокидар. Полицейское удостоверение произвело на него необходимое впечатление, и он сразу же провел Виджея в комнаты, которые занимал голландец, по дороге сообщив, что тот со дня на день ждет приезда к рождеству своей жены и дочери. Инспектор прошел в кабинет, подошел к стоявшему около большого окна письменному столу. Увидев телефон, тоже кнопочный, Виджей невольно потянулся к трубке, нажал знакомую кнопку автоповтора — Виджей запомнил номер, но, несмотря на то что инспектор минут пять не клал трубку, на другом конце никто не отвечал на длинные телефонные звонки. Он положил трубку. Его внимание привлек перекидной календарь, стоявший рядом с телефоном. На листке с сегодняшним числом было сделано несколько коротких пометок. На самом верху листка был записан уже ставший хорошо известным инспектору номер телефона. Он был два раза подчеркнут. Ниже, против цифры девять, означавшей, очевидно, время, стояло: «инспектор Виджей». Далее, против цифры десять тридцать, — «Кэпитал».

Инспектор перелистал календарь вперед. Он был чист, только на листке с надписью, сделанной красным типографским шрифтом: «счастливого рождества», было помечено: «Сома — Асик». Что это могло означать, инспектор не понял. Поставив календарь на место, он открыл по очереди ящики стола. В них лежали различные бумаги, письма на непонятном Виджею, очевидно голландском, языке. В самом нижнем ящике инспектор обнаружил небольшую коробочку, в которую обычно кладут запонки. Он открыл ее и от удивления покачал головой — на синем бархате лежала золотая запонка со знакомым Виджею рисунком кораблика и скрещенных мечей, а рядом, там, где полагалось бы быть ее паре, лежал замок от запонки с несколькими ячейками золотой цепочки.

— Так вот, значит, кто рылся в библиотеке Смита, — промелькнуло в голове инспектора.

Он закрыл коробочку, положил ее на место, задвинул ящик стола. Электронные цифровые часы на столе, вмонтированные в подставку для письменных приборов, показывали без десяти час. Инспектор вышел из дома, сел в машину и вернулся к себе в управление. Рамиз и Дарни уже ждали его в отделе. Судя по их возбужденным радостным лицам, им было что доложить инспектору.

— Что сияете? Достали этого пижона? — спросил, поздоровавшись, Виджей.

— Да, шеф, — начал Дарни. — Вчера часов в семь вечера мне домой кто-то позвонил и, не назвав себя, сообщил, что те, кого мы ищем, находятся в Сохе в пансионате «Горный орел». Мы с Рамизом сразу сели в машину и к полуночи были в горах, гнали, как только могли. Взяли их тепленькими, но, странное дело, жили они там в разных номерах и по подложным документам.

— И где они? — спросил Виджей, лицо которого по ходу рассказа Дарни становилось все серьезнее.

— Мы их сдали час назад в предвариловку, — ответил Дарни.

— Ну что же, молодцы. С Натваром мы разберемся чуть позже, а певичку привезите сейчас же сюда, в управление, и до моего возвращения глаз с нее не спускать. Комиссару уже доложили?

— Нет, шеф. С утра его на работе не было — зуб, кажется, прихватил, он только минут двадцать назад как приехал, но мы решили вас дождаться. Хотели, чтобы вы это сделали как положено, по команде, — ответил Дарни.

— И совершенно правильно. Сам ему доложу, но не сейчас. Я сейчас отъеду на часок-полтора и вернусь где-то к половине третьего. А пока по очереди подремлите здесь, но с девицы глаз не спускать! Поняли?

Помощники закивали в знак согласия и вышли из кабинета. Инспектор посмотрел на часы — у него в запасе есть еще минут двадцать. Он открыл сейф, достал досье на Джорджа Маршалла.

Оказалось, что он — одногодок Виджея. Обычно инспектор спокойно относился к тем, кто был в его возрасте, но уже успел достичь большего в жизни. У каждого, как говорит мать, своя карма — круг жизненных обязанностей, и надо научиться в меру своих сил выполнять их, не вступая в сделку с совестью. Виджей знал, как это непросто, особенно здесь, в большом городе, где всяких соблазнов с каждым годом становится все больше — и новые модели автомашин, и современная удобная мебель, и одежда, и стереосистемы, а в последнее время и эта, охватившая почти всех, от банкиров до чистильщиков обуви, видеомания. Недавно, расследуя одно преступление в Старом городе, он был в самой большой в столице трущобе, где нет ни воды, ни канализации, и поразился — видеомагнитофоны и японские телевизоры имеют люди, у которых нет даже нормальной чистой рубашки, чьи рахитичные дети не знали вкуса фруктов. Вот и процветают коррупция и преступность, уходят в небытие выработанные многими поколениями моральные критерии и ценности.

— Интересно, чем пришлось пожертвовать этому американцу, родившемуся, как здесь отмечено, в семье лесоруба, чтобы сделать такую карьеру, — подумал Виджей, продолжая знакомиться с документами, собранными в папке.

— А, вот в чем дело — ларчик просто открывается, — продолжал рассуждать про себя инспектор, — женат на Джулии Андерсон, дочери начальника одного из управлений министерства финансов США. Хотел бы я посмотреть на эту Джулию — вероятно, как это принято у американцев, ее портрет Маршалл держит на столе в своем кабинете. В документах также отмечалось, что у Маршалла двое детей, что в столице он второй год, а до этого работал в секретариате Всемирного клуба в Вашингтоне, пьет умеренно, увлекается спортом, особенно теннисом. Каждое утро начинает с получасовой пробежки, затем играет в теннис и плавает в бассейне американского посольства. За два года сумел накопить на своем счете в местном отделении «Сити бэнк» около 300 тысяч анн, и это при том, что основную часть зарплаты, выплачиваемой ему в долларах, переводит на свой счет в Штатах.

Из довольно грамотно составленного отчета о финансовой деятельности Маршалла Виджей сделал вывод, что американец не упускает свой шанс делать деньги, но старается ничем не рисковать. Он совершенно официально получает ежеквартально из специального фонда, созданного во Всемирном клубе, средства на «смазывание» правительственных каналов — взятки чиновникам министерств, партийным боссам, без чьей санкции не получишь заказа на строительство завода или электростанции. Но, отмечалось в отчете, расходует он эти средства с умом — оставляет себе «законные» 15 процентов «за услуги». Ведь никто же из получивших взятку никогда не признается, сколько он в действительности получил, а от него тоже квитанций не требуют. Тем более что тех сумм, которые Маршалл передает по назначению, вполне хватает, чтобы заказ на поставку оборудования был передан не местному государственному заводу, половина производственных мощностей которого простаивает, а американской, японской или английской корпорации.

Виджей недаром обратил в последнее время внимание, сколько дорогих заграничных автомашин стоит у подъездов министерств и государственных вилл. Ведь все знают — их на зарплату министра, 2 тысячи анн, которая после получения независимости 30 лет не повышалась, вряд ли можно купить. Так вот и получается, что такие, как Маршалл, — очень желанные гости в столице, перед ними открыты все двери в правительственных учреждениях, даже те, на которых висят таблички: «Посторонним вход строго воспрещен».

— Да, — подумал Виджей, — и тому наглядный пример — случай со строительством суперэлектростанции в Вадхе, о чем писали левые газеты. Казалось бы, построили мы с помощью русских завод, который выпускает неплохие электрические турбины, даже на экспорт они идут. Так нет, сразу было решено, что оборудование для этой суперэлектростанции будем импортировать — объявили международные торги. Когда вскрыли пакеты с предложениями, оказалось, что при практически одинаковом качестве оборудования цена предложения русских, выступивших совместно с нашим заводом, на 10 процентов ниже, чем у американцев. И здесь все закружилось-завертелось. В результате заказ на основное оборудование передали американской корпорации, мотивируя тем, что она-де обещает поставить турбины на месяц раньше. Как утверждали злые языки, у сына директора департамента энергетики появился новенький «форд», а у его дружка — сынка руководителя государственного центра по контролю над импортом — видеосистема. Не был обойден и министр финансов, которому разрешили принять в подарок на день рождения от руководства Всемирного клуба, то есть через Маршалла, золотой «ролекс».

Вспомнив про «ролекс», роскошную новую модель которого рекламировали все иностранные журналы, Виджей посмотрел на свои доставшиеся ему в наследство от отца старенькие, уже дважды чиненные часы — на них было ровно половина второго. Он быстро закрыл папку, спрятал ее в сейф и вышел из кабинета.

Настало священное для всех государственных служащих время ленча, и они заполнили до отказа небольшие дешевые ресторанчики, зеленые лужайки площадей, газоны улиц напротив многочисленных правительственных учреждений, расположенных в центре новой части столицы. Движение в это время несколько стихало, и Виджей довольно быстро выбрался на нужную ему магистраль и скоро, миновав квартал Гольф Линкс, развалины средневековой крепости, въехал в фешенебельный район Годи-Эстейт.

Штаб-квартира регионального отделения Всемирного клуба размещалась в обширном комплексе из четырех зданий, соединенных между собой подземными коридорами. Комплекс был построен с учетом местных условий, и четыре из шести его этажей находились под землей. Поэтому инспектор немало удивился, когда встретивший его в вестибюле помощник Маршалла предложил ему пройти к лифту. Но еще больше инспектор удивился, когда почувствовал, что кабина лифта скользит не вверх, как обычно, а вниз.

Из лифта они попали в небольшой холл, пол которого был устлан толстым светло-серым ковром. Помощник предложил Виджею пройти в одну из трех дверей, выходивших в холл, и они оказались в приемной, оборудованной по последнему слову конторской техники. Нигде не было видно ни клочка бумаги, в углу на отдельном столике стоял компьютер, за которым сидела миловидная блондинка.

Увидев входящих, она грациозно встала со стула. Лицо ее расплылось в «американской» улыбке, которая всегда вызывала у Виджея двойственное чувство. С одной стороны, ему было приятно, когда ему улыбались, но, с другой — он совершенно ясно осознавал — эта улыбка значит не больше, чем приветствие компьютера, показывающего, что он включен и готов к работе.

— Господин директор вас ждет, проходите, пожалуйста.

Секретарша нажала кнопку селектора — на пульте зажглась зеленая лампочка, которая, как почему-то показалось Виджею, тоже улыбалась.

— Инспектор Виджей, сэр, — отчеканила секретарша в микрофон, обращаясь, очевидно, к своему шефу.

— Да, Мадлен, я его жду, — раздался из динамика селектора мужской голос с ясно различимым американским акцентом.

Секретарша прошла к двери, открыла ее и с еще более любезной улыбкой пригласила инспектора пройти внутрь.

Шагнув через порог, Виджей увидел шедшего ему навстречу атлетического сложения еще совсем молодого мужчину.

— Непыльная у него, видно, работенка, если он так хорошо и молодо для своих лет выглядит, — подумал Виджей, вспомнив, что они с американцем одногодки, и невольно сравнив его с собой.

— Очень, очень рад вас видеть, господин инспектор. — Маршалл крепко сжал руку Виджея. — Прошу, проходите, устраивайтесь. Если не возражаете, мы сначала немного поговорим, а затем перекусим.

Маршалл усадил Виджея в огромное из светлой кожи кресло, сам сел напротив.

На маленьком столике между креслами стоял небольшой деревянный поднос с несколькими бутылками виски, содовой, льдом и двумя хрустальными стаканами.

Маршалл чуть приподнялся с кресла, взял бутылку виски, посмотрел зачем-то на этикетку, налил в оба стакана.

— Остальное — на ваше усмотрение, — сказал он, плеснув в свой стакан содовой. — Обычно я предпочитаю со льдом, но сегодня что-то горло побаливает. Вы же берите, не стесняйтесь.

Виджей положил в свой стакан два кусочка льда, налил содовой. Он, как правило, старался избегать алкогольных напитков и даже полагавшийся ему в полицейском пайке ром отдавал коллегам, которые были ему за это очень признательны.

— Ваше здоровье. — Маршалл сделал несколько больших глотков, почти до дна осушив свой стакан.

Инспектор тоже пригубил свой напиток. Видя искреннее удивление в глазах американца, сказал:

— Я днем обычно не пью.

— Что же, наверное, в вашем деле надо всегда сохранять трезвый взгляд на вещи, а вот мне не пить — просто нельзя, иначе здесь с ума можно сойти. — Он допил виски, налил еще. — Вот сейчас, как вы, наверное, знаете, суета вокруг займа нашего клуба — этого подарка вашей стране к рождеству. Никак не могу понять, почему помощь Запада бедным странам часто встречает у них такое негативное отношение. Сначала правительства этих стран долго выпрашивают у клуба займы, а затем внутри стран начинаются протесты по поводу нашего «наглого вмешательства» в их внутренние дела. Но ведь когда вы даете взаймы круглую сумму денег, например довольно незнакомому, плохо обеспеченному человеку, разве не должны вы огородить себя от возможных неприятностей? Может же случиться, что этот человек просто прокутит ваши деньги, затем откажется отдавать долг? Кстати, по этому вопросу у нас часто шли споры с Бенджамином Смитом. — Маршалл вновь взял в руки бутылку, плеснул в свой стакан немного виски и выпил залпом, не разбавляя. Инспектор понял, что тот чем-то взволнован.

— А вы бы не могли немного поподробнее рассказать мне о ваших отношениях с этим человеком? — спокойно спросил он американца.

— Что я могу вам сказать? Познакомились мы с ним года полтора назад. Тогда он только что приехал в эту страну и был полон, как говорится, больших творческих планов. Начал какое-то эпохальное философско-экономическое изыскание обо всем, что связано с отношениями между богатыми и бедными странами. В свое время я тоже чем-то подобным занимался в Гарварде, прочел Гобсона, даже Ленина, других экономистов — и, надо признаться, эта тема мне как-то поднадоела. Все эти теоретические изыскания имеют, как я думаю, чисто прикладной характер и мало что дают для практики. Но здесь, в глуши, Смит был для меня новым человеком, чьи интересы были в какой-то мере созвучны моим, и мы первые три-четыре месяца встречались довольно часто. Ему, например, было забавно, что меня зовут Джордж Маршалл. Вы, может быть, знаете, что в первые десятилетия после второй мировой войны это была, пожалуй, одна из самых известных фамилий в мире благодаря Джорджу Калетту Маршаллу.

— Да, я не раз встречал эту фамилию, когда учился в Полицейской академии, ведь у нас тоже преподавал там свой Маршалл, правда, кажется, его звали Джон, — ответил Виджей.

— Да, Маршалл вообще фамилия распространенная, но мой полный тезка — личность действительно уникальная. Он был профессиональный вояка и отдал американской армии более сорока лет, дослужившись от кадета военного института в Вирджинии до пятизвездного генерала. В конце второй мировой войны возглавил генеральный штаб нашей армии, а затем был госсекретарем у президента Гарри Трумэна. Ему пришла гениальная по своей простоте идея — за счет скопившихся излишков продовольствия, большая часть которых все равно бы сгнила на складах в Оклахоме или Техасе, обеспечить американскому бизнесу плацдарм в экономике лежавшей в те годы в развалинах Европы, а затем и других стран мира. Так родился знаменитый «план Маршалла». Транспортные суда, пересекшие Атлантику с зерном и тушенкой, забили тогда все порты Франции и Италии, Голландии и Англии, а на вырученные от продажи продовольствия средства шло восстановление экономики западноевропейских стран. Кто не согласился бы на такое — за счет Дядюшки Сэма привести свой дом в порядок? — Маршалл поставил стакан на столик, встал и зашагал по кабинету. — Если не возражаете, я немного разомнусь — с утра сегодня не встаю с кресла. — И тут же продолжил: — Так вот, во многом благодаря «плану Маршалла» Западная Европа встала на ноги, превратилась в хороший рынок для американских товаров, и то, что США потеряли, предоставляя помощь, они с лихвой уже окупили. А те, кто раньше зависел от американской помощи, сами превратились в доноров, предоставляя значительную финансовую помощь странам в Азии, Африке, Латинской Америке. Поверьте, я, например, был и остаюсь противником вооруженного вмешательства стран Запада в различные региональные конфликты. По-моему, если мы предоставим какой-то стране займы на ту же сумму, в какую обойдется наше вооруженное вмешательство, эффект будет во много раз более ощутимым. Зачем, например, нам было ввязываться во вьетнамскую авантюру, кидая в огонь миллиарды долларов, когда стоило бы раза в два-три увеличить помощь этой стране, создать на Юге процветающее государство, и население никогда не перешло бы на сторону партизан. За примером ходить далеко не надо — возьмите хотя бы Южную Корею. — Маршалл вновь подошел к креслу, сел, допил из стакана виски. — Вот здесь у нас с Бенджамином Смитом и возникли непреодолимые разногласия. Он почему-то считал, что финансовая помощь западных стран дополняет политику вооруженного вмешательства и одно без другого в стратегии Запада просто не существует. Это он, в применении к слаборазвитым странам, называл неоколониализмом — термином, ставшим для него каким-то ругательством. Для меня же слова «колонизатор» и «колониализм», равно как и «неоколониализм», несут положительный смысл. Ведь без колонизаторов, с утра до ночи потевших в своих пробковых шлемах, — кстати, не могу перестать удивляться, как они могли носить такие неудобные головные уборы, — эти страны так бы и до настоящего времени копошились в болоте нищеты и невежества. По выражению вашего лица вижу, что вы, мягко говоря, не совсем со мной согласны. Но вспомните, кто, например, объединил разрозненные княжества в могучую единую Индию, дал ее народу писаную историю, собрал по крупицам философские традиции и доказал миру, что это — древнейшая существующая цивилизация. Местным раджам до всего этого просто не было никакого дела. Они грабили население, погрязли в междоусобных дрязгах и разврате. Мне не совсем понятно, почему надо, например, отрицать заслуги Ост-Индских компаний, сотен тысяч англичан, целые поколения которых, как и поколение семьи самого Смита, связали свою судьбу с Индией, другими странами Азии. Безусловно, среди этих английских колонизаторов, живших, заметьте, без кондиционеров, куллеров и даже электровентиляторов, то есть без всего того, без чего многие на Востоке сейчас не мыслят и дня прожить в испепеляющий летний зной, были сотни, даже тысячи проходимцев, ни в грош не ставивших не только местных жителей, но и своих соотечественников. Но эти люди — скорее исключение, а не правило.

Смит все время старался убедить меня в том, что вся наша финансовая помощь слаборазвитым странам имеет перед собой одну цель — привязать их к нашему рынку, — продолжал американец. — Я же думаю, что мы уже изрядно избаловали многих из этих стран и они принимают нашу помощь как нечто должное. Более того, ряд из них все свое развитие начинают строить с учетом получения финансовой помощи.

Разве это не парадокс — в беднейших странах, постоянно испытывающих недостаток в финансовых ресурсах, в то же время тратятся огромные суммы денег, больше, пожалуй, чем в странах Запада, на золото и бриллианты, приданое и калым, роскошные свадьбы, где пируют добрые сотни людей. Такие свадьбы устраивают даже те, кто с великим трудом сводит концы с концами. Вам-то, как полицейскому, должно быть лучше известно, куда эти люди девают деньги, полученные нечестным путем. Помните, в газетах писали о кроватях из чистого серебра, которые находили налоговые инспекторы в квартирах тех, кто официально числится живущим на доходы ниже официальной черты бедности.

Виджей улыбнулся — действительно, куда только люди не ухитряются девать деньги: немыслимые украшения покупают на свадьбу, куда приглашают толпы родственников и знакомых, а потом эти украшения годами лежат в сундуках.

— Но ваш клуб нередко обвиняют в том, что помощь, предоставляемая развивающимся странам, очень часто используется как важный инструмент политического давления на них, а также для создания условий расширения деятельности в экономике этих стран транснациональных корпораций Запада.

— Знакомые тезисы. Такое впечатление создается, что вы могли бы стать духовным соратником Бенджамина. Но я таких заявлений не понимаю. Да, ряд членов Всемирного клуба проявляет особую заинтересованность в том, чтобы средства, и вы согласитесь, средства немалые, которые выделяются развивающимся странам на цели укрепления экономики, борьбы с нищетой и голодом, не тратились ими не по назначению. Ведь не секрет, что часто полученные деньги идут не на действительно жизненно важные экономические и социальные нужды стран третьего мира, а на финансирование различных политических мероприятий, имеющих своей единственной задачей поднятие престижа правящей партии. Как удержать рост цен, известно всем: можно направить больше денег на повышение эффективности экономики или же пойти более легким путем и истратить эти средства на субсидирование цен на продукты питания. Причем последний способ имеет существенные политические преимущества и дает быстрый эффект. Цены на время стабилизируются, и избиратели голосуют за правящую партию, которая судорожно ищет новые средства, чтобы продолжать проведение политики субсидирования. А так как этих средств внутри не найти — просят у нас новые займы. Все это напоминает воздушный шарик — в него постоянно закачивают воздух, не заботясь о том, что когда-нибудь этот шарик обязательно лопнет.

Именно так и получилось в последние годы с рядом крупнейших получателей нашей финансовой помощи. Они оказались не в состоянии не только своевременно погашать полученные ими займы, но даже и платить по ним только одни проценты. Именно такое печальное положение с выплатой развивающимися странами своих долгов заставило членов нашего клуба связывать предоставление новых займов с выполнением правительствами стран — получателей помощи ряда условий в рамках реализации программы стабилизации экономики.

— Как это имеет место сейчас, когда ваш клуб решил предоставить заем нашей стране, — успел вставить Виджей.

— Совершенно верно. Я обычно образно сравниваю это с тем, как опытный доктор подходит к лечению тяжелобольного, но строптивого пациента, заставляя его перед тем, как дать ему эффективное лекарство, бросить пить виски, курить, есть не более двух яиц в неделю и тому подобное. Следует отметить, что большинство из развивающихся стран следуют этим благоразумным рекомендациям: сокращают субсидии, ослабляют чрезмерный государственный контроль над экономическими процессами, передают нерентабельные предприятия госсектора в руки энергичных частных предпринимателей, не идут на поводу у профсоюзной мафии, требующей постоянного повышения заработной платы и всяких льгот рабочим, которые от этого работают к тому же еще хуже, снимают ограничения на импорт и так далее.

Ну, да я вас, кажется, уже утомил. Пора нам и подкрепиться. — Маршалл встал с кресла, жестом пригласил Виджея пройти в боковую дверь кабинета, через которую они очутились сначала в небольшом коридорчике, а затем прошли в большую, освещенную бра с зелеными абажурами комнату, посредине которой стоял длинный стол, накрытый розовой скатертью, с различными блюдами в блестящих металлических посудинах, подогреваемых снизу миниатюрными спиртовыми горелками. — Вот и наша столовая. Как видите, мы пришли первыми. Но здесь обычно бывает не более пяти-шести человек. К сожалению, всех наших сотрудников сюда мы пригласить не можем. Вы, вероятно, вегетарианец? — спросил Маршалл.

— Вообще-то да. Но иногда я отступаю от этого правила, как и многие, кто давно живет в городах, — ответил Виджей.

— Я это тоже заметил. При этом, что интересно, сам набор продуктов даже у тех, кто считает себя стопроцентным вегетарианцем, за последние десятилетия претерпел, насколько мне известно, существенное изменение, — продолжал разговор Маршалл, подводя Виджея к столу. На минуту, пока они брали пищу из металлических блюд и клали на тарелки, воцарилось молчание. Накладывая дышащий ароматом пряностей рассыпчатый рис «басмати», Виджей про себя отметил, что по обилию блюд ленч в этом заведении ничуть не уступал самым шикарным ресторанам столицы, где за такую еду пришлось бы выложить почти четверть месячного жалованья, а то и того больше.

— Надеюсь, что вегетарианская пища так же хорошо приготовлена, как и пища для кровожадных хищников-европейцев. Знаете, я в глазах многих местных жителей, наверное, отчаянный пожиратель трупов-ракшас, как сказано в «Рамаяне». Полагаю, что своим бифштексом с кровью не испорчу вам аппетит.

Виджей улыбнулся.

— Кстати, меня всегда поражало, насколько традиции очень часто мешают на Востоке нормальному ходу исторического развития. Я уже упомянул об эволюции вегетарианства. Ведь еще в начале века ваши предки отказались бы даже под угрозой смерти от того, что вы сейчас спокойно едите, — помидоров, лука, картофеля и перца. Насколько мне известно из книг, все красное или растущее в земле было по законам вегетарианства запрещено есть.

Они на некоторое время отошли друг от друга, чтобы наполнить свои тарелки едой с разных концов стола.

— А вот представьте, — продолжил Маршалл после того, как они прошли к стоявшему чуть поодаль большому круглому столу и сели рядом, — стоит только начать включать в свой рацион запретные ныне продукты животного происхождения, как проблема обеспечения населения продовольствием будет сразу же решена и голод, который поражает сейчас целые деревни, уйдет в невозвратное прошлое. Недавно я наблюдал в одном из районов Восточной провинции такую картину: целая деревня буквально пухла от голода — не уродился рис, а вокруг бродили, как говорят поэты, тучные стада буйволов, коз, овец. Так нет, сказал нам старик-староста, ни за что на свете никто не возьмет в рот кусок мяса. Я этого никак не могу понять.

— Но вы, наверное, не понимаете, что для них, для этих голодных, животные — такие же живые души, как и они, — начал Виджей, доев салат и принявшись за бобовую похлебку. — Даже европейцы давно уже открыли для себя, что люди приучили животных из психологической потребности в контакте, в общении с ними. Прошло очень много времени, прежде чем они пришли к идее их хозяйственного использования, стали сначала на них ездить, запрягать в повозки, потом доить, стричь шерсть и только в последнюю очередь, и это произошло по историческим меркам сравнительно недавно, употреблять в пищу.

— Знаете, я этого, признаюсь, как-то не слышал, — сказал американец.

Они несколько минут ели молча.

— Приятного аппетита, господин Маршалл! — Виджей поднял голову и увидел подошедшего к ним седоволосого небольшого роста японца, одетого в элегантный темно-синий костюм.

— Господин Фукуда? Какими судьбами? — удивленно спросил, вставая из-за стола, Маршалл.

— Дела, дела… — неопределенно нараспев ответил японец, и рот его расплылся в улыбке.

— Прошу вас, садитесь, — пригласил жестом Маршалл. — Знакомьтесь — инспектор столичной уголовной полиции Виджей Фернандес.

Японец поставил свое блюдо на стол и протянул руку вставшему со стула Виджею.

— На редкость осведомленный в наших делах полицейский — прямо хоть сегодня же зачисляй его в свой штат, — продолжил Маршалл. — Очень интересуется вопросами экономической помощи Запада слаборазвитым странам. Это, оказывается, помогает уголовной полиции в ее работе. — Американец рассмеялся и похлопал Виджея по плечу, а затем, как бы поняв неуместность своего панибратского жеста, уже более серьезно закончил: — Кстати, господин Фукуда, насколько мне известно, сейчас отвечает за осуществление японского варианта «плана Маршалла» в этой стране, не правда ли?

Японец кивнул несколько раз головой.

— Да, мы действительно используем опыт наших американских друзей в осуществлении крупномасштабной программы экономической помощи странам Азии, которую приняло наше правительство. В течение нескольких лет мы предоставим азиатским странам льготные кредиты на общую сумму в двадцать миллиардов долларов, которые помогут этим странам значительно укрепить и расширить свой экономический потенциал.

— Вы, наверное, заботитесь не только о процветании наших стран, но и не забываете обеспечить интересы своих компаний, разве я не прав? — Виджей посмотрел на господина Фукуду.

Тот, казалось, еще шире улыбнулся.

— Вы, конечно, правы. Ведь основная часть этих средств идет из прибылей наших корпораций, которые заинтересованы, чтобы они не только пошли на благотворительные цели, но и создали лучшие условия для расширения их будущей деятельности. Мы, японцы, привыкли смотреть чуть-чуть вперед. Вы, видимо, знаете, что Япония, пожалуй, единственная высокоразвитая страна, у которой почти половина зарубежных капиталовложений ведущих компаний приходится на страны развивающегося мира. Общая их сумма уже превысила 45 миллиардов долларов. И это отнюдь не случайно. Наши попытки приобрести в прошлом себе колонии с помощью военной силы, как это делали в свое время Великобритания и Франция, Германия и Бельгия, Испания и Голландия, привели, как известно, к весьма печальным для страны результатам. Но при наших скудных запасах полезных ископаемых и топлива обеспечение экономике нормальных условий для развития — задача не из легких и решать ее можно только за счет импорта из других стран. Поэтому еще в 50-х годах мы начали оказывать финансовую помощь развивающимся странам Азии, с тем чтобы наладить разработку там запасов железной руды, каменного угля, нефти. Вот, например, в Индии железорудная промышленность была создана именно за счет наших льготных государственных кредитов. Правда, спустя десятилетие, когда у нас в стране начали ужесточаться меры по охране окружающей среды, нашим компаниям пришлось существенно изменить стратегию своего развития, и они стали переводить за рубеж, в азиатские, африканские и латиноамериканские страны, мощности по производству чугуна и стали, удобрений и ядохимикатов.

Мы, знаете, подсчитали, что гораздо выгоднее производить сталь и алюминий в других странах — там и заработная плата ниже и сырье рядом, а затем ввозить их в Японию. Ну а о химических заводах и говорить не приходится. В развивающихся странах пока что мало обращают внимания на экологию, не до нее, когда у сотен миллионов нет работы и средств к существованию. У нас же построить новый химический завод — большая проблема.

— Но должен заметить, — прервал японца Маршалл, — что главную опасность японские компании представляют сейчас для нас, американцев, и не где-нибудь, а у нас дома, в Соединенных Штатах. К настоящему времени инвестиции японских компаний в американскую экономику почти втрое превышают наши капиталовложения в Японии. Только за последние шесть лет японцы удвоили количество своих предприятий в США, и их общее число превысило 600. На этих заводах занято почта 140 тысяч американцев. Как пишут в газетах, они довольны своей работой, хотя мне все эти штучки с пением гимнов компании перед началом рабочего дня не очень по душе. Кроме того, японцы вложили в недвижимость и различные ценные бумаги еще 110 миллиардов долларов — сумма немаленькая. Недавно в Штатах провели опрос общественного мнения относительно «японского вторжения» в американскую экономику, и почти 60 процентов опрошенных выразили свое глубокое опасение по поводу этого. Некоторые даже считают, что это гораздо опаснее для нас, чем коммунизм.

— Тем не менее каждый год американцы покупают полмиллиона автомобилей, производимых в США предприятиями четырех японских компаний, — сказал, продолжая держать на своем лице улыбку, господин Фукуда.

Маршалл начал что-то возражать японцу, но Виджей уже не слушал их шутливой перепалки — мысли роились у него в голове.

— Простите, господин Фукуда. Вы, случайно, не были знакомы с Бенджамином Смитом? — прервал Виджей своих собеседников и внимательно посмотрел в глаза японцу.

Как ему показалось, этот вопрос застал господина Фукуду врасплох — улыбка разом сошла с его лица, глаза тревожно забегали.

— Как вам сказать, — неуверенно начал он, глядя попеременно то на Маршалла, то на Виджея.

Американец в свою очередь удивленно посмотрел на японца и произнес:

— Ну как же не был? Я сам не раз был свидетелем того, как они сцеплялись как раз по вопросу «экологического империализма» этой весной в нашем клубе.

— Да, конечно, мы несколько раз встречались с господином Смитом. Более того, я привозил ему из Токио некоторые материалы о деятельности корпораций, — уже оправившись от неожиданности, бодрым голосом произнес господин Фукуда.

— Тогда я хотел бы пояснить — мне поручено расследовать дело о его убийстве, и поэтому я хотел бы задать вам несколько вопросов, если вы не возражаете говорить со мной без своего адвоката.

— Безусловно, я отвечу на все ваши вопросы. — По лицу японца было видно, что он не на шутку взволнован. — Тем более что я сегодня вечером должен буду улететь в Нью-Йорк, и бог знает, когда вернусь сюда в следующий раз.

— Вот видите, инспектор, как порой полезны рабочие ленчи, — оживился Маршалл. — Я вам не помешаю?

Оба его собеседника одновременно покачали головами.

— Я хотел бы узнать всего одну вещь — не посещали ли вы особняк Смитов в тот злополучный вечер? Мне известно, что Бенджамин Смит ожидал вас. Удалось ли вам встретиться?

Японец опустил голову, как бы собираясь с мыслями, а затем сказал:

— Вы правы, господин инспектор. Мы по телефону договорились, когда я был в Индии, что в тот роковой вечер я прямо из аэропорта заеду к нему и передам кое-какие материалы. Но мой самолет опоздал почти на четыре часа, и, когда я приехал к особняку Смитов, было уже далеко за полночь. В окнах гостиной горел свет, но на мои звонки в дверь калитки никто не отзывался. Потом я понял, что она не заперта, чему очень удивился. Я прошел во двор к входу в особняк. Там дверь была даже приоткрыта, но, как мне показалось, внутри никого не было. Я вошел в гостиную и увидел в кресле Бенджамина. Он был уже мертв. Рядом с креслом валялся пистолет. Скажу по правде, мне стало не по себе. Я выскочил из дома, и здесь мне показалось, что в окне гостиной мелькнула чья-то тень. Преодолевая страх, я пробрался к освещенному окну — там, внутри, никого не было. Почти бегом я выскочил со двора — не хотелось ввязываться в это дело, в моем положении это крайне нежелательно.

— Я вас прекрасно понимаю, господин Фукуда. Но вынужден предупредить — в случае необходимости мне придется вас побеспокоить, — сказал Виджей.

— Конечно, конечно, господин инспектор — я к вашим услугам, и вы без труда сумеете меня разыскать. Господин Маршалл будет в курсе моих перемещений, и сразу даст мне знать.

— А теперь извините меня — должен спешить. Через час встреча в министерстве финансов. — Японец встал, поклонился и быстрыми мелкими шажками, чуть припадая на левую ногу, направился к выходу из зала.

— Ну что — нам тоже пора приступить к делу, господин инспектор, — начал после небольшой паузы Маршалл. — Что я вам могу рассказать о Смите? У нас с Бенджамином, как я уже говорил, установились, можно сказать, почти дружеские отношения, несмотря на часто диаметрально противоположные взгляды на многие вещи из области политики и экономики. Я знаю, что у него было много знакомых, но мало настоящих друзей, а среди иностранцев совсем почти не было — Кит Джонсон, секретарь английского посольства, да, пожалуй, я. Он часто обращался ко мне с просьбой достать ему различные материалы для своего исследования, которому он посвящал все больше и больше времени. У нас в штате работают очень опытные экономисты, а кроме того, мы в состоянии получить от правительства любую информацию об экономическом положении страны. Ведь ежегодный доклад о состоянии экономики страны, который мы готовим для международных организаций, является основанием для принятия ими решения о выделении помощи на очередной финансовый год. И хотя эти доклады делаются в основном местными экономистами, они, как ни странно, считаются более авторитетными, нежели правительственные публикации на ту же тему. Здесь в очередной раз действует то, что я называю магическим эффектом иностранщины, — стоит на любую бумажку поставить штамп Всемирного клуба, как ее ценность сразу же многократно возрастает. Так вот, иногда Бенджамин брал домой целый портфель таких бумаг. Кстати, его работы вы, наверное, уже приобщили к делу?

— Тоже интересуется, — отметил про себя Виджей, а вслух спросил: — А разве Смит не знакомил вас со своим исследованием?

— К сожалению, он обещал это сделать, как только закончит над ним работу, но нам так и не привелось в последнее время встретиться.

— Кстати, когда вы в последний раз видели Смита?

— Что-то около недели назад, на заседании Общества наследников Ост-Индских компаний. Вас, наверное, интересует, где я был в ночь гибели Бенджамина?

— Нет, мне известно, что вы были на вечеринке у господина Вардана.

— Да, конечно, я там действительно был и, кажется, даже немного перебрал. Как видите, у меня есть хорошее алиби.

— Только мне не совсем понятно, зачем оно вам, если Бенджамин, как об этом писала пресса, покончил с собой? Или у вас на этот счет есть другие сведения? — спросил Виджей и посмотрел американцу прямо в глаза.

Тот не выдержал пристального взгляда инспектора и отвел глаза в сторону.

— Да нет, откуда им быть. Просто из телевизионных полицейских сериалов знаю, что полиция все равно интересуется теми, кто был так или иначе близок к погибшему.

— Сейчас мы действительно хотим знать возможно больше о тех, кто был близок к Смиту. Дело в том, что есть основания полагать, что он был той ночью убит. Ну а поскольку можно с уверенностью исключить, что это был кто-то чужой, наличие алиби у этих людей им совсем не повредит.

К столу подошел слуга и убрал тарелки. Маршалл откинулся на стул, положив ладони на стол. Лицо его было сосредоточенно.

— Дело в том, что у Бенджамина не было врагов, и поэтому можно подозревать любого из нас. Он был великолепно воспитан и держал себя так, что вряд ли кто мог иметь личную причину для неприязни.

— Тогда, может быть, он мог угрожать кому-то своим исследованием?

— Нашему клубу он уж точно ничем не угрожал. Откройте сегодня левое издание в любой стране, и вы найдете такие разоблачения «империалистической помощи» странам третьего мира, что, будь это все на самом деле, нас уже давно надо было бы посадить за решетку. Я не думаю, чтобы Бенджамин Смит мог написать что-нибудь новое.

Закончив ленч, они вновь вернулись в кабинет Маршалла. Американец попросил принести кофе, закурил сигару.

— Жаль, что вы не курите, — отличные кубинские сигары. Я их предпочитаю всем другим — говорят, именно такой сорт курит Фидель Кастро, который, кстати, житья не дает нам своими речами. Его послушаешь — все беды от западной помощи.

— Господин Маршалл, — решив больше не давать Маршаллу пускаться в пространные рассуждения, начал инспектор. — Что вы могли бы нам сообщить о деятельности Общества наследников Ост-Индских компаний и, если это не секрет, как вы оказались в числе его членов?

— О, это длинная история. Вы, конечно, уже выяснили, что членом общества может быть лишь тот, чьи предки были когда-то связаны так или иначе с одной из Ост-Индских компаний. И знаете, так оказалось, что прапрабабка моей жены была одно время замужем за каким-то клерком этой самой компании, который, правда, никогда не покидал Лондон, так и умер от чахотки. Надо признать, что в обществе не было единого мнения относительно принятия меня в его члены, но Бенджамин Смит привел соответствующие исторические справки, «блюстители чистоты рядов» отступили и согласились на компромисс — членом общества стала семья Маршалл. — Американец одним большим глотком выпил из маленькой чашечки кофе и продолжил: — Знаете, честно говоря, я, признаюсь, никогда не придавал большого значения разным клубам и обществам. Но здесь, на Востоке, и особенно в вашей столице, жизнь настолько удручающе однообразна, что можно просто спиться. Но моя печень и так основательно подточена алкоголем — необходима отвлекающая терапия, теннис, увы, не помогает. Кроме того, членами общества состоят солидные люди, в том числе и правительственные чиновники, занимающие важные посты, а при моей работе необходимо иметь хорошие неформальные контакты с представителями правительства. Кстати, мой предшественник, господин Браун, тоже член общества.

— Да, я помню. Но он, кажется, уехал из страны с большим скандалом.

— Правильно. Его два с лишним года назад обвинили бог знает в чем. А что он сделал? Да то, что ежедневно делают на Востоке почти все бизнесмены-европейцы, — дал бакшиш в виде ключей от «тойоты» руководителю государственной финансовой корпорации, а тому, наверное, показалось этого мало, он рассчитывал на «мерседес», вот и выступил с разоблачением в печати. Брауну пришлось уехать, а этот чиновник все-таки добился своего — ездит сейчас на новом «мерседесе».

— Но Браун остался членом общества?

— Да, конечно. Членство в обществе — пожизненное, и из него можно выйти лишь по собственному желанию, но этого никто не делает. Тем более что большинство из членов связало всю свою жизнь с Востоком. Возьмите хотя бы того же Брауна — не прошло и двух лет, как он вернулся сюда представителем «Капитал корпорейшн» и, представьте, с окладом почти вдвое больше моего.

— Простите, господин Маршалл, а что вы можете сказать о Яне Кнутсене?

— Если откровенно, то он, как говорится, ни рыба ни мясо, но временами, как, вероятно, большинство скандинавов, бывает просто невыносим, — как-то безразлично ответил американец.

— Дело в том, что он сегодня утром покончил с собой — выбросился из окна своей конторы, — тоже без особых эмоций в голосе продолжил Виджей.

Маршалл даже присвистнул, покачал головой.

— Представьте, однако, я где-то внутри этому даже не удивляюсь — он действительно был способен на такие вот экстремальные поступки.

— Когда вы видели его последний раз, господин Маршалл?

— Последний раз… Да, конечно, на вечеринке у Вардана. Тогда еще со мной произошел конфуз. Как я вам уже говорил, перебрал я в тот раз, что со мной, смею вас уверить, происходит крайне редко — свою норму я хорошо знаю и рубикон не перехожу. Так вот, в тот раз как-то незаметно я эту мифическую речку пересек и заснул в одной из комнат на первом этаже. А Кнутсен вместе с Варданом, Джай-бабой и еще с кем-то решили почти в полночь поехать проветриться, но выходили почему-то не через главный вход, а через черный, как раз из той комнаты, где я прилег отдохнуть. В темноте Кнутсен споткнулся о мои ноги и, кажется, разбил себе нос.

— А когда они вернулись, вы не помните? — Инспектор оживился.

— Нет, сразу после этого я уехал, вернее, меня отвезли домой на машине Вардана, — ответил Маршалл.

Инспектор взглянул на часы — пора уже возвращаться в управление. Он встал с кресла, поблагодарил за беседу Маршалла, попрощался и сопровождаемый элегантным помощником регионального представителя Всемирного клуба поднялся наверх к своей машине.

— Интересно, куда это Ян Кнутсен направлялся той ночью? — подумал Виджей, садясь за руль своего джипа.